6. Пантазма
В середине октября 1983 года оперативная группа Дирианген, к этому времени насчитывающая 426 коммандос, возвращается в Хинотегу, в нашу оперативную зону: мы полностью обошли Первый военный округ и прошли по краю Шестого. Судя по всему, ситуация в Хинотеге была спокойной. Войска, преследовавшие нас, ушли. Мы продвигаемся к холму Эстрелла и горе Хеладо. Холм Эстрелла находится прямо между Яли и Пантазмой, на равном расстоянии от них. Перед холмом Эстрелла находится группировка EPS под командованием офицера, опознанного как капитан Агурсия. Мой радист устанавливает с ними связь, и офицер говорит мне, что мы должны сложить оружие, потому что они – EPS – единственная законная вооруженная сила в стране. Я отвечаю ему, утверждая, что это они должны разоружиться, потому что я не признаю EPS как армию Никарагуа. Также я советую ему не читать мне лекций о конституции, поскольку они уничтожили предыдущее правительство и Гуардия Насьональ посредством грубой силы. Кроме того, у меня подразделение численностью в батальон, так что… говорить больше не о чем, либо он сдастся, либо я прикончу его. Во время этого разговора ко мне подходит фермер и говорит: - Привет, команданте Майк Лима, я вижу, что теперь у вас больше войск. Я прибыл с обязательного собрания в Пантазме. Карлос Баркеро, окружной делегат Сандинистского фронта, сказал, что вы в страхе бежали в Гондурас после разгрома, который учинила вам EPS. - Он так сказал? - Да, а еще он говорит, что собирается сделать на юге то же, что он делал к северу от Пантазмы. Иными словами, он собирается перебить всех нас так же, как он убил всех сочувствующих Контрас севернее Пантазмы. Я велю жене, чтобы она собиралась, потому что скоро они придут убить меня за то, что я поддержал вас, ребята. Так что наша судьба в ваших руках, потому что отсюда до Пантазмы нет никаких войск. Это ваш шанс, если вы захотите преподать им урок. - Я сделаю это, друг мой, я и впрямь преподам им урок, который они никогда не забудут. Я немедленно созываю всех своих командиров, включая Синко Пиноса, которого отправил устроить засаду в районе холма Хеладо. Мы собираемся, чтобы подготовить полномасштабную операцию в Пантазме. Все командиры согласны, нам нужно сконцентрироваться на гасиенде возле Шаркона и начать выдвижение оттуда. Я отбираю 25 лучших коммандос. Все они одеты в форму сандинистов. Я занимаю место впереди, возглавляя движение, когда мы оставляем капитана Агурсия ждать атаки. Мы быстро продвигаемся по тропе, но единственные вооруженные люди, которых мы встречаем, это пятеро наших, которые едва не открывают огонь, думая, что мы сандинисты. Коммандос приходят в замешательство, когда я велю им не стрелять, и говорю, что мы из FDN. Мне удается остановить их, прежде чем они выстрелили в нас, и один из них узнает меня. Мы продолжаем марш со всей возможной скоростью. В десять вечера четыре роты, состоящие из 426 коммандос, собираются вместе. Верхом на лошади я выезжаю перед ними и говорю: - Я знаю, что все мы устали. Я знаю, что все мы выдохлись, но для того, чтобы выигрывать битвы, мы должны жертвовать всем. Сегодня никто не спит. Никто не отдыхает. Мы идем вперед и на рассвете нанесем удар по сандинистам. Мы одержим верх любой ценой… Бог, Родина или смерть! Мои люди устали, но жаждут атаковать, ситуация сложная, и они знают это. Многие из убитых крестьян – их родственники. Пантазма находится на одной из главных дорог, и в течение двух-трех часов может получить подкрепление с базы Апанас, неподалеку от Хинотеги или из Вивили, с базы 363-й пехотной бригады (BI). Это самые крупные базы EPS в районе Хинотеги. Каждый из командиров получает свою боевую задачу. Джимми Лео со своей ротой атакует Коллективо-де-Чаркон. Он должен сделать это как можно быстрее и прорваться к центру Пантазмы, чтобы усилить меня. Синко Пинос с его ротой устроит засаду на дороге в Хинотегу, а также захватит район, где расположены банк, BIMEDA – образовательное учреждение для взрослых – офис UNAG и другие правительственные учреждения, такие как ENABAS. Еще одна группа из 44 коммандос под командованием Уго нападет на полицейский участок, находящийся напротив лесопилки Мануэля Моралеса. Шестьдесят коммандос из роты Рубена под командованием Медины и семнадцать человек из моей штабной группы войдут в центр, где находятся школа, комиссариат, другие офисы ENABAS и офис FSLN – рабочее место Карлоса Баркеро, наша главная цель. После этого мы должны атаковать Коллективо-де-Коко, обороняемый ополченцами, собрать всех людей и провести обыск по домам. Дуглас и Ювенал со 170 коммандос будут наступать на штаб 3644-го батальона в Эстансия Кора и уничтожат его. После этого они должны атаковать дорожно-строительный объект Министерства строительства (MICON), где находятся около 200 ополченцев, вооруженных Vz 52, которых мы месяц назад захватили в Чили и отпустили. Все планы кажутся простыми и понятными. В пять утра открываем огонь. Джимми Лео выбивает сандинистов второй атакой, в ходе которой погибает 22 ополченца. Синко Пинос захватил территорию офисов. Единственное сопротивление, с которым он столкнулся, было со стороны сандинистов из BIMEDA, которым была предложено сдаться. Они отвечают: - Катись к черту ты, сукин сын, гвардеец. Мы сандинисты, а не ополченцы. Бойцы Синко Пиноса отвечают обстрелом из РПГ-7, который полностью выжигает BIMEDA и уничтожает храбрых сандинистов, подающих пример безуспешной доблести, но не здравого смысла. В центре Пантазмы мы начинаем сплошной обыск в домах и отправляем более 600 крестьян на территорию школы возле городской площади, среди них несколько сандинистских офицеров и солдат, которых сдают нам молодые люди из местных. Ненависть к ним является отражением обид, вызванных жестокими методами, без зазрения совести используемыми их тоталитарной доктриной. В первые мгновения Синко Пинос захватывает 12 ополченцев. Мы захватили в общей сложности 25 человек с оружием, включая ополченцев, EPS, а также солдат и офицеров Министерства внутренних дел (MINT), в том числе Венадо, заместителя начальника службы государственной безопасности (DGSE), ответственного за смерть множества фермеров в районе Хинотеги и окрестностях Пантазмы, обвиненных в поддержке FDN. Медина, продолжающий продвигаться в направлении Коллективо, оказывается под обстрелом со стороны ENABAS и открывает ответный огонь, убив двух ополченцев. Бойцы Медины продвигаются, чтобы усилить Дугласа. Я остаюсь с 17 коммандос. Он сталкивается с сильным сопротивлением, пробиваясь от дома к дому через Коллективо, находящийся между городской площадью и Эстансия Кора, укрепленным штабом 3644-го батальона. В медицинском центре сдаются врач и четыре медсестры, в том числе европейский интернационалист. Они сдают нам 4 автомата АК-47. Врач спрашивает меня: - Что теперь с нами? Мы ваши пленники? - Нет, доктор! Послушайте, по всей долине бушуют бои, и скоро здесь будет полно раненых, так что найдите где-нибудь здесь помещение, где вы и ваши медсестры сможете работать. И пожалуйста, начните выдачу моим фельдшерам лекарств, которые они смогут использовать. Доктор и медсестры сослужат большую службу моим раненым в тот день. Я отправляюсь к Медине и вижу, что они сражаются, но внезапно Медина приволакивает женщину-ополченца. Он готов убить ее, но я вижу, что это всего лишь девчонка лет 15, которая отстреливалась из-за мешков с песком, которыми был обложен ее дом, где ее отец, лейтенант ополчения, был убит огнем Медины. Я тут же встаю между ней и Мединой, так, чтобы контролировать обоих. Она была вне себя, когда я попытался помешать Медине убить ее. Медина говорит мне: - Дай мне прикончить эту сучку!.. Она чуть не убила меня! - Это всего-навсего девчонка. Мы не собираемся заниматься убийствами детей. Продолжай наступление и оставь эту девчонку здесь. Девушка кричит: - Убей меня, тупая собака! Я трясу ее, чтобы успокоить. Я приказываю ей сесть на землю, заткнуться и остыть. Наконец, она повинуется мне. Тем временем я кричу Медине поторопиться с продвижением к базе противника, чтобы попытаться пробиться к силам Дугласа и усилить их. Я возвращаюсь на командный пункт со своей пленницей и поручаю ее моему помощнику, коммандо Левису. Затем я обращаюсь к 600 крестьянам, собравшимся перед школой, и прошу их указать мне на всех находящихся среди них сандинистов. Вдруг один мальчишка говорит мне: - Они сандинисты, - и указывают на нескольких мужчин. И он выдает лейтенанта, начальника штаба 3644-го батальона, а один из моих коммандос узнает Венадо, убийцу множества фермеров, среди которых 16-летний Мартин Гонсалес и Габриэлито Бландон, у которого осталось 9 детей. Я собираю всех пленных вместе, 25 офицеров и солдат. Я пытаюсь получить от них информацию. Сержант полиции, высокий и сильный мужчина, дает мне информацию о полицейских. Он говорит: - Там всего 17, нас 24 человека, но семеро в отпуске, - это именно то, что мы хотим знать! - Где они? Подготовьте краткую сводку об их организации и боеготовности. Он принялся за работу вместе с Левисом. Вооружившись информацией, я беру стоящий неподалеку автобус. Отыскиваю водителя и хозяина, и прошу отвезти нас к полицейскому участку. На подъезде туда обороняющие участок полицейские открывают по нам огонь с разных направлений. Я выскакиваю из автобуса с Бенни, моим заместителем, Рубеном и четырьмя сопровождающими нас коммандос. Обнаруживаю старшего атакующей группы, Уго Челе, собирающегося хоронить мертвого коммандос. Я говорю ему: - Послушай, мертвых хоронят после боя, сначала нам нужно захватить полицейский участок, а уж после позаботиться о погибших. Бенни и Рубен, бывшие со мной, берут командование людьми, атакующими полицейский участок, я вскакиваю в автобус и возвращаюсь на свой командный пункт с одним коммандо в дверях, но перед этим выпускаю две гранаты из M79 по позиции, откуда по нам стреляют. Я еду на автобусе обратно на городскую площадь, где находятся мои средства радиосвязи. Устанавливаю связь со всеми командирами рот, которые все еще ведут бои в разных точках района. Особенно сложно тем, кто подвергается сильному обстрелу со стальной смотровой башни в Эстансия Кора, штабе гарнизона 3644-го батальона. Огонь с этой башни стоит нам четверых погибших. Полицейский участок захвачен лобовой атакой моих коммандос, которые прыгают в окопы и в рукопашной схватке уничтожают всех полицейских. Синко Пинос и Джимми Лео выполнили задачи, поставленные их подразделениям. Обе роты направляются к городской площади. Бойцы Джимми Лео добираются до этого района первыми, около полудня, затем около двух часов дня прибывает отряд Синко Пиноса. Я велю Джимми Лео отправить его роту на ближайшую гасиенду. Он просит у меня позволения съесть свинью, и я разрешаю. Ровно в два часа пополудни мы захватываем гарнизон Эстансия Кора, командный пункт 3644-го батальона, после того, как выпускаем ракеты по складу боеприпасов. Боеприпасы батальона детонируют и вызывают мощнейший взрыв, ощущающийся по всему городу, и заставляющий сандинистских солдат и моих бойцов броситься в разные стороны, спасая свои жизни. Дуглас прибывает на пикапе за продовольствием для своих войск, пока они готовятся начать штурм, чтобы уничтожить грузовики, трактора и объект MICOIM в целом. Его охраняют ополченцы, которые дрались до двух часов ночи. Бой гремел все утро и весь день, потому что Джимми Лео еще не выдвинул свою роту – я дал им разрешение доесть ту свинью. Две роты сосредоточились перед школой. Я информирую Дугласа о том, что произошло в гарнизоне, и даю указание продвигаться ко двору с дорожной техникой, когда один из коммандос внезапно кричит: - Грузовики с подкреплением сандинистов! Я выбегаю и вижу, как грузовик с сандинистами резко останавливается, после чего слышу, что другой грузовик врезается в него сзади. Вижу солдат, выпрыгивающих из грузовиков. По моим оценкам, около 50 человек развертываются цепью и устремляются к нам. Войска быстро стягиваются: все отряды с невероятной скоростью занимают позиции по фронту. Я вижу, что готовится бойня: более 250 винтовок будут стрелять по подразделению, находящемуся на открытой местности напротив лесопилки Мануэля Моралеса, которая полыхает после утреннего боя с полицейскими. Я беру 60-мм миномет и четыре выстрела, и готовлюсь выпустить их по грузовикам, поэтому приказываю не стрелять, пока я не открою огонь. Солдаты-сандинисты из состава BLI "Симон Боливар" в образцовом порядке маршируют вперед, к своей трагической гибели. Я должен дать им продвинуться вперед, пока до них будет не более 120 метров – расстояние, на котором я буду уверен в полной эффективности нашего оружия. Я приказываю открыть огонь. По словам капитана, взятого в плен несколько дней спустя, наш залп стоил им 27 убитых и 17 раненых. Огонь 250 коммандос полностью выкосил солдат, которые просто перестали быть. После этого я увидел, как солдаты утаскивают своих ровесников, убирая их с дороги. Для солдат BLI "Симон Боливар" это было кромешным адом. У нас не было желания убивать людей, это была просто часть войны против системы, которую мы хотели разрушить. Я немедленно приказываю своим войскам отойти к гасиенде под градом пуль, выпущенных издалека подкреплением, не решающимся наступать. Пока еще они не понимают, что мы уже на грани, истощенные и без боеприпасов. Коммандос из подразделений Синко Пиноса и Джимми Лео движутся, едва таща винтовки, переполненные усталостью, пропитанные потом и кровью. Я ехал на лошади среди них, когда услышал, как один коммандо говорит другому: - Эй, ты видел Педро? Бедный парень получил пулю в голову, бедолага. - Это мы бедолаги, тут, под этим градом пуль. А Педро уже упокоился, - ответил ему другой. Мы несем на носилках восьмерых коммандос, одному из них, по словам врача, осталось жить всего несколько часов. Это был Нортефио, высокий молодой человек лет двадцати. Он получил смертельное ранение в шею сзади. Это очень тяжело, но на войне смерть людей неизбежна. Я понимаю, как тяжко быть "полководцем": нужно иметь столько энергии, чтобы ее хватило на все до, во время и после битвы. Особенно после, потому что после боя не хочется делать ничего, лишь отдохнуть, поесть – если есть еда – да порассказать о своих героических поступках, зачастую с некоторыми преувеличениями. Раненых оставляют в покое, им нужно набраться мужества, чтобы принять вечный сон смерти – продолжение жизни для верующих. Прибываем на гасиенду в сумерках. Я настолько устал, что прошу Бенни придти и подменить меня на связи с Дугласом. Я отрубился на 15 минут, они показались мне вечностью: я почувствовал себя восстановившимся после почти двух суток без сна. Все триумфы имеют свою цену: десять моих коммандос убиты и двадцать пять ранены, некоторые тяжело или имеют переломы, и для их эвакуации нужны носилки. Дуглас доложил, что он уничтожил свой объект полностью, до последнего грузовика, примерно к двум ночи 19 октября 1983 года. Я вижу пламя огромного пожара и слышу, как грузовики взрываются, взлетая в воздух. Мы дрались почти 21 час, и я помню слова Бермудеса: - Чтобы покончить с сандино-коммунистами, мы должны разрушить их экономику. К сожалению, мы делаем то же, что они делали с режимом Сомосы, уничтожая как экономику, так и силы Гуардия Насьональ. Моей задачей было прекратить устроенные госбезопасностью массовые убийства крестьян в этом районе и преподать сандино-коммунистам урок, что они уязвимы, и это послужит им примером. Мы собираемся изменить их нежизнеспособную и дикую систему, так что мы сделали это ради Мартина Гонсалеса, Мигелито Бландона, его оставшихся в живых скромной жены и 9 детей, и почти двух сотен других, которые, согласно тогдашним отчетам Комиссии по правам человека, исчезли в том районе в 1982-83 годах. Последствия Пантазмы: мы сожгли 25 правительственных самосвалов, повредили шесть тяжелых грейдеров, уничтожили 13 правительственных автомобилей – пикапов и джипов – и 3 военных грузовика IFA. Среди руин всех правительственных учреждений в городе мы оставили лежать тела почти 110 убитых солдат, полицейских и ополченцев. Только в части дорожной техники правительство оценило ущерб в три миллиона долларов. Пантазма была классическим захватом города. Мы взяли 114 автоматов АК-47, 10 пулеметов М60, 1 пулемет РПК, 10 РПГ-7 и 700 винтовок Vz 52, из них 500 новых, в ящиках. Мы взяли в плен 35 солдат, полицейских и ополченцев. Три сотни жителей Пантазмы присоединились к моему отряду в качестве добровольцев. Мои потери были минимальными: десять погибших и двадцать пять раненых. Мы уничтожили подкрепление EPS из BLI "Симон Боливар" и разгромили 3644-й батальон. Сандинисты отправили 100 журналистов для освещения устроенного нами разгрома. Они больше не могли скрывать зверства, творимые Карлосом Баркеро, и были вынуждены отдать его под суд, чтобы попытаться заглушить голоса людей из окрестностей Пантазмы. Сандинисты усвоили урок: их власть находится под угрозой. Они не могут больше скрывать наше крестьянское восстание. После короткого отдыха мы продолжаем марш в направлении Эль-Гуапинолы. Мое подразделение выросло на 300 добровольцев, присоединившихся к нам в Пантазме, так что мы вооружили их трофейным оружием. Теперь я во главе оперативной группой из 700 человек, моему подразделению не хватает боеприпасов и тяжелого вооружения. Мы продвигаемся весь день, пока не прибываем в поселок Эль-Гуапинола. В тот вечер, когда мы празднуем в домах родственников нескольких наших коммандос, мы на некоторое время забываем о войне. Мои командиры и я танцуем, поем и пьем "Флор де Кана" (ликер), не упуская возможности по-солдатски провести заслуженный нами краткий отдых. На следующий день мы продолжаем марш, запросив у Генерального штаба пополнение припасов. Они обещают, но не отправляют ничего, эти дураки не осознают огромной потребности в снабжении, требующемся для поддержания боеспособности военного подразделения, такого как оперативная группа Дирианген. До сих пор мое подразделение могло пополнять припасы, захватывая у противника винтовки, боеприпасы, гранаты, обмундирование и военное снаряжение, но сейчас у нас все закончилось. Нет батарей для средств связи, нет лекарств и всего остального. Каждый день мы так близки к тому, чтобы быть уничтоженными превосходящими силами, что положение становится почти невыносимым. В банке Пантазмы нам досталось около 830000 кордоб, внесенных комиссариатом сеньоры Нуньес, сестры Даниэля Нуньеса, главы UNAG – сандинистской организации. Почти 300000 кордоб было потрачено на покупки, сделанные моими людьми: одежду, ботинки, рубашки, брюки… Мы почти вычистили комиссариат – многие из них были почти голыми и босыми. Но даже в этом случае для такого количества людей это было ничто, капля в море нужды. Мы прибываем в гасиенду Галилея, которая была Государственным Производственным Предприятием (UPE). Эта гасиенда принадлежала семье Замора. Позже у меня будет разговор с его владельцем, который скажет, что разгромив ее и принадлежавшее им же UPE в Сан-Хосе, мои войска уничтожили результат тяжелого двухсотлетнего труда его семьи. На встрече в Майами с представителями деловых кругов Никарагуа в изгнании кто-то сказал мне: - Кое-кто хочет встретиться с вами. - Кто? - Дэвид Замора. - Дон Дэвид… Галилея и Сан-Хосе? - Да, команданте. - Мне очень жаль, я знаю, что уничтожил собственность, которая принадлежала вам, но на тот момент это были сандинистские UPE. - Не за что извиняться. Я знал, что вы будете на этой встрече, и хотел придти сюда, чтобы поблагодарить вас, потому что я предпочитаю видеть их в пепле, чем в руках этих грязных и вонючих крыс, укравших их без каких-либо оправданий. Эти гасиенды были результатом 200 лет упорного труда моей семьи. Тогда, в октябре 1983 года, Галилея представляла собой огромную гасиенду с хижинами, где во время сбора урожая кофе размещалось до 1000 работников. В ту ночь весь личный состав Дириангена спит под крышей. Я располагаюсь в доме Риверы, где происходит ужасное событие, иллюстрирующее корни этой войны. Около семи вечера к нам подходят двое крестьян и говорят: - Добрый вечер, компас ("компас", сокращение от "компадрес" – так называют друг друга сандинисты). Почти тут же выскакивает Горгоджо и выпускает 30 выстрелов из АК-47 в одного из них. Я подскакиваю и разоружаю Горгоджо. Он, кажется, не в себе, когда я велю кому-то из его коммандос забрать его и привести ко мне завтра в пять утра, но перед этим объявляю ему: - Это недопустимо. Это убийство, и я не хочу, чтобы в моем отряде были убийцы. Он не отвечает, и они забирают его. Я начинаю расследование и узнаю, что убитый был сандинистским ополченцем, который несколько месяцев назад жестоко избил отца Горгоджо. Я задержал другого ополченца и отпустил его, проведя расследование и предупредив, чтобы он не вмешивался в эту войну. Рано поутру появляется Горгоджо, я возвращаю ему АК-47, но предупреждаю, что не потерплю личной вендетты в моем подразделении, и приказываю возвращаться в свой отряд. Что еще я могу сделать, когда самое верное на войне, это смерть. Мы движемся к Платано-де-Вилан, мне уже сообщили, что 60 человек из BLI "Симон Боливар" идут по нашему следу, а за ними движется колонна из почти 100 грузовиков с элитными войсками, им приказано уничтожить все мое подразделение. Я каждый день слушаю новости, передаваемые радиостанцией сандинистов. Я слышу даваемые Умберто Ортегой Государственному совету обещания расстрелять всех коммандос Дириангена, которых удастся захватить в плен его солдатам. Я полагаю, что тут есть небольшая проблема: мы вооружены и совершенно не желаем облегчать им работу. Я научился слушать пропаганду пирикуакос, она бывала очень хорошей, очень плохой, просто никакой. Я представлял себе кубинских офицеров и их местных подручных, размышляющих, как уничтожить нас подобно тому, как они делали это на Кубе. Никарагуа – не Куба. Пока у нас есть убежища в Гондурасе и Коста-Рике и такая протяженная граница, мы сделаем их жизнь невыносимой. Я делаю так, чтобы нас заметили в Платано-де-Вилан, отступающими к Лас-Торресу, я притворяюсь, что буду обороняться там, и вижу, как сотни солдат задействуются в боевой операции по поиску и уничтожению, но они теряют мои подразделения, оставаясь облаивать деревья, подобно собакам. Я двигаюсь на север, к Киламбе. Я трижды заставляю их думать, что собираюсь сражаться, чтобы укрепить их уверенность и завлечь их туда, куда хочу: к холму Эль-Кумбо. Обзор сверху отличный, но снизу ничего не разглядеть. Я занимаю позицию со своими 700 коммандос. Как я и ожидал, войска из "Симона Боливара" заглатывают наживку и яростно атакуют. К нам присоединился Рубен и его подразделения. Командиры всех подразделений моего сектора собираются в пять часов утра, чтобы составить планы на день, и сегодня мы планируем обороняться и отделать этих ублюдков до полусмерти. Атака начинается в пять утра с артиллерийского и минометного огня по всей моей линии обороны, снаряды и мины рвутся очень высоко, в верхушках деревьев, и не причиняют нам никакого вреда. Таков факт: растительность никарагуанских джунглей делает неэффективными артиллерийский огонь и авиаудары, обеспечивая надежную защиту. Теперь я понял, насколько тяжело регулярной армии сражаться в джунглях против партизан.
BLI Симон Боливар атакует
Бойцы готовы и хорошо окопались за скалами холма Эль-Кумбо. Около девяти утра 4-я COI (рота) BLI "Симон Боливар" под командованием капитана – имя которого я не помню, помню только, что у него был коста-риканский акцент – начала скрытно приближаться к нам. Едва увидев солдат, я связываюсь со всеми командирами моих четырех рот и приказываю наблюдать по фронту и следить, нет ли движения. Я даю им знать: - Противник в наших секторах. И все отвечают: - Здесь тоже. По радио приказываю командирам всех подразделений действовать по утреннему плану. Половина каждой роты будет удерживать свои позиции, а другая половина маневрирует, чтобы нанести удар во фланг противника. Хватаю пулемет М60 и бегу на свой командный пункт во дворе дома. Я готовлюсь впустить около 15 солдат внутрь и открыть по ним огонь. Сложно оценить, сколько человек упало, потому что через несколько секунд после первого выстрела солдаты открыли ответный огонь. Начался долгий день атак и контратак, они бросаются в атаку, мы при небольшом перевесе оттесняем их обратно. Мы проводим почти два часа в непрерывных атаках, пока половина роты – в данном случае это группа Ребельде из 60 коммандос – не вступает в бой с 4-й ротой BLI "Симон Боливар" на ее фланге, что вызывает паническое бегство, после которого остались брошенные тела множества солдат. Тут же пытаемся добыть снаряжение с солдат, убитых на прогалине, их девять. У всех четырех рот такая же ситуация: мы побили их. Связываюсь по радио с Мединой и велю ему собрать снаряжение и боеприпасы противника, но он отвечает, что не может, потому что там раненый сандинистский солдат, говорящий, что он не сдастся никому, кроме Майка Лимы. Он утверждает, что это важно. Я предлагаю Медине убить его, он отвечает: - У моего подразделения кончились боеприпасы. У некоторых коммандос всего по 6 – 10 патронов на винтовку. Я направляюсь туда, где, как мне сказали, находится солдат, и нахожу его. Это молодой парень, у которого в руке ручная граната, он говорит: - Если кто-нибудь подойдет, я убью его, я могу сдаться только Майку Лиме потому, что я важен. - Ты должен немедленно сдаться, - отвечаю я, - потому что, если ты этого не сделаешь, я прикажу застрелить… - Чего я хочу, это поговорить с команданте Майком Лимой. - Я команданте! - Вы Майк Лима? - Я команданте, которому ты должен сдаться, немедленно, иначе я убью тебя. Это дерьмо меня не испугает. Ты не успеешь воспользоваться этой чертовой гранатой прежде, чем я пристрелю тебя из своего пистолета. Солдат вставляет чеку обратно в гранату и сдается. Я зову Кара де Мало по прозвищу Чирикано, огромного и очень сильного коммандо, чтобы нести его. Когда он берется за дело, солдат кусает Чирикано за спину, тот хватает его и вколачивает в землю. Я вмешиваюсь и говорю ему: - Слушай! Что ты делаешь? Я просил тебя нести его, а не убивать. - Этот сукин сын… укусил меня". - Так, - говорю я солдату в форме и с капитанскими знаками, - тихо, успокойся, я знаю, что твои раны болят – обе его ноги были изрешечены пулями – но держись. - Это военный вопрос, и мне нужна информация от этого офицера, - объясняю я Чирикано. Когда мы отходим в тыл, я начинаю задавать ему вопросы: - Как тебя зовут? Какое у тебя звание? Из какого ты подразделения? Он начинает вести себя как умник, повторяя, что ему больно: - Ой! Ой! Ой! Больно, больно… Я смотрю ему в глаза и, не говоря ни слова, вытаскиваю из кобуры пистолет… - Слушай, чувак, я не шучу. Фельдшер! Принеси морфий. Я показываю ему пистолет и говорю: - Если ты еще раз скажешь, что тебе больно, и не дашь точных ответов на мои вопросы, я тебя пристрелю. Когда ты ответишь на все вопросы, я дам морфий. Конечно, я знаю, это больно, но я не шучу. Имя, звание и подразделение! - Капитан, начальник штаба батальона "Симон Боливар", командир четвертой роты. - Какова численность атакующих? - Около 1300 человек из батальона "Симон Боливар" и других регулярных подразделений. - Кто командует атакой батальона? - Команданте Оскар Лануза. - Что случилось с ротой, вступившей с нами в бой в Эль-Хикелите? - Трое солдат убиты и тридцать три ранены. - А с силами подкрепления в Пантазме? - Они тоже были из "Симона Боливара", у них 27 убитых и 17 раненых. После Пантазмы мы начали преследовать вас, пока не вступили в соприкосновение сегодня. - Хорошо, полагаю, это все, что я хотел знать, спасибо. Я велю фельдшеру немедленно сделать ему укол морфия. Я думаю отдать приказ об общей атаке на разгромленные остатки отступающих войск, но понимаю, что у моих рот нет боеприпасов. Затем я выхожу на связь с 380 и сообщаю ему о своем ужасном положении: нет боеприпасов, нет батарей для радио. У меня почти нет связи с моими отрядами, и все потому, что я верил в их обещания – обещания Генерального штаба – обеспечить меня снабжением. Это случилось только один раз за три месяца, и все это время мое подразделение, преследуемое свирепым противником, находилось всего в одном миге от катастрофы и полного уничтожения. После допроса капитан из "Симона Боливара" всю ночь терпел боль, но оставался спокойным, он даже давал советы моим людям. Это горький опыт, поскольку мы с этим молодым капитаном почти одного возраста. Он сказал мне, что он из Манагуа, и жил в Коста-Рике, отсюда и акцент. Его раны были тяжелыми, обе ноги были прострелены из FAL и пулемета. Я не уверен, что он выживет, но оказываю ему всю возможную медицинскую помощь и принимаю наилучшее решение. На рассвете я посылаю за крестьянином и прошу его пойти к сандинистам и сообщить им, что мы собираемся оставить его здесь – мое подразделение отходит в сторону Валле-де-лос-Кондегас. Я выхожу из дома последним и говорю, что желаю ему удачи и да пребудет с ним господь. По его просьбе я оставляю кувшин с водой. Я ухожу, похлопав его по спине, надеясь, что они смогут его спасти. Я ничего не знаю о его судьбе. Надеюсь, он выжил. Кое-кто говорил мне, что он умер, я не знаю, знаю только, что я сделал для него все, что мог. Мы, никарагуанцы, говорим на одном языке и убиваем друг друга на этой глупой войне, не знаю и не понимаю, зачем, но мой долг – продолжать сражаться. Что еще можно сделать? Мы идем воевать, когда они хотят воевать, это война.
Валле-де-лос-Кондегас
Демократические силы Никарагуа хотят свободы для страны, у меня не было никаких сомнений в этом. Мы продолжаем двигаться вперед, когда внезапно я слышу интенсивнейшую стрельбу со стороны роты Синко Пиноса. Сантьяго Меза, он же Синко Пинос – один из лучших командиров в Дириангене. Я спрашиваю его: - Что случилось, Пино? - А это я послал Хьюго с отрядом из 27 человек, чтобы спасти FAL, оставшийся у погибшего вчера коммандо. - Как, Пино, ты сделал это, не сказав мне? Я пытаюсь связаться с тобой с пяти утра. - Простите меня, команданте, потому что я не мог ответить. - Мы не собираемся останавливать всех, продолжайте двигаться, оставаясь на своем месте в походном порядке, третьими в колонне. Вы должны идти в ногу с остальными, мы идем вперед. Мы действительно не можем останавливаться ради Хьюго, да пребудет с ним господь, что бы ни случилось. Мы не можем остановиться, я должен заботиться о 700 людях, а не только о 27, давайте, вперед. Это командирские решения, которые необходимо принимать. Мой отряд истощен, без боеприпасов, у меня нет возможности маневрировать, и мы находимся в режиме выживания, преследуемые противником по горячим следам. Судьба людей Хьюго была тяжелой. Его отряд попал в засаду, множество сандинистских бойцов ждало его, как рассказывал Хьюго о том дне несколько месяцев спустя, когда его спасли. Он потерял более половины отряда, я так и не узнал, сколько именно, но, по крайней мере, одиннадцати удалось скрыться невредимыми. Мы прибываем в деревню под названием Валле-де-лос-Кондегас и останавливаемся, чтобы попытаться принять груз экстренного снабжения. Задачу должен выполнить легкомоторный самолет, я передаю координаты. Моя потребность в батареях, лекарствах и деньгах огромна. Готовимся к приему груза. В десять утра я слышу звук двигателей самолета и выхожу на связь с полковником Хуаном Гомесом. Я сообщаю, что мы прямо перед ним, и спрашиваю, получается ли у него нас заметить. Когда он пытается выполнить почти полный разворот, на него обрушивается град пуль, выпущенных, по моим оценкам, 3000 – 5000 солдат, стреляющих одновременно. Полковник Гомес помянул мою мать и умчался со всей скоростью, на которую был способен, со 157 пулевыми пробоинами в его самолете. Через несколько месяцев в Гондурасе он покажет мне машину, все еще находящуюся в ремонте после того памятного дня. Понимаю, что мое подразделение почти окружено. Я отряжаю две группы удерживать оставшиеся 100 метров, чтобы не допустить полного окружения. Тогда полковнику Гомесу и его самолету удалось предупредить мое подразделение и дать представление об огромной маневренности EPS – способности, которой я никак не ожидал. До сих пор это остается одной из лучших виденных мною демонстраций мощи и наступательных способностей. Мне удается избежать уничтожения своих подразделений: всем моим отрядам удается вырваться из кольца прежде, чем оно замкнулось. Последней группе под командованием Медины приходится прорываться с боем, чтобы выйти из окружения. Мы продвигаемся на север в поисках подходящего места для получения снабжения с воздуха. Продвигаемся на протяжении четырех дней, пока не прибываем в деревню Бокас-де-Голондрина, где я встречаю еще 170 коммандос, прибывших из Гондураса под командованием команданте Исайяса (да покоится он с миром). Мы на гасиенде Виллагры, и я выставляю передовую позицию из 20 коммандос. Внезапно мы слышим перестрелку оттуда, где по тропе, ведущей через джунгли из Сан-Хосе-де-Бокай в Кантаявас, подошла группа EPS. Я немедленно приказываю коммандос Исайяса занять назначенный огневой рубеж, поскольку они полностью экипированы и имеют оружие поддержки, которым смогут сражаться с нашими приятелями из EPS. Впервые за много дней я уверен, что мы наконец-то зададим им жару. Подразделение EPS вступает в соприкосновение, развертывается напротив моего подразделения и начинает раз за разом атаковать холмы, контролируемые моими людьми, пока 170 коммандос Исайи не становится недостаточно, и мне приходится усилить их группой из роты Синко Пиноса. Я впервые слышу звук стрельбы знаменитого автоматического гранатомета "аранас" (паук) АГС-17, бьющего по позициям моих коммандос. Мы начинаем отходить по тропе, ведущей через джунгли по направлению к Аяпалу, в поисках безопасного места для приема столь долгожданной выброски снабжения. По словам Генштаба, они повторят попытку, когда нам удастся закрепиться на местности. Силам Исайяса не удается продвинуться и после дня боев они отступают за нас. Двигаемся в течение трех дней, пока не прибываем в район Кантаявас. Там мы натыкаемся на блокпост, занятый бойцами Тигрильо под командованием команданте Янки – в будущем Янки и 17 его людей трагически погибнут, подорвавшись на минах – и после короткого спора с дозорными, посчитавшими было нас сандинистами, они дают дорогу едущим верхом мне и командирам моих отрядов. Мы даем им знать, что за нами 1000 человек из оперативной группы Дирианген, победно возвращавшиеся после стольких дней боев на открытой местности Центральной Хинотеги. Мы направляемся на север, пока не доходим до базы Тигрильо и Тофио, где у них 300 добровольцев, и которые тоже ждут снабжения. Я предполагаю, что в ближайшие три дня нам сюда смогут сбросить припасы, чтобы мы могли вернуться в зону боевых действий. Начинаю получать грузы с самолетов С-47. Их состав, как всегда, совершенно неадекватен. Я получаю 200 винтовок G-3 с двумя магазинами на каждую, и мне не присылают деньги. После почти четырех месяцев страданий от последствий всеобщей некомпетентности Генерального штаба я решаю отправиться в Банко-Гранде и поговорить с Команданте 380 и Фиерро. Похоже, что все в Тегусигальпе бездельничают и не осознают огромной нужды, которую мы испытываем в зоне боевых действий, имея столь сильного, хорошо подготовленного и вооруженного современным оружием противника. Перед моим отбытием начинается яростная атака с воздуха. В ней участвуют двенадцать самолетов, мне удается заметить, что один из них летит очень высоко и, похоже, корректирует авиаудары четырех поршневых Т-33, брошенных Гуардия Насьональ, и других самолетов. Они сбрасывают бомбы, но никуда не попадают из-за того, что по ним ведут плотный огонь почти 1000 коммандос. Один самолет, сделав заход на малой высоте, сбрасывает зажигательную бомбу, которая поджигает несколько домов. 500-фунтовая бомба падает точно в пруд, где купается мой помощник Дум-Дум – 15-летний паренек, не так давно знакомивший меня со своими родителями неподалеку от Санта-Клары – и моет ноги пожилая пара, приехавшая в отряд навестить своих родственников. Сразу после взрыва мы бросаемся туда, но от Дум-Дума остается лишь рюкзак. Сам он исчез, а тела пожилой пары изуродованы. Война – болезненная штука.
_________________ Amat Victoria Curam
Последний раз редактировалось Den_Lis 07 ноя 2021, 12:57, всего редактировалось 1 раз.
|