5

АПРЕЛЬ В ФАЛЛУДЖЕ

Имя: Ланс-капрал Коди
Должность: старший снайпер-разведчик
Район операции: Фаллуджа, провинция Аль-Анбар,
Операция «Iraqi Freedom II», март 2004-сентябрь 2004 г.

Несмотря на то, что он обильно потел на заднем сиденье бронированного «Хамви», мчащегося по открытой пустыне, ланс-капрал Коди был в восторге от пребывания в Ираке. Покинув Калифорнию двумя неделями ранее, он очень хотел оказаться в боевых действиях, но его подразделение, «Профессионалы» из 2-го батальона 1-го полка морской пехоты, сначала должны были забрать свои машины в Кувейте. Далее перед ними стояла утомительная задача пройти маршем из Кувейта в город Эль-Фаллуджа, находящийся на расстоянии свыше 450 миль. Оказавшись в городе, батальон должен был сменить подразделения 82-й воздушно-десантной дивизии и взять на себя контроль за этим оперативным районом.
Коди находился именно там, где хотел. Коренной техасец, всегда патриотично настроенный, он пошел в Вооруженные силы прямо из колледжа, а увлечение с юных лет меткой стрельбой заставило его стать морским пехотинцем. Офицер-вербовщик сообщил ему, что для того, чтобы стать снайпером-разведчиком морской пехоты, сначала ему придется поступить на службу собственно в пехоту. Вскоре он прошел базовую подготовку в Кэмп-Пендлтоне, в Калифорнии, и находился на пути к осуществлению своей мечты. В ту же неделю, когда его направили в 2/1 полка морской пехоты, он узнал, что разведывательно-снайперский взвод проводит «индок», и записался на него, а когда две недели ада закончились, его отобрали во взвод.
Ланс-капрал этого не знал, но он оказался одним из немногих морских пехотинцев, которые не служили в линейной роте до того, как их отобрали в разведывательно-снайперский взвод, а в самом Корпусе он прослужил всего полгода. Но даже с таким ограниченным опытом ему пришлось быстро учиться действовать в составе снайперской команды, потому что его подразделение через шесть месяцев отправлялось в Ирак для участия в операции «Свобода Ираку-II».
Хотя пыльная дорога из кувейтского Кэмп-Удари оказалась долгой, Коди был счастлив, что они избежали заминированных машин или самодельных взрывных устройств. По-настоящему он занервничал, когда в большую колонну батальона проскользнуло несколько незамеченных гражданских машин, в результате чего уровень угрозы временно повысился. Наконец, после трех дней пути, батальон достиг Кэмп-Бахария, расположенного всего в двух милях к юго-востоку от Эль-Фаллуджи. Лагерь когда-то являлся убежищем партии Баас, которое использовали сыновья Саддама Хусейна. Обстановка в уединенном комплексе зданий была роскошной, но после того, как американские войска оккупировали страну, поместье стало домом для американских военных частей, несущих службу в этом районе.
Вскоре после того, как подразделение Коди обосновалось на новом месте, командиры снайперских команд начали выполнять свои задачи вместе с армейскими снайперами. Совместная работа, когда кто-то показывал им местность, помогла им лучше вникнуть в обстановку.
Мысль о скорой охоте на повстанцев мотивировала Коди, он ощущал привилегию в том, что во время своей первой боевой командировки оказался непосредственно в зоне боевых действий. Будучи уверенным в своей команде, он, как ответственный человек, брался за самую опасную работу, во всех патрулях идя в головном дозоре. Но поскольку тот, кто идет впереди, всегда подвергается опасности первым, Коди знал, что его жизнь зависит от одного критического фактора — постоянной бдительности.
Позывной его команды был «Мрачный Жнец-1», ее возглавлял сержант Шухарт, заместителем командира команды был капрал Кернелл, а радистом ходил хороший друг Коди, ланс-капрал Постен. Коди и Постен были в команде «свинками», но в целом все были более чем уверены в себе, начав работу в Ираке.
До прибытия морских пехотинцев старшие американские командиры в этом районе регулярно, каждый четверг, встречались с руководством города. Морские пехотинцы планировали сопровождать солдат во время следующего визита, а командиры снайперских команд также должны были сопровождать своих армейских коллег.
В ходе этой миссии снайперы заняли позиции на крышах за пределами города. Армейцы сообщили морским пехотинцам, что в этом районе у них никогда не было столкновений с противником. Вскоре после этого в соседнюю крышу попала одиночная минометная мина, ранив находившихся на ней солдат и морских пехотинцев. В тот же день снайперы начали свою долгую боевую службу в Ираке, уничтожив четырех боевиков.
Как только батальон полностью сменил армейцев и взял на себя ответственность за обеспечение безопасности в городе, снайперские команды приступили к выполнению ночных заданий.
Коди не знал, что повстанческое движение в Эль-Фаллудже нарастало. Очень трудно было поверить, что несколько небольших групп боевиков антикоалиции и повстанцев смогут взять город с населением более 200 тысяч человек под свой контроль. Однако, избегая длительных столкновений с американскими военными и подавляя любую оппозицию безжалостными актами насилия, повстанцы действительно пришли к власти. На протяжении нескольких месяцев ситуация в городе была нестабильной, и американские военнослужащие могли быть уверены, что пока они передвигаются в этом районе, их всегда поджидают придорожные бомбы и засады сходу.
Когда четыре американца из компании-подрядчика Blackwater Security попали в засаду и были убиты во время поездки по городу, растущее напряжение достигло своего пика. После того, как мужчины были сильно обожжены и изуродованы, их тела протащили по городу, а затем двое из них были подвешены на «Бруклинском мосту». [1] Видеозапись нападения, показанная в западных СМИ, вызвала возмущение со стороны США. Американское командование, зная о мятеже в Эль-Фаллудже, понимало, что нужно что-то предпринять, чтобы подавить банды боевиков, удерживавших город.
Сразу после инцидента, 2/1 полка вошел в Эль-Фаллуджу, чтобы задержать повстанцев, виновных в нападении. Во время этой операции Коди вместе со своей командой действовали бок о бок с обычными пехотинцами, потому что командование хотело максимально избежать «дружественного» огня.
Когда до команд дошло известие, что они отправляются в город, Коди не был полностью в этом уверен. Но лейтенант собрал весь взвод и сообщил им, что они должны написать письмо своим близким, на случай, если они не вернутся из боя. Это было их предсмертное письмо. Именно тогда молодой морпех понял, что нападение боевиков было правдой. Письмо Коди было коротким. Ему было неловко и неестественно писать своей семье и объяснять им, что он умер и любит их.
За несколько дней до блокирования города командам дали инструкции, что брать с собой. Список снаряжения уже менялся несколько раз, но последнее слово сводилось к тому, чтобы взять с собой еды и воды на три дня. Снайперам также приходилось носить с собой оружие, оптику и радиостанции, но оружия на всех не хватало. И у Шухарта, и у Кернелла были снайперские винтовки M40A3, но в батальоне для них не оказалось M-16. То есть двое снайперов будут патрулировать Эль-Фаллуджу, имея винтовки с продольно-скользящим затвором, тогда как их в засадах будут ждать повстанцы с полностью автоматическими автоматами Калашникова. На это им сказали, что 9-мм пистолетов вполне достаточно. Винтовки M-16 с четырехкратным оптическим прицелом ACOG были только у радиста Постена и у Коди, упаковавшего дополнительно носки, батареи, приборы ночного видения и оптику. За день до начала наступления команды были готовы. Кто-то раздавал сигареты, чтобы морпехи покурили — все понимали, что это может быть последний раз, когда они вместе. Снайперские команды должны были быть приданы различным подразделениям батальона, когда они войдут в город следующим утром в 03:00.
Команда «Мрачный Жнец-1» придавалась роте «Эхо», и за несколько часов до запланированного начала атаки снайперы отправились на свои исходные позиции, отдыхая в кузове семитонного грузовика, пока не пришло время отправляться в путь.
Коди нервничал. Не так давно война была для него просто мыслью, но теперь он вот-вот должен был вступить в полноценный бой. Во время короткой поездки на исходные позиции на окраине города он задумался о том, чего ему ожидать, и когда команда остановилась, он увидел огни города и услышал вдалеке лай собак. Парень посмотрел в очки ночного видения, надеясь что-нибудь увидеть, но ничего не обнаружил. Перед рассветом снайперская команда обсудила свой план. Обладая свободой передвижения среди позиций взводов, снайперы понимали, что могут расположиться в любом месте, необходимом для ведения огня. Их задачами было обеспечить прикрытие пехоты во время штурма и уничтожить как можно больше повстанцев.
Всего в нескольких сотнях метров от Эль-Фаллуджи морские пехотинцы ждали в темноте приказа. Оглядевшись, Коди заметил, что некоторые морские пехотинцы насторожены, еще больше людей было возбуждено. Это то, чего они ждали всю свою военную карьеру. Другие, казалось, просто хотели побыстрее покончить со всем этим. Коди тоже нервничал и беспокоился, но определенно хотел быть частью этого.
Через несколько часов морским пехотинцам сообщили, что пора начинать. Три роты 2/1 полка начали выдвигаться в направлении Эль-Фаллуджи. Когда строй двинулся, Коди увидел, что движение возглавляет самый старший морской пехотинец роты «Эхо». Это был первый сержант роты, тоже «свинка», который когда-то руководил школой снайперов-разведчиков Первой дивизии морской пехоты. Коди не удивился, когда тот заметил команду снайперов и приказал им следовать за ним. Морпех знал, что «старик» был старым опытным «боевым конем», и возглавив свою роту в атаке на один из самых опасных городов страны, он также доказал свою храбрость. Когда они подошли ближе, Коди увидел, что на дорогах стоят танки M1 «Абрамс» и машины CAAT (смешанных противотанковых групп), [2] а их орудия направлены в сторону города, и почувствовал себя немного спокойнее. Это была впечатляющая демонстрация силы, и было приятно осознавать, что не он станет их жертвой.
Теперь, находясь всего в нескольких сотнях футов от зданий на окраине города, Коди почти не обращал внимания на морских пехотинцев, шедших позади него. Он был сосредоточен на поиске тех, кто пытается устроить им засаду, и не мог не задаваться вопросом, выберется ли он из этого боя живым.
Когда рассвело, все по-прежнему было тихо. Снайперская команда дала возможность морским пехотинцам роты «Эхо» зачистить несколько домов, прежде чем они пробрались на крышу. Слева и справа от снайперов в зданиях роились группы морпехов. Атака началась, но выстрелов не было. Судя по тому, как в батальоне объяснили, сколько в городе находится повстанцев, Коди ожидал немедленного обстрела. Ему сказали, что по донесениям разведки их ждут тысячи боевиков.
Коди вошел в уже зачищенное сооружение, но здание было построено лишь частично. Там, где должен был быть потолок, в некоторых местах торчали деревянные балки, и команде приходилось преодолевать их, чтобы вести огонь с той части крыши, которая была уже построена. Обогнув одну из балок, Коди надеялся, что не свалится, со своим тяжелым рюкзаком он с трудом удерживал равновесие. На полпути морпех заметил, что рядом с их домом остановились две временные быстроходные боевые машины, используемые морскими пехотинцами. [3] Они остановились всего в нескольких метрах от него, и внезапно, с противоположной стороны через улицу в сторону автомобилей полетели две гранаты из РПГ. Услышав их свист, Коди вовремя оглянулся, чтобы увидеть, как они промахнулись мимо цели и взорвались. Морпехи сразу же устроили боевикам ад, но повстанцы также открыли ответный огонь, пока через несколько мгновений танки и машины CAAT не начали сеять среди них хаос, уничтожая дома, в которых находились боевики. Вскоре казалось, что вокруг снайперов стреляют все, кроме них самих.
Готовая к бою, команда поспешила в сторону стрельбы. Они перебрались через балки и занялись поиском целей, но обстановка была под контролем, потому что, изучив местность через свой прицел ACOG, Коди обнаружил только пустые окна и одинокие крыши. Шухарт и Кернелл выискивали цели в свои прицелы, но никто не появлялся. Другие здания мешали вести наблюдение вглубь города, поэтому обзор был ограничен. В конце концов, когда повстанцы отступили, морские пехотинцы углубились дальше в застройку.
— Пошли! Двигаем, — сказал Шухарт.
Собираясь выйти из дома, Коди слышал шум движения в радиогарнитуре Постена. Выбежав на улицу, он осмотрел ее в поисках мест, где можно было бы укрыться, и пока снайперы передвигались, держал свое оружие наготове, быстро перемещаясь по опасному открытому пространству, стараясь не споткнуться об обломки. Время от времени на их флангах появлялись группы морских пехотинцев, заходящие в дома и строения. Передвижение по улицам и дворам было напряженным. Где-то в глубине души Коди знал, что в любой момент они могут угодить в засаду или случайно стать целью нервных товарищей-морпехов, и когда он наткнулся на следующую группу, то вместе с ними направился в здание. Внутри оказался первый сержант, который очень хотел присоединиться к снайперской команде, но через несколько мгновений понадобился где-то еще.
Команда расположилась на крыше, но также мало что могла увидеть. Издалека до них доносились многочисленные взрывы и выстрелы. Вскоре пришло время выдвигаться опять, и Коди снова приготовиться идти в головном дозоре. Каждый раз, когда он выходил из здания, то чувствовал себя уязвимым для выстрела. Пробираясь через переулки и тропинки, он время от времени оглядывался назад на команду. Вскоре они услышали поблизости крики морпехов. Шухарт повел их к следующему дому, и там они обнаружили еще одно подразделение. Пока отделение морской пехоты было занято обыском всего, Коди переходил из комнаты в комнату, проверяя их. Дом разрушали изнутри — морские пехотинцы разбивали зеркала и окна, со стен срывали картины и выбивали двери. Но этот процесс был неизбежен, чтобы обезопасить здание — неизвестно, какое СВУ повстанцы могли использовать против американцев, оно могло оказаться любой формы и любого вида, быть заложенным любым способом. С отделением находился первый сержант, который последовал за командой на крышу как раз в тот момент, когда дом был зачищен.
На крыше снайперы приступили к работе.
— Коди, охраняешь с тыла, — произнес Шухарт.
Коди был в гневе, но приказ принял. Он еще не стрелял из своего оружия и, похоже, делать это ему не придется. Пока Шухарт и Кернелл выискивали цели, морпех разместился у двери. Постен, у которого была рация, планировал вести наблюдение в интересах обоих снайперов, если они будут стрелять. Коди заметил, что первый сержант на своей M-16 установил личный прицел, — это был «Льюпольд», и можно было заметить, что он был счастлив в своей стихии.
Когда атака достигла полной силы, все вокруг заволокло дымом. Кругом бушевали перестрелки. Затем, неожиданно, пули попали в дом, в котором засели снайперы. Коди инстинктивно пригнулся, но команда не пострадала; их прикрывала стена, выстроенная вокруг крыши. Снайперы нашли, откуда велся огонь, и когда все остальные, кроме него, начали стрелять, морпех разозлился.
Вскоре Шухарт отдал приказ снова выдвигаться вперед, и Коди удивился, когда первый сержант не только присоединился к ним, но и занял огневую позицию. Он вел их от одной кучи щебня к другой, постоянно передвигаясь, и хотя парень задавался вопросом, куда они направляются, он верил, что первый сержант знает, что делает.
Единственное, что обращало на себя внимание Коди, так это гражданские лица. Пока снайперы перемещались по городу, он задавался вопросом, почему, пока повстанцы и морские пехотинцы ведут перестрелку, те все еще здесь, но вскоре понял причину. Команда встретилась с группой морпехов, которые допрашивали задержанных. В соседнем здании находились и другие морпехи, вместе с ними исчез и первый сержант. Когда команда заговорила с бойцами, те сообщили, что гражданские лица наблюдают за ними, и после того, как иракцы покинули этот район, морские пехотинцы попали под огонь из стрелкового оружия. Было очевидно, что некоторые из мирных жителей были повстанцами, действовавшими в качестве разведчиков.
Услышав выстрелы в другом месте, команда снова двинулась вперед, и опять Коди шел впереди. Пока они патрулировали, он просматривал каждый дверной проем, окно и крышу, ожидая, что враг может оказаться где угодно и в чем угодно. Снайперы двигались быстро и с большей осторожностью, и вскоре остались одни.
Через несколько часов после начала штурма снайперская команда обнаружила строящийся трехэтажный дом. Были отстроены только стены и потолок, а внутри лежали груды кирпичей и известкового раствора, оконные и дверные проемы были открыты. После того, как команда туда зашла, они зачистили два нижних помещения и небольшую ванную комнату у ступеней, ведущих на второй этаж, который Коди проверил, поднявшись по лестнице. Как только они зачистили остальную часть дома, снайперы вернулась на второй этаж— они не хотели действовать по шаблону, всегда располагаясь на крыше.
Был уже полдень, и под палящим Солнцем тяжелые рюкзаки и снаряжение начали утомлять морпехов, поэтому они решили задержаться в доме и продолжить наблюдение оттуда. Сбросив снаряжение, Коди с Кернеллом решили проверить территорию вокруг дома и осторожно спустились вниз. Выглянув в окно, Кернелл увидел кого-то снаружи и предупредил напарника, направлявшегося к окну, мимо которого должен был пройти человек. Прежде чем он появился в поле зрения, сердце молодого морпеха учащенно забилось — ведь сейчас он мог впервые убить человека! — но через несколько мгновений расслабился, увидев, что это всего лишь ребенок. Тем не менее, он задался вопросом, что во время боя здесь делает ребенок.
Вернувшись в комнату, Коди заметил только одно окно, из которого можно было наблюдать. Оно находилось в центре дальней стены, в двух футах от пола. За домом под окном проходила улица с мощеной мостовой, через которую стоял ряд зданий, по виду напоминавшие коммерческие. Дома на другой стороне улицы были расположены очень близко, всего в тридцати пяти метрах. Коди стал возле двери, на лестнице, прикрывая товарищей с тыла, Кернелл со своей радиостанцией расположился у окна, а двое других отдыхали.
Команда пробыла в помещении совсем недолго, когда на них внезапно обрушился огонь вражеского пулемета. Свинцовый ливень ворвался в окно, ударив по подоконнику и задней стене. Все мгновенно упали на пол.
— Кто-нибудь что-нибудь видит? — крикнул Шухарт.
Но никто не рисковал поднять голову под пулями, летящими в окно. Вскоре по ту сторону улицы послышались взрывы. Коди испытал прилив адреналина. Вот оно! Наконец-то он поучаствует в настоящем деле! У него и Постена были M-16, и они вдвоем подползли к окну, чтобы открыть ответный огонь, — снайперские винтовки не были подходящим оружием против пулеметчика, поливавшего свинцом их позицию. Коди сел слева от окна, а Постен справа. Они смогли расслышать звуки выстрелов из двух различных типов оружия, звучавших через улицу, — перестреливались из АК и М-16, но пулемет все еще бил в подоконник и стену перед ними, только теперь он стал менее точен. Во время перерыва в стрельбе Коди выглянул в окно, чтобы обнаружить вражеского пулеметчика. Увидев здание, в котором тот находился, он сразу же подумал об автомагазине под названием «Pep Boys». На крыше виднелись глушители, а вход прикрывали две большие синие двери. Это был арабский вариант магазина «Pep Boys».
Морпех заметил пулеметный ствол всего в тридцати пяти метрах от себя. Одним движением он встал на колено, поднял винтовку и открыл огонь по пулеметчику. Постен, находившийся по ту сторону окна, тоже начал стрелять. Чтобы подавить противника, морпехи чередовали стрельбу. Коди был возбужден, потрясен, нервничал и встревожен одновременно. Находясь в эпицентре событий, его чувства взяли верх. Он был в бою! Прислонившись спиной к стене, он смотрел, как Постен выпускает короткую очередь из трех патронов. Когда тот откинулся назад, Коди привстал, чтобы выстрелить, но прежде чем он успел поднять винтовку над подоконником, его мир померк.
На мгновение потеряв сознание и оставшись наедине со своими мыслями, он задался вопросом, не умер ли он. парень знал, что его что-то ударило, потому что последнее, что он почувствовал, — это откинувшаяся назад голова. Сбитый с толку, он решил, что раз уж мог думать, то остался жив, хотя ничего не слышал и не чувствовал. Если бы это была смерть, думал он, то перед глазами пронесется вся его жизнь.
Казалось, прошли часы, когда Коди почувствовал, как кто-то ударил его по ногам. Он медленно открыл глаза и увидел, как его пинает Шухарт.
— Что случилось? — пробормотал парень, все еще лежа на полу.
— Парень, ты ранен в голову! — ответил Постен.
Придя в себя, морпех почувствовал боль в голове.
Когда он собирался выстрелить, пуля пробила его шлем. Она ударила его, когда он стоял на колене, и естественно, он упал в позу эмбриона. Его товарищи по команде услышали, как их товарищ вскрикнул, и это прозвучало так, будто из него вышибли воздух. Он лежал без сознания минут десять.
Когда Коди упал, его товарищи начали искать место кровотечения, но не могли ему особо помочь, потому что сами стали бы мишенями. Они знали, что стрелок мог оказаться еще одним снайпером, пытающимся их выманить. Всем морпехам говорили, что новые кевларовые шлемы способны выдержать попадание пули из АК или винтовки, но они не думали, что когда-нибудь им придется стать свидетелями этого, а тем более познать это на своем собственном опыте.
Коди лежал на полу, все еще чувствуя слабость и сонливость. Очки на его шлеме при попадании пули рассыпались, остатки пластикового корпуса свисали ему на лицо. Когда он пришел в себя и полностью осознал, что произошло, то заплакал слезами радости и боли. Он не мог поверить, что получил пулю в голову и выжил.
— Ты в порядке, Коди? Парень, ты нас напугал! — произнес кто-то.
— Да я b сам в штаны наложил… — ответил он.
Когда стрельба по их зданию прекратилась, команда выползла из помещения. Солдаты попытались установить радиосвязь с кем-либо в этом районе, но безуспешно. Несмотря на потрясение, Коди знал, что ему нужно возвращаться в игру, когда командир его команды сказал ему снова идти в головной дозор, и поведя своих товарищей вниз, чувствовал свои тяжелые, будто ватные, ноги. На улице еще раз они попытались установить радиосвязь, но снова ничего не вышло. Шухарт знал, что Коди должен осмотреть санитар. Его товарищи по команде возились с радио, когда он заметил, что кто-то подходит к зданию, и разглядел тень человека, которая приближалась все ближе и ближе к основному дверному проему. Коди обеспокоился, полагая, что это иракец, который, — полагая что застрелил его, — идет в дом, чтобы подтвердить его убийство. Как только мужчина подошел к двери, морпех перевел переводчик огня на своем оружии в полуавтоматический режим и, положив палец на спусковой крючок, повернул за угол и уткнулся стволом своей M-16 в грудь мужчине. Огня он не открывал, увидев, что это испуганный старик. Потом кто-то затащил человека в дом, и Кернелл приставил свой 9-миллиметровый пистолет к голове хаджи.
— Это разведчик. Давай пристрелим его, — крикнул он.
Через несколько мгновений с того же направления подошло еще трое мужчин. Когда они достигли входа, Шухарт выскочил и крикнул им, чтобы они вошли в здание.
Теперь со снайперской командой было четыре иракца; двое из них умоляли и плакали, и Шухарт с Кернеллом пытались их успокоить, но двое других бесстрастно смотрели на военнослужащих. Постен по радио пытался связаться с другими подразделениями, а Коди нужно было показаться медику. Обстановка была слишком сложной. Наконец, они решили оставить местных в доме и отправиться в тыл. Там должны были находиться подразделения роты «Эхо», и снайперы обязательно найдут санитара. Однако команде нужно было двигаться быстро, потому что оставаясь на улицах небольшом количестве, они оставались в опасности.
В других частях города все еще гремели бои. Танки и авиация методично уничтожали машины с боевиками противника и превращали дома в руины. На земле морские пехотинцы сражались с небольшими группами повстанцев. По мере того, как военнослужащие перемещались по своим секторам, зачищая помещения и здания, важнейшую роль играло взаимодействие, однако боевики свободно передвигались по городу. Некоторые умудрялись перемещаться на такси, и как только набирались смелости обстрелять морских пехотинцев, то обычно сразу отступали, просто чтобы повторить то же самое в другом месте.
Команда прошла несколько кварталов, прежде чем встретила группу отдыхавших морпехов. Когда Коди сел рядом с санитаром и начал нервно объяснять, что произошло, у него во рту была пачка табака и сигарета в губах. Морские пехотинцы были поражены, что ему так повезло, а санитар рассказал ему историю о другом отделении, которое находилось впереди.
— Морпехи услышали автоматную стрельбу и двинулось в соседнее здание. На крыше среди глушителей они увидели пулеметчика и пристрелили его, но во время стрельбы заметили парня в доме через дорогу, и кто-то из отделения убил его выстрелом в голову.
У Коди закрались подозрения, и он спросил, где именно находилось отделение, когда они стреляли. Когда же узнал, что морпехи находились в том же районе, что и снайперская команда, ему стало ясно, что его чуть-было не убил кто-то из этого отделения. Узнав о том, что его чуть не убил другой морской пехотинец, на Коди накатилась ярость. Он недоумевал, как они не увидели его шлем, но поскольку теперь уже ничего не мог с этим поделать, ему пришлось забыть об этом.
Вскоре снайперская команда и отделение получили приказ отступить и соединиться с остальной частью роты «Эхо» за пределами города. Когда они добрались до места, Коди был против своей воли отправлен на передовую оперативную базу. Он хотел помочь своей команде, но полученное ранение делало его обузой. На базе в его каске обнаружили пулю калибра 5,56 мм от винтовки М-16, застрявшую всего на два дюйма выше его правого глаза.
Пятого апреля морские пехотинцы вновь вошли в Эль-Фаллуджу для наступления на повстанцев, получившего название операция «Бдительная решимость». В наступлении должны были принять участие четыре батальона морской пехоты при поддержке авиации, танков и артиллерии, каждый из которых прочесывал отдельные районы города. Когда Коди поправился, он вернулся обратно в город к своей снайперской команде. К тому времени закаленная в боях морская пехота 2/1 полка заняла боевые позиции в северо-западных районах Элт-Фаллуджи. В это время снайперы из «Мрачного жнеца-1» находились вместе с ротой «Эхо» в районе Джолан. Они и другие снайперские команды охотились с крыш зданий у печально известного джоланского кладбища.
Коди подружился с пехотинцами из роты «Эхо» и с удовольствием знакомился с ними ближе. Время в городе оказалось для него захватывающим, потому что он хотя бы раз в день стрелял из своего оружия. Атаки на их позиции со стороны повстанцев, казалось, происходили как по расписанию — обычно после утренней молитвы и после захода Солнца. Снайперы, как и остальные взводы, быстро запомнили этот шаблон, и в эти часы крыши были переполнены морскими пехотинцами, ожидающими возможности пострелять. Бóльшую часть ночей над городом пролетали боевые ганшипы AC-130, сея смерть и разрушения среди групп ничего не подозревающих боевиков, которые считали, что передвигаются незамеченными. К настоящему времени участие в перестрелках стало для Коди обычным делом; даже использование снайперской винтовки стало обыденным.
Поскольку снайперская команда довольно долго находилась в этом районе, Коди смог расположиться за снайперской винтовкой для ведения наблюдения. Однажды, во время одной из перестрелок, Коди был со снайперской винтовкой, когда заметил мужчину, который переносил оружие из мечети в машину. Тот находился в 400 метрах. Мужчина исчез, чтобы снова появиться через несколько минут. Лежа за винтовкой, Коди мог уверенно сказать, что человек считал, что его никто не видит. Иракец вышел на открытое место и остановился. Парень подумал обо всех своих товарищах-морпехах, которые были застрелены из винтовок — точно таких же, как и те, которые переносил этот человек, — и прицелился мужчине в грудь. Он не испытывал никаких эмоций, убивая мужчину, который стоял всего в нескольких метрах от своей жены и ребенка, но не успел подумать о содеянном, потому что завязалась очередная перестрелка.
Ровно через месяц после того, как он получил пулю в голову, Коди и его команда должны были отправиться в патрулирование со взводом из роты «Эхо» и несколькими операторами отряда «Дельта». По морпехам вели спорадический огонь из стрелкового оружия и минометов из определенного дома, стоящего на противоположном конце кладбища, и они планировали совершить налет, и возможно занять этот дом и тот, что рядом с ним.
Двадцать шестого апреля, в 04:00, Коди встал и собрал свое снаряжение. Он был рад отправиться в патруль и даже сообщил своим товарищам по команде, что надеется попасть в сумасшедшую перестрелку, такую как в кино. Саперы уже проделали дыру в стене перед домом, чтобы морские пехотинцы смогли пройти через нее. Патруль быстро передвигался по кладбищу, учитывая, что до этого каждый выходившее отсюда подразделение подвергалось нападению, но Коди чувствовал себя спокойно, зная, что их передвижение прикрывает остальная часть роты и другая снайперская команда.
Благополучно добравшись до нужного дома, снайперы помогли обыскать здание. Внутри обнаружилось оружие с принадлежностями, наркотики и деньги, но повстанцев не было. Когда взошло Солнце, снайперы нашли дыру в стене на крыше, из которой была видна их прежняя позиция, а пальма рядом с домом скрывала саму амбразуру от морских пехотинцев. Это была впечатляющая огневая позиция, очевидно, использовавшаяся для снайперской стрельбы.
Утром на крыше расположилась снайперская команда с двумя пулеметчиками и стрелком-гранатометчиком. [4] Одно отделение осталось внизу, обеспечивая охранение, тогда как другие морские пехотинцы отправились в дом через улицу, чтобы занять бóльшую территорию. После того, как на весь город прогремела утренняя молитва, морпехи из здания через дорогу вышли на патрулирование.
С крыши снайперская команда могла наблюдать через кладбище место расположения роты. С противоположной стороны крыши на многие мили раскинулись дома, построенные почти прямо друг над другом. У некоторых зданий крыши были немного выше, чем у других. Соседний дом стоял так близко, что если высунуться в окно, то до него можно было дотронуться. Глядя вниз с крыши, Коди видел сеть дворов и стен, раскинувшихся по всему району, с редкими пальмами и кустарниками.
Команда снайперов приступила к работе с крыши здания. По периметру стены, окаймлявшей крышу, шли металлические рельсы, а щели в металле позволяли любому с соседних крыш видеть морских пехотинцев, поэтому Коди накинул на них ковры. Другая часть стены, окружавшей крышу, была сделана из бетона, поэтому команда пробила в ней три амбразуры, выходящие на дорогу, ведущую к их дому. Две амбразуры предназначались для снайперов, а одна — для пулеметчиков.
Через амбразуры команда начала «пробивать» местные предметы как ориентиры и определять дальности. Это облегчало быстрое поражение любого приближающегося хаджи, пытающегося стрелять и двигаться. Закончив работу на своей позиции, они терпеливо ждали, пока покажутся повстанцы.
Сначала Коди наблюдал в зрительную трубу, но вскоре сменил Шухарта за снайперской винтовкой. Они менялись друг с другом каждые полчаса. Через прицел Коди надеялся увидеть кого-нибудь с оружием, но в окрестностях было пусто. Когда над головой поднялось Солнце и обожгло морпехов, командир команды приказал Коди и Постену спуститься вниз и полчаса отдохнуть, — не имело смысла держать всех на крыше, и он не хотел, чтобы в случае, если их атакуют, все находились вместе. Морпехи оставили свои рюкзаки, а Постен оставил на крыше для Кернелла еще и свою M-16. Коди спросил Шухарта, не хочет ли он оставить и его винтовку, но тот ответил отрицательно:
— Нет, она может тебе понадобиться.
Спустившись на второй этаж дома, оба морпеха вошли в комнату, забитую матрасами. Прямо напротив них находилось окно, за которым виднелось соседнее здание. Коди приставил свое оружие к стене рядом с дверью, оба сняли каски и бронежилеты, их футболки все еще были влажными от пота. Найдя два подходящих матраца, они расположились на отдых. Коди закурил сигарету, и они двадцать пять минут болтали и шутили друг с другом, пока Постен не упомянул, что им пора возвращаться на крышу. Но как только они встали, дом сотрясли многочисленные взрывы.
— Что это было, черт возьми? — спросил Коди.
Внезапно полная безмятежность превратилась в абсолютный хаос. В стены домов и дворов, которые занимали морпехи, полетели гранаты от РПГ, из мечети и других строений вдалеке раздались пулеметные очереди. После первого же залпа морские пехотинцы открыли ответный огонь из всего, что у них было. Пули влетели в соседнее с Постеном окно, попав в стену у дверного проема, и он тут же нырнул за М-16 рядом с дверью. Бросив Коди его снаряжение, он поднял винтовку, чтобы открыть ответный огонь через окно. На крыше раздались новые взрывы и крики.
— Брось мне мое оружие! — закричал Коди, как только надел свою снарягу. Когда его напарник бросил ему оружие, он, не теряя времени, открыл огонь. Он едва целился, нажимая на спусковой крючок так быстро, как только мог, но этого оказалось достаточно для того, чтобы и он, и Постен отошли из комнаты. По всему дому раздавались выстрелы из разного оружия. Из коридора он мог видеть, как с крыши по лестнице спускались окровавленные и контуженные морские пехотинцы.
Шухарт, Кернелл, пулеметчики и стрелок-гранатометчик лежали на крыше, переговариваясь и наблюдая. Все было тихо, пока на крышу не упали два камня, — только это оказались не камни, а гранаты. Одна прикатилась к пулемету М240G и морпех инстинктивно перекатился на него, защищаясь. Взрывом гранаты ему оторвало руку. Еще одна граната закатилась за снайперов, осколки задели их и другого пулеметчика. Почти сразу же все их оружие и снаряжение оказалось уничтоженным. После того, как взорвались гранаты, из близлежащих зданий выскочили боевики, другие открыли огонь с крыш, из дверных проемов и окон. Оба дома подверглись интенсивному обстрелу. Ливень пуль и гранат накрыл позиции морских пехотинцев, на мгновение повстанцы подавили морпехов своей огневой мощью.
Никто не знал, что в соседних домах было полно повстанцев, которые ждали подходящего момента, чтобы устроить им засаду.
В коридоре Коди и Постен столкнулись с остальными, спускавшихся с крыши. Первым свалился Шухарт, к ноге которого была привязан только его 9-миллиметровый пистолет, за ним хромал стрелок-гранатометчик. Кернелл спрыгнул с крыши следующим. Его лицо было посечено осколками, но в одной руке он держал винтовку Постена. Кроме того, он также помогал морскому пехотинцу, потерявшему руку.
Отделение, находившееся внизу, стреляло во все подряд. Один морской пехотинец был ранен в спину. В него попали, когда он стрелял в хаджи, сжимавшего в руке гранатомет. В повстанца попал другой морской пехотинец, но из 40-мм гранатомета. Граната попала тому прямо в голову и мгновенно ее испарила.
Коди был потрясен, увидев, что все, кто находился на крыше, ранены. Он начал помогать оказывать первую медицинскую помощь, когда двое его товарищей из отделения сказали, что им нужно забрать с крыши все снаряжение и спасти все оружие, если это возможно. Коди вставил в винтовку новый магазин и ответил, что они с Постеном прикроют их огнем, пока те помчатся наверх. Когда морпехи бросились прочь, парень поднялся по лестнице и начал стрелять в повстанцев, находившихся по соседству. Когда его товарищи скрылись на крыше, вражеский огонь заметно усилился, но Коди беспокоился о тех, кто был наверху; один из них был старшим пулеметчиком, которого он очень хорошо знал. Через несколько мгновений к нему подошел санитар, сжимавший 9-мм пистолет и рацию.
— Мне нужна помощь! Там внизу есть охранение! — сообщил храбрый медик.
Коди знал, что должен помочь, они все втроем без колебаний бросились наверх. На крыше их встретил град пуль. Морпех видел, как иракцы стреляют из своего оружия, но остановился как вкопанный, как только заметил своего друга. Время замедлилось, он потерял интерес ко всему вокруг — старший морской пехотинец, с которым он подружился, который многому научил его и взял под свое крыло, лежал на крыше. Кожа у него была мертвенно-бледной. Пулеметчик получил три пули в грудь, и все они прошли мимо пластины SAPI. [5] Другой морпех, тоже раненый, держал его за руку. Санитар принялся за работу, а Коди пришел в себя и начал стрелять. Как раз в тот момент, когда он собирался выстрелить, другой морпех поднялся по лестнице и пробежал прямо мимо его дульного среза, и он чуть не застрелил его.
Крышу обстреливали из стрелкового оружия с соседних зданий. Вдали, через стены домов, перепрыгивали боевики с АК, посылая пули во все стороны. Коди оказался в бою не на жизнь, а на смерть. Повстанцы, находившиеся всего в двадцати футах от него, на соседней крыше, набросились на него и остальных его товарищей. Когда морпех начал стрелять, проснулась мышечная память, вспомнились его тренировки. Все, что он мог делать, это быстро стрелять и стараться не попасть под удар. Пули угодили в бетон, на который он опирался во время стрельбы. Он видел, как некоторые повстанцы высовывают поверх стен и нажимают на спусковой крючок, молясь и стреляя. Он вспомнил, что ему хотелось поучаствовать в жестокой перестрелке, но теперь сожалел об этом.
Вскоре на крышу поднялся один из операторов «Дельты». Он был медиком и смог поставить капельницу одному из морских пехотинцев. Меняя свой магазин, Коди огляделся. «Сороковка» Кернелла была сильно повреждена и горела. На самом деле, горели все их рюкзаки. Радио, оптика и приборы ночного видения были повреждены, а патроны, находившиеся в некоторых рюкзаках, начали взрываться.
Санитар кричал, что нужно спустить раненых. Коди сказал остальным уходить, пока они с Постеном их прикроют. Когда все спустились с крыши, начали отходить и они. Постен поискал что-нибудь, что осталось пригодным для использования. У Шухарта осталась только снайперская винтовка, которую он прихватил по пути вниз. Коди был последним на крыше, и он все еще стрелял, когда ее покидал.
Два здания, в которых засели морские пехотинцы, продержались достаточно долго, и вскоре прибыла поддержка с воздуха. Коди был рад увидеть, как вертолеты поливают огнем здания вокруг них. В бою поучаствовали и танки, но поскольку огонь противника был очень интенсивным, то машинам нужно было подъезжать прямо к домам и обеспечить подавляющий огонь, чтобы морские пехотинцы смогли оттуда выбраться. Без поддержки бронетехники им пришлось бы отходить через кладбище пешком. До него было всего 300 метров, но вокруг морпехов по-прежнему летели пули. Когда подъехали танки, он помог нести своего товарища, в которого попала пуля, через кладбище, и когда они, наконец, добрались до противоположной стороны, Коди собрал оставшиеся боеприпасы, чтобы вернуться и помочь остальным благополучно отойти. Но все уже вернулись, и он оставил своего друга с санитаром и посмотрел на его окровавленный камуфляж. Это был последний раз, когда Коди видел своего товарища живым. Ему потребовались секунды, чтобы понять, что тот только что умер, но времени на раздумья не было, — бой продолжался.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] Известный эпизод, связанный с нападением из засады на конвой ЧВК «Blackwater» в Эль-Фаллудже, случившийся 31-го марта 2004 года. Четыре вооружённых сотрудника компании — Скотт Хелверстон (Scott Helvenston), Джерко Зовко (Jerko Zovko), Уэсли Баталона (Wesley Batalona) и Майк Тиг (Mike Teague) были вытащены из машины, избиты и убиты, после чего их тела были сожжены. Трупы привязали к машинам, их протащили по улицам, и в итоге были повешены на мосту через Евфрат.
[2] Combined Anti-Armor Team (CAAT) — концепция использования тяжелого оружия пехотных подразделений, принятая в КМП США первоначально для охраны транспортных колонн. Группа CAAT представляет собой смешанное огневое подразделение поддержки, в состав которого входит взвод оружия с 12,7-мм пулеметами M2 и 7,62-мм пулеметами M240G, усиленный расчетами 40-мм автоматических гранатометов Mk19 и ПТРК TOW, установленными на автомобилях MRAP или HMMWV. Обычно взвод состоит из 2-3 отделений, в каждом из которых находится до 5 машин с различным тяжелым вооружением.
[3] Interim Fast Attack Vehicle (IFAV) — легкий колесный внедорожник с установленным на нем различным вооружением (например, 12,7-мм пулемет М2 или 40-мм автоматический гранатомет Mk 19). Как правило, в качестве платформы использовались автомобили Мерседес G-класса, или другие джипы.
[4] Штатный боец отделения, вооружен винтовкой М4/М16 с 40-мм подствольным гранатометом М203.
[5] Встраиваемая бронезащита от пуль лёгкого стрелкового оружия (англ. Small Arms Protective Insert).

"Spray and pray" это всё-таки устойчивое выражение, его скорее можно перевести как "стреляя как попало, наобум".

_________________

Это называется "противопульная бронепанель".

_________________
Amat Victoria Curam

Ага, спасибо!
Уже в финальной версии подправлю.

UPD. Складывается впечатление, что эпизоды записывались разными людьми. Либо плохая работа литературного редактора.

"Молись и поливай!"

_________________
Amat Victoria Curam

6

АПРЕЛЬ В ФАЛЛУДЖЕ-2

Имя: капрал П. Итан
Должность: командир команды снайперов-разведчиков
Район операции: Умм-Каср, провинция Аль-Басра, и Эн-Насирия, провинция Ди-Кар
Операция «Iraqi Freedom I», февраль 2003-август 2003 г.
Фаллуджа, провинция Аль-Анбар
Операция «Iraqi Freedom II», март 2004-сентябрь 2004 г.

После того, как в конце марта 2004 года были убиты сотрудники частной военной компании «Блэкуотер», 2-й батальон 1-го полка морской пехоты вошел в Фаллуджу, чтобы поймать виновных. Однако, судя по тому, какое сопротивление им было оказано в тот день, стало ясно, что для того, чтобы найти и ликвидировать всех причастных, необходимо больше времени и более тщательное планирование. Однако во время этой операции один из старших «кабанов» батальона, капрал Итан, начал свою серию ликвидаций, которая в конечном итоге привела к уничтожению тридцати двух вражеских боевиков.
Служба Итана в морской пехоте началась в октябре 2001 года. Первоначально, после окончания школы, ему хотелось играть за футбольную команду колледжа, но отсутствие интереса к учебе разрушило эту мечту. Вместо этого он поступил на службу в морскую пехоту как простой пехотинец.
Легко пройдя весь курс начальной подготовки, и прибыв на флот, он четыре месяца проходил интенсивную пехотную подготовку вместе со своим батальоном. Когда все закончилось, капрал дал ему понять, что находясь в линейном подразделении морской пехоты, Итан повидал все, что она может ему предложить, и сообщил, что если он хочет заняться чем-то более сложным, то ему следует попробовать пройти курс подготовки («индок») во взводе снайперов-разведчиков, который скоро начнется. Итан видел снайперов поблизости и хорошо помнил, где они располагаются. На лестнице, ведущей к их расположению, большими красными буквами было написано: «БОЛЬ, СТРАДАНИЕ, 8541». Хотя он и имел представление о том, чем занимаются снайперы, во время «индока» он понял, что именно означают эти слова.
Недельный курс представлял собой нечто невообразимое, но Итан стал одним из тех четырех морпехов, которых отобрали во взвод из двадцати пяти человек. Там он оказался в роли «свинки», единственной в своей команде. Остальные трое военнослужащих, все «кабаны», были по сравнению с ним опытными ветеранами, и он старался научиться у них как можно бóльшему. Чуть более шести месяцев спустя началась операция «Свобода Ираку».
Он служил во втором батальоне первого полка морской пехоты, который являлся батальонной десантной группой пятнадцатого экспедиционного подразделения морской пехоты, базировавшегося в Кэмп-Пендлтоне, в штате Калифорния. Когда 15-е ЭПМП прибыло на Ближний Восток, его придали 3-й бригаде коммандос британской Королевской морской пехоты, где позже оно впервые приняло участие в боевых действиях в иракском порту Умм-Каср на южном побережье. Для коалиции этот город имел важное стратегическое значение, поскольку позволял доставлять военные и гуманитарные грузы непосредственно в Ирак.
Восемнадцатого марта 2003 года Итан оказался на много миль впереди своего батальона, находясь на вышке кувейтской полиции и ведя наблюдение за иракским комплексом. Еще две снайперские команды из его взвода находились на вышках слева и справа от него. В тысяче метров от них иракцы патрулировали границу на машинах, а в тысяче метров за ними располагался свой лагерь.
После трех дней сбора информации и составления отчетов снайперы получили приказ навести на иракцев артиллерию. Команда Итана точно определила расстояние до цели, но все равно когда командир его команды приказал ему вызвать удар, он немного струхнул. Парню было всего девятнадцать лет, и прошло только два года как он окончил колледж, а он уже помогал наводить огонь по иракскому комплексу. Он знал, что его дядя, снайпер морской пехоты во Вьетнаме, гордился бы им. Британская артиллерия вгрызалась в бетонные конструкции и даже достигла прямого попадания в одну из башен. Из окон посыпались стекла, и часть здания рухнула. Через некоторое время британские королевские морские пехотинцы пересекли границу, проделав три прохода. Итану было странно осознавать, что он является частью истории и что за войной наблюдает весь мир, но тем не менее, это было так.
Спустя несколько часов в Умм-Касре Итан корректировал огонь на поражение для своего напарника. Команда была придана роте «Фокстрот», чтобы помочь захватить еще один комплекс зданий. Снайперы находились в жилом доме в 200 метрах перед позициями пехоты и получили разрешение поражать любые автомобили, въезжающие на территорию комплекса. Вскоре в район въехал красный пикап, нагруженный людьми и оружием. С расстояния 800 ярдов напарник Итана выстрелил в человека, ехавшего в кузове машины. После того как мужчина упал, он произвел еще один выстрел по кабине, но водитель успел включить задний ход и скрыться с места происшествия. Позже пикап был найден с пятнами крови в кабине и на сидении. Итан считал, что это здорово, что его напарник добился попадания, но не мог дождаться того дня, когда сам окажется за снайперской винтовкой.
После того как Умм-Каср пал перед силами коалиции, подразделение Итана отправилось на север, в Ан-Насирию. К тому времени бóльшая часть боевых действий в городе утихла, единственной насыщенной событиями операцией стал захват офицера иракской армии, ответственного за нападение на армейскую колонну в начале того же месяца. Команда Итана должна была убедиться, что этот человек находится в своем доме, и после подтверждения туда должна была нагрянуть штурмовая группа и схватить его.
Ведя наблюдение из расположенного неподалеку школьного здания, команда смогла установить личность нужного человека, и батальон двинулся в рейд. Когда морские пехотинцы приблизились, Итан со своим командиром присоединился к ним, а два других снайпера остались в школе. Войдя в дом, он увидел, как к лестнице бросился мужчина. Преследуя его, им с еще одним морпехом удалось зажать его на крыше, но, к их удивлению, он спрыгнул вниз, и, не обращая ни на кого внимания, побежал в другое здание. Вскоре его поймали и во время допроса выяснилось, что он привязывал мертвых американских солдат к своей машине и таскал их по улицам.
После этой командировки подразделение вернулось в Кэмп-Пендлтон, и «кабаны» были демобилизованы, в связи с чем Итану выпал шанс поступить в школу снайперов-разведчиков первой дивизии морской пехоты. Хотя обучение в школе было сложным, бóльшую часть учебной программы Итан уже проходил в бою, поэтому закончил он ее с первой попытки. Теперь настала его очередь проводить «индок», поскольку из его взвода ушло много опытных морских пехотинцев. После прекрасного отбора новых «свинок» взвод приступил к тренировкам, и менее чем через год они снова отправились в Ирак.
В первый день операции «Бдительная решимость» Итан записал на свой счет два поражения. Продвижение в город стало для него неожиданным удовольствием. Ему наскучили важные, но скучные задачи по противодействию закладкам СВУ за пределами города. Хотя новости о сотрудниках ЧВК были трагическими, он знал, что все основные события происходят внутри Фаллуджи.
Работа началась, когда его снайперская команда следовала за отделением. Снайперы привычным образом занимали крыши домов после того, как морпехи зачищали их, но здания располагались настолько близко друг к другу, что в итоге команда стала перебираться прямо с крыши на крышу. Вскоре началась перестрелка, и Итан оказался в бою.
Снайперы проникли в город с севера, и с вершины здания его команда вела наблюдение в южном направлении. Осматривая группы домов, стены и улицы, Итан уловил отблеск дульной вспышки и последовавшее за ним облако пыли — один из иракцев стрелял с крыши. На стрелке был грязный белый халат. Пока Итан работал с прицелом, ожидая нового выстрела, Фил, его наблюдатель, с помощью лазерного дальномера определил дистанцию — около 500 ярдов.
Первая цель снайпера в бою может стать причиной стресса, если он слишком сильно «залипает» на выстреле. Когда Итан впервые прицелился, в нем зародилась нотка неуверенности, и он припомнил, как в свою бытность «свинкой» думал, что многое в бою может пойти не так. Но когда он сосредоточился на прицельной сетке, ставшей в последующие дни его прибежищем, вселявшим уверенность во время всех стрельб, все сомнения быстро исчезли. Сетка напоминала ему о знаниях и опыте, которые он приобрел, проходя школу снайперов и некоторые из самых сложных курсов огневой подготовки, включая курс городских снайперов Учебной группы Сил специальных операций.
Спуск был быстрым, и Фил доложил, что пуля угодила в повстанца. Но поскольку Итан положил винтовку на твердую поверхность стены, отдача сбила его прицел с цели, и когда он перефокусировался, человек уже скрылся из виду. Радость от первого попадания оказалась смазанной, потому что Итан хотел убедиться в том, что человек мертв. Однако удовлетворение пришло несколько часов спустя, когда они переместились на другую позицию.
Позже в тот же день планировался налет на дом одного из повстанцев, который делал фотографии изувеченных американцев. Итан повел свою группу к зданию рядом с домом, где планировалось провести налет, но по пути их обстреляли. Взобравшись на крышу, они осмотрели район, откуда раздавались выстрелы.
Вдалеке они заметили несколько человек, высунувших головы из-за стены. Фил пробил расстояние — 450 ярдов. Как старший стрелок, Итан сказал своим людям, что после его выстрела они могут открыть огонь из своих M-16. Все ждали, не появятся ли из-за стены люди, и вскоре их ожидания оправдались.
Как и планировалось, Итан выстрелил первым. Его целью был человек, перелезавший через стену с винтовкой в руках. Когда мужчина оказался наверху, снайпер выстрелил ему под ребра. Мужчина, скрючившись, повалился на бок, и вскоре после этого его второй номер Фил открыл огонь, убив еще одного человека. Позже к трупам вышло отделение из роты «Эхо» и обыскало их.
Вечером батальон вышел из Фаллуджи, заняв позиции к северу от города на городской свалке. Запах мусора был ужасен, но для Итана еще хуже оказалась погода. Он не помнил, чтобы во время его первой командировки в Ираке было так холодно.
После пополнения запасов было объявлено, что возвращение в город — это лишь вопрос времени. Итан и его команда ждали этого с нетерпением, будучи полностью уверенными в том, что Фаллуджа — это сказочное место для снайперов и что внутри города их ждет еще много работы, и как только они узнали, что предполагается их возвращение в город, командир команды начал планировать свои действия.
Узнав, что батальон отправляется на Джоланские высоты, и лично побывав в этом районе, Итан понял, что возможности для охоты идеальны. Тамошние дороги и улицы вели к определенным местам, и его план заключался в том, чтобы найти позицию, с которой его команда сможет контролировать дороги, по которым повстанцы должны будут непременно пройти, чтобы попасть в другие районы города. После детального изучения карты такое место было найдено, о чем он и сообщил своей команде.
Что касается собственно снайпинга, то Итан был единственным «кабаном» команды, его товарищи были в этом деле неопытны. С другой стороны, пусть его зрелость и серьезность, как для двадцатилетнего парня, значительно превосходили его возраст, но его сослуживцы тоже были зрелыми людьми. Заместителем командира команды был ланс-капрал Джентри, тридцати двух лет от роду, бывший полицейский. Его наблюдателю, медику военно-морских сил «Доку» Филу, было двадцать восемь лет, а самому молодому морпеху команды — дозорному рядовому первого класса Виттеджу — было девятнадцать. Если команде нужно было разделиться, Фил работал в паре с Итаном, а Джентри и Виттедж составляли вторую подгруппу из двух человек. Вскоре Итан узнал, что Фил не только умел как следует работать, но и был прирожденным убийцей.
Утром 5-го апреля морские пехотинцы снова вошли в город и начали операцию «Бдительная решимость». Итана и его команду снова придали роте «Эхо». В течение нескольких часов они зачищали дома и постройки, передвигаясь от двери к двери. Повстанцы отступали, но продвижение было медленным, интенсивные боестолкновения изматывали морпехов, нагруженных тяжелыми бронежилетами и снаряжением.
С наступлением ночи первых суток боев морские пехотинцы закрепились в северо-западной части города и заняли оборонительные позиции в зданиях до следующего утра.
Вечером Итан и его команда наткнулись на трехэтажный дом. Зачистив его, они добрались до крыши, и, к их радости, нашли, что ее окружала бетонная стена высотой шесть футов. До утра Итан и его напарник пробили молотком в стене два отверстия. После боев, похожие отверстия в крышах и стенах были у большинства зданий в этом районе, что позволило снайперской паре замаскироваться. Вместе они отступили от своих амбразур и залегли в десяти футах от них, чтобы позицию невозможно было обнаружить невооруженным глазом. Оба снайпера знали, что они оказались именно в том районе, который был нужен, но только после восхода Солнца они поняли, насколько хорошей была их позиция.
С северо-западной стороны города, с крыши, они могли просматривать важнейшую улицу, ведущую на юго-восток. Пятидесятиметровая асфальтированная дорога шла от основания здания, в котором они находились, до перекрестка в 900 ярдах от них. На нее выходили маленькие улицы и переулки к северу и югу от дороги. Поскольку это была главная транспортная артерия в этом районе, вражеским бойцам, пытавшимся бежать с севера, пришлось бы отступать по ней, а если бы боевики хотели напасть здесь на морских пехотинцев, им пришлось бы выходить на эту дорогу с юга.
Когда в городе наступило утро, Итан выбрал ориентиры и начал прикидывать дальности до них. Начав с 300 ярдов, он закончил у задней стены в районе 900 ярдов. Понимая, что у него, скорее всего, не будет времени вносить поправки в прицел на каждую конкретную дистанцию, он установил прицел на 550 ярдов, чтобы потом выносить точку прицеливания вверх или вниз.
Рано утром Итан отослал ланс-капрала Джентри и рядового первого класса Виттеджа вместе с отделением на зачистку.
На крыше расположилось также два морских пехотинца, действуя в качестве охранения снайперов, они же прикрывали передвижение отделения. Из-за возникшего недопонимания, когда Джентри открыл огонь, другое подразделение открыло ответный огонь, приняв его за повстанца. В возникшей неразберихе снайпер был ранен, и ему потребовалась медицинская эвакуация, так как пуля отсекла часть одного пальца и раздробила два других.
Оставшись втроем, Итан решил оставить свою команду на крыше. Прошло несколько часов, прежде чем морпехи, находившиеся поблизости, начали вести беспорядочный огонь, попав пару раз даже в стену, за которой сидел Итан. Выглянув через амбразуру, он увидел лысого иракца в мужской одежде, стоявшего в 300 ярдах от него. Тот разговаривал с кем-то в доме и показывал в сторону соседней позиции морпехов. Когда иракец ушел, в сторону морских пехотинцев раздались выстрелы — очевидно, тот человек выдал их местоположение. Когда мужчина вернулся, Итан прицелился в него на случай, если тот сделает что-то подозрительное.
— Я уберу этого парня, если он снова начнет куда-то показывать рукой, — предупредил Итан своего корректировщика. Когда иракец пошел прочь, снайпер проследил за ним через прицел. Вдруг мужчина остановился и снова начал куда-то показывать. Поскольку он стоял боком, снайпер прицелился ниже плеча иракца, намереваясь выстрелить человеку в верхнюю часть груди, но пока снимал оружие с предохранителя, ему вспомнилось его первое в жизни убийство.
Когда дело касалось охоты, Итан не был новичком. Он родился и вырос в штате Миссури, где охота и рыбалка являются традицией, а отец научил его пользоваться как ружьем, так и луком. Его первое убийство произошло после того, как он выследил оленя на поляне, где тот стоял и поедал желуди. Поскольку олень стоял мордой к нему, было трудно завалить животное с первого выстрела. Держа лук наготове, Итан надеялся, что олень начнет поворачиваться. Как только эта мысль пришла ему в голову, олень повернулся боком, что позволило убить его на месте.
Теперь, когда Итан собирался выстрелить, он надеялся, что иракец тоже повернется, и пока он раздумывал над этой мыслью, человек повернулся, и снайпер воспользовался этим. Он выстрелил мужчине в грудь, свалив его на землю. Тот растянулся на обочине улицы, передняя часть его мужского платья покраснела, а ноги и тело задергались в агонии. Ранее Итан уложил наверху мешочек с рисом и использовал его для опоры своей винтовки. Теперь, благодаря устойчивости, он смог спокойно наблюдать за всем происходящим.
Позднее, вдалеке, с южной стороны через дорогу начали перебегать люди. Итан доложил, что они выдвигаются к тайнику с оружием, потому что он заметил, как люди вновь появляются, но уже с винтовками и РПГ.
Вскоре после этого группы вражеских бойцов устремились к морским пехотинцам. Они передвигались, как крысы, по переулкам и тропинкам. Когда они начали собираться вместе, Итан сосредоточился на проходах, ведущих к дороге, зная, что стрелять придется именно туда. Прежде, чем атаковать позиции морпехов залпами выстрелов из РПГ, за которыми следовал пулеметный огонь с крыш дальних домов, противник стремился подобраться как можно ближе. Взрыв за взрывом сотрясали здания, Итан и Фил пытались найти гранатометчиков, но, похоже, они опоздали. Повстанцы, использующие это оружие, выскальзывали из-за углов, быстро делали выстрел и возвращались в укрытие. Из-за дневной жары Итан заметил, что после выстрелов в воздухе остаются вихри пыли, и навел прицел на место следующего обнаруженного им вихря, будучи уверенным, что повстанец снова выстрелит оттуда. Мгновением позже из-за того же угла выскочил человек с РПГ, но снайпер не оставил ему шанса выстрелить.
Вылетев из амбразуры, пуля Итана попала в верхнюю часть груди мужчины. После попадания РПГ упал с его плеча, а сам гранатометчик завалился на спину, но не успел Итан отпраздновать это событие, как его напарник уже выдал ему другую цель. Ею стал боевик, выглядывающий из-за угла. Итана забавляли их черные лыжные маски, предназначенные для устрашения, — для снайперов черный цвет отлично подходил для идентификации цели.
Он позволил боевику устроиться поудобнее, и вскоре тот уже вышел на открытое место, однако вместо того, чтобы дать повстанцу время прицелиться, Итан всадил одну пулю ему в грудь. Стрельба началась после восхода Солнца, и к полудню снайпер уничтожил шесть повстанцев. Их тела все еще лежали на улице на расстоянии от 300 до 600 ярдов. Он полагал, что здравый смысл подскажет повстанцам держаться подальше от этого района, и тем не менее, из-за угла чуть дальше по дороге выскочила белая машина с тремя людьми, размахивающими оружием, и поехала в сторону его позиции.
— Я знаю, что они видят трупы, — сообщил Итан своему напарнику.
Когда машина приблизилась, Итан взял прицел над рулевым колесом, намереваясь убить водителя и тем самым временно вывести из строя весь автомобиль. Поскольку машина двигалась не быстро, ее было легко вести в прицеле, и когда она приблизилась на расстояние 300 ярдов, Итан открыл огонь.
После попадания в водителя, машина мгновенно заглохла, и снайпер выстрелил в пассажира. После второго попадания машина вильнула влево, и после того, как она врезалась в дерево, из нее выпрыгнул задний пассажир. Итан не мог видеть этого человека, но Фил попал в цель, выпустив в нее семь пуль из своей M-16.
Когда командир роты «Эхо» узнал о тайнике с оружием, он отправил танки, чтобы уничтожить здание, где оно находилось. Итан был удивлен, увидев человека, которого он убил, вблизи, когда танкисты отнесли тело водителя к их дому.
Пуля пробила лобовое стекло и попала человеку в грудь, но стекло раздробило пулю, и кусочки металла пробили дыру в горле врага. Внутри машины они обнаружили боеприпасы, оружие и довольно сложный бинокль.
В течение дня Итан наводил ужас на повстанцев, обстреливая всех, кто пытался перейти дорогу. Вынос точки прицеливания вверх и вниз для производства быстрых выстрелов на разных дистанциях приносил свои плоды, потому что по всему району стали появляться трупы. Некоторые из тех, в кого он попадал, умирали мгновенно, другие страдали и истекали кровью. Со временем боевики, чтобы перейти дорогу, начали применять иную тактику.
Все еще не обнаруженные врагом, Итан и Фил посмеивались над тем, как противник использует приманки. В одном месте кто-то бросил на улицу какой-то предмет в надежде отвлечь снайпера, чтобы другой человек смог вслед за этим перебежать дорогу. Но иракцы не понимали, что Итан мог просматривать всю улицу, и когда люди бежали, их обычно настигала пуля. Конечно, морпех не всегда мог попасть в каждого — по нескольким целям он промахнулся, — но к наступлению ночи вдоль дороги лежало двенадцать тел.
Вечером командир роты поблагодарил Итана и Фила за их работу. Вместе они заставили повстанцев изменить тактику. Снайперы с самого начала поняли, что повстанцы атакуют с помощью РПГ, а боевики пытаются сблизиться с морскими пехотинцами, однако благодаря корректировке Фила по целям и меткому огню Итана им удалось оттеснить повстанцев настолько, что их гранатометы не могли вести прицельный огонь, что позволило пехоте контратаковать.
Хотя медика редко когда назначают корректировщиком к снайперам, Итан был рад, что у него есть Фил. Обычно док не участвует в стрельбе, но Фил не только наводил своего снайпера на цели и наблюдал за его стрельбой, но и сам подстрелил нескольких человек.
Итан не удивился тому, что его напарник хорошо проявил себя в бою, учитывая его военное наследие и все остальное. Отец Фила трижды побывал во Вьетнаме в качестве «зеленого берета», а его дед был морским пехотинцем во время Второй мировой войны, и был награжден за свои подвиги Серебряной звездой.
В тот вечер снайпер обнаружил, что у него вышел из строя прибор ночного видения «Симрад» для снайперской винтовки. Каждый раз, когда он стрелял, прибор соскальзывал с оружия. Как бы он ни хотел охотиться ночью, беспокоиться об этом не приходилось, потому что враг знал, что ночь принадлежит Соединенным Штатам.
В тот вечер и каждую ночь подразделения психологических операций наполняли город музыкой. Авиация господствовала в воздухе, разрушая дома и уничтожая целые здания. Повстанцы, пойманные на улице, уничтожались либо бомбами, либо пулеметами.
На следующий день Итан и Фил решили деморализовать вражеских бойцов. Хотя некоторые тела ночью утащили, снайперы заметили других, пытавшихся забрать оставшихся погибших, и расстреляли их. Несколько повстанцев решили сыграть роль героев и бросились за своими смертельно ранеными товарищами, которые кричали от боли, но и они стали жертвами пуль Итана, который без колебаний стрелял в каждого, кто просто даже дергался к трупам, потому что оружие погибших лежало рядом. К полудню улица оказалась завалена распухшими на жаре и кишащими личинками телами повстанцев. Всего их было более семнадцати.
Сидя за своей верной M40A3, Итан не сводил глаз с трупов. Он старался не смотреть на собак и кошек, пожиравших их плоть, но заметив, что некоторые части тел были обглоданы до костей, ему было приятно осознавать, что повстанцы находятся рядом, в укрытиях, и беспомощно наблюдают за происходящим.
Весь день Итан убивал людей, пытавшихся добраться до тел и оттащить их. К вечеру второго дня на улице лежало более двадцати трупов, но из-за стрельбы он израсходовал все матчевые патроны и был вынужден использовать менее точные пулеметные.
На третий день рота выдвинулась на позиции дальше в городе. Морпехи заняли здания в конце улицы на расстоянии 900 ярдов. Итан со своим корректировщиком, пока переходили на новую позицию, подсчитывали убитых. По дороге они прошли мимо двадцати двух мертвых тел. Итан также заметил разбросанные листовки. На них были изображены животные, поедающие трупы, а надпись гласила: «Это случится с любым иностранным бойцом или иракцем, который возьмет в руки оружие».
Когда они добрались до домов, Итану доставили более 300 матчевых снайперских патронов. Оказавшись на крыше, команда применила ту же тактику, что и раньше — они пробили бойницу в стене и отступили от нее достаточно далеко, чтобы можно было просматривать переулок. На этот раз к ним присоединились первый сержант роты и расчет пулеметчиков, которые проделали для себя свои собственные бойницы.
Через час они заметили цель. Человек стоял на коленях в тени и держал в руках автомат Калашникова. Когда они измерили дальность до стены рядом с ним, оказалось, что он находился на дистанции 500 ярдов. Проблема была только в том, что его видели все, кроме Итана.
— Я собираюсь выстрелить в этого парня, — произнес Фил, который прекрасно его видел. Но как только он это сказал, человек встал, и его голова оказалась прямо в перекрестье прицела Итана.
— О, чувак, — только и смог прошептать снайпер, восхищенный картиной.
По интонации Фил понял, что его командир собирается стрелять. Снайпер положил винтовку на мешок с песком и нажал на спусковой крючок. Все на крыше увидели, как пуля раздробила челюсть мужчины, пробила его голову и ударила в стену позади него. Это был наглядный пример мгновенного обезвреживания; человек был мертв еще до того, как упал на землю. Итану захотелось рассказать об этом выстреле одному из своих инструкторов на курсах городских снайперов, потому что тот часто делал акцент на подобных выстрелах.
На другом конце города остальные морские снайперы успешно убивали повстанцев таким же образом. По всему городу ущерб, нанесенный снайперами морской пехоты, был настолько велик, что когда американские командиры обсуждали мирные переговоры с городскими властями, первой просьбой иракцев было отозвать снайперов-морпехов.
Когда на крыше к ним присоединились две другие снайперские команды, Итан испытал и облегчение, и разочарование. Было приятно осознавать, что его побратимы рядом, но теперь все стремились уничтожить одни и те же цели.
В течение следующих двух дней Итан и Фил меняли позиции, чтобы ввести врага в заблуждение. Повстанцы по-прежнему нападали, но попасть в них уже было сложнее, потому что дороги и переулки были узкими, и боевикам приходилось перебегать на меньшее расстояние, что позволяло им оставаться менее уязвимыми. Итан дал возможность нескольким иракцам выстрелить со своих позиций, и когда они уже были уверены, что их не обнаружат, он убил их.
Когда Итан отдыхал, за оружие брался Фил. Вскоре после этого медику удалось совершить свое первое убийство из снайперской винтовки. Это произошло, когда вдалеке припарковалась машина, набитая вооруженными боевиками. Лучшей целью для Фила оказался пассажир, и он выстрелил через боковое окно. Итан видел, как после попадания мужчина упал вперед, после чего автомобиль уехал.
Когда команда вернулась в исходное здание, наверху их ждала группа отряда «Дельта». Спецназовцы находились там для поддержки, потому что в то время все думали, что предстоит брать весь город. Известно, что отряд «Дельта» — это всегда полный боевой комплект и полная боеготовность. Их мастерство во владении оружием, иностранными языками и в оперативной работе в целом известны во всем мире. Для Итана первым, на что он обратил внимание в «дельтовцах», был их возраст — каждому из них было как минимум около тридцати лет. Их группа состояла из снайперов, штурмовиков и медиков, и Итан был польщен, когда их командир, Джон, спросил его по имени. Очевидно, он слышал о капрале морской пехоты, который быстро пополнял свой феноменальный личный счет, причем из винтовки с продольно-скользящим затвором.
Зная, что это были лучшие операторы спецназа, которых могла выставить Америка, Итан был польщен. Морпех также был удивлен тем, что спецназовцы были открыты к мнению снайперов о тактике.
Группа «Дельты» также принесла с собой впечатляющий набор оружия. Среди них было несколько различных снайперских винтовок и подрывные заряды, а также приборы ночного видения и тепловизоры.
Снайперы и операторы «Дельты» оказались на одной позиции, и Итан был впечатлен их опытом и знаниями.
Однажды ему представилась возможность доказать свое мастерство. Уже миновал полдень, когда один из операторов обнаружил двух человек, наблюдавших за их позицией из окна. Видны были только головы. Итан и еще один снайпер из «Дельты» были единственными, кто вступил в бой. Хотя никто не говорил этого вслух, все понимали, что это было состязание, с целью выяснить, кто лучше стреляет. Дистанция составляла более 500 ярдов, и после того, как ветер стих, Итан внес в прицел поправку на превышение и прицелился, однако в последний момент перенастроил прицел. По команде оба снайпера выстрелили, но обе пули попали в стену менее чем в футе ниже целей. Морпех расстроился, — ведь он мог бы попасть в голову, если бы оставил свою первоначальную поправку.
За те несколько недель пребывания в городе морские пехотинцы причинили немало вреда. Только рота «Эхо» скорректировала попадания нескольких 500-фунтовых бомб, так же действовали остальные роты и батальоны. Поддержка с воздуха была неустанной, а на земле все вокруг гасили минометы и пулеметы. Но боевые действия отнимали силы и требовали свою дань — Итану не удавалось спать больше трех часов за ночь, он почти ничего не ел. Его снедала потребность охотиться.
Рота проводила патрулирование за пределами оборонительного периметра, и однажды днем на обратном пути отделение попало в засаду.
Итан пожалел, что он не в состоянии им помочь, и пообещал себе сменить позицию и поддержать следующий патруль, если он попадет под обстрел. И через несколько дней он был подвергнут такому испытанию.
Утром 26-го апреля взвод, снайперская команда и несколько операторов отряда «Дельта» отправились через кладбище, чтобы совершить налет на два дома. Итан пожелал удачи снайперской команде. Это были сержант Шухарт, капрал Постен, капрал Кернелл и ланс-капрал Коди. Несколько часов спустя Итан сидел на своей крыше, когда начался настоящий ад. Повстанцы устроили засаду на патруль морской пехоты на кладбище, и морпехи были ошеломлены, попав под шквальный огонь.
Из радиопереговоров Итан понял, что некоторые из его товарищей ранены и им нужно выбираться оттуда. Вскоре его позиция тоже оказалась под огнем. Выискивая стрелявшего, Итан обнаружил его в минарете.
Морпехов не удивляло, что в «городе мечетей» вражеские боевики использовали эти религиозные сооружения для ведения огня. Обидно было, когда фото- и видеокадры, на которых морские пехотинцы уничтожают эти здания, использовались против них.
Итан попытался открыть ответный огонь, но был вынужден укрыться на крыше, пока по ним прицельно работал вражеский пулемет. Вдруг через одну из амбразур влетели пули, одна из которых задела каску морпеха, стоявшего рядом с Итаном. Вместо того чтобы потерять самообладание, морпех просто рассмеялся. Однако огонь не прекращался. Еще несколько пуль попало в другую бойницу и впилось в мешки с песком в дюйме от Итана. Когда он придвинулся к стене, чтобы укрыться, то почувствовал вибрацию от пуль, попадавших в стену. Его естественным инстинктом было рассмеяться, но его также охватил гнев. Хотя в данный момент повстанцы имели преимущество, Итан был полон решимости заставить их заплатить.
Все еще находясь под огнем, но помня о своем обещании, он сказал своему корректировщику и еще одному морскому пехотинцу следовать за ним. По пути из дома он сообщил офицеру, что собирается убить повстанца, сидящего на минарете и обстреливающего их позицию. Со стороны Итана это было агрессивное передвижение, потому что в самый разгар боя они бежали по переулку под обстрелом. Морпехи пробежали 400 метров, не понимая, во что ввязались. В то же время их товарищи обстреливали башню из 40-мм гранат и пулеметов, давая Итану и его команде возможность передвигаться. Остановившись, команда забралась на крышу здания рядом с мечетью. Устроившись там, Итан понял, что пулемет с минарета исчез, а боевики выбегают из мечети. Как только он увидел дверь, человек с пулеметом выскочил наружу. Снайпер взял дверь на прицел, когда из нее вышел другой человек и остановился лицом к ней. Прицелившись ему в спину, он сделал один выстрел, убив его.
По радио команда услышала, что морские пехотинцы движутся обратно через кладбище. Итан и остальные вышли из здания, чтобы присоединиться к ним. Когда они встретились, он помог отнести раненого морпеха в дом. Тот лежал на двери, которую использовали в качестве носилок. Когда снайпер схватился за дверь, он вспомнил снайперскую школу и восьмимильный учебный марш с носилками. В тот момент он был так же измотан, как и в снайперской школе, и понял, зачем нужны такие суровые тренировки.
К тому времени, когда они вернулись в свое здание, повстанцы почувствовали запах крови и начали атаку. Хотя у морских пехотинцев были танки и поддержка с воздуха, на их здание обрушился интенсивный огонь из РПГ и стрелкового оружия. Для Итана было шоком увидеть, что другие солдаты снайперской команды ранены. Он стоял возле пункта сбора раненых и был сильно огорчен, когда увидел других раненых морских пехотинцев. Фил и медик из отряда «Дельта» начали немедленно оказывать помощь раненым и работали без остановки.
Когда по зданию начали стрелять из РПГ, снайпер снова перешел в режим убийства. Ему пришлось отвлечь Фила от помощи раненым, потому что им нужно было вернуться в бой, однако вместо того, чтобы идти на крышу, они решили стрелять из комнат. Как только он получит представление о том, что делают повстанцы, Итан планировал обрушить огонь своей винтовки на как можно большее их число.
На протяжении нескольких недель ему и другим снайперам удавалось не подпускать повстанцев к крышам домов, но когда туда прибыли танки, повстанцы заполонили крыши, отчаянно пытаясь уничтожить хотя бы один из них. Итан и Фил сразу же начали убивать. После каждого выстрела они меняли позиции в комнатах, и со временем Итан выдохся настолько, что ему казалось, что его сердце вот-вот разорвется. Когда он стрелял, ему приходилось задерживать дыхание, чтобы стабилизировать перекрестие прицела. Вскоре повстанцы оказались в переулках, и Итан подстрелил человека, двигавшегося по одному из них. В тот момент, когда второй пытался вытащить труп, открыл огонь Фил, застрелив его.
В доме Итан ничего не слышал. Из каждой комнаты стреляли пехотинцы, а на крыше грохотали пулеметы. Один раз, в одной из комнат, когда снайпер уже собирался стрелять, взрыв потряс стену перед ним и сбил его вместе с Филом на пол. Сила взрыва была настолько мощной, что со стены посыпалась штукатурка, засыпав их обоих. Слегка ошеломленный взрывом, Итан поднялся, выглянул в окно и понял, что прямо под их домом танк выстрелил из своего башенного орудия. Это и сотрясло здание. Над головой пролетели вертолеты AH-1W «Супер Кобра», — так близко, что установленные под носом 20-мм пушки выбрасывали гильзы на соседние дома. Когда снайпер выглянул в окно, неожиданно все остановилось. В считанные секунды бой был окончен. Никаких повстанцев не было видно, стрельба прекратилась.
После всей суматохи Итан и Фил сползли по стене. Их униформа и кожа были грязными от грязи и пота. Отдыхая в тишине, Итан был полностью измотан, его тело просто горело под бронежилетом и шлемом. В дверном проеме появился один из «ворчунов» и спросил, не хочет ли кто-нибудь воды, но никто из них даже не смог ничего ответить.
— Если бы твоя жена знала, во что я тебя затащил, она бы меня убила, — сказал Итан Филу, и они оба улыбнулись.
Когда накатила расслабуха, Фил зажег сигарету, но прежде чем Итан смог сделать затяжку, он склонился на бок, и его вырвало.
Докурив, Итан и Фил спустились вниз, где нашли кучу винтовок M-16 от убитых и раненых. Снайпер взял несколько штук, чтобы отнести в штаб роты. Посмотрев вниз, он заметил, что на прикладе одной из винтовок наклеена лента с именем его друга, погибшего в бою.
Вернувшись на исходную позицию, команда снова поднялась на крышу. На вершине Итан нашел Джона, оператора «Дельты». Когда два воина разговорились, снайпер спросил спецназовца, насколько боевые действия здесь отличаются от тех, к которым он и его люди привыкли.
— В Ираке все так, — ответил тот. — Лучше, чем здесь, не бывает.
Наблюдая за работой бойцов, Итан выведал у Джона, как поступить на службу в «Дельту». Он также узнал, почему всем мужикам за тридцать. Это потому, что оперативная работа — это игра для взрослых людей. Люди занимались ею годами, и наблюдение за ними вдохновило Итана попробовать заняться ею тоже.
Несколько дней спустя снайперы и операторы «Дельты» сидели на крыше и обсуждали тактику, как убить больше повстанцев. Подошел командир роты и сообщил плохие новости.
— Мужики, нам приказано отступить из города, — печально объявил он. Эта информация оказалась для Итана сокрушительной, он почувствовал себя преданным. Шанс закончить сражение был совсем рядом, но ему никогда не доведется узнать, каково это.
В начале мая морские пехотинцы покинули город, передав его иракским силам безопасности под названием «Бригада Фаллуджи». Итан и остальные знали, каким будет конечный результат. Боевики будут восстанавливаться, перегруппировываться, и в конце концов в город должны будет войти другие подразделения и закончить работу.
Когда все было сказано и сделано, на счету у Итана было тридцать два подтвержденных убитых, не считая тех, кого он не смог увидеть мертвыми. Это был невероятный подвиг, учитывая, что на это у него ушло две недели, тогда как лучшие снайперы морской пехоты во Вьетнаме набирали около девяноста за целый год. Его агрессивные маневры и тактика оказались успешными против врага, а его чувство соревновательности заставляло его действовать так, как он действовал. Для него снайпинг был очень личным делом. Ему хотелось прикончить как можно больше людей. Он считал, что ему повезло, что ему довелось участвовать в боевых действиях, причем в первые два месяца, потому что после этого война утихла.
После окончания боевой командировки Итана перевели в учебные подразделения первой дивизии морской пехоты для обучения меткой стрельбе.

Спасибо, будет интересно почитать! )

Книга хорошая, но на удивление неровная.
Есть хорошие, интересные эпизоды, а есть такие, что можно голову сломать.

Окончание предложения пропало.

_________________

Спасибо, подправил.

7

СЕМИНОЛ НА КРЫШЕ

Имя: сержант О. Рейес
Должность: командир команды снайперов-разведчиков
Район операции: Фаллуджа, провинция Аль-Анбар
Операция «Свобода Ираку-2», февраль 2004-июнь 2004 г.

Поздним вечером 4-го апреля 2004 года, когда начиналась операция «Бдительная решимость», сержант Рейес и его снайперская команда в составе четырех человек бесшумно патрулировали в пустыне, направляясь к фабрике по разливу напитков, находившейся в промышленной зоне на южной окраине Фаллуджи. Несколькими часами ранее команда находилась в одиннадцати километрах к югу в расположении роты «Браво» первого батальона 5-го полка морской пехоты, но теперь они были в тысяче метров от своей цели. Рейесу и его хорошо вооруженной снайперской группе было поручено найти для роты маршрут выхода к фабрике и сообщать о передвижениях противника в этом районе. По данным батальона, в промышленном здании могло быть много повстанцев, в том числе и на окружавших его сторожевых вышках. В батальоне хотели, чтобы снайперская команда подтвердила наличие и активность противника, и если таковая будет, то рота «Браво» должна была совершить налет на территорию фабрики сразу после того, как снайперы убьют часовых на вышках.
Скрытый темнотой, Рейес подал сигнал команде остановиться, и, хотя они находились на приличном удалении, снайперы могли наблюдать за зданием с помощью ночной оптики. Морские пехотинцы из снайперской команды были рады возможности наконец-то вступить в контакт с противником. Когда батальон только прибыл в Ирак, он располагался в полевом лагере Абу-Грейб, расположенном в двадцати милях к западу от Багдада. Лагерь постоянно подвергался неприцельному обстрелу, и после того, как снайперские команды освоились на месте, им поставили задачу по борьбе с минометными расчетами противника. Несколько дней подряд снайперы ждали на окраине города Абу-Грейб, надеясь поймать людей, запускавших минометные мины в сторону их пункта дислокации. Их упорство принесло свои плоды, и в конце концов повстанцев они увидели, однако, к общему разочарованию, в бой вступить не удалось из-за большого расстояния. В это время до команды дошли слухи о крупном наступлении на Фаллуджу, — город, который находился в двадцати милях к западу от их лагеря. Рейес был настроен скептически, но после нескольких недель охоты за вражескими минометчиками всем снайперским подразделениям было приказано приготовиться к переброске в Фаллуджу.
Заняв позицию, Рейес оглядел трех других морских пехотинцев. В способностях своих товарищей по команде он был уверен. Его наблюдателем, и по совместительству головным дозорным группы, был капрал Ковальски. Заместителем командира команды был капрал Морган. Морган, Ковальски и Рейес служили в одной группе, когда проходили и заканчивали школу снайперов-разведчиков Первой дивизии морской пехоты. Они служили вместе уже некоторое время и хорошо знали друг друга. Капрал Грейвел, который был наблюдателем Моргана, присоединился к взводу совсем недавно и был единственной «свинкой» в команде. Все вместе, вчетвером, они обладали достаточной огневой мощью, чтобы справиться практически с любой задачей.
И Рейес, и Морган были вооружены винтовками M40A3 и M-16, но только снайперская винтовка Рейеса была оснащена оборудованием для ночного видения. У Ковальски была M-16 с подствольным гранатометом M203, а Грейвел нес пулемет SAW (автоматическое оружие взвода). [1] У каждого также были 9-мм пистолеты. После остановки команда с облегчением сбросила тяжелые рюкзаки. Рации, аккумуляторы, оптика, мины «Клеймор», сигнальные ракеты и боеприпасы были равномерно распределены между ними. Кроме того, снайперы взяли с собой основной груз: двенадцать кварт воды, трехдневный запас еды и запасную одежду. Они знали, что в этой операции нужно рассчитывать на худшее, потому что никто им не сообщил, когда смогут пополнить их запасы.
Лежа на холодном песке пустыни, группа в течение трех часов наблюдала за фабрикой, после чего сообщила, что производственное здание и сторожевые вышки, похоже, заброшены. Морпехи из роты «Браво», которые теперь следовали по инфракрасным химическим источникам света, оставленными снайперами на пути в качестве ориентиров, попросили их найти путь в здание. Рейес приказал Моргану и Грейвелу выдвинуться вперед и поискать подходящий вход, а он с Ковальски их прикроет. Здание было окружено десятифутовым забором, и когда товарищи вернулись, то подтвердили, что единственный путь внутрь фабрики проходит через небольшую щель в стене. После прибытия роты, Рейес сообщил ее командиру, что проем в стене недостаточно велик, чтобы через него можно было пройти. Командир кивнул и решил сам проделать себе путь. Отделение морской пехоты вместе со снайперской командой подошло вплотную к стене и подождало несколько секунд, прежде чем им приказали пригнуться — вставший на колено гранатометчик разнес из SMAW (ручного многоцелевого штурмового оружия) [2] огромный кусок стены, проделав в ней дыру, достаточную для того, чтобы через забор смогли пройти все. После того как пыль осела, отделение бросилось вперед, за ним последовали снайперы, которые, оказавшись внутри, отделились от остальных морпехов и расположились на возвышенности в здании, примыкающем к основному корпусу фабрики, чтобы обеспечить прикрывающий огонь. Как снайперы и говорили, повстанцев на фабрике не оказалось, и вскоре в комплекс вошла вся рота. Позже это здание займет батальон, расположив здесь свой штаб.
После того как рота заняла фабрику, Рейес перевел свою команду на крышу, чтобы лучше наблюдать, но оказалось, что дальше стен они видеть не могут. Вести огонь с этой позиции оказалось невозможно, — а ведь вскоре должен был начаться штурм самого города. Рейес знал, что командир роты хотел, чтобы его группа находилась на возвышенности и поддерживала своих пехотинцев, прикрывая их огнем, когда они будут пробиваться в город. Снайперам придется потрудиться, ведь их товарищам предстояло пересечь дорогу и зачистить множество зданий.
Планировалось, что во время наступления на город рота «Браво» захватит фабрику и зачистит здания в городе в своем секторе. К этому времени на флангах роты уже находились остальные подразделения батальона. Рейес решил, что, поскольку он не может видеть с крыши, его команда последует за отделением в городе, пока они не войдут в первое подходящее здание. Они условились встретиться с командиром отделения, но когда снайперская команда вышла в точку встречи, оказалось, что они остались одни — подразделения уже начали пробираться через улицу и заходить в другие здания. Рейес вызвал по рации сержанта своего взвода, и тот велел ему выдвигаться в город самостоятельно и приступать к работе.
Ковальски повел группу через главную улицу, проходящую перед фабрикой, к самому высокому строению в окрỳге. Перед отделениями стояла кропотливая задача зачистить все вокруг, и они уже находились в зданиях. Пока снайперы пересекали улицу, со всех сторон летели пули, воздух наполняли голоса, крики и вопли морских пехотинцев. Когда команда входила в свое намеченное здание, отделение из него уже выходило, и переполненные адреналином пехотинцы едва узнали в снайперах своих сослуживцев — как и большинство снайперских команд, Рейес и остальные носили не такое снаряжение, как обычные морпехи. Они должны были быть способны передвигаться на большие расстояния и нести больше боеприпасов и снаряжения, чем бойцы линейных подразделений; кроме того, им также должно были быть достаточно удобно, чтобы вести точный огонь из винтовки. Помимо этого, им требовалась такая же защита, как и всем остальным. Штатное армейское снаряжение не обеспечивало комфорт и защиту, необходимые снайперским командам, поэтому большинству снайперов приходилось покупать специализированное снаряжение за свой счет. К счастью, в отделениях использовали очки ночного видения и морпехи смогли различить снайперов и их оружие, прежде чем открыть по ним огонь.
Добравшись до крыши, команда обнаружила, что не может видеть впереди стоящие здания. Это означало, что они не смогут поддерживать огнем наступающих солдат. Рейес решил, что его группа будет переходить от здания к зданию, пока не найдет позицию, с которой можно будет вести огонь. Учитывая всю эту стрельбу вокруг, он был удивлен, что они до сих пор не встретили ни одного повстанца. Обстановка была хаотичной, и в один из моментов снайперы попали под обстрел со стороны других морских пехотинцев. Когда пули полетели в их сторону, Рейес со своими товарищами бросились за стену. Было очевидно, что стреляют свои, потому что он слышал их крики. Прошла минута, прежде чем огонь прекратился, и когда все затихло, Рейес прокричал по рации, чтобы те прекратили огонь, потому что они стреляют по своим. Никто из команды не пострадал, но все это было очень опасно.
Рано утром следующего дня вся команда собралась на крыше, когда из батальона приказали всем морским пехотинцам вернуться в район сбора. Штаб также хотел, чтобы на обратном пути все зачищенные здания были обысканы еще раз. Однако снайперы в повторной зачистке не участвовали, и вернулись прямиком в центр наблюдения и разведки, [3] который находился на территории фабрики. Там их придали взводу оружия роты «Браво».
Когда прочесывание было закончено, линейные роты заняли оборонительные позиции на южной окраине города, в домах, расположенных вдоль маршрута «Кристина» — основной дороги, проходящей с востока на запад через промышленную зону. Снайперы пробрались к дороге и расположились в высоком одноэтажном строении вместе с пулеметчиками. «Ворчуны» проложили проволоку и заняли позиции на первом этаже здания. Наверху снайперы обнаружили небольшую бетонную будку, в которой могли поместиться все четверо. Высота будки давала им преимущество, поскольку из нее они могли видеть на север дальше всех. Кроме того, на крыше будки был парапет, за которым можно было спрятаться. Когда команде нужно было понаблюдать, достаточно было положить оптику на него.
В темноте Рейес начал из будки искать цели. Вскоре морские пехотинцы попали под беспорядочный обстрел. Для снайпера происходящее вокруг зачастую выглядело комично. Сначала морпехи обстреливались неизвестно откуда, потом пулеметчики и «ворчуны» обрушивали шквал огня в ту сторону, откуда, по их мнению, велась стрельба. Звуки пулеметного огня эхом отражались от стен зданий, красные трассеры прорезали ночь. Одни попадали в цель и исчезали, другие рикошетили от домов. Так продолжалось несколько раз, пока вражеский огонь постепенно не прекратился, но вскоре позади пехотинцев начали ложиться минометные мины. Когда вражеский огонь возобновился, Рейес с тревогой осмотрел местность через прицел, но не смог обнаружить ни одного боевика. Ему и его команде так и не удалось сделать ни единого выстрела.
Когда наступило утро, снайперы начали осматривать окрестности. Позади них находилась промышленная зона с фабричными зданиями, которые уже были заняты подразделениями морской пехоты. Маршрут «Кристина» проходил у основания их здания, а прямо через дорогу начинался жилой район. Обзор у снайперов был отличный. Они находились на самом высоком здании в округе и могли видеть, если кто-то выходил на квадратные крыши по ту сторону дороги. Кроме того, они прекрасно просматривали переулок перед собой, вдалеке виднелась школа. Несмотря на то, что поле зрения у них было огромным, оставались места, за которыми команда наблюдать не могла.
Основным предметом их заботы был узкий переулок перед ними. К нему примыкали другие аллеи и дороги, и Рейес знал, что его можно использовать в качестве маршрута подхода к их зданию и к морским пехотинцам внизу. В некоторых местах над переулком тянулись черные провода линий электропередач, а саму дорогу ограничивали бетонные стены и металлические ворота. В трехстах ярдах он поворачивал вправо, а затем снова выпрямлялся. Пулеметчики и «ворчуны», в отличие от снайперов, дальше поворота видеть не могли.
К середине утра в поле зрения стали появляться повстанцы. Рейес со своим наблюдателем Ковальски находились на правой стороне крыши, а Морган с Грейвелом — на левой. Они уже закончили пробивать дистанции до выбранных ориентиров, когда за стенами и по переулкам к ним стали пробираться люди. Некоторые из них были в масках, другие — нет, но почти у всех было оружие. Снайперы пытались прицеливаться, но им удавалось видеть людей лишь мельком, потому что те быстро передвигались. Понимая, что он сейчас будет стрелять, Рейес почувствовал, как в нем поднимается адреналин.
Прошло совсем немного времени, и обе стороны вступили в бой. Все началось с того, что повстанцы открыли огонь по морским пехотинцам из переулков. Это вызвало шквал ответного огня со стороны пехотинцев и пулеметчиков, но боевики появлялись лишь на мгновение, чтобы бегло выпустить очередь из АК, после чего снова скрывались за укрытиями. Рейес был занят поисками первой цели, как вдруг Ковальски сориентировал его на поворот дороги, где стояли трое мужчин, стрелявшие в их сторону. Рейес успел перехватить винтовку и увидеть, как человек, стоявший на колене, стреляет из РПГ в сторону их здания, а двое других боевиков бегло стреляют из своих автоматов Калашникова. Человек с гранатометом успел скрыться, а Рейес прицелился в одного из мужчин с автоматом. Снайперы уже отметили это место как ориентир, и Рейес знал, что баллистический компенсатор на прицеле нужно выставить на 300 ярдов. Опираясь грязным лицом на ложе винтовки, Рейес навел перекрестие прицела на живот полного повстанца средних лет. Он ждал этого момента три года.
— Который из них твой? — спросил Ковальски.
— Толстый, — ответил Рейес.
— Огонь по готовности.
Большим пальцем снайпер перевел предохранитель вперед. Между ним и целью находилось несколько черных проводов, но он не обращал на них внимания, сосредоточившись перекрестии, наведенном на человеке. Подушечкой указательного пальца он слегка нажал на спусковой крючок и через несколько секунд уже манипулировал затвором. Винтовка замерла как раз вовремя, чтобы он успел увидеть, как его пуля попала в тело мужчины.
Через оптический прицел Ковальски проследил за инверсионным следом от пули, пролетевшей над линиями электропередач и попавшей в боевика.
— Ты попал ему в живот! — сообщил он.
Однако к их удивлению, пуля не вырубила человека мгновенно. После попадания повстанец посмотрел на свой живот, затем опустился на колено и снова начал стрелять из автомата. Рейес прицелился еще раз и нажал на спусковой крючок, отправив еще одну пулю в левую часть груди боевика. Удар отбросил его на спину, убив и выбив оружие из рук.
Ковальски и Рейес были взволнованы, им хотелось отметить открытие личного счета, но интенсивность боя нарастала, повсюду появлялись новые цели. Когда Рейес посмотрел в сторону только что убитого им человека, громыхнула винтовка Моргана, и рядом с убитым растянулся еще один плохой парень. Морган выстрелил ему в грудь, когда тот пытался подобрать оружие, из которого стрелял толстяк. Тут Рейес заметил еще одного человека и быстро ликвидировал его. За несколько минут они с Морганом оставили в переулке пятерых боевиков мертвыми, прежде чем остальные начали понимать, что им нужно оставаться за укрытиями. В конце концов, враги стали выскакивать лишь на мгновение, делая выстрел из РПГ, и это расстроило Рейеса — времени было недостаточно, чтобы поймать цель и сделать меткий выстрел. Морпехи, сидевшие под ними, продолжали вести огонь по другим повстанцам, и теперь казалось, что жилой район заполонили сотни из них. Пулеметчики тоже вели огонь. Пули попадали в стены, залетали в дома и пролетали над головой. Это был совсем другой бой, чем те, в которых Рейес участвовал во время вторжения в 2003 году.
Тогда он был «свинкой» и служил в снайперской команде радиотелефонистом. В то время его подразделение постоянно находилось в движении, и по пути в Багдад снайперские группы участвовали в перестрелках на канале Саддам и в Саддам-сити. Однако ни одна из них не была такой продолжительной, как эта.
Вернувшись на крышу, Рейеса и его команду, позывной которой был «Семинол Альфа», вызвал ротный. По роте велся огонь, и снайперы должны были прочесать местность в поисках вражеских стрелков. Рейес и Ковальски уже прикрывали переулок, поэтому на участок, который хотел проверить ротный, обратили внимание Морган и Грейвел. Район, который они осматривали, находился в нескольких сотнях метров левее переулка, и выглядел так же, как и тот, что раскинулся перед ними, но все же был ряд мест, которые снайперы видеть не могли. Здесь были такие же здания, переулки и дороги, и осмотрев окрестности, Морган и Грейвел увидели, что враг перемещается и там.
Одним из преимуществ повстанцев были их самодельные укрытия. Разбитые автомобили, стоявшие на дороге, служили отличными огневыми позициями для стрелков из РПГ. Обычно они подбегали к машине, стреляли из гранатомета, а затем убегали, и морским пехотинцам было трудно попасть по ним.
Но Морган смог сделать исключительный выстрел. Они с Грейвелом наблюдали за происходящим, когда заметили человека, бегущего к одному из импровизированных укрытий. Грейвел воспользовался лазерным дальномером, чтобы определить расстояние — 975 ярдов, и Морган отрегулировал прицел на своей винтовке. На такой дистанции человека с РПГ могли увидеть только снайперы. Кроме того, на таком расстоянии повстанец мог лишь направить оружие в воздух и надеяться, что граната по дуге попадет в морпехов. Когда человек встал и облокотился на машину, чтобы сделать выстрел, Морган выстрелил. Пуля вошла гранатометчику в плечо, и оружие вылетело из его рук. Несколько секунд спустя он выполз из-за машины на другую сторону дороги, но теперь передвигался совсем не быстро. Когда он попытался ускользнуть, снайпер добил мужчину еще одним выстрелом, и его тело осталось лежать на дороге.
К середине дня стало казаться, что весь город стоит на ушах. Морские пехотинцы занимали позиции на окраинах города, а повстанцы свободно передвигались внутри него. «Семинолы Альфа» стреляли весь день и старались не тратить попусту патроны. Боевики постоянно стреляли и перемещались, давая Рейесу и Моргану времени лишь на то, чтобы делать только меткие выстрелы. Снайперы стреляли выборочно, и хотя некоторые их выстрелы не были смертельными, они были достаточно точными, чтобы не дать вражеским гранатометчикам забросать позиции морпехов гранатами. Вскоре Рейес и его команда обнаружили, что поворот в переулке опустел, если не считать трупов. Но чуть дальше была еще одна улочка, из которой начали уходить иракцы, и перед наступлением ночи Морган заметил на этой новой огневой позиции нескольких стрелков.
Рейес и Ковальски увидели, как один из повстанцев высунул голову из-за стены. Выждав мгновение и, когда почувствовал, что его никто не видит, он вышел из-за нее на дорогу — похоже, боевик пытался получше разглядеть расположение позиций пехотинцев. Снайперов пока не было видно, потому что повстанцы сосредоточились на пулеметчиках и пехотинцах на первом этаже. Другие морпехи на крыше не могли просматривать тот участок, и когда снайперы увидели, что повстанец держит в руке оружие, он стал мишенью. Рейес внес поправку, навел прицел на человека и выстрелил, надеясь попасть в него до того, как тот вернется в укрытие. Выстрел был быстрым, пуля ушла немного выше, но она пробила шею мужчины, заставив кровь брызнуть из выходного отверстия на обратной стороне. Человек тут же выронил свой АК и упал. Снайпер наблюдал за окрестностями, ожидая, что кто-нибудь попытается подобрать его автомат — обычно после того, как один боевик падал, кто-то другой бежал, чтобы забрать его оружие. Это происходило так часто, что снайперы держали его на прицеле, зная, что вскоре кто-то попытается его забрать.
Весь день стороны обменивались огнем, и вскоре команда получила просьбу о поддержке от морских пехотинцев, располагавшихся на соседних крышах. Рейес и Морган отправились к ним на помощь и выяснили, что кто-то ведет прицельный огонь по их позициям. Морпехи хотели, чтобы снайперы остались и стреляли оттуда, но Рейес понял, что там, где они находились ранее, у них была более выгодная позиция. Как только они вернулись обратно, он попросил морпехов сориентировать их на здание и окно, из которого, по их мнению, велся огонь. В следующий раз, когда противник начал стрелять, он вместе с Морганом выпустил туда несколько пуль, и стрельба прекратилась.
С наступлением темноты морские пехотинцы были обеспокоены тем, что у противника есть приборы ночного видения. Рейес установил на свою винтовку ночной прицел AN/PVS-10 и был рад поохотиться ночью. Он прекрасно видел переулок, по которому повстанцы передвигались весь день, однако света было очень мало, что делало невозможным определение целей на большой дистанции, и, за исключением нескольких выстрелов, ночь прошла без происшествий. Ночью Рейесу было трудно заснуть — спать не давал адреналин. Находящиеся поблизости армейские подразделения через свои гигантские звуковещательные станции транслировали звуки плача младенцев и тяжелую рок-музыку — их целью было противостоять пропаганде, которая каждые несколько часов разливалась из громкоговорителей на городских минаретах.
Рано утром следующего дня Рейес был у своей винтовки, готовясь к новому насыщенному дню. Команда внимательно изучала переулки и крыши, но никого не обнаруживала. Тут кто-то из снайперов заметил, что люди передвигаются за заборами. Когда Рейес сфокусировался на них, то увидел, что повстанцы передвигаются низко за ними. Некоторые заборы и стены были невысокими, и когда за ними проползали люди, он мог видеть части их оружия и тел. Ковальски что-то заметил и указал Рейесу на один из проломов в стене — наблюдатель заметил человека, высунувшего из него голову. Рейес тоже увидел его, и оба снайпера, казалось, несколько минут за ним наблюдали.
— Буду стрелять, — произнес Рейес и прицелился прямо туда, откуда показывался человек, выжидая, пока тот снова повернет голову, слегка нажимая на спусковой крючок. Когда перекрестие прицела закрыло лицо человека, он еще чуть-чуть сильнее нажал на спуск. Первоначальное попадание своей пули он пропустил, но винтовка как раз успела опуститься, чтобы он увидел, как мозговое вещество разлетается во все стороны.
— Кто хочет виноградного сока? — спросил он своего напарника, который похлопывал его по спине за удачный выстрел.
Вскоре командир роты «Браво» попросил Рейеса выделить двух снайперов для работы дальше вдоль их позиции. Рейес и Ковальски остались на месте, а Морган и Грейвел покинули крышу. По мере того как день сменялся ночью, Рейесу становилось все труднее вести огонь по неуловимым боевикам, но он знал, что его команде удалось не допустить попадание гранат от РПГ по их позициям.
На вторую ночь Рейес и Ковальски наконец-то слезли с крыши, чтобы немного передохнуть, перекусив и расположившись на ночлег за своим укрытием. На третье утро, когда выглянуло Солнце, они вернулись к будке.
Во время утреннего изучения местности они обнаружили провода, проходящие через переулок к зданию школы в отдалении. Накануне никаких проводов там не было, и Ковальски вызвал помощь в виде стоящего недалеко танка M1 «Абрамс». Танк въехал в переулок и переехал через провода, вызвав небольшой взрыв, который совершенно не затронул машину. Затем «Абрамс» вернулся к зданию, в котором находились снайперы, и выстрелил в здание школы, обрушив стены и часть крыши.
Как только Рейес по-настоящему осмотрел местность, он начал понимать, насколько разрушена эта часть города. Почти каждое здание было пробито пулями; стены частично лежали в руинах от ракет, минометных мин, бомб и 40-миллиметровых гранат. Ночью пехотинцы вызывали минометный огонь, и это было видно по крышам зданий вдали. Место казалось непригодным для жизни, но все же можно было заметить передвижение противника.
Все это время снайперы из 1/5 полка держали повстанцев на мушке, и как только они покидали свой район, то попадали в охотничьи угодья других снайперов из соседних подразделений.
Последние несколько дней Рейес и Ковальски по очереди брали в руки снайперскую винтовку. Ковальски был на оружии, а Рейес дежурил со зрительной трубой, когда они оба увидели человека внутри здания школы, передвигавшегося по второму этажу. Половина здания была разрушена танком, но некоторые части все еще оставались целыми. Указывая напарнику расстояние, Рейес заметил на спине повстанца, кравшегося в тени, ручной гранатомет — он пытался найти позицию для стрельбы. Ковальски прицелился и увидел человека в профиль; его мишеней была голова. После выстрела Рейес наблюдал через трубу, как закручивается и исчезает инверсионный след от пули. Это было странное зрелище — видеть, как раскалывается голова человека, — и он был вне себя от радости; он был в восторге, потому что ему впервые удалось увидеть нечто подобное. Рейес был очень рад за своего напарника и поздравил его со вторым убийством — к тому же это был феноменальный выстрел. Они оба были захвачены моментом и на время забыли, где находятся. Перевернувшись на бок, они поздравили друг друга, а потом поняли, что их могут обнаружить, и снова укрылись.
Посреди всего этого хаоса Рейес начал лучше понимать свою роль в поддержке роты. Он знал, что она очень важна, ведь его команда не только убивала врага, но и спасала жизни пехотинцев, находившихся под ними. Ведь если бы хоть несколько гранат попало бы в цель, рота могла бы понести больше потерь. Снайперу также было ясно, что он и его напарник, возможно, никогда не будут обнаружены врагом, но пехотинцы под ними находятся под огнем круглые сутки.
Предсказуемо, огонь вражеских минометов становился все точнее. Когда снова наступила ночь, команда слезла с крыши, и в тот вечер несколько минометных мин действительно попали в их здание. У Рейеса и Ковальски хватило ума нырнуть в укрытие и прижаться друг к другу, когда они услышали свист падающих снарядов.
Все эти действия изрядно потрепали их тела; наступило истощение. Когда они были на крыше, то почти ничего не ели, теперь же желудки сводило от голода. Глаза устали от постоянного наблюдения, а тела затекли от неподвижного лежания. Теперь Рейес понимал, почему его обучали так жестко. Он провел много часов в условиях, худших, чем те, в которых оказался сейчас, и, хотя его тело чувствовало усталость, он знал, что сможет выдержать еще многое.
В ту ночь, когда прекратился минометный обстрел, оба снайпера спали за бетонной будкой. О безопасности беспокоиться было не нужно, потому что морские пехотинцы вокруг них выставили охранение. Хотя пулеметчики всю ночь продолжали обстреливать цели, и заснуть было трудно, Рейес и Ковальски все же получили необходимый отдых.
Когда на следующее утро взошло Солнце, оба снайпера снова заняли свои позиции. Когда они приступили к обычной рутинной работе по осмотру ближайших окрестностей, Рейес был с винтовкой, а Ковальски работал со зрительной трубой. Улицы и крыши домов были пусты, и почти ничего не изменилось, — кроме того, что обнаружил Ковальски. На крыше дома в 200 ярдах к северу от их позиции наблюдатель увидел две трубы, лежащие рядом друг с другом. Когда он сосредоточился на этих предметах, то заметил, что из труб торчат две гранаты, которые были нацелены на морских пехотинцев, находившихся под ними. Команда немедленно вызвала роту и доложила о своей находке. Лейтенант из взвода оружия тоже осмотрел крышу и согласился со снайперами. Рота попыталась уничтожить их навесным огнем, но минометы были недостаточно точны, чтобы попасть в крышу, на которой находились гранатометы. Тогда Рейес получил приказ открыть огонь по гранатам; только он хотел, чтобы стрелял его напарник, потому что именно он их и заметил. Чтобы уничтожить РПГ, потребовалось две пули. Первая пуля попала в гранату, но ничего не произошло. Вторая пуля снова попала в ту же гранату и разнесла ее. Когда она разлетелась, пусковая труба, в которой она находилась, опрокинулась на трубу, лежавшую рядом, отчего сработал второй гранатомет. Обе гранаты упали на дорогу и взорвались, однако никого не ранили.
Сразу после этого Рейес заметил машину скорой помощи, которая ехала по дороге в их сторону. Скорым разрешалось забирать убитых и раненых повстанцев, поэтому снайпер предположил, что машина едет к трупу, который находился в 75 метрах от них на другой стороне дороги. Мертвец вместе со своим АК лежал там еще до того, как снайперы поднялись на крышу — его убили пехотинцы.
Морпехам велели следить за машинами скорой помощи, потому что они не должны были забирать оружие, только тела. Было известно, что они перевозили и боевиков, и оружие по всему городу. Неудивительно, что, когда машина подъехала к телу, все морпехи, сидевшие на крыше, уставились на нее. Когда скорая остановилась, из ее кабины выпрыгнуло двое мужчин, которые подняли тело и закинули его в кузов. Рейес и Ковальски только что сползли с крыши, чтобы поговорить с лейтенантом о гранатометах, но в это же время снайпер наблюдал за людьми из машины скорой помощи со своей M-16 в руках, ожидая, не схватят ли они автомат. Конечно же, один из людей потянулся за АК, а затем направил ствол в сторону морпехов, но выстрелить не успел — Рейес успел сделать пять выстрелов в туловище человека, прежде чем тот упал на землю. Потом снайпер осмотрел тело через прицел, чтобы убедиться, что тот мертв.
Поскольку с этой крыши они вели огонь последние несколько дней, а повстанцев в переулке больше не было, оба снайпера решили сменить позицию. Собрав свое снаряжение, они направились на восток, на крышу другого дома, откуда можно было наблюдать за другим переулком. В соседних зданиях находились «ворчуны». Рейес сразу же заметил импровизированную баррикаду из шлакоблоков и обломков, перекрывавшую половину дороги, и назначил ее вместе с несколькими другими местами, откуда могли появиться боевики, в качестве ориентиров. В основном это были подходы и проемы в заборах, идущих вдоль переулка. Тем временем Ковальски решил воспользоваться огневой поддержкой минометов. Он переговорил с минометным отделением взвода оружия, назвал заранее намеченные рубежи и выдал им координаты требуемых целей, включая баррикаду в переулке.
Устроившись на новой позиции, Рейес попросил у пулеметчиков, сидевших на крыше неподалеку, боеприпасы, поскольку их еще не пополняли. Вернувшись на позицию, он решил проверить баррикаду. Он не ожидал, что за ней кто-то есть, и когда выстрелил в стену, сбивая обломки, то с удивлением увидел, что за ней склонились трое автоматчиков. До этого во время боестолкновений с противником снайпер подметил одну особенность — повстанцы передвигались и сражались группами по три человека. Как правило, у одного из группы был РПГ, а у двух других — автоматы и пулеметы, поэтому в том, что снайпер увидел в руках у двоих автоматы Калашникова, а у одного — ручной гранатомет, не было ничего необычного. Гранатометчик представлял непосредственную угрозу, и Рейес вначале нацелился на него. Ковальски схватил рацию, и через несколько секунд уже вызывал огонь из 60-мм минометов. Снайпер держал перекрестие прицела на нижней части груди человека с РПГ, который теперь возвышался над баррикадой. Тот не мог видеть снайперов и пытался определить место, откуда стрелял Рейес. Когда гранатометчик приподнялся немного выше, снайпер выстрелил. В это время Ковальски закончил передавать целеуказание и услышал выстрелы из минометов. Пуля попала человеку точно в грудь, и когда он упал, гранатомет соскользнул с его плеча. Двое других пригнулись за баррикадой, пытаясь оттащить своего товарища к ближайшей стене, но было уже поздно. Боевики исчезли в облаке пыли, образовавшемся в результате прилета минометной мины в переулок. Первый же выстрел оказал влияние на троих иракцев, и шансов выжить у них не было. Ковальски быстро приказал минометчикам «стрелять на поражение», и вскоре окрестности сотрясали свист и грохот прилетающих мин. Переулок и близлежащие здания заволокла пыль, и когда все прояснилось, от места, где находились люди, остались одни руины. Оба снайпера были потрясены и договорились почаще использовать минометы.
Вскоре Рейес с Ковальски поменялись местами. С оружием Рейес не жадничал, и хотя ему нравилось убивать, он чувствовал себя лучше, когда вел наблюдение для своего товарища. Даже после минометного обстрела враг все еще передвигался по территории. Ковальски наблюдал за переулком, когда очередной боевик высунул голову из-за стены. Было очевидно, что он собирается перебежать дорогу. Иракец еще раз оглянулся, а затем бросился бежать с РПГ на плече. Ковальски навел на него перекрестье и выстрелил, попав в ногу. Повстанец рухнул на землю, оружие упало за его спиной. Рейес наблюдал за происходящим через зрительную трубу. Человек корчился от боли, у него из бедра хлестала кровь. Рейес напомнил Ковальски, чтобы тот оставил свою цель в живых, надеясь, что другие выйдут и попытаются утащить своего товарища. Их терпение было вознаграждено, и вскоре выбежал еще один повстанец, однако вместо того, чтобы помочь своему другу, он поднял гранатомет и направил его в сторону снайперской команды. В тот же момент Ковальски нажал на спусковой крючок. Человек стоял на месте достаточно долго, чтобы из гранатомета вылетела граната, но как раз в этот момент пуля снайпера угодила ему прямо в грудь, опрокинув на спину. Граната бесцельно взмыла в воздух и взорвалась вдали, а Ковальски выстрелил еще дважды и прикончил обоих боевиков.
Остаток времени снайперы провели в поисках целей в том переулке и на прилегающих участках местности, но повстанцы укрылись и не появлялись. Рейес и Ковальски с крыши больше никого не заметили, поэтому с наступлением темноты вернулись на исходную позицию. Рисковать, возвращаясь в бетонную будку, не хотелось, поэтому они переместились на один дом назад и остались в нем на крыше, сохраняя возможность видеть бóльшую часть местности, которую они наблюдали ранее.
На следующее утро Рейес и Ковальски обследовали местность из дома, расположенного позади их исходной позиции. Трудно было поверить, что повстанцы все еще появлялись. Правда, теперь они становились более сложными мишенями, и когда снайперы ловили боевиков на улицах, проходили считанные секунды, прежде чем они исчезали. Из-за этого у Рейеса появилась привычка осматривать местность снова и снова, пытаясь найти хоть что-то необычное. Осматривая частично разрушенное здание школы, снайпер заметил человека, лежащего на обломках лицом к ним. Чтобы убедиться, что ему не показалось, он попросил посмотреть туда своего напарника.
Это был боевик, который вскоре уже стрелял по пехотинцам в здании перед ними. Его помогли вычислить дульные вспышки. Он находился на хорошей позиции и был скрыт в тени, но с помощью оптики снайперы смогли его увидеть. Рейес внес в прицел поправку, чуть увеличив превышение, потому что сейчас он находился дальше от цели, чем в прошлый раз, когда он стрелял на этом участке. Поскольку ему были видны только грудь и голова человека, снайперу, чтобы сделать точный выстрел, нужно было дождаться, когда тот начнет двигаться. Через несколько мгновений повстанец переместился, и Рейес перевел перекрестие прицела на его грудь и выстрелил. Ковальски отметил выстрел и сообщил, что человек откинулся назад сразу после того, как был сделан выстрел, в результате чего пуля попала в землю перед ним и отрикошетила вверх, попав в нижнюю часть шеи. Теперь боевик лежал и не двигался. Рейес знал, что поблизости могут быть другие люди, поэтому не сводил глаз с мертвеца. Все прошло как по маслу, — через несколько минут наружу выполз другой человек, чтобы забрать автомат, в то время как его друг истекал кровью из раны в шею. Не теряя времени, Рейес убил и его. Вскоре оба снайпера снова поменялись местами, и после того, как Ковальски взял в руки винтовку, он увидел на крыше школы еще двух боевиков. Когда он свалил первого, напарник раненого попытался оттащить его в безопасное место, но снайпер легко застрелил и его. Всего за час снайперская команда смогла уничтожить четырех повстанцев. В начале операции Рейес и Ковальски радовались своим убийствам, но теперь, когда они так часто их совершали, волнение улеглось.
После первых трех дней снайперы мысленно приготовились прочесать бóльшую часть города и остаться внутри него. Но никто, похоже, не знал, когда они собираются атаковать дальше. Рейес недоумевал, почему они не прошли через весь город, но, как обычно, в дело вмешалась политика, и это помешало морпехам закончить бой. Вскоре после этого были изменены правила ведения боя. Согласно новым указаниям, морпехам запрещалось убивать кого-либо, у кого есть оружие. Теперь им нужно было точно устанавливать, что люди, в которых они собирались стрелять, имеют враждебные намерения по отношению к морским пехотинцам.
К моменту окончания операции, в начале марта, Рейес полностью осознал свою важность и роль как снайпера. Однажды он услышал, что в батальоне убит один из командиров: вражеский снайпер поразил его в шею. Морские пехотинцы захватили дом, из которого стрелял вражеский стрелок, и убили его. Несмотря на то, что это всегда было очевидно, но Рейес вдруг понял, что вражеские снайперы убивают морских пехотинцев точно так же, как он убивал повстанцев, и понял, что то, что случилось с вражеским снайпером, может случиться и с ним и его снайперской командой. Он не мог не задумываться о том, что они действительно убили много врагов, но на самом деле спасли больше жизней, чем забрали.

ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Англ. Squad Automatic Weapon (SAW). 5,56-мм легкий пулемет разработки бельгийской компании FN.
[2] Англ. Shoulder-launched multipurpose assault weapon (SMAW). Американский ручной гранатомет калибра 83,5-мм, имеющий в КМП США обозначение Mk 153 mod. 0
[3] Англ. Surveillance and Reconnaissance Center (SARC).

Еще один хер пойми когда забытый гештальт, который нужно закрывать.

*****

8

СНАЙПЕР-РАЗВЕДЧИК

Имя: сержант Джек
Должность: заместитель командира и командир команды снайперов-разведчиков
Район операции: от Кувейта до Багдада, операция «Свобода Ираку-1», 2003 г.; г. Наджаф, провинция Ан-Наджаф, операция «Свобода Ираку-2», 2004 г.

Одиннадцатого сентября 2001 года бывший морской пехотинец Джек стоял на своей кухне, потрясенный тем, что разворачивалось на его глазах. Несколькими минутами ранее он собирался на работу, когда жена сказала ему, что он должен посмотреть, что показывают по телевизору. Увидев, как горит северная башня Всемирного торгового центра, он был удивлен, и пытался сообразить, что происходит, как вдруг на его глазах реактивный самолет влетел прямо в южную башню. Вдвоем с женой они молча смотрели, как самолет врезался в стену здания и взорвался, образовав феноменальный огненный шар. Оба были потрясены еще больше, когда несколько минут спустя оба здания рухнули. Общее число погибших было ошеломляющим. Для Джека было немыслимо, что кто-то мог напасть на Америку таким образом. Спустя несколько дней, когда «Аль-Каида» заявила, что это ее рук дело, а Соединенные Штаты объявили войну терроризму, Джек понял, что должен вернуться в морскую пехоту.
Изначально он поступил на службу в КМП в сентябре 1989 года в семнадцать лет, для чего потребовалось согласие матери. Будучи молодым человеком, Джек не хотел ничего, кроме как испытать себя в пехоте, и именно это он и сделал. Но первые восемнадцать месяцев он прослужил морским пехотинцем в подразделении охраны, в обязанности которого входила охрана самолетов на Бермудских островах. После службы там его направили в пехотный взвод 3-го батальона 2-го полка морской пехоты, расквартированного в Кэмп-Леджен, штат Северная Каролина.
Жизнь в пехоте бывает порой однообразна, и Джеку понадобилось всего три недели, чтобы понять, что это не для него. К счастью, на тот момент свой отбор проводил батальонный взвод снайперов-разведчиков, ранее известный как взвод наблюдения и засечки целей. [1] Он мало что знал об охоте, не говоря уже о снайпинге, но ему хотелось чего-то бóльшего, чем просто пехотная служба. Отбор был трудным, а пять месяцев пребывания «свинкой» оказались еще хуже; но он был мотивирован и целеустремлен, и вскоре Джек получил возможность пройти обучение в школе снайперов-разведчиков Второй дивизии морской пехоты в Стоун-Бей, Кэмп-Леджен, Северная Каролина. В начале курса было двадцать три морских пехотинца, и только семеро прошли подготовку, включая Джека. Вернувшись в свой взвод, он прошел путь наверх и во время своей третьей боевой командировки стал командиром снайперской команды.
Его первый срок службы закончился в 1992 году, и Джек пропустил несколько конфликтов, произошедших за это время. Когда началась война в Персидском заливе, его подразделение ни разу не покинуло свой корабль, а позже их направили на службу в Южную Америку. Вскоре Джека демобилизовали, но он часто занимался в различных резервных частях, стараясь не пропускать тренировки, а в 1997 году окончательно покончил со службой. Так продолжалось до 11-го сентября 2001 года.
Потребовалось некоторое время, чтобы оформить документы для повторного поступления на службу после терактов, а пока он жил в своем доме в Лас-Вегасе. Прошли месяцы, и вот он уже стоит в строю в Кэмп-Пендлтоне, штат Калифорния, получив приказ о назначении во взвод морской пехоты из 2-го батальона 5-го полка морской пехоты, но сначала ему нужно было отметиться в Первой дивизии морской пехоты в гарнизоне Кэмп-Маргарита, расположенном в Кэмп-Пендлтоне.
Джек провел столько лет вне Вооруженных сил, что его понизили в звании с сержанта до ланс-капрала. Пока он ждал отметки в своем подразделении, другие морские пехотинцы пристально его разглядывали. В то время было необычно видеть тридцатиоднолетнего ланс-капрала с двумя рядами орденских планок и двумя нарукавными нашивками. Все пришли к выводу, что его разжаловали, и когда кто-то наконец спросил, что он натворил, Джек ответил:
— Я ударил офицера.
Отметившись, Джек смог покинуть базу, но, садясь в свой пикап, он задумался о сложившейся ситуации. Командование хотело отправить его обратно в линейный взвод, но он помнил, каково это, и не хотел туда идти. Прослышав, что в том же лагере, в котором он служил, дислоцируется 1-й разведывательный батальон, Джек вспомнил, что перед отъездом из Лас-Вегаса он проходил отбор к разведчикам и успешно его сдал.
В свои тридцать один год, имея за плечами опыт и знания армейской жизни, Джек разработал план и отправился в штаб 1-го разведывательного батальона, расположенный всего в нескольких сотнях метров от него. Подойдя прямо к двери сержант-майора батальона, он попросил разрешения переговорить с ним.
— Как мне попасть сюда, в разведбат? — спросил Джек, протягивая старшему морпеху свои документы. Сержант-майор взглянул на его послужной список и на его внешний вид и объявил:
— Приходи сюда в пятницу, и мы тебя пристроим, но если ты облажаешься, я отправлю тебя обратно в 2/5-й батальон.
— Спасибо, сержант-майор, — ответил Джек и, развернувшись, вышел.
На следующей неделе Джек поступил на службу в 1-й разведывательный батальон и был направлен во 2-й взвод роты «Альфа». Взвод направлялся в пустыню Твентинайн Палмз для прохождения подготовки, и Джек оказался вместе с ними. Для него это был тревожный звоночек. Он уже много лет не носил тяжелого рюкзака, а тут еще и товарищи по команде затаили на него недоброе. Им не нравилось, как новичок попал в батальон, и морпехи были намерены заставить его доказать свою состоятельность во время тренировок в пустыне. Там Джек носил свое оружие и рюкзак, а также пятигаллоновую канистру с водой, запасные батареи для рации и набор для оборудования укрытия. Это были долгие несколько недель, но в конце концов ланс-капрал доказал, что может держаться.
В течение следующего года Джеку пришлось заново осваивать многие тактические приемы. В последний раз он работал в составе снайперской команды из двух человек, а не в разведгруппе из шести, но приспособиться для него оказалось несложно. Вскоре он стал заместителем командира команды. Он также прошел базовый курс разведывательной подготовки и стал снайпером команды.
Прошел год и два месяца, прежде чем Джеку сообщили, что его подразделение отправляется в Ирак. О том, что это произойдет, слухи ходили, поэтому никто особо не удивился. На самом деле он был даже рад, потому что ждал чего-то подобного последние десять лет.
В январе 2003 года 1-й разведывательный батальон погрузился на корабль, чтобы убыть на Ближний Восток. Переход длился сорок три дня, и все это время морские пехотинцы-разведчики усиленно тренировались. Они готовили свои «Хаммеры», приваривая сверху дополнительные багажники, отрабатывали оказание первой помощи при боевых травмах, пристреливали оружие и изучали типовые порядки действий. К тому времени, когда они добрались до Кувейта, все были готовы к войне.
Ждать и тренироваться в Кувейте морпехам пришлось недолго. Джек еще раз проверил пристрелку своей снайперской винтовки и научил одного из своих товарищей вести наблюдение. Вскоре военнослужащие получили боеприпасы и взрывчатые вещества, а Джек — патроны для снайперской винтовки. Он даже отобрал один патрон, назвав его «Единственным», каждый день полировал его, храня в надежном месте, потому что именно этой пулей ему предстояло совершить свое первое убийство.
Все с нетерпением ждали начала боевых действий. Насколько все знали, это будет жестокая схватка, но они были готовы. Джек тоже мысленно готовился к тому, что ему предстоит. Наконец 17-го марта поступил приказ грузиться по машинам и выдвигаться к иракской границе. Но для того, чтобы взять на борт все команды, недоставало «Хаммеров», и, к сожалению, команда Джека застряла в пятитонном грузовике. Хотя грузовик был забит морпехами и их ранцами, никто особо не расстроился, потому что они наслаждались безопасностью под сенью огневой мощи, собранной в кузове. На границе морпехам пришлось прождать еще несколько дней, пока их не выпустили.
Джеку потребовалось более десяти лет, чтобы достичь этой точки. Он был одним из старейших военнослужащих во взводе, и ему казалось, что, возможно, молодые ребята не так подготовлены, как он. Но, оглядевшись вокруг, понял, что остальные морпехи тоже ждали этого момента. Пришло и их время, и ланс-капрал был уверен, что они одержат победу в бою.
Когда наступил момент пересекать границу, все были в полной боевой готовности. Въезжая в Ирак, Джек заметил, что пейзаж очень похож на те места, где он проходил подготовку. Он сидел в кузове грузовика с биноклем и вел постоянный поиск. Его главной задачей было обнаружить врага раньше, чем он обнаружит его. Ожидание встречи с противником на поле боя было очень напряженным, но первые несколько дней никаких действий не происходило — до тех пор, пока они не добрались до Эн-Насирии.
Как раз перед тем, как 1-й разведывательный батальон прибыл в Насирию, стало известно, что в городе американцы столкнулись с упорным сопротивлением. Насколько Джек знал, основные бои шли у двух мостов, пересекающих реку Евфрат. Ходили слухи, что было уничтожено несколько «Амтраков», а батальон занял оборону и вел ожесточенную перестрелку. Задача разведчиков заключалась в том, чтобы выдвинуться к реке и оказать огневую поддержку для морских пехотинцев, переправлявшихся на тот берег.
Подъехав к району, Джек быстро понял, насколько опасна обстановка. Вертолеты обстреливали НУРСами противоположный берег реки, наземные войска обменивались стрелковым огнем. Грохот стоял неимоверный. «Вот каким должен быть бой», — подумал Джек, выходя из машины. Он спрыгнул с пятитонника, убедившись, что снайперская винтовка надежно закреплена на спине — она лежала в чехле, так что руки у него были свободны для переноски винтовки M-4.
Весь батальон продвигался через пальмовые рощи к реке. Растительность вдоль реки обеспечивала им укрытие при патрулировании. Джек видел, что на противоположном берегу есть места, где могут прятаться иракцы, но обнаруживать их через оптику было несложно. Когда они подошли достаточно близко к реке, морским пехотинцам приказали занять индивидуальную позицию и вырыть ячейку, достаточно большую, чтобы из нее можно было вести огонь лежа. Когда он начал копать, подразделение Джека открыло огонь. Ланс-капрал поспешил, а когда закончил, то зарядил снайперскую винтовку и непременно положил сверху отполированный патрон, после чего начал выискивать людей на другом берегу реки.
Этот момент был для него словно сон. Он привык находить мишени во время тренировок, но теперь, наконец, ему предстояло искать настоящие цели. Хотя Джеку и хотелось стрелять, он не торопился и расслабился. Поскольку лазерного дальномера не было, пришлось использовать те способы определения дистанций, которым его учили. У него даже был калькулятор для точных расчетов. Тем временем его товарищи по команде уже стреляли по иракцам на другом берегу реки.
Винтовка M40A1 способна поражать цели на дистанции более 1000 ярдов, и Джек решил, что его товарищи способны справиться с любым врагом, находящимся на первой половине этого расстояния, поэтому он выбрал ориентиры за рекой, определил расстояния до них и начал выискивать вражеских стрелков. Его внимание привлек человек, стоявший на расстоянии 700 ярдов. У него был АК, и он стоял, наблюдая за местностью. Было очевидно, что иракец не думал, что он находится в зоне действия стрелкового оружия. Ему не хватило всего нескольких мгновений, чтобы понять, что он ошибается.
Джек стрелял в центр масс; он нажал на спусковой крючок, чтобы выстрелить «Единственным» в грудь мужчины. Но вместо отдачи раздался лишь щелчок. Удивленный, он выбросил патрон из патронника, чтобы проверить, наколот ли капсюль — так и оказалось, и морпех тут же понял, что потратил слишком много времени на полировку «Единственного». Тогда он передернул затвор и дослал еще один патрон, но когда сфокусировался на цели, человека уже не было.
Разочарованный, Джек снова принялся за поиски. Иракцы поняли, что их переиграли, и начали исчезать. Снайпер не стал стрелять по ближайшим целям, но когда обнаружил человека на расстоянии 500 ярдов, то не смог удержаться. Это был иракец, который тоже выискивал свои цели, только его прицел был направлен на морпехов. Используя матчевые патроны калибра 7,62х51-мм НАТО, Джек прицелился в человека, стоявшего неподвижно. Тот мгновенно рухнул, не имея шансов выжить после выстрела в грудь. Через несколько минут его тело подобрала машина скорой помощи.
Это было его первое убийство, но Джек не стал зацикливаться на этом моменте. Целей было еще много, и вскоре он нашел еще одну. Он вел поиск вблизи ориентира, когда заметил вдалеке бегущего человека с автоматом. В движущуюся цель не всегда легко попасть, но Джек знал, что это будет относительно легко, потому что иракец двигался точно справа налево прямо в поле зрения его прицела. Переместив винтовку, Джек навел ее на иракца и, держа оружие как можно увереннее, нажал на спуск. Автомат качался взад-вперед в руке боевика, пока тот бежал, но когда в него попала пуля, казалось, что иракец заскользил на вторую базу. Нырнув головой вперед, человек скрылся из виду.
Другие морские пехотинцы, окружавшие Джека, расположились в окопах, и каждый вел огонь. Противник пытался отвечать, но его одолевали. Пока стрелял весь батальон, другие пехотинцы пробирались через мост. Вдруг сзади пехотинцев началась новая стрельба — их стали обстреливать с двух сторон. Джек перекатился на бок, чтобы лучше видеть, что происходит позади него, но ничего не смог разглядеть. Пули теперь ложились ближе, и Джек перебрался на место радиста, чтобы слышать переговоры по сети.
— Не позволяйте никому заходить за линию деревьев! — крикнул ганни по рации.
Как только Джек понял, что было сказано, к деревьям, расположенным всего в двадцати пяти метрах от него, побежали трое пехотинцев. Это был капрал, который взял с собой двух младших морпехов, чтобы подобраться ближе к врагу. Но как только они направились к тому месту, в пальмовой роще начали падать вражеские мины, и рядом раздались взрывы. Трое отделившихся морпехов тут же вернулись обратно. Они были потрясены, но их жизни были спасены.
Прошло два часа, прежде чем в районе все начало успокаиваться, но было очевидно, что произошло крупное боестолкновение. Морпехи из второго взвода отступили со своих позиций и соединились с основными силами роты. Это был первый опыт Джека на войне, и он оправдал его ожидания.
На следующее утро батальон проехал через Насирию. Перестрелка утихла, до них долетело лишь несколько шальных пуль.
Ехать в пятитоннике было крайне неудобно, но Джек не жаловался, за исключением тех случаев, когда раздавалась команда: «Газы!», — и все начинали надевать тяжелые защитные костюмы и противогазы. Тогда это становилось немного напряженным. Не способствовало этому и то, что было невероятно жарко, а ехать по пустыне было еще неприятнее.
Сидя в кузове машины, Джек снова занялся наблюдением. Он регулярно заставлял колонну останавливаться, чтобы осмотреть впереди местность. Некоторые морпехи считали его немного странным, но Джек помнил, как во взводе снайперов-разведчиков он часами сидел за оптикой с намерением найти хоть что-то необычное. Именно эта вещь могла означать разницу между жизнью и смертью.
Пройдя через Насирию, батальон остановился для пополнения запасов. Джек наблюдал вперед с левой стороны от машины. Вдали виднелась стена с расположенными за ней домами, и что-то там привлекло его внимание. Небольшие круглые отверстия, выделявшиеся поверх стены, выглядевшие необычно по сравнению с задним фоном. При ближайшем рассмотрении оказалось, что они похожи на трубы реактивной системы залпового огня БМ-21 советского производства. Он немедленно связался по рации с вышестоящим командованием. Для проверки был выслан разведывательный патруль, и Джек оказался прав.
Батальон шел день и ночь. Города, через которые они проезжали, казались пустыми и безлюдными, но, тем не менее, они быстро продвигались вперед. Джек получил сообщение, что их собираются использовать в качестве флангового охранения в городке под названием Аль-Гарраф (Сувейдж-эд-Дадджа) — в населенном пункте встрял пехотный батальон, усиленный танками, артиллерией и легкой бронетехникой, и ему потребовалась поддержка разведчиков.
Батальон планировал попытаться обойти вражеских бойцов с фланга. Когда разведчики прибыли в город, они свернули с главной дороги, и Джек заметил, что они двигаются по тропе, идущей на склоне холма. Было неловко видеть, как колонна из тридцати пяти машин проезжает через задние дворы живущих там людей. Когда они приблизились к вершине холма, до Джека донеслись взрывы. Колонна пробыла на холме всего несколько минут, прежде чем по ним начали стрелять. Враг находился на расстоянии, но его пули все равно ложились рядом. Джек со своей командой, а также другие морские пехотинцы спешились со своих машин и начали передвигаться пешком. Странный звук приближающейся минометной мины, которая упала всего в двадцати метрах от них, застал его врасплох.
— Ого, вот что делает миномет, да? — только и успел произнести Джек, пока сотрясение и взрыв пронеслись над ним. Стали приземляться новые. Джеку было странно видеть, как вокруг него падают мины, но он скорее испытывал ужас, чем страх. Оказавшись в укрытии, Джек достал из чехла винтовку в надежде обнаружить врага, но безуспешно.
Тем временем город подвергался интенсивному обстрелу. Морские пехотинцы занимали оборонительные позиции на одной окраине города и стреляли из всех стволов. Иракцы перемещались через здания и по дорогам, пытаясь вести огонь по морпехам. Перестрелка между двумя сторонами продолжалась уже несколько часов. Из города валил дым от бомб, ракет и артиллерийских снарядов. Разведбат хотел присоединиться к бою, но сделать это можно было только в том случае, если разведчики проедут прямо через город и соединятся с другим подразделением.
Джек все еще сидел, когда ему сообщили новости.
— Что мы делаем? — переспросил он, когда ему сказали, что они и в самом деле собираются проехать через населенный пункт.
Когда они снова спустились с холма, Джеку стало не по себе. Когда они свернули налево, чтобы выехать на главную улицу, проходящую через город, он пригнул голову. Пот струился по телу, и морпех вытирал его с глаз, пока пули били по бортам их грузовика. Звук пуль, ударяющихся о металл, никогда не бывает приятным. Противник вел по ним огонь из окон и с крыш. Мимо пролетали гранаты от РПГ, взрываясь на другой стороне дороги. Но колонна открыла ответный огонь, и, казалось, что стреляет все. В воздухе стоял запах пороха, и Джек посмотрел на водителя своего грузовика — когда пули попадали в капот, тот пригибался. Снайпер повернулся и тоже начал стрелять, но машины ехали так быстро, что невозможно было определить местонахождение врага. Один из гранатометчиков пустил в ход гранаты. Джек даже пытался стрелять через любое окно, но когда он приподнялся, чтобы лучше прицелиться, грузовик тряхнуло, и его рука сорвалась, а сам он чуть не вывалился из кузова.
Собравшись с силами, он огляделся. Посреди улицы валялись опоры линий электропередач, горели машины, а из зданий поднимался дым — зрелище прямо из Голливуда. Примерно через десять минут езды Джек посмотрел вперед и сквозь дым разглядел стволы танков, легких бронетранспортеров и морских пехотинцев рядом. Увидеть их было очень здорово, и ланс-капрал поблагодарил Бога, когда они проехали через позиции своих войск. Чудесным образом они прошли через место, которое называлось «Рукавом», [2] при этом ранен был только один человек.
В ту ночь батальон окопался и немного отдохнул. Джек размышлял о том, как легко позволить туману войны захлестнуть человека. Не позволить эмоциям и адреналину взять верх в разгар боя было очень непросто, однако главным ответом на это у него было подготовка и решительность.
На следующий день батальон получил задание захватить аэродром. Передвигаясь по этому району, Джек и его команда все еще находились в кузове пятитонника, однако за день до того, как они добрались до аэродрома, снайпер узнал, что их перебразывают на другой маршрут. По всей видимости, в одном из городов перевернулся «Хамви», трое морских пехотинцев, находившихся в машине, погибли, но найти удалось только два тела. Стали поступать сообщения о том, что еще одно тело было оставлено и осквернено в городе, поэтому 1-й разведывательный батальон должен был поддержать другое подразделение, пока те будут ходить от двери к двери, пытаясь найти погибшего морпеха.
В городе батальон занял позицию у главной дороги. Джек положил винтовку на кабину своего грузовика. Солнце палило над головой, пока он выискивал тех, кто пытается стрелять в сторону пехотинцев. Для начала он начал осматривать местность вокруг морпехов, патрулировавших улицы, затем двинулся вперед. Его наблюдатель тоже вел поиск, когда вдалеке заметил в дверном проеме человека, который держал в руках автомат и смотрел в сторону пехотинцев. Джеку и его наблюдателю пришлось быстро пробить дистанцию до иракца и запросить разрешение на выстрел. Разрешение было получено, на ланс-капрал понял, что выстрел будет непростым. Дистанция до человека составляла 1140 ярдов. Цель все еще оставалась на месте, поэтому Джек прицелился и сделал глубокий вдох, прикрыв глаза. Когда он нажал на спусковой крючок, центр перекрестия прицела находился высоко над головой человека. От отдачи винтовки Джек на время потерял цель из виду, но поспешил вернуться в поле зрения, чтобы проверить, попал ли он в нее, но человека уже не было.
— Я попал в него? — спросил Джек.
— Да, он упал, — ответил его наблюдатель.
— Опиши мне это, потому что я этого не видел, — запросил Джек.
Его напарник видел, что пуля свалила человека прямо там, где он стоял. Другие морпехи в кузове грузовика тоже подтвердили это. Это был отличный выстрел. Прошло несколько часов, но других выстрелов не последовало. В конце концов стало известно, что несколько иракских врачей нашли тело погибшего морского пехотинца и похоронили его.
На следующий день батальон вернулся на аэродром и зачистил его без особых происшествий. По пути в Багдад они проходили через другой город, но в нескольких сотнях метров от него попали в засаду. Джек извлек из чехла свою винтовку, как раз в тот момент, когда стрельба усилилась. Он только начал охотиться, как его вызвали к головной машине, съехавшей на обочину. Когда он подбежал, ему сообщили, что нужно найти плохих парней, которые задерживают продвижение колонны. Джек занял позицию для стрельбы, а первый сержант встал за его плечом. Вокруг них начали падать минометные мины, когда сержант приказал Джеку стрелять.
— Видишь его? Стреляй! Стреляй! — кричал он, пока ланс-капрал выискивал хоть что-нибудь. Поначалу он не мог найти ни единой цели, но в конце концов нашел несколько, и первый сержант был очень порадовался, когда Джек убил троих врагов.
Через несколько дней батальон входил в Багдад и морпех был поражен количеством собравшихся и ожидающих их людей. Тысячи иракцев теснились у машин, въезжавших в город. Возникло даже опасение, что кто-нибудь бросит гранаты в кузов их грузовика, но толпа радостно приветствовала морскую пехоту. Джек чувствовал себя участником исторического события.
В столице Ирака ланс-капрал в основном выполнял задачи по наблюдению в интересах окружающих его морских пехотинцев. Батальон пробыл в Багдаде два дня, после чего перебрался на близлежащую базу. На базе они пробыли несколько недель, после чего отправились в Кувейт, чтобы улететь обратно в Соединенные Штаты. В самолете Джек размышлял о своем первом опыте войны. Он думал, что враг будет оказывать бóльшее сопротивление, и был удивлен тем, как быстро пролетело время и как много они успели сделать за это время.
Прошло одиннадцать месяцев, прежде чем Джеку предстояло отправиться на операцию «Свобода Ираку-2». Время, проведенное дома, пролетело незаметно, подготовка, которую проходило его подразделение перед отправкой, была очень напряженной. Морские пехотинцы-разведчики работали в интересах 11-го экспедиционного батальона морской пехоты. Джека повысили до должности командира команды, а также до звания сержанта, и его роль командира и старшего снайпера вызывала еще больше стресса, чем обычно. Вместе со своим взводом он прошел подготовку в учебной группе Сил специальных операций, [3] а сразу после этого — курс подготовки городских снайперов, также проводимый в рамках ССО. Наконец, после шести месяцев обучения в экспедиционном формировании Джек и его взвод были готовы к боевому развертыванию.
Переход морем в Ирак занял тридцать шесть дней. Джек представлял себе, какими будут боевые действия, и предвкушение уже не было таким сильным, как в первый раз. Высадившись в Кувейте, морские пехотинцы на своих боевых машинах в течение нескольких дней добирались до иракского города Эн-Наджаф.
В начале июля они добрались до района боевых действий, расположенного в треугольнике Наджаф — Насирия — Фаллуджа. Жара для некоторых была невыносимой, но Джека это почти не беспокоило. С первого дня прибытия к месту назначения он и его морские пехотинцы отвечали за проведение моторизованного патрулирования на машинах. Они также помогали сопровождать колонны коалиции, передвигавшиеся с базы на базу.
За год его отсутствия кое-что изменилось. Поездки по городам и дорогам стали более рискованными, и морские пехотинцы рисковали каждый раз, когда покидали базу. Главным врагом стали придорожные самодельные взрывные устройства. Кроме того, если во время вторжения американские войска знали, кто является их противником — тогда врагом считался каждый, у кого было оружие, — то теперь правила ведения боя гласили обратное. Кроме того, теперь вражеские бойцы назывались «повстанцами» и не имели знаков различия. Изменилось и настроение местных жителей. Это был уже не тот радушный прием, что в первый раз.
Одним из основных районов, которые они патрулировали, был город Наджаф. В городе проживает более полумиллиона человек, и он является столицей одноименной провинции. В городе Джек узнал, что для его патрулей существуют разграничительные линии, и его поразило, что они не могут входить в некоторые районы, которые на то время контролировала Армия Махди — группа шиитских боевиков, созданная иракским священнослужителем Муктадой аль-Садром. Поначалу группировка не проявляла враждебности, но к концу апреля 2004 года вступила в бои с коалиционными силами.
Во время патрулирования Джек и его морские пехотинцы передвигались в составе шести машин. Когда они находились вдали от базы, их «Хаммеры» пустынного цвета становились для морпехов домом. Он хранил свою снайперскую винтовку в чехле, прикрепленной к боковому багажнику машины, поэтому, когда наступало время действовать, ему нужно было только вытащить винтовку и приступить к работе. Их задача порой была довольно простой, и обычно они отправлялись в разведывательные патрули, передвигались по местности, собирая разведданные, а затем докладывали их вышестоящему командованию. Джек уже доверял руководству своего командира взвода, быстро поняв и оценив его инициативу. Однажды, когда они проезжали через один из районов, группа людей, явно враждебно настроенных и агрессивных, уставилась на морпехов, когда они проходили мимо. Внезапно капитан остановил колонну посреди улицы и спросил одного из мужчин, почему они злятся на них. Люди были расстроены условиями жизни в их общине, но капитан объяснил, что если они возьмут под контроль свой район и не позволят боевикам управлять им, то условия будут просто отличными.
После трех недель пребывания в стране казалось, что его боевая командировка будет скучной, однако после одного инцидента Джек снова стал нажимать на спусковой крючок.
Он как раз находился в патруле, когда услышал по радио новости — боевики сбили в Наджафе американский вертолет. На место падения UH-1H были направлены силы быстрого реагирования, которые попали в засаду. Завязалась перестрелка, в результате которой погиб один морской пехотинец.
Это стало роковой ошибкой боевиков Муктады ас-Садра, потому что в течение следующих нескольких дней более 3000 военнослужащих коалиционных сил при поддержке американской авиации и бронетехники атаковали опорные пункты группировки в городе.
Пятого августа 2004 года десантная группа 11-го экспедиционного батальона и другие коалиционные силы вошли в Наджаф в поисках боевиков. Разведывательный взвод был придан линейной роте для прочесывания крупнейшего в мире кладбища, расположенного в городе. Сообщалось, что там ожидают 2000 боевиков из Армии Махди.
Когда морские пехотинцы добрались до кладбища, уже давно рассвело. Ряды надгробий и катакомб простирались насколько хватало глаз. Джек нес снайперскую винтовку на спине, пока его команда занимала крайний правый фланг. Он уже обливался пóтом, пока они продвигались по местности. Задача предстояла не из легких. Боевики хорошо знали местность, и загнать их в угол будет непросто. Кроме того, они потратили несколько недель на оборудование оборонительных позиций и установку мин-ловушек. Прошло совсем немного времени, прежде чем Джек услышал неподалеку знакомый звук прилетающих пуль. Кто-то по ним стрелял, и он хотел открыть ответный огонь, но, приглядевшись, никого не увидел — кладбище казалось бесконечным. К счастью, морским пехотинцам, находящимся на земле, оказывали помощь сверху. Над ними проносились боевые вертолеты, выпуская свои боеприпасы. Неуправляемые ракеты, которые с шипением проносились над головой, не только уничтожали повстанцев, но и подстегивали морпехов. В течение нескольких часов шла жестокая борьба. Джек поддерживал постоянную связь со своей командой, потому что ему не хотелось, чтобы кто-то потерялся в этом бетонном лабиринте.
Вскоре рядом с Джеком начали падать минометные мины, а вражеский пулеметный огонь нарастал. Темп боя усиливался. Сержант на мгновение заметил вдалеке боевиков, но знал, что его пули лишь подавят врага, потому что они стреляли короткими очередями, и быстро укрывались. Продвижение через кладбище было нервным и утомительным. Чтобы продвигаться вперед, морским пехотинцам приходилось отвлекаться от врага, перелезать через препятствия и обходить их. Пространство было сильно ограничено. Джеку отчаянно хотелось воспользоваться снайперской винтовкой, но ему нужно было оставаться в строю вместе с остальным взводом.
Обследовать все могилы было невозможно, многие из них оказались заперты изнутри, но Джек и его команда старались проверить как можно больше. Когда команда наткнулась на провода, которые, очевидно, вели к самодельному взрывному устройству, Джек вспомнил о прошедшей ночи, когда он наблюдал за тем, как ганшипы AC-130 «Спектре» обрушивают на кладбище свой огонь, и понял, что они, должно быть, подорвали бóльшую часть взрывчатки, которую установили повстанцы.
Морские пехотинцы добрались до своего рубежа наступления и заняли оборону. Подавляющая мощь авиации уничтожила многих боевиков, которые теперь откатились на противоположную сторону кладбища. Джек осмотрел дома, которые находились через дорогу всего в ста метрах, установил свою снайперскую винтовку между двумя надгробиями и стал ждать. Позже прибыл грузовик с запасами, и морпехи с удивлением получили свежий виноград. Джек лежал на бетоне и думал о том, насколько странным был этот боевой опыт. На улице было 120 градусов, [4] а он поглощал прохладный сочный виноград, в то время как по нему стреляли.
В районе через дорогу было тихо, за исключением редких выстрелов. В ходе наблюдения Джек обнаружил отверстие в стене на дистанции 156 ярдов. Указав на него военнослужащим своей команды, он спросил, что, по их мнению, это может быть. Было слишком темно, чтобы четко определить, что находится по ту сторону дыры, но Джек решил, что это труба миномета, установленная для стрельбы по дороге. Вызвав по рации командира взвода, он сообщил ему, что это, по его мнению, такое, а также запросил разрешение стрелять, и получил подтверждение. Это был его первый опыт использования снайперской винтовки во второй боевой командировке, и сержант был взволнован. Сделав два метких выстрела в отверстие, он был уверен, что попал в то, что находилось по ту сторону.
Слева от снайперской команды располагался первый сержант из батальона. Джек попросил его взять с собой своих морпехов, чтобы осмотреть место поражения. Старший морпех просто ответил, что это не его шоу, и снайперу пришлось напомнить ему, что он один из самых старших по званию сержантов на позиции, но тот лишь отрицательно покачал головой. Джеку было неприятно, что первый сержант не хочет взять ситуацию под контроль, но легко распознал менталитет инструктора. Он тут же отправился к своему командиру взвода, чтобы обратиться с таким же предложением, и ему сказали взять патруль из семи человек для проверки. Джек сообщил машинам поддержки, что будет делать пеший патруль. Необходимость идти в головном дозоре его напрягала, но он не хотел, чтобы кто-то другой выполнял такую грязную работу.
Они подошли к первому дому и прижались к стене. Джек посмотрел на командира другой команды слева от себя, как раз перед тем, как проделать проход через ворота, которые выводили их во внутренний двор. Ворота оказались не заперты, и они бросились в проем. Перед ними лежали ракеты с проводами. Повернувшись направо, Джек с ужасом понял, что смотрит прямо в жерло 73-мм безоткатного орудия, которое как правило используется в качестве противотанкового оружия. [5] К счастью для них, оно было не заряжено. Двор оказался пуст, и морпехи двинулись в дом.
Заниматься зачисткой домов было очень увлекательно, и каждый раз это происходило по-разному. Всегда существовала вероятность нарваться на мину-ловушку или вступить в ближний бой. Но морские пехотинцы специализировались на подобной работе, и без труда зачищали комнату за комнатой. Дом казался заброшенным, но Джек наткнулся на одного человека. Хотя тот сдался с поднятыми руками, у сержанта все еще бурлил адреналин, и он прицелился ему в грудь, едва не нажав на спусковой крючок. Он знал, что этот человек — вражеский боец, потому что у него было огнестрельное ранение, но иракец был невооружен. В последнюю секунду Джек опустил оружие, хотя ему очень хотелось убить этого человека. Было отвратительно, что трусливый иракец мог сначала стрелять в морпехов, а потом сдаться, сказавшись раненным.
Когда территория была зачищена, Джек взял безоткатное орудие и гордо вышел с ним на улицу. Было приятно осознавать, что это оружие уже не будет использовано против кого-либо еще. Вскоре один из комендор-сержантов отвез раненого и захваченное оружие на базу, а остальные морпехи двинулись в жилую застройку.
Морпехи заняли здания, и позже, когда все отдыхали, вдруг в одно из окон влетела пуля. Джек вполз в комнату, чтобы осмотреть место попадания пули. Найти вражеского снайпера хотелось всем, и в конце концов большинство морпехов занялись его поисками. Джек прикинул направление выстрела и перебрался в соседнее помещение, чтобы начать поиски. Для начала он прикинул про себя образ мыслей вражеского стрелка и нашел вероятные снайперские позиции. Засадить по одной пюле по вероятным позициям вражеских снайперов было несложно, но после того как Джек делал выстрел, он обязательно покидал позицию для стрельбы и переходил в другую комнату или к другому окну. Так прошло три часа, прежде чем морпехов отозвали из здания — операция подошла к концу. Бойцов ошеломило, что они могли пройти через все это и в итоге не закончить работу.
Вернувшись в базовый лагерь, Джек доложил о своих впечатлениях. Это была рутина. Он сидел рядом с безоткатным орудием, которое помог захватить, и размышлял о том, знает ли он кого-нибудь из морских пехотинцев, погибших во время операции. Он еще был в раздумьях, когда к нему подошел фотограф из «Нью-Йорк таймс».
— Вы слышали историю об этом? — спросил он.
Джек лишь ухмыльнулся и ответил:
— Нет, расскажите мне.
Фотограф рассказал историю о том, как ганни и его люди захватили орудие и повстанца.
Джек был разочарован тем, что Ганни солгал ради славы, особенно когда он оставил район боевых действий, а морские пехотинцы отдавали друг за друга свои жизни. В обычной ситуации он бы отмахнулся от него, но из принципа Джек рассказал своему собеседнику правду о том, как все было на самом деле.
Двадцать четвертого августа морские пехотинцы, наконец, получили разрешение вернуться в город. Боевики доставляли ракеты и минометы и регулярно обстреливали морпехов. Ответные действия коалиционных сил были лишь вопросом времени. Джек еще раз подготовил свою команду к тому, что должно было произойти. За день до того, как им предстояло входить в город, артиллерия и истребители обработали цели. Точные управляемые бомбы уничтожали опорные пункты и укрытия боевиков.
Рано утром следующего дня Джек и его команда вместе с пехотинцами вышли в городские кварталы, направляясь на штурм отеля, в котором предположительно скрывались боевики. Когда пехотинцы продвигались вперед, в городе еще горели огни, и завывали собаки. Джек закрепил на шлеме очки ночного видения, которые опускались ему на глаза, чтобы он мог видеть. Все было тихо, кроме их машин.
В одном квартале от здания морпехи остановились. Джек повесил снайперскую винтовку на спину и организовал свою команду. Их придали отделению, которое первым взламывало двери и входило в дома. Когда рейдовая группа добралась до здания, все уселись у внешней стены. Джек находился во главе своей команды, но располагались они позади пехотинцев. Когда отделение подошло к двери, чтобы войти внутрь, Джек услышал звук, похожий на драку, и посмотрел в сторону головы колонны, однако не увидел ничего необычного. Мгновением позже пехотинцы оказались в здании. Войдя внутрь, Джек с удивлением увидел окровавленного иракца, лежащего прямо перед входной дверью. Рядом с ним на земле лежал РПГ. Позже он выяснит, что убил его морпех, который шел в головном дозоре.
Боец готовился бросить в комнату гранату, прежде чем войти. Он уже приставил свою M-16 к стене и потянулся за гранатой, когда в этот момент входная дверь распахнулась, и в двух шагах от него появился человек с РПГ в руках. Двое стрелков на мгновение уставились друг на друга, а затем отреагировали. Молодой морпех инстинктивно потянулся за ножом, тогда как иракец в ответ поднял свое оружие, но американец в мгновение ока оказался на нем, нанося удары в лицо и шею.
Внутри здания Джек слышал, как лейтенант кричал, чтобы разведгруппа зачистила подвал. Снайперам поручили зачистить крышу и обеспечить охранение с помощью снайперских винтовок. Другая разведгруппа обнаружила офицера и лестницу, ведущую в подвал. На фоне хаоса все казалось спокойным, и Джек услышал, как кто-то бросил в подвал гранату. Она ударилась о стену и подпрыгнула еще несколько раз, прежде чем взорваться. Взрыв ранил нескольких человек, которые поджидали морпехов в засаде. По всему первому этажу разнеслись стоны и крики. Джек вместе со своей командой ждал у основания лифтовой шахты, откуда он мог просматривать все до пятого этажа и определить, где находятся этажи, потому что из стен торчала арматура, указывающая на каждый уровень. Подняв голову, Джек услышал, как другая команда спускается в подвал.
— Эй, они шевелятся! — произнес кто-то из подвала.
Джек узнал голос морского пехотинца. Это был пулеметчик из другой команды.
— Пристрели их! — прозвучало в ответ.
Джек улыбнулся, когда тот выпустил очередь из пары десятков выстрелов. Выстрелы эхом разнеслись по всему зданию.
В подвале было зачищено, и Джек уже собирался было отправиться на крышу, когда услышал слабый крик и звук чьего-то падения. Обернувшись, он спросил у стоящего за ним морпеха, не слышал ли он того же. Они попытались обыскать лестницу, но все было слишком темно, поэтому пришлось взять фонарик, чтобы осмотреть место. Заглянув в шахту лифта, сержант с удивлением обнаружил морского пехотинца, висящего на арматуре — тот упал с высоты пяти этажей и чудом миновал все штыри, но его ноги успели зацепиться за поперечину, прежде чем он упал на пол подвала.
Джек попытался его подтянуть, но ему мешала снайперская винтовка. Когда сержант снял с него винтовку, морпех застонал. Джек не мог отделаться от мысли, что у того в груди торчит кусок бруса, и велел ему держаться, потому что, когда его будут вытаскивать, будет больно. Вместе со вторым морпехом они вытащили его, и тот закричал от боли. Осмотрев тело на предмет кровотечения и опасных для жизни ран, бойца затем немедленно эвакуировали.
Через несколько минут Джек оказался на крыше, где он вместе со своей командой оставался до следующего утра, после чего все переместились еще на несколько зданий вперед. Там они заняли трехэтажный дом и оставались там на протяжении трех дней. Крыша хорошо подходила для снайперской стрельбы, и Джек воспользовался этим преимуществом, опередив «ворчунов». Снайперы батальона расположились в отеле, поэтому он мог замечать цели дальше, чем они. К полудню второго дня начался невероятный минометный обстрел. Все пригнулись, но в промежутках между разрывами мин Джек видел, как вдалеке перебегают люди с оружием. Он пытался следить за ними, но взрывы отвлекали. Во время обстрела упало около девяноста минометных мин, и Джек молился, чтобы ни одна из них не угодила прямо на его крышу. Когда обстрел закончился, он посмотрел через крышу на людей, и увидел, что они стреляют из РПГ в сторону здания, в котором он находился, но гранаты не взрывались — они просто отскакивали от земли и останавливались. Удивительно, но от гранат и мин никто не пострадал.
Настоящей удачей стало, когда Джек обнаружил человека, который пользовался зрительной трубой. Он стоял за зданием и смотрел через оптику в сторону морских пехотинцев. Этот человек должен был быть тем, кто корректировал минометчиков. Джек быстро переложил винтовку так, чтобы можно было стрелять, прицелился и выстрелил. Однако цель была маленькой, и пуля попала достаточно близко, чтобы заставить человека пошевелиться, но недостаточно точно, чтобы его поразить. Прошла минута или две, прежде чем иракец вернулся, и Джек увидел его голову. Снайпер прицелился и выровнял винтовку, но человек сдвинулся с места как раз в тот момент, когда он выстрелил. Джек почувствовал досаду от того, что ему не удалось уничтожить корректировщика, а тот так и не вернулся.
Внезапно вниз полетели очередные мины, но на этот раз они упали более кучно, чем в прошлый раз. На мгновение Джек был потрясен. Шум и сотрясение были ошеломляющими. Когда он пришел в себя, то посмотрел на своего наблюдателя — у того из рта и плеча текла кровь. Ошеломленный, Джек спросил его, все ли в порядке, а сам осмотрел себя. Одна из мин угодила в боковую стену дома, к которой как раз привалился головой наблюдатель. Внизу также был ранен один из морских пехотинцев. В конце концов выяснилось, что минометный обстрел был «дружественным» — минометчикам указали неверный ориентир, и они накрыли здание.
Четыре часа спустя, когда наступили сумерки, Джек обнаружил еще одного боевика. Тот прошел по обочине улицы и устанавливал самодельное взрывное устройство. Должно быть, он думал, что его скрывает сгущавшаяся темнота. Джек прицелился, когда человек устанавливал СВУ. Повернувшись, чтобы убежать, боевик в маске не знал, что он уже в перекрестии прицела. Первая же пуля, выпущенная Джеком, повалила его на землю, а через несколько секунд он всадил в тело еще две пули, чтобы добить. «Никакой пощады этим трусам», — подумал снайпер, вспомнив, как несколькими часами ранее был ранен его напарник. Через несколько минут появился второй человек, чтобы оттащить тело. Этот был легкой мишенью, и Джек всадил пулю ему в грудь.
На третий день морпехов сняли с крыши. Позже Джек участвовал в рейде на автостоянку, которая была начинена автомобильными бомбами и другими взрывными устройствами. Когда основная часть боевых операций подошла к концу, и морпехи-разведчики вернулись к патрулированию.
В течение следующих шести месяцев Джек и его команда провели более 200 боевых патрулей в Ираке. В конце концов он понял, что отнимать жизни — это не то, что он себе представлял. Для него это была просто работа, но однажды ночью, во время рутинного патрулирования, он полностью осознал, насколько важна жизнь. Морпехи оборудовали контрольно-пропускной пункт, чтобы досматривать машины на предмет оружия, взрывчатки и повстанцев. Через некоторое время после этого к их КПП подкатил микроавтобус. Обычно террористы-смертники въезжали на своих автомобилях в машины коалиционных сил, и все держали это в уме, поэтому несколько морпехов открыли огонь по двигателю, чтобы вывести микроавтобус из строя, но он не остановился. В следующие несколько секунд Джек и другие солдаты должны были принять решение, стрелять по микроавтобусу или нет. Они знали о своих товарищах, которых уничтожили подобные бомбы, но они также знали, что местные жители иногда неосознанно проносятся через такие позиции. Решение было принято — остановить микроавтобус. Подпускать его ближе было слишком опасно, и морпехи открыли огонь. К сожалению, в машине находились только гражданские лица. Мгновенный выбор, который был сделан, — это всего лишь один из тех эпизодов, которые возникают в боевой обстановке. В ту ночь Джек понял, что каждая жизнь священна. Позже он узнает, что примерно в то же время, когда произошел этот инцидент, у него родился первенец.

ПРИМЕЧАНИЯ:
[1] Англ. Surveillance and Target Acquisition (STA).
[2] Своеобразная игра слов. Оригинальное слово Gauntlet также означает череду препятствий, или прогон через строй.
[3] Англ. Special Operations Training Group (SOTG).
[4] 49 градусов по Цельсию.
[5] Речь идет об 73-мм станковом противотанковом гранатомете СПГ-9 советского производства.

9
НОЯБРЬ В ФАЛЛУДЖЕ

Имя: сержант Мемо
Должность: командир команды снайперов-разведчиков
Район операции: г. Фаллуджа, провинция Аль-Анбар, операция «Свобода Ираку-2», сентябрь 2004 г. – март 2005 г.

К ноябрю 2004 года истерзанный войной город Фаллуджа стал занозой для американских войск. Мирное соглашение, заключенное после операции «Бдительная решимость», проведенной в апреле того года, оказалось неработоспособным. Условия соглашения не соблюдались иракскими чиновниками, обещавшими контролировать город на предмет деятельности повстанцев. Вместо этого бóльшей частью Фаллуджи управляли боевики, и морские пехотинцы, для которых этот город являлся районом ведения боевых действий, понимали, что регион опасно выходит из-под контроля. Но октябрь стал переломным моментом: американские войска начали наносить авиаудары по городу, чтобы уничтожить конкретные цели и подготовиться к операции «Призрачная ярость».
Целью операции было вернуть контроль над городом и сделать это до январских выборов в Ираке. Наконец, 8-го ноября, после нескольких недель бомбардировок, наземные части начали наступление на Фаллуджу.
В ночь на 7-е ноября, находившийся на северо-западных окраинах города 3-й батальон 5-го полка морской пехоты ожидал приказа о начале атаки. Он входил в состав группировки численностью более 8000 человек, штурмующих город, и его задача состояла в том, чтобы помочь обеспечить безопасность одного из самых опасных районов города — района Джолан.
Сержант Мемо, командир снайперской команды из двух человек, приписанных к штабу батальона, недоумевал, почему атака назначена на рассвете. Морпехи всегда обладали преимуществом ночью, однако, когда он узнал, что не у каждого морского пехотинца есть тепловизор или прибор ночного видения, то решил, что дождаться рассвета имеет смысл, чтобы предотвратить «дружественный огонь».
Мемо и его второй номер, сержант Паскьюти, обсуждали свою боевую задачу. Она заключалась в том, чтобы вместе с пехотой выдвинуться к жилому комплексу и зачистить его. Когда здание будет занято, они планировали расположиться на четвертом этаже и начать охоту за повстанцами. Кроме того, им хотелось занять позицию быстро, поскольку они имели с собой значительное количество вооружения и снаряжения. Паскьюти взял винтовки SASR .50-го калибра и M-16 с подствольником M203, а Мемо — снайперскую винтовку M40A3, еще одну M-16 и дробовик. У обоих также были пистолеты. Необычно было видеть в снайперской команде человека с дробовиком, и люди сомневались, зачем Мемо его взял, но морпех знал, что он пригодится для взлома замков и зачистки помещений.
Вечером сержант нашел спутниковый телефон и позвонил жене, зная, что, возможно, слышит ее голос в последний раз. О штурме она узнала из новостей, но морпех заверил ее, что его работа в Ираке заключается в оказании помощи на стрельбище, и что он в безопасности. Звучало это убедительно, ведь годом ранее он действительно работал на полигоне — на стрелковом стрельбище для новобранцев в Кэмп-Пендлтоне, штат Калифорния, где Мемо служил инструктором по стрельбе на протяжении трех лет. Врать жене было неприятно, но то, что она не будет о нем беспокоиться, успокаивало.
Мемо служил в морской пехоте с 1997 года. Уроженец техасского Эль-Пасо, он пошел на службу в КМП только потому, что это был самый быстрый способ стать снайпером. В детстве он всегда подражал снайперам из фильмов, когда вместе с друзьями играл в войнушку с использованием пневматического оружия. Повзрослев, парень мечтал о том времени, когда станет снайпером по-настоящему. Ему также хотелось продолжить традицию военной службы, ведь его отец служил в пехоте во Вьетнаме.
Перед рассветом в утро штурма батальон расположился на окраине города. Когда поступила команда перейти в атаку, Мемо и Паскьюти забрались в бронированный «Хамви», направляясь к полю боя. Это будет их боевое крещение.
Звуки летавших вертолетов и взрывы — первое, на что обратил внимание снайпер, когда они приблизились к городу. В его голове уже начали прокручиваться сценарии, в которых он мог бы оказаться во время боевых действий, как вдруг началась стрельба.
Из города по машинам открыли огонь из стрелкового оружия. Группы повстанцев также обстреливали их из пулеметов и минометов. Бортстрелки в башенках открыли ответный огонь, а люди, сидевшие в кузовах грузовиков, стреляли с бортов. Мемо смотрел поверх брони в сторону города, но врага не увидел, что заставило его задуматься о том, во что же стреляют остальные. Перестрелка продолжалась несколько минут, прежде чем колонна остановилась перед жилыми домами. Первым к жилому комплексу двинулась группа прорыва, и когда вокруг них зазвучал град пуль повстанцев, Мемо подумал, что это напоминает попадания пуль по мишеням в стрелковой яме на стрельбище.
Планируя проникнуть в здание в другом месте, чем остальные морские пехотинцы, Мемо со своим напарником отошел от них и направился к парадному входу, но когда снайперы завернули за угол, сержант быстро понял свою ошибку. С этой стороны входа не было, и теперь мимо пролетали вражеские пули, бившие в стену рядом с ними. Изучив заранее карты, он помнил, что единственное, что отделяло этот жилой дом от города, — это железнодорожные пути, с которых теперь и стреляли повстанцы. Посмотрев на своего напарника, Мемо велел тому разворачиваться. Паскьюти не стал спорить, и когда они вернулись за угол, сержант увидел, как в здание вошел крайний человек из морпеховской огневой группы, после чего раздался выстрел. Уперев приклад дробовика в плечо, и ожидая худшего, Мемо вошел в помещение.
Когда он проходил через дверной проем, что-то привлекло его внимание. Это был человек, лежащий в луже крови у дальней стены. Тело мужчины виднелось лишь частично, поскольку его ноги находились за импровизированной баррикадой, а возле головы лежал автомат Калашникова. Молодой стрелок-пулеметчик посмотрел на снайперов и спросил, не будет ли у него неприятностей за то, что он убил человека.
— С тобой все в порядке, Бубба, просто продолжай двигаться, — ответил Мемо, но на мгновение застыл возле лежащего на полу человека, потому что ему впервые довелось увидеть вблизи мертвеца. Мгновением позже они вместе с Паскьюти зачищали комнаты, поднимаясь на четвертый этаж. Оставшаяся снаружи часть батальона занимала соседние дома и здания. Бой продолжался.
Комнаты были быстро зачищены, и оба снайпера заняли позицию на четвертом этаже. Оказавшись в помещении, Мемо вспомнил, чему его учили на курсах городских снайперов — первым делом нужно было оборудовать огневую позицию. Он нашел детскую колыбель и поставил ее в десяти футах от окна, выходящего на город. Перевернув ее на бок, он положил сверху дверь, оборудовав тем самым устойчивую платформу для стрельбы. Паскьюти же для ведения наблюдения воспользовался боковой стенкой холодильника.
Сняв бронежилет и защитный шлем, Мемо обосновался за винтовкой и через прицел с удовольствием осматривал близлежащие дома в поисках повстанцев. Наконец-то он охотился по-настоящему.
Проведя три года в стрелковой команде пункта подготовки новобранцев морской пехоты в Сан-Диего, Мемо стал высококвалифицированным стрелком. В составе своей команды он имел возможность попутешествовать по Соединенным Штатам и даже съездил несколько раз в Англию, чтобы поучаствовать в стрелковых матчах. Поначалу он нервничал, но с накоплением опыта росло и его мастерство. Одним из наиболее сложных навыков, которым он гордился, было умение читать ветер, и в школе снайперов он делал это настолько хорошо, что его напарник показал в квалификационный день отличный результат. К тому времени, когда Мемо покинул стрелковую команду, он занял первое место в нескольких соревнованиях и стал одним из самых опытных стрелков.
Сейчас же, оказавшись верхом на колыбели, Мемо был разочарован. Он знал, что хорошо умеет обнаруживать цели, но пулеметчики, похоже, работали лучше него — они опережали его каждый раз, когда он находил кого-нибудь, чтобы подстрелить. Так было несколько раз, пока его не осенило, что он может стрелять дальше остальных. В то же время Паскьюти задался вопросом, что делать с крупнокалиберной винтовкой. Логично было бы использовать оба ствола, но поскольку SASR была очень громкой, Мемо не хотел находиться с ней в одной комнате, когда из нее будут работать, поэтому помог напарнику обустроиться в соседней комнате.
Вернувшись на свое место, сержант вновь начал поиск, но район, за которым он наблюдал, был сложным. Здания, казалось, примыкали одно к другому, и трудно было определить, где заканчивается одно, и где начинается следующее. К счастью, двери и ворота во дворы были окрашены в разные цвета, и их было удобно использовать в качестве ориентиров. Так, определяя дистанцию до дверей, он и наткнулся на свою первую цель.
Поначалу казалось, что повстанец не делает ничего плохого. Он стоял лицом к Мемо, но оружия у него не было, однако, когда он повернулся, сержант увидел связку зеленых гранат к РПГ, торчащую из рюкзака. Он проверил дистанцию до человека, и она составила 505 ярдов. Отрегулировав прицел и убедившись, что его выстрел не зацепит подоконник, Мемо прицелился. Это была его первая живая цель, видимая через прицел. Наведя перекрестие на центр масс, он начал медленно нажимать на спусковой крючок, но человек повернулся к зданию и скрылся из виду до того, как был произведен выстрел.
Расстроившись еще больше, снайпер огляделся по сторонам, но никого не нашел. Прошло двадцать минут, и, казалось, вокруг стреляли все, кроме него. Он еще удивлялся, как в условиях интенсивного боя только ему одному не удается найти, в кого стрелять. Но через несколько минут цель была найдена. Это был повстанец, который забежал в переулок и остановился у стены. С помощью лазерного дальномера Мемо определил до нее расстояние и перевел его в поправки прицела. Мужчина был одет во все черное и держал в руках автомат, прежде чем побежал в сторону жилого комплекса. Зная, что пуля может попасть выше, и не желая упустить еще одну возможность, Мемо прицелился в нижнюю часть живота и начал медленно, но верно нажимать на спусковой крючок.
После выстрела сержант попытался справиться с отдачей в надежде не потерять цель, но это оказалось излишним. Когда он снова сфокусировался, человек стоял неподвижно. На мгновение снайпер даже засомневался в правильности своего выстрела, хотя точно знал, что прицел выставлен на «ноль» как положено, ведь он потратил два дня на то, чтобы убедиться в этом. Понаблюдав за иракцем еще мгновение, он заметил, как тот, пошатываясь, пошел вперед. Мемо быстро прицелился в ту же точку и снова выстрелил. Пуля, летевшая со скоростью 2600 футов в секунду, попала человеку в голову, повалив его вперед. По переулку, и по стене позади него разлетелись мозги. Это был удачный выстрел. Мемо подумывал было рассказать об этом своему напарнику, но смутился, решив, что он единственный снайпер, не добившийся результата «один выстрел — один труп».
После того как он увидел свое первое убийство, его охватил азарт. Ему захотелось увеличить свой счет, и он с нетерпением стал выискивать новых боевиков, однако через некоторое время повстанцы начали прятаться, оставаясь за укрытиями. Сержанту захотелось проверить, как там его напарник, и он отправился к нему в комнату. Паскьюти лежал позади винтовки SASR и тоже охотился. Мемо с помощью бинокля помог тому вести наблюдение, когда заметил голову человека, высунувшуюся из-за красных ворот. Мужчина постоял на месте несколько секунд, поднял АК и выстрелил, после чего исчез. Сержант не сводил глаз с ворот, и когда иракец повторил то же самое, сказал Паскьюти прицелиться по центру ворот, а он сообщит ему по рации точный момент для выстрела.
Бросившись в свою комнату, Мемо нашел красные ворота. Дистанция до них составляла 400 ярдов. Он сообщил об этом Паскьюти, и они оба стали ждать повторного появления человека. Через несколько минут тот вернулся. Мемо мог даже видеть его макушку, когда он перемещался по двору. Затем иракец скрылся за воротами, и Мемо приказал Паскьюти стрелять. Выстрел из крупнокалиберной винтовки был оглушительным. Мемо как раз наблюдал за воротами, когда раздался первый выстрел. Голова и верхняя часть туловища мужчины откинулись назад, но его не было видно. Второй выстрел распахнул одну створку ворот. Мемо сообщил напарнику, что это похоже на подтвержденное убийство, но окончательно подтвердить это он не может, поскольку тело находится вне поля его зрения.
Чем дольше морские пехотинцы оставались в этом районе, тем реже попадались цели, и за час поисков Мемо не обнаружил почти ничего. Вскоре на его позиции появился снайпер «морских котиков». Сержант сообщил ему последние сведения о местности, и тот скрылся в соседней комнате. Когда спецназовец ВМС начал стрелять, Мемо отправился к нему и спросил, по чему он стреляет, потому что не мог найти никаких целей. «Котик» использовал калибр .300 Winchester Magnum, что означало, что можно было стрелять дальше морпеха примерно на 400 ярдов, и он как раз вел огонь на такой дистанции. Мемо скрывал свой гнев до тех пор, пока не вернулся в свою комнату. Его раздражало, что «морской котик» вторгся в его охотничьи угодья, но, опомнившись, понял, что они оба играют за одну команду. Вскоре сержант отправился на позицию «котика» и вызвал его на соревнование: они должны были выяснить, кто сможет подстрелить больше целей. Для подтверждения попадания нужно было ходить в комнаты друг к другу и смотреть через прицел на тело убитого. Остаток дня Мемо и «морской котик» вели перестрелку до самой ночи. Иногда сержант поражался силе воли повстанцев. Он подстрелил не одного, а нескольких, которые смогли убежать после того, как в них попали.
Вечером на совещании в штабе батальона было принято решение, что роты войдут в город на следующий день. Мемо и Паскьюти были разочарованы, узнав, что им придется остаться в жилом доме вместе с группой управления, в то время как остальные снайперские команды отправятся в город.
На следующий день батальон проложил себе путь через железнодорожные пути, вместо того чтобы идти по подземному переходу, который, как подозревали, был начинен взрывчаткой. Пока батальон продвигался в город, по морским пехотинцам, находившимся в доме в квартирах, прилетело несколько минометных мин и гранат. Мемо и Паскьюти перешли чуть западнее от жилого дома, чтобы понаблюдать за местностью.
Когда снайперская команда вернулась в комплекс после заката, Мемо получил приказ присутствовать на совещании в штабе батальона. Его предупредили, что начальник штаба зол и хочет с ним поговорить. После совещания офицер отозвал сержанта в сторону.
— Мне все равно, что тебе придется делать, но я хочу, чтобы ты убил людей, обстреливающих нас из минометов! — заявил он.
Мемо и Паскьюти были рады получить непосредственную задачу, она им понравилась.
Судя по информации, полученной от разведки, вражеские минометные расчеты не были достаточно опытны для ведения огня с дальних дистанций, соответственно, они должны были находиться в пределах прямой видимости от своих целей. В первый день снайперская команда покинула дом еще до восхода Солнца, заняла наблюдательную позицию в здании к западу от жилых апартаментов и весь день выискивала вражеский минометный расчет. Мемо был разочарован, когда ему пришлось доложить, что они ничего не нашли. Это было особенно обидно, потому что жилой дом снова подвергся обстрелу.
Второй день ничем не отличался от первого, и снова жилые квартиры были обстреляны. Мемо пришлось присутствовать на повторном совещании в штабе, где офицер вызвал его и, поставив перед всеми участниками, спросил, так ли хороша его снайперская команда, ведь они должны быть экспертами по поиску вражеских целей, а тут не могут найти минометчиков. В тот вечер сержант принял это на свой личный счет, решив во чтобы то ни стало найти этих боевиков.
Утром третьего дня Мемо и Паскьюти нашли крышу к западу от жилых апартаментов, и когда они начали вести оттуда наблюдение, то увидели дальше к западу от себя пальмовые рощи, располагавшиеся неподалеку от Евфрата. На юге также виднелась жилая застройка. Когда Солнце начало подниматься, снайперы занимались определением ориентиров, когда заметили фермера, работавшего в поле неподалеку. Через несколько минут он направился к дому, где засела снайперская команда. Когда до здания оставалось около ста метров, фермер поднял руки вверх, потому что Мемо прицелился в него из своей M-16, но подойдя ближе, он отвернулся от снайперов и подошел к кусту рядом с их позицией, заговорив с ним.
— Люди, которые стреляют в вас… Они делают это с поля, — произнес он в сторону куста, указывая на опушку пальмовой рощи. — Если они узнают об этом, я умру, — сказал он, указывая на то, что если повстанцы узнают, что он рассказал морским пехотинцам, его убьют.
Мемо и Паскьюти не были уверены, стóит ли доверять фермеру, ведь получить такую информацию было необычно. На случай, если их поджидает засада, снайперы решили сменить позицию.
Они нашли другое здание, но при этом не забывали следить за тем местом, на которое указал фермер. Мемо и Паскьюти провели весь день, ведя наблюдение, но так ничего не обнаружили. К концу дня у них села последняя аккумуляторная батарея для радиостанции, а Солнце все еще стояло над головой. Снайпер осматривал местность в бинокль, как вдруг заметил отблеск света в пальмовых рощах. Недолго думая, он решил осмотреть это место через оптический прицел, и сфокусировавшись, увидел заднюю часть белого пикапа — отблеск, который он заметил, представлял собой отражение света от его заднего стекла. Когда Мемо заметил пикап, тот сдавал задним ходом, но вскоре остановился.
Со стороны пассажирского сиденья из машины вышло два человека, которые подошли к задней части кузова. Когда они опустили задний борт, один из мужчин вытащил из багажника брезент, после чего оба иракца забрались в пикап. Мемо увидел, как один из людей взял трубу и поставил ее вертикально, и снайпера сразу же осенило, что это минометный расчет.
— Я нашел их, — передал он Паскьюти, беря лазерный дальномер. Однако напарник не поверил ему, пока Мемо не передал тому зрительную трубу.
Сержант трижды пробивал дальномером пикап, чтобы определить среднее расстояние до машины. Оказалось, что оно составляет 950 ярдов. Мемо знал, что выстрел будет дальним, и приготовил винтовку. Паскьюти был ошеломлен и обрадован, когда увидел, что это минометчики, и схватил рацию, чтобы сообщить об этом в батальон.
Мемо отрегулировал барабанчик вертикальных поправок прицела и посмотрел на растительность вокруг грузовика, чтобы понять, как там работает ветер. По его оценке, он дул слева направо со скоростью шесть-восемь миль в час. Паскьюти подтвердил это, а затем связался по рации с батальоном, чтобы получить разрешение на ведение огня, однако там снайперам отказали, потому что направление выстрела могло привести к попаданию пуль в свои войска на противоположном берегу реки. Но Мемо понимал, что его выстрел не заденет никого, кроме вражеских минометчиков, поэтому все равно решил вступить в бой.
Двое людей в кузове пикапа были легко различимы. Один был одет в грязную светло-коричневую рубашку и черные брюки. Он стоял спиной к команде и, подогнув колени, работал над трубой. Второй человек был одет в чистую белую рубашку и стоял ближе всех к кабине. Мемо перевел перекрестие прицела на центр светло-коричневой рубашки, сделал глубокий вдох, в результате чего перекрестие опустилось ниже пикапа, а затем поднялось, когда он выдохнул, и снова остановилось на иракце. Обычно при нажатии на спусковой крючок отдача может оказаться неожиданной, что и произошло с Мемо. Через несколько мгновений после выстрела и снайпер, и его наблюдатель заметили попадание. Пуля упала перед машиной, но находилась точно на одной линии визирования с целью. Сержант не стал дожидаться, пока люди сдвинутся с места. Он скорректировал прицел и, прицелившись прямо над головой того же человека, произвел второй выстрел. Когда в него попала пуля, мужчина в светло-коричневой рубашке упал вперед на трубу. Снайпер, естественно, дослал в патронник еще один патрон и прицелился в человека в белой рубашке. Тот смотрел на своего напарника сверху вниз, когда Мемо выстрелил. Третья пуля пробила белую рубашку и вошла в верхнюю часть туловища мужчины, отбросив его назад. Упав на кабину пикапа, человек потянулся к своей груди.
Морпехи, находившиеся в комнатах, услышали стрельбу и запросили по рации снайперскую команду. Паскьюти попытался привлечь внимание Мемо, но тот был сосредоточен на последней цели. Когда второй человек упал, из пикапа вылез водитель и с удивленным видом подошел к кузову. Мемо наблюдал его сбоку и думал, что иракец побежит к линии деревьев, но вместо этого тот бросился к водительскому сиденью. Далеко уйти ему не удалось, потому что в тот момент, когда он поднял ногу, чтобы забраться в кабину, снайпер выстрелил. Человек упал на землю, но все-таки сумел вскарабкаться в кабину. Мемо задумался, был ли он ранен или просто испугался, и вскоре пикап начал двигаться вперед. Морпех прицелился в место, где, по его мнению, можно было попасть в голову, и выстрелил. Через несколько мгновений машина остановилась.
К этому времени в батальоне уже кричали по рации, вызывая команду. Паскьюти сообщил, что они завалили трех человек четырьмя выстрелами, но в батальоне хотели, чтобы команда прервала задание и вернулась в жилой комплекс. Мемо был в восторге, и Паскьюти поздравил его. Оба снайпера собрали свое снаряжение и через несколько минут уже патрулировали, быстро возвращаясь к штабу. Они передвигались вдоль дороги, по обеим сторонам которой стояли дома, и когда до позиций оставалось 200 метров, Мемо взял у Паскьюти гарнитуру и запросил разрешение на выход к своим войскам. Но как только он закончил говорить, морпех с пулеметом открыл по ним огонь. Снайперы прислонились к стене и были в ярости от того, что по ним стреляют свои же. Вдруг мимо них пролетела граната РПГ и разорвалась рядом с жилым домом.
Стало понятно, что они оказались зажаты между охранением и гранатометчиками повстанцев. Первым среагировал Паскьюти. Он начал стрелять из-за спины Мемо, когда тот повернулся, взял в руки свою M-16 и открыл огонь по трем людям с РПГ, стоявшим возле пикапа. Паскьюти сообщил напарнику, что охранение в апартаментах хочет, чтобы снайперы отошли, потому что они находятся на линии огня. Мемо продолжал стрелять, пока не ранил двоих боевиков. Когда снайперы отошли в переулок и скрылись из виду, они услышали, как открыли огонь морпехи из квартир.
После того как снайперская команда вернулась на базу, Мемо с гордостью сообщил офицеру, что минометный расчет уничтожен. Для осмотра пикапа был выслан патруль. Человек в грязной коричневой рубашке был поражен в шею, иракец в чистой белой рубашке — в грудь, а водителю пуля попала в подмышку. Все трое истекли кровью, а в кузове пикапа морские пехотинцы нашли десять минометных мин и опорную плиту для минометной трубы, но сама труба отсутствовала. После этого по апартаментам минометный огонь не велся еще около шести недель.
Неделю спустя снайперская команда находилась в здании к востоку от жилого дома. Они надеялись поймать в засаду повстанцев, которые обстреливали грузовики со снабжением, возвращавшиеся с передовой к жилому дому. Они также следили за прибытием к повстанцам подкреплений. Говорили, что враг будет пробираться в город через открытую пустыню, поэтому в город не должны были въезжать машины.
Мемо нес охранение, а Паскьюти отдыхал неподалеку. Как правило, большинство снайперских команд никогда не покидали базу без хотя бы одной противопехотной мины «Клеймор» для обеспечения безопасности, и эта команда не была исключением. Мемо сидел у стены в тени и смотрел в окно на восточной стороне здания.
Снайпер надеялся найти ничего не подозревающих стрелков, обшаривая окна и крыши близлежащих домов. Когда он сканировал оптикой по окраине города, то заметил пыльный след и автомобиль. Это был пикап. Он двигался по направлению к городу, но был слишком далеко, чтобы можно было точно определить расстояние. Мемо связался по рации с батальоном и дал им описание автомобиля и направление его движения. Он также уточнил, будет ли выделена воздушная поддержка для борьбы с ним, но в распоряжении батальона не было авиационных средств, и Мемо передали, что ему придется вступить с машиной в бой. Мемо пнул своего напарника, чтобы разбудить его, и потянулся к винтовке SASR. На установку тяжелой снайперской винтовки ушла минута. Когда оружие было установлено, снайпер хорошо видел пикап и людей внутри, но он ехал слишком быстро, чтобы стрелять, поэтому снайперы ждали.
Вскоре пикап снизил скорость, чтобы проехать через небольшие канавы, которые, к счастью для снайперов, служили еще и ограничителями скорости. Машина двигалась слева направо в поле зрения прицела Мемо, люди, находившиеся внутри, держали оружие. Паскьюти определил дистанцию до грузовичка — она составляла 600 ярдов, и Мемо открыл огонь. Патрон с пулей Рауфосс, который использовал Мемо, помимо бронебойно-зажигательного, обладает еще и фугасным воздействием на цель. Когда первый снаряд снайпера (7,62-мм сердечник из карбида вольфрама, содержащийся внутри 12,7-мм пули, летящей со скоростью более 4000 футов в секунду) попал в переднюю часть пикапа, он пробил дыру в металлической панели и высек искры. Пикап уже почти остановился, когда морпех прицелился в его центр и послал в него еще один снаряд. Машина затормозила, и из нее повалил черный дым. Пока люди пытались выбраться наружу, пикап загорелся и быстро сгорел. Сержант разрядил винтовку и вызвал батальон, чтобы сообщить, что машина выведена из строя.
— Эй, Мемо, там парни застряли внутри, — произнес Паскьюти.
Снайпер на секунду задумался и сказал ему, чтобы он сделал им одолжение, избавив их от страданий. Паскьюти опустошил в горящий пикап остатки магазина. Потом при осмотре кабины были найдены пулеметы и другое стрелковое оружие.
Прошло две недели, прежде чем основные боевые действия в городе были завершены. Теперь основная угроза исходила от небольших очагов сопротивления. Американские войска выяснили, что в Фаллудже есть два типа вражеских бойцов, которых прозвали «мучениками» и «партизанами». Мученики ждали в забаррикадированных комнатах, надеясь убить как можно больше морских пехотинцев, прежде чем их ликвидируют. Партизаны, напротив, действовали тактически грамотно, и их целью было выжить, чтобы сражаться еще один день.
Именно в это время Мемо и Паскьюти помогали в операциях по зачистке тылового района. Задача заключалась в том, чтобы выявить и ликвидировать тайники с оружием, которые были упущены из виду, и уничтожить повстанцев, оказавшихся в тылу у наступающих пехотинцев. Обычно при выполнении таких заданий Мемо и Паскьюти разделялись и брали с собой для охранения других пехотинцев, пока сами прикрывали огнем пехоту.
Однажды утром Мемо участвовал в очередной операции по зачистке тыла. После восхода Солнца прошло уже несколько часов, и морпех готовился к долгому дню. Он ехал в кузове семитонника в составе колонны. Снайперская винтовка лежала у него между ног, а дробовик он нес с собой. Винтовку M-16 он с собой не взял, потому что с ним была группа охранения. Когда они въезжали в город, по обочинам дорог виднелись снесенные здания и обломки. По разрушениям Мемо догадался, что на восстановление города уйдет много времени.
Въехав в назначенный район, семитонник направился к центру квартала. По плану морпехи из роты должны были разойтись по другим объектам, чтобы начать зачистку, а снайперам предстояло занять позиции в центральных зданиях, чтобы прикрывать их вкруговую.
Прибыв на место назначения, Мемо увидел два здания. Свою группу охранения он направил к тому, что справа, а сам со своей снайперской командой из четырех человек занял дом слева. Здания были двухэтажными и казались обычными, но когда Мемо двинулся к парадному входу, то почувствовал, что что-то здесь не так. Входная дверь была сделана из кованых прутьев со стеклянной панелью за ними, но стекла были выбиты и осколки лежали на земле перед домом. Заглянув внутрь, Мемо увидел прислоненный к двери диван. Любой, находящийся внутри помещения, мог услышать, как трескается стекло, если на него наступить — такой себе способ раннего обнаружения, который тоже использовался снайперами. В его голове пронеслась мысль о запасном входе, и он развернулся, направляясь к задней двери. Подойдя ближе, Мемо обнаружил коробку от сухпайка MRE, что указывало на то, что в доме могут находиться морские пехотинцы. Связавшись по рации, он спросил, нет ли поблизости других подразделений, и стал ждать у стены. Остальные морпехи остались позади него. По рации ему ответили, что других подразделений поблизости нет. Сержант с тревогой повернулся, чтобы войти внутрь, и тут в соседнем доме раздались взрывы, сопровождаемые выстрелами из АК. Поддавшись мгновенному импульсу, Мемо побежал через двор и помчался к другому зданию, откуда доносились крики и вопли морских пехотинцев.
Когда он осторожно вошел в дверь, дом огласился грохотом выстрелов. Небольшой коридор, где он оказался, заволокла легкая дымка, и что-то ударилось о стену рядом с ним, покатившись к его ногам. Когда снайпер понял, что это граната, сердце замерло. Откатившись назад, пытаясь спастись от взрыва, он столкнулся с пехотинцами, стоявшими позади него, но успел повернуться, прежде чем правую сторону его тела пронзили осколки. От сотрясения у него заложило уши, и это оказалось даже хуже, чем пульсация в ногах и руках. Потрясенный, Мемо понял, что остальные все еще находятся в доме, и бросился обратно внутрь.
Миновав коридор, он увидел слева лестницу, ведущую на второй этаж, а справа — комнату и стену. У подножия лестницы лежало четверо раненых морпехов, которые приняли на себя бóльшую часть взрыва гранаты и осколков. Они все еще обменивались выстрелами с повстанцами, которые находились не более чем в десяти футах от них выше на лестничной площадке. Мемо, не теряя времени, открыл огонь из своего дробовика, взглянув на ногу одного из морпехов, чья униформа была пропитана кровью — боец был тяжело ранен.
Сержант крикнул, чтобы его прикрыли, а сам стал лихорадочно стрелять из дробовика. Другие люди бросились в дом и начали вытаскивать раненых морпехов из здания, пока сержант с еще одним морпехом удерживали повстанцев на расстоянии. Вскоре боевики исчезли из поля зрения Мемо, но по-прежнему могли простреливать коридор, ведущий к входной двери. Им удалось не допустить морских пехотинцев в дом, тем самым заперев снайпера и другого бойца внутри. Несколько повстанцев вбегали и выбегали из дверного проема, бесцельно стреляя и уворачиваясь от пуль Мемо. Вскоре сержант оказался прижатым к стене, которая находилась в десяти футах от основания лестницы. В перерывах между стрельбой он слышал, как люди на втором этаже неоднократно выкрикивают: «Аллах Акбар!».
Двое морских пехотинцев, оставшись в доме одни, не знали, сколько боевиков находится наверху. Мемо даже пожалел, что не взял с собой винтовку M-16. Дробовик отлично подходил для стрельбы на близких дистанциях, но на расстоянии свыше пяти ярдов дробь, пригодная для сбития замков, рассеивалась и не оказывала достаточного убойного воздействия на цель. А пули противника легко пробивали стену, находившуюся всего в нескольких футах от Мемо. Во время затишья в стрельбе, другой морпех помчался к лестнице и забросил вверх гранату, пока снайпер прикрывал его. Осколочная граната M67 имеет запал с задержкой 3-5 секунд, и Мемо задался вопросом, не забыл ли морпех взвести ее или придержать, давая запалу сработать, прежде чем бросить ее, чтобы противник не смог использовать ее против них. Ответ на этот вопрос он получил, когда граната отскочила вниз по лестнице.
Следующие несколько секунд прошли как в замедленной съемке. В голове сержанта пронеслось миллион мыслей. Ему хотелось выбежать из комнаты, но по дверному проему стреляли враги. Когда граната спикировала в их сторону, Мемо потянул другого морпеха за заднюю часть бронежилета, пытаясь увести его от взрыва, но через мгновение их обоих накрыло.
Перед взрывом сержант успел опустить голову и удержаться на ногах, но тут же почувствовал, как осколки посекли ему лицо и ноги. Потом он понял, что из его ушей сочится что-то теплое, а звон в голове стал невыносимым. Открыв глаза, он обнаружил рядом с собой морского пехотинца, лежащего на земле. Тот смог подняться на ноги, но сказал, что у него, кажется, сломана нога. Им нужно было выбираться из дома, но повстанцы все еще прикрывали дверной проем и осыпали коридор пулями.
Окно на противоположной стороне комнаты выглядело неплохим выходом из здания, и Мемо раздумывал, не прыгнуть ли через него. Другой морпех хотел броситься к двери, но снайпер сказал ему, что он сумасшедший, заверив, что их убьют прямо на выходе. Нужно было что-то быстро предпринимать. Мемо все еще размышлял, как лучше выбраться из дома, как вдруг второй морпех подбежал к лестнице и бросил еще одну гранату. На этот раз взрыв убил одного из боевиков, снайпер наблюдал, как его тело упало на лестничную площадку, но был ошеломлен, когда его товарищ повернулся и выбежал из дома. Мемо не мог поверить, что тот его бросил, но боец едва успел добежать до прихожей, как оружие заговорило снова.
Оставшись в доме в одиночестве, сержант почувствовал себя мрачно. У Мемо не было гранат, а дробовик был бесполезен. В голову закралось предчувствие смерти. Почему-то он подумал о своей жене. Снайпер боялся, что она рассердится, когда узнает, что он погиб в бою, ведь он сказал ей, что не будет в нем участвовать, и уже пожалел, что солгал ей.
Вскоре стрельба прекратилась, но Мемо не собирался поддаваться на обман. Он знал, что если он осмелится бежать по коридору, его прибьют. В наступившей тишине снайпер понял, что враг, вероятно, разрабатывает новый план. Он не сводил глаз с второго этажа, догадываясь, что боевики решили, что оба морпеха выбежали, поскольку кто-то начал спускаться по лестнице.
«Если мне суждено умереть, то уйду в зените славы», — подумал он, наводя прицел своего дробовика на пару белых кроссовок. У Мемо было преимущество: чтобы увидеть его, противнику нужно было спуститься по лестнице вниз, в то время как снайпер мог заметить ноги врага первым. Мемо выстрелил в человека, но промахнулся. В ответ боевик побежал обратно вверх по лестнице. Размышляя о том, как выбраться, сержант снова посмотрел в сторону окна и уже готов был броситься к нему, но к счастью, замешкался, потому что люди наверху бросили гранаты прямо за окно, и внутрь помещения брызнули осколки стекла.
Сержант понимал, что ему крайне необходимо сменить оружие, пока по лестнице не начал спускаться еще один человек. Его снайперская винтовка осталась пристегнутой к рюкзаку и в ближнем бою была бесполезна. Крайним вариантом был пистолет, и он потянулся за ним, решив, что так у него будет больше шансов. Положив дробовик между ног, он прицелился из пистолета с двух рук, но это оказалось неестественным — снайпер привык участвовать в соревнованиях по стрельбе из пистолета в стрелковой команде, где разрешалось использовать только одну руку. Переложив пистолет в правую руку, левой Мемо прислонился к стене. Он решил дать повстанцам сделать еще несколько шагов, чтобы лучше прострелить им ноги. Долго ждать, чтобы проверить, сработает ли эта идея, ему не пришлось, потому что вскоре к нему спустился еще один иракец.
Когда Мемо увидел его колени, он выстрелил и попал ему в лодыжку, отчего тот споткнулся и покатился вниз по лестнице. Раненый боевик упал лицом к американцу, и когда морпех направил пистолет ему в лицо и сделал два выстрела в голову, то увидел в глазах араба страх. Из задней части черепа брызнула кровь. Это было ужасное убийство, но Мемо остался невозмутим — не из хладнокровия, а из желания выжить.
Он услышал, как наверху появились еще люди, и у него созрел план. Он решил оставаться и стрелять до тех пор, пока они не убьют его или пока он не сможет выбраться из здания. Мгновением позже у лестницы упали две гранаты. Мемо удалось увернуться от разрывов, но засомневался, сколько еще гранат он сможет выдержать.
После взрывов воздух наполнился пылью, и по лестнице спустился еще один человек. Мемо открыл огонь по его ногам и не был уверен, что попал, пока тот не упал и не приземлился спиной к снайперу. В мгновение ока морпех решил, что парализует человека, и выстрелил ему в позвоночник, но прицел оказался недостаточно точным, чтобы нанести желаемый урон, и пули впились в ягодицы и спину повстанца. Человек истерически закричал, и Мемо не смог это выслушивать, поэтому выстрелил ему в затылок, убив его. В этот момент по лестнице сбежал еще один иракец, застав сержанта врасплох. Боевик остановился на полпути и, присев, выстрелил из АК от бедра, направив очередь в сторону морпеха. Снайпер повернул пистолет в сторону второго человека и расстрелял остаток магазина тому в грудь. С расстояния в десять футов трудно было не заметить боли на лице иракца, в которого попали 9-мм пули. Повстанец выронил автомат, рухнув на ступеньки. Мемо быстро сменил магазин и сосредоточился на лестнице — он не собирался снова быть застигнутым врасплох. Прислонившись к стене, он почувствовал сильную боль в груди, но адреналин и страх притупили боль. К счастью, пластины SAPI в бронежилете остановили три пули, не дав им войти в верхнюю часть тела.
Повстанец, в которого он стрелял, был еще жив и орал «Аллах Акбар», валяясь у основания лестницы в крови двух убитых рядом с ним. Мемо крикнул ему:
— Заткнись!
В тот момент он решил оставить его в живых, чтобы его крики деморализовали остальных и помешали им спуститься, но послушав его минуту, Мемо передумал и выстрелил ему в грудь. Через некоторое время по лестнице попытался спуститься еще один повстанец, но снайпер легко его уничтожил, прикидывая, сколько еще людей там осталось из опасения, что у него могут закончиться патроны.
Невозможно было поверить в то, что повстанцы попытаются напасть, особенно когда внизу у ступеней лежали тела их погибших товарищей, но Мемо убил еще двоих, прежде чем придумал, как выбраться из дома. Он вспомнил, что в наружном подсумке его рюкзака лежит мина «Клеймор». Его идея состояла в том, чтобы забросить мину на лестницу и взорвать ее, надеясь, что взрыв застанет врасплох плохих парней и даст ему достаточно времени, чтобы выбраться наружу. Он также надеялся, что морпехи, находящиеся вне здания, не станут в него стрелять.
Снайпер продолжал целиться из пистолета, одновременно снимая рюкзак, чтобы извлечь мину. После того, как он снова его надел, Мемо приготовил «Клеймор». Ему потребовалась секунда, чтобы обдумать свой план, и через мгновение он уже бежал к лестнице. Нужно было действовать быстро, поскольку он был уязвим. Убрав пистолет в кобуру, потому что ему нужны были обе руки, и оказавшись у основания лестницы, сержант не стал смотреть вверх, а сразу забросил мину на второй этаж. Подрывная машинка находилась в его левой руке, и он нажал на нее еще до того, как «Клеймор» приземлился.
Взрыв оказался достаточно мощным, чтобы разрушить верхнюю часть лестницы и обвалить часть потолка. Когда на него сверху полетели обломки, Мемо потерял сознание. В отключке снайпер пролежал недолго, а когда пришел в себя, его сознание было затуманено, и он не мог вспомнить, что произошло, обнаружив в замешательстве, что лежит под кусками бетона. В комнате висела пыль, на губах чувствовался ее вкус. Сержант быстро поднялся из-под обломков, но заметил, что у него повреждено бедро. Подняв голову, он увидел, что часть лестницы и потолка отсутствует, и вспомнил, что это они упали на него, когда взорвалась мина. На втором этаже он увидел четырех окровавленных и оглушенных взрывом повстанцев. Осмотревшись вокруг и проверив, не потерял ли он чего-нибудь, морпех бросился вон из дома.
Снаружи снайпер побежал к ближайшему «Хаммеру». Другим морским пехотинцам, получившим ранения в доме, оказывали помощь, но подкрепление еще не прибыло. Один из морпехов встретил Мемо и помог ему укрыться. Сержант был грязный, окровавленный, вспотевший, но живой. Морпех объяснил, что они вызвали подкрепление, чтобы его вытащить. Кроме того, они не знали, жив он или мертв, поэтому отказались от нанесения авиаудара по зданию.
Мемо сообщил ему, что внутри все еще остаются плохие парни, и заметил, что пулемет на семитоннике не работает. Он также сказал морпеху, что нужно открыть огонь по повстанцам, чтобы они оказались внутри здания в ловушке. Забравшись в семитонник, Сержант попросил водителя подъехать к дому, и приготовил в башенке пулемет. Он не хотел, чтобы кто-нибудь удрал, и когда машина остановилась, то открыл огонь по окнам второго этажа. Ему удалось сделать две длинные очереди, прежде чем оружие заклинило. Мемо знал, как устранить задержку, но когда снова попытался начать стрелять, ничего не произошло. Он спросил водителя, как заставить оружие работать, но тот ответил, что он «всего лишь водитель машины». Забрав у морпеха M-16, сержант разрядил в дом пять магазинов.
Пока он стрелял, подъехали четыре грузовика с морскими пехотинцами. Мемо вылез из семитонника и объяснил им обстановку. Раненых эвакуировали, и сержанту приказали уезжать, но когда он сел в грузовик, то взял у одного из раненых морпехов винтовку M-16 и набил карманы гранатами.
Выпрыгнув из грузовика, Мемо приказал ближайшему бойцу следовать за ним. Пока остальные морпехи собирались во дворе, чтобы штурмовать здание, где было полно повстанцев, он побежал к дому, расположенному прямо напротив. Только поднявшись на второй этаж, Мемо обратил внимание, что морпех, находившийся рядом с ним, является начальником штаба батальона. Когда они посмотрели в сторону второго здания, несколько повстанцев перебегали к стенам двора. Мемо не мог видеть, где именно находятся боевики, но знал, что те прижимаются к стене примерно в пятнадцати ярдах от них. Вместе с офицером они встали и бросили гранаты, но когда они это сделали, их позицию обнаружили, и повстанцы забросили гранаты им обратно. Мемо попытался метнуть одну из них так, чтобы она разорвалась над головами боевиков, но та сработала слишком близко. После этого делать ничего больше не пришлось. Мемо посмотрел на морпехов, которые начали выстраиваться у стены, готовясь выйти во двор, и крикнул им, чтобы они не входили, но когда он привстал, пули осыпали стену под ним.
Мгновением позже стало слышно, как по дороге к ним подходит танк. Пехотинцы на земле отступили от стены, а люди со двора забежали внутрь, когда танк въехал на подъездную дорогу к дому повстанцев. Когда боевики убегали, Мемо бросил гранату, но танк выстрелил и его сбило на землю. Через несколько минут всем приказали очистить район, так как приближались истребители. Самолеты сбросили пять бомб — одну на дом с повстанцами и по одной на каждый из четырех окружающих его зданий — морские пехотинцы не хотели, чтобы кто-то сбежал.
Потом, при осмотре дома, в котором сидели боевики, из-под обломков было извлечено восемнадцать тел. Шесть из них лежали у основания лестницы. Этот опыт заставил Мемо больше ценить жизнь. Из его ноги вытащили восемнадцать осколков, из правой руки — шесть, и еще четыре извлекли из лица. Кроме того, из-за падения на него остатков лестницы и потолка, у него оказался стрессовый перелом правого бедра, а также сотрясение мозга третьей степени. В передней бронепанеле на его груди были найдены три пули, которые вызвали перелом грудины. Но самым страшным для него оказалось то, что он не смог выполнять свою работу на протяжении трех недель.