23.
В те ночи в конце февраля Баграм вызывал жуткие чувства. Вокруг палаток сочились завитки тумана, и даже в пасмурные ночи небо оставалось призрачно бледным. Солдат Раккасана, идущий ночью из штабного ангара Горной обратно в палаточный городок, заметил бы, что на базе немного холоднее, чем в Кандагаре, а влажность гораздо выше. Вода стояла повсюду, лужи окружала грязь, прорезанная колеями "Хамви" и внедорожников, курсировавших по дорогам базы. Прикрыв глаза и глядя между витками колючей проволоки, опоясывающей расположения спецподразделений, он мог бы представить себя где-то на Западном фронте во времена Первой мировой войны.
25 февраля Верчински встретился со своими командирами в большой палатке, установленной внутри ангара, в котором размещался штаб Хагенбека. На полу находился макет Шахикота размером восемь на девять футов (2,5х2,75 м). Вокруг были карта с нанесенной оперативной обстановкой, и два больших аэрофотоснимка размером тридцать на тридцать дюймов каждый (76х76 см). Офицеры собрались вокруг, серьезные и внимательные, но без заметных признаков волнения. "Здесь вы творите историю", сказал им Верчински. "Вы должны гордиться собой, вы должны гордиться своими солдатами". Командирам предстоит сыграть решающую роль на поле битвы "Анаконды", сказал он им. "Не сбавляйте обороты… Наши солдаты сделают то, что мы им скажем. Они всегда делали это". Затем он вновь озвучил свои приоритеты: "Самое главное, это внезапность и оперативная безопасность, а также доставка всех 100 процентов сил на место". На следующее утро Хагенбек и Верчински проинформировали горстку журналистов, прилетевших из Кандагара. Хагенбек описал план. Оперативная группа "Хаммер" подойдет к Шахикоту с запада, остановившись на рассвете на Фишхуке, в тот самый момент, когда первая волна десанта Раккасанов высадится вдоль восточного хребта. План основывался на внезапности, чтобы безопасно доставить десантно-штурмовое подразделение, но он также зависел от понимания боевиками противника того, что Раккасаны высадились. Идея, пояснил Хагенбек, заключалась в том, чтобы лидеры противника знали, что Зия заблокировал западные выходы из долины, а Раккасаны перекрыли тропы на юг и восток. Хагенбек предполагал, что потом произойдет противостояние, пока лидеры противника обдумывают варианты действий. По словам командира Горной, у противника в Серханхеле было от 150 до 200 бойцов. Но даже несмотря на то, что "Зия действительно хочет заполучить этих парней", Хагенбек сказал, что у Зии нет намерений атаковать кишлаки в день-"Д", все еще назначенный на 28 февраля. Противник, вероятно, попытается вывести своих лидеров, используя северо-восточный маршрут, который по плану намеренно оставался открытым и привлекательным. Чтобы исключить такой вариант, в сумерках часть второй волны десанта Раккасанов должна была отправиться в северную часть долины, "чтобы закрыть дверь", а остальная часть высадится на юге, чтобы усилить 1-87 пехотного ЛаКамеры. На этот раз, сказал Хагенбек, десант на севере, вероятно, не будет замечен противником. "Мы считаем, что активные боевые действия в сам день-"Д" будут лишь минимальными", добавил он. 1-го марта, если силы противника не сдадутся и не попытаются ускользнуть, Зия атакует Серханхель. "Он готов продвигаться от дома к дому", чтобы уничтожить боевиков Аль-Каиды, сказал Хагенбек. Он признал, что никогда не встречался с Зией, но, похоже, не был обеспокоен тем фактом, что, командовал крупной боевой операцией, в которой человек, по крайней мере, номинально отвечающий за основные силы, был ему неизвестен. То, что Джон Малхолланд, командир "Кинжала", верил в Зию, являлось для Хагенбека достаточной гарантией. "Наши парни из Сил спецназначения весьма и весьма уверены", сказал Хагенбек. Штаб Горной в Баграме будет функционировать как центр командования и управления "Анаконды", но Верчински сказал, что намерен лететь со своим передовым командным пунктом в долину следом за "Чинуками", приземлившись ниже на том самом Пальце, на котором планировала расположить свой наблюдательный пункт "Мако-31", чтобы иметь непосредственное представление о ходе боевых действий. Он планировал находиться там в течение часа или около того, а затем вернуться в Баграм. Это едва не будет стоить ему жизни. Если противник предпочтет сражаться, Верчински предполагал, что это будет в кишлаках: "Там где у них есть укрытие от огня и наблюдения". В заявлении, которое могло удивить Розенгарда, по-прежнему считавшего, что Раккасаны придерживаются настроя "убить их всех", командир Раккасана подчеркнул свою приверженность правилам применения силы, позволяющим его войскам вести огонь лишь по тем, кого они "точно опознают" как вражеских боевиков. "Я не хочу убивать женщин и детей в этом месте", сказал Верчински. "Я не хочу убивать невинных афганцев. Никто не хочет". Командир Раккасана также отметил, что, вопреки опасениям Команд-"А" "Хаммера", его блокирующие позиции будут располагаться более чем в километре от кишлаков, поэтому Раккасаны не смогут повлиять ни какие схватки с использованием стрелкового оружия в этих населенных пунктах.
Позже 26 февраля Верчински провел краткое "утвердительное совещание", в ходе которого подчиненные ему командиры доложили, как они намеревались выполнить свою часть операции. Встреча проходила в "Охотничьем домике", стандартной палатке, принадлежащей разведывательному взводу Рона Коркрана, внутри которой к стенке была прикреплена липкой лентой спутниковая фотография Шахикота, и находился выполненный из грунта рельефный макет долины. Более сорока человек сгрудились вокруг "ящика с песком", вновь прокручивая план операции. Их замечания отражали акцент на проведении различия между гражданскими лицами и вражескими боевиками, и их уверенность в том, что использование огневой мощи не будет приоритетом. Чип Прейслер, румяный командир 2-187 пехотного, рассказал, как его роты намереваются выстроить свои блокирующие позиции: любой, приближающийся со стороны кишлаков, сперва наткнется на ограду из технической ленты с табличкой на пушту, говорящей, "уходите"; если они проигнорируют ее, то встретят второй знак, указывающий, что они входят на минное поле (хотя на самом деле американские войска не собирались устанавливать его); и только если они проигнорируют оба предупреждения и продолжат двигаться вперед, американцы рассмотрят возможность открытия огня по ним. (Прейслер был больше обеспокоен перспективой приближающихся на большой скорости машин, чем пешеходами, с которыми было бы легче справиться.) Верчински одобрил ложное минное поле, которое укладывалось в его концепцию применения "эскалации насилия" в отношении людей, приближаются к блокирующим позициям. Будучи преисполнен убеждения, что в этих боях будут доминировать стрелковое оружие и пулеметы, Прейслер сказал, что не будет включать никаких минометов в первую волну – или подъем – десанта и возьмет лишь один расчет 60-мм миномета во второй подъем. Как и в случае с батальоном ЛаКамеры, для выполнения его первого подъема было выделено лишь три "Чинука" – достаточно, чтобы перевезти большую часть роты "С" плюс командный пункт батальона из двенадцати человек. Прейслер запросил еще один "Чинук", чтобы он мог перебросить всю роту "С". Но вертолетов больше не было. Вместо этого Верчински предложил Прейслеру, чтобы освободить место во втором подъеме, оставить минометы, поскольку батальон ЛаКамеры возьмет 120-миллиметровый миномет, способный перекрыть всю долину. Затем Прейслер выразил озабоченность, часто озвучивавшуюся в преддверии Анаконды: что лидеры Аль-Каиды попытаются сбежать, переодевшись женщинами, одетыми в бурки, уникальные афганские одежды, покрывающие женщин с головы до пят, с единственной закрытой сеткой прорезью, чтобы смотреть сквозь нее. "Вы хотите, чтобы мы на самом деле снимали с них бурки?" спросил он. Нет, ответил Верчински. Операторы спецподразделений рассказали ему, что лучший способ справиться с ситуацией, не оскорбляя чувств мусульман – это взглянуть на ноги человека, чтобы определить, кому они принадлежат, мужчине или женщине. Дискуссия коснулась потенциальной вероятности потерь дружественных сил. "Когда есть потери, ничто другое на тот момент не имеет значения", сказал Верчински своей аудитории. "Доставьте пострадавшего в место, откуда мы сможем вывезти его, не понеся еще больших потерь". Если сбит "Чинук", сказал командир бригады, остальные вертолеты подъема должны приземлиться рядом с ним для выполнения поисково-спасательных мероприятий, в то время как "Апачи" "проложат стену из стали" между войсками и противником. "Мы возвращаемся к старому Кредо Рейнджера, никогда не оставлять павшего товарища, хууа!" сказал Верчински. После того, как Деннис Йейтс, офицер огневой поддержки Раккасана, проинформировал группу о процедурах вызова непосредственной авиационной поддержки, Верчински дал последний пророческий совет. "Сражайтесь с противником, не сражайтесь с планом", сказал он своим людям, когда на заднем плане раздалась серия взрывов, произведенных солдатами, уничтожавшими захваченное снаряжение. "И второе, после первого же выстрела все поменяется. В том числе и план".
Вскоре после этого Верчински созвал Раккасан на "проигрыш маневра", также состоявшийся в "Охотничьем домике", в ходе которого каждый командир вновь докладывал, как он намерен выполнять свою задачу. Командир Раккасана вновь предупреждал свою аудиторию, что "все идет по плану до тех пор, пока не сделан первый выстрел", и напомнил им, что Зия является основной силой операции, а ОГ "Раккасан" – силами обеспечения. "Для меня решающим моментом боя является доставка сил на место", сказал он. Как только войска высадятся, "первые пять минут боя покажут все", прозорливо добавил он. Затем он вернулся к теме заботы о том, чтобы не ударить по мирным жителям. "В этом населенном пункте около 800-1000 человек", сказал он, указав на Серханхель на расстеленной на полу карте. "Около 10 процентов из них – плохие парни, а около 90 процентов – хорошие ребята".
Затем старшие офицеры Раккасана присоединились к другим командирам оперативной группы и штабу Горной в большой палатке в ангаре, чтобы доложить Хагенбеку. Внутри собралось около пятидесяти пяти человек, от чисто выбритых, одетых по форме офицеров пехоты до бородатых представителей ОГ-11 в джинсах и бейсболках. Более старшие офицеры сидели на складных стульях, генералы и полковники в первом ряду. Остальные стояли по бокам. Атмосфера была напряженная, настроение серьезное. Никто не ожидал кровопролития, но у большинства присутствующих было достаточно опыта, чтобы понять, что ни одна боевая операция не может восприниматься легкомысленно, даже та, где не ожидается, что противник встанет и будет сражаться. На кону у командиров и специалистов по планированию стояли жизни более тысячи солдат, и эта тяжкая ответственность требовала сосредоточенности. Посторонних разговоров почти не было. Все уделяли пристальное внимание докладчикам. Капитан Эрик Хаупт, офицер разведки Раккасана, дал краткое изложение того, что он ожидал обнаружить в долине. Разведданные о противнике были скудными. "Мы ожидаем примерно 200–250 боевиков Аль-Каиды и Талибана", сказал он. Но у него было мало достоверной информации об их расположении и вооружении. На снимках им удалось распознать лишь одну позицию ДШК, отметил он, добавив, что их должно быть больше. Повторив мантру гуру разведки о том, что лидеры противника, вероятно, попытается бежать, он предупредил, что необходимо соблюдать осторожность с пленными, которые могли прятать на себе не только шприцы. "Как мы уже видели в прошлом, эти парни будут вешать гранаты себе на яйца", сказал он. Гэри Харрелл добавил предупреждение, которое в свете событий, произошедших несколько дней спустя, вызвало на удивление мало дискуссий: разведывательный источник, который американские силы "приобрели" в Хосте, сообщил, что вражеские боевики в Шахикоте находились не в кишлаках, а жили на склонах хребтов и спускались в кишлаки, чтобы получить припасы. Хагенбек внимательно слушал. Это был первый раз, когда он услышал об этом донесении разведки. Харрелл сказал, что ребята из разведки считали источник надежным. Учитывая, что план был основан на нахождении противника в кишлаках, примечательно, что, когда генерал, отвечающий за сопоставление всех разведданных, поступающих в Баграм, указал, что эта предпосылка может быть ложной, никто не предложил изменить план. Дэвид Грей, начальник оперативного отдела Горной, позже заявил, что было бы неразумно менять все оптом, основываясь на "единственном источнике" разведданных. Но Пол Вилле, его старший специалист по планированию, признал, что написание плана было настолько болезненным процессом переговоров и компромиссов, что никто не желал столкнуться с перспективой разрушить его, или даже существенно изменить "за час до полуночи" просто потому, что противник может находиться не там, где предполагалось. (Однако Вилле также заявил, что отказ Раккасанов высадиться в Верхнем Шахикоте означал, что для изменения плана в любом случае мало что можно было сделать). Что касается поражения целей в кишлаках, Хагенбек сказал офицерам, что любой объект, по которому они захотят нанести удар с помощью "Апача", будет считаться "сложной целью", и чтобы атаковать ее, необходимо одобрение Томми Фрэнкса. Это иллюстрировало издержки цифрового века для командиров тактического звена: требование – абсурдное на первый взгляд – для командира пехотного батальона или бригады отправлять сообщение с поля боя в восточном Афганистане четырехзвездному генералу во Флориде, запрашивая разрешение на поражение ударным вертолетом одиночной цели в ходе перестрелки. Это требование являлось результатом желания Центрального командования максимально контролировать боевые действия в Афганистане непосредственно из Соединенных Штатов, но это было бы невозможно без ошеломляющего набора технологий, который давал некоторым генералам иллюзорное представление о том, что они могут влиять на ход боя с расстояния в тысячи миль. Как бы то ни было, Верчински, похоже, отказался от возможности использования "Апачей" в такой ситуации, заявив, что они ему не понадобятся "в бою пехоты против пехоты". После того, как толпа вывалила из палатки, туда вошла меньшая группа. Большинство из них были членами ОГ "Кинжал" и прибыли туда для репетиции ОГ "Хаммер" – пробного прогона, в ходе которого офицеры авангарда "Кинжала" могли проиграть свои ходы, используя макет местности на полу. Председательствовал Розенгард, а среди присутствующих были Джимми из AFO, оперативники ЦРУ и, по крайней мере, один офицер из 3-й Группы Сил спецназначения, не базирующийся в Гардезе. "Я собрал парней на тот пробный прогон, о котором никому больше не нужно было знать", сказал Розенгард. Но разделение репетиции спецподразделений и доклада "Кинжала" и Горной Хагенбеку означало, что офицеры, возглавляющие главные силы "Анаконды", отрабатывали свой план боевых действий, не увиденные и не услышанные командованием Раккасана и Горной. Верно было и обратное. Ни Гленн Томас, ни Мэтью Макхейл – два командира Команд-"А", имевшие приказ доставить силы Зии в долину – до этого даже не были в Баграме, не говоря уже о присутствии на каких-либо совещаниях и розыгрышах на уровне штабов Раккасана или Горной. Они понятия не имели, чего от них ожидают обычные войска. Если бы хотя бы один офицер от "основных сил" операции присутствовал на пошаговом прогоне операции с Хагенбеком, все участники находились бы на одной волне в части того, каким ожидалось развитие событий в ходе операции. Командиры Команд-"А" не слышали последней версии плана, но первые слова Розенгарда не внушали оптимизма. "Он начал с оговорки, заявив: "Вы не можете спорить по поводу действий 101-й. Это сделано. Так все и будет. И именно таким образом вы будете выполнять", вспоминал Макхейл, его воспоминания поддержал Хаас. (Розенгард сказал, что, как ему помнится, его вступительное слово было примерно следующим: "Окно возможностей для хороших идей закрылось… План действий уже определен".) Затем Розенгард изложил план, по которому Раккасаны высаживались вдоль восточной стороны долины. Это не имеет никакого смысла, подумал Макхейл. Он и Томас прикусили языки, когда Розенгард обошел палатку, предлагая остальным офицеров высказать свое мнение. Наконец, он попросил обоих командиров групп высказать свои соображения. "Ну, сэр, я думаю, что произойдет следующее: 101-я высадится, и по ним начнут стрелять из кишлаков, и, разумеется, они ответят огнем, так что они втянутся в перестрелку", сказал Макхейл. "И если это произойдет примерно в то же время, когда мы будем огибать южную сторону (Кита), у вас будут две группировки американских сил, находящиеся в непосредственной близости по обе стороны от цели и атакующие во встречном направлении, что не является хорошей идеей начиная, пожалуй, со времен Войны за Независимость. Кроме того, 101-я будет в контакте с противником, под огнем, и они не знают, как выглядят мои парни. Так что, я думаю, у нас будет исключительно большая вероятность оказаться под огнем своих. Так что всему настанет кабздец, сэр. Вот именно это и случится". Хаас был того же мнения. "Это же пехота, которая гордится тем, что они – пожиратели мяса, и они не собираются сидеть на блокирующих позициях", пояснил он. "Как только они окажутся под огнем, их подготовка подскажет: "огнь и маневр, вступить в бой, сблизиться, найти, прижать, прикончить противника". Макхейлу и Томасу не было известно, что Розенгард безуспешно спорил по тем же самым вопросам на протяжении последних двух недель. Но возможности отступить от того, что было согласовано с Раккасанами, не было. "Это – то, к чему все идет, так что с этим придется иметь дело", сказал он командирам групп. Тогда солдат из "Техаса-14" спросил, по-прежнему ли ОГ "Хаммер" считается основными силами. Розенгард ответил да. "Было совершенно ясно, что мы были основными силами", сказал Макхейл. Молодые офицеры спецназа покинули совещание под впечатлением, что, будучи основными силами, они будут обладать "приоритетом огня" – правом первоочередного вызова средств непосредственной авиаподдержки – пока не зачистят кишлаки. У Макхейла и Томаса оставалось немного свободного времени до вылета их вертолета в Гардез. Пока они болтали в темном коридоре, ведущем из основного помещения ангара к боковой двери, подошел Розенгард. "Парни, это вы командиры групп оттуда?" спросил он с резким бостонским акцентом. "Да, сэр", ответили они. Его следующий комментарий потряс их. "Лучшее, что можно сделать, это (вам) обогнуть южную часть той горы (Кита) и вступить в контакт с противником. Потому что, если вы вступите в контакт, 101-я не высадится перед вами". Потребовалось некоторое время, чтобы сказанное Розенгардом дошло до них. Макхейл вспоминал их замешательство: "Я помню, мы с Гленном переглянулись и разочарованно произнесли: "Вы говорите нам, что для нашего успеха все должно пойти наперекосяк… Я имею в виду, что не выглядит правильным". А полковник вскинул голову и вздернул брови. Конечно, это как раз то, что он пытался сказать нам". Капитаны внезапно поняли, что они не единственные, у кого имеются глубокие сомнения по поводу плана. "В тот момент мне было ясно, что те, кто считает это отличной идеей, не относятся к нашей цепочке командования", сказал Макхейл.
Среди всех этих приготовлений, командирам оперативных групп и старшим штабным офицерам в Баграме приходилось изыскивать время для участия в трех ежедневных телеконференциях, которые связывали их со штабом CFLCC Миколашека в Кувейте, CAOC Мозли в Саудовской Аравии и штабом Центрального командования Фрэнкса в Тампе. Телеконференции были предпочтительным инструментом Фрэнкса, чтобы руководить из Флориды операциями в Центральной Азии, но для личного состава они были дополнительной нагрузкой, особенно из-за восьми с половиной часов разницы во времени между Баграмом и Тампой. Некоторые офицеры ценили возможность практически очного общения со старшим командованием в Кувейте и Флориде. Вечером 26 февраля Верчински вышел после телеконференции с Фрэнксом с обновленной уверенностью в себе. "Я испытал одно из самых невероятных ощущений, когда разговаривал с генералом Фрэнксом", сказал командир Раккасана. "Это были одни из лучших слов, которые когда-либо говорил мне кто-либо из генералов. Потому что я не знал, что, по его мнению, мы могли бы сделать. Когда он сказал: "Вы поймете, что делать, оказавшись на месте. Я полностью доверяю и уверен. Вы поймете, когда нужно жать на спуск, и поймете, когда этого делать не нужно"... Это дало мне ощущение, что он верит в нас, и я – все мы – располагаем его полным доверием и уверенностью. Это много значило лично для меня, как командира, поскольку услышать это от очень, очень большого босса было важно". Но другие в Баграме и Кувейте видели в подходе CENTCOM к командованию посредством телеконференций симптомы склонности Фрэнкса к микроменеджменту. В течение двадцати четырех часов после телеконференции, на которой Фрэнкс преисполнил Верчински уверенности, Центральное командование приказало штабу Горной направить в Тампу сделанную в PowerPoint презентацию, показывающую предполагаемую дислокацию войск Раккасана в Шахикоте в день-"Д" вплоть до уровня взвода. Этот экстраординарный приказ – четырехзвездные генералы и их штабы обычно интересуются перемещением на поле боя корпусов, а не взводов – вогнал в дрожь офицеров, боявшихся, что привычное нежелание CENTCOM вводить в бой обычные войска вновь поднимает голову. "Это вызвало у нас большую обеспокоенность, поскольку (мы решили), что они собираются в последний момент начать забирать у нас силы, с которыми мы уже все отработали", говорил штабной офицер Горной. Казалось, позиция сотрудников CENTCOM, затребовавших презентацию, была следующей: "Зачем вам столько сил? Почему вы не можете сделать это (с меньшим количеством)?" Эдвардс, заместитель начальника CFLCC по оперативным вопросам, сказал, что такое поведение было совершенно обычным для CENTCOM, но CFLCC попытался "отфильтровывать" одинаковые запросы, чтобы избежать перегрузки персонала в Афганистане мелкими требованиями. Однако не все запросы о предоставлении информации исходили от CENTCOM, сказал он. "Отчасти это было вызвано ненасытной жаждой подробностей в Вашингтоне, потому что SecDef(48) ежедневно проводил брифинг для прессы, сказал Эдвардс. "Есть много вещей, приемлемых в Вашингтоне, но один ответ является в Вашингтоне абсолютно неприемлемым – "Я не знаю". "Когда SecDef начал проводить брифинги (для прессы) каждый день, это означало, что в течение нескольких часов вы не могли общаться с сотрудниками CENTCOM. Не имело значения, что происходит. Каждый день в течение нескольких часов вы не могли добраться до старшего руководства, чтобы принять решение в CENTCOM, потому что они были заняты подготовкой к брифингу SecDef. SecDef звонил в CENTCOM каждое утро. У них был утренний телефонный разговор, и я полагаю, что был еще один, после полудня. И за пару часов до этого звонка вы не могли переговорить с CinC, не могли переговорить с его заместителем, не могли переговорить с J-3 (начальником оперативного отдела), скорее всего, не могли переговорить с J-2 (начальником разведки), а потому не могли получить решение. Цифры стали настолько важны, что, если SecDef отправлялся на брифинг, и мы сообщали, что захватили четырнадцать боевиков Аль-Каиды, а в действительности их оказывалось двенадцать или шестнадцать, то проще было отпустить двоих или вернуться назад и захватить еще двоих, чем пытаться обратиться в OSD(49) и изменить число". Но многие офицеры были слишком поглощены безумной подготовкой к сражению, чтобы задумываться над этими проблемами. Для них процесс совместного планирования между оперативными группами, совещания в набитых под завязку рабочих помещениях и телеконференции с вышестоящими штабами свидетельствовали о том, что все идет как надо. В особенности так стало после того, как 26 февраля Горная провела собственную телеконференцию, чтобы обсудить план огневого поражения. Она связала Грея, Брили, Йейтса, Бентли и Доннелли в Баграме, представителей CFLCC и CAOC, а также командира авиакрыла авианосца "Джон Стеннис". "Мы обсуждали предварительные удары и план последующей CAS(50), сказал Грей. "Возникли некоторые незначительные вопросы, и с ними пришлось иметь дело, но мы покинули эту встречу, с ощущением, что все мы играем по одним нотам". Это была иллюзия. На самом деле их ноты не были одинаковыми. В тот вечер, когда Хагенбек докладывал Фрэнксу, Миколашеку и Мозли в ходе телеконференции, Мозли сообщил, что он лишь недавно узнал об операции и имел некоторые вопросы относительно нее. Штабные сотрудники попытались сгладить эти разногласия, но события в день-"Д" выявят значительные проблемы командования и управления между работой ВВС Мозли в Саудовской Аравии и штабным персоналом Горной в Баграме. Еще более непостижимо, что все эти репетиции не выявили – возможно, по причине отсутствия командиров Команд-"А" "Хаммера" на совместных прогонах Раккасана и "Кинжала" – по крайней мере, три крупных сбоя во взаимоотношениях между составляющими "Горную" оперативными группами, два из которых имели бы серьезные последствия. Первое недоразумение касалось того, что ОГ "Хаммер" – 300-400 соплеменников Зии плюс две Команды-"A" – должна была сделать на рассвете в день-"Д", когда она достигнет Фишхука. Офицеры Горной и Раккасана считали, что по плану от Хаммера требуется остановиться на входе, пока Раккасаны проводят десантно-штурмовую операцию на восточной стороне долины. Раккасаны ожидали, что в течение всего дня и ночи "Хаммер" будет держаться на открытой местности возле Фишхука, в то время как вражеские лидеры в Серханхеле будут перебирать варианты, прежде чем сдаться или броситься по открытому пути на северо-восток. И лишь если на второй день противник все еще будет укрываться в кишлаке, "Хаммер" должен был атаковать Серханхель. Это было не то, как Команды-"А" "Хаммера" поняли план. По их мысли никакой паузы не должно быть; они обогнут Фишхук и поедут к кишлакам. Только если они столкнутся с сильным и устойчивым противостоянием, они смогут отступить, чтобы позволить самолетам непосредственной авиаподдержки "размягчить" цель. (Однако Хаас думал, что в день-"Д" его силы доберутся лишь до Бабульхеля, займут этот кишлак и часть Пальца с видом на Марзак, прежде чем остановиться. Если атаковать Серханхель в день-"Д", то, по его словам, могло оказаться, что "кишлак слишком далеко"(51). Не исключено, что офицеры Горной и Раккасана неверно истолковали эту версию плана как паузу у Фишхука.) Другое серьезное недопонимание между Гардезом и Баграмом касалось авиаударов, запланированных по предполагаемым позициям противника на Ките, пока "Хаммер" подходит с запада. Бойцы Сил спецназначения считали, что в боевом приказе Горной от 20 февраля указывалось, что Кит будет обрабатываться авиаударами в течение пятидесяти пяти минут. Малхолланд, командир "Кинжала", повторил это Хаасу, который должен был командовать "Хаммером", сказав ему еще в середине февраля, что "ВВС намерены выделить для этого сражения больше средств, чем на Мазари-Шариф и кабульскую кампанию, они с нами, и для них это главный удар, так что у нас будет пятьдесят с лишним минут, вы будете для них объектом первоочередного внимания". Эта точка зрения сохранялась у личного состава "Хаммера" даже после репетиции с Силами спецназначения 26 февраля в Баграме. "Мы исходили из предположения, что получим пятьдесят с лишним минут авиаударов", сказал Хаас, считавший такую интенсивность авиационной поддержки необходимой, если ему придется проталкивать свой конвой через стесненную местность Фишхука под огнем. Офицеры Сил спецназначения в свою очередь сказали Зие и его людям, чтобы они не беспокоились о силах Аль-Каиды на Ките. На все находящиеся там позиции ДШК обрушится страшный шквал огня, прежде чем колонна из пикапов Тойота и грузовиков "джинга" попадет в зону их досягаемости, сказали они Зие. Потрясающие возможности американской авиации приобрели среди афганцев мифический статус, и обещание, данное Хаасом Зие, успокоило их страхи. "Зия видел, что происходило в Кабуле, он видел, что происходило в Тора-Бора, и это была именно такая воздушная кампания, какой он ожидал для своего боя, тем более что я участвовал в обеих кампаниях и объяснил ему, как делались подобные вещи. И это одна из причин, почему я был там: чтобы убедиться, что у него была такая огневая поддержка", сказал Хаас. Однако офицеры в Баграме, ответственные за планирование и организацию такого рода бомбардировок – Вилле, Белло и Бентли – заявили, что никакого плана обработки Кита в течение пятидесяти пяти минут никогда не существовало, и они не знали, что их собратья из Сил спецназначения в Гардезе работали, пребывая в столь серьезном заблуждении. "Я могу точно сказать, чего не должно было происходить на Ките, а именно – ковровой бомбардировки", сказал Бентли. "У нас на театре не было средств, достаточных, чтобы накрыть весь Кит. Это огромный участок местности. И… мы не выявили большого количества целей на Ките". Специалисты по планированию огневого поражения в Баграме идентифицировали лишь пять целей, которые должны быть поражены перед часом-"Ч" в поддержку продвижения "Хаммера" из Гардеза. Две из них были к западу от Кита. И только три находились на самом Ките. Окончательный вариант плана предусматривал бомбардировку тринадцати целей в окрестностях долины до наступления часа-"Ч" – времени, когда первые вертолеты Раккасанов должны были приземлиться в долине. Эти бомбы должны были быть сброшены в течение сорока пяти минутного периода, завершающегося за пять минут до того, как первые вертолеты влетят в долину. Позже Бентли рассуждал, что на каком-то этапе процесса планирования предполагалось, что эта серия "подготовительных ударов" должна была занять пятьдесят пять минут, и что офицеры спецподразделений в Гардезе неправильно истолковали эту цифру и решили, что все пятьдесят пять минут будут посвящены бомбардировке Кита. Хаас согласился с этой оценкой. "Это именно то, что и произошло", сказал он позже. Розенгард, начальник планирования ОГ "Кинжал", также не знал, что войска в Гардезе ожидают пятидесяти пяти минут интенсивной бомбардировки основной черты местности на их пути. Он предположил, что, возможно, их ввела в заблуждение "пятидесяти пяти минутная досягаемость имеющихся (бомбардировщиков) B-52". Но каков бы ни был источник путаницы, "я должен взять на себя вину за это", сказал он. И последнее недоразумение между бойцами Сил спецназначения, которые возглавят атаку на Шахикот и обычными офицерами в штабе Горной касалось серьезности, с которой рассматривалась роль "Хаммера", как "основных сил" операции "Анаконда". В Гардезе Макхейл, Томас и Хаас восприняли это буквально и ожидали, что Горная будет относиться к ним как к таковым. В частности, они ожидали, что будут иметь приоритет в огневой поддержке. Даже Верчински неоднократно напоминал своим подчиненным, что в "Анаконде" Раккасаны являлись силами обеспечения. Но некоторые старшие офицеры Горной лишь на словах признавали утверждение, что основной силой является Зия и его советники из спецподразделений. "Зия был главной силой с точки зрения информационных операций", сказал Бентли. Бентли полагал, что назначение Зии в этом качестве больше связано с пропагандистской ценностью того, что афганцы прокладывают путь в долину, чем с какой-либо военной необходимостью, и что старшее руководство Горной будет вести себя соответственно. Проблема такого подхода заключалась в том, что никто не сообщил офицерам Сил спецназначения, которым была поручена координация штурма Зией Шахикота, что они упоминались как "основные силы" лишь в целях "информационных операций".
В то время как десятки офицеров и сержантов в Баграме роились на бесконечных совещаниях и телеконференциях, Спайдер и его команда из ЦРУ в Гардезе 26 февраля сообщили поразительные новости остальным обитателям "надежного дома". Один из местных источников ЦРУ – "командир отделения" Талибана, утверждавший, что командует тринадцатью боевиками – обнародовал кладезь информации, которая существенно изменила бы мировоззрение тех, кто толпился у макетов местности в Баграме, если бы они узнали об этом. Возможно, это хотя бы убедило их в том, что комментарии Гари Харрелла были убедительны и достоверны. Боевик Талибана сообщил ЦРУ, что в районе Шахикота находилось от 580 до 700 бойцов Аль-Каиды – втрое больше количества, с которым ожидали столкнуться в Баграме – и они живут не в кишлаках, а выше в горах. Источник обосновал эту оценку своими наблюдениями за тридцатью пятью местными жителями, которые готовили пищу для боевиков Аль-Каиды. Партизаны спускались в кишлаки, забирали еду и карабкались обратно в горы. Силы Аль-Каиды и Талибана делились на три уровня, сообщал источник. Талибы находились в самом низу иерархии. Вооруженные лишь легким оружием наподобие АК, они обеспечили внешнее кольцо безопасности сил Аль-Каиды в Шахикоте. В основном это означало обустройство ряда мобильных блокпостов. Подходы, не охватываемые постами, были усеяны минами, которые можно было включать и выключать. По его словам он был одним из шестнадцати командиров отделений талибов, которым была поручена эта задача. У каждого из них было в подчинении от двенадцати до пятнадцати боевиков. Семьи большинства боевиков Талибана находились поблизости, и они были "вынуждены" обеспечивать безопасность Аль-Каиды, сообщал источник. Средний уровень вражеской структуры составляли боевики, которых источник назвал "чеченцами", оснащенные стрелковым оружием и ДШК. На вершине иерархии находились арабы, вооруженные минометами, снайперскими винтовками и двумя "Стингерами". Для минометов имелись предварительно подготовленные планы огня – они были заранее установлены для стрельбы по определенным целям в долине и вокруг нее. Упоминание о "Стингерах" привлекло внимание американцев, поскольку среди американских войск по-прежнему сохранялась обеспокоенность тем, что их самолеты станут жертвами того самого оружия, которые они предоставили моджахедам в 80-е годы. Источник заверил американцев, что знает разницу между "Стингерами" и другими подобными системами вооружения. Еще более тревожило то, что, по словам боевика Талибана, силы Аль-Каиды располагались небольшими группами на укрепленных позициях вокруг долины и были готовы сопротивляться до самого конца. "Их можно описать как окопавшихся и не собирающихся уходить", утверждалось в донесении источника. Арабские боевики не позволяют талибам общаться с ними, отметил источник, но, тем не менее, он заявил, что знает, что силам Аль-Каиды известно о присутствии американцев в Гардезе. Ничто из этой информации не дошло до Хагенбека, Вилле, его главного планировщика, или до Раккасана. Дэвид Грей и Джейси Брили, начальник оперативного отдела и старший офицер военной разведки Хагенбека соответственно, сказали, что, возможно, он слышал выжимку из доклада Агентства, но без мелких подробностей. Но на тот момент каждый из них неохотно давал много веры разведданным, поступившим от "единственного источника". Грей вспоминал о докладе, в котором говорилось, что "их там больше, чем мы думаем… и скорее на возвышенностях, чем внизу, в кишлаках", но никто не говорил ему об источнике этих разведданных. "На моем уровне нет возможности узнать, кто эти люди", сказал он. Грэй предположил, что это исходит от Пача Хана Задрана, местного полевого командира, имевшего репутацию нечестного. Никто в ЦРУ, оперативной группе "Боуи" или штабе Горной не удосужился проинформировать Эрика Хаупта, старшего офицера разведки Раккасанов о том, что сообщил командир отделения талибов. "Черт побери, хотел бы я, чтобы у меня было это донесение", говорил он позже в горьком разочаровании. Неспособность к обмену столь важными разведданными между различными оперативными группами была еще одним симптомом разрозненности действий в Баграме, где некоторые офицеры, похоже, были настолько заняты, поздравляя себя с тем, что вообще смогли работать вместе, что не сочли нужным учесть, что может провалиться в трещины, разделяющие различные составляющие сил союзников. "Я просто ничего не получил от Горной", сказал Хаупт. Брили, чьей обязанностью была передача такого рода разведданных Хаупту, признал, что система работала не так гладко, как могла бы. Как вышло, что столь подробный отчет ЦРУ не получил более широкого распространения – особенно среди командиров, чьи войска вскоре вступят в бой – возможно, полностью так никогда и не будет установлено. Но стремительное приближение дня-"Д", похоже, дало плану "Анаконды" столь мощный импульс, что разведданные, шедшие вразрез с предпосылками, на которых этот план базировался, были проигнорированы.
(48) Secretary of Defense – министр обороны (прим. перев.) (49) Office of the Secretary of Defense – Канцелярия Министра обороны (прим. перев.) (50) Close Air Support – непосредственной авиационной поддержки (прим. перев.) (51) Прямой отсыл к операции "Маркет Гарден" и ее "слишком далекому мосту" (прим. перев.)
_________________ Amat Victoria Curam
|