Следующий день: по большей мере то же самое, или как говориться в Панаме, “Lo mismo… pero peor.” То же самое… только хуже. Длинные, изнурительные переходы по пересеченной местности никак не позволяли выбрать хороший маршрут. Я так и не смог проложить путь, который примерно соответствовал бы линии между точками встречи. Чтобы как-то полезно использовать особенности местности, мне пришлось совершать изнурительные подъемы вверх по склонам, чтобы подняться на вершину протяженного хребта, который лишь смутно вел меня в направлении следующего пункта. Права на ошибку просто не было, но чем больше я уставал, тем труднее это становилось. Примерно в середине дня все вокруг стало неспокойно. Я только что спустился с вершины хребта и нацелился на точку встречи, когда меня обогнали гражданские, мчащиеся по лесу на внедорожных мотоциклах. Их было десятки, они были повсюду, моторы ревели, как разъяренные шершни. Я чувствовал себя медленно плывущим кораблем, вокруг которого жужжали камикадзе. Казалось, они двигались в том же общем направлении, что и я, — вверх по широкой, но быстро сужающейся лощине к проходу в горе, носящим название «Ответвление золотого рудника». Как только я увидел пункт встречи, мимо меня пронесся мотоцикл, на котором сидел пассажир с рюкзаком, и держался за седока. Да, все верно… Кандидат на отбор. Мотоцикл остановился на точке, рядом с грузовиком проверяющего, и когда кандидат с него слез, я услышал, как он сказал инструктору: — Думаю, это было слишком далеко, а? — Положите свой рюкзак в кузов моего грузовика и устраивайтесь поудобнее. Скоро за вами заедет машина, — сказал проверяющий. Парень повернулся к мотоциклисту, с которым он договорился о поездке, и сказал ему, помахав рукой: — Спасибо, что подвез, приятель. Я догоню тебя позже. — Затем бросил свой рюкзак в грузовик и сел на бампер, в то время как мотоциклист вылетел с пункта встречи в потоке грязи и листьев. «Ух ты! Это какой-то провал в чемпионате». Я отметил свою следующую точку и посмотрел парню в лицо, когда проходил мимо него к инструктору. Он развел руками, пожал плечами и ухмыльнулся, как бы говоря: «Ааа, какого хрена, я пытался». Я улыбнулся ему в ответ и покачал головой, проходя мимо. Пока мы проходили ритуал выхода с точки, я внимательно наблюдал за проверяющим. Если «Беспечный ездок» [19] и удивил его или нарушил его душевное равновесие, то я не смог этого обнаружить. И вот еще один парень вошел в легенду отряда «Дельта». Даже сейчас, когда мы, старики, собираемся вместе и говорим об отборе и о том, что мы видели за эти годы, кто-нибудь неизбежно скажет: «А помните того парня, который въехал на точку встречи на заднем сиденье мотоцикла?» Приятель, кем бы ты ни был, я хочу, чтобы ты знал, что твое место в истории обеспечено. Почему-то думаю, что ты будешь доволен. Остаток дня прошел в размытом от пота беге вверх по склонам, вниз по склонам и поперек склонов. Со вздымающейся грудью, пылающими легкими, дрожащими ногами и ноющей спиной. С изучением особенностей местности, подсчетом шагов и азимутами по компасу. Мое тело было мокрым от пота, лицо и руки были порезаны и исцарапаны палками, шипами и шипами. Наконец, все это подошло к концу, и когда я в конце концов сел, то почувствовал себя пустым выжатым тюбиком из-под зубной пасты. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы закинуть свой рюкзак на борт грузовика и забраться следом за ним. В тот день мы покинули тот последний пункт встречи по-другому. Вместо того, чтобы сесть в грузовик всей группой, нас вызывали индивидуально по цвету и номеру и отправляли в несколько разных грузовиков. У меня сразу же возник вопрос — как, несомненно, в умах и других людей: «Этот грузовик везет меня в лагерь или этот грузовик возвращается в Форт-Брэгг?» На этот вопрос был дан ответ, когда нас высадили на месте нового лагеря. «Хорошо, — подумал я. — По крайней мере, я пробуду здесь еще один день». В тот вечер в лагере было необычно тихо. Правило «никаких разговоров в течение дня» проникло и в лагерь.
*****
Дневной свет и снова бросок в следующий чрезвычайно трудный день. Мучительные подъемы вверх по склонам предвещали только последующие опасные спуски. Чтобы спуститься вниз, не потеряв контроль, вы должны были наклоняться вперед, перенося вес верхней части тела вдоль склона на ноги, как на лыжах. Но если вы споткнетесь в таком положении, то ваш рюкзак впечатает вас лицом в землю или дерево — и, не имея ничего, что могло бы смягчить падение, вы можете уже не подняться. Я уже несколько раз падал, но каждый раз мне удавалось повернуться и упасть на бок, чтобы мой рюкзак не оказался на мне, когда я оказывался на земле. До сих пор мне везло. В течение всего утра и до полудня между точками я не видел других кандидатов. Казалось, горы были в моем полном распоряжении. Ближе к вечеру я шел по вершине длинного узкого хребта, который в кои-то веки вел меня в направлении моего следующего пункта встречи. Ранее я отклонился почти на полкилометра в сторону, чтобы подняться на его верх по длинному пологому выступу, который обеспечивал чуть более постепенный путь наверх в отличие от других крутых склонов, но это окупилось. Я отлично проводил время благодаря сэкономленной энергии. Затем я услышал человеческий голос. Не разговор, а голос человека, вопящего в предсмертной агонии. Он доносился прямо спереди, со стороны хребта. Я подбежал к месту, откуда мог просматривать склон горы, и заметил его в сотне метров ниже. Он находился на полпути к самой крутой части всей горы, карабкаясь с дерева на дерево и с камня на камень вверх по тому, что можно описать только как утес — только для того, чтобы потерять хватку и снова соскользнуть назад. Он кричал и ревел так, словно его потрошили ржавым напильником. Понаблюдав за ним несколько секунд, я затем удивленно покачал головой и пошел дальше. Звуки его борьбы затихли позади меня, когда я продолжил свой путь, и больше я этого человека никогда не видел. Когда Солнце склонилось к закату на западной части неба, наконец-то мой день милосердно закончился. Новое место для лагеря, другая группа ребят, пара знакомых лиц. Я не утруждал себя пересчетом голов, но население лагеря явно сокращалось. В ту ночь я спал мертвым сном, а если и видел сны, то никогда об этом не знал.
*****
Когда в то утро я отправлялся в путь, я еще этого не знал, но мне предстояло поближе познакомиться с рельефом и топографией горы «Золотой рудник». Этот день стал известен как «День звезды», потому что при нанесении на карту маршрутов, они напоминали шестиконечную звезду. Весь день я пересекал эту проклятую гору с одной стороны на другую. На карте гора выглядела как большой, мертвый, скрюченный осьминог, туловище неправильной формы которого было бугристым, а верхняя часть извивалась, как змея, в виде ряда седловин с острыми гребнями. Щупальца, отходящие по бокам гребня, были узловатыми и скрюченными, как страдающие артритом руки старика. Измученный и запыхавшийся, я приходил в один пункт встречи только для того, чтобы меня отправили обратно на следующий пункт на ту сторону горы, откуда я только что пришел. Гора была слишком большой, чтобы ее можно было обойти, а рельеф местности был таков, что я никак не мог проложить ничего похожего на прямой путь или находиться на с таким трудом достигнутой высоте в течение какого-либо продолжительного периода времени. Никогда никуда не добираться, и просто ходить туда и обратно через одну и ту же гору. Это была изощренная пытка. Но потом на меня снизошло откровение. Какая разница, если я буду ходить туда-сюда по одной и той же горе до конца времен? Гора есть гора, время есть время, а выбор маршрута есть выбор маршрута. Единственное, что имело значение, — это скорость и покрываемая мной местность. Мой пункт назначения определялся временем, физическое же расположение этого конечного пункта было случайным, и определялось лишь местом моего нахождения здесь. Разочарование и душевные муки, которые я испытывал, были полностью моими собственными — и в моей власти их было полностью игнорировать. Я отбросил все посторонние мысли, и сосредоточился только на том, чтобы как можно лучше подойти к следующей точке встречи, и было удивительно, насколько это умственно и физически придало мне сил. С того момента этот день в горах стал просто тяжелым днем в горах. И, как это бывает со всеми днями, какими бы трудными они ни были, он тоже подошел к концу. Я закончил его на пункте встречи «Беспечный ездок» — месте, где кандидат-байкер довел свой отбор до такого примечательного завершения. Наконец, на нем собралось около двадцати из нас, которые сидели в одной группе вместо обычных двух или трех широко разделенных групп. После того, как грузовики приехали и уехали, я остался сидеть только с шестью или семью другими парнями. В чем же заключался смысл этого? Вскоре прибыл грузовик с нашими сумками, и нам сказали разбить лагерь прямо здесь. Через несколько минут прибыл еще один грузовик и высадил еще трех или четырех человек. Я узнал об этом позже, но это был день «Большого сокращения». Те, кто набрал достаточно штрафных очков за опоздания, в конце того дня были отсеяны, и такое сокращение сократил нашу численность примерно до тридцати человек. Тридцати из первоначальных 163 человек, отправившихся в путь в тот первый день в лагере Абердин. Я уже говорил о неизвестном и необъявленном нормативе времени отборочного курса. Пройдя отбор, а затем работая в качестве проверяющего инструкторского состава по отбору, я по-прежнему не знал этот временной норматив. Единственные люди, которые знают это наверняка, — это командир отделения отбора и его заместитель-сержант. Никто другой к такой информации не допущен. Даже лично сам командир «Дельты». Этот секрет — один из наиболее тщательно хранимых и оберегаемых в западном мире, и это гарантирует, что ни у одного кандидата никогда не будет преимущества перед кем-либо другим, даже перед теми, кому приходится делать повторную попытку попасть в отряд. Каждый человек, который в конечном счете проходит отбор в «Дельту», должен оценивать свои результаты по собственному внутреннему критерию. Ему пришлось выложиться на все сто, потому что он не мог быть уверен, насколько хорошо было «достаточно хорошо». Это делает всех честными. Вечер в лагере прошел неторопливо. Наша небольшая группа сидела вокруг, обсуждая различные подразделения, в которых мы служили, армию, политику и события в стране. В ту ночь в нашей группе был Кики Саенц, и мы вместе приготовили палатку. Мне явно понравился этот парень, и я был рад провести спокойный вечер в беседе с ним. В тот момент я и не подозревал, что пройдет много лет, прежде чем мы встретимся снова — и при совсем других обстоятельствах. В тот вечер я также осознал кое-что, что на самом деле стало очевидным только во время отсутствия: мы начали отборочный курс с обычным количеством мужчин, обладавшим ростом профессионального футболиста, но теперь, когда я задумался об этом, большинство из них исчезло после восемнадцатимильного марша. И еще двое или трое теперь выбыли, когда начался этап стресса. Когда я оглядел своих товарищей по лагерю и подумал о парнях, которых я видел за последние пару дней, меня осенило, что каждый человек здесь был более или менее средним. Всех форм, размеров и телосложения — но никаких массивных мужчин. На самом деле, у нас было несколько крупных парней, попавших в подразделение, но гораздо больше было людей роста ниже среднего. Отбор требовал полной самоотдачи, всех ваших способностей, умственных и физических. Горы победили бы, если бы вы столкнулись с ними лицом к лицу, так что вам приходилось проявлять смекалку, но она одна не доставит вас от точки к точке вовремя, а тем более не позволит вам продолжать в том же духе изо дня в день. Это требовало превосходной физической подготовки, но подготовка и упорство зависят не только от ваших габаритов. Только крепкое тело в сочетании с крепким умом позволяет купить на отборе выигрышный билет. Одно без другого не могло и не может преуспеть.
*****
Каким же замечательным выдался этот день. Самая легкая местность, которую я пересекал до сих пор. Склоны все еще были высокими и крутыми, но рельеф был относительно пологим. Деревья были крупными, зрелыми, лиственных пород, с очень небольшим подлеском. Поверхность была ровной, с небольшим количеством камней. Это было место, где можно было хорошо провести время, и я воспользовался этим, потому что был уверен, что условия очень скоро изменятся. И они изменились. Я направлялся к своему следующему пункту встречи, когда наткнулся на забор из сетки высотой двенадцать футов, [20] простиравшийся влево и вправо за пределы поля зрения. Вопрос был в том, как идти дальше — под ним, над ним или вокруг него? У меня было смутное подозрение, что если попытаюсь обойти его, то я столкнусь с чем-то еще хуже. Нижний край забора был закреплен на земле (вероятно, как барьер для диких свиней), что не давало мне возможности проползти под ним. Оставалось перелезать поверх. Я хороший скалолаз, но у меня за спиной было лишних семьдесят фунтов, [21] и это было бы нелегко. Вот что я решил: я засуну свой «шприц для смазки» за пазуху рубашки, затем взберусь наверх забора и переброшу рюкзак на другую сторону. Тогда я смогу с легкостью перелезть и спуститься. Вот как это произошло: подняться наверх было не очень сложно, но, оказавшись наверху, я обнаружил, что чтобы снять рюкзак и позволить ему упасть на землю, мне придется сесть верхом на верхушку забора. Но верх забора был провисшим и шатким, поэтому, когда я попытался снять ремни с плеч, я начал раскачиваться взад и вперед, пока вес проклятого рюкзака не вывел меня из равновесия и не перевернул на другую сторону. Я повис вниз головой, зацепившись левой ногой за верхушку забора. «Шприц для смазки» выскользнул из-под верхнего выреза моей рубашки и угодил мне в рот, разбив верхнюю губу и расшатав два зуба. Этот чертов рюкзак болтался у меня под головой, и сковывал мои плечи, и я не мог стряхнуть его, иначе моя нога выскользнула бы, и я бы свалился головой вперед. Я очень медленно пошевелил правой рукой, пока не смог найти быстросъемную защелку на левом плечевом ремне. «Так, давай глянем… он перевернут, так что мне нужно потянуть ее в другую сторону». Как только лямка освободилась, рюкзак полетел вниз и с грохотом ударился о землю. Затем мне пришлось долго поднимать туловище, чтобы добраться до верха забора, выпрямиться, освободить ногу и спуститься вниз. Снова стоя обеими ногами на земле, я огляделся, надеясь, что никто не видел этого маленького эпизода, а затем сильно пнул этот предательский рюкзак. Ублюдок! Ты просто ждал шанса прикончить меня, не так ли? Что ж, с этого момента я буду присматривать за тобой, можешь на это рассчитывать. С металлическим привкусом крови во рту я взвалил зверюгу на плечо и снова рванул с места. Я добрался до вершины горы и бегом добежал до своей точки. Проверяющим на ней был Карлос, который отправил меня на следующий пункт встречи. Оттуда меня отправили прямо обратно на точку к Карлосу. «Что происходит?» Я лихорадочно думал. Очередная вариация на тему «Дня звезды»? Карлос указал мне на другие инструкции, но затем передумал. — Нет, пройдите туда и сядьте, — приказал он. Ух ты, я закончил на сегодня, а ведь еще не было и 10.30. Я подошел к месту, указанному Карлосом, все еще на виду у пункта встречи, сбросил со спины этот чёртов рюкзак, достал сухпай, закинул ноги на дерево и откинулся назад, чтобы насладиться поздним завтраком. Я так и полулежал там, наслаждаясь хорошей жизнью, когда на точку, подобно машинке на американских горках, которая соскочила с рельсов, ворвался Вёрджил Паркс. Увидев, что я там сижу, он остановился как вкопанный, как будто наткнулся на невидимую стену. — Какого черта ты там расселся? — спросил он с недоверчивым выражением лица. Он явно думал, что я сошел с отборочного курса, но просто не хотел верить своим глазам. Я решил немного поприкалываться — опустил голову и жалобным, страдальческим голосом пробормотал: — Вот и все, Паркс… Я закончил. Я… я… я не могу идти сегодня дальше. Я дошел до конца. Яростное выражение отвращения вспыхнуло на его лице, когда он угрожающе поднял свой «шприц для смазки» и направился ко мне. — Почему ты, ты… Его окликнул Карлос, и первый раз я увидел эмоции на каменном лице инструктора подразделения. — Эй, вы! — и он спросил цвет и номер Паркса. — Идите сюда и побеспокойтесь о себе. Этот человек на сегодня закончил, а вы нет. Паркс опустил свой «шприц для смазки» и с удивлением посмотрел на меня, отворачиваясь, чтобы зарегистрироваться на точке встречи и получить новые инструкции. — Черт возьми! — сказал он, проходя мимо меня, когда уходил с пункта. — Ты уже закончил? У тебя, должно быть, пропеллер в заднице! — Всего хорошего тебе, Паркс. — Я ухмыльнулся и поднял банку персиков из рациона в знак приветствия. — Всего хорошего. «Какая прелесть! Эти персики действительно восхитительны», — подумал я, катая еще один по языку. Прошло тридцать минут, прежде чем появился и остался ещё кто-то, но затем четверо или пятеро парней прибыли на точку почти одновременно. Вскоре после этого за нами приехал грузовик с полудюжиной других людей на борту и отвез нас в одно место на озере Блевитт-Фолс. Майор Одесса ждал нас там вместе с нашими сумками. Следом прямо за нами приехал другой грузовик и выгрузил своих пассажиров. Всего нас оказалось около двадцати человек. Майор собрал нас около себя. — Сегодня короткий день, парни, — сказал он, оглядывая группу. — Я предлагаю вам воспользоваться этой возможностью и нанести мыло с водой на свои тела. Некоторые из вас уже созрели для этого. Когда закончите, у меня уже будут дальнейшие инструкции. Я вытащил из сумки бритвенный набор, схватил кусок мыла, скинул форму и ботинки и нырнул в озеро. Блин, разве что-нибудь когда-нибудь было настолько приятным? Я вернулся вброд к берегу, намылился и снова нырнул в воду. Я проделал это еще несколько раз, а потом просто плавал в воде, наслаждаясь ощущением невесомости. Какое удовольствие! Мы смеялись, шутили и максимально использовали этот неожиданный перерыв, прежде чем вылезти и надеть чистую форму. Я чувствовал себя на миллион баксов. Как только все расселись по местам, майор Одесса снова заговорил с нами. — Джентльмены, завтра у вас большой день: марш на сорок миль. [22] Те из вас, кто успешно пройдет это задание, останутся еще на дополнительное тестирование и собеседование с оценочной комиссией командира подразделения. Те, кто не сможет удовлетворительно выполнить задание, вернутся в свои подразделения. Сейчас не время расслабляться и не время отдыхать. У некоторых из вас дела идут не так хорошо, они держатся изо всех сил. Я бы рекомендовал каждому приложить завтра все возможные усилия. Теперь, поскольку, как я вижу, вопросы гигиены решены, вас доставят в город Трой, где во время полуденного приема пищи вы сможете получить еще кое-что, кроме сухпайков. Инструкции на оставшуюся часть дня вы получите от Марвина. — С этими словами майор повернулся, чтобы уйти. Я, со своим старым знакомым Фрэнком Траутом, вместе поднимались по тропе к грузовикам и проходили рядом с майором Одессой, который стоял прямо у деревьев, наблюдая, как группа проходит мимо. Когда мы подошли ближе, он наклонился вперед, указал на нас пальцем и прошептал с едва сдерживаемым возмущением в голосе: — Вы двое из тех, о ком я говорил! Пораженные, мы смотрели на него, но продолжали идти. «Дьявол! Неужели он прав? Нет… это должно быть полной чушью. Он просто продолжал играть в угадайку. Да, так оно и есть, он просто играл в игру. У меня все хорошо. А как же Фрэнк?» Фрэнк выглядел довольно растерянным. Что ж, завтрашний день все покажет. Завтра толстая леди будет петь после сорокамильной оперы. [23] Я бросил свою сумку с вещами и рюкзак в заднюю часть грузового фургона и забрался на борт грузовика, чтобы ехать в город. Оттуда мы отправились в Трой и разбрелись по немногочисленным местам, где можно было перекусить. Я прилично пообедал в маленькой закусочной, но, по правде говоря, с таким же успехом я бы отправился прямо в лагерь и получил дополнительную порцию сухпайка. Как только я оказываюсь в поле, мне не нравится нарушать свой полевой настрой, пока все не закончится. Но ничего страшного пока не произошло. В тот вечер нам выдали восемь различных листов топокарт и инструкции для отправления в 02.00. Я лег спать, как только сложил свои карты и подготовил снаряжение к следующему дню. В ту ночь в лагере не было никаких разговоров.
*****
В то утро последний лагерь покинуло восемнадцать из нас. Мы прибыли в исходный пункт, начало «тропы Уухарри», в 03.00, и после нескольких простых инструкций нас выпустили с интервалом в три минуты. Майор Одесса провел краткий инструктаж: использовать дороги и тропы разрешалось до тех пор, пока не будут получены иные указания. Нам разрешили следовать по тропе Уухарри, пока она не закончится, а затем мы должны были получить дальнейшие инструкции от проверяющего на точке в конце тропы. Тропа должна была разделиться в определенном месте, обозначенном на карте, и мы должны были пойти по ответвлению, отмеченному как «Новая тропа». Инструкторы будут размещены в местах, где тропа пересекала любые дороги. И конечно, всего хорошего нам. Первый человек ушел. Я стоял, прислонившись к своему рюкзаку, по меньшей мере тридцать минут, барабаня каблуками по земле и наблюдая, как уходят другие кандидаты. Нас осталось сидеть в темноте всего несколько человек, и мне не терпелось поскорее отправиться в путь. «Поторопись и назови мой цвет и номер!» Мне следовало бы расслабиться и вздремнуть. Я оказался крайним человеком, ушедшим с исходного пункта. Ночь была безлунной, а до рассвета оставалось еще пару часов, но я чувствовал четкую, утоптанную тропу под ногами. Следовать по ней было нетрудно, мне не нужно было пользоваться фонариком. В любом случае, это просто испортило бы мое ночное зрение. Холодный воздух приятно обдувал мое лицо, и, поскольку я был на тропе, я положил компас в нагрудный карман своей рубашки вместо того, чтобы позволить ему болтаться и подпрыгивать на груди, где он обычно висел на шнурке. «Двигайся изо всех сил, пока прохладно, пока солнце не взошло и не начало высасывать воду из твоего тела. До тех пор потеря влаги будет происходить в основном от дыхания, и она минимальна, но позднее вода станет критическим фактором. Старайся изо всех сил сейчас, старайся и используй это время по максимуму. Ты вышел последним, и это означает, что ты должен компенсировать преимущество, которое имеют перед тобой остальные. Топи изо всех сил». Я так и сделал. По этой черной тропе через лес я двигался настолько быстро, насколько мог, и вскоре я увидел свет фонарика, прыгающий по тропе передо мной. Я догнал и обогнал его владельца, а затем начал догонять и обгонять другие фонарики. «Да, вот оно. Вот способ наверстать упущенное время». В течение полутора часов я догнал и опередил, по меньшей мере, половину группы, но после этого больше никого не видел. Час спустя темнота начала спадать. До восхода солнца еще было далеко, но скоро станет достаточно светло, чтобы можно было хорошо видеть. Сквозь деревья передо мной начали проступать серые тени. «Хм, они должны быть справа от меня, потому что тропа ведет на север. — Я потянулся за компасом. — Нет, вероятно, просто временный поворот на восток, прежде чем тропа снова повернет на север». Но тропа продолжала идти на восток и вскоре начала сворачивать обратно на юг. «Что-то не так», — подумал я, когда тропа наконец вывела на поляну, и у меня появилось достаточно дневного света, чтобы уточнить свое местоположение. Я бросил рюкзак и достал карту и компас. «Так, посмотрим, по карте я должен быть ориентировочно здесь, примерно в двадцати километрах вверх по тропе». Но местность выглядела совсем не так, как должна была. Отойдя на такое расстояние от исходного пункта, я решил, что сейчас должен находиться на длинном узком хребте, идущем почти точно на север. Вместо этого тропа поворачивала на юго-восток и проходила через широкую неглубокую лощину, которая шла на восток. Местность была недостаточно запоминающейся, чтобы использовать способ обратной засечки, поэтому вместо этого я провел анализ местности. «Широкая неглубокая лощина на востоке, большая округлая масса холмов на юго-западе, заметный горный хребет на севере, который тянется с юго-запада на северо-восток. Нет… не подходит. Но просто ради интереса… если бы я выбрал ответвление на старую тропу Уухарри вместо новой, где бы я оказался... именно там, где я сейчас и стою! Твою же мать! Боже всемогущий! Как я мог быть оказаться таким дебилом!?» Нелепейшая ошибка, достойная тупоголовых новичков! Я накапливал все свои потенциальные ошибки только чтобы выпустить их на волю в этой большой, эпичнейшего размера, жопе! Идиот, какой же идиот. «Так, смотрим, смогу ли я распутать этот Гордиев узел. Я нахожусь в двенадцати километрах от разветвления тропы, а это значит, что сейчас я должен был находиться в двенадцати километрах вверх по новой тропе. Это привело бы меня примерно вот сюда, если бы я не облажался. В общей сложности это составляет двадцать четыре километра, если буду возвращаться, но всего двадцать километров, если я срежу путь по пересеченной местности, чтобы выйти на тропу в том месте, где я должен был находиться прямо сейчас, если бы не ошибся. Но я могу с таким же успехом пойти вперед и выйти на тропу там, где она пересекает вот эту дорогу с твердым покрытием. Это составляет в общей сложности около двадцати семи километров или шестнадцати миль по пересеченной местности, прежде чем я снова увижу тропу. И этого я точно не добьюсь, если буду так и стоять на этой поляне, повесив нос — только что я превратил сорок миль в пятьдесят пять». [24] Я подорвался и тронулся в путь. До сих пор на протяжении всего курса я каждый час делал небольшой перерыв. Иногда он длился десять минут, иногда пять, а иногда и всего три минуты. Продолжительность отдыха всегда зависела от того, насколько хорошо, по моему мнению, я справлялся. Даже короткий перерыв в пару минут дает вам умственный и физический подъем, который всегда делает вас сильнее, чем когда вы просто сидите. Но теперь мои перерывы должны были быть строго ограничены. Я упорно двигался вперед в течение двух часов, а затем сделал двухминутную остановку. К счастью, мне не пришлось останавливаться ради воды, и я мог доставать свои фляги и пить на ходу. Было очень важно, чтобы я пил много воды — по крайней мере, литр в час, — потому что, если бы меня поразило обезвоживание, я бы, в конце концов, свалился. Остановившись у небольшого источника, бьющего у подножия холма, я наполнил свои фляги. Затем бросил в каждую флягу по две таблетки йода, чтобы очистить содержимое. Благодаря моему движению, таблетки должны были тщательно раствориться в воде, и она стала бы полностью очищенной в течение тридцати минут. Я продвигался все дальше и дальше как никогда раньше, со все возрастающим чувством срочности. Я изменил направление, чтобы выйти на тропу за несколько сотен метров до того, как она пересечется с дорогой — у меня и так было достаточно проблем, чтобы рисковать быть замеченным инструктором на дороге с твердым покрытием или слишком близко к ней. Вскоре после полудня я пересек тропу и через несколько минут вышел на дорогу. Там меня ждал майор Одесса, который, казалось, нисколько не удивился моему внезапному появлению. — Любуетесь окрестностями? — съязвил он. — Я в самом деле не хотел, чтобы вы свернули не туда. Это действительно удлиняет и без того долгий день. — Да, сэр, и уверен, что это причиняет вам бóльшую боль, чем мне, — возразил я, переходя дорогу и возвращаясь на тропу. — Нет, вовсе нет, — ответил он. — Мне сейчас удивительно комфортно и безмятежно. Но с другой стороны, вы… вы знаете, что можете уйти в любой момент. Разве вы не хотели бы бросить все сейчас? Здесь нет никого, кроме вас и меня… Самое подходящее время, чтобы уйти. Вы же знаете, что наверстать упущенное время почти невозможно. Почему бы не бросить сейчас и не избавить себя от бесполезных упражнений? Последнюю фразу он бросил мне в спину, когда я уходил мимо него в лес на дальней стороне дороги. — Нет, спасибо, майор, — сказал я, оглянувшись через плечо. Он лучезарно улыбался, глядя на меня, как будто я только что выиграл первый приз на выставке собак. «Ну почему это должен был оказаться он? Держу пари, он поджидал меня там уже несколько часов, просто ради удовольствия понаблюдать за моим унижением». Ну, если уж говорить об унижениях, то до этого было не так уж и далеко. Я никогда не терялся, просто на некоторое время оказался сбит с толку. Но теперь все было позади, и я снова вернулся в нужное русло, продолжая двигаться вперед с силой, рожденной отчаянием. Пару часов спустя я наконец-то кое-кого догнал. Это был человек-горилла, и он хромал по тропе, как будто у него спустило колесо. — Что произошло? — спросил я, подойдя к нему поближе. Он поднял на меня глаза. — Как только рассвело, я снял ботинки и надел кроссовки, чтобы идти в них между пунктами встречи. Но я думаю, что теперь у меня маршевые переломы, [25] — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Почему бы тебе не надеть ботинки обратно? — бросил я через плечо, проходя мимо него. — Неплохая идея, — удивленно ответил он, остановившись и посмотрев себе под ноги. Казалось, он был искренне поражен этим советом. Слава богу, что есть такие парни. Всякий раз, когда вы чувствуете себя настоящим глупцом, они могут показать вам, что вы просто любитель в этой области. На протяжении следующего часа или около того я настиг и обогнал еще нескольких человек. К тому времени я преодолел чуть больше тридцати миль, оставалось пройти еще чуть более двадцати. Мне становилось все труднее и труднее производить в уме быстрые вычисления, мои руки покалывало от ремней рюкзака, врезающихся в плечи, сдавливающих нервы и артерии и ограничивающих к ним приток крови. Под тяжестью рюкзака я наклонился вперед. Мне казалось, что я тащу за собой поезд, мои ноги болели до самых колен. Я имею в виду, что они не просто болели, я имею в виду, что ощущения были такие, будто меня привязали к стойке, и кто-то бил битой по подошвам. Я попытался подсчитать, сколько футо-фунтов энергии мои ноги затратили сегодня, но мне пришлось отказаться от этих усилий. Я лишь знал, что накопленный тоннаж всех этих тысяч шагов был огромен. И все будет только хуже. В конце тропы находился пункт встречи. Там взвесили мой рюкзак, и меня отправили по гравийной дороге через открытую сельскую местность. Через некоторое время в дороге я начал встречать парней, возвращавшихся с того направления, куда я направлялся. Ни у кого из нас не было лишних сил даже на то, чтобы кивнуть друг другу. Мы только обменялись страдальческими взглядами, узнавая друг друга. К этому моменту Солнце находилось всего на один кулак над горизонтом, светового дня оставалось примерно полтора часа, а мне еще предстоял долгий путь. Я подошел к точке встречи, находившегося в конце долгого, широкого поворота дороги, который я мог видеть уже на протяжении десяти минут через поля, но пробираться туда оказалось сущей пыткой. Проверяющим на нее был Карлос. Я спланировал свой следующий пункт встречи и доложил ему. — Поменяйте батарейки в своем фонарике, а затем покажите мне, что он работает, — проинструктировал он. Я сделал то, что он велел, а затем прикрепил его к плечевому ремню своего рюкзака. — Вы можете продолжать пользоваться дорогами и тропами, но вы не привязаны к ним, — сказал он после того, как я показал ему местоположение своей следующей точки. Я кивнул в знак того, что понял его слова, поправил ремни своего рюкзака и снова отправился в путь. Я продолжал изучать свою карту, пока шел по дороге. Гравий дорожного покрытия оказался особенно болезненным для моих ног. Я шел по дорожной колее, где гравий был выдавлен в стороны, но наступать на случайно подворачивающиеся по ноги камни было еще болезненнее. Похоже, лучший для меня маршрут состоял в том, чтобы следовать по этой дороге еще один километр, затем свернуть прямо на запад, пересечь открытый участок местности и перевалить через крутой хребет, чтобы свернуть на дорогу, параллельную этой, в соседней долине — в конце концов она выходила на ту, где находился и пункт встречи. Темнота застала меня прежде, чем я добрался до вершины хребта. Склон был покрыт зарослями молодых горных сосен и кустарника, но после того, как я сошел с дороги, и стал подниматься по склону, моим ногам стало немного легче. Оказавшись наверху, я стал искать лучший путь вниз. Далеко внизу, у подножия склона, я смог разглядеть огонек, мерцающий сквозь деревья. «Это, должно быть, фонарь на церкви, которая внизу». На моей карте была изображена сельская церковь, расположенная вдоль дороги у подножия хребта. Когда я спускался по заросшему кустарником склону, этот свет был подобен маяку для моряка в штормовом море. Я сосредоточился на нем и игнорировал все остальное. Когда я уже был почти у церковного подворья, я услышал зовущий голос: — О, Иисус! Наконец-то здесь кто-то есть. Помогите мне выбраться отсюда! Помогите мне! Заберите меня отсюда. Это мог быть только один человек. Я был так сосредоточен на свете, разливающимся на подворье, что не заметил его. Паркс стоял в пятидесяти метрах слева от меня, запутавшись на двухакровом участке кудзу. [26] Он метался и извивался, как человек, попавший в зыбучие пески и погружающийся в них навсегда. — Сюда, Паркс. Не торопись и иди прямо ко мне. Перестань бороться с растительностью и просто медленно иди ко мне. Чем больше ты с ней борешься, тем больше запутываешься. Это была настоящая агония — просто стоять там и ждать, когда он выберется с этого поля кудзу. — Ладно, приятель, ладно, — буркнул он. — Просто не бросай меня. Подожди, пока я не выйду. Не поймите меня неправильно. Я не мучился из-за затруднительного положения Паркса, но просто стоять на месте оказалось еще больнее, чем продолжать идти, и как только он оказался почти у края, я продолжил спуск по склону к церкви. К тому моменту я был настолько измучен, и мое тело представляло собой такую пульсирующую массу боли, что каждое маленькое решение было серьезным делом. Паркс догнал меня на церковном подворье. Я знал, что мне нужно свернуть налево по дороге перед церковью, но потребовалось сознательное усилие, чтобы отличить правую сторону от левой. — В какую сторону нам идти? — заскулил Паркс. — Я не думаю, что это правильный путь, — добавил он мне в спину, когда я повернулся и пошел прочь. Но было слышно, как хрустит гравий под его ногами, когда он пристроился сзади и последовал за мной по дороге. Я побрел в сгущающуюся темноту. Со мной было покончено. Я больше не имел ни малейшего представления, сколько сейчас времени. Я просто знал, что сейчас некоторое время после наступления темноты. Мои ноги превратились в сплошную ноющую массу, тяжелую, как бетон, руки совершенно онемели. Я мог удерживать свой «шприц для смазки», только засунув его магазин глубоко за передний пояс своих штанов и прижимая его там своими бесчувственными, похожими на дубинки, руками. Моя шея ужасно болела от борьбы с весом рюкзака, а голова весь день была вытянута вперед, как голова черепахи, высунутая из панциря. Глаза пульсировали от боли, возникшей от полного изнеможения. Я был готов сойти с дистанции. «Вот он. Следующий пункт встречи — последний… Несмотря ни на что, я дальше не пойду. Я не могу идти дальше. Но, черт возьми, следующий пункт просто должен быть последним, ведь так? Конечно, так и должно быть. Как далеко я продвинулся? Не знаю, не могу вспомнить, не могу больше думать. Все, что я могу сделать, это поставить одну ногу перед другой. Левой, правой, снова левой. Один шаг, а затем еще один шаг. Снова один шаг. Если я смогу просто сделать еще один шаг, тогда я смогу продолжать идти. Да, я могу продолжать. Я зашел слишком далеко, черт возьми, чтобы сейчас все бросить». — Паркс, заткнись! Просто заткнись на хрен! Паркс плелся в моем фарватере, непрерывно бубня. — Это неправильный путь. Ты идешь не в ту сторону. Так мы никогда никуда не доберемся. Является ли следующая точка финишем? Как ты думаешь, сколько еще до нее? Я больше не могу этого делать. Я собираюсь сойти. Не оставляй меня здесь! Не бросай меня! Мне нужно было уйти от него. Его бессвязная болтовня отнимала у меня то немногое, что еще оставалось. Откуда-то из глубин своего организма я собрал запас сил и ускорил шаг, как только добрался до перекрестка дорог. Потом повернул направо, в направлении пункта встречи, и оставил Паркса стоять на перекрестке, бормотавшего и скулившего себе под нос, что я иду не в ту сторону. Спотыкаясь, я спустился по дороге в темноту и вышел прямо на точку. Я практически ударился о грузовик проверяющего и стоял там, покачиваясь, как дерево на ветру, пока Марвин давал мне инструкции. Я слышал его отчетливо, но, казалось, требовалось несколько секунд, чтобы осознать, что он говорил. Это было все равно что слушать под водой. Я нанес на карту следующие координаты и сообщил о своем текущем местоположении и местоположении следующего пункта встречи. — С этого момента использование дорог и троп больше не разрешается, — сказал Марвин при свете своего фонарика. «О нет, это значит, что мне придется пересечь эту реку, а у меня нет сил переплыть ее. — Я вышел из точки на деревянных ногах, старательно обдумывая в голове план. — Мне придется найти крутой изгиб реки, соорудить плот из пончо для моего рюкзака и позволить течению подтолкнуть меня к другому берегу. Все, что мне нужно сделать, это держаться. Затем я переоденусь… и оставлю свою мокрую форму, потому что я не могу нести ее дополнительный вес. Это будет непросто, но я справлюсь, я знаю, что справлюсь…» Как только я отошел на несколько шагов от пункта встречи, кто-то вышел из темноты и остановил меня, положив руку мне на грудь. Это был майор Одесса. — Хейни, вы выглядите так, будто находитесь в довольно плохой форме. Почему бы вам не бросить это, пока вы не навредили сами себе? — Майор, я не собираюсь уходить, но я не могу спорить с вами об этом. Просто отпустите меня. — Я пошатнулся, пытаясь его обойти. Он держал руку на моей груди. — Подождите секунду. Работает ли ваш фонарик? Есть ли у него свежие батарейки? Покажите мне. «Черт побери, черт побери! Зачем он издевается надо мной? У меня нет на это сил». — Я пошарил бесполезными онемевшими пальцами, пытаясь найти скользкую кнопку включения фонарика, и после долгих усилий направил тонкий луч света через дорогу. — Ладно, хорошо, — сказал он, когда я наклонился вперед, чтобы отойти. — Но вам больше не нужно идти дальше, Хейни. Вы закончили. Вы успешно прошли этап стресса и сорокамильный марш. На секунду я подумал, что это очередной трюк, и просто стоял, раскачиваясь взад-вперед, пытаясь понять смысл того, что я только что услышал. Но когда слова «успешно прошли» наконец-то дошли до моего сознания, я увидел улыбку, которая вспыхнула на доселе каменном лице майора. Наконец-то все закончилось. Кто-то подошел и снял рюкзак с моей спины, а другие руки повели меня с дороги по тропинке в лес. Меня отвели в сторону от костра и опустили на землю, прислонив спиной к краю тропинки. Смайли, медик, осторожно снял с меня ботинки, осмотрел мои ноги и положил их на рюкзак. Кто-то еще поднес мне чашку с чем-то, налитым из чайника, стоявшего на огне: глинтвейн, горячее вино с пряностями. Боже, как вкусно! Я никогда не пробовал ничего лучшего. Подошли инструкторы, пожали мне руку и высказали свои поздравления. Майор Одесса опустился на колени рядом со мной. — Вы заставили меня поволноваться сегодня утром, Хейни. Я думал, вы сошли с края земли, — произнес он с улыбкой. — Нет, сэр, но это было чертовски близко от обреза карты, — ответил я и сделал еще один глоток вина. Это было немного странно. Там, где раньше все было настолько безлично, сейчас все улыбались, все были озабочены, все суетились. Это было приятно. Было приятно, что все закончилось. Было приятно сидеть здесь и пить глинтвейн. Все это было просто чертовски приятно. Инструкторы разошлись, а я остался лежать, прислонившись к краю тропы, с комфортом прихлебывая горячее вино. Мои ноги были задубевшими, как рельсы. То же самое и с руками. Но завтра с ними все будет в порядке, а сейчас было здорово просто лежать неподвижно и не двигаться. Я посмотрел на часы: 21.50. Я закончил около пятнадцати минут назад, так что давайте округлим до 21.30. Я начал марш этим утром в 03.30, и это означает, что я шел… восемнадцать часов. Я преодолел более пятидесяти миль за восемнадцать часов, и мои ноги это знали абсолютно точно. Но они хорошо держались и хорошо послужили мне, и от них нельзя было требовать бóльшего. Я пошевелил пальцами ног и подергал ступнями взад-вперед. «Спасибо, ноги». На дороге послышались голоса. Я слышал, как Паркс спорил с Марвином, но не мог разобрать, о чем они говорили. Через несколько минут стало слышно, как Паркс кричит ликующим голосом — майор, должно быть, сказал ему, что он закончил. Значит, Паркс все-таки сделал этот последний поворот в правильном направлении. Через несколько минут его отнесли вниз и прислонили к краю тропы через костер от меня. Он выглядел ужасно, но почти бредил от радости, что завершил марш. Ему оказали ту же помощь после марша, что и мне, и вскоре мы остались одни, чтобы насладиться нашей победой в общем одиночестве. И на этот раз его беспокойная душа казалась умиротворенной, когда мы бездельничали там в тишине, глядя в мерцающий огонь и размышляя о прошедшем дне. В течение часа численность нашего счастливого братства у костра увеличили еще трое кандидатов. После того, как о них позаботились и позволили немного расслабиться, нас отвели обратно на дорогу, помогли забраться в кузов грузовика и запихнули в спальные мешки для поездки обратно в лагерь Абердин. Звука заводящегося двигателя я не услышал, как не слышал больше ничего до тех пор, пока нам не помогли выбраться из грузовиков в лагере. Двоих человек разбудить так и не удалось, их просто отнесли в казарму, как мешки с зерном, и уложили на койки. Я приковылял на ужасно негнущихся, ноющих ногах и болезненных ступнях, упал на койку и сразу же снова заснул. На следующий день Солнце поднялось намного раньше меня. Перед завтраком нас вывели на улицу перед грузовиками, где сержант-майор Шумейт, как и обещал, сделал снимок «после». На фотографии было восемнадцать человек. Восемнадцать из первоначальных ста шестидесяти трех, которые начинали. Но отборочный курс еще не закончился. Впереди был еще командирский совет.
ПРИМЕЧАНИЯ:
[19] Отсылка к одноименному фильму Денниса Хоппера 1969 года — знаковому фильму эпохи контркультуры, в котором изучаются социальные проблемы молодежи 60-х: расцвет движения хиппи, наркотики и общинный образ жизни.. [20] 3,7 м. [21] 31,8 кг. [22] 64,4 км. [23] Эвфемизм «Fat lady sings» означает что-то вроде «надежда умирает последней», «цыплят по осени считают», «еще не вечер» и тому подобное. [24] 88,5 км. [25] Усталостные переломы основания второй или третьей плюсневой кости, которые могут возникнуть во время функциональной перегрузки стопы при ходьбе. [26] Кудзу (ботаническое название — пуэрария дольчатая или пуэрария лопастная) — вид растений семейства бобовых. Плетущееся лиановидное растение, в благоприятных условиях способно полностью увивать постройки, столбы, неровности рельефа, подавляя местную флору и образуя непроходимые заросли. В основном культивируется как средство контроля эрозии почв, однако иногда используется и как кормовое растение.
Последний раз редактировалось SergWanderer 21 дек 2021, 15:43, всего редактировалось 1 раз.
|