2 декабря 1968
После утреннего осмотра врач сказал, что все мои раны кроме той, что позади правого колена и дырки от пули в левом бедре, прекрасно зажили. Рана на правой ноге достаточно хорошо зажила на всю глубину, чтобы отказаться от ежедневных перевязок. Вколов местный наркоз, он зашил ее, немного обработав края, чтобы швы шли по живому. Старые края уже начали заживать, и доктор не был уверен, что без этой дополнительной обработки рана хорошо затянется. Проклятье, это было больно! По какой-то причине, несмотря на ударные дозы антибиотиков, которыми меня накачивали, в ране на левом бедре развилась инфекция. А я-то начал думать, что, после поглощенных мною бутылок пенициллина, я, вернувшись в роту, смогу пить воду прямо из луж. Однако небольшая круглая дырка в моем бедре отказалась реагировать на антибиотики и ежедневные перевязки. Она оставалась красной и воспаленной, исторгая розовую смесь гноя и лимфы, пропитывающую повязки. В конце концов, доктор решил вставить туда дренаж, сделал это и закрыл рану. Он сказал, чтобы я сообщил кому-нибудь из санитаров, если замечу красные полосы, или почувствую какое-нибудь жжение или тупую боль в ноге. К хорошим новостям относилось то, что теперь я могу поменять каталку на костыли. Таким образом, мой "оперативный район" расширялся. Впервые за несколько недель я смогу выбраться "за проволоку". Я снова почувствовал себя почти полноценным LRP. Едва получив пару костылей, я помчался в лавку и набрал необходимых вещей – журналов, буклетов с кроссвордами, закусок и блок сигарет моей любимой марки. Армия выдала мне двадцать пять долларов аванса в счет жалования, и половину этого я оставил в лавке. Кроме того, эта небольшая разведывательная вылазка дала мне хорошее представление о том, что меня окружает. Вернувшись, я проковылял двести метров до берега, чтобы немного посидеть и поглядеть на Южно-Китайское море. Вода в заливе была зеленой и чистой, в отличие от мутной и коричневой на Коко Бич. Единственной трудностью, с которой я столкнулся, было управление костылями с круглыми резиновыми набалдашниками на покрытом мелким белым песком берегу. Это было похоже на попытку прогуляться по затопленному рисовому полю на ходулях. Когда около 16.00 я вернулся в палату, то был потрясен, найдя там дожидающихся меня Дикого Билла Мичема, Зощака, и Коротышку Элсберри. Проклятье, как здорово было вновь увидеть знакомые лица. Зо возвращался из своего дополнительного отпуска и столкнулся с Коротышкой на тыловой базе 101-й дивизии в Бьенхоа. Коротышка, которому оставалось два дня до отъезда обратно в Мир, рассказал ему о том задании и всем, что произошло в роте с момента его отъезда. Потом они встретили капитана Мичема, прибывшего из I Корпуса получать новый вертолет. Когда Коротышка сказал им, что я нахожусь в Камрани, в 6-м центре выздоравливающих, они решили отправиться в самоволку, совершив несанкционированный перелет, чтобы посмотреть, как у меня дела. Во всяком случае, такова была рассказанная мне история. Что я не мог понять, так это если их поездка была результатом внезапно принятого решения, как, черт возьми, у них оказались четыре посылки и около восьмидесяти писем для меня? Когда я спросил об этом Дикого Билла, он ответил, что перед тем, как отправиться из Кэмп Игл, зашел повидать капитана Экланда, и зная, что он окажется в окрестностях Камрани, ротный попросил его взять с собой почту для меня. Она лежала горой у него в канцелярии. Да, это была весьма вероятная история! Ротный знал, как важна была для меня почта. Было просто чудесно – снова видеть их троих. Они свернули с дороги, чтобы сделать мой день немного более ярким. Я не упустил возможность поблагодарить Дикого Билла за спасение моей задницы там, в Руонг-Руонг. Он ответил, чтобы я приберег благодарности для парней из подразделения быстрого реагирования, ведь это они вытащили мой филей из-под огня. Зо заставил меня пересказать всю историю. Когда я закончил, он лишь покачал головой и пробормотал: "Долбанные лайферы!" Я знал, что если бы нашу группу возглавлял Зо, все пошло бы совсем по-другому. Зо должен был вернуться в Кэмп Игл, чтобы получить обратно свою группу. А теперь от нее остался один лишь Джимми Шварц. Дикий Билл сказал, что из всех выживших в роту вернутся только Волкэбаут, я и, возможно, Соерс. Какое-то время, сказал он, у LRP не будет большого количества выходов. Придется потратить много времени на восстановление и обучение прежде, чем подразделение будет в состоянии продолжить выполнение задач. Уже начали прибывать пополнения, включая новую партию свежеиспеченных сержантов, только что закончивших Академию NCO. Они готовились в январе стать командирами групп. Да что за ерунда! А как насчет оставшихся опытных ветеранов? Они должны быть первыми в очереди на повышение. Вскоре им пришло время идти. Я пожелал Коротышке удачи там, в Штатах, и поздравил со счастливым завершением срока. Он повидал немало дерьма. Я попросил Зо придержать для меня место в его группе. Скорее меня четвертуют, чем я пойду в поле с кем-нибудь из тех пустоголовых свежеиспеченных новичков. Дикому Биллу я сказал, что, если моя задница когда-нибудь снова окажется в петле, первым, кого я вызову, будет Мэйверик 12.
3 декабря 1968
Весь день провел за чтением писем и открыток, и написанием ответов. Я получил послания от шестидесяти трех человек, некоторых из которых я даже и не знал. Когда я закончил, от непрерывного письма руки свело настолько сильно, что, как оказалось, едва могу удержать банку пива. Ну и черт с ним! Я прихватил упаковку из шести банок и побрел на берег насладиться океанским закатом. И был чертовски зол, сообразив, что для этого нужно отправиться в Сан-Франциско. Солнце в Наме всходило над океаном.
4 декабря 1968
Парень из 173-й зашел сообщить мне, что сегодня вечером на наружной эстраде будет выступать филиппинская группа USO. Он сказал, что это, похоже, будет действительно неплохое шоу. Поскольку это было всего в нескольких сотнях метров от моей палаты, я решил сходить и немного развлечься вживую. Амфитеатр казался достаточно большим, чтобы вместить толпу из почти тысячи "джи-ай". К тому времени, когда я добрался туда, почти все места по левую сторону от единственного прохода были заняты. Мне повезло получить место в восьми рядах от центра сцены. Какой-то добросердечный NCO зарезервировал первые двенадцать рядов для парней на костылях. Меня заинтересовало, что никто не садится на скамейки справа от прохода, и я спросил сидящего рядом со мной парня, не знает ли он почему так. Тот кивнул и ответил: "Да это потому, что там садятся корейцы, и никто не хочет сидеть рядом с ними. Они полагают, что их дерьмо не воняет, потому что считают себя экспертами по боевым искусствам. Мать их! Как по мне, так это просто еще одни косоглазые" Начало концерта было назначено на 19.00. Корейцы начали появляться за пятнадцать минут до начала, когда начало темнеть. Я многое слышал о действиях корейских дивизий во Вьетнаме. Как они убивали своих врагов голыми руками; зачищали зоны поражения своих засад, чтобы убедиться, что никто не ушел живым. Я слышал историю о том, как они захватили опорный пункт NVA на горной вершине недалеко от Нячанга, который никак не могли взять южновьетнамские и американские батальоны. Корейцы управились с ним за несколько часов. Я с недоверием выслушивал истории о том, какое множество нападавших NVA находили внутри периметров корейских расположений мертвыми без единой раны на теле. По рассказам REMF, NVA приучились не трогать корейцев. И теперь им, похоже, было сложно найти хоть какие-нибудь следы пребывания противника в своих зонах ответственности. Возможно, им стоит прогуляться в Ашау или Руонг-Руонг. У нас не было никаких сложностей с поиском Чарли. Если эти сучьи дети настолько круты, почему нам приходится держать в Корее больше сотни тысяч "джи-ай", защищающих их страну? Возможно, это потому, что против них были другие корейцы. Когда они начали размещаться, я с удивлением обнаружил, что, несмотря на одинаковую с нами госпитальную одежду, никто из них не выглядел раненым. Когда я поинтересовался этим у окружающих, сидевший несколькими рядами дальше санитар наклонился вперед и сказал, что большинство из них было доставлено 6-й центр с диагнозом острый ревматический артрит. Похоже, жаркий влажный климат Вьетнама не согласен с присутствием корейцев. Когда группа филиппинцев вышла и начала играть, места перед возвышающейся сценой занимало что-то около пяти сотен американцев и трехсот корейцев. Группа была хороша, и мы едва начали наслаждаться музыкой, как примерно в двадцати рядах от нас возле центрального прохода вспыхнула перепалка. Видимо, один из корейцев исчерпал свой запас водянистого вьетнамского пива и заметил свежую упаковку, находящуюся через проход от него, рядом с раненым Зеленым Беретом. Вместо того чтобы спросить у "джи-ай", не поделится ли тот пивом, дерзкий маленький ублюдок перебрался через проход и схватил всю упаковку. Американский солдат отреагировал, встав и потребовав вернуть пойло. Вообще-то "Блатц" – не то пиво, которое стоит драки, но коренастый кореец, должно быть, подумал, что это какое-то хорошее дерьмо. Он поставил упаковку наземь и принял эффектную стойку тхэквондо, готовый дать бой за захваченное пиво. Не теряя времени даром, он атаковал удивленного "джи-ай", выдав пару мощных ударов в корпус прежде, чем тот успел отреагировать. Когда это, наконец, случилось, контратака была сокрушительной. Больший и тяжелый американец, похоже, был мастером в искусстве уличной драки. За пару секунд он буквально урыл придурка. В ту же секунду, три сотни разозленных корейцев вскочили на ноги, готовые напасть на пятьсот удивленных американцев по другую сторону прохода. Похоже, корейцы большей частью были весьма несдержанны и легковозбудимы. Американцы, с другой стороны, выглядели несколько раздраженными всем этим, но не слишком склонными воевать по этому поводу. В конце концов, это был всего лишь инцидент между этими двумя солдатами, улаженный быстро и справедливо. "Джи-ай", казалось, были рады дать событиям улечься. Что до корейцев, была оскорблена их честь. Они жаждали крови. После продолжительного периода размахивания кулаками и угрожающего кривляния корейцам удалось разозлить толпу "джи-ай". Я не мог не заметить, что американцы, находящиеся в тылу толпы выглядели гораздо злее и шумнее тех, кого от корейцев отделял лишь проход. REMF везде одинаковы! Человек двадцать пять "джи-ай" протолкались из центра толпы к ее переднему краю и принялись изрыгать оскорбления и швырять пустые пивные банки в уже разъяренных корейцев. Эти двадцать пять сумасшедших стояли на грани начала международного конфликта. Громкую ссору от полномасштабного бунта отделял лишь шестифутовый проход. В буферную зону выдвинулись корейские и американские командиры, пытающиеся успокоить вопящих солдат. Наконец, похоже, было достигнуто какое-то соглашение, поскольку все корейцы встали со своих мест и отправились в свое расположение. На этом дело и закончилось бы, но американцы восприняли уход корейцев как свою победу и принялись с удвоенной силой поливать оскорблениями своих отступающих союзников. Наконец все, похоже, пришло в норму. К нашему удовольствию концерт продолжился. Половина, которую занимали корейцы, осталась пустой. Едва мы принялись раскачиваться под азиатскую версию битловской "Желтой субмарины", как услышали начавшуюся в задних рядах суматоху. Повернувшись, мы увидели три сотни вопящих корейцев, волной накатывающихся на нас с тыла. Они были вооружены швабрами, палками, кирками, лопатами и всем, что смогли найти, и что можно было использовать как оружие. Они быстро заняли свои пустые места и встали крича и размахивая в нашу сторону своим оружием. На сей раз большинство "джи-ай" отнеслось ко всему этому серьезнее, чем прежде, и решили остаться на местах и держать рты закрытыми. В конце концов, это было всего лишь шесть банок "Блатца"! Но с четверть сотни сумасшедших решили, что не собираются терпеть эту кучку гуков. Они принялись орать, называя корейцев всеми грязными прозвищами, которые смогли вспомнить. Дальше этого, дело бы, наверное, и не двинулось, если бы не одиночная пивная банка, взвившаяся над толпой американцев, и, описав дугу, врезавшаяся в лоб корейцу. Тот рухнул на месте. Банка была полная! Повисла мертвая тишина. Она продлилась секунд пять, затем из корейских рядов вырвался дикий вопль, и они ринулись через проход в поисках жертв. Кучка сумасшедших приняла главный удар, удерживая территорию, пока остальные американцы снялись с мест и поспешно отступили в темноту. Оставшиеся американцы, за исключением пятнадцати-двадцати "джи-ай", были на костылях и не могли отступить с остальными. Я был одним из них. Я беспомощно наблюдал, как азиатская орда захлестнула кучку сумасшедших, продолжая избивать их на земле. Эй, да это уже всерьез! Я заметил, что находящиеся рядом восемь или девять парней на костылях подняли их над головами, показывая корейцам, что не участвуют в драке. Я быстро сделал то же самое. По-видимому, поднятые вверх костыли являются международным знаком мирного непротивления. Широкая, дурацкая улыбка, растянувшая мое лицо, исчезла, когда я увидел, как около сотни южнокорейских солдат бросили избитых придурков, и набросились на ряды хромых и увечных. На мгновение я подумал, что они остановятся и не причинят нам дополнительных ранений, но понял, что был неправ, увидев, как они разметали нескольких беззащитных "джи-ай" несколькими рядами выше меня. Они лупили их собственными костылями. Будучи в курсе, что осторожность – лучшая часть доблести, я быстро упал на землю перед своей скамейкой и пополз в направлении сцены. Я знал, что, если смогу избежать контакта, пока американцы перегруппируются и вновь вступят в бой, то возможно выживу. Но американцы и не думали перегруппировываться. Они поспешно бежали обратно в палаты. Я продолжал прокладывать путь к сцене, и, казалось, почти достиг ее, когда кто-то схватил меня сзади. Я развернулся в бесполезной попытке защититься и обнаружил, что оказался в руках у пары корейских NCO и офицера. Они подняли меня и зашвырнули на сцену. Не теряя времени, я спрятался позади барабанной установки, сжавшись в комок. Должно быть, я выглядел чертовски глупо позади всех этих барабанов, но я был в отчаянии! Без укрытия и маскировки LRP – это всего лишь такой же "джи-ай". Я оглянулся в поисках подразделения быстрого реагирования. Искать его было негде. К месту событий прибыло пятнадцать или двадцать американских военных полицейских во главе с молодым лейтенантом. Размахивая своими М-16, они протолкались в центр потасовки. Командир подошел к коренастому корейцу, вооруженному киркой, и сунул ему в лицо пистолет .45 калибра. Я в ужасе наблюдал, как кореец повернулся и вонзил свой инструмент в грудь лейтенанта. "Эм-пи" было отступили в изумлении, но были быстро сплочены чернокожим сержантом, принявшим командование после убийства офицера. Он построил их клином и направил в гущу дерущихся корейцев. Большинство из них поняло, что убийство завело дело слишком далеко, и начало отступать. Остальные стояли на своем и начали надвигаться на полицейских. Штаб-сержант приказал своим людям стрелять под ноги приближающимся корейцам. Это, похоже, сработало, потому что они прекратили продвигаться и принялись топтаться на месте, не зная, что делать дальше. Корейские офицеры и NCO увидели для себя шанс восстановить субординацию. Они выдвинулись между "эм-пи", которые теперь целились не в землю, и своими солдатами и принялись орать на них и раздавать затрещины. Взбунтовавшиеся корейцы начали успокаиваться, и вскоре уступили власти своих командиров. Я слез со сцены и поковылял к себе в палату. Я не мог не заметить, как из темноты начали появляться "джи-ай". Теперь, когда сражение закончилось, можно было вновь продемонстрировать храбрость. Я окончательно решил валить ко всем чертям из этого места и возвращаться в свое подразделение. Этот бунт был настоящим шоу уродов. Предполагалось, что 6-й центр выздоравливающих является безопасным местом. Я не видал такого побоища с момента прибытия в Нам, и я будь я проклят, если останусь болтаться тут, ожидая повторения. В такие боевые действия я вписываться не собираюсь. Надо утром поговорить со своим врачом и убедить его, что я чувствую себя замечательно. Пора возвращать мою юную задницу в Кэмп Игл, где она будет в безопасности!
_________________ Amat Victoria Curam
|