Текущее время: 28 мар 2024, 15:08


Часовой пояс: UTC + 3 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 120 ]  На страницу Пред.  1, 2, 3, 4, 5, 6  След.
Автор Сообщение
 Заголовок сообщения: Re: Pete Blaber. The Mission, the Men, and Me
СообщениеДобавлено: 21 июл 2020, 21:06 
Модератор
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя 2012, 07:50
Сообщений: 4642
Команда: A-344
Спасибо, это одна из самых важных глав

_________________
XA2


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Pete Blaber. The Mission, the Men, and Me
СообщениеДобавлено: 21 июл 2020, 22:11 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 23 ноя 2012, 10:58
Сообщений: 1603
Команда: FEAR
Очень интересно.
Спасибо.
Я, правда, не понял кое-что.
40 фунтов это всего навсего 18 кг.
Почему Блейбер так на этом настаивает?
Насколько я знаю, нормы туризма для взрослого спортивного мужчины предельный комфортный вес рюкзака - около 30-32 кг.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Pete Blaber. The Mission, the Men, and Me
СообщениеДобавлено: 22 июл 2020, 11:14 

Зарегистрирован: 31 янв 2014, 21:35
Сообщений: 486
Команда: нет
Большое спасибо.
Bjorn писал(а):
Я, правда, не понял кое-что.
40 фунтов это всего навсего 18 кг.
Насколько я понял, идея была не в тренировке на силу/выносливость, а в проверке самой возможности группы преодолеть маршрут с проблемными перевалами имея минимум туристического снаряжения (40 фунтов, включая вес рюкзака). Дополнительный груз (еще около 40 фунтов) зарезервирован под предметы, которые можно таскать в лесах около Брэгга, но не в национальном парке... Спойлер
Можно было бы, конечно, набрать балласту... с другой стороны, группа и так состоит из людей, уже доказавших свою способность по преодолению большого расстояния по пересеченной местности с тяжелым грузом за определенное время. Возможно, это будет уже вторым этапом "походов"

"Рюкзак меньше 30кг - не альпинист, меньше 35кг - не мужык"(с) :D


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Pete Blaber. The Mission, the Men, and Me
СообщениеДобавлено: 22 июл 2020, 11:27 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 23 ноя 2012, 10:58
Сообщений: 1603
Команда: FEAR
Звучит логично, все понял, вопросов не имею.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Pete Blaber. The Mission, the Men, and Me
СообщениеДобавлено: 22 июл 2020, 13:43 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
Rattler писал(а):
Большое спасибо.
Bjorn писал(а):
Я, правда, не понял кое-что.
40 фунтов это всего навсего 18 кг.
Насколько я понял, идея была не в тренировке на силу/выносливость, а в проверке самой возможности группы преодолеть маршрут с проблемными перевалами имея минимум туристического снаряжения (40 фунтов, включая вес рюкзака). Дополнительный груз (еще около 40 фунтов) зарезервирован под предметы, которые можно таскать в лесах около Брэгга, но не в национальном парке... Спойлер
Можно было бы, конечно, набрать балласту... с другой стороны, группа и так состоит из людей, уже доказавших свою способность по преодолению большого расстояния по пересеченной местности с тяжелым грузом за определенное время. Возможно, это будет уже вторым этапом "походов"

"Рюкзак меньше 30кг - не альпинист, меньше 35кг - не мужык"(с) :D


Судя по тому, что автор пишет дальше, следующий "турпоход" у них состоялся уже в Гиндукуше... :D


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Pete Blaber. The Mission, the Men, and Me
СообщениеДобавлено: 22 июл 2020, 14:19 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 04 май 2013, 21:23
Сообщений: 1731
Команда: нет
SergWanderer писал(а):
в котором для поддержки груза используются левитаторы из углеродного волокна


А можно оригинал фразы?

_________________
Изображение


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Pete Blaber. The Mission, the Men, and Me
СообщениеДобавлено: 22 июл 2020, 19:18 
Модератор
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя 2012, 07:50
Сообщений: 4642
Команда: A-344
Bjorn писал(а):
Звучит логично, все понял, вопросов не имею.



Параллельно стоит сравнить с выкладкой операторов AFO в Анаконде в соседней теме.

_________________
XA2


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Pete Blaber. The Mission, the Men, and Me
СообщениеДобавлено: 22 июл 2020, 19:52 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
Винд писал(а):
SergWanderer писал(а):
в котором для поддержки груза используются левитаторы из углеродного волокна


А можно оригинал фразы?


it uses carbon-fiber levitators to support the loads.

Я поначалу решил, что речь идет о внутренней раме из углепластика, однако с конструкцией этого рюкзака не знаком, потому во время перевода решил пока не экспериментировать.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Pete Blaber. The Mission, the Men, and Me
СообщениеДобавлено: 23 июл 2020, 10:19 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 04 май 2013, 21:23
Сообщений: 1731
Команда: нет
Я так понимаю, это вот этот рюк.

Спойлер
Изображение


https://sectionhiker.com/keltys-ultrali ... the-cloud/

Но в описании про "левитаторы" ничего нет. Подозреваю, это уже на совести автора книги.

_________________
Изображение


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Pete Blaber. The Mission, the Men, and Me
СообщениеДобавлено: 23 июл 2020, 10:27 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
Винд писал(а):
Я так понимаю, это вот этот рюк.

Спойлер
Изображение


https://sectionhiker.com/keltys-ultrali ... the-cloud/

Но в описании про "левитаторы" ничего нет. Подозреваю, это уже на совести автора книги.


Да, скорее всего это он.
Я почитаю описание, но уже отредактирую окончательный перевод, если нужно будет.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Pete Blaber. The Mission, the Men, and Me
СообщениеДобавлено: 03 авг 2020, 15:45 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
ЧАСТЬ 3

Важнейшее предположение сегодня состоит в том, что кто-то где-то обладает ключевой информацией или лучшей идеей; и важнейшее стремление должно заключаться в том, чтобы выяснить, у кого есть эта информация или идея, изучить ее и быстро реализовать!
— ДЖЕК УЭЛЧ (1)

ГЛАВА 8

ЗАТИШЬЕ ПЕРЕД БУРЕЙ:

«ОХОТНИЧИЙ» ПРОЕКТ

Июнь-август 2001 г.


С определенной помощью «туристического агента» нашего подразделения, оказанной нам посреди ночи, мы с Роем, используя самолеты, мозги, автомобили и старый добрый пеший «экспресс», добрались от границы «Боба» обратно в Северную Каролину всего за двенадцать часов. Льюис и Кларк были бы впечатлены. Как это всегда бывало в подразделении, единственное, чего я ожидал, вернувшись домой, — так это каких-то неожиданностей, и в этом отношении я не разочаровался.
Оказалось, что меня снова призвали поучаствовать в совместных усилиях американских военных и гражданских оборонных подрядчиков. Откуда взялась эта идея, я так и не узнал, но невысказанная задача заключалась в поиске ответа на вопрос, сможем ли мы улучшить процесс поиска решений для наиболее трудных оперативных задач и потребностей военных. И хотя я должен признать, что поначалу был немного озадачен тем, что меня так скоропалительно выдернули из «Боба», и при этом меня чуть не сожрал медведь, но чем больше я думал о потенциале нового проекта, тем больше я вдохновлялся от участия в нем.
Исторически складывалось так, что подобный вид сотрудничества между военными и гражданскими оборонными подрядчиками, который был ориентирован на решение проблем, привел к определенным эволюционным и революционным результатам. Примерно в 1946 году, во время совместной работы по усовершенствованию военных радиолокационных систем, один предприимчивый ученый обратил внимание, что во время испытаний новой вакуумной трубки расплавился шоколадный батончик, лежавший в его кармане. После этого, положив рядом с той же трубкой несколько кукурузных зерен, он с блеском Эврики в глазах наблюдал, как набухают и лопаются ядра, рождая идею микроволновой печи. [1] Когда военным и гражданским ученым понадобилось решение, позволявшее более удобным образом организовать обмен информацией между компьютерными системами в различных университетах, спонсируемых оборонным ведомством, они совместными усилиями разработали мать всех военных изобретений — то, что Пентагон вначале официально назвал «межгалактической сетью», а теперь известно во всем мире как сеть Интернет. Когда военным понадобилось устройство, помогающее кораблям и самолетам безопасно перемещаться по всему земному шару, именно совместные усилия ученых ВВС, ВМС и ведущего оборонного подрядчика привели к изобретению навигационной системы GPS, которая сегодня почти повсеместно используется в наших автомобилях, самолетах и мобильных телефонах. [2]
Исследовательские центры всех трех оборонных подрядчиков, с которыми мне предстояло работать, располагались на окраине Большого Лос-Анджелеса. Всего через несколько часов после того, как я скинул рюкзак и запер «ручную пушку» в оружейном шкафчике в пункте постоянной дислокации нашего подразделения, я отправился обратно в аэропорт, чтобы успеть на самолет до Лос-Анджелеса. Меня сопровождал опытный офицер по закупкам, который бóльшую часть своей карьеры прослужил летчиком-истребителем. Однажды при выполнении ночного тренировочного полета над пустыней на юго-западе страны у него возникла аварийная ситуация, связанная пожаром двигателя. Ему удалось посадить свой самолет, после чего он повесил свой летный костюм на гвоздь и изменил карьеру, став офицером по закупкам продукции оборонных предприятий.
Предполагалось, что во время нашей поездки мы проведем по одному полному рабочему дню в каждой из компаний. В каждой из них была создана группа инженеров и ученых, которую они называли проектными командами. Каждая из трех проектных команд была межфункциональной и включала в себя дипломированных инженеров различного профиля — конструкторов, электротехников, авиационных специалистов, всех не перечислить. Дневная программа нашей работы была составлена в виде открытых рабочих совещаний, во время которых мы поначалу должны были выявить неудовлетворенные потребности военных, а после этого с помощью совместного мозгового штурма сосредоточиться на поиске потенциальных решений.
Я впервые взаимодействовал непосредственно с оборонными подрядчиками, и они сразу же поразили меня своей страстью и преданностью делу. «Мы живем, чтобы выработать способы, которые повысили ли бы вашу, ребята, безопасность и позволили бы вам успешнее выполнять ваши задачи», — неоднократно говорили они мне. Я также обратил внимание, что все стараются изо всех сил поблагодарить меня за участие, — все они, казалось, испытывали какую-то неловкость, когда благодарили меня за присутствие на совещаниях и мой вклад в работу. Это было настолько явно видно, что в первый день, во время нашего обеденного перерыва, я спросил у инженера чуть старше пятидесяти лет по имени Стэн, почему мое присутствие так важно. Он был ветераном войны во Вьетнаме и проработал в компании более двадцати лет, поучаствовав за это время во множестве прорывных проектах, в том числе и связанных с разработкой стелс-технологий. (2) Стэну не требовалось время на обдумывание своего ответа.
— О, вы не поверите, насколько все стало плохо с момента начала реформы в сфере оборонных закупок. Чтобы получить обратную связь от заказчика, нам больше не разрешается связываться с такими парнями, как вы, поэтому мы в конечном итоге разрабатываем технологии, которые на самом деле вам не нужны. — Его разочарование перерастало в гнев. — И поэтому, когда мы сталкиваемся с конструктивной проблемой, то вместо того, чтобы обращаться к кому-то вроде вас за советом, мы начинаем гадать, что должна делать эта технология и как она должна работать. Без обратной связи с ребятами, которые будут использовать наши материалы, мы, вместо того, чтобы экономить государственные средства, в конечном итоге лишь тратим их, и нам требуется вдвое больше времени на завершение проекта.
Предпринятая в 1994 году реформа оборонных закупок была направлена на предотвращение необоснованного влияния оборонной промышленности на приобретение вооружений и технологий военными. Cause célèbre (3) проведения реформы явилось пресловутое сиденье для унитаза стоимостью в шестьсот долларов, послужившее главным доказательством того, что происходит, когда военные и оборонная промышленность вступают в сговор друг с другом из соображений личной корысти, а не из соображений национальной безопасности. Якобы завышенная цена на сиденье для унитаза стала тем случаем, вокруг которого объединились и Конгресс и некоторые СМИ, поднявшие шумиху ради того, чтобы правительство никогда больше не было ограблено наглыми и распущенными оборонными подрядчиками.
Однако, как объяснил мне Стэн, проблема заключалась в том, что «ни политики, ни средства массовой информации никогда не проверяли факты, почему сиденье для унитаза на самом деле стоит шестьсот долларов». Легенда о пресловутом сиденье для унитаза всплыла, когда в конце 80-х годов двадцать самолетов ВМС пришлось переделывать, чтобы продлить срок их службы. Для бортовых туалетов на самолетах требовалась стеклопластиковая рамка (то самое сиденье для унитаза) уникальной формы, которая также должна была удовлетворять строгим военным конструктивным требованиям по виброустойчивости, огнестойкости, весу и даже долговечности. К сожалению, стульчак, который вы покупаете в местном хозяйственном магазине, не удовлетворял ни одному из этих требований. Более того, необходимо было специально изготавливать пресс-формы для этих сидений, поскольку производство этих конкретных изделий был прекращен более чем два десятилетия тому назад. Поэтому, когда вы разберетесь, что же на самом деле требовалось для разработки и производства шестисотдолларового туалета, вы начнете понимать, почему он на самом деле стоил шестьсот долларов.
Однако никто не утруждал себя поисками, расспросами и выслушиванием тех немногих людей (таких как Стэн), которые могли бы объяснить, почему сиденье для унитаза стоит так дорого. Конгресс принял закон, который минимизировал взаимодействие между оборонными подрядчиками, чья работа заключается в поиске и разработке новых технологий и оборудования, и оперативной частью военного ведомства, для которого они должны их разрабатывать. Таким образом, непреднамеренным последствием реформы оборонных закупок была и остается неспособность военных быстро определять основные оперативные потребности и пробелы и информировать о них людей, чьей работой является выяснение того, как их закрывать. Несмотря на то, что подобные ограничения могут показаться не столь пагубными, когда речь заходит о разработке сидений для унитазов, представьте себе потенциально опасные для жизни последствия при разработке важнейших систем, таких как противогазы, оружие и бронезащита для транспортных средств.
Стэн сообщил мне, что я оказался первым военным представителем, обладавшим современным опытом оперативной работы в реальном мире, с которым они разговаривали за прошедший год. Людей, с которыми им обычно приходилось общаться, он описал как «стоявших одной ногой в могиле отставки». Возможно, они и имели в прошлом боевой опыт, но их значимость обычно исчезла вместе с падением Берлинской стены.
По мере того как я проводил время с каждой из трех проектных команд и наш проект продвигался, я осознал, что их представление о том, что такое «современная война», сильно отличается от моего. Когда большинство из них в 2001 году описывало свою версию войны, они рисовали сценарии подобные «Бури в пустыне» (4) и «Косово», а решения — в виде бомб и бомбардировщиков. Они часто спрашивали, поможет ли нам более быстрый реактивный истребитель или более крупный танк заполнить текущие пробелы в реальном мире.
Приступая к работе, я не был уверен, какие прорывные технологии нам действительно необходимы, но чем больше я говорил о недавних событиях, тем больше я начинал понимать, насколько сильно изменилась война и, соответственно, в какой степени она осталась прежней.
Я осознал, что за время моей боевой карьеры, с 1989 года по сегодняшний день (2001 год), почти каждая крупная стратегическая операция, проводившаяся Соединенными Штатами, заключалась не на разгроме вооруженных сил страны или захвате обширных участков местности, а начиналась, либо заканчивалась, поиском и захватом конкретного человека. Мануэль Норьега в 1989 году, главари колумбийского наркокартеля в 1992 и 1993 годах, Мохаммед Фаррах Айдид в Сомали в 1993 году и «пифвикс» в Боснии с 1995 года по настоящее время. Оглядываясь назад, я также понял, что именно Саддам Хусейн, а не вся иракская армия, был (или должен был быть) объектом наших военных усилий в войне в Персидском заливе 1991 года. Меня поразило, что история современной войны — это история охоты на людей!
Когда я обсудил это открытие со Стэном и его проектной командой, тот понял, что подобный способ мышления и вытекающая из него оперативная направленность могли и, возможно, должны были стать истинной военной целью почти всех крупных военных операций США за последние шестьдесят лет.
— Что было бы, — спросил он группу, — если бы мы могли найти и захватить Адольфа Гитлера до 41-го года или Ким Ир Сена в начале 50-х годов? Подумайте о тех «не-войнах» и геноцидах, которые мы могли бы предотвратить. — Он помолчал и добавил, — Иди Амин в Уганде, или Пол Пот, мясник из Камбоджи, который приказал убить два миллиона своих людей в конце 70-х.
Комната наполнилась оживленной болтовней. Красивая женщина чуть старше сорока лет встала и принялась расхаживать по комнате. Потом она сказала:
— Нам нужно разработать способ идентификации, отслеживания и определения местонахождения конкретных людей.
Она стояла в другом конце комнаты, но, встретившись со мной взглядом, задала вопрос:
— А что, если бы вы могли делать это из космоса?
В комнате воцарилась тишина, и все посмотрели на меня. Я на несколько секунд задумался об этом, а затем ответил:
— Это будет работать, пока у меня есть классный скафандр.
— Очень смешно. — Улыбнулась она, подошла к доске и нарисовала парящий над землей спутник. — А что, если мы найдем способ использовать спутник для обнаружения генетического кода человека?
— И как мы это сделаем? — спросил Стэн.
— А знаете ли вы, что у людей круглосуточно отшелушивается кожа? — задала она риторический вопрос. — Мы действительно оставляем за собой «невидимый невооруженным глазом» след кожи, куда бы мы ни пошли! — добавила она. Комната наполнилась оживленным гвалтом. Интересно, может ли спутник обнаружить чей-то генетический код, пока он или она носит костюм гориллы?
— Что тут смешного? — спросил меня Стэн.
— Я просто задумался о каком-нибудь безумном способе, которым я мог бы замаскировать свое отшелушивание кожи и помешать спутнику обнаружить меня.
Эврика! Понимание того, что такая простая вещь, как костюм гориллы, может обмануть детектор отслаивания кожи на спутнике, вернуло меня на землю. Мы не говорили об универсальной технологии, которая стала бы панацеей при поиске людей, реальность жизни и ее сложность фактически гарантируют, что такого никогда не будет. Вместо этого подобные темы следует рассматривать как часть общей системы, то есть в качестве своеобразного «шведского стола» возможностей, которые можно было бы использовать в сочетании с нашими парнями, развивающими ситуацию на местах, и которые могли бы помочь в решении досадной задачи поиска разыскиваемого человека.
После трехдневного сеанса полета мысли мы придумали множество нестандартных идей, многие из которых обладали значительным потенциалом для решения текущих оперативных задач в реальном мире — тайные коммуникационные устройства; пассивные чипы слежения за людьми; устройства обнаружения ДНК на спутниках; и, конечно же, всевозможные странные летательные аппараты и системы вооружения.
Все проектные команды просили, чтобы мы вернулись на следующую сессию через две недели. Они специально попросили нас привезти несколько «сценарий реальных операций», чтобы помочь им лучше понять контекст текущих реальных проблем. Пока мой коллега, офицер по закупкам, звонил в наш штаб и передавал запрос, я размышлял о сценарии Льюиса и Кларка, который моя группа разработала еще в Форт-Брэгге в 1998 году, ведь он был не только реальным сценарием, но и нашей самой трудноразрешимой и так и не решенной оперативной задачей: как проникнуть в Афганистан, чтобы найти УБЛ.
Вернувшись в подразделение, я впервые за три года открыл файл со сценарием Льюиса и Кларка и заново изучил эту концепцию. Интересно, удалось ли нам найти УБЛ? После взрывов в посольствах я ничего не слышал о нем. Может быть, он больше не являлся явной и настоящей опасностью.
Как только я закончил просматривать слайды, я отправил презентацию в наш штаб, чтобы они могли рассмотреть ее и одобрить для совместного использования с гражданскими оборонными подрядчиками. Через пару дней она была рассекречена и одобрена для показа всем трем компаниям в полном объеме.
В конце августа я вылетел обратно в Южную Калифорнию, чтобы провести инструктаж по сценарию этой миссии. После того, как она была рассекречена, я не вносил в концепцию никаких изменений, и она все еще состояла из первоначальных четырех этапов, которые мы вместе набросали в 1998 году. Этап I: послать пару ребят (Льюиса и Кларка), чтобы они связались с некоторыми доверенными афганцами и начали развивать ситуацию на местах. Этап II: когда ситуация того потребует, посадить транспортные самолеты на одно из массивных сухих озер посреди ночи и выгрузить дополнительных людей и транспортные средства, чтобы соединиться с нашими парнями на земле. Этап III: переместиться в укрытие в пустыне и подготовиться к обнаружению и отслеживанию УБЛ. Этап IV: исходя из обстановки на месте, провести операцию по его захвату.
После демонстрации концепции Льюиса и Кларка проектным командам я был завален вопросами и комментариями, которые фокусировались прямо на важнейшем моменте: способности точно определить местоположение УБЛ, а затем отследить его перемещения. Сами того не подозревая, оборонные подрядчики определили поиск человека (УБЛ) как самую большую оперативную проблему, с которой мы столкнулись. «Почему бы вам не послать несколько человек, чтобы они жили и работали в Афганистане, чтобы у вас было постоянное присутствие в стране? Почему бы вам не присмотреться к людям, которые живут и работают с УБЛ? Почему бы вам, ребята, просто не нанять нескольких афганцев и не спросить их, что вам нужно делать?» Их вопросы были идеальным исходным материалом для трех лучших источников контекста: время, здравый смысл и всегда слушать людей на земле. Я был поражен, и записал все их вопросы.
В последний день мы встретились с ведущими инженерами из каждой компании, которые единодушно попросили, чтобы наши совместные отношения продолжались. Один из них, царственно выглядящий седовласый мужчина с лицом диктора новостей, подвел общий итог:
— Если бы мы могли планировать регулярные встречи, подобные этой, то уверен, что смогли бы найти и разработать более инновационные технологии, чтобы помочь вам, ребята, в решении ваших самых неприятных операционных проблем. И при этом делать это гораздо эффективнее для американского налогоплательщика.
Я всем сердцем согласился и пообещал вернуться и предоставить такую же обратную связь ключевым руководителям в Вооруженных силах.
Проезжая по зеленеющим горам Санта-Моники на обратном пути в аэропорт, я размышлял о потенциале концепций, которые мы только что обсудили. В частности, насколько ценным было бы иметь целый набор технологий для поиска и поимки опасных личностей в любой точке земного шара. Если бы мы могли полностью развить этот оруэлловский потенциал, он мог бы лечь в основу нашей стратегии глобальной безопасности на следующие пятьдесят лет, во многом так же, как ядерное оружие составляло основу нашей оборонной стратегии последнее полстолетие. Теоретически мы могли бы обратить вспять магнитные полюса войны — наносить удар по индивиду, вызывающему проблему, а не по силе и людям, находящимся под его или ее командованием, и это стало бы потенциально революционной формой ведения войны. Мы тратим миллиарды долларов на бомбы и бомбардировщики, чтобы уничтожать людей и машины, тогда как реальность такова, что чаще всего все сводится к поиску и обнаружению людей — т.е. к охоте на них. Ради этого мы должны объединить наши лучшие умы и лучшие организации, во многом так же, как мы сделали, чтобы разработать атомную бомбу. Только вот вместо того, чтобы называть это Манхэттенским проектом, мы должны назвать его современную версию «охотничьим проектом». (5)
Размышляя о потенциале «охотничьего» проекта в будущем, я не обращал внимания на реальные события, происходившие в тот самый момент, всего за две недели до 11 сентября. Пройдут годы, прежде чем я полностью пойму всю иронию происходившего.
Следующий совместный мозговой штурм с оборонными подрядчиками мы запланировали на последнюю неделю сентября 2001 года. Эта встреча так никогда и не состоялась.

ПРИМЕЧАНИЯ:

(1) Джек Уэлч — легендарный генеральный директор компании «Дженерал Электрик», стоявший у руля компании почти 20 лет. Считается одним из лучших менеджеров корпоративной Америки рубежа конца XX века.
(2) Технологии материалов, обеспечивающих малую радиолокационную заметность.
(3) Резонансное, скандальное дело.
(4) Наступательная операция американской армии против Ирака в 1991 году.
(5) Манхэттенский проект — проект по созданию атомной бомбы в США. Здесь обыгрывается созвучие названий: манхэттенский (Manhattan) проект и охотничий (Manhunting) проект.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Pete Blaber. The Mission, the Men, and Me
СообщениеДобавлено: 03 авг 2020, 16:29 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
ГЛАВА 9

ТЕРАКТЫ 9/11:

НОЖ С ЛЕЗВИЕМ ДЛИНОЙ ЧЕТЫРЕ ДЮЙМА

Когда произошли теракты 11 сентября, я находился в Венгрии, и в рамках учений следовал за мнимым «террористом» по улицам Будапешта. После того как один из наших аналитиков сообщил мне по мобильному телефону, что самолет врезался во Всемирный торговый центр, я сделал вид, что позволил «террористу», за которым следил, ускользнуть, и поспешил в свой гостиничный номер, чтобы выписаться из гостиницы. Я прибыл как раз вовремя, чтобы включить новости Би-би-си и увидеть, как второй самолет врезается в Северную башню и, в конечном счете, рушатся обе башни.
Как и многие американцы, я сразу же посетовал со своими товарищами по поводу того, могли ли мы вообразить себе нечто подобное и была ли у нас возможность предотвратить это. Один из моих ближайших друзей в тот день летел в Соединенные Штаты другим коммерческим рейсом, и я смог связаться с ним по телефону поздно вечером. После обсуждения сообщений СМИ о том, что террористы беспрепятственно прошли через охрану с ножами и ножницами в ручной клади, мой друг рассказал мне, что он также этим утром прошел через охрану с перочинным ножом, прикрепленным к его брелоку, напомнив, что четырехдюймовое лезвие его перочинного ножика находилось в пределах максимально допустимой длины, которую Федеральное управление гражданской авиации США (ФУГА) разрешало пассажирам перевозить на борту коммерческих самолетов.
— Какую огромную разницу имеет один день! — сокрушался он.
Для распознавания закономерностей требуется время и контекст. До 11 сентября никому из нас не казалось странным, что ФУГА разрешало пассажирам проносить на борт коммерческих самолетов ножи с четырехдюймовыми лезвиями. Сегодня такое почти невозможно вообразить!
Возможно, нам в то время не казалось это странным, потому что большинство из нас расценивали жалкое четырехдюймовое ножевое лезвие как универсальный ручной инструмент или, в крайнем случае, как инструмент последнего шанса для выживания в дикой природе. Подобно картонным коровам и костюму гориллы, большинство из нас никогда не представляли себе «искусство возможного» в отношении четырехдюймового лезвия ножа на борту самолета. Террористы же, напротив, рассматривали тот же самый нож как мощный инструмент террора и принуждения. Приступая к захвату самолета, террористы смогли путем перерезания горла первой жертве шокировать всех остальных пассажиров и привести их к подчинению, что предоставило им критические минуты, необходимые для организации, получения контроля над самолетом и поворота их к своим целям.
Это навело меня на мысль, что единственный способ, который может нам помочь увидеть подобные «невообразимые» события до того, как они произойдут, — это взглянуть на окружающий нас мир глазами других людей.
До 11 сентября было много фактов и событий (теперь известных как ключевые точки), которые, если бы они были связаны воедино, возможно и позволили бы нам понять и приспособиться к тому, что могло бы произойти в будущем, — летные школы, списки наблюдения за террористами, встречи и звонки по мобильному телефону. Но чтобы собрать эти точки, вы должны сначала их распознать. Но даже будучи распознанными, они не всегда складываются в одинаковую картину для разных людей, обладающих разным уровнем знаний и разным жизненным опытом, поэтому ключевые закономерности, которые эти точки раскрывают, могут быть полностью упущены.
Например, до терактов 11 сентября у большинства из нас было свое представление о том, как должен был разворачиваться захват самолета. У нас также было представление того, что такое оружие массового поражения. Угон самолет влек за собой вынужденную посадку и длительные переговоры с заложниками в обмен на что-то ценное для угонщиков, что обычно включало в себя их безопасный проход или побег. Оружие массового поражения — это военное оружие, которое либо сбрасывается с самолета, либо запускается в виде ракеты. Эти представления были основаны на наших интерпретациях многочисленных инцидентов, или ключевых точек, которые объединялись в течение нашей жизни. Но террористы, совершившие теракты 11 сентября, смогли представить себе невозможное в отношении того, что может сделать угнанный самолет, когда он полностью загружен топливом и летит в высотное здание, находящееся в крупном городе. Это стало возможным так же и потому, что они смогли представить и принять тот факт, что они при этом убьют сами себя.
Как много из нас когда-либо сидели и думали: «Захватить кучу самолетов, заполненных топливом, и запустить их в здания — разве это не лучший способ привлечь внимание и убить невинных людей?» У нас очень мало общего с теми людьми, которые думают о том, как угонять самолеты и влетать на них в здания с целью убийства невинных людей и себя вместе с ними. Такое не для нас. И дело не в том, что у нас нет умственной способности представить себе что-то подобное, на самом деле это довольно просто. Скорее, у нас есть границы, называемые ценностями, которые мешают нам думать подобным образом, а у психически больных террористов их нет.
Поэтому, чтобы распознать и соединить ключевые точки и сделать невозможное возможным, нам нужен контакт и вклад людей, которые думают так же, как террористы. Чтобы найти людей с такими знаниями на местах, которые могут помочь нам понять и соединить точки, мы должны представлять, как их искать и слушать. Очень редко это самозваный эксперт или академик, хотя оба могут внести положительный вклад в нашу базу знаний. Скорее, это тот человек, который вырос в определенной почве, вел определенный образ жизни и обладает определенным психосоциальным складом ума, который нам нужен. Очень редко они выходят из той же социальной ткани, что и вы и я, поэтому чтобы найти их, нам обычно приходится выходить за пределы наших социальных связей.
Пример подобного архетипа показан в фильме 1991 года «Молчание ягнят», где актриса Джоди Фостер, играющая молодого агента ФБР, ведет поиск, слушает и действует на основе информации, полученной от психопата-убийцы по имени Ганнибал Лектер. Несмотря на то, что во время совершения убийств он отбывает пожизненное заключение в тюрьме, персонаж Джоди Фостер понимает, что у Лектера тот же образ мыслей и тот же жизненный опыт, что и у убийцы, которого она пытается поймать. «Молчание ягнят» — это всего лишь фильм, но если бы у нас в Соединенных Штатах оказался кто-то вроде Ганнибала Лектера, у которого был бы тот же образ мыслей и тот же жизненный опыт, что и у террористов, совершивших теракты 11 сентября, то мы бы наверняка воспользовались бы его базой знаний, не так ли?


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Pete Blaber. The Mission, the Men, and Me
СообщениеДобавлено: 18 сен 2020, 17:16 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
ГЛАВА 10

ПРЕДСТАВЛЯЙ ПОТЕНЦИАЛ КАЖДОГО КАК ЧЕЛОВЕКА НА ЗЕМЛЕ

Октябрь 2001 г., необитаемый остров, Персидский залив [1]


В начале октября, спустя всего несколько недель после терактов 11 сентября, наши военные решили создать крупную передовую базу на отдаленном пустынном острове, находящемся в Персидском заливе, для подготовки к боевым действиям в Афганистане. [2] Одними из первых, кто высадился на бесплодный необитаемый остров, были я и около пятидесяти моих товарищей по подразделению. Когда задняя рампа опустилась, и я сошел с борта самолета, меня встретил безошибочно узнаваемый печной жар ближневосточной пустыни. Я спустил чуть ниже на лицо свои баллистические очки «Окли» и уставился на море мутновато-коричневого песка, простиравшееся от горизонта до горизонта. Ну конечно — обратно в жопу мира! Нам сообщили, что этот «скрытый аэродром» будет использоваться нами в качестве нашей оперативной базы. В то время вместе со мной работал один из оперативников по имени Роб. Ветеран спецназа и одновременно человек с незаурядными умственными способностями, он неторопливо подошел ко мне и полушутя предположил, что с таким же успехом мы могли бы покружить крайние двадцать три часа над Соединенными Штатами, точно так же запросто стоять посреди пустыни в Аризоне и никогда не узнать об этом. Однако в пустыне, где мы находились, не было кактусов, а одно из самых больших откровений, которое вы узнаёте о правительстве США после того, как на протяжении нескольких лет проработаете в его наиболее секретных организациях, состоит в том, что это правительство органически неспособно планировать сложную тайную операцию — ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем. Причина этого кроется в том, что когда дело доходит до решения сложных задач, традиционное планирование (то есть то, которое используется в правительстве) просто не работает.
— Извини, Роб, — невозмутимо сказал я. — Я знаю Аризону. И это, дружище, не она.
Некоторые из наших новичков в подразделении впервые стали свидетелями потрясающей способности подразделений тылового обеспечения американских Сил специальных операций заранее размещать огромное количество людей, оборудования и запасов материально-технических средств за столь короткое время. [3] Это напоминало мне быстро движущуюся муравьиную колонию, строящую свой муравейник. Как только солнце зашло и видимость упала почти до нуля, в ночном небе через идеально синхронизированные десятиминутные интервалы стали с грохотом появляться гигантские транспортные самолеты, летевшие с выключенными бортовыми огнями. Как только колеса касались земли, пилоты переводили ревущие двигатели с турбонаддувом на реверс, с поразительной точностью притормаживая огромные летательные аппараты. Каждый транспортник, не мешкая ни секунды, сворачивал с основной взлетно-посадочной полосы, освобождая место другому самолету, уже пустому, ожидавшему взлета на дальнем конце полосы. Тот сразу же отпускал тормоза, выходил на полную мощность, разгонялся и с ревом проносился мимо в противоположном направлении, взлетая и освобождая место для следующего самолета, который садился спустя несколько минут. Такой упорядоченный цикл взлетов и посадок продолжался всю ночь напролет воистину с голливудскими спецэффектами. Как только огромные самолеты оказывались на стоянке, открывались задние грузовые рампы и весь груз выбрасывался на жадные языки двухтонных погрузчиков, которыми молодые люди управляли так ловко, будто они сидели за рулем автомобилей Порше. Вся эта логистическая хореография была непроницаемой для невооруженного глаза — чтобы стать частью этого процесса, вы должны были иметь очки ночного вѝдения, закрепленные на вашей голове, и реальную миссию, которая вдохновляла бы ваш разум и сердце. Один неверный поворот или секунда невнимательности любого из действующих лиц, — и сотня самых разнообразных вещей могла убить любого из нас сотней по-настоящему ужасных способов.
Перед нашими, сосредоточенными на миссии, глазами маленький город рос как на дрожжах. Сотни совершенно новых сборных палаток, каждая со своим собственным климатическим блоком, были соединены вместе, сформировав ряды жилых и служебных помещений для сна днем, а также для планирования и подготовки к боевым действиям ночью. Душевые палатки и уборные располагались на расстоянии, которое всегда казалось слишком далеким, чтобы переться туда посреди ночи. Место, в котором должно было осуществляться все планирование, назывался Объединенным оперативным центром, или ООЦ. [4] Центр представлял собой раскинувшийся шатровый комплекс, состоящий из более чем сотни скрытых от посторонних глаз специально спроектированных палаток, которые могли быть созданы только тем, кто провел слишком много лет на кабинетной работе в Пентагоне. Не совсем уверен, но думаю, что расположение этих палаток напоминало колесо со спицами. Я же просто следовал указателям, чтобы добраться туда, куда мне нужно было попасть.
Через двадцать четыре часа после посадки мы уже смотрели новости Би-би-си на семидесятидвухдюймовых плазменных телевизорах с плоским экраном. Массивные генераторы создавали гармонический белый шум, охлаждая сотни портативных компьютеров, через которые шел обмен данными с контрагентами, находившимися во всех закоулках нашей части Всемирной паутины. Спутниковые тарелки, серверы, приборы и оборудование, находившиеся на месте, обеспечивали все необходимое для процесса планирования. Центр должен был стать нервным узлом и сердцем всего нашего расположения, в котором находились тысячи мужчин и женщин. Это были самые сливки сообщества Сил спецопераций, разбавленные добротной долей случайных и полуслучайных людей. Не хватало только одного: у нас не было никакой информации о ситуации в Афганистане, внутри «Аль-Каиды» и об УБЛ.
В то время как трансформировался наш пункт временной дислокации, в Вашингтоне нарастало давление на военных, чтобы они «что-то начали делать». Фраза «в Афганистане просто нет никаких целей» стала стандартным ответом Минобороны на все вопросы столичного гражданского руководства. [5] Точно так же, как и разведывательное сообщество в конце 90-х годов, военные совершали ошибку и следовали ложной ментальной модели, думая о целях в Афганистане как о физических структурах — тренировочных лагерях террористов, военных казармах и доме УБЛ (все они теперь были пусты), вместо того, чтобы думать о них с точки зрения местоположения отдельных лидеров. История повторялась. На самом деле наша военная задача состояла не в разрушении зданий, разгроме армии или взятии под контроль больших участков местности, а в охоте на людей.
Здесь я должен упомянуть о том, что в то время показалось мне весьма странным. В течение первых нескольких недель после терактов 11 сентября я и мои товарищи по подразделению ни разу не получали задачу найти, выследить и захватить УБЛ и его ключевых соратников. В те первые критические месяцы после терактов, наша неофициальная миссия, как и всех остальных военных, скорее заключалась в поиске целей для бомбардировок или атак. Тщательно изучались спутниковые фотографии, попутно смахнули пыль со старых разведывательных отчетов, и в конце концов, кто-то в нашем вышестоящем штабе выбрал две цели. [6]
Когда офицер разведки впервые представил нам эти «цели» на совещании, он небрежно добавил, что ни на одной из них никаких врагов нет. Я оглядел комнату, ожидая услышать громовой ропот и коллективный взгляд полного замешательства. Вместо этого воцарилась гробовая тишина. Как позже описал Боб Вудворд в своей книге «Буш на войне», одной из целей был пустой аэродром посреди пустыни, а другой — давно заброшенный дом лидера талибов Муллы Омара. [7]
Вэл наклонился ко мне и прошептал:
— Меня, должно быть, разыгрывают. Если мы собираемся рисковать жизнями наших людей, добираясь до целей, это должно чего-то стоить, когда мы туда доберемся.
Затем офицер разведки изложил их версию о положении противника на юге Афганистана.
— Вокруг Кандагара существует «огневое кольцо» [см. карту 3], — высокопарно заявил он. — Оно состоит из концентрических рубежей, на которых расположены ракетные установки, ПЗРК и зенитные орудия. — Он указал на спутниковые фотографии, на которых были изображены танки и зенитные орудия, стоявшие на окраине города. От каждого изображения шла маленькая сноска PowerPoint с описанием их характеристик и боевых свойств. — И враг очень умело использует их. — тут он провел какое-то сравнение между Кандагаром и Ханоем. Затем он описал врага, не делая никаких различий между афганским народом, суровым «Талибаном» и иностранной «Аль-Каидой». Я не знал, что и думать о таком докладе, но Вэл красноречиво подытожил его в своей особой манере:
— Этот парень знает, как делать стойку на руках?
Хотя я и был изрядно озадачен предстоящей операцией против целей, представлявшихся мне «пустышками», мои первоначальные опасения были приглушены верой в армейские институты. Я искренне верил, что время и здравый смысл откроют нам информацию, высветят озарения и идеи, которые переориентируют наши усилия на поиск УБЛ и других лидеров «Аль-Каиды» и «Талибана», которые все еще находились на свободе в Афганистане. Я полагал, что эти цели являлись всего лишь первым предположением нашего вышестоящего штаба, и что как только он получит больше информации, то несомненно, сосредоточится на реальном противнике.
Однако со временем мы начали осознавать, что здравый смысл в нашем вышестоящем штабе в то время являлся редкой добродетелью. Как мы вскоре выяснили, наш командующий действительно считал, что наиболее важными целями на ранних этапах операции были психологические цели. Другими словами, он полагал, что если бы мы совершали набеги на «цели-«пустышки» в Афганистане и вываливали эти налеты на всеобщее обозрение (он всегда упоминал Си-Эн-Эн), то мы бы оказали какое-то моральное воздействие на врага. Нам сказали, что он написал несколько статей об использовании средств массовой информации в психологических операциях в военное время, и он верил в свои теории, это была его реальность. С другой стороны, я и мои товарищи по подразделению считали, что проводить психологические операции над психами бесполезно! Задумайтесь об этом — неужели человек, способный добровольно пожертвовать своей жизнью в самоубийственной миссии только для того, чтобы обрести свои райские кущи с семьюдесятью двумя девственницами, действительно отступит из-за «морального страдания», вызванного видеоклипом CNN о взрывах на объектах, которые, как он знает, просто пусты? Я знал, что нет.
В течение последующей пары дней стало угнетающе ясно, что процесс принятия военных решений вокруг этих двух целей уже закостенел. С нарастанием политического давления и быстрым приближением крайних сроков для начала военных действий, общая коллективная сила мысли военных обратилась к вопросам базирования, возможностям хранения топлива, ограничениям по времени и расстоянию для самолетов и логистическим головоломкам вокруг транспортировки мегатонн вооружения, оборудования и личного состава, чтобы обеспечить всех нас продовольствием, водой и топливом посреди жопы мира. Теперь все свелось к зацикливанию на деталях. Не было никаких раздумываний, никаких «давай разовьем ситуацию и разберемся с этим». Вместо того чтобы сосредоточиться на «искусстве войны», мы перешли к «живописи цифрами».
Конечно, существовал лишь один способ добраться до «пустышек» и вернуться на нашу островную базу в ту же ночь. Нам нужно было запихнуть как можно больше людей в большие, неуклюжие, тяжелые вертолеты СН-47 и пролететь восемь часов к пустым целям на окраине Кандагара. Там мы должны были раздобыть любые сведения, которые могли просто быть поблизости, сесть в свои вертолеты и улететь обратно к своим палаткам. Вся миссия должна была сниматься военными операторами.
Несмотря на то, что ни одна из указанных целей не несла для нас никакой угрозы, риск несчастных случаев и досадных случайностей был огромен. Это должен был быть самый долгий перелет военного вертолета в истории — по тысяче миль в каждую сторону. Выход на цель создавал огромную нагрузку на пилотов, предъявлял огромные требования к надежности техники. Посадка в районе цели также была рискованной, потому что любой враг в радиусе десяти миль точно знал бы, что происходит, и устремился бы в тот район, просто чтобы сделать пару выстрелов в медленно перемещающиеся «летающие дома», когда они попытаются приземлиться или взлететь. Мы были обеспокоены, у нас было много вопросов. Но когда офицер разведки закончил инструктаж и задал вопросы, все обсуждение свелось к материально-техническому обеспечению, касавшегося того, как снять фильм, отредактировать его и отправить в Соединенные Штаты для показа в ночных новостях.
Я и мои товарищи по подразделению начинали понимать совершенно новую реальность относительно нашей роли в глобальной войне против террористов. Вместо того чтобы засучить рукава, погрузиться в работу и начать разрабатывать нестандартные концепции и идеи для самых чувствительных миссий ради нашей страны, мы теперь оказались в центре огромной иерархии принятия военных решений, чьи щупальца протянулись на шесть тысяч миль назад через океан, во Флориду и Вашингтон, округ Колумбия. В предыдущих операциях подобного рода расстояния препятствовали непосредственному участию в реальном времени удаленных начальников и штабных офицеров, но афганская кампания положила начало новой динамике командования и управления, в корне изменившей то, как американские военные думают, принимают решения и реализовывают тактику и стратегию в военное время. Эта технология стала известна под аббревиатурой из трех букв: Ви-Ти-Си.
Эти три буквы расшифровываются как видеоконференция. Первоначально эта технология была разработана и усовершенствована в Военно-морских силах, чтобы офицеры могли более эффективно общаться между кораблями в море. В Сухопутных войсках ее начали использовать с середины 90-х годов, начиная с кампании в Боснии. В те первые дни планирования на необитаемом острове мы проводили по меньшей мере пять часов каждый день, сидя вокруг затемненных конференц-палаток, прижавшись друг к другу, как лемминги, наблюдая, как штабные офицеры по всему миру читают слайды PowerPoint, а затем разглагольствуют обо всем, о чем им хотелось поговорить. От тридцати до пятидесяти руководителей разных рангов одновременно были вынуждены выслушивать лекции старших офицеров о том, что каждый из них думает, что кто-то на ступень выше их думает, что мы должны делать дальше и тому подобное. Не было никакого реального совместного обмена мнениями, который, если бы это было разрешено, мог бы действительно сделать эту технологию полезной. Вместо этого протокол видеоконференции предусматривал, что мы все сидим вокруг, и стоически выслушиваем генерала из вышестоящего штаба — единственного, кому было разрешено говорить. Такой формат был полной противоположностью тем совместным сеансам свободного мышления и мозговых штурмов, которые мы проводили на наших конспиративных квартирах в Боснии.
Главным преимуществом видеоконференции было и остается то, что она повышает ситуационную осведомленность, [8] однако это ложное чувство ситуационной осведомленности. Генералам в Тампе, во Флориде, уставившимся на плоский экран в своих штаб-квартирах, наш генерал казался парнем, находящимся на земле. Они постоянно подчинялись ему во всех решениях, касающихся противника, погоды и местности в Афганистане. Ведь он был здесь, на месте, не так ли? Однако хотя мы были на пять тысяч миль ближе к Афганистану, чем штаб в Тампе, мы все еще находились почти в тысяче миль от оккупированной врагом территории. Хуже того, мы были заперты в кондиционированных палатках посреди пустыни, на острове. Технологии, которые устраняют эффект расстояний, такие как видеоконференции требуют внесения значительной поправки к руководящему принципу «человека на земле». «Кислотный тест» (1) на проверку релевантности принципа «человека на земле» состоит в том, чтобы выяснить, обладает ли он неявными знаниями, которые развиваются из непосредственного опыта и действий в реальной среде. Когда речь заходит о неявном знании, обычно работает такое правило, — чем ближе человек находится к окружающей среде, тем больше вероятность того, что он обладает неявным знанием. Однако, когда речь заходит о неявном знании, слово близко означает не только расстояние.
Быть близко — это целостная концепция, которая подразумевает взаимодействие, понимание, знание и опыт. Географическая близость к цели не делает человека ближе к земле. Единственная информация, к которой мы могли получить доступ на острове, поступала по спутниковым каналам, через кабели, подключенные к нашим защищенным компьютерам и телефонам. Что же касается реальной обстановки в Афганистане, то мы с таким же успехом могли бы находиться на Луне — информации о том, где находится УБЛ и его помощники, у нас было не больше, чем в 1998 году.
Если отбросить самозванцев на местах, я считаю, что самый пагубный аспект видеоконференций — это альтернативные издержки, которые она создает отдельным людям и всей команде. Каждая минута, потраченная на видеоконференцию, была минутой, которую мы могли бы использовать для лучшего понимания окружающей обстановки, читая все, что было доступно об Афганистане, изучая карты, идентифицируя и устанавливая контакт с людьми на земле, или используя то же самое время для мозгового штурма в поиске искусства возможного. Четыре видеоконференции в день отнимали у ключевых руководителей столь необходимое время для насыщения, взращивания и освещения идей.
Через несколько дней я и мои товарищи по подразделению начали отрываться от безостановочных нравоучительных сессий по планированию и видеоконференций, начав проводить свои собственные мозговые штурмы в палатке «Дельты». И мы оказались не единственными, кто был разочарован жестким подходом нашего вышестоящего штаба к планированию и его одержимостью этими двумя пустыми целями в стиле «все или ничего».
К нам присоединились люди из других частей и родов войск (армии, флота и ВВС). Большинство из этих парней были знакомы мне по другим реальным миссиям или совместным учениям, и никто из них не удивил меня своим присутствием. Зачем они пришли? Они пришли, потому что им было не все равно. Никто из нас не пришел в армию, чтобы проводить рейды по пустым целям; мы пришли сюда, чтобы внести свой вклад. Это были индивидуалисты, объединившиеся вместе, чтобы найти способ решения проблемы, ведь такой способ есть всегда.
Наш замысел был прост: если у нас была хоть какая-то надежда найти этих парней, мы должны были сначала выяснить, что же на самом деле происходит в Афганистане. Используя все наши выстраданные и отработанные уроки из недавнего прошлого, эти сеансы были проникнуты пронзительным лейтмотивом «возможно все, что угодно». Каждый участник, у кого возникала любая идея, мог бросить ее на стол. И так же, как и на наших сессиях во время «войны гориллы» в Боснии, юмор никогда не был в дефиците. Как бы это ни было неприятно для всех нас, одержимость и упрямство командования вокруг пустых целей давали предостаточно поводов для саркастических острот.
Прежде чем предпринять какое-либо оперативное мероприятие, мы должны были обдумать, как определить врага. Согласно общепринятому мнению того времени, Афганистан представлял собой враждебную среду, в которой почти все на земле находились в сговоре с УБЛ и «Аль-Каидой». Это казалось неправильным, особенно для тех из нас, кто читал и исследовал историю Афганистана и афганского народа. Ни один человек, угонявший самолеты или планировавший события 11 сентября, не был афганцем. Да и сам УБЛ, если уж на то пошло, не афганец. Но мы знали, что талибы — афганцы. Так стоит ли считать талибов и террористов УБЛ из «Аль-Каиды» единой однородной вражеской силой?
В первые несколько дней после 11 сентября я провел две ночи от заката до рассвета, разыскивая, читая и загружая статьи и статьи авторов со всего мира, касавшихся УБЛ, Афганистана, афганцев и «Аль-Каиды». Я использовал LexisNexis, — популярную базу данных онлайн-подписки с возможностью поиска материалов в газетах, журналах, юридических документах и любых других печатных источниках по их содержанию. Основными пользователями этой программы являются аспиранты, журналисты, ученые и юристы; ее слоган звучит как «Это о том, как вы знаете». После я прихватил с собой копии всех документов, которые смог скачать.
Одна из статей была написана пакистанским журналистом Ахмедом Рашидом, написавшим одну из лучших книг для понимания хронологии событий, приведших к ситуации в Афганистане до 11 сентября. Книга называется «Талибан». (2) Наиболее проницательной частью из прочитанного мною было откровение автора о том, что афганский народ глубоко презирает людей УБЛ из «Аль-Каиды», считая их оккупантами. Причина была проста: УБЛ и его подопечные совершили главный грех с точки зрения маоистской доктрины партизанской войны — вместо того чтобы попытаться завоевать сердца и умы людей в Афганистане, УБЛ и «Аль-Каида» относились к афганскому населению как к гражданам второго сорта в их своей собственной стране. Результатом стало растущее презрение большинства афганского населения к арабам-оккупантам из «Аль-Каиды».
Этот, казалось бы, обыденный кусочек информации изменил все наши представления об операциях в Афганистане, поскольку на тот момент он прямо противоречил общепринятому мнению, провозглашенному большинством западных правительств и бóльшей частью международных средств массовой информации. Почти все ассоциировали «Аль-Каиду» с Афганистаном, а затем — соединив точки и дорисовав картину — делали вывод, что все афганцы являются врагами.
Прозорливость пакистанского автора, находившегося на месте, сделала первую трещину в городской легенде о непроницаемости Афганистана. Мы поняли, что если бы нам удалось завоевать сердца и умы афганского народа, то мы могли бы успешно проводить операции внутри Афганистана. Через несколько месяцев эта информация станет незаменимым озарением для меня и моих людей, когда мы будем взаимодействовать с афганским населением в те критически важные первые недели после того, как талибы и «Аль-Каида» бежали в пограничные районы страны.
У нас было множество других вопросов, на которые нам нужно было найти ответы прежде, чем мы смогли бы придумать что-то существенное, что могло бы убедить наш вышестоящий штаб отказаться от концепции рейда против пустых целей. Где находятся лидеры «Аль-Каиды» и «Талибана»? Где боевики «Аль-Каиды» организовывают свою оборону? В каком состоянии были высохшие озера, на которые мы хотели приземлиться? Какие грузовики и внедорожники наиболее распространены в окрестностях Кандагара? Насколько проходимой была пустыня вокруг него? Насколько обширным было «огневое кольцо» (противовоздушная оборона) вокруг города? Что сделает местный пастух, если он столкнется с одной из наших групп за пределами Кандагара? У меня не было никаких сомнений в том, что мы нуждались в непосредственном участии афганцев, а чтобы понять противника, нам отчаянно требовался непосредственный контакт с кем-то, кто понимал «Аль-Каиду». У нас же не было ни того, ни другого. После окончания нашей встречи я понял, что если буду просто сидеть возле своей палатки в нашем штабном комплексе, то нужных нам знаний я не найду. Я должен был действовать, чтобы действовать.
Поскольку мы были изолированы на необитаемом острове, с которого невозможно было уйти, коммуникационные технологии являлись единственным средством доступа к источникам знаний на земле. За несколько дней до этого был издан приказ, который ограничивал использование телефонов и интернета для установления контактов с кем-либо, кроме нашего собственного командования в Штатах. Целью этого ограничения было помешать кому-либо связаться с другом или любимым человеком и тем самым непреднамеренно выдать общественности информацию о своем местоположении или задаче. В контексте личных телефонных звонков и электронных писем этот приказ имел смысл, но я полагал, что первостепенное значение здесь имеет именно задача. Мне нужно было использовать спутниковый телефон и наше защищенное интернет-соединение, чтобы начать разрушать границы с другими правительственными учреждениями, подключаться к поисковым системам в интернете и устанавливать контакт с теми, кого я мог найти, и кто мог бы предоставить нам знания «людей на земле».
Возможно, вы слышали выражение: «В больших организациях легче просить прощения, чем разрешения». Несколько лет назад, рассказывая Колину Пауэллу о наших операциях в Колумбии, я сказал ему, что мы добились успеха, потому что были гибкими. Мы не просили никого одобрять наши замыслы, мы двигались первыми и выясняли все по ходу дела. Внимательно выслушав рассказ, он улыбнулся и ответил, что хорошие лидеры не ждут официального благословения, чтобы попробовать свои силы. Они руководствуются здравым смыслом, потому что понимают простой факт жизни в большинстве организаций: если вы просите разрешения у достаточного количества людей, вы неизбежно найдете кого-то, кто посчитает, что он должен ответить вам отказом.
Поэтому, пока офицеры штаба были одержимы подробностями погодных условий и тем, хватит ли у них топлива, чтобы долететь на вертолетах к пустым целям на территории Афганистана, я начал наводить мосты к другим правительственным учреждениям (Госдепартаменту, ФБР, ЦРУ) в Штатах. В течение нескольких месяцев, последовавших за 11 сентября, в нашем правительстве царил ощутимый дух «всевозможности». Для меня это был яркий пример того, как все это должно работать на постоянной основе. В течение этих недель и месяцев бюрократическая волокита, из-за которой правительству обычно недоставало гибкости, почти исчезла. Никто не отвечал вам, что они не могут помочь, пока вы не пройдете через «нужные каналы» или пока они не «проверят все со своим боссом». Никто не задумывался, что я из Пентагона, или ФБР, или Госдепартамента. Вместо этого мы все являлись частью единой организации — Соединенных Штатов Америки. Все, казалось, были готовы поделиться любой информацией и идеями, которыми они владели, для бóльшего блага миссии.
Телефон, которым я пользовался, позволял мне разговаривать с кем угодно в любой точке мира — в нем использовалась специально разработанная технология, позволявшая передавать сигнал по всему миру и делать звонок неотслеживаемым. Один из первых звонков я сделал старому другу, который когда-то занимал высокий пост в Государственном департаменте. Он недавно вышел на пенсию и теперь жил в идиллическом пригороде Вашингтона — городке Маклин, штат Виргиния. Я объяснил, что ищу, и он ответил мне, что у него есть несколько афгано-американских друзей, с которыми он еженедельно встречается в афганском ресторане недалеко от Вашингтона. Особо он выделил бывшего афганского генерала, который воевал против Советского Союза в середине 80-х годов. Тот факт, что он еженедельно встречался с этими ребятами, убедил меня в том, что он хорошо их знает и, что еще важнее, доверяет им.
Когда на следующий вечер мы созвонились вновь, мой друг передал свой телефон афганскому генералу. Мне было интересно, что он сказал обо мне этому парню. Генерал, очевидно, был подготовлен к звонку, потому что он разговаривал шепотом весь разговор, но говорил очень обдуманно и взвешенно. Его английский был безупречен. По тону его голоса я представил себе крупного мужчину с густой бородой цвета соли с перцем.
— Я афганский генерал, который участвовал во многих сражениях. Я уехал из Афганистана в начале 90-х, после того как ушли Советы. — Хотя нас разделяло шесть тысяч миль, я уловил волнение в его голосе. — Я люблю Афганистан и готов сделать все, чтобы помочь моему народу вернуть Афганистан афганцам. У меня были родственники, убитые талибами, когда они пытались присоединиться ко мне в Соединенных Штатах, — продолжал он. — И еще остались родственники, живущие в страхе перед талибами, и я готов предложить вам свои услуги в любом качестве. — Он помолчал, а затем продолжил: — Я готов сражаться с вами на передовой столько, сколько потребуется. Могу собрать вещи и быть готовым присоединиться к вам хоть завтра утром.
Еще один пример того, что делает Америку такой великой страной. Великие мужчины и женщины со всего мира приезжают в Соединенные Штаты и понимают, как им повезло жить в стране, которая позволяет им испытать все те свободы, которые остальные из нас иногда принимают как должное. Они понимают, что свобода никогда не бывает бесплатной.
— Я все еще храню свою форму, — добавил он для меня.
— Сэр, я хочу поблагодарить вас за то, что вы добровольно предложили свои услуги. Нам понадобятся такие люди, как вы. Ваши знания очень полезны.
Главное, на чем я сосредотачиваюсь при оценке доверия со стороны кого-либо, — это его мотивация. Семья, патриотизм, месть и инстинкт самосохранения — вот мотивы, которые чаще всего соотносятся с доверием. С другой стороны, если кто-то немедленно начинает обсуждать внешние мотиваторы, такие как деньги или личное продвижение, я сохраняю здоровую степень скептицизма ко всему, что он или она мне говорит. Основываясь на том, что я услышал, я оценил афганского генерала как человека, заслуживающего доверия.
Он сказал мне, что поддерживает постоянную связь со своими родственниками в Кабуле и Кандагаре, и упомянул, что в это самое утро разговаривал со своим двоюродным братом в Кандагаре.
— Не могли бы вы рассказать мне, что сказал ваш кузен? — спросил я.
— Конечно, — ответил генерал. Он продолжил рассказывать мне историю города, который только сейчас начинал понимать, какие последствия может иметь для них теракты 9/11. Забытая временем земля вновь возвращалась к своей главной роли на мировой арене. — Люди в замешательстве, они боятся крылатых ракет, — сказал он мне.
Я решил рискнуть и спросить его, знает ли его кузен что-нибудь о положении в стане врага.
— Насколько трудно передвигаться с учетом всей этой военной активности в округе?
— Какой военной активности? — спросил он.
— Ну все эти танки и зенитные орудия, которые окружают город, — ответил я.
Афганский генерал усмехнулся, а затем объяснил мне, что танки и зенитные орудия действительно располагаются повсюду в городе, но лишь очень немногие из них действительно работоспособны. Когда талибы захватили власть, они распустили последние афганские военные подразделения, которые были обучены управлять и обслуживать технику. Большинство танков сегодня стояло там, где они в последний раз сломались в середине 90-х.
Он замолчал, а я потерял дар речи. Когда вы разговариваете с человеком на земле, вы почти всегда испытываете озарения касательно проблем или возможностей. Это похоже на небоскреб, поднимающийся из земли: внезапно вы можете разглядеть всю балочную структуру здания и лучше понять, как оно построено, чтобы принимать оптимальные, основанные на реальности, решения.
Генерал только что привел еще один яркий пример того, почему участие человека на земле так важно для понимания реальности ситуации. Такие технологии, как спутниковые фотографии и радиоперехваты, дают нам одномерное представление о мире. Хотя они и имеют ценность в качестве основы, они формируют ее без одного, но важнейшего, ключевого фактора: контекста. Спутниковые фотографии, которые разведывательное сообщество использовало для информирования всех, включая президента Соединенных Штатов, о положении противника в Афганистане, изображали то, что они называли «огневым кольцом» вокруг Кандагара, и для нейтрализации этих оборонительных сооружений была спланирована массированная бомбардировочная кампания. И вновь огромное количество времени и усилий, которые должны были быть сосредоточены на поиске живого, действующего врага, было посвящено нейтрализации ложного «огневого кольца». Но с помощью всего лишь одного телефонного разговора с человеком, который владел знаниями на местах, я выяснил, что вероятно все, что мы думали, что знаем с помощью нашего арсенала передовых технологий, оказалось слухом. Что касается боевиков «Аль-Каиды» в Кандагаре, то афганский генерал сказал мне, что «Аль-Каида» не готовила оборонительные позиции вокруг города, как сообщали нам наши разведчики. Скорее, они просто не верили, что Соединенные Штаты действительно собираются напасть на них. Они просто сидели с обычным рабочим настроем вокруг своих палаток и домов.
Затем я спросил афганского генерала о погоде. Погодные условия он сравнил с Денвером, штат Колорадо, с его холодной и снежной погодой в горах, но очень умеренной на равнине. Казалось, именно погода, более, чем любой другой аспект афганской городской легенды, нанесла самый большой удар по мышлению наших военных и политических руководителей. [9] Миф об арктической афганской зиме являлся движущей силой мышления наших ключевых военных и гражданских лиц, принимающих решения в Вашингтоне, округ Колумбия. Боб Вудворд описывает следующие наставления вице-президента Чейни советникам президента: «Я беспокоюсь, что у нас не будет ничего конкретного, на что можно было бы указать в качестве достижения. Когда в следующем месяце выпадет снег и ударит лютый мороз… Какова наша цель, которую мы должны достигнуть до первого снега?»
Реальность же, также доступная с помощью двойного щелчка компьютерной мышки, заключается в том, что среднемесячная температура в столице Кабуле между декабрем и февралем находится в районе тридцати пяти градусов, (3) причем ближе к верхней границе. Отсутствие у нас информации о погоде на местах заставляло наших руководителей думать, что у нас мало времени и что мы должны что-то предпринять, причем сделать это быстро.
Поскольку мы накапливали все больше и больше информации о том, что происходит в Афганистане, медленно, но верно у меня и у моих товарищей начала складываться иная картина. Мы начали оспаривать все, что, как нам казалось, мы знали о реальной ситуации в стране. Вокруг Кандагара не было никакого «огневого кольца», афганский народ не являлся нашим врагом, погода была умеренной, но не ужасной, и враг был далеко не грозным противником — они были фактически низко висящими плодами, созревшими для сбора.
Там, в Вашингтоне, и министр обороны, и президент не скрывали вполне заслуженное разочарование в связи с дефицитом разведывательных данных, поступавшей к ним с помощью разведывательных технологий космической эры стоимостью в триллион долларов. По иронии судьбы всего в нескольких милях от Белого дома, за рекой Потомак в Виргинии, за столиком в афганском ресторане, сидели люди, которые обладали лучшей и более точной разведывательной информацией. А ценой за получение доступа к этой информации и ее использование для любого чиновника в Вашингтоне было сердечное рукопожатие, несколько минут времени, и, возможно, три доллара за кебаб и кока-колу.
Я передал информацию об обороне Кандагара («огневом кольце»), о погодных условиях в Афганистане и о презрительном отношении афганцев к «Аль-Каиде» одному из офицеров нашего вышестоящего штаба. Я лишь слегка удивился, когда он сразу же отмахнулся от этого. Он не верил, что то, что сообщил мне бывший афганский генерал, живущий в Соединенных Штатах, окажется для меня приоритетнее, чем то, что сотни аналитиков разведки рассказывали нам о реальности на местах. Я действительно не ожидал, что наш штаб пойдет ва-банк и остановит разработку текущего плана. В конце концов, афганский генерал был моим единственным источником информации, и я даже никогда не встречался с ним лично. Но я ожидал, что другие будут уважать первенство информации, которую он дал нам, как равную или более важную, чем любой другой источник, который мы на тот момент использовали. Честно говоря, его работа состояла в том, чтобы делать то, что приказывал командующий, и у него не было большой свободы действий, чтобы заниматься чем-то еще.
Несмотря на разочарование в нашем командовании, мы поняли, что у нас еще много времени. Я был доволен афганскими знаниями, которые мы накапливали, афганцы не были главным врагом, в отличие от УБЛ и иностранцев из «Аль-Каиды». Нам нужно было проникнуть в их головы. Ведь всегда есть выход!

ПРИМЕЧАНИЯ:

(1) Термин «кислотный тест» означает пробу на кислотную реакцию, использовавшуюся в 1850-х годах золотоискателями. Представлял собой химический экспресс-тест с использованием кислоты для выделения золота среди прочих металлов.
(2) Благодаря своей глубине и всеобъемлющему анализу этого движения, книга долгое время входила в перечень литературы, обязательной для прочтения офицерами американской армии.
(3) По Фаренгейту. Это около 1-2 градусов по Цельсию.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Pete Blaber. The Mission, the Men, and Me
СообщениеДобавлено: 21 сен 2020, 11:27 

Зарегистрирован: 25 янв 2015, 15:12
Сообщений: 539
Команда: Нет
Спасибо большое!


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Pete Blaber. The Mission, the Men, and Me
СообщениеДобавлено: 22 сен 2020, 20:54 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
Вопрос.
Может название темы на русский перевести?
Чтобы было ясно, что книга в переводе...


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Pete Blaber. The Mission, the Men, and Me
СообщениеДобавлено: 22 сен 2020, 23:02 
Модератор
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя 2012, 07:50
Сообщений: 4642
Команда: A-344
Как хотите. Вы же переводите.

_________________
XA2


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Pete Blaber. The Mission, the Men, and Me
СообщениеДобавлено: 23 сен 2020, 12:47 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
Deus Vult писал(а):
Как хотите. Вы же переводите.


А вот подскажите - это может сделать участник форума или только автор темы?


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Pete Blaber. The Mission, the Men, and Me
СообщениеДобавлено: 23 сен 2020, 12:54 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
ГЛАВА 11

ПРЕДСТАВЬТЕ, КАК ИСКАТЬ ЧЕЛОВЕКА НА ЗЕМЛЕ


На следующий вечер я снова взялся за телефон. Один из своих первых звонков я сделал старому оперативнику военной разведки, работавшему в Вашингтоне, округ Колумбия. Фрости был пятидесятилетним бойцом невидимого фронта, одним из тех парней, которые никогда никому ничего не рассказывали о том, на кого они на самом деле работают или какова их настоящая работа. Я не знаю этого и по сей день. Он был загадкой, действовал на стыке всех этих трехбуквенных разведывательных контор, (1) но не был частью социальной жизни ни одной из них. Я полагал, что он и его обширная сеть контактов могли бы связать меня с нужными людьми или, по крайней мере, указать мне правильное направление в моих поисках. Связавшись, я сказал ему, что пытаюсь лучше понять перспективы боевиков «Аль-Каиды» непосредственно в Афганистане. В ответ он предупредил меня, что ни одно из этих трехбуквенных учреждений многого об «Аль-Каиде» не знает. Затем он иронически добавил, что утром за завтраком столкнулся со своим другом из одной из этих контор, и тот упомянул об агенте «Аль-Каиды», заключенном в тюрьму, который предложил сотрудничество по любым вопросам. [1]
— За что он угодил в тюрьму? — спросил я.
— За взрывы в посольствах Кении и Танзании. УБЛ направил его туда, чтобы он наблюдал за планированием операции. Предполагается, что он также обучал сотрудников Службы безопасности УБЛ, — небрежно добавил он. [2]
— Кто-нибудь принял его предложение? — недоверчиво спросил я.
— Нет, — ответил он. — Он сидит в тюрьме с 1998 года, так что ты должен понимать, что в качестве живого агента, владеющего актуальными сведениями, его ценность весьма ограничена.
— Ты, должно быть, издеваешься надо мной? — возмутился я. — Если он обучал телохранителей УБЛ, то мог бы рассказать нам, как они действуют. Этот парень может знать, например, вещи о том, как часто они передвигаются, или где они предпочитают укрывать УБЛ, или как они общаются с другими членами террористической сети. Если мы поймем, как думают и принимают решения телохранители УБЛ, мы сможем приспособиться к их действиям и предугадать, что они будут делать дальше.
— Ну ладно, ладно, — примирительно ответил он, — я понял.
Фрости согласился встретиться со своим другом и перезвонить мне, как только у него что-нибудь появится.
Два дня спустя он перезвонил мне и сообщил, что у него есть документ, написанный «парнем из “Аль-Каиды”», в котором есть то, что он сам назвал «своими бреднями» о текущей ситуации в Афганистане.
— Отлично! — сказал я. — Что это за документ?
— Это рукопись на листах бумаге размером одиннадцать на четырнадцать дюймов, — ответил он.
Я попросил его отсканировать ее в формате PDF и отправить мне как можно скорее. Через несколько часов документ был у меня в руках. Скрепив листы вместе, я устроился на своей койке, чтобы его прочитать. Через два абзаца я подскочил, чтобы взять свой маркер и цветные стикеры. Через несколько минут я уже не просто выделял, а раскрашивал текст. Это были не просто праздные размышления сумасшедшего арестанта, это была диссертация о том, как найти, внедриться и победить «Аль-Каиду» в Афганистане. Чем больше я читал, тем яснее мне становилось, что у автора есть докторская степень в области понимания врага. Документ состоял примерно из трех десятков страниц и содержал вопросы, которые вошли бы в десятку лучших из тех, ответы на которые были так нам необходимы в то время. От его красноречивых и простых ответов на каждый вопрос веяло глубокой проницательностью.

Вопрос (В): Как вы проникаете в Афганистан?
Ответ (О): Вы идете пешком. Вы можете пересечь границу почти в любом месте, и можете нанять афганских гидов почти бесплатно. Перейдя горы, вы идете в безопасный дом, который подготовлен заранее. Там вы находитесь, пока не будет проведена разведка, там вы разворачиваете свои радиостанции и готовите снаряжение. Вы даже можете проверить свое оружие. [У этого парня должно быть какое-то военное прошлое; это именно те вопросы, ответы на которые мои ребята хотели бы знать]. Дома на самом деле представляют собой глинобитные форты со стенами высотой от двадцати до тридцати футов. Там вас никто не побеспокоит, и никто никогда не узнает, что вы там живете. Вы можете выехать ночью на автомобилях и провести рекогносцировку местности или начать штурмовую операцию, если ситуация того требует!
Эврика! Пожалуй, это было самым трудноразрешимым препятствием для того, чтобы представить себе, как мы могли бы выжить на бесплодной афганской границе. Во многом так же, как мы использовали сотовые телефоны, чтобы обеспечить свое прикрытие и спрятаться на открытом месте перед зданиями в городских районах, в Афганистане мы могли находиться прямо по соседству, но за высокими глинобитными стенами и закрытыми дверями афганского дома/форта. Концепция Льюиса и Кларка сработает!

В: Как вы проникаете в такие города, как Кандагар и Кабул?
О: Вы одеваетесь как женщины и носите паранджу. [P] В группе из двух человек вас никто не побеспокоит, потому что «Талибан» запрещает мужчинам разговаривать с женщинами на публике. Если кто-то попытается заговорить с вами, просто уходите. Вы можете очень легко спрятать свое оружие под паранджой, и когда вы доберетесь до своей цели, вы достигнете полной внезапности. Вам нужно сделать это только один раз, и вы затерроризируете врага — под каждой паранджой ему будет видится коммандос. Чтобы проверить каждую женщину в городе, им придется пойти на решительные меры, а поскольку они никогда не позволяют женщинам ходить без паранджи, вы парализуете их систему безопасности.
Этот парень, очевидно, потратил некоторое время на взращивание этой идеи. От костюмов горилл до паранджи — это прямо по нашей стезе. Я попрошу нашего логиста найти нам несколько очень больших паранджей, чтобы мы могли начать их подшивать и подгонять под себя. Нам (Соединенным Штатам) нужно провести несколько «рейдов в парандже» только для того, чтобы психологически воздействовать на противника. Как только разнесется слух, что американцы наряжаются в паранджу, половина населения заставит врага занервничать. Боевики «Талибана» и «Аль-Каиды» будут вынуждены задаться вопросом, не собирается ли каждая женщина, идущая им навстречу, вытащить пистолет, что заставит их тратить значительное количество людей и драгоценное время на создание и охрану контрольно-пропускных пунктов по всему городу. Только представьте себе талибскую версию управления транспортной безопасностью!

В: Как мы можем найти УБЛ?
О: Ищите его охрану. Он доверяет лишь горстке людей, и они единственные, кто знает, где он находится или где он будет. Не тратьте время на поиски, он слишком осторожен. Вы увеличите свои шансы в десять раз, если сосредоточитесь на его десяти ближайших охранниках. Вы должны выполнить здесь «полицейскую работу», выяснить, где находятся семьи охранников, а затем сфокусировать свои средства связи и наблюдения на ключевых членах этих семей. После этого просто ждите, пока они приведут вас обратно к бен Ладену.
Здравый смысл — это знание закономерностей!

В: Где будет прятаться УБЛ?
О: Ищите УБЛ там, где у него есть надежные друзья. Всегда смотрите в тех местах, где он был раньше. Подобно многим, кто находится в бегах, он — раб своих привычек, потому что он может идти только туда, где он доверяет людям, находящимся вокруг него. Обратите внимание на Гардез, Хост, Шахикот, Газни, Джелалабад и Тора-Бора.
Ни одно из этих мест мы не рассматривали. О некоторых из этих городов я слышал впервые. Разве мы не должны отбросить цели-«пустышки» и начать искать эти места?

Документ заканчивался посланием к читателю:
«Я готов оказать вам любую необходимую помощь. Я не верю в то, что делает “Аль-Каида”, они разрушают образ всех арабов и наносят огромный ущерб арабскому делу во всем мире. Я могу найти для вас бен Ладена. Я только прошу дать мне шанс».
Всегда прислушивайтесь к людям на земле! Какая сокровищница информации! Сделав пометки на каждой из тридцати с чем-то страниц, я снова перечитал весь документ. И тут я понял, что он содержал нечто большее, чем просто здравый тактический совет, — автор рассказывал читателю все о себе, вплетая это в каждый ответ, в каждую идею, в каждое пояснение, косвенно, а иногда и прямо умоляя помочь делу любым возможным способом. В первых абзацах он полностью признал свою причастность к взрывам в африканском посольстве, но хотел загладить свою вину. Он неоднократно упоминал о том, как глубоко он заботится о своей жене в Калифорнии и как сильно он хочет вернуться к ней. Весь документ был написан с большой страстью. Для меня достоверность его сочинения подтверждалась оперативной значимостью всего, что он писал. И по этой причине я верил ему, хотя ранее никогда с ним не встречался. Это не были праздные размышления невменяемого заключенного или попытка обмануть, или ввести в заблуждение — слишком много контекста и связной логики было на этих страницах. Это был кто-то, кто много знал и хотел использовать то, что он знал. Но все же мне были интересны его мотивы.
Я был накачан информацией, мой мозг мчался со скоростью миллион миль в час. Нам нужно было прекратить планирование удара по пустым целям и перешагнуть через все эти сведения. Вместе с тем, что рассказал нам афганский генерал, и вооружившись концепцией Льюиса и Кларка, у нас определенно появились некоторые варианты. Я не мог дождаться, чтобы поделиться ими.
Я поспешил в Объединенный оперативный центр. Хотя на документе не было никакого грифа, сверху я написал от руки «для распространения», чтобы каждый руководитель понял, насколько важно для него читать, понимать и делиться сведениями со всеми остальными сотрудниками своей организации. Дежурному подполковнику в ООЦ я сообщил, что у меня есть кое-что, что каждый начальник должен прочитать немедленно. Он спросил меня, что это, и я объяснил, как я получил документ, кто его написал, и краткое изложение того, что говорилось в документе.
— Как долго этот парень сидит в тюрьме? — спросил он.
— С 1998 года, — пояснил я, но в ту самую наносекунду, когда цифра «восемь» вылетела у меня изо рта, его глаза закатились вверх, а на лице появилась пренебрежительная ухмылка. Я поспешно попытался объяснить, что дата на самом деле не имеет значения, но чем больше я объяснял о неподвластности времени ключевых самородков, подобных УБЛ, являвшихся рабами привычек, тем больше я видел, что теряю его, как только он услышал о 1998 годе. Его ответ был первым в длинной череде бесцеремонных отказов в доверии к советам Али Мохаммеда, основанным на дате заключения его в тюрьму в 1998 году. Как будто они верили, что у знаний есть срок годности. Несмотря на то, что для создания контекста требуется время, верно также и то, что некоторый контекст находится вне времени. Может быть, именно неспособность понять этот факт и является причиной того, что так много людей не прислушиваются к урокам истории. «То было тогда, это сейчас»; «все изменилось»; «это устаревшие новости» — все это обычные реакции тех людей, кто отвергает ценность исторического контекста.
— Пит, как может человек, просидевший в тюрьме три года, обладать лучшей информацией, чем спутниковые снимки и перехваченные радиосигналы, которые мы получаем здесь и сейчас? — спросил он, держа в руках пару листков бумаги, на которых, вероятно, были последние спутниковые снимки «огневого кольца», но на них я не смотрел.
— А вы бы отказались от чаевых по акциям Уоррена Баффета (2) через три года после его отставки? — спросил я, но по его глазам понял, что уже слишком поздно. Он уже принял решение; я плевал против ветра. Мне придется найти иной способ.
В октябре 2001 года институциональная вера военных в превосходство технологий была нерушимой. Мы до сих пор не выполнили ни одного боевого задания в рамках войны с террористами, поэтому не было никаких эмпирических доказательств того, что знания человека на земле превосходят точность и коллективную ценность спутников, прослушивающих устройств и поиска по базам данных. Нам придется разучивать этот урок на собственном горьком опыте — снова и снова.
Я хотел было посоветовать командующему прочитать копию документа, но мне сказали, что он находится в разгаре видеоконференции и будет полностью занят ею всю оставшуюся часть ночи. Поэтому я оставил ему копию с запиской, в которой объяснял, насколько важной я считаю эту информацию. Подполковник сказал мне, что он лично попытается прочитать документ, когда у него будет возможность, но у него назначено совещание по планированию, и он всецело был занят подготовкой к нему. Мое предложение сделать его обязательным чтением для всех руководителей провалилось, как свинцовый шар.
— Ни у кого нет времени читать тридцатистраничный документ. Мы собираемся начать самый долгий вертолетный рейд в истории войны, и нам еще многое предстоит спланировать, — возразил он.
Как бы я ни был разочарован тем, что не могу поделиться оперативными соображениями Али Мохаммеда со своим штабом, в рукописи были и другие фрагменты, которые, по моему мнению, были не менее важны и заслуживали того, чтобы как можно скорее поделиться ими с высокопоставленными лицами, принимающими решения в Вашингтоне. В частности, вот что Али Мохаммед говорил о спящих ячейках:
«В Соединенных Штатах не осталось спящих ячеек. Думайте так, как будто вы часть “Аль-Каиды”. Вы бы хотели попытаться спрятаться в Соединенных Штатах прямо сейчас? Лидеры “Аль-Каиды” не хотят, чтобы кто-то оставался, кого можно было бы допросить и заставить вывести на них американцев. Никакой угрозы от спящих ячеек нет. Вы должны понимать, что такая операция была огромным предприятием для “Аль-Каиды”. У них не так уж много денег, и им потребовалось все, что они могли собрать, чтобы ее осуществить. Никакой угрозы от спящих ячеек нет. Это стоило “Аль-Каиде” больших денег, и, несмотря на то, что думают некоторые, у УБЛ и “Аль-Каиды” нет глубоких карманов, они очень тщательно следят за своими расходами. Они работают так, чтобы после операции стол всегда оставался чистым. Они ни за что не оставят в Соединенных Штатах кого-либо, кто мог бы быть схвачен и мог бы помочь их разоблачить».
Даже при том, что мы теперь получили информацию из первых рук от человека, который знал об «Аль-Каиде» больше, чем кто-либо в нашем правительстве, никакого способа донести эту основополагающую информацию ключевым лицам, принимающим решения в Вашингтоне, не существовало. Если бы у меня был номер личного мобильного телефона президента, я бы набрал его сам. Однако механистические и иерархические организационные структуры таких крупных организаций, как военные, порождают многочисленные человеческие барьеры, каждый из которых создает дополнительные трения в потоке информации, а это неизменно приводит к ее размыванию или засорению, так что она никогда не доходит своевременно, точно и в полном объеме до ключевых лиц, принимающих решения.
Если бы президент Буш и Конгресс смогли прочесть то, что говорил Али Мохаммед, я не сомневаюсь, что в течение тех первых критически важных месяцев после терактов они смогли бы принять более лучшие, более обоснованные решения об усилении мер национальной безопасности и создании новых организаций, таких как Управление транспортной безопасности (УТБ).
Когда я вышел из оперативного центра в пыльную пустынную тьму с документом Али Мохамеда в руке, я понял, что в очередной раз тирания планирования превзошла обновленную ситуационную осведомленность и здравый смысл. Не существовало никакого способа выключить машину планирования, и не было никакого способа изменить ее курс. Несмотря на то, что мы получили новую информацию, штабной персонал проделал такую большую работу по составлению плана, что сама миссия больше не имела ничего общего с реальностью на местах. Миссия состояла в том, чтобы выполнить план.
Всего через несколько дней мы провели первые рейды и убедились, что обе цели действительно были пусты. Оба налета были сняты военными корреспондентами, разосланы по всем основным информационным агентствам и показаны миру на следующий день.
5 ноября 2001 года корреспондент газеты New Yorker Сеймур Херш опубликовал статью, в которой он описал эти рейды по пустым целям. В своей критической заметке он подробно описал, кто, что, где и когда их проводил — и закончил разрушительной цитатой, приписываемой анонимному высокопоставленному военному чиновнику:
«В этот день спецназ США проводит свои первые два значительных рейда в Афганской войне. Во время первого из них более сотни армейских рейнджеров приземлились на парашютах на предположительно контролируемой талибами авиабазе близ Кандагара. Но на самом деле авиабаза уже была зачищена другими силами, и налет, по-видимому, был инсценирован в пропагандистских целях. В тот же вечер кадры рейда показали по американскому телевидению. Во время другого рейда группа рейнджеров и отряд «Дельта» атаковали дом на окраине Кандагара, который иногда использовался лидером талибов муллой Омаром. Этот рейд публично объявлен успешным, но в частном порядке военные считают его близким к катастрофе. Двенадцать американских солдат ранены в засаде, когда они покидали комплекс, и в доме не обнаружены ни мулла Омар, ни какие-либо значительные разведданные».
Один из высокопоставленных американских офицеров раскритиковал планирование атак 20 октября. «Я не понимаю, существует ли надлежащий надзор за всеми этими операциями», — добавил офицер.
Статья из New Yorker была широко распространена и прочитана почти всеми в нашем пустынном лагере, а также военным и гражданским руководством в Вашингтоне и Тампе. Наши высокопоставленные гражданские и военные руководители в Вашингтоне отреагировали на это расспросами нашего командующего насчет того, что он на самом деле думает, атакуя пустые цели. [3] Я понятия не имею, каков был его ответ, но эта череда событий наглядно продемонстрировала мне, насколько ценной может быть пресса в военное время. Статья в газете, возможно, и не отражала действительность на сто процентов (на самом деле, никто из наших людей во время рейда ранен не был), но она разоблачала оперативную тщетность атак по «пустышкам», а также подчеркивала бессмысленный риск, связанный с отправкой всех этих людей и машин на такую опасную операцию без достижения потенциальной выгоды для общей миссии.
Не сомневайтесь в героической роли спецназовцев и летчиков, участвовавших в этих рейдах. Они рисковали своими жизнями и проявили незаурядную доблесть при выполнении невероятно сложной и рискованной задачи. Эти люди делали то, что им было приказано делать, основываясь в значительной степени на своей вере в то, что их командные инстанции всегда принимают решения, которые определяют приоритет миссии и людей. Как мы узнаем в ближайшие месяцы, настоящей трагедией этих рейдов на пустые цели были альтернативные издержки.
Донесения из стана врага о жизни в Кандагаре показали, что в течение недель, прошедших между 11 сентября и ранними ноябрьскими рейдами, боевики «Талибана» и «Аль-Каиды» не предприняли никаких заметных усилий для подготовки обороны или освобождения своих лагерей. Руководство «Аль-Каиды» явно считало, что они непобедимы в Кандагаре, зачастую прямо цитируя комментарии СМИ об их неприступной с точки зрения географии обороне и их непревзойденном тактическом чутье, примером которого стала их победа над Советским Союзом. Они обладали менталитетом, описываемым фразой «а слабо прийти и взять меня?», который на протяжении тех первых недель и месяцев превращал их в созревшие для сбора плоды. Так что реальность была такова, что большинство лидеров «Аль-Каиды» и «Талибана» сидели в своих палатках в Кандагаре, в то время как мы сидели в наших палатках за тысячу миль оттуда, планируя атаковать пару пустых целей. Вместо того чтобы сосредоточить наши усилия на поиске врага и нападения на него до того, как он сбежит в Пакистан, мы сосредоточили все свое время и ресурсы на том, чтобы вывести его из себя.
Спустя нескольких дней после рейдов по пустым целям лидеры «Аль-Каиды» и «Талибана» бежали из Кандагара в пограничный район близ Пакистана. Список лидеров террористов, сидевших в Кандагаре в то время, включал муллу Омара, Абу Зубейда и Абу Заркави, двое из которых на долгие годы составили основу нашего всемирного списка самых разыскиваемых преступников. [4] Затем Заркави возглавил движение сопротивления «Аль-Каиды» в Ираке, в результате которого за шесть последующих лет погибли тысячи американцев и иракцев.
Поскольку 5-я группа спецназа и ЦРУ добились значительного прогресса в северном Афганистане, теперь на нашего командующего и наш вышестоящий штаб давили сверху, чтобы он фактически обеспечил определенную отдачу от надежд и ожиданий, которые наша страна возложила в нас ради позитивных изменений в Афганистане.
На следующий день после выхода статьи Сеймура Херша наш вышестоящий штаб созвал совещание с командирами подчиненных ему подразделений специальных операций. Как только все расселись, один из высокопоставленных офицеров поднялся, откашлялся и безапелляционно объявил:
— Наша работа здесь закончена, мы немедленно начнем планировать передислокацию.
Мы выбрасываем белый флаг? Я не смог сдержать изумления.
— Сэр, а зачем нам теперь возвращаться домой? У нас есть…
Он прервал меня прежде, чем я успел продолжить.
— Потому что мы должны быть в состоянии реагировать на другие непредвиденные обстоятельства по всему миру, — ответил он. Иногда, когда кто-то говорит что-то настолько нелогичное, это на мгновение ошеломляет слушателя и вводит его в состоянии бессвязного безмолвия. Миссия состояла в том, чтобы уничтожить УБЛ и «Аль-Каиду». Они были здесь, и мы были здесь. Что может быть важнее, чем выследить этого парня?
— Но, сэр…
Это было все, что я смог выдавить из себя, прежде чем он развернулся и выбежал из палатки, захлопнув за собой полог. Я только что произнес то, что, как подтверждает история, является двумя самыми печально известными последними словами подчиненного своему командиру.
А потом в этой палатке произошла забавная вещь. О чем все на самом деле думали, я никогда не узнаю, но мне показалось, что все глаза в этой палатке устремились на меня со знакомым выражением поднятых бровей и поджатых губ, которое вопрошало: «Что, черт возьми, нам теперь делать?» Никто не произнес ни слова, когда я встал со своего скрипящего металлического складного стула, вышел в переднюю часть палатки и подключил свою флешку к USB-порту портативного компьютера, который проецировался на экран. Понеслась!
— Джентльмены, я думаю, что возвращение домой стало бы огромной ошибкой. Мы должны представить командующему некоторые соображения. Как большинство из вас знает, на протяжении последних двух недель мы проводили мозговые штурмы, и у меня есть несколько вариантов, которыми я хотел бы поделиться со всеми вами для вашего переосмысления.
Я открыл файл, и первый слайд на экране был цитатой из Томаса Фридмана, которую я скачал из LexisNexis 14 сентября. Подобно тому, как трактат Томаса Пейна «Здравый смысл» в 1776 году отразил суть аргументации в пользу права Америки на независимость и свободу выбора, я полагал, что трактат Томаса Фридмана более, чем любое другое печатное слово после 11 сентября, отразил суть здравого смысла в том, что такое глобальная война против терроризма.
Люди, которые планировали теракты 11 сентября, объединили зло мирового класса с гением мирового класса, что и привело к разрушительному эффекту. И если мы не готовы объединить наши лучшие умы и наши лучшие организации для борьбы с ними (своего рода Манхэттенский проект Третьей мировой войны) столь же смелым, нетрадиционным и неустанным образом, то мы в беде. Потому что, хотя 11 сентября, возможно, и явилось первым крупным сражением Третьей мировой войны, оно также может быть последним, в котором было задействовано только обычное, неядерное оружие. (Выделено мной).
Отбросив эмоции и претенциозность этого события, он поместил как врага, так и сложность задачи в голый контекст, чтобы все могли это понять. Он также для всех четко высветил ключевые ингредиенты для будущего успеха миссии — объединение наших лучших умов, смелых, нетрадиционных и неустанных, — чтобы их можно было осознать.
— Считайте это нашей основополагающей логикой для всего, что мы делаем с этого дня, — прокомментировал я. Я мог бы сказать, что здравый смысл Фридмана вдохновил группу, это было видно по их глазам.
Затем я переключился на слайд с Льюисом и Кларком.
— Но что это за миссия? — спросил кто-то.
— Да, и какова же наша цель? — добавил кто-то еще с легким оттенком скептицизма.
— Миссия состоит в том, чтобы развить ситуацию — мы собираемся сойти на землю, выстроить нашу ситуационную осведомленность, а затем позволить группам разрабатывать варианты, основанные на том, что на самом деле происходит вокруг них. Думайте об этом как о действии, направленном на то, чтобы совершить действие.
Ответом было коллективное «хммм».
Я закончил доклад парой слайдов, в которых обобщались советы Али Мохаммеда. Слайды назывались «искусство возможного». Я выделил отдельные пункты и усилил каждый, пояснив ключевые идеи: ношение паранджи, найм афганцев, привлечение людей на нашу сторону. Когда мужчины и женщины в этой комнате услышали его советы и прозрения, я уловил легкий намек на коллективную рефлексию и разочарование по поводу того, насколько осторожными и сдержанными мы были до этого момента. В заключение я посоветовал всем прочитать весь документ Али Мохаммеда.
Была ли это цитата Томаса Фридмана, или смелые прозрения Али Мохаммеда в искусстве возможного, или те семена, которые посеяли наши предприимчивые товарищи перед встречей, было совершенно очевидно, что никакой необходимости в более убедительных аргументах уже не было. Как будто кто-то ударил всех нас по лицу и крикнул: «Перестаньте! Где костюмы горилл?» Настало время, чтобы стать инновационным; настало время, чтобы адаптироваться; настало время, чтобы стать дерзким!
Дежурный полковник ООЦ вскочил со стула и начал выкрикивать новые указания и сроки. Через пять минут все в палатке уже были на ногах и направлялись к выходу, чтобы начать работать над новой концепцией. Сотрудники вернулись к работе, на этот раз направив свою энергию на координацию и реализацию концепции Льюиса и Кларка. Мы снова в деле, — подумал я.
Наш вышестоящий штаб все еще должен был пройти через процесс принятия военных решений, чтобы спланировать концепцию Льюиса и Кларка, поэтому до прибытия первых групп на землю оставалось девяносто шесть часов, или четыре дня. Хотя рейды по пустым целям не принесли ничего существенного в оперативном плане, они определенно предупредили противника о том, что Соединенные Штаты имеют возможность и решимость высадить свои войска на территорию Афганистана. Враг будет ждать следующей атаки. Поэтому мы хотели сохранить преимущество внезапности, но для этого нам нужно было свести к минимуму способность противника обнаружить наши высадки. Как мы можем снизить ситуационную осведомленность противника?
В тот вечер мы снова собрались в палатке подразделения и начали обдумывать идеи. Если ситуационная осведомленность — это знание того, что происходит вокруг вас, то наша цель состояла в том, чтобы запутать и сбить с толку противника, чтобы он не имел представления о том, что происходит вокруг него. Это и есть суть войны, основанной на эффектах: принятие мер, чтобы повлиять на то, как враг думает и принимает решения.
Когда вы открываете шлюзы творчества небольшой группы воинов спецназа, вам лучше быть готовым к некоторым из самых диких, самых дьявольских идей, которые только можно себе представить. Призыв Али Мохаммеда к творческому мышлению и использованию нашего воображения был услышан; оперативные кандалы теперь пали. Я думаю, что именно Роб придумал официальное название для нашей группы: Министерство грязных трюков, — название, предположительно использовавшееся неизвестной британской группой, которая вырабатывала дезинформационные мероприятия, чтобы ввести в заблуждение немцев перед вторжением в день «Д». (3)
Первая идея, которую мы придумали, заключалась в том, чтобы пролететь над Кандагаром на самолете С-130 и сбросить на холмы вокруг города парашюты с прикрепленными к ним гигантскими ледяными глыбами. Цель ложныхпарашютных десантов состояла в том, чтобы вселить ужас в сердца врагов, заставив их поверить, что холмы кишат коммандос. Как только ледяные глыбы опустятся на землю, они растают в пустыне, и каждый парашют будет свободно болтаться по холмам, пока кто-то его не найдет и не сообщит о нем. Они будут озадачены, где же спецназовцы.
Мы продолжили бы ложные парашютные операции, сбросив пакеты с запасами в тех же местах несколькими днями позже. Коробки, набитые поддельными письмами из дома, вместе с соответствующим количеством еды, батареек и воды, были бы частью ложного пополнения запасов. Мы также посылали бы ложные радиосигналы и сигналы сотовых телефонов, которые имитировали бы болтовню между несуществующими группами на холмах вокруг города. В тот момент сотрудники нашего вышестоящего штаба были готовы одобрить практически все, что мы им приносили — и они это делали.
Двадцать четыре часа спустя ложные парашюты упали с неба над Кандагаром. Мы становились гибче!
По мере того как Министерство грязных трюков продолжало отбрасывать идеи и расширять границы возмутительности, идеи становились все значительнее и смелее. По моему мнению, pièce de résistance, (4) должна была стать ложная авария вертолета на окраине города. Поначалу мы сбросили бы на окраину города неуправляемый вертолет, полный горючего и взрывчатки. Когда вражеские солдаты устремятся к месту крушения, как жуки на свет, в надежде захватить или убить беззащитных американских пилотов, мы бы выявили и атаковали их с помощью ганшипа, кружащего вне поля зрения и звука высоко над их головами.
Эту концепцию поглотили последующие события, но она определенно заставила бы любого врага во всем мире дважды подумать, прежде чем приближаться к следующему сбитому американскому вертолету. Позже мы узнали, что призрачные парашютные десанты не только сбивали с толку противника, но и терроризировали его. Как только они обнаружили доказательства проникновения, каждый удар ночью и каждое, казалось бы, необычное событие вокруг города Кандагар приписывались призрачным «американским коммандос». Как позже выяснилось из их дневников, в этот период враг спал не очень хорошо. В параноидальные времена люди видят связи там, где их нет.
Четыре дня спустя была запущена первая фаза концепции Льюиса и Кларка, и мы приземлились на те же самые высохшие озера, которые мы точно наметили еще в 1998 году (и на те же самые высохшие озера, о которых мы говорили оборонным подрядчикам в августе). Наши группы и машины сновали по всей южной пустыне Афганистана. Для противника существовало одно только тревожное отличие: эти группы обстреливали их, прежде чем раствориться в окружающей пустыне.
Оставшийся противник отреагировал так же, как и большинство боевых сил, когда они полностью сбиты с толку хаосом нетрадиционной тактики: они запаниковали и бежали в горы. Правительство талибов в Афганистане рухнуло в течение нескольких дней, в то время как Северный Альянс, сопровождаемый героическими людьми и разведорганами 5-й группы спецназа и ЦРУ, ворвался с севера, чтобы заполнить вакуум власти и занять столицу Кабул. [5]
Но падение режима талибов только ознаменовало конец начала; теперь мы должны были добраться до земли и найти УБЛ и его армию «Аль-Каиды». Наша база переместилась вперед на афганскую землю, чтобы занять заброшенный советский гарнизон на авиабазе Баграм. [6]
Люди, проводившие рейды по пустым целям и первые разведывательные миссии в Афганистане, были отправлены обратно в Штаты в рамках плановой ротации. Я также вернулся в Штаты, и я точно знал, что мне нужно сделать, когда я туда доберусь.

ПРИМЕЧАНИЯ:

(1) Намек на аббревиатуры различных государственных органов, входящих в Разведывательное сообщество США, состоящие, как правило, из трех букв.
(2) Уоррен Баффет — американский предприниматель, наиболее известный частный инвестор в мире, владелец инвестиционной компании Berkshire Hathaway. Его подход к инвестициям основан на долгосрочном успехе, в основе которого лежит умеренность, терпение и бережливость.
(3) День «Д» — операция по высадке союзных войск в Нормандии в 1944 году.
(4) Гвоздь программы (фр.)


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Pete Blaber. The Mission, the Men, and Me
СообщениеДобавлено: 23 сен 2020, 14:54 
Модератор
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя 2012, 07:50
Сообщений: 4642
Команда: A-344
SergWanderer писал(а):
Deus Vult писал(а):
Как хотите. Вы же переводите.


А вот подскажите - это может сделать участник форума или только автор темы?



Автор или модератор. Добавить вариант "Миссия, люди и я"?

_________________
XA2


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Pete Blaber. The Mission, the Men, and Me
СообщениеДобавлено: 23 сен 2020, 16:37 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
Deus Vult писал(а):
SergWanderer писал(а):
Deus Vult писал(а):
Как хотите. Вы же переводите.


А вот подскажите - это может сделать участник форума или только автор темы?



Автор или модератор. Добавить вариант "Миссия, люди и я"?


Да, давайте изменим название на русский - Пит Блейбер. Миссия, люди и я
Так логично, по названию сразу видно, что есть перевод книги.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
Показать сообщения за:  Сортировать по:  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 120 ]  На страницу Пред.  1, 2, 3, 4, 5, 6  След.

Часовой пояс: UTC + 3 часа


Кто сейчас на форуме

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 15


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Найти:
Перейти:  
Powered by phpBB® Forum Software © phpBB Group
Theme created StylerBB.net
Сборка создана CMSart Studio
Русская поддержка phpBB