Хм, о чем это речь?

_________________
XA2

72

Участие Полка в Афганистане стало более активным, когда я сидел в малазийских джунглях после Отбора. Они помогали моджахедам с системами связи и управления, но вскоре поняли, что не могут рисковать, обучая их использованию 81-мм минометов или тяжелого вооружения. Русские объявлялись, как только слышали их стрельбу.
Решением было привести Магомеда к горе. Мы собирали их человек по тридцать и отправляли в Пакистан. Затем мы засовывали их в C-130 и отправляли на две недели на один из маленьких островков у западного побережья Шотландии.
Группы проводили две недели, стреляя из тяжелого вооружения и обучаясь тактике: как вывести из строя советские коммуникации и как ударить по их главному командованию, чтобы подорвать боевой дух. По окончании их пребывания на заднем дворе Эндрю мы сажали их в С-130, дав с собой обед и банку "Фанты", доставляли обратно в Пакистан, а затем переправляли через границу, чтобы превратить теорию в практику.
Все шло прекрасно, пока русские не развернули свои боевые вертолеты "Хайнд"(1). Являясь по сути летающей артиллерийской батареей, "Хайнд" был самым грозным из существующих вертолетов. Он снова переломил ход событий. К середине восьмидесятых американцы заволновались по-крупному. Кремлю нужно было преподать урок.
Рональд Рейган внезапно провозгласил муджей борцами за свободу, но единственным способом выиграть эту войну для них было заставить русских платить за оккупацию такими неприемлемыми людскими потерями, чтобы общественное мнение обернулось против них, и армия начала бунтовать. Проще говоря, это означало убивать и ранить как можно больше советских солдат и разрушать их инфраструктуру любыми доступными способами. Законными целями становилось практически все.
Но прежде чем это произойдет, необходимо было уничтожить "Хайнды".
Очевидным решением были "Стингеры". Проблема была в том, что они настолько хорошо сбивали цели в небе, что американцы внезапно стали неохотно расставаться с ними. Риск попадания их не в те руки был слишком велик. Поэтому нам поручили научить муджей пользоваться вместо них "Блоупайпом".
После наших занятий с Эндрю в Ларкхилле было неудивительно, что спустя совсем немного времени обнаружилось, что это действительно был кусок дерьма. В небе по-прежнему было полно "Хайндов". Американцам пришлось уступить. Они открыли шкаф с игрушками и достали "Стингеры".
Подготовку пришлось начинать заново. Западное побережье Шотландии вновь открылось для визитов моджахедов, и C-130 возобновили свои челночные рейсы.
Устройства начали прибывать в Афганистан с тайными караванами, но эти хитрые ублюдки их не использовали. "Стингеры" были слишком красивыми и блестящими, и муджи приберегали их на черный день.
Вот тут-то нам и пришлось испачкать руки. Мы устраивали засады, атаковали, взрывали и уничтожали все, на чем были серп и молот.
Неизбежно, это был только вопрос времени, когда информация о поставках британцами "Стингеров" и что ребята находятся в стране, просочилась наружу. Советы пришли в ярость, но правительству удалось все отрицать.
"Стингеры" немного изменили баланс сил. Мы помогли превратить Афганистан в русский Вьетнам. В конце концов, им это надоело. Однажды они просто сели в свои танки и несколько оставшихся "Хайндов", и по-тихому свалили из города.
К этому времени моджахеды превратились в действительно хорошо подготовленных бойцов. Все, чего им не хватало поначалу, это организации на поле боя. Мы обучили их младших командиров, ребят на земле, как более эффективно использовать их парней – а также их оружие. Они научились не только командованию и управлению, но и тому, как планировать и подготавливать операции, использовать взрывчатку и управлять огнем тяжелого вооружения и артиллерии с максимальной эффективностью. Одним из младших командиров, прошедших через наши руки, был арабский борец за свободу, приехавший сражаться с Советами во имя ислама. Его звали Усама бен Ладен.
Некоторые из тактических приемов, применяемых сегодня Талибаном против войск НАТО, кажутся нам до боли знакомыми. Если наши ребята попадают в засаду, они точно знают, где будут расположены отсечные позиции и пулеметы талибов – ведь именно мы учили их этому в первую очередь.
Мы вышли вскоре после русских, и муджи вновь принялись вышибать дерьмо друг из друга. Только в Кабуле в ходе последовавшей гражданской войны погибло пятьдесят тысяч человек.
Талибы наконец победили в 96-м и правили городом до конца 2001-го. Затем, после 11 сентября, США объявились с несколькими тысячами тонн бомб, чтобы Северный Альянс смог войти в город и взять его для американских войск, "освобождающих" страну. И шоу продолжается.
Даже сейчас множество контейнеров со "Стингерами" числятся пропавшими. Они могут лежать в чьей-то пещере, все еще дожидаясь черного дня, или они могут быть, в Иране, подвергаясь активному реверс-инжинирингу. Правительства США и Великобритании по-прежнему ссут кипятком из-за них, и не без оснований. Сбитие транспортного самолета с более чем сотней солдат на борту станет главным из всех вопросов к премьер-министру.

73

Ноябрь 1986 г.

Ниш отправился в Букингемский дворец, чтобы получить Медаль Королевы за Отвагу за участие в задаче с подменой объекта, на которую вызвался Эл. На той же церемонии Эл должен был быть посмертно награжден Воинской медалью – всего на две ступени ниже Креста Виктории.
Я знал, что это будет удачный день для него. Я сам побывал в Бак-Хаусе, чтобы получить медаль, когда был в Зеленых Куртках. Однако я разозлился на Полк, когда увидел Ниша в лагере, получающего №2, парадную форму. Было похоже, что в штабе внезапно захотели вернуть его на день-два, потому что испытали какую-то симпатию – или, возможно, просто не хотели, чтобы он появился в штатском, и королева спросила его, почему.
Ниш выглядел очень счастливым, вернувшись. Он буквально сиял. Он снова стал похож на себя прежнего.
Но когда мы разговорились в комнате группы, где он ждал, пока на его №2 пришьют нашивки капрала и крылья SAS, маска сползла. "Я уже почти четыре месяца как не в Полку, и не было ни дня, когда бы я не пожалел об уходе. Я скучаю по вам, ребята, и скучаю по жизни здесь". По крайней мере, он не отрицал это, как по сию пору Фрэнк.
Он поковырял землю носком кроссовка. "Не могу перестать думать об Эле. Если бы только я столкнулся с Макджоллой Брайдом, он бы отправился к Вратам вместе со мной".
"Приятель, уже слишком поздно. Мы уже говорили, все кончено. Он мертв".
Через пару дней после церемонии я с удивлением увидел, как Ниш прогуливается по лагерю с командиром, словно королевский гость. Куда бы ни шла эта пара, все смотрели на них с недоумением.
В тот вечер я встретился с ним в пабе.
"Я снова здесь!" - лучезарно улыбнулся он. "Боже, храни королеву!"
В приглашении говорилось, что Ниш может привести во дворец двух гостей, и он пригласил свою мать и сына Джейсона, которому теперь было восемь. Они сели на свои места, а Ниш занял свое в строю. Он был последним из примерно полусотни.
"Королева прибыла точно вовремя и общалась с каждым из нас по минуте, вручая награду. Прошел час, прежде чем она добралась до меня".
Она спросила: "Ваша семья здесь?"
"Да, мэм, я привел с собой свою мать и сына".
"Они, должно быть, очень гордятся вами".
"Да, мэм".
Она спросила меня, где мы работали; кажется, в детстве она была там на рыбалке. Она сказала, что ей грустно, что так многое изменилось. Потом спросила: "Чем вы сейчас занимаетесь?"
"Мне не хотелось говорить, что я Би-Джи у комика, поэтому сказал, что нахожусь без работы".
"Вы больше не в армии?"
"К сожалению, нет, мэм".
"Вы намереваетесь вернуться?"
"Я искренне на это надеюсь, мэм".
"По словам моей матери, мы болтали еще минут пять – она засекла время. А потом случилось странное. Когда мы уходили, ко мне подошла группа больших шишек, и они спросили, почему я ушел из Полка. Я им рассказал, и один из них спросил: "Так что же, вы хотите вернуться?"
"И на этом все, я больше не думал об этом. Джим Дэвидсон устроил грандиозную попойку в Бристоле со всеми девчонками из своего шоу. Мы так накидались, что, когда Хиллибилли позвонил, я его едва слышал".
"Что за херню ты натворил?" - сказал он. "Тебя пытается отыскать RSM (полковой сержант-майор)".
"Я сказал, что позвоню ему завтра, когда протрезвею, но Хиллибилли сказал, что это нужно сделать сегодня вечером. RSM оставил мне свой домашний номер!"
"Я позвонил ему, и он сказал: "Со мной разговаривал Си-Оу, и он хочет получить ответ на один вопрос. Ты хочешь вернуться?"
'"Да".
"Хорошо, завтра приходи к Си-Оу".
Он снова просиял. "Остальное – уже история".
"Это потрясающие новости, приятель! Когда начнешь? Ты придешь в команду?"
Улыбка исчезла. "Здесь есть подвох. Все как в моей жизни – вроде и вот, ан нет. Был уговор, что мне придется пойти на год в Двадцать четвертый Отряд. Если я продержусь, то смогу вернуться в Седьмой".
Авиадесантный отряд Эскадрона "G", был известен как "Отряд Лонсдейла", потому что все, чего они хотели, это драться друг с другом. Казалось, не такая уж большая плата, учитывая, что он втянулся в это еще за проливом. Год пролетит незаметно. И, возможно, его переведут раньше, после того, как он несколько сотен раз сыграет "Дуэль Банджо".
Я начал готовиться к групповой задаче с Хиллибилли. Казалось, все вернулось на круги своя.
"Я не буду скучать по звонкам в два пополуночи", - усмехнулся Хиллибилли. "Он названивал и говорил: "Это Кларисса, поздоровайся с Хиллибилли. О, а кто это там, на той стороне кровати? Это Фифи. Поздоровайся с Хиллибилли".
Три месяца спустя я сидел в Палюдрин-Клабе с пирогом и кружкой чая, когда вошел Эндрю из Крыла. Он жестом пригласил меня в тихий уголок.
"Мне предложили работу на стороне". Рыжие усы подергивались, пока он скручивал "Голден Вирджинию". "Ищу парней".
"И что это?"
Это должно было быть как-то связано с Фирмой, Службой разведки (SIS). Эндрю последние три года только и делал, что работал на них.
"Я не могу сказать сейчас, но тебе интересно?"
"Приятель, извини, меня только что забрали, и я не могу уйти оттуда".
"Куда ты идешь?"
"Det".
14-й разведывательный, Уолты, Придурки, Операторы, Шпионы, Мужики в машинах, Убийцы, Ассасины – у Det было множество названий, в зависимости от того, кем вы были и по какую сторону от мушки их оружия вы находились, а Ино и я были их свежими новобранцами.
Работа продлится два года, и у нас не было права голоса в этом вопросе. Мы просто убываем, и все.

74

До 1972 года обязанности по сбору информации в Северной Ирландии были разделены между MI5 и MI6. Обе организации работали в собственных интересах, и в результате разведданные были крайне скудными. Армия приняла решение создать собственное секретное подразделение по сбору разведданных, получившее кодовое название "14-е разведывательное подразделение" (14th Intelligence Unit), или 14 Int, или сокращенно Det (от Detachment – отряд).
Новобранцы, мужчины и женщины, отбирались из всех трех родов войск и проходили курс подготовки, который длился шесть месяцев и включал методы скрытного наблюдения, связи и работы с агентами. Часть подготовки проводил Полк в своем лагере неподалеку от Херефорда, но на том их связь со Специальной Авиадесантной Службой начиналась и заканчивалась.
Для нас они были Уолтами (Уолтерами Митти(2)), и Det был последним местом, где кто-либо из нас хотел оказаться. Не так давно Det понадобилось, чтобы парень из Полка отправился в Данганнон и скрытно наблюдал за людьми, входящими и выходящими из букмекерской конторы. НП раскрыли детишки, и парень ушел, но в Det хотели, чтобы он вернулся на следующий день и проделал то же самое. Кто-то подслушал, как один из офицеров Det сказал: "Не имеет значения, раскроют ли его, ведь он не один из нас". Кен узнал об этом и разобрался с ним в своей обычной убедительной манере.
Теперь к паре парней из каждого эскадрона подходили с предложением, но большинство отвечало отказом. В конце концов, Си-Оу созвал все эскадроны, чтобы сообщить нам хорошие новости: "Det, это то, чем вы будете заниматься. Навыки, которые у них есть, нам нужно их вернуть. Мы начинаем их терять, хотя мы были теми, кто выработал их. Так или иначе, мы вернем эти навыки. Все это часть становления полноценного солдата – а нам нужны полноценные солдаты". Его либо любили, либо ненавидели: середины не было.
Предчувствия были очень скверными. Толпа линчевателей из Эскадрона "D" бродила повсюду, угрожая каждому, кто поднимал руку, вызываясь добровольцем. Мы с Ино держались ниже травы, поэтому я немного забеспокоился, когда Эндрю подошел ко мне в НААФИ.
Всего за несколько дней до того, как он предложил нам работу, нас с Ино вызвали в кабинет Си-Оу. "У вас два варианта", - сказал командир. "Либо вы отправляетесь на два года за пролив, либо никуда. Вы добровольно пошли в Полк, вы добровольно согласились заниматься оперативной деятельностью. Это оперативная деятельность. Если вы отказываетесь, вы не останетесь в Полку".
Первым, на кого я наткнулся в первый день курса подготовки, был Тини. "Я в команде тренеров", - ухмыльнулся он. "Можешь называть меня "сотрудник", а я буду звать тебя "Уолт".
Инструкторами были как военнослужащие Полка, так и люди из Det, вернувшиеся на пару лет из-за пролива.
Каждому дали альтернативную личность, сохранив те же инициалы, то же имя и что-то похожее на нашу настоящую фамилию, чтобы мы ее не забыли. Работая под псевдонимом, мы всегда подписывались таким образом, чтобы это напоминало нам о нашей работе – например, ручкой яркого цвета или той, которую мы носили в правом нагрудном кармане, а не в левом.
Мы освоили навыки тайного проникновения для поиска информации, оружия и оборудования для изготовления бомб, а также ухода так, чтобы никто не догадался, что мы там побывали. Мы работали против активно действующих игроков. Если мы облажаемся, все будет раскрыто.
Мы научились следить за человеком и его семьей неделями, чтобы выяснить, каков их распорядок дня, куда они ходят, чем и с кем занимаются, пытаясь установить время, когда сможем попасть в дом.
Ходит ли он в клуб каждую субботу вечером с женой и детьми? Возможно, он возвращается в среднем около полуночи, тогда у нас было время с восьми до одиннадцати, чтобы придти, сделать дела и уйти. Но этого было недостаточно. Если это был июль, то стемнеет не раньше половины одиннадцатого. Так что, возможно, придется подождать пару месяцев, или пока он не уедет к родителям на выходные, или не проведет неделю в отпуске на побережье.
Он должен был находиться под наблюдением постоянно, чтобы убедиться, что, когда он пошел с женой и детьми в клуб, его жена не уйдет пораньше, чтобы уложить детей спать, или, если они будут в отпуске, что они не вернутся домой раньше из-за плохой погоды или болезни детей.
Мы должны были научиться пользоваться всеми видами камер, включая инфракрасное оборудование, которое позволяло фотографировать серийные номера и документы, а также переснимать фотографии. Мы также должны были брать с собой камеры "Полароид", чтобы фотографировать столешницы обеденных и рабочих столов, чтобы убедиться, что мы оставляем их точно такими, какими они были. Мы должны были убедиться, что не оставляем никаких следов. Если было мокро и слякотно, мы должны были снять обувь и надеть другую. Ходить в одних носках было нельзя. Если полы были выложены плиткой, пот на ногах мог оставить следы.
Порядок ведения голосовой радиосвязи стал у нас очень хорошо отлажен. Нам нужно было уметь постоянно работать на передачу, не шевеля губами. В Северной Ирландии за нами постоянно кто-то наблюдал; никогда нельзя было забывать о внимании со стороны третьих лиц.
На земле должна быть полная честность. Там не было места для херни. Если ты облажался, нужно было поднять руки и сразу сказать об этом.
К концу курса мы могли проникнуть в любую машину, квартиру или дом. Нигде в мире не было других операторов с таким уровнем знаний, которые проистекали из сочетания наблюдения, использования технических средств, CTR (скрытной ближней рекогносцировки объекта – close target recce), методов планирования и подготовки, плюс навыков, которые мы уже освоили в Полку.
Я осознал, как мне повезло быть "полноценным солдатом", и теперь я видел, что те, кто изначально добровольно вызвались этим заниматься, были просвещенными людьми – и в их число, должно быть, входил Си-Оу. Я мог заниматься всевозможными активными делами с оружием и взрывчаткой, но теперь я также мог отойти в сторону и стать серым человеком, собирая информацию, оценивая ситуацию, планируя и готовя тайные операции. В конце концов, самое эффективное оружие на любой войне – это информация. Это не пушки: они всего лишь бесполезные куски металла, если не знаешь, где и как их применить, и не можешь навести их на должную цель.

75

К тому времени, как мы с Ино обосновались в Дерри, втором по величине городе Провинции, мы выглядели и вели себя как местные. У меня даже была стрижка в стиле Кевина Кигана, которая была тогда на пике моды. Справедливости ради, надо сказать, что у нас было преимущество. Мы оба выросли в бедных лондонских районах, и никто из нас не стеснялся выпендриваться.
Теперь я был полным капралом Полка и наслаждался каждой минутой своей работы. Больше всего мне нравилось проводить вечера, проникая в дома игроков или бродя по улицам в поисках объектов. И, как ни странно, мне еще и платили за это.
Смыслом существования Det был сбор информации об активных ячейках террористов, их вооружении, укрытиях и известных сообщниках, чтобы мы могли предотвращать нападения, производить аресты и спасать жизни невинных людей. Это делалось самыми разными способами: от организации НП у их укрытий и слежки за игроками, которые их использовали, до установки устройств слежения в спрятанное ими оружие и предоставления им возможности его изъять.
"Помечание" – установка внутри оружия и снаряжения миниатюрных передатчиков, более правильно именуемое "технической атакой" – началось в конце семидесятых. Идея заключалась в том, что устройства активируются когда оружие будут забирать, что позволит отслеживать передвижения террористов. К тому времени, как мы попали в Det, были разработаны более сложные устройства, которые позволяли не только отслеживать местонахождение оружия, но и служили микрофонами, позволяя нам слушать разговоры PIRA.
Разумеется, PIRA неизбежно обнаруживали, что их оружие было "помечено", как бы искусно мы ни скрывали свою работу. Эти люди не были идиотами: у них были сканирующие устройства. Мы все играли в одну и ту же игру: они знали, что их оружие подвергается воздействию, они знали про жучки у них в помещениях. Они применяли контрмеры, которым мы пытались противостоять.
Еще одной важной частью работы было выявление потенциальных источников. У игрока могли быть младшие братья или, еще лучше, старшие сестры. Женщины обладали более высоким уровнем эмоционального интеллекта и часто отчаянно хотели сделать что-то, чтобы помочь своему брату. Иногда мы находились достаточно близко на наших НП, чтобы слышать, как сестры умоляют братьев остановиться, пока их не убили. Затем мы могли работать с ними, объясняя, что, возможно, сможем защитить члена их семьи, если они сообщат нам, что он задумал.
Я чувствовал себя вполне комфортно, бродя по нашему участку, но мне потребовалось много времени, чтобы понять, почему местные жители Страбейна так часто кивают мне. Там, возле границы, была бандитская территория, и оружия было больше, чем в Додж-Сити. Пару ребят из PIRA прикончили прямо перед нашим приездом, и обстановка была накалена.
Нам нужно было проникнуть в гараж одного из игроков, но территория была хорошо освещена и просматривалась из домов. Нам пришлось бы пробыть на месте не менее тридцати минут, если мы попытаемся взломать замки, поэтому единственным выходом было сделать копию его ключей.
Королевская полиция Ольстера (RUC) устроила проверку на дороге, по которой он ездил на работу. Такие мобильные патрули были обычным делом по всему городу. Они проверяли машины минут двадцать или около того, а затем отправлялись делать то же самое в другое место. Они проводили рутинную проверку, и, конечно же, он оказался известным игроком. Ему велели остановиться на обочине и отвели на допрос, пока его машину обыскивали. Когда обнаружились ключи, у нас было всего несколько минут, чтобы снять слепки, прежде чем он что-то заподозрил. В любом случае, мы должны были проникнуть туда в течение следующих пары дней. В девяти случаях из десяти, как только игрок расставался со своими ключами хотя бы на несколько минут, он менял все замки. Как я уже сказал, они не были глупцами.
Я мельком увидел этого парня, когда его обыскивали, и не мог поверить своим глазам. Возможно, я был ирландцем… У меня точно объявился брат-близнец.

1. Принятое в НАТО обозначение советского боевого вертолета Ми-24 (прим. перев.)
2. Главный герой сериала "Невероятная жизнь Уолтера Митти" – сотрудник отдела иллюстраций журнала "Лайф", в своих мечтах переживающий множество фантастических приключений (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

76

Нам нужно было заставить высокопоставленного игрока стать источником. Он был тесно связан с Шинн Фейн и Временной IRA – или Шинн Фейн IRA, как любили их называть протестанты. Если вспороть этого парня, то обнаружится, что трехцветный флаг проходит сквозь него, как начинка через леденцовую палочку.
Игрок был известным и имел хорошие связи, поэтому было принято решение скомпрометировать и использовать его. К тому времени я уже был командиром группы. Мы следили за ним месяц. Мы выяснили, с кем он встречался, кому звонил, о чем они говорили, что он любил есть, где делали прическу его жене. Ничего из этого не принесло никакой пользы.
Они были кристально чистыми. Даже никаких приватных видео, где он и его жена играют во врача и медсестру. Он регулярно посещал собрания, митинги и лекции Шинн Фейн, но все это было абсолютно законно. Было бы неплохо найти доказательства крупного расхода средств – на наркотики, азартные игры или проституток. Ничего такого не было, поэтому нам пришлось проявить изобретательность.
Северная Ирландия была и остается глубоко консервативным местом, независимо от того, с какой стороны религиозного раскола вы находитесь. Быть разоблаченным как гомосексуалист уже само по себе плохо, но оказаться тем, кто питает слабость к несовершеннолетним мальчикам по вызову? Общественный кошмар – и противозаконно. К нему придут и сожгут его дом.
План был прост. Мы проникнем в дом и подложим что-нибудь компрометирующее, когда представится такая возможность.
Прошло две недели, прежде чем он взял жену в субботу вечером на собрание для сбора средств в Страбейне. У нас уже были дубликаты ключей. Еще одна группа держала их на крючке весь вечер, и в наших наушниках жужжали сообщения о том, сколько сахара она кладет в чай и сколько времени ему требуется, чтобы облегчиться. К тому времени, как мы ушли, улики были спрятаны среди его профсоюзных журналов и книг по истории Ирландии, и мы оформили для него подписку на специализированный журнал, издаваемый в Амстердаме.
На следующее утро моя команда была на месте в машинах, готовая взять его. Рядом также находился мобильный патруль RUC на двух бронированных Лэндроверах с парой ребят из TCG внутри. Они собирались устроить проверку машин на дороге, как только мы выясним, откуда он едет.
Группа Королевской полиции Ольстера и поисковая группа армии были в готовности на базе сил безопасности на другом берегу реки. Стрелковая рота выдвинется и оцепит территорию, пока остальные парни будут проводить обыски по домам. Чтобы сохранить достоверность, эти ребята не знали, что ищут, но будут действовать досконально. Они найдут гей-порно под супружеской кроватью, а мы дадим наколку одному-двум журналистам.
Мы понятия не имели, куда направляется объект, пока следовали за ним, но у ребят в Лэндроверах была прослушка, и наряд на дороге был на месте. Его остановили, машину обыскали – пока все стандартно. Затем его затолкали в кузов одного из Лэндроверов. Могу только представить его шок, когда он увидел там двух ребят из TCG в джинсах и футболках. Хотел бы я, чтобы у нас там были камеры и микрофоны.
Мы встали в четырехстах метрах у магазина "Спар", ожидая, когда он смирится с поражением. Предложение было простым: ты начинаешь работать на нас, иначе к концу дня тебя разоблачат как извращенца-гомосексуалиста. Просто подумай обо всех проблемах с Шинн Фейн, IRA и профсоюзами, не говоря уже о жене и семье: тебе полная жопа.
Предложение было жестким, но в то же время сочувственным. Мы хотели иметь возможность работать с этим парнем. Он все выслушал, а потом сказал: "Валяйте, мне все равно. Все поймут, что это неправда. И в любом случае я лучше прослыву извращенцем-гомосексуалистом, чем скажу хоть слово против своих убеждений. Я расскажу всем, что вы сегодня сделали, и они встанут на мою сторону, потому что я верен Делу. Так что давайте, посмотрим, кто победит".
Я не мог понять, блефовал ли он. Судя по голосу, это было совсем не похоже. Но это не имело значения: он победил.
Его отпустили, и обыски не проводились. Вероятно, он сразу же вернулся домой и сам нашел подброшенные улики. Работа была полностью провалена, но никто из нас не возражал. Этим парнем можно было восхищаться. В нем не было ни намека на предательство. И, несмотря на всю информацию, которую мы получали от источников, которые действительно спасали жизни, у меня все равно оставался неприятный осадок. На чьей бы стороне ты ни был, предателей никто не любит.
Через несколько дней позвонил Хиллибилли. Он собирался в срочную командировку с RWW (Крылом). Не было даже времени собраться. Он не знал, как долго пробудет вне связи. "Присмотри за Большеносым, ладно? Похоже, его снова сливают. Си-Оу не дает ему вернуться в Седьмой отряд".

77

У нас была информация, что в дом в Богсайде собирались доставить что-то из оружия. Двое игроков должны были забрать его, чтобы обстрелять британских солдат.
Уже почти темнело. Ино сидел в "Астре" в самой высокой точке Креггана. Таунхаузы из коричневого кирпича были мрачными и гнетущими. Разбитые уличные фонари и брошенные машины усиливали впечатление. Ни единой травинки, лишь пятна рыхлой грязи. Небо было затянуто угольным дымом, валящим из труб. После того, как проторчишь здесь ночь, вся одежда пропахнет им.
Оружие было "помечено", и он ждал звукового сигнала. Я держался метрах в четырехстах – вне досягаемости сигнала, но достаточно близко, чтобы оказать поддержку.
Лил дождь. Местные пригибали головы, защищаясь от ветра. Район находился на возвышенности и постоянно продувался сильными ветрами.
Я сидел низко в своей "Фиесте". Ноги были словно глыбы льда. Руки засунуты под бедра. Голова тоже мерзла, но, по крайней мере, патлы в стиле Кевина Кигана согревали шею.
Пальцы правой руки обхватывали пистолет. Районы Крегган и Богсайд веками были оплотом католиков. Богсайд когда-то представлял собой именно это – болото. Католики разбили там лагерь во время осады Дерри в 1689 году, а затем перебрались сюда, в Крегган, чтобы выбраться из этого дерьма.
Три недели назад солдат, укрывшийся на углу улицы, всего в десяти метрах от того места, где я находился, получил пулю в голову. Уличные художники тут же приехали и намалевали во весь угол снайпера PIRA, стреляющего с колена. Бритиша, приходите сюда, если осмелитесь – но не ждите, что вернетесь обратно.
"Готовность, готовность. Они движутся".
В наушнике Ино раздались гудки.
Было еще не время вскакивать и начинать движение, но я должен был убедиться, что никто не смотрит и не проходит мимо, прежде чем я заведу двигатель и поеду.
Ино последовал за сигналом вниз по склону к Богсайду, всего в ста метрах от старой городской стены. Я прикрывал его, когда вскоре он оказался за синим "Эскортом", двое спереди. Проверка номера – чисто.
Они въехали на Кейбл-стрит, на окраину района.
Ино остановился. Он выполнил свою часть работы. Богсайд был закрыт для машин; это вероятно, было самое близкое, куда они могли доехать, чтобы высадиться.
"Стой, стой, стой. Сразу за офисом "Шинн Фейн", слева. Пассажирская дверь открыта, фары все еще горят".
Я уже парковал свою "Фиесту" и закидывал пистолет для использования в машине под водительское сиденье, когда "Эскорт" свернул на Кейбл-стрит. С другого конца улица была перекрыта, чтобы защитить офис "Шинн Фейн" от обстрела из проезжающей машины. Держась максимально естественно, я запер машину и пошел в сторону Кейбл-стрит.
"Дельта Фокстрот".
Я видел "Астру" Ино, стоящую передо мной, рядом с огромными настенными рисунками, посвященными смерти участника голодовки Бобби Сэндса в 1981 году, вкупе с бойцами за свободу, с поднятыми кулаками, сжимающими М-16. Вероятно, их рисовали те же ребята, что недавно потрудились в Креггане.
Ино держал "Эскорт" на виду, поэтому я мог слышать его комментарий о том, что происходило за углом.
"Из багажника забирают большой баул. Двигатель включен, водитель наготове. Вынимают сумку, так… так. Закрывают багажник… закрывают багажник. Браво Один фокстрот в направлении жилого комплекса. Черная кожа и джинсы. Он начеку".
Я свернул и увидел, как человек с сумкой проверился, прежде чем исчезнуть в лабиринте квартала постройки 60-х.
"Дельта ведет Браво Один. Временно не виден".
"Эскорт" выехал с Кейбл-стрит, и Ино сообщил об этом дежурному. Машина теперь была не важна. Имел значение только баул.
Архитектор Богсайда, если таковой был, должно быть, был поклонником фильмов ужасов, либо сидел на ЛСД. Это был лабиринт двух- и трехэтажных доходных домов, пересеченный темными переулками. Некоторые из них вели к другим, а какие-то просто заканчивались тупиками.
Я продолжал твердить себе, что я тут вполне на месте. Всегда должна иметься причина быть там, где находишься. Если не чувствовать этого эмоционально, это не будет проявляться и физически.
Я целиком и полностью вжился здесь. Я был местным. Я не брился до вечера пятницы. Я носил паленые джинсы с рынка и дешевые кроссовки.
Темнело. Несколько еще работающих уличных фонарей мигали. Дети кричали и визжали, гоняясь за футбольным мячом по лужам. Паршивые собаки прятались в подворотнях. Я прошел мимо магазинчика на углу: старого грузового контейнера с дверью, запертой на тяжелый висячий замок.
Дети перестали играть в футбол и уставились на меня. Детишкам в возрасте пяти-шести лет платили за наблюдение.
Я иду к приятелю, поэтому я здесь.
Они не знали, кто я. Они не будут гадать, спецназовец я или оператор Det. Они будут думать: кто, нахрен, это такой? Он приперся из Шантелло или Креггана? Или из одного из протестантских районов на том берегу реки – он что, пришел кого-то застрелить? Они выглядели такими же нервными, как и я.
Я блефовал, уставившись на них в ответ.
Хрен ли вы, чтоб вас, пялитесь?
Я держал руки в карманах парки. Большой палец лежал на кнопке рации.
"Браво Один, все еще вне поля зрения, проверка".
Это не было проблемой. Я тоже слышал сигнал, когда был в зоне действия. Мне нужно было найти оружие, а не игрока.
Я не знал, который час. Я не носил часы, на случай, если кто-то подойдет и спросит время. С пустым запястьем можно было просто пожать плечами и идти дальше.
Ино останется в машине. Сейчас он был у меня в обеспечении: ему, возможно, придется протаранить ограждение, чтобы приехать и вытащить меня.

78

Я вышел в какой-то сквер. Уловил слабый сигнал. Теперь на меня смотрели и взрослые. На одной или двух кухнях люди прижимались лицами к стеклу, пытаясь что-то разглядеть сквозь конденсат.
Весь Дерри был поделен на общины. Эти люди не знали меня, а это была зона военных действий. Почти все, что было неизвестно и двигалось, могло представлять угрозу.
Я обернулся и пристально посмотрел на них.
Что уставились? Варите дальше свою капусту.
Я продолжал слышать слабый сигнал. Он становился сильнее по мере того, как я шел.
Позади материализовались два мужских голоса. Я не собирался оборачиваться. Зачем?
Я продолжал идти. Если до меня докопаются, я отвечу. Мой акцент был едва сносным лишь в коротких фразах. Но зачем им приставать ко мне? Мой приятель жил в этом районе. В моей походке не было ни малейших колебаний – я был уверен в этом. В конце концов, я имел полное право находиться здесь. Я знал, куда иду. Я свернул налево в следующий переулок, чтобы посмотреть, продолжают ли они следовать за мной.
Дерьмо, тупик.
Я никоим образом не мог просто развернуться и выйти обратно. Это было бы неестественно. Казалось, что я знал, куда иду, и если я вдруг ошибся, то может на самом деле я не знал?
Бормотание смолкло у входа в переулок. Эти ублюдки проверяли меня.
Думай! У тебя должна быть причина быть здесь!
Я стоял у стены тупика. На земле было полно собачьего дерьма, банок из-под Колы, и валялся горелый матрас.
Позади вновь раздалось бормотание. Угадать о чем речь было довольно легко: "Какого хрена он там делает? Что происходит?"
Я расстегнул джинсы и собрался помочиться, но ничего не получилось. Я принялся считать. Сколько времени занимает мочеиспускание?
У меня в ухе зазвучал голос Ино: "Дельта, проверка связи". "Дельта, проверка связи". Он долго ничего не слышал от меня. Он пытался выяснить – выдвигаться ли ему пешком или оставаться в машине?
Все еще держась одной рукой за член, я дважды нажал другой на кнопку.
"Роджер – ты в порядке".
Мне было не по себе. Я не знал, становлюсь ли участником драмы, или нет. У меня было оружие, но если мне придется стрелять в этих ребят, добираться до машины будет далеко. В магазине просто не хватит патронов, чтобы противостоять оппонентам, которые вывалят изо всех дверей.
Все это происходило позади меня, и я не мог обернуться, чтобы посмотреть. Если бы я это сделал, вот тогда бы все это и началось.
"У тебя мэйдэй?"
Мэйдэй означал нечто менее серьезное, чем контакт. Проблема имелась, но это не значило, что следовало палить от бедра и сбрасывать легенду прикрытия.
Я дважды щелкнул. Возможно, это был мэйдэй.
"Понял. Все еще пасешь стволы?"
Я продолжал слышать писк в ухе.
Щелк-щелк.
"Роджер. Хочешь, чтобы я фокстрот?"
Никаких щелчков.
"Роджер. Хочешь, чтобы я был наготове в машине?"
Щелк-щелк.
"Роджер. Двигатель включен".
Парни по-прежнему были позади меня. Они не собирались заходить в переулок, но от этого мне было не легче. Меня продолжал мучить страх неизвестности, невозможность оглянуться назад и увидеть масштаб проблемы. Это пугало меня больше всего на свете. Все дело было в отсутствии контроля.
Прошло тридцать секунд. Я застегнул молнию и обернулся. Парни ушли. Я дошел до конца переулка. Единственными, кого я видел, были дети на старых ржавых велосипедах.
Я свернул налево, чтобы продолжить работу, и вскоре прошел мимо игрока. Он был с пустыми руками и направлялся к выходу из квартала.
Пока капустники проверяли меня, а дети швыряли банками в собак, сигнал становился сильнее.
Щелк-щелк, щелк-щелк.
Ино говорил за меня: "Так, так. Принимаешь сигнал".
Щелк-щелк.
Я продолжил идти. Выйдя с другой стороны района, я пошел по переулкам к своей "Фиесте".
Я пробормотал: "У меня тридцать один, тридцать три, тридцать пять…"
Дело сделано. Оружие было в одном из этих домов. Нам обоим нужно было сниматься, потому что нас раскрыли. Другие парни уже должны быть в пути, чтобы нахватить стволы.
За наш вклад нас с Ино наградили медалями. Церемония награждения, разумеется, была официальной, но у меня не было брюк. Мы шарахались в джинсах и кроссовках. И конечно же, у меня не было галстука, и не было времени что-то купить.
Я явился на церемонию в одолженных форменных брюках RUC из плотной саржи, розовой повседневной рубашке и галстуке RUC на резинке. По крайней мере, у меня были начищены ботинки. Я потратил час, надраивая их, чего не делал со времен службы в батальоне.
Только по дороге туда я понял, что не побрился. Впрочем, это не имело значения. В конце концов, вручать награду будет не королева. Эта честь выпала парню, который командовал Det. И медали были ненастоящими. Мы с Ино оба получили медаль "Армейский шпион" первой степени. Она представляла собой картонку, обернутую серебристой фольгой, украшенную лентой с карикатурой сыщика с лупой.
Это был отличный вечер, с едой и парой пива в Det. Забавно, я чувствовал такую же гордость, как и когда получал награду из рук королевы, а может даже и большую. Я получал это от своих коллег, пусть даже и Уолтов. Ни одна из наших работ никогда не приписывалась нам. В местной газете могло появиться мимолетное упоминание о мастерской по изготовлению бомб или о нескольких штурмовых винтовках, обнаруженных в Богсайде во время рутинного армейского обыска, но, конечно же, ничего о трех месяцах тайной работы, потраченных на отслеживание ASU, поиск компонентов, выяснение того, где все это хранится и куда их перевозят для сборки – что могло быть где угодно, от заброшенного склада до чьего-то садового сарая.
Никаких упоминаний о том, что армии затем дали наводку и приказали обыскать какую-то группу домов.

79

20 марта 1988 г.

Я сидел перед телевизором вместе с сотрудниками Det и смотрел снятые с вертолета похороны члена IRA, состоявшиеся накануне в Белфасте. У этого небесного глаза была фантастическая оптика. Благодаря ему мы могли опознать каждого скорбящего, не рискуя кем-либо на земле.
Каоимхин Макбрадай был убит тремя днями ранее боевиком Ассоциации обороны Ольстера (Ulster Defence Association – UDA) на кладбище Миллтауна, когда там хоронили троих членов ASU, зажмуренных Полком в Гибралтаре. Майкл Стоун проник туда с пистолетом и ручными гранатами, убил трех человек и ранил шестьдесят. За ним гнались до автострады, где он был избит толпой, а затем спасен и арестован полицией. Католический Белфаст был возмущен.
Снятые FLIR (инфракрасной камерой) кадры демонстрировали черно-белое изображение похоронной процессии Макбрадая с высоты птичьего полета. Сотни скорбящих заполонили узкие улочки.
Затем, по непонятной причине, прямо на процессию направился серебристый "Фольксваген Пассат". Он проехал мимо распорядителей "Шинн Фейн", которые попытались направить его другим путем. Вместо того чтобы просто свернуть, "Пассат" выехал на тротуар и свернул в проулок. Оператор продолжил следить за ним. Было ли это очередное нападение UDA в стиле Майкла Стоуна?
Проулок оказался тупиком. "Пассат" развернулся, но к тому времени, как он вернулся на главную улицу, она уже была перекрыта такси.
Он попытался дать задний ход, но был завален толпой. На глазах у телекамер всего мира они прыгали по машине, раскачивая ее и колотя в лобовое стекло.
Водитель попытался выбраться через боковое окно, когда еще несколько черных такси окружили его. Он выстрелил в воздух, и толпа отступила. Но лишь на мгновение. Зачинщики снова ринулись вперед, вооружившись баллонными ключами и всем, что попало под руку. Один из них вырвал стремянку у фотографа и пробил ею лобовое стекло.
В итоге из машины вытащили двоих человек, избили кулаками и ногами и оттащили на ближайшую спортивную площадку, где их раздели и обыскали.
Затем бедолаг перебросили через стену и запихнули в черное такси. Ликующий водитель воздел кулак в воздух.
Их отвезли на Пенни-Лейн, рядом с Андерсонстаун-роуд. Двое боевиков PIRA ткнули их ножами в затылок, а затем прикончили выстрелами в голову и грудь.
Когда боевики разбежались, появился священник. Картина того, как он производит соборование над обнаженными и изуродованными телами, стала, должно быть, одной из самых ярких за всю войну.
Лишь горстка из нас в комнате знала, что священник Алекс Рид уже принимал активное участие в мирных переговорах, которые тайно велись между Даунинг-стрит и Шинн Фейн.
От начала до конца инцидент длился не более двадцати минут, но все мы знали, что никогда его не забудем. Погибшие не были боевиками UDA, готовившимися к атаке. Это были двое армейских связистов: Дерек Вуд, которому было двадцать четыре года, и Дэвид Хоус, которому было двадцать три.
Позже в тот день PIRA опубликовала заявление, в котором говорилось, что Белфастская бригада IRA взяла на себя ответственность за казнь в Андерсонстауне двух бойцов SAS, которые совершили нападение на похоронную процессию их "товарища-добровольца Кевина Брэди" (английское написание имени Каоимхин Макбрадай).
Я знал их, но они не были в SAS, и не были операторами Det. Они были связистами в штабе в Северной Ирландии. Вуд должен был отвезти новичка, Хоуза, на базу сил безопасности на Норт-Ховард-стрит, чтобы показать ему передатчик, который тому предстояло обслуживать ближайшие пару лет. Хоуза только что перевели из Германии на смену Вуду, чья командировка подходила к концу.
Эти два капрала никоим образом не должны были оказаться рядом с похоронами. Парни из подразделений обеспечения должны были придерживаться определенных, постоянно меняющихся маршрутов. Вуду должны были сказать: "Сегодня красный маршрут". И именно по нему они и должны были двигаться.
Я так и не понял, почему они оказались на той улице. Они должны были знать про похороны. Про них знали все. Весь район был охвачен чувством напряжения и ожидания. То, что это выходит за рамки, было ясно всем, даже зеленой армии. Возможно, они просто заблудились.
Они не знали, как вести себя, когда что-то шло не так. Это не было их работой. Они были технарями. Да даже будь они из SAS, их бы все равно задавили бы числом. Единственной разницей было то, что вместо единственного выстрела из тринадцатипатронного магазина – сделанного в воздух – по обе стороны машины лежало бы по тринадцать трупов, прежде чем их прикончили.
Гарри Магуайр и Алекс Мерфи были признаны виновными в убийствах и приговорены к пожизненному заключению. Последовал печальный постскриптум. В ходе суда выяснилось, что не будь боевики PIRA столь безграмотными, имелся бы небольшой шанс, что Вуд и Хоус могли бы уцелеть. В удостоверении личности Хоуса местом базирования был указан Херфод. Херфод – это не Херефорд, это британский гарнизон в Западной Германии.
В 1998 году Мерфи и Магуайр были освобождены в рамках Соглашения Страстной пятницы, отсидев всего девять лет.

_________________
Amat Victoria Curam

Мне кажется, Энди в своем репертуаре "пиздливого грека"))

У Боброва в рассказах был один эпизод встречи с иностранцами или с людьми, обученными иностранцами, которому я склонен верить. И все.

_________________
XA2

80

Сентябрь 1988 г.

С Двадцать четвертым Отрядом у Ниша не сложилось. Си-Оу не сдержал обещания позволить ему вернуться к нам через двенадцать месяцев, так что он ушел из Полка и отправился на Схему. Он только что вернулся из Рио, где подменял кого-то на работе Би-Джи, поэтому мне нужно было быть в Херефорде. Я обещал Хиллибилли, что буду присматривать за ним.
Меня вызвали из Дерри в ангар, где Минки ждал меня с варевом в комнате отдыха. "Они и тебя затащили в Уолты?"
Я подошел к Бьюрко и приготовил себе. "Где Ино?"
"Все еще снаружи, приятель". Не было ни улыбки, ни едких реплик о том, что он станет Уолтом только через трупы всех остальных.
Случилось что-то плохое.
"Ниш?"
"Нет, приятель. Хиллибилли".
"Что случилось?"
Он пожал плечами.
Первой моей мыслью было, что кто-то должен пойти и рассказать Нишу. Мне очень не хотелось делать это по телефону.
Теперь эта срочность с отъездом обрела смысл. Красные кхмеры вынудили несколько миллионов камбоджийцев, отчаянно пытавшихся избежать полей смерти, пересечь границу с Таиландом. Возникшие в мгновение ока громадные лагеря беженцев стали огромным финансовым бременем для тайцев и еще большим источником социальных волнений. Единственным способом заставить беженцев вернуться в Камбоджу было смещение Красных кхмеров.
В обычной ситуации вмешался бы "мировой полицейский", но ЦРУ и его подручные в последнее время столкнулись с тем, что получить политическое одобрение на тайные операции практически невозможно. Новый Закон о свободе информации сделал хранение скелетов в шкафу затруднительным, и американское общественное мнение не одобрит, если из Юго-Восточной Азии вновь полетят самолеты, груженые мешками с телами. Они предложили тайцам деньги и разведданные, но никакой другой поддержки.
Вот тут-то и появились мы.
Можно было помочь тайцам начать наступление обычными силами, но это влекло риск очень дорогостоящей и неопределенной по срокам вовлеченности. Кроме того, это могло спровоцировать реакцию со стороны вьетнамцев, у которых имелись собственные планы в Камбодже. Они вторглись в страну в 1979 году и установили свой режим в Пномпене, но большая часть страны все еще находилась в руках Красных кхмеров.
Неподалеку от границы был создан секретный тренировочный лагерь, и в течение следующих месяцев Хиллибилли и еще несколько человек вылетели в Бангкок, встретились с камбоджийцами, а затем отправились сеять хаос.
Эта операция привела к первому военному поражению Красных кхмеров. Уайт-холлу удалось "отстоять интересы Великобритании за рубежом", а камбоджийцы смогли развить этот успех; к сентябрю 1989 года они вынудили вьетнамцев уйти. Это, наряду с выводом советских войск из Афганистана в феврале того же года, ознаменовало окончание Холодной войны.
Минки отправился сообщить Ино плохие новости, и мне наконец удалось связаться с Нишем. Я не помнил его таким подавленным с той ночи, когда убили Эла.
"Я знал, что он должен вернуться в ближайшие пару дней…" Его голос дрогнул. "Я оставил сообщение на автоответчике, чтобы он позвонил, как только приедет".
Его дыхание стало затрудненным. Я представил, как он сжимает телефон в одной руке и горсть сигарет в другой.
Я не знал, как умер Хиллибилли или даже где. Согласно официальной версии он был найден в своем гостиничном номере.
Ниш также был в неведении. "В эскадроне сказали только, что он был на групповой задаче и у него случился сердечный приступ. Но я в это не верю".
Я тоже. Сердечный приступ? Он не принимал наркотики или стероиды, и был в отличной форме.
"Ты в порядке, приятель?"
Он не плакал, но был близок к этому. "Да, вполне".
Мы так и не узнали, как умер Хиллибилли, и, полагаю, никогда не узнаем. Однако я уверен в одном: чтобы доставить в Великобританию тело парня, умершего от сердечного приступа в гостиничном номере, не требуется шесть недель.
Мы с Ино пропустили по банке-другой на следующий день. Я пробормотал фразу Фрэнка про тигра и овцу. Это было все, что мы могли сделать. Мы даже не смогли поехать на похороны в Херефорд, когда тело Хиллибилли наконец привезли домой, потому что все еще находились на операции.
Ниш сумел собраться с силами и отправился с Гарри в Свазиленд. Они вошли в состав оперативной группы из бывших членов Полка и Корпуса разведки, созданной для борьбы с браконьерами, истребляющими носорогов и слонов. Они вычисляли торговцев, разоблачали коррумпированных чиновников и обучали противобраконьерские подразделения. Когда Гарри спросил, готов ли он к такой работе, он с радостью согласился. Это было как раз по его части, и, думаю, это помогло заполнить вакуум, образовавшийся после смерти Хиллибилли.
Швепси тоже был в разъездах. Он был хорошо известен на Схеме, а это означало, что не проходило и дня, чтобы кого-нибудь где-нибудь не упоминал "ужасного человечишку".
Десу наконец разрешили уйти после того, как белизский мешок развалился, и колотить стало нечего. Он и его семья были в Вашингтоне, округ Колумбия. Он был Би-Джи у Саада Харири, сына человека, которого прочили следующим премьер-министром Ливана.
Сааду было чуть за двадцать, и он учился в Джорджтаунском университете. Семье не нравилась охрана в открытую. Им нужна была личная охрана, но обеспечиваемая деликатно – это было специальностью Полка. Дес мог отлично выглядеть и в турецком борделе, и в Белом доме – если прикроет свои татуировки. Они бы до смерти напугали Первую леди.
Фрэнк написал мне письмо, когда я еще был за проливом, где говорилось, что он молится за Хиллибилли и рад, как и я, что Ниш не один. Сэр Ральф Гальперн был в центре внимания: мы все читали заголовки таблоидов и от души веселились. "Пятикратный рыцарь", как его теперь называли, взлетел из финансового раздела на первую полосу после того, как его девушка, Фиона Райт, продала свои мемуары с подробностями личной жизни. Я выспрашивал у Фрэнка низкопробные подробности, но он не рассказал.
Он говорил, что жизнь прекрасна. Он работал неделю, неделю отдыхал и по-прежнему ездил на шикарных служебных машинах. Он вступил в общину Всех Душ в Лэнгхэм-Плейс и больше не хлопал в ладоши. Моя шутка про Терри Уэйта привела его в англиканскую церковь, и он захотел стать пастором.
Я не мог представить Фрэнка в собачьем ошейнике. Он по-прежнему носил только спортивные брюки "Роан", клетчатые фланелевые рубашки и вязаный галстук.
"А зачем галстук, Фрэнк?"
"Потому что, когда я покупаю билет на поезд, люди относятся ко мне по-другому".
За него можно было порадоваться. Как и Дес, он жил своей мечтой.
Письмо заканчивалось приглашением. Фрэнк, будучи вечным оптимистом, интересовался, не хотел бы я присутствовать на его рукоположении, когда бы оно ни состоялось.

81

Март 1989 г.

Никого из тех, с кем я впервые встретился в Малайзии, в отряде уже не было. Все они погибли, уволились или были на длительных заданиях. После того, как тренировал Det, Тини исчез на Планете Шпионов. Крис отправился в Крыло, а затем обратно за пролив, чтобы командовать отрядом.
Седлбэгс стал инструктором, проводил Отбор. Как и везде, раз ушел, то ушел. Новые лица пришли на смену.
На следующий день после моего возвращения из Северной Ирландии нашу группу срочно отправили на Кипр. Короткие поездки Терри Уэйта в Бейрут пошли не совсем так, как он надеялся. Он провел два года пристегнутым наручниками к батарее, и, похоже, нам придется пойти и отстегнуть его. Планировался стремительный налет: вертолетчики давали нам пятнадцать минут на земле, чтобы пробиться внутрь, сделать дело и запихнуть его на борт. По итогу мы получили больше вздрючек по готовности, чем возможностей выпить варева, сидя в ангаре Королевских ВВС, и в конце концов нас отправили домой. Возможно, сильных мира сего устраивало оставить его там, где он был.
Я был рад, что Фрэнк не послушал моего совета и не попросился работать на Уэйта: в противном случае ему пришлось бы разделить с ним батарею.
Я нечасто видел Рыжего. Пока я был за проливом, он болтался повсюду. Он рассорился с сэром Ральфом и перешел к Мохамеду Аль-Файеду. Но сэр Ральф все еще был должен ему премию. Как ни странно, возможность объясниться по этому поводу у него появилась, когда он был в команде Аль-Файеда. Босс Бартона был в его спортзале, променяв Фиону на беговую дорожку. Фрэнк набросился на него, как праведный терьер, и изгрыз до полного подчинения. Он получил свои бабки. Если он когда-нибудь станет священником, мне будет жаль его прихожан. Когда он вытащит свою тарелку для пожертвований, они отдадут ему все, вплоть до собственных домов.
Я вернулся из Дерри "полноценным солдатом", закончил трехмесячный курс подрывного дела, а затем меня отправили учить испанский. По крайней мере, на этот раз я знал, зачем. В Колумбии уже полгода действовала новая группа. На данный момент там находился Эскадрон "G", и его должны были сменить два отряда Эскадрона "B".
Торговля кокаином приносила на двадцать миллиардов долларов больше, чем совокупное состояние Макдональдса, Майкрософта и Келлогса. Кока росла, как сорняк, по всем Андам, но Колумбия была местом, где все сошлось воедино. Достаточно было взглянуть на карту, чтобы понять, почему. Колумбия соединяла Центральную и Южную Америку, и имела сотни мелких аэродромов и портов, откуда в пределах досягаемости были как восточное, так западное побережья США.
Колумбия была одним огромным складом коки, и тысячи квадратных миль ее тропических лесов были усеяны примитивными предприятиями по производству наркотиков (drug manufacturing plant – DMP), где листья перерабатывались в пасту, а затем в белый порошок. Выстроенные из дерева и пальмовых листьев, их было легко замаскировать.
Картели Медельина и Кали были переполнены деньгами. В какой-то момент Пабло Эскобар, глава самого могущественного в мире наркокартеля, предложил погасить государственный долг страны, если колумбийское правительство просто оставит его в покое. Их частные армии были оснащены всем существующим оружием: тяжелым вооружением, РПГ, крупнокалиберными пулеметами, ракетами "земля-воздух" и вертолетами. Их обучали кубинцы и бывшие бойцы израильского спецназа. Перестрелки шли на всех уровнях наркобизнеса: от дилеров на улицах до масштабных сражений против полицейских отрядов по борьбе с наркотиками и сил безопасности. В Колумбии война с наркотиками действительно была войной.
С двадцатью тысячами связанных с наркотиками убийств в год, Колумбия стала самым опасным местом на планете. Наиболее частой причиной смерти взрослого колумбийца были огнестрельные ранения. Это была социальная проблема, но она требовала военного решения.

82

Полк проходил подготовку совместно с американским Управлением по борьбе с наркотиками (DEA) и Береговой охраной США и проводил операции на территории Великобритании, пресекая попытки IRA получать средства за счет наркоторговли. Маргарет Тэтчер предложила свою помощь, и Полк стал частью так называемой "Политики первого удара". Остановите производство наркотиков у источника, гласила теория, и они не попадут на наши улицы.
Стратегия заключалась в том, чтобы атаковать предприятия по производству наркотиков таким же образом, как мы ударили бы по вражескому аэродрому. Целью было уничтожить как пилотов, так и самолеты. Технику легко заменить, а вот квалифицированных людей – нет. И чем больше химиков и техников мы сможем убрать, тем лучше. Новый DMP можно было создать за два-три дня; а вот найти людей, которые бы на нем работали, было не так-то просто.
Работа была совершенно секретной. Никто не должен был знать, что происходит и куда мы летим, когда мы покидали Брайз-Нортон воскресным утром. Мы обнаружили, что нам не разрешали никому рассказать потому, что на Даунинг-стрит хотели, чтобы у Сандей-Экспресс был эксклюзив. В день нашего отъезда на первой полосе красовался заголовок: "SAS В КОЛУМБИИ". На фотографии парни из Эскадрона "G" вышибали дверь DMP.
У нас появился новый штаб-сержант. Газ был ростом чуть меньше шести футов, с волнистыми каштановыми волосами. Он выглядел так молодо, что был похож на четырнадцатилетнего подростка – со щетиной. Недавно разведенный и невероятно общительный, он жаждал заново пережить молодость. Газ был словно создан для Эскадрона "B". Даже сержант-майор называл его "Чарли-Шампанское". Он носил костюмы от Армани и рубашки с Джермин-стрит; будь Хиллибилли жив, в городе воцарился бы кошмар, выйди они вдвоем на прогулку.
В прошлом Газ был в Зеленых куртках, как и его брат с отцом. И все они служили в Полку, либо раньше, либо до сих пор. Все хотели стать его лучшими друзьями: со своими семейными связями он был членом королевской семьи SAS. Было лишь вопросом времени, когда и его мама тоже появится на Отборе.
Газ покинул Полк на пару лет. Он ушел капралом, а по возвращении сразу же получил отряд. Некоторые ребята в эскадрилье ныли из-за того, что он пошел на PVR, чтобы стать продавцом подвесных моторов, а потом, когда это не сработало, поднялся на два звания.
Продавец подвесных моторов? Я не мог поверить, что они купились на эту историю. Помимо всего прочего, она была еще и очень скверной.
Газ был одним из тех, кто внезапно уволился из Полка в 82-м. Вскоре после этого русские боевые вертолеты начали падать с неба по всему Афганистану.

83

Мы начали подготовку сотрудников антинаркотической полиции вскоре после прибытия в Колумбию. За каждым был закреплен патруль из десяти человек, и мы провели их через все аспекты ведения боевых действий в джунглях: наблюдение и контрнаблюдение, активное патрулирование, обустройство наблюдательных пунктов, ближнюю доразведку объектов и минно-взрывное дело. Они были неплохи, те ребята, учитывая, что они работали только ради пропитания семей. Они не очень хотели идти в бой с картелями, и нам иногда приходилось уговаривать их работать.
После месяца подготовки мы получили задание на двухнедельное патрулирование, в ходе которого должны были обследовать четыре квадратных километра тропического леса. Обнаружив предприятие по производству наркотиков, они проводили доразведку и планировали налет. Остальные три патруля должны будут соединиться с ними. Но почти всегда они терпели неудачу.
Проблема была в том, что нам приходилось передавать по радио в Боготу все оперативные детали, включая время и задачи для боевых вертолетов. Они должны были держаться вне зоны слышимости, пока мы не атаковали, а затем через две-три минуты быть у цели, чтобы уничтожить всех беглецов. DMP часто располагались возле рек, так что у ребят были наготове лодки для отхода; некоторые даже вырубали посадочную площадку (LZ) в тропическом лесу и держали там вертушку. Задачей "Хьюи" было разнести их.
Но ребята Эскобара об этом подумали. Все, кто надо, были подмазаны, и вертушки пролетали над DMP за несколько минут до нашей атаки. Как только они слышали шум лопастей, все делали ноги. Мы уничтожали пустой лагерь, но это не имело большого значения.
Это не было единственной нашей проблемой. Полицейские из подразделений по борьбе с наркотиками (anti-narcotics police – ANP) не очень-то стремились нападать на лагеря. Чтобы успокоиться, они оборачивали листья коки вокруг кусочков сахара и сосали их накануне вечером. К тому времени, как мы выстраивали их на линейке готовности, они были готовы петь и танцевать все бродвейские хиты.
Тогда Газ взял ситуацию в Боготе под свой контроль. Он был единственным человеком, с которым мы контактировали. Когда мы находили DMP, то связывались непосредственно с ним. Он в последнюю минуту сообщал всем остальным, куда идти и что делать. Мы также взяли под контроль ситуацию в ANP. Когда они прибывали на точку сбора отряда, мы брали их в оборот, и следили, чтобы они не пронесли листья коки или сахар после того, как мы проверим их снаряжение.
Показатель результативности рванул вверх. Химиков и техников валили по полной программе. Мы нападали на лагерь, убивали всех, кого могли, и растворялись в джунглях, когда на вертолетах привозили журналистов, чтобы сфотографировать горстку улыбающихся колумбийских полицейских.
Несмотря на все наши успехи, океан наркотиков был настолько огромен, что все, что мы делали, было лишь каплей. Можно было лишь ограничить торговлю, но не искоренить ее. Миллиарды наркобаронов обеспечивали им слишком хорошую защиту.
После каждой пары патрулей мы отправлялись на день-другой отдохнуть и расслабиться. Богота, пожалуй, была самым захватывающим городом в мире. Я не мог представить себе другого места, где бы беззаконие такого масштаба сталкивалось с такой лавиной наркоденег. Война шла не только в джунглях: она шла и здесь, на улицах.
Больше всего в Боготе нас привлекала еда. Мы здорово худели на тех помоях, которыми нас кормили в джунглях, поэтому пару часов мы проводили под душем в отеле "Данн Норте" или "Космос", а затем отправлялись в один из ресторанов в посольском квартале.
В ту субботу мы надеялись увидеть по телевизору в баре, как Карл Уильямс отбирает у Майка Тайсона титул чемпиона мира в тяжелом весе. На следующий день мы собирались пойти на корриду в старом городе. Арена была размером с Уэмбли. Стейки были ненамного меньше.
Я был чист, свежевыбрит и пахнул изысканно. Я взял свой 9-мм и засунул его спереди за пояс джинсов. Мы выбирались в свет, но в тех краях без него из дома не выходят. Запасной магазин я заткнул за бок ботинка и завернул поверх носок, чтобы он не вылетел. Газ сделал то же самое.
На тротуарах царила суета. Темные "Мерседесы" проносились по разбитым дорогам, едва минуя детей, которые жили, словно дикие кошки, в ямах на месте провалившейся канализации. Их кожа была черной от грязи. Их волосы годами не мыли и не расчесывали. По подсчетам колумбийского правительства только в этом городе было десять тысяч беспризорников, которые жили в парках, под мостами и в канализации, воруя и попрошайничая, чтобы выжить. Их называли лос дешечаблес – "одноразовыми". В некоторых районах эти мелкие голодные воришки отпугивали клиентов местных магазинов. Решением торговцев было нанять местные эскадроны смерти для очистки улиц. Тысячи из них были убиты.
Мы отправились в ресторан со стейками и рыбой, оформленный в шотландском стиле, с площадкой для гольфа в подвале. Там можно было размяться в промежутке между блюдами. Мы бывали там много раз и всегда избегали брать рыбу. Богота располагалась высоко на горной равнине. И до моря было очень далеко.
Вместо уличных светильников в этой части города горели огромные газовые фонари. Если вы видели один из них, то знали, что находитесь в нужном месте – если только вы не были дешечабле, в таком случае вам следовало держаться подальше. Район был наводнен Департаменто Административо де Сегуридад (DAS) – полицией национальной безопасности. Ее обязанностью, кажется, было заботиться о госслужащих, политиках и наркоторговцах – в общем, о людях с деньгами.
Они всегда были в штатском, но не слишком старались держаться незаметно. Днем машины DAS с визгом проносились между полосами движения на разбитых бульварах, ощетинившись "Мини-Узи". Поток машин расступался, словно Красное море перед Моисеем.
Ночью их можно было увидеть в дверных проемах, обычно с белыми повязками на рукавах, чтобы они могли опознать друг друга, если что-то произойдет. Все опасались DAS, включая нас. Это была мировая столица наркоторговли, и если ты служил в тайной полиции, это не значило, что ты откажешься от одной-двух дорожек. Некоторые из этих ребят были совершенно неуправляемы, но у них были значки – и 9-мм пистолеты-пулеметы наготове.

84

Когда мы пришли, к бордюру подъехал "Мерсюк", и из других машин кавалькады высыпали телохранители. Дверь открылась, и на тротуар выступили ковбойские сапоги с золотыми носами, а за ними появился принципал – с зачесанными назад волосами, в костюме от Армани, весь в золоте и с красотками в мехах под каждой рукой. Словно в фильме "Полиция Майами".
Мы с Газом на мгновение смутились, разглядывая женщин – кондиционер в этих лимузинах всегда стоял на минимуме: какой смысл набивать карманы штанов баблом от наркотиков, если не можешь обернуть женщин в норку? Потом мы нарезали несколько мячей на тренировочной площадке и съели по стейку Ти-бон размером с тележное колесо, прежде чем отправиться на поиски бара, где могли бы затеять веселье.
Едва мы свернули в переулок к неоновой вывеске клуба, как услышали стрельбу метрах в двадцати впереди. Три или четыре короткие, резкие очереди. Мы прижались к стенам, чтобы укрыться, и вытащили оружие. Мы не искали драки, но отстреляемся и смоемся, если дело дойдет до этого.
На фоне неонового света вырисовывались силуэты пяти или шести парней с "Мини-Узи". Краем глаза я увидел белые повязки на рукавах и услышал смех, когда они закидывали что-то в кузов пикапа.
"Сраное адище", - произнес Газ. "Они опять валят детей".
Груз накрыли брезентом. Осталось лишь несколько пятен крови на асфальте, и в этом не было ничего необычного. Мы знали, что происходит, но об этом не распространялись. Они называли это социальной чисткой, словно какую-то программу по уничтожению грызунов. Хрен знает, куда они сбрасывали тела. Возможно, их пускали на корм свиньям.
Газ выглядел так, будто хотел уделать их.
Я покачал головой. "Как только они увидят оружие, они вынесут нас. Пора уходить".
Ребята из DAS будут воодушевлены после своей маленькой выходки, и не станут слишком беспокоиться о том, чтобы убрать еще пару человек.
Я засунул пистолет обратно в джинсы. "Ладно, приятель, давай валить".
Как только мы двинулись, полдюжины детишек, прятавшихся возле пикапа, вскочили и побежали прямо к нам. Им было не больше шести-семи лет, но точно сказать было сложно. Ти-бон размером с колесо явно не входили в их рацион.
DAS вскинули свои 9-мм, но заметили нас в конце переулка, в их секторе огня. Они устремились за детьми, крича им, чтобы те остановились.
Газ вовремя спрятал оружие. Дети бросились к нам, и мы втолкнули их между двумя мусорными баками, чтобы убрать с глаз. Бежать было некуда.
DAS поравнялись с нами, потные как свиньи. Сегодня ночью они явно немало поубивали. У каждого на плече висел "Мини-Узи", направленный прямо на нас. Мы держали руки на виду.
Мы хорошо говорили по-испански, но я сделал вид, что это не так. "Инглатерра! Эмбасси! Инглес! Британико!"
Ни один из нас даже отдаленно не походил на "Нашего человека в Колумбии". Наркоторговцы – возможно, но дипломаты, вряд ли.
Дети съежились у наших ног. Исходившая от них вонь была невыносима. Но теперь DAP было плевать на них. Это был совсем другой вариант развития событий. Самый мелкий и тощий орал и тыкал в нас своим "Узи", словно это был его указательный палец. Каждый раз, когда он это делал, ремень все сильнее сползал по его руке, пока не натянулся.
Его палец был на спусковом крючке.
Если бы он снял оружие с предохранителя, он мог бы в любую секунду пришить нас.
"Инглатерра!"
Дети плакали.
Тут один из парней у пикапа заорал в переулок. Я достаточно хорошо знал испанский, чтобы понять, о чем он: они окажутся по уши в дерьме, если завалят безоружных гражданских из посольства.
Они уставились на нас, явно вне себя от ярости, а затем развернулись и ушли.
Детишки жались друг к другу между мусорными баками.
Я велел им убираться, но они не сдвинулись с места.
Газ вытащил из кармана несколько долларов. Едва завидев их, они увидели проблеск света. Схватили деньги и бросились обратно в переулок. Они свернули направо, подальше от посольского квартала. Мы смотрели, как они рассыпались, сверкая покрытыми струпьями пятками и рваными футболками. Тогда, поразмыслив, мы тоже пробежали пару сотен метров, на случай, если ребята из DAS передумают, и решат объехать квартал и взять придурков, вздумавших связаться с ними. Мне не хотелось заканчивать вечер в кузове их пикапа.
Мы нырнули в самый оживленный бар, который смогли найти. Сотни местных толпились вокруг трех телевизоров. Газ уже потратил десять долларов, так что за Хайнекен платил я.
Мы чокнулись горлышками бутылок за хорошо проделанную работу, но празднование было недолгим. Тайсон победил Уильямса техническим нокаутом в первом раунде и остался абсолютным чемпионом мира в тяжелом весе.
Мы были отрезаны от остального мира, ведя нашу собственную маленькую войну. К тому времени, как мы вернулись из Колумбии, там уже разгоралась новая, большая война, о которой мы ничего не слышали. Саддам Хусейн вторгся в Кувейт, и весь Полк собирался вернуться к своим корням в пустыне.
Но, к сожалению, не Седьмой Отряд: Эскадрон "B" должен был взять на себя обязанности контртеррористической (CT) группы. Газ командовал, а я был его заместителем.

_________________
Amat Victoria Curam

Спасибо!
Газ это "Газ Хантер" - автор "The shooting gallery". Еще Immediate action Макнаб его называли ещё несколько другим именем.
Ну а с Камбоджей он вообще перевернул все с ног на голову. Именно красных кхмеров они и готовили в учебном лагере в Тае) Там и Крис Райан поучаствовал.

85

Ноябрь 1990 г.

По всему Персидскому заливу били барабаны, на экранах всех телевизоров мельтешили кадры с силами Коалиции, готовящимися загнать Саддама обратно в его клетку. Американские генералы на ежедневных пресс-конференциях для CNN в Саудовской пустыне говорили о необходимости срочно остановить изнасилования и убийства кувейтцев и выгнать иракских захватчиков, в то время как Саддам заявлял другой съемочной группе CNN, что понятия не имеет, о чем они.
Саддам обещал американцам "Матерь всех битв". СМИ были в восторге. Камеры по обоим углам ринга! На Фолклендах такого не было.
По возвращении Великобританию Эскадрон "B" пребывал в мрачном настроении. Было похоже, что наше пребывание в составе контртеррористической (CT) команды продлится до весны 1991 года, а то и дольше, и к тому времени все может закончиться. Полк планировал остаться в Персидском заливе на длительный срок. Мало того, что мы пропустим начало войны – важнейшую для сил спецназначения ее часть, поскольку мы были бы задействованы еще до ее объявления – но и могли бы застрять в CT еще на один срок: три эскадрона в Ираке могли не успеть выйти из боя.
В Херефорде творилось нечто ранее невиданное. Полковой штаб целиком со всеми потрохами готовился к переезду в Саудовскую Аравию. Узел связи был огромным, а его оборудование находилось под землей под их расположением. Скали жили там, словно кроты, круглосуточно принимая и передавая сообщения. Это была масштабная задача, но при задействовании трех эскадронов в одной операции она должна была быть выполнена.
Полк не был готов к масштабированию вооружения и снаряжения. Мы представляли собой стратегические силы, "выстраиваемые под задачу". Существовали зеленые операции, очень похожие на надвигающуюся войну в Персидском заливе, с большим количеством вооружения, транспортных средств и всеми этими агрессивными, динамичными вещами. Существовали черные операции, в которых участвовала команда CT. Наконец, существовали серые задания, работа групп с длинными волосами и в кроссовках. Нам внезапно понадобилось зеленое снаряжение на три эскадрона, которое оказалось трудно раздобыть.
Мы в Эскадроне "B" приступили к своей работе, заключавшейся в подготовке к нападениям исламских экстремистов на территории Великобритании в качестве ответа на вторжение.
Я отвечал за незамедлительные действия (immediate action – IA). Если тридцатиминутная группа получит вызов, я возьму "Агусту" и пару связистов, и помчусь прямо на место любого происшествия – будь то ситуация с заложниками или помощь полиции в выбивании нескольких дверей, чтобы проникнуть в дом и произвести аресты.
Пока армии Коалиции концентрировались на границе Саудовской Аравии, Эскадроны "A" и "D" уже находились в тылу противника. Си-Оу вызвал нас в помещение для инструктажа штаба полка и объявил, что Эскадрон "G" сменит нас в команде раньше, чем ожидалось, и Эскадрон "B" будет развернут в Персидском заливе. Мы отправимся по половине эскадрона за раз. Первой отправится Красная команда, то есть мы. Слава тебе яйца: я все-таки буду участвовать в этой войне. В первую очередь именно за этим я вступил в Полк, пропустив Фолкленды.
Но сначала четверым из нас нужно было отправиться в Тусон, Аризона, чтобы посетить крупнейшее в мире кладбище самолетов. У нас была встреча с несколькими патрулями "Дельты", чтобы отработать способы проникновения.
Это место напоминало механический Сансет-Бич. Там были тысячи летательных аппаратов, законсервированные и затянутые в термоусадочную пленку. Воздух был чистым и сухим – идеальные условия для военной техники и человеческих существ на закате их жизненного пути.
Ряды ударных вертолетов, истребителей, бомбардировщиков – всего, чего угодно, тянулись до самого горизонта. Там же на нескольких квадратных милях находились гражданские самолеты, и именно они нас интересовали. Они были конфискованы во время операций по борьбе с наркотиками или у африканских стран, задолжавших по своим платежам. Нам разрешили взорвать те, чей возраст начал проявляться. Я надеялся, что пенсионеры в своих домах престарелых не пронюхают об этом, иначе они жидко обделаются.
Мы провели две счастливые недели, карабкаясь, как обезьяны, по 747-м с ребятами из "Дельты", пока не добились того, чтобы делать это правильно. Эти парни были в команде CT в Штатах и тоже готовились к атакам террористов.
Мы летели домой через Вашингтон. Совет Безопасности ООН только что принял Резолюцию 678, разрешающую военное вторжение в Ирак, если эта страна не выведет свои войска из Кувейта и не освободит всех иностранных заложников к 15 января 1991. Телеэкраны в посольстве на Массачусетс-авеню были заполнены американскими генералами и отважными молодыми солдатами, рассказывавшими миру о своем стремлении реализовать эту резолюцию.
Эксперт по технологиям рассказал о первой странице, написанной в чем-то, именуемом "Всемирной паутиной". Консервативная партия выбрала Джона Мейджора преемником Маргарет Тэтчер на посту премьер-министра. В Германии, которая воссоединилась месяц назад, был снесен последний участок Берлинской стены.
Военный атташе упомянул, что Дес Дум все еще здесь, отрабатывая контракт в качестве Би-Джи. Некоторые из нас подумали, что неплохо было бы задержаться еще на пару дней, чтобы повидаться с ним и на всякий случай познакомиться с обстановкой в Вашингтоне. Посольство купилось. Мы не сказали им, что нам просто было нужно время, чтобы закупиться горными велосипедами "Кэнондейл", которые были там вдвое дешевле.
Наша компания погрузилась в посольскую машину и отправилась на Бельтуэй. Дес действительно жил на полную: его дом был роскошным особняком с длинной гравийной подъездной дорожкой и лужайками посреди лесов Вирджинии. Перед домом стоял огромный Линкольн Таункар и обязательное баскетбольное кольцо – и ни одного импровизированного боксерского мешка в поле зрения.
Он провел нас в зал размером с футбольный стадион. Камин был больше, чем вся моя гостиная.
"Рад вас всех видеть". Он с широкой улыбкой пустил по кругу "Джек Дэниелс". "Кстати знаете, тут со мной работает Ниш".

86

На следующий день Ниш собирался полетать – не хочу ли я отправиться с ним?
"Летать? Где ты этому научился?"
"Африка. Давай, это будет весело".
Мы встретились следующим утром. Он жил в конце Массачусетс-авеню, улицы, где находились все посольства, в очень стильной квартире. В холодильнике были половинка батончика "Марс" и банка Колы, и это все, если не считать горы грязных чашек в раковине и, конечно же, переполненной пепельницы. В остальном там было совершенно пусто.
Мы запрыгнули в его служебный "Сааб". Он гнал так, словно сражался за поул-позицию в "Инди-500". Я был удивлен, как его еще не поймали. Здесь, если скорость превышала шестьдесят, полиция обычно уже была тут как тут.
"Я думал, ты все еще болтаешься в буше, изображая Дэвида Аттенборо(1) вместе с Гарри…"
"Выдалось свободное время. Но экзамен так и не сдал. Я хотел получить лицензию коммерческого пилота и допуск к полетам по приборам, поэтому я пришел сюда".
Рассказ был сдобрен облаком сигаретного дыма.
Аэродром был в сорока пяти минутах. К тому времени, как мы подъехали к небольшому клабхаусу, утренний иней растаял. Перед парой ангаров стояло несколько частных самолетов. Двое парней, заправлявших этим местом, хорошо знали Ниша. Когда он платил свои девяносто долларов за час аренды, один из них одарил меня широкой улыбкой и первоклассным кокни как у Дика Ван Дайка. "Тебе нужно подогнать мотор туда, к ангару, приятель". Он не сказал, зачем.
Мы поехали к тому, что, как я надеялся, будет суперсовременным "Джет-Рейнджером" с кожаным салоном и баром, но оказалось крошечным двухместным "Робинсоном".
"Сделай нам одолжение, приятель, пока я провожу предполетную проверку?" Ниш выбросил окурок в окно. "Достань из багажника провода".
"Что за хрень ты несешь? Мы собираемся прикурить эту штуку?"
"Ага", - он бросил мне карту. "А еще можешь побыть за штурмана".
Он открыл капот, подключил провода и запрыгнул в кабину. Его предполетная проверка, похоже, заключалась в том, чтобы поудобнее устроиться на сиденье и по ходу выкурить еще одну сигарету. Вертушка закашляла и изрыгнула черный выхлоп, затем винты заработали. Я отключил провода и убрал машину с дороги.
Ниш выдал пилотскую скороговорку в рацию, и мы взлетели.
"Куда мы направляемся?"
"Обратно в город. Тебе это понравится".
Ниш рассказал, что часто занимался этим, чтобы набрать часы налета. Он присматривал самолет, который собирался купить на деньги, полученные на этой работе и прилететь в Великобританию.
"Через Атлантику? И что, черт возьми, это будет? Бизнес-джет?"
"Не, я заброшу назад пару канистр".
Теперь, когда мы поднялись в воздух, Ниш был в своей стихии. Мы шли вдоль реки Потомак к городу. Мы летели на небольшой высоте – очень небольшой – но здесь это было правилом. От аэропорта Рональда Рейгана было раз доплюнуть до Белого дома, и повсюду садились и взлетали самолеты, так что нам пришлось едва ли не скакать по крышам, чтобы не путаться под ногами.
"В любом другом городе нужно держаться на высоте в несколько миль. А в Европе и, разумеется, в Лондоне, у тебя должно быть два двигателя, чтобы уйти от жилья, если один откажет".
Мы приближались к городской черте. Я не видел ничего, кроме автострад, забитых машинами. Если эта штука откажет, уйти никуда не получится.
Я немного рассказал о Полку, сказал, что дела, должно быть, катятся по наклонной, раз меня повысили до сержанта. Заговорили о Персидском заливе, но я сменил тему, увидев, как Ниш злится из-за того, что его там не будет. "Ты все еще собираешься биться за тот рекорд?"
Я словно бы открыл шлюз. "Да". Его лицо засияло. "Собираюсь побить прыжок Джо Киттингера".
"С какой высоты он был?"
"Я тебе миллион раз говорил. Двадцать миль. Ну же, пошевели мозгой".
"И он остался жив?"
"Разумеется, придурок. Покойники не ставят рекордов".
Я очень мало знал об этой попытке, кроме историй, рассказанных в кругах любителей фрифолла. Ниш знал все, вплоть до длины штанин скафандра того парня. Джозеф Киттингер был капитаном американских ВВС, который 16 августа 1960 года над Нью-Мексико совершил прыжок из наполненного гелием аэростата с открытой гондолой с высоты 102800 футов (31333 м). Он был похож на мишленовского человечка, но без скафандра его кровь вскипела бы, а внутренние органы взорвались.
Используя маленький парашют для стабилизации, он пропадал четыре минуты тридцать шесть секунд, прежде чем достиг максимальной скорости 614 миль в час (988 км/ч), что близко к скорости звука, и раскрыл парашют четырнадцать минут спустя на 18000 футах (5490 м). Во время подъема возникла проблема с поддержанием давления в правой перчатке, из-за чего рука распухла. Он установил рекорды высоты подъема на аэростате, высоты прыжка с парашютом, длительности снижения со стабилизирующим парашютом и максимальной скорости, достигнутой человеком в атмосфере без использования двигателя.
Отделение происходило в полусидячем положении, а снижение на спине, а не лицом вниз прогнувшись, поскольку у него на заднице было шестьдесят фунтов (27 кг) снаряжения, и его скафандр естественным образом принял эту форму – он был предназначен, чтобы сидеть в кабине самолета – когда надулся.
И Ниш собирался побить его. Ему было не привыкать падать сидя с Бергеном, висящим под задницей.
"А кто будет все финансировать? Это же не просто прогулка на воздушном шаре, правда?"
"У Гарри все под контролем. Он знаком с одним из семейства Гиннессов". Лоэль Гиннесс руководил компанией "Хай Эдвенчер", созданной для поддержки спортсменов, участвующих в крупных соревнованиях на результат и выносливость, таких как восхождение на Эверест. Должно быть, именно так Гарри и познакомился с ним.
Он повернулся ко мне и ухмыльнулся. Пепел упал с сигареты, которую он все еще держал во рту. "А еще Джо был первым, кто в одиночку пересек Атлантику на аэростате, так что я, по сути, иду по его стопам. Охеренно круто, а?"
Цена обещала быть огромной, и ему потребуется охренеть как тренироваться, но он был готов. Как только Саад закончит Джорджтаун, это станет полноценной работой. Главное, чтобы он выжил, пересекая тысячи миль океана на одномоторном самолете.
Он ткнул пальцем в облака. "Космос не так уж и далеко, приятель. Если бы машина могла ехать прямо вверх, это заняло бы меньше часа".
"Если вести так, как ты, или по правилам?"
Он одарил меня еще одной широкой улыбкой. "Интересно, увижу ли я босса Фрэнка, когда буду там наверху? Он теперь викарий, знаешь ли".
"У тебя были вести от него?"
"Странные открытки. Всякий раз, когда он находит фотографию красивой грудастой монашки".
"Робинсон" закачался и завис. Мы были так низко над обшитым вагонкой домом, что на нем захлопала черепица. Парень во дворе поднял голову и погрозил нам кулаком.
Ниш весело помахал ему рукой. "Не стоит жить там, если он шуток не понимает". Он помахал еще раз. Мы едва не сдули крышу. "Тут вот снимали "Изгоняющего дьявола". Отличный фильм. Видел? Режиссером был Уильям Фридкин".
Он рванул влево и вернулся к реке. Следующей остановкой был Белый дом, но мы не задержались надолго. Нас жутко обложили по радио. Через несколько секунд мы снова оказались над рекой.
"Что значат все эти крестики, приятель?" - я указал на кучу пометок фломастером на карте. "Посадочные площадки?"
"В городе полно мест, где можно приземлиться. И это те, где мне удалось".
Он приземлялся у бара или ресторана и заходил выпить Колы. В девяти случаях из десяти к нему подходила женщина и затевала разговор, потому что хотела полетать на его вертолете. Он изображал вежливого, но глупого британца, и им это нравилось.
Я улыбнулся про себя, когда он понесся прочь. Он действительно выглядел и говорил как в старые добрые времена. Никаких разговоров о Хиллибилли или Эле, только полеты, фрифолл и женщины.
Почти в ту же секунду, как мы вернулись в "Сааб", все снова изменилось. Он повернулся ко мне, лицо его было серьезным: "Слушай, приятель, будь осторожен в Заливе. В нашей жизни случаются вещи, которые мы никогда не сможем забыть".
Я кивнул, не понимая, о чем он. Но он тут же расплылся в улыбке, то ли чтобы скрыть тревогу, то ли чтобы превратить свои слова в шутку.

87

Январь 1991 г.

Мы уже находились в Саудовской Аравии какое-то время, но теперь война в Персидском заливе была в самом разгаре. Вертолет "Чинук" повез нас на вражескую территорию к северо-западу от Багдада. На борту находился пеший патруль из восьми человек под моим командованием. Наш радиопозывной был "Браво Два Ноль".
Наша задача была проста: уничтожить оптоволоконный кабель, идущий из Багдада в западные и северо-западные пустыни, откуда Саддам применял свои ракеты "Скад"(2) против Израиля. Его рассуждения были просты. Если "Скады" продолжат сыпаться на Тель-Авив и Хайфу, израильтяне будут спровоцированы на вступление в войну на стороне антисаддамовской коалиции, и альянс распадется. Саудовская Аравия или другие страны ни за что не согласились бы стать братьями по оружию с израильтянами, даже если они будут просто заниматься собственными проблемами.
Полуэскадронные группы из эскадронов "A" и "D" уже прочесывали пустыни, но столкнулись с трудностями. Пусковые установки "Скад" были небольшими и мобильными. Если только им не выпадала удача наткнуться на одну из них, все, что они могли сделать, это дождаться пуска, а затем попытаться выследить и уничтожить ее.
В какой-то момент все израильские ВВС кружили над израильским воздушным пространством, готовые к ответному удару. Джордж Буш заключил сделку с Ицхаком Шамиром: израильтяне дали коалиции двухнедельный срок для устранения угрозы "Скадов". Если мы потерпим неудачу, Израиль нанесет удар.
Все наше планирование и подготовка изменились в одночасье. Мы сосредоточимся на традиционных задачах SAS, таких как нарушение линий снабжения и связи, устранение ключевых целей и диверсии на промышленных объектах.
Мы, как и все остальные, страдали от нехватки снаряжения. Нам приходилось самостоятельно мастерить противопехотные мины "Клеймор" из гаек и болтов, пластиковой взрывчатки и коробок из-под мороженого. Все остальное мы выпрашивали, воровали и одалживали, вплоть до патронов и 40-мм гранат для наших штурмовых винтовок М-203.
И, конечно же, мы отправились туда в такой спешке, что у нас не было почти никакой информации. Никто толком не знал, где проходил кабель, не говоря уже о том, как его лучше уничтожить. Картографические данные представляли собой аэрофотоснимки, на которых были только основные рукотворные и топографические объекты. Но мы относились к этому так: хрен с ним, в этом и заключается суть спецназа – работать с тем, что есть, а остальное импровизировать.
Ничего нового. Когда патрули из Эскадрона "B" отправились на материковую часть Аргентины, чтобы провести разведку перед ударом по казармам морской пехоты и аэродромам, все, что у них было, чтобы выйти к объекту, это карты из мишленовских ресторанных путеводителей. Там было множество подробностей об атмосфере различных ресторанов Огненной Земли и качестве их стейков, но, как ни странно, полный голяк о местонахождении ближайших казарм морской пехоты, путях подхода к ним и системе обороны. Но это было все, что им удалось раздобыть на тот момент, так что они ими и воспользовались.
Так или иначе, первоочередной задачей Сил спецназначения было получение информации. Поэтому в девяти случаях из десяти мы шли без нее.
Браво Два Ноль высадилась, но кабель мы так и не нашли. Лишь позже мы обнаружили, что он проходил вдоль северного главного пути снабжения (main supply route – MSR) из Багдада и направлялся на северо-запад к сирийской границе. Однако на рассвете следующего утра мы обнаружили пару зенитных орудий С-60 всего в четырехстах метрах от нашей лежки (lying-up position – LUP).
Это не было большой проблемой. Нашим главным оружием на такого рода заданиях были не штурмовая винтовка, 60-мм ракета или ручной пулемет, а скрытность. Мы просто затаивались днем, выдвигались ночью и делали свое дело. Проблемой было то, что наши рации не работали.
Стив "Быстроногий" Лейн и Динджер перепробовали все возможное, чтобы отправить наш ситреп. Мне нравился Быстроногий. У него были самые длинные и тощие ноги из всех, что я когда-либо видел, что делало его похожим на бегущую по земле змею, даже с Бергеном на спине. Он начал свою армейскую жизнь в Королевских инженерах, а затем перевелся в парашютисты и все еще добивался признания после прохождения Отбора примерно полгода назад. Как и все новички, он был несколько молчалив, но крепко подружился с Динджером.
Это было несложно. Динджер был высоким, с жесткими светлыми волосами, и он был неугомонным. Он также был из парашютного полка и новичком в Седьмом Отряде, и занял место Ниша в качестве нашего постоянного курильщика и острослова. Думаю, они даже были родом из одной части света. Наверное, это как-то связано с водой. С ним было очень приятно общаться, как и с Нишем, и я сразу к нему привязался.
Что бы ни пытался сделать штаб Полка, мы не могли сообщить им, что живы, и продолжаем выполнение задачи. Но отсутствие связи не означало, что все остановилось: мы все равно должны были продолжать работу. Это было для нас самым главным. Все остальное не имело значения.
На случай отказа радиосвязи существовал запасной план: RV с вертолетом следующей ночью. Но сначала мне было нужно на рассвете вывести разведывательный патруль из четырех человек, чтобы еще раз попытаться найти оптоволоконный кабель.
Винс Филлипс, мой заместитель, останется старшим на LUP. Он пришел из Артиллерийского корпуса. В тридцать семь лет ему оставалось служить в Полку чуть меньше трех лет. Это был здоровенный старина, и невероятно сильный – не только телом, но и духом. Я ценил его честность и реализм. Его растрепанные, жесткие, вьющиеся волосы, усы и бакенбарды делали его похожим на сумасшедшего горца, кем он, по сути, и был. Опытный альпинист, дайвер и лыжник, он ходил так, будто под каждой подмышкой у него было по бочонку пива. Большинство вещей были либо "дерьмом", либо "долбаным дерьмом", но о чем он жалел больше всего в жизни, это что его срок службы в Полку подходил к концу.
Мы скрывались в маленькой вади, ожидая последних лучей солнца. Примерно в 16:30 мы услышали движение метрах в пятидесяти. Парнишка выгуливал своих коз, и у вожака был колокольчик. Мы замерли.
Козел подошел и заглянул через край. Он уставился на нас, и сжевал кусок старого перекати-поля, затем подошли его приятели и тоже оглядели нас. Мы слышали крик мальчишки, и вскоре он уже смотрел на нас сверху вниз, а мы – на него. Он понятия не имел, что видит, но восемь стволов подсказали ему, что дело страшное. Он повернулся и бросился прочь.
Винс выбрался наверх из вади, но было слишком поздно. Парень мчался прямиком к С-60. Мы были раскрыты.
Даже если бы мы его поймали, мы не стали бы его убивать. Спецназ не рыщет по окрестностям с кинжалами наголо. Мы не станем убивать мирного жителя, если это не будет абсолютно необходимо, и это диктовалось скорее инстинктом самосохранения, нежели соображениями морали. Если бы вражеские войска докатились до окраин Бирмингема или Манчестера и расстреляли первого попавшегося мальчишку, они не продержатся и пяти минут, когда окажутся в плену.
Были и тактические соображения. Нам пришлось бы нести мертвый груз, потому что все, что мы брали с собой приходя, мы забирали с собой, когда уходили. Это называлось жестким режимом. Мы мочились в контейнеры и испражнялись в пластиковые пакеты. Мы не готовили еду, не курили – что Динджер ненавидел – и не оставляли ничего, что могло бы дать знать врагу о нашем присутствии.
Если бы Винс поймал мальчишку, тот оказался бы связанным, вне видимости С-60, с желудком, полным пайкового шоколада, чтобы осчастливить его. Возможно, у него случилась бы передозировка батончиками "Йорки", но он остался бы жив.
У нас не было другого выбора, кроме как отправиться в Сирию, находящуюся примерно в 180 километрах. ЦРУ организовало "крысиную тропу" для сбитых пилотов и таких, как мы, и нам сказали, что у нашего связного в первой же деревне, где мы окажемся, перейдя границу, из окна будет свисать белая простыня.
Когда мы все перестали смеяться, то решили, что лучше пройдем мимо и просто найдем дружественное посольство в Дамаске.

88

В течение следующих трех дней трое моих людей погибли.
Винса не стало на вторую ночь. Мы вышли туда, ожидая европейской весенней погоды. Вместо нее нас ждала почти арктическая зима, самая суровая в этом районе за последние тридцать лет. Поскольку мы были в жестком режиме, у нас не было спальных мешков. Мы спали в гортексе, всегда готовые к движению. В ходе контакта, который завершился рукопашной, Винс вступил в бой с иракцами, несмотря на то, что сильно повредил ногу на LUP. Когда температура резко упала ниже точки замерзания дизельного топлива, он погиб от переохлаждения.
Эти люди проявили высочайшее мастерство и мужество, оказавшись в самом глубоком дерьме – что непросто, когда в тебе чуть больше пяти футов роста. Боб Консильо был швейцарско-итальянского происхождения и прозван Бормочущим Коротышкой. Несмотря на свои габариты, он был невероятно силен и невероятно упрям. Он настаивал на том, чтобы нести тот же груз, что и все остальные. Все, что было видно сзади, это чертов громадный Берген на двух маленьких ножках, работающих как поршни.
Он служил в Королевской морской пехоте и жил полной жизнью. Когда он выезжал в город, его любимым занятием были танцы и общение с женщинами на фут выше его роста. Хиллибилли гордился бы им. Уж я-то точно гордился.
Следующим погиб Бормочущий Коротышка. Ночь была полна смертей и хаоса с обеих сторон. Боб был впереди с ручным пулеметом "Миними". У всех остальных кончились патроны. Он столкнулся с еще большим количеством иракцев. Когда начался контакт, он остался на месте, давая нам время отступить, вопя под огнем противника. Затем у него тоже кончились патроны, и он принял на себя огонь. Он рухнул, как подкошенный. Если бы не он, нас ждало бы то же самое.
Патруль рассеялся, и Быстроногому с Динджером пришлось плыть через Евфрат, чтобы уйти от преследователей. Динджер не хотел, но Быстроногий показал пример и сохранил им обоим жизнь. Их схватили на следующий день. Быстроногий умер некоторое время спустя, почти наверняка от переохлаждения.
Только один из нас смог пересечь границу. Крис, тот, с кудрявыми каштановыми волосами, был из Территориальной армии – резервистов – и пришел в Горный отряд примерно за четыре года до войны, пока я был в Det. Это была его первая операция. Он провел пару лет в Германии, занимаясь горными вещами, и все, чему его там научили, похоже, сработало: он продолжил путь самостоятельно и, в конце концов, добрался до Дамаска.
Остальные четверо из нас были схвачены в разных точках вдоль иракской границы на третий день, и провели следующие семь недель в допросных центрах в Багдаде. Одним из них была печально известная тюрьма Абу-Грейб. По пути на допрос и обратно охранники сковывали нам руки наручниками за спиной, завязывали глаза, раздевали догола и неоднократно избивали.
Дознаватели были двух типов. Некоторые из военных проходили обучение в Сандхерсте во время войны с Ираном. А еще были сотрудники тайной полиции – эти ребята действительно наслаждались своей работой.
Нас били плетьми и жгли раскаленными докрасна на керосинках ложками. Нас били досками и стальными шариками, привешенными на палках. Мои зубы были разбиты носками ботинок и прикладами винтовок, когда меня застали в двух шагах от границы, поэтому позвали стоматолога. Он сказал, что девять лет проработал в больнице Гая, усмехнулся и вырвал мне один из задних коренных зубов плоскогубцами.
Всем этим ребятам нужна была информация немедленно, чтобы можно было тут же начать действовать. Чем мы занимались? Где все остальные и что они будут делать?
Они знали, что Полк вступил в дело, потому что "Скады" подвергались ударам. Они хотели получить информацию, которая помогла бы им противостоять этим атакам. Нашей задачей было скрыть от них эту информацию.
Выражение "военнопленный" – полная чушь. Мы не были военнопленными, мы были военными заключенными. И мы все еще должны были выполнять свою работу. Мы не собирались говорить им то, что они хотели знать, по той простой причине, что ребята на земле были нашими друзьями. Мы знали их жен, детей, даже собак и кошек.
Последующие недели были посвящены попыткам стать серым человеком, попыткам свести к минимуму количество побоев и попыткам казаться настолько незначительными, что мы просто не стоили внимания.
На деле это не сработало. Из Багдада вышибали дерьмо с часа после заката до двух часов до рассвета. Временами прилетало даже по месту, где нас содержали. Не было ни воды, ни электричества, а семьи и друзей наших охранников убивали и калечили. Тем временем их враги были прямо у них под носом, в наручниках, голые и в одиночных камерах. Вполне естественно, что они приходили и вымещали на нас свою злость. Эти пинки и побои пугали меня больше, чем допросы. Я начал сходить с ума.
Все стало так плохо, что я даже пытался поговорить с богом, но он не ответил. Наверное, он был слишком занят, подставив ухо Фрэнку.
И тогда я вспомнил лекцию человека, у которого было в этом гораздо больше опыта, чем я надеялся когда-либо получить. Он был пилотом морской пехоты США, летавшим на "Фантомах" во Вьетнаме. Его сбили над Ханоем, и он провел шесть лет в одиночной камере под постоянными пытками. Все крупные кости в его теле были сломаны. Он не получал никакой медицинской помощи. В итоге он остался без зубов, волос, без мышечной массы. Он был ужасно изуродован, но он был жив. Полк пригласил его в гости. Если солдаты с такой вероятностью оказаться в плену, как мы, ознакомятся с опытом других, возможно, что-то из сказанного ими поможет нам, окажись мы в такой же ситуации.
В моей багдадской камере мой разум катился в тартарары, но я обнаружил, что его слова мне помогли.
Держитесь за память о тех, кого вы любите и хотите увидеть снова.
Я думал о ребятах в патруле, особенно о тех, кто, как я знал, погиб. Меня переполняла гордость. Я надеялся, что я им ровня. Я не боялся умереть. Мы все знали, что приходим из ниоткуда и закончим, уйдя в никуда. Это было частью бытия. Я почти завидовал Бобу Консильо, который пал, сражаясь; меня же могли просто уморить голодом или забить до смерти.
Я даже подумал о словах Фрэнка про тигра и овцу, и решил, что этот глупый ублюдок был прав с самого начала.
Я не чувствовал озлобленности и страха. Никто не заставлял меня быть солдатом. Я не боялся быть убитым – да и хер с ним, я просто хотел, чтобы когда это случится, это было быстро, как с Бобом, делавшим свою работу.
Я вряд ли стал бы похваляться службой в Полку, а потом ныть, когда что-то шло не так. Людей убивали. Именно это и произошло. Если вам это не нравилось, находилось много желающих занять ваше место.
Иногда мне удавалось выдавить из себя улыбку. Я представлял, что Боб наблюдает за мной. Он бы поиздевался над этой дерьмошапкой, забившейся в угол в куче собственного дерьма.
Поначалу я воспринял плен как личное. Это был первый раз, когда я действительно потерпел неудачу с момента поступления на службу. Но затем оптимист во мне сказал: "Все будет хорошо. Я еще не умер. Может быть, я доберусь до следующего этапа. Мне просто нужно пережить следующий допрос, следующее избиение, следующий день, следующий час…"
И снова пилот был вдохновителем. Я вспомнил, как он начал свою речь. Он вытянул руки, прижав локти к бокам, и сделал три с половиной шага, повернулся, сделал еще три с половиной шага, снова повернулся. Я смотрел на него и гадал, что за херню он творит.
"Это была моя камера… это было мое пространство… на протяжении шести лет…"
Он вошел туда, изображая из себя крутого морпеха, но из него выбили всю дурь. Прояви агрессивность к двоим, и в следующий раз их будет четверо.
"Они контролируют твою жизнь. Ты физически ничего не можешь контролировать, а они могут делать, что хотят. Единственное, что ты можешь контролировать, это твой разум. Позволь им завладеть им, и ты проиграл".
Я сидел в своей камере и думал о его боли и страхе. Его семья даже не знала, что он жив. Я не знал, известно ли кому-нибудь, что я жив. Я не контролировал ничего, кроме своего разума. Я решил сохранить его.
Я придерживался того же хода мыслей, что и в детстве. Как бы плохо в моем представлении у меня ни обстояли дела, был кто-то, у кого все было еще хуже. У меня это была всего лишь третья неделя, четвертая неделя… У американского парня это длилось шесть лет, и он выжил. Я был солдатом пехоты и спецназа больше шестнадцати лет. Я привык быть мокрым, холодным и голодным. Я привык драться. Я даже привык получать побои. Я был в пехотном батальоне, черт возьми. Этот парень был пилотом, вылетавшим из уюта авианосца, сбрасывающим бомбу из кондиционированного офиса в небе, а затем возвращающимся обратно к пончикам, кофе и волейболу на палубе.
Затем, на семьдесят седьмом вылете, когда до конца оставалось всего три, его сбили. Переход из уюта в бамбуковую клетку был коротким и внезапным. По крайней мере, у меня были крыша и бетонный пол.
Я держался и держался, хватаясь за соломинку, пытаясь отделить позитив от негатива.
В конце концов, меня освободили, через три дня после остальных троих из патруля, вместе с оставшимися пятью или шестью американскими пилотами, также содержавшимися в Абу-Грейб. Сохранились известные кадры, где генерал Норман Шварцкопф, верховный главнокомандующий Коалиции, пожимает им руки, когда они спускались по трапу в Эр-Рияде. Пленные бойцы SAS находились в задней части самолета, готовясь к отправке в британский военный госпиталь на Кипре.

1. Дэвид Фредерик Аттенборо – британский натуралист, писатель и общественный деятель. Как телеведущий, был одним из пионеров документальных фильмов о природе (прим. перев.)
3. "Скад" (Scud) – принятое в НАТО обозначение советского ракетного комплекса Р-300 "Эльбрус", оснащенного жидкостной баллистической ракетой Р-17 с дальностью полета в 300 км (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

89

Херефорд,
май 1991 г.

По возвращении в Лейнс мы провели пару сеансов с доктором Гордоном Тернбуллом, психиатром Королевских ВВС. Он оказывал помощь горноспасательным отрядам в Локерби в 1988 году. Выжившие члены патруля сидели в уютной комнате офицерского клуба, пока Гордон объяснял, что такое посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР).
Во-первых, это была не болезнь, а клиническое состояние: естественная физическая и эмоциональная реакция на глубоко шокирующее или угрожающее жизни событие. Оно могло поразить и поражало любого, и в том, чтобы испытать его, не было ничего постыдного.
Одним из основных симптомов ПТСР было нежелание говорить о событиях, которые его вызвали. Поэтому одной из главных сложностей в оказании помощи страдающим от него было наладить с ними контакт и убедить принять лечение. Некоторые по-прежнему чувствовали себя непонятыми медицинским сообществом и обществом в целом, и в итоге страдали молча. Другие же испытывали такое сильное чувство вины – еще один симптом – что чувствовали себя недостойными помощи.
ПТСР может повлиять на все аспекты жизни страдающего им человека – неудивительно, поскольку симптомы включали бессонницу, повторяющиеся кошмары, постоянно высокий уровень тревожности, резкие перепады настроения, гипер-бдительность, вспышки насилия и агрессии, потерю концентрации, сексуальную дисфункцию и депрессию, ненависть к себе за то, что выжил, когда другие нет, самоизоляцию, неспособность приспособиться к нормальной жизни, неспособность общаться с близкими или отвечать взаимностью на любовь, а также желание общаться только с теми, кто находятся в таком же положении, и, следовательно, "понимают".
Страдающие ПТСР также могут испытывать проблемы, связанные с алкоголем или наркотиками, часто вызванные попытками самостоятельно избавиться от своих симптомов. У некоторых просто совершенно сносит крышу, и они скатываются в полную жесть – от супружеского насилия до убийства, когда ставки становятся особенно высоки.
Я знал довольно много парней, которые так или иначе подходили под эти критерии.
Флешбэки, вызванные воспоминаниями о травме, могут быть самым изнуряющим проявлением ПТСР. Они возникают, когда мозг не способен обработать образы, полученные во время тяжелого травматического инцидента. Нашему мозгу необходимо осмыслить их, прежде чем сохранить, поэтому он проигрывает их снова и снова, как старую пластинку, пока не добьется результата.
Я долго и пристально вглядывался в себя. Пока что поводов для беспокойства не было. Мне не снились кошмары. Я не чувствовал депрессии. На самом деле, мне даже повезло. Я жив. Но Гордон дал мне ясно понять, что не стоит ничего принимать на веру. Мне нужно будет следить за собой, возможно, даже вести мысленный список симптомов. На всякий случай.
До недавнего времени ПТСР воспринимался в армии как признак слабости, и любая терапия по-прежнему считалась клеймом. Парни часто не признавали своих страданий; помимо всего прочего, они не хотели, чтобы близкие считали их сумасшедшими. Это, безусловно, был первый опыт Полка в этом направлении, и произошло это лишь потому, что нас взяли в плен и пытали.
Я уже знал о месте в Уэльсе, куда многие из зеленой армии отправились после Фолклендов. Это были суровые, закаленные парашютисты и морпехи, но им была нужна помощь. Я также слышал, что несколько ребят из Полка тайно побывали там.
Отряд "Дельта" активно использовал терапию. У них даже был собственный врач. Зачем платить столько миллионов за обучение человека, а потом наблюдать, как он разваливается на куски? Почему бы не попытаться остановить это до того, как оно произойдет, или помочь ему пережить это, если оно все-таки случится? Но на данный момент единственным реальным вариантом для остальных из нас было запрыгнуть в машину и тайно отправиться в Уэльс.
Мы провели около шести месяцев, занимаясь ерундой, отчитываясь перед различными разведывательными и военными инстанциями и все это время проходя лечение. С моими зубами пришлось разбираться долго, а в левой руке был поврежден нерв. Врачи, похоже, с удовольствием втыкали мне в кожу маленькие стальные электроды и пропускали через них ток, чтобы посмотреть, будет ли она дергаться, как лягушачьи лапки в научном эксперименте.
Я узнал гораздо больше об иракской стороне событий. От ЦРУ и нашей собственной разведки пришла информация, что иракцы приняли нас за израильскую диверсионную группу, и что они потеряли более двухсот человек убитыми и ранеными, пока мы продвигались в сторону Сирии.
Мы выяснили, почему не работало радио. Нам дали неправильные частоты, что было связано с переездом штаба Полка из Херефорда в Саудовскую Аравию. Если вам нужно связаться с Херефордом из какой-то точки мира, недостаточно просто нажать кнопку на рации.
В расположении штаба Полка, тяп-ляп собранном посреди пустыни, нам дали диапазоны частот для южного направления, охватывающего юг Ирака и часть Кувейта, а не для северного, ближе к Сирии и Израилю. Мы тщательно развертывали антенные провода, чтобы передавать кодированные и зашифрованные сообщения очень короткими импульсами, предотвращая радиоперехват, но сигналы, достигавшие Эр-Рияда, были искажены.
Ничего нового. Провалы всегда были, и всегда будут. Нельзя ставить это в вину людям, делавшим все возможное в сложных обстоятельствах. В Арнеме в 1944 году им выдали рации с радиусом действия менее трех миль, хотя рассредоточение ударных сил достигало восьми миль. Поскольку связь между подразделениями была практически невозможна, сражение свелось к изолированным очагам отчаянных схваток.
Война – это не наука. Машины могут сломаться. Так же, как и люди.

90

Мы с Фрэнком договорились встретиться в "Мертоне", небольшом отеле с баром недалеко от железнодорожной станции. Фрэнк теперь был викарием, что бы это ни значило. Я слышал, что он носит все черно-белое, сутану, воротнички и все такое, и с нетерпением ждал увидеть его в парадном наряде.
Я был разочарован. Он был во все той же старой зеленой клетчатой рубашке, синих брюках "Роан" и красной гортексовой куртке. Единственным отличием был оранжевый шерстяной галстук. Он выглядел как сумасшедший наблюдатель за поездами.
"Фрэнк! Где воротничок?"
"Только в рабочее время".
Он увидел, что я снова взглянул на галстук.
"Люди действительно относятся ко мне по-другому. Вчера ко мне обратились "сэр", когда я покупал билет на поезд".
"Это потому, что ты выглядишь как чокнутый, и он испугался, что ты разобьешь окно и задушишь его".
Перед ним уже стояла пинта биттера, а для меня – пинта "Стеллы". В баре было тихо, только пара старичков в углу. Я придвинул стул.
"И как тебе все эти викарные дела?"
"Отлично. Вся моя жизнь изменилась, как физическая, так и умственная – во что я верю, чем зарабатываю на жизнь, мои друзья…"
"Эй, я ведь все еще твой приятель, так ведь?"
"Это другое. Я не вижусь с тобой каждый день помногу. Даже мой дом…"
"Подходит для аятоллы?"
Он покачал головой. "Жилье. Все изменилось. Даже словарный запас".
"Уж твой акцент точно. Ты не настолько джорди".
Он усмехнулся, уставившись в пиво. Очевидно, я был не первым, кто ему это сказал. "Говорят, все клетки тела обновляется, так что, вероятно, и голосовой аппарат тоже. Не думаю, что в моем теле осталась хоть одна клетка со времен службы в Полку".
Ага, подумал я, и поэтому ты одет точно так же, как в бытность в отряде, кроме галстука, конечно. "Ты несешь херню".
Он открыл рот, чтобы ответить, но я продолжил: "Сколько времени нужно, чтобы стать аятоллой?"
"Три года. Я только собирался пройти двухгодичный дипломный курс, но получил степень в богословии. Приятно иметь эти буквы после своего имени. Епископ рукоположил меня в соборе. Это было потрясающе. Жаль, что ты это пропустил".
"И что теперь?"
Он помолчал. "Знаешь, во время моего рукоположения я помогал разливать вино на службе. Там была одна женщина, которая все время смотрела на меня. Я подумал: "Может, я ее знаю?" Она не улыбалась, ее взгляд был пронзительным. Мне было очень неловко в ее присутствии. И я подумал: "Может, она ведьма?"
Я поставил стакан. "Ты разливал вино или пил его, приятель?"
"Нет, правда, ведьма. Мне было не по себе в ее присутствии. В мире полно зла, Энди. Вот об этом я и хотел с тобой поговорить. Ты в порядке?" Он пристально посмотрел на меня.
"Ты прямо тут пытаешься заняться духовным исцелением?"
Он наклонился ко мне с заговорщицким видом. "Это поможет. Не смущайся. С тех пор как я вернулся, ко мне приходило немало бывших в Полку парней. Будь ты жертвой или палачом, это никуда не денется". Он откинулся назад.
"Возможно, я смогу помочь. Это то, чем я теперь занимаюсь, помнишь?"
Я покачал головой. "Слушай, приятель, когда я начну лаять на луну, я тебе позвоню".
Он грустно улыбнулся. "Помнишь там, за проливом, когда мы разгружали деревяхи в сарае? Помнишь, что я сказал? Дверь всегда открыта. И все еще открыта, Энди". Он потянулся за пивом.
"Я бы дал себе разбежку, приятель. Так может продолжаться довольно долго…"
Фрэнк служил в двух церквях. Я знал церковь Святого Петра. Она была прямо в центре, с огромным шпилем, который был виден за много миль вокруг. Я не знал, где церковь Святого Джеймса, пока один из ребят из эскадрона не поженился там. Я появился на свадьбе, и там был Фрэнк в черно-белом облачении. Я гордился им. Я надеялся увидеть его на приеме, но он не пришел. Кажется, я знал, почему. Пропустить по случаю пинту со мной, это одно. А оказаться в окружении парней из Полка – совсем другое.
Фрэнк провел множество свадеб и крестил кучу детей ребят из Полка. Он также участвовал в деятельности множества групп, работающих с детьми. Он водил их в походы на байдарках и пешком по холмам, чтобы показать, что в жизни есть нечто большее, чем угонять машины и пугать престарелых леди. Я восхищался им и мечтал, чтобы Фрэнк был со мной, когда я был ребенком – он был бы мне так нужен.
К концу года члены патруля получили награды. Три Военных медали – Винсу, Стиву и Крису, а также медаль За безупречную службу (Distinguished Conduct Medal – DCM) для меня. Таким образом, Браво Два Ноль стал самым награжденным патрулем со времен Англо-бурской войны, а я – самым высоко награжденным из нижних чинов британской армии. Вместо этого я предпочел бы, чтобы все остались живы.
Когда портной в лагере снимал мерки и облачал в парадную форму одежды №2, я думал о Нише. Он здорово подколол меня накануне вечером. "Собираешься к ней снова, да? На этот раз на вечеринку в саду?"
Я никак не мог найти свои медали, и возникло некоторое замешательство, поскольку никто из нас не знал, нужно ли их надевать. Я не мог вспомнить, когда делал это в последний раз. В конце концов мы выяснили, что это не нужно, и это было к лучшему.
Эта церемония награждения полностью отличалась от той, на которой я присутствовал, когда мне было двадцать. На ней присутствовала еще одна группа людей, награды которым не вручали публично – Det.
Мы прибыли тайно, в автобусе с задернутыми занавесками, в сопровождении жен, подруг, детей и всех прочих. Мы вошли в Букингемский дворец и нас, человек двадцать плюс сопровождающие, провели в отдельную комнату, выходящую в сад. Мы проболтались там довольно долго. Королева проводила личные встречи с семьями погибших и не жалела времени. Я смотрел, как дети бесились и прыгали по роскошной мебели.
Королева вошла и попросила нас сесть. Нас вызывали по одному для вручения медалей. Там была представлена причудливая мешанина мундиров. Джоки были в клетчатых брюках или килтах, а у Си-Оу на лацканах были дырки от предыдущего звания. Никто не объяснил нам, каким должен быть надлежащий протокол, так что мы просто следовали за тем, кто шел впереди. Бывший первым щелкнул каблуками, слегка поклонившись, и мы все последовали его примеру. Должно быть, она решила, что награждает бригаду СС.
Когда подошла моя очередь, она улыбнулась: "Поздравляю. Мы слышали, вы были командиром патруля Браво Два Ноль?"
"Да, мэм".
"Ну, вы, должно быть, ощущаете особую гордость".
"За людей моего патруля – да, это так, очень большую".
Вот и все. Церемония закончилась, королева пошла выпить чашечку чая и съесть булочку с корицей. Большие французские окна открылись, и нас пригласили в сад. Детишки резвились, и их никто не останавливал.
Пятилетний сын одного из моих приятелей был разодет, как паж. Он указал вверх: "Смотрите!"
Мы обернулись и увидели королеву, которая, облокотившись на перила на полпути вверх по лестнице, наблюдала, как мы валяем дурака у нее в саду. Она улыбалась.
Парень из Эскадрона "D" взял своего сына на руки, и тот помахал ей. "Это та женщина, которая дала тебе новый значок".
Королева помахала в ответ.

91

В ноябре 89-го Снаппер написал книгу под названием "Солдат И", по буквенному обозначению, данному ему во время расследования осады посольства. Он говорил, что собирается написать ее, когда шарахался как раз перед тем, как отправился на Схему, но никто из нас не обращал на это особого внимания. В конце концов, это была болтовня Снаппера.
Штабные, как и Министерство обороны, запросили рукопись для прочтения, чтобы убедиться, что она не ставит под угрозу национальную безопасность. Все было хорошо, пока книга не стала бестселлером. Внезапно кого-то ужалило в жопу, и им показалось, что Снаппер совершил что-то плохое. Штабные без конца мямлили, что наживаться на опыте службы в Полку возмутительно, но мы ответили: "Погодите, вы же сами говорили, что все в порядке, и, в любом случае, он прошел процедуру одобрения".
Разумеется, это не относилось к старшим офицерам, писавшим о деятельности спецподразделений. Это были "мемуары", а не разоблачения.
Как бы то ни было, Снапперу было наплевать. Он отправился на Схему с отметкой "я абсолютно чист" в кармане, не обращая внимания на все это. Для некоторых из нас, однако, внезапная смена настроения в верхах будет иметь далеко идущие последствия.
Когда я вернулся, на моем автоответчике было сообщение от Эндрю: "Перезвони мне. У меня есть работа, если она тебе еще нужна".
Я отправился на встречу в его новый офис. Не самый шикарный из тех, что я видел, но практичный и соответствующий своему назначению. Вскоре, за щербатой кружкой с варевом, я обнаружил, что предложение не касалось конкретной работы: он спрашивал, хочу ли я работать в компании. Он знал, что я был в Крыле, и знал, что я в здравом уме. У всех парней, работающих на него, было одинаковое резюме. Эндрю задумал новую бизнес-модель: каждый, работающий в компании, будет иметь свою долю. Я достал калькулятор и посчитал.
Как ни крути, я мог оставаться в Полку только до сорока лет, нравилось мне это или нет. Семь лет впритык, и это будет конец моей службы. Я был старшим сержантом, может буду штаб-сержантом, когда уйду из Крыла. И, возможно, уволюсь уорент-офицером, но что потом?
"Уходи и стань частью чего-то большего", - призывал Эндрю из-под своих рыжих усов. "Стань частью чего-то, что сможешь контролировать".
Мне не требовалось много времени, чтобы принять решение. Я лишь хотел обсудить эту идею с кем-нибудь, чтобы убедиться, что поступаю правильно.
В следующий раз, когда я встретил Фрэнка, я пихнул ему через стол конверт из коричневой бумаги. "Вот, поменяй эту долбаную хреновину, ладно?"
Оранжевый шерстяной галстук Фрэнка нужно было выкинуть. Заменой было то, что торговец на рынке назвал своей осенней коллекцией. Не то чтобы это была дизайнерская вещь, но красный полиэстер почти подходил к его гортексовой куртке. Он рассказал мне, что некоторые из парней подходили к нему теперь, когда он был рукоположен, и они могли конфиденциально рассказать ему о своих проблемах. "То же относится и к тебе, Энди. А если не хочешь разговаривать со мной, я знаю секретное место в Уэльсе, куда можно обратиться за помощью, если понадобится".
Это было за бургером в нашем обычном месте встреч – "Микки Ди" за собором Святого Петра. Мы называли эти обеды "МакСаммитами" – с картошкой фри.
Он только что купил целый пакет крючков для пальто. Утренние молитвенные собрания пользовались популярностью.
"Тебе снятся кошмары?"
"Ага! Вижу, как ты идешь на меня с огромной библией, и просыпаюсь с воплем! Слушай, я знаю о том месте. Ешь свои чипсы и не заляпай соусом свой новый элегантный галстук".
Он не слушал. "Серьезно, Энди". В последнее время изменился не только его акцент: речь стала очень четкой, точной и размеренной. "Если хочешь, я могу вас познакомить. Все окей, тебе не следует стесняться этого".
Я воткнул свой последний ломтик картошки в его баночку с кетчупом. "Не для меня, приятель. Наверное, я слишком туп, чтобы понять, что у меня проблема. Знаешь что, если ты действительно хочешь помочь, почему бы тебе не заплатить за бургеры?"
Это его заткнуло. Но лишь на мгновение.
"Я подумываю о том, чтобы податься в резервисты. Пойти к ним священником".
Мы всегда доставляли неприятности ТА – вонючим ублюдкам из Территориальной Армии. Не знаю почему, ведь они были хорошими ребятами. Фрэнк сказал, что ему предложили стать капелланом 23-го полка SAS, одного из двух территориальных подразделений на севере.
"Деньги пригодятся. К тому же, я смогу служить и быть священником одновременно".
"Херня – ты хочешь вернуться. В этом-то и суть. Ты хочешь снова играть в солдатиков".
Он покачал головой. "Может, так и кажется, но я только что был у "Дельты". Они попросили меня приехать и провести у них ежегодный молитвенный завтрак. Должен сказать тебе, Энди, это было замечательно. Все пришли. Они хотели там быть – это не был уставной парад по Категории "А". Я хотел бы проводить такое чаще".
Я не удивился. Подобные вещи были стандартной процедурой в Армии США. Религия там была приемлемой частью военной жизни.
"Хорошая попытка. Ты несешь чушь".
Он не согласился. "Нет, я просто хочу помочь ребятам, вот и все. Хорошо, что я не отдал тебе свой парадный ремень, а?"
"Если не найдешь, можешь взять мой".
Он опешил. "У тебя PVR? Это серьезный шаг – и ужасное чувство, когда выходишь за эти ворота. Ты уверен, что не пожалеешь?"
"Что? Как ты?"
"Может быть. Ты собираешься на Схему? Не хватайся за первую попавшуюся работу. Подумай хорошенько, потому что как только ты уйдешь, то все, это будет конец".
"Вот поэтому я и использую тебя в качестве пробного камня".
Я рассказал ему о предложенной Эндрю работе. Я подумывал уйти после Рождества. Работа начиналась только в июле, так что до этого я собирался просто слоняться без дела. Я никогда не бездельничал. Пойти в армию в шестнадцать лет означало, что я никогда не занимался ничем, кроме солдатской службы, и теперь, похоже, пора было двигаться дальше. "Почему бы и нет, а? Конский хвост, шорты и шлепанцы, валандаться где-нибудь на пляже".
Он сунул руку в карман гортексовой куртки и достал бумажник. Я откинулся назад, наслаждаясь моментом.
"Вот". Он открыл липучку и протянул мне сложенный лист бумаги. "Я получил это от "Дельты" и подумал о Нише. Пусть будет у тебя, я возьму еще".
Я сунул листок в карман. Ни за что не собирался разворачивать его при нем. Это могла быть молитва. Фрэнк, возможно, хотел начать петь "Аллилуйя", кружа вокруг статуи Рональда Макдональда, таща меня за собой.
"Ты видел его в последнее время?" - спросил он.
"Я был в отъезде. Он все еще одержим прыжком с парашютом из космоса, да? Все еще в России?"
"Скоро вернется", - он задумчиво кивнул. "Слушай, я волнуюсь. Он снова выглядит неважно".
Он забрал свои крючки для пальто и остатки моей картошки фри в маленьком пакетике из пергаментной бумаги, и мы направились к двери. Он улыбнулся, открывая ее, и с размашистым жестом пропустил меня. "Помни, Энди, она всегда открыта. Я знаю, что не смогу отговорить тебя от PVR. Знаю, ты просто хотел, чтобы я подтвердил правильность этого. Просто помни: возможно, ты хочешь избежать того, что чувствуешь, убежать от чего-то, что не можешь толком объяснить".
Это говорит опыт.
Мы разошлись. Вернувшись к машине, я развернул листок. Это было стихотворение о солдатах и боге.

Псалом 35
Молитва о спасении от врагов
1. Противостань, господи, противящимся мне, и воюй с воюющими со мною.
2. Возьми щит и латы, встань на защиту мою.
3. Обнажи копье и секиру против преследующих меня. Скажи сердцу моему: "Я – твое спасение".
4. Постыдятся и посрамятся ищущие души моей и да обратятся вспять и посрамятся замышляющие против меня зло.
5. Сделай их, как прах пред ветром, и ангел господень гонит их.
6. Сделай путь их скользким и темным, и ангел господень будет преследовать их.
7. Без причины они поставили мне сеть, без причины вырыли мне яму.
8. Да застигнет их врасплох пагуба, и да уловит их сеть, которую они расставили, и да упадут в яму, которую выкопали.
9. Тогда я буду радоваться о господе, ликовать о спасении божием.
10. И кости мои скажут: "Господи! кто подобен тебе, избавляющий бедного от сильного, угнетенного и нищего от грабителя?"
11. Выступают свидетели злонамеренные, обвиняют меня в том, чего я не знаю.
12. Воздают мне злом за добро, и я совсем один.
13. А я, во время болезни их, одевал на себя вретище, томил себя постом, возлагал молитвы мои на грудь мою.
14. Я ходил в печали, как по брату моему, сгорбился в печали, как по матери моей.
15. Когда же я споткнулся, они с ликованием собрались против меня, как чужие, и злословили меня непрестанно.
16. Они издевались надо мною без всякого уважения, скрежетали на меня зубами.
17. Господи, доколе будешь смотреть на меня, спасая меня от зверей рыкающих, и душу мою от львов!
18. Тогда я прославлю тебя в собрании великом, перед сонмом многочисленным восхвалю тебя.
19. Да не ухмыляются надо мной враги лживые, и враги мои недостойные подмигивают мне понимающе.
20. Не о мире говорят они, но против мирных на земле слагают лживые речи.
21. Они широко раскрывают на меня пасть свою и говорят: "О, хорошо! Наши глаза наслаждаются этим зрелищем!"
22. Ты видишь это, господи; не премолчи; господи! не отступи от меня.
23. Подвигнись, пробудись суда моего, для тяжбы моей, боже мой и господь мой.
24. Защити меня, ибо ты праведен, господи; боже мой! Не да возрадуются они надо мною.
25. Да не говорят они в сердце своем: "Хорошо! По душе нашей!" Да не говорят они: "Мы поглотили его!"
26. Посрами и посрами всех, радующихся моему несчастью, облеки в стыд и бесчестие господствующих надо мною.
27. А те, кто защищает правду мою, да восклицают и веселятся. Да говорят они: "Превознесен господь, желающий мира рабу своему!"
28. Тогда язык мой будет возвещать правду твою, весь день возвещать хвалу твою.
Я скомкал его и бросил в урну. Этот парень никогда не сдастся.

92

Февраль 1993 г.

Робокопы, дежурившие у главных ворот, были полицейскими Минобороны, но на них было навешано достаточно оружия, чтобы справиться с мировой преступностью. Было очень странно выезжать мимо них из лагеря, в последний раз видя Лейнс в зеркале заднего вида.
Мне даже было жаль прощаться с краснокирпичными зданиями кампуса, разрушающимися не то из-за халтурного ремонта, не то из-за проседания грунта – в зависимости от того, чьим юристом вы работали. Они были моим домом последние десять лет. Я простил себе маленький комок в горле.
Друзья и отношения никуда не исчезали, но я терял то, что было моей жизнью с шестнадцати лет. Теперь я понимал, что чувствовали Ниш и Фрэнк. И, как и у них, все, что у меня осталось, это мой парадный ремень и берет.
Мне пришлось походить по разным отделам, чтобы подписать документы об увольнении, разобраться с жалованием и налогами, выслушать кучу вопросов о том, куда я иду, в какую охранную компанию я подписался. Я также испытал тот самый короткий, резкий и агрессивный разрыв с системой, о котором все говорили.
Вручение мне пивных кружек стало последним гвоздем в крышку моего армейского гроба: одной от Эскадрона "B", одной от Крыла, плюс статуэтка военного парашютиста от Седьмого Отряда. Как только вы это получаете, пути назад уже не будет.
Вот и все, ты выбыл, живи счастливо. Я утешал себя мыслью, что этот день все равно настанет, нравится мне это или нет, так что можно просто продолжить жить дальше.
Чему не суждено было случиться, так это моим семи месяцам безделья с конским хвостом, в шортах и шлепанцах. Эндрю было нужно, чтобы я немедленно приступил к работе, и произошло еще кое-что.
Перед самым Рождеством ко мне подошел офицер и расспросил про "Браво Два Ноль". Он сказал, что кое-кто интересовался моими мыслями, потому что в прессе было очень много домыслов об этом патруле. Нам приписывали все: от взрыва электростанции в Багдаде до попытки покушения на Саддама. Даже главное здание Министерства обороны в Уайт-холле гудело от теорий. Это начинало жить собственной жизнью.
Было высказано предположение, что, возможно, рассказ правдивой истории положит конец слухам и покончит со всем этим. Я не возражал, а еще мне предложили, что если я соглашусь изложить эту историю, она может стать частью более обширной истории Полка. Я сказал, что подумаю. Поразмыслив, я решил, что если кто-то и должен ее рассказать, то пусть это буду я.
Я познакомился с Джоном Николом и Джоном Питерсом, членами экипажа "Торнадо", сбитого над Ираком в 1991 году и выставленными, избитыми и покрытыми синяками, перед телекамерами на всеобщее обозрение. Более того, мы с Николом стояли рядом в очереди пленных, ожидавших освобождения в аэропорту Багдада. По возвращении, они, еще будучи на службе в британских ВВС, написали книгу о том, что им пришлось пережить, названную "Торнадо сбит". Я позвонил им и получил несколько советов.
Я решил пойти на это. Это не было тем катарсическим переживанием, в котором, по мнению Фрэнка, я нуждался, но будет хорошим памятным моментом, а несколько тысяч, которые, как я надеялся, мне заплатят, оказались бы весьма кстати.
Несколько месяцев спустя рукопись была отправлена в Министерство обороны. Они потребовали внести ряд изменений, которые меня вполне устроили. Так, оптоволоконный кабель пришлось назвать телефонным, и они предложили изменить местонахождение района действий патруля, а также попросили меня не упоминать о некоторых элементах оснащения, которые все еще представляли тактический интерес. С этим я тоже был вполне согласен. Я хотел рассказать историю Браво Два Ноль, а не раскрывать сведения о снаряжении и ставить под угрозу будущие операции.
Процесс проверки был очень корректным, и когда книга была наконец опубликована, ко мне поступило несколько запросов от Министерства обороны на подписанные экземпляры.
Пока это происходило, я продолжал работать на Эндрю. Я не собирался бросать основную работу.

_________________
Amat Victoria Curam

Спасибо!

93

Ниш наконец купил себе "Цессну" и улетел на ней обратно в Великобританию. Разумеется, в типичной для него манере, он сделал это без какого-либо должного радиооборудования и аварийного комплекта, предписанных правилами. Все, что он взял, было подержанным и держалось на соплях и изоленте.
Он назвал свою четырехместную машину Зефир. В Штатах самолеты стоят гораздо дешевле, поэтому он планировал по возвращении продать его и выручить немного денег, чтобы вложить их в свой большой прыжок с парашютом. К тому времени, как он собрался, самолетов на продажу было не так уж много. Он вырвал два задних сиденья, чтобы установить дополнительный топливный бак. Затем, поскольку у самолета был только один двигатель, который уже пару раз отказывал во время пробных полетов, он выкрутил большую часть болтов из двери и напялил гидрокостюм. Если бы ему пришлось приводняться, он планировал выбить дверь ногой и прыгнуть в спасательный плот – надувную лодку, которую он купил в магазине игрушек "Тойз Аз". "Возможно, я побью рекорд отца", - сказал он мне по телефону. "Он греб семнадцать часов после того, как плюхнул свой "Спитфайр" в Средиземку. Как думаешь, за сколько я доберусь от Ньюфаундленда до Исландии?"
У Ниша не было подходящего радио или антенны, но он позаботился и об этом. Он привязал кирпич к концу мотка провода, который вывешивал под самолетом. Чтобы связаться с авиадиспетчерами и самолетами, проносившимися выше него над Северной Атлантикой, он отматывал или сматывал его на несколько метров, в зависимости от преобладающих частот. "Я знал, что вся эта теория про антенны в конце концов пригодится…"
Как бы легкомысленно это ни было, ему все же удалось. Он полетел в Канаду, затем через Атлантику в Исландию, и в конце концов добрался до Шотландии, как это обычно бывает. К тому времени, как он приземлился, он передумал продавать. Он слишком привязался к этой одномоторной куче дерьма, предположил я.
Как только он вернулся, прыжок с парашютом из космоса полностью захватил его жизнь. Его дом превратился в офис, и большую часть времени он тратил, донимая русских, чтобы выпросить у них скафандр от "Союза". Американцы не желали сотрудничать ни в какой форме. Возможно, они хотели защитить репутацию Джо Киттингера.
Было еще кое-что на горизонте. У Ниша была девушка – что-то вроде того. Я никогда с ней не встречался. Я даже не знал, живет ли она в Великобритании. Они познакомились в Вашингтоне, после моего отъезда. Ее звали Анна, и в зависимости от того, на какой неделе я с ним общался, она была либо русской, либо русско-филиппинкой. С одних слов она играла классическую музыку, с других – училась на врача. Главное, что Ниш был доволен. Если она здесь, интересно, что она думает о его служебной машине: потрепанном Форд Сьерра, на котором ржавчины было больше, чем краски.
Фрэнк всегда переживал за всех, постоянно. Наверное, это входило в его обязанности. Тем не менее, я набрал Ниша, чтобы проверить, как он, но к телефону никто не подошел. Автоответчик был выключен, и это означало, что он где-то далеко – на фрифолле или, быть может, летит на Зефире в Москву. Этот парень постоянно был здесь, там и повсюду, и всегда на скорости 100 миль в час.
Что до Фрэнка, я не был уверен, понял ли он, что наконец-то признал, что облажался, уйдя. Мне было не по себе, что он снова решил играть в солдатики. Он получил что хотел, думал я: свою церковь, свою сутану, свою паству. Я гордился им на свадьбах, когда он был в полном облачении. Он выглядел солидно, особенно теперь, когда у него был приличный галстук.
В какой-то момент нужно приколотить свой флаг к мачте, а молот Фрэнка, похоже, все еще колебался в воздухе. Теперь он беспокоил меня почти так же сильно, как Ниш.

94

Я пару раз встречался с Нишем в перерывах между его попытками собрать средства на прыжок из космоса и поездками на фрифолл в Испанию. Пока он и Гарри, загорали в Роял Марина Адонис, я выполнял работу Би-Джи на северо-западе Англии, недалеко от Блэкпула. Новая блестящая брошюра Ниша приземлилась на мой придверный коврик, и я узнал, что он собирается прыгнуть с наполненного гелием шара объемом десять миллионов кубических футов. В ней говорилось:
Волоконно-оптические камеры в шлеме [парашютиста] и микроволновое передающее устройство на его теле позволят зрителям увидеть то же, что видит он, когда достигает скорости более 800 миль в час (1287 км/ч). Авторы мировых бестселлеров Том Клэнси и Фредерик Форсайт согласились дать комментарии в ходе прямой телевизионной трансляции и для последующего документального фильма.
Я позвонил ему, чтобы поиздеваться. Он казался счастливым. Он сказал, что заключил сделку, которая означает, что НАСА наконец-то присоединилось к нам.
"Какого рода сделку?"
"Мне нужно помочь Гарри доставить ученого и его снаряжение на гору".
"Какую гору?"
"Эверест".
НАСА разработало являющийся эквивалентом мягких тканей пропорциональный счетчик для измерения уровня солнечной радиации и ее воздействия на кожу. Он уже использовался в ходе нескольких полетов Шаттлов, но космический аппарат двигался слишком быстро, чтобы получить какие-либо полезные результаты. Ученый Карл Хенице собирался измерить уровень радиации, достигающей поверхности Земли, на разных высотах в ходе восхождения. Данные будут предоставлены НАСА и "Хай Эдвенчер", компании Лоэля Гиннесса.
"Ты уже начал тренироваться в скалолазании?"
"Это будет подготовка по ходу дела. Вроде как нужно просто ставить одну ногу с кошками перед другой, не так ли?"
Пусть лучше он, чем я, но он ждал этого с нетерпением, и я был рад за него.
Когда я увидел его в следующий раз, через несколько недель, Ниш был уже совсем не тот. Он сильно похудел, что я списал на тренировки – в сочетании с тем, что он пытался бросить курить. Он безостановочно сосал фруктовые леденцы, но это не помогало. Он приканчивал упаковку, а затем отмечал это парой сигарет.
Фрэнк был прав: его состояние вызывало беспокойство. Он больше не был таким беззаботным. Вся его энергия улетучилась. Он даже казался немного заторможенным, словно слишком много думал, прежде чем что-то сказать. И выглядел он ужасно.
Я все еще не был знаком с Анной. Ей было чуть больше двадцати, она была лет на двенадцать моложе его, и, по словам Ниша, была "экзотической".
Ее отец действительно был русским, а мать – филиппинкой. И она действительно училась на врача. Она говорила по-итальянски, играла классическую музыку и все такое.
Она пару раз приезжала к Нишу после его возвращения из Вашингтона и, должно быть, ей понравилось то, что она увидела. Она собиралась перевестись в Бристольский университет и продолжить там обучение на медицинском факультете. Странно, что в его доме не было ни одной ее фотографии – возможно, потому, что все место занимали брошюры и всякая всячина про прыжок из космоса.
"У меня нет времени". Он засунул в рот еще один леденец. "Переработал. Понимаешь, о чем я?"
"Ты чертовски переутомишься, когда начнешь карабкаться на Эверест".
Ниш был не единственным, кто меня беспокоил. Фрэнк бросил Святого Петра и задумывал пойти в армию на полную ставку в качестве священника. Это было не очень-то по-христиански с его стороны. С кем мне теперь проводить свои МакСаммиты?
Ниш уехал вместе с Гарри, а в ноябре вышла из печати "Браво Два Ноль". Книга сразу же попала в списки бестселлеров и оказалась самой продаваемой за все времена книгой о войне. Я не мог поверить. Даже издатели не ожидали такого успеха.
Именно в этот первый месяц успеха и начались проблемы. Кабинетные генералы выступали, бормоча, что я разглашаю секреты и подвергаю риску национальную безопасность. Эти так называемые эксперты понятия не имели, что книга прошла проверку. Я читал статьи, в которых говорилось, что Министерство обороны было встревожено этими разоблачениями. Я не мог понять, что это такое.
"Это то, за счет чего продаются газеты, Энди". Человек рядом со мной на заднем сиденье служебной машины ткнул пальцем в один из скандальных газетных листков у меня на коленях. "Не позволяй этому тебя беспокоить".
Я не собирался спорить с таким высокопоставленным представителем оборонного ведомства, тем более, что мы направлялись в Сандхерст, где я должен был прочитать рождественскую лекцию.

95

Февраль 1994 г.

Ниш все еще был в отъезде; я не видел его с тех пор, как он прошлой осенью отправился на Эверест. Фрэнк исчез с лица земли. Это происходило постоянно; мы же не работали с девяти до пяти и не придерживались правила встречаться друг с другом в конце рабочего дня. Подобно фальшивым пенни, мы объявлялись внезапно. Отсутствие новостей – это хорошие новости.
Или мне так казалось.
Я был за границей, когда до меня дошли слухи, что Ниш кого-то убил. Я не смог связаться ни с Фрэнком, ни с Эндрю, ни с Гарри, ни с кем, кому можно было бы доверять. В конце концов, мне пришлось звонить в Лейнс. Меня перенаправляли из инстанции в инстанцию, и у всех были разные версии. Ниш убил мужчину. Ниш зарезал женщину. Он сидел в тюрьме во Франции. Он лежал в больнице в Англии.
"Есть идеи, как мне связаться с Фрэнком Коллинзом? Думаю, он где-то на севере, в ТА".
"Он в 5-й десантной бригаде".
Я нашел его в Олдершоте. "Что, черт возьми, происходит, Фрэнк? Он убил парня?"
"Нет, нет, нет. Парень умер во время восхождения на Эверест. Ниш был с ним".
"Спасибо тебе за это, черт возьми – у меня были видения, что он сидит взаперти и…"
На другом конце линии повисло короткое молчание. Затем он сказал: "Так и было. Он пытался убить свою девушку".
"Анну? Что за херню он натворил?"
"Я не знаю. Он ударил ее ножом. Она все еще жива. Он не спал несколько дней. У него полностью сорвало крышу. Он думал, что все хотят убить его. Он думал, что Анна – дьяволица. Он параноик…"
"Где он сейчас? Что мы можем сделать?"
"Все уже улажено. Он был в приюте для душевнобольных в Шамони".
"Франция?"
"Они были в отпуске с Гарри и его девушкой".
"Ему предъявили обвинения?"
"Я так не думаю. Они привезли его обратно в Великобританию. Я молюсь за него".
"Они?"
"Гарри, Дес и Швепси. Они наняли адвокатов, чтобы вытащить его оттуда и отправить в лондонскую клинику. Ему оказывают огромную поддержку, но он лишился рассудка".
Его кошмар начался во время путешествия на Эверест. Двадцать четыре человека пытались покорить Северный склон. Карл Хенице из НАСА был увлеченным альпинистом-любителем. Ниш был единственным без опыта.
Хенице был астронавтом-исследователем. Он входил в состав экипажа обеспечения полетов "Аполлона-15" и "Скайлэб", совершив около 120 оборотов вокруг Земли. Во время полета "Скайлэб-2" он управлял роботизированным манипулятором Шаттла и проводил несколько научных экспериментов. Он также был выдающимся астрономом с множеством научных работ. Он открыл более двух тысяч звезд, обозначенных в звездных каталогах буквами "ХЕ". Он и сам был своего рода звездой.
Они поднимались по Северному склону Эвереста, когда на высоте около 17000 футов (5180 м) Ниш начал чувствовать сильную головную боль. К 18000 футам (5450 м) он начал отставать. В голове стучало. Его рвало. Пульс подскочил до 100 ударов в минуту. Это была горная болезнь. Его единственным шансом было вернуться в базовый лагерь, повторно акклиматизироваться и начать все заново.
Через пару дней он оправился и снова отправился на встречу с остальными ребятами, которые к тому времени уже поднялись гораздо выше 20000 футов (6100 м). Они остановились на неделю, чтобы акклиматизироваться перед следующим восхождением.
Ниш был на 24000 футов (7300 м), когда встретил Гарри и еще пару ребят, спускавшихся вниз. Они несли Карла в мешке Гамова – переносной барокамере. Через маленькое пластиковое окошко Ниш увидел, что его губы посинели, а веки дрожат.
Мешок нужно было постоянно подкачивать примерно раз в каждые пять секунд – не для поддержания давления, а для подачи свежего воздуха и предотвращения накопления углекислого газа. В какой-то момент на следующий день пришла очередь Ниша качать. Он рассказывал Карлу о времени, проведенном с Гарри в Африке, пытаясь заставить его разум работать, даже если тело не слушалось. Все было тщетно. Карла похоронили на склоне горы, завалив камнями и сланцем, как он и просил.
Ниш был физически раздавлен и опустошен тем, что опять погиб кто-то, за кого он отвечал. И его проблемы были далеки от завершения. Не успел он оставить позади один кошмар, как вернулся домой к другому.
Ниш и Анна отправились во Францию, чтобы провести Новый год с Гарри и его девушкой, которые жили недалеко от Шамони. К тому времени, как они приехали, Ниш был уверен, что она – дьяволица и хочет убить его. Он ничего не ел на случай, если она задумала его отравить. Теперь он был тощим как палка, тенью себя прежнего. К тому же он не спал семь дней. Он был солдатом, он был настороже, ожидая нападения. Ему было нужно проявлять много ума и маневрировать, потому что он знал, что она может читать его мысли.
Они взяли машину в аэропорту и отправились к Гарри. Анна была за рулем. И снова Нишу нужно было проявлять повышенную бдительность. На любом повороте она могла съехать с дороги и бросить машину вниз по склону. Они полыхнут огненным шаром, а поскольку она была дьяволицей, она бы вышла из пламени без единой царапины, а он сгорел бы заживо.
Когда они въехали в Шамони, Ниш заметил на углу группу жандармов. Он заставил ее остановить машину. Он выскочил наружу и подбежал к ним – взвинченный, измученный, с изможденным от недосыпа лицом. Он не говорил по-французски, а они – по-английски. Он толкал и пихал их, пытаясь объяснить, но, похоже, возникли трудности с переводом. Почему они не поняли, что она пытается его убить? Она наложила на них заклятие – теперь они были на ее стороне.
Когда противостояние переросло в групповую драку, Анна позвонила Гарри. Он появился как раз вовремя, чтобы спасти Ниша от ареста или избиения.
Гарри доставил их в отель, но Ниш просто лежал в ожидании: восьмая ночь подряд без сна. В сумерках Ниш осознал, что он избранный и должен поднять меч против зла.
Утром Анна подошла к нему: "Ниш, ты должен что-нибудь съесть". Она бросила ему мандарин.
А вот хрен. Он бросил его обратно, а она поймала.
"Она умна", - подумал он. "Так и должно быть: она дьяволица".
"Не стоит ли ему съесть хоть что-то?"- подумал он. Если он съест все, это убьет его. Если он съест лишь немного, это, возможно, уймет ее. Ему, возможно, удастся сохранить ее расположение, и она не превратит его в огненный шар. Но как только это будет сделано, ей придется умереть. Ему придется убить ее. Иначе она убьет и его сына, Джейсона.
Вчетвером они отправились кататься на лыжах, и теперь Ниш умолял Гарри не отходить от него, даже когда шел в туалет. Гарри был единственным человеком, которому он мог доверить свою защиту. Он знал, что Гарри слишком умен, чтобы поддаться влиянию Анны и попасть в ее сети.
На обратном пути у Ниша окончательно помрачился рассудок. Он больше не мог сдерживать свои мысли. Он сказал им троим, что Анна должна умереть, и объяснил свой план. Когда они приехали в Шамони, Гарри остановился у больницы, где знал одного из врачей.
Ниш сразу понял, что Гарри и его девушка попали под чары Анны. Теперь они были на ее стороне. Он не мог оставаться здесь. Он должен был убить ее, пока не упущена возможность. Когда они вошли в больницу, он схватил с подноса ножницы и набросился на нее. Лезвия скользнули у нее по голове и вонзились в плечо. Он выдернул их, когда она с криком упала. Ему нужно было попасть ей в глаза, чтобы убить ее как можно быстрее.
Гарри повалил Ниша на землю как раз в тот момент, когда ножницы вонзились в грудь Анны.
Ниш торжествовал: "Я убил ее? Я убил ее?"
Гарри держал его в захвате за голову, пока не пришла помощь. Нишу вкололи успокоительное. Полицейские надели на него наручники и отвезли в психиатрическую клинику. Его заперли в белой комнате, напоминавшей ему ледяную пещеру. Высоко в одной из стен было вентиляционное отверстие. Сияюще-белый охранник, всегда стоявший снаружи, был ледяным человеком.

96

Июль 1994 г.

Я постучал в дверь дома Ниша в Херефорде. Из окон доносился шум утреннего ток-шоу. На самом деле он никогда не смотрел эти передачи. Он просто хотел, чтобы они были включены, чтобы шум и мерцание экрана не давали ему слишком глубоко задуматься.
Даже его приветственная улыбка была вымученной. Он был болезненно худым. Все его телосложение изменилось. Оно больше подходило для плаката "Оксфэм"(1), чем для рекламы "Кэвин Кляйн". Его взгляд был влажным и тусклым, а не резким и свирепым. Волк исчез.
Когда мы проходили мимо коричневого дивана и стеганого одеяла, свернувшись калачиком под которым он проводил свою жизнь, на экране вспыхнула реклама "Даз"(2). "Тебе нужно раздобыть что-нибудь из этого, приятель. Побалуй свое одеяло".
Он почти не выходил из гостиной. Весь его мир вращался вокруг коричневого велюрового дивана, испещренного следами от сигарет, и одеяла, выглядевшего так, будто он нашел его на обочине.
Переполненные пепельницы и тарелки с недоеденными тостами с сыром покрывали почти все горизонтальные поверхности на кухне. По крайней мере, лекарства вызывали у него голод – до определенной степени.
Это не было единственным побочным эффектом. Большую часть времени он был как зомби, но при этом не мог спать. У него были мышечные спазмы и дрожь, сухость во рту и затуманенное зрение. Хлорпромазин, один из антипсихотических препаратов, которые он принимал, погружал его в ступор. Он вызывал сонливость и апатию. Он по-прежнему считал, что весь мир против него, но ничего не мог с этим поделать.
Кухня выглядела так, будто он обставил ее мебелью с гаражной распродажи, как оно, вероятно, и было. Чашки и кружки громоздились в раковине в ожидании появления феи-посудомойки. Его белый пластиковый садовый стул по-прежнему стоял напротив холодильника. Он садился там и разговаривал с ним, если по телевизору ничего не показывали. Ему нравилось время от времени поболтать с холодильником: тот соглашался со всем, что он говорил.
Все окна были закрыты, и в помещении воняло сигаретами и пердежом, но это было уже не смешно.
Ниш помнил лишь краткие отрывки событий после того, как нанес удар. Он помнил, как лежал на полу, его держали за руки, а кто-то сидел на спине. Он слышал голос Гарри, говорившего ему, что все в порядке, и не стоит сопротивляться. Пол под его щекой был холодным, и был сильный запах полироли и дезинфицирующего средства. На какое-то время ему показалось, что он снова оказался молодым новобранцем в коридоре расположения парашютистов.
Анна поправилась и улетела обратно в Америку, но для Ниша ситуация была опасной. Французские врачи требовали госпитализации; полиция хотела предъявить обвинения. С его головой случилась катастрофа. Глядя в окно своей ледяной пещеры, он был занят попытками определить, где север. Он хотел знать, придется ли ему пересечь Альпы, чтобы оказаться в безопасности. Он знал, что это будет трудно, ведь он был в одной пижаме и халате, но все это нужно было спланировать до мельчайших деталей.
Гарри перешел в международный режим спасения. Он звонил Десу, Швепси, Лоэлю Гиннессу и Сааду Харари, бывшему боссу Ниша из Вашингтона. Лучшие парижские юристы пытались что-то уладить.
Слабый свет проникал сквозь засаленные тюлевые занавески за раковиной, пока он рылся в помойке испачканными никотином пальцами. Он почесал живот через расстегнутую джинсовую рубашку. "Хочешь варева?"
"Да, почему бы и нет, приятель? Но не собираешься ли ты на этот раз ополоснуть посуду?"
Молоко, как обычно, прокисло, а на дне каждой кружки налипло не меньше дюжины заразных болезней. В саду, снаружи, забор все еще был повален после прошлогоднего шторма. Трава была такой высокой, что в ней мог спрятаться бегемот. Бедняга был в полной заднице. Он едва мог открыть кран.
Гарри позвонил Десу в Штаты. Он бросил все и попытался сесть на самолет, но это оказалось легче сказать, чем сделать. Метели парализовали Америку, и он провел два дня в аэропорту из-за снега, прежде чем смог добраться хотя бы до Нью-Йорка. Он тут же забронировал себе более двадцати рейсов через Дальний Восток и Южную Америку – что угодно, лишь бы добраться до Женевы.
Дес влетел в ледяную пещеру Ниша, полный подначек и насмешек. "Эй, Большеносый, как поживаешь, сумасшедший? Я всегда говорил, что тебе место в камере с мягкими стенами".
Швепси, как всегда, мистер Формальность, пожал Нишу руку. Они работали с юридической фирмой, представлявшей французское правительство, и получали лучшие медицинские консультации. Им нужно было найти британского врача, который взял бы на себя ответственность за него, и частный самолет, поскольку ни одна коммерческая авиакомпания не согласилась бы взять его на борт, даже в смирительной рубашке. Лоэль Гиннесс предложил свой самолет, а Саад взял на себя все остальные расходы. Вклад Деса состоял в том, чтобы организовать для перелета шампанское и несколько очень симпатичных медсестер.
Через несколько дней они отправили Ниша домой. Там уже ждала санитарная машина, которая должна была доставить его прямо в клинику Чартер в Челси. Один из тамошних психиатров оказывал услуги королевской семье. На деньгах не экономили.
Пока он суетился, пытаясь поставить чайник, я вытащил из куртки несколько пачек пятидесятифунтовых купюр. Я бросил их на кухонную столешницу, стараясь, чтобы это выглядело небрежно.
Он нахмурился. "Это еще что?"
"Твоя ипотека. Если не заплатишь, вылетишь, приятель. Ребята скинулись".
Он не работал. У него даже не было сил заполнить заявление на пособие в Департамент социального обеспечения. У него были просрочены платежи по ипотеке. Я не был уверен, знал ли он об этом – или знал, но ему было все равно.
Лекарства, которые ему помогали, одновременно доводили его до ручки. Иногда они не успокаивали, и у него случался очередной приступ паранойи. Последний раз это случилось в психиатрическом отделении херефордской клиники общего профиля. После четырех недель в лондонской клинике он был переведен туда, сперва на стационарное, а затем, когда ему постепенно стало лучше, на амбулаторное лечение. Однажды он ударил медсестру, потому что подумал, что она хочет убить его. Сразу после этого ему посыпались письма, открытки и цветы; он был в ужасе. Она восприняла это нормально – это было частью работы, и она уже сталкивалась с подобным. Она даже помогла ему заполнить пару бланков для социальных служб, которые валялись на его кухонном столе, когда он вернулся домой.
Он вытащил из холодильника бутылку молока. Я мельком увидел там батончик "Марс" и пару кусочков сыра, и все. Он посмотрел на бабки. "Я не могу это взять, приятель. Ты же знаешь". Речь его была невнятной.
"Это не вопрос, можешь или нет", - сказал я. "Ты должен. Я не могу их вернуть – не помню, кто сколько дал". Это была ложь. Все выложили по пять сотен фунтов, кроме Фрэнка. Он дал тысячу. На мой взгляд, там должно быть были пятьсот фунтов от него и пятьсот от бога, как-то так. Я знал, где живут они оба.
"Думай об этом как о займе".
Он непонимающе посмотрел на меня. "Это все, конечно, хорошо, но я ведь никогда не смогу вернуть долг, не так ли?"
"Некоторые кредиты очень долгосрочные, ясно?"
Он уронил кружку на столешницу и принялся разглядывать наличность. Через некоторое время он вытащил из одной из пачек записку.
Я вздрогнул, попробовав чай. "Стоит подумать о том, чтобы вложить часть этой суммы в пакет свежего молока…"
Он сунул деньги в задний карман джинсов. Он даже не попробовал чай. Очевидно, он не был настолько сумасшедшим.
"Хочешь съездить к Хиллибилли?"
Я кивнул. "Хорошая мысль".
Ниш нечасто выходил из дома, потому что ему не нравилось, что люди говорили о нем, пока он шаркал по улице. Он любил, когда его подвозили.
"Погоди минутку". Он прошел в гостиную и покопался в паре обувных коробок.
Я проехал по старому мосту и направился через город в сторону церкви Святого Мартина.
По дороге мы остановились возле небольшого Спара, и он выскочил из машины.
"Возьми мыла, приятель, коли уж ты тут", - крикнул я ему вслед. "Прими вызов Даз".
Он вернулся ни с молоком, ни со стиральным порошком, ни даже с сигаретами, за которыми, как я думал, он пошел. Вместо этого он размахивал бутылкой Кэптен Моргана. "Тебе не нужно это, приятель. У тебя и так в достатке кошмаров. Не стоит грузить себя еще и этим дерьмом".
"Заткнись, мудила. Это не для меня". Он захлопнул дверцу машины. "Ну и чего мы ждем?"

1. Международное объединение, целью деятельности которого является решение проблем бедности и связанной с ними социальной несправедливости. Работает через подотчетные организации в более чем 90 странах мира (прим. перев.)
2. Фирма по производству постельного белья (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

97

Я проехал по Росс-роуд в сторону Лейнс и свернул на гравийную парковку возле церкви.
Мы прошли вдоль живых изгородей на участок Полка. Движение на главной улице было оживленным, но деревья, кусты и старая каменная стена хорошо заглушали шум. Я не мог понять, действительно ли стена обрезает шум, или мой разум просто блокирует его, пока я там. Как бы то ни было, это было тихое место.
Мы прошли между ровными рядами надгробий.
Низкая стена справа от нас была увешана мемориальными досками людей, вернувшихся домой к своим, или похороненных там, где они пали.
Я знал слишком многих из них.
На некоторых могилах были цветы: одни свежие, другие уже слегка увядшие. На некоторых вообще ничего не было, но весь участок был опрятным, чистым и ухоженным.
Когда я приходил к ребятам, я обычно утаскивал несколько цветов с других могил и раскладывал их по своему участку. Ниш сделал то же самое. Он наклонился над могилой Хиллибилли и поставил небольшой букетик в банку из-под варенья. Эти ребята всегда делились друг с другом варевом; было безумием не сделать этого.
Казалось, теперь он был более собранным. Возможно, ему просто нужно было выбраться.
Я оставил его наедине с его мыслями и предался собственным.
Ниш встал. Его джинсы были мокры вниз от колен.
Его лицо изменилось, когда он достал из куртки бутылку рома. Он открутил крышку. "Время для боевого пайка".
Он вылил немного на могилу Хиллибилли. "Вот так, приятель. За здоровье".
Он отпил сам. "Если бы я только что-нибудь сделал с тем ублюдком, который прыгнул через ворота".
Я не был уверен, обращается ли он к Хиллибилли или ко мне.
"Если бы я не был таким придурком за проливом, возможно, я бы был с тобой".
Все-таки к Хиллибилли.
"Может быть, я смог бы тебя спасти".
Он порылся в заднем кармане и протянул мне сложенный листок бумаги. Это было письмо от Си-Оу, датированное 6 марта 1986 года – всего за несколько недель до того, как его выгнали. Именно о нем он рассказывал мне в тот вечер, когда мы выбрались в город.
Дорогой Ниш,
Как вы знаете, недавно мы на протяжении недели провели две успешные операции… Цель ныне мной написанного – официально признать ваш вклад в эти успехи и то, что ситуация на данный момент обнадеживает… Вы имеете полное право быть полностью удовлетворенным и гордиться проделанной вами работой. Пожалуйста, примите мою личную благодарность и от моего лица благодарность Полка. Отличная работа.
"Если бы я просто завалил хлебало, я мог бы остаться в Эскадроне "B" с Хиллибилли. Я мог бы быть с ним в Крыле. Я мог бы быть с ним там. Может быть, может быть…"
Я вернул его. "Ты не можешь себя винить. Он хотел бы, чтобы ты продолжал жить дальше".
Он протянул мне ром, и я, сделав глоток, последовал за ним к Элу. Там он провел ту же церемонию, выпил с ним, затем опустил глаза и покачал головой. "Знаю, что постоянно говорю тебе это, но мне так жаль, приятель. Не проходит и дня…"
Через несколько мгновений, проведенных в своем собственном мире, он повернулся ко мне: "Может, выполнишь свою долю, пока мы здесь, а?"

98

Мы начали с Боба Консильо, которого Ниш не знал. Я сказал ему, что он был добрым малым и заслужил крест Виктории за свои дела.
"Он был похож на Рэмбо размером с Экшн-мэна".
Я принял позу, держа воображаемый пулемет у бедра, и дрыгая руками взад-вперед, словно школьник, играющий в войнушку. Мы рассмеялись, но оба понимали, что Бормочущий Карлик сделал для нас в ту ночь.
"Охереть гениально".
Мы выпили в его честь, и я вылил изрядную порцию на его надгробие, когда начал накрапывать дождь.
У Ниша внезапно возникла мысль: "Эй, а Бобу нравился ром?"
Я не знал. "Это его проблемы, наше дело – чтобы у него было налито".
Он взял бутылку и плеснул Бобу еще немного. "На всякий случай". Он рассмеялся второй раз за несколько минут. Он был таким счастливым, каким я не видел его много месяцев.
Мы подошли к Винсу. Ниш оставил бутылку у себя. "Я ему дам – я знаю, он любит выпить".
Он налил щедрую порцию. "Вот, держи, здоровяк".
Он сделал еще глоток и передал ее мне, а затем положил руку на надгробие Винса. "Без него я бы не прошел Отбор". Он хлопнул по мрамору. "Этот парень спас мой филей".
Ниш рассказал, что произошло на "Веселом танце"(1). Он проходил в самом начале Отбора и заключался в беготне по Брекон-Биконс с Бергеном за плечами. Стояла середина зимы. Ниш был в дерьмовом состоянии. У него кружилась голова, и он сидел в грязи. Было так холодно, что он не чувствовал ни рук, ни ног. Пот на нем начал замерзать. Он знал, что люди гибли во время Отбора. Он прислонился к камню и, пытаясь придти в себя, услышал: "Ты в порядке, приятель?"
"Я поднял глаза и увидел над собой огромные, охренительные усы, и это был этот ублюдок". Он еще раз хлопнул по камню. Его глаза увлажнились, и он не пытался этого скрыть. "Я не знал, кто это, но он заставил меня сделать несколько глотков воды, развернул свои батончики "Марс" и затолкал в меня два или три. "Давай, приятель, все будет хорошо". Он поднял меня и заставил двигаться дальше".
Он вытер слезы со щек. "Если бы Винса не было рядом, я облажался бы в первую же неделю". Он посмотрел на меня. "Он не должен был останавливаться и помогать мне. Он даже не знал, кто я. Отличный парень, черт возьми".
Следующие пятнадцать минут Ниш провел рядом с Винсом, жалуясь и стеная о том, как его изобразили в книге, написанной кем-то про Браво Два Ноль.
Он был раззадорен. Ром переходил из рук в руки. Я не был уверен, как Кэптен Морган поладит с мистером Хлорпромазином.
"Не волнуйся, приятель. Главное, что мы его знаем. Все, кто для нас важен, знают его".
Мы шли вдоль невысокой стены, время от времени останавливаясь, чтобы взглянуть на знакомых ребят и обменяться мыслями. Мы добрались до таблички Стива Лейна, и я плеснул ему. Тут я понял, что мы уже немного окосели, потому что промахнулся с первой попытки.
Мы уселись на одну из старых деревянных скамеек, словно пара алкашей, когда дождь усилился, и принялись приканчивать бутылку.
Минут пять стояла тишина, потом он вспыхивал. И снова замолкал. Я не возражал. Обычно я приходил сюда один. Было приятно провести время с тем, кто мог сказать что-то в ответ.
"От чего у тебя едет крыша, приятель, ты уже выяснил?"
"Кажется, они думают, что это химический дисбаланс в моем мозгу. И, кстати, я не сумасшедший". Его глаза заблестели. "У меня был психический срыв. Проблема в том, что они не могут сказать, когда именно произошел этот дисбаланс".
"Это должно быть с самого рождения. Я никогда не знал тебя другим".
Он либо не расслышал, либо не понял. "Просто не знаю, приятель, просто не знаю. Вспомни все эти прыжки HALO, включение и выключение кислорода каждые пять минут. Мы были на грани гипоксии – теперь я это знаю. Быть может, это повлияло на весь Седьмой Отряд. Может, я просто стал первой жертвой. Возможно, спусковым крючком стал Эверест. Мне было там совсем дерьмово. Как будто у меня в башке был отбойный молоток". Он сделал еще глоток и передал бутылку. Там осталось немного. "Не знаю, что вызвало это, но ну все нахер, я справлюсь".
Он снова замолчал. "Знаешь, ты прав – я официально сумасшедший, да? Ведь это то, о чем болтал Снаппер".
Затем он неожиданно сделал заявление: "У меня вроде как есть девушка".
"Это хорошо, приятель".
"Ага, по первости".
Он закурил сигарету, внезапно забеспокоившись, что его пальцы недостаточно желтые. Я не собирался спрашивать. Если бы он хотел, чтобы я знал, он вскоре сказал бы мне. Может, это кто-то из клиники Стоунбоу, такая же сумасшедшая, а может это была его соседка. Кому какая разница, пока с ним кто-то есть? За ним присматривали друзья: Гарри, Дес, Швепси, они регулярно появлялись у него. Кэмерон Спенс, парень из Эскадрона "А", заглядывал всякий раз, когда приезжал в отпуск с охраны алжирских нефтяных месторождений. Каждый делал что мог, но ребята мотались по всему миру; у них были дела.
Мы просидели там час, прежде чем наши яйца начали мерзнуть. Ниш дрожал. Я не знал, было ли это из-за лекарств, температуры или того, что мы оба промокли до нитки.
"Время поймать такси?"
Он кивнул и, пошатываясь, поднялся на ноги, затягиваясь еще одной сигаретой. "Тебе помогло?"
Я выпрямился, как мог. "Помогло? Что?"
"Книга. Ну, знаешь, это был катарсический опыт?" Он внимательно посмотрел на меня сквозь облако дыма.
"Нет".
Мы оба шатались. Я знал, что он пытается быть серьезным.
"Возможно, для меня это было бы так – знаешь, как способ поймать демонов, а потом вышвырнуть прочь". Он изобразил наклеивание плаката. "Дамы и господа, только что вышла в твердом переплете эпическая повесть Ниша Брюса "Как быть овощем".
"На мой взгляд, звучит заманчиво", - сказал я. "Может, и поможет. Кто знает".

99

Я нагрянул в 5-ю десантную бригаду в Олдершоте, чтобы пообщаться с парашютным полком. Сержантов особенно интересовали вопросы командования и управления, планирования и подготовки патруля Браво Два Ноль.
Я наткнулся на их нового капеллана. В казармах его прозвали Падре Два Ноль, как только прошел слух, что мы были вместе в Седьмом Отряде.
Фрэнк был очень рад вернуться в армию. Он напоминал мне новобранца с сияющими глазами, пружинисто шагающего в мундире, бренча медалями.
Мы шли по Куинз-авеню – главной улице расположения. На нем были бордовый берет с кокардой падре и воротничок под парашютной курткой. На плече красовались крылья SAS.
"Теперь ты счастлив, Фрэнк?"
"Очень. Я даже занялся альпинизмом".
Я поднял бровь. Я все никак не мог понять, зачем людям взбираться на что-то, а потом спускаться вниз, только чтобы потом сказать, что они это сделали.
"И ты несешь слово божье в жизни бедных, невежественных солдат?"
"Некоторым из них", - он похлопал себя по крыльям на плече. "Это дает им почувствовать, что они могут поговорить со мной. Я говорю им, что даже Стивен Хокинг считает, что бог должен существовать".
Время от времени его приветствовали звуком автомобильного гудка или криком и поднятым большим пальцем.
"Да, я счастлив. Я вернулся. Деньги тоже хорошие. Я снова прыгаю и хочу подняться на К2".
"Тебе вообще не следовало отсюда уходить, правда, придурок?"
Он улыбнулся. "Ты видел Ниша в последнее время?"
"Да, в Х. Он по-прежнему пускает слюни, все еще на таблетках".
"Я молился за него".
"Это хорошо, потому что я напился с ним на кладбище Полка".
Я ожидал неодобрительного взгляда, но его не последовало.
Я оставил Фрэнка продолжать благое дело божье, но прежде чем я залез в машину и поехал обратно в Херефорд, он снова схватил меня за руку. "Знаешь, я хочу написать книгу".
"О чем, приятель?"
"Я хочу поговорить о боге – как все произошло, как я нашел его. Я знаю, почему он поместил меня сюда, Энди – чтобы помогать людям. Думаю, им будет полезно узнать мою историю".

100

9 мая 1998 г.

Я вернулся под навес вместе с Нишем. Конкурс "Евровидение" определенно разыграл у всех аппетит. Горы еды и напитков поглощались, пока Терри Воган коротко напоминал об участниках перед главным голосованием. За столиками раздавался хор ликования и неодобрения.
Ниш обнял меня за плечо. "Отличная вечеринка, приятель. И да, куда пропал Джеки Коллинз?" Книга Фрэнка "Крещение огнем" вышла в октябре прошлого года и превратила его в своего рода знаменитость: Ниш тут же отказался от прозвища "Отче Фрэнк" и сделал ребрендинг.
Таблоиды также обожали его. Он был неотразимым сочетанием Рэмбо и матери Терезы. Он по-прежнему носил сумку от Клеймора через плечо, но теперь в ней лежала только Библия – и пачка фотографий, потому что люди постоянно останавливали его на улице и просили автограф. Не проходило и дня без потока писем от поклонников и бесконечных просьб рассказать о своем опыте, с которыми он не мог управиться.
Фрэнк снова ушел из армии и все еще пытался искать – я не знаю что. Он закончил свою роль армейского священника, и теперь его обхаживали все зарубежные благотворительные организации и группы защиты детей на планете. Он по-прежнему занимался фрифоллом и проводил выходные, бегая по горам, чтобы быть ближе к штабу Отряда Божьего.
Ниш, казалось, изгнал своих демонов и собрался с духом в мере, достаточной, чтобы написать книгу. "Свободное падение" должно было выйти через три месяца. Он смущенно улыбнулся. "Тогда увидишь, насколько я сумасшедший".
Он обратил внимание на Ливви, которая теперь жила с ним, и сошелся с ней. Ей было чуть за тридцать, очень красивая, она совмещала работу с ролью матери-одиночки с двумя маленькими девочками. Ниш был без ума от нее. Я был рад за него. Кто-то обнимал его, и, похоже, это сработало. Она, должно быть, тоже что-то разглядела в нем, раз уж согласилась остаться после того, как увидела его раковину и тот ужасный коричневый диван.
Он все еще принимал лекарства, потому что у него случались параноидальные приступы. Однажды ему показалось, что за ним охотятся IRA, переодетые дорожными рабочими. Он был агрессивным с людьми, злым, грустным, мрачным. Он то и дело оказывался в Стоунбоу, где проводил по нескольку дней, накачанный лекарствами по самые уши, но Ливви все время была рядом. Она привела дом в порядок и, похоже, наладила его жизнь.
Одним из плюсов его нового лекарства стала одержимость личной гигиеной, хотя он, похоже, все еще намеревался закурить себя до смерти.
Фрэнк сел рядом со мной, когда состоялся финальный подсчет голосов. Победил израильский трансвестит, и я выиграл в тотализаторе восемьдесят куидов. Лучше и быть не могло.

1. Один из этапов отбора – 15-мильный (24 км) марш с полной выкладкой с восхождением на Пен-э-Вэн, самый высокий пик Южного Уэльса, расположенный на территории Национального парка Брекон-Биконс. Последний слог названия горы, Fan, созвучно слову "fun" – веселье, забава (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

Фигасе темп!
Спасибо!

101

К полудню все, кто остались на ночь – в палатках или спальниках на полу – разбрелись по домам. Я суетился, собирая пустые бутылки и готовя навес к вывозу.
В шесть я услышал пыхтение большого старого дизельного двигателя, приближающееся по подъездной дорожке. Мы не ожидали новых гостей. Я вышел на улицу и встал на мосту, пока Фрэнк парковал свой фургон Мерседес, размером с небольшой грузовик, в грязи. Когда он разъезжал, занимаясь божьим делом, это была его передвижная церковь и мобильный дом в одном лице. Он молился, готовил и спал в нем.
Он нашел семейному бизнесу достойное применение, оснастив его кроватью, скамьей и кухонным оборудованием. Ниш прозвал его Бродяга Два Ноль, когда он только купил его и спал на старом матрасе на голом металлическом полу на соревнованиях по фрифоллу. Но теперь, когда машина была устлана ковром и имела все современные удобства, он называл ее Папамобиль.
Фрэнк потирал руки, идя по тропинке. "Я закончил рано, так что решил проверить, не осталась ли еще еда".
Ее было полно. Но он лгал. Когда он уезжал, он собирался заняться скайсерфингом в Питерборо, в трех часах езды по дороге в сторону Лондона. Это было последнее увлечение Фрэнка: прыгать со сноубордом, прикрепленным к ногам, и пытаться изобразить слалом в небесах.
Мы сидели на кухне и приканчивали остатки курицы в сливочном соусе с рисом, и он рассказал мне о последнем предложении, возглавить проект детской благотворительной организации в Африке. Поначалу он был в восторге. Теперь же все выглядело не так радужно. "Я хочу отправиться туда и запачкать руки, но все, что им нужно – это еще один спонсор". У него была та же проблема с городскими благотворительными организациями. Он отчаянно хотел отправиться с детьми в поход на каноэ и заняться скалолазанием, но они желали видеть его только в качестве сборщика средств. Он сказал, что это огорчает и расстраивает его.
"Так что ты собираешься делать? Ты облажался, уволившись во второй раз. Тебе нужно придумать план, приятель".
"Не уверен, что все когда-нибудь пойдет по плану. Это ведь не для Томми Шэнкса, так?" Он играл с едой, как ребенок, гоня ее по тарелке. Не разозленный, а грустный. Даже несчастный. Я никогда не видел его таким. "Знаешь людей годами, а они меняются и делают то, чего никак не ожидаешь…"
"Ты в порядке, приятель?"
"Нет, не совсем". Он уставился на меня своими васильковыми глазами. "Я думал об Эле. Пустой трате и глупости всего этого. Почему мы не могли быть рядом, чтобы спасти его? Что мы делаем со своими жизнями?"
На мой взгляд, он вникал слишком глубоко. Он был тем, кто должен знать ответы, но продолжал задавать все больше вопросов. "Я всегда стараюсь поступать правильно – быть хорошим человеком. Почему я такой потерянный?"
"Я думал, бог уже уладил за тебя все это дерьмо. Разве у него нет плана?"
Фрэнк уставился куда-то вдаль. К нему вернулся тон проповедника, очень ясный и четкий. Несчастное лицо озарилось. Внезапно я ощутил пыл новообращенного. "У меня есть план. Бог дал мне его".
"А не может ли он дать его и мне?"
"Нет, не этот план. Этот план – положить конец чувству потерянности. Он тебе не нужен. Если бы был нужен, он бы дал его и тебе".
"Так что у него в рукаве на этот раз? Основать приют в Анголе? Построить церковь на вершине Эвереста?"
В тот вечер Фрэнк не клюнул.
Он поднялся на ноги, взял четыре или пять банок Колы, прихватил немного фруктов и несколько кусков сыра. "Бесплатная еда и питье, вот за чем я пришел. Так что все, я поехал".
Я проводил его обратно к фургону. Он запрыгнул внутрь, и я пошел рядом, пока он сдавал задом по дорожке.
Стекло опустилось.
"Позвони мне, как только сможешь рассказать о своем плане, хорошо? Я пробуду пару недель в Нью-Йорке, заниматься книгой, но потом мы сможем встретиться. Устроим МакСаммит, а?" - предложил я.
Он остановил фургон и протянул руку. "Да, увидимся, Энди".
Мы пожали друг другу руки.
"В Лондоне, когда вернусь".
"Давай так и сделаем". Он пристально посмотрел на меня и не отпустил руку. На мгновение мне показалось, что он собирается поцеловать меня, но потом он передумал.

102

17 июня 1998 г.

Я распахнул дверь своего гостиничного номера, выходившего на Централ-парк. На телефоне у кровати мигал индикатор сообщений. Я нажал кнопку воспроизведения и услышал знакомый голос. Это был Марк Лукас, мой литературный агент в Лондоне, и он чуть не плакал. "У меня плохие новости".
Должно быть, это Ниш, я просто знал. Он снова совершил какую-то глупость.
"Это Фрэнк…"
Ох, чтоб его. Парашютное происшествие, должно быть.
"Он покончил жизнь самоубийством…"
Нет. Я ослышался. Должно быть, произошла какая-то ошибка.
Я сел – рухнул – на кровать и нажал кнопку повтора.
"Он покончил с собой… вчера… перезвоните мне".
В Лондоне было раннее утро, но я снял трубку и набрал номер.
Я не ослышался. Никакой ошибки не было.
Фрэнк заткнул щель под дверью в гараже своего друга, протянул шланг от выхлопной трубы в кабину, затем закрылся внутри и включил двигатель.
Я сидел на кровати в небоскребе на Манхэттене с киношным панорамным видом на город, который никогда не спит, и все, о чем я мог думать: Фрэнк, ты мудак.

103

24 июня 1998 г.

Очередь скорбящих змеилась по пешеходной дорожке к церкви Святого Петра в центре Херефорда. Я узнавал бывших и все еще действующих членов Полка, жен, друзей и многих других людей, которых Фрэнк собрал за эти годы. Я остался снаружи вместе с другими несшими гроб, ожидая прибытия катафалка.
Прозвенел колокол. Прохожие останавливались и смотрели. Все знали, чьи это похороны. Местные СМИ раздули из этого грандиозное событие.
Было множество теорий о том, почему он покончил с собой. Одни говорили, что он разозлился на бога. Другие, что на всех окружающих. Третьи считали, что он был просто зол, вот и все. Посмотрите на способ, каким он покончил с собой, говорили они. Это был гнев, без вопросов. Меня это не убедило. Я думал, он хотел быть уверен, что люди его не забудут. Он хотел прожить день тигром. Этот мягкий парень определенно сделал это.
Фрэнк был искателем, который не мог найти то, что искал. Знал ли он вообще, что это? Он обрел бога и ушел из армии. Но он тосковал по прежней жизни, тосковал по Элу и упустил возможность убить человека, который убил его друга. Он то взмывал, то падал, постоянно путался. Посткарьерный упадок был последним синдромом, от которого он, по мнению Управления слухами, страдал, но я считал, что это просто еще одно название для посттравматического стрессового расстройства, и мне казалось, что Гордон Тернбулл согласился бы с этим. Но это было слишком простое оправдание.
Фрэнк метался, пытаясь понять, чего он хочет, и не мог, потому что облажался, когда ушел из армии – он наконец признал это в тот день в Макдоналдсе, прямо за углом от того места, где я стоял. Церковь так и не заполнила вакуум. Даже когда он вернулся в сане священника, пустота по-прежнему оставалась. Он жаждал помогать людям, но все равно хотел быть солдатом. Он хотел вернуться в Полк.
Он оставил письмо, в котором говорил, что хочет быть похороненным на участке рядом с Элом и другими, но и этому не суждено было сбыться. Его поместили на гражданском участке, как можно ближе, но даже после смерти он не смог вернуться в наш круг.
Самоубийство было хорошо спланировано и подготовлено. Он знал, что собирается сделать еще на вечеринке, и это было лишь одной из вещей, которые меня бесили. Он точно знал, на что идет, и даже не потянул за страховочный конец. Это меня чертовски разозлило. Мы были его друзьями. Он все время говорил мне, что он здесь, чтобы выслушать и помочь другим с их проблемами, поэтому я допустил ошибку, предположив, что у него нет своих. Бог был на его стороне – разве это не должно было решить все?
Он провел остаток своих дней, пытаясь найти замену тому, от чего ушел. Ему это так и не удалось. Его снедали сожаления. Может, поэтому он не чувствовал, что может кому-то рассказать. Но мы же были его друзьями, во имя всего, нахер, святого.
Мой гнев, вероятно, был способом загладить свою вину; я знал, что никогда не прощу себя за то, что не догадался, что за херню он задумал. Теперь это казалось таким очевидным. Почему я этого не заметил?
Прибыл катафалк, и мы внесли гроб. Я занял свое место в большом, старом, внушительном каменном здании, но не обратил на него никакого внимания. Я вспоминал времена за проливом, когда мы говорили о похоронах сидя в фургоне. Я не прислушивался к пустой болтовне; я просто думал о Фрэнке и том, как он умер. Как я ему и говорил, молитвы для меня ничего не значили. Имел значение только человек.
Я огляделся вокруг. Да уж, на своем пути он собрал странную компанию. Там были его друзья по евангельским временам радостного хлопанья в ладоши, из богословского колледжа, молитвенных групп, служители из собора, что жили неподалеку, детские и молодежные группы, которым он помогал. Сразу было видно ребят из Полка. Большинство были загорелыми, в плохо сидящих костюмах, и толпились в проходах и на галереях, вместо того чтобы сидеть. Это была самая большая толпа, которую он когда-либо собирал в этой церкви.
Я сидел там, слушая, как один оратор за другим возносил о нем восторженные речи, но думал только об одном: какая утрата! Он мог бы так много сделать для людей, если бы только понял, что попросить о помощи для себя, это нормально. В конце концов, он постоянно говорил мне, что это нормально. Мы бы, конечно, поиздевались над ним. Но мы бы помогли.
Епископ Херефордский открыл один из больших залов собора, выходящий на реку, и большинство людей направились туда после службы. Семья организовала частные похороны в церкви Святого Мартина, на участке всего в десяти метрах от Эла и остальных. Мы опустили гроб в землю, а затем я отошел. Я ощущал себя навязчивым. Это было семейное дерьмо.
Я остался еще на некоторое время после их ухода. Я собирался сходить в магазин на углу и купить немного боевого пайка.
Ко мне подошел один из могильщиков. Мы знали друг друга по моим предыдущим визитам. В его руке была гвоздика, оставшаяся после поминальной службы. "Мы сейчас закопаем его, Энди. Хочешь попрощаться?"
Я взял цветок, подошел и сказал этому придурку, что он выбрал чертовски глупый способ умереть. Потом я бросил цветок в могилу, и ребята взялись за лопаты.
Я зашел в Спар, купил полубутылку, а потом заглянул к Элу, Хиллибилли, Винсу, Бобу, Быстроногому и всем остальным мудакам, лежащим там. Потом я отправился в собор к сэндвичам, булочкам с корицей и вину.
Зал был полон. Это был не первый раз, когда мы были на похоронах друга, и уж точно не последний. Мы выпили за Фрэнка, а когда бесплатная выпивка закончилась, разбрелись по пабам и барам. Стало больше улыбок и начал раздаваться смех. Теперь, когда мы покинули суровую атмосферу собора, мы могли подшутить над Фрэнком и почтить его память, как положено друзьям.
Ниш купил мне выпить, и мы подперли барную стойку, распустив галстуки.
"Знаешь, Фрэнк вернулся в воскресенье и попрощался. А я этого не понял".
"Вот как?" - Ниш выглядел озадаченным. "Знаешь что, Энди. Я много раз думал о том, чтобы пойти головным у Фрэнка на этой задаче".
"Только не ты, приятель. Что, черт возьми, здесь происходит? Вы оба обсасываете одну и ту же идею – как убиться?"
Он сделал большой глоток Стеллы, и его руки задрожали. "По ночам все хуже. Вот тогда я и думаю, как бы нахлобучить себя. Я все продумал – как это сделать, когда, какие песни хочу услышать на службе, все эти гребаные вещи. И помни, я хочу, чтобы меня сожгли. Я не хочу гнить в земле, как Фрэнк".
"Это говорят таблетки, приятель. Все в порядке. Теперь ты можешь как-то контролировать ситуацию. У тебя есть Ливви, все в порядке. Прекрати дурить".
"Нет, приятель. Я уже подготовил свою десантную башку к этому. Я знаю, о чем говорю. Все в порядке. Я все спланировал. Но не волнуйся – ты сможешь покончить с собой только когда решишься. Когда это случится, ты не думаешь о службе или том, где хочешь быть похороненным, ты просто идешь и делаешь это". Он довольно радостно говорил об этом, пока уровень Стеллы в бокале понижался. Он осушил его одним глотком. "Но он-то знал, куда идет, верно? Он отправляется к своему боссу. А вот куда пойду я? Хрен его знает".
Я хотел сказать Нишу, что, по-моему, проблема Фрэнка в том, что он продолжал искать определенности в мире, где их изрядно не хватает. Но подумал, что времени для этого еще достаточно. "Еще пинту? Ты платишь".
Появился Кэмерон Спенс и спас положение, предложив купить и нам. Мне нравился Кэмми, пусть он и был из Королевского полка. Он кусался как голодная рыба, когда ему приходилось туго. Он был жилистым, этаким дорожным бегуном, и самым пылким и честным человеком в мире – до такой степени, что заставлял мужчин злиться, а женщин рыдать.
Он поднял бокал. "За Фрэнка. Я в любое время взял бы его в свой патруль".
Это было высшей наградой, которую Фрэнк мог получить от кого-либо из нас.
На следующий день в "Сан" вышла статья, где говорилось, что я стоял у могилы Фрэнка с гвоздикой в руке и плакал. И я не думаю, что они ошибались.

104

8 января 2002 г.

Ранним утром поток машин змеился по Оксфорд-роуд. Я ехал из Лондона в Херефорд на встречу с Эндрю, а затем надеялся на следующий день заскочить к Нишу. Я виделся с ним примерно раз в месяц, если только он не уезжал на прыжки.
Он женился на Ливви, но у них ничего не вышло. Последний раз я слышал, что она была с детьми на Карибах и работала застройщиком. Я никогда не спрашивал его об этом – не был уверен, какой будет реакция. Не хотел, чтобы он стал сдвинутым еще больше, чем уже был. И то, что мы были друзьями, не означало, что нам нужно было затеваться такими эмоциональными баталиями всякий раз, когда мы собирались выпить варева.
Лекарства держали его под контролем, и он проводил много времени на фрифолле в Испании. Он все еще грезил прыжком с границы космоса. Все было в порядке – насколько мы могли судить.
Он звонил мне на прошлой неделе, и его голос звучал радостно и оптимистично.
"Все в порядке, приятель? Слушай, я буду в Х девятого. Ты там?" - спросил я.
Он рассмеялся. "Да, я буду там, хорошо. Эй, у меня новый номер мобильного".
"Подожди". Я схватил карандаш и блокнот. "Продолжай".
"Увидимся позже, приятель", - он продолжал смеяться.
"Твой номер, придурок? Какой у тебя номер? Ты где вообще?"
Телефон отключился. Я пытался ему перезвонить, но номер был скрыт. Это не проблема. Он знал, что я буду в Херефорде, и знал, что я буду у Эндрю.
После смерти Фрэнка я просто жил своей жизнью, как и все остальные. Я продолжал писать, время от времени работал над фильмами и вместе с Эндрю развивал охранную компанию. Моим главным увлечением вне работы было продвижение образования среди военных. Эл и Ниш были моими вдохновителями.
Все новобранцы пехоты, от гвардейцев до парашютистов, проходили начальную подготовку в пехотном учебном центре в Каттерике в Северном Йоркшире. В любой момент времени в гарнизонном городке находилось около восемнадцати тысяч солдат, что делало его крупнейшей военной базой в Европе. Я регулярно заезжал туда. Я вставал перед комнатой, полной новобранцев в возрасте от семнадцати до двадцати одного года, и начинал с извинений. Энди Макнаб не был ростом шесть футов шесть дюймов и четырех футов в плечах, и он не носил костюм Супермена. Затем я рассказывал о первой книге, которую прочитал, будучи молодым солдатом: Джанет и Джон. Книга 10. Она была написана для одиннадцатилетних, что было как раз кстати, потому что это был уровень, на котором я мог читать.
Я показывал им отрывки из фильмов и фрагменты о подвигах SAS. Сутью моего послания было: Слушайте, ребята, если я смог сделать это, то сможете и вы. Воспользуйтесь Корпусом образования. Выжмите из них все, потому что именно для этого он и существует. Затем я заканчивал цитатой капитана Корпуса образования, который изменил мою жизнь в тот день, когда сказал мне и остальным прыщавым шестнадцатилетним мальчишкам из батальона младших командиров пехоты: "Все считают вас тупым дерьмом, но это не так. Единственная причина, по которой вы не можете читать и писать – потому, что вы не читаете и не пишете".
С тех пор мало что изменилось. Эти ребята по-прежнему были преимущественно из городских низов и прибывали со всем сопутствующим багажом: неполные семьи, социальная депривация, низкий уровень образования или его отсутствие, наркотическая зависимость. Почти половина новобранцев по-прежнему шли в армию со способностью к чтению на уровне одиннадцатилетнего ребенка. Девять процентов из них приходили с развитием на уровне пяти- семи летних. Это не значило, что они тупые. Это означало, что они не были охвачены государственной школьной системой.
Навыки грамотности теперь стали такой же неотъемлемой частью начальной подготовки, как владение оружием, физическая подготовка и тактика боя. Можно и получить образование, и стать солдатом. Идите этим путем, и весь мир будет у ваших ног. Я был полон энтузиазма. В любую минуту я мог превратиться в аятоллу.
Я улыбнулся про себя и собрался переключиться на новости о дорожном движении.
Но вместо этого я услышал сообщение о мужчине, который вчера выпрыгнул из "Цессны", возвращаясь из Испании. Это не было парашютным происшествием. Он выпрыгнул намеренно, без парашюта, в то время как на борту была его подруга. Мужчину опознали как Чарльза Брюса, сорока шести лет, одного из лучших в мире парашютистов с почти четырьмя тысячами прыжков на счету.
У него была подруга и деловой партнер по имени Джудит, являвшаяся также опытным пилотом и парашютистом. Самолет находился в их совместном владении. Я догадался, что она, должно быть, управляла им. Но у меня не было ее номера телефона.
Я позвонил Эндрю. "Ты слышал?"
"Ты не получил мое сообщение?"
Я не удосужился прослушать поступившие голосовые сообщения. Я слишком торопился в дорогу.
Я пробыл в Херефорде три дня, и с каждым часом история становилась все яснее. Я позвонил Джиму Дэвидсону. Минки уже звонил ему, и он был в отчаянии.
Ниш и Джудит пробыли в Испании пару недель. Должно быть, именно оттуда он мне и позвонил. Они проделали серию показательных прыжков со свободным падением. Когда они возвращались на аэродром Хинтон в Нортгемптоншире, Джудит связалась с Брайз-Нортон и запросила разрешение на вынужденную посадку. Крылья обледенели.
Плохая погода вынудила их приземлиться в Ла-Рошели. После того, как облачность рассеялась, они заправились и снова поднялись в воздух. Крылья самолета начали обледеневать, поэтому Джудит решила поднять самолет на 5000 футов (1500 м), выше облаков. В десяти милях от Брайз-Нортона Ниш сдвинул сиденье назад и расстегнул ремень. Она попыталась схватить его, но он толкнул дверь и бросился головой вперед.
Джудит снизилась над Файфилдом и кружила, пытаясь разглядеть, где он упал. Это должно быть совершенно потрясло ее. Местные видели, как самолет летал над самыми крышами, прежде чем ей, наконец, пришлось развернуться и взять курс на Брайз-Нортон. Вскоре после этого кто-то нашел тело Ниша на футбольном поле на окраине деревни.
Мы шатались по пабам и барам, где натыкались на парней, знавших его, и нескольких его бывших подружек.
Ниш наконец-то завершил свой прыжок с границы космоса, и все сходились во мнении, что он, должно быть, лыбился все время, пока летел вниз – широкой беззаботной волчьей улыбкой, от уха до уха. "Ничто другое не сравнится с этими первыми секундами после выхода из борта", - писал он в своей книге. "Потому что, как только сделаешь этот последний шаг, пути назад уже нет. Автогонщик, лыжник или альпинист могут затормозить, остановиться и отдохнуть, но на прыжках, как только ты переступаешь этот порог, ты должен довести дело до конца".
В ту ночь мне приснился сон.
Ниш, Фрэнк и Эл подлетели ко мне, расставив ноги, чтобы захватить больше воздуха. Головы их троих были так близко, что почти соприкасались. Фрэнк открыл рот и выпустил апельсин, который держал в зубах. Он подпрыгивал между ними секунды три-четыре, прежде чем меня вынесло из вихря. Я крутнулся вперед, затем назад и вышел в устойчивое положение. Эл сделал сальто вперед, в результате чего стремительно провалился. Фрэнк развернулся, отвел руки назад и помчался по небу. Ниш показал мне большие пальцы, сделал сальто назад и исчез.

_________________
Amat Victoria Curam

105

Оксфордский крематорий

В часовне крематория можно было только стоять. Те, кому не хватило места, теснились плечом к плечу в коридоре, остальные высыпали во двор и на лужайку. Ниш затронул жизни очень многих.
"Красные Фреды" были в полном составе, как и его товарищи по парашютному полку, и, конечно же, ребята из Седьмого Отряда, среди которых теперь был и Динджер. Я даже мельком увидел соседку Ниша. Меня бы ничуть не удивило, увидь я парня из магазина на углу Росс-роуд и медсестру, на которую он набросился.
Гарри оглядел всех и запнулся посреди траурной речи. Не было песнопений. Ниш хотел, чтобы его просто сожгли и покончили со всем этим раз и навсегда.
Затем мы отправились на аэродром, где он прыгал. В клабхаусе было так же многолюдно, как и в часовне, но гораздо шумнее. Это было настоящее празднование, а не обреченно-унылое мероприятие.
Многие из нас давно не виделись. В одном из углов сидел Кен. Ходили слухи, что у него дела с какими-то русскими. Никто не задавал вопросов; если он захочет, чтобы вы знали, то скажет. Он болтал с Седлбэгсом, тыкая его в грудь. Он выглядел так, будто собирался завалить его. Наверное, он просто рассказывал ему шутку.
Кен был прав насчет стратегии войны в Северной Ирландии. После начала мирных переговоров стало совершенно ясно, что нашей задачей было устранить тех, кто не собирался расставаться с оружием. Мартин Макгиннесс и Джерри Адамс хотели действовать политическими средствами, и мы расчистили им путь. Сторонники жесткой линии, проскользнувшие сквозь сеть, вновь появились в виде Настоящей ИРА (Real IRA).
Сэддлбэгс теперь работал в Сити начальником службы безопасности какого-то финансового учреждения, у него теперь была машина Гуччи, а квартира-лофт даже еще более Гуччи.
Тини готовился стать учителем физики. Не хотел бы я оказаться в его классе. У детей будут кошмары.
Крис нянчил бутылку пилса. Теперь он занимался выращиванием свиней. Я подумал, что это ему очень подходит. Ему не нужно было много разговаривать с ними; достаточно было лишь обмениваться с ними хрюканьем и время от времени обнюхиваться.
Пол был на Схеме, здесь, там и повсюду. Дес Дум и Швепси были в костюмах и выглядели как магнаты: они занимались охранным бизнесом, и дело процветало. Примерно месяц назад я увидел Швепси из такси в Сити. Он был в костюме в полоску и с портфелем в руках, целеустремленно шагая к входу в офисное здание. Какой-то бедняга вот-вот получит мощную взбучку. Я высунулся из окна и крикнул: "Эгей, придурок!", но он не оглянулся. Такое обращение явно не могло быть адресовано ему.
Гарри остался в Шамони, все еще тронувшийся башкой на почве лазанья по горам. Его волосы почти полностью выпали. Вероятно, это делало его более обтекаемым на высоте.
По мере того, как тени становились длиннее, повествования набирали темп и громкость. Мы обменивались воспоминаниями о пердеже, проделках и стычках Ниша – как ему бы и хотелось – а также о его мужестве и мастерстве, лидерстве и сострадании, что, как мы знали, он бы ненавидел.
Я сидел в углу ранним утром и на мгновение отключился. Мой сон повторился: они втроем, словно волшебники, летят в свободном падении всего в нескольких метрах от меня. Их улыбки становились шире, когда они смотрели, как новичок дерьмошапка изо всех сил старается удержаться в стабильном положении.
Я был единственным, кто остался в живых.
Страдал ли Ниш от химического дисбаланса? Был ли это кумулятивный эффект от множества эпизодов гипоксии? Или это было посттравматическое стрессовое расстройство? Я знал, что он так и не оправился после смерти Эла и Хиллибилли. Или, может быть, он просто подумал: "Ну все нахер, с меня довольно", - и прыгнул? Есть люди, которые идут напролом, как в жизни, так и в смерти – и если так пойдет дальше, парень из магазинчика на углу сможет рано уйти на пенсию.
Я улыбнулся. Я знал, что Ниш смеялся до самой земли. Он, наверное, выбрал точное место, куда хотел воткнуться, и направился туда.
Теперь я точно знал, что он все это спланировал. Это не было импульсивным порывом.
Он рассказал остальным ту же историю с номером мобильного. Это был его предлог позвонить нам и попрощаться, как это сделал Фрэнк в день вечеринки, но я этого не понял. Может быть, оттуда у него и возникла эта идея. Я вспомнил, как он сказал мне на похоронах Фрэнка: "Ты сможешь покончить с собой только когда решишься…"
Я поднял за него бокал. Я не знал, грустить мне или радоваться. Я потерял еще одного друга, но он погиб, делая то, что хотел – и как можно отказать другу в этом?

106

Церковь Святого Мартина, Херефорд
Январь 2007 г.

Парень за прилавком бросил на меня сочувственный взгляд, когда я в десять утра купил бутылку рома. Это уже вошло у меня в привычку. Я чувствовал, как он провожает меня взглядом, когда я прошел под дождем по Росс-роуд и юркнул на зады кладбища.
Фрэнк получил свою порцию первым, не потому, что был новичком здесь, просто его могила была по пути к участку. Я знал, что он никогда не был большим поклонником этой дряни, поэтому накапал ему еще разок-другой. Ему нужно было наверстать упущенное.
Я двинулся дальше, прошептав благодарность Нишу – это была гораздо лучшая идея, чем цветы. Я окропил табличку Стива Лейна, затем прошел между рядами надгробий. С тех пор, как Ниш и Фрэнк основали его, в клубе самоубийц появилось несколько новых членов. Один парень оставил полный список поминальных услуг: какие песни он хотел бы услышать, где хотел бы быть похороненным, даже какие цветы предпочитал.
На могиле Эла были свежие цветы. Я хорошенько полил их и перешел к Винсу.
Он получил свою порцию следующим, и я пару минут подтрунивал над ним за то, что он остановился, чтобы помочь Нишу на Веселом танце. Потом я вылил остатки черной жидкости на Боба и отправился выпить варева и съесть вафлю с парой ребят в городе.
Я бывал в войсках в Афганистане и Ираке и встречался со многими парнями, которые сейчас были на Схеме, и у меня не было ни малейших сомнений, что пара из них должна была стоять в очереди у двери Гордона Тернбулла. Я до сих пор время от времени мысленно проверяю себя, чтобы убедиться, что не являюсь одним из них.
Я встретился со Снаппером в Кабуле в 2006 году. Было приятно его увидеть, даже при том, что он заставил меня заплатить за чай. Он по-прежнему вел себя как полный псих, и у него было столько оружия и раций, что он мог справиться с Талибаном в одиночку. Он был одним из тех, кто никогда не будет страдать от ПТСР. В его башке творилось слишком много всего, чтобы осталось место для чего-то еще.

Эпилог

После вторжения 2003 года я вернулся на место, где попал в плен в Ираке. Полк установил на берегу Евфрата мемориал в память о Винсе Филлипсе, Стиве Лейне и Бобе Консильо. Местным жителям сказали, что он заминирован и что если они попытаются разобрать его, он разберет их.
Я не мог находиться там долго. Если где-нибудь в Ираке остаться на месте больше десяти минут, боевики будут тут как тут. Но я пробыл там достаточно долго, чтобы вобрать все это. Я не ощущал ни злобы, ни обиды, ни вины, ни тревоги, ни агрессии. Я просто чувствовал, что мне повезло, что я вышел из всего этого практически невредимым, и мне выпала честь стоять рядом с тем, что ребята построили во время войны в память о погибших храбрых друзьях.
Я улыбнулся про себя. Товарищество все еще не вышло из моды. Я понял, что именно этого мне больше всего не хватает. Это было то, по чему скучали и Фрэнк с Нишем.

Послесловие

Посттравматическое стрессовое расстройство может поразить кого угодно, но факт остается фактом: солдаты сталкиваются с гораздо большим количеством травмирующих эпизодов, чем большинство других, и в течение гораздо более длительного времени. Пугающий факт: на Фолклендах погибли 255 человек, после возвращения покончили с собой гораздо больше.
Солдаты привыкли к отношению: "Ну все нахер". Иначе они перво-наперво не смогли бы выполнять свою работу. Если бы они жили с мыслью: "О горе мне, я умру", им следовало бы отправиться прямиком в центр занятости. "Ну все нахер" всегда было лучшей политикой, но это может помешать вам обратиться за помощью. Это также может обернуться против вас, если вы думаете о том, чтобы покончить с собой – или прикончить кого-то.
В реальном мире спецназу никогда не бывает легко. Просто нужно стараться справляться, и у некоторых это получается лучше, чем у других. Возможно, поэтому у меня до сих пор учащается пульс, когда я навещаю новобранцев в Каттерике и пехотные батальоны в Афганистане и Ираке. Товарищи, с которыми я служил еще прыщавым юнцом, сражаются там, будучи старшими офицерами. Мне нравится возвращаться, и мне нравится снова быть частью этого, пусть даже и на время. Думаю, я чувствую то же, что чувствовал Фрэнк, когда был Падре Два Ноль.
Судя по тому, какими я видел их в бою, пехота сейчас в лучшей форме, чем когда-либо. В прошлом году я был со стрелковой ротой во время штурма дома в Басре – одной из самых опасных задач, которые могут быть поставлены перед современным солдатом. Эти ребята шли против вооруженных повстанцев, которые были готовы и ждали. Первым в дверь вошел девятнадцатилетний стрелок. Десять лет назад это была бы работа для спецназа.
В мой первый раз в "Доме убийств" с Хиллибилли и Снаппером в комнате было полно живых тел. Но они не стреляли в ответ. Когда я делал это по-настоящему в Колумбии, они это делали. Нет ничего хуже, чем быть первым номером у двери.
Я встретил восемнадцатилетнего парня, который в первый же день пребывания в стране сделал всего шесть выстрелов, но убил трех боевиков. Он тогда еще даже не брился. Я знаю двадцатиоднолетнего снайпера, который убил троих четырьмя выстрелами на своей первой задаче. Когда он вернулся, над ним насмехались, что он зря потратил один патрон.
Этим мальчишкам и их товарищам предстоит повидать больше стрельбы и взрывов, и у них будет больше возможностей убить врага, чем у их дедов во Второй мировой войне. Тогда была армия более чем в миллион человек, разбросанная по нескольким континентам. Теперь же "штык" (пехотинец) каждые полтора дня вступает в бой, часто длящийся часами.
Я стараюсь держать некоторые вещи в темных уголках своей памяти, но я никогда не забуду кровь Ники Смита, брызнувшую мне в лицо, или тяжелые 7,62-мм пули, вонзившиеся в грудь первого убитого мной человека. Я до сих пор вижу выходные отверстия, разворотившие его спину. И двенадцать лет спустя я все еще вижу лицо последнего человека, которого я застрелил.
Солдаты, страдающие от ПТСР, такие же жертвы войны, как Винс, Боб и Быстроногий. Те, кто служили нашей стране, столкнулись с серьезным кризисом психического здоровья. Нам нужно что-то предпринять сейчас, прежде чем через десять лет мы обнаружим, что после возвращения из Ирака и Афганистана покончили с собой больше солдат – как регулярных, так и резервистов – чем погибли там в бою.
Нам необходимо устранить организационные и культурные барьеры, препятствующие солдатам обращаться за психологической помощью, терапией – как бы там это ни называли. Обращение за помощью должно рассматриваться как признак силы и профессионализма, стремление держать себя на пике эффективности. Американский Отряд "Дельта" занимается этим уже много лет, а я не стал бы считать их кучкой слабаков.
Нас не должно удивлять то, что происходит с людьми, которые побывали в бою. Еще древние греки фиксировали у своих воинов после сражений признаки и симптомы, которые мы сейчас распознали бы как ПТСР. Нам не нужны тайные убежища в Уэльсе, куда солдаты могли бы стыдливо уползти. Они такие же, как и все остальные. Они люди. Им нужна поддержка, не только от правительства, но и от всех нас. Существуют организации для находящихся в трудном положении, которые могут помочь им восстановиться, но нам нужно снять с них клеймо. Им требуется лишь немного понимания и, да будет мне позволено сказать, огромное уважение.

_________________
Amat Victoria Curam

Седьмой Отряд, Оман, 1985 г. Ниш крайний справа.



Слева. Автор в качестве солдата Королевских Зеленых курток, Кроссмаглен, 1977 год.
Внизу. Зеленые куртки в арктическом камуфляже, готовые к патрулированию границы в Южной Арме в снежных условиях.



Мой "кирпич". Южная Арма, 1979 г. Ланс-капрал Макнаб крайний справа.



Справа. Ниш спускается в джунгли, Малайзия, 1984 г.
Внизу. Ниш на земле, Хиллибилли на веревке.
Справа. Л-рамы.
Внизу. Фрэнк Коллинз в своей койке.



Слева. Седдлбэгс (в центре) готовится к прыжку с GPMG.
Справа. Автор в С-130, прикорнувший между прыжками.
Внизу. Выход втроем с рампы С-130.
Справа. Выход Седдлбэгса.
Внизу. Позирование на 12000 футов. Автор справа.
Внизу справа. Автор делает подушку на приземлении, Новая Зеландия.



Слева. Минометный расчет Седьмого Отряда. Ниш крайний слева. Пол смотрит в прицел. Автор держит выстрел.
Внизу. Контейнеры с минометными выстрелами. Ниш сидит.
Вверху. На нашей минометной позиции, наблюдаем, как Шестой Отряд собирается жульничать. Пол с биноклем.
Справа. Снаряд только что покинул трубу. Пол отклонился назад, автор ближний к камере.



Слева. Крис в шортах, Тини с биноклем. Fвтор сидит за пулеметом, изображая огневую поддержку.
Внизу. Болтаемся по пустыне. Седдлбэгс слева, Сирил справа.
Вверху. Седьмой Отряд достает свои шорты на жаре.
Справа. Поездка за мороженым, Оман. Обратите внимание на обмотанный шемагом фщик-холодильник.



Седьмой отряд принимает солнечные ванны. Автор второй слева.

_________________
Amat Victoria Curam

Эл в качестве капрала-инструктора, расположение парашютного полка, 1982 год.
В ожидании подбора вертолетом, Белиз, 1985 год.



Справа. Доставка снабжения вертолетом, граница Саудовской Аравии и Ирака, 1991 год.
Внизу. Эскадрон "D" занимается пленными после удара.



Вверху. Полуэскадрон занимается хозяйственными делами на дневке, Ирак, 1991 год.
Рейдовый отряд, возвращающийся через границу из Ирака.



Мой "усиленный" позирует перед выходом на пешее патрулирование, 1979 год.
Позируем в жилом комплексе Шантелло, 1987 год.
Внизу. День вручения медалей в Северном Det.



Слева. Автор с прической Кевина Кигана, Дерри.
Внизу. Вечер в Det.
Слева. Автор без прически, ставит задачи.
Внизу. Отец Алекс Рид соборует одного из двух солдат, убитых в Миллтауне.



Вверху. В Королевских Зеленых куртках, 1981 год. Получение десантно-штурмовых крылышек в 101-й дивизии, Форт-Кэмпбелл, Кентукки.
Внизу. С производителями коки в Колумбии, 1989 год.



Вверху. Сержант Винс Филлипс на учениях в Бреконах.
Справа. Ниш в промежутке между моментами безумия.
Внизу. Два облика Фрэнка Коллинза.



Слева и вверху. Памятный знак на берегу Евфрата, установленный Полком после второй войны в Заливе в честь погибших гуппы Браво Два Ноль.
Справа. С 4-м стрелковым в Басре, 2007 год.
Внизу. Позируя на рампе в "Мерлине", Басра, 2007 год.

_________________
Amat Victoria Curam

Огромное спасибо!

Большое спасибо! Хорошая книга...

Отвечает небезызвестный Гарри Маккалион

"... В конце 1981 года подполковник Майкл Роуз, впоследствии генерал сэр Майкл Роуз, сообщил собравшимся чинам 22 SAS, одним из которых был автор, что правительство одобрило развертывание SAS в Афганистане для оказания помощи афганским бойцам в войне против захватчиков. Правительство, опасаясь политических последствий в случае гибели или пленения военнослужащих SAS, отменило развертывание.
Вместо этого они обратились за выполнением задания к частной британской охранной фирме Keenie Meenie Services (KMS). Термин “Кини-мини” первоначально на суахили обозначал извилистые, невидимые движения змеи в высокой траве, а позже стал синонимом работорговли. Этот термин был принят SAS в Адене для обозначения любой работы под прикрытием и, следовательно, в дальнейшем был принят KMS на его основе. Первоначально KMS была основана в 1975 году бригадиром Майком Уингейтом Греем, полковником Джимом Джонсоном, майором Дэвидом Уокером и майором Эндрю Найтингейлом и обеспечивала охрану британских дипломатов в Буэнос-Айресе телохранителями.
Перед отправкой в Афганистан первый разведывательный отряд KMS из шести человек прошел предварительную подготовку в штаб-квартире SAS в Стерлинг Лайнз, Херефорд. К сожалению, из-за афганского предателя Советы были заранее предупреждены о предполагаемом проникновении в подразделение KMS и успешно устроили засаду. После перестрелки пятеро сбежали, но один был убит. Советы идентифицировали его по документам, найденным при теле, как Стюарта Бодмана. Это оказалось фальшивым удостоверением личности, и настоящая личность оперативника KMS так и не была обнародована.
Советы также обнаружили миниатюрную спутниковую тарелку, передатчик и компьютеризированную клавиатуру среди прочего военного оборудования, которое они с нескрываемым ликованием продемонстрировали мировой прессе. После провала операции по проникновению KMS ограничила свою деятельность обучением афганских боевиков за пределами границ Афганистана. После инцидента в британском парламенте депутат Рон Браун спросил государственного секретаря по иностранным делам и делам Содружества, “г-н Стюарт Бодман получал какие-либо государственные средства от своего департамента или представлял правительство Ее Величества в Афганистане в каком-либо качестве? Сэр Джеффри Хоу ответил “Нет”..."