Текущее время: 28 мар 2024, 11:38


Часовой пояс: UTC + 3 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 61 ]  На страницу 1, 2, 3, 4  След.
Автор Сообщение
 Заголовок сообщения: Michael Asher. The Real Bravo Two Zero.
СообщениеДобавлено: 22 фев 2013, 15:15 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
Хотел выложить на желтой, но, думаю, тут будет лучше.
Перевод мой. Сделан довольно давно, но требует дополнительной вычитки. Собственно, по мере процесса и буду выкладывать...
Замечания и предложения приветствуются.

Изображение

ВСТУПЛЕНИЕ

В британской традиции это называется фееричным провалом. Почти все, что могло пойти не так, как надо, так и случилось. 22 января 1991 – за пять дней до начала наземной фазы Войны в Заливе – группа из состава 22 полка SAS была заброшена в иракскую пустыню, вглубь территории противника. Патрулю из восьми человек было поручено помочь найти ракеты "Скад"*, применение которых против Израиля Саддамом Хусейном подвергало опасности хрупкую Коалицию. История того, что случилось, превратилась в легенду. Обнаруженный на второй день, не сумевший связаться с базой или воспользоваться аварийным каналом связи, патруль подвергся нападению и разделился. В результате последовавшей цепи ошибок, отказов техники и полнейшего невезения, трое из группы умерли, а четверо были пленены. Только одному удалось уйти, совершив почти самоубийственный марш к сирийской границе.
Браво Два Ноль, называемый наиболее награжденным британским патрулем начиная с Англо-бурской войны, в современном военном фольклоре уже занял место, сродни Лоренсу Аравийскому. Самый описываемый, пересказываемый и обсуждаемый инцидент в истории Специальных операций, своей известностью он обязан главным образом книгам, изданным двумя из ее участников: "Браво Два Ноль" (Bravo Two Zero), командира патруля, пишущего под псевдонимом "Энди Макнаб" и "Единственный вышедший" (The One That Got Away), написанная спасшимся бойцом с псевдонимом "Крис Райан". Эти книги обладали феноменальным успехом; обе стали бестселлерами с общим тиражом свыше трех миллионов. Книга Макнаба, представленная как "истинная история патруля SAS в тылу врага в Ираке", была провозглашена Джеймсом Адамсом из "Сэнди Таймс", как "лучшее описание SAS в действии"; в то же время журнал "Солдат" объявил, что книга Райана должна "занять место среди величайших историй спасения в современной военной истории". По обеим книгам были сняты телевизионные фильмы, они переводились на многие языки, так что известность Браво Два Ноль достигла десятков миллионов людей во всем мире. Райан и Макнаб, продолжающие становиться авторами пользующейся спросом беллетристики, являются, вероятно, единственными заметными национальными британскими военными героями, появившимися в наши времена. Сага патруля Браво Два Ноль стала современным вариантом Атаки Легкой Бригады, и вина за ее провал была возложена на многих. Макнаб называет высших чинов SAS и разведки, взывая к ошибкам "слишком далекого моста" в Арнеме, заявляя, что патруль был высажен в районе, где "было более 3000 иракских солдат ... фактически две бронетанковых бригады, которых там быть не должно и которых не засекла разведка". Он также говорит, что патруль был отправлен в поле без учета основных принципов военной практики – того, что он называет "Семью П": Правильное Предварительное Планирование Предотвращает Пролеты и Плохие Показатели (Proper Prior Planning Prevents Piss Poor Performance). По его словам, патруль не имел точных карт, аэрофотосъемки или данных спутниковой разведки, не были даны правильные радиочастоты, личный состав не был проинструктирован о необходимости взять обмундирование для холодной погоды или спальные мешки, их не проинформировали, что местность будет скорее скалистой, а не песчаной, или даже что погода будет исключительно холодной.
Третий член патруля, пишущий как "Майк Кобурн", но упоминаемый в других книгах как "Марк", недавно сказал, что Королевские ВВС выбросили их в неправильном месте, и что штаб подвел их своей неспособностью немедленно организовать спасательную операцию, но вина за то, что пошло не так, ложится не на одно только командование Полка. Кроме того, один из участников патруля – погибший сержант Винс Филипс – сурово критикуется, в особенности Райаном, как причина многих неудач группы. Согласно Райану, Филипс, будучи заместителем командира патруля, был некомпетентен, непрофессионален и даже труслив. Он пишет, что перед операцией Филипс был возбужден и раздражителен, он говорит, что сержант негодовал на необходимость быть там, и стремился лишь спокойно дослужить оставшееся ему в армии время. Райан также пишет, что в поле Филипс вел себя негативно и нерешительно, заявляя, что он спал на посту (будучи в охранении), и прямо обвиняет его в том, что он скомпрометировал патруль. Макнаб, хотя и, безусловно, не столь уничтожающе, намекает, что Филипс был ответственен за разделение патруля, будучи не в состоянии передать сигнал, который, он пишет, не смог достичь "оцепеневшего мозга" сержанта.
Несмотря на то, что при первом прочтении я был впечатлен обеими книгами, меня не оставляло тянущее чувство, что кое-что было неправильным. Если штаб в действительности был столь глуп, как излагают оба автора, и если их собственный коллега, Винс Филипс, был действительно некомпетентен, то непревзойденные качества Полка оказываются под вопросом.
Подобно большинству служивших в семействе SAS, я твердо полагаю, что Полк – лучшее боевое подразделение в мире. Лучшим днем моей жизни был тот, когда мне вручили берет SAS песочного цвета. Я только что выдержал отбор в 23 полк SAS, одного из двух территориальных (резервных) подразделений Полка, и очень гордился тем, чего я достиг. И горжусь до сих пор. Подобно, проводимому кадровым, 22 полком SAS, отбор в резервное подразделение представляет собой месяцы ломовой работы, с кульминацией в виде двух изнурительных недель в Брекон Бикенс и общим отсевом в девяносто процентов. Этот тяжелый труд имеет для меня бесконечную цену, потому я полагаю, что берет SAS символизирует нечто довольно редкое в нашем обществе. Это не может быть куплено, унаследовано, или даровано как привилегия. Это должно быть заработано. Я служил солдатом в Парашютном Полку и в Специальной Патрульной Группе полицейского антитеррористического подразделения, но смысл гордости, которую я ощутил в тот день, будучи приобщенным к SAS, остается уникальным.
Спустя три года после прохождения отбора в 23 полк SAS, я уехал из Великобритании, чтобы стать учителем-добровольцем в отдаленной области Судана. Там я учился говорить на арабском языке и обращаться с верблюдами. Арабская культура столь поглотила меня, что, в конечном счете, я забросил преподавание, чтобы жить с племенем бедуинов. Эти люди, Кабаби, в целом едва ли принадлежали двадцатому столетию. Не имея современных технологий, никаких автомобилей, телевизоров или радио, большинство из них не умело читать или писать, и никогда не ездило на машинах, многие никогда не бывали в городе. Не обращая внимания на политику в их собственной стране, и часто даже не имея понятия, как зовут их собственного президента, они жили странствующей жизнью, не меняющейся поколениями, перегоняя своих верблюдов и коз с места на место в поисках пастбищ и воды. Они жили в черных палатках и несли весь свой мир на спинах верблюдов, всегда с винтовками в руках, готовые отразить налет. Самым интересным аспектом их культуры был факт, что люди никогда не оценивались тем, что они имели. Наиболее уважаемый человек не был самым богатым, но наделенным наибольшей "человечностью" – комбинацией храбрости, выносливости, гостеприимства, великодушия и верности. Среди бедуинов слово человека – его обязательство, а ложь считают окончательным позором. Те три года, что я провел, живя с бедуинами, были не только самыми очаровательными годами моей жизни, но они также дали мне глубокую привязанность и уважение к этим кочевникам пустыни, которые не оставляют меня и по сей день.
Я также научился у них столь многому, чему был в состоянии найти хорошее применение позже. В 1986-87 годах, с моей женой Мэриантуанеттой, я впервые пересек пустыню Сахара с запада на восток, путешествуя пешком и на верблюдах, преодолев расстояние в 4500 миль за девять месяцев. Я жил среди бедуинских племен восточного Судана – и вместе с компаньоном-бедуином на верблюде пересек Великое Песчаное Море Египта. За двадцать лет я покрыл почти двадцать тысяч миль по пустыням мира, не используя двигателя внутреннего сгорания. Я жил и путешествовал со многими кочевыми народами. К этому меня подготовил Полк, и я полагаю, что без уроков решимости, приспособляемости и гибкости, полученных в SAS, моя жизнь была бы совсем иной.
Так как вера в превосходство Полка является стержнем моей собственной жизни, я решительно не желал полагать, что Винс Филипс, самый старший из сержантов в той группе, мог быть столь неадекватен, как его изображали. Филипс был самым опытным солдатом патруля. С двадцатью годами службы за ремнем, он, прежде чем оказаться в SAS, был и в Парашютной Бригаде, и в бригаде Коммандос. Чемпион армии по марафону, он был также известен своей выдающейся физической подготовкой, и, имея за плечами девять лет в Полку, был даже более закален, чем командир патруля Макнаб, не говоря уж об относительном новичке Райане. Если бы Винс Филипс не знал свою работу, то следует осудить весь процесс отбора, который находится в основе философии Полка – процесс, который был важной вехой для меня.
Существовала еще одна вещь, которая обеспокоила меня в описании Филипса. Даже в случае, если написанное Райаном, было правдой, не в ¬традициях Полка публично осуждать павшего товарища, не имеющего возможности оправдаться. В конце концов, Винс не "отбывал время", как говорят в Полку – он принес высшую жертву Королеве и стране, оставив овдовевшую жену и двух дочерей без отца. В то время как и Райан и Макнаб сделали на своих книгах миллионы, Винс стал печально известен как "человек, разваливший Браво Два Ноль", а его тело лежит забытым на Полковом кладбище, даже без посмертной медали, чтобы искупить это.
Поиски сведений о Винсе привели меня к пустыням Ирака, где я смог пройти по следам группы Браво Два Ноль, став первым западным писателем, которому было позволено побывать в том районе со времен Войны в Заливе. Мало того, что мне довелось увидеть место, на котором происходили события, но я также смог взять интервью у, по крайней мере, десяти свидетелей. Многие из них были простыми бедуинами или крестьянами-феллахами, не имевшими корысти или иных причин говорить неправду. То, что я обнаружил, удивило меня. Мне предстала картина, совсем отличная от историй, рассказанных в книгах Макнаба и Райана – действительно, это отличалось по почти каждой из существенных деталей. Если то, что я узнал, было правдой, то Винс не скомпрометировал патруль, не был ответственен за разделение группы, и не вел себя трусливо, как это описывает Райан.
Более того, мое исследование показало, что вина за то, что пошло не так, как надо, не может быть возложена к дверям командования Полка – ответственность за большую часть злоключений Браво Два Ноль лежит непосредственно на увешанном наградами "герое" группы, самом "Энди Макнабе".

* "Скад" (Scud) – принятое в НАТО обозначение советского ракетного комплекса Р-300 "Эльбрус", оснащенного жидкостной баллистической ракетой Р-17 с дальностью полета в 300 км (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam


Последний раз редактировалось Den_Lis 22 фев 2013, 15:30, всего редактировалось 2 раз(а).

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Michael Asher. The Real Bravo Two Zero.
СообщениеДобавлено: 22 фев 2013, 15:18 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
ГЛАВА
ПЕРВАЯ


В АПРЕЛЕ 2001, более чем через десять лет с тех пор, как Джефу Филипсу сказали, что его брат Винс умер в Ираке, я посетил его в его доме в Суиндоне. Джеф был тихим, скромным, коренастым человеком. В нем явно прослеживалось сходство с чертами старшего брата, изображение которого смотрело на меня со стены маленькой гостиной. Портрет подтвердил данное Макнабом описание Винса, как человека, который до последнего дюйма выглядел так, каким ожидает увидеть человека из САС обычный член общества: жесткие, вьющиеся волосы и бакенбарды, закрученные усы. Макнаб описывает его, как "крупного малого огромной силы", который "ходил повсюду – даже вверх по склону – так, будто под каждой рукой у него было по бочонку пива ". Дом Джефа стал своего рода мемориалом Винсу. Наряду с портретом там были фотографии, внушительное количество книг и видео о Силах Специального Назначения, альбомов с газетными вырезками и памятных вещей, эмблемы САС, шемаг, и даже керамическая пластина с крылатым кинжалом**. Джеф показал мне принадлежавшие Винсу форменный берет САС и пояс, купленные товарищем Винса на традиционном "аукционе мертвеца", и подаренные ему.
Джеф, сам в прошлом взводный сержант пехоты, представил меня своему младшему брату Стиву и их матери Веронике, и по ходу разговора вскоре стало ясно, что Винс был героем семьи Филипсов: его служба в Полку была источником гордости. "Он был очень крепким", сказал Джеф. "Он часто бегал марафоны, и имел привычку совершать длительные переходы по Беконам. Он всегда был хорошо подготовлен, и постоянно предостерегал нас от походов в горы без надлежащего снаряжения. Именно поэтому было так трудно поверить, когда нам сообщили, что он умер от гипотермии. Ди (жена Винса) получила от командира 22 SAS официальное письмо, где говорилось, что он полагает, что Винс умер от гипотермии в ночь с 25 на 26 января 1991, и к тому же заключению пришло следствие. Но фактически мы все еще не знаем наверняка, что случилось с ним. Райан утверждал, что он просто ушел в сторону и заблудился, так что он так и не узнал, был он мертв или жив. На самом деле никто из семьи так и не увидел его даже на похоронах. Перед похоронами я отвез в Херефорд пару кроссовок Винса, чтобы положить их в гроб, потому что он очень любил свои марафоны, но военные не допустили меня до него. Они взяли кроссовки, но не позволили мне увидеть его тело. Ди предложили шанс увидеть его, но отказали в последний момент – мы не знаем почему. Мы понятия не имеем, что находится в гробу, и даже Винс ли там вообще. Быть может, иракцы захватили его живьем, использовали в качестве живого щита, и его разорвало в клочья – мы ничего этого не знаем".
Еще хуже тайны случившегося с Винсом, сказал мне Джеф, была клевета, нагроможденная на его память, в особенности Райаном. "Мой отец умер от рака весьма недавно", сказал он, "и я считаю, что волнения о Винсе приблизили его смерть. Он так и не смог свыкнуться с тем, что сказал о нем Райан. Он приходил в ярость от этого, и все время писал письма, протестуя против того, в каком виде его изображали. После того, как появилась телевизионная версия "Единственного вышедшего", люди стали подходить к нему на работе и говорить: "Ваш сын был тем, из-за кого Браво Два Ноль оказалась в дерьме". Можете себе представить, какие чувства он испытывал – иметь сына, моего брата, поминаемого по всему миру неумехой и трусом. Это действительно ужасно травмировало папу, и когда он умер, доктор сказал нам: "Вот еще одна жертва Войны в Заливе".
Главное, в чем обвинял Винса Райан, это ответственность за раскрытие местонахождения патруля, когда он зашевелился и был замечен мальчиком, пасущим коз около их укрытия. Райан говорит, что Винс позже признал, что видел мальчика, и заключает, что в этом случае мальчик, должно быть, видел Винса. "Я не верю, что Винс был настолько нервным, как говорит Райан", сказал мне Джеф. "И я также не верю, что он скомпрометировал патруль. Он был слишком профессионален для этого".
Однако источником одного из худших ударов по памяти Винса была просочившаяся в газету Мейл он Сэнди информация из секретного доклада САС, в которой заключается, что с Винсом "было трудно работать" и ему "недоставало желания выжить". Утверждая, что "он не отдавался всей душой выполнению задачи", сообщение также обвиняло его во сне на посту и в том, что он "скомпрометировал операцию, вставая и перемещаясь, в то время как другие скрывались от пастуха". Было очевидно, что поливание грязью чести Винса было весьма болезненно и мучительно для семьи Филипсов, так что я сам захотел узнать, что же действительно случилось.

* * *

НЕСКОЛЬКИМИ МЕСЯЦАМИ РАНЕЕ, когда Ричард Белфилд из "Фалкрем ТВ" и Чарльз Фурне с "4-го Канала" предположили, что мне стоит отправиться со съемочной группой в Ирак, чтобы исследовать что же произошло на самом деле, я колебался. Для начала, в стране все еще продолжалась война; я не верил, что в условиях действующих санкций ООН и бомбардировок юга американскими и британскими самолетами, кто-то захочет уделить мне время. Во-вторых, я все еще испытывал чувство лояльности к Полку, и не хотел, чтобы меня считали вовлеченным в осуществление каких-либо разоблачений против SAS.
Незадолго до моей встречи с семьей Филипсов, однако, первая из моих оговорок была уничтожена: после почти девяти месяцев ожидания Багдад внезапно предоставил разрешение на съемки. Теперь же встреча с Джефом, Стивом и Вероникой дала мне понять, в чем заключается моя подлинная задача. Открывали мне дорогу и другие трещины, с недавнего времени ставшие появляться в историях о Браво Два Ноль.
В декабре предыдущего года, в Окленде, Новая Зеландия, Майк Кобурн подал в суд и выиграл процесс против британских Сил Специальных Операций за право издать третью книгу об операции, названную "Пятый Солдат" (Soldier Five). В своем исковом заявлении Кобурн сказал, что он хотел восстановить справедливость в отношении Винса Филипса. По его словам, он был несправедливо оклеветан Райаном в его "Единственном вышедшем", сделавшем его козлом отпущения за то, что все пошло не так. В другом месте Кобурн написал, что Райан "предал идеал САС, а именно: честность, прямоту и лояльность, и очернил имена тех, кто умер и более неспособен защитить себя". Под присягой, Кобурн и четвертый член группы, Мэл, известный в истории как "Стэн", заявили, что и Райан, и Макнаб исказили факты в своих книгах.
Во время того судебного дела бывший командующий британскими Силами Специальных Операций, который во время Войны в Заливе был командиром 22 полка SAS, осудил книгу Макнаба, как "неправдивую" и упомянул "сдачу" Райаном Винса как "отвратительную", несмотря на содержавшиеся в попавшем в печать докладе откровения. Тем не менее, наиболее изобличающее свидетельство, было получено от Питера Рэтклифа, бывшего во время Войны в Заливе полковым сержант-майором 22 полка SAS, получившим DCM за храбрость и лидерские качества, проявленные в ходе руководства группой SAS в тылу врага. В своей книге "Глаз Шторма" Рэтклиф написал, что все написанное Макнабом и Райаном о действиях Браво Два Ноль не соответствует изложенному на официальном разборе, проходившем в Великобритании после войны. Он уподобил обе книги "дешевой военной беллетристике" и заявил для протокола, что, по его мнению, и Райан, и Макнаб предали гордые традиции Полка. Он заявил, что, хотя эти авторы и скрылись под псевдонимами, члены 22 полка SAS знают, кто они такие и относятся к ним "с презрением или насмешкой, или с тем и другим".
Эти новые разоблачения не только, указывают что с Райаном и Макнабом не все чисто, но также заставляют предположить, что в истории Браво Два Ноль были и другие тайны. Когда я вернулся к их книгам для более детального изучения, то начал замечать вещи, которые пропустил при первом прочтении. Фактически, за исключением общей канвы событий, в некоторых местах создается впечатление, что это описания различных событий. Они не согласуются даже в том, какая задача была поставлена патрулю. В то время как Макнаб заявляет, что их послали "обнаружить и уничтожить ракеты "Скад" и наземные линии связи", расположенные вдоль 250-километрового участка дороги, Райан утверждал, что их задачей были скрытные действия по наблюдению за передвижением войск по дороге. Многие из несоответствий были взаимоисключающими – не нужно быть гением, чтобы понять, что одновременно оба описания не могли быть правильными. "Общественность, полагающая, что знает правду о Браво Два Ноль, была введена в заблуждение", сказал на оклендском процессе Грант Иллингуорт, адвокат Кобурна, "в то время, как правда была скрыта и искажена". Очевидно, в истории о Браво Два Ноль было много нерешенных вопросов и помимо репутации Винса Филипса. Я понял, что моя специфическая комбинация опыта – знатока арабского языка, исследователя пустынь и бывшего члена 23 SAS – делает меня достаточно квалифицированным, чтобы исследовать эти несоответствия. Видя, какие страдания причинило семье Филипсов сочинение Райана, и в свете новых свидетельств Кобурна, Рэтклифа и других, я обещал Джефу, Стиву и Веронике, что посещу Ирак, проследую по следам патруля Браво Два Ноль, и лично разузнаю, что случилось. Прежде всего, я попытаюсь точно обнаружить, как и где умер Винс.

* Шемаг, куфья – традиционный арабский головной убор, род головного платка (прим. перев).
** Эмблема САС представляет собой кинжал английских коммандос, наложенный на развернутые крылья и ленту с девизом "Отважный побеждает" (Who Dares Wins) (прим. перев).

_________________
Amat Victoria Curam


Последний раз редактировалось Den_Lis 22 фев 2013, 15:34, всего редактировалось 2 раз(а).

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Michael Asher. The Real Bravo Two Zero.
СообщениеДобавлено: 22 фев 2013, 15:20 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
ГЛАВА
ВТОРАЯ


БЛАГОДАРЯ САНКЦИЯМ ООН никаких регулярных рейсов в Багдад не было, и мы вынуждены были совершить обременительную поездку из столицы Иордании на внедорожниках GMC, предоставленных нашими местными организаторами, Гораном и Дейланом: молодыми аккуратными, энергичными и сообразительными братьями-курдами. До того, как заняться сопровождением посещающих страну съемочных групп, они работали на Би-би-си. Мы выехали из Аммана жарким майским днем, и вскоре застройка городских окраин сменилась равнинами зеленых, коричневых и красных оттенков, пустынными, насколько хватало глаз с обеих сторон. Хотя эта пустыня охватывает части Сирии, Иордании и Ирака, географически это все одно место, правильное название которого звучит как Бадийят Аш-Шам, или Сирийская пустыня. Приблизительно за 3000 лет до н.э., когда строились египетские пирамиды, окраины этой пустыни были населены людьми, именуемыми аморитами, владевшими крупным рогатым скотом, ослами, овцами и козами. Тысячу лет спустя, обретя верблюдов, амориты смогли заселить внутреннюю часть пустыни. Таким образом, появились баду – буквально, люди Бадийа, теперь известные, как бедуины. Когда большинство людей думает о пустынях, они представляют себе бесконечно катящиеся, подобно морским волнам, песчаные дюны. Но Сирийская пустыня – нечто совершенно иное: на самом деле песка там очень немного. Это скорее пустынная, засушливая пустошь, в основном скалистая или глинистая, изобилующая низкими холмами и встречающимися тут и там высокими плато, изредка пересекаемая вади* с крутыми берегами. Хотя здесь нет почти никаких деревьев, почва плодородна, поддерживая редкую растительность пустыни и, после дождей часто возделывается бедуинами.
На пути к иракской границе мы проезжали Азрак, когда-то прекрасный пальмовый оазис, раскинувшийся вокруг серебристого озера, где находилась древняя римская крепость, служившая базой Т.Е. Лоуренсу во время его пустынных кампаний 1917-18 годов. Она все еще стоит там, почти потерявшись среди шлакоблочной застройки. Это краткое посещение напомнило мне о длительном опыте, обретенном Британией в ходе борьбы в этой пустыне. Лоуренс лично написал всестороннее руководство о том, как вести здесь боевые действия, "Семь Столпов Мудрости" (Seven Pillars of Wisdom), в котором обрисовывает, какие экстремальные условия обычны для этой пустыни зимой. "Ничто в Аравии не пронизывает сильнее, чем северный ветер", писал Лоуренс. "Он продувал нашу одежду, как будто у нас ее вовсе не было, сводя наши пальцы и превращая их в когти". Описывая, как он должен был развести костры под животами верблюдов, чтобы восстановить их силы на обжигающем холоде, Лоуренс также говорил, что иногда ему приходилось таскать своих бедуинских солдат за волосы, чтобы они не впадали в приносимое гипотермией оцепенение. "Власть зимы гнала командиров и мужчин в поселения", писал он. "Дважды я пытал счастья на заснеженном плато... но жизнь там была нестерпимой. В течение дня все немного оттаивало, но ночью замерзало опять. Ветер сек открытую кожу; пальцы теряли силу и чувствительность; щеки дрожали как сухие листья, когда же дрожь прекращалась, мускулы сводила мучительная боль..." Семьдесят лет спустя, Макнаб повторил Лоуренса, написав, "Я и раньше знал, что такое холод, в Арктике, но не испытывал ничего подобного этому. Как будто вы лежите в морозильной камере, чувствуя, как тепло тела медленно утекает". Хотя Макнаб говорит, что зима 1991 года, была в том регионе самой холодной за тридцать лет, в западной пустыне зимние температуры, опускающиеся ¬ниже нуля, обычное явление. Известен случай, когда температура достигла невероятного значения в минус четырнадцать градусов Цельсия. Принимая во внимание, что двое из группы, как сообщалось, умерли от гипотермии, мне казалось, что опыт Лоуренса, возможно, доказал ценность изучения опыта предшественников.
Хотя основание SAS приписывают Дэвиду Стирлингу, принципы, по которым действует Полк, были разработаны Лоуренсом во время Арабской кампании 1916-17 года против Оттоманской Турции. Для турок в Аравии была жизненно важна железнодорожная линия Хиджаз, которая после окончания строительства в 1908, соединила находящиеся там гарнизоны с внешним миром. Но железная дорога проходила через 800 миль пустыни, по которой бедуины могли приходить и уходить, как им вздумается. Лоуренс видел, что путь к победе для иррегулярных бойцов состоял не в том, чтобы противостоять превосходящим силам, а в нанесении врагу ударов небольшими, мобильными группами по его самых уязвимым местам – мостам, локомотивам, водокачкам – и исчезновении в пустыне, где турки не могли их преследовать. Он открыл силу пустыни. Именно эту стратегию принял Дэвид Стирлинг, когда в 1941 году сформировал в Северной Африке Отряд "Л" Бригады Специальной Авиационной Службы (L Detachment, Special Air Service Brigade). Однако когда его изначальная идея заброски подготовленных диверсантов с помощью парашютов провалилась, он обратился к истинным экспертам по действиям в пустыне, Пустынной Группе Дальнего Действия (Long Range Desert Group – LRDG), в совершенстве владевшей способами ориентирования и передвижения по пустыне на автомобилях. Имея LRDG в качестве транспортного и навигационного обеспечения, патрули SAS могли наносить удары по вражеским аэродромам и складам, и снова исчезать пустыне, как делал это Лоуренс на своих верблюдах. Боевое партнерство между LRDG и SAS имело блестящий успех, и привело к тому, что они уничтожили больше немецких самолетов на земле, чем RAF в воздухе. Ключом к силе пустыни, не важно, на верблюде или автомобиле, была подвижность. После неудачи первой парашютной выброски командир LRDG, Гай Прендерхаст, сказал Стирлингу: "Оказавшись на земле, группа людей, перемещающихся по пустыне пешком, не сможет уйти далеко". SAS гордится своей историей и традициями, однако, кажется, в деле с Браво Два Ноль о некоторых фундаментальных принципах просто забыли.

ЧИНОВНИКИ НА ИРАКСКОЙ ГРАНИЦЕ были грубы, но не более чем люди подобного плана почти по всему миру, и формальности заняли не более полутора часов. Единственной проблемой был обязательный тест на СПИД, которого никто из нас особенно не желал, но к которому мы подготовились, имея собственные стерильные иглы. Получилось так, что они нам не потребовались. Как нам показалось, наш двадцатидвухлетний курдский организатор Горан уладил вопрос с помощью нескольких рукопожатий. Как только мы миновали пограничные контрольно-пропускные пункты, возникло ощущение, как будто позади нас захлопнулась тюремная дверь, и было трудно отделаться от мысли, что мы въезжаем на вражескую территорию. Возможно, меня нервировала череда портретов, с которых строго взирал Садам Хусейн, но я попытался забыть, что не так давно в этой стране происходили довольно нехорошие вещи. И, вне всякого сомнения, они все еще происходили. Горан рассказал мне, что недавно иракская национальная футбольная команда проиграла в матче против Туркестана. Удей, сын президента, и председатель команды, замучил игроков насмерть, чтобы удостовериться, что они никогда больше не проиграют. Эта история заставила меня смеяться, до тех пор, пока я не вспомнил, что в Багдаде нет британского посольства, куда можно было бы бежать, если что-то пойдет плохо. С этого момента мы были сами по себе.
Уже смеркалось, когда мы понеслись прочь от границы по великолепному многорядному шоссе, на котором не было практически никакого движения, ведущему прямо в сердце Ирака. Шоссе было построено немецкой компанией и к моменту, когда разразилась Война в Заливе, было окончено, но не открыто. В январе 1991 года оно стало главным препятствием для моторизованного патруля SAS под командой полкового сержант-майора Питера Рэтклиффа, который должен был пересечь его, чтобы достигнуть цели – штаба ракетной части и пункта управления под наименованием "Виктор Два". Пустыня была усеяна черными палатками бедуинов, которые, за исключением припаркованных снаружи машин, казалось, жили почти той же жизнью, что и их предки амориты 4000 лет назад. По мере того, как на пустыню опускалась темнота, я задремал на пассажирском сиденье, а когда я проснулся снова, мы уже были в Багдаде.
Помня сюрреалистические, испещренные следами разрывов улицы западного Бейрута начала 90-х, я ожидал увидеть в Багдаде что-то подобное. В действительности это оказался оживленный, приятный взгляду, современный город на берегу Тигра, с заполненными людьми ресторанчиками и магазинами с широким ассортиментом, в котором осталось совсем немного отметин от бомбардировок последних лет. За исключением случайно замеченной на высотном здании батареи зенитных орудий С60 в нем не было ничего необычного. На улицах было не так уж много военных и полиции. Можно было ездить и ходить без ограничений, прогуляться по восстановленным после 1991 года мостам через Тигр, по блошиному рынку и Оттоманским базарам.
Первое, что поразило меня в иракцах, это их чрезвычайные дружелюбие и любезность. После западных СМИ я был готов увидеть фанатиков, способных без колебаний линчевать иностранца. Вместо этого я нашел нормальный, открытый, цивилизованный народ, живущий настолько хорошо, насколько получалось, относящийся ко мне без какой-либо видимой враждебности. Дважды я заходил в старые кофейни в центре Багдада – места с грубыми деревянными скамьями, множеством газовых горелок, греющих воду в помятых медных посудинах, где мужчины сидели, спокойно переговариваясь или склонившись над кальянами. Несколько человек подошли узнать, откуда я, и после моего ответа мы общались дальше без малейшего намека на злобу.
На главных улицах не было следов очевидной бедности, но чиновники ООН недавно сообщили о тревожном повышении детской смертности, а безработица в Багдаде, как считали, достигала пятидесяти процентов. Лавки перекупщиков были полны ценностей, которые продавались за сущие гроши – золотых часов и зажигалок Данхилл, фотокамер, без сомнения сданных владельцами в отчаянной последней попытке получить хоть какие-то деньги. Это выглядело, как будто содержимое всех чердаков было внезапно выброшено на продажу по мизерным ценам. За шесть долларов я купил английский компас в отличном состоянии. В Лондоне такой обошелся бы мне сотни в три.
Наиболее часто встречающимися особенностями были вездесущие портреты улыбающегося Саддама Хусейна, сверкающие на каждом перекрестке. Эти портреты представляли президента в самых разных обликах: Саддама-отца, обнимающего ребенка, Саддама-военного в увешанном наградами мундире, арабского принца в величественных одеждах, иракского феллаха-крестьянина в повязанном платке, общительного Саддама, сидящего на корточках с чашкой чая, набожного Саддама, возносящего молитву, и современного, европеизированного Саддама в великолепном белом костюме – был даже Саддам в расслабленной позе, говорящий по телефону. Там было что-нибудь почти для каждого – человек на каждый сезон, подумал я. Реальный Саддам, однако, казалось, вел себя сдержанно и незаметно, и иногда я начинал задаваться вопросом, а существует ли он вообще.
Удей был номером два или три в Министерстве Информации: степенный человек, бывший перед войной профессиональным журналистом в Париже, у которого была довольно смущающая привычка обращаться "дорогой мой". В своем просторном, но спартанском офисе на верхнем этаже здания министерства он приветствовал нас заранее заготовленной речью о дружелюбии иракского народа и непобедимости нации с цивилизацией, насчитывающей 6000 лет. Это была пропаганда, но я понимал его точку зрения. Самые ранние цивилизации, известные человечеству – Вавилон, Шумер, Аккад, Ассирия и другие – процветали в долинах Тигра и Евфрата за тысячи лет до рождества Христова. В сравнении с ними даже древние египтяне были новичками, а британцы и американцы – немногим более чем обученными грамоте варварами. Когда я перешел к тому, за чем приехал, и подчеркнул, что хотел бы проследовать пешком по маршруту патруля Браво Два Ноль, он озабоченно покачал головой. "Это сложно", сказал он. "Действительно, очень сложно". Полагаю, он считал, что этого будет довольно, чтобы ограничить мои изыскания Багдадом. Когда я продолжил, сказав, что надеюсь найти свидетелей: мальчика-пастуха, который, по словам Райана и Макнаба заметил их; водителя бульдозера, который подъезжал к их укрытию; членов местной милиции, участвовавших в первой перестрелке; водителя такси, которое они угнали; свидетелей боев, которые группа вела около сирийской границы; людей, нашедших тело Винса Филипса; тех, кто допрашивал членов группы – он просто расхохотался. "Я прочитал ваше резюме, дорогой мой", сказал он. "Вы должны очень хорошо знать, что такие люди, как этот мальчик-пастух являются кочевниками. Они все время в движении. Очень маловероятно, что сейчас они будут на том же самом месте, и как вы найдете их? Что касается участвовавших военных, мы говорим о том, что было примерно десять лет назад, когда у нас в армии было огромное количество призывников. С тех пор люди умирали, переселялись по стране, многие записи были утеряны или сожжены или взорваны, изменилась вся административная система. Как вы найдете таксиста, когда вы не знаете его имени или даже номера его автомобиля? В Ираке тысячи таксистов. Вы ищете иголки в стогах сена – крайне маловероятно, что вы найдете каких-нибудь свидетелей. Почему бы вам не остаться в Багдаде и вместо этого снять что-нибудь здесь?"
Я покинул его офис с чувством разочарования. Казалось, никто в Министерстве Информации не услышал о SAS или Браво Два Ноль. Я внезапно понял, что в масштабе войны, в которой погибло, по крайней мере, 100000 иракцев, а 63000 было взято в плен, группа из восьми человек была совершеннейшей мелочью. И все же Макнаб писал, что на счету патруля, по крайней мере, двести пятьдесят иракцев, так что хоть кто-то, где-нибудь, должен был ощутить воздействие от этой операции.
В течение следующих нескольких дней я бродил вокруг гостиницы, печально ожидая новостей, и мне стало приходить на ум, что у иракцев не было никакого желания позволить мне путешествовать по их пустыням. Правительство вновь обратилось с требованием о снятии санкций ООН, и мнение в некоторых кругах склонялось в их пользу. Вероятно, размышлял я уныло, они уцепились за возможность заполучить в Багдад британскую съемочную группу и бесплатно поиметь какие-то благожелательные отзывы от иностранцев.
Мое настроение не улучшилось, когда Ахмад – нервный, замкнутый и довольно угрюмый человек из Министерства Информации, предложил, чтобы провести время, посетить бункер Амирия. Это было гражданское бомбоубежище, расположенное в жилой области Багдада, которое в феврале 1991 года было поражено американскими ракетами, в результате чего погибло более 400 человек – гражданских, среди которых было много детей. Это было отрезвляющее впечатление, если не сказать более. Место было оставлено почти точно таким, как было после нанесения удара, с большой дырой в железобетонной крыше десятифутовой толщины. На стенах и полу все еще оставалась копоть от взрыва. Ахмад сказал мне, что спасателям никак не удавалось открыть мощные стальные двери, так что к тому времени, когда они прорезали их газовыми резаками, большинство оставшихся в живых сгорело дотла. Как выяснилось, в бункер попало две бомбы с лазерным наведением: зажигательная, попавшая в шахту вентиляции, и фугасная, которая пробила зияющую рану в крыше. На стенах висели фотографии мертвых детей и изображения опаленных и искалеченных тел, извлеченных из бункера. Коалиция утверждала, что бункер использовался высшим командованием Саддама Хусейна, и даже что очевидные жертвы среди гражданского населения были "изобретены" иракцами. Однако, иностранные репортеры, которым разрешили осмотреть место, не нашли никаких свидетельств использования его вооруженными силами. Алан Литл из Би-Би-Си, наблюдавший за извлечением изуродованных тел, заключил, что иракское Министерство Информации было совершенно не в состоянии тайно провернуть что-то подобное. "Этим утром мы видели обугленные и искалеченные останки тех, что были ближе всего к дверям", сказал он зрителям. "Они были сложены в кузов грузовика, во многих из них с трудом можно было распознать людей. Жители района протискивались и проталкивались сквозь толпу, чтобы узнать новости о членах своих семей, многие были на грани паники".
Как бы то ни было, Амирия была серьезным напоминанием, что современная война, это дело не одиноких воинов, а технологий стоимостью в миллиарды долларов, и ее конечный результат слишком часто выглядит именно таким образом. Я попытался представить, на что это, должно быть, походило для оказавшихся здесь в ловушке, когда был нанесен удар, и с дрожью отвернулся.
Единственный замечательный момент в те дни ожидания был, когда однажды утром Ахмад объявился в холле нашей гостиницы, сжимая газетную статью на арабском языке. Это было вышедшее ранее в этом же году интервью с человеком по имени Аднан Бадави, который был пассажиром в такси, угнанном группой "британских коммандос" около города Крабила, что в западном Ираке, 26 января 1991 года. Статья взволновала меня – это было первое независимое свидетельство из иракского источника, что действия группы Браво Два Ноль на самом деле имели место. Кроме того, в статье называлось не только имя Аднана, но и того таксиста и, что было еще лучше, регистрационный номер самого такси. Итак, первую иголку в стоге сена мы если и не нашли, то, по крайней мере, бросили на нее взгляд. Ахмад сказал мне, что предпринял шаги, чтобы связаться с Аднаном, живущем далеко на севере Ирака, в Мосуле. Дурными новостями было то, что прежде, чем я смогу посетить провинцию Анбар на западе Ирака, где происходили события, требовалось получить разрешение от Министерства Обороны. Но в любом случае, заключил он, я, вероятно, смогу отправиться в среду.
Среда наступила, но разрешения не поступило. Ахмад сказал мне, что начало экспедиции перенесено на субботу. Я потратил уже больше недели, и время истекало. Был май, в Багдаде было невероятно жарко, и если ждать больше, настанет разгар лета, и отправиться пешком в пустыню будет почти самоубийством. Я попросил у Ахмада о встрече с Удаем и, когда она была предоставлена, отправился к нему с помощником продюсера, Найджелом Моррисом. "Послушайте, господин Удай", сказал я, так вежливо и твердо как мог. "Нам дали визы на основе этого проекта – истории о Браво Два Ноль – и прежде, чем мы приехали, я послал вам полный план. Я понял, что нам уже было дано разрешение заниматься работой. Мы с самого начала были абсолютно открыты в наших намерениях и не делали из них никакой тайны. Если это не то, на что нам дали разрешение, то, пожалуйста, скажите нам об этом сейчас. Наше время заканчивается, и я должен сказать, что, если мы не отправимся в субботу, то должны будем возвратиться в Великобританию".
Лицо Удая потемнело, и я ждал кары. Я знал, что подставляюсь; я думал о футболистах, которых президентский сын замучил за проигрыш у Туркестана. "Вы должны понять, что эта страна все еще в состоянии войны, дорогой мой", сказал он, сухо. "Мы страдаем от санкций ООН, и эти дела не могут быть организованы вот так просто. Это дело вооруженных сил, не Министерства Информации. Проблема в том, что вы не можете отправиться в ту провинцию без представителя вооруженных сил, а никто не собирается расхаживать по пустыне в это время года".
Я улыбнулся. "Это не проблема", сказал я. "Представитель может путешествовать вместе со съемочной группой в наших GMC, в то время как я пойду пешком".
"Да", сказал он. "Но тогда как они окажутся в состоянии видеть, чем вы там занимаетесь?"
"Я могу встречаться с машинами каждые несколько часов".
Удай подумал об этом и сказал, что посмотрит, что он сможет сделать. Он взялся за телефон. Когда я дошел до двери, он ревел в трубку как бык.

* Вади – арабское название сухих русел рек или речных долин (прим. перев).

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Michael Asher. The Real Bravo Two Zero.
СообщениеДобавлено: 22 фев 2013, 15:57 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
ГЛАВА
ТРЕТЬЯ


МЫ ВЫЕХАЛИ В СУББОТУ, как и намечалось. Наш конвой из четырех GMC с пятью членами съемочной группы и четырьмя водителями направлялся на север, в провинцию Анбар. Кроме того, с нами было двое сопровождающих-"надзирателей": Али от Министерства Информации и Абу Омар от Министерства Обороны. Они настолько отличались друг от друга и внешне, и в общении, что иногда я задавался вопросом: а не работали ли они преднамеренно в манере "хороший полицейский, плохой полицейский". Али, гражданский, был высоким, круглолицым, пузатым и растрепанным, неудержимо болтливым экстравертом. Он не говорил по-английски, но все время хлопал людей по спине, выкрикивая их имена. Абу Омар, военный, невысокого роста, щеголеватый, в безукоризненно выглаженной форме, с тщательно причесанными и напомаженными волосами. Он был отчужден и презрителен, молчалив на грани грубости, и всем своим видом давал понять, что менее всего желал бы сопровождать группу англичан в пустыню. Мы проехали через долину Евфрата, миновав дымные индустриальные города и деревни, скученные в пальмовых рощах, и остановились в штабе военного округа в Рамади. Там к нам присоединился военный эскорт: отделение из шести солдат под командованием лейтенанта на обычной Тойоте-пикапе с возвышающимся в кузове пулеметом. Когда я полюбопытствовал у Али, зачем нам эскорт, он ответил, что это для нашей защиты. "Эти места полны волков и бандитов", сказал он.
Во время Ирано-Иракской войны Али служил в пехотном батальоне, и вздрагивал, всякий раз, когда я спрашивал его об этом. "Это было ужасно", говорил он. "Это был рукопашный бой, мы были настолько близко к врагу, что могли резать их ножами и штыками, а они резали нас. Да спасет нас Господь от дьявола, я никогда не хочу снова увидеть что-нибудь подобное!"
Ирано-Иракская война продолжалась восемь лет, но не решила ни одной из проблем, во имя которых шла борьба. Изначально оправдание Саддама Хусейна за вторжение в 1980 году в западный Иран состояло в прекращении иранской монополии на водный путь Шатт Аль-Араб, закрепленной за ним по договору 1975 года. Война состояла главным образом из кровавых наступлений на укрепленные в стиле Первой Мировой войны оборонительные позиции, в ходе которых нападавших часто косили, как овец. Обе стороны использовали химическое оружие, а в 1985 начали обстреливать ракетами столицы друг друга. В 1987 году Иран совершил фатальную ошибку, нацелившись на кувейтские танкеры в Заливе, чем навлек на себя гнев США, до того времени тайно снабжавших его оружием. Поносимый мировым сообществом, и сталкивающийся со все возрастающими трудностями в закупках оружия, в 1988 году Иран был вынужден вступить в переговоры и заключить мир. Саддам Хусейн вещал о массе захваченной его армией иранской бронетехники и артиллерии, но это была пиррова победа: в войне погибло до 1.7 миллионов человек, но не было завоевано ни одного дюйма земли.
В 1990 Кувейт, крошечный, но богатый нефтью пустынный эмират на южной границе Ирака, потребовал у Саддама Хусейна выплаты за некие кредиты, предоставленные своему соседу во время войны. В ответ, Саддам обвинил кувейтцев в перепроизводстве нефти в нарушение соглашений ОПЕК, что стоило Ираку четырнадцати миллионов долларов недополученной прибыли. Он также утверждал, что Кувейт качал сырую нефть из нефтяных полей близ Рамалы, собственность которых была под вопросом. В итоге, высказав традиционные претензии Ирака на кувейтскую территорию, он вторгся в эмират со стотысячным войском при тысяче двухстах танках. Это было 2 августа 1990 года.
Совет Безопасности ООН немедленно осудил вторжение, объявив торговое эмбарго против Ирака, а к 14 августа передовые части американской 82-й воздушно-десантной дивизии прибыли в Саудовскую Аравию, чтобы защитить нефтяные запасы страны. Первая фаза операции Коалиции – Щит Пустыни – была оборонительным мероприятием, призванным заблокировать иракское вторжение в Саудовскую Аравию, и выиграть время для массированной концентрации людей и вооружения тридцати двух стран, включая Великобританию, Францию, Италию, Египет, Сирию, Катар, Оман, Объединенные Арабские Эмираты и Бахрейн, саму Саудовскую Аравию и США. Наращивание иракских сил тем временем продолжалось, и к ноябрю Коалиция на кувейтском театре военных действий оказалась лицом к лицу с не менее чем двадцатью шестью дивизиями численностью более 450000 человек. Главнокомандующему союзных сил генералу Норману Шварцкопфу и его политическим боссам стало ясно, что выгнать иракцев из Кувейта сможет не что иное, как контрнаступление, и к середине ноября он завершил разработку плана боевых действий. 29 ноября Совет Безопасности ООН повернул рубильник войны, разрешив использование силы, если иракцы не покинут Кувейт до 15 января 1991.
Генерал Шварцкопф, по прозвищу "Медведь", разработал наступательную операцию против иракцев, состоящую из двух фаз и названную "Буря в пустыне". Сначала самолеты союзников должны, идя волна за волной, поражать стратегические цели, разрушить структуру управления и завоевать господство в воздухе. Достигнув этого, ВВС должны были обратить свое внимание на иракскую армию, беспощадно бомбя их артиллерию, танки и оборонительные позиции, пока моральное состояние войск Саддама Хусейна не будет полностью подавлено. Только тогда дивизии наземных войск Коалиции нанесут окончательное поражение.
В течение нескольких дней после вторжения в Кувейт два находящихся в Херефорде эскадрона 22 полка SAS, G и D, были приведены в готовность. В то время как в разведотделе SAS начался безумный раунд брифингов и докладов, эскадрон G был направлен в Объединенные Арабские Эмираты для тренировок, призванных освежить навыки ведения боевых действий в пустыне. Эскадрон B, к которому принадлежали Макнаб и Райан, в то время обеспечивал Специальные Проекты Полка, выступая в роли контртеррористического подразделения, эскадрон А был в Колумбии, занимаясь подготовкой местных сил по борьбе с наркобаронами, но каждому из них в свою очередь была запланирована переквалификация в пустыне.
В течение первых пяти месяцев войны у SAS не было никакой определенной роли: разведку на кувейтской границе вели американские 5-ая Группа Специального Назначения и морская пехота, так что единственным родом деятельности, подходящим для SAS, осталось спасение заложников. Иракцы удерживали в Ираке и Кувейте больше тысячи шестисот британских граждан, и их освобождение едва ли можно было назвать легким делом. Действительно, британская группа, которой поставили задачу спланировать операцию, подсчитала, что на это потребуется подразделение силой, по крайней мере, с бригаду – количество, более чем втрое превосходящее общую численность всех трех Полков SAS – и при этом, вероятно, количество жертв будет больше, чем число освобожденных заложников. От плана отказались в декабре, когда Саддам Хусейн все-таки освободил заложников.
Ко 2 января в Заливе были полностью развернуты эскадроны A, B и D, но у них все еще не было никакой официальной роли в концепции "Бури в пустыне". В видении Шварцкопфа, бывшего свидетелем ошибок американских Сил Спецопераций во Вьетнаме и на Гренаде, это должна была быть операция, проводимая с помощью авиаударов и ракет, поддержанная тяжелыми бронетанковыми и механизированными подразделениями. Что, черт возьми, такого сможет сделать спецназ, полагал он, чего не сможет ударный самолет "стелс"?
На второй неделе декабря командующий британскими силами в Заливе, генерал сэр Питер де ла Бильер – бывший командир 22 полка SAS – дал Полку указание начать разрабатывать планы глубинных рейдов по иракским тылам, назначив сроком готовности к действиям 15 января. Только незадолго до наступления этого крайнего срока де ла Бильер умудрился обыграть Шварцкопфа, представив четко сформулированный доклад с детальными картами и схемами. Задача SAS, разъяснял он, будет заключаться в "прерывании линий коммуникации и проведении диверсий, отвлекающих иракские силы с основного направления и создающих в уме врага впечатление, что основные действия назревают на его правом фланге". Возможно, доклад и убедил Шварцкопфа, но для личного состава Полка не было секретом, что для SAS все еще не было никаких определенных задач. Разумеется, имела место концепция, которую основатель SAS Девид Стирлинг изначально заложил в основу при формировании полка в 1941 году, но с тех пор, как в 1949 году подразделение было воссоздано на регулярной основе для действий в Малайе, оно обычно использовало свои навыки скорее в стратегических целях. Но это было лучше чем ничего: поддержание SAS на должном уровне – очень дорогое удовольствие, и несмотря на заявление де ла Бильера, что он не пошлет SAS, если для него не найдется надлежащей задачи, это было самое массированное развертывание войск начиная со Второй Мировой войны, так что Полку необходимо было отметиться, отработав свое жалование.
Никогда еще с 1945 года такой большой контингент британских Сил Спецопераций не собирался в одном месте. После войны за Фолклендские острова SAS была реорганизована в Силы Специальных Операций Великобритании под командованием бригадного генерала, включающие в себя 21, 22 и 23 полки SAS, а также специальное подразделение Королевской Морской Пехоты (Special Boat Service – SBS), и 63 и 264 эскадроны связи SAS. Развернутую в Заливе регулярную "кавалерию" – три оперативных эскадрона SAS поддерживало пятнадцать человек из эскадрона R, малоизвестного территориального (резервного – прим. перев.) подразделения, члены которого подготовлены для того, чтобы по мере потребности на индивидуальной основе пополнять регулярные подразделения. При этом численность оперативных сил SAS достигла почти трехсот человек, хотя вместе с поддерживающим спецоперации летным составом RAF, подразделениями обеспечения и эскадроном SBS, численность контингента Сил Специальных Операций Великобритании была почти вдвое большей.
В 02.47 17 января 1991 года, генерал Шварцкопф получил сообщение, что первые цели операции "Буря в пустыне" – две иракских радиолокационных станции раннего обнаружения на границе с Саудовской Аравией – были уничтожены. Дюжина вертолетов "Апач" из состава 101-й воздушно-штурмовой дивизии пронеслась над пустыней на высоте всего в десять метров и с расстояния в пять километров поразила цель смертоносными ракетами "Хеллфайр" с лазерным наведением. За эскадрильей "Апачей" следовало восемь истребителей-бомбардировщиков F-15, задача которых состояла в том, чтобы уничтожить ближайший командный пункт противовоздушной обороны, и пробить брешь, через которую устремятся тысячи самолетов Коалиции, нанося удары по 240 стратегическим целям, расположенным по всему Ираку.
В то время как авианалеты Союзников продолжались, подразделения SAS на транспортных самолетах C-130 перебрасывались из своей штаб-квартиры в Объединенных Арабских Эмиратах в Аль-Джауф, расположенный в Саудовской Аравии, в дне езды к югу от иракской границы, где организовывалась их передовая оперативная база (Forward Operating Base – FOB). Имея в своем распоряжении автомобили "Лэндровер-110", оснащенные крупнокалиберными пулеметами Браунинга, едиными пулеметами и управляемыми противотанковыми ракетами (ПТУР) "Милан", эскадроны A и D готовились начать свои глубинные рейды, но задавались вопросом, было ли им хоть какое-то место среди всего этого высокотехнологичного цирка. "Уже казалось, что воздушная война шла, как предсказывал Шварцкопф", писал Питер Рэтклиф. "Кому нужен спецназ?"
Ситуация для SAS кардинально изменилась 18 января. В 03.00 утра Ирак выпустил по Израилю семь ракет "Скад", позже за ними последовало еще три. Потери израильтян были, к счастью, невелики, но премьер-министр Израиля Ицхак Шамир встал на дыбы, и потребовал права на ответные меры в виде атаки сотни самолетов и задействования десантно-диверсионных подразделений с использованием воздушного пространства Саудовской Аравии. Сценарий, являвшийся Шварцкопфу в кошмарах, был готов развернуться прямо у него на глазах. Если бы израильтяне нанесли удар по Ираку, Коалиция, над созданием которой с таким трудом работали американцы, оказалась бы под ужасным давлением, а то и вовсе развалилась.
"Медведь" невысоко оценивал устаревшие "Скады" как оружие, но должен был признать, что в качестве политической угрозы они были идеальны. Коалицию нужно было спасать любой ценой, и таковой оказалось отвлечение от "настоящей" работы до тридцати процентов авиации союзников на выполнение задачи, ставшей известной как "Большая Охота на Скады".
Шварцкопф был прав, полагая "Скады" устаревшими. Эти сделанные в СССР в 50-е годы ракеты, в основе конструкции которых лежали печально знаменитые немецкие Фау-2 времен Второй Мировой войны, были закуплены иракцами 70-80-е годы, во время Ирано-Иракской войны. Подымающийся на высоту около 30 километров со скоростью 1500 м/с, "Скад" не обладал дальностью, достаточной для нанесения ударов по Тегерану, в то время как сам Багдад был уязвим для иранских ракет, поскольку находился ближе к границе. Поэтому иракцы переделали свои "Скады", отчасти, путем их каннибализации, увеличив их длину и количество вмещаемого топлива, но уменьшив мощность боеголовок. Уловка оказалась успешной, и в 1988 году при обстрелах Тегерана "Скадами" погибло около восьми тысяч человек. Теперь Саддам Хусейн намеревался заставить Израиль вступить в войну, совершив подобное нападение на Тель-Авив.
Хотя президент Буш в тот же вечер заверил Шамира, что все известные стационарные пусковые установки "Скадов" были уничтожены бомбардировками сил Коалиции, большинство нацеливаемых на Израиль ракет запускалось с мобильных ТПУ*, находящихся в западном Ираке. Истребители-бомбардировщики союзников легко могли превратить их в фарш – если смогли бы обнаружить, а именно это было проблемой. Укрытые в бункерах или под обыкновенными мостами на автострадах, ТПУ часто оказывались недоступны даже для самых передовых и сложных систем наблюдения. Хотя Буш, в конечном счете, убедил Шамира воздержаться, по крайней мере временно, было ясно, что мобильные пусковые установки должны быть найдены. Наконец-то это была работа, которую "обычный человеческий глаз Mk 1"** может выполнить лучше, чем любая машина – дело, в котором специализировался SAS, то, что проницательный де ла Бильер с самого начала полагал возможным. Официально Шварцкопф отдал приказ о начале охоты на "Скады" 20 января, когда 128 человек из эскадронов F и D уже пересекали иракскую границу в поисках целей.
В Аль-Джауфе была развернута только половина эскадрона B, другая оставалась для обеспечения безопасности в Объединенных Арабских Эмиратах. Первая половина, в которую входили Макнаб, Райан и Филипс, была разделена на три группы: Браво Один Ноль, Браво Два Ноль и Браво Один Девять, которые предполагалось забросить вертолетами "Чинук" к трем находящимся глубоко в тылу противника основным путям снабжения. Группа Браво Два Ноль состояла из восьми человек. Командир патруля, Макнаб, был лондонцем, сыном грека – владельца ночного клуба – и его английской подружки, воспитанным приёмными родителями и решившим связать себя с армией, чтобы избежать жизни мелкого воришки и преступника. Будучи сержантом, с восемью или девятью годами службы в SAS, свой главный боевой опыт он получил в Северной Ирландии, служа в Королевских Зеленых Куртках***, где он в перестрелке ранил одного террориста и убил другого. Будучи женатым и имея ребенка от предыдущего брака, Макнаб был душевным и общительным парнем, считающим, что каждый кадровый военный заслуживает, по крайней мере, одной настоящей войны, и эта война – его. Заместитель Макнаба, сержант Винс Филипс, был старше всех в группе – ему было тридцать шесть и оставалось служить еще пару лет. В Браво Два Ноль Филипс был "третьим лишним", поскольку, в отличие от других, он был из эскадрона A и его перевели в последний момент в порядке "затыкания дыр". Капрал Райан был "Джорди" из Таунсайда, очень интеллигентным и решительным человеком. Прежде чем попасть к 22 полк SAS он служил в 23 полку. Женатый, с одним ребенком, Райан был самым опытным медиком в патруле. Динджер – потрясающий курильщик и выпивоха – был младшим капралом. До того, как попасть в SAS, он служил в Парашютном Полку, как и его товарищ, рядовой "Быстроногий" Стивен Лейн. Последний был в полку относительно недавно, имел жену с двумя детьми, а в группе занимал жизненно важную должность связиста. Роберт "Боб" Консилио был маленьким, но сильным человеком англо-итальянского происхождения, который покинул Королевскую Морскую Пехоту, чтобы пройти отбор в SAS, что и сделал с первого раза. Оставшиеся двое членов Браво Два Ноль были из "антиподов"****. "Стэн" – единственный в патруле выпускник университета – служил в родезийской армии, но эмигрировал в Австралию, где учился на врача-дантиста. Он бросил все это, чтобы отправиться в Великобританию и пойти в SAS. Наконец был Майк Кобурн, "Марк". Новозеландец, первоначально служивший в австралийском SAS. Все восемь были хорошо подготовленными солдатами-профессионалами лучшего из лучших подразделений Сил Спецопераций в мире.
Вечером 22 января 1991, Браво Два Ноль вылетела к точке, находящейся приблизительно в 187 милях к северу от границы, в пределах досягаемости от которой лежал самый северный из трех путей снабжения. Приземлившись тем же вечером в 20.00, они залегли в холодной пустыне, заняв круговую оборону, пока не исчез доставивший их "Чинук". Затем подняли свою нелегкую ношу – по 95 килограммов, или приблизительно 209 фунтов снаряжения на каждого – и потащили ее к укрытию, которое они выбрали где-то возле изгиба дороги. Найти это место – первый опознаваемый пункт в истории о Браво Два Ноль – такова была моя задача, когда я прибыл в Анбар спустя десять с небольшим лет.

* ТПУ – транспортно-пусковая установка, четырехосное самоходное шасси повышенной проходимости МАЗ-543П (прим. перев.)
** Английское армейское обозначение Mk 1 (первая модификация) приведено здесь, как своего рода синоним выражения "старый добрый" (прим. перев.)
*** Royal Green Jackets – полк легкой пехоты, т.н. "большой полк", образованный в 1966 году путем объединения трех полков "Бригады Зеленых Курток" (Green Jacket Brigade). В его состав входило два регулярных пехотных батальона (1-й и 2-й) и два батальона резерва (4-й и 5-й) (прим. перев)
**** Так в Великобритании полунасмешливо называют жителей Австралии и Новой Зеландии, живущих "на другой стороне шарика" (прим. перев)

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Michael Asher. The Real Bravo Two Zero.
СообщениеДобавлено: 22 фев 2013, 16:14 
Модератор
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 04 ноя 2012, 21:16
Сообщений: 1509
Откуда: MO, Krasnogorsk
Команда: 22 SAS Regiment D Squadron
Я бы посоветовал параллельно с чтением глав смотреть фильм "The Real Bravo Two Zero", снятый Майклом Ашером, он неразрывно связан с книгой и видеоряд и книга хорошо дополняют друг друга.
В HD качестве:
http://www.youtube.com/watch?v=x57XJWmlfp4
http://www.youtube.com/watch?v=3AfWQoKv0UA
http://www.youtube.com/watch?v=m5fPuMTk6jM
http://www.youtube.com/watch?v=fbZlynsHrI0

И спасибо за перевод!

_________________
Live hard, die young, make a good-looking corpse.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Michael Asher. The Real Bravo Two Zero.
СообщениеДобавлено: 22 фев 2013, 16:21 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
ГЛАВА
ЧЕТВЕРТАЯ


В СТЕНФОРДСКОМ "ХАЙМАРКЕТЕ" я взял карту Ирака в масштабе 1:500000. Она была похожа на те, что были выданы членам Браво Два Ноль, но мельче – их карты были в масштабе 1:250000, не поступающем в публичную продажу. Однако, к счастью, Райан в "Единственном вышедшем", привел часть своей карты с отмеченным на ней маршрутом Браво Два ноль, а у Макнаба в конце книги имеется выполненная в масштабе схема. Кропотливо поработав транспортиром, я смог с достаточной точностью перенести маршруты на мою карту. Укрытие патруля – их первая дневка – находилась ввиду дороги. Таким образом, считая, что Макнаб и Райан верно указали место, ее будет относительно легко найти, просто отъехав на определенное количество километров от ближайшего города, аль-Хаглания.
Непосредственно перед тем, как мы подъехали к аль-Хаглании, Али, находящийся в первой машине, резко свернул с дороги направо. Удивившись тому, что он делает, я попросил моего водителя догнать его и помахал рукой, чтобы тот остановился. "Куда Вы едете?" спросил я.
Он величественно объявил, что в том направлении живут некие бедуины, которые, как он полагает, могут знать что-то о том, что случилось во время Войне в Заливе. В моей голове замигала красная лампочка: я знал, что эта тенденция должна была быть пресечена в корне. Если сопровождающие намеревались вести меня и показывать, куда мне следует пойти, то история немедленно потеряла бы всякую достоверность. У меня не было никакого намерения служить пешкой в иракской пропаганде – я должен был убедиться, что все, что я найду, будет сделано абсолютно независимо. Я остановил конвой и подозвал всех к себе. "Теперь слушайте", сказал я им по-арабски. "Я приехал сюда, чтобы выполнить работу, и я знаю, что делаю. Я знаю, куда я иду и с кем я хочу говорить. Я говорю по-арабски, и я знаком с пустынями, и если будут места, которые нужно найти и свидетели, с которыми нужно поговорить, то я найду их сам, или я вообще не буду ничего искать. Я уверен, что вы знаете свою работу, но вы ни в коем случае не должны мне мешать. Мы должны делать это по моему, и идти туда, куда я хочу пойти, даже если я неправ. Насколько я понимаю, вы здесь только для того, чтобы удостовериться, что я не проникну на режимную территорию и не буду снимать запрещенные вещи, а не для того, чтобы указывать мне, куда я должен пойти. Я не хочу, чтобы мне говорили пойти туда и поговорить с тем-то, и если это непонятно, мы можем возвратиться в Багдад прямо сейчас".
Я сказал это несколько драчливо, и на мгновение возникла напряженная тишина. Тогда Али нервно усмехнулся и сказал, что он и раньше работал со съемочными группами новостей, и знал, что им требовалось. Он только пытался помочь. Абу Омар ухмыльнулся и отвернулся, но ни один из сопровождающих никогда больше даже не пытался вмешаться.
Мы возвратились к нашему первоначальному маршруту и, забирая к югу и объезжая аль-Хагланию, двинулись по дороге, ведущей к насосным станциям H1, H2 и H3, и, в конечном счете, к Иордании. Она шла параллельно большой долине, известной как вади Хавран. К северу от нас была видна цепочка опор линии электропередач, через несколько километров резко сворачивающая прочь, в каменистую, плоскую пустыню. Я следил за нашим продвижением по своему "Магеллану" – портативному прибору спутниковой навигации (GPS) размером с мобильный телефон, указывавшему мою широту и долготу в пределах нескольких метров. Это была несколько улучшенная версия GPS-навигатора, который был у самого патруля Браво Два Ноль во время операции. Теперь, я испытал внезапный взрыв волнения. Несомненно, это был он, подумал я, основной путь снабжения, который был целью Браво Два Ноль в ночь 22 января 1991 года. Когда мы отправились дальше, я задался вопросом, чем же на самом деле занимался здесь патруль Макнаба.

В своей книге Макнаб рассказывает, что командир эскадрона B четко поставил его группе задачу по нахождению и перерезанию кабелей связи, а также поиску и уничтожению "Скадов". Продолжительность операции должна была составить четырнадцать дней, и патруль должен был пройти 250 километров вдоль этой самой дороги, ища возможные цели и уничтожая их – активная и агрессивная роль. Но хотя Макнаб посвящает несколько страниц описанию того, как группа намеревалась уничтожать "Скады", рассказ Райана об инструктаже, проведенном командиром, полностью отличается. Он упоминает того же самого оперативного офицера, но задача, поставленная патрулю, заключалась в сборе разведданных: найти укрытие вблизи дороги, устроить там наблюдательный пункт (НП) и сообщать на передовую оперативную базу сведения о движении вражеского транспорта, в особенности "Скадов". В пересказе Райана поставленная задача была совершенно пассивна. Он утверждает, что патруль должен был действовать скрытно, занимая НП в течение десяти дней, после чего эвакуироваться воздушным путем. Он ничего не упоминает об "уничтожении Скадов" или 250-километровом патрулировании вдоль шоссе, но утверждает, что действительно дополнительной задачей было уничтожение любых оптоволоконных кабелей, которые группа могла найти, выполняя основную задачу. Хотя версия Макнаба более лихая и романтичная, устройство НП для наблюдения за движением, это классика действий SAS, имеющая историю, уходящую к Пустынным Группам Дальнего Действия. В 1942 году патрули LRDG устроили НП вдоль Виа Бальбиа – проходящего вдоль побережья Северной Африки основного пути снабжения немцев – чтобы наблюдать и докладывать о движении противника в порядке проверки данных дешифровки, получаемых британской разведкой после взлома кодов "Энигмы". Они блестяще преуспели, укрывая свои машины за дюнами или в вади, попарно сменяясь каждую ночь на НП, который часто был ничем иным, как куском скалы или пучком травы. Позже, во время Холодной войны, основной задачей резервных 21 и 23 полков SAS, было оборудование и использование подобных НВ в Европе – факт, который был хорошо известен Райану, ранее служившему в 23 полку SAS. Из трех групп, направленных эскадроном B для ведения наблюдения, две выбрали пеший способ передвижения. Зачем посылать пеший патруль для уничтожения высокомобильных и хорошо защищенных пусковых установок "Скадов", удивился я? Мобильный патруль со своими ракетами "Милан" мог сделать работу намного более эффективно, а как справедливо заметил Шварцкопф, "стелс" мог сделать это еще лучше. Даже группам эскадронов A и D, отправившимся 20 января, было предписано, скорее, определять местонахождение "Скадов", чем уничтожать их, передавая данные об их расположении ВВС, чтобы те могли свободно поразить их. Ожидание, что пеший патруль уничтожит ТПУ "Скадов", способные укрыться где угодно в пустыне, выглядело как вызов военной логике. В то время как выход на место пешком при условии, что вы намереваетесь залечь, укрываясь на одном месте в течение десяти дней, а потом вас эвакуируют опять же по воздуху, имел, по крайней мере, некоторый смысл. Райан ясно заявляет, что, если группа увидит на дороге конвой "Скадов", их задачей будет не напасть на них, а с помощью спутниковой связи или обычной групповой радиостанции передать на базу сообщение, по получении которого для уничтожения ракеты будет направлен самолет. На то, что группа планировала оборудовать укрытие, указывает также огромный вес снаряжения, которое они несли. Райан описывает его даже еще более тяжелым, чем Макнаб – порядка 120 килограммов на человека. Хотя Макнаб уделяет основное внимание бывшим у них боеприпасам – пластичному взрывчатому веществу (ПВВ), минам "Клеймор" и "Элси", таймерам, детонаторам, запалам и детонирующему шнуру – группа также несла несколько сотен мешков для песка, маскировочные сети и полноразмерные лопаты, т.е. вещи, которые можно было использовать только для обустройства НП. В то время как Райан заявляет, что они намеревались рыть склоны вади, Макнаб утверждает, что лопаты взяли, чтобы выкапывать оптоволоконные кабели.

Дорога поднялась на низкий откос, прошла мимо зданий и плантаций, и, сделав несколько изгибов, спустилась в долину с пятнадцатифутовым базальтовым гребнем справа и бронзово-зелеными складками, бороздами и волнами пустыни слева от нас. Я остановил автомобиль и огляделся. Согласно моим лучшим прикидкам по карте и "Магеллану", мы были теперь в пределах нескольких сотен метров от укрытия Браво Два Ноль. Я выскочил из машины и снова огляделся. На юге в 250 метрах от дороги скалистое плато внезапно обрывалось, превращаясь в систему глубоких вади. Когда я спустился вниз, чтобы обследовать разные ответвления, то забеспокоился, смогу ли я опознать укрытие: и Райан и Макнаб описывали своего рода пещеру или впадину, разделенную посередине отдельным клиновидным валуном.
Одно ответвление, по которому я последовал, закончилось узкой расселиной, ширины которой хватало, чтобы поместиться только в одиночку. Это не могло быть местом, в котором укрывались восемь человек из SAS. Вторая ветвь вади привела меня к углублению в виде чаши со следами эрозии, прорезавшими в каменистых стенах крошечные пещерки. Я снова взглянул в описания Макнаба и Райана – особенно определенным был Райан, указывающий, что впадина уходила глубоко под стену вади, а валун был семи футов высотой. Я был уверен, что это не могло быть то место – пещеры были не более чем выветренными щелями, слишком маленькими, в них не укрылась бы даже собака. Я начал думать, что или я сделал ошибку в чтении карты или здесь вообще не было никакого укрытия, когда наткнулся на тупик в конце третьего ответвления вади. Я замер, пораженный обнаруженным. Место было порядка десяти метров шириной, с мелкими камнями и растительностью. С восточной стороны был глубокий скальный козырек, наподобие навеса, дающий пятно тени. Справа был меньший выступ, отделенный от соседнего большим отдельным валуном почти пирамидальной формы, позади которого, скучившись, вполне могла полностью укрыться группа людей. Я снова и снова пробежался по описаниям, и понял, что нет никаких сомнений. Я стоял в одном из священных мест Специальных Операций конца двадцатого столетия. Я нашел укрытие Браво Два Ноль.
Как укрытие от наблюдения, этот конец вади был прекрасен, но как оборонительная позиция, как говорил сам Макнаб, он оставлял желать лучшего. Я полностью обыскал место, взволнованный знанием, что почти наверняка был первым западным человеком, оказавшимся в этой точке с тех пор, как Браво Два Ноль укрывалась здесь в январе 1991 года. Это было место, где патруль был замечен и где Винс Филипс провел свою последнюю мирную ночь. Результатами моих поисков оказался только ободок брезентового ведра, засевший между камней. Я вытянул его очень осторожно, зная, что даже спустя десять лет здесь еще могли оставаться мины-ловушки. К счастью, ничего такого не случилось, и, осмотрев находку, я так и не смог понять, был ли это британский армейский предмет, или вещь, принадлежавшая бедуинам. Оставив его, где был, я выбрался из вади на северную сторону, пытаясь сопоставить увиденное с тем, что, могли наблюдать Макнаб и Райан за десять лет до этого, на рассвете утром 23 января 1991 года.
Хотя дорога находилась в мертвой зоне и отсюда не просматривалась, я знал, что до нее можно буквально добросить камнем. Там, с моей стороны гранитного гребня, прорезающего пустыню и уходящего на север, стоял наш конвой из четырех оранжево-белых GMC. К востоку на холме с плоской вершиной находилась группа похожих на ферму строений, беспорядочно расположенных среди редких посадок и кустов, и водонапорная башня. Любопытно. Макнаб действительно упоминает, что видел дом с деревьями и водонапорную башню, но не к востоку, а к югу от этого места, где я не мог разглядеть ничего. Еще более любопытно, он описывает почти такое же поселение – деревья, водонапорную башню, здание – как находящееся к востоку от точки, куда патруль был заброшен вертолетом, находящейся, согласно его рассказу, в двадцати километрах к югу отсюда. Райан вообще не сообщает о том, что видел ферму, но вспоминает, что слышал собак, лающих в пределах 500 метров от места высадки из вертолета, которое, по его словам, было всего в двух километрах к югу от места, на котором я стоял. Если я приехал сюда, ожидая получить ясную картину того, что действительно случилось, я был разочарован. Единственное, в чем я мог быть уверен, это то, что я нашел укрытие группы.

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Michael Asher. The Real Bravo Two Zero.
СообщениеДобавлено: 22 фев 2013, 17:36 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
ГЛАВА
ПЯТАЯ


ЧЕМ БОЛЬШЕ Я СМОТРЕЛ НА ферму, тем ближе она казалась. Могу поклялся, что она была на расстоянии менее километра. Конечно, возможно, что десять лет назад ее там не было, но даже если и так, все-таки была возможность, что кто-нибудь из живущих там мог, по крайней мере, сообщить какие-то слухи, или даже указать на свидетелей. Я решил отправиться к дому, измеряя пройденное расстояние с помощью "Магеллана". Грунт был ровным и каменистым, испещренным вкраплениями запекшейся глины. Однако между мной и домом оказалось еще одно вади, дно которого носило следы возделывания. Как только я начал спускаться по ее склону, залаяли собаки. Я вышел на пыльную подъездную дорогу, проходящую среди иссушенных каменных сосен, эвкалиптов и мескитовых деревьев, переживающих, очевидно, не лучшие времена в борьбе с обезвоживанием. Дом находился точно в шестистах метрах от укрытия группы. Вблизи он оказался очень большим, спартанского вида, с бетонными столбами, поддерживающими широкую веранду, простирающуюся во всю длину его фасада. В тени веранды стоял огромный глинобитный резервуар, полный воды, а на стене было нечто, похожее на чучело волчьей головы. Позади были еще какие-то постройки, которые я не мог разглядеть, но бак для воды, который я заметил от вади, несомненно, был старым – разваливающимся на куски и проржавевшим до дыр. За углом веранды я застал за работой женщину в парандже и свободных одеждах коричневого цвета. Когда я сказал ей "ас-салам алейкум" – да пребудет с вами мир – она ответила на мое приветствие и пригласила зайти в тень и присесть. Вскоре я был, как роем мух, окружен детьми всех возрастов, одетыми в дишдаши* и шемаги. На веранде раскатали ковры, принесли подушки, мне предложили прохладную воду в глиняном кувшине и, вскоре после этого, чашку сладкого чая.
Такой прием был мне знаком и, хотя я был здесь абсолютно чужим, я чувствовал себя дома. Я инстинктивно понял, что эти люди – бедуины. За то говорили тысячи признаков: их обходительность, то, как они одевались, двигались, их спонтанное гостеприимство. Бедуинские обычаи универсальны по всему Ближнему Востоку и Северной Африке, и одним из самых священных является гостеприимство. Согласно их кодексу, любой может быть гостем в доме бедуина в течение трех дней, и в то время хозяин обязан дать ему лучшее из еды и питья, и защищать его от любого вреда, даже против членов своей собственной семьи. Этот кодекс соблюдается, даже если гость – враг, с которым у семьи кровная месть. И в этом случае, даже когда гость уезжает, хозяин и его семья, не могут преследовать его до тех пор, пока, как они считают, из его тела не выйдут съеденные в их доме хлеб и соль. Одно из худших оскорблений, которые можно нанести бедуину – сказать, что он "не признавал гостей". А поскольку бедуины живут более культом репутации, нежели имущества, их семьи и отдельные люди фактически конкурируют друг с другом за право славиться своей щедростью.
Наконец появился сурового вида молодой человек с вьющимися волосами и синей щетиной, и мы обменялись рукопожатием. Он выглядел лет на двадцать и был в светло-серой дишдаше и без головного платка. Мы обменялись приветствиями, и он несколько застенчиво присел рядом со мной. Никакой бедуин не начнет сразу же расспрашивать о делах, но когда наша вежливая светская беседа подошла к концу, я объяснил, что я британец, и приехал, чтобы справиться о перестрелке, что я полагал, имела место тут неподалеку десять лет назад. Молодой человек усмехнулся, показав кривые зубы. "Было такое сражение", сказал он тут же. "Я был тогда всего лишь мальчишкой, но моя семья жила здесь в то время".
Меня пронизал импульс надежды. Если семья этого мальчика была здесь в 1991 году, был хороший шанс, что они знали все о Браво Два Ноль. "Вы не могли бы рассказать мне, что случилось?" спросил я.
Он покачал головой. "Было несколько иностранных коммандос, скрывающихся в вади", сказал он. "И мой дядя видел их".
"Ваш дядя? Как я понимаю, это был тот мальчик-пастух, который заметил их".
"Все, что я знаю, там была стрельба – я только слышал об этом от моего дяди Аббаса. Сегодня его здесь нет, но он вернется завтра. Он может рассказать все, что вы хотите знать".
Я мучился соблазном, но на тот момент пришлось удовольствоваться этим.
ПОСЛЕ НАСТУПЛЕНИЯ ТЕМНОТЫ, в то время как сопровождающие, съемочная группа и водители ставили свои палатки на клочке ровной земли около дороги, я прошел к месту укрытия группы и раскатал свой спальный мешок и пончо, намереваясь провести ночь там. Возможно никто, даже пастух, не спал здесь с 24 января 1991 года, когда это место в последний раз служило домом для Браво Два Ноль. Лежа в кромешной темноте, на том же самом участке скалы, на котором, должно быть, лежал Винс Филипс или еще кто-нибудь из них, я попытался вообразить их всех вокруг меня, почувствовать тонкое взаимодействие энергий, которое характеризует любую человеческую группу. Хотя люди в SAS отбираются отчасти и из-за способности взаимодействовать с другими в закрытом коллективе, учитывая их очень конкурентную природу, столкновения индивидуальностей неизбежны. В этом отношении очень типично данное Макнабом в своей автобиографии описание того, насколько он был удовлетворен, видя, что другие провалились на отборе: это означало, что он преуспел. "В SAS гораздо больше интриганов, чем могли бы подумать посторонние", писал Питер Рэтклиф. "Парни только и надеются, что ты упадешь, и с радостью подтолкнут, если смогут избежать неприятностей при этом". Винс был посторонним, прикомандированным от эскадрона A, чтобы занять должность заместителя командира, которая иначе отошла бы к Райану, как к следующему старшему по званию после Макнаба. Хотя члены SAS несут верность Полку, и чувство братства, порожденное сопричастностью общему таинству и совместно перенесенными трудностями, на практике эскадрон, это то, к чему они испытывают самую глубокую преданность – преданность, которая некоторыми описывается как занявшая место религии. В отношении других эскадронов существует определенная ксенофобия: чувство, что их члены – "не совсем одни из нас". Хотя Макнаб в своей книге хвалит характер Райана, называя его, "одним из самых целеустремленных людей, с какими я когда-либо встречался", он в частной беседе сказал семье Филипса, что считал его "наименее опытным человеком в патруле". Так как Райан был капралом с шестью годами службы в регулярном подразделении SAS, плюс по крайней мере четырьмя годами в резерве, это мнение трудно поддержать – сам Макнаб был в Полку только восемь лет, и полный срок службы Райана в 22 и 23 полках SAS был больше, чем у него.
Макнаб также в некоторой степени противоречит себе, описывая Райана, как самого опытного в патруле медика. Здесь снова можно подозревать элемент соревновательности со стороны Макнаба – Райан был из 23 полка SAS, а никого другой не вызывает у членов регулярного подразделения SAS большего возмущения, нежели резервисты. На другие подразделения он мог бы смотреть свысока, но член территориального SAS, похож на него и все-таки отличается – эдакий младший брат, чья скороспелость встает поперек горла. 22 полк SAS были порожден резервным подразделением, 21-м полком SAS ("Художниками"), который из всех трех полков является первым по старшинству. И в 21, и в 23 полку наберется некоторое количество превосходных солдат со столь же большим опытом, как и у любого из 22 полка SAS, к которому они присоединялись в ходе боевых операций повсюду от Борнео до Дхофара. Разница лишь в одном – резервисту, чтобы быть допущенным к прохождению отбора, не требуется изначально служить в каком-либо подразделении. Большинство членов регулярных подразделений SAS определяет себя по подразделению, где служили до того. Члены эскадронов D и A, действовавшие в Ираке в составе автомобильных патрулей, также делились в соответствии с тем, были ли они ранее парашютистами (шестьдесят процентов Полка), пехотой или членами подразделений обеспечения. В то время как Макнаб гордился своей предшествующей службой в Королевских Зеленых Куртках, у Райана вообще не было никакого изначального подразделения. Как пришедший прямо из территориального подразделения, он был – даже в большей степени, чем Макнаб – SAS-овцем стопроцентной пробы, но для своих товарищей из эскадрона B, вероятно, всегда будет оставаться "солдатом выходного дня". Намек на то, что Райан чувствовал потребность загладить это, содержится в том, каким образом он подает себя в своей книге, отмечая, что он естественным образом стал вторым в цепочке командования, поскольку в поле был "более уверенным", чем Винс. И что он встал в голове группы просто, потому что "не доверял кому-либо другому идти первым". Помимо критического отношения к Филипсу, он также обращает свой обличающий перст на своего командира, Макнаба. Он отмечает, что в первый момент по прибытии тот был "полуошеломлен" огромностью задачи, а потом, что он был настолько отчаянным, что, дабы показать себя, разработал сумасбродный план удара по зенитной позиции, не имевшей никакого отношения к их задаче, и от которого Райану пришлось его мягко отговаривать. Макнаб не упоминает этого плана, и не создает в своей книге видимости доминирующей роли Райана в принятии решений, как это кажется на основании произведения последнего. Фактически, Макнаб гораздо чаще упоминает в качестве основного действующего лица Винса Филипса, нежели Райана. Появляется чувство лучшего понимания позиции Райана, чувства перфекциониста-одиночки, "гласа рассудка", как его определяет сам Макнаб. Райан, вероятно, смотрел на Макнаба свысока, воспринимая его как "мальчика-солдата", созданного армией, пропускающего мимо ушей правду жизни и болтливого. Последний недостаток, кстати, едва не стоил ему благополучного прохождения отбора в SAS – "слова вылетали из него так быстро", говорил Райан, "что вы никогда не могли точно знать, о чем это".
Лежа там, на месте укрытия, и уставившись на звезды, я также думал об огромном грузе, который был у патруля, и который, как говорил Макнаб, они протащили двадцать километров до этого места. У каждого был рюкзак "Берген" – штатный образец в SAS, вместимостью около ста литров. В каждом из них находилось, как минимум, по двадцать пять килограммов мешков и прочего оборудования для наблюдательного пункта, пайки на десять дней, запасные батареи для радиостанций, ВВ и СВ**, мины, канистры с водой, системы для внутривенных вливаний и кровезамещающий раствор для чрезвычайных ситуаций. Самым ценным предметом снаряжения была PRC-319 – современная групповая радиостанция с режимом пакетной передачи данных, означающим, что зашифрованное сообщение может быть передано за доли секунды, уменьшая, таким образом, риск быть запеленгованным вражескими станциями слежения. Этот прибор был совершеннее старых только с точки зрения безопасности – система использования шифровальных таблиц и кодирования сообщений на одноразовом блокноте отнимала столько же времени, как и прежде. Эта 319-я работала на дуплексную антенну (моток провода, который обычно прятался в кроне дерева, но мог работать и будучи разложенным на камнях) длина которой должна была соответствовать рабочей частоте. С собой брали и запасные антенны, чтобы в случае, если патруль должен был быстро уйти, можно было просто отсоединить рацию, а использованную антенну бросить. В группе был также комплект полевых телефонов, предназначенных для связи между двумя наблюдательными пунктами, и четыре TACBE – миниатюрные радиостанции, могущие работать как радиомаяк. Последний работал на аварийной частоте ВВС и, включив его, можно было послать сигнал на самолет дальнего радиолокационного обнаружения и управления АВАКС, координирующий сети радиосвязи. Предполагалось, что TACBE мог получить ответ от АВАКСа в течение пятнадцати секунд. Он также мог использоваться для связи с самолетами или для переговоров на земле на небольших дальностях. В дополнение к "Бергенам" у членов группы были транспортно-разгрузочные системы поясного типа, в которых были боеприпасы, рационы выживания, и средства приготовления пищи. Еще у каждого было по два мешка, набитых дополнительными пайками и комплектами химзащиты, состоящими из двух герметично запечатанных комплектов курток и штанов с подкладкой, наполненной активированным углем, противогаза, бахил и перчаток. Не были забыты и мобильные туалеты – в виде "ссаных банок" для малой нужды и полиэтиленовых пакетов для большой, чтобы потом патруль мог забрать все с собой до места, где от этого можно было безопасно избавиться. У четырех человек были автоматические винтовки М16 "Армалайт" с 40 мм подствольными гранатометами M203. Остальные несли "Миними": легкие пулеметы бельгийского производства, стреляющие 5,56 мм патронами и имеющие комбинированное – из лент и магазинов – питание. У всех были 66 мм одноразовые реактивные гранатометы LAW, предназначенные для поражения бронетехники, ручные осколочные гранаты L2 и гранаты с белым фосфором. У Винса Филипса был 9 мм пистолет Браунинг. У большинства членов группы были пончо или "космические одеяла"***, но ни у кого не было спального мешка – потенциально фатальное упущение в ледяных условиях, с которыми они столкнулись. Хотя Макнаб утверждает, что спальный мешок был предметом роскоши, столь достойный мачо апломб вступает в противоречие со всем, что говорилось в Полку, где не относятся пренебрежительно ни к чему, способному повлиять на боевой дух. Человек, замерзший до полусмерти и неспособный заснуть из-за холода, скорее всего, едва ли будет в состоянии выполнить свою задачу, даже если в его распоряжении будет высокотехнологичное оборудование стоимостью в миллионы долларов. Зимой в иракской пустыне спальный мешок, определенно, был не роскошью, а относительно дешевым и легким предметом снаряжения, который мог бы спасти жизни. Причина, по которой в Браво Два Ноль их не имели, заключалась не в том, что их считали роскошью, а потому, что они не изучали уроки T. E. Лоуренса: они полагали, что пустыня – это жаркое место, и думали, что просто не будут нуждаться в них.
Необходимость нести такое большое количество снаряжения была, конечно, серьезным препятствием для действий Браво Два Ноль в качестве пешего патруля. Согласно словам бывшего полкового сержант-майора Питера Рэтклифа, они забыли традицию Полка двигаться быстро и налегке: "Я признаю, что являюсь традиционного рода солдатом-практиком, полагающим, что для того, чтобы действовать эффективно, не нужно много снаряжения", писал он. "Идти следует настолько налегке, насколько это возможно. Но они взяли по двадцать или тридцать громоздких мешков для песка в дополнение к остальной части поклажи". В день перед операцией, Рэтклифф сделал напрасную попытку заставить Макнаба уменьшать количество снаряжения. "Я точно знал, что они набрали слишком много", написал он. "Я бы положил, что они смогут сделать максимум дюжину шагов – Макнаб, тем не менее, ожидал, что они легко пойдут так, как этого потребуют обстоятельства. Подразделение SAS, если переиначить слова Мохаммеда Али, должно быть способно порхать как бабочка и жалить как целый рой пчел-убийц. Парни в "Макнабовском" патруле несли чрезмерно большое количество снаряжения, весившего слишком много, чтобы быть в состоянии действовать эффективно."
Среди ночи я проснулся, почувствовав, что подвергся нападению – конечно, не роя пчел-убийц, а мошки – и перетащил свою постель в находящуюся выше вади канаву. Некоторое время я лежал с открытыми глазами, обдумывая прочитанное в книгах Макнаба и Райана об их первом дне в этом укрытии, и мне показалось, что все стремительно полетело под откос с самого начала. Прибыв сюда перед самым рассветом 23 января, патруль залег, заняв круговую оборону. Затем двое из его состава оставались в охранении, меняясь через каждые два часа. Погода оказалась намного холоднее, чем они ожидали, совсем непохожей на "весенний денек в Англии". К этому времени они, должно быть, поняли, что при таких температурах скрытно лежать на НП в течение многих часов оказывается совсем нешуточным делом. Во-вторых, что было более серьезным с точки зрения их задачи, они поняли, что устроить заглубленный наблюдательный пункт будет невозможно – потому что грунт был не песчаным, а очень твердым. Они тренировались в отрытии НП в Руб-эль-Хали – самой большой в мире песчаной пустыне, занимающей южную треть Аравийского полуострова – и ошибочно ожидали, что строение грунта здесь будет подобным. Это означало, что они потратили силы и энергию, притащив для устройства НП материалы, которые оказались совершенно бесполезными.
Когда наступил рассвет, они осмотрелись вдоль вади, удостоверившись, что они не оставили следов, и поставили в пятидесяти метрах две противопехотных мины Клеймор – фактически, это формованные заряды пластиковой взрывчатки с вложенными в них шариками от подшипников. Мины управлялись по проводам с помощью замыкателей и могли использоваться, чтобы очистить пути отхода, если кто-нибудь попытается приблизиться к НП. Макнаб осмотрелся, увидел поблизости дом и, понимая, что они были слишком близко к жилью, чтобы чувствовать себя комфортно, написал "ситреп"****, который Легс, будучи радистом, зашифровал, набрал на клавиатуре 319-го и отослал. Подтверждения получено не было. Они пытались снова и снова, изменяя форму и длину антенны, перенастраивая частоты, но без результата. К концу дня они признали, что лишились связи. Это было самым тяжелым из полученных до настоящего времени ударов, поскольку без связи они были отрезаны от базы, расположенной в 320 километрах (200 милях). Однако Макнаб оставался спокоен. На случай потери связи у них была заранее подготовленная процедура. В соответствии с ней, если от группы не будет вестей, вертолет должен был вернуться к изначальной точке высадки точно через сорок восемь часов.
Однако той ночью были и худшие новости – Макнаб обнаружил на горном хребте к северу от дороги позиции двух зенитных орудий С60, занятые, как он говорил, иракскими войсками числом до взвода. На следующий день, говорил он, обнаружилась еще одну пара С60, всего в трехстах метрах от укрытия, и он впервые начал ощущать нервозность. Радиостанция по-прежнему не подавала признаков жизни, так что группа приготовилась этой ночью отойти для встречи с вертолетом.
Тем не менее, Райан говорит, что Макнаб планировал нападение на позицию зенитных орудий (не давая ясно понять, которую именно), намереваясь ударить всем, что они имели, а затем совершить бросок назад для встречи с вертолетом. Райан был рассержен, указывая, что как бы ни охранялась зенитная позиция, там должно быть большое количество войск. И, так или иначе, уничтожение зенитных позиций не входило в число их задач: "Нашей операцией здесь является НП", сказал ему Райан. "Если мы не можем здесь оставаться, нам лучше вернуться обратно". К двум часам пополудни Макнаб отбросил идею нападения на орудия и решил, что они просто отойдут к точке встречи, и будут ждать прибытия вертолета. Они оба заявляют, что группа была обнаружена, когда готовилась к отходу.
Хотя Макнаб и Райан описывают обнаружение по-разному, оба сходятся на том, что это был мальчик-пастух, который и заметил их. Макнаб пишет, что приблизительно в 16.00 группа услышала колокольчики коз, приближающихся к укрытию с запада – со стороны дома. Вскоре после этого на краю вади появился маленький мальчик и увидел сидящих там людей. Пораженный, Макнаб предположил, что он немедленно бросился к зенитной позиции, которую патруль обнаружил ранее. Макнаб отмечает, что Винс и Марк попытались догнать мальчика, но бросили эту затею, опасаясь быть замеченным зенитчиками. Признавая, что Браво Два Ноль раскрыта, Макнаб тогда отдал приказ на отход.
Согласно Райану, мальчик не заметил бы их, если бы не тот факт, что охваченный искушением посмотреть, что происходит, Винс Филипс двигался, вытягивая голову, чтобы увидеть, могут ли они быть обнаружены. Однако в тот момент, говорит Райан, никто не был уверен, на самом ли деле мальчик видел их – Винс убедился в этом только позже. По версии Райана не было никакой безумной гонки к зенитной позиции, и никакой отчаянной попытки Винса и Марка, перехватить мальчика. Райан говорит, что не было никаких тревожных криков, и что было совершенно ясно, что мальчик убежал (курсив мой). То есть это просто предположение, а не установленный факт, в то время как Макнаб рассказывает, что фактически встретился глазами с мальчиком, увидел в его глазах изумление, после чего тот внезапно бросился бежать. Макнаб также пишет, что "проводил мальчика взглядом", когда тот убегал, однако укрытие находилось на глубине пяти метров и имело крутые склоны. И если кого-нибудь, стоящего прямо на краю, еще можно было увидеть, то наблюдать, как мальчик убегает, находящиеся внизу никак не могли. Мало того, что мнение Макнаба кажется маловероятным исходя из оценки местности, эти два заявления очевидно несовместимы. Я с нетерпением ожидал возвращения на ферму на следующий день, надеясь, что таинственный "Дядя Аббас" сможет пролить какой-то свет на этот счет.

* Дишдаша – традиционная арабская мужская свободная рубаха длиной до лодыжек или чуть выше, обычно с длинными рукавами. Как правило, изготовляется из хлопка, но может быть и шерстяной. В некоторых странах Персидского залива называется также тоба или кандура (прим. перев.)
** Взрывчатые вещества и средства взрывания (прим. перев.)
*** "Космическое одеяло" – фольгированный полиэтилен. Космическим назван потому, что такой материал впервые был использован в обшивке космических кораблей. Его уникальные свойства заключаются в способности отражать тепловые лучи. Таким образом, завернувшись в него, можно сократить теплопотери организма (прим. перев.)
**** Ситреп (sitrep) – сокращение от situation report (доклад об обстановке) (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Michael Asher. The Real Bravo Two Zero.
СообщениеДобавлено: 22 фев 2013, 22:01 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 23 ноя 2012, 10:58
Сообщений: 1603
Команда: FEAR
Огромное спасибо за труд, слышал о фильме, но английский на слух я не воспринимаю.
Ждем-с новых глав.

Единственное за что зацепился глаз:
Цитата:
Я бы положил, что они смогут сделать максимум дюжину шагов


имеется в виду "предположил"?


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Michael Asher. The Real Bravo Two Zero.
СообщениеДобавлено: 22 фев 2013, 23:26 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
Bjorn писал(а):
Единственное за что зацепился глаз:
Цитата:
Я бы положил, что они смогут сделать максимум дюжину шагов


имеется в виду "предположил"?


"Положим, полагаю, положил" как-то так. Хотя можно и "предположил", но "положил" имеет несколько более утвердительный смысл. "Впрочем, мнение мое и не обязательно верное" (с)

Впрочем, продолжим. Подходим к самому интересному ;)

ГЛАВА
ШЕСТАЯ


АББАС БИН ФАДИЛЬ БЫЛ ГЛАВОЙ большой семьи, живущей в маленьком поселении на холме, насчитывающей, должно быть, по меньшей мере, тридцать человек: мужчин, женщин и детей. Худой очень прямой человек с открытым лицом и растрепанной бородой, в чьей походке была явственная хромота. Его голос был хриплым, и, как и все бедуины, он был склонен разговаривать на повышенном тоне, но при этом источал теплоту и гостеприимство. После того, как мы обменялись рукопожатием с ним и его родственниками и расселись на подушках в обширном мудхифе*, я задался вопросом, что принесет этот день.
Аббас приказал подать всем чаю, и пока нас обслуживали, я внимательно огляделся. Здесь, заметил я, не было электрического освещения, и ничто не указывало на наличие водопровода. Собственно, почти весь дом представлял собой эту комнату, выстланную коврами и подушками. Видимо, здесь никто не спал кроме гостей. Пока мы пили чай, Аббас представил меня еще двум бедуинам: чуть более молодому, чем Аббас, высокому, тощему как жердь, с усами в мексиканском стиле, и статному юноше лет восемнадцати-двадцати. Высокого звали Хаиль, он был младшим братом Аббаса, а юношу звали Адиль, он приходился им племянником. По ходу беседы Аббас рассказал мне, что они принадлежат к бедуинскому племени, называемому бухайят, которое в течение долгого времени имеет ферму в этом месте. Хотя он был рожден и воспитан в черной палатке в пустыне, и в детстве кочевал на верблюдах, теперь его семья осела здесь. Они разводили скот – главным образом овец – и после дождей выращивали в вади пшеницу, но уже давно отказались от своих верблюдов в пользу автомобилей.
Аббас сказал, что дом, в котором мы сидели, новый, но находится на месте более старой постройки, по которой в 1991 году нанесли удар бомбардировщики союзников. "Слава Богу, никого тогда не убило", сказал он. "Но во время других налетов они действительно попали в несколько бедуинских палаток, перебив и людей и овец. И какой был в этом смысл?" Несмотря на то, что я был британцем, он, казалось, – как и люди в Багдаде – не питал злобы ко мне лично. "Я могу рассказать вам все об иностранных солдатах, которые здесь были", сказал он. "Раньше мы думали, что они были американцами, но если вы говорите, что это были британцы, хорошо. Прежде всего, это был не пастух, тот, кто видел их в вади. Это был я. Я был тем, кто увидел их первым".
Я покосился на Аббаса, задаваясь вопросом, могли ли десять лет назад принять его за мальчика. Чернобородый, потрепанный жизнью – я заключил, что всю свою взрослую жизнь он должен был выглядеть лет на сорок. Взволнованный, я наблюдал за ним, ожидая большего, но неожиданно он предложил мне подняться, и позвал выйти наружу. "Есть кое-что, что я должен показать вам", сказал он.
Позади дома был квадрат из однокомнатных каменных домов, которые, очевидно, и были жилыми помещениями семьи, и большой открытый сарай. В нем стояло три машины: старый, разбитый грузовик и два желтых бульдозера. Аббас подвел меня к большему из них. "Я купил его новым в 80-х", сказал он. Его привезли прямо из Японии. В 1991 была очень холодная зима. Были ужасные ветра. Как вы можете видеть, дом стоит на холме. Так однажды – это было 24 января; я точно помню дату, потому что многое случилось в тот день – я решил поставить его внизу, в вади, спрятав от ветра. Я боялся, что топливо замерзнет. Я повел его туда, где есть защищенное место – это всего несколько минут от дома, прямо до конца вади. Когда я добрался туда, то увидел, что два вооруженных человека уставились на меня из-за камней, с расстояния не больше десяти метров. Один на склоне вади передо мной и еще один ниже и левее от меня. Они были в камуфлированных куртках и с шемагами на лицах, и я понятия не имел, кто они такие. Возможно, они были иракскими коммандос, или из специального подразделения разведки, или сбитыми вражескими летчиками. А может быть, они были скотокрадами. Кем бы ни они были, я решил притвориться, что не видел их. Я смотрел в землю, стараясь не встретиться с ними взглядом, и вывел бульдозер назад из конца вади. После этого я развернул его и поехал назад, прямо к дому".
Я зачарованно слушал Аббаса. И Макнаб, и Райан описывали человека, приближавшегося к ним на бульдозере, но я не упоминал об этом ни Аббасу, ни молодежи вчера вечером. Это все прозвучало совершенно неожиданно, как гром среди ясного неба. Было похоже, что я нашел не только водителя, о котором они писали, но еще и бульдозер.
Макнаб вспоминает, что группа услышала гусеничную машину и, предполагая, что это был бронетранспортер, прибывший по поднятой пастухом тревоге, приготовила свои 66-миллиметровые противотанковые гранатометы, чтобы уничтожить его. Когда она появилась в поле зрения, и Макнаб увидел, что это был просто "идиот, разъезжающий на землеройной машине", они расслабились, полагая – вполне справедливо в отношении Аббаса – что все это вполне безобидно. И, тем не менее, Макнаб был неправ в своем предположении, что "идиот" не видел их. На самом деле стремительно принятое Аббасом решение отвести взгляд, вероятно, спасло ему жизнь. Как писал Райан, группа знала, что человек заметил их. Поскольку вади заканчивалась тупиком, единственной причиной, по которой он приехал, было узнать, кто там. Это, в свою очередь, подразумевало, что мальчик-пастух предупредил его.
Когда я спросил Аббаса об этом, он засмеялся и указал на Адиля, своего племянника. "Это и есть ваш мальчик-пастух", сказал он. "Спросите его".
Когда я удивленно повернулся к нему, Адиль объяснил, что в тот самый день пас овец (а не коз, как говорят Макнаб и Райан). "Мне было около десяти лет тогда", сказал он. "Я довел овец до края, но вниз не спускался. Верно, что я смотрел вниз, в вади, но я точно не увидел там никаких иностранных солдат. Теперь я, конечно, знаю, что они там были, но тогда я не видел их, и ничего не знал об этом, пока позже дядя не рассказал мне".
Я был приведен в замешательство откровением Адиля. Здесь, несомненно, был тот самый мальчик, который остался навеки запечатлен в книгах Макнаба и Райана, как пастух, который заметил их, и, в конечном счете, стал причиной их краха. И вот, по утверждению самого мальчика-пастуха, он их вообще не видел.
Не мог ли это быть кто-нибудь еще, настаивал я? Конечно, Адиль не был единственным мальчиком, пасшим овец в тот день?
"Если бы кто-то еще видел их, то пришел бы прямо к нам", сказал Аббас, "поскольку наш дом так близко к вади. Так или иначе, мы услышали бы об этом, тогда, или потом. Все живущие в здешней пустыне, относятся к нам – это земля племени бухайят. Вокруг нет никаких чужаков, и никто кроме нашей семьи не пасет здесь овец. Все, что я могу сказать, если и был какой-то еще мальчик, который видел коммандос, то он, несомненно, никому ничего не сказал".
В его словах был смысл: это была отдаленная область пустыни, а не запруженная городская улица, наполненная безымянными лицами. Я по опыту знал, насколько эффективной и точной может быть бедуинская "виноградная лоза"** – если бы другой мальчик-пастух видел Браво Два Ноль, то Аббас и его семья несомненно узнали бы об этом.
Я вспомнил – Макнаб написал, что мальчик, возможно, побежал предупредить зенитчиков, и спросил Аббаса, были ли в то время какие-нибудь С60 в этих местах. Он указал на высокий гребень, идущий вдоль дороги примерно в четырехстах метрах. "Был зенитный пост вон там", сказал он. "Там было несколько солдат. Мы вообще не имели с ними никаких отношений. Ближайшая военная база была километрах в пятнадцати отсюда, через плато. У здешних солдат не было никаких машин – их привозили и забирали машинами с базы, и так или иначе они не могли покинуть свой пост. Зачем бы Адилю идти к зенитчикам – даже допустив, что он видел коммандос в вади, которых не видел – вместо того, чтобы пойти к своей семье? Он был всего лишь маленьким мальчиком. Это не имеет смысла".
Я попросил, Аббаса взять меня на бульдозер, чтобы реконструировать короткую поездку того дня десятилетней давности, и пока мы катили по узкому вади с обрывистыми, крутыми склонами к месту укрытия группы, я испытывал глубокое волнение. Я был здесь, видя не то, что видели в тот день Макнаб и Райан, всматриваясь через прицелы своих РПГ и пулеметов Миними, но, невероятно, то, что видел "идиот в землеройной машине", сидя на том же самом бульдозере рядом с тем самым человеком.
И Макнаб и Райан написали, что бульдозер остановился в 150 метрах от их позиции, но на месте я увидел, что это было явной ошибкой, потому что укрытие находилось позади изгиба вади. Они могли бы увидеть машину на таком расстоянии, только если бы группа оставила свое укрытие, и на самом деле из обоих текстов следует, что они увидели бульдозер только когда он обогнул угол. Аббас показал мне, где он остановился – чуть ли не на расстоянии плевка от позиции группы – и указал, где были те два человека.
Пока мы, трясясь по камням, ехали обратно к дому, я задавался вопросом: говорили ли Аббас с Адилем правду? Я знал, что бедуины не лгут, но, находясь под определенным давлением со стороны правительства, они, возможно, не имели выбора. Но все же никто в правительстве не знал, что я приехал сюда, в это конкретное место, и никто не предлагал сделать это. Если бы я последовал совету Али, то мы оказались бы в каком-нибудь совершенно другом месте – даже Удей из Министерства информации сказал мне, что весьма маловероятно я найду свидетелей. Любая операция по дезинформации предполагала бы продуманное оставление меня без охраны, макиавеллевскую систему финтов и двойного блефа, утверждения, что я не найду свидетелей, создание условий зависимости, при которых я так или иначе нашел бы их. А для Аббаса, с точки зрения его как бедуина, что должно было стать вопросом лжи? Зачем, принадлежа к культуре, где высшим является культ репутации, Аббас должен отрицать, что его племянник видел группу, если это была правда, и зачем Адилю потворствовать этой лжи? С другой стороны, видел Адиль группу, или нет, имело очень большое значение для моих целей – то, что я даже не открыл бедуинам. Если мальчик, по его заявлениям, никого не заметил, то Винс Филипс, не мог раскрыть группу, как это предполагали Райан и секретный отчет.

* Мудхиф – общественная постройка, изначально возводившаяся народностью мадан (известной как «болотные арабы») из тростника. Возводится на общинные средства и используется для приема гостей и как место собраний в торжественных случаях (свадьбы, похороны и т.п.) (прим. перев.)
** "Виноградная лоза" – неформальная сеть передачи информации, объединяющую всех членов какого-либо общества. Система распространения известий и слухов из уст в уста, отчасти аналог русской идиомы "сарафанное радио" (прим. перев)

_________________
Amat Victoria Curam


Последний раз редактировалось Den_Lis 22 фев 2013, 23:33, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Michael Asher. The Real Bravo Two Zero.
СообщениеДобавлено: 22 фев 2013, 23:31 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
ГЛАВА
СЕДЬМАЯ


ПОСЛЕ ТОГО, КАК АББАС ВЕРНУЛ свой бульдозер в сарай, я попросил его рассказать, что случилось 24 января 1991 после того, как он заметил британскую группу. В ответ, он повел меня, обратно к месту укрытия. Хаиль и Адиль последовали за нами. По мере того, как мы шли через слегка волнистую местность, Аббас прихрамывал на своей искалеченной лодыжке, а я начал оглядывать пустыню так, как видели ее они. Место, которое Браво Два Ноль выбрали для того, чтобы залечь, было задним двором этой семьи. Прирожденные бедуинские наблюдательность и исключительное знание местности, действительно делали шансы SAS-овцев остаться незамеченными примерно такими же, как у группы иракцев, высадившихся на лужайку посреди какого-нибудь британского микрорайона. Действительно ли Макнаб был прав тогда, обвиняя в раскрытии группы штаб, потому что их забросили в населенной местности, наводненной иракскими войсками?
Согласно собственному тексту Макнаба, патруль сам выбрал место на дороге, где они собирались устроить свое укрытие. Они же решили лететь "Чинуком"* вместо того, чтобы выдвигаться на машинах или идти пешком, и сами выбрали место высадки. Выбор точки высадки в двадцати километрах от места укрытия, когда вы несете 95 килограммов снаряжения, выглядит стратегически необоснованным, но Макнаб объясняет это, заявляя, что не хотел, чтобы вертолет был засечен местными. В то же время он говорит, что дом "не должен был быть там", и что их высадили в местности, оживленной, как площадь Пикадилли. Сложно понять, что бы ему бояться угрозы обнаружения местными жителями, о присутствии которых он не знал, особенно когда он добавляет, что задача состояла в том, чтобы достигнуть укрытия как можно быстрее. Согласно картинке на обложке книги Макнаба, подкрепленной нарисованной им схематической картой, патруль протащил свое снаряжение – "Бергены", разгрузки, канистры с водой и по два полных мешка каждый – двадцать километров, в темноте по неизвестной, враждебной местности, всего за девять часов. Любой, кто пытался пронести 95, или даже 80 килограммов на любое расстояние, даже при свете дня, отдает себе отчет, что это серьезное испытание на выносливость. Все вдвойне затруднялось тем, что одна половина группы должна была защищать другую, пока она двигалась, так что каждые несколько сотен метров они должны были свалить то, что тащили и вернуться за остальным – что должно было, возможно, удвоить время. Если верно, что SAS-овцы прошли патрулем двадцать километров по пустынной равнине, чтобы достичь своей цели, неся такую ношу, как утверждает реклама Браво Два Ноль, то их справедливо прославляют. Становился первостепенным вопрос: а так ли было на самом деле?
Я спросил Аббаса: как, по его мнению, вражеская группа прибыла на это место. "Они прилетели на вертолете", уверенно сказал он мне. "Мы слышали его, это было около восьми часов 22 января. Я помню время, потому что послал человека на ближайшую военную базу сообщить об этом. По звуку я понял, что это был вертолет, но тогда, конечно, не был уверен, был он свой или чужой. Он приземлялся не больше чем в двух километрах от дома – я точно знаю, потому что потом мы нашли следы. Тогда было очень много грязи, и следы были отчетливыми – большие колеса, их нельзя было с чем-нибудь перепутать. На самом деле эти следы оставались там несколько недель, пока их не смыло дождем, их все здесь видели".
Я спросил, что сделали военные, когда его посыльный сообщил о вертолете. "Они не заинтересовались этим", сказал он, "потому что подумали, что это был один из наших. Только потом мы связали его с иностранными коммандос и поняли, что, должно быть, он их и забросил".
Он показал мне вади с плоским дном, где нашел следы "Чинука", и позже с помощью "Магеллана" я определил это место, как лежащее приблизительно в двух километрах к югу от укрытия. Если Аббас говорил правду, это означало, что подвиг, занявший столь много в рекламе книги Макнаба, был ложным. Более того, если патруль действительно достиг своей цели 23 января в 04.45, как говорил Макнаб, им потребовалось менее девяти часов, чтобы переправить свое имущество на два километра: деяние, намного более приземленное, но при этом значительно более разумного порядка.
Как-то я пытался нести четыре двадцатилитровых канистры – общей массой 80 килограммов – на расстояние одного километра, и с паузами для отдыха это вылилось в час убийственной работы. Конечно, члены группы SAS были намного моложе и физически более крепкими, чем я. Но даже если бы им удалось сделать это за половину времени, все равно потребовалось бы десять часов, чтобы покрыть двадцать километров, предполагая, что каждый сам нес свое снаряжение. Но мы знаем, что это было не так, потому что Макнаб указывает, что они использовали челночную систему. Фактически единовременно груз несла только половина патруля, так что потребное время вырастает до двадцати часов: более чем вдвое против того, что говорит Макнаб. Два километра, однако, были бы вполне комфортным расстоянием для того, чтобы донести такой вес за девять часов: тихо и тактически, с соответствующими остановками для отдыха и временем на предварительную разведку местности перед собой. Тот факт, что Аббас сказал, что вертолет приземлялся на расстоянии всего лишь в два километра, вдвойне интересен. Это не только совпадает с написанным Райаном, но и объясняет, почему Макнаб видел поселение с водонапорной башней и в точке высадки с вертолета, и с места укрытия – дом Аббаса должен быть виден с обоих мест. Между прочим, тот факт, что вертолет слышали, вскользь упомянут в книге Макнаба, когда один из его следователей говорит ему об этом. В части же его утверждения, что согласно инструктажу офицера разведки, дома "там не должно было быть", Райан ясно заявляет, что на спутниковых снимках, которые им показали, видны посевы и жилье.
Мы остановились на равнине напротив карниза, нависающего над местом укрытия, и Аббас указал вниз в тупик. "Вот отсюда, я видел их во второй раз", сказал он. "Но тогда уже я был вооружен. Когда я возвратился на бульдозере домой, то сразу пошел внутрь и взял свой AK47. Когда я заряжал его, мой отец, Фадиль – ныне уже покойный, да смилуется над ним Господь – спросил меня, что я делаю. "Я видел каких-то чужаков в вади", сказал я ему. "Я не знаю, кто они – может из армии, а может иностранцы, или бандиты. Но я собираюсь узнать, что они делают". Я действительно не задумывался о войне в тот момент – это просто не пришло мне в голову. Я только волновался, потому что эти вооруженные чужаки были около моего дома, где были женщины и дети. Я опасался, что они могут причинить какой-нибудь вред моей семье. Моему отцу тогда было за семьдесят, но он настоял на том, чтобы пойти со мной. Он взял свою старую винтовку. Это был Брно, такой, пятизарядный, старого типа, с затвором, который надо взводить перед каждым выстрелом. Оружие было почти такое же старое, как и он сам. Затем, пока он доставал свою винтовку, появился мой брат, Хаиль и спросил, что случилось. Мы объяснили ему, он сказал: "я тоже иду", и достал свой AK47. Таким образом, нас было трое – я, мой брат и отец".
Аббас снова показал на водораздел, находящийся примерно в пяти метрах ниже нас. "Когда мы добрались до этого места, я увидел восьмерых мужчин там внизу. Я подозревал, что они были иностранцами, но все еще не мог сказать наверняка. Они видели меня, но я держал свой AK47 на плече вдоль тела, так что они не могли видеть его". (На самом деле, Райан отмечает, что видел, что арабы держали свои винтовки на плече).
"Почему Вы не напали на них прямо здесь?" спросил я. "Они были бы легкой добычей".
"Было две причины. Во-первых, у нас были только винтовки, а там, в этом вади, было полно укрытий. Они могли засесть за скалами, и мы никак не смогли бы перебить их. Их было восемь, а нас только трое – мой отец был стариком, а у меня повреждена лодыжка и я не могу бегать, так что мы хотели иметь твердые основания прежде чем что-нибудь предпринять. Во-вторых, мы все еще не знали, кем они были, и если бы мы их застрелили, а они оказались бы иракцами, у нас были бы большие неприятности. Помните, они нас видели, но ничего не сделали, и очень сложно вот так просто хладнокровно кого-нибудь подстрелить, кто бы это ни был. Так что пока мы просто наблюдали".
"Вскоре – это было на исходе дня, примерно в пять тридцать или около того – они начали двигаться цепочкой вдоль вади на юг. Они несли рюкзаки, которые выглядели очень тяжелыми, и двигались на расстоянии около десяти метров друг от друга. Мы ничего не делали, только шли вдоль вади параллельно их пути, чтобы увидеть, куда они пойдут".
Он провел меня тем же самым путем вдоль края вади, по земле, где поколениями оставляли следы копыта тысяч овец и коз. Пока мы шли, я пытался представить, что должны были чувствовать обе стороны – британцы и бедуины – одни выше, другие ниже, те и те знали, что другие все еще там, но не уверены, что они враждебны. Для SAS-овцев, думал я, напряжение, должно быть, было почти невыносимым.
Хотя некоторые из членов Браво Два Ноль, как Винс Филипс, были ветеранами, это было их первой операцией в "настоящей войне". Некоторые из группы – возможно большинство – действовали в Северной Ирландии, но то скорее были операции полицейского типа, чем настоящие бои. Это было "То Самое", чего они все ждали. Они, возможно, боролись с террористами, но ни один из группы – даже Макнаб – не участвовал в настоящем бою против превосходящих сил противника, и, вероятно, каждый задавал себе вопрос, как они и их товарищи будут реагировать.
"Это было то, для чего мы там были", писал Питер Рэтклиф, "для чего были все эти годы обучения. Как бы хороши мы не были, имея дело с террористами, только на войне мы могли когда-либо полностью использовать все, чему нас учили. И только на войне мы получим шанс окончательно доказать, что стоим своего жалования". Они были отборными солдатами SAS – самыми лучшими в мире солдатами Сил Специальных Операций – но как указывал Рэтклиф, "Отбор не говорит о человеке всего, что вам надо знать. Только то, что он делает в бою, сможет когда-либо показать, на что он похож в действительности". Они были крохотным подразделением во враждебном окружении, без транспорта и без связи. Инфильтрация с таким большим количеством снаряжения, должна была быть невероятно напряженной, и тут выясняется, что грунт слишком твердый, чтобы можно было отрыть НП, затем понимание, что радио не работает, и наконец, что почти над самым укрытием стоят зенитные орудия. Когда они двигались тем днем, наблюдая за арабами, как за первым актом драмы, которая неизбежно должна была произойти, напряженность среди членов патруля, должно быть, походила на натянутую в ожидании выстрела тетиву.
Я увидел, что вади выравнивался, превращаясь в бассейн шириной пятьсот или шестьсот метров, с обеих сторон обрамленный обнажениями каменистого сланца. Бассейн был травянистым, с небольшим количеством чахлых колючих кустов. На запад, насколько хватало глаз, простиралась пустыня, покрытая рядами иссеченных холмов. Аббас привел меня к восточной стороне бассейна, ближайшей к его дому, который был все еще ясно виден. Место, где, как он утверждал, нашел следы "Чинука", лежало меньше чем в километре к югу. " Мы были здесь, когда они вышли из вади", сказал он. "Мы переждали пока они прошли один за другим. Их было восемь, и я помню, как предпоследний – седьмой – помахал нам".
Я сильно заинтересовался этим моментом, так как помнил, что Райан писал, что он махнул арабам, хотя при этом он говорил, что был первым в цепочке, а не седьмым. Хаиль, брат Аббаса, подтвердил, что человек, который помахал это был седьмым, но ни один не мог вспомнить, какой рукой он это сделал – левой или правой. Это также было существенно, потому что Райан сказал, что, помахав левой рукой, он неосторожно показал наблюдающим арабам, что люди в патруле были христианами. Араб, писал он, никогда не будет махать левой рукой, которую считают нечистой. Несмотря на то, что бедуины действительно пользуются левой рукой, подтираясь после справления большой нужды, махание ею не имеет никакого специфического значения, и очевидно это ничего не значило для Аббаса и Хаиля.
Однако это была важная деталь, поскольку, если бы эти бедуины получили те или иные инструкции от иракского правительства, зачем бы им быть столь настойчивыми в том, что махал седьмой человек, когда Райан в своей книге непреклонно заявляет, что был в голове? Поскольку из положения махавшего нельзя было ничего раскрутить, разве они не оставили бы эти незначащие детали нетронутыми, чтобы убедить меня в своей правдивости? Вопрос был в том, кто был прав: эти бедуины или Райан? Возвращаясь к книге Макнаба, я полагал, что смогу найти ответ. Макнаб четко пишет, что Райан был поставлен впереди только после того, как патруль попал в засаду, когда он изменил порядок движения. Это предполагает, что в каком бы месте цепочки не находился Райан, когда они двигались от укрытия, он не был первым, как он говорит.
"Они двигались быстро", сказал Аббас, "и мы знали, что должны были что-то сделать прежде, чем они уйдут, но мы все еще не знали, кто это такие. Мы решили сделать два предупредительных выстрела поверх их голов, чтобы узнать, кто они".
Сначала я задался вопросом, что он имел в виду. Тогда я помнил, что в прошлом, когда бедуинские племена имели обыкновение совершать друг на друга набеги за верблюдами, они часто сталкивались с той же самой проблемой опознания друзей и врагов прежде, чем становилось слишком поздно. Когда отряд неизвестных всадников на верблюдах приближался к лагерю, мужчины оттуда делали несколько выстрелов у них над головами. Если незнакомцы оказывались друзьями, то они в ответ размахивали платками и кричали "Афья! Афья!"**, или иногда бросали в воздух пригоршни песка.
"Я быстро сделал два выстрела над головами незнакомцев из моего AK47", сказал Аббас, "и они немедленно залегли. Ей-богу, они были быстры. Они немедленно начали стрелять в ответ, так что, конечно, теперь мы знали, что это были враги. Мы лежали, распластавшись на земле, метрах в трехстах от них, и сняли наши красные шемаги, чтобы не быть хорошими мишенями. Им, должно быть, было весьма трудно точно увидеть, где мы были. Хаиль и я стреляли очередями, в то время как отец боролся со своей старой винтовкой. Внезапно они выпустили в нашем направлении ракеты – две штуки, которые просто улетели и без вреда взорвались в пустыне. Тогда, я подумал, что это были минометные мины, но потом мы нашли использованные пусковые тубусы".
"Что было потом?"
"Пошла дымовая граната, а может и не одна, и под покрытием дыма они оттянулись. По тому, что мы могли видеть, они, казалось, сделали это очень дисциплинированно, работая парами – одна стреляла, другая отходила. Мы все еще стреляли, но толком не могли их увидеть, пока они не перебежали через гребень той гряды, идущей на юго-запад. На самом деле, мы видели только пятерых из них, перебегающих через холм, и мы подумали, что возможно, поразили троих других".
Я слушал рассказ Аббаса с растущим скептицизмом, напрасно ожидая момента, когда появятся упомянутые Макнабом и Райаном орды иракских войск и машин. В книге Макнаба патруль атакуют два бронетранспортера с 7.62 мм пулеметами, и войска, прибывшие, по меньшей мере, на трех грузовиках и двух внедорожниках Лэндкрузер. Находясь под огнем БТР-ов и орд пехоты, среди всех этих воплей "Давай! Давай!", патруль Макнаба расстрелял свои 66 мм РПГ, сбросил тяжелые "Бергены" и атаковал БТР-ы, выведя их из строя, убив и ранив множество иракцев, с помощью пулеметов Миними и гранатометов M203. Макнаб описывает, что земля была усеяна корчащимися телами, и что иракцы были разбросаны повсюду – "пятнадцать трупов и намного больше раненых", пересчитывает он. "Выгоревший БТР дотлевает, а грузовик полыхает. На пассажирском сидении завалилось тело иракца, почерневшее и с облезшей кожей. Кто-то забрасывает гранату L2 через незакрытую дверь одного из БТР-ов, убивая еще больше. Войска, которые отошли, вроде бы, реорганизовались", объяснял он позже одной газете. "Это очень походило на происходящее на школьной площадке, где у вас две шайки – они подерутся, одна из них отбежит, и затем будет тыкать пальцами, "Мы собираемся вам задать." Они затем соберутся и снова попрут вперед. Теперь, мы не желали в этом участвовать, так что мы побежали..."
Согласно книге, пустив кровь иракской засаде, патруль Макнаба отходит, забирает свои "Бергены" и убегает через кромку холма. Там он оказывается под плотным огнем расположенной на ближнем гребне зенитной батареи, и вынужден снова бросить свои "Бергены". Поскольку появляется еще больше вражеских машин, патруль скрывается в наступающей темноте.
Если в рассказах Аббаса и Хаиля не было никаких признаков данного Макнабом сражения против превосходящих сил противника, то что относительно Райана, спрашивал я себя? Действительно, первоначально его описание имеет некоторое сходство с тем, что они мне рассказали. Он пишет, что видел двух (а не трех) арабов, следующих за ними вдоль вади, но он надеялся, что они уйдут. Однако, когда он помахал, арабы открыли огонь, и вскоре после этого, приехал самосвал прибыл с восемью или десятью солдатами в нем. У Райана нет никакого долгого нарастания обстановки со зловеще приближающейся, слышимой, но не видимой бронетехникой, нет и залпа ракет, когда группа открывает огонь. Райан заявляет, что Стэн видел БТР, но он почему-то не смог его заметить, поскольку тот был "вероятно, позади насыпи". В его отчете нет никаких корчащихся тел, и в то время как Макнаб заявляет "пятнадцать трупов и намного больше раненых", Райан описывает общее количество иракцев, оставшихся после них, как "около дюжины", троих из которых он относит на свой счет. Примечательно, что в книге Райана, патруль не атакует, а просто сбрасывает "Бергены" и убегает по горному хребту, где оказывается под огнем зениток. Пуля проходит рядом с рукой Райана и сшибает его "Берген" (Макнаб заявляет, что это был зенитный снаряд), но это не удержало его от того, чтобы вернуться и забрать фляжку виски, которую жена подарила ему на Рождество – поступок, о котором также пишет Макнаб.
Я снова и снова напирал на Аббаса и Хаиля по поводу БТР-ов, машин и иракских войск, отчаянно ища хоть какое-то упоминание о них, хотя бы вскользь. "Не было никаких бронетранспортеров", повторяли они, "и никаких войск. Были только мы трое, и больше никого вообще". Аббас снова и снова заявлял, что не было никакого большого боя, и что все происходящее закончилось через пять минут или около этого. "Я выпустил около четырех магазинов", сказал он мне. "Приблизительно сто двадцать патронов".
"Я расстрелял около восьмидесяти", добавил Хаиль. "Я не знаю, сколько мой отец выпустил, но немного, потому что у него была старая винтовка".
Если эти бедуины говорили правду, то описываемый Макнабом "огонь колоссальной плотности" состоял, в общем, приблизительно из двухсот патронов.
Аббас поманил меня к горбатому гребню, на кромке которого он в последний раз видел пятерых членов патруля SAS. "Они убежали на юго-запад", сказал он. И, поверьте, они двигались действительно быстро". Бедуины показали мне, где они нашли бергены, брошенные, двумя группами. "Было восемь рюкзаков", сказал Аббас. "Они были действительно большие, но мы не открывали их, я подумал, что там может быть мина-ловушка. Мы решили не пытаться следовать за ними, потому что темнело, и в любом случае, я с моей ногой не могу идти далеко. Если бы мы захотели, то кто-нибудь из наших достаточно легко мог выследить их, поскольку на земле было много грязи, но мы защищали свой дом. Главное было, что они ушли. Когда позже приехали военные, они открыли рюкзаки, и нашли много всякого – радио, медицинское оборудование, еду, флаг и карту – все, что только можно предположить. Но тогда все, что мы нашли здесь кроме рюкзаков, так это обойму трассирующих патронов, использованные РПГ, и лужу крови".
При этих словах я навострил уши. В отчетах Макнаба и Райана не было никаких упоминаний, что кто-либо в патруле был ранен во время нападения. "Вы уверены, что это была кровь?" спросил я. И Хаиль и Аббас заверили меня, что так и было, и я отметил это для себя как еще одну загадку. Очевидно, бедуинам очень хотелось утвердиться в том, что они в кого-то попали, и они были немного удручены, когда я сказал, что, насколько я знаю, никто из группы не пострадал. Они стреляли по Браво Два Ноль с 300 метров – на пределе эффективной дистанции для AK47, из которого, как известно, достаточно трудно стрелять лежа, поскольку у него слишком длинный магазин. Выдумали ли братья про кровь, чтобы укрепить свою репутацию метких стрелков, размышлял я, или на самом деле один из членов группы был ранен, убегая, и почему-либо молчал об этом?
Пока мы карабкались на вершину гряды, за которой скрылись SAS-овцы, я расспрашивал о зенитных орудиях, которые, как говорили Райан и Макнаб, открыли огонь, как только заметили их. Оба араба решительно замотали головами. "Зенитки не стреляли", сказала Аббас, кивая в сторону горного хребта, на котором стояла батарея, до которого теперь было около километра. "Солдаты там не знали, что случилось – даже мы не знали, что это были вражеские солдаты, пока не сделали предупредительных выстрелов. Как бы мы связались с батареей? У нас не было никакого радио. Те зенитные орудия были там не для наземных боев, а чтобы защищать находящуюся за плато базу от вражеских самолетов. В любом случае, все это случилось так быстро – у тамошних стрелков просто не было бы времени, чтобы понять, что происходит и открыть огонь".
Когда я объяснил, что Макнаб рассказывал, как зенитный снаряд пробил берген Райана, Аббас расхохотался. "Да вы шутите?" спросил он. "Уж вы-то должны знать, что снаряд от С60 – здоровая штука – пятьдесят семь миллиметров – размером с банку Кока-Колы. Он сделан, чтобы уничтожать самолеты. Если один из них попадет вам в рюкзак, от него бы мало что осталось".
"А что относительно иракской армии?" спросил я. "Когда они появились?"
"Мы не посылали никого, чтобы сказать им, пока те иностранцы не ушли прочь", сказал Аббас. "И мальчик, которого я послал, шел пешком, потому что бензин тогда нормировался и у нас ничего не было для наших машин. База, как я говорил, была в пятнадцати километрах, так что ему понадобилось много времени, чтобы добраться туда. К тому времени, пока там собралась и прибыли сюда, было уже около часа ночи (25 января), и коммандос уже много часов как ушли. В тот день по всему Ираку были массированные авианалеты и военные боялись, что коммандос вызовут авиацию, если их станут преследовать, так что они оставили их в покое. Мы действительно слышали, какие-то вражеские самолеты, пролетавшие над нами между полуночью и часом". Это был момент, отметил я, который подтверждается Макнабом, бывшим в это время в нескольких километрах к юго-западу от дома Аббаса, и пытавшимся связаться с самолетами Коалиции с помощью своего TACBE.
Я тщательно обдумал сказанное. "Я не понимаю", сказал я. "Я имею в виду, что зенитный пост была всего в километре. Даже если бы солдаты там не открывали огонь из своих С60, они, конечно, прибыли бы, чтобы помочь вам, или вызвали бы больше войск по радио".
"Они не могли покинуть свой пост", сказал Аббас. "Что, если бы вражеский самолет прилетел на бомбежку"? Я также не думаю, чтобы у них было какое-нибудь радио, но даже если они действительно доложили об этом, армии все равно потребовались бы часы, чтобы добраться сюда. Как я говорил, это все закончилось в течение всего нескольких минут – у солдат не было бы времени, чтобы решить, что происходит".
На жарком ветру я тщательно обыскивал поле боя в поисках остатков перестрелки, описанной в книге Макнаба. Я путешествовал по Ближнему Востоку достаточно долго, чтобы знать, что, если машина подбита в пустыне, никто не потрудится убрать ее. Синай, например, все еще усеян огромным количеством бронетехники, оставшейся после войны 1967 года. Если бы Браво Два Ноль действительно вывела из строя два бронетранспортера и несколько грузовиков, почти наверняка должны были остаться обломки, и все же там не было вообще ничего – ни куска искореженного металла, ни трака, ни кусочка резины от шины, ни даже винтика. Более того, бассейн был совершенно плоским, без ям, бугров или перепадов. Если бы там были бронетранспортеры, то их было бы невозможно не увидеть, понял я.
Позже, вернувшись в дом Аббаса, я размышлял о загадках. Макнаб в своей книге пишет столь авторитетно, что трудно не остаться убежденным. Все же моя собственная подготовка в SAS говорила, что для пешего патруля будет безумием атаковать боевые порядки бронетехники. Философия SAS всегда была в том, что в девяти случаях из десяти оторваться – лучшая доблесть. При столкновении с бронетехникой SOP*** заключается в том, чтобы как можно быстрее скрыться – очень близко к тому, как описывает Райан. Макнаб признал это позже в газетном интервью: "Чего бы вам меньше всего хотелось, так это оказаться вовлеченным в какой-либо контакт. Прежде всего, это не наша задача; мы там были не для того, чтобы затеять бой. Мы не велики численностью. Мы недостаточно сильно вооружены для этого, это не было нашей работой". И этот же самый человек, позже признавшийся интервьюеру, "Задача, была не сражаться с противником, а уйти от него", пишет в своей книге, что он возглавил самоубийственную атаку на вражескую бронетехнику, пренебрегая не только принципами SAS, но и всеми правилами, изложенными в любом военном учебнике. Макнаб пишет, что в ходе боя было убито и ранено множество иракцев, и даже Райан косвенно намекает, что подстрелил троих человек. Братья неоднократно заверяли меня, что ни в одного из них не попали. "Ни единой царапины", как сказал Аббас.
Вечером они отвели меня к сараю, где показали кое-что из предметов, которые они достали из запасов, оставленных Браво Два Ноль в вади. "Там было огромное количество снаряжения", сказал Аббас. "Одежда, мешки с песком, лопаты, еда, канистры – даже взрывчатка, которую наши военные потом уничтожили". Он показал мне лопату и канистру, с треугольной маркировкой британского Министерства Обороны, которые, очевидно, использовалась его семьей и, позже, обойму 5.56-мм трассирующих патронов с оранжевой маркировкой, не используемых иракской армией, маскировочную сеть, противогаз, и куски противопехотной мины "Клеймор", такой же, как описанная в книге Макнаба. "Они закопали это в вади", сказал Аббас. "И потом уничтожили". Это подкрепляло утверждение Макнаба, что они поставили два "Клеймора" и, отходя, оставили их похороненными на дне вади. Было увлекательно думать, что я держал исторический артефакт – остатки одного из "Клейморов", действительно использованных Браво Два Ноль и упомянутых в книге Макнаба. Я был рад, когда Аббас сказал, что я могу забрать их. Я также спросил, что случилось с восемью бергенами, которые они нашли. Братья сказали, что их забрали военные и, вероятно, они в Багдаде.
После заката бедуины зарезали в нашу честь двух овец, пригласив собраться всю семью и соседей. В гостевой зале постелили большую клеенку и внесли еду: большие медные подносы, выложенные ломтями баранины поверх жирного риса. Мы ели по-арабски, правыми руками, рассевшись вокруг подносов, и я снова почувствовал себя дома, согретый гостеприимством этих простых людей. Потом, когда, наевшись, мы сидели, потягивая чай, Аббас снова рассказал всем собравшимся историю о Браво Два Ноль, в то время как другие бедуины кивали, как если бы уже много раз прежде слышали об этом. Если это было подстроено, думал я, то или в это были вовлечены все здесь собравшиеся, или Аббас и Хаиль не заботились, что станут известны всему миру как лжецы. Принимая во внимание, что ложь была табу в бедуинском обществе, это казалось очень маловероятным. В то же время, храбрость Аббаса и Хаиля, сразившихся с восемью мужчинами, вооруженными пулеметами и РПГ, вполне соответствовала бедуинским идеалам.
"А вас не беспокоило, что их было больше, чем вас и они были лучше вооружены?" спросил я.
Аббас пожал плечами и показал мне свою искалеченную лодыжку, указав на три или четыре шрама, которые явно были следами от пуль. "Это был пулемет", сказал он мне. "Во времена войны с Ираном я двенадцать лет прослужил в иракских силах спецназначения, из них восемь на войне. Я видел сотни убитых товарищей, шесть раз был ранен. У меня в теле все еще остались две пули. Нас обычно использовали как группы захвата, идущие в иранские траншеи, чтобы добыть иранских языков, которых можно было бы допросить, чтобы получить информацию. Иногда мы бились врукопашную и штыками, и – да смилуется надо мной Господь – как-то я убил человека камнем, потому что у меня кончились патроны. Я был произведен в главные сержанты, получил четыре благодарности за храбрость. Однажды я был под трибуналом, потому что генерал приказал, моему отряду отступить, а я отказался, назвав его ослом и трусом. Однако меня оправдали. Хаиль, мой брат, тоже служил в силах спецназначения и тоже имеет благодарности за храбрость. Из-за моей лодыжки я уволился из армии по инвалидности и в войну 1991 года уже не мог служить, но все равно, мы – бедуины, и проводим всю нашу жизнь с оружием в руках. Я застрелил своего первого волка, когда мне было двенадцать. Мы привыкли защищать наши стада и наши семьи, так что сразиться с восемью противниками было для моего отца, брата и меня не столь уж великим делом".
Какое тут невероятное наслоение историй, подумал я. Если то, что Аббас сказал мне, было правдой, тогда Браво Два Ноль, несомненно, выбрали не тех соседей для своего НП. Мало того, что их обратили в бегство старик, калека и его младший брат, но у двух из этих трех мужчин боевого опыта было больше, чем у всех членов патруля SAS вместе взятых.

* "Чинук" – двухвинтовой вертолет армейской авиации CH-47, широко использующийся в т.ч. и силами специального назначения США и Великобритании (прим. перев)
** Добро! Все в порядке! (прим. перев)
*** SOP – сокращение от Standing Operating Procedure. Постоянный, стандартный порядок действий, отрабатываемый индивидуально или в составе подразделения как немедленная ответная мера на какое-либо изменение обстановки (прим. перев)

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Michael Asher. The Real Bravo Two Zero.
СообщениеДобавлено: 23 фев 2013, 00:24 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
ГЛАВА
ВОСЬМАЯ


НА ЗАКАТЕ 24 ЯНВАРЯ, Браво Два Ноль растворилась в пустыне, зная, что теперь на них охотились. По словам Макнаба и Райана, за их спинами то и дело мелькали фары машин, они слышали, как время от времени вспыхивала стрельба. Абсолютно не подозревая, что позади них было двое чрезвычайно хладнокровных и закаленных ветеранов иракских войск специального назначения, Макнаб предполагал, что иракцы совершенно запутались и без разбора палят по скалам и собственным теням. Он признался, что "выдохся".
Группа бросила свои "Бергены", и теперь должна была полагаться только на содержимое своего боевого снаряжения, которому культура SAS придает большое значение. Обычно в их "поясном комплекте"* размещаются боеприпасы; работающая на сухом горючем складная плитка размером с кассетный плеер; что-нибудь для защиты от непогоды – пончо, бивибэг, "космическое одеяло"; кружка; миска; фляги с водой; индивидуальный комплект выживания, содержащий такие полезные мелочи, как спички в водонепроницаемой упаковке; и суточный запас сублимированных продуктов. Радио тоже было брошено. Когда Макнаб спросил о нем Быстроногого, связист патруля ответил, что оно было в его "Бергене", который "вероятно, теперь, так или иначе, разнесло ко всем чертям". Макнаб полагал, что потеря групповой радиостанции – не проблема, потому что у них было четыре радиостанции TACBE и в течение пятнадцати секунд они могли получить ответ от дежурного самолета АВАКС, однако он и Райан включили свои маяки во время контакта, и все еще не получили никакого ответа. Макнаб также не волновался по поводу навигации, поскольку у Кобурна ("Марка") был GPS-приемник "Магеллан". Тем не менее, у них не было того, что пригодилось бы больше всего: автомашины.
Граница с Саудовской Аравией, за которой находилась их передовая оперативная база (ПОБ), проходила примерно в трехстах километрах к югу, в то время как сирийская граница была всего в 178 километрах к западу. Иордания была ближе их обеих, но SAS-овцев предупреждали, что направляться туда не следует, поскольку иорданцы поддерживали Ирак и недавно передали сбитого американского летчика иракцам. После того, как патруль собрался после нападения, Макнаб объявил о своем решении: лучшим выбором для них будет направиться на запад, к Сирии. Но сначала нужно сделать "собачью ногу" – обманный маневр, создающий у преследователей впечатление, что они пошли на юг.
Даже игнорируя утверждения Аббаса и Хаиля о том, что никаких преследователей не было, и что никаких иракских машин не появлялось, пока с момента перестрелки не прошло около семи часов, расчеты Макнаба весьма проблематичны. Согласно его собственным словам, "Чинук" должен был прилететь следующим утром в 04.00 на точку высадки, лежащую, согласно его схематической карте, в двадцати километрах к югу. Если это было так, у SAS-овцев было, по меньшей мере, девять часов, чтобы выйти на рандеву с вертолетом – пустяк для не обремененного поклажей патруля. Почему Макнаб внезапно решил направиться к Сирии, если знал, что через девять часов на находящуюся к югу от них точку встречи прибудет вертолет? Ответ может лежать в рассказе Райана. Если, как свидетельствуют и Райан и бедуины, точка встречи с вертолетом на самом деле находилась всего в километре от места засады, и если, как говорит Райан, встреча была запланирована на полночь, то теперь это, несомненно, было раскрыто противником. Чтобы суметь достичь точки встречи невредимыми, думал Райан, им нужно было бы суметь задержать противника до сумерек. Однако, если "Чинук" прилетит сейчас, он может быть замечен иракцами, и, возможно, сбит. Вышло так, возможно, к счастью для RAF**, что той ночью "Чинук" так и не прибыл. Но, оставшись без радиосвязи, Макнаб в то время не мог знать об этом.
Решение двинуться в Сирию также выглядит сомнительным еще по двум причинам. Во-первых, хотя Райан сказал, что у них не было никакого письменного плана отхода и уклонения, Питер Рэтклиф, бывший в то время Полковым Главным Сержантом, заявил для протокола, что такой письменный план был, и что он составлялся совместно с оперативным офицером на ПОБ в Аль-Джауфе. План, разработанный самим Макнабом, состоял в том, что в случае раскрытия Браво Два Ноль направится на юг, к Саудовской Аравии. Хотя Райан и признает, что возвращение в Саудовскую Аравию было официальной политикой Полка, он, как и Макнаб, говорит, что патруль решил отправиться в Сирию даже до того, как оставил базу. Более того, их отношение к плану отхода и уклонения, как и вопрос со спальными мешками, демонстрирует досадную недооценку проблем пустыни. Райан говорил, что обдумывал, не взять ли пару шорт, потому что, обсуждая этот вопрос на ПОБ, они решили, что, чередуя ходьбу и бег трусцой, смогут дойти до сирийской границу за две ночи. Такой план вообще не имел права на жизнь из-за неизбежных потерь влаги, к которым приведет это "упражнение". Человеку, в холодный сезон идущему пешком по пустыне, для поддержания обмена веществ требуется, по меньшей мере, пять литров воды день. При беге ему, очевидно, потребуется намного больше – возможно, литров десять. На два дня каждому потребуется двадцать литров, весящих двадцать килограммов. Плюс оружие, боеприпасы и другие необходимые предметы, в целом еще минимум двадцать килограммов. Бег с сорока килограммами из-за дополнительных усилий потребовал бы еще большего количества воды. И, таким образом, вес будет продолжать возрастать, а скорость марша – падать. Именно это уравнение делает такими опасными пешие путешествия по пустыне на большие расстояния.
Если патруль решил изменить план отхода и уклонения, находясь в Аль-Джауфе, почему они никому не сказали об этом? Райан и Макнаб указывают, что на самом деле они упоминали об этом одному из сотрудников разведки, но не было никакой гарантии, что он окажется на месте, когда они должны будут привести его в действие. В обычных обстоятельствах наиболее приемлемо было бы изменение письменного плана, даже в поле. Но это было бы очень сомнительной стратегией для группы, оказавшейся без связи со своей базой и не имеющей никакого способа проинформировать об этих изменениях. Хотя Кобурн заявил, что командование SAS предало патруль, отказавшись отправить в спасательную группу, на самом деле два вертолета – британский и американский – вылетали и вели поиск ночью 26 января. Но к тому времени патруль уже двигался к Сирии и, разумеется, ушел из района, обозначенного в его собственном плане отхода и уклонения: пилоты вертолетов никоим образом не могли знать, что план изменился. Направившись к Сирии вместо Саудовской Аравии, как прокомментировал Рэтклифф, "Макнаб не подчинился своим собственным приказам".
Второй сомнительный аспект плана пойти в Сирию лежит в области его осуществимости. Маршрут, который патруль, в конечном счете, выбрал – на север к долине Евфрата, а затем к западу до сирийской границы – определенно приводил их в густонаселенные места. На Ближнем Востоке долины рек всегда плотно населены, и являются местами наиболее вероятного размещения промышленности, военных объектов и высокой концентрации войск. Шансы патруля из восьми человек незаметно проскользнуть через эти места, невысоки. Саудовская Аравия была дальше, но путь туда проходил через слабозаселенную пустыню. Сам факт, что "Чинук", на котором они прилетели, проделал это невредимым, предполагает, что территория к югу была чистой. И почему снова это решение пойти в Сирию, когда все в том направлении, казалось, складывалось против них?

СОГЛАСНО МАСШТАБУ СХЕМЫ, приведенной в книге Макнаба, первое колено маршрута отхода и уклонения увело патруль на двадцать километров к югу, хотя в тексте Макнаб говорит, что это были двадцать пять километров. Аббас и Хаиль сказали мне, что группа скрылась на юго-запад, а карта Райана показывает загогулину, идущую сначала несколько километров на юго-восток, потом на юго-запад, затем к западу, и, наконец, на север. На чем Райан и Макнаб сходятся, так это на том, что их целью было кружным путем выйти назад к дороге, на которой находился дом Аббаса, а затем направиться на север в пустыню, пытаясь сбить своих преследователей со следа. Имея дело с такими противоречивыми версиями, я знал, что не могу надеяться найти точный маршрут, которым следовал патруль, но я, конечно, мог оценить местность, пойдя к югу.
Первый день моего пешего путешествия чуть не привел к катастрофе. Из рассказанного Райаном и Макнабом у меня создалось впечатление, что к югу от дороги местность была однородно плоской; на самом деле, она оказалась чрезвычайно пересеченной, со скалистыми отрогами и гребнями холмов, протянувшимися через нее с запада и востока. Это были те же самые места, говорил Макнаб, которые они пересекли, двигаясь на север ночью 22-23 января, неся по 95 килограммов на человека, и которые реклама его книги описывает как "плоскую пустыню". Ходьба была трудной. Поверхность покрывали россыпи отшлифованной известняковой гальки с клочками жесткой пустынной травы и случайными участками песка, заросшего тамариском и ярко-алыми пустынными розами.
Несколько километров спустя местность стала понижаться, превратившись в широкое песчаное ущелье: высохшее дно великого Вади Хавран, берега которого были обрамлены посадками пшеницы, выращиваемой семьей Аббаса. Теперь я понял, зачем Аббасу были нужны его бульдозеры. Было очень жарко, обжигающий ветер дул мне в лицо – условия очень отличались от тех, что пришлось вынести Браво Два Ноль. На мне был шемаг военного образца, куртка SAS образца 1942 года – настоящий антик, с бакелитовыми пуговицами – спортивные брюки и пустынные ботинки. У меня было снаряжение поясного типа – такое же, как носили члены патруля, в котором находились фляги с водой, сухой паек, бивибэг, карта, компас и GPS. Еще у меня была портативная радиостанция, чтобы поддерживать контакт с транспортными средствами, в которых были съемочная группа и иракские наблюдатели, и которые, как предполагалось, оставались в километре от меня.
Я пересек вади и углубился в холмистую местность за ней, покрыв уже около двенадцати километров от места укрытия, когда дела пошли не так. Присев на корточки у раскаленной пирамиды из камней ради глотка воды и куска лепешки, я получил сообщение от своего партнера, Найджела Морриса, бывшего в конвое, и сообщавшего, что наши GMC не смогли пересечь вади и, по сути, застряли в песке. Найджел сказал, что пройти смог только более легкий пикап, принадлежавший военному эскорту, и предложил послать его, чтобы забрать меня. Я проклял GMC, чьим способностям внедорожников никогда не доверял, и сказал, чтобы он не беспокоился. Едва я собрался добавить, что двинусь к его местоположению, как радиостанция замолчала. Внезапно, безо всякого предупреждения, я испытал точно такую же проблему, что и Браво Два Ноль: я находился в пустыне и был полностью отрезан от моей поддержки. Я сказал Найджелу, чтобы он не посылал машину военного эскорта, но не смог сказать, что возвращаюсь к конвою. Теперь я был в тупике. Если машина не придет, как я проинструктировал, то я отделился бы от конвоя. Реши я вернуться, не было никакой гарантии, что они все еще будут находиться там.
Я решил пойти назад, и к тому времени, когда я протащился три километра по холмам и долам под иссушающим ветром, количество воды у меня сократилась до нескольких глотков. Когда я вернулся туда, где в последний раз видел машины, там никого не было. Это был удар. Вода была на исходе, и я знал, что при таких температурах – вокруг сорока по Цельсию – через двадцать четыре часа человек без воды изжарится как хрустящий картофель. Никакая непосредственная опасность мне не угрожала, поскольку я, мог вернуться на девять километров назад, на ферму Аббаса, но я был уверен, что машины ушли на юго-запад, вероятно, ища более легкий путь через вади.
После короткого отдыха я решил возвратиться к пирамиде из камней, от которой в последний раз выходил на связь. Опять мне в лицо дул раскаленный, как из доменной печи, ветер, и я знал, что должен сохранить то небольшое количество воды, что осталась. Устало шагая вверх и вниз по гребням, я внезапно понял, что вода должна была играть ключевую роль в плане отхода и уклонения патруля. Действительно, Райан признает, что их изначальный план совершить рывок в Сирию прямо в беговых шортах должен был быть изменен в пользу ухода на север, к Евфрату и затем на запад вдоль реки, потому что они бросили свои канистры вместе с бергенами и теперь имели только по нескольку литров воды на каждого. Хотя тогда и было чрезвычайно холодно, патруль шел очень быстро и терял большое количество влаги, которую необходимо было возмещать. Сам Макнаб отмечает, что как только тело из-за обезвоживания теряет пять процентов своего веса, состояние заметно ухудшается. Если на этом этапе дефицит влаги не будет возмещен, то вскоре последует смерть.
Я не нашел машин, но в нескольких километрах увидел тень на поверхности пустыни, которая была похожа на какое-то жилье. По мере того, как истекали минуты, и я подходил ближе, я понял, что это было скопление бедуинских шатров и припаркованный в стороне трехтонный грузовик. К этому времени мой рот пересох и запекся, и я чувствовал себя изнуренным от потери влаги; ноги заплетались и спотыкались о камни. Ветер ощущался наподобие тяжелого пальто на спине, его вес давил на меня, и я чувствовал, как испаряется мое дыхание. Я почти явно ощущал, как влагу высасывает через поры. Палатки были, наверное, в километре, но на этом удушающем ветру это ощущалось как бесконечность. Я был, должно быть, метрах в пятистах от шатров, когда появилась белая призрачная фигура. Она держала в руке что-то блестящее, и на мгновение я испугался, что это пистолет. Бедуины – гостеприимные люди, но после произошедшего тут десять лет назад их вряд ли можно обвинять в том, что они были настороже. Даже с этого расстояния, видимо, было очевидно, что я – чужак в полувоенном снаряжении. В конце концов, страна все еще находилась в состоянии войны. Я осторожно двинулся дальше и только когда приблизился, понял, что фигура была бедуинским мальчиком, а то, что он нес, – алюминиевой чашей с водой. Своими ястребиными бедуинскими глазами он, должно быть, с расстояния больше километра разглядел, что я страдаю от жажды, и отправился в пекло, чтобы встретить меня с таким подношением. Вода была прохладна и чиста – и, вероятно, была лучшим напитком, который я пробовал в своей жизни.
После того, как я напился, мальчик привел меня к шатру, где я был любезно принят пожилым мужчиной в дишдаше и головном платке. К счастью, прошлым вечером он был на званом ужине у Аббаса, и узнал меня. Через минуту он предложил чай и кофе, а вскоре подал блюдо, наполненное козьим сыром и маслом, топленым маслом и ломтями пресного хлеба. Пока я ел, то размышлял, насколько приветливы бедуины – вероятно, наиболее приветливые люди на земле.
Одна из проблем, с которыми SAS столкнулся в пустыне, была в том, что они расценивали ее как враждебное окружение. Даже Питер Рэтклиф признавал, что "ни один из нас не ощущал себя полностью непринужденно в пустыне, со всей нашей подготовкой, и имеющимися у некоторых из нас годами опыта". Эта неловкость обострялась тем фактом, что в Полку теперь было мало говорящих по-арабски, хотя в 70-е в Дофаре многие свободно владели этим языком. В состав Браво Два Ноль не входило ни одного человека, знающего арабский, хотя даже ограниченное знание языка, возможно, позволило бы им скрыться а, может быть, даже спасло бы их жизни. Да, патруль Макнаба был обнаружен бедуинами, но Аббас настаивал, что они напали на чужаков исключительно потому, что чувствовали, что их дом был под угрозой.
Перед развертыванием в пустыне в SAS обсуждали проблему того, что делать с бедуинами, и кое-кто высказывался в пользу убийства или похищения любого туземца, увидевшего их. На деле такого никогда не происходило, потому что в Полку было достаточно много людей умеренных взглядов, понимающих, что туземцев, пока их оставляют в покое, не слишком интересует политика или война, и то, кто с кем сражается. Лояльность бедуина всегда принадлежит его племени, и хотя его можно заставить работать на кого-то еще, или сделать то же за деньги, его работодатель будет всегда расцениваться как иностранец, даже если это будет его собственное правительство. "После нескольких случайных стычек с бедуинами", писал один из сержантов Эскадрона А, "они поняли, что патрули относятся к ним намного лучше, чем иракцы. Насколько я знаю, они никогда не выдавали нас – иракцы никогда не садились нам на хвост после встречи с бедуинами – они просто позволяли жизни идти своим чередом. Они останавливались и беседовали с нами, чтобы провести время. Мы даем им чай, пищу и одеяла, а они нам – информацию о том, где находятся иракцы, а затем они уходят. Так что, если в окрестностях были бедуины, мы скорее давали им знать, что мы были там вместо того, чтобы пытаться скрыться".
Скрываясь как бандиты в вади всего в 600 метрах от дома, Браво Два Ноль были, бесспорно, расценены как угроза. Но даже тогда Аббас и его два компаньона дали им презумпцию невиновности, сделав, по бедуинскому обычаю, предупредительные выстрелы. Если бы патруль сохранил хладнокровие и понял, что эти два выстрела сделаны не в них, или просто помахали и что-нибудь ответили по-арабски, они могли бы уйти, или, по крайней мере, получили бы преимущество. Случилось же так, что их нервы, были напряжены из-за понимания, что они одни и отрезаны от своих во внушающей страх пустоте Сирийской пустыни. Они отреагировали слишком остро, а потом их собственный страх перед окружающей средой победил их.
Поев и выпив чаю, я объяснил старику свое затруднительное положение, и он сразу предложил отвезти меня на ферму Аббаса на своем грузовике. Я согласился, даже зная, что ничего не могу предложить ему взамен – предложить деньги истинному бедуину было бы смертельным оскорблением. Пока мы тряслись обратно к моему исходному пункту, я решил, что такое не должно повториться опять. Я мог спокойно найти путь через пустыню, но машины не смогут следовать за мной без проводника, знающего эти места, как свои пять пальцев. Ко времени нашего возвращения к поселению Аббаса, я знал, что уже встретил человека, в котором нуждался. Идеальным проводником был бы сам Аббас бин Фадиль, "идиот на землеройной машине", оказавшийся кем угодно, но только не идиотом – человек, который обнаружил патруль Браво Два Ноль.

* Поясной комплект (дословно belt kit) – комплект боевого снаряжения на основе транспортно-разгрузочной системы поясного типа (PLCE или более раннего варианта), предназначенный для переноски боекомплекта первой очереди, комплекта выживания и т.п., обеспечивающих выполнение боевой задачи (прим. перев)
** RAF (Royal Air Force) – Королевские Военно-Воздушные Силы Великобритании (прим. перев)

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Michael Asher. The Real Bravo Two Zero.
СообщениеДобавлено: 24 фев 2013, 00:24 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
ГЛАВА
ДЕВЯТАЯ


НА ФЕРМЕ АББАС И ЕГО БРАТ с энтузиазмом приветствовали меня, сопроводили в гостевой зал и принесли чаю. Когда я рассказал о своих злоключениях, они расхохотались: "Есть очень немного мест, где вы сможете пересечь Вади Хавран на автомобиле", сказала Аббас. "И нужно знать, где они находятся. Только бедуины знают. Я хотел сказать вам об этом вчера и предложить быть вашим рафиком. Но вы выглядели настолько уверенно, делая все по-своему, что я не стал ничего говорить".
Я покачал головой, понимая, что был настолько непоколебимо настроен не отклоняться от выбранного пути, что забыл бедуинскую традицию брать рафика или компаньона из местного племени, пересекая их территорию. Институт рафиков для бедуинов был почти священным. Они действовали не только как проводники, но и как своего рода послы местного племени, "франкирующие" группу иноземцев в своем окружении. С того момента, как он "делил хлеб и соль" со своими путешествующими компаньонами, его обязанностью становилась защита их от смерти, даже от людей своего собственного племени. Воровство у них или причинение какого-либо вреда любым способом расценивалось как "боква" – предательство: худшее из преступлений в кодексе, которым руководствовались кочевники.
Если бы оказалось, что человеку нельзя доверять как рафику, он ничего не стоил и скоро его стали бы избегать даже родственники. В бедуинском племени фактически никто не обладает властью "изгнать" соплеменника, но люди просто прекратят отношения с ним, и это означает, что он будет сам по себе. Традиционно, оказаться в пустыне "самому по себе" было смертным приговором, ибо в этом случае враги-кровники могут убить его без страха мести.
Я признал свою ошибку и спросил Аббаса, не подумает ли он о том, чтобы поехать на своей машине, став проводником и рафиком для нашего конвоя. Он с энтузиазмом согласился. "Я думаю, нам нужно пару часов подождать здесь", сказал он. "Если они не вернутся, то возьмем мой пикап и поедем их искать. Нет ни единого шанса потерять их здесь. Я знаю здесь все с закрытыми глазами – я здесь вырос. Мой брат и я знаем всю эту страну до Дамаска на севере, Аммана на западе и Кувейта на юге. Вы многому учитесь, когда путешествуете на верблюде, и это то, что мы делали, будучи мальчишками. Раньше мы занимались контрабандой овец через границы. Тогда, если вы были бедуином, никто не спрашивал, из какой вы страны, потому что у бедуинов не было страны. Наша конфедерация племен, Аназех, в разное время года перемещалась вместе со своими стадами от Сирии до Саудовской Аравии. Теперь, конечно, все поменялось".
Пока мы ждали, я вместе с Аббасом и Хаилем снова вернулся к их рассказу об истории Браво Два Ноль, но детали не изменились.
Тут Аббас спросил меня, "В чем дело? Разве вы нам не верите?"
"Не то чтобы", ответил я. "Но мне хотелось бы убедиться. Действительно ли вы уверены, что не было никаких иракских солдат?"
Аббас торжественно указал на потолок. "Бог мне свидетель", сказал он. "Бедуины не лгут. Это – величайший из всех грехов. Да ведь даже когда я встречался с самим президентом, то сказал ему правду".
Я был поражен. "Что?" спросил я. "Вы имеете в виду, что встречались с Саддамом Хусейном?"
"Да", сказал Аббас. "Это было, когда еще шла война. Он услышал о нас – как мы обнаружили коммандос и бросили им вызов, и захотел услышать об этом от нас самих, и вознаградить нас. Мы встретились с ним в Багдаде, он был очень вежлив и дружелюбен. Там было еще двое: одного звали Абдалла аль-Хадж из Ани, он из того же племени, что и я, и участвовал в захвате одного из коммандос, а второй – Аднан Бадави, христианин из Мосула, который был похищен ими".
Я затаил дыхание. Аднан Бадави был тем самым человеком, который рассказал историю своего похищения британскими коммандос иракской газете – эта самая статья была в моей сумке. Однако это открытие добавило кучу совершенно новых проблем. Я выехал из Багдада, думая, что никто ничего не слышал о Браво Два Ноль, а теперь узнал, что сам Саддам лично праздновал их поражение. "Что он дал вам?" спросил я.
"Он ничего не дал лично мне, поскольку считал главой семьи моего отца. Ему он дал пикап "Тойота" – совершенно новый".
"Как жаль". Размышляя об этом, я понял, что выраженная Аббасу признательность существенно меняла картину. Это значило, что в своей стране его прославляли как героя – так же, как Макнаба и Райана в их. Это давало им повод преувеличить сделанное ими. С другой стороны, рассуждал я, это также скорее подтверждало их историю. Зачем Саддаму вознаграждать их, если бы главную роль в драме сыграла иракская армия?
"Что Вы имели в виду", спросил я, "когда сказали, что рассказали Саддаму правду?"
Аббас пожал плечами. "Он спросил меня, почему я сделал это, ожидая, видимо, что я скажу, что поступал так ради своей страны. Я сказал ему, что сделал это потому, что те люди угрожали моему дому и семье. Как я уже говорил, произносить ложь – неправильно".

КОНВОЙ ПОЯВИЛСЯ ДАЛЕКО за полдень. Абу Омар был настолько разъярен, что я в течение нескольких часов находился отдельно от машин, что настаивал на немедленном возвращении всех нас в Багдад. Так или иначе, сказал он, его совершенно не устраивали условия, в которых он должен был работать – ему не нравилась пища, он не мог спать ночью, и уже двое суток не принимал душ. Он не взял с собой даже такой малости, как одеяло или фляга, и я удивлялся, что за армейский офицер, рискнет отправиться в пустыню столь неподготовленным. После жаркой перепалки на арабском языке, во время которой, вероятно, мы оба наговорили многое, о чем впоследствии сожалели, мне на помощь пришел толстяк Али и смягчил ситуацию. К моему удивлению, он сказал, что среди обоих наблюдателей является главным и имеет старшинство над Абу Омаром, так что вполне в его власти отклонить его требования.
Он в открытую сказал мне, что Абу Омар, здесь лишь чтобы удостовериться, что мы не снимаем в тех местах, где нам не разрешили. Еще он сказал, что мне не следовало привлекать Аббаса в качестве проводника, не посоветовавшись сначала с ним, но ввиду возникших в течение дня проблем он подумал, что это, в общем, хорошая идея, и дает добро на это.
На следующее утро Аббас, возглавил конвой на своем пикапе Тойота, а я отправился пешком от бедуинских шатров, до которых дошел в предыдущий день. Было все еще жарко, но ветер стих, а путь привел меня на плоскую каменистую равнину, сливающуюся на горизонте с сияющим небом. Шатры бедуинских семей выглядели как темные кляксы, а местами тысячами черных точек выделялись стада их овец. Теперь пересеченная местность была позади нас, ландшафт был идеален для полноприводных машин, и я снова задался вопросом, почему Макнаб и его группа решили идти на это задание без них.
Райан указывает, что у эскадрона B, бывшего резервным подразделением, не было подходящих для пустыни транспортных средств, таких как Лендровер-110 или "Пинки"*, которые эскадроны A и D взяли с собой из Великобритании. Их единственными машинами были те, что они насмешливо прозвали "Динки": короткобазные Лендровер-90 без кронштейнов для крепления оружия. Они опробовали эти машины на полигоне в Омане и объявили их "дерьмом" – с них было невозможно стрелять из единых пулеметов, а поскольку на них не было ремней безопасности, при выполнении резких поворотов пассажиров могло выбросить. В ходе тренировочных поездок в Омане Стэн вылетел из машины и едва избежал тяжелых травм. Райан признает, что группа была встревожена идеей использования этих машин в тылу противника. Конечно, это было бы лучше, чем ничего. Основной проблемой было сохранение баланса между спасением и раскрытием. "Важнейший довод в пользу взятия Лендроверов", писал Питер Рэтклиф, "то, что они дают возможность стремительно разорвать контакт, и шанс вернуться к цели позднее. Отступление пешком с полной выкладкой никогда не будет быстрым, или легким. И это значит, что в ситуации, когда ваш патруль находится под угрозой, единственным выходом будет бросить большую часть снаряжения и бежать... Даже если вы умудритесь оторваться, то уже вряд ли сможете сделать еще одну попытку выполнить задачу..."
Если заявление Аббаса, что никакие силы иракской армии не преследовали патруль, было верным, они легко смогли бы ночью 24 января дойти до тайника с транспортными средствами и помчаться к границе. Поскольку иракские военно-воздушные силы были разбиты, вряд ли по ним могли ударить с воздуха. Даже делая по тридцать километров в час (двадцать миль в час), патруль, смог бы дойти на машинах до Саудовской Аравии, за один, пусть и тяжелый, перегон. Они также смогли бы взять снаряжение и припасы для холодной погоды, в которых при тех арктических температурах они нуждались более чем в чем-либо, а также достаточное количество тяжелого вооружения – ракеты "Милан", крупнокалиберные пулеметы "Браунинг", минометы – чтобы, если придется пошуметь, оставить о себе добрую память.
Макнаб писал, что машины будут торчать как чирьи, или, по его выражению, "как яйца у бульдога", однако, как я обнаружил, местность вокруг шоссе была весьма пересечена, полна вади и обратных скатов, и оставалась таковой, по крайней мере, на двенадцать километров к югу. В этих местах должно бы быть достаточно много мест, чтобы укрыть Лендроверы. Макнаб, конечно, не знал об этом перед заданием, и оценивал местность на основании спутниковых снимков, на которых были видны возвышенности, но не впадины. "Как только вы оказываетесь на месте", писал Питер Рэтклиф, "то обычно всегда находятся низины, в которых можно укрыть машину". Вне сомнения, это был опыт LRDG, которые в 1942 году устраивали поддерживаемые машинами НП в Северной Африке, в местах столь же голых и невыразительных, как Сирийская пустыня, и ни разу не были раскрыты. Основатель SAS Дэвид Стирлинг понял, что пешие патрули не смогут эффективно действовать в пустыне, когда во время самой первой операции Полка дела пошли совсем скверно и две трети эскадрона, выброшенного в пустыню с парашютами, погибло от жажды. Как было известно Лоуренсу и Стерлингу, и чему в прошлом учили меня самого, мобильность очень важна в пустыне, где все остановившиеся умирают. Имеющиеся расстояния слишком велики, чтобы обойтись только человеческими ногами: летом ли, зимой ли, на жаре или на холоде, у человека, идущего по пустыне пешком без поддержки, нет практически никаких шансов.
Командир 22 полка SAS, вероятно, понимал это, когда, 21 января, за день до отправки на задание, попытался убедить патруль взять Лендроверы. Питер Рэтклиф, столкнувшийся в тот день с командиром, который после неудавшегося спора с Браво Два Ноль был "злой как черт", счел, что Макнаб "включил глупого педика". По просьбе босса пойти и вбить немного смысла в его голову, полковой сержант-майор настоятельно порекомендовал Макнабу прислушаться к советам полковника. "Если случится перестрелка, машины смогут спасти ваши задницы", сказал он ему. "Так... не будьте идиотами". Рэтклиф отметил, что остальные члены патруля, включая Райана, кажется, поддерживали принятое решение. Это было поведение, написал бывший сержант-майор, которое он не мог постичь, но он мало что мог сделать, чтобы изменить ситуацию. Хотя он был старше Макнаба по званию, и теоретически мог бы приказать, взять машины, по традиции SAS командиры групп принимают свои собственные решения относительно того, как будут выполнять свою задачу, так как именно им предстоит жить с этими решениями в поле.
"Я полагал тогда – равно как и сейчас", писал Рэтклиф, "что большинство, если не все неудачи Браво Два Ноль явились следствием отказа "Макнаба" следовать советам еще до того, как он оставил базу". Его разозлило, что Макнаб в своей книге "Браво Два Ноль" не упомянул о советах, данных ему перед выходом на задание командиром полка и самим Рэтклифом. "Рассматривая то, что стало, по моему убеждению, результатом неприятия наших советов", писал Рэтклиф, "я нахожу странным, что он не счел их достойными упоминания. В конце концов, провал того задания в итоге стоил жизни троих человек, и привел к тому, что четверых других взяли в плен и пытали. Что означает почти девяносто процентные потери".
Было бы справедливо добавить, что когда другой патруль из эскадрона B, Браво Три Ноль, также отказался взять машины, командир группы немедленно прервал выполнение задачи, как только увидел местность. Единственный патруль эскадрона B, решивший взять Лендроверы, Браво Один Девять, столкнувшись с непосредственной угрозой, смог скрыться именно благодаря своим автомобилям.

ЕДИНСТВЕННЫМ, ЧТО ЗАМЕДЛЯЛО мое продвижение, было гостеприимство бедуинов, лагеря которых оказывались на моем пути. Стоило мне пройти в пределах 300 метров от палатки, как начинала лаять собака, и вскоре появлялась фигура в темных одеждах, настойчиво предлагающая зайти выпить чаю. Традиционно, бедуины очень обидчивы в вопросах гостеприимства, и пройти мимо палатки, не остановившись, будет оскорблением. Тем не менее, для бедуина является неслыханным применить насилие к кому-либо, отказывающемуся от его просьб. Последнее, к чему он мог бы прибегнуть, это угроза "алаййа ат-талак" – "я разведусь со своей женой", обязывающая его поступить так, если его гостеприимством и далее будут пренебрегать.
Тем утром меня останавливали трижды, и каждый раз все происходило в одной и то же манере. После обмена рукопожатиями с хозяевами, вас проводят в главную часть палатки, где раздувают расположенный по центру костерок из древесных корней. В то время как на огонь ставится чайник или кофейник, как по волшебству появится еще больше бедуинов, и нужно будет встать, чтобы поприветствовать каждого из них. Когда все рассядутся, и подадут чай, они спросят о том, что они называют "новостями". Бедуины чрезвычайно любопытны по поводу всего, что происходит вокруг, и настолько жаждут "новостей", что в прошлом проезжали сотни миль на верблюдах, чтобы раздобыть их. Самыми важными новостями являются не политика или война, а состояние пастбищ и наличие воды, что крайне важно для их выживания. Также "новостями" является все, что случилось с ними за прошлые несколько дней. Многие кочевники, будучи неграмотным, имеют фотографическую память, и могут описать увиденное невероятно детально. Часто в своих путешествиях по пустыне я, прибывая в бедуинские лагеря, обнаруживал, что люди там уже знают обо мне все – бедуинская "виноградная лоза" вкупе с наблюдательностью, отточенной годами опыта на местности, где ничего невозможно скрыть, чрезвычайно эффективна. Туземцы были бы счастливы сидеть, пережевывая новости, весь день, но мне нужно было идти, и часто приходилось "сбегать", отказываясь от предложения обильной трапезы. По мере моего продвижения на юг, палаток попадалось все меньше. Часто я наталкивался на выложенные из камней квадраты вокруг участков голой земли, где недавно стояли палатки, и снова подумал, что, в то время как это место казалось мне диким, каждый квадратный метр его на какое-то время становился бедуину домом. Тем вечером, на закате, я достиг места, отмеченного на карте Макнаба как точка высадки с вертолета, расположенного точно в двадцати километрах к югу от БЛ. Равнина здесь была угнетающе плоской, и я мог понять, почему патруль двигался столь быстро той ночью. Оказаться застигнутым здесь, на открытом месте на рассвете, было бы смертным приговором.
Это было место, где – согласно Макнабу – группа высадилась 22 января и заняла круговую оборону, осваиваясь в ночи, в то время как шум двигателей вертолета постепенно удалялся. Макнаб говорит, что услышал лай собак и примерно в 1500 метрах на восток заметил плантацию с водонапорной башней, дворовыми постройками и домом – странно похожую на поселение Аббаса, лежащее ровно в двадцати километрах к северу. Я стоял на точке, обозначенной моим "Магелланом", и смотрел на восток. Там ничего не было – никаких фермерских построек, никакой водонапорной башни, никаких плантаций. Это была отдаленное, необитаемое место, лежащее вдалеке от дорог. Здесь никогда не было домов, сказал Аббас, но я все равно решил проверить, и, пройдясь на восток, обнаружил только такую же каменистую, плоскую, покрытую колючками пустыню – никаких руин, никаких обломков, ничего. Если здесь когда-либо и были постройки, о которых пишет Макнаб, они исчезли без следа.
Макнаб говорит, что ночью 24-го они прошли примерно в пяти километрах от этого места, отходя после перестрелки, хотя не дает ясно понять, почему они не стали ждать вертолета, что должен был появиться на следующее утро в 04.00. Хотя он и Райан расходятся в фактической оценке расстояния, пройденного той ночью, оба соглашаются, что двинулись в южном направлении, потом на запад, затем на север, сделав петлю и вернувшись к дороге. Тут стало очевидно, что, хотя никто из патруля не был поражен во время засады, имелось двое пострадавших – "Стэн", страдавший от чрезвычайного обезвоживания, и находящийся в состоянии, близком к коллапсу, и Винс Филипс, который, согласно Макнабу, подвернул ногу, отстреливаясь во время боя. Макнаб отмечает, что жаловаться было настолько не в характере Филипса, что, должно быть, его распухшая нога причиняла чрезвычайные страдания. В то же время Райан вообще не упоминает о повреждениях.
Понимая, что они должны двигаться со скоростью самого медленного, Макнаб, изменил порядок марша, поставив Райана головным дозорным, Стэна за ним, потом Филипса. За ним шел сам Макнаб, и оставшиеся четверо позади. Если так и было, то это любопытно, потому что Райан утверждает, что настоял на том, чтобы встать в голове с момента оставления укрытия, а сразу после перестрелки Винс Филипс был позади него вторым номером. Головной дозорный – самое опасное место в боевом порядке патруля, потому что в случае контакта он с наибольшей вероятностью, может быть выбит. Если такой контакт случается, второй и третий номера боевого порядка залегают и прикрывают головного, который отступает перебежками, в то время как остальные тоже залегают. Райан, однако, говорит, что Филипс все время отставал, "как будто бы он не хотел быть рядом со мной" – явно предполагая, что сержант боялся быть подстреленным в случае контакта. Он также утверждает, что Филипс останавливался и настаивал, что, если они попадут под удар, им нужно поднять руки и сдаться вместо того, чтобы отвечать огнем, или их всех уничтожат. Со стороны Райана это является бессовестным обвинением Филипса в трусости, однако его правдивость полностью зависит от утверждения, что Филипс был вторым номером в боевом порядке – в противном случае оно просто не имеет смысла. Однако, если Макнаб прав, и Райан не был в голове, до тех пор, пока группа много часов спустя не повернула на север, обвинение Райана должно быть ложным. Идея, что вначале Райан не был в голове, проистекала из свидетельства Аббаса, что человек, который махал, был не первым, а седьмым.
Находясь где-то посреди темной пустоши к югу от дороги, Макнаб услышал реактивные самолеты, приближающиеся с севера, и остановился, чтобы связаться с ними с помощью своего TACBE. Согласно его отчету, он положил руку на плечо Филипса и сказал ему, что патруль собирался остановиться. Филипс принял этот сигнал, и, полагая что он передаст сообщение дальше по цепочке, Макнаб остановился и нажал кнопку маяка как раз когда над ним пролетали два последних самолета. Когда Макнаб назвал свой позывной и приготовился передать полученные с помощью "Магеллана" координаты, то услышал в ответ затухающий голос с американским акцентом, повторяющий их позывной и запрашивающий повтор сообщения. Однако к тому моменту, как он это сделал, самолеты уже были вне зоны действия связи. И тут к своему ужасу Макнаб понял, что троих, шедших впереди него, больше нет. Он заключил, что Филипс в его "оцепенелом" состоянии не передал сообщение дальше по цепочке. Теперь он потерял троих человек.
Справедливости ради, Макнаб признает, что, хотя Филипс отвечал за передачу сообщения Стэну и Райану, он, как командир патруля, оказался "полным задротом", не проконтролировав это. Райан, сказавший потом, что не слышал никаких самолетов, быстро двигался вперед, не осознавая, что патруль разделился, пока не достиг дороги и собрался вскарабкаться на гребень на дальней стороне. Повернувшись обсудить это с командиром патруля, он внезапно обнаружил, что Макнаба с ними больше нет. Это было недалеко за полночь, и прошел по крайней мере час с тех пор, как Райан видел его в последний раз – за это время патруль покрыл большое расстояние. Когда Райан спросил Филипса, где остальные, тот ответил, что не знает, и что они "просто где-то откололись". Тем не менее, согласно Макнабу, Стэн позже сказал, что и он и Райан слышали самолеты, и что Филипс "лепетал" о "самолетах и TACBE" – предполагая, что он понял сообщение Макнаба, что патруль собирался остановиться. Райан, однако, не обвиняет Филипса в разделении, признавая, что и сам был на краю паники. Более всего его злило то, что он "застрял" с этими двумя "пострадавшими", один из которых (Стэн) был "вне игры", а другой (Филипс) "не хотел в ней участвовать". Главная огневая мощь патруля также осталась с группой Макнаба, поскольку Стэн отдал свой Миними Макнабу. Теперь на троих у них были только две М16 и пистолет. "Магеллан" тоже остался у Марка. Осмотрев окрестности с помощью ПНВ и ничего не обнаружив, Райан попытался связаться с Макнабом с помощью своего TACBE, но безрезультатно. Тогда, приняв командование своей маленькой группой – хотя Филипс был старше его по званию – он решил, что им нужно поспешить и пересечь высокое плато, лежащее к северу от дороги.
Был ли Филипс на самом деле виновен в разделении, как это косвенно предполагает Макнаб? Конечно, это была очень темная ночь с пронизывающим, вынудившим всех идти, опустив головы ветром, низкой облачностью, и плохой видимостью. Патруль покрыл большое расстояние в очень быстром темпе, выдохся и находился в чрезвычайном напряжении. Вдобавок к тому, Филипс был в муках, причиняемых его распухшей ногой. В таких обстоятельствах нет ничего удивительного в совершении ошибок. Однако что примечательно, сам Райан не упоминает, чтобы Филипс сообщал, что Макнаб остановился, дабы воспользоваться TACBE. Могло, конечно, случиться так, что сообщение Макнаба не проникло в "онемевшее сознание" Филипса, как об этом говорит сам Макнаб. Но Филипс мертв и не может постоять за себя. Военные самолеты летают весьма быстро, а патруль, по-видимому, сильно растянулся. Возможно, Макнаб был столь озабочен связью с услышанными им самолетами, что ничего не сказал Филипсу? Согласно истории Райана, когда они находились в семи километрах к югу от дороги, он сказал Макнабу, что собирается "двинуть так быстро, как сможет", пока не пересечет ее, несмотря на то, что знал – Стэн и Филипс были беспомощны. Разумеется, даже не слыша окрика, Филипс должен был проверить, что Макнаб идет позади него. Но даже если описание Макнаба истинно, разделение не стало бы бедствием, последуй патруль принятой в SAS стандартной процедуре.
В ходе движения группы SAS ее командир должен постоянно определять точки экстренного сбора, на которые члены патруля должны вернуться в случае возникновения проблем – в особенности контакта. Этот процесс является основным SOP, который каждый новичок SAS изучает во время отбора. Макнаб даже в общих чертах обрисовывает эту систему в своей книге. Теоретически, когда Райан понял, что патруль раскололся, он должен был повести свою секцию обратно к ближайшей точке экстренного сбора и там ждать подхода остальных. Райан говорит, что, уходя от места, где они пытались связаться с помощью TACBE, патруль Макнаба заметил впереди троих человек, прошедших наперерез, но предположил, что это был иракский патруль и не вступил в бой с ними. Даже если SAS-овцев преследовали "иракские патрули", что отрицали и Аббас и его брат, кажется очень маловероятным, чтобы их разослали пешими тройками. Если это не была галлюцинация, эти трое почти наверняка были пропавшими членами патруля. Но почему, в таком случае, они прошли поперек направления движения, остается загадкой. В любом случае, хотя ситуация очевидно требовала этого, ясно, что Макнаб не обозначил ни одной точки экстренного сбора патруля. Поэтому передал ли Филипс сообщение, нет ли, является в значительной степени несущественным.

* "Пинки" – сокращение от фамилии Алана Пинкертона, основателя и главы известнейшего детективного агентства. В полунасмешливом значении – "сыщик". В данном случае используется для обозначения легкого транспортного средства на базе автомобиля Лендровер-110, использующегося для разведывательно-дозорных и диверсионных действий. В английском языке также является игрой слов, так как краска, используемая британской армией для окрашивания действующей в пустынной местности техники, имеет заметный розовый (англ. Pink) оттенок (прим. перев)

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Michael Asher. The Real Bravo Two Zero.
СообщениеДобавлено: 24 фев 2013, 22:23 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
ГЛАВА
ДЕСЯТАЯ


ТОЙ НОЧЬЮ Я РАСПОЛОЖИЛСЯ рядом со съемочной группой и нашими "надзирателями" там, где по утверждению Макнаба была их точка высадки. Вечер был жарким, лунный свет ярким, и после наступления темноты траву наводнили скорпионы и пауки – их было больше, чем я видел когда-либо раньше. Эти существа появляются из-под их камней только когда жара становится невыносимой, так что в ледяной зимней пустыне они не были проблемой для Браво Два Ноль. Большинство скорпионов впрыскивают яд местного действия, вызывающий болезненную опухоль, но некоторые несут нервнопаралитический яд, столь же сильный, как у кобры, который может убить человека за четыре часа. Чтобы провести время, Аббас организовывал среди военного эскорта соревнование по стрельбе, используя поставленную в 100 шагах пластиковую бутылку. Единственным, кто всякий раз попадал в нее, был сам Аббас.
Утром я бодро прошагал десять километров по все той же равнине, а затем снова свернул на север, пока на моем пути не оказался скат длиной в несколько сотен метров, ведущий в глубокую каменистую долину. Почти наверняка это было место, где Браво Два Ноль повернула на север, маршрут, определявшийся скорее рельефом местности, нежели временем и расстоянием. Здесь в долине местность была более пересеченной, с гребнями, впадинами и оврагами, способными предоставить им более надежное укрытие, застигни их здесь восход солнца. Кроме того, по крутым склонам не смогли бы спуститься никакие машины, что должно было сбросить с хвоста любых возможных преследователей; наш конвой Аббасу пришлось вести вокруг окольным маршрутом. Там внизу, в долине, было даже еще жарче. Перебравшись через россыпь валунов, я, медленно поджариваясь, присел в песчаном вади перекусить и выпить кружку воды. Продолжая двигаться на север, каждый час или около того я видел, как из пустыни, раскачиваясь, появлялся пикап Аббаса, следящего за моими успехами.
Где-то между этим местом и лежащей к северу дорогой ночью 24 января Браво Два Ноль разделились. Где именно, невозможно было точно определить из-за несоответствий во времени и расстояниях, указанных в отчетах Макнаба и Райана, но я получил подсказку из совершенно неожиданного источника. Когда я был примерно в трех километрах к югу от дороги, Аббас появился снова и остановил меня. Он указал на насыпь на склоне подковообразного гребня, где, было что-то, выглядящее как маленькая пирамида из камней. Взяв с собой AK47, он повел меня к насыпи, образующей своего рода плоскую платформу величиной, по крайней мере, десять квадратных метров, расположенную на южном склоне гребня. Если бы ветер дул с севера, это место, даже будучи высоко расположенным, было бы вполне неплохо защищено с трех сторон. "Спустя несколько дней после нашей перестрелки с коммандос", сказал Аббас, "полиция нашла здесь оружие. Я приехал позже, и толком не видел его, но думаю, что это был пулемет. Он был сломан и негоден к использованию, и мы предположили, что его оставили здесь те же люди, с которыми у нас была перестрелка возле фермы".
Я почесал голову. "Это невозможно", сказал я. "Британский патруль не оставил бы свое оружие. Это было бы позором".
Аббас пожал плечами. "Я всего лишь говорю вам, что они нашли", сказал он. "Были также признаки, что здесь останавливались люди. Из камней было сделано своего рода убежище, и там были окурки и бумажки".
Это был звонок, и я заглянул в свой экземпляр книги Макнаба, в поисках какой-нибудь ссылки. Макнаб отмечает, что утром 25 января, его часть патруля решила залечь на одиноком холме, на вершине которого была пирамида из камней, окруженная стеной из сложенных на сухую камней. Я искал что-нибудь об оставленном оружии, но ничего не нашел. Я знал, что где-то уже читал об этом, и просмотрел также книгу Райана, но без успеха. Это расстроило меня, и заставило задаться вопросом, а не вообразил ли я это. Тогда мне неожиданно пришло на ум, что обе книги заканчивались воспоминаниями других членов патруля, которыми они обменялись, собравшись после задания в Великобритании. Я вернулся к окончанию "Единственного вышедшего" и быстро нашел нужное место. Согласно Райану, Макнаб сказал ему, что, устраиваясь 25 января на дневку, они уничтожили шифровальный блок радиостанции и шифроблокноты. Они также разобрали Миними Стэна, который Макнаб нес с тех пор, как тот свалился с тепловым ударом, и разбросали части вокруг.
Внезапно во всем этом оказался смысл. У Макнаба было две единицы оружия, а после того, как Стэн вместе с остальными исчез, нести с собой дальше его Миними не имело никакого смысла. Никто кроме Рембо не сможет одновременно стрелять больше чем из одного вида оружия. Это было еще и ключевой географической подсказкой, понял я. Макнаб, разумеется, не бросил бы оружие Стэна до разделения группы и при условии, что найденное здесь оружие принадлежало Стэну, я теперь знал, что миновал место, где произошло разделение.
Меня беспокоил единственный вопрос – могло ли это быть местом дневки патруля, поскольку на схеме Макнаба оно было показано, по крайней мере, в двадцати пяти километрах дальше. Если они действительно провели здесь день 25 января, это значило, что предыдущей ночью они прошли не более сорока пяти километров – это похоже на расстояние, данное Макнабом в тексте, но не соответствует, ни его схеме, ни данным Райана. Согласно Райану, патруль отшагал шестнадцать километров к югу, и всего десять к западу, в то время как у Макнаба дается двадцать пять и пятнадцать соответственно. Карта же Райана указывает, что расстояния были еще меньшими. Учитывая еще около семи километров на марш на север, получаем в общей сложности только тридцать четыре километра (приблизительно двадцать одна миля). Более того, из-за сомнений в рассказе Макнаба касательно места встречи с вертолетом, я до этого пункта следовал тексту Райана. То, что место, где было оставлено оружие, оказалось рядом с моим маршрутом, позволяло судить, что рассказ Райана был более точным.
Ночь была очень темна, условия ужасны, земля под ногами камениста и трудна для ходьбы, и, по крайней мере, до этого места, движение патруля замедляли двое "калек". Они несли оружие и снаряжение с водой, гранатами и патронами, вес которых составлял, по крайней мере, по тридцать килограммов на человека. Они останавливались на нескольких минут сперва каждый час, потом каждые полчаса. Потом их продвижение замедлилось еще больше из-за того, что прицел ночного видения стал неэффективен ввиду недостатка освещенности. Если контакт был в 18.00, как следует из всей имеющейся информации, и они двигались до 05.00 – крайнего времени перед рассветом – они шли максимум одиннадцать часов, делая почти восемь километров в час. Все, что больше, приблизительно, шести километров в час для большинства обычных людей будет бегом, а Райан говорил, что патруль шел "быстро, как только мог, не переходя на бег". Считается, что для патруля SAS с боевым снаряжением хороший темп марша составляет порядка пяти километров в час, но это при наилучших условиях, в то время как условия, в которых той ночью находились члены Браво Два Ноль, были почти худшими из всех возможных.
Я снова просмотрел карту. Отсюда до второй дороги было почти целых пятьдесят километров – именно такое расстояние, говорит Макнаб, они покрыли, двигаясь к шоссе следующей ночью. Если это было место их дневки 25 января, то на второй день расстояние бы соответствовало, но это означало бы, что то, что Макнаб говорил о прохождении 85 километров – "расстояния двух марафонов" – было неверным. И все же иногда отчаянные мужчины могут совершать невероятные вещи, и у патруля, конечно, был стимул двигаться быстро. У меня не было никакой причины подозревать Аббаса во лжи – в конце концов, мне было достаточно трудно найти ссылку на брошенное оружие, которой не было в основной части текста. Однако я должен признать, что это место имело мало сходства с описанием дневки 25 января, данным в книге. Это не было причиной подозревать, что Макнаб был не прав. В общем, подумал я, стоит разрешить сомнения в пользу Макнаба – вполне возможно, что был неправ Райан, и что они привели оружие Стэна в негодность намного раньше, чем достигли места дневки 25 января. Возможно, это был привал – место, где они передохнули полчаса или около того прежде, чем продолжить путь. В любом случае, не важно, прошли они той ночью 34 или 85 километров, это не умаляет продемонстрированного ими истинного героизма. Важна не способность супергероя пройти пешком большое расстояние, а невероятная психологическая стойкость, которая должна была потребоваться им, чтобы не сдаться внушающей ужас пустыне, продолжать двигаться вперед, прямо сквозь челюсти смерти.
Фактически, дневка 25 января – где бы она не находилась – едва не уничтожила их. Они нашли место к 05.00, а к 07.00 пошел сильный дождь, вскоре перешедший в дождь со снегом и, наконец, в снегопад. Чего SAS-овцы ожидали меньше всего, так это снега в пустыне. Он заметал их тела, пока они лежали, укрывшись за каменной стенкой, замораживая до каменного состояния камуфляжные куртки и обращая их шемаги в подобие картона. К 11.00 патруль превратился в трясущееся, дрожащее скопление тел, отчаянно пытающихся разделить между собой исчезающее тепло. Враг в человеческом облике теперь был забыт; все мысли были направлены исключительно на выживание. Это было время большой опасности для Браво Два Ноль. Их жизни лежали на чаше весов, но им все-таки удавалось отпускать глупые шутки и подтрунивать друг над другом, чтобы поддержать дух. К чести Макнаба, он оценил опасность и решил сломать стандартный порядок действий. Отбросив предрассудки, они зажгли таганок с сухим горючим, сварив кофе и горячий шоколад. Те горячие напитки, вероятно, спасли жизни членам патруля. Однако к 14.00 Кобурн сказал Макнабу, что начинает умирать от гипотермии. Макнаб попросил его держаться, сколько можно, но в течение двух часов состояние всех ухудшилось, и, хотя день еще продолжался, Макнаб знал, что они не могут рисковать и дальше оставаться без движения. К закату они, вероятнее всего, вообще станут неспособны двигаться, а к утру все будут мертвы.
Они снялись с места, дрожащие, потрясенные, что-то бормочущие про себя, неспособные даже должным образом держать оружие, пытаясь двигаться достаточно быстро, чтобы оживить кровообращение в теле и выработать хоть немного тепла. Хотя им и удалось пересечь шоссе, к которому они подошли той ночью, их путь был ужасен – худшие из условий, когда-либо виденных SAS-овцами. Было черным-черно и пустынно, дул северный ветер, режущий, как нож. Из-за переохлаждения постепенно начинало отключаться сознание, начиналась дезориентация. Их физическое состояние, заключил Макнаб, вероятно, было хуже некуда. Понимая опасность, и зная, что ужасное ветровое охлаждение, в конечном счете, так или иначе, убьет их, Макнаб еще раз отбросил всякую видимость правильной тактики. Он решил спуститься в защищенное от ветра дно вади к югу от шоссе, где они сгрудились вокруг наиболее пострадавшего – Кобурна – и, снова рискуя раскрыть себя, приготовили горячее питье, и разделили пищу. В течение двух часов они снова были на ногах, но вместо того, чтобы идти на север, назад навстречу ветру, они направились на северо-запад вдоль русла вади, идущего параллельно шоссе, которое, по крайней мере, давало хоть какое-то укрытие и возможность скрыться от нападения.
Около полуночи Быстроногий, шедший теперь в голове, внезапно остановился, и остальные увидели силуэты двух вооруженных мужчин на вершине холма. Макнаб засомневался, не были ли они пропавшими членами патруля, но отверг эту идею: никто из SAS не выставил бы себя на фоне неба, как эти двое. Почти инстинктивно, говорит Макнаб, они взялись за свои "боевые ножи", готовые иметь дело с этими людьми. Они наблюдали, как эти двое медленно двигались метрах в двадцати от них, затем внезапно спустились в овраг и неспешно удалились – "двое самых удачливых людей в Ираке", сказал Макнаб.
В своей книге Макнаб постоянно ссылается на эти "боевые ножи", которые были у членов патруля, которые, как он говорит, "напоминали знаменитый кинжал коммандос времен Второй Мировой войны", предполагая даже, что они намеревались использовать эти кинжалы, чтобы ликвидировать расчеты "Скадов", которые они собирались уничтожить. Хотя сам он тратит полстраницы, объясняя, как трудно убить кого-либо клинком, он предполагает, что использование таких ножей в Полку было банальным. Но как знает любой, служивший в SAS, такой вещи как "боевой нож" не существует. Во время Второй Мировой войны для подразделений коммандос и членов управления специальных операций выпускались специальные ножи со стилетообразными лезвиями, предназначенные для тихого убийства. Но это не были солдаты SAS. Боевые ножи и рукопашный бой могут быть частью всеобщего мифа о том, чем являются силы специальных операций, но в действительности все более прозаично. Членам SAS выдается складной нож – многоцелевой инструмент, наподобие швейцарского армейского ножа – и штык. "Я знал некоторых парней из SAS, у которых были ножи немного большего размера", писал Питер Рэтклиф, "но только для того, чтобы делать обычные вещи – не для убийства людей или собак, или перерезания глоток часовым".
Хотя Макнаб в своей автобиографии уделяет большое внимание тому, что он называет внезапным нападением или рукопашным боем, Рэтклиф указывает, что в SAS преподаются только азы – преимущественно для самозащиты против других людей, вооруженных ножами. Сам SAS развил как средство ближнего боя использование пистолетов, что делает ножевой бой устаревшим. В конце концов, даже черный пояс не сможет отклонить 9-миллиметровую пулю. Как объяснял Рэтклиф, "Если вам надо убить человека или какое-нибудь животное, в бою, или по иной служебной надобности, то вы используете свою винтовку или пистолет. В британской армии нет никаких подразделений, использующих ножи – кроме штыков – гарроты или арбалеты, чтобы избавиться от врага. Любой солдат, уверяющий вас в обратном, или лжет, или сам поверил в какую-то ерунду".
Перед рассветом 26 января патруль залег в яме, где они провели весь остаток дня. После полудня их заметил пастух – безобидный, дружелюбный старый бедуин, который предложил им молоко, сыр и финики, и оставил их с миром. И снова незнание арабского языка помешало получить от него то, что, возможно, было жизненно важной информацией. Отойдя на некоторое расстояние на случай, если бы он кому-либо сообщил об их положении, они снова остановились и произвели инвентаризацию своих запасов. Теперь они все знали, что погода стала более опасным врагом, чем иракцы, и убьет их быстрее и эффективнее, если они продолжат движение в этот ужасный ветер. Несмотря на холод, они были обезвожены, и знали, что вода скоро станет серьезной проблемой. Хотя сирийская граница была на расстоянии всего двенадцатичасового перехода, Макнаб, вероятно, сомневался, что они смогут добраться до нее, если ночь будет такой же, как те две, что они пережили. С другой стороны, поблизости было шоссе, и, судя по звукам, там было достаточно машин. Почему бы просто не взять одну из них и не сделать последний, отчаянный рывок к свободе? Это был бы опасный гамбит, но, что бы ни случилось, это будет лучше, чем медленно замерзнуть до смерти в пустыне. Они решили, ждать до темноты, а затем угнать первую же машину, идущую по дороге с любого направления. Это было, без сомнения, правильное решение, но, в конечном счете, оно подписало смертный приговор двоим из группы Макнаба, и обрекло остальных на недели заключения и пыток.

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Michael Asher. The Real Bravo Two Zero.
СообщениеДобавлено: 25 фев 2013, 09:15 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 23 ноя 2012, 10:58
Сообщений: 1603
Команда: FEAR
Нашел ссылку на желтой, где заговорили про твой перевод.
Можно выложить здесь и фотографии?

p.s. и забей на сброд чудаков на букву "м" с желтой - эта конфа отжила себя уже.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Michael Asher. The Real Bravo Two Zero.
СообщениеДобавлено: 25 фев 2013, 15:01 
Модератор
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 04 ноя 2012, 21:16
Сообщений: 1509
Откуда: MO, Krasnogorsk
Команда: 22 SAS Regiment D Squadron
В книге фотографии не фонтан. В основном "это я и бедуины". Лучше видео в HD посмотреть.
Хотя есть фотка одного L108A1 (в видео есть все 4).

_________________
Live hard, die young, make a good-looking corpse.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Michael Asher. The Real Bravo Two Zero.
СообщениеДобавлено: 25 фев 2013, 16:54 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 01 ноя 2012, 23:58
Сообщений: 2542
Откуда: Москва
Команда: ODA 577
За вчерашний день и сегодня в метро прочел))) очень и очень интересно! Перевод оборвался на самом захватывающем моменте, так что буду ждать продолжения :roll: :roll: :roll:

_________________
Изображение
While Navy SEALs act in the next movie, Delta works. (c) Anonymous US SF veteran
HWS - Custom Sewing Shop

Все, мною написанное, является только моим личным мнением и не претендует на истину в последней инстанции.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Michael Asher. The Real Bravo Two Zero.
СообщениеДобавлено: 25 фев 2013, 22:29 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
Bjorn писал(а):
Можно выложить здесь и фотографии?


Естественно, тут будут и фото, и подписи к ним.

Между тем, продолжим:

ГЛАВА
ОДИННАДЦАТАЯ


ОТ МЕСТА, ГДЕ ПАТРУЛЬ РАЗДЕЛИЛСЯ, я мог проследовать как по пути Макнаба, так и Райана. Хотя мне очень хотелось узнать, что случилось в Винсом Филипсом, я решил пройти маршрутом Макнаба до места, где он и остальные члены его группы были захвачены или убиты, а затем вернуться обратно к месту разделения и проследовать за Райаном, Филипсом и Стэном.
Двигаясь в направлении гранитного гребня, отмечающего плато, где 25 января залегли группы Райана и Макнаба, я пересек покрытую крупным песчаником и испещренную валунами местность к югу от дороги. Само шоссе оказалось для меня в определенной степени сюрпризом. Как Райан, так и Макнаб повторяют, что по доведенным до них в ходе постановки задачи данным разведки, дорога представляла собой систему идущих более-менее параллельно колей, идущих полосой шириной от двух с половиной километров до шестисот метров. Я проследовал по шоссе до места, где был Аббас, и не обнаружил никаких признаков этого обширного "сельского хайвэя". Как минимум вплоть до этой точки, это была обычная узкая дорога, местами асфальтированная. Судя по карте, не было никаких признаков, что где-либо она станет шире и, несмотря на то, что в том месте, где я шел, не было асфальта, казалось крайне маловероятным, что где-нибудь дорога станет шире, чем здесь. Ограниченная с северной стороны гребнем, она никак не могла сколь-нибудь расшириться в этом направлении, а к югу простирались равнины, усыпанные миллионами валунов. Если только эти валуны не появились после 1991 года, было невозможно себе представить, что дорога могла бы расшириться в этом направлении. Возможно, шоссе могло превратиться в систему колей дальше к западу, но здесь это была обычная дорога, не более пяти метров в ширину. Я удивился, откуда возникли эти данные о дороге, и почему Макнаб и Райан повторяли их, несмотря на то, что сами были на месте и должны были знать, как оно выглядело на самом деле.
Я пересек шоссе и поднялся на гребень, оказавшись на голом плато, лежащим между этим местом и второй дорогой на севере, которой подгруппа Макнаба достигла к вечеру 26 января. Дороги шли не параллельно, а формируя стороны треугольника, то есть, чем дальше на запад, тем шире становилось плато. Согласно докладу Макнаба, местность отсюда до следующей дороги понижалась не более чем на пятьдесят метров – по крайней мере, это выглядело точным. На деле местность выглядела удивительно однообразной: настолько голой и пустынной, что это напрягло чувства. Любое случайное пятно на поверхности выглядело абсурдным и гигантским, автоматически приковывая взгляд к этому месту, вблизи же оказываясь не более чем булыжником или жестяной банкой. Шатры бедуинов встречались здесь реже, и весь день я шагал сквозь дрожащее марево. Часто меня посещало знакомое чувство, что я совершенно не двигаюсь, а просто отбиваю шаг на одном месте, в то время как горизонт остается все на том же удалении, а небо беспощадно жарит в такт шагам. В таком небытии, становятся заметны и значимы даже самые мелкие детали на поверхности: следы ящерицы или скорпиона; птичьи кости; кусочки волокон от веревки, оставленной пастухом; круг из камней, оставшийся единственным следом лагеря кочевников. По мере того, как шло время, я начал замечать перед собой странные очертания: неестественно выглядящие бугры, отражающие свет в неожиданных цветах. Вдали виднелись столбы, чьи верхушки реяли над горизонтом; неожиданно я обнаружил движущийся грузовик, очертания которого были раздуты и искажены миражами.
Примерно через двадцать километров местность стала слегка холмистой, и я увидел, что находящиеся передо мной странные земляные объекты находились в центре какого-то огромного участка, обнесенного забором из колючей проволоки, тянущимся километров на пять вдоль периметра. Там были вспомогательные сооружения и караульные вышки, и я сбавил темп, пока не понял, что ограждение было заброшенным, а само место выглядело необитаемым и заросшим. Неожиданно я сообразил, что эта заброшенная военная база должна быть достаточно значимой и, сверившись с картой, увидел, что она была обозначена как большое изолированное сооружение с ведущей к нему дорогой. Вблизи стало очевидно, что это место не только заброшено, но и полностью разрушено. Те зиккураты из земли, что я видел по дороге, были краями воронок. Там было множество разрушенных построек, в том числе целые стены из армированного бетона, разорванные и разметанные по сторонам, как детские кубики. Очевидно, это место имело стратегическое значение – командный центр, завод по производству биологического оружия, центр управления ракетами Скад, может даже завод по производству ядерного оружия. Он был уничтожен в ходе последовательных бомбардировок союзников, или разрушен позже под контролем представителей ООН. Мне неожиданно пришло на ум, что это должно быть то место, которое защищали зенитные орудия, которые видел Макнаб – около пятнадцати километров от дома Аббаса. И это было место, куда он должен был послать своего гонца, что объясняло, почему военным потребовалось столько времени, чтобы прибыть к месту перестрелки. Также это могло быть причиной описанной Макнабом активности военных в данной местности. Авиационные налеты, происходившие в этом месте – даже те, в ходе которых, как говорил Аббас, были случайно убиты бедуины и разрушены соседние постройки, вероятно, были направлены на это место.
Сооружение было огромно, и я задумался, мог ли этот факт подтвердить заявление (сделанное в интервью, данном BBC в 2000 году), что в этом месте было более трех тысяч иракских солдат: "фактически две бронетанковых бригады, которых там не должно было быть, которые не вскрыла разведка. Они обнаружили это только через четыре дня после того, как мы прибыли". Судя по размерам, в этом комплексе легко можно было разместить те три тысячи, но в своей книге Макнаб не дает ссылок на эти две бронетанковых бригады. На различных этапах он вспоминает, что видел бронетранспортеры, но не танки, чего можно ожидать, при описании бронетанкового подразделения (по сравнению с подразделением моторизованной пехоты). Поскольку комплекс ясно отмечен на карте, военная разведка должна была знать, что он существует, и, как минимум, должна осознавать вероятность наличия большого количества войск, защищающих его. Однако, если они там и были, я не нашел никаких подтверждений тому, что они участвовали в обнаружении Браво Два Ноль. Все факты, оказавшиеся в моем распоряжении, указывали, что патруль был обнаружен и обстрелян тремя гражданскими.
Оставив базу по правую сторону, я начал спускаться в глубокую долину, пересеченную полосами желтой пшеницы. Внезапно, вдали снова стали ясно видны мачты, расположенные поперек моего пути вплотную к дороге, идущей на северо-запад к городам Крабила и Ал-Кайм на сирийской границе, и юго-восток к Аль-Хаглания. Насколько я знал, где-то на этой дороге Макнаб и его группа 26 января 1991 года захватила автомобиль.
По плану трое из группы должны были укрыться в соседней канаве, тогда как Макнаб и Консилио изображали иракских солдат, один из которых был серьезно ранен. Им нужно было просигналить водителю, и как только машина остановится, остальные должны были навалиться со своим оружием и захватить автомобиль. Вероятно, Макнаб и Консилио, вероятно, взяли эту работу, поскольку оба были темными: Макнаб наполовину грек, а Консилио наполовину итальянец, так что их можно было принять за иракцев с большей вероятностью, чем остальных.
На закате, эти двое с некоторым трепетом заняли место на обочине, осознавая, что это был решающий гамбит. Когда со стороны Крабила послышался шум мотора, Консилио лег на руки Макнабу, стоная и изображая раненого солдата, а Макнаб начал размахивать фонарем в направлении приближающихся фар. Машина остановилась, и, к своему удивлению, Макнаб увидел, что они остановили самое настоящее Нью-Йоркское желтое такси, прямо как из кино 50-х годов, с хромированными бамперами и шинами с белыми ободками. Как только водитель и двое пассажиров вылезли, чтобы помочь, они оказались под стволами автоматов троих головорезов в камуфляже, выпрыгнувших из канавы. Один из пассажиров, говорил Макнаб, был в таком ужасе, что стал клясться Мадонной, что он христианин, указывать на водителя и твердить: "Мусульманин! Мусульманин!" Сам водитель впал в истерику, крича, что такси это его средство существования, и без него ему не прожить. Не вдаваясь в споры, Макнаб его группа затолкала троих иракцев в канаву и погрузилась в автомобиль, развернув его в сторону Крабила. Макнаб сел за руль и они завопили от восторга, полагая, что это был последний этап на их пути к спасению.
В такси было тепло и роскошно в сравнении с теми условиями, в которых они находились в течение прошедших дней, на какое-то время они ощутили эйфорию. Но их триумф был краток. На окраине города Крабила они подъехали к блокпосту (пропускному пункту), где иракские солдаты проверяли документы. Они встали в очередь и напряженно смотрели, как охрана двигалась вдоль линии машин. Внезапно один из них прижал лицо к окну с левой стороны и "Быстроногий" Лейн, сидевший на переднем пассажирском сидении, выстрелил в него через стекло мимо Макнаба и положил на месте. После этого группа выскочила из такси, паля в направлении блокпоста, и тут разверзся ад на земле. Гражданские водители бросились укрываться за своими машинами, в то время как еще двоих охранников, пытающихся укрыться правее, срезали очередями из Миними. Перебежавший дорогу первым, открыл огонь, прикрывая остальных, затем все пятеро SAS-овцев устремились в пустыню, сопровождаемые градом огня со стороны блокпоста, ревом двигателей и воплями. Весь контакт, по расчетам Макнаба, занял около тридцати секунд.
Эту ночь, я проспал без биви-бега на открытом гребне, подобном одному из описываемых Макнабом, укрывшись за грудой камней и пытаясь, как минимум, получить представление, на что это было похоже для них. Мой эксперимент полностью провалился – было настолько тепло, что я спал как бревно.
На следующее утро я получил захватывающие новости. Пока я шел, Найджел Моррис обшарил весь Анбар, пытаясь найти захваченное такси. Это не было иголкой в стогу, как казалось сначала, так как из взятой из Багдада газетной заметки мы знали, что машина была общественным такси, зарегистрированным как "Анбар 73". Поскольку количество таких машин было явно ограничено, и все они были зарегистрированы в полиции, Найджел смог определить, что она из города Рамади. Проделав блестящую детективную работу, он действительно обнаружил такси в одном из гаражей города – при последнем издыхании, сообщил он, но еще на ходу. Его переправили в Крабила на грузовике, и позже я попросил Аббаса сходить и забрать его. Я также интересовался, есть ли какие-то новости об Аднане Бадави – человеке, который, видимо, был пассажиром захваченного такси, но Найджел сообщил, что министерство не может найти его.
Тем утром я совершил только короткую прогулку по холмистой местности вдоль опор ЛЭП до гребня, возвышающегося над дорогой. Когда я стоял там, наслаждаясь видом, подъехал пикап с представителями местных властей, желающими узнать, что происходит. Они быстро были успокоены Али и военной охраной. Я спустился на дорогу и прошелся вдоль нее, пока не убедился, что нахожусь примерно в том месте, где произошел захват. Теперь все, что мне оставалось, так это ждать прибытия Аббаса и такси.
Дорога была не слишком оживленной, по ней прошло всего несколько машин. Вскоре после полудня я услышал скрежет коробки передач и увидел белый седан, приближающийся со стороны Крабила. Когда он подъехал ближе и затормозил, останавливаясь, я встал, удивившись, увидев, на чем приехал Аббас. "Что это?" спросил я после того, как мы поприветствовали друг друга.
"Это такси, которое было захвачено", сказал Аббас. "То, в котором ехал Аднан. Вы просили, чтобы я пригнал его для вас".
Я тщательно изучил машину. Она не была и явно никогда не могла быть "Нью-Йоркским Желтым Такси". Это была обычная Тойота Краун, явно намного более чем десятилетнего возраста, и в плохом состоянии. На лобовом стекле была большая трещина, но она выглядела как след от камня, а не пули. Окно со стороны водителя, через которое, как говорил Макнаб, "Быстроногий" пристрелил солдата, выглядело старым, но целым и невредимым. Не было никаких хромированных бамперов или шин с белыми ободами, в интерьере не было никакой бахромы и кисточек или других украшений. Наконец я проверил регистрацию, которая состояла всего из двух чисел – 73, точно так, как было отмечено в газетной заметке.
"Но это не может быть оно", сказал я. Это – Тойота Краун, а захваченный автомобиль был Нью-Йоркским желтым такси".
Аббас засмеялся. "В Ираке нет таких желтых такси", он сообщил мне. "Там вообще не было ни одного желтого автомобиля. Видно, кто-то подшутил над вами".
Я поинтересовался, не менялся ли номерной знак, но позже Найджел подтвердил, что это был тот самый автомобиль, зарегистрированный как "Анбар 73" и сообщил, что с 1991 года он сменил семерых владельцев. Поэтому он не смог найти того самого водителя, Ахмада аль-Хитави. И хотя Удею удалось связаться с Аднаном Бадави в Мосуле, тот отказался общаться с нами. Я не был рад услышать это, поскольку это наводило на мысли, что он мог что-то скрывать, но я утешал себя тем, что у нас был Аббас, который слышал рассказ Аднана от него самого, а также статья в газете.
Я спросил Аббаса, знает ли он точное место, где произошел захват, и он сказал, что у него есть мысли на этот счет. Я сел рядом с ним и, когда он нажал на газ, напомнил себе, что это тот самый автомобиль, на котором Макнаб и остальные ехали в тот день дестью годами ранее, даже если это не было Нью-Йоркское Желтое Такси, как его описал Макнаб. Место, к которому меня привез Аббас, находилось в небольшой впадине, с отрытой с северной стороны канавой – по правую руку, если смотреть в сторону Крабила. Аббас признал, что он не абсолютно уверен, то ли это место – он знал эту местность, как собственную ладонь, но всего лишь следовал тому, что десять лет назад рассказал ему Аднан. Это не имело значения; определившись по своей карте, я был уверен, что мы должны быть в пределах километра от точки.
Аббас обратил мое внимание, на какой-то промышленный объект, который мы миновали по пути. "Это место, где служил Аднан", сказал он мне. "Он был сержантом в полиции и охранял это место. Той ночью – 26 января – он собирался в Аль-Хагланию, чтобы получить заработную плату для своих людей. Это было перед самым заходом солнца, около пяти часов. Он сообщил мне, что шел вдоль дороги, когда подъехало это такси – его вел человек по имени Ахмад аль-Хитави, который вез своего сына-солдата, в его часть. Аднан остановил его и сел внутрь. Проехав совсем недалеко, они увидели на краю дороги двоих человек в камуфляжной форме. Один лежал на земле, сказал он, а другой махал им. Аднан подумал, что это иракские солдаты, и что один из них ранен – это было неудивительно, тогда, если помните, по всей стране были авианалеты. Когда они вышли, чтобы посмотреть, чем они могли бы помочь, тот, что лежал, внезапно вскочил, а трое других выскочили из укрытия с оружием. Поняв, что это вражеские солдаты, он сказал им, что он христианин, и заговорил с ними по-английски. Они решили взять его с собой, пообещав золото за помощь, и развернули автомобиль обратно. Они бросили двух других и поехали в сторону Крабила".
Я остановил его. Налицо было серьезное расхождение с рассказом Макнаба. Макнаб был непреклонен в том, что оставил всех троих иракцев в канаве, и что дальше патруль поехал сам, хотя Аббас сообщил, что они взяли Аднана с собой. Если это было истиной, то Аднан должен был быть свидетелем перестрелки на блокпосту в Крабила, когда было убито множество иракцев.
Я спросил Аббаса об этом, и тот покачал головой. "Он не упоминал ничего об убитых иракцах", сказал он. "Он сказал, что они доехали до блокпоста на окраине Крабила, но он уже предупредил их, что им там никак не проехать. Так что они остановили автомобиль прежде, чем подъехали туда, вышли – все пятеро. Они попросили его провести автомобиль через контрольный пункт, ничего не говоря тамошней охране, и подобрать их километрах в трех за ним. Как рассказывал Аднан, он притворился, что так и сделает, и они были счастливы. Как только они ушли, он подъехал к блокпосту и рассказал о них полиции".
"Он не рассказывал о том, что коммандос застрелили кого-нибудь на контрольном пункте?"
"Определенно нет. Он сказал, что те оставили автомобиль прежде, чем доехали до него".
По здравом размышлении это казалось значительно больше разумным, нежели заявка Макнаба о прорыве через блокпост с боем. В конце концов, контрольные пункты существуют, чтобы останавливать людей, и там наверняка будет более чем достаточно стволов. Значительно более выполнимый план – и более соответствующий принципам SAS – просто оставить автомобиль перед блокпостом, как описывал Аббас, и исчезнуть в пустыне. Остаться в очереди означало сделать перестрелку неизбежной – пятеро человек в камуфляже, не знающие ни слова по-арабски, не имели ни одного шанса обмануть охрану и проехать через блокпост. Но было ли это так? Все зависело от того, на самом ли деле патруль взял Аднана с собой в машину.
Позже, вернувшись к газетному интервью, которое дал Аббас, я обнаружил, что основные факты, которые сообщил Аббас, значительно приукрашены. Так какой же могла быть причина, по которой он отказался говорить с нами, задумался я? Означало ли его молчание, что все это было подстроено – что Макнаб был прав, а рассказ о том, что было с ними в такси, был ложью? Тщательный повторный перевод статьи указал возможный мотив. Прежде всего, Аднан утверждал, что ему предлагали большие деньги не, за то, чтобы помочь скрыться, а за указание пути к иракским военным объектам, расположенным в пустыне. Их задачей, сказал он, было "узнать численность наших войск здесь". Он добавил, что члены группы хотели убить владельца машины и его сына, но он сохранил их жизни, заявив, что откажется сотрудничать с коммандос, если они это сделают. Аднан также заявил, что предупредил SAS-овцев, что им не проехать через блокпост, и "убедил" их выйти из машины за 500 метров до контрольного пункта, пообещав, что подберет их тремя километрами далее.
Эти дополнения показались мне ложными. Идея о том, что выдохшаяся, изголодавшаяся группа SAS потребовала провести их, чтобы увидеть иракские военные подразделения, когда они отчаянно пытались избежать встречи с ними, была смешной. И образ честного иракского гражданина, спасшего жизни соотечественников, не был созвучен человеку, который, согласно Макнабу, кричал, что он христианин, чтобы сохранить свою собственную жизнь и указывал, что другие – мусульмане. Если это было так, он очевидно, будучи запуган Макнабом и остальными, помогал им, и пытался скрыть это, изображая себя, как более активного и инициативного участника событий. Он спас страну, отвлекая неприятеля от его задачи, и заманил его на блокпост. Конечно, это было чистое предположение, но я решил, что он отказался сотрудничать с нами, поскольку боялся, что мы знали истину.
Это была увлекательная история второго плана, но претензии Аднана на героизм не затрагивали вопроса, был ли он в машине с SAS-овцами до самого блокпоста, или был оставлен в пустыне, как писал Макнаб. Однако, в конце статьи, был решающий аргумент, который устранял любые сомнения: Аднан обронил, что "командира звали Стивеном". Даже если бы ему удалось как-нибудь получить экземпляр книги "Браво Два Ноль", недоступной в Ираке, откуда ему знать подлинное имя Макнаба, если он действительно не имел с ним никаких отношений?
Райан подтверждает как рассказ Аднана, так и мою теорию, что его предполагаемый героизм был прикрытием для его позорного страха. Предположительно опираясь на рассказанное Макнабом или кем-то еще по возвращении в Британию, Райан пишет, что группа взяла с собой в машину одного человека, выглядевшего настолько запуганным, что они подумали, что он может помочь им. Он также добавляет, что они вышли из автомобиля перед контрольным пунктом, договорившись, что иракец подберет их за ним, после чего тот сразу же сдал их полиции.

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Michael Asher. The Real Bravo Two Zero.
СообщениеДобавлено: 26 фев 2013, 13:21 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
ГЛАВА
ДВЕНАДЦАТАЯ


ДОРОГА НА КРАБИЛУ ВЕЛА через деревни из шлакоблочных хибар, стоящих посреди руин индустриального общества: козы и овцы ютились среди автомобильных покрышек, остовов двигателей, корпусов машин и груд прочего мусора. Там были обветшавшие военные лагеря: зенитные орудия С-60 без расчетов, выглядящие изношенными и неспособными двигаться БТРы. Вдоль дороги стояли десятки автоцистерн, везущих партии сырой нефти в Иорданию. На окраине Крабила мы подъехали к выглядящему заброшенным бетонному сооружению, стоящему на краю дороги. Оно было покинуто и разрушалось, но, вне сомнения, когда-то являлось частью контрольного пункта. "Вот он", сказал мне Аббас. Это – блокпост, о котором говорил Аббас.
Я нашел контрольный пункт, на котором оказалась Браво Два Ноль, но без свидетелей того, что случилось здесь ночью 26 января 1991 года, это была не более чем заброшенная постройка. Что бы ни произошло здесь на самом деле, подумал я, эта точка означала начало конца для той части группы, где был Макнаб. Для двоих из них – Консилио и Лейна – та поездка на такси стала последним в их жизни путешествием. Когда мы двинулись прочь от заброшенной постройки дальше в город, до меня дошло, что я сижу на том самом месте, где в тот день сидел "Быстроногий" Лейн.
Крабила была захудалым городишкой, вытянувшимся в нитку вдоль дороги в Сирию, где мы вселились в отель, комнаты в котором были подобны раскаленным духовкам с выходами, обращенными на аллею. Через улицу находился вместительный ресторан-чайхана, где на витрине висели жалкие ломти баранины, а внутри молодой толстяк с огромными бицепсами широким ножом, похожим на маленькую косу, нарезал мясо для кебабов. Владельцем ресторана был бледный человек изможденного вида по имени Аль-Хадж Нур Ад-Дин, инженер, работавший ранее на расположенном за городом кирпичном заводе, уничтоженном в ходе авианалета. И хотя он горько сожалел о разрушении завода, Нур Ад-Дин принял нас не менее радушно, чем другие иракцы, с которыми я встречался. За чаем и кальяном, он сказал, что тут все знают историю о британских коммандос, которые были схвачены или погибли здесь в 1991 году. Крабила была маленьким городком, скорее даже деревней, и все, что здесь происходило, становилось общеизвестно. А уж такие вещи точно происходят не каждый день.
Я спросил его, служит ли еще в армии кто-нибудь, кто был здесь в 1991 году. "Армия не занималась этим делом", ответил Нур Ад-Дин. "Это все делала полиция, еще участвовало много обычных граждан. Предупреждение о том, что поблизости были иностранные коммандос, пришло задолго до того, как их тут обнаружили".
Нур Ад-Дин сообщил мне имя главного сержанта полиции, который служил в Крабиле с 1991 года, и мои сопровождающие оказали услугу, найдя его для меня. Он оказался самой лучшей рекламой иракской полиции, какую только можно было найти. Ахмад был удивительно молод – высокий, стройный, очаровательный человек, выглядящий как красавец-кинозвезда – без капли седины и нисколько не похожий на главного сержанта. Он был в оливковой форме, без фуражки, оружия и знаков различия – ничего, только значок с изображением Саддама Хусейна на груди. Я даже подумал, а не было ли это чем-то вроде медали. Ахмад сказал, что был здесь, в Крабиле ночью 26 января 1991 года, участвовал в поисках английских коммандос и захватил одного из них.
"Это началось в самом начале вечера", рассказывал он. "Я был на дежурстве в центральном полицейском участке города. Прибыл человек – сержант полиции, насколько я помню, христианин из Мосула – и сообщил, что был похищен группой из пяти британских коммандос, серьезно вооруженных и с чем-то вроде передатчика – штукой наподобие небольшого компьютера с клавиатурой. Он перехитрил их, сказал он нам. Высадил их в полукилометре перед контрольным пунктом на окраине города, и сказал, что подберет в трех километрах за ним. Он сообщил это полицейским на посту, а те послали его в Крабилу, в полицию".
Я достал вырезку из газеты с интервью Аднана Бадави, и показал Ахмаду фотографию Аднана. "Это он?" спросил я.
Он взглянул на нее и покачал головой. "Выглядит похожим на него", сказал он. "Но не забывайте, с тех пор десять лет прошло".
Я спросил, упоминал ли человек, сообщивший о похищении, о какой-либо стрельбе на посту? "Нет", сказал Ахмад. "Он совершенно ничего не говорил о стрельбе. Он сказал, что коммандос просто оставили машину и ушли в пустыню".
"Так значит никто из полицейских не погиб в ту ночь на контрольном пункте?"
"Нет. На посту никто не был убит или ранен. Если бы это случилось, я бы знал, поскольку вскоре после этого сам туда приехал. Все были взволнованы тем, что иностранные коммандос где-то здесь, но на посту определенно не было никакой перестрелки. Стрельба началась позже".
Я попросил Ахмада взглянуть на такси, которое мы привели из Рамади, и он подтвердил, что это была та самая машина, на которой той ночью прибыл Аднан. Затем я спросил, сможет ли он показать, где все происходило. Аббас снова сел за руль, и мы прокатили несколько километров обратно из Крабила по дороге, по которой мы прибыли.
Ахмад остановил нас у той же заброшенной бетонной постройки, что Аббас показал мне по пути в город. "Здесь был контрольной пункт", сказал мне Ахмад, "в 1991 году он постоянно действовал, и тут было много полицейских. Я прибыл сюда около восьми часов с семью другими полицейскими, чтобы проверить то, что сообщил нам человек, который был похищен, и обнаружил, что тут все в полном порядке – ни убитых, ни раненых. Движение на дороге было интенсивным, все ехали очень быстро, поскольку в ту ночь были воздушные налеты. До того был еще странный момент – вот там, где мы проехали, на противоположной (южной) стороне дороги было двое мужчин, пытающихся остановить машину. Один из них лежал на земле, и выглядел раненым, а другой махал машинам, но никто не останавливался – все проезжали очень быстро. Человек из Мосула был со мной, и я спросил: "Это они?" и он сказал "Да. Именно так они и делали, когда поймали меня". Как бы то ни было, мы решили не приближаться к ним, и проехали мимо, притворившись, что ничего не видели. Я не думаю, что они нас заметили".
Макнаб в своей книге не упоминает об этой повторной попытке захватить машину. Он утверждает, что, устремившись в пустыню, оставив позади троих мертвых иракцев, неразбериху, беспорядочную пальбу, крики и рев моторов, патруль перегруппировался. Они никак не могли поверить, рассказывал Макнаб, что остались живы. Быстро определив с помощью GPS свое местоположение, они обнаружили, что находятся всего в одиннадцати километрах от Сирии и свободы. Исходя из скорости, с которой они двигались ранее, они смогли бы покрыть это расстояние менее чем за девяносто минут. Макнаб знал, что это нужно сделать, в ту же ночь, поскольку у патруля было крайне мало шансов безопасно переждать следующий день.
Они в темпе потрусили на запад, вскоре достигнув жилья, где слышался лай собак и жужжание генераторов. Они находились достаточно близко от дороги, чтобы видеть, что ее уже патрулируют на БТРах. Вдруг появлялась луна, и их одежда со светлым пустынным камуфляжем засветилась подобно маякам. Внезапно их заметили. Три или четыре машины с визгом остановились и из них высыпали солдаты, начавшие палить по ним. Беспокоясь о сохранении немногих оставшихся боеприпасов, они бросились бежать сломя голову, покрыв четыре сотни метров. Поднимаясь на холм, они увидели мерцающие в отдалении огни Абу Камаль в Сирии: так близко, и все же так далеко. "Мысленно я был уже там", писал Макнаб. Переваливая через гребень, они показались на фоне неба, их увидели с зенитной батареи и открыли огонь. Тогда они свернули на север, стремительно пересекли дорогу и углубились в застроенную территорию, ведущую к берегам Евфрата.
Я спросил Ахмада, помнит ли он место, где видел SAS-овцев, и тот ответил, что это очень просто, поскольку это было у моста примерно в трех километрах от контрольного пункта. Мы поехали обратно в сторону города, пока не оказались у бетонного моста с железными перилами, где Ахмад попросил Аббаса остановиться, и мы вышли. "Они были здесь, когда я впервые увидел их ", сказал Ахмад, "и они были все еще здесь, когда мы возвращались. К этому времени нам удалось собрать на посту около семи машин человек тридцать. Одни были из полиции, другие – просто вооруженные гражданские. Когда коммандос увидели столько машин, они, должно быть, поняли, что мы их увидим, стремительно бросились бежать и где-то там спрятались". Он указал на небольшие холмики, находящиеся не более чем в трехстах метрах от нас, и мы вместе двинулись туда. К западу земля резко обрывалась в сухое вади, выходившее, вне сомнения, к Евфрату – прочь от моста, под которым была водопропускная труба поперек дороги. На другой стороне дороги, с северной стороны, была видна сочная зелень речной долины, острые вершины пальм и тамарисков, и за ними ясно видимый другой берег. Непосредственно к юго-западу от меня лежали традиционного вида сельские дома, которые, вероятно, и были тем жильем, на которое ссылается Макнаб. Дальше к западу, за домами, была какая-то дорожка, идущая, кажется, параллельно вади, около которого мы стояли.
Ахмад показал на запад, за дома. "Вот там мы остановились", сказал он. "На том проселке, метрах в пятистах отсюда. Чем атаковать, подумали мы, лучше будет окружить их и перерезать пути отхода, так что вот там мы выпрыгнули из машин и рассыпались вдоль дороги. И только мы это сделали, они начали стрелять".
Помня, что Макнаб говорил, что иракцы начали перестрелку сразу, как только машины остановились – и, учитывая, что у SAS-овцев было мало боеприпасов – я снова спросил его об этом. "Нет, я уверен, что, это они открыли огонь", сказал он. "Нашей задачей было захватить их, а не, убить".
"В кого-нибудь из ваших людей попали?"
"Нет, ни в кого. Они сделали только несколько выстрелов, а мы дали залп в ответ. Все продлилось около десяти минут. Они незаметно скрылись, и мы подумали, что, вероятно, застрелили их. Но мы не были уверены, так что не пошли прямо через вади – мы обошли дома по большому кругу. Однако когда мы дошли досюда, тут уже никого не было. Они ушли".
Я смотрел вправо на дорогу, вспоминая, что Макнаб рассказывал об ее пересечении. Несомненно, подумал я, при ярком лунным свете, в месте с сильным движением, это будет большой риск. Ахмад прочел мои мысли. "Я не думаю, что они пошли через дорогу", сказал он. "Полагаю, они пролезли через трубу. Они должны были знать, что она ведет к Евфрату, во всяком случае, там-то мы их, в конечном счете, и поймали. Но тогда мы знали, только что потеряли их, и не пошли следом. Уже позже мы услышали, что ниже по реке их заметили другие люди. И мы установили кордоны вокруг них".
Я задумался над утверждением Макнаба, что он видел огни Абу Камаль в Сирии, в то время как, со слов Ахмада, на этой стороне дороги находилась самая западная точка, которой смогла достичь Браво Два Ноль. Я спросил его, можно ли откуда-нибудь отсюда увидеть Сирию?
Он покачал головой. "Слишком далеко. Больше десяти километров. Вы не сможете увидеть Абу Камаль".
Я также поинтересовался у Ахмада об С-60-х – открывали ли какие-нибудь артиллеристы огонь по патрулю?
"Той ночью были авианалеты", ответил он. Зенитные батареи стреляли по самолетам над нами, а не по коммандос. В любом случае это было бы большой глупостью, потому что С-60 стреляет осколочными снарядами, и это было бы опасно для местных жителей – тут вокруг полно домов. Нет, они стреляли только по самолетам противника. Я уверен в этом".
В данном случае Райан поддерживает рассказ Макнаба о зенитных орудиях, открывших огонь по группе, несомненно, повторяя сказанное Макнабом в ходе разбора операции после войны, и говорит, что на самом деле это помогло группе, поскольку заставило иракцев поверить, что начался налет, вынудив их прижаться к земле. Мог ли Макнаб решить, что, что зенитки стреляли по ним, в то время как на самом деле они открыли огонь по авиации противника?
И еще: Райан описывает вторую попытку захватить машину, о которой сообщил мне Ахмад, и которую не упоминает Макнаб. Он говорил, что патруль трижды пытался, остановить машины, но "Водители пролетали мимо как сумасшедшие".

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Michael Asher. The Real Bravo Two Zero.
СообщениеДобавлено: 26 фев 2013, 13:23 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
ГЛАВА
ТРИНАДЦАТАЯ


ПОСЛЕ ТОГО, КАК ПОЛИЦИЯ ПОТЕРЯЛА SAS-овцев у дороги, сказал Ахмад, пришло сообщение, что их заметили ниже по течению Евфрата. Местные жители были предупреждены и организованы в группы, чтобы оцепить местность и отрезать пути отхода. Они не состояли ни в каком ополчении, объяснял он, просто надежные люди, которые считали помощь полиции своим долгом. Позже той ночью Ахмад был с группой полицейских, которая подстрелила и захватила одного из британских коммандос. Поскольку, как я знал, единственным членом патруля, раненым в ту ночь, был Майк Кобурн, я предположил, что он и был тем, о ком говорил Ахмад.

ВО ВСЕМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С ГРУППОЙ SAS после того, как она ускользнула от полиции в ту ночь, нам приходится полагаться на отчет Макнаба. Оказавшись под огнем батареи С-60, говорит он, патруль пересек дорогу и углубился в застройку, ведущую к берегам Евфрата. Пройдя подобно призракам мимо домов, они миновали огороды, ведущие к реке, находящейся примерно в 150 метрах. Они укрылись в саду, и Макнаб послал двоих человек к реке, наполнить фляги, приготовившись к финальному броску. Когда они вернулись, все пятеро взвесили шансы. Они могли отойти к востоку, залечь и переждать следующий день, и еще раз попытаться перейти границу следующей ночью; либо отправиться на север, переправившись через реку. Можно было двинуть на запад и той же ночью всем вместе сыграть в финале приграничного матча, или разделиться, и рискнуть поодиночке. Отступить на восток было нельзя, решили они, поскольку те места были слишком плотно заселены, чтобы укрыться там в течение следующего дня. Что касательно реки, она разлилась из-за снега с дождем, а у кромки берега был лед: в их истощенном состоянии, по подсчетам Макнаба, потребовалось бы находиться в ледяной воде около десяти минут.
Последний вариант состоял в том, чтобы всем вместе сделать последнюю попытку достичь Сирии той же ночью. Они пошли, выстроившись цепочкой, двигаясь параллельно Евфрату, наблюдая огни фар, на мосту в отдалении. Вскоре они вышли к глубокому вади, которое, казалось, поворачивало на запад, по направлению их движения. Добрых двадцати пяти метров глубиной, вади должно было укрыть их от посторонних глаз и, при некоторой удаче, привести к самой границе. Макнаб приказал остальным рассредоточиться и замереть, а сам переполз через край вади, чтобы разведать его. На противоположной стороне он увидел двигающийся силуэт часового, а позади него, к своему изумлению, что-то похожее на командный пункт противника: палатки, здания, машины, антенны, и множество солдат. Он вернулся туда, где лежал Кобурн. Оба поползли обратно к патрулю и, достигнув ближайшей канавы, встали на четвереньки. В этот момент их заметили часовые с другой стороны вади, и разверзся сущий ад.
Кобурн залег и начал стрелять короткими очередями из своего Миними по тем вспышкам выстрелов, которые видел. Макнаб расстрелял последние гранаты из своего М203, и что есть духу припустил к берегу Евфрата, слыша как остальные бьют из своих Миними и 203-х, но не зная, где именно они находятся. Они с Кобурном залегли в кустах на берегу реки примерно десятью метрами ниже вспаханного поля. За их спинами была река, но, как говорил Макнаб, невозможно было даже попытаться пересечь ее. Когда четверо иракцев осторожно двинулись к ним вдоль берега, он и Кобурн срезали их, и бросились через поле на запад. От дороги с юга доносились вопли, виднелись вспышки огней. Макнаб, пытаясь оглядеться, просунул голову сквозь изгородь, но лишь для того, чтобы оказаться на мушке у иракца, которого Кобурн тут же "разнес на куски" из своего Миними. Макнаб открыл огонь из своей винтовки, прикрывая Кобурна, пока тот перебирался через преграду. Они быстро отступили, но по всей округе поднялся переполох.
Было около 04.00, и оставалось всего два часа темноты. Макнаб знал, что если они не перейдут сирийскую границу до рассвета, можно считать, что для них все кончено. Они перевалились через шестифутовый забор из металлической сетки, и оказались перед огромной колонной техники: воль дороги стояли грузовики, джипы и бронетранспортеры. Было похоже, что в ту ночь половина иракской армии получила приказ уничтожить или захватить Браво Два Ноль. Макнаб заметил пятиметровый промежуток между двумя грузовиками, и они решили проскочить через него. Когда они перелезали через еще один забор, из окна грузовика выглянул солдат. Макнаб пристрелил его, затем выпустил очередь в кузов грузовика и добавил для профилактики гранату L2, в результате "ночь наполнилась воплями". Оказавшись на другой стороне дороги, они расстреляли оставшиеся боеприпасы – "это заняло всего пять секунд", пишет Макнаб – потом бросили бесполезное оружие и кинулись бежать через мусорные ямы, где тлели маленькие огоньки. Как только они сделали это, по ним открыли огонь из двух АК. В Кобурна попали и он упал. Макнаб метнулся направо, полагая, что "Киви" убит. Он все еще был уверен в успехе, говоря себе, что это был последний контакт, и осталось пройти всего четыре километра. В нормальных обстоятельствах он пробежал бы их за двадцать минут.

МЫ ЕХАЛИ ОБРАТНО ЧЕРЕЗ КРАБИЛУ, поворачивая направо к реке мимо лоскутного одеяла возделанных полей. Их красноватая земля орошалась с помощью трещащих и стучащих насосов, чьи железные колеса крутили древние ременные передачи. Ахмад сказал Аббасу остановиться у грязного поля, расположенного на краю вади, загибающегося на восток, в сторону реки. Вади было глубоким; по ту сторону виднелись зеленые верхушки пальм и эвкалиптов, окаймляющих Евфрат.
Ахмад показал мне канаву глубиной около метра, идущую между дорогой и полем. "Вот здесь мы были", сказал он. "Нас было семь или восемь, все полицейские. У нас была пара Лендкрузеров, которые мы оставили на дороге. Нас предупредили, что в этом месте заметили британских коммандос, и мы были готовы встретить их тут, в этой канаве. Внезапно показался человек, ползущий в нашу сторону через край вади, и мы крикнули, чтобы он остановился. Он этого не сделал, так что мы открыли огонь. У него был только штык, который он бросил, как только мы начали стрелять. Он что-то кричал по-английски. Я приказал прекратить огонь, и в сопровождении нескольких своих людей подошел к нему. Он был тяжело ранен в ногу и руку, и истекал кровью. Пока мы шли к нему, он вроде бы перевернулся на бок. Мы обыскали его, чтобы убедиться, что у него больше нет оружия, потом подняли и отнесли в машину. Он дрожал от холода и шока, и когда мы донесли его до Лендкрузера, я завернул его в одеяло. Он сказал "спасибо" по-английски.
"Мы сразу поехали в больницу, где его осмотрел врач и сказал, что тот потерял много крови и нуждался в переливании. Он спросил добровольцев. Я предложил сдать кровь, но у меня оказалась не та группа. Двое моих товарищей также предложили кровь, и она подошла. Ему сделали переливание, и доктор сказал, что это спасло ему жизнь".
Это было интересно, потому что Макнаб говорит, что во время захвата к Кобурну относились совершенно по-другому, заявляя, что полицейские покатывались со смеху каждый раз, когда машина наезжала на кочку, что отдавалось невыносимой болью в его раненой лодыжке. Фактически, Макнаб вообще не упоминает, что Кобурна привозили в больницу, и отрицает, что он получал медицинскую помощь, а его ноге, как он говорит, просто предоставили заживать как придется. Он говорит, что "Киви" голым приковали цепью к кровати и оставили гнить, и что захватившие его люди постоянно пытали его, нажимая на раны.
Я спросил Ахмада, не обращались ли с пленным дурно по пути в больницу. Он покачал головой. "У нас были очень строгие приказы в отношении обращения с пленными", сказал он. "Я имею в виду не только этих людей, но и любых других. Любой – особенно если он не был офицером – имел бы большие проблемы, прикоснись он к ним без разрешения. А тот человек был тяжело ранен, он умер бы, не сделай ему переливания. Конечно, я не могу сказать, что было дальше, когда он покинул больницу, но знаю, что там он получил самый лучший уход".
Я вспомнил историю одного уорент-офицера SAS, который был захвачен иракцами в ходе другой операции во время войны в Заливе. У него был тяжелый огнестрельный перелом ноги, но его прооперировал учившийся в Англии иракский хирург, проделавший над его ним столь блестящую работу, что, когда раненый был репатриирован, ему не потребовалось никакое дальнейшее лечение. Рассказанная Ахмадом история о переливании крови и заботе врача о спасении жизни Кобурна выглядела вполне созвучно, и все мелкие детали – одеяло, то, как с ним обращались полицейские – казалось, звучали правдоподобно.
То, что его привезли в больницу и сделали переливание, подтвердил тем вечером человек по имени Зайид, работавший санитаром и бывший в больнице 26 января 1991 года. Его представил мне Аль-Хадж Нур Ад-Дин, тот самый владелец чайханы, который рассказал мне про Ахмада. "Все верно, ему сделали переливание", сказал Зайид. "И с ним неплохо обращались, хотя я действительно обвинял его в том, что он израильтянин, но он очень рассердился на это, говоря: "Нет! Нет! Англичанин! Англичанин!" Его никто не бил, не делал ничего такого. Да и с какой стати?"
"Вы могли быть злы на них за людей, которых он и его товарищи убили и ранили – ваших соотечественников".
Зайид удивленно посмотрел на меня. "Но ведь никто не был убит", сказал он, "а если бы кто-нибудь был ранен, то его привезли бы в больницу, и я знал бы об этом. Единственный, кого к нам привезли той ночью, был этот человек".
Я спросил Ахмада, может ли он подтвердить это. "Не было ни одного убитого в ту ночь", заверил он. "И никто не был ранен. Никто". Я тоже был в больнице, так что знал бы, если бы кто-нибудь еще пострадал. Англичанин был единственным раненым – да, конечно, один из коммандос был убит, но никто из наших людей в больницу не попадал. Это маленькое место, и я знал всех полицейских, которые той ночью были на службе. Говорю Вам, никто из иракцев не был убит или ранен этими коммандос. Спросите любого, кого захотите".
Я так и сделал, уделив этому все свободное время в следующие два дня. Хотя, казалось, почти все, кто был здесь десять лет назад, знали о Браво Два Ноль и перестрелке, никто не мог припомнить, чтобы кого-нибудь из иракцев застрелили.

ТОЙ НОЧЬЮ Я ОБДУМЫВАЛ рассказанное мне Ахмадом и остальными. Я отказывался верить, что Макнаб и его люди не нанесли никаких потерь, но с другой стороны, что за выгода была бы иракцам лгать об этом? В конце концов, если в Ваш дом врывается грабитель, и хватает Вашу бесценную коллекцию марок, Вы ничего не достигнете, утверждая, что ничто не пропало. Если это было пропагандистской уловкой, то она явно провалилась – иракцам, чтобы оправдать некоторые из допущенных Саддамом Хусейном во время войны эксцессов, явно было бы выгоднее утверждать, что Браво Два Ноль перебили даже больше народу, чем на самом деле. Как, например, они пользовались любой возможностью, чтобы завоевать симпатии в мире, предавая гласности гибель иракских гражданских лиц и детей в бункере Амирия в Багдаде.
В своей книге Макнаб пишет, что по полученным позже разведданным на счету его группы из восьми человек за время их операции, длившейся для них с 22 по 27 января, числится, по крайней мере, 250 иракцев. В действительности же активный период продолжался с 16.00 24 января до раннего утра 27 января – меньше чем три дня. Кроме предполагаемой перестрелки у контрольного пункта, основными контактами, о которых рассказывает Макнаб, были бой около фермы Аббаса и ряд перестрелок здесь, в Крабиле между закатом 26 января и восходом солнца на следующее утро.
Я попытался просто просуммировать результаты. По итогам боя у фермы Аббаса Макнаб заявляет о пятнадцати убитых и множестве раненых, так что я прикинул, что общее количество потерь было около сорока пяти. Учитывая еще троих охранников на контрольно-пропускном пункте, общее количество достигает сорока восьми. Даже если эти контакты произошли именно так, как их описывает Макнаб, оставив за кадром свидетельства очевидцев, утверждающих, что во время всех этих инцидентов никто из иракцев не пострадал, количество потерь все равно составляет лишь около одной пятой общего числа, заявленного Макнабом. Следовательно, в ходе заключительного столкновения в Крабиле SAS-овцы, должны были перебить до двухсот человек. Райан утверждает, что Консилио в этом бою столкнулся с двенадцатью. Если считать, что он уничтожил их всех – хотя тому нет никаких подтверждений – все еще остаются неподсчитанными порядка 188 тел.
Однако что обеспокоило меня больше всего, так это вопрос боеприпасов. Макнаб постоянно подчеркивал, как мало их имел патруль. Половина от первоначального количества была израсходована в первой перестрелке, а после второго контакта 26 января у него осталось около полутора магазинов и сто патронов в ленте для Миними у Кобурна. То есть в общей сложности примерно сто сорок пять патронов на двоих. У "Быстроногого" и Динджера было тридцать патронов в ленте для пулемета и один магазин – всего шестьдесят патронов. Никто не знает, сколько было у Боба Консилио, но можно предположить, что около пятидесяти: то есть в общей сложности примерно 250 патронов на весь патруль. Хотя SAS-овцы умеют хорошо стрелять, даже лучший в мире стрелок в боевой ситуации не может поражать цель каждой пулей. Одно попадание на десять выстрелов – очень хороший результат, но идея о том, что ослабевшие и выдохшиеся члены патруля, ведущие исключительно напряженный ночной бой, могли поражать иракцев каждые 1,25 выстрела, не вызывает никакого доверия. Питер Рэтклиф, со своей стороны, также оспаривал этот счет. Этот ветеран, с двадцатью пятью годами службы в Полку указал, что, согласно текущей военной теории, требуется батальон из пятисот человек, чтобы уничтожить вражескую роту численностью в сотню, и, по крайней мере, 1250 человек, чтобы перебить 250. "На самом деле", добавил Рэтклиф, усмехаясь, "очень жаль, что Макнаб попал в плен, а Райан ускользнул, потому что в противном случае – судя по тому, как они убивали иракцев – война могла бы закончиться за неделю".

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Michael Asher. The Real Bravo Two Zero.
СообщениеДобавлено: 26 фев 2013, 14:26 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 23 ноя 2012, 10:58
Сообщений: 1603
Команда: FEAR
Чем дальше, тем страньше.... :?
Такое впечатление, что МакНаб и Райан написали свои книги не более чем "по мотивам" :D


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
Показать сообщения за:  Сортировать по:  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 61 ]  На страницу 1, 2, 3, 4  След.

Часовой пояс: UTC + 3 часа


Кто сейчас на форуме

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 11


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Найти:
Перейти:  
Powered by phpBB® Forum Software © phpBB Group
Theme created StylerBB.net
Сборка создана CMSart Studio
Русская поддержка phpBB