26 августа 1968

Дикси, наш ротный талисман, перебралась туда, где проводила большую часть времени – к парням 1-го взвода. Она, без всякого принуждения, выбрала их в качестве своих опекунов и защитников.
Ребят из 2-го взвода это скорее огорчило, чем разозлило, и при первой же возможности они приволокли с улиц Хюе свой собственный талисман. Однажды один из них появился с маленьким, коротконогим, пятнистым беженцем из вьетнамской кастрюли. Из-за полос, покрывающих его с головы до пят, кобелька прозвали Тайгердог. Я повидал много уродливых собак, но Тайгердог, несомненно, мог побороться с опоссумом за второе место на конкурсе красоты. Эта собака была настолько уродлива, что я сомневался, станут ли гуки есть ее. Ну да ладно, говорят, что красота – не главное! По крайней мере, у парней во 2-ом взводе теперь был собственный талисман. Кто-то из 1-го взвода, по слухам, собрался кастрировать бедного старину Тайгердога, чтобы Дикси не нарожала щенков, столь же уродливых как их отец.

29 августа 1968

Дождь шел пять дней подряд. Наш мир превратился в сплошную воду и красную грязь. Само собой разумеется, не было никаких полетов. Война отодвинулась на второе место. Обе стороны, похоже, соблюдали установленное стихией перемирие. По крайней мере, это дало нам шанс отоспаться и написать письма. Шварц, Соерс, капитан Экланд и я играли в бридж каждую ночь четверо суток подряд.

30 августа 1968

Нам сообщили, что мы передислоцируемся на северную сторону периметра, между 326-м саперным и 2 батальоном 17-го кавалерийского. Только Армия могла выбрать начало сезона муссонов для переезда. Мы находились в оперативном взаимодействии с 2/17-го, что и было вероятной причиной перемещения. У кавалеристов были собственные слики и ганшипы, а также взвод аэромобильной пехоты, который будет у нас подразделением быстрого реагирования. Это походило на брак, заключенный на небесах. Кроме того, предполагалось, что кавалеристы в скором времени поменяют свои ганшипы Хьюи на новые Кобры.
Кое-кто из стариков решил, что наша передислокация отчасти является последствием инцидента с Шепердом. Конечно-конечно, да Армия давно уже успела позабыть об этом!
Из Фубай прибыли "Морские пчелки"*, которые должны были построить для нас деревянные казармы. Невероятно! У нас не будет грязи, когда ударят муссоны. Гофрированных стальных листов для кровли на нас не хватило, так что здания временно покроют брезентом. Однако стены и поднятые над землей полы будут из старого доброго дерева и фанеры. Интересно, обкладывать их мешком с песком будут тоже "пчелки", или нам снова посчастливится выполнять эту замечательную хозработу самостоятельно.
Дождь решил дать нам передышку и прекратился на нескольких дней. По крайней мере, мы сможем переехать, не таща с собой половину грунта со старого расположения роты. Может ли влажность достигать 180 процентов?
Тонини сказал, что на следующем выходе мы с Тортелли будем по очереди идти в голове. Похоже, Майк беспокоился, что если он оставит Тортелли в голове на слишком долгое время, тот просто оторвется и не вернется обратно.
Специалист четвертого класса Тортелли был... ну, он отличался. Это был его второй срок, до этого он провел год в Наме в составе Сил Спецопераций. Он был очень ловок в буше, но совершенно неуправляем. Он определенно не был командным игроком и предпочитал одиночество.
Тортелли нравилось красться ночью через заграждения нашего периметра, вооружившись лишь своим "ка-баром"**. Так или иначе, мы все спали лучше, зная, что он бродит там.
На выходах, идя в голове, он часто отрывался, уходя далеко головным дозором и оставляя остальных членов группы едва ли не в миле позади. Для LRP это не было стандартным СОП-ом**** и подвергало опасности остальных членов группы. Несмотря на его беспрецедентные полевые навыки, никто не хотел брать его в свою группу.
Около тридцати человек из нашей роты посетили проходившее в расположении 501-го батальона связи шоу австралийского филиала объединенной организации обслуживания Вооруженных Сил****. Четыре "приятеля" и "подруга"***** развлекали нас около двух часов. Парни из группы действительно неплохо исполнили несколько вестерн и кантри хитов, но певица была совершенно ни к черту, и пела как Тини Тим с насморком. Она пыталась выглядеть сексуально, но ей было слишком далеко за сорок, чтобы успешно справиться с этой задачей. Но черт побери! Мы все равно были без ума от нее. У нее были круглые глаза. Что тут еще скажешь?

31 августа 1968

Командование организовало большой праздник, отмечая годовщину образования 101-й дивизии. В программу дня входили барбекю, пиво и прохладительные напитки, кинофильмы, выступления артистов, игры, показательные прыжки с парашютом, марш оркестров, речи, парад, и спортивные соревнования. Предполагалось, что принимать участие будут все подразделения.
За две недели до этого взводные сержанты искали добровольцев на четырехмильную эстафету. LRP, уже раз бросившие вызов здравому смыслу, добровольно согласившись на службу в подразделении, отказались выставлять добровольцев на эстафету. Это тупо не имело смысла – тащиться куда-то и бежать милю по жаре, когда никто не гонится за тобой, желая убить. Мы были известны своей смелостью, а не глупостью.
Сержанты были несколько расстроены своей неспособностью устроить наплыв добровольцев. Они сообщили ротному, что испытывают определенные трудности в формировании команды. Капитан Экланд, испытав мгновение чистого вдохновения, предложил идею, что если связисты и штаб выставят по человеку, то два взвода тоже должны дать по одному – просто чтобы сохранить лицо.
От штабных выбрали Дона Линча, секция связи предложила в качестве жертвы Уилли Холланда. Линч, по крайней мере, выглядел способным развить хоть какую-то скорость. Уилли, весившему при росте пять футов восемь дюймов больше двухсот фунтов, похоже, сложно было даже добежать трусцой от палатки до сральни.
Энтони Кастро, хорошо сложенный командир группы из Филли******, наконец, согласился выручить из затруднения 2-й взвод и добровольно согласился бежать. За неделю до события он с Линчем даже начали тренироваться, пробегая каждый день по паре миль.
1-й взвод, мой взвод, все никак не мог выдвинуть добровольца. Похоже, нам было пофиг на позор. Наконец, взводный сержант Бернелл убедил одного из командиров групп, сержанта Джо Грегори, представлять 1-й взвод. Грегори, по сложению выглядящий скорее как толкатель ядра, чем бегун, разбил все надежды нашей команды на выигрыш соревнований.
Три батальона тыловиков выставляли на эстафету по команде. Зная, как REMF любят поддеть боевые подразделения, мы полагали, что по такому случаю они выставят своих лучших бегунов.
В тот роковой день температура, похоже, достигала минимум ста градусов. Руководитель соревнований решил, что бегуны должны быть одеты в форменные брюки и джангл-бутсы. Наши парни, пытаясь продемонстрировать, что LRP презирают условности, решили выступать в джанглах и полном комплекте камуфляжа. Уж если ты отличаешься, то и выглядеть должен по-другому!
Четырехмильный забег должен был начаться от жилого городка 82-й воздушно-десантной бригады, которая была придана 101-й и закончиться у штаба дивизии. Дистанция проходила по грунтовой дороге, покрытой парой дюймов мелкой красной пыли. По обе стороны толпились пьяные и шумные "джи-ай".
Кастро возглавил нашу команду и решил, что Грегори побежит на первом этапе. Холланд будет бежать второй этап, и если ему посчастливится финишировать, передаст бамбуковую палочку Линчу. Кастро будет бежать финальный этап.
Те из нас, кто пошел смотреть эстафету, надели простые джангл-фетиз и оливковые панамы вместо нашей обычной камуфлированной формы и черных бейсболок. Мы не хотели, чтобы кто-нибудь узнал, что мы из LRP.
Когда забег начался, Грегори хорошо продержался первые полмили, но немного отстал перед тем, как передать эстафету второму бегуну.
Холланд стартовал прекрасно (по крайней мере, ему удалось не выронить палочку). Его короткие мощные ноги походили на поршни, пытающиеся удержать толстяка вертикально, когда он последовал за остальными тремя бегунами. Как и ожидалось, они ушли в отрыв, в то время как Уилли, казалось, застрял на месте. Ему было тяжело разогнаться. Когда он приблизился к концу своей мили, остальные бегуны уже скрылись из глаз. Даже толпа начала расходиться.
Линч, видя, что Уилли совсем затормозился в сравнении с тем, как стартовал (в сотне метров от того места, где Линч ждал передачи эстафеты, он упал на карачки, выблевывая кишки), подбежал к нему и выхватил палочку у него из рук. Разворачиваясь, чтобы начать свой этап, Линч случайно треснул Холланда палкой по башке.
Линч мчался позади остальных бегунов, поражая нас своей скоростью. Всего через полмили он настиг первого бегуна, а еще через двести метров – и второго.
Комментатор, сидевший в летящем над ними вертолете с громкоговорителеями, завопил в свой микрофон: "Вы только посмотрите, как бежит этот сукин сын!" Услышав это, Линч врубил форсаж, догнал шедшего первым бегуна и опередил его за двадцать метров до финиша этапа.
Он передал эстафету Кастро. Теперь это была гонка между LRP и 501-м батальоном связи. Остальные и рядом не стояли. Кастро был хорош, но бегун из 501-го (по-видимому, призванный прямиком из олимпийской сборной Соединенных Штатов), было слишком быстр. Он пересек финишную черту в десяти метрах перед нашим бегуном.
Потом команды выстроились в соответствии с занятыми местами. Генерал Мелвин Зэйс, командир 101-й, пожал каждому руку и вручил памятные знаки. Мы гордились успехом нашей команды, особенно Линчем (я и представить себе не мог, что кто-либо сможет так быстро бежать в джанглах!)
День был весьма запоминающийся. Мы ели и пили до тех пор, пока мы не обожрались. Я задавался вопросом, кого Армия наняла для обслуживания этого события, поскольку еда в столовой была хороша как никогда. К вечеру добрая половина LRP напилась до умопомрачения. Вторая половина была слишком пьяна, чтобы обращать на это внимание.

* Строительные батальоны Флота США (CB – Construction Battalion). Название "Морские пчелы" (Seabees) происходит от произношения сокращенного названия подразделения "Си-Би" (прим. перев.)
** Боевой нож, принятый на вооружение морской пехоты США в ноябре 1942 года под наименованием "1219С2 combat knife" (позднее переименованный в "USMC Mark 2 combat knife). Первым производителем этого ножа по государственному контракту стала фирма "Камиллус Катлери Ко." Название ножа КА-БАР (KA-BAR) – это торговая марка второго крупнейшего производителя этих ножей, "Юнион Катлери Ко." используемая им на своих изделиях с 1923 года. Согласно заводской легенде, слово "ка-бар" представляет собой неграмотное написание фразы "убить медведя" (kill bear), взятое из благодарственного письма траппера, которому нож этой фирмы спас жизнь когда его ружье дало осечку (прим. перев.)
*** Стандартный, типовой порядок действий (SOP – Standing Operating Procedure) (прим. перев.)
**** Объединённые организации обслуживания вооружённых сил (United Service Organizations, USO) – независимое объединение добровольных религиозных, благотворительных и других обществ по содействию вооружённым силам США. Принимает участие в организации досуга военнослужащих, прежде всего путём создания клубов. Финансируется за счёт частных пожертвований, имея 160 отделений в США и за рубежом. Её деятельность официально признана полезной Министерством обороны, устав одобрен Конгрессом США (прим. перев.)
***** Здесь в оригинале употреблены слова "mate" и "sheila", обозначающие в разговорной лексике, соответственно, парней и девушек австралийского происхождения. Также используются для обозначения сексуального партнера или собутыльника (прим. перев.)
****** Филли, Фила (Philly, Phila) – Филадельфия (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

1 сентября 1968

Первого сентября в роту вернулся Франк Суза. Мы все шутили по поводу его раны. Мало кто из ветеранов Вьетнама мог похвастаться, что выбыл из строя, пораженный стрелой. Он был освобожден от нагрузок еще на неделю, но, как ожидалось, должен был полностью восстановиться и вернуться в свою группу.
Нас шестерых отобрали для подготовки в качестве организуемой в роте специальной группы. Мы должны были пройти подготовку в качестве подразделения специального назначения в рамках LRP, что позволило бы нам выполнять некоторые из задач, которые уже выполнялись всеми нашими группами, но без должной подготовки и опыта в этом деле.
Обучение должен был вести Крейзи Адамс (мы все надеялись, что его не назначат командиром группы). Он сообщил, что, когда он закончит с нами, мы все станем экспертами по рукопашному и ножевому бою, скрытному проникновению, способам убийства, передвижению в ночное время, пользованию картой и компасом, и – да-да – физподготовке.
Я задумался, на кой черт это все придумали, и нахрена меня отобрали в эту группу. Тренировка рейнджеров-коммандос указывала на расширение роли LRP. Это могло быть также признаком надвигающихся потерь, которых с момента моего появления в подразделении было удивительно мало (только Уитмор, Шеперд, и Суза получили ранения).
В состав команды должны были войти Шварц, Соерс, Суза, Смит, Адамс и я. Когда я спросил Адамса, почему выбрали меня, он ответил: "Не бери в голову. Им нужны были парни, кому осталось еще полгода и больше, и при этом достаточно "зеленые", чтобы не думали, что уже все знают и умеют. Ты подходишь по всем статьям!" Все кроме Адамса полагали, что самым подходящим позывным для группы будет "Коммандос Кастера".
Днем было ротное построение. Около сорока из нас получили медали за Вьетнамскую кампанию и службу во Вьетнаме и, что важнее всего, Боевые Пехотные Знаки.

2 сентября 1968

О Господи! Дождь полил опять. Похоже, нас обложило надолго. Из-за густого тумана к полудню видимость уменьшилась чуть не до десяти футов. Он выглядел достаточно плотным, чтобы в нем могла застрять граната от РПГ. Мы не могли разглядеть соседние палатки. Мы ссали через задний ход палатки, не рискуя отправиться на поиски писсуара и напороться на его трубу в тумане. Мы обсуждали возможность обвязать кого-нибудь спасательным концом и отправить на поиски сральника.
Если NVA удастся отыскать Кэмп Игл в покрывающем его тумане, то они смогут захватить весь базовый лагерь без единого выстрела.
Температура упала градусов до шестидесяти. Нам было смертельно холодно, и никто не мог ничего с этим поделать. Мы напяливали всю нашу одежку, заворачивались в подкладки для пончо и сидели тесными кружками в палатках, поджигая куски C4, чтобы хоть немного согреть воздух. В течение следующих нескольких дней большинство из нас стало очень хорошими друзьями.
Адамс был достаточно добр, чтобы отложить наше обучение до перемены погоды. Он даже прекратил свои ночные вылазки за периметр.
Пришел взводный сержант передал объявление командира роты о том, что, как только туман рассеется, нам надо будет оторвать задницы и переезжать в новое расположение. "Морские пчелки" закончили свою работу. Новое помещение ТОЦ и канцелярии, девять двенадцатиместных казарм и четырехместная уборная ждали нашего прибытия.

3 сентября 1968

Дождь прервался на шесть часов, туман рассеялся. В этом промежутке мы совершили немыслимый подвиг, передислоцировавшись всей ротой в новое расположение. Мы позаимствовали в 63-й транспортной роте четыре 2,5-тонных грузовика и сделали работу, уложившись в пять ездок. Дождь хлынул вновь, едва мы успели втащить под крышу последние пожитки.
Новые казармы были невероятны. Они возвышались над грязью на два фута, брезентовые крыши практически не пропускали воду (если какой-нибудь клоун не проводил по брезенту рукой!) Возможно, теперь нам удастся справиться с изводившими нас последнее время гнойниками и опрелостями.
"Пчелки" меньше чем за три дня сделали превосходную работу, правда, они забыли сделать ступеньки у входов в казармы. Так что делаешь шаг наружу – и пиздец, особенно когда полусонным отправляешься в сортир!

4 сентября 1968

Я получил классную посылку из дома. Там была ветчина, венские сосиски, картофельная соломка, арахис, большая палка твердокопченой колбасы, две банки Танга, сорок пакетов сладкого Кул-эйда, и четыре "мужских" (с орехами) батончика Херши, расплавившихся где-то в промежутке между прибытием в Нам и доставкой в роту F. Кроме еды там было четыре пары черных хлопковых носков, две черных футболки, шесть кусков мыла, три больших черных банных полотенца, и пачка писчей бумаги. Все это было пересыпано попкорном (который мы съели, добавив немного соли и масла). В отличие от некоторых полученных ранее посылок, эта не выглядела так, будто ее переехал танк М-48, а остатки раскромсали вьетнамские окопные крысы.
Моя невеста и родители написали, что за прошедшие две недели послали еще четыре посылки. Я не получал ни одной из них. В двух из них были черные футболки, за обладание которыми LRP не пощадили бы и родных матерей. Если я когда-нибудь найду тех REMF, что наложили лапы на мои посылки, в следующем номере "Звезд и Полос" появится множество некрологов. Проклятье, вот и надейся, что гребаная Армия сможет доставить нам посылки без того, чтобы какие-нибудь REMF совали туда свой нос.

6 сентября 1968

Нам сообщили о том, что приближается тайфун. Он надвигался со стороны Южно-Китайского моря и, как предполагалось, к вечеру должен был достичь побережья где-то между Данангом и Хюе. Похоже, кто-то заснул на работе. Мы получили предупреждение всего за шесть часов до подхода мощного шторма. Говорят, при тайфуне скорость ветра может быть под 120-150 миль в час. Я был рад, что мы не сидим в палатках в старом расположении роты.

7 сентября 1968

Примерно в 22.00 шестого числа тайфун обрушился на берег в пятнадцати милях к югу от Фубай. Сильный ветер держался до 18.00 следующего дня. Порывы ветра в 75-100 миль в час нанесли большой ущерб в Хюе, Фубае, Кэмп Игле и окрестностях. С половины новых казарм посдувало брезентовые крыши. Нам в этом плане посчастливилось.
У кавалеристов опрокинуло и повредило три Хьюи. Серьезные повреждения были на авиабазе в Фубае, особенно среди самолетов и вертолетов, стоявших на открытых площадках.
В расположении LRP все насквозь промокло. Дождь, летевший практически горизонтально, попадал внутрь наших построек через затянутые сеткой окна. Сухим осталось только то, что лежало внутри наших сундучков.
Весь вечер дул довольно свежий ветер, однако где-то к 22.00 небо очистилось. Нам потребуется несколько дней, чтобы все просушить и восстановить некоторое подобие порядка.
Мы слышали, что на равнинах случилось серьезное наводнение, и тамошние жители разом потеряли все. Дороги и мосты просто исчезли. Вертолеты армии и морской пехоты следующие несколько дней будут заняты спасением сельских жителей и их скота из затопленных деревень. Свою помощь окажут и пережившие шторм патрульные катера флота.
Мне было любопытно, а как враг выдержал шторм? Черт возьми, не хотел бы я оказаться в одном из их туннелей, куда вода так и искала лазейки.
Ротный сообщил, что в дивизии хотели, чтобы, если погода останется хорошей, мы снова начали высылать группы. Последние три месяца Кэмп Игл обстреливали ракетами из окрестностей Нуйке, и командование хотело положить этому конец. Пока что наши группы не смогли найти стартовые площадки.

8 сентября 1968

Когда раздавали почту, я получил еще одну посылку от своей невесты и одиннадцать писем. Люди там, в Штатах понятия не имели, как важна для нас была почта. Это был наш единственный живой источник информации о том, что творится там, в Мире, который мы оставили. Это поддерживало жизненно важную связь с рассудком, за сохранение которого боролось большинство из нас. Я не знаю, как с этим справлялись парни, которые все время оставались с пустыми руками после визита почтальона.
Командир дивизии распустил нашу специальную группу до того, как у нас появился шанс сделать ее боеспособной. Видимо, он решил, что эта работа слишком опасна, чтобы ею занимался личный состав обычного разведподразделения. Мы разозлились, но большинство из нас понимало, что генерал, вероятно, спас наши жизни.

9 сентября 1968

Днем у нас была генеральная инспекция. Нас предупредили всего за двадцать четыре часа, так что пришлось рвать задницы, чтобы подготовиться к ней.
Предыдущий вечер мы провели за чисткой оружия, уборкой помещений, пополняя недостающее снаряжение и приводя в порядок расположение роты.
В день инспекции мы ждали в казармах, когда появятся проверяющие. Все мы чисто вымылись (ну, насколько это возможно для LRP), и надели свою лучшую камуфляжную форму. Койки были заправлены и выровнены, на расстеленных поверх них подкладках для пончо в четком порядке разложены оружие и полевое снаряжение. Первый сержант провел заключительный осмотр и обнаружил, что один из Старых Грязных Пижонов, и, пожалуй, главный торчок роты, представил для инспекции не только оружие и снаряжение. Удолбившись до умопомрачения, LRP до такой степени накачал Тайгердога коксом, что бедный сукин сын выпал в полный отруб. Пребывая под кайфом, Старый Грязный Пижон положил бессознательную тушку талисмана 2-го взвода на свою койку вместе со штатным военным имуществом.
Сержант посмотрел на LRP, потом обернулся и глянул на собаку, и сказал нам: "Уберите обоих из расположения роты, немедленно. Если кто-нибудь спросит, чья это койка, скажете, что владелец в отпуске".
Прибывшая группа проверяющих провела очень мало времени, осматривая нас и наше расположение. Они проверили снаряжение у парней, живущих в первой казарме. По пути через остальные их, похоже, больше интересовали постройки, чем их содержимое.
Казармы были в хорошем состоянии, но у нас было лишь одиннадцать дверей на девять построек. "Пчелки" еще не успели привезти нам недостающие двери и железо для кровли. Так что пока проверяющие осматривали одну казарму, Брюс Кайнс и трое других LRP стремительно снимали двери в здании, которое они только что осмотрели, потом обегали позади казарм, чтобы поставить двери туда, где их не было. Таким образом, проверяющие обнаружили, что двери имеются во всех постройках нашего расположения.
После поверхностного осмотра проверяющие занялись мелочами. Остаток дня они провели, проверяя, что на складе и в оружейке все соответствует отчетам, и что документация в дежурке ведется должным образом. Неудивительно, что мы выигрывали сражения и проигрывали войну. Чертова Армия имела совершенно иные приоритеты.

10 сентября 1968

Мы получили предварительное распоряжение на выход одиннадцатого. Это будет еще одна высадка на рассвете. Предполагалось, что дождь прервется на пару дней, предоставив нам окно, достаточное для проведения патрулирование.
Крупнокалиберный зенитный пулемет с позиции возле Шоссе 547 недалеко от базы огневой поддержки Бирмингем сбил один из наших разведывательных вертолетов, выполнявший плановое патрулирование. За прошлые несколько дней в этом районе было обстреляно уже несколько вертолетов. Вполне возможно, пулеметный расчет NVA все еще находился поблизости. Нашей задачей было найти их и вывести из дела.
Соерс и Суза, едва вернувшийся на службу, решили перевестись во взвод LRRP 3-го батальона 506-го полка, действующий в окрестностях Фуоквинь, в зоне II Корпуса. Временный взвод LRRP батальона действовал намного активнее нас и, по слухам, надрал изрядно задниц. Шварц и я решили, что это выглядит привлекательно и для нас, так что мы отправились в канцелярию заполнять необходимые бумажки.
Капитан Экланд вызвал нас к себе и спросил, почему мы просим о переводе. Когда мы сказали ему, что изрядно устали сидеть в расположении роты в ожидании заданий, которые, похоже, так никогда и не состоятся, он обещал, что если мы чуть-чуть потерпим до тех пор, пока не изменится погода, все задачи, с которыми мы сможем справиться, будут наши. У него были планы вернуть нас в Ашау и Руонг-Руонг. Если северовьетнамцы планируют в следующем году повторить Новогоднее наступление, то наращивание сил начнется там. Это звучало многообещающе и мы забрали свои рапорта. Вернувшись в свое жилище, мы обнаружили, что Соерс и Суза сделали то же самое.
Вся рота за исключением групп, готовящихся к выходу на следующее утро, провела день, наполняя мешки песком, возводя бункера и защитные стенки вокруг построек. Выход на патрулирование имел свои преимущества!
В роте произошла реорганизация. Нашу группу перевели во 2-й взвод. Нашим взводным сержантом теперь стал сержант Бернелл.

_________________
Amat Victoria Curam

11 сентября 1968

Одна из групп 2-го взвода вступила в контакт сразу после высадки ранним утром. Они не могли вернуться на LZ, поскольку NVA подошли к ним сзади. Когда противник обошел их с трех сторон, они были вынуждены отойти в густые джунгли и запросить эвакуацию с помощью седла Макгвайра.
Когда поднимали первых троих LRP, эвакуационные вертолеты никто не обстреливал. Однако как только второй борт начал поднимать свой груз через кроны деревьев, NVA открыли огонь по вертолету и трем LRP, висящим в 120 футах под ним.
Кен Миллер и Брюс Кайнс находились на первом вертолете и своими глазами видели, что происходило со вторым. Они рассказывали, что, когда гуки открыли огонь, пилот резко пошел вверх, чтобы уйти подальше от вражеского огня. Едва LRP поднялись над деревьями, вражеская пуля перебила веревку, удерживающую Джонни Куика. Он упал на землю с высоты сорока-пятидесяти футов и потерял сознание от удара. Мистер Поли, уорент-офицер, управляющий вертолетом, тут же начал резко снижаться к деревьям, сдувая растительность по сторонам потоком от винта. Он продолжал спускаться все ниже и ниже в джунгли, кромсая ветки лопастями, пока не завис над самой землей. Двое других LRP, все еще находящиеся в "Макгвайре", снова оказались на земле. Они быстро сбросили подвесные, схватили все еще находящегося без сознания Куика, и взобрались на борт вертолета.
Борт поднялся и отправился обратно на базу, волоча за собой веревки с пустыми подвесными системами. Верные нашему кредо, LRP не оставили LRP.
Пилот был награжден Летным Крестом за Выдающиеся Заслуги за то, что спас LRP, а затем, рискуя своей жизнью и жизнями остальных членов экипажа, вернулся и забрал упавшего разведчика. Это была самая опасная часть полета, но совершенно обычная для мистера Поли. Летая с нами, он еще несколько раз действовал столь же дерзко и храбро.
Куик пережил падение, отделавшись не более чем несколькими царапинами и ушибами. Это был очень удачливый малый. Этот выход был для него последним, поскольку пятого октября он отправлялся на дембель.

15 сентября 1968

Пятнадцатого мы вернулись с очень успешного пятидневного выхода. Высадка одиннадцатого числа прошла без происшествий. Мы начали с обратного склона одного из наиболее высоких пиков, возвышающихся над Шоссе 547, и в течение двух дней двигались вокруг него к восточному склону.
Мы не нашли никаких свежих признаков присутствия противника. Все, что мы нашли – несколько мест ночевок американских подразделений численностью около взвода, но и им было, похоже, уже несколько месяцев. На то, что это были американцы, указывали выброшенные банки от сухих пайков; сигаретные окурки; и мелкие одноместные стрелковые ячейки. Все это уже начинали вновь затягивать пышные трехъярусные джунгли.
Согласно полученным приказам, мы должны были обследовать нашу AO в течение трех дней, прежде чем нас эвакуируют вечером третьего дня. Однако вновь начавшийся утром тринадцатого дождь заставил нас искать укрытие. Хотя дождь и маскировал наше передвижение, было слишком опасно продолжить патрулирование во время ливня, потому что вся наша авиация была прикована к земле.
Командир группы решил переждать непогоду, прежде чем выдвигаться на восточный склон горы. Мы прибыли в район, готовые оставаться там дольше, чем предполагаемые четыре дня. Тонини был твердым сторонником предварительного планирования, и всегда говорил, что лучше иметь и не нуждаться, чем нуждаться и не иметь. Так что пайков у нас было на семь суток.
В трехъярусных джунглях во время муссонных ливней наблюдался интересный феномен. Их плотная кровля служила зонтиком, защищающим нас от тропического ливня. О, вода, конечно же, все равно пробивалась, но не с такой силой, как на открытой местности. Постоянная дробь дождевых капель, падающих с крон деревьев высоко над нашими головами, была единственным признаком того, что проливные дожди приковали нашу авиацию к земле. И даже после того, как дождь там, наверху прекращался, нас еще долго продолжало поливать водой, просачивающейся вниз через плотный лиственный покров. Только связавшись по радио с нашими "эксреями", сидящими на Бирмингеме, мы могли узнать, какая сейчас погода.
Ночью третьих суток дождь прекратился, позволив нам утром четырнадцатого продолжить выполнение задачи. Подойдя к склону горы, возвышающемуся над дорогой, мы, наконец, выбрались из трехъярусных джунглей в двухъярусные. Мы полагали, что позиция крупнокалиберного пулемета должна быть где-нибудь на восточном склоне, возможно около гребня.
Мы двигались взад-вперед по склону, поднимаясь по мере продвижения. Пройдя две трети пути, мы обнаружили хорошо натоптанную тропу, спускающуюся от вершины. Мы оттянулись на десять метров и устроили линейную засаду.
Проведенный там остаток дня не дал результата. В сумерках мы сняли Клейморы, и отошли на НОП, который устроили в группе деревьев в пятидесяти метрах от тропы.
Утром пятнадцатого начался легкий дождик. Командир группы связался с "эксреями", чтобы узнать, как там наши вертушки. Те ответили, что погода не настолько плоха, чтобы отменить полеты, и похоже, что через пару часов должно совсем распогодиться. Тонини решил выдвинуть группу обратно к тропе и, держась немного в стороне, следовать вдоль нее к гребню.
Все еще моросило, когда я последовал за Адамсом вверх по склону. Я едва различал просвет в растительности справа от нас, где тропа, извиваясь, шла к гребню.
Мы прошли около ста метров, когда я увидел, что пойнтмен остановился и медленно опустился на колено. Не оборачиваясь, он поднял правую руку, растопырив пять пальцев, указывая, что впереди находятся пятеро гуков. Я замер. Он обернулся и жестом показал мне приблизиться и сесть сбоку. Подобравшись к нему, я посмотрел вперед и в пятнадцати метрах вверх по холму увидел пятерых NVA, сидящих вокруг стоящего на треноге 12,7-мм пулемета. Они смеялись и болтали, совершенно не подозревая о нашем присутствии.
Адамс просигналил мне быть в готовности стрелять по его команде. Он поднял три пальца, указывая, что мы будем стрелять на счет три. Он начал отсчет, кивая головой. Я наблюдал за ним уголком глаза. По его третьему кивку мы даванули рок-н-ролл. Трое NVA, бывшие ближе всего от нас, умерли мгновенно. Двое других рванули в гору, пока мы впихивали полные магазины.
Мы бросились вперед, стреляя на ходу, пока не выскочили на поляну, где лежали вытянувшиеся тела. Остальная часть группы подтянулась к нам, когда мы схватили пулемет и AK-47, лежащий рядом с одним из тел. Кто-то бросил гранату "вили-питер"* на тела и оставшееся снаряжение, и мы вшестером бросились обратно по склону, направляясь к открытому пространству у подножья горы.
Радист вызвал эвакуационный вертолет, который должен был подобрать нас на шоссе, в трех кликах к югу от Бирмингема. Двадцать минут мы ломились через кустарник вниз по склону, останавливаясь лишь, чтобы поменять тащащих тяжелое оружие. Местность начала выравниваться и вскоре мы уже бежали через доходящую до плеч слоновью траву к находящемуся в сотне метров шоссе. Хьюи уже кружил вверху, когда мы остановились на краю шоссе и бросили желтый дым.
Спустя несколько секунд мы были на борту, возвращаясь в Кэмп Игл. Наша задача была выполнена. Теперь NVA дважды подумают, прежде чем снова разместить что-то в этом районе. Те двое, что остались в живых, разнесут весть, что никто не может чувствовать себя в безопасности от людей с разрисованными лицами.
Когда мы вернулись в расположение роты, Соерс сказал, что только что слышал, что 2/506-го в Фуоквинь крупно попал под раздачу. Были тяжелые потери, особенно в разведвзводе. Мы решили, что стоит воздать должное капитану Экланду за то, что тот отговорил нас подавать рапорта о переводе.
Поздним вечером мы вшестером бездельничали в казарме, обсуждая ближайшие президентские выборы. Все мы думали, что демократы быстро проиграют войну, так что Хамфри** не пойдет. Мы согласились, что республиканцы, вероятнее всего, продолжат войну по тому же сценарию, что осуществляется в настоящее время, так что Никсон*** тоже никуда не годится. Оставался Джордж Уоллес****. Мы полагали, что если уж кто и сможет остановить всю эту мышиную возню и позволит нам одержать победу, так это он. Мы оказали ему безоговорочную поддержку. Конечно, решили мы, для страны, пожалуй, будет лучше, если он не станет добиваться переизбрания на второй срок.

16 сентября 1968

После крайнего выхода у нас случился перерыв. Каких-то определенных планов по задачам на ближайшее будущее не было. Снова начались непрекращающиеся проливные дожди, столь характерные для сезона муссонов. И примерно так будет на протяжении следующих двух месяцев. До окончания сезона дождей выходы на патрулирование будут эпизодическими и спонтанными.
Боеготовые группы держали свои рюкзаки собранными в готовности к внезапному получению предварительного распоряжения из штаба дивизии. Между группами шло непрекращающееся соревнование, кто круче. В промежутках между дождями мы готовились и тренировались. По возможности мы ездили в расположение MACV на Шоссе 1 на окраине Фубай, чтобы потренироваться в спуске по веревке.
Спускаться по веревке с зависшего вертолета – совсем не то, что с вертикального утеса. Утес дает твердую опору, от которой можно отталкиваться, спускаясь по нему. Веревка действует как отвес, поддерживая спуск в вертикальной плоскости. Фактически, спуск по веревке превращается в серию коротких мини-спусков, что позволяет полностью контролировать весь процесс. Стена утеса действует как трамплин, если можно так выразиться, от которого можно оттолкнуться, отпустив тормозящую руку, находящуюся у поясницы. Сила толчка и использование торможения определяют скорость и расстояние каждого сегмента спуска.
Когда спускаешься с вертолета, нет никакого утеса, от которого можно оттолкнуться. Энергию обеспечивает только лишь сила тяжести. Как только ступаешь с лыжи вертолета в пустоту, начинается неконтролируемое падение к земле. Нет никакой твердой стены, позволяющей управлять снижением или сделать остановку для отдыха в ходе спуска. Единственный способ замедлить или остановить спуск перед контактом с землей – увеличить усилие, с которым тормозящая рука прижимается к пояснице. Если тормозить недостаточно сильно, есть риск, получив травму, выбыть из строя и сорвать задачу группы. Если затормозить слишком сильно, можешь оказаться в дурацком положении, повиснув вверх тормашками где-то между вертолетом и землей, зацепившись за веревку, а ее свободный конец обмотается вокруг твоей тормозящей руки. Если ты не обладаешь феноменальной гибкостью, проворством и силой циркового акробата, единственный способ освободиться из этого положения – отпустить тормозящую руку. Если ты достаточно быстр, то, возможно успеешь снова схватить ее и затормозить, не сломав руку, прежде чем ударишься оземь. Если же ухватить извивающуюся веревку не удалось, тормозящей рукой следует немедленно зажать рот. Так ты не дашь находящемуся поблизости противнику услышать твой вопль и не поставишь под угрозу остальную часть группы.
Таким образом, совершенно ясно, что спускаясь по веревке с вертолета, контроль приносится в жертву скорости. Очевидно также что, спускаясь вниз по нейлоновой веревке со 120 футов, как говорят у нас в LRP, "мгновенно оказываешься во власти сил природы и противника". В такой ситуации очень легко напрячься, что приведет к преждевременному торможению, результатом которого, без вариантов, будет позорная поза "отдыхающей летучей мыши". Если же случится перекомпенсация, и ты слишком расслабишься, то тут же окажешься с торчащим из задницы четырехдюймовым суком, или стоящим на земле с джангл-бутсами, оказавшимися где-то в районе бедер.
Какой-то лайфер-мазохист, обеспокоенный редкими случаями, в которых наши бойцы были поражены огнем противника в ходе спуска, изобрел "новый" метод, который должен будет увеличить наши шансы достичь земли невредимым. Это блестящее нововведение в технике специальных операций получило вводящее в заблуждение название "прыжок со слабиной".
Техника этого дела требовала чтобы "прыгун" пропустил спусковую веревку через закрепленный на "швейцарском сиденье" ***** карабин, затем, обернув ходовой конец вокруг коренного, снова пропустил его через карабин. Это совпадало со стандартной процедурой. А дальше начиналось отличие. Прыгун выпускал из карабина где-то порядка сорока-восьмидесяти футов веревки и сматывал этот ее кусок, находящийся между ним и местом крепления на полу вертолета. (На случай, если мое объяснение показалось бессмысленным – теперь он окажется висящим на веревке в сорока-восьмидесяти футах от места ее крепления к полу кабины вертолета.) Спрыгнув с лыжи вертолета, он пролетит практически в свободном падении сорок-восемьдесят футов до тех пор, пока, выбрав слабину, дюймовой толщины пуповина не натянется, и он не повиснет под зависшей вертушкой. Если он затормозит слишком сильно, то немедленно поймет это, поскольку его правую руку выдернет из сустава. При слишком слабом торможении его ощущения будут примерно те же, что у парашютиста, падающего с небес с "фитилящим" куполом.
Мы решили, что группы, выглядящие лучше всех, получат "право первой ночи" в ограниченном количестве заданий, получаемых ротой.
Вечером шестнадцатого меня назначили в караул сидеть в бункере вместе с Кеном Миллером, Билли Волкэбаутом, и парнишкой из 1-го взвода по фамилии Маккэйб. Миллер был невысоким крепкого вида солдатом, который прибывшим в 1-ю Бригаду весной 67-го. Он был из группы Онест Джона Берфорда и за прошедшие два месяца побывал на нескольких горячих заданиях. Вам бы понравился этот парень! Мы прикалывались над его ростом, отпуская всякие шуточки по поводу туннельных крыс и бомбардируя его остроумными сравнениями между ним и типичным гуком. Он достаточно добродушно отбивал наши нападки на свой рост до тех пор, пока не решал что с него довольно, после чего находил слабое место и вышибал из нас дерьмо. Оказаться тем, кто выведет Миллера из себя, было весьма невыгодно!
Другие двое LRP были чистокровными индейцами. Отец Маккэйба был губернатором всех резерваций аризонских апачей. Через пару лет, после дембеля он мог бы занять место своего отца.
Волкэбаут был чероки из Оклахомы. В прошлом году он закончил среднюю школу Улисса С. Гранта в Оклахома-Сити, и сразу же завербовался в армию. В школе он был чемпионом штата по борьбе и телосложением напоминал пушечное ядро с руками и ногами. Полагаю, именно поэтому он получил артиллерийский ВУС. Его отец, кажется, был важной шишкой в одной из нефтяных компаний в Оклахоме, так что парнишка рос отнюдь не бедным, неимущим индейским пацаном.
У нас в роте было несколько индейцев, и большинство из них были превосходны в поле. Они хорошо делали свою работу, но неохотно брали на себя лидерство. Они действовали вместе с командой, но редко как часть команды.
Когда мы вчетвером болтали, сидя в бункере, появился Тонини и сказал, что наша группа расформирована. Шугеэр отправился в тыл на дембель. Крейзи Адамса загадочным образом перевели из подразделения, и никто не знал, почему. Шеррер вчера отправился в свой тридцатидневный дополнительный отпуск. Райдера Лэйнга назначили в другую группу, и ему осталось меньше двух месяцев до продления. Элсберри решил, что исчерпал всю удачу, какая у него была. Ему оставалось всего одиннадцать недель, так что ротный решил снять его с полевых операций и назначить своим водителем. Единственная проблема была в том, что у нас не было никаких машин! Тонини через две недели должен был отправляться в отпуск, по возвращении из которого ему останется лишь три недели. Так что из всей группы остался я один, а отправляться на задание в одиночку меня абсолютно не перло.
Тонини сказал, что меня назначат в группу сержанта Бернелла. Я был рад. Помимо того, что о нем отзывались как об одном из лучших командиров в роте, остальными челнами его группы были Джон Соерс, Франк Суза, Джим Шварц, и Билли Волкэбаут. Все они были добрыми друзьями, и я знал, что каждый из них исключительно хорош в поле.
Группа Бернелла постоянно боролась с группой сержанта Контрероса из 1-го взвода за право получать самые трудные задания и иметь самый высокий боевой счет.

17 сентября 1968

В промежутке между ливнями мы вчетвером обваловали возле вертолетки площадку двенадцать на двадцать четыре фута, на которой должен будет разместиться ротный солдатский клуб. Капитан Экланд дал разрешение, пока мы добывали или приобретали (эх-х!) все необходимое для завершения проекта. Его шутливый ответ на наш запрос послужил карт-бланшем, которого мы добивались, чтобы сделать то, что мы собирались, чтобы закончить работу. У меня создалось впечатление, что ротный сам когда-то был пехотинцем.
Мы могли покупать пиво и газировку в лавке по десять центов и продавать в клубе по пятнадцать. Прибыль мы используем для приобретения для клуба такой роскоши, как холодильник, стерео, телевизор и, наконец, вентиляторы. Командир выпросил на роту пару бензиновых генераторов, так что теперь у нас было электричество.
Для начала мы где-то нашли старый ящик-холодильник, потом вчетвером скинулись, на покупку дешевого радио, а также достаточного количества пива и газировки, чтобы открыться. Мы построили бар, полки, столы и стулья. Стены были украшены разворотами из Плейбоя и большим постером с Джеймсом Дином верхом на Харли. Все было довольно топорно, зато у нас не было членских взносов. В Роту F наконец-то пришла цивилизация! Что нам нужно было в качестве завершающего штриха, так это несколько красавиц. Черт, да даже несколько дурнушек пришлось бы кстати.

* Дымовая граната М34 с белым фосфором. Сленговое название образовано по двум первым буквам обозначения содержимого (WP – White Phosphorous) (прим. перев.)
** Губерт Хамфри, кандидат от Демократической партии (прим. перев.)
*** Ричард Никсон, кандидат от Республиканской партии (прим. перев.)
**** Кандидат от Американской независимой партии. На этих выборах получил 13,5% голосов избирателей и 46 голосов выборщиков – самый значительный результат третьей партии за всю историю выборов (прим. перев.)
***** Импровизированная нижняя страховочная система ("беседка"), изготовляемая из веревки (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

20 сентября 1968

Лейтенант Джексон, наш оперативный офицер, сказал, что он, капитан Экланд и лейтенант Уильямс написали рекомендательные письма и приложили их к моему рапорту в OCS. Он понятия не имел, сколько времени займет весь этот процесс, но от всей души желал мне удачи.
Сегодня 2/17-го кавалерийского получил первые два боевых вертолета Кобра. Вся рота отправилась в расположение кавалеристов подивиться на смертоносные машины. До нас доходили слухи об их возможностях. Если их характеристики окажутся хотя бы наполовину такими же, как вид, в ближайшем будущем Чарли окажутся в полном дерьме.
Дождь шел с перерывами весь день. В промежутках мы отрабатывали эвакуацию с помощью седла Макгвайра. Армия должна брать с нас плату за такое. В жизни не испытывал ничего более волнующего. Полет на конце дюймовой веревки в 120 футах под вертолетом был, пожалуй, вторым по остроте ощущением после секса! Ты чувствуешь, что твоя жизнь висит на тонкой ниточке. Это было захватывающе!
После того, как наша тройка отработала, пилот потащил следующую партию LRP слишком быстро и приложил висящую троицу об стену одного из бункеров периметра. К счастью, бункер был укреплен отнюдь не сталью, и никто не пострадал.
Седло Макгвайра представляло собой не более чем три 120-футовых веревки, прикрепленных к днищу Хьюи, с брезентовыми ремнями, образующими петли на конце. Чтобы полет прошел безопасно, висящие на концах веревок LRP обязательно должны были держаться за руки, или еще как-нибудь уцепиться друг за друга. Если они не сделают этого, то начнут раскачиваться под вертолетом туда-сюда как маятники, что могло привести пилота к потере контроля.
Кроме того, как только подвесные были заняты, пилот должен был медленно подняться вертикально до безопасной высоты перед тем, как начать горизонтальный полет в безопасное место. Это предохраняло спасенных LRP от протаскивания по кронам деревьев, а также минимизировало раскачку. Проблема тут состояла в том, что время, проведенное в зоне эвакуации, оказывалось больше, чем позволяла безопасность. Хьюи, висящий в 120 футах или меньше над землей, таща три веревки, для вражеских стрелков представляет замечательную устойчивую цель. Если по какой-то причине вражеские стрелки предпочтут меньшие, более трудные цели, для этого отлично подойдут три тела, висящие на веревках над самыми деревьями.

23 сентября 1968

Утром двадцать третьего дождь полностью прекратился. Вышло солнце, на небе не было ни облачка. Ротный решил, что, пока из дивизии не насыпали задач, это подходящее время для постройки бункеров и защитных стенок вокруг всех построек в расположении роты.
Дон Линч, наш ротный водитель, взял у транспортников 2,5-тонный грузовик, и вместе с парой LRP из 1-го взвода направился в Фубай, чтобы привезти песка.
Когда они вернулись через час, у них был не только песок, но еще и восемнадцать вьетнамцев. Каким-то образом Линчу удалось заставить их согласиться наполнять мешки песком по пятнадцать пиастров за штуку. Это составляло порядка 1,5 центов. Какая сделка! Зачем использовать для выполнения этой черной работы высокооплачиваемых, хорошо подготовленных американских военнослужащих, когда обычный вьетнамский крестьянин с радостью выполнит эту изнурительную задачу за цену сигареты. Линч хорошо знал, что делал. Этот подвиг займет свое место в летописи истории LRP.
Деньги на оплату вьетнамцам мы взяли из клубных доходов. Капитан Экланд благословил проект, и мы немедленно загрузили их работой. Четверо LRP контролировали вьетнамцев, в то время как остальные бездельничали, играли в футбол на вертолетной площадке, или писали письма домой.
Тем вечером около восемнадцати наших забрело в солдатский клуб 501-го батальона связи. Ходили слухи, что у заведующего клубом лайфера завелась 16-мм пленка с реально хардкорной порнухой. Если и есть в мире что-нибудь, нравящееся кровожадному LRP больше, чем испортить Чарли денек, так это секс. Даже если он просто смотрит на него. Полагаю, едва тебе удастся "подкрасться и засадить", это навсегда останется частью твоей системы!
Однако прибыв на место, мы обнаружили, что старый толстый REMF установил входную плату в два доллара за возможность посмотреть порнуху. Мы были не против заплатить за развлечение, но два доллара с носа за просмотр пары подпольных порнофильмов – это было на грани грабежа. Отдавая входную плату, мы предупредили штаб-сержанта, что фильмы должны быть хорошими.
Мы забрались в набитый битком клуб, удачно найдя места за грубыми деревянными столами. Несколько парней протолкались через наполненное дымом помещение к бару, вернувшись с несколькими охапками холодного пива. Расставляя банки на столе, они выглядели несколько рассерженными. Обычная цена в двадцать пять центов за банку была удвоена. Мы не возражали против клуба, пытающегося получать честную прибыль, но все это дерьмо становилось слишком нажористым. Но будучи по натуре веселыми и добродушными парнями, мы решили держать рты на замке и заниматься своим делом.
Пока мы ждали начала сеанса, прошло девяносто минут. Естественно, сидя в жаре и духоте, мы были вынуждены покупать все больше пива по завышенной цене. Мы не могли не заметить, что в уже переполненное здание продолжали запускать солдат. Концентрация углекислоты вкупе с сигаретным дымом и воздействием алкоголя начинала отрицательно сказываться на характере LRP. Нам не нравилось находиться в тесноте, окруженными таким количеством REMF.
Наконец на сцену вышел NSO и, подняв руки и призывая к тишине, объявил, что у них небольшая проблема с проектором, и показ начнется немного позже.
Большинство из было согласно подождать, но один LRP из 1-го взвода взял от переполненного клуба все возможное. Он заорал, что не собирается ждать всю ночь, чтобы краем глаза глянуть на манду, и потребовал вернуть входную плату. Лайфер ответил, " никакого долбаного возврата не будет!"
Сейчас я уже даже и не скажу, что больше разозлило нашего LRP – выбор слов или общая нехватка такта, но разъяренный рыжеволосый малыш подскочил и завопил: "Ах ты грязный гнилой сукин сын, я хочу мои деньги назад, и я хочу их прямо сейчас". У большинства REMF не хватит духу противостоять разозленному LRP, но этот здоровяк-сержант смотрел на крошечного парнишку в камуфле и черной бейсболке сверху вниз. Должно быть, он полагал, что содержимого этой формы, не достаточно, чтобы надрать ему зад. Кроме того, глядя на обращенные к нам лица, становилось понятно, что они превосходят восемнадцать присутствующих LRP в соотношении примерно десять к одному. Такое преимущество ему, похоже, понравилось.
Он глумливо глянул на LRP сверху вниз: "Хорошо, маленький залупон, пойдем, выйдем и поглядим, сможешь ли ты получить с меня свои долбаные два доллара".
NCO спрыгнул со сцены и отправился к двери с LRP, идущим за ним по пятам. Весь клуб повалил за ними. Едва LRP вышел в дверь, сержант быстро развернулся, сорвал с его головы черную кепку, а потом отвесил пинка, рассчитывая заставить того петь сопрано. Теперь LRP был действительно разозлен. Общеизвестно, что LRP дерутся грязно (приходится, когда все время находишься в меньшинстве), но мы не ожидали это от REMF. На самом деле, мы вообще не ожидали, что они будут драться!
Так что наш LRP буквально налетел на здоровенного клубного коммандос и принялся колотить его как пасынка. Мы, столпившись вокруг, принялись подбадривать его. Внезапно, парочка реальных героев из батальона связи решила выручить своего старого сержанта, схватив LRP сзади и держа его руки, пока лайфер будет лупасить того по больным местам.
Есть два урока, которые должны преподавать REMF во время SERTS. Первый: не наезжать на LRP. И второй: не наезжать на LRP, когда рядом его друзья. Семнадцать приведенных в ярость LRP набросились на всю толпу. Маленькие островки камуфляжа посреди моря оливы! Последовавшая за этим драка продлилась несколько минут. Было слишком тесно для хорошего удара. Но это не мешало нам пытаться.
Наконец разнимать драку прибыла пара дюжин "эм-пи". После того как порядок был восстановлен, они позволили серьезно побитому NSO рассказать свою довольно одностороннюю версию произошедшего. Недолго думая, они прикрыли лавочку, приказав всем расходиться по своим подразделениям. Нашего героя бесцеремонно отволокли к начальнику военной полиции, а NCO и еще семерых REMF отправили в медпункт.
Семнадцать удрученных и разбитых LRP вернулись в расположение роты. Мы хорошо бились, но один из нас числился пропавшим без вести, и пока он не вернется в роту, задание не могло считаться успешным.
Капитан Экланд и первый сержант Уолкер были вне себя от ярости. Они решили дождаться следующего дня, чтобы сходить на гауптвахту и вернуть пропавшего товарища. Они полагали, что проведенная за решеткой ночь охладит нашего злющего рыжеволосого LRP.
Мы помылись и отбились, зная, что продолжаем традицию LRP. Вновь несколько LRP бросили вызов подавляющему превосходству и вышли победителями. В последнее время жизнь стала немного скучновата, и это поможет сплотить роту для того, что ждет нас в будущем.

24 сентября 1968

Пропавший без вести LRP вернулся в расположение поздним утром. Товарищи-LRP приветствовали его как героя, а первый сержант слегка надрал ему задницу. Однако улыбка на лице старшого сделала этот момент менее травмирующим. Рыжий носил свой синяк как медаль за доблесть.

26 сентября 1968

В некрологе, помещенном в свежем выпуске "Звезд и Полос" я прочел, что неделю назад в бою возле Кэмп Эванс погиб Гэри Льюис. Мы вместе проходили подготовку в Форт Гордон, а потом в десантной школе. Проведя вместе несколько уикендов, мы стали довольно близкими друзьями. Он был из Кеокука, Айова, у него осталась жена с двумя маленькими дочерьми. Он попал в Нам за неделю до меня и был назначен во 2 батальон 502-го полка. Это был первый случай, когда я терял в бою близкого друга. Несколько дней я чувствовал опустошенность, пустоту внутри. Я вспоминал о развлечениях, которым мы предавались, длинных беседах о доме и том, чем мы собирались заняться по возвращении туда. Теперь он не вернется, никогда больше не увидит свою жену и маленьких девочек. Боль, которую они испытывали в этот момент, должно быть, была невыносима. Я мог лишь надеяться, что моим любимым никогда не придется пережить ничего подобного.

27 сентября 1968

У нас появилась проблема с добыванием пива для клуба. В лавке его не было, и там не знали, когда оно снова появится. Вроде бы были какие-то проблемы с доставкой его в Кэмп Игл из Дананга.
Парень, назовем его Флэш, вызвался взять у транспортников 2,5-тонный грузовик, сгонять в Дананг и привезти пива. К сожалению, когда офицер из транспортной роты узнал о наших целях, то отказался подписать путевой лист для этой поездки. Одним из недостатков маленькой роты, находящейся в оперативном подчинении у большого подразделения, является снабжение и обеспечение, которое кроме чрезвычайных случаев очень сложно получить. Транспорт, логистика, продукты, отпуска и присвоения званий – все это шло через вышестоящее подразделение. Большую часть времени мы получали лишь половину необходимого, а то и вовсе ничего.
Флэш попросил ротного разрешить ему и еще паре парней из его группы слетать в Дананг на выполняющем грузовой рейс вертолете, чтобы купить пару паллет пива для клуба. Капитан Экланд предупредил, чтобы они держались подальше от неприятностей, но сделали все необходимое для успешного выполнения задачи.
Добравшись до Дананга, они вскоре обнаружили, что нехватка пива в армии отнюдь не ограничивается уровнем дивизии. Его не было нигде. Им сказали, что транспорт с пивом, как ожидалось, вот-вот должен встать в док на разгрузку. Если они согласятся подождать денек-другой, то у них не будет никаких сложностей с получением должного количества.
Вертолет должен был вернуться в расположение кавалеристов к 16.00, кроме того, у троих LRP не было никаких документов, позволяющих им остаться в Дананге до утра. Флэш решил провести небольшую разведку и поглядеть, что можно добыть. Мистер Грант, пилот, сказал, что к 15.00 они должны быть на взлетке. Если они не появятся до 15.15, то он улетит без них.
Поход в местный "бум-бум хаус"* позволил троим LRP не только сбросить напряжение, но и получить информацию о том, что в центре снабжения ВВС имеются огромные залежи пива.
Они поймали машину и двинули на авиабазу, где вскоре обнаружили, что полученная ими информация была верна. Пообщавшись с сержантом-снабженцем они договорились махнуть несколько поддонов пива в обмен на AK-47 и еще несколько сувениров от NVA. Единственная проблема состояла в том, что им не хватало времени, чтобы вернуться к вертолету и организовать транспортировку.
В ходе дальнейшей разведки обнаружился оставленный без присмотра на стоянке возле базы 2,5-тонный грузовик. Пока никто не видел, трое LRP "позаимствовали" машину и отогнали ее к публичному дому, где занялись внесением изменений в опознавательные знаки. Теперь рота F 58-го пехотного (LRP) стала обладательницей собственного автопарка.
Они вернулись на склад и загрузили в грузовик два поддона пива. День клонился к вечеру, и чтобы засветло добраться до Кэмп Игл, оставалось не так уж много времени. Однако риск попасть в засаду на Шоссе 1 казался меньшим злом в сравнении с опасностью быть арестованным в Дананге по обвинению в самовольном оставлении части и угоне транспортного средства.
Они пробирались по переполненным улицам, пока не выехали на шоссе с твердым покрытием, идущее на север, в сторону Фубай и Кэмп Игл. По пути на север они встретили несколько движущихся навстречу конвоев, в то время как движения военных транспортных средств в попутном направлении почти не было.
Вскоре они выбрались из населенного пункта и понеслись по шоссе. Сорок с лишним миль до Кэмп Игл они проделали меньше чем за час. Когда они проезжали через лежащие вдоль Шоссе 1 деревушки, их пару раз обстреляли. До Кэмп Игла они добрались перед самым закатом, где по прибытии на главное КПП им пришлось ответить на несколько весьма сложных вопросов.
Благодаря их смелости в анналы LRP была вписана еще одна успешная миссия, а нам теперь не приходилось беспокоиться о том, как в случае нужды добыть грузовик в транспортной роте. Теперь у нас был свой собственный.

* Бордель (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

28 сентября 1968

На следующий день LRP, которого я, чтобы не подводить Терсеро и роту в целом, назову Айронмен, в одиночку совершил еще один незабываемый подвиг.
Командир роты имел в своем распоряжении джип, предоставляемый автопарком кавалеристов. К сожалению, каждый раз, когда возникала такая необходимость, ему приходилось отправлять своего водителя, Айронмена, с оформленным по всем правилам запросом. Само по себе получение машины никогда не было проблемой. Раздражало лишь, что через всю эту мышиную возню приходилось проходить всякий раз, как возникала нужда. Опять же, нам обычно доставался тот джип, который требовал ремонта.
Айронмен обнаружил в противоположном углу Кэмп Игл стоящий на подпорках джип. Пообщавшись с механиком расположения, он выяснил, что машина только что из капиталки, и все, что для нее нужно – новые шины. Поскольку джип находился на отшибе, Айронмен быстро оценил ситуацию и придумал план. Час спустя единственное, что от него осталось, это четыре деревянных подпорки и несколько масляных пятен на красной глине. LRP нанесли новый удар!
Чтобы обзавестись резиной для своей добычи, Айронмен стырил четыре запаски с нескольких соседних джипов. Сделав это, он просто завел машину и отогнал ее в расположение роты. Через двадцать минут с помощью небольшого количества оливковой и белой краски автопарк роты F пополнился второй машиной.
Сержант Рей Зощак заменил сержанта Бернелла в качестве КГ нашей группы. Обязанности Бернелла как взводного сержанта стали отнимать слишком много времени, чтобы он мог продолжать возглавлять группу. В тот же вечер в роту пришли четверо новичков. Все они перевелись из линейных подразделений. Двое из них попали в мою группу вместо Соерса и Сузы, отправлявшихся в школу Рекондо в Натранг. Я познакомился с обоими новичками, и сразу нашел общий язык с одним из них. Его звали Терри Клифтон. Терри был из Флориды и половину срока прослужил в 1 батальоне 502-го. Не знаю, что меня в нем привлекло, но этот парень сразу мне понравился. В отсутствие Соерса и Сузы, Зощак, новый командир нашей группы, попросил, чтобы я в какой-то степени взял Клифтона под крыло и ввел его в курс жизни. Его ждала пара недель тренировок, прежде чем Зо возьмет его на задачу.

29 сентября 1968

Денек выдался унылый. Шварц, Луни, Клифтон, и я были в наряде, выступая надзирателями за вьетнамцами, наполнявшими мешки с песком в расположении роты. Новизна ощущений от флирта с беззубой старой каргой и болтовни с ее пятнадцатилетним переводчиком давно выветрилась. Теперь это был лишь еще один утомительный способ провести время годичного срока, начинающего походить на пожизненное заключение.
Мы закончили возведение всех бункеров и огневых позиций, и теперь занимались обваловкой всех наших построек (само собой, начав с канцелярии и обиталища лайферов!). Я не мог не задуматься о том, кто будет вычищать все эти мешки потом, когда война закончится.
Джонни Куик пригласил нас собраться в клубе после ужина. На следующий день он отправлялся в тыл и дальше в Мир. Он отмечал свое спасение, имевшее место пару недель назад в ходе эвакуации под обстрелом с помощью седла Макгвайра, и со времени возвращения с того выхода был пьян ровным слоем. Он хотел попрощаться со всеми в роте и платил за всех.
Джонни был одним из самых известных парней в роте. Перед тем, как отправиться во Вьетнам, он был инструктором на курсах выживания в центре подготовки Сил Спецопераций в Форт Брэгг. Одна из его любимых историй была о том, как он шокировал курсантов, откусывая голову живому цыпленку, сцеживая кровь в кружку и потом выпивая ее. После этого он ощипывал его и ел сырое мясо, показывая, через какие крайности может оказаться необходимо пройти, чтобы выжить в джунглях.

30 сентября 1968

Утром тридцатого в роте случилась трагедия. Ротный писарь отправился разбудить Джонни Куика, чтобы тот мог позавтракать перед отлетом в Бьенхоа. Джон никак не реагировал на его попытки. В конце концов он понял, что что-то не так. К этому моменту проснулось еще несколько LRP из группы Джона, включая одного из медиков роты. Он проверил пульс Джона и обнаружил, что наш добрый друг был мертв.
Весть от смерти Джона стремительно разлетелась по всей роте. Его тело быстро увезли в похоронную команду, так что большинство из нас так больше и не увидело нашего друга. Все подразделение было в шоке. Невероятно – такой прекрасный друг и яркий товарищ прожил год в аду, чтобы помереть на койке в день, когда он должен был отправиться в тыл. Услышав об этом, большинство из нас решило, что это какая-то невероятная, извращенная шутка. Но это была не шутка. Джон ушел!
В ходе расследования его смерти обнаружили, что по окончании вечеринки в нашем клубе Джон отправился в клуб вертолетчиков, чтобы попрощаться с мистером Поли и мистером Грантом. Спустя пару часов, проведенных там за выпивкой, кто-то предложил ему показать, как он ел сырого цыпленка в Форт Брэгге. Джон согласился продемонстрировать, если кто-нибудь добудет цыпленка. Вскоре один из пилотов притащил здоровенную жабу из тех, что водились в пиявочном пруду возле вертолетной площадки. Джон сказал, что хоть это и не цыпленок, но нечто достаточно похожее. Он оторвал задние ноги жабы и начал есть их, вместе с кожей и тому подобным. Доктор, выполнявший вскрытие, предположил, что азиатская жаба содержала яд, который заставил сердце Джона остановиться. В обычной ситуации он был бы недостаточно силен, чтобы убить взрослого человека, но при том количестве алкоголя, что содержалось в крови Джона, его оказалось достаточно, чтобы случился сердечный приступ.
Это была первая потеря в роте с момента моего прибытия в июне месяце. Это было настолько глупо и бессмысленно, что ошарашило всю роту. Никто не хотел говорить об этом. Мы беспокоились о его семье. Они ждали его домой через пять дней, живым! У Джона была невеста, которая ждала его. Вскоре после его возвращения они собирались пожениться.

_________________
Amat Victoria Curam

2 октября 1968

Мы получили предварительное распоряжение на выход третьего числа. Это должна быть простая разведывательная задача. Пилот вертолета заметил замаскированную тропу возле базы огневой поддержки Брик. Мы должны будем наблюдать за ней, и докладывать о любой деятельности противника в районе. Нам предстоит провести там трое суток.
В этот раз Зо решил взять только пятерых. Барри Голдена, одного из Старых Грязных Пижонов из Сент-Луиса; Кена Муноза, нового парнишку из Индепенденса, Миссури; Майка Райффа из Канзас-Сити, перешедшего к нам из батальона связи; и меня. Я сказал Зо, что на этот выход ему надо бы взять другую четверку, потому что все, кроме него были из Миссури, а коренные парни из Миссури – подлейшие сукины сыны во всей округе.
Все еще шел мелкий дождь, но предполагалось, что где-то к вечеру он прекратится на пару суток. Остальные в роте вкалывали, возводя защитные стены вокруг построек.
Около двадцати LRP втихаря свалили на вертолетку и затеяли там жесткую игру в футбол со всеми подсечками, захватами и тому подобным. Это выглядело неплохой забавой, но Зо запретил нам участвовать. Он не хотел, чтобы кто-нибудь из нас поранился или травмировался перед завтрашним выходом. Я отправился поглазеть на игру. Рили Кокс по прозвищу Бульдозер, и Джо Билеш, раньше игравший в Филадельфия Иглз, проходили через линию как сквозь масло. Бум-Бум Эванс и Клеймор Оуэнс, игравшие в футбол в колледже на юге, были единственными, кто дерзал становиться у них на пути. Клифтон превосходно работал на распасовке, в чем не было ничего удивительного. Он как-то обмолвился, что был довольно неплохим квотербеком в школьной команде.
Терри немного расстроился, обнаружив, что мы идем без него. Я должен буду идти в голове. Зо натаскивал его на роль ведомого, но считал, что он все еще не готов. Хотя Терри провел в буше больше шести месяцев, Зо не возьмет на задачу никого, не будучи уверен, как он покажет себя в поле.
К вечеру температура упала примерно до пятидесяти градусов*. Наши организмы были не готовы к такому перепаду. Я прикинул, что эдак мы еще и поморозимся утром на высадке.

3-8 октября 1968

На рассвете нас высадили в воронку от авиабомбы. Мы оказались на склоне горы, прямо над тем местом, где была обнаружена тропа. Чтобы добраться до нее, нужно будет спуститься примерно на двести метров.
Я обнаружил тропу, пробираясь вперед через густую растительность. Она была хорошо укрыта, так что, раздвинув кусты, я оказался всего в трех футах от нее. Я замер, подняв руку ладонью наружу, предупреждая остальных членов группы, идущих следом, что я нашел ее.
Зо подошел ко мне, окинул взглядом и мотнул головой, давая знак отойти назад. Мы оттянулись на десять метров вверх по холму и направились параллельно тропе на запад. В сотне метров мы обнаружили плотную рощу деревьев, растущих в пяти метрах от тропы там, где она пересекала небольшой ручеек, бегущий по склону горы. Мы устроили периметр в густых зарослях. Это была прекрасная позиция, позволяющая контролировать тропу, оставаясь незамеченными. Она была немного ближе к тропе, чем мне бы хотелось, но это было единственное найденное нами место, откуда можно было наблюдать, находясь в укрытии поблизости.
Тропинка была хорошо натоптана, но ручей раздулся от недавних дождей и выглядел непроходимым. Зо решил провести здесь все три дня и предупредил нас о необходимости полной звукомаскировки. Нам придется есть пайки холодными, а если потребуется облегчиться, отползать метров на пятнадцать вверх по склону и, сделав дело, закапывать все результаты. В джунглях запах человеческого дерьма подобен неоновой вывеске. И американское дерьмо пахнет совершенно не так, как вьетнамское. Думаю, это потому, что в нашем не было столько рыбьих голов.
В том месте было ужас сколько пиявок. Устроив наш НП, мы по очереди раздевались, чтобы осмотреться. Я снял с себя восемнадцать гадин. Одна из них присосалась прямо у меня под поясом, и я случайно раздавил ее, снимая снаряжение. Весь перед моих штанов пропитался кровью. Когда раздавленная пиявка сползла у меня по ноге, я понял, в какой заднице мы оказались. Мы были слишком близко к тропе, чтобы намазаться имеющим сильный запах репеллентом, так что нам пришлось прикладывать горлышко пластикового флакона к каждой пиявке, чтобы заставить ее отвалиться. Когда это происходило, мы давили их пальцами. Суровая цена за возможность поужинать!
После налетевших ночью москитов мы готовы были благословить пиявок. Нас облепили орды гудящих кровопийц, лезущих в глаза, уши, носы, и рты. Единственным облегчением было натянуть подкладку от пончо на голову и подоткнуть ее со всех сторон. Но даже тогда постоянное гудение сводило нас с ума.
Тропа оставалась пустой все три дня. Мы были как на иголках в ожидании эвакуации. Мокрые джунгли и голодные насекомые преподали нам урок страдания длиной в семьдесят два часа. Мы должны были выдвинуться обратно к вершине горы, откуда нас эвакуируют в районе полудня.
Во время восьмичасового ситрепа ротный сообщил, что мы остаемся на позиции еще на трое суток. Он посоветовал нам выдвинуться на гребень, куда он подкинет дополнительные пайки, батареи для раций и запас сухих носков. Идея с пополнением запасов не нравилась командиру группы, он не хотел риска обнаружения группы так близко к тропе. У нас не было проблем с водой, но еда и батареи должны были закончиться на следующий день. Получить сухие носки было бы приятно, но они намокнут через пару минут после того, как мы их наденем. Ротный дал нам координаты точки сброса припасов и сказал, во сколько нужно быть там.
Когда Зо спросил, почему наш выход продлили, ему ответили, что с совершавшего плановый патрульный полет вертолета заметили двадцать или больше NVA, идущих по тропе в паре кликов от нас. Так как они, похоже, двигались в нашем направлении, командир хотел, чтобы мы подождали и поглядели, что это за публика. Если они не появятся через пару часов, мы должны будем двинуться в направлении места их обнаружения, и попытались найти их. Он также поставил задачу по возможности захватить пленного.
Мы вышли впятером, осторожно направляясь вверх по склону. Найдя среди деревьев у самого гребня небольшую поляну, мы вышли на связь, сообщив координаты. Вскоре на место прибыл Хьюи и сделал проход над вершиной. Он не смог нас обнаружить, хотя мы четко видели, что он пролетел прямо над головами. Зо связался по рации и сказал пилоту развернуться и, выждав десять минут, возвращаться. На этот раз мы выложим сигнальное полотнище, чтобы он мог точно определить наше положение. О дымах не могло быть и речи, а пасмурная погода делала невозможным использование сигнального зеркала.
Вскоре Хьюи вернулся, на сей раз обнаружив нас. Он развернулся, снижаясь, и медленно пролетел над нашей позицией. Выпихнутый из него баул шлепнулся в десяти футах от места укрытия группы. Через пару секунд вертолет ушел. Мы быстро распаковали и распределили между собой пайки, носки и батареи. Пустой баул мы спрятали в ложбине, привалив сверху корягой.
Соблюдая крайнюю осторожность, мы вернулись на наблюдательный пункт. Мы снова разместились, не тратя времени на установку Клейморов, пока Зо сползал к тропе в поисках признаков того, что противник проходил тут, пока нас не было.
Он быстро вернулся и дал знать, что они не проходили мимо нашей позиции. Он указал на свои часы и подал знак, что мы будем ждать здесь в течение одного часа, а затем отправимся туда, где вертолет заметил NVA.
Казалось, прошло всего несколько минут, когда Зо дал сигнал впрягаться в рюкзаки. Мы двинулись на запад, опять держась выше по склону параллельно тропе. До того, как опустилась темнота, заставившая искать укрытие на ночь, мы прошли почти километр.
Я заметил какие-то густые кусты в десяти метрах от тропы. Мы забрались в них и устроили НОП. На сей раз, мы решили потратить немного времени и установить наши пять Клейморов. За исключением возвращения москитов, ночь прошла тихо.
На рассвете мы собрались и вновь начали движение. Через сотню метров мы вышли к месту, где наша тропа пересекалась с другой. Мы с ведомым подкрались к ней и обнаружили, что она примерно такого же размера и отличается лишь покрывающими ее свежими следами. Не все они были от сандалий Хошимина. Некоторые, совершенно явно, были от обуви наподобие кедов, которую носят NVA. Судя по следам, большинство вражеских солдат, похоже, двигалось на восток. Мы поспешно вернулись той же дорогой к остальной части группы, укрывшейся в зарослях в десяти метрах позади, и доложили Зо о результатах.
За четыреста метров до этого места мы проходили мимо воронки от авиабомбы, чья величина позволяла свободно посадить вертолет для нашей эвакуации. Зо решил устроить наблюдательный пункт прямо тут, на перекрестке. Если нас засекут, или мы возьмем пленного, то, по крайней мере, возвращаясь к PZ, будем двигаться по знакомой местности.
Мы собрались вместе и забазировались в двадцати метрах от перекрестка. Зо взял Райффа, своего связиста, и переместился к тропе, в то время как остальные остались на базе. Он вернулся спустя два часа, сказав, что видел группы из шести и десяти NVA, прошедших цепочкой мимо его позиции, расположенной в пяти метрах от тропы.
Мы разделились на подгруппы захвата и наблюдения, и двинулись к тропе, держась примерно в двадцати пяти метрах друг от друга. Никаких действий противника за весь остаток дня мы не наблюдали.
В сумерках мы вернулись на базу и провели еще одну ночь, позволив полчищам москитов пировать на нас. Никогда не видал их в таких количествах. Эти ублюдки действовали так, как будто ничего не ели лет двадцать. Я задумался, а как справляются с ними находящиеся поблизости вражеские солдаты.
На рассвете следующего дня мы выдвинулись к тропе и снова заняли позицию. Через несколько минут возглавляемая Зо подгруппа захвата, находившаяся в двадцати пяти метрах дальше по тропе, нажала тангенту своего радио, давая знать, что они видят противника. Потом звук в рации Голдена начал быстро прерываться: один, два, три, четыре – я потерял счет на шестнадцати. Голден обернулся ко мне, мы замерли и затаили дыхание. Мы были подгруппой наблюдения.
Похоже, солдаты противника подходили с другого направления и, судя по сигналам Зо, их должно было быть в количестве.
Мы вдвоем залегли, укрывшись в пяти метрах от тропы, и насчитали тридцать шесть прошедших мимо нас NVA. Они были в оливковой форме, у большинства на головах были пробковые шлемы. Они не несли рюкзаков и другого тяжелого снаряжения. Это указывало, что они находятся в нескольких часах пути от своего базового лагеря. Мне все время казалось, что один из них вот-вот посмотрит и увидит нас, лежащих укрывшись в кустарнике, но они проходили, не замечая нас.
Когда они исчезли из виду, Голден поглядел на меня и покачал головой. Вот это были гуки! Они не разговаривали и не перешучивались, двигаясь быстро, с интервалом в три метра.
Через десять минут Зо шепотом передал по радио, чтобы я и Голден возвращались на базу. Мы собирались поменять планы.
Когда мы собрались на базе, Зо сказал, что активность противника в районе слишком высока, чтобы пытаться произвести захват. Оставаться тут еще тридцать шесть часов тоже контрпродуктивно. Мы уже обнаружили передвижение NVA в районе, и если оставаться тут лишь для того, чтобы посчитать их, дело может закончиться тем, что кого-нибудь убьют.
Кроме того, так как дожди прекратились, скорее всего, в ближайшее время уровень воды в ручье вернется к норме, что сделает вторую тропу пригодной к использованию. Оставшись ждать, мы получаем риск появления противника вблизи обеих наших точек эвакуации.
Зо вышел на связь и запросил раннюю эвакуацию. В ней отказали. Все имеющиеся вертолеты были заняты, эвакуируя другую группу. Нам приказали продолжать выполнение задачи, сообщив правда, что наша эвакуация, запланированная на 16.30 следующего дня, будет перемещена на 08.00.
Мы втроем остались на базе, в то время как Зо и Райфф отправились обратно наблюдать за тропой. Зо сказал, что они вернутся перед самыми сумерками.
Оба вернулись за час до заката, предварительно радировав нам о своем приближении. Зо сообщил, что они наблюдали на тропе еще две группы NVA. Сперва это было двенадцать человек, а затем через три часа мимо прошел патруль из шестнадцати человек. Зо был обеспокоен. Он сказал, что все NVA, которых мы видели, держались настороже, что было необычно. Он задумался, а не были ли они в курсе нашего присутствия в районе. Он решил, что в оставшееся время нам стоит избегать рискованных действий и оставаться на базе.
Невзирая на усталость, той ночью никто из нас толком не спал. Дело было не только в постоянном гуле москитов, не дающем нам уснуть. Нас держало в напряжении знание о том, что куча солдат NVA шастает взад-вперед по тропе в двадцати пяти метрах от нас.
На рассвете последнего дня нашего выхода мы спокойно сняли Клейморы и оправились назад, к нашей PZ. Когда мы подошли к ней, Зо остановил группу, в то время как я отправился вперед проверить воронку. Она была чиста, не было никаких признаков присутствия противника поблизости. Для вящей уверенности я обошел вокруг и потом вернулся к группе.
Зо связался с эвакуационным бортом. Подбор должен был пройти четко. Мы были менее чем в четырехстах метрах от пути движения противника, и исходя из того что мы узнали, посреди его полкового базового лагеря. Как только прибудет вертушка, нам нужно будет сматывать очень быстро.
Прошло десять минут, когда мы услышали, что ротный запрашивает ситреп. Слик был в трех майках от нас. Дождавшись характерного звука рубящих воздух лопастей, мы бросили зеленый дым. Через несколько секунд мистер Поли свесил правую лыжу своего вертолета через край воронки в десяти метрах от нас.
Все пятеро вскочили как один в безумном броске к безопасности на борту Хьюи. Поли уже поднимал вертушку от земли, когда мы с Райффом схватили Зо за лямки снаряжения и втянули на борт. Зо оглядел кабину и всех нас, как будто хотел сказать: "Мужики, какая досада, что веселье закончилось!" Он показал нам два больших пальца и стрельнул сигарету у борттехника.
На окружающих меня лицах читалась накопившаяся за прошедшие шесть дней усталость. Внезапный сброс напряжения оставил нас всех истощенными и опустошенными. Для меня это был новый опыт. Я уже немного побывал в бою, но практически всегда это был мгновенный всплеск действия, заканчивающийся в течение нескольких секунд. Быстрый прилив адреналина, за которым следовал столь же стремительный спад. Не было даже времени на то, чтобы заметить страх... до тех пор, пока все не закончится.
Действовать длительное время в районе, кишащем вражескими солдатами – это совершенно другое. Не было никакого прилива адреналина, никакого спада. Вместо этого тело, казалось, находилось в состоянии постоянной готовности, в почти бесконечном ожидании. Было такое чувство, что кто-то постоянно стоит позади с хлыстом в занесенной руке, готовый задать жару. Ты не можешь полностью расслабиться, потому что на самом деле не был до конца на взводе. Ты находишься в состоянии постоянного напряжения, которое через некоторое время начинает истощать, высасывая энергию и лишая рассудка. Но это было то, с чем нужно научиться иметь дело, если собираешься выжить.

*+10оС (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

10 октября 1968

Все группы были переформированы. На дембель ушло так много Старых Грязных Пижонов, а на их место перевелось столько новичков, что произошел дисбаланс опытного личного состава. В некоторых группах было по шесть опытных человек, в то время как в других хорошо если у командира и радиста за плечами было несколько боевых выходов. Даже Дон Линч из штабной секции согласился сходить на несколько задач с группой Лу Ондруса.
Голдена перевели из нашей роты сразу после нашего возвращения с крайней задачи. Мы слышали, что его отправили в Бьенхоа на должность бортстрелка или что-то вроде того. Он недавно продлился на несколько месяцев, чтобы уволиться раньше.
Райффа назначили старшим радистом в группу сержанта Контрероса. Кен Муноз ушел в группу к сержанту Фэдели. Кен был одним из двух "прямоногих" в роте. Он прибыл примерно в то же время, что и я, и побывал на нескольких выходах в составе группы Контакта Джонсона, а потом в группе Онест Джона Берфорда.
Соерс и Суза до октября были в группе Зо. Они оба прошли курсы патфайндеров и последние несколько недель находились в школе Рекондо в Натранге. Вполне вероятно, что окончив их, они станут командирами своих собственных групп. Они были первоклассными LRP, и я без колебаний пойду в поле с любым из них.
После переформирования из первоначального состава группы остались лишь Зо и я. Шестым у нас был Терри Клифтон, но он еще не ходил на задания. Сержант Бернелл, наш взводный сержант, назначил для пополнения нашей группы Джима Шварца, Дейва Бидрона, и Билли Волкэбаута. Шварц числился в группе Зо где-то с середины августа, но почему-то не был с нами на крайнем патрулировании.
Шварц был хорош в поле. Он очень любил идти в голове. Это был крутой пацан из Чикаго с чувством юмора, граничившим с неприкрытым цинизмом. Вместе с ним я прошел через основной и расширенный курс подготовки, и прыжковую школу, но все время на курс позже. Он прибыл в роту за неделю до меня, и мы стали неплохими друзьями.
Бидрон тоже был из Чикаго. Дейв с его уличной сметкой выглядел умудренным в глазах таких как я, получивших консервативное воспитание парней со Среднего Запада. У Дейва был определенный шарм, способный вызвать улыбку даже в плохой день. Даже когда он просто разговаривал – это уже было целое представление. Определенно, это был красочный персонаж. Он должен был встать на должность младшего радиста. Дейв был ростом около шести футов и очень мускулистым. Как-то мы играли в футбол на вертолетной площадке. Пытаться заблокировать его в игре было все равно, что попробовать сдвинуть пожарный гидрант.
Волкэбаут, чистокровный чероки из Оклахомы, должен был стать старшим радистом группы. Бочкообразный атлет был просто создан, чтобы таскать рацию.
Клифтон был, мягко говоря, не типичным LRP. Он был строен, но мускулист. Похоже, он вполне комфортно воспринял все во время тренировок, через которые мы его пропустили. Он выглядел как человек, которого не так-то просто напугать. Вскоре после его появления в роте мы стали лучшими друзьями. Зо решил поставить его в тыловое охранение на должность младшего разведчика.
К моему изумлению, меня назначили ЗКГ, и я должен буду идти ведомым позади Шварца. Для меня была большая честь, что Зо столь хорошо думал обо мне, что сделал своим заместителем в группе. За четыре месяца, что я прослужил в LRP, мне довелось побывать еще в трех группах. И я считал Зощака лучшим КГ роты F. У него, родившегося и выросшего в Филадельфии, было чувство джунглей, казалось противоречащее его опыту горожанина. Зо был превосходен в буше. Некоторые командиры групп позволяли курить в поле и разрешали своим людям греть воду для кофе и приготовления пищи. Зо действовал по учебнику. Мы не курили, не пользовались сухим горючим и не делали ничего другого, могущего выдать противнику наше местонахождение. Он постоянно поддерживал строжайшую звукомаскировку и был мастером в общении с помощью мимики и жестов. Его уверенность и самообладание под огнем вдохновляли нас. Находясь с ним в поле, мы чувствовали себя непобедимыми. В результате его команде доставались лучшие задачи. Зо редко приходилось патрулировать в пустой АО.
Зо проследил, чтобы я получил CAR-15. Они были у большинства стариков, но на всех их, похоже, никогда не хватало. Говорили, что большая их часть до нас просто не доходила, поскольку на них сразу накладывали лапы офицеры-тыловики. Он сказал, что тот, что достался мне, раньше принадлежал Тонини.
Опять полил дождь. Мы знали, что солнце появилось ненадолго. Была середина сезона муссонов, так что любой день без дождя можно было рассматривать как премию.

16 октября 1968

Наконец-то прекратило поливать. За пять дней беспрерывного дождя наша часть Вьетнама превратилась в болото. На самом деле ничего толком не изменилось. Красное и коричневое стало темнее, а зеленое – насыщеннее. Растительность стала еще пышнее, таковое было возможно. По крайней мере, исчезла проникающая повсюду красная летняя пыль.

16 октября 1968

После обеда на холме сразу за нашим периметром обнаружили четверых вьетнамцев. Они, вроде бы, возились вокруг одной из могил, но было видно, что они смотрят на наш периметр несколько более заинтересованно, чем обычно. Когда ротному сказали об этом, он позвонил командиру 2/17-го кавалерийского и запросил вертолет, чтобы вылететь "за проволоку" и захватить из для допроса.
Через несколько минут на нашу вертолетку приземлился Хьюи-слик, Ларри Чемберз, Клифтон, и я забрались на борт. Вертолет взлетел и выполнил короткий перелет за периметр, к месту, где работали вьетнамцы.
Когда мы оказались поблизости, они начали признаки чрезвычайной нервозности. Они заработали быстрее, стараясь выглядеть максимально занятыми.
Мы сели на вершину холма рядом с ними и втроем спрыгнули на землю. Обычно когда американский вертолет приземлялся поблизости, простые гражданские бросали все свои дела, и пытались укрыться от разносимого потоком от винта мусора. Эти четверо не стали. Они продолжали работать, совершенно не обращая внимания на приземлившийся в пятидесяти футах Хьюи.
Мы подбежали к ним и обнаружили, что один из них был древним белобородым стариком, чьи глаза выдавали ужас, который он испытывал при нашем приближении. Трем другим было, похоже, слегка за сорок. Они, наконец, прекратили свое занятие и обернулись к нам. На их лицах не было никаких эмоций. Двое из них, выглядевшие помоложе, казалось, подумывали о том, чтобы сбежать, но остановились, когда Клифтон и я направили на них оружие.
Мы попытались спросить их, что они делают возле нашего периметра, но, похоже, никто из них не говорил по-английски. Наши же познания во вьетнамском были слишком ограничены для ведения беседы.
Мы обыскали их и задержали до возвращения вертолета, привезшего двоих солдат из кавалерийского и скаута Кита Карсона*. Вьетнамцы продолжали пытаться показать нам свои документы. На карточках были их фотографии, но мы не могли прочесть ни слова, потому что там все было по-вьетнамски.
Скаут начал расспрашивать, кто они такие, и что делают в запретной зоне. Они показали ему свои документы и сказали, что пришли всего лишь за тем, чтобы обиходить могилы своих предков. Они заявили, что не знали о том, что находятся в запретной зоне. Похоже, это была полнейшая ерунда. Все вьетнамцы в окрестных деревнях были обязаны знать, что район вокруг Кэмп Игл закрыт для гражданских лиц. Эти четверо, должно быть, были из каких-то других мест, или не моргнув глазом врали нам.
Скаут Кита Карсона раздулся от ярости. Полученные вопросы его совершенно не удовлетворили. Он хотел забрать их в штаб дивизии для дальнейшего допроса. Мы посмотрели друг на друга и пожали плечами. Нам не было никакой разницы, что с ними будет. Мы же не полицейские! Так что нас более чем устраивало, что дальше ими будут заниматься в дивизии.
Сержант из кавалеристов вызвался забрать их. (Если они окажутся вьетконговцами, он, наверное, тоже получит поощрение за их захват!) Мы смотрели, как двое солдат и скаут связывают этим четверым руки, и грузят их на борт вертолета. Я никогда не забуду выражение неописуемого ужаса, стоявшее в глазах старика, когда вертолет взлетел, направляясь к вертолетной площадке дивизии.
Мы втроем дождались, пока осядет пыль, а затем отправились вниз по холму к периметру.

18 октября 1968

Еще один день без дождя! И еще на день ближе к дембелю! Я позаимствовал у Дэна Робертса магнитофон и сделал запись для Барб. Не знаю, почему я не додумался сделать этого раньше. Конечно, слыша звуки наших голосов, мы будем гораздо ближе друг к другу, чем обмениваясь письмами.
Я нашел затруднительным облечь свои мысли в слова. У меня выработалась привычка говорить без всех этих бесполезных прилагательных, переполняющих гражданскую речь. Во Вьетнаме мы научились не тратить силы впустую, ведя длительные диалоги. Часто мы проводили дни в поле, вообще не произнося ни слова. Самым сложным было избежать солдатского жаргона. Раньше я не обращал на это внимания, но за короткие четыре с половиной месяца, проведенные в стране, я изучил совершенно новый язык. Это было почти пугающе! Казалось, что каждое четвертое слово было "ебать". Я потратил больше времени стирая, чем записывая на пленку. Ладно, хрен с ним! Надо будет только получше следить за своей речью по возвращении домой.

20 октября 1968

Мы получили предварительное распоряжение на выход двадцать первого числа. Разведка обнаружила штабной радиопередатчик в долине Ашау, прямо на границе Лаоса и Вьетнама. Они были уверены, что определили его местонахождение с точностью до одного квадратного клика. Передачи пеленговались в течение двух последних недель, все время из одного и того же места. Они хотели, чтобы мы отправились и нашли им ее. Если охраны будет мало, мы должны будем уничтожить ее самостоятельно. Если же вокруг будет слишком много гуков, то мы отойдем на безопасное расстояние и позволим позаботиться о них военно-воздушным силам. Похоже, нас ждет славная забава. Мы пробудем на выходе лишь двое суток, максимум трое. Зо распорядился взять достаточное количество C-4 и детонирующего шнура, чтобы сделать дело. Я бы взял с собой даже одноразовый гранатомет, просто так, для безопасности.

21 октября 1968

Наш выход отменили в последнюю минуту. Группа "охотников-убийц" кавалеристов ранним утром обнаружила антенну и радиопередатчик. По этому месту прошлись "Кобры", а потом был нанесен авиаудар, после чего последовало несколько вторичных взрывов. Похоже, это было очень кстати, потому что я проснулся совершенно больным, с тошнотой и слабостью. Оставалось надеялся, что это не было что-нибудь серьезное.
И снова предварительное распоряжение. На сей раз выход намечался на двадцать третье. Мы должны будем действовать к юго-востоку от базы огневой поддержки Бирмингем. За несколько дней до этого район был опылен дефолиантом, и в дивизии хотели посмотреть, что при этом вскрылось.

23 октября 1968

В 10.00 мы приземлились на вертолетной площадке в центре базы Бирмингем. Было решено, что нам лучше всего выдвинуться в АО пешком. Мы никак не могли понять причину такого решения. Там хватало пригодных для высадки площадок, поскольку вся АО превратилась в одну большую поляну. Даже те листья, что еще цеплялись за остатки того, что когда-то было одноярусными джунглями, высохли и были цвета оберточной бумаги. Никакая растительность не могла пережить опыление дефолиантом. В живых не оставалось ничего. Даже насекомые и животные делали "ди-ди" из этих мест.
Нам говорили, что дефолиант безвреден для животных и людей, но могу ручаться, что против растительности он точно был охрененно эффективен.
По звуку мы, должно быть, походили на полк, марширующий по складу с яйцами. Для соблюдения звукомаскировки просто не было никакой возможности. Сначала это пугало, но через некоторое время мы начали понимать, что шансы на то, что издаваемый нами шум приведет противника в готовность, чрезвычайно малы. Там просто не осталось мест, где он мог бы залечь и ждать в засаде. Если они смогут услышать и увидеть наше приближение, то и мы, скорее всего, услышим и увидим, как они устраиваются. Нет, NVA были бы полными дураками, если бы остались сидеть и ждать посреди всего этого опустошения лишь для того, чтобы истребить группу LRP из шести человек. Им бы просто не удалось скрыться, чтобы похвастать этим перед кем-нибудь.
Земля вокруг нас была устлана шестидюймовым слоем мертвых листьев. Лиственный покров над нами исчез. Мертвые лианы оплетали обнаженные деревья, как будто какой-то давным-давно ушедший ткач сделал последнюю отчаянную попытку удержать все вместе. Как будто сама природа умерла там!
Я видел последствия торнадо и лесных пожаров. Но это было совсем не то. Там, где проходил торнадо, оставались признаки жизни. Лесной пожар уничтожал свидетельства своего опустошения. Ни одно живое существо не переживало дефолиант. Повсюду были свидетельства полной смерти джунглей. Невозможно было сделать и шага, не наступив на них.
Живые джунгли наполнены звуками. Птицы, животные, насекомые, даже растительность, объединяются, создавая слышимый и ощутимый гул, дающий представление о процветающей вокруг жизни. Вокруг нас не было никакого гула. Полнейшая, абсолютная тишина. Само отсутствие звуков усиливало любой производимый нами шум, превращая его в оглушающий рев. Жуткое, лишающее присутствия духа ощущение! Мы не привыкли слышать то, как мы движемся.
Жара была невыносима. Абсолютное отсутствие тени позволяло солнцу поджаривать нас, пока мы быстро двигались через район разведки. Мы ни на мгновение не могли избежать этого.
Зо гнал нас. Нам нужно было пройти большое расстояние. Необходимости соблюдать скрытность не было, так что мы ломились вперед, обследуя каждую груду мертвой растительности в поисках того, что могло скрываться под ней.
Первую ночь мы провели, сгрудившись в узком русле ручья. Пытаясь избежать теплового удара в течение дня, мы почти исчерпали наши запасы воды. Приходилось проталкиваться сквозь мертвую растительность, чтобы добраться до имеющей солоноватый привкус жидкости под ней. Мы наполнили наши фляги. Я сомневался, были ли необходимы таблетки халазона, которые мы кидали в них. Казалось невозможным, чтобы что-нибудь живое могло пережить опыление химикатами.

* Программа "Скауты Кита Карсона" (Kit Carson Scout Program), начатая в конце 1966 года 5-й группой военной контрразведки, предполагала использование перебежчиков из состава Вьетконга в качестве скаутов-разведчиков в подразделениях морской пехоты. По мере расширения программы "Скауты Кита Карсона" начали использоваться и в пехотных подразделениях Армии США (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

24 октября 1968

На следующее утро, мы перекусили и тут же двинулись дальше, спеша завершить задание. Примерно в двух кликах от Бирмингема мы наткнулись на пустой базовый лагерь примерно ротного размера. Его, похоже, оставили совсем недавно, наверное, сразу после обработки дефолиантом. Мы обнаружили восемь больших хижин, построенных из бамбука и крытых соломой. Мы могли бы пройти прямо рядом с ними. Единственное, что выглядело неестественно, выдавая их – сухая солома на крышах. Вся остальная сухая листва лежала на земле.
Возле хижин мы нашли несколько одиночных укрытий и больших бункеров. Засохшие шарики вареного риса и несколько предметов одежды служили подтверждением тому, что обитатели покидали это место в спешке. В одном из бункеров я нашел котелок и флягу северовьетнамской армии.
Выйдя на связь, мы сообщили координаты лагеря. На самом деле это было не так уж важно. Чарли все равно никогда сюда не вернутся.
Мы пошли дальше, по-прежнему торопясь покрыть оставшееся расстояние до RZ. Когда Зо делал четырехчасовой ситреп, мы не удивились, когда он запросил раннюю эвакуацию. Мы прошли трехкликовую АО за рекордное время, и не было никакого смысла оставаться в поле еще на одну ночь. Кроме того, все мы начинали немного нервничать. Мы провели в этом дерьме большую часть последних двух суток, и начинали чувствовать себя неуверенными и чрезмерно открытыми.
Мы были приятно удивлены, когда ротный согласился на эвакуацию. Через тридцать минут мы были на борту вертолета, возвращающегося в Кэмп Игл. Убраться из мертвых джунглей было большим облегчением. У меня было мало сомнений в эффективности дефолианта. Он лишал противника джунглей. Уберите укрытие Чарли, и уберете самого Чарли. Может быть, поскольку мы не можем сбросить на Вьетнам атомную бомбу, стоит обработать его дефолиантом?

25 октября 1968

Мы отдыхали после задания. Я принял свой третий с момента возвращения душ. Все мы испытывали зуд от пыльцы и грязи, осевшей на нас на том выходе. Может быть, это было лишь наше воображение, я не знаю. Зловоние смерти смыть нелегко.

26 октября 1968

Нам отдали приказ отправиться за периметр и на закате устроить засаду. Час спустя задание отменили. Казалось, что-то витает в воздухе. Но никто не знал, что именно.
В 14.00 из дивизии пришел приказ ограничить перемещения личного состава расположением роты. Три наши группы, находящиеся в поле, получили приказ прервать выполнение задачи и эвакуироваться. Мы заметили, что внутренние дороги Кэмп Игл патрулируют джипы, полные "эм-пи". Явно затевалось что-то крупное, но мы ничего не знали об этом дерьме.

27 октября 1968

Что бы то ни было, оно закончилось. Ранним утром был дан отбой общедивизионной готовности. Ходили слухи, что 101-я собиралась совместно с несколькими другими дивизиями совершить массированную десантную операцию к северу от DMZ*, в то время как еще несколько дивизий союзников должны были начать наступление с севера участка I Корпуса. Предположительно, до 80% армии Северного Вьетнама было сосредоточено к северу от DMZ, и наше командование решило отправиться туда, и пнуть их под зад раз и навсегда. Уж не знаю, был это реальный факт или выдумка, но в тот момент идея однозначно казалась хорошей. Если это было так, должно быть, какой-то долбаный политик узнал об этом и аннулировал план прежде, чем он был введен в действие. Ну, вы знаете, мы не можем закончить войну слишком быстро! Нужно сделать Нужно сделать еще там много долбаных денег!
На послеобеденном построении ротный сообщил, что мы собираемся направить шесть групп по десять человек в район, где, как предполагалось, находилось до четырех тысяч NVA, в том числе элитный 457-й батальон. Капитан Экланд, казалось, был несколько обеспокоен поставленными задачами. Это было непохоже на нашего Старика. Когда приказ доходил до нас, он обычно выглядел собранным и строгим. А сейчас обычно окружающая его аура уверенности в себе, казалось, потускнела. Впервые с того момента, как я оказался в подразделении, я почувствовал реальный страх перед выходом на задачу. У меня было плохое предчувствие. Все это происходило в то время, когда война, кажется, разгоралась.

28 октября 1968

Похоже, это была неделя отмен. Армия сделала это снова. В последний момент разведка доложила, что, возможно, на тот момент в этом районе сосредоточено целых десять тысяч NVA. В дивизии решили, что будет безрассудно посылать шестьдесят LRP в район с таким количеством гуков. Да что, черт возьми, за чушь! Они, должно быть, думали, что с четырьмя тысячами мы сможем справиться. На шесть тысяч больше, на шесть меньше – да какая разница! Господи! Они думали, что если их будет на несколько тысяч больше, это даст им больше шансов? Капитан Экланд сказал, что, как сообщалось, там, в окрестностях долины Руонг-Руонг появился полковник Мот, его старый враг, командир печально известного 5-го полка NVA. Он был известен тем, что, как предполагалось, постоянно передвигался по джунглям с небольшой группой охраны, инспектируя вверенные ему подразделения. У него был шрам на левой щеке, и он носил на портупее 9-мм пистолеты с перламутровыми рукоятками. Ротный надеялся, что, будучи там, полковник мог бы наткнуться на одну из наших групп. Хм-м-м! Как знать, все может быть!

29 октября 1968

Первый сержант сказал, что пришел приказ о присвоении мне звания специалиста четвертого класса. Вовремя! Я предполагал, получить повышение еще в сентябре. Он сказал, что мы получили наши производства после того, как кавалеристы получили свои.
Весь день мы провели за постройкой новых бункеров и укреплением старых. Мы таскали дополнительные мешки с песком вниз, на огневые позиции возле Пиявочного пруда. Это была полная ерунда! Если в какую-нибудь из этих траншей попадет минометная мина или ракета, нас не спасут никакие мешки с песком.
Группы Берфорда и Грегори сегодня днем вытащили из их AO, но не раньше, чем они на пару завалили шестерых NVA. В наших группах потерь не было.
Я получил приказ двадцать девятого ноября прибыть в школу Рекондо. Мы со Шварцем должны будем оказаться на одном курсе. Мы действительно очень надеялись попасть туда. Предполагалось, что обучение будет жестким, но пройти его будет равносильно получению степени магистра в области LRP. Это стало бы финальным штрихом в нашем обучении и подготовило к назначению командирами групп. Кроме того, это были бы еще три недели из срока нашей службы. Мы вернемся в роту как раз перед Рождеством.

30 октября 1968

Когда раздавали почту, я получил пленку с записью от Барб. Господи, звуки ее голоса навевали воспоминания. То, что дома у меня есть девушка, дразнило меня, точно так же как всех остальных, у кого они были. Да это было обычное дело: "Эй, парень, тебе недолго осталось ждать получения "Дорогого Джона"**, или: "Хорошо, приятель, наверняка какой-нибудь Джоди прямо сейчас заправляет шершавого твоей подруге". Это поддразнивание было не из-за жестокости. Скорее всего, этими подколками пытались скрыть собственную неуверенность. Но все равно это было болезненно. Я не мог убедить их, что моя девочка была совсем другой. Мы были вместе в течение семи лет, сходясь и расставаясь, и было приятно сознавать, что, вернувшись домой, я женюсь на девственнице. Это не значило, что я не предпринимал активных попыток, но тогда, в начале шестидесятых, хорошие католические девочки все еще пытались сделать выбор между браком и женским монастырем. С моей девочкой у Джоди не было бы шансов.
Эта пленка заставила меня понять, каким далеким стало мое прошлое. Мир превратился в фантазию. Моей реальностью стал Вьетнам. Он стал моим прошлым, настоящим, и будущим. Большинство из нас рассказывало о планах, которые мы осуществим, вернувшись в Штаты. Но каждый раз, когда кто-то приближался к дате дембеля, его обуревали предчувствия и сомнения относительно способности приспособиться, вернувшись домой. Я ощущал себя столь же уравновешенным, как и все остальные, и все же приходилось прилагать колоссальные усилия, чтобы в перспективе перенести Вьетнам и то, что я тут делаю. Бывали времена, когда я чувствовал, что проигрываю, пасуя перед сложившимися обстоятельствами. А ведь шел лишь пятый месяц моего срока. Перспективы выглядели ужасающе.

31 октября 1968

Снова начался дождь. Перемена погоды подпитывала депрессию, в которой я находился. Она переросла в физическое недомогание, которое могло повлиять на мои действия в поле. И я был не единственным, с кем такое происходило. Кое-кто из моих друзей поведали, что у них развился синдром "шорттаймера"***, хотя они еще не были накоротке.
Погода и отсутствие заданий заставляли дни тащиться еле-еле. Чтобы провести время, мы писали письма. Это не помогало. Когда мы не выходили в поле, у нас было полно времени для писем, но ничего, чтобы написать об этом домой. Когда же мы в поте лица тянули лямку на патрулировании, мы много о чем могли бы написать, но на писанину совершенно не оставалось времени. Некоторые парни взялись придумывать всякое дерьмо, лишь бы иметь что сказать своим любимым. Я просто писал скучные письма.
Мы с Терри Клифтоном отправились в клуб пропустить по паре пива. Он спросил, что меня беспокоит и предложил свою помощь. Возможно, мне и было нужно выплакаться у кого-нибудь на плече, но слезы и жалобы были нетипичны для мужественного LRP. Так что я отклонил его помощь, сказав лишь, что немного тоскую по дому. Он засмеялся и предупредил, чтобы я не слишком много мечтал о доме. Он сказал, что, будучи в линейной роте повидал слишком много парней, застигнутых врасплох, когда они предавались мыслям о доме. Он заявил, что будет весьма признателен, если я вытащу башку из задницы и прежде чем беспокоиться о возвращении домой, задумаюсь о том, как благополучно завершить свой срок. В этом году он уже потерял всех товарищей, которых должен был потерять. Он был действительно хорошим другом, и я знал, что он прав, но мне было тяжело преодолеть происходящее со мной.
Бездействие добивало нас. Я испытывал стойкое чувство, что вся рота добровольно вызвалась бы на самоубийственную задачу по взятию в плен Хошимина, лишь бы только вновь оказаться в поле.

* Демилитаризованная зона, отделяющая Демократическую Республику Вьетнам (Северный Вьетнам) от Республики Вьетнам (Южный Вьетнам). Была установлена по результатам Женевской Конференции 1954 года. Граница проходила по реке Бенхай, впадавшей в Южно-Китайское море в районе 17-й параллели (прим. перев.)
** "Дорогой Джон" (Dear John) – письмо от подруги в котором сообщается, об окончании отношений в связи с тем, что она нашла другого (прим. перев.)
*** Шорттаймер (short-timer) – военнослужащий, которому осталось меньше двух месяцев до конца срока пребывания во Вьетнаме, "дембель" (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

А вот и Гари Линдерер собственной персоной:

https://www.facebook.com/gary.linderer? ... riends_tab

_________________

While Navy SEALs act in the next movie, Delta works. (c) Anonymous US SF veteran
HWS - Custom Sewing Shop
Все, мною написанное, является только моим личным мнением и не претендует на истину в последней инстанции.

Хотелось бы продолжения

_________________
XA2

Звиняюсь за задержку -- уж больно много всякого навалилось.
Впрочем, продолжим:

2 ноября 1968

Наши молитвы были услышаны. Две наши группы получили задания, и вышли первого на рассвете. Обе вернулись в течение трех часов с результатом в виде девяти уничтоженных NVA. Группа Контрероса взяла шестерых, а ребята Берфорда – еще троих. Кен Миллер, ЗКГ Онест Джона Берфорда, сказал, что NVA шли за ними от самой чертовой LZ.
Приостановка президентом Джонсоном бомбардировок Северного Вьетнама, похоже, вывела противника из укрытий. Они, казалось, стали более дерзкими, более чем раньше желали сохранять контакт и бороться. Они также стали лучше вооружены и у них было больше боеприпасов. Наш общий боевой счет должен будет возрасти. К сожалению, их, наверное, тоже.
Наше правительство, похоже, склонялось к тому, чтобы не дать нам выиграть войну. Его некомпетентность и неграмотная оценка ситуации стоили жизни большому количеству прекрасных молодых людей. Если бы эти ублюдки просто приехали и посмотрели, какую цену мы платим за их глупость, возможно, что-то поменяется. Это было трагично. Мы признали за ними право отправить наш народ на войну. Но, ей-богу, сделав это, почему они не могут просто отъебаться от нас, и не позволят нам сделать работу, выиграв ее?
Зо, Терри, и я сидели на бункере, обсуждая все эти дела, и мы придумали чертово решение проблемы. Нужно будет сформировать новое подразделение, укомплектованное палатой Представителей. Сенаторы будут служить там в качестве NCO. Командовать подразделением будет президент, а вице-президент будет его заместителем. Президент может сохранить за собой весь штат правительства, чтобы те были у него штабными офицерами. Госсекретарь, министр обороны, и начальник Объединенного комитета начальников штабов будут командовать ротами.
Мы дадим им недель шесть потренироваться ведению боя в горных и пустынных условиях, а также проведем дополнительный курс борьбы с массовыми беспорядками, а потом отправим всю эту гребаную шоблу в Нам, выбивать NVA из джунглей. Подразделение можно будет назвать 1-й Исполнительно-Законодательной полковой боевой группой. Разумеется, им нужно будет навязать свод глупых правил ведения войны и совсем не повредит, если им свяжут руки за спиной – чтобы все было по-честному. И пусть эти сукины сыны поймут, смогут ли они выиграть войну в этих условиях. Может быть, оставшиеся в живых станут хоть чуть-чуть умнее!
Ранним вечером второго числа Хюе, Фубай и Кэмп Игл подверглись ракетному обстрелу. Все эти нападения, похоже, были не особо эффективными, но они случались все чаще и чаще.

3 ноября 1968

Мы получили предварительное распоряжение на четырехдневный выход в "ракетный пояс" возле горы Нуйки. Нас должны будут высадить ранним утром четвертого числа. Задачей было обнаружение ракетных установок северовьетнамцев, обстреливавших Кэмп Игл и Хюе на протяжении последней пары недель. Мы должны были определить их местонахождение, а затем уничтожить, вызвав артиллерию или авиаудар. В случае необходимости мы должны будем сделать это самостоятельно. Капитан Экланд чувствовал, что единственный способ найти их состоит в том, чтобы держать наши группы в том районе когда они будут запускать свои ракеты.
Было решено, что мы высадимся на брошенной базе огневой поддержки, находящейся непосредственно на вершине Нуйки. Армейские вертолеты часто летали взад-вперед над ней, и нередко зависали в поисках признаков наличия противника. И ротный решил, что при быстрой высадке с совершающего обычный патрульный облет вертолета наши шансы остаться незамеченными будут выше среднего.
Еще одна группа из состава 1-го взвода высадится через полчаса после нас, возле "Пиявочного острова" примерно в двенадцати милях к югу от нашего района. Разведка докладывала, что ракеты, поражающие Фубай, запускались из окрестностей "Пиявочного острова" на Реке Благовоний. Если нашим двум группам не удастся обнаружить ракетные установки противника, вечером четвертого дня нас эвакуируют, и нам на замену в эти места будут высажены другие группы. В конечном счете, в момент пуска там будет хотя бы одна из наших групп.
Наша группа состояла из меня в качестве ЗКГ в голове; Терри Клифтона, идущего моим ведомым; Зо, командира группы, занимающего третье место в построении патруля; за ним будет идти старший радист, Билли "Индеец" Волкэбаут; сопровождаемый Дейвом Бидроном, отвечающим за связь с артиллерией; и, наконец, "Стинки" Джим Шварц обеспечивал безопасность нашего тыла. Это была хорошая группа. У всех кроме Клифтона за плечами было не меньше десяти выходов. Клифтон, продливший свой срок на шесть месяцев, перейдя в LRP после года, проведенного в линейной роте, тоже не являлся неизвестной величиной.

4 ноября 1968

Высадка прошла четко по плану. От Кэмп Игл мы полетели прямо к горе Нуйки, подойдя на малой высоте к оставленной базе. Мистер Грант, наш пилот, начал заход на покрытую металлическим настилом вертолетную площадку по центру расположения. В последний момент он перелетел посадочную площадку и завис над крышей укрепленного командного пункта в двадцати метрах от нее. Не знаю, почему он передумал, но это спасло нам жизнь. Мы спрыгнули с вертолета на крышу бункера, а с нее на землю. Через несколько минут Зо обнаружил американскую двухсотфунтовую бомбу, закопанную носом вверх под краем настила вертолетки. Она была оборудована нажимным взрывателем и должна была сработать при помещении нагрузки на настил. Если бы мистер Грант собрался высадить нас на нем, всех разметало бы на месте.
Мы доложили о нашей находке и получили приказ обойти ее стороной. По завершении нашего задания ее должна была уничтожить артиллерия.
Следующие несколько часов мы провели, наблюдая за тремя похожими на пальцы гребнями, идущими вдоль склона Нуйки. Зо и Клифтон проверили остальную территорию базы на предмет еще каких-либо неожиданностей, но ничего не нашли. Они обнаружили, что наши маленькие друзья обшарили всю вершину, перерыв брошенное американское барахло в поисках всего, имеющего хоть какую-то ценность.
Выйдя с бывшей базы огневой поддержки около девяти часов, мы начали осторожно спускаться по восточному гребню горы. Инженеры расчистили растительность на расстоянии около двухсот метров от базы. Единственным укрытием были большие валуны и поваленные деревья. Джунгли начинались вновь у самого конца гребня, где он спускался к Реке Благовоний. Мы двигались в патрульном порядке, с интервалом в десять метров. Несмотря на разбросанные тут и там бревна и валуны, я ощущал себя открытым и совершенно беззащитным. У меня было стойкое чувство, что за нами наблюдают.
Зо остановил группу у скопления больших валунов примерно в полусотне метров от границы леса, дав Клифтону и мне сигнал проверить лежащие впереди нас джунгли. Когда мы двое, осторожно двигаясь, начали удаляться от группы, волосы у меня на затылке встали дыбом. Это было прекрасное место для засады. Целый взвод NVA мог скрываться прямо за теми деревьями. Если они окажутся там, то у нас не будет ни единого шанса.
Мы пробирались от валуна к валуну, стараясь использовать любые возможные укрытия. Когда мы пересекли линию опушки и начали искать признаки наличия противника, я почувствовал, что сердце так и рвется у меня из груди. Все было чисто. Поверхность грунта была нетронута.
Вернувшись на открытое место, мы просигналили остальной части группы выдвигаться. Мы стремились достичь плотной растительности, где чувствовали себя более комфортно. Там можно было укрыться, а в этой игре мы были хороши.
Мы с Терри ждали подхода остальной части группы, когда послышалось характерное "тум,.. тум,.. тум,.." с которым минометные мины вылетают из ствола. Звук шел из долины к северу от нас. Я перевел взгляд на остальную часть группы и поднял сжатый кулак – сигнал опасности. Они тоже слышали минометы и были заняты тем, что, рассыпались среди валунов в поисках укрытия. Терри и я плюхнулись на землю, когда первые три мины разорвались на середине ближнего склона. КГ заорал, подзывая нас. Мы подскочили и рванули к ним, как только были выпущены следующие три мины. Едва мы добежали, как следующая порция рванула на обратном скате хребта. Нас взяли в вилку, но гребень представлял собой очень узкую цель для минометчиков NVA. Однако мы понимали, что накрытие нас минами – лишь вопрос времени.
Зо и младший радист сместились на пятнадцать метров по склону, чтобы определить позиции минометов противника. Он схватил гарнитуру рации Бидрона, и через считанные минуты 105-миллиметровки с базы огневой поддержки Кирпич принялись зашвыривать снаряды в долину. Он укладывал осколочно-фугасные снаряды туда и сюда, после каждого залпа делая паузу для корректировки. Ниже нас прозвучало два вторичных взрыва, взметнувших столбы плотного, черного дыма, вздымающиеся выше нашей позиции. Минометный обстрел прекратился и Зо обернулся к нам с широкой ухмылкой на лице.
Мое внимание привлекло движение на южном гребне. Я привстал, чтобы разглядеть получше, и обнаружил несколько солдат противника, двигающихся вверх по горе, в направлении базы. Они пытались выгнать нас на высоту. Я окликнул Зо и доложил ему о происходящем. В ответ он прокричал, чтобы я брал остальную часть группы и двигал обратно к вершине. Я повернулся к Клифтону, Волкэбауту, и Шварцу, чтобы дать команду следовать за мной, но они уже были на ногах и бежали. Я обернулся, глядя на Зо, все еще сидящего среди скал на корточках рядом с Бидроном и ставящего артиллерии еще одну огневую задачу.
Когда мы подошли к вершине, я бросил взгляд сквозь ряды проволочной спирали, ожидая увидеть стрелков NVA, готовых вцепиться нам в глотки. Но мы выиграли эту гонку. Вершина горы оставалась свободной от противника, пока мы перевалили через гребень. Мы заняли оборону по периметру, наблюдая за склонами. Через несколько минут к нам присоединились двое оставшихся товарищей, совершенно запыхавшиеся в ходе подъема.
Я залег на большой плите из известняка, возвышавшейся над южным гребнем. Было непонятно, что произошло с NVA, которых я обнаружил. Они были ближе к вершине, но, похоже, вернулись обратно, увидев, что мы покинули укрытие. Я оглядел периметр и других LRP. Мы были слишком сильно рассредоточены, вшестером пытаясь занять позиции, предназначенные для роты. Если северовьетнамцы решат выбить нас, мы окажемся под сильным нажимом, пытаясь отбить их.
Зо снова вызвал огневую поддержку, на сей раз, привлекая артиллерию с двух баз. Снаряды начали рваться в долинах по обе стороны восточного хребта и вдоль края леса на южном гребне.
Услышав звук Хьюи, мы посмотрели вверх и увидели вертушку управления, кружащую в вышине. Находящийся на борту ротный радировал, что у него наготове четыре боевых вертолета Кобра, готовых отработать, как только мы дадим отбой артиллерии. Зо связался с "красноногими", чтобы те прекратили огонь. Как только разорвались последние снаряды, капитан Экланд прошел поперек южного гребня, выбросив желтый дым. Одна из "змей"* последовала за ним, вспарывая местность плотными ракетными залпами. Мне стало даже слегка жаль бедных ублюдков, скрывающихся в джунглях под нами.
Когда третья Кобра начала заход, прямо под разрывы ракет из укрытия выскочили трое северовьетнамцев, одетых в зеленую форму и бросились вверх по находящемуся подо мной склону. Оказавшись на гребне хребта, они заколебались, как будто пытаясь сориентироваться. Они, видимо, решили, что лежащий ниже них лес будет лучшим укрытием, поскольку все трое развернулись и направились прочь от меня, к деревьям. Они были примерно в сотне метров, когда мои первые две пули попали в спину ближайшему северовьетнамцу, покатившемуся кубарем. Я сделал еще три быстрых прицельных выстрела в следующего, после чего тот, раскинув руки, улетел в джунгли. Последний из солдат противника достиг укрытия прежде, чем я смог поймать его на мушку, но я выпустил весь остаток магазина в листву, среди которой он исчез.
Наконец, Кобры израсходовали свой боекомплект и вернулись в Кэмп Игл на перезарядку. Капитан Экланд, все еще кружащий наверху, снова вышел на связи и сказал Зо, что у него на подходе несколько "шустрил" (Фантомов F-4). Он посоветовал нам пригнуться и наслаждаться шоу. Я увидел первый истребитель-бомбардировщик, заходящий с востока над Рекой Благовоний. Он был ниже нас, когда сбросил свой груз двухсотфунтовок и резко ушел вверх из долины, преследуемый по пятам ударной волной. Я мог заглянуть в кабину к пилоту и сидящему сзади него, когда они освобождались от своего груза. После захода третьего F-4 в долине ниже меня прозвучали вторичные взрывы. Должно быть внизу в долинах вокруг Нуйки у гуков находилось много боеприпасов. Мы испортили им все планы, и я решил, что они, должно быть, чертовски разозлены этим. Я понял, почему они обстреляли нас из минометов вместо того, чтобы заманить в засаду в долине. Они там кое-что прятали, и не желали, чтобы мы разнюхали это.
Когда F-4 закончили свою работу, на их место вернулись Кобры, начав с того, чем кончили. Программа реально начала нам нравиться, когда КГ решил, что мы потратили достаточно денежек Дядюшки Сэма. Время близилось к половине четвертого пополудни, и мы должны были уйти оттуда прежде, чем стемнеет. Зо связался с ротным и запросил эвакуацию, попросив его проследить, чтобы пилот не сел где-нибудь возле заминированной вертолетной площадки. Командир ответил, что мы должны подождать шесть-ноль майков**, прежде чем будем эвакуированы, потому что другая группа, находящаяся ниже нас возле "Пиявочного острова", только что вступила в перестрелку с охраной на тропе и оказалась под угрозой. Так как у нас на нашей маленькой вершине все было под контролем, он решил сначала эвакуировать их.
Прошло тридцать минут, когда Терри крикнул, что у него движение среди деревьев вниз по склону от его позиции. Зо доложил по связи, что, похоже, мистер Чарли идет взглянуть на нас. С вертушки управления ответили, что один Хьюи уже на пути к нам.
Я перебежал к Клифтону взглянуть, насколько серьезно положение. Склон там был крутой, и я очень удивился, что северовьетнамцы пытаются подойти с этой стороны. Возможно, это был отвлекающий маневр. Мы закинули вниз, в деревья восемь или девять гранат, и движение прекратилось. Я вернулся на свою позицию как раз когда Хьюи прибыл на место. Он был один и кружил высоко над нами. Пилот запросил ситреп. Должно быть, он сильно нервничал, собираясь эвакуировать нас без прикрытия ганшипов. Он запросил дым. Зо бросил банку в центр периметра, и пилот сказал, что наблюдает фиолетовый дым.
Вертолет начал медленно снижаться по спирали, нацеливаясь в центр базы. Волкэбаут напомнил ему о ловушке. Когда он оказался рядом, мы бросились с наших позиций навстречу ему. Вертушка приземлилась на крыше штабного бункера, и мы запрыгнули на борт, стремясь побыстрее смотать с горы. Не теряя времени, пилот стартовал, заложив вираж с набором высоты, и взял курс на Кэмп Игл.

* "Змея" (snake) – прозвище боевого вертолета "Кобра" полученная им отчасти из-за названия, а отчасти за характерный узкий, змееподобный силуэт (прим. перев)
** Шестьдесят минут (прим. перев)

_________________
Amat Victoria Curam

Когда мы приземлились у себя в расположении, начинало темнеть. Встречать нас собралась вся рота. Командирский борт приземлился позади нас, прервав объятия и хлопки по спинам, обычные во всех случаях, когда возвращавшаяся с задания группа имела контакт. Капитан Экланд выпрыгнул из вертолета и протолкался к нашей группе. Он не тратил время на то, чтобы ходить вокруг да около. В дивизии хотели, чтобы мы вернулись в долину – той же ночью. Кто-то явно слетел с катушек ко всем хренам! Возвращаться туда даже на следующий день было бы достаточно безрассудно. А ночная заброска – особенно этой ночью – будет форменным самоубийством. Мы только что провели там целый день, разозлив ту публику до невозможности. И теперь они ничего так не желали бы, как заполучить нас к себе в лапы. Этого не может быть! Вывод в ночное время всегда был опасен, даже на предварительно выбранную при облете LZ. А мы должны будем отправиться в ту же самую долину, где расположены минометы, в надежде, что сможем обнаружить LZ в темноте. Во всем этом не было никакой необходимости! В дивизии должны были знать, что мы вляпались во что-то крупное! Пришло время послать туда пехотный батальон, а не долбанную группу LRP из шести человек.
Зо спросил у ротного разрешения заменить Шварца, у которого были явные симптомы теплового истощения. Когда капитан Экланд кивнул в знак согласия, тут же несколько человек вызвалось добровольцами. Зо выбрал Ларри Сэенза, недавнюю перешедшего к нам из 501-го батальона связи. Я подумал, а не потому ли Зо выбрал его, что он был не из числа наших старых парней. Задача начинала приобретать признаки самоубийственной, и у Зо не было желания брать с собой близких друзей. Ну да ладно, это действительно был неплохой выбор. Я был знаком с Сэензом, и у него, вроде бы, с башкой было все в порядке. Кроме того, выполняя сложную задачу никогда не повредит иметь еще одного связиста.
Сэенз бросился в свою казарму за снаряжением. КГ крикнул ему вслед, что мы встречаемся через пятнадцать минут возле склада боеприпасов. Нам нужно было пополнить запас гранат, а кое-кто из нас хотел прихватить некоторые "дополнительные" вещи.
Оказавшись в жару на горной вершине, каждый из нас исчерпал свой шестиквартовый запас воды, так что наша первая остановка была возле "водяного буйвола", где мы вновь наполнили наши фляги. Закончив с этим, мы направились через расположение к складу боеприпасов. Когда мы добрались туда, к нам присоединился Сэенз. Все взяли дополнительный запас гранат и бандольеры с патронами. Я для ровного счета прихватил пару "вили-питеров". Зо засунул в боковой карман рюкзака две гранаты CS – верный знак того, что он ожидал неприятностей. "Вилли-питеры" и гранаты с CS обычно использовались лишь для того, чтобы разорвать контакт и E&E.
Закончив приготовления, мы прошли через расположение к вертолетной площадке. Ротный ждал нас в своей вертушке управления. Оба борта были готовы к вылету. Перекрикивая рев двигателей, он сказал, что его борт пойдет вдоль долины с включенными бортовыми огнями. На половине пути он включит прожектор и попытается найти LZ. Мы будем в высаживающем вертолете, идущем примерно в ста метрах позади, и полетим с выключенными огнями. Когда LZ будет найдена, борт управления углубится в долину, отвлекая внимание противника. Второй борт высадит нас в то время как NVA будут заняты вертолетом управления. У нас не будет права на ошибку.
Капитан Экланд показал нам большие пальцы и поднялся на борт своего вертолета. Мы затолкались на свой борт и попытались комфортно разместиться перед коротким перелетом обратно к Нуйки. Вдобавок ко всему кабина была загромождена двумя веревочными лестницами. Я надеялся, что они не понадобятся. Высадка по лестнице требовала времени, а это то, что явно будет в дефиците.
Было темным-темно, когда мы пересекли Реку Благовоний и медленно продолжили наш путь вдоль долины. Две Кобры сопровождения присоединились к нам по пути и летели несколькими сотнями футов выше нашего строя. Мы летели низко, над самыми верхушками деревьев. С места, где я сидел, через плечо пилота можно было видеть огни вертолета управления, идущего впереди и немного выше нас. Внезапно луч света ударил из шасси впереди идущего борта и заметался взад-вперед по долине. Через несколько минут он остановился на валуне в формы наковальни у основания северо-восточного склона Нуйки. Он был размером с 2,5-тонный грузовик. Прожектор вновь начал шарить по сторонам, когда вертолет продолжил полет вдоль долины.
Наш пилот вывел вертолет к внешнему краю валуна. Я восхитился его навыками: без освещения он летел, полностью полагаясь на инстинкт. Мы привстали, готовясь скинуть веревочные лестницы.
Внезапно левая лыжа вертолета задела край валуна. Мы немного приподнялись, потом просели вниз. Зо завопил: "Пошли!" и мы выскочили на вершину валуна. Места на нем было только-только для нас шестерых. Когда вертолет отвалил, мы спрыгнули на землю, находящуюся примерно в восьми футах. Судя по отсутствию травяного покрова и рыхлой почве, мы, должно быть, находились на месте сегодняшнего артобстрела.
Высадивший нас борт поднялся из долины и присоединился к кружащему в вышине вертолету управления. Обе Кобры кружили еще выше сликов.
Тишина окутала нас зловещим саваном. Мы установили периметр, прижавшись спинами к валуну, прослушивая местность. Не было никакого проку в том, чтобы перемещаться в джунгли, чтобы "заложить собаку". Если NVA обнаружат нас там, то все равно придется пробиваться к LZ. Никто из нас не считал, что высадка прошла незамеченной. Невзирая на героизм наших пилотов, мы не одурачили противника ни на минуту. Это лишь вопрос времени, когда они поймут, что случилось и придут искать нас.
Зо дал ситреп, сообщая об отсутствии контакта. Капитан Экланд дал подтверждение, и вертолеты направились обратно к Кэмп Игл.
Пять минут спустя мы услышали их – голоса вьетнамцев на противоположном склоне. Пока еще они были не выше нас, но, похоже, находились не более чем в двух сотнях метров. Один из них прокричал какую-то команду, и голоса стихли. Шли минуты. Резкий звук ударивших друг о друга деревяшек, разорвал тишину. Шум шел через долину с противоположного склона, от того места, где мы слышали голоса. Вскоре еще больше северовьетнамцев начало стучать палками, пока звук не образовал линию протяженностью около двухсот метров. Они, похоже, выстроились примерно в пятидесяти метрах поперек находящегося над нами гребня. Зо прошептал: "Они стучат этими палками, чтобы выровнять цепь. Они двинутся к нам, как только построятся".
Потом мы услышали те же самые звуки позади и выше нас на северном склоне Нуйки. Они заманили нас в ловушку. Мы были в воронке, а они были по краю. Ситуация, казалось, становилась почти безнадежной. Если мы не сможем получить эвакуационный борт, придется совершать маневр уклонения вверх по долине в сторону от Кэмп Игл, или вниз, к Реке Благовоний.
Внезапно выше по долине раздались высокие, звонкие звуки горна. Я уже слышал такой сигнал. Это было в старом фильме про войну в Корее, прямо перед тем, как орды Красных китайцев атаковали американские позиции на Порк Чоп Хилл. В кино он тоже напугал меня до усрачки.
Мое сердце начало дико биться. Теперь единственный доступный нам маршрут лежал вниз по долине, к реке. Чтобы добраться туда, мы должны были пройти прямо через место, где ранее этим днем нас обстреляли минометы. Тут я понял, что никто из нас не собирается уходить отсюда.
Зо приказал установить четыре Клеймора, направив их на возвышающийся позади склон. Он прошептал, что мы дождемся, пока они не окажутся прямо над нами, и тогда взорвем их. Если это сработает, и мы пробьем брешь в их строю, то у нас будет шанс прорваться через нее, а затем E&E по северному склону в сторону базы. Мне не хотелось говорить, насколько крутым был склон, с которого мы с Клифтоном совсем недавно швыряли гранаты. Что же, если план не сработает, мы все знаем, что это значит. Никто из нас не позволит взять себя живым или захватить в плен любого из наших товарищей по группе. Мы действительно расшевелили их и, похоже, нам тут были нихера не рады. В случае попадания в плен LRP не придется рассчитывать на милосердие.
Зо отправил новый ситреп, доложив обстановку. Не оставалось никаких сомнений в том, что мы раскрыты. Капитан Экланд, только что приземлившийся в расположении, радировал нам, приказав оставаться на месте и избегать контакта, в то время как он немедленно вылетит обратно, чтобы забрать нас. Он передал, что повторит прием, использованный при нашей высадке. Если будет возможно, нам следует вернуться на валун и включить стробоскоп, как только командирский борт пройдет над нами. После этого он сказал, чтобы мы готовились к эвакуации с помощью лестницы, потому что высаживавший нас вертолет задел лопастями кроны деревьев.
Стук палок теперь казался ближе. Мы слышали солдат противника, проламывающихся через кустарник всего в семидесяти пяти метрах выше. Зо сказал, чтобы мы, как только услышим приближающиеся вертолеты, хватали замыкатели Клейморов и лезли на валун.
Северовьетнамцы вокруг нас начали дуть в свистки наподобие полицейских. Начинало казаться, что вертолеты не смогут добраться до нас вовремя.
Потом мы услышали его, этот особый легко различимый звук, который мог принадлежать лишь прорубающемуся сквозь воздух Хьюи. Кобры промчались вдоль обеих сторон долины перед самым прибытием вертушки командира роты. Его навигационные огни мигали красным, узкий луч прожектора метался взад-вперед, пытаясь найти нас. Вскоре он осветил нашу позицию, казалось, на мгновение задержавшись. Потом он переместился дальше в долину. Вертолет пролетел над нами. Зо включил стробоскоп. Я невольно вздрогнул, поскольку казалось, что сигнальный огонь объявил о нашем местонахождении на весь мир. Тогда мы услышали второй вертолет, направляющийся к нам. Звук его двигателя был заглушен шумом трех других бортов, находящихся в воздухе над долиной.
Зеленые и белые трассера вырвались из джунглей по обе стороны от нас. Они следовали за головным вертолетом. Кобры сошли с круга и задали жару, кромсая джунгли плотными ракетными залпами. Они развернулись и сделали еще один заход, на сей раз пустив вход 40-мм автоматически гранатометы. Джунгли вокруг нас словно разорвало.
В этот момент эвакуационный борт оказался над нами. Вьетнамцы заметили его, и мы слышали, как пули колотят в его хвостовую балку. Бортмеханик сбросил лестницу с левой стороны кабины. Вражеский огонь усилился, через долину над нами крест-накрест летели трассера. Казалось, пули летят над самым нашим вертолетом. Сэенз и Волкэбаут карабкались по лестнице, в то время как Бидрон и Клифтон изо всех сил пытались удержать ее на месте. Зо начал подрывать Клейморы. Звук был оглушительным. Я ухватился за нижний конец лестницы, когда Клифтон и Бидрон полезли вверх. Окликнув Зо, я последовал за Бидроном. Я был примерно на полпути, когда Дейв соскользнул с перекладины, наступив мне на пальцы. Я держался изо всех сил, пока он вновь не нашел себе опору, освободив мою руку. Преодолев оставшиеся пятнадцать футов, я заполз в кабину рядом с ним. Оба бортстрелка поливали склоны красными трассерами. Зеленые и белые трассера, казалось, пролетали сквозь открытый десантный отсек прямо рядом с нами. Вертолет получал попадания. Внезапно появился командирский борт, летящий обратно вдоль долины, все еще с включенными навигационными огнями. Он пытался отвлечь на себя часть огня противника. Это сработало. Большая его часть переместилась на вертолет управления, набравший скорость и начавший набирать высоту, уходя из долины.
Пилот нашего вертолета закричал через плечо, чтобы мы шевелились живее. Я выглянул наружу. Зо бывший на полпути, глянул на меня и дал знак сматывать ко всем чертям. Он собирался отправиться в полет, оставаясь на лестнице, и зацепился карабином за одну из перекладин. Я крикнул пилоту отправляться, и мы начали набирать высоту быстро уходя от деревьев, направляясь вслед за командирским бортом прочь из долины.
Клифтон, Бидрон, и я открыли огонь из дверей десантного отсека, добавив его к огню бортстрелков. Наконец мы улетели на достаточное расстояние и продолжили набирать высоту. Я оглянулся на долину. Кобры все еще совершали свои смертоносные заходы. Зеленые трассирующие пули 12,7-мм пулеметов плыли в нашу сторону, подобные огромным шаровым молниям. Занятно, это напомнило мне фейерверки, устраиваемые в моем родном городе каждое четвертое июля. Мы вырвались из-под вражеского огня. Я повернулся, чтобы посмотреть на вертолет командира, идущий справа, сопровождая нас обратно в Кэмп Игл.
Полет продлился около десяти минут. Из-за Зо, все еще висящего на лестнице, мы шли примерно с половинной скоростью. Я обратил внимание на противный запах. Кто-то явно наклал в штаны. Я решил ничего не говорить на тот случай, если этим кем-то окажусь я.
Скоро мистер Поли, пилот нашего эвакуационного вертолета, начал плавно снижаться на вертолетную площадку. Когда до земли осталось около четырех футов, Зо отцепился и спрыгнул вниз, где двадцать пар рук ждали, чтобы поймать его. Я посмотрел на часы. Было без четверти девять. Прошло всего сорок две минуты с тех пор, как мы вылетели из расположения. Казалось, что прошла целая жизнь. Когда мы ступили на асфальт, Терри обхватил меня рукой за плечи. Вскоре мы были окружены толпой приветствующих нас LRP. Это был второй раз за прошедшие четыре часа, когда нам оказывали такой прием.
Капитан Экланд приземлился сразу после нас. Он выпрыгивал из своего вертолета и подбежал к нам, найдя время на то, чтобы пожать руки каждому. Он объявил, что за это всем стоит дать по медали, особенно пилотам вертолетов. Я задумался, а опишет ли кто-нибудь героизм нашего ротного? Его вертолет получил несколько попаданий, отвлекая от нас огонь. У нашей птички было девять дырок в хвостовой балке.
Все отправились в клуб, чтобы как следует выпить. Снаряжение можно проверить и позже. Мужики, как это классно – просто чувствовать себя живым!

_________________
Amat Victoria Curam

Когда ждать еще?

_________________
XA2

Что ты такой требовательный? Когда будет время - тогда и напишет.

!

_________________
XA2

8 ноября 1968

На протяжении последних четырех суток район вокруг Нуйки подвергался постоянным бомбардировкам. Периодические артиллерийские обстрелы днем сменялись "Арклайтом" в ночное время. В промежутках район в поисках возможных целей патрулировали Кобры. Как бы то ни было, похоже, это сработало. С ночи третьего числа на Кэмп Игл не упало ни единой ракеты. Я предположил, что северовьетнамцы не хотели повторения того, что случилось четвертого ноября. Мы тоже.
За проявленный ночью четвертого ноября героизм управлявшие сликами пилоты, старший уорент-офицер Поли и уорент-офицер Дабл-ю Ти Грант, были награждены Летными Крестами за Выдающиеся Заслуги. Зо был представлен к Серебряной Звезде. Ротный сказал, что представил меня, и Бидрона к Бронзовым Звездам с пристежкой "За Доблесть"*. Остальных членов группы представили к Благодарственной медали за службу в Вооруженных Силах с пристежкой "За доблесть".
Не знаю, был ли наш ротный представлен к чему-нибудь, но если за сделанное им он не получит, как минимум, Летный Крест или Серебряную Звезду, в мире точно не осталось ни капли справедливости.
Итак, нас теперь возглавляет Ричард Никсон!.. Мы все голосовали за "Великолепного" Джорджа Уоллеса. Невзирая на все его недостатки, мы действительно полагали, что из всех кандидатов он был единственным, у кого были яйца и достаточно мужества, чтобы победить во Вьетнаме. Ну да ладно, хоть Никсон и не был нашим выбором, но кто угодно будет лучше, чем Джонсон. Освальд в Далласе завалил не того человека.

9 ноября 1968

Вы не поверите, но вечером восьмого числа NVA обстреляли Кэмп Игл четырьмя 122-мм ракетами. Да-да, с северной стороны Нуйки, прямо из-за "Банановой Горы". Эти четыре ракеты упали возле расположения нас и кавалеристов, к счастью, причинив минимальный ущерб. Мы были почти уверены, что эти маленькие ублюдки пытались нам что-то сказать. Они были достойны восхищения. Их ничуть не волновало беснование Дядюшки Сэма.
Четвертого числа мы нанесли им чертовски сильный урон. Потом четверо суток артобстрелов и "Арклайта", а они просто вновь оставили все это позади. Мы выиграли сражение. Но психологическая победа была за ними. Просто удивительно, и почему мы не высадили там батальон для оценки ущерба и развития ситуации.
Вечером мы слушали вьетнамское радио. Диктор заявил, что женщина-экстрасенс, предугадавшая убийство Джона Ф. Кеннеди, предсказывает, что двадцать пятого декабря 101-я дивизия будет уничтожена в полном составе. В живых останется лишь один человек. Ну что же, запишем это в ее статистику. Мы решили, что на этот раз она, похоже, забила слишком тугой косяк.

10 ноября 1968

Рота устроила прощальную вечеринку для Первого Сержанта Уолкера. У нас были стейки, запеченная картошка, капустный салат и печеные бобы. Изрядное количество пива и содовой были переработаны в сырье для писсуаров. Черт возьми, мы успели позабыть, какова на вкус настоящая еда. Мы все запомним эту вечеринку. Никто не знал, почему старшого переводят. Он пробыл с нами всего пять месяцев, и ему еще предстояло провести изрядно времени в Наме. Ладно, если бы у армии была возможность доделать что-нибудь до конца, мы бы выиграли войну и вернулись обратно еще два года назад.
Джон Соерс и Франк Суза вернулись из школы Рекондо. Оба очень высоко отзывались об обучении. Это было единственное, что мы слышали по этому поводу. Джон получил почетный диплом и кинжал Гербер, которым награждался лучший курсант каждого периода обучения.
Дейв Бидрон и Джо Билеш только что убыли в Школу, а Шварц и я, как намечалось, должны будем поехать двадцать седьмого, когда начнется следующий цикл обучения. Мы с нетерпением ждали этого, но надеялись, что до отъезда еще успеем сходить на две-три задачи.
Джон, Франк, Шварц, Терри, Ларри Чэмберс, Кен Миллер, и я, а также несколько наших пилотов напились в стельку.
Мы поднимали тосты за всех, кроме Джейн Фонды и бывшего президента Джонсона. Никто не мог объяснить, как я оказался на своей койке, и кто выметал харч в мой сундучок…

11 ноября 1968

Приостановка Джонсоном бомбардировок оказалась крайне пагубной ошибкой. Теперь противник перенес войну на нашу территорию. Они теперь были лучше вооружены, и мы, казалось, сталкивались с ними чуть не на каждом выходе. Больше не было мелких групп. Наши группы вступали в контакт с подразделениями численностью до взвода-роты, а иногда и батальона. Был лишь вопрос времени, когда мы начнем терять группы целиком.
Политические деятели там, в Вашингтоне, должно быть, думали, что у нас тут идет какая-то игра. Да, все верно, это была игра! Вот только проигравшие не оставались в живых, чтобы играть дальше. Конечно, кое-кто из тех задниц, что составляли правила, участвовали во Второй Мировой войне или Корее! Неужто они уже забыли, как их тогда имели политики и штабные крысы?

13 ноября 1968

Мы получили предварительное распоряжение. Выход будет четырнадцатого. Это будет моя первая задача с того сумасшедшего четвертого числа. Я все еще не совсем отошел от него. Из нашего сектора Корпуса только что вывели морскую пехоту и 1-ю кавалерийскую дивизию. Оба подразделения отправились на юг. На север отправили 1-ю бригаду 101-й, которая должна будет присоединиться к остальным частям дивизии. Это был первый раз, когда подразделение собралось вместе с тех пор, как 1-я бригада убыла в Нам в 1965.
3-ю бригаду отправляли на базу огневой поддержки Салли и Кэмп Эванс, где им предстояло принять зоны ответственности 1-й кавалерийской и морской пехоты. Да, 4000 человек на район, который ранее патрулировало 24000. Конечно, это были парашютисты, и это имело значение. Единственная проблема состояла в том, что все это происходило в момент, когда враг демонстрировал все возрастающую агрессивность.
Несколько наших групп должны были высадиться в Ашау и Руонг-Руонг для наблюдения за действиями противника. Соерс получил под командование собственную группу, а Суза стал его ЗКГ. Восемнадцатого Зо должен был отбыть в свой тридцатидневный дополнительный отпуск, так что его группа разбивалась. Клифтона перевели в другую группу. Шварца, Волкэбаута и меня передали в 10-ю группу к Соерсу и Сузе.
Зо должен будет вернуться где-то к Рождеству. К его возвращению планировалось сформировать новую группу. Я надеялся снова стать его ЗКГ, когда вернусь из школы Рекондо – примерно в это же время.

14-17 ноября 1968

Мы высадились с первыми лучами на восточной стороне Ашау. В пределах десяти кликов от нашего АО было высажено еще три группы. В первый же день все они обнаружили множество троп, имеющих признаки частого использования. В течение следующих нескольких дней каждая из групп поочередно докладывала, что наблюдает признаки перемещения подразделений NVA через их AO. Лишь одна группа вступила в контакт и была раскрыта. Все они были благополучно эвакуированы семнадцатого-восемнадцатого. Не было никаких сомнений, что враг что-то затевает. Это чувствовалось – почти витало в воздухе. Чарли запланировали еще одно шоу на Тет** 69-го года?

18 ноября 1968

И снова предварительное распоряжение. Выход 19-го числа. На сей раз мы пойдем в Руонг-Руонг двумя "тяжелыми" группами по двенадцать человек. КГ одной из групп будет сержант Контрерос, другую поведет штаб-сержант Бернелл. Обе "тяжелые" группы будут находиться всего в пяти кликах друг от друга. Основной задачей Бернелла будет наблюдение за перемещениями противника. Дополнительной задачей будет обнаружение и уничтожение радиопередатчика COSVN, выходившего в эфир откуда-то из окрестностей зоны высадки их группы.
Контрерос сообщил нам, что он будет командовать, и сказал, что мы будем действовать в качестве "группы-убийцы". Наша задача будет состоять в устройстве засад на малые группы NVA, передвигающиеся по долине, прилагая особые усилия к уничтожению того самого полковника Мота, командира печально известного 5-го полка NVA.
Выполнив облет АО, Контрерос и Соерс сообщили, что на весь район в четыре квадратных клика у нас всего одна LZ. Однако, если мы вляпаемся в дерьмо, то сможем E&E в район группы Бернелла. Если нам будет нужна поддержка, его группа будет поблизости, а в его АО было полно LZ.
Мы были слегка взволнованы всеми этими новостями. Большую часть времени Руонг-Руонг была индейской территорией. Она находилась примерно в двадцати милях от Кэмп Игл. Добавьте сюда отсутствие LZ – все могло стремительно пойти весьма и весьма худо. Разведка докладывала, что численность войск противника в округе достигает нескольких тысяч человек, включая саперный батальон. Кроме того, сержант Контрерос, похоже, был как-то уж чересчур ганг-хо*** на мой вкус. Я не слишком хорошо знал его, но слышал, что он был охоч до наград. Думаю, ему казалось, что с группой из двенадцати человек он сможет промаршировать вдоль долины Руонг-Руонг, отпинав все задницы на своем пути. Кастер попробовал сделать то же самое при Литл Бигхорн, имея в двадцать раз больше людей. В довершение ко всему, Контрерос сказал, что нас высадят в сумерках, а я был как-то совсем не готов повторить 4-е ноября. Я решил, что лучше потратить время на написание письма домой – хорошего и длинного.

19 ноября 1968

Большую часть дня все четыре группы потратили на подготовку к задаче. Воздух можно было резать ножом. Все были в напряжении. Даже самые крутые предпочитали помалкивать. Дойдя до склада боеприпасов, я не мог не отметить, что буду не единственным, кто пойдет на задачу тяжело нагруженным. Все забивались под завязку дополнительными гранатами, бандольерами с патронами, Клейморами... Мы знали, что должны будем продержаться минут двадцать, а то и дольше прежде, чем до нас сможет добраться какая-либо помощь из Кэмп Игл. Если мы наткнемся на толпу Чарли, то это будет чисто наше дело (ну еще наших друзей на базе огневой поддержки) – поддерживать все в норме до тех пор, пока не придет помощь.
По дороге обратно в казарму меня остановил Терри Клифтон и сказал, что у него есть кое-какие хорошие новости. Он поменялся местами с Джимом Шварцем. Джим пойдет с группой Бернелла, а Терри – с нами. Я заявил, что он явно чокнулся: у Бернелла было полно LZ. Тот лишь рассмеялся и сказал: "Эй, парень, так для этого и существуют друзья!" Он поменялся, чтобы пойти со мной.
В 16.30 мы погрузились в вертолеты. Группа Бернелла вылетела за пятнадцать минут до нас. Они выйдут в район первыми. Борт управления и Кобры сопровождения присоединятся к нам после того, как Бернелл высадится. Мы взлетели и направились на запад, к горам. Они выглядели темными и зловещими. Там был враг. Мы все были уверены в этом. Когда мы прибыли на место, меня посетило ощущение странного предчувствия. Вертушка управления и ганшипы нарезали круги в вышине над нами. Команда Бернелла уже была внизу. Мы были следующими.
Наш пилот заложил широкую нисходящую спираль, направляясь вниз к ровной, заросшей травой поляне прямо возле длинного, извилистого перелеска. Когда птичка Контрероса зависла над LZ, начало смеркаться. Казалось, мы висим там уже несколько минут. Наконец тяжело нагруженные LRP принялись спрыгивать с лыж вниз, в траву. Соерс крикнул мне, что, оказывается, это была не поляна, а лощина, заросшая слоновой травой****. Ротный потребовал прервать высадку, но Контрерос уже приказал группе прыгать. Дело было сделано. Наш борт каким-то образом занял позицию над LZ. Я глянул вниз с высоты края кабины. Да они, должно быть, шутят! Верхушки слоновой травы были все еще на восемь-десять футов ниже лыж, а лопасти ротора уже рубили салат из верхушек деревьев, растущих по сторонам LZ.
Мы вылезли на лыжи, опустились на корточки, а потом повисли на руках. Нагрузка на плечи была сумасшедшей. Пробормотав короткую молитву, я отпустил руки. Четыре фута до слоновьей травы – это ерунда, а вот двенадцатифутовое падение от верхушек травы до земли вбило мне ноги в жопу и сложило позвоночник. Я с мучениями поднялся на ноги, ощущая, что стал на несколько дюймов короче. Было слышно, как вертолет исчезает вдали. Я оглянулся, тут же увидев Клифтона и Сузу. Они, похоже, были в порядке. А вот с Соерсом было совсем другое дело. Он приземлился на укрытое травой тиковое бревно. Когда мы нашли его, он уже сидел, но у него сильно болели лодыжки.
Суза предложил эвакуировать его, прежде чем высадившие нас вертушки долетят до Кэмп Игла, но Джон не дал нам и заикнуться об этом. Он заявил, что хочет остаться с группой. В тот момент он думал, что всего лишь растянул связки. Мы помогли ему пробраться через высокую траву к краю джунглей, где обнаружилась ожидающая нас группа Контрероса. Им всем удалось высадиться без потерь, однако я предполагал, что в течение следующей пары суток на нашу долю выпадет изрядная толика страданий. Проскользнув сквозь плотную растительность, появились Волкэбаут и Чепарны. Все были на месте и в готовности.
Контрерос повел нас в двухъярусные джунгли. Подлесок был редкий, и даже при недостатке света видимость составляла около восьми-двенадцати метров. Пройдя всего десять метров, мы обнаружили хорошо натоптанную, ровную тропинку. Она, похоже, шла вдоль подошвы возвышающегося над нами гребня, протянувшегося с востока на запад. Ветви и сучья деревьев наверху были связаны вместе, перекрывая тропу и скрывая ее от наблюдения с воздуха.
Контрерос остановил группу, послав Сузу и меня доразведать местность вдоль тропы к востоку. Райфф и Херингаузен отправились вдоль тропы на запад. Не пройдя и пятидесяти метров, мы обнаружили укрытие для наблюдателей, находящееся у самого края четырехфутовой тропы там, где она заворачивала налево и начинала постепенный подъем к середине хребта. Двигаясь со всей осторожностью, мы с Франком продолжили свой путь вдоль тропы. На нашем правом фланге местность резко понижалась. Перед тем как идти дальше на восток, возвышающийся над нами хребет делал резкий изгиб. Слева от нас, метра на два выше, гребень образовывал небольшой холмик, господствующий над тропой. Мы прошли немного дальше и резко свернули направо, следуя гребню, ведущему на восток.
Мы решили пройти еще сотню метров перед тем, как что-либо докладывать группе. В наступающей темноте становилось сложно что-либо разглядеть, и мы ушли уже на 150 метров от их расположения. Когда мы начали обследовать склон ниже гребня, раздавшийся примерно в трехстах метрах к востоку одиночный выстрел заставил нас остановиться. Мы замерли посреди тропы. Для того, чтобы выстрел был направлен на нас, расстояние было слишком большим, так что же это могло быть? Франк начал пятиться назад, ступая очень медленно и осторожно. Когда он дошел до меня, я похлопал его по плечу. Продолжая наблюдать за фронтом, он наклонил голову ко мне и прошептал: "Предупредительный выстрел! Они знают, что мы здесь". Я согласно кивнул, и мы поспешно двинулись по тропе обратно, к Контреросу и остальным членам группы. Второй дозор уже вернулся, сообщив о большом количестве свежих следов. Мы доложили об одиночном выстреле, но они тоже слушали его, и решили, что это стреляли мы. Когда мы рассказали Контреросу о холмике, он спросил, не будет ли он хорошим местом для устройства засады. Мы кивнули, соглашаясь. "Хорошо", сказал он, "ведите нас туда".
Мы вышли, двигаясь в патрульном порядке. Соерс мучился от боли и ужасно хромал. Он не сможет выдержать темп, если нам потребуется E&E. Я беспокоился о своем друге, и, взглянув на лицо Сузы, понял, что тот тоже волнуется. Мы быстро преодолели полторы сотни метров, свернув с тропы к холмику в тот момент, когда начало окончательно темнеть.
Шестеро из нас оставили рюкзаки и спустились к тропе, чтобы установить Клейморы. Было уже слишком темно, чтобы делать взрывную сеть, так что мы постарались, чтобы хотя бы зоны поражения перекрывались. Я поставил мину, уперев ее в низкий вал, идущий между тропой и холмиком, так, чтобы при подрыве она накрыла десятиметровый кусок тропы на уровне пояса. Волкэбаут замаскировал свою у основания большого дерева, в пяти метрах от меня. Суза ждал на краю тропы, прикрывая нас, пока мы делали свою работу.
Удовлетворившись размещением Клеймора, я вставил детонатор и начал разматывать провод, направляясь к холмику и тщательно маскируя его листьями и ветками. Дойдя до своей позиции и присоединив замыкатель, я обнаружил, что мы находимся менее чем в десяти метрах от зоны поражения. Надо бы не забыть залечь, когда будем взрывать засаду. На таком расстоянии Клейморы могут оказаться смертельны и для нас.
Зона поражения засады, образованная шестью Клейморами, направленными от гребня к участку тропы, ведущему к востоку, составляла около двадцати пяти - тридцати метров. Еще пять мин перекрывали большую часть тропы, идущей в гору от укрытия наблюдателей к гребню хребта. Мы решили, что при таком раскладе сможем управиться с вражеским патрулем из десяти-двадцати человек, движущихся с нормальными интервалами.
Мы устроились на месте, Некоторые из парней потихоньку распечатали свои пайки, пока совсем не стемнело. Я разместился, откинувшись на рюкзак, убедившись, что замыкатель Клеймора находится слева от меня и его предохранитель включен. Четыре гранаты и три магазина по девятнадцать патронов в каждом я положил справа, так, чтобы их можно было сразу же нащупать. Я слушал, как усиливаются звуки джунглей. Это всегда вызывало странное чувство, как будто кто-то вдруг повернул регулятор, добавив громкость. Тысячи насекомых начали свой ночной концерт, состоящий из сочетания щебета, щелчков, свиста, гудения, и жужжания, смешивавшихся в единый оглушительный хор беспрерывного шума. Я напрягался, пытаясь услышать звуки, кажущиеся неуместными: треск сухой палки под ногой, шелест чего-то большого, движущегося сквозь кусты, тихий топот шагов по голому грунту на тропе, металлический щелчок предохранителя, перемещаемого в положение "огонь".
Контрерос сказал, что до полуночи мы будем находиться в полной готовности, и в половинной – до рассвета. Я должен буду заступить в охранение во вторую смену, с 03.00 до 06.00.
Был, должно быть, около 23.00, когда мы увидели огни, перемещающиеся в нашу сторону с востока. Приближался вражеский патруль. Они не разговаривали и не производили никакого другого шума. Они, похоже, были настороже, возможно разыскивая нас. Мы тихо залегли и позволили им пройти.
В течение ночи еще несколько групп солдат противника прошли мимо нашей позиции. Похоже, это были отделения, за которыми следовали более крупные подразделения. Кажется, они пытались соблазнить нас устроить засаду первой группе, и таким образом вторая группа сможет нас уничтожить. Мы не открывали огонь и скрытно провели всю ночь. Мы дожидались дневного света.

* Знак "За Доблесть" (V-device) – значок в виде бронзовой буквы "V" (от слова Valor), носящийся на колодке и планке награды и означающий, что кавалер, награжденный ею, проявил героизм на поле боя. Медаль "Бронзовая Звезда" с таким знаком является четвертой по значимости среди наград за проявленную доблесть (прим. перев.)
** Тет (полное название Тет нгуен дан, дословно "праздник первого утра") – вьетнамский Новый год по лунно-солнечному календарю. Самый важный и популярный праздник во Вьетнаме. В 1968 году части северовьетнамской армии и Национального Фронта Освобождения Южного Вьетнама (Вьетконг) предприняли массированное наступление, нарушив перемирие, традиционно заключавшееся на время празднования Нового года (прим. перев.)
*** Gung-Ho (китайск.) – член команды. Так называли себя американские морские пехотинцы в годы Второй Мировой войны. Употребляется также в ироническом смысле, как "горячий", "исполненный энтузиазма", "бравый вояка" (прим. перев.)
**** Слоновая трава – Перистощетинник пурпурный (лат. Pennisetum purpureum) многолетнее травянистое растение с очень высокими стеблями (3-7 метров) и длинными листьями (до метра). Широко распространённая кормовая культура в тропических и субтропических странах (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

20 ноября 1968

Взошло солнце, начался тихий, ясный день. Обе лодыжки Соерса распухли настолько, что он не мог зашнуровать ботинки. Когда он попытался переместить на них вес тела, от боли у него на глазах выступили слезы. Контрерос решил, чтоб трое LRP должны доставить его на LZ для эвакуации. Джона взялись сопровождать Клифтон, Суза, и Кокс, предоставив свои плечи в качестве опоры на пути к LZ через джунгли. Контрерос запросил эвакуационный борт, оснащенный спасательной беседкой.
Контрерос предупредил LRP, чтобы они избегали тропы и пересекли ее броском, лишь оказавшись непосредственно возле LZ. Было около 07.30, когда мы услышали приближающийся вертолет. Контрерос сообщил пилоту, что мы подадим знак сигнальным полотнищем, а не дымом. Похоже, все прошло хорошо, поскольку пять минут спустя мы услышали, как вертолет поднялся и направился вдоль долины, прежде чем набрать высоту и повернуть на восток.
Спустя немного времени наши три товарища вернулись. Когда они плюхнулись на свои места, примерно в трехстах метрах на восток от нас прозвучало два выстрела. Мы подумали, что NVA, должно быть, решили, что мы все эвакуировались. Выстрелы были сигналом всем подразделениям противника в районе, что "все чисто".
Время приближалось к 09.00. Половина группы вскрыла сублимированные пайки и завтракала, в то время как остальные несли охранение. Внезапно мы услышали голоса, приближающиеся сверху по тропе к нашей позиции. Все замерли. Через несколько минут в нашу зону поражения вошло трое NVA, одетых в зеленую форму. Они были не слишком насторожены, фактически они болтали, как будто у них не было никаких забот в этом мире. Я взял замыкатель Клеймора и принялся ждать сигнала Контрероса. Его так и не последовало. Он решил дать вражеским солдатам пройти и дождаться более крупной добычи. Через несколько секунд появилось еще двое. Мы снова воздержались от приведения засады в действие.
В 09.35 мы вновь услышали голоса на тропе. Я лег, опираясь на рюкзак, выключив предохранитель замыкателя Клеймора. Находясь в центре нашего периметра, Контрерос привстал на колени, высматривая приближающихся NVA. Он выглядел возбужденным. Я снова посмотрел на тропу, проходящую в десяти метрах, и увидел первого NVA, входящего в мою зону поражения. Он был одет в оливковую форму и панаму. Вокруг шеи было обернуто оливковое полотенце, на спине висел рюкзак. Первой моей мыслью было: "Да это же ARVN". Я начал ослаблять давление на клавишу замыкателя, когда услышал, как Контрерос щелкнул пальцами. Сигнал! Я с силой нажал на спуск. Шесть Клейморов рвануло одновременно – мы подорвали наши мины в унисон. Разрыв моего Клеймора, находившегося всего в пяти метрах, закидал мою позицию ветками, листьями, и пылью.
Когда осел мусор, и затих звук взрыва, из зоны поражения донеслись протяжные, агонизирующие, стоны. Краем глаза я заметил движение на тропе в направлении бункера. Это был их пойнтмен. Каким-то образом я промахнулся, и он бросился бежать по тропе прочь от места из засады. Я вскинул правой рукой свой CAR-15, тем же движением перекинув переводчик на "рок-н-ролл", и высадил в бегущего NVA полный магазин, сшибая ветки деревьев вокруг него. Суза вскочил на ноги и принялся стрелять, бросившись вслед за вражеским солдатом. Я беспомощно наблюдал, как по крайней мере один из выстрелов Франка попал в цель. Гук сгорбился, все еще продолжая бежать, а потом внезапно рухнул влево и исчез в джунглях рядом с тропой. Он пытался убежать обратно, туда, откуда пришел.
Я вскочил на ноги, все еще сжимая в левой руке замыкатель от Клеймора. Только тут я бросил теперь уже бесполезное устройство и завозился, вставляя новый магазин в свой CAR. Волкэбаут, Чепарны, Суза и Кокс спускались в зону поражения, чтобы убедиться, что мертвые NVA останутся таковыми. Один из них лежал, смертельно раненый, и все еще стонал. Я присоединился к ним и начал собирать вражеское оружие и снаряжение. Мы обшаривали тела и стаскивали все найденное в центр периметра. Улов был неплох: три рюкзака, наполненные медикаментами, один рюкзак с документами, AK-47, и три штатных американских пистолета .45 калибра.
Мы поняли, что к нам в засаду попало медицинское подразделение NVA. Из трех трупов, лежащих перед моим Клеймором, два были женскими, очевидно это были медсестры. Еще один выглядел как штабной офицер. В кобуре на его бедре был пистолет .45 калибра. У него не было никакого груза за исключением карты и каких-то документов в полевой сумке. Три медсестры тащили рюкзаки, набитые медикаментами, у одной из них был пистолет .45 калибра, спрятанный на дне рюкзака. Я чувствовал себя очень хреново оттого, что мы убили женщин, но понимание того, что одна из них была вооружена, помогло избавиться от этого. Я засунул пистолет офицера себе в снаряжение, отдав все остальное Контреросу.
Сладковатый, тошнотворный запах крови, разорванной плоти, и сгоревшей взрывчатки висел в воздухе как прозрачное облако, наполняя наши ноздри и сводя челюсти. Очевидно, это действовало не на всех из нас – Кокс и Волкэбаут уже уселись возле своих рюкзаков, завершая свой прерванный завтрак.
Контрерос доложил в тыл об успешной засаде, а затем послал дополнительное сообщение о мешке, полном трофейных документов. Ротный передал, что для охраны территории и развития успеха будет задействовано подразделение быстрого реагирования. Нас же собирались эвакуировать, а потом снова высадить с другой стороны горного хребта, в АО Бернелла. На борту вертолета, который нас подберет, будут дополнительные боеприпасы, гранаты, и Клейморы. Это было в 10.45.
Сорок пять минут спустя командир снова появился в эфире и сказал, что мало того, что мы не получим подразделение быстрого реагирования, нас вообще не собираются эвакуировать. Он сообщил, что все вертолеты дивизии заняты. Он вылетит прикрывать нас на "лоче", пока не сможет добыть вертушки для эвакуации.
Нечего сказать, трахнули нас просто по-царски. К этому моменту противник уже должен быть на подходе к нам. Мы прождали охеренно долго. Ротный приказал Контреросу отвести группу на более легко обороняемую позицию поблизости от LZ. Вместо этого Контрерос решил переместиться вверх по хребту на запад, а затем запросить у вертолета управления направление на новую точку эвакуации. Мы влезли в рюкзаки и приготовились выступать, когда услышали "лоч" ротного, кружащий вверху.
Контрерос приказал своему ЗКГ, тихому "бак-сержанту"* из Орегона Джиму Венэйблу пройти чуть дальше вверх по хребту туда, где заканчивались джунгли, и попытаться просигналить "лочу" с помощью зеркала. Венэйбл прошел по хребту около пятнадцати метров и остановился. Когда он поднял правую руку, с зеркалом, на хребте за ним разверзся ад кромешный. Одновременно открыли огонь несколько AK-47, поразив Венэйбла в руку, шею, и грудь. Он рухнул наземь. Несколько из нас вскочили и принялись поливать огнем место, откуда вел огонь противник. Кокс выскочил вперед и принялся оттаскивать Венэйбла обратно к периметру. Суза бросился к нему, чтобы помочь, подхватив раненого LRP с другой стороны.
Все бросились на землю, когда NVA обрушили массированный огонь на наш периметр. Большей частью все пролетало выше, засыпая наши позиции листьями и ветками. Контрерос вышел на связь и положил о контакте капитану Экланду, который летал вверху, все еще пытаясь определить наше местонахождение. Контрерос запросил медэвак для нашего раненого пойнтмена. Ротный вмешался в разговор и сказал нам держаться, бригада направляла к нам две Кобры. Они будут на месте через десять минут.
Едва Контрерос вернул гарнитуру своему радисту, взвод NVA выскочил из джунглей ниже нас, со стороны нашей LZ. Они шли рассыпавшись, перебегая от дерева к дереву, и находились всего лишь метрах в сорока. Клифтон, Суза, и я были прямо на направлении их атаки. Втроем мы принялись поливать их плотным огнем. Я услышал, как забахал дробовик Кокса, когда он присоединился к нам. Несколько NVA упало, пока мы продолжали вести огонь. Атака заколебалась и захлебнулась. Мы бросили вслед пять или шесть гранат, когда они разорвали контакт и отошли обратно в джунгли.
Контрерос вновь взялся за радио, запрашивая, где находится "даст-офф". Медэвак был в нескольких минутах и быстро приближался. Ротный все никак не мог точно определить наше местоположение. Это превратилось в проблему, когда медэвак прибыл на место. Мы как могли, перевязали Венэйбла, но его шансы на выживание зависели от доставки к хирургу в госпиталь – чем быстрее, тем лучше.
Прибыли две Кобры. Капитан Экланд передал, чтобы мы дали дым. Волкэбаут бросил на тропу желтую дымовую гранату. Дым стелился по земле, прежде чем найти путь сквозь кроны деревьев. В результате, дойдя до верхушек деревьев, он успел рассеяться, и капитан Экланд, круживший в своей вертушке, никак не мог заметить его. Вновь связавшись с нами, он передал, что будет летать перекрестными курсами. Он хотел, чтобы мы сообщили ему, когда он окажется прямо над нашей позицией.
NVA вновь начали двигаться в нашу сторону, на сей раз с двух сторон: с запада и с юга. Я засек двоих из них, когда они запрыгнули за большой валун в двадцати метрах ниже по склону, напротив наблюдательного бункера. Я схватил гранату, выдернул чеку и дал отскочить рычагу. Выждав две секунды с момента хлопка капсюля, я швырнул ее поверх валуна. Она взорвалось, едва коснувшись земли, убив обоих. Остальные NVA выскочили из своих укрытий и бросились в нашу сторону, стреляя на ходу. Они опять целились слишком высоко. Мы вшестером обрушили на них шквал огоня, охладив их пыл на обоих направлениях. У противника, похоже, не было никакой охоты противостоять нашей огневой мощи. Нам удавалось держаться, но мы знали, что это не может продолжаться долго. У нас начинали заканчиваться боеприпасы.
Наконец-то ротный смог определить наше местоположение. Он сказал, чтобы мы залегли – начинали работать Кобры. Снова пролетев над нами, он бросил "вили-питер" в тридцати метрах к западу. Мы видели, как фонтан белого фосфора вырвался из-под деревьев. Он был прекрасен. Кобры появились прямо позади него, ударив ракетами по перелеску. Мне захотелось вскочить и возблагодарить их. Наконец мы получили хоть какую-то помощь. Они сделали следующий заход, на сей раз к югу от нас, поливая джунгли огнем автоматических пушек. Ганшипы отработали просто прекрасно. Вражеский огонь начал стихать и, наконец, вообще прекратился.
"Лоч" вновь пролетел прямо над нами, на сей раз отметив нашу позицию для приближающегося эвакуационного борта. Через несколько секунд над нами завис медэвак, опустив сквозь кроны деревьев пенетратор**. Мы увидели, как он проломил ветки и, крутясь, полетел к нам. Они были прямо над целью. Внезапно он зацепился за сук и застрял в растительности. Вертолет начал дергаться вверх-вниз, но, похоже, никак не мог освободить его. Контрерос вышел на связь и доложил о случившемся ротному. Тот сказал, чтобы мы подождали, пока он поставит в известность пилота медэвака. Через несколько секунд Хьюи ушел вверх, вырвав пенетратор из плена. Вертолет снова снизился, на этот раз сбросив спасательное устройство прямо на нашу позицию. Быстро пристегнув к нему нашего раненного товарища, мы дали сигнал "все чисто", когда медэвак начал выбирать слабину троса. Мы с тревогой наблюдали, как Венэйбл поднимается к безопасности сквозь кроны деревьев.
Как только медэвак улетел, NVA атаковали вновь. Теперь они подошли к нам с юго-запада. И вновь мы отбили их автоматическим огнем и гранатами. Кокс по-прежнему был на нашем левом фланге, сея смерть и разрушение с помощью своего дробовика. Когда NVA отошли, командир группы крикнул, чтобы мы залегли, и над нами пронеслась Кобра, паля из миниганов. Сквозь листву на нашу позицию пролился дождь горячих гильз. Звук миниганов был похож на разрываемый брезент. Нас начинал окутывать дым, почти полностью скрывший некоторые из огневых позиций. Густая растительность не давала ему рассеиваться.
Противник, похоже, оставил попытки атаковать нас в лоб, перейдя к спорадическому беспокоящему огню. Он прижал нас к земле, но дал перерыв, необходимый для анализа ситуации. Дела обстояли не слишком хорошо. У большинства из нас оставалось меньше десяти магазинов. Кокс дал знать, что патронов для дробовика у него еще много. У меня осталось две осколочных гранаты и один "вили-питер". Еще у нас оставалось несколько Клейморов, но не было никакой возможности разместить их там, где от них мог бы быть хоть какой-нибудь толк.
А потом начались плохие новости. Ротный вызвал нас и сообщил, что у Кобр закончился боекомплект, и они возвращаются в Кэмп Игл на перезарядку и заправку горючим. Борт управления тоже летал на последних каплях и должен был улетать. Он собирался вернуться как можно быстрее. Нам передали, чтобы мы держались вместе: еще одна пара Кобр вылетела к нам и вскоре будет на месте. Потом они улетели. Внезапно вокруг стало очень тихо. Непрекращающиеся звуки боя и летающих вверху вертолетов, почти убедили нас, что мы сможем выбраться отсюда. Когда над нами повисло гробовое молчание, эта уверенность исчезла. Внезапно мы оказались лицом к лицу с безнадежной ситуацией.
Я услышал, что Контрерос вызывает огневую поддержку. Да, артиллерия! Возможно, это заставит гуков держаться подальше от нас, пока не вернутся вертушки. Вскоре вокруг нас начали рваться 105-миллиметровые снаряды с баз огневой поддержки Копье и Кирпич. КГ, казалось, не решался класть снаряды ближе ста метров от нашего периметра. Мы знали, что враг находится внутри этого "стального кольца". И единственно чего может добиться артиллерия – погнать их вперед, к нашим глоткам. Наконец, он дал корректировку, подтянув разрывы на пятьдесят метров к нашим позициям. Осколки с визгом пролетали сквозь кроны деревьев над нашими головами. Иногда зазубренные куски раскаленного, дымящегося металла падали в пределах нашего периметра. Контрерос продолжал корректировать огонь артиллерии в течение сорока пяти минут, пока на связь не вышел ротный, сообщивший, что он вернулся, на сей раз с четырьмя Кобрами. Было 13.30. Мы были в контакте на протяжении четырех часов.
Контрерос дал отбой артиллерии, позволяя ротному снова ввести в бой Кобры. Они оказали весьма ближнюю поддержку, едва ли не слишком ближнюю. Я оглянулся через плечо на Контрероса. Он стоял на колене рядом с Бэконом, своим радистом, прижав гарнитуру к правому уху. Я услышал, как Херингаузен, находившийся на восточной стороне периметра, перекрывая шум, кричит, что противник движется вверх с другой стороны тропы. Мы с Волкэбаутом забросили немногие оставшиеся гранаты на другую сторону тропы в направлении вражеского движения.
Внезапно Контрерос закричал: "Отход! Отход! Сомкнуть периметр! Я подвожу ганшипы ближе". Похоже, ситуация ухудшалась. Я окинул взглядом периметр. Пригнувшись, все пятились к Контреросу. Я залег и пополз вверх по холму, таща за собой рюкзак.
Вдруг рядом раздался оглушительный взрыв. Что-то хлопнуло меня по штанам, но, кажется, не пробило их. Большое черное облако дыма выкатилось на верхушку холма, полностью окутав его. Дождь из мусора сыпался на нас, казалось, несколько минут. В ошеломлении я оглядел наши позиции. Это уже не было нашим прежним периметром. Там, где секунду назад десять человек сражались за свою жизнь, не было никого. Все лежали, никто не остался на ногах. Я ошарашено озирался. Боже мой, пришла мысль, я остался один! В этот момент Волкэбаут сел и повернулся ко мне с гримасой боли на лице. Он был ранен в обе руки. Я заметил на другой стороне периметра пытающегося подняться Кокса. Он был весь изранен. Райффа пришпилило к находящемуся позади его позиции большому дереву, вне всякого сомнения, он был мертв. Бэкон сидел в центре периметра. Поперек ног радиста лежало безжизненное тело Контрероса.
Я обернулся на позицию Сузы и увидел его, скрючившегося поверх рюкзака. Он не шевелился. А потом я увидел Клифтона, моего доброго друга. Терри лежал на спине с разорванным горлом. Я видел, как его кровь потоком хлещет на землю. Когда он попытался перевернуться и посмотрел на меня, в его глазах стоял ужас. Я замер. Я мог лишь смотреть, как он умирает. Ничего невозможно было сделать. Надо же было такому случиться – я потерял его. Мой разум словно стерся, стал совершенно чистым. Меня совершенно не волновало, что вокруг продолжалась война. Не знаю, сколько это длилось. Следующее, что я помню, это Волкэбаут, что-то кричащий мне прямо в лицо. Сперва я не мог разобрать, что он говорит. Ничего не имело смысла. Потом я понял, что он слишком близко. Мне никогда не нравилось, когда кто-нибудь вопит вот так, прямо в лицо. Наконец он прорвался сквозь мой транс. "Проклятье, Линдерер, мы все ранены! Слушай меня, черт возьми! Ты в порядке? Можешь идти?"
Я вынырнул обратно к реальности: "Да, я окей", кивнул я и начал вставать. Правая нога отказалась держать меня, и я беспомощно рухнул прямо перед Волкэбаутом. Очень странно. Я не был ранен. Не было никакой боли. Однако моя правая нога отказывалась работать. Все было как в замедленном кино и происходило как будто не на самом деле. Потом все встало на свои места. Да, похоже, я ранен. Все ранены. Не осталось никого, способного сражаться. В любой момент нас могут захватить.
Я крикнул Волкэбауту взять радио и связаться с ротным. Кто-то должен был знать, что тут случилось. Он бросился к позиции Бэкона. Тот уже был на связи с капитаном Экландом и докладывал обстановку. Я дополз до него и помог Волкэбауту стянуть тело Контрероса с ног Бэкона. От вида раны выше правого колена радиста у меня перехватило дыхание. Там отсутствовал кусок мяса размером с мой кулак. Бэкон, не обращая внимания на рану, продолжал говорить по радио, но по тому, как он бледнеет, было ясно, что у него начинается шок. Мы наложили на рану повязку и отправились помогать остальным.
Кокс махнул рукой, чтобы мы убирались. Он сидел в небольшой ямке на западной стороне периметра. Все его тело было покрыто ранами. Действуя левой рукой, он неуклюже пытался зарядить свой дробовик. Я не мог понять, почему он не использует обе руки, пока не увидел, что его правая кисть свободно болтается на предплечье. Он поглядел на нас и ухмыльнулся. Тут я понял, почему в роте его прозвали "Бульдозером".
Майк Райфф был мертв, убивший его осколок пришпилил его тело к стволу большого красного дерева.
Херингаузен лежал позади меня лицом вниз. Я пощупал пульс. Его не было.
Чепарны был ранен в ноги. Он мучился от боли, но дал знать, что пока в порядке. Он повернулся к тропе, держа свою М-16 наготове.
У Контрероса чуть выше правого уха была дыра размером с десятицентовую монету. Выходная рана на макушке была намного больше. Сам не знаю зачем, но я пощупал пульс. Он был. Очень слабый, но он все еще был жив.
У Волкэбаута были сквозные ранения обеих рук. Ноги у него все еще работали, но он ничего не мог удержать в руках.
Терри Клифтон лежал на боку, вытянув правую руку в мою сторону. Кровь из разорванного горла была веером разбрызгана вокруг его тела.
Потом мы добрались до Сузы. Франк лежал на спине. Из его рта вырывались короткие, мелкие вздохи. Я смог обнаружить единственную рану, маленькое отверстие справа, прямо рядом с грудиной. Похоже, у него еще была рана на шее, но она кровоточила не сильно, так что я проигнорировал ее. Волкэбаут бросился к своему рюкзаку и вернулся с запасной батареей для радиостанции, зажав ее между основаниями ладоней. Я сорвал с нее пластиковую упаковку и прижал ее к отверстию в груди Франка. Нам показывали, что таким способом надо действовать при проникающем ранении грудной клетки, но что-то было не так. Разрежение не создавалось. Это не работало.
Мы наложили на пластик большой перевязочный пакет и обернули его концы вокруг груди Франка, чтобы завязать их. Мои руки покрылись кровью. Мы перевернули его на бок и обнаружили причину. В его спине было выходное отверстие, в котором мог бы поместиться волейбольный мяч. Можно было заглянуть прямо внутрь грудной клетки. Правое легкое и большая часть ребер отсутствовали.
У нас было недостаточно перевязочного материала, чтобы закрыть такую рану, так что мы завернули его в подкладку от пончо, чтобы она впитывала кровь. Потом мы поползли обратно к радио. Я надеялся, что мы сделали все, что могли для остановки кровотечения. Черт, ну мы же не были докторами. Мы просто не были готовы к такому дерьму.
Волкэбаут оставил нас и перебрался к сидящему возле рации Бэкону. Тот выглядел очень хреново. Если мы в ближайшее время не получим хоть какую-то помощь, никто из нас не вернется обратно. Билли взял у Бэкона гарнитуру и вызвал ротного, чтобы узнать, что там с медэваком. "Они будут в течение десяти минут", ответил тот.
Я отполз обратно к своему рюкзаку и занял огневую позицию, ожидая атаки противника, которая, я был уверен, должна вот-вот начаться. Из десяти LRP, находившихся на холме, трое были мертвы, а семеро ранены, и лишь трое могли хоть как-то обороняться. Чепарны и я все еще могли сражаться. Я глянул на Дозера. Он пытался перетянуть раздробленную руку, затягивая повязку ртом и левой рукой. В рану на животе он затолкал полотенце. Бэкон был готов. Все, на что он был способен – пытаться оставаться в сознании. Волкэбаут отложил рацию и занялся осмотром снаряжения убитых и раненых в поисках оставшихся магазинов и гранат. На всех у нас оставалось пять годных рук и одна пара ног. Следующую атаку мы не переживем. В тот момент я решил, что если противник прорвет наш периметр, я застрелю оставшихся в живых LRP, а потом и себя. Перспектива того, что будет, если нас захватят живьем после того, как мы убили их четырех медсестер и штабного офицера, сделала принятие решения очень простым.

* Buck Sergeant, сержант категории Е-5 (Sergeant, SGT), самое младшее из сержантских званий в Армии США (прим. перев.)
** Пенетратор – спасательно-эвакуационное устройство, предназначенное для подбора людей с местности с густой растительностью, не позволяющей вертолету приземлиться. Представляет собой стержень обтекаемой формы со складными лопастями (обычно тремя), закрепленный на тросе. Сбрасывается с зависшего вертолета, пробивая при этом кроны деревьев. На земле лопасти откидываются, эвакуируемый садится на них, пристегивается к центральному стержню и с помощью троса поднимается на борт (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

Прошло несколько минут. Одиночные выстрелы щелкали по деревьям над нами. Я задался вопросом: "Когда же они собираются придти за нами?" Я знал, что должен иметь достаточно времени, чтобы исполнить свой долг. Похоже, NVA колебались, не спеша использовать свое преимущество. Я задумался, а знают ли они, насколько серьезно мы пострадали. Я все еще понятия не имел, что нанесло нам такой ущерб. В тот момент Кобры делали заход, ведя ракетный обстрел, но что бы там не взорвалось, оно было намного больше, вертолетная ракета. Ракета B-40* тоже не смогла бы причинить такие разрушения. Холмик лишился всего подлеска. Сдуло даже верхний слой грунта.
Я видел, как медэвак направляется к нашей позиции. Слава Богу, теперь у них не было проблем с определением нашего местонахождения. Что бы то ни было, оно было огромным – возможно, это была одна из тех здоровенных сорокафунтовых мин направленного действия китайского производства. Но как они смогли подтащить ее так близко?
Волкэбаут прокричал сквозь шум: "Медэвак прибыл. Один уже заходит. Давай! Мне будет нужна твоя помощь, чтобы вывести раненых". Я кивнул. Перед тем, как начать двигаться, я снова оглядел периметр. Я ожидал, что в любой момент могут появиться безумные орды NVA, несущиеся на нас. И не было никого, кто мог остаться в обороне. Они могли бы подойти прямо к нам. Слова индейца вылетели из моей головы. Я медленно положил перед собой последние три магазина. Рядом с рюкзаком лежали две осколочные гранаты и один "вили-питер". В любом случае, это, похоже, уже не имело большого значения.
NVA все не появлялись. Я скосил глаза, глянув на часы, висящие на клапане левого нагрудного кармана. Было 15.35.
Волкэбаут снова заорал. Я медленно возвращался к действительности. "...ви свою долбанную жопу и помоги мне. ЖИВО!" Его слова заглушал ревущий шум. Ревущий шум! Что это за долбанный шум? Я взглянул сквозь деревья. Хьюи с нарисованным на носу ярко-красным крестом завис менее чем в ста футах. К нам медленно спускался пенетратор, раскачивающийся на конце тонкого стального троса. Я взглянул на Кокса. В ответ он помахал мне CAR-15 и улыбнулся. "Вот здоровый ублюдок", подумал я. "Интересно что он сделал со своим долбанным дробовиком? А, не имеет значения!"
Я вновь глянул вверх. Медэвак сносило... сносило... и пенетратор уносило от периметра. Волкэбаут бегал кругами, отчаянно маша вертолету. Пенетратор направлялся к вражеским позициям. Все выглядело странно замедленным. Я тупо пялился, ощущая абсолютную беспомощность и полнейшее разочарование. Я слышал, как пули попадают в медэвак. По нему вели огонь NVA, находящиеся в джунглях вокруг нас. Это объясняло, почему пилот вертолета не мог удержаться над нами. Он был почетным гостем на охоте на индеек.
Над нами мелькнули Кобры, пытающиеся подавить NVA огнем миниганов. Шум был оглушительный. Пустые гильзы сыпались дождем. "Боже", подумал я, "нам не выбраться отсюда!" Внезапно Волкэбаут вскочил и бросился вниз по холму вслед за пенетратором, прямо на противника. Он был всего метрах в двадцати от их позиций, когда ему удалось догнать его. Он обхватил предплечьями стальной стержень, повернулся и побежал обратно к периметру. "Он ни за что не сможет сделать это", пробормотал я про себя. "Никаких шансов!" Он был уже почти у самого периметра, когда NVA поняли, что происходит и перенесли огонь на нас. Кокс принялся лупить из CAR-15, стреляя мимо движущегося нетвердой походкой индейца. Я изумленно наблюдал, как он расстрелял магазин и теперь пытался заменить его новым. "Старина Кокс! Этот сукин сын никогда не угомонится!"
Я, не целясь, выпустил магазин вдоль склона в направлении тропы. Вставляя вместо него полный, я отметил, что их осталось всего три. Я выпустил короткую очередь, когда Билли ворвался в периметр, таща пенетратор. Он пихнул его мне, чтобы я удерживал его вертикально, пока он подтаскивал Контрероса. Откинув лопасти, мы усадили находящегося без сознания командира группы, пристегнув его к центральному стержню. Билли отступил в сторону и посмотрел вверх, давая борттехнику сигнал выбирать слабину троса. Когда он стал натягиваться и Волкэбаут начал понимать, что происходит, на его лице появилось паническое выражение. Пока мы крепили Контрероса, вертолет сместился на несколько метров. Пенетратор теперь находился в тридцати футах от своего нормального положения под брюхом вертолета. И теперь, как только слабина троса будет выбрана, командира группы со всего маху впечатает прямо в деревья. Индеец обхватил руками Контрероса вместе с пенетратором, оторвал от земли и оттащил на нужное расстояние, поместив прямо под зависшим вертолетом. Я не верил увиденному. Прямо на моих глазах герой заработал Медаль Почета, но все шло к тому, что я не доживу до того момента, когда смогу засвидетельствовать это. Трос натянулся, Контрероса подняли сквозь деревья и затащили в медэвак. Он накренился и ушел на северо-восток, в госпиталь Фубай.
Тут же появился еще один медэвак. Он быстро сбросил к нам свой пенетратор. NVA открыли огонь из-под находившихся ниже нас деревьев. Я начал понимать, почему они не пришли за нами. Они охотились на более крупную дичь! А нас использовали как приманку! Этот вертолет тоже начал смещаться на запад, пытаясь уйти из-под вражеского огня. Снижающийся пенетратор уходил в сторону от нас, направляясь к позициям противника. Билли помотал головой и бросился с холма вслед за ним. На сей раз они были готовы к этому. Пули прошивали деревья вокруг него, когда он остановил пенетратор и побежал обратно к нашим позициям. Я смотрел, как он движется вверх по холму, уверенный, что на второй раз его удачи не хватит. Он рухнул прямо передо мной, все еще обнимая руками спасательное устройство. "Пусть следующим отправляется Кокс", он, задыхаясь, поднялся на ноги. Я повернулся к Дозеру. Тот замотал головой и крикнул: "Я в порядке, отправляйте других!" Волкэбаут подбежал к Сузе и просунул руки ему подмышки. Он подтянул тяжело раненого LRP ко мне. Франк был весь белый, и, похоже, не дышал. Я попытался нащупать пульс на шее. Он был, но едва заметный. Мы примотали раненого к металлическому стержню, пристегнув как можно туже. Через несколько секунд Франк был на борту медэвака и на пути в госпиталь. Я послал ему вслед короткую молитву, но сомневался, что он переживет полет.
Волкэбаут сказал Коксу, что он отправится на следующей птичке. Дозер затолкал в дробовик еще один патрон и крикнул в ответ, что не полетит, пока у него есть боеприпасы. "Кроме того", добавил он, "я не так уж тяжело ранен!" Я заорал ему: "Райли, сраный долбанный артист! Твоя очередь". Он широко улыбнулся в ответ. Я понял, что он не пойдет.
Вновь затрещало радио, и капитан Экланд сообщил, что пройдет минут тридцать-сорок прежде чем вертушки вернутся эвакуировать оставшихся, и сказал, чтобы мы держались. Он сделал все, что было в его силах, чтобы помочь нам. Звучащее в его голосе беспокойство не слишком обнадеживало. В живых на вершине оставались Волкэбаут, Кокс, Чепарны, Бэкон и я, и если в ближайшее время кто-нибудь не вытащит нас отсюда, живых не останется вовсе.
Кобры кружили вокруг нас, как рой разъяренных шершней. После того взрыва у них не было никаких проблем с определением нашего местонахождения. Они делали заход за заходом вверх и вниз по склонам вокруг нашего периметра. Мне стало интересно – это взводный направляет их, или они долбят по джунглям самостоятельно. Кто бы ни руководил ими, он хорошо делал свое дело. Мы были все еще живы... по крайней мере, в данный момент.
Мы с Волкэбаутом решили, что, когда вернутся медэваки, мы погрузим остальных раненых, потом убитых, а потом уже отправимся сами. Мы не пытались играть в благородство. У всех остальных были слишком тяжелые ранения, так что методом исключения вся работа ложилась на нас. Вместе туда, вместе обратно. LRP не оставляют LRP.
Я вновь взглянул на труп Терри. Внезапно меня пронизала мысль, что он поменялся со Шварцем, чтобы пойти со мной на это задание. Это делало меня ответственным за его гибель. Если бы не я, он бы сейчас не лежал тут. Понимание этого сжало мое сердце, отдаваясь болью по всему телу. "Боже мой! Как я смогу жить с этим?" По моим щекам побежали слезы. Я засунул руку под куртку и ухватился за висящий под ней медальон с изображением Святого Иуды. Его дала мне невеста в ночь перед отъездом во Вьетнам. Как нелепо, что тем, к которому я обращаюсь в этот момент, будет святой заступник проигравших. В последние несколько лет я был не слишком религиозен, и когда я зажал в руке медальон и принялся молиться, меня охватило чувство лицемерия.
Я молил о прощении за то, что произошло с Терри, и затем о спасении. Я давал всевозможные обеты всем святым, которых только мог вспомнить. Если я каким-то образом выживу, их соблюдение окажется серьезной проблемой. Но об этом можно будет побеспокоиться в свое время. А прямо сейчас я был не готов умирать.
С каждой минутой шансы на наше спасение таяли. Мы больше не могли тут оставаться. У нас почти не осталось гранат и патронов, и даже старина Кокс начинал слабеть. День начинал клониться к вечеру, и мы были в окружении толпы разъяренных гуков. Мы раздразнили их, и раздразнили серьезно. Их загнали дрочить под деревья. Захват наших позиций теперь становился высшим приоритетом их стратегии. Разумеется, теперь они должны были понять, как сильно мы пострадали! Бэкон по-прежнему истекал кровью и изо всех сил боролся с шоком. Чепарны мучился от боли, но не произнес ни слова жалобы. Индеец все еще был на ногах, но это лишь вопрос времени, когда боль от израненных рук доконает его. Кокс больше не улыбался. Мои раненые ноги все еще ничего не чувствовали, но мне не покинуть эту вершину без посторонней помощи.
Волкэбаут раздал немногие остающиеся патроны и гранаты, собранные у мертвых и раненых. Их было очень мало. Он проследил, чтобы Бэкон разместился как можно удобнее. Я прошептал ему, что ни одного из нас не возьмут живьем. Он кивнул, и я прочел в его взгляде согласие.
Радио вновь ожило. Это был ротный с вертолета управления. Теперь он не был не на "лоче", сменив его на Хьюи во время последнего полета на дозаправку. Он сказал, что у него есть для нас хорошая новость. Из Кэмп Игл к нам выдвинулось подразделение быстрого реагирования, и держаться осталось недолго. Я ответил, что если мы не получим помощи в течение следующих десяти минут, то можно будет уже ни о чем не беспокоиться.
Чуть позже мы услышали подходящие с юго-востока вертушки. Их было две, и они быстро приближались. Капитан Экланд вышел на связь и сообщил, что "Ромео Фокстрот"** на подходе к нашей изначальной "Лима Зулу"***. Я ответил, что та площадка слишком маленькая и имеет слишком большой уклон чтобы садиться там. Он сказал, чтобы я не беспокоился об этом. "Теперь вы не узнаете местность вокруг". Он добавил, что другая ближайшая LZ находится за три-пять-ноль-ноль майков от нас. Я не стал обсуждать эту проблему.
Два слика прибыли на LZ в сопровождении Кобр. Стрельба их пушек и разрывы ракет были оглушительны. Казалось, они долбят прямо по нам. Это было великолепно! Через несколько секунд ротный передал: "Они высадились и движутся к вашей позиции". Мы даже не слышали, как это произошло!
В эфир вылез какой-то сраный полковник и заявил, что принимает командование операцией на себя. Я не мог сдержать улыбку, услышав, как капитан Экланд ответил: "Сэр, при всем моем уважении, когда мне понадобится ваша помощь, я попрошу о ней. А теперь будьте любезны убраться с моей частоты".
Мы услышали, что направление огня противника изменилось, и он начал концентрироваться на LZ. Понимание того, что между подразделением быстрого реагирования и нами находятся NVA, ясно давало понять, что до спасения еще далеко. Также возникала вероятность быть подстреленными своими. Кроме того, если наши парни начнут выбивать противника из окрестностей LZ, они могут погнать их прямо на нас.
Я приподнялся, пытаясь разглядеть приближающуюся помощь, и получил в левое бедро. Ощущение было такое, как будто меня лягнул мул. Я глянул вниз, но не увидел крови, и решил, что словил рикошет или осколок на излете. Удивительно, но боли снова совсем не было. Я вновь сосредоточился на развертывающемся перед нами сражении. Самая сильная перестрелка, похоже, шла в окрестностях LZ.
Внезапно мы услышали голоса – голоса американцев – приближающиеся по южному склону. Индеец и Дозер тоже слышали их. Они были рядом, не далее сорока метров от наших позиций. Волкэбаут завопил во всю глотку: "Мы здесь! Мы здесь!" От производимого им шума я вздрогнул, а Кокс заорал, чтобы он заткнулся. Мы оба испугались, что это привлечет к нам огонь NVA. Потом меня осенило, насколько это было глупо. Неужто они до сих пор не знают, где мы находимся!
Я швырнул две последние гранаты метров на пятнадцать перед собой, пытаясь заставить NVA отказаться от попыток приблизиться к нашему периметру. Проверив боеприпасы, я обнаружил, что остался с двумя последними магазинами. Я нащупал трофейный пистолет за поясом и понадеялся, что мне не придется им воспользоваться. Я больше не беспокоился, что нас захватят. Только бы выжить до подхода своих – это было единственное, что теперь имело значение.
Голоса американцев раздавались все ближе. Волкэбаут вновь закричал. Теперь к нему присоединились мы с Коксом. Было видно, как на обоих наших флангах солдаты NVA бросились бежать сквозь джунгли. Они, похоже, игнорировали нас, явно пытаясь уйти от "джи-ай", пробивающихся со стороны LZ. Я увидел, как двое из них повернулись на бегу, ведя ответный огонь через плечо. Я остался лежать, не рискнув стрелять по ним. Если мы сейчас привлечем к себе внимание, они могут решить добить нас перед тем, как покинуть это место. Они были всего в пятнадцати-двадцати метрах.
В джунглях под нами кто-то начал кричать: "LRP! LRP!" Мы заорали в ответ: "Мы здесь! Продолжайте движение! Торопитесь!"
Потом мы увидели их. Это были LRP! Проклятье! Это были LRP из роты F! Наши товарищи пришли, чтобы забрать нас. Ей-богу, даже когда больше не на кого положиться, мы все равно могли рассчитывать друг на друга.
Разинув рот я смотрел, как вокруг нас толкутся Терсеро, Коулман, Гутмеллер, Беннетт, Фаделей, Билеш и другие, занимая оборону на нашем маленьком периметре. Они притащили с собой два пулемета М-60 и немедленно открыли плотный огонь по отступающим NVA.
Старшим был, похоже, Терсеро. Убедившись, что периметр перекрыт по всем направлениям, он обратил свое внимание на нас. Мне никогда не забыть выражения его лица, когда он оглядел вершину, увидев, что натворил взрыв. Он забрал у меня гарнитуру и передал ротному, что они подошли вовремя, и мы все еще живы. Лишь тогда я заметил, что на Терсеро надеты лишь оливковые шорты, пляжные тапочки и полевое снаряжение.
Я откинулся на рюкзак. Страх и беспокойство, нараставшие в течение девяти часов непрерывного боя, вырвались из меня вспышкой неконтролируемых эмоций. Чувство беспросветного ужаса и полной безнадежности, охватывавшее нас, ушло. Мы были спасены. Договор на аренду наших жизней был чудесным образом продлен. Мы пережили невозможное: вернулись из мертвых. До меня не доходило, что мы все еще в опасности. Как по мне, так нам уже ничего не угрожало. Я мог лишь кивать головой и бормотать благодарности Терсеро и остальным. Я давно списал себя со счетов. Никакие карты не могли предсказать наше воскрешение.
Терсеро встряхнул меня, возвращая к реальности. "Медэвак на подходе, Линдерер. Всего в пяти минутах! Держись! Скоро мы вытащим вас отсюда". Я кивнул, будучи не в состоянии произнести что-нибудь осмысленное.
Еще несколько LRP подтянулось к периметру, заняв оборону. Терсеро глянул на меня и сказал: "Еще дюжина наших закрепилась на LZ. Сразу за нами должны подойти "блюзы". Не волнуйся, приятель, скоро мы все свалим отсюда. Просто продержись еще немного". Я подумал, где эти чертовы "блюзы" были четыре часа назад, когда они действительно были нужны нам.
Вскоре над нами завис первый медэвак. Я видел, как пенетратор проваливается сквозь деревья к нашему периметру. На этот раз все прошло как по маслу. Терсеро и Коулман заставили Кокса отправиться первым бортом. Даже теперь он требовал, чтобы сначала вывезли остальных.
Как только он благополучно поднялся на борт, санитары решили немедленно везти его в Фубай, не теряя времени на подбор остальных раненых. Его состояние становилось критическим.
Затем отправились Бэкон и Чепарны. Я видел, как сначала нашего малыша-радиста, а потом Чепарны втянули в вертолет и повезли в тыл.
Через двадцать минут за нами с Волкэбаутом прибыл еще один медэвак. Начинало темнеть, и Терсеро решил отправить нас одновременно. Меня привязали к пенетратору, а потом усадили индейца, разведя ему ноги и скрестив их у меня за спиной. Под нашим весом лопасти пенетратора врезались мне в бедра и я в первый раз почувствовал боль от своих ран. Коулман крикнул, чтобы Терсеро поторопился. По "даст-оффу" открыли огонь с северной стороны периметра. Кобры ринулись подавлять его, пока нас поднимали сквозь деревья. Я вытащил из-за пояса .45-й калибр, держа его в правой руке за спиной у Волкэбаута.
Когда мы поднялись над деревьями, я посмотрел вниз. Разгром был невероятный. Повсюду вокруг периметра лежали трупы NVA. Я мельком заметил солдат противника, перебегающих среди джунглей к северу от периметра. Еще больше их было к востоку. Кобры продолжали наскакивать на них.
Джунгли были разворочены, словно сквозь них в панике промчалось стадо слонов. Склоны и лощины вокруг нашего холмика усеивали огромные ямы с вывороченными пластами красной земли. Артиллерия вела заградительный огонь гораздо ближе к нашим позициям, чем мне казалось. Деревья с оборванными кронами торчали, как сломанные телеграфные столбы. Земля под ними была усеяна обломками и сучьями. Плотный тропический лес, во время нашей высадки предыдущим вечером напоминавший скопление темно-зеленых кочанов брокколи, теперь выглядел, как будто по нему прошел ураган.
Обнаженные тела NVA, убитых нами в засаде, выделялись как кучка сломанных кукол. Их совершенно белые силуэты выглядели оскорбительно яркими на фоне раскинувшихся вокруг темных джунглей.
Вертолеты, бывшие такой редкостью на протяжении большей части сражения, были повсюду. Их было настолько много, что я поразился, как это они не налетают друг на друга. Где все они были раньше?
Потом, словно из ниоткуда, появились руки (я никогда не забуду их). Они протянулись к нам, поймали и втащили внутрь вертолета.
Экипаж бросился отстегивать нас от спасательной системы. Мы откинулись на стенку кабины, когда они занялись нашими ранами. Я посмотрел на Волкэбаута. Он кивнул. Мы сделали это. Мы возвращались к безопасности. Не все! Мои мысли вернулись к нашим мертвым товарищам, все еще лежащим там, в джунглях. Райфф, Херингаузен... и Терри Клифтон. Они никогда не вернутся...

* Производимая в Северном Вьетнаме лицензионная копия советского РПГ-2 (прим. перев.)
** Подразделение быстрого реагирования – Reaction Forces, сокращенно "RF" (прим. перев.)
*** Зона высадки – Landing Zone, сокращенно "LZ" (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

Спасибо, очень четкая глава!

21 ноября 1968

Похоже, самыми долгими двадцатью пятью минутами в моей жизни будет тот "даст-офф" от Руонг-Руонг до 22-го госпиталя в Фубай. Горе, испытываемое мной из-за потери товарищей по группе, полностью перевесило облегчение от нашего спасения. Терри ушел, и это была моя ошибка. Его там просто не должно было быть. Райфф, Херингаузен, а, может быть, и Суза с Контреросом были мертвы. Раны Кокса и Венэйбла, вероятно, тоже были смертельными. Все остальные тоже ранены. Боже мой, как это могло случиться? Что убило всех этих парней? Нам с Волкэбаутом повезло. Наши раны, похоже, были наименее серьезными. Но другие… боже мой, как их порвало.
Когда медэвак коснулся асфальтированной посадочной площадки, было уже темным-темно. Прожектора заливали ярким светом огромный красный крест, нарисованный на площадке.
Там было несколько медсестер и санитаров, которые помогли Билли и мне взгромоздиться на четырехколесные каталки и быстро отвезли в приемный покой. Он попытался бороться с ними, крича, что может добраться туда без их помощи. Специалист пятого класса сказал, что это SOP – на тот случай, если он ранен серьезнее чем кажется. Билли, наконец, успокоился и залез на каталку.
Когда мы прибыли на сортировку, я увидел, что они начали резать нашу одежду – даже ботинки. Я сделал безуспешную попытку помешать им уничтожить мой "тайгер страйп". При росте 6 футов 1 дюйм и весе в 190 фунтов чертовски сложно найти подходящий размер. Симпатичная круглоглазая медсестра сказала, чтобы я лег, расслабился, и не беспокоился об одежде. Одетый в зеленую повседневку офицер попытался забрать у меня пистолет, но я отказался отдать его. Это мой трофей, и ни один долбанный REMF не сможет его у меня отнять. Он сказал, что в госпитале не положено иметь оружие, и пообещал, что его подпишут и отправят в мое подразделение. Да-да, я слышал это дерьмо и раньше. Я пообещал, что вернусь и найду его, если мой пистолет не передадут кому-нибудь из моей роты.
Покончив с раздеванием, они принялись осматривать наши раны. До того момента я не чувствовал особой боли, только тупое, распирающее пульсирование. Они перекатили меня на живот и принялись мазать заднюю и боковые поверхности ног какой-то пахнущей спиртом и антисептиком жидкостью. Кто-то поставил мне капельницу, но я не запомнил, как мне вводили иглу.
От пальцев, находящих, ощупывающих и чистящих раны на моих ногах через все тело проходили волны, взрывающиеся болью в моем мозгу. Они дали какое-то обезболивающее и сказали, что скоро прооперируют меня, чтобы удалить осколки из правой ноги. Доктор показал пулю от AK-47 и заявил, "Вот штука, которая так толком и не смогла войти!" Я был рад, что ему нравится его работа. Повернув голову вбок, я смотрел, как он начал складывать рядом с исковерканной пулей, лежащей на покрытом полотенцем подносе из нержавейки, деревянные щепки и крошечные осколки. Я услышал, как он сказал: "Ого, похоже, этот парнишка в момент взрыва был в лесопилке!"
Когда он закончил, меня перевернули на спину и накрыли простыней. Казалось, прошло несколько часов перед тем, как меня отвезли в операционную. Похоже, я задремал или что-то вроде того, потому что не запомнил, как они забрали Волкэбаута. От обилия света, льющегося с потолка сортировочной палаты, у меня разболелась голова. Свет в операционной был такой же яркий.
Меня снова перевернули на живот и надели на рот какую-то маску. Я почувствовал, что соскальзываю в беспамятство. Я отдался этому ощущению, чувствуя, как подступающий туман обволакивает меня. Я даже попытался помочь ему и начал считать. Раз, два, три, четыре... десять, одиннадцать... овцы превратились в солдат NVA, бегущих к нам по склону там, в Руонг-Руонг. Потом надо мной сгустился туман.
Я проснулся на чистой, стерильной госпитальной койке, стоящей у стены в комнате, бывшей, судя по всему, послеоперационной палатой. Я не знал, который час, да что там, даже какой сейчас день. Судя по ощущениям, мне в рот насрал слон, а в глотке пересохло и першило. Я приподнял простыню, прикрывающую нижнюю часть тела, обнаружив, что правая нога замотана бинтами. Еще две повязки были на левом бедре. Я вознес благодарность. Мои ноги были на месте, "семейное достояние" тоже осталось невредимым. По крайней мере, я не отправлюсь домой бесплодным калекой. Я всегда очень боялся, что потеряю ноги или мне отстрелят яйца. Я, возможно, совладал бы с потерей руки или обеих, но не мог и помыслить о возвращении домой в инвалидном кресле или потере возможности стать отцом.
Ноги казались онемевшими, и я не чувствовал никакой боли. Я попытался вспомнить, что произошло, но мой мозг, похоже, взял отпуск.
Держа в руке планшет, ко мне подошла симпатичная медсестра-американка. Я почувствовал, что влюбился в нее еще до того, как она произнесла хоть слово. Она перелистнула несколько страниц, пока я пытался представить, как она будет выглядеть без одежды. Наконец она нашла, что искала, и сказала: "Кажется, вам стало намного лучше, солдат". Сделав пару записей в моей карточке, она добавила: "Думаю, вас можно переводить на отделение". Мое сердце забилось, когда она провела рукой по моим волосам. "Похоже, им не удалось добить вас, не так ли?" Я силился придумать что-нибудь в ответ, и наконец, выдавил: "Как мои товарищи? Можете сказать мне, что с ними?" На мгновение она замолкла с печальным выражением лица, потом ответила: "Нет... Нет, боюсь, я ничего не знаю о них. Но парень, вместе с которым вы прибыли, в порядке. Доктора вынули из его рук множество осколков, но с ним все будет хорошо".
Подошедший санитар спросил, готов ли я отправиться в палату. Я ответил, что пожалуй рискну, если он возьмется сделать это. Он покатил меня по длинному коридору, потом по покрытому плиткой проходу, идущему вдоль комнаты длиной, наверное, футов шестьдесят. Вдоль стен выстроились металлические госпитальные койки. Почти все они были заняты ранеными "джи-ай". Никто из них, казалось, не обращал особого внимания, когда меня катили по проходу. Достигнув дальнего конца палаты, он резко повернул направо и остановил каталку рядом с одной из немногих пустых коек. Стянув простыню, он помог мне перебраться на нее. Я поразился тому, какой я чистый. Кто-то проделал чертовскую работу, смыв с меня всю грязь и маскировочную краску. Однако, как я заметил, в волосах все еще было полно щепок и мусора.
Санитар спросил удобно ли мне и не нужно ли что-нибудь еще. Он заржал, когда я кивнул и проговорил: "Да, приятель, не попросишь ли одну из тех круглоглазых подойти и немного помассировать мой стручок. Я не уверен, но полагаю, он того и гляди помрет". Он отправился восвояси вдоль прохода, качая головой и хихикая в кулак. Ну да ладно, попытаться-то стоило, не так ли?
Я поглядел налево и увидел молодого чернокожего солдата, верх головы которого был закрыт повязкой. Его правая рука была в гипсе, и он, похоже, спал. Оглянувшись в другую сторону, я с удивлением обнаружил, что соседом по койке справа был Джон Соерс. Он лежал на спине и читал "Звезды и Полосы". С минуту я разглядывал его, толком не зная, что сказать. Обе его ноги были в гипсе, доходящем до самых коленей.
Наконец я сказал: "Джон, не хочешь поздороваться?" Он быстро обернулся с выражением изумления и недоверия на лице.
"Боже, какого черта ты тут делаешь?" Это было все, что он смог выдавить.
"Джон, нас всех накрыло после того, как мы тебя отправили. Мы устроили засаду и вместо того, чтобы смыться, остались ждать подкрепление. Когда мы поняли, что его не будет, оказалось уже слишком поздно. Подошли гуки и окружили нас. Райфф и Херингаузен мертвы. Клифтон тоже. Сомневаюсь, что у Контрероса есть шансы. Всех остальных ранило. И, Джон, я не думаю, что Франк сможет выжить. Он был ранен в шею, и получил в грудь так, что ему вырвало легкое и разворотило всю спину".
Он откинулся на спину, не веря своим ушам. Я знал, что весть о Франке поразит его. Они вместе прошли курс подготовки, включая курсы разведчиков и школу Рекондо. Они были дружны настолько, насколько вообще могут быть двое мужчин.
Я попытался отвлечь его от мыслей о Франке. "Думаю, с остальными все будет в порядке. Дозер и Венэйбл ранены очень тяжело, но думаю, они выкарабкаются. Старина Дозер перебил кучу гуков!" Он, кажется, даже не слышал меня.
Разговаривая о парнях из нашей группы, мы начали плакать. Джон был подавлен чувством вины за то, что тем утром позволил эвакуировать себя. Он сказал, что если бы остался с нами, все могло бы пойти по-другому. Горе, казалось, раздавило его, оставив лишь пустую оболочку от человека, которого я знал и называл своим другом. Я разделял его боль и пытался утешить его. "Черт возьми, Джон! Если б ты остался, у нас появился бы еще один раненый, которого нужно было бы эвакуировать. Ты должен был быть между Коксом и Сузой, а им обоим очень здорово досталось. Дружище, да я только рад, что тебя там не было!"
Нас прервали Первый сержант и лейтенант Уильямс, появившиеся в сопровождении еще троих LRP. Они приветствовали Джона и меня с такой теплотой и чувством, что у нас перехватило дыхание. Боже, как я любил этих парней!
Специалист четвертого класса Тим Лонг, наш ротный почтальон, принес нам по пачке писем из дома. Они прибыли как никогда вовремя. Кто-то из ребят собрал наши личные вещи и они принесли их нам.
Они сказали, что ротный сейчас в поле, на эвакуации группы Бернелла. Прошлым вечером, после того, как подразделение быстрого реагирования эвакуировало нас, он до 22.00 руководил их возвращением. Убитых больше не было, но шестерых из них ранили, к счастью, не тяжело. Им пришлось использовать зажигалки, чтобы обозначить посадочную площадку для вертолетов.
"Блюзы" кавалеристов, наконец, высадились вслед за ротным подразделением быстрого реагирования, но отказались покидать LZ. Так что доставать нас с того холма пошли наши парни. Лейтенант Уильямс сказал, что им пришлось перебираться через мертвых гуков, чтобы дойти до нас. Склон холма был скользким от их крови. По крайней мере, ублюдки дорого заплатили за то, что они сотворили с нашей группой.
Кокса, Венэйбла, и Сузу отправили в Японию. Похоже, что Суза не жилец. Контрероса отправили на госпитальное судно, находящееся недалеко от берега в Дананге, но он умер ранним утром следующего дня. Волкэбаута должны были выписать сегодня ближе к вечеру. Они не смогли ничего узнать ни про Чепарны, ни про Бэкона.
Они посидели с нами еще несколько минут, потом прибежала злая, полная, маленькая медсестра-пуэрториканка и сказала, что они уже достаточно поволновали нас и должны уходить. Мы попрощались и пообещали вернуться в роту как можно скорее. Они пообещали оставить для нас немного гуков.
Я позаимствовал у одного из санитаров блокнот и ручку, и взялся писать письма невесте и родным. Я знал, что Армия пошлет родителям официальную телеграмму, извещающую о моем ранении. Эти передаваемые Вестерн Юнион сообщения плохи тем, что частенько не содержат никаких подробностей о том, что случилось. Мое письмо должно успокоить их. Я мог лишь надеяться, что оно дойдет вовремя.
Потом, ближе к вечеру нас снова потревожили. В сопровождении младших офицеров в палату пожаловал командующий дивизией, генерал Зэйс. Мы с Джоном молча наблюдали как генерал со свитой двигался вдоль ряда раненых солдат, на несколько минут останавливаясь возле каждого, чтобы наградить Пурпурным Сердцем* и узнать, позаботились ли о них должным образом. Мы были глубоко тронуты вниманием генерала. Он казался действительно искренним в своих чувствах к этим людям. Однако определенный комизм ситуации заставил меня улыбнуться. Довольно сложно быть оригинальным, когда по очереди общаешься с двадцатью четырьмя разными людьми. Вскоре оказалось, что каждый, к кому обращался генерал, слышал те же самые слова, что и солдат перед ним."Как ты, сынок? Откуда ты? Они тут хорошо заботятся о тебе? Могу я что-нибудь сделать для тебя? Я хочу, чтобы ты знал, вся дивизия гордится тобой! Возвращайся к нам, как только сможешь. Такие парни как ты нужны нам, чтобы выиграть эту войну". Потом он заканчивал свои слова, прикрепляя медаль на грудь солдата – если ее было к чему прикреплять.
К тому времени, когда генерал дошел до моей койки, я помнил его речь наизусть. И подготовил ответы на все стандартные вопросы. "Как ты, сынок?" (Ага, просто офигенно!) "Прекрасно, сэр". "Откуда ты?" (Да какая, нахрен, разница!) "Миссури, сэр!" " Они тут хорошо заботятся о тебе?" (Да уж куда лучше, чем гуки, генерал!) "Да, сэр!" Тут один из офицеров, стоящих позади генерала, наклонился и что-то прошептал ему на ухо. Я увидел что выражение его лица, полностью поменялось. Он взглянул на меня, потом наклонился к кровати и спросил: "Сынок, ты LRP из роты F?" Я ответил: "Да, сэр!" Он продолжал: "Парни, вы натворили чертовских дел там вчера". На его лице появилось выражение скорби, когда он положил руку на мое плечо и попросил: "Расскажи мне, что там случилось". Похоже, я напрасно винил этого человека. Он действительно был заинтересован.
"Генерал", начал я, "это был хороший выход. Мы устроили засаду и перебили много гуков. Один из них был штабным офицером с сумкой, полной документов. Мы вызвали подразделение быстрого реагирования, но так и не дождались его. Ротный сказал, что наших птичек забрал командир какого-то батальона или бригады". Я увидел, что генерал нахмурился, услышав это, и продолжил. "Они подошли и окружили нас, пока мы ждали, а потом заманили в засаду, когда мы попытались уйти. Мы заставили их заплатить, генерал, но на том холме я потерял несколько лучших друзей. Они решили добраться до нас, чтобы поиметь. Решили добраться, чтобы поиметь, сэр. Этого не должно было случиться". Когда я закончил, по моему лицу струились слезы. На глазах у генерала тоже появилась влага. Я действительно напрасно винил этого человека. Он на самом деле заботился о своих людях.
Он выпрямился и повернулся, чтобы взять что-то у одного из стоящих позади офицеров, потом вернулся ко мне. Он наклонился и прикрепил к моей подушке Пурпурное Сердце и Серебряную Звезду. Выпрямившись, он пожал мне руку и сказал: "Специалист, хотел бы, чтобы это могло восполнить то, через что прошел ты и твои товарищи. Это символ нашей оценки и признания ваших жертв, доблести, и подвигов". Он улыбнулся мне и прошептал: "Сынок, поправляйся поскорее. Нам нужны такие люди как ты, если мы собираемся победить". Он снова похлопал меня по плечу, отступил на шаг и отдал честь перед тем, как повернуться в сторону Джона.
Внезапно я понял, сколь тяжелое бремя должен нести этот великий человек. Когда он прикрепил Пурпурное Сердце на подушку Джона и повернулся, чтобы выйти из палаты, я понял, что уважаю и восхищаюсь им.

* Пурпурное сердце (Purple Heart) – медаль, вручаемая всем американским военнослужащим, погибшим или получившим ранения в результате действий противника. Знак «Пурпурное сердце» был установлен Джорджем Вашингтоном в 1782 г. В современном виде медаль «Пурпурное сердце» существует с 22 февраля 1932 г. (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam