ЗАСТАВЬТЕ ЗЕМЛЮ СОДРОГАТЬСЯ
ДАНДАС МАККАЛОУ НЕМНОГО опаздывал. 25-летний консульский сотрудник из Беркли, Калифорния, разговаривал с одним из ливанцев, которые регулярно толпились в визовом отделе семиэтажного здания посольства США в Бейруте. Это было обеденное время в понедельник, 18 апреля 1983 года. Авеню де Пари, усаженный пальмами променад, отделяющий посольство от Корниш, была забита прохожими. Маккалоу был приверженцем распорядка, и в это время обычно ел сэндвич у себя за столом. Всего в долю секунды краем сознания Маккалоу уловил раскат грома. Ранее в тот день были шквалы с грозами, и сначала он подумал, что это просто очередной удар грома. Потом он понял, что это не так. Была сильная вспышка, комнату, казалось, промяло сначала внутрь, а затем наружу. Его повалило на землю, когда сверху на него рухнула стена. Воздух был полон удушливой пыли. "Была полная тьма", - вспоминал он. "Я думал, что меня может убить если не взрыв, то удушье. Когда воздух прояснился, не осталось ничего". Весь фасад здания исчез, включая его кабинет, где он находился бы, не будь его рабочий график нарушен. Он огляделся и увидел женщину, лежащую под обломками. "Я попытался стащить с нее мусор", - сказал он. "Тогда я понял, что она мертва". Погибшая женщина была всего лишь одной из шестидесяти трех убитых, семнадцать из которых были американцами, когда террорист-смертник на оранжевом пикапе GM, начиненном примерно 300 фунтами (136 кг) взрывчатки, пересек кольцевой подъезд к посольству и въехал прямо в подковообразное здание, разрушив оранжево-розовый фасад и превратив бывшую гостиницу в мешанину из бетона и стали. Среди погибших было шесть сотрудников ЦРУ, в том числе Роберт Эймс, директор аналитического отдела Агентства по Ближнему Востоку и Южной Азии, приехавший с визитом, Кеннет Хаас, начальник резидентуры, и его заместитель. Основную часть погибших американцев составляли военнослужащие: одиннадцать морских пехотинцев и один член "Дельты". Сержант первого класса Терри Гилден с одиннадцатью ливанскими телохранителями, которых он тренировал, стоял у входа в посольство, когда в него въехал террорист-смертник. Он и его ливанские коллеги погибли мгновенно. Вскоре после нападения христианская радиостанция "Радио Свободный Ливан" сообщила, что Исламский Амаль, отколовшаяся экстремистская группировка, когда-то входившая в ливанское шиитское ополчение Амаль, взяла на себя ответственность за взрыв смертника. Главарем террористической группы был Хусейн Мусави, поддерживаемый Ираном экстремист, который впоследствии возглавил Хезболлу. "Тут мы подчеркиваем, что Хусейн Мусави, которого поддерживают Иран и Сирия, угрожал провести ряд операций против иностранных посольств в Ливане", - сказал диктор радио. Исламский Амаль базировался в Баальбеке, в долине Бекаа, которая была оккупирована сирийской армией. Но сирийцы уступили контроль над самим городом Баальбек Ирану, и около пятисот Стражей иранской революции обосновались там, обучая исламистских террористов.
ЛИВАН БЫЛ СЛОЖНОЙ мозаикой из различных этнических групп, состоявших в основном из людей, чьи предки бежали туда, чтобы избежать преследований в других местах. Марониты, крупнейшая христианская секта Ливана, бежали из Сирии на рубеже восьмого века. Друзы, последователи еретического ответвления ислама, пришли из Египта в одиннадцатом веке. Самая большая фракция – мусульмане-шииты – была на сегодняшний день самой бедной. Существовало также значительное меньшинство мусульман-суннитов. До Первой мировой войны Ливан был частью Османской империи, но после войны стал французским протекторатом, в котором большая часть хороших рабочих мест доставалась доминировавшим тогда христианам. В соответствии с Национальным пактом 1943 года, соглашением о разделении власти, основанным на переписи населения 1932 года, на каждые пять мусульман в правительстве и на государственной службе должно было приходиться шесть христиан. Президентом всегда будет христианин, премьер-министром мусульманин-суннит, спикером парламента шиит, а министром обороны – друз. Положение Бейрута как столицы единственной демократической арабской страны привело к тому, что он стал крупным финансовым центром и излюбленным местом отдыха богатых арабов, поэтому все были заинтересованы не раскачивать лодку. Но гораздо более высокая рождаемость среди бедноты, в основном мусульман-шиитов, делала Национальный пакт 1943 года выглядящим все более устаревшим. В 1958 году произошла короткая гражданская война, которая почти сразу была остановлена интервенцией США. Но к началу 70-х годов увеличение числа бедных шиитов и приток все более воинствующих палестинских беженцев из Израиля и Иордании создали огромные проблемы. Нападения палестинских боевиков на Израиль на южной границе Ливана привели к ответным действиям, вынудив тысячи бедных шиитов бежать в Бейрут, где они построили трущобы на юге города. Сочетание крайней нищеты и гнева на то, как они были изгнаны из своих домов, давало большое количество добровольных и фанатичных новобранцев, пополняющих растущее количество радикальных левых мусульманских групп, связанных с палестинскими партизанами. Ответом стало массированное наращивание сил ополчений, крупнейшим из которых был 12-тысячный Христианский фалангистский Ливанский фронт, доминировавший в Восточном Бейруте и анклаве на севере. Друзская прогрессивно-социалистическая партия, вторая по величине, насчитывающая порядка 4000 человек, базировалась в горах Шуф над Бейрутом. Шиитский Амаль, численностью около 3000 человек, контролировал Западный Бейрут и обширные южные пригороды и трущобы. Напряженность между этими группировками в апреле 1975 года вылилась в гражданскую войну. По сути, это было стравливание мусульман с христианами при поддержке деньгами и оружием из Сирии, Саудовской Аравии, Ирака, Ливии и Израиля. Поддержка ООП дала мусульманам преимущество, но президент Сирии Хафиз аль-Асад опасался, что любой результат, оставляющий ООП в доминирующем положении, будет угрожать безопасности Сирии, и вмешался на стороне Христианского ливанского фронта. Это привело к хрупкому миру, нарушаемому периодическими вспышками боевых действий. Он также ввел сирийские оккупационные силы численностью около 50000 человек на север и восток Ливана. Численность военных сил в Ливане еще больше увеличилась в марте 1978 года, когда теракт палестинцев против израильтян привел к захвату Силами обороны Израиля юга страны, вынудив палестинцев на границе бежать в лагеря беженцев в Бейруте. Через несколько месяцев Израиль ушел, передав контроль над приграничным районом своему союзнику, преимущественно Христианской армии Южного Ливана. Четыре года спустя, в ответ на нападение палестинских террористов на своего посла в Лондоне, Израиль вторгся в Ливан и вынудил палестинцев отойти. Президент Рейган 25 августа 1982 года направил американских морских пехотинцев в Ливан в составе многонациональных сил, призванных сформировать буфер между израильтянами и бойцами ООП, которые эвакуировались из Бейрута. "Мы предложили, чтобы каждый уходящий человек был тайно сфотографирован и, по возможности, опознан", - говорил один из бывших офицеров ISA. "Одом пришел к выводу, что такая задача должна быть возложена на INSCOM (Командованию разведки и безопасности). Как мы и ожидали, они изучали проблему до тех пор, пока развитие событий не положило ей конец, и ООП не ушла". Три недели спустя морские пехотинцы были выведены – лишь затем, чтобы быть отправленными обратно почти сразу после убийства Башира Жмайеля, повлекшего за собой быстрое возмездие со стороны христианских ополченцев, убивших 2000 палестинцев в лагерях беженцев Сабра и Шатила, операцию, проведенную при попустительстве Израиля. Эти нападения и растущее влияние Ирана, союзного Сирии, привели к созданию ряда крайне радикальных исламистских террористических группировок, таких как Хезболла и Исламский Амаль, большинство из которых прошли подготовку и получили вооружение у Корпуса стражей исламской революции в Баальбеке. Ноэль Кох, заместитель помощника Министра обороны по вопросам международной безопасности, человек, якобы отвечающий за контртеррористическую политику Пентагона, с момента первого развертывания американских морских пехотинцев тратил время, отчаянно пытаясь предупредить Объединенный комитет начальников штабов и своих боссов в Пентагоне, что радикальные новые террористы, базирующиеся в Ливане, начали серию взрывов террористов-смертников. Он едва сдерживал свой гнев из-за того, что его предсказания, которые были проигнорированы, теперь оказались столь убедительно верными и стоили стольких жизней. У Коха, ярого сторонника использования Сил специальных операций, таких как Служба и "Дельта", был такой же упрямый подход, как и у Джерри Кинга, и он нажил столь же много врагов среди более традиционно настроенной военной иерархии. Он направил Каспару Уайнбергеру опасно несдержанное послание. "Я возмущен", - писал он. "Это лишь еще один пример того, что происходит в Пентагоне в рамках политики "нет решений – нет ошибок". В Бейруте находилось 1500 морских пехотинцев США, направленных туда президентом Рейганом вопреки совету Уайнбергера и Объединенного комитета начальников штабов. Министр обороны приказал небольшой группе Службы из пяти человек во главе с заместителем Джерри Кинга Кэлом Сасаи тайно отправиться в Бейрут и провести тщательный анализ разведывательных данных, имевшихся в посольстве и у морских пехотинцев. Были ли они лучшим, что можно было получить, и максимально ли использовалось то, что имелось? Одним из членов команды Сасаи был подполковник Билл Коуэн, офицер морской пехоты США, почти три с половиной года проведший на боевых должностях во Вьетнаме. Большая часть его пребывания там была связана со специальными операциями. У него был опыт работы в разведке и совместных действий с ЦРУ. Родившийся в Сакраменто, Калифорния, он вырос на Аляске, в детстве воспитав инстинкт следопыта. "Аляска была и остается основой моего характера", - говорил Коуэн. "Дни, а иногда недели в лесу в одиночестве, пытаясь понять, как выжить. Мои чувства – обоняние, слух, зрение – стали очень острыми, и это навыки, которые не исчезают со временем". Однажды во Вьетнаме, возглавляя небольшой патруль, он учуял запах противника, который зачастую не мылся многие дни. Его вьетнамские бойцы ничего не заметили, но он привел всех в боевую готовность. "После тщательного вынюхивания и выслеживания мы наткнулись на небольшой базовый лагерь. В тот момент в нем никого не было, но дата, нацарапанная на земляной крыше одного из бункеров, была предыдущим днем. Меня насторожил и привел туда именно запах. Это было то же самое, что вынюхивать медведей или другую крупную дичь на Аляске. Это был вопрос выживания".
КОУЭН ПОСТУПИЛ НА СЛУЖБУ в ВМС США в возрасте 17 лет и получил назначение в Военно-морскую академию, которую в 1966 году окончил в качестве офицера Корпуса морской пехоты США. Он прослужил два срока во Вьетнаме. Первый год он провел на севере страны, где служил командиром взвода во время ожесточенных боев в ДМЗ (демилитаризованной зоне) осенью 1967 года. Последние пять месяцев он был начальником программы Скаутов Кита Карсона, готовя перебежчиков из Вьетконга и Северовьетнамской армии действовать в качестве проводников-разведчиков для американских войск. "После непродолжительного возвращения в Штаты я понял, что пока идет война и пока я морской пехотинец, мне нужно быть там, где идут боевые действия", - говорил Коуэн. "Я отправил рапорт и получил приказ вернуться во Вьетнам после 10 месяцев пребывания в Штатах". Его отправили в специальную зону Рунгсат, одну из двух особых зон во Вьетнаме. По словам Коуэна, зона Рунгсат контролировала судоходный канал из Южно-Китайского моря в Сайгон. "Вьетконговцы намеревались перекрыть эту линию, и нападения участились. Мы работали с ротами вьетнамских региональных сил, взводами народных сил и нашими собственными разведывательными отрядами, которые мы организовывали и обучали. С американской стороны в Рунгсат всегда был взвод SEAL, менявшийся каждые шесть месяцев. Я сосредоточился на своих вьетнамских войсках. Мы часто проводили дневные операции силами тридцати человек, дневные или ночные операции силами двенадцати человек, и у меня был разведвзвод, часто выходивший группами по пять или семь человек. Самым важным аспектом моего опыта работы в Рунгсат было знакомство с методами разведки, отличными от тех, с которыми сталкивалось большинство морпехов. Мы получали разведданные из многих источников, и все они были направлены на сдерживание деятельности Вьетконга и Северовьетнамской армии вдоль судоходного канала. В последние восемь месяцев я начал руководить операциями Провинциального отдела реконструкции (читай ЦРУ) Рунгсат. Все наши усилия были направлены вовне, в джунгли или на рисовые поля. Мы никогда не действовали вокруг деревень, потому что в то время наш противник был не там. Наши разведданные зачастую были исключительными. Много убитых и много пленных. Этот опыт позже сделал меня в некотором смысле уникальным в морской пехоте, и именно это привело к тому, что меня отобрали в ISA". В начале 1983 года Коуэну предложили теплое местечко в аппарате Советника по науке Белого дома. "Это было серьезное дело, тесное общение с большими шишками в администрации и корпоративном секторе. Им нужен был кто-то с большим опытом работы в разведке и с техническим образованием. Помимо моего опыта работы в разведке морской пехоты, во Вьетнаме я довольно много работал с ЦРУ и армейской разведкой, и у меня была степень магистра в области информатики". Но Коуэну не суждено было попасть в число сотрудников Белого дома. Представитель Корпуса морской пехоты в Службе, заместитель оперативного офицера, служивший вместе с Коуэном во Вьетнаме и хорошо знавший его, должен был увольняться летом 1983 года. Когда было взорвано американское посольство в Бейруте, и Служба искала кого-нибудь, чтобы поехать туда, друг Коуэна порекомендовал для этого его. Компьютер управления личного состава вооруженных сил показал, что он обладает всеми качествами, необходимыми Службе на должности заместителя оперативного офицера. "Он предположил, что я буду хорошей заменой – обширный боевой опыт, особенно в части малых подразделений, и хороший опыт в разведке. В конце апреля ко мне подошел один из полковников отдела назначений морской пехоты и спросил, что бы я предпочел – Белый дом или ISA. Различия были разительными, но у меня не было сомнений, к чему лежало мое сердце – операции. Так я ему и сказал, и туда и отправился". Изначально Коуэн был придан ISA только для действий в Бейруте. Он сразу же был впечатлен подготовкой и уровнем операторов, работающих в Службе. Очевидно, это были одни из лучших и квалифицированных людей в Армии. Уровень боевого и разведывательного опыта с Вьетнама вырос невероятно, и многие операторы участвовали в действиях по спасению американских заложников из Тегерана в 1979 году. Это были одни из лучших коммандос – истинные "специальные операторы" задолго до того, как этот термин вошел в моду. "ISA проводила очень жесткий курс отбора для большинства своих операторов и кое-кого из штабного персонала. Курс предполагал физическое, умственное и эмоциональное давление, чтобы подвергнуть кандидатов стрессу и проверить, смогут ли они выдержать или приспособиться к суровым условиям. Те, кто не могли пройти через это, не могли попасть в подразделение. У "Дельты" был свой курс отбора, у SEAL, разумеется, имелся собственный вариант. Я так понимаю, отборочный курс ISA был на тот момент самым сложным". Как и большинство новичков Службы, Коуэна также отправили на вводный курс ЦРУ. "Это был стандартный курс, проводимый ЦРУ", - рассказывал другой бывший офицер ISA. "Мы направляли на него ряд так называемого неоперативного штабного персонала, офицеров и сержантов в надежде, что он даст им лучшее понимание того, чем занимаются те, кто находятся на переднем крае. Я говорю "так называемого неоперативного", поскольку ожидалось, что большинство из них, если и когда потребуется, пойдут вперед, чтобы обеспечить поддержку. Очевидно, что не все они должны были стать активными нелегальными или тайными оперативниками, но часто им приходилось действовать в таком режиме или обстановке, чтобы поддерживать тех, кто действует "внизу". На первый взгляд, во множестве действий, одновременно проводимых подразделением, нет ничего гламурного и героического. Несомненно, наибольшее внимание привлекала деятельность наших людей "внизу". Но каждый член подразделения вносил свой вклад в конечный успех оперативников, отправленных на задачу. Выполнение повседневных обыденных задач младшим писарем по кадрам, оружейником или снабженцем делало возможным все остальное". У Коуэна было очень мало времени, чтобы привыкнуть к духу Службы, прежде чем он присоединился к команде Сасаи, летевшей в Бейрут и прибывшей в ливанскую столицу 26 мая. "Основной целью было прояснить ситуацию с разведкой", - говорил Коуэн. "То есть, было ли получено достаточно разведывательных данных? Как они были добыты? Передавались ли они? Видели ли их нужные люди? Мы, Соединенные Штаты, в то время имели в Бейруте много разведывательных служб. Не все они были подотчетны одному и тому же лицу. Реальная проблема была в том, поступали ли все эти разведданные в одно место, где они могли бы быть проанализированы и немедленно и должным образом использованы?" Сасаи и его команда быстро поняли, что ответ – нет. Они сразу же столкнулись с оппозицией со стороны посольства, которое неоднократно предупреждали, что его безопасность плоха, но стопорившее ее улучшение, и изначально со стороны Билла Бакли, нового начальника резидентуры ЦРУ. Никто не видел причин для того, чтобы кто-то извне говорил им, что следует делать. Все старые предубеждения относительно секретных военных тайных подразделений всплыли на поверхность, особенно в резидентуре ЦРУ. Никто не хотел, чтобы они были там, и никто не желал оказывать им какую-либо помощь. Все, кто мог сделать что-либо, что могло бы помочь предотвратить нападение, в первую очередь ушли в отказ. Помимо всего прочего, по словам Коуэна, трое наиболее опытных сотрудников резидентуры ЦРУ в Ливане, каждый со своими контактами и связями в различных враждующих ливанских общинах и сирийских оккупационных силах, были вычеркнуты из уравнения взрывом бомбы. "Начальник резидентуры ЦРУ и ряд работавших у него людей были убиты, когда это случилось. Так что на тот момент, большая часть операций ЦРУ в Бейруте фактически была прекращена. Когда вы теряете таких людей, вы теряете связи с источниками, с их агентами. Все это должно было быть восстановлено и собрано воедино". Сасаи и его команда задавали вопросы, которые раньше никто и не думал задавать. Они провели десять дней, разговаривая со всеми: с сотрудниками посольства; ЦРУ; американскими морскими пехотинцами, базировавшимися в аэропорту, уязвимом для обстрелов с возвышающимися над Бейрутом гор; телохранителями из Дельты; сотрудниками службы безопасности посольства. Они также переговорили с израильтянами, которые лучше всех разбирались в ситуации, и с Мобильными учебными группами армейских Сил спецназначения, которые работали с ливанской армией. Группы Сил спецназначения "были определены как потенциально важные источники, и в рамках своего задания подразделение различными средствами косвенно подтвердило основные элементы разведданных", - сказал один из бывших офицеров ISA. "Все группы SF после завершения задачи писали пространные доклады о своих действиях. Нас, как и Армию, особо интересовали имена и биография лидеров или ключевых лиц, выявленных группами в ходе выполнения задачи". Но они не просто оставили все как есть. Они пошли на улицы, разговаривая с местными жителями, узнавая, какова ситуация на местах, знакомясь с городом, его жителями, различными фракциями и всем многообразием их точек зрения. Выясняя, что местные жители думали об американцах, в чем их считали несостоятельными, что они делали хорошо, а что плохо. "Сутью наших действий в Бейруте, было в первую очередь не привлекать внимания", - говорил Коуэн. "Я имею в виду, что самое важное, что можно сделать в вещах, которыми мы занимались – это быть незаметным. Остановиться и поговорить с людьми всех типов, никогда не вести себя так, будто делаете что-то зловещее. Мы останавливались и говорили с любым, с кем встречались взглядом. Мы всегда говорили: "Хорошо, поговорим с мусульманами, поговорим с христианами". Мы останавливались и выпивали чашечку кофе. Мы гуляли по улицам. Мы всегда смеялись. Мы хорошо проводили время. Но суть в том – что бы мы ни делали, мы собирали информацию". Генерал Карл Стайнер, который был направлен в Ливан в августе 1983 года как бригадный генерал, чтобы действовать в качестве представителя Объединенного комитета начальников штабов на месте, вспоминал, что, в частности, у американских морских пехотинцев ситуация с разведданными после взрыва посольства в Бейруте была очень плохой. "Морпехи всегда стремились получить разведданные и оперативную информацию по Бейруту, но часто жаловались на свое уязвимое положение, и ситуация усугублялась нехваткой точной информации об окружающих их районах", - говорил Стайнер. "Правда в том, что имелось очень мало разведывательных данных о характере угроз американским силам". Специалисты разведки Службы обнаружили, что недостаточное количество полезных разведданных, переданных морским пехотинцам, не было результатом отсутствия информации, доступной американским источникам в целом. Общая разведывательная картина была бедной, но были люди, имевшие доступ к необходимой информации, ею просто не делились должным образом. Не было единой группы, имеющей доступ ко всем источникам разведданных, которая могла бы обеспечить надлежащую координацию и быстрое распространение полученных из всех источников сведений: данных РЭР от АНБ в Форт-Миде, Мэриленд, и с британской базы наблюдения неподалеку от Фамагусты на Кипре, где круглосуточно работали группы арабских специалистов, перехватывавшие сообщения различных ливанских группировок; изображений со спутников "Кихоул" и разведывательных самолетов SR71 "Блэкберд"; данных агентурной разведки, добытых ЦРУ на месте. "Где бы я ни был, в посольстве или резиденции, я читал последние данные разведки, полученные начальником резидентуры Биллом Бакли", - говорил Стайнер. "Бакли был хорош в своем деле. Он успешно восстанавливал агентурную сеть, утраченную во время взрыва в посольстве, и мы хорошо ладили, но, как и следовало ожидать, он не всегда охотно делился информацией с кем-либо за пределами своего офиса". Сасаи и его команде удалось развеять первоначальные подозрения Бакли относительно их задачи. Они держали его в курсе всего, что делали, передавали ему полученную информацию, и, когда он понял, что они знают, что делают, выстроили с ним хорошие отношения, которые позже принесут дивиденды. Они пришли к выводу, что разведка непосредственно в Бейруте нуждается в гораздо большей координации, и что должна быть создана специальная "координационная группа", которая будет действовать как центр анализа и распределения, и гарантировать, что каждый получит необходимые ему разведданные, адаптированные к их конкретным требованиям. Они также предупредили о низком уровне безопасности в казармах морской пехоты в аэропорту и указали, что они представляют собой соблазнительную цель для террористов, возможно, самую заманчивую в Бейруте. "Мы направили министру обороны Каспару Уайнбергеру доклад о том, что на самом деле нам необходимо провести там разведывательную операцию, которая была бы более целенаправленной, чтобы все имеющиеся разведданные собирались в одном месте", - говорил Коуэн. "Нам нужно было быть уверенными, что разведданные были должным образом проанализированы, и что результаты поступают напрямую к военным силам в Бейруте, чтобы они могли знать об угрозах и быть готовыми защищаться, если таковые возникнут. В докладе мы заявили, что если не будет предпринято что-либо для улучшения получения разведданных и обмена информацией в Бейруте, то по факту военное присутствие было под угрозой". По словам другого бывшего офицера ISA, группа Службы также проинформировала командиров морской пехоты о потенциальных угрозах их войскам и позициям, особо предупредив их об их уязвимости перед заминированными автомобилями. "Они обсудили необходимость усовершенствования блокпоста, ведущего к их позиции, и правил, введенных в отношении тех, кто на нем находится. Морпехам не разрешалось держать оружие заряженным. Устройство блокпоста позволяло машинам проезжать через него на довольно высокой скорости без остановки. Короче говоря, блокпост был таковым только по названию. Полагаю, это также было включено в наш итоговый доклад. Мы были в ярости, когда позже, после взрыва, командира морской пехоты допросили по этому поводу, и он ответил, что мы предупреждали только об угрозе заминированных легковых автомобилей, но не грузовиков. Какая, черт возьми, разница?" Кэл Сасаи вернулся домой и представил доклад группы, предполагая, что их рекомендации будут изучены и по ним будут приняты меры. Но уже появились дурные знамения. Джерри Кинг велел Сасаи возвращаться через штаб-квартиру EUCOM (Европейского командования) в Штутгарте, которое контролировало действия в Ливане, чтобы проинформировать его об операции и выводах группы. "EUCOM, в свою очередь, сорвало с катушек, потому что они не знали, что мы там находились", - говорил офицер. Предполагалось, что РУМО проинформирует EUCOM о том, что на театре действий будет группа Службы. "Они этого не сделали. И вновь нас обвинили, на этот раз EUCOM, за просчеты другого агентства". Коуэн был настолько впечатлен Службой, что согласился на постоянное назначение в подразделение. Вскоре после возвращения из Бейрута он оказался на двухнедельном курсе, специально устроенном для Службы, в прыжковой школе, где научился прыгать с парашютом, включая выполнение прыжков с задержкой, ныне известного как HAHO (большая высота, высотное раскрытие), в чем была искусна Служба. "На заре моей службы Корпус морской пехоты направлял мало людей в прыжковую школу, и у меня не было шанса, поэтому я пошел в 40 лет", - говорил он. По словам другого бывшего офицера ISA, пионером HAHO стала Служба, которая познакомила с этой техникой "Дельту" и других в Силах специальных операций. "Дельта организовала конференцию и демонстрацию HAHO где-то в Техасе, и вместе с 1-м батальоном Рейнджеров и Шестой Командой SEAL присутствовали и мы. Кто-то, не помню кто, предложил посоревноваться. Мы знали, что они часто тренировались, но мы пошли вместе. В итоге мы привели их в довольно сильное замешательство. Больше нас никогда не приглашали участвовать в соревнованиях". Через две недели после того, как команда Сасаи вернулась из Бейрута, тренировки, которые Служба и "Дельта" провели для президента Судана Гаафара Нумейри, показали себя. Партизаны из поддерживаемого Ливией Фронта освобождения Южного Судана взяли штурмом комплекс миссии в Боме на границе с Кенией и Эфиопией. Они похитили Джона Хаспелса, 36-летнего пресвитерианского миссионера из Лиона, Канзас, вместе с его семьей и шестью другими гражданами западных государств. Семеро из этих удерживаемых повстанцами заложников были американцами. Они просто оказались не в том месте и не в то время. Две дюжины плохо одетых повстанцев прибыли в Бому двумя неделями ранее в поисках пилота суданских ВВС, который, помогая в подавлении армейского мятежа, потерял ориентацию и остался без топлива. Пилоту удалось приземлиться на разбитой грунтовой взлетно-посадочной полосе рядом с небольшим миссионерским отделением в национальном парке Бома. Партизаны надеялись взять его в заложники и использовать для торга за деньги с суданским правительством. Но после того как его самолет был дозаправлен, и ему удалось убедить Фила Снайдера, главного смотрителя национального парка, использовать его новый грейдер, чтобы удлинить полосу, суданский пилот взлетел и пролетел 200 миль на запад обратно на свою базу в Джубе, столице региона. Через несколько дней повстанцы прибыли в Бому на его поиски. Они выдержали недельный переход под проливным дождем лишь затем, чтобы обнаружить, что их добыча сбежала. Лишившись одного потенциального заложника, они решили, что американские миссионеры станут выгодной альтернативой. Лидер повстанцев Лекурнянг Ладо, известный как "Двойной Л", утверждал, что был одним из охранявших заложников в Иране, и говорил своим последователям, что захватив американцев можно получить деньги и известность. Он заверял их, что они могут заставить могучих "янки" выглядеть бессильными, как это сделали иранцы. Но он ошибался. Несмотря на полученную в Ливии обширную контрреволюционную подготовку, "Двойной Л" был не более чем никудышным мошенником. Через несколько дней он освободил Гвен Хаспелс и ее детей, а также британского зоолога, больного дизентерией, и пилота, который доставит освобожденных заложников в Найроби. Они привезли с собой пафосные требования Ладо. Он хотел чуть менее 100000 долларов, кое-какие медикаменты, а также одежду и обувь на 150 человек. Он также просил, чтобы намерение Фронта создать на юге независимое государство было передано международной радиостанцией. Партизаны сражались за освобождение черного, христианского южного Судана от господства арабов-мусульман с севера. Сделать так, чтобы международная вещательная компания объявила эту простую истину было несложно. Голос Америки и Всемирная служба Би-би-си быстро согласились. Переговорщики, добивавшиеся освобождения оставшихся пленных, начали переговоры с повстанцами по коротковолновому радио. Заложников теперь было всего пятеро: Хаспелс; 29-летний пилот-миссионер Рон Понтье из Клермона, Флорида; канадский летчик-миссионер, 32-летний Мартин Овердуин из Лондона, Онтарио; Виллем Ноорт, голландская медсестра миссии и Алоиз Пшойдт, западногерманский механик, работающий в национальном парке. В течение двух недель велись регулярные разговоры на коротких волнах между переговорщиками в Джубе и словоохотливыми похитителями, которые, казалось, совершенно не понимали, что повторение длинных списков их требований продлевает их пребывание в эфире и позволяет суданским силам безопасности выйти на их местонахождение. Группа из Службы, состоящая из специалистов радиоэлектронной и видовой разведки, предоставляла разведданные для спасательной операции. Операторы по спасению заложников из "Дельты", которые всего несколько месяцев назад помогли в создании своего суданского аналога, часами вновь и вновь проводили их по этапам спасательной операции, тщательно вколачивая, что они должны делать и как они должны действовать: необходимость избежать убийства заложников, но убедиться, что любой из повстанцев, которого они увидят, не сможет встать и открыть ответный огонь, ни сейчас, ни когда-либо еще. Тем временем группа разведки Службы приступила к установлению точного местонахождения повстанцев и выяснению, что представляет собой противостоящая сторона. Обнаружить убежище повстанцев было легко. То, что повстанцы не могли перестать перечислять все свои требования всякий раз, когда переговорщики выходили на связь, означало, что у крутильщиков ручек Службы не было проблем с засечкой передатчика. Тем временем аналитики видовой разведки задействовали спутник "Кихоул", который был нацелен на убежище повстанцев, и, используя сложное оборудование спутниковой связи, скачали снимки, чтобы суметь выяснить, какие проблемы были на земле. И Служба, и "Дельта" также воспользовались советами главного смотрителя национального парка Фила Снайдера, который во время нападения повстанцев был в Хартуме, и знал каждый дюйм района, где они держат заложников. По общему мнению, болотистый характер местности, в которой укрывались повстанцы, означал, что прямолинейный наземный штурм не сработает. Передвижение спасательной группы по болоту будет медленным и не будет элемента неожиданности, в то время как партизаны могут легко затеряться от суданских войск среди высокой слоновой травы. Им придется проводить атаку с вертолетов. Через две недели после захвата заложников суданцы были готовы провести спасательную операцию. Во время одного из ежедневных сеансов радиосвязи переговорщики попросили поговорить с Хаспелсом, чтобы они могли заверить его, что его жена и дети в безопасности в Найроби. Они трижды произнесли слово Кения. Три раза они использовали Хаки как фонетическое обозначение буквы K вместо обычного Кило(1). Пятеро заложников распознали зашифрованное сообщение – солдаты на пути к ним – но для неграмотных повстанцев оно было бессмыслицей. "Общение было затруднено", - говорил Хаспелс. "Во время сеансов связи наши похитители стояли прямо там с гранатами в руках. Когда было сказано Хаки, мы поняли, что армия что-то замышляет. Мы думали, что уже на следующий день суданская армия придет и заберет нас". Передав свое сообщение, переговорщики прервали связь, заявив, что атмосферные условия не позволяют услышать, что говорят повстанцы. Тем вечером голландская медсестра-миссионерка сдобрила ужин повстанцев коктейлем из фенобарбитала и трав, предназначенных для того, чтобы вырубить их и сделать легкой добычей для спасательной команды. Затем пятеро заложников скрылись, чтобы избежать готовящегося нападения. "Наши охранники заснули, и в 9 вечера мы смогли бежать, не имея с собой никаких припасов", - говорил Хаспелс. "Мы отошли на небольшое расстояние и уселись в скалах, ожидая прихода армии. Но к 06.45 стало очевидно, что в этот день армия не придет, так что мы направились к границе с Эфиопией. Внезапно появились похитители и забрали нас обратно. Они были разозлены, угрожали убить нас, и нас выпороли, каждый получил четыре-пять ударов по голове и спине". Суданские силы не смогли начать штурм, потому что с Индийского океана принесло проливные муссонные дожди, пронесшиеся через болота Южного Судана. На следующий день пришла перемена погоды, которой ждала миссия по спасению. И заложники, и повстанцы услышали рубящий звук вертолетных лопастей за несколько миль и знали, что спасательная группа скоро будет там. Желудок Хаспелса начал бурлить. Через несколько минут боевые вертолеты Хайнд суданских ВВС подошли с разных направлений к месту на болотах, где повстанцы держали заложников, их ракетный и пулеметный огонь, прошел по слоновой траве, где укрывались повстанцы, как коса по кукурузному полю. Большинство похитителей вскочили и бросились бежать в ту же минуту, как услышали звук лопастей. Но люди, охранявшие заложников, первые минуты штурма остались, замерев на месте. Следует ли им бежать в укрытие и потерять драгоценных заложников, или рискнуть остаться на открытом месте, чтобы и их и заложников убили, скосив из крупнокалиберных пулеметов ганшипов? "Наконец появился один из главарей и сказал: "Давайте, бегите к скалам", что мы и сделали", - рассказывал Хаспелс. Они подождали, пока стрельба прекратилась, и вышли из-за скал. К этому моменту суданские войска убили восемнадцать повстанцев, потеряв лишь одного из своих людей, и охотились за несколькими оставшимися в кустах партизанами. Двое американцев и трое других заложников были спасены. Никто в Вашингтоне не претендовал на победу. Президент Рейган поздравил своего коллегу, президента Судана Гаафара Нумейри с успехом операции. Американские официальные лица настаивали на том, что не знали, что должно произойти. Правда была несколько иной. Для Службы и для "Дельты" смерть Ладо представляла собой малую часть расплаты за иранских заложников. На этот раз пять западных заложников, в том числе двое американцев, были успешно спасены, а их похитителям больше не удастся повторить этот трюк. Но, как и в случае со спасением Дозье, роль Службы должна была оставаться тайной. Несмотря на сохраняющуюся в других частях Армии оппозицию самому их существованию, Кэл Сасаи, Билл Коуэн и другие члены группы Службы, направленные в Ливан, по крайней мере, ожидали, что, когда они вернутся из Бейрута, по их докладу будут приняты меры. Они ошибались. "В общем, не было сделано ничего", - говорил Билл Коуэн. "Мы столкнулись с бюрократическими препятствиями, когда зашло дело о внесении каких-либо изменений". Ноэль Кох высказал свое мнение, почему отчет, написанный специалистами по разведке специальных операций, работающими в своей конкретной области компетенции, будет проигнорирован. Просто Джерри Кинг, командир их подразделения, и сам Кох, и Сасаи, и его команда слишком многим наступали на ноги. Военные не привыкли к прямой критике. Донесения о провалах обычно медленно проходили вверх по цепочке командования и на каждом этапе видоизменялись подчиненными, стремившимися не расстраивать начальство, которое могло разрушить их карьеру. Но доклад, написанный командой Службы, попал прямо наверх и был спущен обратно. "Их донесение было представлено, не дав военной системе возможности подчистить их выводы, и негативно отразилось на людях, которые превосходили их по званию", - сказал Кох. "Это привело к опровержениям, прикрытию задниц и всеобщему возмущению тем, что рекогносцировка вообще была проведена. Таким образом, было решено, что никаких проблем нет, а если и были, то они устранены". Единственной реакцией на доклад со стороны Европейского командования было назначение единственного офицера разведки в Управление военного сотрудничества США в Бейруте, которое руководило американскими военными операциями на месте. Гнев Коха проистекал из того факта, что он несколько месяцев пытался проинформировать Объединенный комитет начальников штабов о росте радикального исламистского терроризма в Ливане. Его неоднократно останавливали даже после апрельского взрыва посольства. "В августе пришел ответ", - говорил Кох. "Было действительно очень важно, чтобы я проинформировал начальников, но имелась одна небольшая проблема. Произошли кадровые изменения, у нас был новый начальник Объединенного штаба и два новых заместителя по оперативным вопросам, и сначала необходимо будет проинформировать их. Прошел август, а затем и сентябрь".
К ЭТОМУ ВРЕМЕНИ появлялось все больше признаков того, что исламистские террористы планируют "эффектное" нападение на иностранные войска, прибывшие в Бейрут в качестве миротворцев. "Мы начали получать достоверные донесения разведки о возможных взрывах заминированных автомобилей, иногда даже с указанием марки и цвета машины", - рассказывал Карл Стайнер. За шесть месяцев, прошедших после взрыва посольства, американские войска в Бейруте получили более 100 предупреждений о заминированных автомобилях, из которых материализовались лишь очень немногие. Но 26 сентября от АНБ поступили разведданные, которые оказались гораздо более серьезными. Это был перехват сообщения иранской разведывательной службы в Тегеране, велевшего Али Акбару Мохташеми, иранскому послу в Сирии, связаться с Хусейном Мусави и приказать тому "предпринять впечатляющую акцию, которая заставит землю под иностранными войсками содрогаться". "Зрелищная сотрясающая землю акция", заказанная Тегераном, произошла в 06.30 23 октября 1983 года. Карл Стайнер сидел в кабинете генерала Ибрагима Таннуса, начальника штаба ливанской армии, обсуждая подготовку США ливанских войск. "Мы услышали мощнейший взрыв", - говорил Стайнер. "Вскоре после этого здание сотрясла ударная волна. Огромный черный столб дыма, увенчанный белой, быстро вращающейся кольцевидной шапкой – подобный атомному взрыву – стремительно поднимался из района, находящегося примерно в двух милях (3,2 км), недалеко от аэропорта". Он и генерал Таннус отправились на машине в аэропорт. По пути они услышали второй взрыв, когда французские казармы были поражены вторым смертником, убившим пятьдесят девять французских военнослужащих. "Расположение морских пехотинцев было взорвано заминированным грузовиком", - говорил Стайнер. "Когда мы приехали, там были почти неописуемые разрушения. Я никогда не видел ничего подобного. Повсюду полыхали пожары, люди были разорваны на части, а здание просто обрушилось. Царила полная разруха. Все четыре железобетонных перекрытия сложились в один слой. Окружающая территория была завалена всевозможными обломками – разбитыми джипами, оружием, кусками изорванной одежды, касками, кухонной утварью". Штаб-сержант Кэл Опеншоу, 34-летний морской пехотинец из Джексонвилла, Северная Каролина, бросился к завалу, чтобы помочь в спасении. Он был потрясен видом тел, лежащих среди обломков. Лишенные своего нормального телесного цвета из-за внезапной потери крови, они стали бледными и серо-белыми, сливаясь с разбитыми бетонными блоками. "Я пробыл в шоке минут пять", - рассказывал Опеншоу. "Сначала было очень тяжело смотреть на тела. На них натыкаешься еще до того, как понимаешь, что это они". Посреди разрушений, поверх спутанной массы личных вещей морских пехотинцев, лежал экземпляр "Псов войны", и ветер с моря перелистывал его страницы. "Одно из самых прочных зданий в Бейруте сложилось и теперь превратилось в груду обломков", - говорил Карл Стайнер. "Тяжелые арматурные стальные стержни в бетоне были срезаны, как соломинки. Через несколько минут разведывательное сообщество перехватило следующее анонимное сообщение: "Мы смогли совершить впечатляющую акцию, заставив землю содрогаться под ногами неверных. В ее ходе мы также зацепили бригадного генерала армии и начальника резидентуры ЦРУ". Хвала господу, это было не так. Но это был первый признак того, что мы с Бакли попали в список на уничтожение". Разочарование Службы усугублялось тем, что во время своей предыдущей рекогносцировки они вышли на подготовку, по крайней мере, одного из нападений, но были лишены Пентагоном возможности предпринять упреждающие действия. "Мы полагали, что знаем местонахождение гаража, в котором собирали заминированную машину", - говорил один из бывших офицеров Службы. "Мы предложили устроить диверсию, чтобы взрывное устройство сработало в гараже, и чтобы это выглядело как некомпетентность изготовителей бомбы. Но это было в жилом районе, и предложение было отклонено, потому что вызвало бы слишком много жертв среди гражданского населения. Мне подумалось, что это могло бы побудить другие сообщества попытаться предотвратить подобные действия в своих районах. По нашему предположению заминированный автомобиль был использован против французов". Кох был крайне раздосадован нежеланием командования осознать безотлагательность действий по борьбе с исламской террористической угрозой. "Я так и не попал в Объединенный комитет начальников штабов", - говорил он. "Я попытался прояснить ситуацию с начальником Объединенного штаба задним числом, чтобы наши разногласия по поводу Сил специальных операций остались, но мы могли делать то, что должно в отношении терроризма. Я спросил его, как так вышло, что большую часть года в повестке ОКНШ не нашлось времени для обсуждения этого вопроса. Я живо помню его реакцию после гибели 241 человека. Он сказал: "Ну, вы знаете, терроризм легко игнорировать". Созданная для расследования взрыва комиссия под руководством адмирала ВМС США в отставке Роберта Л. Дж. Лонга особо указала на неспособность командующего EUCOM и прочих должным образом распространять разведданные, а также на отсутствие эффективных мер безопасности вокруг казарм морской пехоты, как на главные причины ужасающего успеха террористического нападения. Полковник Тим Джерати, командующий морской пехотой в Бейруте, "не был своевременно обеспечен разведданными, адаптированными к его конкретным оперативным потребностям", а укрепления в казармах аэропорта были "недостаточны для предотвращения продолжающихся значительных потерь личного состава". В своем несекретном докладе комиссия Лонга кратко упомянула о действиях Службы в Бейруте. Секретная версия содержала цитаты из доклада Сасаи и соглашалась с его выводами о том, что разведданные были в изобилии, но они были плохо отсортированы и оценены. В несекретных рекомендациях комиссии повторялся призыв Службы к созданию центрального "центра координации всех источников" для обработки разведывательных данных и обеспечения надлежащего информирования находящихся под угрозой терроризма командиров на местах. Президент Рейган заявил, что как главнокомандующий он несет ответственность за развертывание и, следовательно, за любые решения, которые привели к гибели людей. Никого из офицеров нельзя было винить, даже несмотря на то, что они были предупреждены об опасностях докладом Службы и просто проигнорировали их. Джерати и еще один высокопоставленный морской пехотинец, базирующийся в Бейруте, получили "предупредительные письма рекомендательного характера", по сути положившие конец их карьере. Но это было все. До взрыва казарм морской пехоты с его ошеломляющими человеческими потерями военная иерархия просто не была заинтересована делать что-либо по иному, даже признать, что правила игры изменились, что исламистский терроризм был новой и мощной угрозой, гораздо более безжалостной, чем его предшественники из таких организаций, как Красные бригады или даже ООП. Он требовал совершенно иного умонастроения, чем то, что было выстроено за тридцать пять лет Холодной войны, если военные вообще собирались найти способы победить его. Отчет Кэла Сасаи был проигнорирован, отправлен собирать пыль на полке в Пентагоне. Теперь комиссия согласилась практически со всем, что в нем говорилось. "Никаких изменений в соответствии с нашими рекомендациями не происходило до тех пор, пока не было взорвано расположение морских пехотинцев", - говорил Билл Коуэн. "После этого все рекомендации были реализованы. Но добились этого ценой жизней 241 военнослужащего". Майкл Ледин, в то время консультант Пентагона, сказал, что неспособность поделиться разведданными "вызвала изменения в структуре разведывательного сообщества, потому что обнаружилось, что мы должны были это предвидеть, и у нас было достаточно информации, чтобы мы должны были это предвидеть. Мы этого не сделали из-за раздробленности различных частей разведывательного сообщества. В результате люди, которые что-то прослушивали, не общались с людьми, которые на это смотрели, а те не общались с людьми, которые это анализировали, и так далее".
НО ЭТО НЕ ОЗНАЧАЛО, что люди, которые так оплошали в Бейруте, вдруг захотели прислушаться к Службе. Даже в сообществе специальных операций были старшие офицеры, которые обращали мало внимания на подразделение Джерри Кинга, и такое отношение вновь должно было привести к гибели американских военнослужащих. С момента прихода к власти администрация Рейгана выступала против левого правительства небольшого карибского острова Гренада, сетуя, что премьер-министр Морис Бишоп слишком тесно связан с Советским Союзом и Кубой. Затем, 13 октября 1983 года, Бишоп был свергнут новообразованной Народно-революционной армией, которую возглавил бывший политический коллега, считавший, что популярный премьер-министр стал слишком умеренным. Через шесть дней Бишоп был освобожден тысячами своих сторонников. Но затем он был схвачен армией и казнен без суда и следствия. В Вашингтоне уже были опасения за безопасность американских студентов на острове. 25 октября Рейган направил туда морскую пехоту, 82-ю воздушно-десантную дивизию и Рейнджеров вместе со спецподразделениями "Дельта" и SEAL. Примерно 7000 американских солдат потребовалось восемь дней, чтобы одолеть менее 3000 кубинских и гренадских солдат. Прошло целых три дня, прежде чем американским войскам удалось найти всех американских студентов, которые находились не в одном месте, как предполагалось изначально, а на нескольких разных объектах. Ни одна из задач спецподразделений не прошла успешно, и в числе погибших двадцати девяти человек оказалось порядка восьми SEAL и операторов "Дельты" (точные цифры потерь спецподразделений остаются засекреченными). Стремясь к военной победе, чтобы смягчить удар от гибели в Бейруте 241 морского пехотинца, президент Рейган назвал это "хрестоматийным успехом". Мнения участников со стороны сообщества специальных операций были по большей части непечатными, но слово "успех" не фигурировало ни в одном из них. Один из бывших офицеров ISA говорил, что "если бы не гибель людей, усилия ЦРУ на Гренаде можно было бы назвать смехотворными". Агентство закрыло свою резидентуру на Гренаде во время сокращений Картера. Его единственный агент на острове, богатый землевладелец, уехал на Барбадос и отказался возвращаться. Но ISA, которая была создана для непосредственного разведывательного обеспечения Сил специальных операций, не была допущена к участию. Генерал Ричард Шолтес, командующий JSOC, сказал, что не желает их участия, отозвавшись о них, как о "кучке отсеянных "Дельтой". Эту реакцию внутри Службы расценивали как результат фиаско с Грицем. "Гриц испортил наши отношения с JSOC, считавшим, что мы пытаемся отобрать задачи, которые по праву принадлежали им", - говорил один из бывших офицеров ISA. "Эта ситуация действительно сказалась во время операции на Гренаде. Мы только что завершили продолжительные командно-штабные учения, используя последние разведданные по этой стране". Джерри Кинга вызвали в штаб Атлантического командования в Норфолке, Вирджиния, для обсуждения планирования операции. Он работал со штабом, чтобы свести воедино различные варианты, когда ему позвонил оперативный офицер командования и сказал, что участие Службы не требуются. "Позже нам сообщили, что командующий JSOC возражал против нашего участия", - сказал один из бывших членов Службы. "Черт, если бы они хотя бы позволили нам проявиться, мы могли бы сказать им, что студенты-медики были в разных местах". Отказ задействовать Службу и, как следствие, отсутствие актуальных разведданных создали для вторгшихся войск США огромные проблемы. Эрик Хейни был одним из операторов "Дельты", которым было поручено взять тюрьму Ричмонд-Хилл, где, как полагалось, содержались политзаключенные. Из-за разногласий среди командования по поводу времени начала вторжения, их вертолеты Блэкхок оказались над тюрьмой средь бела дня, и попали под сильный огонь с земли, отбросивший их назад. "У нас не было абсолютно никаких разведданных о том, чего ожидать или где это ожидать", - говорил Хейни. "Мы понятия не имели, есть ли в Ричмонд-Хилл какие-нибудь заключенные. Мы не знали, охраняется ли это место, а если да, то мы не имели ни малейшего представления о численности и составе сил охраны. Мы не знали, как организованы гренадцы, какие кубинские войска находятся на острове и как они вооружены. И мы даже ничего не слышали о сколь-нибудь приличных картах. Нам удалось раздобыть мишленовский путеводитель по Наветренным островам с более-менее приемлемой картой Гренады". В итоге они обнаружили, что в тюрьме вообще не было заключенных. По иронии судьбы, несколькими месяцами ранее Служба хотела отправить на остров группу разведки, но Пентагон не позволил им сделать это. "ISA пыталась забросить несколько человек на Гренаду летом перед вторжением", - говорил Билл Коуэн. "Разведданных по Гренаде практически не было. Разведчики ISA пришли к выводу, что там неплохо бы иметь "глаза на месте", но Пентагон отверг эту идею". Джон Карни, один из боевых диспетчеров подразделения специальной тактики ВВС, принимавший участие во вторжении, язвительно отзывался об отсутствии какой-либо разведывательной информации об острове. "Было множество объяснений и оправданий отсутствия информации о Гренаде, ситуации, которую генерал Весси позже назвал "непростительной", - говорил он. "ЦРУ, Разведывательное управление Министерства обороны, Агентство национальной безопасности и Государственный департамент не предоставили ничего. Никто не имел ни малейшего представления о численности и расположении гренадских и кубинских сил – даже несмотря на то, что у Госдепартамента был утвержденный Белым домом план захвата острова. "Неотложная ярость" (Urgent Fury) была настолько FUBAR(2), что чуть ли не любая история, рассказанная о ней, казалась правдоподобной, и практически каждая версия каждой истории оставила след". По словам Карни, FUBAR, это служебный термин, означающий "провалено по полной – ну или что-то в этом роде".
1. В английском языке слово "Хаки" пишется как Khaki, начинаясь на букву "К" (прим. перев.) 2. Сокращение от "Fucked up beyond all recognition" – по-русски ближайшее, "пиздец сверх всяческих пределов" или, проще говоря, "КРАНТЫ" (прим. перев.)
_________________ Amat Victoria Curam
|