10-Я ГРУППА СИЛ СПЕЦИАЛЬНОГО НАЗНАЧЕНИЯ
В августе 2008 я вернулся в Афганистан, будучи назначен в роту "Альфа" 10-й Группы Сил специального назначения в качестве советника по борьбе с СВУ. Мы базировались на специальном объекте, находившемся в Кэмп-Феникс в Кабуле. Одним из преимуществ работы частным подрядчиком было то, что я мог носить все, что хотел. По центру моего боевого жилета располагалась нашивка, специально заказанная у местных портных. Она гласила: "Эй, ёболицый!" (Hey, Fuck Face!) Это было моим приветствием боевикам Талибана, чьи лица, как известно, выражали злобу и решимость. Как-то я стоял у штаба ISAF и ждал коллег, которые должны были отвезти меня в Кэмп-Феникс, когда ко мне подошел двухзвездный генерал. Он ткнул в нашивку и спросил: "Ты придуриваешься? Что это, черт возьми?" "Это часть моей формы, сэр", ответил я. "Твоей формы? Ты военный?" "Нет, сэр, я на подряде". "Ах, на подряде, ну да. Тогда не слишком-то выпендривайся!" "Да сэр". Ребята из других Команд "А" частенько наезжали в наш комплекс в Кэмп-Феникс в перерывах между назначениями в более отдаленные районы страны. Как-то днем я разговаривал с парой коллег, когда парень из одной из приезжих Команд "А" крикнул мне: "Эй, терп, поди сюда и переведи мне тут кое-что". Я подошел туда, где стоял он и четверо его коллег, и сказал: "Эй, ублюдок, я не терп. Я сержант-майор спецназа в отставке. Я прослужил в Командах "А" больше времени, чем тебе лет". Я улыбнулся, а они засмеялись и извинились. Позже мы подружились. В октябре меня направили в Тора-Бора в составе Команды "B" роты "Альфа" из двенадцати человек. Высоко в долине Узбин, рядом с кишлаком Гарда-Хазарай, французы устроили форпост, укомплектованный членами их Иностранного легиона и одной Командой "А" Сил спецназначения. Девиз Легиона, написанный на крыше штаба базы, гласил: LEGIO PATRIA NOSTRA (Наша родина – Легион). Легендарное подразделение, существующее на протяжении 178 лет, сражалось в Боснии, Камбодже, Чаде, Кувейте, Алжире, Вьетнаме и Сомали. Его личный состав, насчитывающий семь с половиной тысяч человек, набранный из восьми десятков стран, славился своей свирепостью. Более 900 из них погибли во время франко-прусской войны 1870-71 годов. Около 2000 человек были убиты или брошены, когда Франция вторглась в Мексику в 1861 году. Совсем недавно в ходе восьмилетней борьбы за независимость Алжира они потеряли 1976 человек. Это были исключительные воины со всего мира, включая Эквадор, Чешскую Республику и Новую Зеландию. Я отлично вписался к ним. У некоторых из них было сомнительное, даже криминальное прошлое, становившееся секретным с момента поступления во Французский Иностранный легион, дававший им новое имя и новую жизнь. Это были иностранные наемники, не пользующиеся доверием французских леваков, придерживающиеся нигилистического настроя, выраженного одним ветераном Легиона, говорившим: "Мы пыль на ветру. Мы просто никто. Так что ну их к черту, все эти опасения по поводу войны". Многие из них даже не говорили по-французски. Их совершенно не устраивало сидеть там, болтая о всяком дерьме, и слушая европейскую техно-музыку, как это делали мы на нашем горном форпосту в верховье долины Узбин. Вершины гор контролировали талибы и какие-то остатки людей бен Ладена. В итоге за десять месяцев я сходил с 10-й Группой SF на 135 задач, поучаствовал в куче дел, перебил и захватил много плохих парней. Как-то ночью мы отправились на задание на пяти "Блэкхоках", чтобы захватить нескольких СОВ (субъектов особой важности) в небольшой группе хижин на вершине холма. На мне были топовые очки ночного видения, стоившие 15000 долларов за штуку, помогающие мне видеть в кромешной тьме. Холодный ветер, задувающий в открытую дверь “Блэкхока”, жег мне лицо. Вертушка, в которой я находился, стремительно нырнула в долину и зависла над прогалиной в семидесяти метрах от скопления лачуг. Она дернулась, и я подумал, что мы приземлились. Я выпрыгнул. Оказалось, она была еще в пяти футах (1,5 м) над землей. Я жестко приложился, мои колени сложились, и я покатился вперед, мимо купы кустов, вниз по склону. Я медленно поднялся. Во рту был вкус крови, голова кружилась, и я понял, что потерял свои ОНВ. Остальные парни из группы были уже на пути к хижинам. Я слышал их переговоры по связи. "Прикрывайте слева. Входим в хижину, по центру справа". "Роджер". "Прикрывай! Прикрывай!" Я нашел потерянные ОНВ примерно в том месте, где спрыгнул. У меня адски болели колени и ступни. Подумав, что в свои пятьдесят я уже слишком стар, чтобы заниматься этим дерьмом, я поспешил догнать свое подразделение, занял свое место и помог в штурме еще двух хижин. Мы не нашли ни СОВ, ни оружия, ни материалов для изготовления бомб. Разведданные, согласно которым мы действовали, были неверными. А, возможно, СОВ были каким-то образом предупреждены и сбежали. Ожидая, когда “Блэкхоки” вернутся, чтобы забрать нас, я заметил какое-то движение среди деревьев на десять часов. "Возможный, противник! На десять!" крикнул я в рацию. Наш старший группы, Ларри, крикнул в ответ: "Не стрелять! Не стрелять!" Мы обошли деревья сбоку, нашли тайник с оружием и задержали шестерых подозреваемых – четырех мужчин и двух женщин. Все были безоружны, но чертовски подозрительны. TL поручил погрузить их в один из вертолетов и забрать для допроса. Я так и не узнал, оказались они талибами или нет. В ходе другого ночного рейда к северу от Кабула мы высадились в долине и должны были подняться по крутому 1000-футовому (305 м) склону до группы хижин. Мы установили заряд на двери хижины, на которую нацеливались, и взорвали ее. Внутри мы наткнулись на двух перепуганных мужчин, женщину и двух маленьких детей. Все они обгадились. Как обычно, я заговорил с ними, пытаясь успокоить, пока мои коллеги обыскивали хижину. Нашли ноутбук и пару пистолетов. Все эти стычки проходили как в тумане – ночные рейды, перестрелки, патрули. Мне нравилось действовать, но я чувствовал, что мы не выигрываем войну. Там, в Вашингтоне, генералы ходатайствовали перед Конгрессом о все большем количестве денег и войск. Где бы мы ни оказывались, когда у меня была возможность поговорить с местными, они выражали свое недовольство талибами. Но и нам они не доверяли. Мы были иностранцами, гариб каджихадж(1) , и, по их мнению, нам нечего было делать в их стране, особенно если мы были в форме и с оружием.
Три месяца спустя, возвращаясь из Тора-Бора, мы встряли в пробку на Джелалабадском шоссе. Увидев впереди черный дым, мы на двух RG и двух Хамви поспешили туда, посмотреть, что случилось. Это оказалась не какая-то заурядная мелкая авария, а засада талибов на колонну ISAF. Машины пылали, тела валялись разбросанные вдоль дороги. Прежде чем позаботиться о раненых, нам надо было подавить огонь со стороны группы глинобитных построек справа. Мы заняли укрытие и приготовили оружие. Водители и пассажиры выскочили из грузовиков и машин позади нас и укрылись за противоположным откосом. Окруженный хаосом, смертью и страхом, наш мастер-сержант крикнул: "На час!" Мы обработали цели вдоль стены периметра в 150 метрах от нас очередями из карабинов, пулеметов и ракетами. Мой приятель Брайан разнес стену из .50 калибра. Я видел, как она разлеталась на куски, а стрелков противника отшвыривало назад, и они валились наземь. Весь кишлак окутало густое облако красной пыли. Несколько рикошетов взвизгнуло вокруг нас. "На два часа" крикнул наш мастер-сержант. Противник смещался на юг. Я взял одного на прицел и поразил двумя короткими очередями. Стрельба стихла. Пока часть парней из моего подразделения бросилась помогать раненым, мы вчетвером остались стоять, чтобы следить за хижинами справа. Краем левого глаза я заметил ствол АК на полу раздолбанного Ниссана, стоящего в пробке. Я поспешил к машине с оружием наготове. Трое мужчин внутри выглядели как типичные афганцы с юга – молодые с густыми бородами, в свободных штанах, рубашках и шапках. Это могли быть простые крестьяне, торговцы опиумом, боевики Талибана или все сразу. "Джентльмены", сказал я. "Я из полиции. Я попрошу вас выйти из машины". Они подчинились без возражений. Пока мой коллега по спецназу держал их на мушке, я полез в Ниссан и забрал АК. Он был заряжен. Я отстегнул магазин и запихнул его в задний карман. Затем я проверил, есть ли в машине еще оружие и боеприпасы. Ничего не найдя, я жестом велел троим парням садиться обратно в машину. Они молчали и стоически подчинились. Бог знает, что творилось у них в головах. Прошло тридцать минут, прежде чем дорога была расчищена и движение возобновилось. Любые перемещения по Афганистану, днем или ночью, были опасны. Даже в Кабуле. Как члены ISAF, мы были постоянными мишенями.
По возвращении в Кэмп-Феникс, я стоял в очереди в столовой, когда увидел перед собой знакомую фигуру. Это был мой бывший командир группы в ODA 171, Рон Джонстон. На его форме были серебряные птички, указывающие, что теперь он в звании полковника. Я подошел к нему сзади и взял его шею в захват. Он развернул меня к себе лицом. Увидев дикаря с бородой до груди, он улыбнулся. "Чангиз, черт тебя дери. Я слышал, что ты ушел в отставку". "От меня не так-то просто избавиться, сэр". "Кончай это дерьмо с сэром", сказал он. "Что ты здесь делаешь?" "Я работаю в 10-й Группе Сил спецназначения". Мы договорились встретиться через пару дней вечером в ливанском ресторане в городе, где мы ели шашлык из баранины, курили кальян и вспоминали былые времена. Позже в тот же вечер, по возвращении в Кэмп-Феникс, я узнал, что генерал Майкл Репасс, командующий Силами спецназначения Армии США, находится в Кабуле и хотел бы встретиться. Генерал Репасс был моим командиром тридцать лет назад, когда я был в ODA 561. Я был дружен с его женой Линдой, в то время в звании Е4 работавшей в почтовом отделении. С тех времен второй лейтенант Репасс взлетел в военной иерархии, послужив в штабе НАТО в Европе и поучаствовав в операциях на Гренаде и в Ираке. Вместе с Роном Джонстоном я доехал до штаб-квартиры ISAF. Я едва успел вылезти из нашего Хамви и стоял у ворот, в полном снаряжении, с М4, висящим стволом вниз, когда подъехала колонна из трех машин и внезапно остановилась. Генерал Репасс выбрался из бронированного внедорожника, швырнул шлем на сиденье и обнял меня. "Чангиз, сукин ты сын. Так я рад видеть тебя. Я люблю тебя". "Я тоже вас люблю, генерал". При росте шесть футов четыре дюйма (1 м 90 см) он был выше меня на голову и выглядел олицетворением современного воина, всеми своими действиями источая силу и решимость. Моя внешность была еще более необычной – пустынный камуфляж, длинная борода цвета соли с перцем, солнцезащитные очки Ray-Ban. Он сказал: "Не могу дождаться, чтобы рассказать Линде. Она будет в восторге". "Пожалуйста, передайте ей привет от меня, сэр". "Сделаю это обязательно". Пара помощников генерала вышли из машины, чтобы посмотреть, что происходит. Один из них повернулся к другому и, кивнув в мою сторону, спросил: "Кто этот парень?" Генерал Репасс услышал его, обхватил меня через плечо своей длинной рукой и ответил: "Это Чангиз. Он герой Пустыни-Один и легенда Сил спецназначения". Это был один из моментов величайшей гордости в моей карьере.
В ноябре 2009 года я вернулся в Калифорнию, где катался на своем Харлее взад-вперед по побережью и искал другие способы избавиться от скуки, когда мне позвонил приятель, работавший в CACI International – компании по предоставлению профессиональных услуг и информационных технологий со штаб-квартирой в Александрии, штат Вирджиния. Согласно их веб-сайту, у них было 20000 сотрудников по всему миру. Мой друг спросил, не хочу ли я стать оператором BETSS-C. "Что, черт возьми, за оператор BETSS-C?" "Ты будешь работать с так называемыми аэростатами постоянно действующей системы обнаружения угроз (Persistent Threat Detection System – PTDS)". Я ничего о них не слышал, но это казалось интересным. "Они стали нашим самым надежным разведывательным источником в полевых условиях", пояснил он. "Ты ведь раньше работал в команде по борьбе с СВУ, верно? Так что знаешь, насколько пагубна эта проблема". Слова "пагубна" в моем словаре не было. Я сказал: "Думаю, да. Да". "Ну, одно из применений аэростатов PTDS, это отслеживание мятежников, закладывающих бомбы или тянущих провода для их подрыва". "Моя задача?" "Эксплуатация всех этих сенсорных систем, профилактическое техобслуживание, документирование инцидентов и все такое". Заинтригованный, я прилетел в Форт-Брэгг на месячный курс подготовки. Это было похоже на возвращение домой. Вскоре после прибытия я зашел в штаб-квартиру SOCOM, чтобы засвидетельствовать свое почтение генералу Репассу. Его не было на месте, так что я оставил сообщение, и через неделю он позвонил, чтобы пригласить меня на ужин. После ужина со стейками, идеально приготовленными на гриле Линдой, мы сидели на заднем дворике, и пили пиво. Генерал вытянул свои длинные ноги на шезлонге и спросил, зачем я в Брэгге. Я рассказал ему про работу с PTDS, на которую подписался. Он повернулся ко мне, покачал головой и сказал: "Чангиз, ты уже сделал отличную карьеру. На кой тебе это дерьмо?" Это был хороший вопрос, и я сам много раз задумывался над ним. "Я хочу помочь своей стране", ответил я. Я не сказал ему об огромных медицинских счетах моей матери и о том, что вся моя военная пенсия уходит на их оплату. Но я добавил: "Надеюсь, это будет мой последний заход". Неделю спустя я направился в Кэмп-Холланд, базу объединенных голландских, американских, чешских и австралийских сил на окраине Таринкота, столицы провинции Урузган на юге Афганистана. Солдатам всех стран это место было известно как ТК – забытая богом пыльная котловина посреди территории Талибана, окруженная величественными заснеженными горами. Я охреневал от того, что кто-то в здравом уме был готов сражаться за это место. Все, что я видел в городе и его окрестностях, это нищета, убогость и пыль. Живущие натуральным хозяйством крестьяне трудились на узких полосках плодородной земли вдоль реки Тирируд. Зимы были очень холодными, а лето испепеляюще-жарким. Там не было промышленности, не было природных ресурсов. Никаких школ, полиции, поликлиник или предприятий. Большинство местных жителей жили в глинобитных хижинах без электричества. Единственным местом, где проявлялся местный колорит, был центральный базар, где торговцы, похожие на массовку из фильма "Исход", продавали продукты, кальяны и ковры ручной работы. В городе с населением 70000 человек было представлено множество пуштунских племен, некоторые из которых возникли в XII веке. На беглый взгляд с тех пор мало что изменилось, за исключением аэропорта и нашей базы, окруженной бетонными стенами с колючей проволокой поверху. Все, включая наши жилые помещения, было хорошо укреплено, чтобы выдерживать постоянные ракетные обстрелы талибов. ТК находился в шестнадцати километрах от столицы провинции, но, как многие выражались, до нее было 300 лет. Он мог похвастаться многими домашними удобствами: кофейней Green Beans, которой заправляли двое дружелюбных индийских парней, PX, игровыми комнатами, спортивными залами, мемориалом погибшим, и даже центром отдыха, где молодые филиппинки делали педикюр и массаж. Но даже со всеми этими удобствами его часто описывали как дерьмовую дыру, и именно здесь я оказался, неся двенадцатичасовые дежурства в похожем на бункер командном модуле PTDS, будучи частью команды из четырех человек во главе с капитаном австралийской армии. PTDS представлял собой аэростат мягкого типа длиной около тридцати пяти метров, сделанный из прочной многослойной ткани, способной выдерживать любые условия. Наполненный легким газом гелием, он был оборудован совершенной аппаратурой наблюдения и связи. По словам его изготовителя, Lockheed Martin, PTDS "использует широкополосную защищенную магистральную линию связи для интеграции сообщений об угрозах со всех имеющихся датчиков". Он швартовался к 100-метровой башне с помощью выпускаемого троса, что позволило ему подняться еще на 1500 метров. С этой высоты его высокоскоростные камеры кругового обзора могли записывать все происходящее в радиусе тридцати миль (48 км). Платформа, способная работать в любую погоду, при любых температурах, днем и ночью, была оснащена сложным комплексом инфракрасных и цветных видеокамер, а также системой GPS, обеспечивающими четыре режима работы: Радар с синтезированной апертурой: создает карту земной поверхности, которая передается на наземные станции для анализа; создает общие планы и изображения конкретных объектов, таких как здания, заборы и стоящие автомобили, облегчая планирование отражения вероятного прямого нападения и помогая оценить потенциальный сопутствующий урон. Обнаружение когерентных изменений: выявляет происходящие на протяжении времени крошечные различия на местности в одном и том же районе, обнаруживая нарушение поверхности грунта и перемещение объектов. Обнаружение движущихся целей: позволяет наблюдать интересующие объекты на все 360 градусов вокруг PTDS. На наземной станции данные отображаются на картах, что позволяет операторам нацеливать оптические датчики для точного опознавания, отслеживания и целеуказания. Индикатор движущихся наземных целей: обнаруживает на местности подозрительные машины и отслеживает их от начала до конечной точки. Летающий подобно воздушному змею, без двигателя, имеющий аэродинамическую форму аэростат благодаря хвостовому оперению всегда был направлен навстречу ветру. Заполненный 74000 кубическими футами (2100 кубических метров) гелия, он был эффективен даже в ветреную погоду. Обычно мы поднимали его на максимальную высоту, чтобы держать его вне досягаемости огня стрелкового оружия. Поскольку аэростат функционировал при низком внутреннем давлении, даже получив попадание, что случалось еженедельно, он не лопался, как воздушный шар на вечеринке. Вместо этого гелий вытекал, давая нам время спустить его и залатать. Каждый месяц нам приходилось карабкаться на вышку и снимать камеру, чтобы почистить ее. В остальном это была монотонная работа. Особенно ночью, когда единственной видимой частью аэростата был один-единственный проблесковый огонь. Мы направляли камеру на дороги, мосты, контрольно-пропускные пункты и другие места, где, как нам было известно, повстанцы закладывали бомбы. Когда наша база подвергалась нападению, что случалось в среднем три или четыре раза в неделю, я включал камеру, чтобы видеть, откуда ведется огонь. Затем я брал трубку и предупреждал QRF, которое спешно выступало, чтобы попытаться нейтрализовать мятежников. Желая разбавить рутину, я убедил командира возглавляемого австралийцами QRF разрешить мне как-нибудь ночью отправиться с ними в патрулирование. Сопровождая базирующуюся в Брисбене состоящую из двух взводов роту "Альфа", я обыскал несколько представляющих интерес объектов в четырех километрах к западу от города. Мы обнаружили оружие и взрывчатку, и загнали нескольких предполагаемых боевиков в соседний канал. Беда постоянно маячила за воротами в виде СВУ, повстанцев и вооруженных крестьян, которые не желали нас там видеть. Табличка на воротах гласила: РАЗРЕШАЕТСЯ ПРИМЕНЕНИЕ СМЕРТОНОСНОЙ СИЛЫ. Большинство людей, работавших на TK, ни разу не выходили за проволоку. Свободное время они тратили на занятия спортом или просмотр фильмов на ноутбуках и планшетах. Я ежедневно видел передвигающиеся по базе группы мускулистых парней в одежде для спортзала, то и дело смазывающих Блистексом(2) трескающиеся от сухого ветра губы. Исполняющий своего рода защитную функцию язык, на котором там разговаривали – весь этот набор сокращений: DFAC (столовая), ECP (контрольный пункт противника), DG (опасные грузы), DPCU (камуфляжная униформа с разрушающим рисунком), LN (местный национальный), OMF (противостоящие вооруженные силы), PAX (пассажиры), TB (Талибан) и TIC (войска в бою) – добавлял еще один элемент странности в и без того сюрреалистичную картину. Во время нахождения на TK нам велели всегда держать бронежилеты под рукой на случай возникновения "ситуации" или срабатывания сирены оповещения. Когда это случалось, все срывались с места, заполняя наши "защищенные от ракет" спальные помещения, где мы должны были надеть броню и шлемы, и ждать получения дальнейших уведомлений. Мы сидели там молча, обычно думая об оставшихся дома семье и друзьях. Я пытался извлечь максимум из этой странной ситуации, разбавлял скуку, бегая трусцой, тягая железо, читая и просматривая новости. Как-то в свободное время я смотрел по CNN интервью американского сенатора. Говоря об опасности терроризма, он сказал, что, по его мнению, террористами являются все мусульмане, включая тех, кто родился и вырос в Соединенных Штатах. Казалось, он говорил обо мне. Я подумал: Да как ты смеешь, гребаный ты мудак? Мне хотелось спросить его, был ли он когда-нибудь на военной службе, и сколько у него лет боевого опыта. Однажды ночью, дежуря в командном модуле PTDS, я увидел, как "Блэкхок" завис над тремя людьми на пыльной улице на окраине Таринкота и расстрелял их. Когда я открутил запись назад, оказалось, что местные жители не были вооружены. Я доложил об этом офицеру нашего подразделения, и больше не услышал об этом инциденте ни слова. Но он очень беспокоил меня. Как член Сил спецназначения я осознавал важность завоевания поддержки местного населения. Очевидно, до многих людей в USG, включая высокопоставленных чиновников и некоторых сенаторов, это не доходило. Я пробыл в Таринкоте почти год, когда в 2010 году меня вызвали в канцелярию нашего австралийского TL. Он сказал: "Извини, приятель, похоже, тебя отзывают в Штаты". Я сразу подумал о своей матери и ее шатком здоровье. "Почему? Что-то не так?" "Похоже, у тебя отозван допуск к секретной информации", ответил он. Сперва я даже не понял, о чем речь: "Мой допуск… отозван… по какой причине?" "Все, что здесь написано", сказал он, указывая на электронное письмо, "это "расследование". "Расследование? Чего?" Он пожал плечами. "Увы, Чангиз, но в результате твой контракт был приостановлен. Так что лучше собирай вещи, потому что завтра ты уезжаешь". "Завтра?" "Да, все так". Я был ошеломлен. Как это я за одну ночь превратился в угрозу безопасности? Почему меня заставляют отказаться от 45000 долларов, все еще причитавшихся мне по контракту с CACI? Всю дорогу до Форт-Брэгга я ломал голову, пытаясь понять, что я мог сделать. Кто-то отомстил мне за то, что я сообщил об инциденте с "Блэкхоком"? Или это была часть последствий другого контракта, в котором я участвовал? Ответы на эти вопросы я получил, когда прибыл в Брэгг, и узнал, что мой допуск был отозван из-за информации, выявившейся в ходе обновления моих личных данных. Согласно Заявлению о причинах (SOR – Statement of Reasons), поданному Центральным судебным органом (CAF) Министерства обороны, следователи узнали, что мой дядя служит в Корпусе Стражей Иранской революции. Обвинения были абсурдными. Моим единственным выходом было подать подробный письменный ответ и потребовать явки перед административным судьей Управления защиты по слушаниям и апелляциям (DOHA – Defense Office of Hearings and Appeals). Они потребовали представить полный отчет о том, как я иммигрировал в США, включая копию визы, которую я получил тридцать восемь лет назад. Все это было глупо и оскорбительно, и заняло восемь месяцев. Все это время я преподавал арабский, дари и фарси в Институте иностранных языков в Монтерее, Калифорния, а также гонял на мотоцикле. Наконец, в феврале 2012 года я предстал перед женщиной-судьей DOHA, прилетевшей для слушания в соседний Сан-Хосе. Я сказал: "Ваша честь, я проработал на правительство тридцать три года. Когда в меня стреляли или я отправлялся в тыл противника, никто не оспаривал мой допуск. Теперь, когда я пытаюсь поддержать свою семью, они отзывают мой допуск и заявляют, что мой дядя является членом Корпуса Стражей Иранской революции. Во-первых, мой дядя никогда не был членом Корпуса Стражей. По факту, он презирает их и всегда презирал. Более того, он уже более пятнадцати лет как на пенсии, и теперь уже пожилой человек. Так что все это полная бессмыслица". Судья отменила вынесенное в отношении меня решение и сообщила, что теперь я могу ходатайствовать о восстановлении моего допуска. Но мне было шестьдесят два года, и казалось, что это подходящее время, чтобы, наконец, остепениться. Полуостров Монтерей привлекал меня по целому ряду причин, включая живописное окружение и близость к моей семье. Как-то, осматривая находящийся неподалеку от побережья дом, выставленный на продажу, я столкнулся лицом к лицу с женщиной, которую представлял себе тридцать с лишним лет назад на Филиппинах, когда просил местного художника нарисовать портрет женщины моей мечты. Она оказалась прекрасной коренной американкой по имени Линда. В итоге я купил у нее дом, и вскоре после этого мы начали встречаться. Два года спустя она переехала ко мне. Ее портрет висит в нашей гостиной. С тех пор мы живем вместе. Жизнь прекрасна!
1. Чертовски странными (арабский) (прим. перев.) 2. Бальзам для губ производства американской фирмы Блистекс (Blistex) - крупного производителя средств личной гигиены, основанного в 1947 году как семейное предприятие (прим. перев.)
_________________ Amat Victoria Curam
|