5

АПРЕЛЬ В ФАЛЛУДЖЕ

Имя: Ланс-капрал Коди
Должность: старший снайпер-разведчик
Район операции: Фаллуджа, провинция Аль-Анбар,
Операция «Iraqi Freedom II», март 2004-сентябрь 2004 г.

Несмотря на то, что он обильно потел на заднем сиденье бронированного «Хамви», мчащегося по открытой пустыне, ланс-капрал Коди был в восторге от пребывания в Ираке. Покинув Калифорнию двумя неделями ранее, он очень хотел оказаться в боевых действиях, но его подразделение, «Профессионалы» из 2-го батальона 1-го полка морской пехоты, сначала должны были забрать свои машины в Кувейте. Далее перед ними стояла утомительная задача пройти маршем из Кувейта в город Эль-Фаллуджа, находящийся на расстоянии свыше 450 миль. Оказавшись в городе, батальон должен был сменить подразделения 82-й воздушно-десантной дивизии и взять на себя контроль за этим оперативным районом.
Коди находился именно там, где хотел. Коренной техасец, всегда патриотично настроенный, он пошел в Вооруженные силы прямо из колледжа, а увлечение с юных лет меткой стрельбой заставило его стать морским пехотинцем. Офицер-вербовщик сообщил ему, что для того, чтобы стать снайпером-разведчиком морской пехоты, сначала ему придется поступить на службу собственно в пехоту. Вскоре он прошел базовую подготовку в Кэмп-Пендлтоне, в Калифорнии, и находился на пути к осуществлению своей мечты. В ту же неделю, когда его направили в 2/1 полка морской пехоты, он узнал, что разведывательно-снайперский взвод проводит «индок», и записался на него, а когда две недели ада закончились, его отобрали во взвод.
Ланс-капрал этого не знал, но он оказался одним из немногих морских пехотинцев, которые не служили в линейной роте до того, как их отобрали в разведывательно-снайперский взвод, а в самом Корпусе он прослужил всего полгода. Но даже с таким ограниченным опытом ему пришлось быстро учиться действовать в составе снайперской команды, потому что его подразделение через шесть месяцев отправлялось в Ирак для участия в операции «Свобода Ираку-II».
Хотя пыльная дорога из кувейтского Кэмп-Удари оказалась долгой, Коди был счастлив, что они избежали заминированных машин или самодельных взрывных устройств. По-настоящему он занервничал, когда в большую колонну батальона проскользнуло несколько незамеченных гражданских машин, в результате чего уровень угрозы временно повысился. Наконец, после трех дней пути, батальон достиг Кэмп-Бахария, расположенного всего в двух милях к юго-востоку от Эль-Фаллуджи. Лагерь когда-то являлся убежищем партии Баас, которое использовали сыновья Саддама Хусейна. Обстановка в уединенном комплексе зданий была роскошной, но после того, как американские войска оккупировали страну, поместье стало домом для американских военных частей, несущих службу в этом районе.
Вскоре после того, как подразделение Коди обосновалось на новом месте, командиры снайперских команд начали выполнять свои задачи вместе с армейскими снайперами. Совместная работа, когда кто-то показывал им местность, помогла им лучше вникнуть в обстановку.
Мысль о скорой охоте на повстанцев мотивировала Коди, он ощущал привилегию в том, что во время своей первой боевой командировки оказался непосредственно в зоне боевых действий. Будучи уверенным в своей команде, он, как ответственный человек, брался за самую опасную работу, во всех патрулях идя в головном дозоре. Но поскольку тот, кто идет впереди, всегда подвергается опасности первым, Коди знал, что его жизнь зависит от одного критического фактора — постоянной бдительности.
Позывной его команды был «Мрачный Жнец-1», ее возглавлял сержант Шухарт, заместителем командира команды был капрал Кернелл, а радистом ходил хороший друг Коди, ланс-капрал Постен. Коди и Постен были в команде «свинками», но в целом все были более чем уверены в себе, начав работу в Ираке.
До прибытия морских пехотинцев старшие американские командиры в этом районе регулярно, каждый четверг, встречались с руководством города. Морские пехотинцы планировали сопровождать солдат во время следующего визита, а командиры снайперских команд также должны были сопровождать своих армейских коллег.
В ходе этой миссии снайперы заняли позиции на крышах за пределами города. Армейцы сообщили морским пехотинцам, что в этом районе у них никогда не было столкновений с противником. Вскоре после этого в соседнюю крышу попала одиночная минометная мина, ранив находившихся на ней солдат и морских пехотинцев. В тот же день снайперы начали свою долгую боевую службу в Ираке, уничтожив четырех боевиков.
Как только батальон полностью сменил армейцев и взял на себя ответственность за обеспечение безопасности в городе, снайперские команды приступили к выполнению ночных заданий.
Коди не знал, что повстанческое движение в Эль-Фаллудже нарастало. Очень трудно было поверить, что несколько небольших групп боевиков антикоалиции и повстанцев смогут взять город с населением более 200 тысяч человек под свой контроль. Однако, избегая длительных столкновений с американскими военными и подавляя любую оппозицию безжалостными актами насилия, повстанцы действительно пришли к власти. На протяжении нескольких месяцев ситуация в городе была нестабильной, и американские военнослужащие могли быть уверены, что пока они передвигаются в этом районе, их всегда поджидают придорожные бомбы и засады сходу.
Когда четыре американца из компании-подрядчика Blackwater Security попали в засаду и были убиты во время поездки по городу, растущее напряжение достигло своего пика. После того, как мужчины были сильно обожжены и изуродованы, их тела протащили по городу, а затем двое из них были подвешены на «Бруклинском мосту». [1] Видеозапись нападения, показанная в западных СМИ, вызвала возмущение со стороны США. Американское командование, зная о мятеже в Эль-Фаллудже, понимало, что нужно что-то предпринять, чтобы подавить банды боевиков, удерживавших город.
Сразу после инцидента, 2/1 полка вошел в Эль-Фаллуджу, чтобы задержать повстанцев, виновных в нападении. Во время этой операции Коди вместе со своей командой действовали бок о бок с обычными пехотинцами, потому что командование хотело максимально избежать «дружественного» огня.
Когда до команд дошло известие, что они отправляются в город, Коди не был полностью в этом уверен. Но лейтенант собрал весь взвод и сообщил им, что они должны написать письмо своим близким, на случай, если они не вернутся из боя. Это было их предсмертное письмо. Именно тогда молодой морпех понял, что нападение боевиков было правдой. Письмо Коди было коротким. Ему было неловко и неестественно писать своей семье и объяснять им, что он умер и любит их.
За несколько дней до блокирования города командам дали инструкции, что брать с собой. Список снаряжения уже менялся несколько раз, но последнее слово сводилось к тому, чтобы взять с собой еды и воды на три дня. Снайперам также приходилось носить с собой оружие, оптику и радиостанции, но оружия на всех не хватало. И у Шухарта, и у Кернелла были снайперские винтовки M40A3, но в батальоне для них не оказалось M-16. То есть двое снайперов будут патрулировать Эль-Фаллуджу, имея винтовки с продольно-скользящим затвором, тогда как их в засадах будут ждать повстанцы с полностью автоматическими автоматами Калашникова. На это им сказали, что 9-мм пистолетов вполне достаточно. Винтовки M-16 с четырехкратным оптическим прицелом ACOG были только у радиста Постена и у Коди, упаковавшего дополнительно носки, батареи, приборы ночного видения и оптику. За день до начала наступления команды были готовы. Кто-то раздавал сигареты, чтобы морпехи покурили — все понимали, что это может быть последний раз, когда они вместе. Снайперские команды должны были быть приданы различным подразделениям батальона, когда они войдут в город следующим утром в 03:00.
Команда «Мрачный Жнец-1» придавалась роте «Эхо», и за несколько часов до запланированного начала атаки снайперы отправились на свои исходные позиции, отдыхая в кузове семитонного грузовика, пока не пришло время отправляться в путь.
Коди нервничал. Не так давно война была для него просто мыслью, но теперь он вот-вот должен был вступить в полноценный бой. Во время короткой поездки на исходные позиции на окраине города он задумался о том, чего ему ожидать, и когда команда остановилась, он увидел огни города и услышал вдалеке лай собак. Парень посмотрел в очки ночного видения, надеясь что-нибудь увидеть, но ничего не обнаружил. Перед рассветом снайперская команда обсудила свой план. Обладая свободой передвижения среди позиций взводов, снайперы понимали, что могут расположиться в любом месте, необходимом для ведения огня. Их задачами было обеспечить прикрытие пехоты во время штурма и уничтожить как можно больше повстанцев.
Всего в нескольких сотнях метров от Эль-Фаллуджи морские пехотинцы ждали в темноте приказа. Оглядевшись, Коди заметил, что некоторые морские пехотинцы насторожены, еще больше людей было возбуждено. Это то, чего они ждали всю свою военную карьеру. Другие, казалось, просто хотели побыстрее покончить со всем этим. Коди тоже нервничал и беспокоился, но определенно хотел быть частью этого.
Через несколько часов морским пехотинцам сообщили, что пора начинать. Три роты 2/1 полка начали выдвигаться в направлении Эль-Фаллуджи. Когда строй двинулся, Коди увидел, что движение возглавляет самый старший морской пехотинец роты «Эхо». Это был первый сержант роты, тоже «свинка», который когда-то руководил школой снайперов-разведчиков Первой дивизии морской пехоты. Коди не удивился, когда тот заметил команду снайперов и приказал им следовать за ним. Морпех знал, что «старик» был старым опытным «боевым конем», и возглавив свою роту в атаке на один из самых опасных городов страны, он также доказал свою храбрость. Когда они подошли ближе, Коди увидел, что на дорогах стоят танки M1 «Абрамс» и машины CAAT (смешанных противотанковых групп), [2] а их орудия направлены в сторону города, и почувствовал себя немного спокойнее. Это была впечатляющая демонстрация силы, и было приятно осознавать, что не он станет их жертвой.
Теперь, находясь всего в нескольких сотнях футов от зданий на окраине города, Коди почти не обращал внимания на морских пехотинцев, шедших позади него. Он был сосредоточен на поиске тех, кто пытается устроить им засаду, и не мог не задаваться вопросом, выберется ли он из этого боя живым.
Когда рассвело, все по-прежнему было тихо. Снайперская команда дала возможность морским пехотинцам роты «Эхо» зачистить несколько домов, прежде чем они пробрались на крышу. Слева и справа от снайперов в зданиях роились группы морпехов. Атака началась, но выстрелов не было. Судя по тому, как в батальоне объяснили, сколько в городе находится повстанцев, Коди ожидал немедленного обстрела. Ему сказали, что по донесениям разведки их ждут тысячи боевиков.
Коди вошел в уже зачищенное сооружение, но здание было построено лишь частично. Там, где должен был быть потолок, в некоторых местах торчали деревянные балки, и команде приходилось преодолевать их, чтобы вести огонь с той части крыши, которая была уже построена. Обогнув одну из балок, Коди надеялся, что не свалится, со своим тяжелым рюкзаком он с трудом удерживал равновесие. На полпути морпех заметил, что рядом с их домом остановились две временные быстроходные боевые машины, используемые морскими пехотинцами. [3] Они остановились всего в нескольких метрах от него, и внезапно, с противоположной стороны через улицу в сторону автомобилей полетели две гранаты из РПГ. Услышав их свист, Коди вовремя оглянулся, чтобы увидеть, как они промахнулись мимо цели и взорвались. Морпехи сразу же устроили боевикам ад, но повстанцы также открыли ответный огонь, пока через несколько мгновений танки и машины CAAT не начали сеять среди них хаос, уничтожая дома, в которых находились боевики. Вскоре казалось, что вокруг снайперов стреляют все, кроме них самих.
Готовая к бою, команда поспешила в сторону стрельбы. Они перебрались через балки и занялись поиском целей, но обстановка была под контролем, потому что, изучив местность через свой прицел ACOG, Коди обнаружил только пустые окна и одинокие крыши. Шухарт и Кернелл выискивали цели в свои прицелы, но никто не появлялся. Другие здания мешали вести наблюдение вглубь города, поэтому обзор был ограничен. В конце концов, когда повстанцы отступили, морские пехотинцы углубились дальше в застройку.
— Пошли! Двигаем, — сказал Шухарт.
Собираясь выйти из дома, Коди слышал шум движения в радиогарнитуре Постена. Выбежав на улицу, он осмотрел ее в поисках мест, где можно было бы укрыться, и пока снайперы передвигались, держал свое оружие наготове, быстро перемещаясь по опасному открытому пространству, стараясь не споткнуться об обломки. Время от времени на их флангах появлялись группы морских пехотинцев, заходящие в дома и строения. Передвижение по улицам и дворам было напряженным. Где-то в глубине души Коди знал, что в любой момент они могут угодить в засаду или случайно стать целью нервных товарищей-морпехов, и когда он наткнулся на следующую группу, то вместе с ними направился в здание. Внутри оказался первый сержант, который очень хотел присоединиться к снайперской команде, но через несколько мгновений понадобился где-то еще.
Команда расположилась на крыше, но также мало что могла увидеть. Издалека до них доносились многочисленные взрывы и выстрелы. Вскоре пришло время выдвигаться опять, и Коди снова приготовиться идти в головном дозоре. Каждый раз, когда он выходил из здания, то чувствовал себя уязвимым для выстрела. Пробираясь через переулки и тропинки, он время от времени оглядывался назад на команду. Вскоре они услышали поблизости крики морпехов. Шухарт повел их к следующему дому, и там они обнаружили еще одно подразделение. Пока отделение морской пехоты было занято обыском всего, Коди переходил из комнаты в комнату, проверяя их. Дом разрушали изнутри — морские пехотинцы разбивали зеркала и окна, со стен срывали картины и выбивали двери. Но этот процесс был неизбежен, чтобы обезопасить здание — неизвестно, какое СВУ повстанцы могли использовать против американцев, оно могло оказаться любой формы и любого вида, быть заложенным любым способом. С отделением находился первый сержант, который последовал за командой на крышу как раз в тот момент, когда дом был зачищен.
На крыше снайперы приступили к работе.
— Коди, охраняешь с тыла, — произнес Шухарт.
Коди был в гневе, но приказ принял. Он еще не стрелял из своего оружия и, похоже, делать это ему не придется. Пока Шухарт и Кернелл выискивали цели, морпех разместился у двери. Постен, у которого была рация, планировал вести наблюдение в интересах обоих снайперов, если они будут стрелять. Коди заметил, что первый сержант на своей M-16 установил личный прицел, — это был «Льюпольд», и можно было заметить, что он был счастлив в своей стихии.
Когда атака достигла полной силы, все вокруг заволокло дымом. Кругом бушевали перестрелки. Затем, неожиданно, пули попали в дом, в котором засели снайперы. Коди инстинктивно пригнулся, но команда не пострадала; их прикрывала стена, выстроенная вокруг крыши. Снайперы нашли, откуда велся огонь, и когда все остальные, кроме него, начали стрелять, морпех разозлился.
Вскоре Шухарт отдал приказ снова выдвигаться вперед, и Коди удивился, когда первый сержант не только присоединился к ним, но и занял огневую позицию. Он вел их от одной кучи щебня к другой, постоянно передвигаясь, и хотя парень задавался вопросом, куда они направляются, он верил, что первый сержант знает, что делает.
Единственное, что обращало на себя внимание Коди, так это гражданские лица. Пока снайперы перемещались по городу, он задавался вопросом, почему, пока повстанцы и морские пехотинцы ведут перестрелку, те все еще здесь, но вскоре понял причину. Команда встретилась с группой морпехов, которые допрашивали задержанных. В соседнем здании находились и другие морпехи, вместе с ними исчез и первый сержант. Когда команда заговорила с бойцами, те сообщили, что гражданские лица наблюдают за ними, и после того, как иракцы покинули этот район, морские пехотинцы попали под огонь из стрелкового оружия. Было очевидно, что некоторые из мирных жителей были повстанцами, действовавшими в качестве разведчиков.
Услышав выстрелы в другом месте, команда снова двинулась вперед, и опять Коди шел впереди. Пока они патрулировали, он просматривал каждый дверной проем, окно и крышу, ожидая, что враг может оказаться где угодно и в чем угодно. Снайперы двигались быстро и с большей осторожностью, и вскоре остались одни.
Через несколько часов после начала штурма снайперская команда обнаружила строящийся трехэтажный дом. Были отстроены только стены и потолок, а внутри лежали груды кирпичей и известкового раствора, оконные и дверные проемы были открыты. После того, как команда туда зашла, они зачистили два нижних помещения и небольшую ванную комнату у ступеней, ведущих на второй этаж, который Коди проверил, поднявшись по лестнице. Как только они зачистили остальную часть дома, снайперы вернулась на второй этаж— они не хотели действовать по шаблону, всегда располагаясь на крыше.
Был уже полдень, и под палящим Солнцем тяжелые рюкзаки и снаряжение начали утомлять морпехов, поэтому они решили задержаться в доме и продолжить наблюдение оттуда. Сбросив снаряжение, Коди с Кернеллом решили проверить территорию вокруг дома и осторожно спустились вниз. Выглянув в окно, Кернелл увидел кого-то снаружи и предупредил напарника, направлявшегося к окну, мимо которого должен был пройти человек. Прежде чем он появился в поле зрения, сердце молодого морпеха учащенно забилось — ведь сейчас он мог впервые убить человека! — но через несколько мгновений расслабился, увидев, что это всего лишь ребенок. Тем не менее, он задался вопросом, что во время боя здесь делает ребенок.
Вернувшись в комнату, Коди заметил только одно окно, из которого можно было наблюдать. Оно находилось в центре дальней стены, в двух футах от пола. За домом под окном проходила улица с мощеной мостовой, через которую стоял ряд зданий, по виду напоминавшие коммерческие. Дома на другой стороне улицы были расположены очень близко, всего в тридцати пяти метрах. Коди стал возле двери, на лестнице, прикрывая товарищей с тыла, Кернелл со своей радиостанцией расположился у окна, а двое других отдыхали.
Команда пробыла в помещении совсем недолго, когда на них внезапно обрушился огонь вражеского пулемета. Свинцовый ливень ворвался в окно, ударив по подоконнику и задней стене. Все мгновенно упали на пол.
— Кто-нибудь что-нибудь видит? — крикнул Шухарт.
Но никто не рисковал поднять голову под пулями, летящими в окно. Вскоре по ту сторону улицы послышались взрывы. Коди испытал прилив адреналина. Вот оно! Наконец-то он поучаствует в настоящем деле! У него и Постена были M-16, и они вдвоем подползли к окну, чтобы открыть ответный огонь, — снайперские винтовки не были подходящим оружием против пулеметчика, поливавшего свинцом их позицию. Коди сел слева от окна, а Постен справа. Они смогли расслышать звуки выстрелов из двух различных типов оружия, звучавших через улицу, — перестреливались из АК и М-16, но пулемет все еще бил в подоконник и стену перед ними, только теперь он стал менее точен. Во время перерыва в стрельбе Коди выглянул в окно, чтобы обнаружить вражеского пулеметчика. Увидев здание, в котором тот находился, он сразу же подумал об автомагазине под названием «Pep Boys». На крыше виднелись глушители, а вход прикрывали две большие синие двери. Это был арабский вариант магазина «Pep Boys».
Морпех заметил пулеметный ствол всего в тридцати пяти метрах от себя. Одним движением он встал на колено, поднял винтовку и открыл огонь по пулеметчику. Постен, находившийся по ту сторону окна, тоже начал стрелять. Чтобы подавить противника, морпехи чередовали стрельбу. Коди был возбужден, потрясен, нервничал и встревожен одновременно. Находясь в эпицентре событий, его чувства взяли верх. Он был в бою! Прислонившись спиной к стене, он смотрел, как Постен выпускает короткую очередь из трех патронов. Когда тот откинулся назад, Коди привстал, чтобы выстрелить, но прежде чем он успел поднять винтовку над подоконником, его мир померк.
На мгновение потеряв сознание и оставшись наедине со своими мыслями, он задался вопросом, не умер ли он. парень знал, что его что-то ударило, потому что последнее, что он почувствовал, — это откинувшаяся назад голова. Сбитый с толку, он решил, что раз уж мог думать, то остался жив, хотя ничего не слышал и не чувствовал. Если бы это была смерть, думал он, то перед глазами пронесется вся его жизнь.
Казалось, прошли часы, когда Коди почувствовал, как кто-то ударил его по ногам. Он медленно открыл глаза и увидел, как его пинает Шухарт.
— Что случилось? — пробормотал парень, все еще лежа на полу.
— Парень, ты ранен в голову! — ответил Постен.
Придя в себя, морпех почувствовал боль в голове.
Когда он собирался выстрелить, пуля пробила его шлем. Она ударила его, когда он стоял на колене, и естественно, он упал в позу эмбриона. Его товарищи по команде услышали, как их товарищ вскрикнул, и это прозвучало так, будто из него вышибли воздух. Он лежал без сознания минут десять.
Когда Коди упал, его товарищи начали искать место кровотечения, но не могли ему особо помочь, потому что сами стали бы мишенями. Они знали, что стрелок мог оказаться еще одним снайпером, пытающимся их выманить. Всем морпехам говорили, что новые кевларовые шлемы способны выдержать попадание пули из АК или винтовки, но они не думали, что когда-нибудь им придется стать свидетелями этого, а тем более познать это на своем собственном опыте.
Коди лежал на полу, все еще чувствуя слабость и сонливость. Очки на его шлеме при попадании пули рассыпались, остатки пластикового корпуса свисали ему на лицо. Когда он пришел в себя и полностью осознал, что произошло, то заплакал слезами радости и боли. Он не мог поверить, что получил пулю в голову и выжил.
— Ты в порядке, Коди? Парень, ты нас напугал! — произнес кто-то.
— Да я b сам в штаны наложил… — ответил он.
Когда стрельба по их зданию прекратилась, команда выползла из помещения. Солдаты попытались установить радиосвязь с кем-либо в этом районе, но безуспешно. Несмотря на потрясение, Коди знал, что ему нужно возвращаться в игру, когда командир его команды сказал ему снова идти в головной дозор, и поведя своих товарищей вниз, чувствовал свои тяжелые, будто ватные, ноги. На улице еще раз они попытались установить радиосвязь, но снова ничего не вышло. Шухарт знал, что Коди должен осмотреть санитар. Его товарищи по команде возились с радио, когда он заметил, что кто-то подходит к зданию, и разглядел тень человека, которая приближалась все ближе и ближе к основному дверному проему. Коди обеспокоился, полагая, что это иракец, который, — полагая что застрелил его, — идет в дом, чтобы подтвердить его убийство. Как только мужчина подошел к двери, морпех перевел переводчик огня на своем оружии в полуавтоматический режим и, положив палец на спусковой крючок, повернул за угол и уткнулся стволом своей M-16 в грудь мужчине. Огня он не открывал, увидев, что это испуганный старик. Потом кто-то затащил человека в дом, и Кернелл приставил свой 9-миллиметровый пистолет к голове хаджи.
— Это разведчик. Давай пристрелим его, — крикнул он.
Через несколько мгновений с того же направления подошло еще трое мужчин. Когда они достигли входа, Шухарт выскочил и крикнул им, чтобы они вошли в здание.
Теперь со снайперской командой было четыре иракца; двое из них умоляли и плакали, и Шухарт с Кернеллом пытались их успокоить, но двое других бесстрастно смотрели на военнослужащих. Постен по радио пытался связаться с другими подразделениями, а Коди нужно было показаться медику. Обстановка была слишком сложной. Наконец, они решили оставить местных в доме и отправиться в тыл. Там должны были находиться подразделения роты «Эхо», и снайперы обязательно найдут санитара. Однако команде нужно было двигаться быстро, потому что оставаясь на улицах небольшом количестве, они оставались в опасности.
В других частях города все еще гремели бои. Танки и авиация методично уничтожали машины с боевиками противника и превращали дома в руины. На земле морские пехотинцы сражались с небольшими группами повстанцев. По мере того, как военнослужащие перемещались по своим секторам, зачищая помещения и здания, важнейшую роль играло взаимодействие, однако боевики свободно передвигались по городу. Некоторые умудрялись перемещаться на такси, и как только набирались смелости обстрелять морских пехотинцев, то обычно сразу отступали, просто чтобы повторить то же самое в другом месте.
Команда прошла несколько кварталов, прежде чем встретила группу отдыхавших морпехов. Когда Коди сел рядом с санитаром и начал нервно объяснять, что произошло, у него во рту была пачка табака и сигарета в губах. Морские пехотинцы были поражены, что ему так повезло, а санитар рассказал ему историю о другом отделении, которое находилось впереди.
— Морпехи услышали автоматную стрельбу и двинулось в соседнее здание. На крыше среди глушителей они увидели пулеметчика и пристрелили его, но во время стрельбы заметили парня в доме через дорогу, и кто-то из отделения убил его выстрелом в голову.
У Коди закрались подозрения, и он спросил, где именно находилось отделение, когда они стреляли. Когда же узнал, что морпехи находились в том же районе, что и снайперская команда, ему стало ясно, что его чуть-было не убил кто-то из этого отделения. Узнав о том, что его чуть не убил другой морской пехотинец, на Коди накатилась ярость. Он недоумевал, как они не увидели его шлем, но поскольку теперь уже ничего не мог с этим поделать, ему пришлось забыть об этом.
Вскоре снайперская команда и отделение получили приказ отступить и соединиться с остальной частью роты «Эхо» за пределами города. Когда они добрались до места, Коди был против своей воли отправлен на передовую оперативную базу. Он хотел помочь своей команде, но полученное ранение делало его обузой. На базе в его каске обнаружили пулю калибра 5,56 мм от винтовки М-16, застрявшую всего на два дюйма выше его правого глаза.
Пятого апреля морские пехотинцы вновь вошли в Эль-Фаллуджу для наступления на повстанцев, получившего название операция «Бдительная решимость». В наступлении должны были принять участие четыре батальона морской пехоты при поддержке авиации, танков и артиллерии, каждый из которых прочесывал отдельные районы города. Когда Коди поправился, он вернулся обратно в город к своей снайперской команде. К тому времени закаленная в боях морская пехота 2/1 полка заняла боевые позиции в северо-западных районах Элт-Фаллуджи. В это время снайперы из «Мрачного жнеца-1» находились вместе с ротой «Эхо» в районе Джолан. Они и другие снайперские команды охотились с крыш зданий у печально известного джоланского кладбища.
Коди подружился с пехотинцами из роты «Эхо» и с удовольствием знакомился с ними ближе. Время в городе оказалось для него захватывающим, потому что он хотя бы раз в день стрелял из своего оружия. Атаки на их позиции со стороны повстанцев, казалось, происходили как по расписанию — обычно после утренней молитвы и после захода Солнца. Снайперы, как и остальные взводы, быстро запомнили этот шаблон, и в эти часы крыши были переполнены морскими пехотинцами, ожидающими возможности пострелять. Бóльшую часть ночей над городом пролетали боевые ганшипы AC-130, сея смерть и разрушения среди групп ничего не подозревающих боевиков, которые считали, что передвигаются незамеченными. К настоящему времени участие в перестрелках стало для Коди обычным делом; даже использование снайперской винтовки стало обыденным.
Поскольку снайперская команда довольно долго находилась в этом районе, Коди смог расположиться за снайперской винтовкой для ведения наблюдения. Однажды, во время одной из перестрелок, Коди был со снайперской винтовкой, когда заметил мужчину, который переносил оружие из мечети в машину. Тот находился в 400 метрах. Мужчина исчез, чтобы снова появиться через несколько минут. Лежа за винтовкой, Коди мог уверенно сказать, что человек считал, что его никто не видит. Иракец вышел на открытое место и остановился. Парень подумал обо всех своих товарищах-морпехах, которые были застрелены из винтовок — точно таких же, как и те, которые переносил этот человек, — и прицелился мужчине в грудь. Он не испытывал никаких эмоций, убивая мужчину, который стоял всего в нескольких метрах от своей жены и ребенка, но не успел подумать о содеянном, потому что завязалась очередная перестрелка.
Ровно через месяц после того, как он получил пулю в голову, Коди и его команда должны были отправиться в патрулирование со взводом из роты «Эхо» и несколькими операторами отряда «Дельта». По морпехам вели спорадический огонь из стрелкового оружия и минометов из определенного дома, стоящего на противоположном конце кладбища, и они планировали совершить налет, и возможно занять этот дом и тот, что рядом с ним.
Двадцать шестого апреля, в 04:00, Коди встал и собрал свое снаряжение. Он был рад отправиться в патруль и даже сообщил своим товарищам по команде, что надеется попасть в сумасшедшую перестрелку, такую как в кино. Саперы уже проделали дыру в стене перед домом, чтобы морские пехотинцы смогли пройти через нее. Патруль быстро передвигался по кладбищу, учитывая, что до этого каждый выходившее отсюда подразделение подвергалось нападению, но Коди чувствовал себя спокойно, зная, что их передвижение прикрывает остальная часть роты и другая снайперская команда.
Благополучно добравшись до нужного дома, снайперы помогли обыскать здание. Внутри обнаружилось оружие с принадлежностями, наркотики и деньги, но повстанцев не было. Когда взошло Солнце, снайперы нашли дыру в стене на крыше, из которой была видна их прежняя позиция, а пальма рядом с домом скрывала саму амбразуру от морских пехотинцев. Это была впечатляющая огневая позиция, очевидно, использовавшаяся для снайперской стрельбы.
Утром на крыше расположилась снайперская команда с двумя пулеметчиками и стрелком-гранатометчиком. [4] Одно отделение осталось внизу, обеспечивая охранение, тогда как другие морские пехотинцы отправились в дом через улицу, чтобы занять бóльшую территорию. После того, как на весь город прогремела утренняя молитва, морпехи из здания через дорогу вышли на патрулирование.
С крыши снайперская команда могла наблюдать через кладбище место расположения роты. С противоположной стороны крыши на многие мили раскинулись дома, построенные почти прямо друг над другом. У некоторых зданий крыши были немного выше, чем у других. Соседний дом стоял так близко, что если высунуться в окно, то до него можно было дотронуться. Глядя вниз с крыши, Коди видел сеть дворов и стен, раскинувшихся по всему району, с редкими пальмами и кустарниками.
Команда снайперов приступила к работе с крыши здания. По периметру стены, окаймлявшей крышу, шли металлические рельсы, а щели в металле позволяли любому с соседних крыш видеть морских пехотинцев, поэтому Коди накинул на них ковры. Другая часть стены, окружавшей крышу, была сделана из бетона, поэтому команда пробила в ней три амбразуры, выходящие на дорогу, ведущую к их дому. Две амбразуры предназначались для снайперов, а одна — для пулеметчиков.
Через амбразуры команда начала «пробивать» местные предметы как ориентиры и определять дальности. Это облегчало быстрое поражение любого приближающегося хаджи, пытающегося стрелять и двигаться. Закончив работу на своей позиции, они терпеливо ждали, пока покажутся повстанцы.
Сначала Коди наблюдал в зрительную трубу, но вскоре сменил Шухарта за снайперской винтовкой. Они менялись друг с другом каждые полчаса. Через прицел Коди надеялся увидеть кого-нибудь с оружием, но в окрестностях было пусто. Когда над головой поднялось Солнце и обожгло морпехов, командир команды приказал Коди и Постену спуститься вниз и полчаса отдохнуть, — не имело смысла держать всех на крыше, и он не хотел, чтобы в случае, если их атакуют, все находились вместе. Морпехи оставили свои рюкзаки, а Постен оставил на крыше для Кернелла еще и свою M-16. Коди спросил Шухарта, не хочет ли он оставить и его винтовку, но тот ответил отрицательно:
— Нет, она может тебе понадобиться.
Спустившись на второй этаж дома, оба морпеха вошли в комнату, забитую матрасами. Прямо напротив них находилось окно, за которым виднелось соседнее здание. Коди приставил свое оружие к стене рядом с дверью, оба сняли каски и бронежилеты, их футболки все еще были влажными от пота. Найдя два подходящих матраца, они расположились на отдых. Коди закурил сигарету, и они двадцать пять минут болтали и шутили друг с другом, пока Постен не упомянул, что им пора возвращаться на крышу. Но как только они встали, дом сотрясли многочисленные взрывы.
— Что это было, черт возьми? — спросил Коди.
Внезапно полная безмятежность превратилась в абсолютный хаос. В стены домов и дворов, которые занимали морпехи, полетели гранаты от РПГ, из мечети и других строений вдалеке раздались пулеметные очереди. После первого же залпа морские пехотинцы открыли ответный огонь из всего, что у них было. Пули влетели в соседнее с Постеном окно, попав в стену у дверного проема, и он тут же нырнул за М-16 рядом с дверью. Бросив Коди его снаряжение, он поднял винтовку, чтобы открыть ответный огонь через окно. На крыше раздались новые взрывы и крики.
— Брось мне мое оружие! — закричал Коди, как только надел свою снарягу. Когда его напарник бросил ему оружие, он, не теряя времени, открыл огонь. Он едва целился, нажимая на спусковой крючок так быстро, как только мог, но этого оказалось достаточно для того, чтобы и он, и Постен отошли из комнаты. По всему дому раздавались выстрелы из разного оружия. Из коридора он мог видеть, как с крыши по лестнице спускались окровавленные и контуженные морские пехотинцы.
Шухарт, Кернелл, пулеметчики и стрелок-гранатометчик лежали на крыше, переговариваясь и наблюдая. Все было тихо, пока на крышу не упали два камня, — только это оказались не камни, а гранаты. Одна прикатилась к пулемету М240G и морпех инстинктивно перекатился на него, защищаясь. Взрывом гранаты ему оторвало руку. Еще одна граната закатилась за снайперов, осколки задели их и другого пулеметчика. Почти сразу же все их оружие и снаряжение оказалось уничтоженным. После того, как взорвались гранаты, из близлежащих зданий выскочили боевики, другие открыли огонь с крыш, из дверных проемов и окон. Оба дома подверглись интенсивному обстрелу. Ливень пуль и гранат накрыл позиции морских пехотинцев, на мгновение повстанцы подавили морпехов своей огневой мощью.
Никто не знал, что в соседних домах было полно повстанцев, которые ждали подходящего момента, чтобы устроить им засаду.
В коридоре Коди и Постен столкнулись с остальными, спускавшихся с крыши. Первым свалился Шухарт, к ноге которого была привязан только его 9-миллиметровый пистолет, за ним хромал стрелок-гранатометчик. Кернелл спрыгнул с крыши следующим. Его лицо было посечено осколками, но в одной руке он держал винтовку Постена. Кроме того, он также помогал морскому пехотинцу, потерявшему руку.
Отделение, находившееся внизу, стреляло во все подряд. Один морской пехотинец был ранен в спину. В него попали, когда он стрелял в хаджи, сжимавшего в руке гранатомет. В повстанца попал другой морской пехотинец, но из 40-мм гранатомета. Граната попала тому прямо в голову и мгновенно ее испарила.
Коди был потрясен, увидев, что все, кто находился на крыше, ранены. Он начал помогать оказывать первую медицинскую помощь, когда двое его товарищей из отделения сказали, что им нужно забрать с крыши все снаряжение и спасти все оружие, если это возможно. Коди вставил в винтовку новый магазин и ответил, что они с Постеном прикроют их огнем, пока те помчатся наверх. Когда морпехи бросились прочь, парень поднялся по лестнице и начал стрелять в повстанцев, находившихся по соседству. Когда его товарищи скрылись на крыше, вражеский огонь заметно усилился, но Коди беспокоился о тех, кто был наверху; один из них был старшим пулеметчиком, которого он очень хорошо знал. Через несколько мгновений к нему подошел санитар, сжимавший 9-мм пистолет и рацию.
— Мне нужна помощь! Там внизу есть охранение! — сообщил храбрый медик.
Коди знал, что должен помочь, они все втроем без колебаний бросились наверх. На крыше их встретил град пуль. Морпех видел, как иракцы стреляют из своего оружия, но остановился как вкопанный, как только заметил своего друга. Время замедлилось, он потерял интерес ко всему вокруг — старший морской пехотинец, с которым он подружился, который многому научил его и взял под свое крыло, лежал на крыше. Кожа у него была мертвенно-бледной. Пулеметчик получил три пули в грудь, и все они прошли мимо пластины SAPI. [5] Другой морпех, тоже раненый, держал его за руку. Санитар принялся за работу, а Коди пришел в себя и начал стрелять. Как раз в тот момент, когда он собирался выстрелить, другой морпех поднялся по лестнице и пробежал прямо мимо его дульного среза, и он чуть не застрелил его.
Крышу обстреливали из стрелкового оружия с соседних зданий. Вдали, через стены домов, перепрыгивали боевики с АК, посылая пули во все стороны. Коди оказался в бою не на жизнь, а на смерть. Повстанцы, находившиеся всего в двадцати футах от него, на соседней крыше, набросились на него и остальных его товарищей. Когда морпех начал стрелять, проснулась мышечная память, вспомнились его тренировки. Все, что он мог делать, это быстро стрелять и стараться не попасть под удар. Пули угодили в бетон, на который он опирался во время стрельбы. Он видел, как некоторые повстанцы высовывают поверх стен и нажимают на спусковой крючок, молясь и стреляя. Он вспомнил, что ему хотелось поучаствовать в жестокой перестрелке, но теперь сожалел об этом.
Вскоре на крышу поднялся один из операторов «Дельты». Он был медиком и смог поставить капельницу одному из морских пехотинцев. Меняя свой магазин, Коди огляделся. «Сороковка» Кернелла была сильно повреждена и горела. На самом деле, горели все их рюкзаки. Радио, оптика и приборы ночного видения были повреждены, а патроны, находившиеся в некоторых рюкзаках, начали взрываться.
Санитар кричал, что нужно спустить раненых. Коди сказал остальным уходить, пока они с Постеном их прикроют. Когда все спустились с крыши, начали отходить и они. Постен поискал что-нибудь, что осталось пригодным для использования. У Шухарта осталась только снайперская винтовка, которую он прихватил по пути вниз. Коди был последним на крыше, и он все еще стрелял, когда ее покидал.
Два здания, в которых засели морские пехотинцы, продержались достаточно долго, и вскоре прибыла поддержка с воздуха. Коди был рад увидеть, как вертолеты поливают огнем здания вокруг них. В бою поучаствовали и танки, но поскольку огонь противника был очень интенсивным, то машинам нужно было подъезжать прямо к домам и обеспечить подавляющий огонь, чтобы морские пехотинцы смогли оттуда выбраться. Без поддержки бронетехники им пришлось бы отходить через кладбище пешком. До него было всего 300 метров, но вокруг морпехов по-прежнему летели пули. Когда подъехали танки, он помог нести своего товарища, в которого попала пуля, через кладбище, и когда они, наконец, добрались до противоположной стороны, Коди собрал оставшиеся боеприпасы, чтобы вернуться и помочь остальным благополучно отойти. Но все уже вернулись, и он оставил своего друга с санитаром и посмотрел на его окровавленный камуфляж. Это был последний раз, когда Коди видел своего товарища живым. Ему потребовались секунды, чтобы понять, что тот только что умер, но времени на раздумья не было, — бой продолжался.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] Известный эпизод, связанный с нападением из засады на конвой ЧВК «Blackwater» в Эль-Фаллудже, случившийся 31-го марта 2004 года. Четыре вооружённых сотрудника компании — Скотт Хелверстон (Scott Helvenston), Джерко Зовко (Jerko Zovko), Уэсли Баталона (Wesley Batalona) и Майк Тиг (Mike Teague) были вытащены из машины, избиты и убиты, после чего их тела были сожжены. Трупы привязали к машинам, их протащили по улицам, и в итоге были повешены на мосту через Евфрат.
[2] Combined Anti-Armor Team (CAAT) — концепция использования тяжелого оружия пехотных подразделений, принятая в КМП США первоначально для охраны транспортных колонн. Группа CAAT представляет собой смешанное огневое подразделение поддержки, в состав которого входит взвод оружия с 12,7-мм пулеметами M2 и 7,62-мм пулеметами M240G, усиленный расчетами 40-мм автоматических гранатометов Mk19 и ПТРК TOW, установленными на автомобилях MRAP или HMMWV. Обычно взвод состоит из 2-3 отделений, в каждом из которых находится до 5 машин с различным тяжелым вооружением.
[3] Interim Fast Attack Vehicle (IFAV) — легкий колесный внедорожник с установленным на нем различным вооружением (например, 12,7-мм пулемет М2 или 40-мм автоматический гранатомет Mk 19). Как правило, в качестве платформы использовались автомобили Мерседес G-класса, или другие джипы.
[4] Штатный боец отделения, вооружен винтовкой М4/М16 с 40-мм подствольным гранатометом М203.
[5] Встраиваемая бронезащита от пуль лёгкого стрелкового оружия (англ. Small Arms Protective Insert).

"Spray and pray" это всё-таки устойчивое выражение, его скорее можно перевести как "стреляя как попало, наобум".

_________________

Это называется "противопульная бронепанель".

_________________
Amat Victoria Curam

Ага, спасибо!
Уже в финальной версии подправлю.

UPD. Складывается впечатление, что эпизоды записывались разными людьми. Либо плохая работа литературного редактора.

"Молись и поливай!"

_________________
Amat Victoria Curam

6

АПРЕЛЬ В ФАЛЛУДЖЕ-2

Имя: капрал П. Итан
Должность: командир команды снайперов-разведчиков
Район операции: Умм-Каср, провинция Аль-Басра, и Эн-Насирия, провинция Ди-Кар
Операция «Iraqi Freedom I», февраль 2003-август 2003 г.
Фаллуджа, провинция Аль-Анбар
Операция «Iraqi Freedom II», март 2004-сентябрь 2004 г.

После того, как в конце марта 2004 года были убиты сотрудники частной военной компании «Блэкуотер», 2-й батальон 1-го полка морской пехоты вошел в Фаллуджу, чтобы поймать виновных. Однако, судя по тому, какое сопротивление им было оказано в тот день, стало ясно, что для того, чтобы найти и ликвидировать всех причастных, необходимо больше времени и более тщательное планирование. Однако во время этой операции один из старших «кабанов» батальона, капрал Итан, начал свою серию ликвидаций, которая в конечном итоге привела к уничтожению тридцати двух вражеских боевиков.
Служба Итана в морской пехоте началась в октябре 2001 года. Первоначально, после окончания школы, ему хотелось играть за футбольную команду колледжа, но отсутствие интереса к учебе разрушило эту мечту. Вместо этого он поступил на службу в морскую пехоту как простой пехотинец.
Легко пройдя весь курс начальной подготовки, и прибыв на флот, он четыре месяца проходил интенсивную пехотную подготовку вместе со своим батальоном. Когда все закончилось, капрал дал ему понять, что находясь в линейном подразделении морской пехоты, Итан повидал все, что она может ему предложить, и сообщил, что если он хочет заняться чем-то более сложным, то ему следует попробовать пройти курс подготовки («индок») во взводе снайперов-разведчиков, который скоро начнется. Итан видел снайперов поблизости и хорошо помнил, где они располагаются. На лестнице, ведущей к их расположению, большими красными буквами было написано: «БОЛЬ, СТРАДАНИЕ, 8541». Хотя он и имел представление о том, чем занимаются снайперы, во время «индока» он понял, что именно означают эти слова.
Недельный курс представлял собой нечто невообразимое, но Итан стал одним из тех четырех морпехов, которых отобрали во взвод из двадцати пяти человек. Там он оказался в роли «свинки», единственной в своей команде. Остальные трое военнослужащих, все «кабаны», были по сравнению с ним опытными ветеранами, и он старался научиться у них как можно бóльшему. Чуть более шести месяцев спустя началась операция «Свобода Ираку».
Он служил во втором батальоне первого полка морской пехоты, который являлся батальонной десантной группой пятнадцатого экспедиционного подразделения морской пехоты, базировавшегося в Кэмп-Пендлтоне, в штате Калифорния. Когда 15-е ЭПМП прибыло на Ближний Восток, его придали 3-й бригаде коммандос британской Королевской морской пехоты, где позже оно впервые приняло участие в боевых действиях в иракском порту Умм-Каср на южном побережье. Для коалиции этот город имел важное стратегическое значение, поскольку позволял доставлять военные и гуманитарные грузы непосредственно в Ирак.
Восемнадцатого марта 2003 года Итан оказался на много миль впереди своего батальона, находясь на вышке кувейтской полиции и ведя наблюдение за иракским комплексом. Еще две снайперские команды из его взвода находились на вышках слева и справа от него. В тысяче метров от них иракцы патрулировали границу на машинах, а в тысяче метров за ними располагался свой лагерь.
После трех дней сбора информации и составления отчетов снайперы получили приказ навести на иракцев артиллерию. Команда Итана точно определила расстояние до цели, но все равно когда командир его команды приказал ему вызвать удар, он немного струхнул. Парню было всего девятнадцать лет, и прошло только два года как он окончил колледж, а он уже помогал наводить огонь по иракскому комплексу. Он знал, что его дядя, снайпер морской пехоты во Вьетнаме, гордился бы им. Британская артиллерия вгрызалась в бетонные конструкции и даже достигла прямого попадания в одну из башен. Из окон посыпались стекла, и часть здания рухнула. Через некоторое время британские королевские морские пехотинцы пересекли границу, проделав три прохода. Итану было странно осознавать, что он является частью истории и что за войной наблюдает весь мир, но тем не менее, это было так.
Спустя несколько часов в Умм-Касре Итан корректировал огонь на поражение для своего напарника. Команда была придана роте «Фокстрот», чтобы помочь захватить еще один комплекс зданий. Снайперы находились в жилом доме в 200 метрах перед позициями пехоты и получили разрешение поражать любые автомобили, въезжающие на территорию комплекса. Вскоре в район въехал красный пикап, нагруженный людьми и оружием. С расстояния 800 ярдов напарник Итана выстрелил в человека, ехавшего в кузове машины. После того как мужчина упал, он произвел еще один выстрел по кабине, но водитель успел включить задний ход и скрыться с места происшествия. Позже пикап был найден с пятнами крови в кабине и на сидении. Итан считал, что это здорово, что его напарник добился попадания, но не мог дождаться того дня, когда сам окажется за снайперской винтовкой.
После того как Умм-Каср пал перед силами коалиции, подразделение Итана отправилось на север, в Ан-Насирию. К тому времени бóльшая часть боевых действий в городе утихла, единственной насыщенной событиями операцией стал захват офицера иракской армии, ответственного за нападение на армейскую колонну в начале того же месяца. Команда Итана должна была убедиться, что этот человек находится в своем доме, и после подтверждения туда должна была нагрянуть штурмовая группа и схватить его.
Ведя наблюдение из расположенного неподалеку школьного здания, команда смогла установить личность нужного человека, и батальон двинулся в рейд. Когда морские пехотинцы приблизились, Итан со своим командиром присоединился к ним, а два других снайпера остались в школе. Войдя в дом, он увидел, как к лестнице бросился мужчина. Преследуя его, им с еще одним морпехом удалось зажать его на крыше, но, к их удивлению, он спрыгнул вниз, и, не обращая ни на кого внимания, побежал в другое здание. Вскоре его поймали и во время допроса выяснилось, что он привязывал мертвых американских солдат к своей машине и таскал их по улицам.
После этой командировки подразделение вернулось в Кэмп-Пендлтон, и «кабаны» были демобилизованы, в связи с чем Итану выпал шанс поступить в школу снайперов-разведчиков первой дивизии морской пехоты. Хотя обучение в школе было сложным, бóльшую часть учебной программы Итан уже проходил в бою, поэтому закончил он ее с первой попытки. Теперь настала его очередь проводить «индок», поскольку из его взвода ушло много опытных морских пехотинцев. После прекрасного отбора новых «свинок» взвод приступил к тренировкам, и менее чем через год они снова отправились в Ирак.
В первый день операции «Бдительная решимость» Итан записал на свой счет два поражения. Продвижение в город стало для него неожиданным удовольствием. Ему наскучили важные, но скучные задачи по противодействию закладкам СВУ за пределами города. Хотя новости о сотрудниках ЧВК были трагическими, он знал, что все основные события происходят внутри Фаллуджи.
Работа началась, когда его снайперская команда следовала за отделением. Снайперы привычным образом занимали крыши домов после того, как морпехи зачищали их, но здания располагались настолько близко друг к другу, что в итоге команда стала перебираться прямо с крыши на крышу. Вскоре началась перестрелка, и Итан оказался в бою.
Снайперы проникли в город с севера, и с вершины здания его команда вела наблюдение в южном направлении. Осматривая группы домов, стены и улицы, Итан уловил отблеск дульной вспышки и последовавшее за ним облако пыли — один из иракцев стрелял с крыши. На стрелке был грязный белый халат. Пока Итан работал с прицелом, ожидая нового выстрела, Фил, его наблюдатель, с помощью лазерного дальномера определил дистанцию — около 500 ярдов.
Первая цель снайпера в бою может стать причиной стресса, если он слишком сильно «залипает» на выстреле. Когда Итан впервые прицелился, в нем зародилась нотка неуверенности, и он припомнил, как в свою бытность «свинкой» думал, что многое в бою может пойти не так. Но когда он сосредоточился на прицельной сетке, ставшей в последующие дни его прибежищем, вселявшим уверенность во время всех стрельб, все сомнения быстро исчезли. Сетка напоминала ему о знаниях и опыте, которые он приобрел, проходя школу снайперов и некоторые из самых сложных курсов огневой подготовки, включая курс городских снайперов Учебной группы Сил специальных операций.
Спуск был быстрым, и Фил доложил, что пуля угодила в повстанца. Но поскольку Итан положил винтовку на твердую поверхность стены, отдача сбила его прицел с цели, и когда он перефокусировался, человек уже скрылся из виду. Радость от первого попадания оказалась смазанной, потому что Итан хотел убедиться в том, что человек мертв. Однако удовлетворение пришло несколько часов спустя, когда они переместились на другую позицию.
Позже в тот же день планировался налет на дом одного из повстанцев, который делал фотографии изувеченных американцев. Итан повел свою группу к зданию рядом с домом, где планировалось провести налет, но по пути их обстреляли. Взобравшись на крышу, они осмотрели район, откуда раздавались выстрелы.
Вдалеке они заметили несколько человек, высунувших головы из-за стены. Фил пробил расстояние — 450 ярдов. Как старший стрелок, Итан сказал своим людям, что после его выстрела они могут открыть огонь из своих M-16. Все ждали, не появятся ли из-за стены люди, и вскоре их ожидания оправдались.
Как и планировалось, Итан выстрелил первым. Его целью был человек, перелезавший через стену с винтовкой в руках. Когда мужчина оказался наверху, снайпер выстрелил ему под ребра. Мужчина, скрючившись, повалился на бок, и вскоре после этого его второй номер Фил открыл огонь, убив еще одного человека. Позже к трупам вышло отделение из роты «Эхо» и обыскало их.
Вечером батальон вышел из Фаллуджи, заняв позиции к северу от города на городской свалке. Запах мусора был ужасен, но для Итана еще хуже оказалась погода. Он не помнил, чтобы во время его первой командировки в Ираке было так холодно.
После пополнения запасов было объявлено, что возвращение в город — это лишь вопрос времени. Итан и его команда ждали этого с нетерпением, будучи полностью уверенными в том, что Фаллуджа — это сказочное место для снайперов и что внутри города их ждет еще много работы, и как только они узнали, что предполагается их возвращение в город, командир команды начал планировать свои действия.
Узнав, что батальон отправляется на Джоланские высоты, и лично побывав в этом районе, Итан понял, что возможности для охоты идеальны. Тамошние дороги и улицы вели к определенным местам, и его план заключался в том, чтобы найти позицию, с которой его команда сможет контролировать дороги, по которым повстанцы должны будут непременно пройти, чтобы попасть в другие районы города. После детального изучения карты такое место было найдено, о чем он и сообщил своей команде.
Что касается собственно снайпинга, то Итан был единственным «кабаном» команды, его товарищи были в этом деле неопытны. С другой стороны, пусть его зрелость и серьезность, как для двадцатилетнего парня, значительно превосходили его возраст, но его сослуживцы тоже были зрелыми людьми. Заместителем командира команды был ланс-капрал Джентри, тридцати двух лет от роду, бывший полицейский. Его наблюдателю, медику военно-морских сил «Доку» Филу, было двадцать восемь лет, а самому молодому морпеху команды — дозорному рядовому первого класса Виттеджу — было девятнадцать. Если команде нужно было разделиться, Фил работал в паре с Итаном, а Джентри и Виттедж составляли вторую подгруппу из двух человек. Вскоре Итан узнал, что Фил не только умел как следует работать, но и был прирожденным убийцей.
Утром 5-го апреля морские пехотинцы снова вошли в город и начали операцию «Бдительная решимость». Итана и его команду снова придали роте «Эхо». В течение нескольких часов они зачищали дома и постройки, передвигаясь от двери к двери. Повстанцы отступали, но продвижение было медленным, интенсивные боестолкновения изматывали морпехов, нагруженных тяжелыми бронежилетами и снаряжением.
С наступлением ночи первых суток боев морские пехотинцы закрепились в северо-западной части города и заняли оборонительные позиции в зданиях до следующего утра.
Вечером Итан и его команда наткнулись на трехэтажный дом. Зачистив его, они добрались до крыши, и, к их радости, нашли, что ее окружала бетонная стена высотой шесть футов. До утра Итан и его напарник пробили молотком в стене два отверстия. После боев, похожие отверстия в крышах и стенах были у большинства зданий в этом районе, что позволило снайперской паре замаскироваться. Вместе они отступили от своих амбразур и залегли в десяти футах от них, чтобы позицию невозможно было обнаружить невооруженным глазом. Оба снайпера знали, что они оказались именно в том районе, который был нужен, но только после восхода Солнца они поняли, насколько хорошей была их позиция.
С северо-западной стороны города, с крыши, они могли просматривать важнейшую улицу, ведущую на юго-восток. Пятидесятиметровая асфальтированная дорога шла от основания здания, в котором они находились, до перекрестка в 900 ярдах от них. На нее выходили маленькие улицы и переулки к северу и югу от дороги. Поскольку это была главная транспортная артерия в этом районе, вражеским бойцам, пытавшимся бежать с севера, пришлось бы отступать по ней, а если бы боевики хотели напасть здесь на морских пехотинцев, им пришлось бы выходить на эту дорогу с юга.
Когда в городе наступило утро, Итан выбрал ориентиры и начал прикидывать дальности до них. Начав с 300 ярдов, он закончил у задней стены в районе 900 ярдов. Понимая, что у него, скорее всего, не будет времени вносить поправки в прицел на каждую конкретную дистанцию, он установил прицел на 550 ярдов, чтобы потом выносить точку прицеливания вверх или вниз.
Рано утром Итан отослал ланс-капрала Джентри и рядового первого класса Виттеджа вместе с отделением на зачистку.
На крыше расположилось также два морских пехотинца, действуя в качестве охранения снайперов, они же прикрывали передвижение отделения. Из-за возникшего недопонимания, когда Джентри открыл огонь, другое подразделение открыло ответный огонь, приняв его за повстанца. В возникшей неразберихе снайпер был ранен, и ему потребовалась медицинская эвакуация, так как пуля отсекла часть одного пальца и раздробила два других.
Оставшись втроем, Итан решил оставить свою команду на крыше. Прошло несколько часов, прежде чем морпехи, находившиеся поблизости, начали вести беспорядочный огонь, попав пару раз даже в стену, за которой сидел Итан. Выглянув через амбразуру, он увидел лысого иракца в мужской одежде, стоявшего в 300 ярдах от него. Тот разговаривал с кем-то в доме и показывал в сторону соседней позиции морпехов. Когда иракец ушел, в сторону морских пехотинцев раздались выстрелы — очевидно, тот человек выдал их местоположение. Когда мужчина вернулся, Итан прицелился в него на случай, если тот сделает что-то подозрительное.
— Я уберу этого парня, если он снова начнет куда-то показывать рукой, — предупредил Итан своего корректировщика. Когда иракец пошел прочь, снайпер проследил за ним через прицел. Вдруг мужчина остановился и снова начал куда-то показывать. Поскольку он стоял боком, снайпер прицелился ниже плеча иракца, намереваясь выстрелить человеку в верхнюю часть груди, но пока снимал оружие с предохранителя, ему вспомнилось его первое в жизни убийство.
Когда дело касалось охоты, Итан не был новичком. Он родился и вырос в штате Миссури, где охота и рыбалка являются традицией, а отец научил его пользоваться как ружьем, так и луком. Его первое убийство произошло после того, как он выследил оленя на поляне, где тот стоял и поедал желуди. Поскольку олень стоял мордой к нему, было трудно завалить животное с первого выстрела. Держа лук наготове, Итан надеялся, что олень начнет поворачиваться. Как только эта мысль пришла ему в голову, олень повернулся боком, что позволило убить его на месте.
Теперь, когда Итан собирался выстрелить, он надеялся, что иракец тоже повернется, и пока он раздумывал над этой мыслью, человек повернулся, и снайпер воспользовался этим. Он выстрелил мужчине в грудь, свалив его на землю. Тот растянулся на обочине улицы, передняя часть его мужского платья покраснела, а ноги и тело задергались в агонии. Ранее Итан уложил наверху мешочек с рисом и использовал его для опоры своей винтовки. Теперь, благодаря устойчивости, он смог спокойно наблюдать за всем происходящим.
Позднее, вдалеке, с южной стороны через дорогу начали перебегать люди. Итан доложил, что они выдвигаются к тайнику с оружием, потому что он заметил, как люди вновь появляются, но уже с винтовками и РПГ.
Вскоре после этого группы вражеских бойцов устремились к морским пехотинцам. Они передвигались, как крысы, по переулкам и тропинкам. Когда они начали собираться вместе, Итан сосредоточился на проходах, ведущих к дороге, зная, что стрелять придется именно туда. Прежде, чем атаковать позиции морпехов залпами выстрелов из РПГ, за которыми следовал пулеметный огонь с крыш дальних домов, противник стремился подобраться как можно ближе. Взрыв за взрывом сотрясали здания, Итан и Фил пытались найти гранатометчиков, но, похоже, они опоздали. Повстанцы, использующие это оружие, выскальзывали из-за углов, быстро делали выстрел и возвращались в укрытие. Из-за дневной жары Итан заметил, что после выстрелов в воздухе остаются вихри пыли, и навел прицел на место следующего обнаруженного им вихря, будучи уверенным, что повстанец снова выстрелит оттуда. Мгновением позже из-за того же угла выскочил человек с РПГ, но снайпер не оставил ему шанса выстрелить.
Вылетев из амбразуры, пуля Итана попала в верхнюю часть груди мужчины. После попадания РПГ упал с его плеча, а сам гранатометчик завалился на спину, но не успел Итан отпраздновать это событие, как его напарник уже выдал ему другую цель. Ею стал боевик, выглядывающий из-за угла. Итана забавляли их черные лыжные маски, предназначенные для устрашения, — для снайперов черный цвет отлично подходил для идентификации цели.
Он позволил боевику устроиться поудобнее, и вскоре тот уже вышел на открытое место, однако вместо того, чтобы дать повстанцу время прицелиться, Итан всадил одну пулю ему в грудь. Стрельба началась после восхода Солнца, и к полудню снайпер уничтожил шесть повстанцев. Их тела все еще лежали на улице на расстоянии от 300 до 600 ярдов. Он полагал, что здравый смысл подскажет повстанцам держаться подальше от этого района, и тем не менее, из-за угла чуть дальше по дороге выскочила белая машина с тремя людьми, размахивающими оружием, и поехала в сторону его позиции.
— Я знаю, что они видят трупы, — сообщил Итан своему напарнику.
Когда машина приблизилась, Итан взял прицел над рулевым колесом, намереваясь убить водителя и тем самым временно вывести из строя весь автомобиль. Поскольку машина двигалась не быстро, ее было легко вести в прицеле, и когда она приблизилась на расстояние 300 ярдов, Итан открыл огонь.
После попадания в водителя, машина мгновенно заглохла, и снайпер выстрелил в пассажира. После второго попадания машина вильнула влево, и после того, как она врезалась в дерево, из нее выпрыгнул задний пассажир. Итан не мог видеть этого человека, но Фил попал в цель, выпустив в нее семь пуль из своей M-16.
Когда командир роты «Эхо» узнал о тайнике с оружием, он отправил танки, чтобы уничтожить здание, где оно находилось. Итан был удивлен, увидев человека, которого он убил, вблизи, когда танкисты отнесли тело водителя к их дому.
Пуля пробила лобовое стекло и попала человеку в грудь, но стекло раздробило пулю, и кусочки металла пробили дыру в горле врага. Внутри машины они обнаружили боеприпасы, оружие и довольно сложный бинокль.
В течение дня Итан наводил ужас на повстанцев, обстреливая всех, кто пытался перейти дорогу. Вынос точки прицеливания вверх и вниз для производства быстрых выстрелов на разных дистанциях приносил свои плоды, потому что по всему району стали появляться трупы. Некоторые из тех, в кого он попадал, умирали мгновенно, другие страдали и истекали кровью. Со временем боевики, чтобы перейти дорогу, начали применять иную тактику.
Все еще не обнаруженные врагом, Итан и Фил посмеивались над тем, как противник использует приманки. В одном месте кто-то бросил на улицу какой-то предмет в надежде отвлечь снайпера, чтобы другой человек смог вслед за этим перебежать дорогу. Но иракцы не понимали, что Итан мог просматривать всю улицу, и когда люди бежали, их обычно настигала пуля. Конечно, морпех не всегда мог попасть в каждого — по нескольким целям он промахнулся, — но к наступлению ночи вдоль дороги лежало двенадцать тел.
Вечером командир роты поблагодарил Итана и Фила за их работу. Вместе они заставили повстанцев изменить тактику. Снайперы с самого начала поняли, что повстанцы атакуют с помощью РПГ, а боевики пытаются сблизиться с морскими пехотинцами, однако благодаря корректировке Фила по целям и меткому огню Итана им удалось оттеснить повстанцев настолько, что их гранатометы не могли вести прицельный огонь, что позволило пехоте контратаковать.
Хотя медика редко когда назначают корректировщиком к снайперам, Итан был рад, что у него есть Фил. Обычно док не участвует в стрельбе, но Фил не только наводил своего снайпера на цели и наблюдал за его стрельбой, но и сам подстрелил нескольких человек.
Итан не удивился тому, что его напарник хорошо проявил себя в бою, учитывая его военное наследие и все остальное. Отец Фила трижды побывал во Вьетнаме в качестве «зеленого берета», а его дед был морским пехотинцем во время Второй мировой войны, и был награжден за свои подвиги Серебряной звездой.
В тот вечер снайпер обнаружил, что у него вышел из строя прибор ночного видения «Симрад» для снайперской винтовки. Каждый раз, когда он стрелял, прибор соскальзывал с оружия. Как бы он ни хотел охотиться ночью, беспокоиться об этом не приходилось, потому что враг знал, что ночь принадлежит Соединенным Штатам.
В тот вечер и каждую ночь подразделения психологических операций наполняли город музыкой. Авиация господствовала в воздухе, разрушая дома и уничтожая целые здания. Повстанцы, пойманные на улице, уничтожались либо бомбами, либо пулеметами.
На следующий день Итан и Фил решили деморализовать вражеских бойцов. Хотя некоторые тела ночью утащили, снайперы заметили других, пытавшихся забрать оставшихся погибших, и расстреляли их. Несколько повстанцев решили сыграть роль героев и бросились за своими смертельно ранеными товарищами, которые кричали от боли, но и они стали жертвами пуль Итана, который без колебаний стрелял в каждого, кто просто даже дергался к трупам, потому что оружие погибших лежало рядом. К полудню улица оказалась завалена распухшими на жаре и кишащими личинками телами повстанцев. Всего их было более семнадцати.
Сидя за своей верной M40A3, Итан не сводил глаз с трупов. Он старался не смотреть на собак и кошек, пожиравших их плоть, но заметив, что некоторые части тел были обглоданы до костей, ему было приятно осознавать, что повстанцы находятся рядом, в укрытиях, и беспомощно наблюдают за происходящим.
Весь день Итан убивал людей, пытавшихся добраться до тел и оттащить их. К вечеру второго дня на улице лежало более двадцати трупов, но из-за стрельбы он израсходовал все матчевые патроны и был вынужден использовать менее точные пулеметные.
На третий день рота выдвинулась на позиции дальше в городе. Морпехи заняли здания в конце улицы на расстоянии 900 ярдов. Итан со своим корректировщиком, пока переходили на новую позицию, подсчитывали убитых. По дороге они прошли мимо двадцати двух мертвых тел. Итан также заметил разбросанные листовки. На них были изображены животные, поедающие трупы, а надпись гласила: «Это случится с любым иностранным бойцом или иракцем, который возьмет в руки оружие».
Когда они добрались до домов, Итану доставили более 300 матчевых снайперских патронов. Оказавшись на крыше, команда применила ту же тактику, что и раньше — они пробили бойницу в стене и отступили от нее достаточно далеко, чтобы можно было просматривать переулок. На этот раз к ним присоединились первый сержант роты и расчет пулеметчиков, которые проделали для себя свои собственные бойницы.
Через час они заметили цель. Человек стоял на коленях в тени и держал в руках автомат Калашникова. Когда они измерили дальность до стены рядом с ним, оказалось, что он находился на дистанции 500 ярдов. Проблема была только в том, что его видели все, кроме Итана.
— Я собираюсь выстрелить в этого парня, — произнес Фил, который прекрасно его видел. Но как только он это сказал, человек встал, и его голова оказалась прямо в перекрестье прицела Итана.
— О, чувак, — только и смог прошептать снайпер, восхищенный картиной.
По интонации Фил понял, что его командир собирается стрелять. Снайпер положил винтовку на мешок с песком и нажал на спусковой крючок. Все на крыше увидели, как пуля раздробила челюсть мужчины, пробила его голову и ударила в стену позади него. Это был наглядный пример мгновенного обезвреживания; человек был мертв еще до того, как упал на землю. Итану захотелось рассказать об этом выстреле одному из своих инструкторов на курсах городских снайперов, потому что тот часто делал акцент на подобных выстрелах.
На другом конце города остальные морские снайперы успешно убивали повстанцев таким же образом. По всему городу ущерб, нанесенный снайперами морской пехоты, был настолько велик, что когда американские командиры обсуждали мирные переговоры с городскими властями, первой просьбой иракцев было отозвать снайперов-морпехов.
Когда на крыше к ним присоединились две другие снайперские команды, Итан испытал и облегчение, и разочарование. Было приятно осознавать, что его побратимы рядом, но теперь все стремились уничтожить одни и те же цели.
В течение следующих двух дней Итан и Фил меняли позиции, чтобы ввести врага в заблуждение. Повстанцы по-прежнему нападали, но попасть в них уже было сложнее, потому что дороги и переулки были узкими, и боевикам приходилось перебегать на меньшее расстояние, что позволяло им оставаться менее уязвимыми. Итан дал возможность нескольким иракцам выстрелить со своих позиций, и когда они уже были уверены, что их не обнаружат, он убил их.
Когда Итан отдыхал, за оружие брался Фил. Вскоре после этого медику удалось совершить свое первое убийство из снайперской винтовки. Это произошло, когда вдалеке припарковалась машина, набитая вооруженными боевиками. Лучшей целью для Фила оказался пассажир, и он выстрелил через боковое окно. Итан видел, как после попадания мужчина упал вперед, после чего автомобиль уехал.
Когда команда вернулась в исходное здание, наверху их ждала группа отряда «Дельта». Спецназовцы находились там для поддержки, потому что в то время все думали, что предстоит брать весь город. Известно, что отряд «Дельта» — это всегда полный боевой комплект и полная боеготовность. Их мастерство во владении оружием, иностранными языками и в оперативной работе в целом известны во всем мире. Для Итана первым, на что он обратил внимание в «дельтовцах», был их возраст — каждому из них было как минимум около тридцати лет. Их группа состояла из снайперов, штурмовиков и медиков, и Итан был польщен, когда их командир, Джон, спросил его по имени. Очевидно, он слышал о капрале морской пехоты, который быстро пополнял свой феноменальный личный счет, причем из винтовки с продольно-скользящим затвором.
Зная, что это были лучшие операторы спецназа, которых могла выставить Америка, Итан был польщен. Морпех также был удивлен тем, что спецназовцы были открыты к мнению снайперов о тактике.
Группа «Дельты» также принесла с собой впечатляющий набор оружия. Среди них было несколько различных снайперских винтовок и подрывные заряды, а также приборы ночного видения и тепловизоры.
Снайперы и операторы «Дельты» оказались на одной позиции, и Итан был впечатлен их опытом и знаниями.
Однажды ему представилась возможность доказать свое мастерство. Уже миновал полдень, когда один из операторов обнаружил двух человек, наблюдавших за их позицией из окна. Видны были только головы. Итан и еще один снайпер из «Дельты» были единственными, кто вступил в бой. Хотя никто не говорил этого вслух, все понимали, что это было состязание, с целью выяснить, кто лучше стреляет. Дистанция составляла более 500 ярдов, и после того, как ветер стих, Итан внес в прицел поправку на превышение и прицелился, однако в последний момент перенастроил прицел. По команде оба снайпера выстрелили, но обе пули попали в стену менее чем в футе ниже целей. Морпех расстроился, — ведь он мог бы попасть в голову, если бы оставил свою первоначальную поправку.
За те несколько недель пребывания в городе морские пехотинцы причинили немало вреда. Только рота «Эхо» скорректировала попадания нескольких 500-фунтовых бомб, так же действовали остальные роты и батальоны. Поддержка с воздуха была неустанной, а на земле все вокруг гасили минометы и пулеметы. Но боевые действия отнимали силы и требовали свою дань — Итану не удавалось спать больше трех часов за ночь, он почти ничего не ел. Его снедала потребность охотиться.
Рота проводила патрулирование за пределами оборонительного периметра, и однажды днем на обратном пути отделение попало в засаду.
Итан пожалел, что он не в состоянии им помочь, и пообещал себе сменить позицию и поддержать следующий патруль, если он попадет под обстрел. И через несколько дней он был подвергнут такому испытанию.
Утром 26-го апреля взвод, снайперская команда и несколько операторов отряда «Дельта» отправились через кладбище, чтобы совершить налет на два дома. Итан пожелал удачи снайперской команде. Это были сержант Шухарт, капрал Постен, капрал Кернелл и ланс-капрал Коди. Несколько часов спустя Итан сидел на своей крыше, когда начался настоящий ад. Повстанцы устроили засаду на патруль морской пехоты на кладбище, и морпехи были ошеломлены, попав под шквальный огонь.
Из радиопереговоров Итан понял, что некоторые из его товарищей ранены и им нужно выбираться оттуда. Вскоре его позиция тоже оказалась под огнем. Выискивая стрелявшего, Итан обнаружил его в минарете.
Морпехов не удивляло, что в «городе мечетей» вражеские боевики использовали эти религиозные сооружения для ведения огня. Обидно было, когда фото- и видеокадры, на которых морские пехотинцы уничтожают эти здания, использовались против них.
Итан попытался открыть ответный огонь, но был вынужден укрыться на крыше, пока по ним прицельно работал вражеский пулемет. Вдруг через одну из амбразур влетели пули, одна из которых задела каску морпеха, стоявшего рядом с Итаном. Вместо того чтобы потерять самообладание, морпех просто рассмеялся. Однако огонь не прекращался. Еще несколько пуль попало в другую бойницу и впилось в мешки с песком в дюйме от Итана. Когда он придвинулся к стене, чтобы укрыться, то почувствовал вибрацию от пуль, попадавших в стену. Его естественным инстинктом было рассмеяться, но его также охватил гнев. Хотя в данный момент повстанцы имели преимущество, Итан был полон решимости заставить их заплатить.
Все еще находясь под огнем, но помня о своем обещании, он сказал своему корректировщику и еще одному морскому пехотинцу следовать за ним. По пути из дома он сообщил офицеру, что собирается убить повстанца, сидящего на минарете и обстреливающего их позицию. Со стороны Итана это было агрессивное передвижение, потому что в самый разгар боя они бежали по переулку под обстрелом. Морпехи пробежали 400 метров, не понимая, во что ввязались. В то же время их товарищи обстреливали башню из 40-мм гранат и пулеметов, давая Итану и его команде возможность передвигаться. Остановившись, команда забралась на крышу здания рядом с мечетью. Устроившись там, Итан понял, что пулемет с минарета исчез, а боевики выбегают из мечети. Как только он увидел дверь, человек с пулеметом выскочил наружу. Снайпер взял дверь на прицел, когда из нее вышел другой человек и остановился лицом к ней. Прицелившись ему в спину, он сделал один выстрел, убив его.
По радио команда услышала, что морские пехотинцы движутся обратно через кладбище. Итан и остальные вышли из здания, чтобы присоединиться к ним. Когда они встретились, он помог отнести раненого морпеха в дом. Тот лежал на двери, которую использовали в качестве носилок. Когда снайпер схватился за дверь, он вспомнил снайперскую школу и восьмимильный учебный марш с носилками. В тот момент он был так же измотан, как и в снайперской школе, и понял, зачем нужны такие суровые тренировки.
К тому времени, когда они вернулись в свое здание, повстанцы почувствовали запах крови и начали атаку. Хотя у морских пехотинцев были танки и поддержка с воздуха, на их здание обрушился интенсивный огонь из РПГ и стрелкового оружия. Для Итана было шоком увидеть, что другие солдаты снайперской команды ранены. Он стоял возле пункта сбора раненых и был сильно огорчен, когда увидел других раненых морских пехотинцев. Фил и медик из отряда «Дельта» начали немедленно оказывать помощь раненым и работали без остановки.
Когда по зданию начали стрелять из РПГ, снайпер снова перешел в режим убийства. Ему пришлось отвлечь Фила от помощи раненым, потому что им нужно было вернуться в бой, однако вместо того, чтобы идти на крышу, они решили стрелять из комнат. Как только он получит представление о том, что делают повстанцы, Итан планировал обрушить огонь своей винтовки на как можно большее их число.
На протяжении нескольких недель ему и другим снайперам удавалось не подпускать повстанцев к крышам домов, но когда туда прибыли танки, повстанцы заполонили крыши, отчаянно пытаясь уничтожить хотя бы один из них. Итан и Фил сразу же начали убивать. После каждого выстрела они меняли позиции в комнатах, и со временем Итан выдохся настолько, что ему казалось, что его сердце вот-вот разорвется. Когда он стрелял, ему приходилось задерживать дыхание, чтобы стабилизировать перекрестие прицела. Вскоре повстанцы оказались в переулках, и Итан подстрелил человека, двигавшегося по одному из них. В тот момент, когда второй пытался вытащить труп, открыл огонь Фил, застрелив его.
В доме Итан ничего не слышал. Из каждой комнаты стреляли пехотинцы, а на крыше грохотали пулеметы. Один раз, в одной из комнат, когда снайпер уже собирался стрелять, взрыв потряс стену перед ним и сбил его вместе с Филом на пол. Сила взрыва была настолько мощной, что со стены посыпалась штукатурка, засыпав их обоих. Слегка ошеломленный взрывом, Итан поднялся, выглянул в окно и понял, что прямо под их домом танк выстрелил из своего башенного орудия. Это и сотрясло здание. Над головой пролетели вертолеты AH-1W «Супер Кобра», — так близко, что установленные под носом 20-мм пушки выбрасывали гильзы на соседние дома. Когда снайпер выглянул в окно, неожиданно все остановилось. В считанные секунды бой был окончен. Никаких повстанцев не было видно, стрельба прекратилась.
После всей суматохи Итан и Фил сползли по стене. Их униформа и кожа были грязными от грязи и пота. Отдыхая в тишине, Итан был полностью измотан, его тело просто горело под бронежилетом и шлемом. В дверном проеме появился один из «ворчунов» и спросил, не хочет ли кто-нибудь воды, но никто из них даже не смог ничего ответить.
— Если бы твоя жена знала, во что я тебя затащил, она бы меня убила, — сказал Итан Филу, и они оба улыбнулись.
Когда накатила расслабуха, Фил зажег сигарету, но прежде чем Итан смог сделать затяжку, он склонился на бок, и его вырвало.
Докурив, Итан и Фил спустились вниз, где нашли кучу винтовок M-16 от убитых и раненых. Снайпер взял несколько штук, чтобы отнести в штаб роты. Посмотрев вниз, он заметил, что на прикладе одной из винтовок наклеена лента с именем его друга, погибшего в бою.
Вернувшись на исходную позицию, команда снова поднялась на крышу. На вершине Итан нашел Джона, оператора «Дельты». Когда два воина разговорились, снайпер спросил спецназовца, насколько боевые действия здесь отличаются от тех, к которым он и его люди привыкли.
— В Ираке все так, — ответил тот. — Лучше, чем здесь, не бывает.
Наблюдая за работой бойцов, Итан выведал у Джона, как поступить на службу в «Дельту». Он также узнал, почему всем мужикам за тридцать. Это потому, что оперативная работа — это игра для взрослых людей. Люди занимались ею годами, и наблюдение за ними вдохновило Итана попробовать заняться ею тоже.
Несколько дней спустя снайперы и операторы «Дельты» сидели на крыше и обсуждали тактику, как убить больше повстанцев. Подошел командир роты и сообщил плохие новости.
— Мужики, нам приказано отступить из города, — печально объявил он. Эта информация оказалась для Итана сокрушительной, он почувствовал себя преданным. Шанс закончить сражение был совсем рядом, но ему никогда не доведется узнать, каково это.
В начале мая морские пехотинцы покинули город, передав его иракским силам безопасности под названием «Бригада Фаллуджи». Итан и остальные знали, каким будет конечный результат. Боевики будут восстанавливаться, перегруппировываться, и в конце концов в город должны будет войти другие подразделения и закончить работу.
Когда все было сказано и сделано, на счету у Итана было тридцать два подтвержденных убитых, не считая тех, кого он не смог увидеть мертвыми. Это был невероятный подвиг, учитывая, что на это у него ушло две недели, тогда как лучшие снайперы морской пехоты во Вьетнаме набирали около девяноста за целый год. Его агрессивные маневры и тактика оказались успешными против врага, а его чувство соревновательности заставляло его действовать так, как он действовал. Для него снайпинг был очень личным делом. Ему хотелось прикончить как можно больше людей. Он считал, что ему повезло, что ему довелось участвовать в боевых действиях, причем в первые два месяца, потому что после этого война утихла.
После окончания боевой командировки Итана перевели в учебные подразделения первой дивизии морской пехоты для обучения меткой стрельбе.

Спасибо, будет интересно почитать! )

Книга хорошая, но на удивление неровная.
Есть хорошие, интересные эпизоды, а есть такие, что можно голову сломать.

Окончание предложения пропало.

_________________

Спасибо, подправил.

7

СЕМИНОЛ НА КРЫШЕ

Имя: сержант О. Рейес
Должность: командир команды снайперов-разведчиков
Район операции: Фаллуджа, провинция Аль-Анбар
Операция «Свобода Ираку-2», февраль 2004-июнь 2004 г.

Поздним вечером 4-го апреля 2004 года, когда начиналась операция «Бдительная решимость», сержант Рейес и его снайперская команда в составе четырех человек бесшумно патрулировали в пустыне, направляясь к фабрике по разливу напитков, находившейся в промышленной зоне на южной окраине Фаллуджи. Несколькими часами ранее команда находилась в одиннадцати километрах к югу в расположении роты «Браво» первого батальона 5-го полка морской пехоты, но теперь они были в тысяче метров от своей цели. Рейесу и его хорошо вооруженной снайперской группе было поручено найти для роты маршрут выхода к фабрике и сообщать о передвижениях противника в этом районе. По данным батальона, в промышленном здании могло быть много повстанцев, в том числе и на окружавших его сторожевых вышках. В батальоне хотели, чтобы снайперская команда подтвердила наличие и активность противника, и если таковая будет, то рота «Браво» должна была совершить налет на территорию фабрики сразу после того, как снайперы убьют часовых на вышках.
Скрытый темнотой, Рейес подал сигнал команде остановиться, и, хотя они находились на приличном удалении, снайперы могли наблюдать за зданием с помощью ночной оптики. Морские пехотинцы из снайперской команды были рады возможности наконец-то вступить в контакт с противником. Когда батальон только прибыл в Ирак, он располагался в полевом лагере Абу-Грейб, расположенном в двадцати милях к западу от Багдада. Лагерь постоянно подвергался неприцельному обстрелу, и после того, как снайперские команды освоились на месте, им поставили задачу по борьбе с минометными расчетами противника. Несколько дней подряд снайперы ждали на окраине города Абу-Грейб, надеясь поймать людей, запускавших минометные мины в сторону их пункта дислокации. Их упорство принесло свои плоды, и в конце концов повстанцев они увидели, однако, к общему разочарованию, в бой вступить не удалось из-за большого расстояния. В это время до команды дошли слухи о крупном наступлении на Фаллуджу, — город, который находился в двадцати милях к западу от их лагеря. Рейес был настроен скептически, но после нескольких недель охоты за вражескими минометчиками всем снайперским подразделениям было приказано приготовиться к переброске в Фаллуджу.
Заняв позицию, Рейес оглядел трех других морских пехотинцев. В способностях своих товарищей по команде он был уверен. Его наблюдателем, и по совместительству головным дозорным группы, был капрал Ковальски. Заместителем командира команды был капрал Морган. Морган, Ковальски и Рейес служили в одной группе, когда проходили и заканчивали школу снайперов-разведчиков Первой дивизии морской пехоты. Они служили вместе уже некоторое время и хорошо знали друг друга. Капрал Грейвел, который был наблюдателем Моргана, присоединился к взводу совсем недавно и был единственной «свинкой» в команде. Все вместе, вчетвером, они обладали достаточной огневой мощью, чтобы справиться практически с любой задачей.
И Рейес, и Морган были вооружены винтовками M40A3 и M-16, но только снайперская винтовка Рейеса была оснащена оборудованием для ночного видения. У Ковальски была M-16 с подствольным гранатометом M203, а Грейвел нес пулемет SAW (автоматическое оружие взвода). [1] У каждого также были 9-мм пистолеты. После остановки команда с облегчением сбросила тяжелые рюкзаки. Рации, аккумуляторы, оптика, мины «Клеймор», сигнальные ракеты и боеприпасы были равномерно распределены между ними. Кроме того, снайперы взяли с собой основной груз: двенадцать кварт воды, трехдневный запас еды и запасную одежду. Они знали, что в этой операции нужно рассчитывать на худшее, потому что никто им не сообщил, когда смогут пополнить их запасы.
Лежа на холодном песке пустыни, группа в течение трех часов наблюдала за фабрикой, после чего сообщила, что производственное здание и сторожевые вышки, похоже, заброшены. Морпехи из роты «Браво», которые теперь следовали по инфракрасным химическим источникам света, оставленными снайперами на пути в качестве ориентиров, попросили их найти путь в здание. Рейес приказал Моргану и Грейвелу выдвинуться вперед и поискать подходящий вход, а он с Ковальски их прикроет. Здание было окружено десятифутовым забором, и когда товарищи вернулись, то подтвердили, что единственный путь внутрь фабрики проходит через небольшую щель в стене. После прибытия роты, Рейес сообщил ее командиру, что проем в стене недостаточно велик, чтобы через него можно было пройти. Командир кивнул и решил сам проделать себе путь. Отделение морской пехоты вместе со снайперской командой подошло вплотную к стене и подождало несколько секунд, прежде чем им приказали пригнуться — вставший на колено гранатометчик разнес из SMAW (ручного многоцелевого штурмового оружия) [2] огромный кусок стены, проделав в ней дыру, достаточную для того, чтобы через забор смогли пройти все. После того как пыль осела, отделение бросилось вперед, за ним последовали снайперы, которые, оказавшись внутри, отделились от остальных морпехов и расположились на возвышенности в здании, примыкающем к основному корпусу фабрики, чтобы обеспечить прикрывающий огонь. Как снайперы и говорили, повстанцев на фабрике не оказалось, и вскоре в комплекс вошла вся рота. Позже это здание займет батальон, расположив здесь свой штаб.
После того как рота заняла фабрику, Рейес перевел свою команду на крышу, чтобы лучше наблюдать, но оказалось, что дальше стен они видеть не могут. Вести огонь с этой позиции оказалось невозможно, — а ведь вскоре должен был начаться штурм самого города. Рейес знал, что командир роты хотел, чтобы его группа находилась на возвышенности и поддерживала своих пехотинцев, прикрывая их огнем, когда они будут пробиваться в город. Снайперам придется потрудиться, ведь их товарищам предстояло пересечь дорогу и зачистить множество зданий.
Планировалось, что во время наступления на город рота «Браво» захватит фабрику и зачистит здания в городе в своем секторе. К этому времени на флангах роты уже находились остальные подразделения батальона. Рейес решил, что, поскольку он не может видеть с крыши, его команда последует за отделением в городе, пока они не войдут в первое подходящее здание. Они условились встретиться с командиром отделения, но когда снайперская команда вышла в точку встречи, оказалось, что они остались одни — подразделения уже начали пробираться через улицу и заходить в другие здания. Рейес вызвал по рации сержанта своего взвода, и тот велел ему выдвигаться в город самостоятельно и приступать к работе.
Ковальски повел группу через главную улицу, проходящую перед фабрикой, к самому высокому строению в окрỳге. Перед отделениями стояла кропотливая задача зачистить все вокруг, и они уже находились в зданиях. Пока снайперы пересекали улицу, со всех сторон летели пули, воздух наполняли голоса, крики и вопли морских пехотинцев. Когда команда входила в свое намеченное здание, отделение из него уже выходило, и переполненные адреналином пехотинцы едва узнали в снайперах своих сослуживцев — как и большинство снайперских команд, Рейес и остальные носили не такое снаряжение, как обычные морпехи. Они должны были быть способны передвигаться на большие расстояния и нести больше боеприпасов и снаряжения, чем бойцы линейных подразделений; кроме того, им также должно были быть достаточно удобно, чтобы вести точный огонь из винтовки. Помимо этого, им требовалась такая же защита, как и всем остальным. Штатное армейское снаряжение не обеспечивало комфорт и защиту, необходимые снайперским командам, поэтому большинству снайперов приходилось покупать специализированное снаряжение за свой счет. К счастью, в отделениях использовали очки ночного видения и морпехи смогли различить снайперов и их оружие, прежде чем открыть по ним огонь.
Добравшись до крыши, команда обнаружила, что не может видеть впереди стоящие здания. Это означало, что они не смогут поддерживать огнем наступающих солдат. Рейес решил, что его группа будет переходить от здания к зданию, пока не найдет позицию, с которой можно будет вести огонь. Учитывая всю эту стрельбу вокруг, он был удивлен, что они до сих пор не встретили ни одного повстанца. Обстановка была хаотичной, и в один из моментов снайперы попали под обстрел со стороны других морских пехотинцев. Когда пули полетели в их сторону, Рейес со своими товарищами бросились за стену. Было очевидно, что стреляют свои, потому что он слышал их крики. Прошла минута, прежде чем огонь прекратился, и когда все затихло, Рейес прокричал по рации, чтобы те прекратили огонь, потому что они стреляют по своим. Никто из команды не пострадал, но все это было очень опасно.
Рано утром следующего дня вся команда собралась на крыше, когда из батальона приказали всем морским пехотинцам вернуться в район сбора. Штаб также хотел, чтобы на обратном пути все зачищенные здания были обысканы еще раз. Однако снайперы в повторной зачистке не участвовали, и вернулись прямиком в центр наблюдения и разведки, [3] который находился на территории фабрики. Там их придали взводу оружия роты «Браво».
Когда прочесывание было закончено, линейные роты заняли оборонительные позиции на южной окраине города, в домах, расположенных вдоль маршрута «Кристина» — основной дороги, проходящей с востока на запад через промышленную зону. Снайперы пробрались к дороге и расположились в высоком одноэтажном строении вместе с пулеметчиками. «Ворчуны» проложили проволоку и заняли позиции на первом этаже здания. Наверху снайперы обнаружили небольшую бетонную будку, в которой могли поместиться все четверо. Высота будки давала им преимущество, поскольку из нее они могли видеть на север дальше всех. Кроме того, на крыше будки был парапет, за которым можно было спрятаться. Когда команде нужно было понаблюдать, достаточно было положить оптику на него.
В темноте Рейес начал из будки искать цели. Вскоре морские пехотинцы попали под беспорядочный обстрел. Для снайпера происходящее вокруг зачастую выглядело комично. Сначала морпехи обстреливались неизвестно откуда, потом пулеметчики и «ворчуны» обрушивали шквал огня в ту сторону, откуда, по их мнению, велась стрельба. Звуки пулеметного огня эхом отражались от стен зданий, красные трассеры прорезали ночь. Одни попадали в цель и исчезали, другие рикошетили от домов. Так продолжалось несколько раз, пока вражеский огонь постепенно не прекратился, но вскоре позади пехотинцев начали ложиться минометные мины. Когда вражеский огонь возобновился, Рейес с тревогой осмотрел местность через прицел, но не смог обнаружить ни одного боевика. Ему и его команде так и не удалось сделать ни единого выстрела.
Когда наступило утро, снайперы начали осматривать окрестности. Позади них находилась промышленная зона с фабричными зданиями, которые уже были заняты подразделениями морской пехоты. Маршрут «Кристина» проходил у основания их здания, а прямо через дорогу начинался жилой район. Обзор у снайперов был отличный. Они находились на самом высоком здании в округе и могли видеть, если кто-то выходил на квадратные крыши по ту сторону дороги. Кроме того, они прекрасно просматривали переулок перед собой, вдалеке виднелась школа. Несмотря на то, что поле зрения у них было огромным, оставались места, за которыми команда наблюдать не могла.
Основным предметом их заботы был узкий переулок перед ними. К нему примыкали другие аллеи и дороги, и Рейес знал, что его можно использовать в качестве маршрута подхода к их зданию и к морским пехотинцам внизу. В некоторых местах над переулком тянулись черные провода линий электропередач, а саму дорогу ограничивали бетонные стены и металлические ворота. В трехстах ярдах он поворачивал вправо, а затем снова выпрямлялся. Пулеметчики и «ворчуны», в отличие от снайперов, дальше поворота видеть не могли.
К середине утра в поле зрения стали появляться повстанцы. Рейес со своим наблюдателем Ковальски находились на правой стороне крыши, а Морган с Грейвелом — на левой. Они уже закончили пробивать дистанции до выбранных ориентиров, когда за стенами и по переулкам к ним стали пробираться люди. Некоторые из них были в масках, другие — нет, но почти у всех было оружие. Снайперы пытались прицеливаться, но им удавалось видеть людей лишь мельком, потому что те быстро передвигались. Понимая, что он сейчас будет стрелять, Рейес почувствовал, как в нем поднимается адреналин.
Прошло совсем немного времени, и обе стороны вступили в бой. Все началось с того, что повстанцы открыли огонь по морским пехотинцам из переулков. Это вызвало шквал ответного огня со стороны пехотинцев и пулеметчиков, но боевики появлялись лишь на мгновение, чтобы бегло выпустить очередь из АК, после чего снова скрывались за укрытиями. Рейес был занят поисками первой цели, как вдруг Ковальски сориентировал его на поворот дороги, где стояли трое мужчин, стрелявшие в их сторону. Рейес успел перехватить винтовку и увидеть, как человек, стоявший на колене, стреляет из РПГ в сторону их здания, а двое других боевиков бегло стреляют из своих автоматов Калашникова. Человек с гранатометом успел скрыться, а Рейес прицелился в одного из мужчин с автоматом. Снайперы уже отметили это место как ориентир, и Рейес знал, что баллистический компенсатор на прицеле нужно выставить на 300 ярдов. Опираясь грязным лицом на ложе винтовки, Рейес навел перекрестие прицела на живот полного повстанца средних лет. Он ждал этого момента три года.
— Который из них твой? — спросил Ковальски.
— Толстый, — ответил Рейес.
— Огонь по готовности.
Большим пальцем снайпер перевел предохранитель вперед. Между ним и целью находилось несколько черных проводов, но он не обращал на них внимания, сосредоточившись перекрестии, наведенном на человеке. Подушечкой указательного пальца он слегка нажал на спусковой крючок и через несколько секунд уже манипулировал затвором. Винтовка замерла как раз вовремя, чтобы он успел увидеть, как его пуля попала в тело мужчины.
Через оптический прицел Ковальски проследил за инверсионным следом от пули, пролетевшей над линиями электропередач и попавшей в боевика.
— Ты попал ему в живот! — сообщил он.
Однако к их удивлению, пуля не вырубила человека мгновенно. После попадания повстанец посмотрел на свой живот, затем опустился на колено и снова начал стрелять из автомата. Рейес прицелился еще раз и нажал на спусковой крючок, отправив еще одну пулю в левую часть груди боевика. Удар отбросил его на спину, убив и выбив оружие из рук.
Ковальски и Рейес были взволнованы, им хотелось отметить открытие личного счета, но интенсивность боя нарастала, повсюду появлялись новые цели. Когда Рейес посмотрел в сторону только что убитого им человека, громыхнула винтовка Моргана, и рядом с убитым растянулся еще один плохой парень. Морган выстрелил ему в грудь, когда тот пытался подобрать оружие, из которого стрелял толстяк. Тут Рейес заметил еще одного человека и быстро ликвидировал его. За несколько минут они с Морганом оставили в переулке пятерых боевиков мертвыми, прежде чем остальные начали понимать, что им нужно оставаться за укрытиями. В конце концов, враги стали выскакивать лишь на мгновение, делая выстрел из РПГ, и это расстроило Рейеса — времени было недостаточно, чтобы поймать цель и сделать меткий выстрел. Морпехи, сидевшие под ними, продолжали вести огонь по другим повстанцам, и теперь казалось, что жилой район заполонили сотни из них. Пулеметчики тоже вели огонь. Пули попадали в стены, залетали в дома и пролетали над головой. Это был совсем другой бой, чем те, в которых Рейес участвовал во время вторжения в 2003 году.
Тогда он был «свинкой» и служил в снайперской команде радиотелефонистом. В то время его подразделение постоянно находилось в движении, и по пути в Багдад снайперские группы участвовали в перестрелках на канале Саддам и в Саддам-сити. Однако ни одна из них не была такой продолжительной, как эта.
Вернувшись на крышу, Рейеса и его команду, позывной которой был «Семинол Альфа», вызвал ротный. По роте велся огонь, и снайперы должны были прочесать местность в поисках вражеских стрелков. Рейес и Ковальски уже прикрывали переулок, поэтому на участок, который хотел проверить ротный, обратили внимание Морган и Грейвел. Район, который они осматривали, находился в нескольких сотнях метров левее переулка, и выглядел так же, как и тот, что раскинулся перед ними, но все же был ряд мест, которые снайперы видеть не могли. Здесь были такие же здания, переулки и дороги, и осмотрев окрестности, Морган и Грейвел увидели, что враг перемещается и там.
Одним из преимуществ повстанцев были их самодельные укрытия. Разбитые автомобили, стоявшие на дороге, служили отличными огневыми позициями для стрелков из РПГ. Обычно они подбегали к машине, стреляли из гранатомета, а затем убегали, и морским пехотинцам было трудно попасть по ним.
Но Морган смог сделать исключительный выстрел. Они с Грейвелом наблюдали за происходящим, когда заметили человека, бегущего к одному из импровизированных укрытий. Грейвел воспользовался лазерным дальномером, чтобы определить расстояние — 975 ярдов, и Морган отрегулировал прицел на своей винтовке. На такой дистанции человека с РПГ могли увидеть только снайперы. Кроме того, на таком расстоянии повстанец мог лишь направить оружие в воздух и надеяться, что граната по дуге попадет в морпехов. Когда человек встал и облокотился на машину, чтобы сделать выстрел, Морган выстрелил. Пуля вошла гранатометчику в плечо, и оружие вылетело из его рук. Несколько секунд спустя он выполз из-за машины на другую сторону дороги, но теперь передвигался совсем не быстро. Когда он попытался ускользнуть, снайпер добил мужчину еще одним выстрелом, и его тело осталось лежать на дороге.
К середине дня стало казаться, что весь город стоит на ушах. Морские пехотинцы занимали позиции на окраинах города, а повстанцы свободно передвигались внутри него. «Семинолы Альфа» стреляли весь день и старались не тратить попусту патроны. Боевики постоянно стреляли и перемещались, давая Рейесу и Моргану времени лишь на то, чтобы делать только меткие выстрелы. Снайперы стреляли выборочно, и хотя некоторые их выстрелы не были смертельными, они были достаточно точными, чтобы не дать вражеским гранатометчикам забросать позиции морпехов гранатами. Вскоре Рейес и его команда обнаружили, что поворот в переулке опустел, если не считать трупов. Но чуть дальше была еще одна улочка, из которой начали уходить иракцы, и перед наступлением ночи Морган заметил на этой новой огневой позиции нескольких стрелков.
Рейес и Ковальски увидели, как один из повстанцев высунул голову из-за стены. Выждав мгновение и, когда почувствовал, что его никто не видит, он вышел из-за нее на дорогу — похоже, боевик пытался получше разглядеть расположение позиций пехотинцев. Снайперов пока не было видно, потому что повстанцы сосредоточились на пулеметчиках и пехотинцах на первом этаже. Другие морпехи на крыше не могли просматривать тот участок, и когда снайперы увидели, что повстанец держит в руке оружие, он стал мишенью. Рейес внес поправку, навел прицел на человека и выстрелил, надеясь попасть в него до того, как тот вернется в укрытие. Выстрел был быстрым, пуля ушла немного выше, но она пробила шею мужчины, заставив кровь брызнуть из выходного отверстия на обратной стороне. Человек тут же выронил свой АК и упал. Снайпер наблюдал за окрестностями, ожидая, что кто-нибудь попытается подобрать его автомат — обычно после того, как один боевик падал, кто-то другой бежал, чтобы забрать его оружие. Это происходило так часто, что снайперы держали его на прицеле, зная, что вскоре кто-то попытается его забрать.
Весь день стороны обменивались огнем, и вскоре команда получила просьбу о поддержке от морских пехотинцев, располагавшихся на соседних крышах. Рейес и Морган отправились к ним на помощь и выяснили, что кто-то ведет прицельный огонь по их позициям. Морпехи хотели, чтобы снайперы остались и стреляли оттуда, но Рейес понял, что там, где они находились ранее, у них была более выгодная позиция. Как только они вернулись обратно, он попросил морпехов сориентировать их на здание и окно, из которого, по их мнению, велся огонь. В следующий раз, когда противник начал стрелять, он вместе с Морганом выпустил туда несколько пуль, и стрельба прекратилась.
С наступлением темноты морские пехотинцы были обеспокоены тем, что у противника есть приборы ночного видения. Рейес установил на свою винтовку ночной прицел AN/PVS-10 и был рад поохотиться ночью. Он прекрасно видел переулок, по которому повстанцы передвигались весь день, однако света было очень мало, что делало невозможным определение целей на большой дистанции, и, за исключением нескольких выстрелов, ночь прошла без происшествий. Ночью Рейесу было трудно заснуть — спать не давал адреналин. Находящиеся поблизости армейские подразделения через свои гигантские звуковещательные станции транслировали звуки плача младенцев и тяжелую рок-музыку — их целью было противостоять пропаганде, которая каждые несколько часов разливалась из громкоговорителей на городских минаретах.
Рано утром следующего дня Рейес был у своей винтовки, готовясь к новому насыщенному дню. Команда внимательно изучала переулки и крыши, но никого не обнаруживала. Тут кто-то из снайперов заметил, что люди передвигаются за заборами. Когда Рейес сфокусировался на них, то увидел, что повстанцы передвигаются низко за ними. Некоторые заборы и стены были невысокими, и когда за ними проползали люди, он мог видеть части их оружия и тел. Ковальски что-то заметил и указал Рейесу на один из проломов в стене — наблюдатель заметил человека, высунувшего из него голову. Рейес тоже увидел его, и оба снайпера, казалось, несколько минут за ним наблюдали.
— Буду стрелять, — произнес Рейес и прицелился прямо туда, откуда показывался человек, выжидая, пока тот снова повернет голову, слегка нажимая на спусковой крючок. Когда перекрестие прицела закрыло лицо человека, он еще чуть-чуть сильнее нажал на спуск. Первоначальное попадание своей пули он пропустил, но винтовка как раз успела опуститься, чтобы он увидел, как мозговое вещество разлетается во все стороны.
— Кто хочет виноградного сока? — спросил он своего напарника, который похлопывал его по спине за удачный выстрел.
Вскоре командир роты «Браво» попросил Рейеса выделить двух снайперов для работы дальше вдоль их позиции. Рейес и Ковальски остались на месте, а Морган и Грейвел покинули крышу. По мере того как день сменялся ночью, Рейесу становилось все труднее вести огонь по неуловимым боевикам, но он знал, что его команде удалось не допустить попадание гранат от РПГ по их позициям.
На вторую ночь Рейес и Ковальски наконец-то слезли с крыши, чтобы немного передохнуть, перекусив и расположившись на ночлег за своим укрытием. На третье утро, когда выглянуло Солнце, они вернулись к будке.
Во время утреннего изучения местности они обнаружили провода, проходящие через переулок к зданию школы в отдалении. Накануне никаких проводов там не было, и Ковальски вызвал помощь в виде стоящего недалеко танка M1 «Абрамс». Танк въехал в переулок и переехал через провода, вызвав небольшой взрыв, который совершенно не затронул машину. Затем «Абрамс» вернулся к зданию, в котором находились снайперы, и выстрелил в здание школы, обрушив стены и часть крыши.
Как только Рейес по-настоящему осмотрел местность, он начал понимать, насколько разрушена эта часть города. Почти каждое здание было пробито пулями; стены частично лежали в руинах от ракет, минометных мин, бомб и 40-миллиметровых гранат. Ночью пехотинцы вызывали минометный огонь, и это было видно по крышам зданий вдали. Место казалось непригодным для жизни, но все же можно было заметить передвижение противника.
Все это время снайперы из 1/5 полка держали повстанцев на мушке, и как только они покидали свой район, то попадали в охотничьи угодья других снайперов из соседних подразделений.
Последние несколько дней Рейес и Ковальски по очереди брали в руки снайперскую винтовку. Ковальски был на оружии, а Рейес дежурил со зрительной трубой, когда они оба увидели человека внутри здания школы, передвигавшегося по второму этажу. Половина здания была разрушена танком, но некоторые части все еще оставались целыми. Указывая напарнику расстояние, Рейес заметил на спине повстанца, кравшегося в тени, ручной гранатомет — он пытался найти позицию для стрельбы. Ковальски прицелился и увидел человека в профиль; его мишеней была голова. После выстрела Рейес наблюдал через трубу, как закручивается и исчезает инверсионный след от пули. Это было странное зрелище — видеть, как раскалывается голова человека, — и он был вне себя от радости; он был в восторге, потому что ему впервые удалось увидеть нечто подобное. Рейес был очень рад за своего напарника и поздравил его со вторым убийством — к тому же это был феноменальный выстрел. Они оба были захвачены моментом и на время забыли, где находятся. Перевернувшись на бок, они поздравили друг друга, а потом поняли, что их могут обнаружить, и снова укрылись.
Посреди всего этого хаоса Рейес начал лучше понимать свою роль в поддержке роты. Он знал, что она очень важна, ведь его команда не только убивала врага, но и спасала жизни пехотинцев, находившихся под ними. Ведь если бы хоть несколько гранат попало бы в цель, рота могла бы понести больше потерь. Снайперу также было ясно, что он и его напарник, возможно, никогда не будут обнаружены врагом, но пехотинцы под ними находятся под огнем круглые сутки.
Предсказуемо, огонь вражеских минометов становился все точнее. Когда снова наступила ночь, команда слезла с крыши, и в тот вечер несколько минометных мин действительно попали в их здание. У Рейеса и Ковальски хватило ума нырнуть в укрытие и прижаться друг к другу, когда они услышали свист падающих снарядов.
Все эти действия изрядно потрепали их тела; наступило истощение. Когда они были на крыше, то почти ничего не ели, теперь же желудки сводило от голода. Глаза устали от постоянного наблюдения, а тела затекли от неподвижного лежания. Теперь Рейес понимал, почему его обучали так жестко. Он провел много часов в условиях, худших, чем те, в которых оказался сейчас, и, хотя его тело чувствовало усталость, он знал, что сможет выдержать еще многое.
В ту ночь, когда прекратился минометный обстрел, оба снайпера спали за бетонной будкой. О безопасности беспокоиться было не нужно, потому что морские пехотинцы вокруг них выставили охранение. Хотя пулеметчики всю ночь продолжали обстреливать цели, и заснуть было трудно, Рейес и Ковальски все же получили необходимый отдых.
Когда на следующее утро взошло Солнце, оба снайпера снова заняли свои позиции. Когда они приступили к обычной рутинной работе по осмотру ближайших окрестностей, Рейес был с винтовкой, а Ковальски работал со зрительной трубой. Улицы и крыши домов были пусты, и почти ничего не изменилось, — кроме того, что обнаружил Ковальски. На крыше дома в 200 ярдах к северу от их позиции наблюдатель увидел две трубы, лежащие рядом друг с другом. Когда он сосредоточился на этих предметах, то заметил, что из труб торчат две гранаты, которые были нацелены на морских пехотинцев, находившихся под ними. Команда немедленно вызвала роту и доложила о своей находке. Лейтенант из взвода оружия тоже осмотрел крышу и согласился со снайперами. Рота попыталась уничтожить их навесным огнем, но минометы были недостаточно точны, чтобы попасть в крышу, на которой находились гранатометы. Тогда Рейес получил приказ открыть огонь по гранатам; только он хотел, чтобы стрелял его напарник, потому что именно он их и заметил. Чтобы уничтожить РПГ, потребовалось две пули. Первая пуля попала в гранату, но ничего не произошло. Вторая пуля снова попала в ту же гранату и разнесла ее. Когда она разлетелась, пусковая труба, в которой она находилась, опрокинулась на трубу, лежавшую рядом, отчего сработал второй гранатомет. Обе гранаты упали на дорогу и взорвались, однако никого не ранили.
Сразу после этого Рейес заметил машину скорой помощи, которая ехала по дороге в их сторону. Скорым разрешалось забирать убитых и раненых повстанцев, поэтому снайпер предположил, что машина едет к трупу, который находился в 75 метрах от них на другой стороне дороги. Мертвец вместе со своим АК лежал там еще до того, как снайперы поднялись на крышу — его убили пехотинцы.
Морпехам велели следить за машинами скорой помощи, потому что они не должны были забирать оружие, только тела. Было известно, что они перевозили и боевиков, и оружие по всему городу. Неудивительно, что, когда машина подъехала к телу, все морпехи, сидевшие на крыше, уставились на нее. Когда скорая остановилась, из ее кабины выпрыгнуло двое мужчин, которые подняли тело и закинули его в кузов. Рейес и Ковальски только что сползли с крыши, чтобы поговорить с лейтенантом о гранатометах, но в это же время снайпер наблюдал за людьми из машины скорой помощи со своей M-16 в руках, ожидая, не схватят ли они автомат. Конечно же, один из людей потянулся за АК, а затем направил ствол в сторону морпехов, но выстрелить не успел — Рейес успел сделать пять выстрелов в туловище человека, прежде чем тот упал на землю. Потом снайпер осмотрел тело через прицел, чтобы убедиться, что тот мертв.
Поскольку с этой крыши они вели огонь последние несколько дней, а повстанцев в переулке больше не было, оба снайпера решили сменить позицию. Собрав свое снаряжение, они направились на восток, на крышу другого дома, откуда можно было наблюдать за другим переулком. В соседних зданиях находились «ворчуны». Рейес сразу же заметил импровизированную баррикаду из шлакоблоков и обломков, перекрывавшую половину дороги, и назначил ее вместе с несколькими другими местами, откуда могли появиться боевики, в качестве ориентиров. В основном это были подходы и проемы в заборах, идущих вдоль переулка. Тем временем Ковальски решил воспользоваться огневой поддержкой минометов. Он переговорил с минометным отделением взвода оружия, назвал заранее намеченные рубежи и выдал им координаты требуемых целей, включая баррикаду в переулке.
Устроившись на новой позиции, Рейес попросил у пулеметчиков, сидевших на крыше неподалеку, боеприпасы, поскольку их еще не пополняли. Вернувшись на позицию, он решил проверить баррикаду. Он не ожидал, что за ней кто-то есть, и когда выстрелил в стену, сбивая обломки, то с удивлением увидел, что за ней склонились трое автоматчиков. До этого во время боестолкновений с противником снайпер подметил одну особенность — повстанцы передвигались и сражались группами по три человека. Как правило, у одного из группы был РПГ, а у двух других — автоматы и пулеметы, поэтому в том, что снайпер увидел в руках у двоих автоматы Калашникова, а у одного — ручной гранатомет, не было ничего необычного. Гранатометчик представлял непосредственную угрозу, и Рейес вначале нацелился на него. Ковальски схватил рацию, и через несколько секунд уже вызывал огонь из 60-мм минометов. Снайпер держал перекрестие прицела на нижней части груди человека с РПГ, который теперь возвышался над баррикадой. Тот не мог видеть снайперов и пытался определить место, откуда стрелял Рейес. Когда гранатометчик приподнялся немного выше, снайпер выстрелил. В это время Ковальски закончил передавать целеуказание и услышал выстрелы из минометов. Пуля попала человеку точно в грудь, и когда он упал, гранатомет соскользнул с его плеча. Двое других пригнулись за баррикадой, пытаясь оттащить своего товарища к ближайшей стене, но было уже поздно. Боевики исчезли в облаке пыли, образовавшемся в результате прилета минометной мины в переулок. Первый же выстрел оказал влияние на троих иракцев, и шансов выжить у них не было. Ковальски быстро приказал минометчикам «стрелять на поражение», и вскоре окрестности сотрясали свист и грохот прилетающих мин. Переулок и близлежащие здания заволокла пыль, и когда все прояснилось, от места, где находились люди, остались одни руины. Оба снайпера были потрясены и договорились почаще использовать минометы.
Вскоре Рейес с Ковальски поменялись местами. С оружием Рейес не жадничал, и хотя ему нравилось убивать, он чувствовал себя лучше, когда вел наблюдение для своего товарища. Даже после минометного обстрела враг все еще передвигался по территории. Ковальски наблюдал за переулком, когда очередной боевик высунул голову из-за стены. Было очевидно, что он собирается перебежать дорогу. Иракец еще раз оглянулся, а затем бросился бежать с РПГ на плече. Ковальски навел на него перекрестье и выстрелил, попав в ногу. Повстанец рухнул на землю, оружие упало за его спиной. Рейес наблюдал за происходящим через зрительную трубу. Человек корчился от боли, у него из бедра хлестала кровь. Рейес напомнил Ковальски, чтобы тот оставил свою цель в живых, надеясь, что другие выйдут и попытаются утащить своего товарища. Их терпение было вознаграждено, и вскоре выбежал еще один повстанец, однако вместо того, чтобы помочь своему другу, он поднял гранатомет и направил его в сторону снайперской команды. В тот же момент Ковальски нажал на спусковой крючок. Человек стоял на месте достаточно долго, чтобы из гранатомета вылетела граната, но как раз в этот момент пуля снайпера угодила ему прямо в грудь, опрокинув на спину. Граната бесцельно взмыла в воздух и взорвалась вдали, а Ковальски выстрелил еще дважды и прикончил обоих боевиков.
Остаток времени снайперы провели в поисках целей в том переулке и на прилегающих участках местности, но повстанцы укрылись и не появлялись. Рейес и Ковальски с крыши больше никого не заметили, поэтому с наступлением темноты вернулись на исходную позицию. Рисковать, возвращаясь в бетонную будку, не хотелось, поэтому они переместились на один дом назад и остались в нем на крыше, сохраняя возможность видеть бóльшую часть местности, которую они наблюдали ранее.
На следующее утро Рейес и Ковальски обследовали местность из дома, расположенного позади их исходной позиции. Трудно было поверить, что повстанцы все еще появлялись. Правда, теперь они становились более сложными мишенями, и когда снайперы ловили боевиков на улицах, проходили считанные секунды, прежде чем они исчезали. Из-за этого у Рейеса появилась привычка осматривать местность снова и снова, пытаясь найти хоть что-то необычное. Осматривая частично разрушенное здание школы, снайпер заметил человека, лежащего на обломках лицом к ним. Чтобы убедиться, что ему не показалось, он попросил посмотреть туда своего напарника.
Это был боевик, который вскоре уже стрелял по пехотинцам в здании перед ними. Его помогли вычислить дульные вспышки. Он находился на хорошей позиции и был скрыт в тени, но с помощью оптики снайперы смогли его увидеть. Рейес внес в прицел поправку, чуть увеличив превышение, потому что сейчас он находился дальше от цели, чем в прошлый раз, когда он стрелял на этом участке. Поскольку ему были видны только грудь и голова человека, снайперу, чтобы сделать точный выстрел, нужно было дождаться, когда тот начнет двигаться. Через несколько мгновений повстанец переместился, и Рейес перевел перекрестие прицела на его грудь и выстрелил. Ковальски отметил выстрел и сообщил, что человек откинулся назад сразу после того, как был сделан выстрел, в результате чего пуля попала в землю перед ним и отрикошетила вверх, попав в нижнюю часть шеи. Теперь боевик лежал и не двигался. Рейес знал, что поблизости могут быть другие люди, поэтому не сводил глаз с мертвеца. Все прошло как по маслу, — через несколько минут наружу выполз другой человек, чтобы забрать автомат, в то время как его друг истекал кровью из раны в шею. Не теряя времени, Рейес убил и его. Вскоре оба снайпера снова поменялись местами, и после того, как Ковальски взял в руки винтовку, он увидел на крыше школы еще двух боевиков. Когда он свалил первого, напарник раненого попытался оттащить его в безопасное место, но снайпер легко застрелил и его. Всего за час снайперская команда смогла уничтожить четырех повстанцев. В начале операции Рейес и Ковальски радовались своим убийствам, но теперь, когда они так часто их совершали, волнение улеглось.
После первых трех дней снайперы мысленно приготовились прочесать бóльшую часть города и остаться внутри него. Но никто, похоже, не знал, когда они собираются атаковать дальше. Рейес недоумевал, почему они не прошли через весь город, но, как обычно, в дело вмешалась политика, и это помешало морпехам закончить бой. Вскоре после этого были изменены правила ведения боя. Согласно новым указаниям, морпехам запрещалось убивать кого-либо, у кого есть оружие. Теперь им нужно было точно устанавливать, что люди, в которых они собирались стрелять, имеют враждебные намерения по отношению к морским пехотинцам.
К моменту окончания операции, в начале марта, Рейес полностью осознал свою важность и роль как снайпера. Однажды он услышал, что в батальоне убит один из командиров: вражеский снайпер поразил его в шею. Морские пехотинцы захватили дом, из которого стрелял вражеский стрелок, и убили его. Несмотря на то, что это всегда было очевидно, но Рейес вдруг понял, что вражеские снайперы убивают морских пехотинцев точно так же, как он убивал повстанцев, и понял, что то, что случилось с вражеским снайпером, может случиться и с ним и его снайперской командой. Он не мог не задумываться о том, что они действительно убили много врагов, но на самом деле спасли больше жизней, чем забрали.

ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Англ. Squad Automatic Weapon (SAW). 5,56-мм легкий пулемет разработки бельгийской компании FN.
[2] Англ. Shoulder-launched multipurpose assault weapon (SMAW). Американский ручной гранатомет калибра 83,5-мм, имеющий в КМП США обозначение Mk 153 mod. 0
[3] Англ. Surveillance and Reconnaissance Center (SARC).