Репост. Оригинал здесь
https://major-colville.livejournal.com/ ... s#commentsНачалось все холодной ноябрьской ночью 1967 года в любимом пабе Чика и его друзей «Док Фиддлерс» в районе Инвуд на Шерман-авеню, Манхэттен. Джордж Линч был барменом и все звали его Полковник. Это было почетное звание, так как в армии он дорос только до рядового первого класса. Но он был большим военным историком и патриотом. Историк, здесь, видимо имеется в виду, рассказчик историй.
Как-то Полковник установил на углу гигантский флагшток (он стоит там до сих пор), что можно видеть в Центральном парке или перед административными зданиями, и с тех пор каждое утро и вечер торжественно поднимал и спускал флаг. А на День поминовения и 4 июля Полковник устраивал парад на Шерман-авеню. Он использовал все свои связи, чтобы сделать его запоминающимся. Например, он уговорил командира резерва Корпуса морской пехоты прислать морпехов, а от Нью-Йоркской полиции маршировали музыканты и волынщики Изумрудного общества - в килтах, гусарских мехах и перьях. Бывали там и священники, и католическая молодежь, и даже агенты ФБР. Полковник определённо был сумасшедшим, но его усилия были особенно актуальны во время войны во Вьетнаме, когда там служило множество соседских мальчишек…
А уж к тем, кто вернулся оттуда, он и вовсе относился как к королям. В «Док Фиддлерс» за выпивку ветераны не платили. Сам он жил за углом там, что окружающие называли «казармами», в комнате с двумя армейскими кроватями — одна для себя и другая для любого солдата, который вернулся домой и нуждался в месте для ночлега.
Полковник царствовал за стойкой. Он слушал и смеялся, и сам мог рассказать историю, как ваш ирландский дедушка, передразнивая все акценты и голоса, не перепутав ни единого слова, с концовкой, которая вылечила бы вашу астму хохотом. Но он был суров, и тех, кто, по его мнению, занимался дурачествами, вскоре выбрасывали за борт.
В последнее время полковник был недоволен тем, что он видел в сводках новостей о войне и на улицах. Антивоенные протесты постепенно становились анти-«солдатскими». Критиковали не только президента Линдон Б. Джонсона, который обострил конфликт, доставшийся ему в наследство от президента Джона Ф. Кеннеди, увеличив численность войск с 16 000 солдат Кеннеди до полумиллиона человек. Не только генерала Уильяма Уэстморленда, командующего американскими войсками во Вьетнаме, который просил еще больше войск. Нет, протестующие нападали на подростков, которых призывали в армию, и на ветеранов, вернувшихся домой из ада, который они не могли даже представить. Когда соседские мальчишки пошли на призывную комиссию на Уайтхолл-стрит — многие из них были настолько неопытны и молоды, что их сопровождали отцы или старшие братья, — их встречали пикетчики с надписями: « ДжиАй убийцы».
Когда эти новости показывали по телевизору над барной стойкой, полковник не скрывал своего раздражения:
- Вы знаете, как они должны быть деморализованы, выполняя там свой долг? Мы должны что-то для них сделать!
- ДА! – кричали собравшиеся.
- Мы должны показать им, что мы их поддерживаем!
- Правильно! - раздались крики еще громче.
- Кто-нибудь должен съездить в Нам, разыскать наших земляков и дать каждому по пиву!
- ДАА!!... Погоди, что!!!???
- Вы слышали! Привезите им отличное пиво, привезите им весточку из дома. Дайте им... поддержку. Скажите им, что мы поддерживаем каждый их шаг!
Полковник оперся на стойку и серьезно посмотрел в глаза Донахью. «Чики, — сказал он, — я хочу одолжить у тебя удостоверение моряка». Это больше походило на приказ, чем на просьбу.
Джон «Чики» Донохью, 1941г.р., в 17 лет записался и отслужил в морской пехоте, потом работал моряком на танкерах и других торговых судах. У него был билет моряка, он же карточка «Z». Это как военный билет, там есть фотография и годы службы, а в случае «Чики» еще и отметка допуска к боеприпасам. «Карточка моряка» выдается Береговой охраной США и может использоваться вместо паспорта.
— Зачем тебе мой билет моряка?
- Я собираюсь сесть на один из тех кораблей, что ходят во Вьетнам, и привезу всем нашим ребятам выпить.
Во время войны гражданские не могли вылетать во Вьетнам без военного приказа — прощай весенние каникулы в Дананге, если кто-то их вдруг запланировал. Но Полковник никак не смог бы «одолжить» чужой билет моряка, чтобы уплыть в зону боевых действий. Он не знал и не умел ничего на торговом судне. Кроме того, он совсем не был похож на Чики - у того были рыжие волосы, да и младше лет на десять. Безумная идея! Или нет!? Донохью посмотрел в глаза Полковнику, чтобы убедиться, что он говорит серьезно. О, да.
К концу 1967 года Инвуд уже похоронил 28 братьев, кузенов и друзей, погибших во Вьетнаме. На похороны приходили люди со всей округи, неважно, знали они его или нет. По меньшей мере, половина солдат была призвана или записалась сразу после окончания средней школы в 18 или даже 17 лет. В 17 их родители должны были подписать разрешение, как на экскурсию в школе — экскурсию в 9 тысяч миль, из которой они могли никогда не вернуться. Те же, кто поступил в колледж, все равно были призваны вскоре после окончания и могли быть призваны до 26 лет.
В Инвуде не было парней с другом семьи-врачом, придумывающим и подписывающим справки о болезнях. Не было парней, играющих в бесконечную игру с отсрочкой по учебе в колледже, как у будущего вице-президента Дика Чейни с его четырьмя отсрочками и еще одной - на удачу. Не вариантом было и пересечь границу и стать эээ… канадцем.
Полковник и Чики были хорошими друзьями с Майком Морроу. Он был убит в июне 1967 в возрасте 22 лет. Он и другие солдаты из 1й пехотной дивизии попали в засаду в зоне высадки X-Ray. По официальным данным, «они» потеряли 222 человека, американцы - 39, как раз когда Лето Любви начиналось дома. Джонни Кнопф, 23, был убит в День всех святых 1 ноября 1966 года, когда его мать молилась за него в церкви.
Потом был Томми Миноуг, который записался в 19 лет и 1 месяц, а в марте 1967 года, когда ему исполнилось 20, он уже погиб как герой. Его смерть было особенно тяжело принять. Каким бы смелым ни был Томми, он был милым ребенком. Он был большим, но никогда не думал о том, чтобы запугивать кого-либо. Он никогда не хотел, чтобы кто-то чувствовал себя обделенным, и находил способы привлечь детей, с которыми никто другой не играл, к командным видам спорта в Инвуд-парке или к уличным играм. Чики дружил с его старшим братом Джеком и тремя другими братьями. Тогда, когда у родителей было 4, 6 или даже 10 детей, младшие бегали за старшими братьями, а все друзья присматривали за всеми.
Вот каким мальчиком был Томми: однажды летом его отец, Джон «Один удар» Миноуг, спросил своего друга Дэнни Линча, есть ли у него работа в его бассейне, чтобы уберечь Томми от неприятностей в течение десяти долгих жарких недель вне школы. Линч извинился, но все вакансии заняты, разве что просто приходить и немного помогать за бесплатное плавание в бассейне. Мистер Миноуг пошел на это, и Томми тоже: он работал там как бобр каждый день. Наблюдая, как Томми подметал, складывал полотенца и носил шезлонги, владелец как-то спросил: «Вау, сколько мы платим этому парнишке?» - «Ничего»,- «Ну, начинай платить ему сегодня». Даже начальство видело честность Томми.
Во Вьетнаме Томми стал взводным медиком 2го батальона 35го пехотного полка 25й ПД. И погиб в провинции Контум на границе Вьетнама с Лаосом спустя несколько дней после Дня Святого Патрика.
«Вот таких детей мы теряли. Они были так молоды — 18 и 19, чуть больше 20. Морские пехотинцы, куда я поступил в 17 лет, посчитали меня старым в 26; они сослались на мой возраст как на причину отказа, когда я пытался перезаписаться в 1967 году» - пишет Джон Донохью в своих мемуарах.
Люди тогда не поддерживали Вооруженные силы, как сейчас. Страна казалась неблагодарной, это была непопулярная война, и обыватели каждый вечер смотрели ее жестокость по теленовостям. Но молодые солдаты делали то, что считалось долгом. Это не значит, что каждый парень был одержим желанием драться с вьетнамцами. Но тогда еще верили, что если ваша страна призывала бороться с тем, что называлось распространением коммунизма, то надо идти. Люди еще верили в долг. В Инвуде вырастали и пели «Усеянное звездами знамя» в конце мессы каждое воскресенье, причащались и пели латинский гимн «Agnus Dei», и это сливалось с национальным гимном как попурри. Чувство патриотизма было неразрывно связано с религиозными убеждениями, ткалось из одной священной ткани. Дальше Донохью описывает, что в Инвуде у них не было конфликтов. Люди жили единой общиной, ходили в церковь, на парады, бухали после работы и придерживались примерно одинаковых взглядов. Тот, кто был не согласен, просто не мог бы там жить и переселялся. Это не значит, что все они были за Джонсона, Вестморленда или МакНамару, они тоже им не нравились, но не ценой борьбы с соседями по кварталу.
Если просто кричать на протестующих в в Центральном парке - что это даст? Ничего такого. Надо что-то сделать. Чики сам служил в морской пехоте за границей и полагал, что, когда на фронте узнают о разногласиях от новобранцев или в письмах из дома, им, вероятно, будет чертовски неприятно. А люди, марширующие здесь с красно-желтым флагом Северного Вьетнама, в то время как их соотечественники там умирали - разве они не предатели? «Как бы мы ни относились к войне, это было просто неправильно. Чего мы еще не знали, так это того, что среди протестующих были наши собственные братья и сестры, и что скоро к ним присоединятся ветераны Вьетнама. Но вместо того, чтобы опускаться и сражаться с антивоенными демонстрантами, Полковник хотел начать собственное контрнаступление и отправиться прямо во Вьетнам, чтобы дать нашим парням положительное подкрепление».
- Мы должны поддержать их! — снова закричал он.
Чики чувствовал то же, что и он, но на самом деле идти туда казалось немного экстремальным. Да и нельзя было отдавать свои документы Полковнику. И все же он какое-то время был «на пляже» — жаргонизм, означающий, что моряк не работает на корабле. Просто ничего не делал, тусовался и пил пиво со своими приятелями, в то время как его друзья там умирали, или были ранены, или в опасности.
Чики подумал, что у него, в отличие от других, есть документы (и, кстати, определенный опыт, чего в фильме не показано), чтобы проскользнуть во Вьетнам. Есть время. «Может быть, я могу сделать это. Нет: я ДОЛЖЕН сделать это. Некоторые официальные лица, вероятно, остановят меня, но я должен попытаться. Я должен.
— Да, Джордж, окай, — сказал я. Ты дашь мне список парней и их подразделения, и в следующий раз, когда я буду там, я привезу им всем пива».
Это все звучит, да и выглядело, глупо, но так все и началось.