Поскольку 5-я глава книги является стержневой и она очень объемная, я ее разбил на две части.

*****

5
Объект «Виктор-2» и кризис руководства

Саддам Хусейн использовал все возможные уловки, чтобы втянуть в конфликт Израиль. Он знал, что если бы ему удалось начать даже незначительную воздушную войну между Израилем и Ираком, это вызвало бы шок во всем арабском мире. К примеру, любая крупномасштабная атака Израиля потребует массированного нарушения воздушного пространства Иордании. Израильские официальные лица прекрасно понимали, что любая конфронтация с Иорданией приведет к вмешательству Сирии, и за всем этим последует гибель сил коалиции. Иракцы даже дошли до того, что сообщили о налете большого количества израильских истребителей на саудовские авиабазы. Но командующий коалиционными силами понимал, что, если удастся свести атаки на Израиль к минимуму, Америка сможет использовать свою огромную политическую силу, чтобы остановить его ответные действия. Но все равно это была большая авантюра. Лично я не думаю, что израильтянам есть дело до любого, кто не является евреем: ради защиты своей страны они готовы привести нас всех к третьей мировой войне и полному забвению.
Ракеты «Скад» падали на Израиль и Саудовскую Аравию с того самого момента, как мы прибыли из Объединенных Арабских Эмиратов. Несмотря на массированную бомбардировочную кампанию ВВС коалиции, эти ракеты по-прежнему сеяли хаос. Наш новый приказ предписывал нам искать и атаковать «Скады», однако вместе с этим радиосообщением пришли и плохие новости. Один из пеших патрулей, позывной «Браво два ноль», пропал без вести. Мы все обсуждали возможность ухода и уклонения от попадания в плен, если возникнет такая необходимость, и я надеялся, что бедные парни успеют вернуться. Если придется уходить пешком, я думал направиться к ближайшей границе, до которой в лучшем случае будет около 120 километров. Очевидно, что лучше всего было бы направиться в Сирию или Иорданию, или в страны, дружественные коалиции. Учитывая характер иракской местности, вы не сможете понять, оказались ли вы в безопасности или нет, до тех пор, пока не увидите пограничный пункт. Я также подумывал о том, чтобы направиться к одной из крупных рек и сплавиться по течению до безопасного места. Выжить среди врагов было не единственной проблемой: вода и убежище также были в дефиците, не говоря уже о морозной погоде в это время года.
Помимо армейских радиостанций, мы поддерживали связь с внешним миром, слушая новости. Если ничего другого не оставалось, это разбавляло монотонность и создавало несколько легких моментов на протяжении дня. Например, иранское радио сообщило, что аятолла заявил, что Иран не должен принимать участие в конфликте, но в то же время он считает, что любому мусульманину, убившему американца, будут прощены его грехи. Иракское радио призвало граждан страны помочь в поисках летчиков коалиции, которые были «сбиты» или потерпели крушение. Багдадское правительство заявило, что предложит награду в 30 000 долларов тому, кто поймает вражеского пилота. О САС ничего не говорилось, поэтому мы решили, что они не знали о нашем существовании.
В субботу, 19-го января, по американским новостям сообщили, что произошло столкновение с иракскими силами, действующими на кувейтских нефтяных платформах в северной части Персидского залива. Сопротивление было быстро подавлено, взято двенадцать пленных, которые, как утверждалось, стали первыми пленными в этой войне. Чушь — а как же наш пленный, взятый двумя неделями ранее? Два дня спустя тот же репортер заявил, что иракское телевидение показало пленных союзных летчиков, которые выглядели так, будто их сильно избили. Они делали заявления — весьма подозрительные — о том, что к ним применялись пытки и принуждение. К этому времени ВВС коалиции совершили более восьми тысяч вылетов. Утверждалось, что четыре из пяти вылетов были успешными, но плохие погодные условия затрудняли точное определение целей. Основной задачей авианалетов было уничтожение ядерного и химического потенциала Ирака.
Затем последовал прогноз погоды в районе: холод, затем еще бóльший холод. Арабское одеяние, которые мы получили при последнем пополнении запасов, было хорошим, но оно также было очень тяжелым и склонным удерживать влагу, что делало его обоюдоострым оружием. Трещины на моих руках стали настолько серьезными, что я точно знал — если не предпринять никаких мер, то меня ждут серьезные неприятности. Перчатки, которые нам выдали, оказались практически бесполезны, так что в итоге я использовал в качестве варежек свои носки. Во время Фолклендской войны холод также был проблемой, но в течение трех недель патрули САС, действовавшие в укрытиях, получили хорошую одежду и перчатки из «Гортекса». Этого удалось добиться, ограбив запасы в гражданских туристических магазинах. Через три недели после начала кампании в Персидском заливе из Херефорда наконец-то прибыла одежда для боевых действий в холодных условиях.
Наша разведка, конечно, оказалась бесполезна в отношении погодных условий, но когда дело дошло до оценки иракских вооруженных сил, она оказалась лучше. Иракские ВВС не желали воевать, поскольку большинство их летчиков было плохо обучены боевым действиям. Как потом выяснилось, бóльшая часть их пилотов на время войны перегнали свои самолеты в Иран. Справедливости ради следует отметить, что иракские боевые инженеры, — судя по тому, что мы видели на приграничных оборонительных укреплениях, — были весьма искусны; однако солдаты иракских сухопутных войск, стоявших в обороне, являлись в основном призывниками и поэтому не представляли проблемы. Настоящая проблема заключалась в иракских ракетах и в том, что они могли доставлять. Те иракские летчики, которые все же летали, нацеливали свои атаки на Израиль, поддерживая атаки «Скадов», в тщетной надежде, что он вступит в войну и разрушит коалицию, однако они не могли соперничать с израильтянами. Ирак только что получил около двадцати советских тактических бомбардировщиков, и при правильном использовании эти Су-24 представляли бы бóльшую угрозу, чем ракеты «Скад-Б». Они были оснащены новейшими радарами, способными сканировать поверхность земли, и могли с высокой точностью доставлять до семи тонн бомб. Проблема заключалась в том, что для «Сухого-24» требовались летчики очень высокого класса и много часов налёта. Поскольку обеих этих составляющих не хватало, иракские атаки на Израиль пришлось осуществлять с помощью «Скадов».
За первые два дня войны Ирак выпустил около пятидесяти ракет. Пока ни одна из них не имела химической боеголовки, но угроза применения химического или даже ядерного оружия была очень реальной. После первого залпа из США были спешно отправлены американские противоракеты «Пэтриот», которые размещались как в Израиле, так и в Саудовской Аравии. Большинство «Скадов» они уничтожили еще в воздухе, но шесть ракет попало в города Тель-Авив и Хайфа, и по крайней мере одна — в Эр-Рияд. Во время этих ударов погибло четыре израильтянина и один саудовец, по меньшей мере, 130 израильтян и тридцать саудовцев получили ранения, а более тысячи израильтян остались без крова. Однако как раз в тот момент, когда израильтяне собирались напасть на иракцев, что расстроило бы все планы, их высокопоставленным военным сообщили о нашем существовании. По всей видимости, когда генерал Шварцкопф проводил совещание с израильтянами, он сообщил им, что перебросил глубоко за линию фронта группы спецназа, чтобы противостоять угрозе ракет «Скад». По слухам, его собеседники с некоторым скептицизмом спросили: «Чей спецназ?» — и когда Шварцкопф ответил: «Британская САС», — то израильтяне посмотрели на него с недоверием и прокомментировали одним словом: «Блестяще».
Любой эксперт по вооружениям укажет на недостатки ракеты «Скад» и скажет, что это дерьмо. Она очень неточна — по сравнению с американской крылатой ракетой «Томагавк» это динозавр. Ракета длиной 37 футов ведет свою родословную от ракеты «Фау-2» 1940-х годов, которая с той же степенью неточности падала на Лондон во время Второй мировой войны. Будучи советским клиентом, Багдад принял на вооружение эту баллистическую ракету и усовершенствовал ее, увеличив максимальную дальность полета в варианте «Скад-Б» с 280 до 620 километров. Как мне кажется, они сделали это, разрезав топливный бак пополам и приварив дополнительную секцию. Многие из этих адаптированных в стиле Хита Робинсона [1] ракет просто развалились в небе, так и не достигнув цели. Тем не менее, новый усовершенствованный «Скад» мог нести в себе боевую часть весом в 300 килограммов обычной взрывчатки. Проблемы возникнут, если ракета будет использоваться для доставки химического оружия.
Никто за пределами Ирака не знал точно, сколько «Скадов» было в арсенале Саддама Хусейна перед началом войны. По различным оценкам, у него было от пятисот до восьмисот ракет. Багдад располагал тридцатью двумя стационарными шахтными пусковыми установками и как минимум тридцатью шестью передвижными пусковыми установками на огромных восьмиколесных грузовиках. Военно-воздушным силам коалиции удалось уничтожить большинство стационарных пусковых установок во время первых воздушных атак, но более половины мобильных «Скадов» уцелело. Кого же отправили в западный Ирак, или «Аллею Скадов», как ее стали называть, чтобы найти и уничтожить мобильные ракеты? Специальную Авиадесантную Службу. Подготовка «Скада» к боевому применению занимает около пяти часов, и за это время мы должны были выследить этих ублюдков. Но территория была очень пустынной. Следить за главными дорогами — или основными маршрутами снабжения (ОМС), как их называли — было одно удовольствие, но иракские ракетчики были очень хороши. Еще одним способом их обнаружения было наблюдение ночью за дымом работающих ракетных двигателей, но для этого нужно было застать их на месте старта — после запуска ракеты очень быстро уходили вдаль. Честно говоря, нашему полуэскадрону очень не повезло поймать мобильные пусковые установки, хотя мы чертовски старались.

*****

Теперь, когда мы вступили в контакт с противником, все, казалось, вошло в привычную колею. Хотя вскоре возникли проблемы с руководством, поначалу наша полуэскадронная боевая колонна работала очень хорошо. Мы придумывали новые тактические уловки и хитрости, чтобы перехитрить врага. Поскольку очков ночного вѝдения на каждого человека не хватало, приоритет отдавался водителям машин, особенно тех, что ехали в голове колонны. Обычно мы держали колонну рассредоточенной; такая тактика обеспечивала достаточное охранение и раннее предупреждение на случай внезапного появления иракцев. В такой ситуации у колонны было бы время развернуться широким фронтом, чтобы огонь могли вести все. Если по какой-то причине наши приборы дальнего ночного видения выявляли признаки передвижения противника, или если мы вынуждены были пересекать определенный участок местности, обычный порядок действий заключался в том, чтобы остановиться и выключить двигатели, после чего вперед для проведения разведки выдвигались разведчики на мотоциклах или одна из машин. Во время передвижения мы почти не разговаривали, и лишь в редких случаях пользовались радиостанциями — и то только для того, чтобы передать донесение об обстановке или вызвать авиаудар.
Накануне мы обнаружили позицию иракских военных и отправили сообщение с просьбой нанести авиаудар. Ответные действия были не такими быстрыми, как можно было бы ожидать, в основном из-за наличия самолетов и объема воздушного движения в каждый момент времени. Чтобы не попасть под удар собственных сил, система идентификации целей была очень сложной. Бóльшую часть этой работы выполняли самолеты дальнего радиолокационного обнаружения и управления АВАКС, которые постоянно летали над головой. Если цель была стационарной, то проблем не возникало, но если это был мобильный «Скад», то он успевал исчезнуть еще до того, как на место происшествия прибудет самолет коалиции. Однако в данном случае руководство отработало как надо, и через некоторое время после нашего донесения мы увидели, что цель атакуют американские штурмовики A-10. Несмотря на огромное количество вооружения, которое находилось в нашей колонне, нас всегда успокаивало осознание того, что в случае необходимости у нас есть воздушная мощь.
Единственный плюс работы в тылу врага — отсутствие времени на то, чтобы просто посидеть и подумать. Мы постоянно находились в движении, выискивая иракские цели. Сейчас мы оказались в районе Ирака, который больше напоминал поверхность Луны, чем часть Земли. Окружающая местность была сформирована абразивным воздействием выдуваемого ветром песка, который с годами разъедал скалы, образуя ряд небольших зубчатых хребтов, чередующихся с длинными, неглубокими впадинами типа оврагов.
Я сидел в охранении, глядя на эту пустынную землю и ожидая наступления темноты. В кои-то веки погода была хорошей, но сейчас Солнце начало скрываться за далеким горизонтом, и холод пробирал меня до костей. В голову закралась мысль о том, что меня здесь могут убить, — и я уверен, она посещала каждого другого солдата САС. Я боялся, но день, когда ты перестаешь бояться, — это день, когда тебе нужно уходить. Многие ребята писали специальные письма, которые в случае их смерти отправлялись их ближайшим родственникам, но я сам такого не делал: мои мальчики знают, как сильно я их люблю, и знаю, что если со мной что-то случится, то они всегда будут помнить обо мне. Кроме того, мне казалось, что это искушение судьбы. Моей главной задачей было как можно лучше приспособиться к ситуации, а когда придет время сражаться, мне хотелось показать себя с наилучшей стороны. Поэтому я тщательно следил за своей физической формой и состоянием и, несмотря на холод, который должен был испортить мне руки, на протяжении всей кампании не обременял других военнослужащих нашего отряда и не растягивал имеющиеся у нас скудные ресурсы.
Последний луч Солнца пробился сквозь темнеющее небо и осветил путь, по которому нам предстояло пройти этой ночью. Брайан приказал нам с Пэтом и тремя другими машинами провести разведку иракской радиолокационной станции. Он со своим верным спутником Мэлом и с остальными ребятами отправились на поиски другой цели — иракского аэродрома. Никогда не считал разделение нашей группы очень хорошей идеей, поскольку это вдвое уменьшало нашу огневую мощь.
Около полуночи мы обнаружили нашу цель. Мы стояли и наблюдали за противником с расстояния около километра, а затем обошли объект, чтобы лучше его рассмотреть. И в этот момент мы наткнулись на волоконно-оптический кабель. Это была хорошая новость. Одним из лучших заданий за всю войну было уничтожение волоконно-оптических линий связи. Мы знали, что иракцы используют оптоволокно, но обычно кабели были зарыты на глубине нескольких метров под землей. В самом начале войны в Персидском заливе патруль Специальной Лодочной Службы (СБС), которым командовал офицер САС, получил приказ забрать кусок такого кабеля для изучения. Этот разведвыход был проведен за несколько недель до того, как мы вошли в Ирак. Два вертолета «Чинук» вылетели на место, расположенное менее чем в 60 километрах от Багдада, и по прибытию на место, оба «борта» приземлились на главном шоссе в Басру. Пока они ждали с работающими двигателями, спецназовцы СБС выкопали 20-метровый участок волоконно-оптического кабеля и оставили после себя несколько подрывных зарядов, которые уничтожили еще бóльший участок кабельной трассы. Рейдовая группа эвакуировалась и благополучно вернулась в Саудовскую Аравию. Один из солдат прихватил маркировочный знак, который указывал на проложенный кабель, и он был подарен Норману Шварцкопфу. Генерал был настолько восхищен успехом спецназовцев, что передал эту новость прямо в Вашингтон. Эта ранняя операция стала одним из ключевых факторов, убедивших американского командующего разрешить САС действовать в Ираке.
Хотя мы не могли видеть эти кабели, их расположение было легко определить по наземным маркерам или крышкам люков, через которые ремонтники получали к ним доступ. Последние было легко обнаружить, но большинство из них находились под сигнализацией — если бы мы попытались открыть их, сигнал тревоги привел бы к появлению иракцев, которые прибыли бы на место значительными силами. Мы решили устранить тревогу, заложив на каждый смотровой колодец большое количество взрывчатки, добавив несколько галлонов бензина. Как скажет вам любой подрывник, галлон бензина при детонации взрывается с силой, сопоставимой с детонацией 7 фунтов пластичного взрывчатого вещества. В случае с кабельным колодцем волоконно-оптической линии связи это уничтожит не только кабель, но и все сигнальные устройства.
Если взрывать линию связи было нецелесообразно, потому что рядом находился противник, мы использовали другой импровизированный метод. Сначала мы делали подкоп и находили кабель, после чего закрепляли буксирную цепь на нем и одной из наших машин, двигались вперед и вырывали несколько метров. Затем нужно было просто вырезать этот участок. Способ может показаться примитивным, но результат был тот же: полная неразбериха в иракских коммуникациях.
В эту ночь, уничтожив кабель, мы решили, что лучше убраться из этого района на случай, если иракцы вышлют патруль. Не то чтобы нас сильно беспокоили иракские войска: если бы они подошли слишком близко, мы бы устроили им теплый прием. Это было доказано одной из других полуэскадронных боевых колонн — перед уходом они обменялись огнем с иракцами. Те настаивали на преследовании, и парни устроили им демонстрацию огневой мощи, организовав засаду, и все восемь машин направили свое основное оружие на приближающихся врагов. С дистанции 500 метров спецназовцы открыли огонь: ПТРК «Милан», гранатометы Mark 19, пулеметы GPMG и .50-й калибр — все это создало стену огня, встретившую противника. Через несколько мгновений колонна развернулась и уехала, но иракцы опять последовали за ней. И снова колонна организовала засаду, пока в конце концов иракцы не усвоили урок и не стали держаться на расстоянии.
К сожалению, у нас было всего четыре машины, поэтому благоразумие казалось лучшей частью доблести. Темнота тоже кончилась, и Пэт отдал приказ остановиться и найти место для днёвки. Первым делом мы доложили в полковой штаб, что «все в порядке», откуда, в свою очередь, передали сообщение Брайану, чтобы убедиться, что все знают, что с нами все в порядке. После того как следующий день прошел без происшествий, мы собрали вещи и стали возвращаться к остальным. Это было необходимо сделать, так как ожидалось пополнение запасов, и без Пэта как штурмана остальные четыре машины полностью потерялись бы.
Я находился в головной машине, но не спешил, так как грунт был очень неровным. Мне было трудно сосредоточиться на нашем маршруте, так как меня больше волновало состояние поверхности. И конечно, мы попали в беду.
Внезапно, без предупреждения, машина начала скользить влево, а в следующую секунду покатилась вниз по крутому склону. Помню, как прижал язык к нёбу и сжал зубы, когда автомобиль подпрыгнул и устремился в пространство. Каким-то образом мне удалось выпрыгнуть из своего сиденья и перепрыгнуть через Пэта. Я с грохотом упал на землю, перекатился и оказался на спине. Приземление вызвало в моем теле такую вибрацию от мозга по всем внутренностям, как будто мне в череп врезались мои яйца. Уже потом у меня появилась та боль внутри, которую человек испытывает сразу после аварии.
Как будто в замедленной съемке я видел, как машина полностью перевернулась. Пэт все еще оставался на своем месте, ухватившись за переднюю часть автомобиля. К счастью, в задней части машины на турели был установлен пулемет «Браунинг» .50-го калибра, который и спас его и двух парней, сидевших сзади, от раздавливания.
В вихре пыли «Лендровер» замер. Два человека, сидевшие сзади, оказались в ловушке, потому что на них посыпалось все незакрепленное оборудование и снаряжение. Один из парней, Митч, кричал, что с ним все в порядке, но Гэв сообщил, что он ранен: как оказалось, у него было сломано несколько ребер. Мгновенно подоспели другие машины, и мы начали убирать с Митча и Гэва канистры с горючим, маскировочную сетку и ящики с боеприпасами.
Мы с Пэтом получили сильное потрясение, но поскольку у нас не было сломанных костей, мы принялись за дело и навели порядок. Гэв был нашим приоритетом, и медики немедленно занялись им, но, судя по шуму, ранен он был тяжело. Забрав машину, которая, хотя и была повреждена, все еще оставалась в работоспособном состоянии, как и оружие, мы продолжили свой путь.
Присоединившись к остальным, Пэт получил от Брайана очередную взбучку — в основном за то, что не вернулся к основной группе накануне вечером. К этому времени Гэв испытывал сильную боль, и было решено, что его отправят обратно на базу на вертолете снабжения. У меня болела спина, и Брайан хотел, чтобы я улетел тоже, но я ответил ему, что остаюсь.
В итоге наша задача оказалась простой — поиск и уничтожение. Идея заключалась в том, чтобы наблюдать за ОМС в течение дня в надежде, что мы заметим что-то, что стóит атаковать. К сожалению, увидеть нам ничего не удалось: иракцы быстро усвоили, что выход на улицу днем влечет за собой быструю смерть от истребителей коалиции. Поэтому мы стали наблюдать за ОМС по ночам; это тоже особо не помогло, так как нам приходилось сидеть непосредственно на дороге, чтобы хоть что-то заметить. Единственные случаи, когда наша группа увидела хоть какие-то «Скады», — это во время рекогносцировки, когда одна ракета была выпущена со стоянки (ну или мы так посчитали); и когда Пэт подумал, что видел пусковую, наблюдая через прицел MIRA. Ни в том, ни в другом случае достоверно подтвердить это не удалось. В других группах САС было несколько инцидентов, связанных со «Скадами».
Одна боевая колонна, состоящая из второй половины эскадрона «А», выполняла задачу по минированию маршрута снабжения. Пока они были заняты установкой подрывного заряда, мимо них проехало два иракских грузовика с ракетами. Это не было бы проблемой, если бы не тот факт, что дело происходило в середине дня. Обе стороны мгновенно опознали друг друга. Иракцы поняли, что их ждут большие неприятности, и ускорились, пытаясь скрыться; командир колонны мгновенно принял решение преследовать их и уничтожить. То, что произошло потóм, можно сравнить разве что с одним из вестернов, в котором индейцы гонятся за поездом.
Наши парни преследовали убегающих иракцев, мотоциклы мчались вперед, пытаясь отрезать их. Когда они оказались в пределах досягаемости, то вступили в бой. Было много стрельбы, и в конце концов обе иракские машины рухнули в кювет на обочине дороги. Через несколько секунд преследующие их САСовцы развернулись в линию, чтобы открыть по противнику огонь из более тяжелого автоматического оружия. Двое парней, Шаг и Колин, оба на мотоциклах, сблизились с замыкающим иракским грузовиком. Шаг бросил свой мотоцикл и побежал вперед, чтобы вступить в бой с солдатами; Колин его прикрывал. Они попали под невероятный обстрел, так как враги пытались скрыться. Внезапно Шаг был ранен и упал на землю. Отчаянно желая помочь своему другу, Колин побежал вперед, чтобы прикрыть его. Когда он добежал до Шага, раненый просто поднял голову и произнес: «Меня ранили», — и с этими словами перевернулся на бок и умер.
Хаос продолжался, наши парни вели сокрушительный огонь, в горящих иракских грузовиках взрывались гранаты. И вдруг в Колина тоже попали — пуля угодила ему в боковую часть груди, но, к счастью, на нем был бронежилет; и хотя он был ранен, это спасло ему жизнь.
Прошло три дня после гибели Шага, прежде чем нашему полуэскадрону сообщили о случившемся. Но даже тогда нам не сказали, кто погиб. В полевых условиях мы используем систему, которая называется «номерами армейского кафе». Каждому солдату на весь период операции присваивается трехзначный номер, который используется во всех сообщениях, чтобы можно было идентифицировать человека, не называя его в эфире по имени. К сожалению, по соображениям безопасности Пэту не сообщили номера второй половины нашего отряда, и прошло две недели, прежде чем мы узнали, что погиб именно Шаг. Когда Пэт собрал всех ребят в кузове нашей машины и сообщил нам новость, мы были потрясены. Мэл подошел и попытался что-то сказать, но из-за нашей ненависти к этому человеку от него просто отмахнулись.
Мэл превращался в настоящего жополиза. Он подходил к машине Брайана и говорил: «Ради всего святого, Брайан, поставь меня вперед. Я быстрее разгонюсь, чем этот придурок». Сказано это было сказано в адрес Пэта, и Брайан обычно с ним соглашался. Слаггер, который ехал в машине Брайана, потом рассказывал нам об этом, подражая голосу Мэла. Ну по крайней мере, все над этим посмеялись.
Но к сожалению, такое поведение всегда очень пагубно влияет на группу мужчин, обычно заставляя ее разделяться на отдельные лагеря. Проводя бóльшую часть времени с Пэтом в головной части колонны, я видел и слышал гораздо больше, чем парни сзади. Если что-то происходило, то Брайан всегда первым доверял это Мэлу. Если отправлялись на разведку, то в одной группе всегда были Брайан и Мэл, а в другой — Пэт и остальные. Однажды Брайан без всяких объяснения причин поручил Пэту отправиться в разведку на четырех машинах. — просто сделай это, и все. Целью был иракский узел радиорелейной связи.
— Добро, ребята, — сказал нам Пэт. — К северу отсюда, примерно в 30 километрах, есть станция радиорелейной связи. Брайан хочет, чтобы мы отправились туда сегодня вечером, обнаружили ее и узнали о ней как можно больше, проведя полную ближнюю разведку объекта.
Пэт посмотрел на наши лица. Очевидно, всем нам хотелось получить больше информации.
— И что дальше, Пэт? — спросил кто-то.
— Не знаю. Брайан не сказал, но похоже, штабу может прийти в голову уничтожить ее.
— Брайан знает о дальнейших планах? — спросил я, прекрасно зная, что он знает.
— Да, но он не готов дать нам полную картину до получения разведывательного донесения.
— И когда отправляемся? — спросил я.
— Сегодня вечером с последними лучами Солнца. Я проведу инструктаж в 16:30. Отправляются все четыре машины. — С этими словами Пэт ушел, оставив нас разговаривать между собой.

*****

Мы ехали уже около двух часов, и передвигаться было трудно, так как ночь была пасмурной. Я попытался использовать очки ночного видения, но все, что я мог разглядеть, было темно-зеленой мутью. Ориентироваться на местности и выдерживать правильное направление было тяжело. Чтобы помочь мне, Пэт взял на себя роль штурмана, постоянно подсказывая, где нужно повернуть налево или направо. В конце концов облачность начала рассеиваться, и на фоне темного полога показались яркие звезды. Я смог различить ковш Большой медведицы и Кассиопею; определив местонахождение этих двух основных созвездий, я без труда нашел Полярную звезду. Это одна из положительных сторон Ближнего Востока: звезды здесь очень яркие, что значительно облегчает ориентирование по звездному небу. Даже при наличии в нашем распоряжении высокотехнологичного навигационного оборудования простое созерцание звезд позволяет не сбиться с курса и не останавливаться постоянно.
Успокоившись, разведгруппа продолжила движение. Внезапно мои ночные очки засветились, став белыми — впереди появилось что-то очень яркое. В небе появился очень яркий объект, что-то вроде сигнальной ракеты, который пролетел над нашими головами. Потом я понял, что это было: иракцы только что запустили «Скад». Это было то же самое, что наблюдать за взлетом космической ракеты. Ярко горящие стартовые ускорители запустили ракету в небо, двигавшуюся словно в замедленной съемке. Мы подняли головы к небу, наблюдая, как ракета выходит на орбиту и исчезает среди звезд, уходя в западном направлении.
— Какие-то бедолаги получат это на свои головы минут через двадцать, — пробормотал Йен.
Он был прав. Ракета направлялась в сторону Израиля — почти наверняка в Тель-Авив. В тот момент мы мало что могли сделать, кроме как зафиксировать место пуска и сообщить о нем позже. Ракета была запущена, вероятно, с расстояния километров в двадцать, однако в этом был один плюс: это говорило о том, что иракцы не знают о нашем присутствии.
К тому времени, как наша группа достигла шоссе, мы проехали уже около трех с половиной часов. Дорога была довольно узкой и проходила по высокой насыпи. Наша цель находилась по ту сторону этого препятствия, и, к счастью для нас, под дорогой проходил туннель. Используя ночной прицел MIRA, мы осмотрели ОМС и туннель с расстояния 400 метров, чтобы убедиться, что там все чисто. Позже нам удалось выяснить, что на каком-то этапе иракцы стали прятать свои мобильные «Скады» под мостами на автострадах, поэтому мы приближались к ним с осторожностью.
Пэт решил подойти пешком и осмотреть все вблизи, взяв с собой Йена и меня. Я остался их прикрывать, пока они заходили в туннель и проверяли его. Он был настолько низким, что для того, чтобы протащить машины через него, нужно было снять откидывающиеся рамы.
— Мы не можем этого сделать — это очень хлопотно. И в любом случае системы вооружения, установленные на них, окажутся после этого для нас бесполезными, — возразил Йен.
— Тогда придется перебираться через дорогу. Возвращаемся к остальным.
Пэт уже начал отходить к машинам, когда нас остановил шум сзади, — к нам по дороге быстро приближались фары автомобиля. К тому времени, как мы пробежали оставшиеся 100 метров до своих машин, парни заняли места за оружием, готовые к ответным действиям. Вражеский автомобиль оказался пикапом «Тойота Лендкрузер». Через прицел MIRA мы смогли разглядеть несколько солдат, сидящих в кузове. По какой-то причине машина начала замедлять ход, приближаясь к нам, и первое, что пронеслось у меня в голове, — это то, что они нас увидели; но затем она снова набрала скорость и продолжила движение по дороге, направляясь на запад. Мы двинулись на восток, чтобы найти лучший маршрут перехода через автостраду. Через 500 метров насыпь кончилась, и дорога пошла под уклон.
— Черт! Они возвращаются!
Головы всех людей во всех четырех машинах повернулись одновременно. Мы инстинктивно развернули оружие, следя за автомобилем, готовые в случае необходимости разнести ее в пух и прах. Но иракцы исчезли так же быстро, как и появились. Мы пришли к выводу, что они высылают патрули для проверки или, скорее всего, для охранения мест запуска «Скадов». Я медленно двинулся к дороге, туда, где виднелась плоская крыша станции техобслуживания, такой же, как и на британских автострадах. Когда мы подошли ближе, стало ясно, что это именно она. На самом деле все выглядело так, что с таким же успехом мы могли находиться на трассе M1 в Англии — через дорогу находилась станция техобслуживания, автозаправка и все такое. Единственное отличие заключалось в том, что вдоль этой шестиполосной автострады с одной стороны проходила оросительная канава, что создавало проблему. Как нам перегнать машины? Канава имела около метра в ширину и глубину, поэтому проехать через нее было невозможно. Но пересечь ее было необходимо, а это означало, что нам придется каким-то образом перебросить через нее мост.
Мы решили, что две машины должны проехать по автостраде и посмотреть, нет ли далее более легкого пути. На рекогносцировку отправилась машина моя и Митча, тогда как Ричард и Джек оставались на своей, чтобы прикрыть нас в случае необходимости. Это было поистине удивительно. Вот мы, на двух «Лендроверах» Специальной Авиадесантной Службы, с полным вооружением и снаряжением, с выключенными фарами, едем по этой великой иракской автостраде. Проехав около пяти километров, мы наткнулись на развязку с эстакадой. Я даже где-то ожидал увидеть граффити, намалеванные на стене моста. Поскольку канава все еще оставалась, Пэт предложил просто вернуться в исходное место и перекинуть мост там.
Когда мы вернулись, Джек сказал:
— Наблюдаю большую антенну и множество зданий вдали на севере.
Пэт посмотрел через прибор MIRA и подтвердил:
— Думаю, это оно, Йорки. Это наша цель. Посмотри-ка сюда, ладно?
Посмотрев, я увидел большую радиовышку с СВЧ-антеннами по кругу, здание у ее основания с дорогой перед ним, а также множество небольших сооружений и машин вокруг. В окрестностях наблюдалось интенсивное движение: ходили люди, передвигались автомобили. Все сошлись во мнении, что это очень большой узел связи.
Все вернулись к своим машинам и начали отъезжать от дороги. Мы находились примерно в 100 метрах от нее, когда вражеский пикап вернулся и заехал на обочину шоссе, где мы только что находились. Все солдаты спрыгнули с него и начали ходить вокруг своей машины. Я сразу же развернул наш «Лендровер» так, чтобы все системы вооружения могли быть задействованы в случае необходимости, остальные три «Лендровера» сделали то же самое. Мы понятия не имели, заметили нас иракцы или нет, но реагировали они весьма странно, — как будто знали, что там кто-то был, но не были уверены, кто и почему. Нас это не беспокоило: на такой дистанции мы могли бы запросто расстрелять этих людей, но, конечно, если бы это произошло, это подорвало бы наши шансы атаковать узел связи. Мексиканское противостояние продолжалось около пяти минут, хотя казалось, что прошли все тридцать. Затем иракцы снялись и уехали, так никогда и не узнав, насколько близко они находились к смерти той ночью.

*****

Мы вернулись на место днёвки примерно через час после рассвета. Пэт отправился докладывать Брайану и Полу, назначенному командиром патруля, и прибывшему со вторым пополнением запасов, а мы перед отдыхом занялись выгрузкой наших машин и снаряжения. Пэт отсутствовал не более десяти минут, и когда он вернулся, я понял, что он в бешенстве.
— Это был довольно быстрый доклад, приятель, — осторожно произнес я.
— Ага. Брайан злится, потому что его постоянно будят. Он был настолько возбужденным, что почти не обращал внимания на мой доклад.
— Ну что ж, я удивлен. Я полагал, он будет извиваться как сумасшедший, — сказал я, ухмыляясь.
— Ну, давай, выкладывай свою теорию, Йорки! — спросил Пэт с выражением ужаса на лице. Все остальные ребята повернулись, чтобы, затаив дыхание, выслушать мои предположения.
— Вероятно, он несколько возбуждён потому, что Мэл залез так глубоко ему в задницу.
Фраза вызвала улыбку на нескольких усталых и грязных лицах. Пэт посмотрел на меня, покачал головой и пошел к своему «бергену». Вспоминая об этом сейчас, скажу, что я действительно запустил этим заявлением какой-то процесс. Отныне — простите меня за каламбур — Мэл стал неизменным объектом нашего безумного чувства юмора.
Происходило что-то странное. Вокруг двух связистов, Криса и Эйча, которые были всецело заняты радиосвязью, происходила бурная деятельность. Казалось, пришло длинное сообщение, но Брайан, который стоял на страже всех входящих сообщений, читал их, а затем прятал в карман. Что бы там ни было, он не стал открывать никаких секретов. Некоторые парни гадали, не эвакуируют ли нас обратно в Саудовскую Аравию, и выдвигали еще более дикие предположения, что новый приказ отправит нас прямиком в Багдад. В конце концов стало известно, что нам предстоит совершить нападение на узел радиорелейной связи. Подтверждение приказа о налёте должно было прийти позже в тот же день в 16:00.
Бóльшую часть дня мы провели, готовясь к операции, которая должна была проводиться ночью, хотя о том, что именно мы должны сделать, никому ничего не было известно. Несмотря на скрытность Брайана, Крис и Эйч были хорошими связистами и постоянно информировали нас о том, какие разведданные передаются по радио. Они даже сообщили нам, что Брайан велел им ничего не рассказывать остальным. Это создавало очевидные проблемы и усиливало нашу растерянность. Как мы должны были действовать, если нам не давали полной информации? Брайан приказал нескольким парням из горного отряда сделать макет радиорелейной станции и ближайших окрестностей. Это обычный армейский порядок действий при планировании боевых операций, и САС в этом не является исключением. Ребята построили прекрасную точную масштабную модель из различных элементов снаряжения; учитывая, что все, с чем они могли работать, — это разведданные, поступающие по радио, — работа получилась довольно впечатляющей. Однако бóльшая часть сведений о силах и расположении противника была противоречивой.
В 15:45 мы собрались в центре нашей днёвки у макета. Очевидно, что некоторым ребятам пришлось остаться в охранении; их должны были проинструктировать об операции позже. Это не идеальный вариант, потому что дозорные не получают подробного инструктажа — после получения приказа все слишком заняты подготовкой к работе, и те, кто стоит в охранении, отправляются на операцию, не зная, что, черт возьми, происходит. Тем не менее в нашей ситуации охранение было жизненно необходимо.
Когда все выстроились вокруг макета, было ясно и солнечно, дул бодрящий ветерок. Я говорю «выстроились», потому что Мэл расставлял нас в том порядке, в котором хотел это видеть Брайан. Это позволяет четко определить, кто в какой группе находится. Группу огневой поддержки он расположил слева, а группу нападения и обеспечения — справа. После того как мы посмотрели на макет, Брайан и Пол, наш назначенный командир, вышли и начали нас инструктировать. Пол был слегка полноват, ему было около тридцати лет. Ходили слухи, что он не слишком преуспел в отборе, но из-за острой нужды в офицерах как-то проскочил. Хотя Пол был майором, Брайан по-прежнему оставался командиром патруля. О, это забавная старая армия!
— Штаб полка поставил перед нами задачу по уничтожению узла связи, известного как объект «Виктор-2». Это основной центр управления, наводящий мобильные установки «Скад» на цели. По этому объекту, бóльшая часть которого находится под землей, американские бомбардировщики «Стелс» уже нанесли несколько авиаударов. Поскольку самолеты АВАКС продолжают перехватывать сигналы, передаваемые с объекта, принято решение отправить туда нас. Даже на таком позднем этапе иракцы все еще могут заставить израильтян ввязаться в войну, что нанесет серьезный ущерб коалиции.
Брайан сделал паузу на случай, если кто-то захочет задать вопрос. Когда таковых не последовало, он продолжил.
— Замысел операции состоит в следующем. Патруль выдвигается на удаление 1500 метров от объекта и располагает машины на позиции группы огневой поддержки. На этом этапе вперед выдвигается группа разведки, которая подтверждает местоположение объекта и возвращается обратно, после чего присоединяется к оставшейся части группы нападения и обеспечения и выводит нас к объекту. Оказавшись на объекте, мы развертываемся в боевой порядок и выполняем основную задачу — полностью уничтожаем здание, в котором находится радиооборудование и СВЧ-антенна. После выполнения задачи, все возвращаются к машинам и отходят обратно сюда же, в это место.
Брайан остановился во второй раз. По-прежнему не было никаких вопросов.
— Состав сил и средств: общее командование операцией возложено на меня, я выдвигаюсь вместе с группой нападения. Подгруппа нападения №1 состоит из Слаггера, Йена и Йорки; Мэл, Митч и Алистер составляют подгруппу нападения №2; Пол, Гэв и Мэтт — подгруппа нападения №3. Дэв, Джек и Стью, вы идете в качестве группы обеспечения в готовности оказать помощь при проникновении на объект. Командиром группы огневой поддержки является Пэт, его заместитель — Ричард. Все остальные находятся на машинах, оказывая огневую поддержку и управляя ими по мере необходимости.
По-прежнему никаких вопросов, кроме кивков головами и редких переглядываний между парнями.
— Объект состоит из основного здания со стоящей рядом радиоизлучающей вышкой высотой около 65 метров. Внутреннее ограждение высотой около трех метров, внешняя стена по периметру — пять метров. У главных ворот выставлен часовой. Пока будет проводиться доразведка объекта, я хочу, чтобы минометчики расположились в непосредственной близости от объекта в готовности прикрыть группу нападения. Группа обеспечения выпускает две 94-мм противотанковые гранаты, одну по часовому и одну по главным воротам. Слаггер, ты устанавливаешь подрывной заряд на внутреннем ограждении. Когда он сработает, все три атакующие подгруппы проникают в расположение объекта.
Хотя все противопехотные и противотанковые мины были распределены между машинами, подрывными работами обычно занимались Слаггер и Йен, так как оба прошли углубленный курс минно-подрывного дела.
Само здание имеет один надземный этаж и еще два этажа ниже уровня земли. Этажи соединены центральной лестницей, каждая атакующая подгруппа занимает один этаж. Слаггер, ты и твоя подгруппа спускаетесь на нижний этаж, где находится основной центр управления, зачищаете территорию и закладываете подрывные заряды, а затем убирайтесь оттуда. Две другие атакующие подгруппы занимают по одному этажу, зачищая их от иракцев и устанавливая свои подрывные заряды. Как только это будет сделано, убираетесь оттуда к черту. Все ясно? Теперь перейдем к более тонким деталям.
Большинство из нас уже знали, какими будут наши задачи, как только мы окажемся на объекте. Брайан и Мэл подошли к моей машине в начале дня, чтобы посмотреть на тепловизор «Спайгласс», потому что я был единственным человеком в нашем патруле, который умел им пользоваться. Они расспрашивали меня о приборе, его характеристиках и о том, как он будет использоваться во время разведки. Поскольку никто из них понятия не имел, как он работает, то было очевидно, что я должен быть в группе разведки. Что касается моего участия в штурме, то Слаггер сказал мне, что я буду прикрывать его и Митча, когда они будут входить в центр управления, и я был рад этому обстоятельству. Слаггер был сержантом и очень профессиональным солдатом, который с момента нашего прибытия в Ирак потратил много времени на то, чтобы давать дельные советы. К сожалению, Брайан его не слушал. После войны карьера Слаггера пошла на спад, и многие ребята его критиковали, но они не слышали экспертных советов, которые он постоянно давал Брайану. Тот же, конечно, был слишком занят, слушая своего приятеля Мэла.
Не обращая внимания на всю эту внутреннюю политику, я провел бóльшую часть дня, готовя свое снаряжение и продумывая, что буду делать во время штурма. К тому времени, когда мы получили приказ от Брайана, я уже в общих чертах понимал, что происходит.
Когда Брайан закончил инструктаж, он рассказал об иракцах, находившихся на объекте. Из полкового штаба ему сообщили, что там всего несколько военных, а остальной персонал — гражданские лица, так что, по его мнению, проблем возникнуть не должно. Я посмотрел на Мэтта, стоявшего рядом со мной, и мы оба одновременно прошептали: «Чушь собачья». Если там не смогли непосредственно поразить узел связи, то как там могли определить, кто на самом деле им управляет? Мне было странно, что люди говорили что-то вроде: «Не должно быть никаких проблем». Мы находились в центре Ирака и вели войну, а не устраивали гребаное чаепитие.
Я видел, как после комментария Брайана остальные парни переглядываются между собой. В конце он сказал:
— У нас есть преимущество перед этими ублюдками. Давайте войдем туда, сделаем свою работу и снова выйдем. — А затем добавил: — Помните, парни, оттуда должны выйти все, кто туда зайдет. Никого там не оставляем, что бы ни случилось.
Я далеко не в первый раз слышал такие слова. Оглядываясь назад, полагаю, что он до смерти боялся, что его там бросят.
Затем он обратился к Полу, назначенному командиром, спросив, не хочет ли он сказать несколько слов. К нашему полному изумлению, тот согласился. Он был типичным офицером — «я все знаю, черт возьми», — бросающим избранные слова своим людям.
— Ладно, ребята, не будем питать иллюзий. Это трудная работа, но мы справимся. Мы лучше их, лучше их оснащены и, как сказал Брайан, у нас есть преимущество перед ними. Помните также, что вы впишете себя в учебники истории как сотрудники первого и, возможно, единственного эскадрона, осуществившего налёт во время войны в Персидском заливе. Вы сможете гордиться этим фактом. Но, джентльмены, помните, что на этом объекте находится множество людей, большинство из которых — невинные гражданские лица. Я не хочу беспорядочной стрельбы. Убедитесь, что вы идентифицировали свою цель как вражеских солдат.
Ну вот, опять начинается! Кого, черт возьми, они лечат? Мы находились в 400 километрах в тылу врага; для нас все вокруг были врагами. Ночью, когда не видно, кто есть кто, нужно считать, что все являются противниками. Это не значит, что вы ходите и стреляете по теням, но в данном случае речь шла о том, что «либо мы, либо нас». Глядя на ребят, я понял, что в их головах крутится нечто бóльшее, чем просто сомнение. Поэтому, как только Пол закончил, и Брайан спросил, есть ли вопросы, мы все подняли один и тот же вопрос о беспорядочной стрельбе. Но ни один из них не отступил: мы должны были относиться ко всем как к гражданским лицам, если не было установлено обратное.
Инструктаж был окончен. Когда я возвращался к машине, Мэтт зашагал рядом со мной.
— Ну что, Йорки, похоже, штаб хочет пустить войскам кровь.
Я впервые услышал это выражение:
— Прости, Мэтт, повтори?
— Это термин, который мы использовали на Фолклендах, когда начальство хотело, чтобы молодые парни отправились в бой ради получения боевого опыта.
— То есть ты хочешь сказать, Мэтт, что этот налёт не имеет никакого значения, да? Все это только для того, чтобы Полк мог сказать, что один из его эскадронов совершил нападение во время войны в Персидском заливе?
— Именно это я и говорю. И я рискну еще больше и скажу, что Полк точно знает, сколько человек находится в том месте, и кто они — солдаты или гражданские. Отсюда и мои слова — «пустить кровь».
Он оказался прав. Как могло получиться, что штаб располагает столь обширной и подробной информацией об объекте, особенно о здании, но так мало о силах и расположении противника? В тот день сомнение охватило многих парней, что позже, той же ночью, стало серьезной проблемой.
Закончив последние приготовления, я присоединился к Пэту, Мэтту, Марку, Митчу, Йену и Слаггеру в задней части своей машины, и мы все встали вокруг, наливая по большой кружке чая. Это была последняя заварка на некоторое время, но Пэт уже выполнил свой обычный ритуал — наполнил горячим шоколадом свою большую термос-флягу с надписью «Ниссан». Этот ритуал он совершал почти каждую ночь. Во время патрулирования ранним утром остановиться и заварить чай было невозможно и нецелесообразно. Глядя на стоящих там парней, каждый из которых держал в руке кружку, можно было представить себе образ САС времен войны в Персидском заливе. Я попросил одного из парней сфотографировать нас с Йеном в полной боевой экипировке, готовых к операции.
— Удачи, приятель.
— Будь здоров, Йорки.
Мы пожали друг другу руки.
Затем, забравшись в свои машины, все выстроились в походный порядок. Как обычно, мой «Лендровер» шел головным, Пэт был штурманом, а я водителем. В 18:30 мы тронулись в путь, к тому времени стало холоднее, но света оставалось еще около сорока пяти минут. Колонна двинулась на север, к объекту «Виктор-2».

ПРИМЕЧАНИЕ:
[1] Английский иллюстратор и карикатурист, рисовавший причудливо сложные машины для выполнения простых действий.

Спасибо большое. Интересно, что у Кэмерона Спенса в "Сабельном эскадроне" ни пикап с иракцами, ни запуск ракеты даже не упоминались.

Заключительная часть 5-й главы.

*****

Проехав около двух с половиной часов, мы впервые увидели ОМС. Я остановил свою машину и подождал, пока рядом не появится «Лендровер» с прицелом MIRA — это позволило бы нам лучше рассмотреть дорогу. Проверяя местность на наличие противника, мы наполовину ожидали, что мимо проедет иракский патруль, как это случилось прошлой ночью. Спустя десять минут наблюдения подъехал Брайан.
— Что, черт возьми, происходит? — Он явно был не в лучшем настроении.
— Просто проверяю, все ли чисто, — ответил Пэт.
— Ну, и как, все чисто? — огрызнулся сержант-майор.
— Да, — ответил Пэт тоном, который подразумевал, что мы просто выполняем свою работу.
— Ну так, давайте, черт возьми, пошевеливаться.
«Ну и засранец», — подумал я; однако он был главным. Мы снова тронулись с места и отправились в район, который занимали накануне вечером, где снова остановились. С этого момента нам нужно было действовать тактически. Мой автомобиль вместе с машинами Митча и Джека отправился вперед, чтобы преодолеть канаву на обочине дороги. Проехав мимо станции техобслуживания, мы выбрали оптимальное место для создания автомобильного моста. Я подогнал свой «Лендровер» на расстояние 30 сантиметров к кювету, передком вперед. Все ребята из мобильного отряда были уже там, готовые прийти на помощь. Измерив расстояние между колесами, мы положили в канаву по четыре мешка с песком с каждой стороны, а затем перекрыли брешь двумя рампами. Такое перекрытие канавы позволило нам переправить машины через пропасть, не уткнувшись в землю — если бы одна застряла, вытащить ее было бы чертовски сложно.
Чтобы проверить, сработает ли это, я вернулся в свою машину, завел ее, воткнул первую передачу и двинулся вперед. Медленно накатившись передними колесами на стальные рампы, поддерживаемые мешками с песком, я пробирался вперед. Слаггер и Алистер стояли по обе стороны машины, Пэт страховал сзади. Все они показывали, что со мной все в порядке и что мостик держится. Когда передние колеса коснулись дальнего края канавы, я прибавил обороты двигателя и вывел «Лендровер» на подъем. Все было кончено.
Преодоление канавы не составило для отряда особой проблемы: мы постоянно занимались подобными вещами на тренировках, и это стало уже привычкой. Потребовалось меньше двух минут, чтобы уложить мешки с песком и переправить мою машину. Но нам нужно было продолжать, так как требовалось время, чтобы переправить и остальных. На выполнение задачи ушло семнадцать минут. Движения противника не было, и все прошло как по маслу.
Как обычно, мобильный отряд был оставлен для укладки снаряжения. Мы сложили мешки с песком в свои машины, чтобы не демаскировать операцию, оставив врагу следы нашего присутствия, после чего, снова забравшись в транспортные средства, мы двинулись в сторону объекта «Виктор-2».
Когда мы были примерно в пяти километрах от цели, напряжение начало нарастать. Это что-то, что захватывает тебя изнутри — повышенная осведомленность обо всем, что тебя окружает. По мере продвижения вперед мы ожидали, что иракцы устроят засаду или что мы просто наткнемся на крупные силы противника. Вы проецируете свои чувства в темноту, следя за малейшими признаками или шевелением; ваше тело как-то напрягается, готовое к мгновенному рывку.
Внезапно местность, по которой мы передвигались, стала очень сложной, и нам пришлось отклониться от намеченного маршрута. Этот путь привел нас примерно на километр к западу, где земля представляла собой массу искусственных щелевидных траншей, отрытых в виде протяженных линий. Хотя это создавало проблемы, я приказал сам себе останавливаться или замедлять движение только в том случае, если увижу вражескую технику. Когда мы приблизились к нашей цели, впереди и слева от нас появился «Лендровер» с прицелом MIRA. Было очень важно, чтобы по мере приближения к противнику мы постоянно наблюдали за местностью.
— Стоп! — Это был голос Пэта. — До объекта осталось около 1500 метров. Думаю, здесь нам нужно остановиться.
Было определено, что на удалении 1500 метров Алистер оставит свой мотоцикл, место которого будет занесен в систему спутниковой навигации, чтобы можно было вернуться к нему после операции. Пока все это выполнялось, на своей машине подъехал Брайан.
— Что случилось?
— Ничего. Мы в полутора километрах от цели, — произнес Пэт, не отрывая взгляда от ночного прицела MIRA.
— Ты что-то видишь?
— Пока не очень уверен. Дай мне шанс!
Пока Пэт использовал прицел от ПТРК, чтобы уточнить местоположение, я достал тепловизор и сделал то же самое. Само по себе, место было огромным. Вокруг объекта располагалось множество машин, зданий и людей. Я мог различить солдат, сидящих в окопах, а также несколько бункеров; между всеми этими местами перемещались люди. Было ясно, что большинство из них носят оружие.
Я повернулся к Пэту.
— Вот вам и иракские мирные жители.
Я уже собирался добавить еще кое-что, как в разговор вмешался Брайан.
— К черту! Давайте подъедем поближе.
И мы снова поехали, не обращая внимания на первоначальный план. Приблизившись к объекту «Виктор-2», Пэт пробормотал:
— Такими темпами, Йорки, мы закончим тем, что все машины окажутся в центре позиции.
Я уже собирался было ответить, когда слева от меня проехало два «Лендровера».
— Что, черт возьми, происходит?
— Мэл идет вперед с прицелом MIRA! — крикнул Брайан.
— Сюрприз, чертов сюрприз, — произнес Пэт. — Мы доставляем колонну к цели, а потом они переходят в наступление, чтобы быть у нее первым.
Колонна продолжала приближаться к зданиям, которые к этому времени уже были хорошо видны на фоне горизонта. Следующее, что я заметил, — это то, что мы находились на асфальтированной дороге, ведущей прямо в лагерь врага. По обе стороны от нас стояли десятки машин и иракских солдат. Никто, кроме Брайана и Мэла, не догадывался о происходящем. Пэт хотел остановиться и проинформировать остальных, но он не мог рисковать потерей связи с Мэлом и Брайаном, которые уехали с прицелом MIRA на борту. И потом, мы ехали прямо через вражеские позиции: колонна из восьми машин просто проезжала мимо вражеских траншей, техники и зданий так, как будто это была воскресная прогулка.
Каким-то образом я стал четвертым в колонне, не зная, как я там очутился и что происходит. Есть старая поговорка, что приказы сохраняют свою актуальность только до первого выстрела в бою. Наши же приказы уже изменились до неузнаваемости, а мы еще не сделали ни одного выстрела.
Внезапно, без предупреждения, мы остановились, съехав на левую сторону шоссе. Машины выстроились в ряд вдоль небольшого уступа, который шел параллельно дороге. Было темно и холодно, но я не обращал внимания на температуру — адреналин согревал меня. Я отчетливо различал район нашей цели.
— Я не очень уверен в том, что произойдет дальше, — прошептал мне Пэт.
— Я возьму свой «Спайгласс», потому что мы должны сделать что-то вроде ближней разведки. Почему бы тебе не пойти и не поговорить с Брайаном? Скажи ему, что у нас здесь нет ни единого хрустального шара.
Пэт направился к машине сержант-майора. Все происходившее начинало отдавать какой-то театральщиной. Мы находились в центре огромной вражеской позиции и пытались решить, что делать дальше. Некоторые ребята оставались на своих машинах, другие стояли вокруг и перешептывались друг с другом. Это больше напоминало учения, чем военную операцию.
Вернулся Пэт.
— Ладно, Йорки, как и планировалось, ты отправляешься вперед на ближнюю разведку объекта с Брайаном, Мэлом, Слаггером и мной.
— Хорошо, никаких проблем, — ответил я.
Пэт быстро проинструктировал пару других парней и оставил их обеспечивать круговую оборону. Он также сказал им, чтобы они были готовы двигаться, как только вернется подгруппа разведки. Когда мы с Пэтом присоединились к Брайану и остальным, стало очевидно, что сержант-майору не терпится начинать.
— Пошли! — сказал он. — Йорки, ты головной разведчик. Вперед!
Мы двинулись в путь. Наша ближняя разведка показала, насколько большим на самом деле было это место. В общей сложности объект занимал площадь почти в километр, а в его центре возвышались административные здания вместе с огромной вышкой, утыканной антеннами связи.
Проблема с нашим первоначальным планом заключалась в том, что он был придуман нашим полковым сержант-майором Брайаном. Его с большой натяжкой можно было бы назвать «гибким», однако говоря простым языком, никто не имел ни малейшего представления о том, что происходит. Мы просто выживали минута за минутой. Заехав прямо в лагерь и припарковавшись за большим песчаным валом, нам не оставалось ничего иного, как продолжить свой путь. От машин до главного узла связи, который я теперь мог разглядеть, было около 300 метров. Вышка и ближайшие к ней админздания были окружены забором, внутри которого проходило по периметру второе ограждение — хотя мы и не могли его видеть. Бомбардировщики «Стелс» серьезно повредили наземные сооружения, но вышка все еще стояла, и была явно в рабочем состоянии.
Помню, как в этот момент я попытался задать Брайану несколько вопросов, просто чтобы прояснить в своем сознании его замысел. Мне хотелось знать, каким маршрутом мы идем, какие действия должны предпринять при встрече с противником и так далее.
— Слушай, у нас нет времени на все это дерьмо. Погнали! — таков был ответ Брайана на все вопросы. Если у него не было ответа, он просто говорил, чтобы вы отвалили. Я решил извлечь из плохой ситуации максимум пользы — по крайней мере, я мог положиться на таких людей, как Пэт и Слаггер.
Смысл наличия головного разведчика заключается в том, чтобы заблаговременно предупредить остальных военнослужащих патруля. Это позволяет поставить противника в невыгодное положение, или, как мы говорим, получить над ним преимущество. Это самое опасное место в патруле. Чаще всего при любой встрече с врагом головной разведчик первым оказывается либо раненным, либо убитым.
Когда я бесшумно продвигался вперед, все вокруг казалось очень тихим и неподвижным. Ночной воздух был холодным, небо очень чистым и усыпанным яркими звездами, которые освещали позицию. Вдруг местность впереди меня открылась, и я смог лучше разглядеть окрестности. Слева от меня в направлении объекта продолжала тянуться насыпь. Непосредственно перед собой я мог различить несколько небольших зданий, а справа — более крупное сооружение квадратной формы. В 50 метрах справа от меня виднелась дорога, идущая параллельно насыпи. Чтобы добраться до цели, нам нужно было выйти на открытое пространство и пересечь эту дорогу.
Мы остановились, и заняли в круговую оборону, пока Брайан стоял и осматривал местность. Затем он просто произнес:
— Ладно, я увидел достаточно. Давайте вернемся к остальным и закончим эту чертову работу.
Наша ближняя разведка оказалась такой же короткой. Мы вернулись обратно, пройдя вдоль насыпи по своим же следам. Собрав нас вместе, Брайан быстро обрисовал уточненный план действий. Он был довольно прост: машины разделятся на две группы и будут прикрывать нас с флангов. Пока основная диверсионная группа, состоящая из подгрупп минирования и подгруппы обеспечения, будет выдвигаться пешком, чтобы выполнить работы по разрушению вышки, основная подгруппа огневой поддержки из пяти автомобилей будет следовать за насыпью, пока не окажется почти параллельно объекту. Вторая подгруппа из трех машин остановится примерно там же, где мы закончили свою ближнюю разведку.
Мы разбились на свои подгруппы и быстро отправились вперед, используя тот же маршрут, что и при ближней разведке. Меня снова назначили головным разведчиком. Отойдя от этой точки примерно на 20 метров, я проверил местность в тепловизор. Остановившись и подняв левую руку, чтобы подать знак остальным патрульным остановиться, я, опустившись на одно колено, чтобы уменьшить силуэт, осмотрел местность. Позиция оказалась гораздо больше, чем я ожидал, и справа от нее наблюдалась большая активность. В общей сложности, там оказалось около пятидесяти палаток, выстроенных в пять рядов. Хотя движения не наблюдалось, тепловизор точно зафиксировал тепло, исходящее изнутри. Учитывая время суток, солдаты, должно быть, спят. Затем я обнаружил движение справа от себя. Один человек двигался. Нет — два… три… пять человек, и все они были с оружием. Всего я насчитал около двадцати солдат.
«Погоди, погоди, — сказал я про себя. — Это не могут быть солдаты — они должны быть в гражданской одежде». Я обернулся, чтобы переговорить с Брайаном, который стоял позади меня и выполнял роль моего прикрытия, и не мог поверить в то, что увидел: он стоял лицом к насыпи, держа левую руку в кармане, а правой сжимая ствол своей M-16, висевшей у него на плече. Позади него на одном колене стояли трое парней, прикрывая с разных направлений — слева, справа и сзади. Но только не Брайан. Я прищелкнул языком, чтобы предупредить его о необходимости подойти ближе.
— Что, к дьяволу, случилось? — его северный акцент звучал так, будто ему было на все наплевать.
Я быстро обрисовал ситуацию.
— Слушай, прекрати это гребаное дерьмо и веди нас к объекту, — ответил Брайан.
— Его еще не видно.
— Ну так давай, черт возьми, двигай!
Он не переставал меня удивлять. Я встал и снова осторожно двинулся вперед, но чувствовал себя далеко не так уверенно, поскольку меня прикрывал Брайан. Пройдя небольшое расстояние, я заметил темное пятно — длинный продолговатый контур на земле впереди меня. Тепловизор показал, что это окоп, но я не был уверен, занят он или нет. Я снова остановился и опустился на колено, показывая большой палец вниз. Рядом со мной появился Брайан, возвышаясь как обычно.
— Что это за хрень?
— Перед нами в 20 метрах окоп.
— В нем есть кто-нибудь?
— Никого не вижу!
Не дожидаясь, пока я проверю изображение на экране, Брайан прошел вперед и пнул большой лист гофрированной жести, который наполовину закрывал траншею. Воздух наполнил шум лязгающего металла, и я был уверен, что нас кто-то услышит. Вернувшись к тому месту, где я стоял на колене, он сказал:
— Давай, никакого ублюдка там нет. Пошли!
Либо этот парень был мистером Крутым, либо он был слишком глуп, чтобы быть правдой. Я даже начал сомневаться в себе. Неужели дело во мне? Может, я все делаю неправильно? Я продолжал проверять изображение, пока не заметил разрыв в линии песчаной насыпи, и тут же опустился на одно колено, поднеся тепловизор к глазам. Я почувствовал, что Брайан стоит у меня за спиной.
— Ну что опять за хрень? — проревел он. Его голос был таким громким, что я подумал, что иракцы его услышат.
— Тупой урод, — тихо пробормотал я, а затем шикнул в надежде, что Брайан поймет намек и заткнется. Через прибор я смог разглядеть угол бункера с мешками с песком, скрытого краем насыпи, но никак не мог увидеть, есть ли кто-нибудь на позиции.
Брайан снова требовательно спросил:
— Есть там кто-нибудь?
В этот момент я был близок к тому, чтобы потерять самообладание.
— Ради всего святого, Брайан, там есть бункер, прямо у насыпи. Я не могу в него заглянуть.
После этих слов он просто подошел к бункеру и запрыгнул в него, не задумываясь о последствиях. К счастью для нас, там никого не оказалось.
— Там никого нет! — сообщил он мне по возвращении.
— По-моему, это чертовски очевидно, — резко ответил я. К этому времени мне все это надоело, и я сказал ему, что ухожу в направлении насыпи. Во мне кипела ярость от того, как непринужденно он шел позади меня с оружием под мышкой.
Мы прошли еще несколько сотен метров, прежде чем увидели объект диверсии. Это был наш первый взгляд на позицию, которую мы пришли уничтожить. Я снова начал наблюдать в тепловизор, заметив, как поверх передовой вражеской позиции натянута темная ткань. Я сообщил об этом Брайану, но он не проявил к этому никакого интереса и просто велел мне поторопиться. Затем я услышал звук большого автомобиля, и тут же изображение на экране тепловизора потемнело. К моему полному удивлению, прямо к нам направлялся автобус. Я тут же упал на землю, укрывшись за небольшой песчаной насыпью, и повернувшись, заметил, как в укрытие нырнули все остальные. Брайан же просто остался стоять и проговорил:
— Трусливый ублюдок! Ладно, вы со Слаггером возвращайтесь к остальным и скажите им, чтобы они пригнали сюда машины.
Когда мы со Слаггером отправились в путь, я произнес:
— Из-за этого психа мы все погибнем на хрен.
Слаггер согласился:
— Да, я знаю, приятель. Нам просто придется быть предельно осторожными — выполнить работу и как можно быстрее убраться отсюда.
Мы быстро проинструктировали ребят, а затем вернулись туда, где их ждал сержант-майор. Его окружала целая группа людей: один-единственный вражеский залп мог бы уничтожить большинство из них. Что, черт возьми, происходит? Оказалось, что он собрал всю атакующую подгруппу и накачивает ее. Мы стояли в полном изумлении. Затем он начал предлагать нам еще одно изменение в план. Проблема заключалась в том, что не все были в курсе изменений, и это представлялось очень опасным.
Мне было приказано идти с Полом в качестве прикрытия основной подгруппы минирования. Справа от объекта был припаркован грузовик, который должен был послужить нам огневой позицией. Это оказался топливозаправщик с прицепленной сзади цистерной. Когда мы с Полом прибыли на место, все выглядело тихо и спокойно. Наблюдая за тем, как подгруппа минирования выдвигается к цели, казалось, что нам везет, и чувство тревоги исчезло. Внезапно я почувствовал возбуждение.
Я заметил, что подгруппа огневой поддержки еще не заняла свои позиции, и подумал, что нам пока не следует атаковать объект, хотя к этому моменту уже не был уверен, что их инструкции не изменились.
Когда подгруппа минирования приблизилась к объекту, я обошел грузовик и опустился на одно колено возле цистерны. Рядом со мной на колено стал Пол. Было абсолютно тихо. Прикрывая своих товарищей, я наблюдал, как оставшаяся часть диверсантов движется вдоль стены по периметру, исчезая за черной брезентовой ширмой, служившей дверью. Прошло всего несколько секунд с момента их исчезновения, как вдруг я услышал шум со стороны грузовика. Пол тоже его услышал и вопросительно посмотрел на меня, очень тихо прошептав:
— Что это было, черт возьми?
Я медленно двинулся вперед, направляясь к кабине. Снова шевеление, и определенно бормочущий звук.
— Черт! Там кто-то есть!
Пол взялся за ручку и попытался открыть дверь. Она приоткрылась лишь на чуть-чуть, и тут мы поняли, что она привязана веревкой. Пол отошел от двери, а я шагнул вперед и схватил ее, сильно потянув, чтобы веревка порвалась. Дверь распахнулась, и на пороге появился мальчик, которому, несмотря на форму, было не больше шестнадцати лет. В ярком звездном свете я разглядел белки его глаз, контур лица и короткие темные волосы. Мой мозг сделал его мысленный снимок, и в тот же миг я уперся винтовкой в грудь мальчика и покачал головой, пытаясь показать, что ему следует замолчать. И уже потом до меня дошло, что в кабине находится еще один человек.
Мальчик начал пятиться назад, глубже вжимаясь в сиденье, заверещав по-арабски: «Нет! Нет! Нет!» Я в последний раз попытался заставить его замолчать, но пацан был напуган до смерти. Когда он дернулся к своему автомату, который лежал под ним, мы начали двигаться одновременно: он схватился за ложе автомата, а я с силой толкнул винтовкой ему в грудь. Мы оба понимали, что произойдет дальше. Наши глаза встретились, и он зафиксировал мое решение убить его. На долю секунды все вокруг меня исчезло. Я ничего не видел и не слышал, кроме этого юноши. Затем я нажал на спуск и разнес его в пух и прах. Даже когда пули впились ему в грудь, его голова все еще тряслась и умоляла, но все уже было напрасно.
Когда две мои пули в упор пробили его грудь, через мое плечо в кабину влетела очередная очередь — Пол открыл огонь. Инстинктивно я отклонился влево, но после второго выстрела понял, что мое оружие не работает. Грохот от автоматической винтовки Пола был невероятным: пули прошивали тела двух иракцев и противоположную дверь кабины. Мгновенно со всех сторон начался вражеский огонь. Свою лепту внесли и несколько зенитных установок ЗУ-23 советского производства. По сравнению с ними наше оружие казалось ничтожным, не были слышны даже «Миланы»; но тем не менее били мы плотно и мощно. Больше не было смысла молчать, так как теперь мы оказались демаскированы. К счастью, ни один из вражеских выстрелов не был очень эффективным, но их объем и плотность огня были огромными. Красные и зеленые трассирующие снаряды жужжали вокруг, как маленькие шершни, рикошетируя от земли и отклоняясь во все стороны, однако по направлению огня было очевидно, что противник не имеет ни малейшего представления о том, где мы находимся.
Понимая, что в любой момент через забор может выскочить обратно подгруппа минирования, я побежал к задней части грузовика и крикнул Полу, чтобы он следовал за мной. Первое, что я увидел, — это двух наших парней, занявших позицию чуть впереди другого грузовика, и чуть левее здания. В следующий момент из машины на одного из парней выпрыгнула фигура. Позже я узнал, что это был мой лучший товарищ Дес, который попал в засаду, устроенную иракским солдатом, который, как и те двое, которых застрелили мы с Полом, спал в кабине. Какое-то время они боролись, потом иракец вырвался и побежал, как черт, в сторону насыпи. Я прицелился в убегавшего из винтовки, но он пересекал открытую местность, а сразу за ним находилась группа огневой поддержки. Оружия я не видел и не был уверен, солдат это или гражданский, поэтому огня не открывал и человек исчез в темноте.
Внутри целевого здания подрывники быстро закладывали взрывчатку. Бомбардировщики уже хорошо поработали и нанесли серьезный ущерб центру управления. Наши ребята как раз закончили устанавливать подрывные заряды на все четыре опоры вышки СВЧ-связи, когда их насторожил шум стрельбы из стрелкового оружия. По команде Слаггера четверо бойцов включили переключатели, установив таймер на срабатывание через полторы минуты, после чего подгруппа минирования приготовилась к отходу. Бен повел их к выходу, прикрываемый Алистером. Быстро проверив место входа, парни увидели, что хотя иракцев не было видно, трассирующие снаряды проносились мимо, блокируя им отход. Если бы они попытались прорваться, враг бы их прикончил. С другой стороны, чуть больше чем через минуту должен был произойти адский взрыв, и огромная вышка рухнет на них сверху. Не имея иного выхода, диверсанты бросились бежать в укрытие. К счастью, никто не пострадал.
Я наблюдал за тем, как ребята убегают от входа, быстро возвращаясь к насыпи и укрываясь в машинах группы огневой поддержки. Настало время присоединиться к ним и нам с Полом. Мы вдвоем побежали, пригибаясь и петляя, к машинам, и когда приблизились к ним, я, чтобы убедиться, что все знают, кто это, крикнул:
— Йорки и Пол заходят слева!
Когда мы нырнули за ближайшую машину, в воздухе прогремел мощный взрыв. Хотя мы все и ожидали его, взрывная волна была похожа на торнадо. Три из четырех заложенных зарядов сработали вовремя, и большая вышка медленно наклонилась на одну сторону и рухнула. Из пыли донесся скрежет металла о металл.
Взрыв вызвал усиление вражеского огня, но он все еще не был достаточно эффективным. Не желая ждать, пока иракцы соберутся с силами, мы быстро заняли позицию для отхода. Я шел впереди и видел перед собой Брайана, Йена, Слаггера и Мэтта. Уже подходя к трем нашим «Лендроверам», я заметил несколько силуэтов, двигавшихся поверх насыпи.
— Это кто еще, черт возьми, там, на насыпи? — спросил кто-то.
— Все в порядке, это гражданские.
Ответ оказался неверным! Силуэты открыли по нам огонь. Когда вихрь высокоскоростного снаряда обдул его штанину, Слаггер упал на землю, сразу осознав, что в него попали, но, к счастью, сама пуля его не задела. К этому времени Мэтт, Йен и я добрались до «Лендровера» с установленным гранатометом Mark 19 и быстро расположились за ним, укрывшись от противника. Слева от меня раздался рев мотора, и я заметил, что одна из наших машин уходит, однако в тот момент у меня были другие заботы, чтобы обращать на это внимание.
Мэтт и Йен стояли у заднего борта автомобиля и поливали врага огнем. Я вскочил в кузов и крикнул Лесли, сидевшему за гранатометом, чтобы он открыл огонь, указывая рукой направление на противника, но он просто схватил оружие и вслепую выстрелил в пространство, совершенно не в том направлении.
— Чертов идиот, — я выхватил гранатомет и развернул его в сторону врага на насыпи. — Туда! Вот туда! — крикнул я ему, перекрывая шум.
В конце концов он взял себя в руки и начал стрелять по противнику. Гранаты, которые первоначально выпустил Лесли, ушли в сторону нашей основной группы огневой поддержки. Позже один из парней сообщил, что его обстреляли из нескольких, по его мнению, легких минометов. Я спрыгнул с машины и присоединился к Мэтту и Йену сзади, откуда мы все втроем открыли огонь по вражеской позиции. К этому времени обстрел стал довольно интенсивным, но мы отчаянно пытались устоять на ногах. Посмотрев налево, я увидел, что еще больше наших парней ведут огонь по врагу.
— Где Брайан? — крикнул я.
— Он уехал на машине! — донесся в ответ чей-то крик.
Затем я припомнил, что слышал, как одна из наших машин завелась и уехала. Когда мы попали под обстрел, Брайан нырнул в переднюю часть ближайшего автомобиля и крикнул водителю, чтобы тот убирался отсюда. И пока он мчался в темноту, оставляя нас позади, на заднее сиденье успела запрыгнуть еще пара людей.
На этом этапе царила невероятная неразбериха, однако большинство ребят смогли овладеть ситуацией, и взять ее под свой контроль. Когда огонь противника усилился, а наша основная группа огневой поддержки все еще не появилась, было принято общее решение сменить нашу позицию. Фрэнк, сидевший за рулем машины с гранатометом Mark 19, медленно убрал автомобиль от насыпи. Ему пришлось изрядно повозиться, выезжая прямо на линию вражеского огня. Никогда не узнаю, как ему удалось не словить пулю. К тому же он был не единственным героем. Двое парней, управлявших ПТРК с прицелом MIRA, который был закреплен на раме машины, стояли в кузове и вели огонь на протяжении всего боя, и когда враг вел огонь повсюду, эти двое стояли на своем месте. Один из них, Барри, чуть было не получил прямое попадание — пуля угодила прямо в контейнер с ракетой «Милан», который находился рядом с его головой. Бой — это и в самом деле проверка, и «Виктор-2» не стал исключением.
Красные и зеленые шершни были повсюду, танцуя в удивительном фейерверке, который может породить только война. Вокруг нас раздавался треск и грохот тысячи выстрелов. Трассирующие снаряды пролетали мимо с невероятной скоростью, а затем внезапно останавливались, ударившись о твердую поверхность. Я слышал вокруг только свист, когда раскаленный свинец обжигал мои руки, ноги и голову.
Среди всего этого хаоса группа огневой поддержки отчаянно боролась за свое спасение. В тот момент они не понимали реальной ситуации, думая, что некоторые из нас все еще находятся на объекте. Связь прервалась как раз в тот момент, когда мы больше всего в ней нуждались, поэтому ни одна из подгрупп не знала, что делает другая, и вела огонь по всему, что могло показаться укрытием для иракских солдат. По всей территории находились здания, сооружения, вагончики, и транспортные средства — и все это ярко горело, если попадало под обстрел.
При всем этом находилось время, чтобы посмеяться. Один из ребят, Чарли, рассказал, что перед самым началом перестрелки заметил иракца, который облегчался, присев на корточки. Через инфракрасный прицел, установленный на пулемете GPMG, он хорошо видел этого парня, и вступил с ним в бой скорее из удовольствия, чем для того, чтобы убить, и позже очень подробно рассказал, как стрелял короткими очередями по отступающему человеку, пока тот все еще пытался натянуть штаны. Другой парень, Сэм, заметил иракца, который вел огонь изнутри одного из строительных вагончиков, и решил разнести все сооружение 66-миллиметровой реактивной гранатой, поэтому крикнул напарнику, чтобы тот взял свой гранатомет. Разложив оружие, парень прицелился с расстояния не более 30 метров и нажал на спуск. Граната с шумом унеслась прочь, пролетев мимо вагончика в двух метрах, и все, включая нескольких иракцев, с изумлением смотрели, как она исчезает в ночи.
Мы начали отходить от насыпи и прошли около 200 метров, когда нас снова настиг вражеский огонь. Пули жужжали вокруг, как мухи, набросившиеся на кусок мяса. При отходе возникло большое замешательство. Помню, как около восьми человек бежали в сторону единственной оставшейся машины. Две другие уехали, и мы не знали куда, поэтому просто проследовали в последнем известном направлении. Помню, как держался за борт «Лендровера», чтобы защититься, как вдруг мощный залп едва не снес его верхнюю часть. Я оглянулся на своего старого приятеля Деса и покачал головой; мы оба понимали, что дело принимает весьма сомнительный оборот.
В следующий момент рядом со мной оказался Мэл, сказавший:
— Полное дерьмо!
Я просто посмотрел на него и съязвил:
— Ну, ты же один из командиров, Мэл. Разберись с этим — за это тебе и платят! — и с этими словами спрыгнул с машины, ни за что не собираясь выслушивать то, что он будет мне говорить.
Казалось, что мы двигаемся уже целую вечность, хотя на самом деле мы преодолели не более километра, и потом резко остановились, так как один из парней сказал, что видит две машины впереди нас и уверен, что это наши. Подъехав ближе, мы обнаружили, что это банда Брайана, в которую входили Пол и еще четыре или пять человек. Было очевидно, что когда сержант-майор вскочил на борт и приказал им «убираться отсюда», остальные парни находились либо за рулем, либо были командирами экипажей своих машин.
Мы заняли круговую оборону, подготовив автомобили к быстрому отходу в случае необходимости. Я думал, что один из командиров экипажей может взять командование на себя, но этого не произошло. Там было несколько младших командиров, которые могли бы возглавить нашу группу, но это, вероятно, вызвало бы еще больше проблем. Мы начали шепотом переговариваться, выясняя, кто вернулся, а кого еще нет, но Брайан, должно быть, решил, что мы говорим о нем, потому что в следующую минуту крикнул:
— Заткнитесь все, мать вашу! — в этот момент он попытался принять решение. — Так, мы убираемся отсюда!
Около десяти голосов в унисон закричали в ответ:
— А как же группа огневой поддержки?
— Они могут сами проложить себе дорогу назад!
— Ерунда, мы не уйдем!
Большинство решило подождать остальных. Брайан попытался надавить своим авторитетом, но к этому времени все уже были сыты по горло. Мне же вспомнился его инструктаж и заявление: «Мы никого не оставляем».
Примерно в это же время у меня мелькнула мысль, что мы не справимся. Если иракцы пойдут следом, большинству из нас придется идти пешком. Я начал мысленно готовиться к тому, что придется прибегнуть к уходу и уклонению от попадания в плен. Когда мы были все вместе, наша борьба имела силу; если же нас разделят, я начинал чувствовать себя уязвимым.
Вдруг Барри, который все еще управлялся с прицелом MIRA, закричал:
— Я вижу, как к нам приближаются какие-то машины. Кажется, это наши! Да, это группа огневой поддержки!
Бен, ехавший на единственном мотоцикле во время нападения на «Виктор-2», бросился в темноту, чтобы установить связь и вывести их в безопасное место. За этот поступок после войны он был награжден Военной медалью. Брю включил свою рацию, также пытаясь связаться с ними. Наконец ему это удалось, и он точно передал координаты нашей позиции. Затем кому-то пришла в голову хорошая, как ему представлялось, идея: «Я включу свой инфракрасный светлячок». Это небольшой предмет, похожий на фонарик, который излучает очень сильный синий мигающий свет и используется в качестве маяка для подачи сигнала бедствия. Остановить его никто не успел, и когда стробоскоп включился, он мгновенно привлек на себя огонь противника, и его высокоскоростные снаряды начали сыпаться на нашу позицию.
— Выключай! Выключай! — закричали ребята, когда все попрыгали в укрытие. Он делал все, что мог, но воспоминания о том, как этот молодой человек возился, пытаясь выключить эту дурацкую штуковину, будут вызывать у меня улыбку еще долгие годы. Через две минуты подъехала группа огневой поддержки, все были живы и здоровы, но по одному их виду можно было сказать, что они участвовали в адском сражении. И что самое интересное, вернулся Пэт. Слава богу, с нами будет хоть кто-то с холодной головой и ясными мыслями.
Вернувшись, Пэт сразу взял управление в свои руки, приказав всем погрузиться в машины и приготовиться к движению. Он обратился к Дейву, сидевшему за прицелом MIRA, и попросил:
— Найди мне путь через эту позицию. — Затем, проверив по спутниковой навигации место, где Алистер оставил мотоцикл, он указал рукой вперед. — Найдите мне дыру в том направлении!
— На этом маршруте повсюду вражеские траншеи, — крикнул Дейв.
— Направьте все стволы в ту сторону — будем пробиваться.
С этими словами колонна двинулась вперед, подавляя своим оружием любое сопротивление. Противник все еще вел огонь по нашим тылам, но ничего особенного на нашем пути не оказалось, а если бы и было, то ничто не смогло бы нас остановить. В течение часа мы пробивались сквозь ряды иракских солдат, прежде чем снова исчезнуть в пустой темноте пустыни.
Я мало что помню об оставшейся части пути до места нашей днёвки — будучи просто счастлив, что мы туда добрались. Как только мы приехали, к моей машине подошёл Пол, спросив:
— Мне нужно знать, сколько ты точно уничтожил противников. Это необходимо для донесения в штаб Полка.
— Только те двое в грузовике, — ответил я, не желая вспоминать молодого иракца.
Пол тут же сказал:
— Ты же не пытаешься приписать на свой счет тех двоих, которых убил я?
— Что? — ответил я, несколько ошеломленный.
— Ну, знаешь, тех двоих, которых я убил, когда тот иракец выстрелил в меня из пистолета.
— Босс, это же не гребаное соревнование, знаешь ли! Тот иракец пытался достать свое оружие, и я его застрелил. Потом я остановился, и ты застрелил второго. Ты доволен?
Он просто отвернулся, ничего не ответив. Как это ни странно, больше он никого не спрашивал. Когда же прибыл грузовик снабжения, Пол представил свое донесение, даже не упомянув, что я был с ним, и указав в нем кого-то другого.
Как только мы перегруппировались и убедились, что со всеми все в порядке, начались перепалки. Пэт и в самом деле набросился на Брайана, в основном за его некомпетентность. Было совершенно очевидно, что тот негодовал в отношении Пэта. Это был человек, который сделал для безопасности эскадрона больше, чем кто-либо другой, особенно во время атаки на «Виктор-2», однако за всю свою работу в этой операции Пэт не получил никакой награды. После нашего возвращения из Персидского залива его карьера пошла под откос.

*****

После налёта на объект «Виктор-2» мы получили приказ собраться на рандеву для впечатляющего пополнения запасов транспортными средствами, которое было запланировано командованием. Для этого была собрана колонна из десяти трехтонных грузовиков, до отказа набитых припасами, снаряжением и запчастями, которая должна была проникнуть вглубь Ирака и встретиться с эскадронами «A» и «D». Ее безопасность должны были обеспечивать шесть вооруженных «Лендроверов» из эскадрона «В». Суровые условия пустыни нанесли свой урон всем нашим машинам, и многие из них отчаянно нуждались в ремонте. В состав колонны была включена полноценная мастерская инженерно-технической службы, а также технические специалисты для починки спутниковых приемников «Магеллан» и радиостанций. Командиром колонны был майор, очень крутой и расчетливый ветеран САС. Собравшись рано утром 10-го февраля, он отдал приказ: «Мы не останавливаемся ни перед чем! Все, что мы поражаем, забираем с собой, а эффективный огонь противника означает, что в вас действительно стреляют и попадают!»
Один из парней на базе, который видел, как уходила колонна, сказал, что это был очень эмоциональный момент. Все ребята были одеты в длинные арабские зимние одеяния, купленные на месте, а вереница грузовиков с сопровождающими их машинами больше напоминала что-то из Дикого Запада, чем эпизод войны в Персидском заливе 1990-х годов. Они добрались до места встречи, расположенного в 150 километрах вглубь территории Ирака, в 16:00 три дня спустя.
Пока механики занимались своей работой, бойцы из боевых колонн заправлялись и перевооружались. Затем пришло время принять свежую пищу — поесть настоящего мяса, хлеба и фруктов. Такие базовые продукты много значат для солдат, которые неделями питались только сухпайками из мешка. Я был удивлен, обнаружив в районе пополнения запасов несколько иракских пленных, которые были захвачены одной из наших боевых колонн при атаке на небольшую иракскую позицию.
Наши ребята обнаружили несколько вагончиков, которые использовали иракцы, и, не обнаружив никаких других признаков врага на протяжении нескольких километров, решили их захватить. Используя непросматриваемые участки местности, чтобы скрыть свое приближение, ребята тихо подошли к вагончикам, расположенным на небольшом возвышении. Добравшись до дверей и услышав, как внутри переговариваются солдаты, они начали действовать, забросив сначала туда несколько гранат. Как только они взорвались, парни расстреляли всех, кто находился внутри. Несколько врагов было убито мгновенно.
К сожалению, гранаты вызвали пожар, и наши парни были вынуждены отступить. Двое иракцев бросились бежать, но были быстро уничтожены. Двое других, оказавшихся в огненной ловушке, в конце концов решили пробиться сквозь рушащийся вагончик и появились из него в виде огненных шаров. Наши ребята сбили пламя и взяли их обоих в плен.
Медики тут же принялись за работу, причем не только над ожогами, но и над пулевым ранением, которое получил один из них. Боевая колонна двинулась дальше, прихватив с собой пленных, которые оставались с колонной САС на протяжении двух недель, и к этому времени было налажено основное снабжение автотранспортом. К сожалению, один из иракцев потерял ногу из-за начавшейся гангрены, но после войны оба были репатриированы. Во время пребывания в плену в пункте пополнения запасов их держали с завязанными глазами, укутав в запасные камуфляжные сетки, чтобы сохранить тепло. Это были совсем молодые парни семнадцати-восемнадцати лет, и уже через несколько дней все кормили их печеньем и сладостями. Странный старый мир.
Поскольку основная часть Полка собралась в одном месте, пусть и в Ираке, Брайан в качестве полкового сержант-майора решил созвать собрание сержантов. В полдень 16-го февраля около тридцати пяти старших сержантов части собрались в центре пункта пополнения запасов, чтобы обсудить предстоящие мероприятия и другие полковые дела, одним из которых было голосование о выделении средств на оснащение Полка новой кожаной мебелью стоимостью 30 000 фунтов стерлингов. Голосование было проведено, и со временем столовая приобрела самую лучшую мебель. Существует замечательная фотография этого собрания, на которой позже расписался каждый участник этого клуба; среди автографов есть подписи Нормана Шварцкопфа и Питера де ла Бильера.
У остальных же было время пообщаться с парнями из других боевых колонн, узнать, чем они занимались, и собрать последние сплетни. Еще одно из многих странных событий войны в Персидском заливе.

Спасибо большое. Надо будет перечитать Спенса и Рэтклиффа, однако.

6
Цена войны

Наша полуколонна была не единственной, кто развлекался в Ираке. Большинство других боевых колонн и разведывательных патрулей тоже имели регулярные столкновения с противником. Один из таких боев произошел рано утром 9-го февраля, как раз перед рандеву для пополнения запасов, после чего пришло известие, что погиб Дэйв, сержант-майор эскадрона «A», — хотя официально он был ранен и пропал без вести.
Группа, в которой Дэйв был командиром, проводила ближнюю разведку узла связи. Они выдвинулись к объекту в темное время суток, и сержант-майор стоял на заднем борту автомобиля, ведя наблюдение через прицел MIRA. Группа уже проделала себе проход через колючую проволоку, окружавшую узел связи, оставив одну машину у точки входа для огневого прикрытия.
Продвигаясь дальше к иракским позициям, Дэйв понял, что это место гораздо больше, чем он думал вначале, однако к этому времени они уже были на объекте, и не было смысла делать работу наполовину. Он велел Энди, своему водителю, продолжать движение. Внезапно, когда они поднялись на небольшой подъем, Дэйв различил в прицеле какое-то смутное движение. Понимая, что вокруг враги, и до боестолкновения остаются считанные секунды, он принял решение действовать дерзко и проехать через иракские позиции как можно тише. Их еще не видели, а темнота должна была затруднить их опознавание. Как заметил Энди: «Хороший способ провести разведку!»
Когда они продолжали пробираться через иракские оборонительные сооружения и жилые постройки, один из солдат вышел перед машиной и попытался остановить ее, подняв руку. Терри, сидевший на переднем пассажирском сиденье и управлявший установленным перед ним пулеметом GPMG, дал длинную очередь из 7,62-мм калибра. Солдат распался на части, а затем воцарился хаос.
По какой-то необъяснимой причине, несмотря на то, что было темно, иракцы сразу же выбрали «Лендровер» в качестве мишени. Через несколько секунд трое парней из САС попали под огонь со всех сторон. Дэйв был ранен первым же залпом. Пуля прошла через верхнюю часть бедра, сбив его с ног и отбросив в заднюю часть машины. В то же время Энди рванул автомобиль вперед, резко ускоряясь и надеясь вырваться.
В какой-то момент показалось, что им это удастся. Виляя и управляя машиной как маньяк, Энди проехал прямо через ворота вражеского лагеря, а Терри в это время стрелял из GPMG. Но потом удача покинула их: в 300 метрах от лагеря автомобиль воткнулся в большой противотанковый ров. За несколько секунд до этого Дэйв приподнялся, надеясь привести в действие установленное в кузове оружие, и такая внезапная остановка отбросила его вперед через раму, где он приземлился наполовину на колени Энди и Терри, а наполовину на капот. Его нога вытянулась поперек его груди.
Встряхнувшись, они тут же бросились отходить. Энди взвалил Дэйва себе на плечи и пустился бежать, стараясь увеличить расстояние между собой и машиной, которая теперь находилась под обстрелом иракцев. Под прикрытием Терри они попытались раствориться в темноте.
Те, кто знает сержант-майора эскадрона, охарактеризовали бы его как крупного, хорошо сложенного человека, обладающего не меньшей силой духа, чем крепость его тела. Но раны, полученные сначала от пули, а затем от автомобильной аварии, привели его в критическое состояние. Взобравшись на небольшой подъем, группа спряталась среди камней, пока Терри и Энди пытались остановить поток крови из раны на ноге Дэйва.
К этому времени иракцы перегруппировались и стремились окружить всех троих. Энди оставил свою винтовку в поврежденном «Лендровере», не имея возможности нести и ее; там же осталось оружие и сержант-майора. Стреляя и перемещаясь, Терри сдерживал иракцев, пока двое его товарищей отчаянно пытались укрыться под прикрытием темноты. Дэйв, который то и дело терял сознание, приказал остальным уходить, а сам стал прикрывать их огнем. Подобная ситуация возникала уже много раз, и выбор в таком случае никогда не бывает простым. Оставаясь с тяжелораненым, вы рискуете потерять всю группу, а пленение иракцами означает пытки и, возможно, смерть. В данном случае, даже если иракцы не найдут Дэйва, он, скорее всего, умрет, но до этого может пройти несколько часов.
Пока Энди и Терри пытались решить, что делать, Дэйв приказал им: «Нет, спасибо, Энди. Я буду рисковать до самого конца. А теперь уходите».
Поскольку вероятность того, что сержант-майор потеряет сознание, была очень высока, оба спецназовца решили, что винтовка для них двоих будет полезнее. Терри успел еще прихватить с поврежденной машины 66-мм РПГ, который остался у Дэйва.
Когда ребята ушли, сержант-майор снова погрузился в бессознательное состояние. К реальности его вернул звук голосов внизу, в вáди. Несколько иракских солдат стояли вокруг машины, и цель была слишком хороша, чтобы промахнуться. Он достал РПГ и направил его на «Лендровер», однако как раз в тот момент, когда он собирался выстрелить, на него набросились два иракских солдата.
— Кто ты? — спросили они по-арабски.
— Англичанин, — ответил Дэйв. Хотя он свободно говорил на арабском, он притворился, что знает всего несколько слов.
К его удивлению, появился офицер, и были вызваны носилки. Спустя несколько часов с сержант-майором работал иракский гражданский врач, который прекрасно справился с восстановлением поврежденной ноги. В итоге Дэйва поместили в больницу, а его допросы продолжились.
Однажды двое дознавателей стояли у его кровати, обсуждая, какой вопрос ему задать. Но Дэйв упредил их, когда они повернулись, чтобы заговорить, что раскрыло тот факт, что он свободно владеет арабским языком. Несмотря на протесты медицинского персонала, двое дознавателей сорвали с его тела капельницы и другое оборудование и устроили ему настоящее избиение. Когда его состояние улучшилось, его провезли по Багдаду вместе с другими пленными солдатами.
Что касается Энди и Терри, то они совершили невероятный побег и избежали захвата в плен благодаря своему профессионализму. Они прятались днем и шли ночью, а через два дня были обнаружены американским самолетом A-10, уничтожавшим танки. Затем они были направлены ко второй половине своего эскадрона и, наконец, добрались до безопасного места.
На момент пополнения запасов Дэйв все еще числился пропавшим без вести и считался погибшим. Когда война закончилась, его повторное появление обрадовало семью, которой сообщили, что он пропал без вести в бою и, возможно, погиб. Сержант-майор эскадрона был награжден Военным крестом — знаком отличия, который обычно вручается только офицерам.

*****

Мы также получили подтверждение, что одному военнослужащему патруля с позывным «Браво два ноль» по имени Крис Райан удалось выйти в Сирию и он сейчас находится на авиабазе в Саудовской Аравии. Больше ни о ком из бойцов того злополучного патруля ничего не было слышно. Когда война закончилась, я долго сидел и разговаривал с Крисом за несколькими кружками пива в Абу-Даби. Позже я также поговорил с Энди Макнабом. В их рассказах было несколько нестыковок, но этого следовало ожидать, поскольку они разошлись вскоре после того, как их обнаружили.
Как я понял, Энди возглавил группу из восьми человек, состоящую из его собственного патруля из четырех человек и патруля Винса. Они и еще два патруля должны были вести наблюдение за тремя основными автомагистралями, выходящими из Багдада. По этим основным маршрутам снабжения не только перевозили основную массу «Скадов» и военной техники, эти дороги еще и соединяли шесть главных мостов через реку Тигр в центре Багдада, все еще остававшихся в целости и сохранности. Помимо того, что эти мосты соединяли обе половины города, по ним шли наземные линии связи, которые были необходимы для поддержания связи Багдада с остальной частью страны и с армией в Кувейте. Линии эти проходили вдоль трех ОМС, идущими с запада на восток, в основном в Иорданию. Задача патруля была найти и перерезать эти наземные линии связи в северных районах Ирака. Как и двум другим патрулям эскадрона «Браво», им предстояло действовать в течение четырнадцати дней, прежде чем они получат пополнение запасов.
Группа провела двенадцать часов, разрабатывая подробные планы действий, прежде чем с последними лучами Солнца быть доставленной к месту высадки камуфлированным вертолетом «Чинук». Патруль был хорошо вооружен: четыре человека были вооружены винтовками M-16 с подствольниками М203; остальные имели пулеметы «Миними». Каждый нес значительное количество боеприпасов, одноразовый 66-мм противотанковый гранатомет плюс гранаты с белым фосфором. Вес был огромен, и все это пришлось нести на себе. Первая попытка перелететь в Ирак сорвалась, но 23-го января патруль сел в вертолет, чтобы предпринять еще одну попытку. По всему маршруту были расположены зенитные комплексы, поэтому их безопасность зависела от мастерства летчиков. Тем не менее, поскольку они шли под прикрытием трех авиационных налетов коалиционных ВВС, опасность вражеского огня была невелика.
Когда летчик приземлился в том же пункте дозаправки, что и во время предыдущей попытки, ему дали «добро», и группа полетела дальше в Ирак. Затем их заметили иракские ракетчики, но зенитная ракета была засечена, и экипаж «Чинука» в отчаянии бросил свой «борт» в небо. Его усилия были вознаграждены, и ракета ушла в сторону. Через полчаса летчик дал сигнал двухминутной готовности перед посадкой. В 21:00 вертолет взлетел, оставив бойцов САС в одиночестве. Вокруг было безлюдно и чертовски холодно. Хотя Энди уже много раз бывал на Ближнем Востоке, такая местность была для него в новинку, но ребята были хорошо вооружены и чувствовали себя очень уверенно. Энди и Винс созвали всех вместе, и командир патруля сообщил им, где они находятся, куда направляются и где будут собираться в течение следующих двадцати четырех часов. Это было сделано на случай, если возникнет нештатная ситуация и патруль разделится. Они шли на север, ориентируясь по полузакопанному нефтепроводу, который должен был вывести их к основному хребту, где находился пункт сбора.
Нагрузив огромное количество снаряжения, они отправились в путь. Несмотря на то, что шли они медленно, к 04:45 спецназовцы достигли поворота шоссе. Винс и его люди ждали, пока Энди проводил разведку в поисках места, где можно укрыться, и примерно через полчаса он нашел идеальное место для укрытия: небольшую пещеру высотой около пяти метров, вырубленную в скале и защищенную сверху навесом, который скрывал их от посторонних глаз и обеспечивал укрытие от огня.
Группа перенесла все снаряжение в пещеру, а Энди отправился осматривать окрестности. Местность была в основном ровной, но примерно в 1500 метрах от места расположения патруля оказалась плантация с водонапорной башней и зданиями, хотя, судя по карте и инструктажу командира, этой плантации быть там не должно было. Она находилась слишком близко для нормального размещения группы. Вернувшись в пещеру, они попытались отправить сообщение, но обнаружили, что радиостанция не работает. Это означало, что на следующую ночь придется вернуться на место высадки, чтобы в 04:00 встретить вертолет и заменить радиостанции.
С первыми лучами Солнца Энди рискнул заглянуть за край вáди. К его удивлению, всего в 300 метрах от пещеры находился армейский лагерь, который его разведывательный дозор предыдущей ночью не заметил. Спецназовцы приготовились провести светлое время суток, сидя в пещере и наблюдая за окрестностями. Хотя по близлежащему шоссе передвигались машины, до середины дня проблем не возникало. Потом в сухое русло заглянул мальчишка, пасший коз, увидел патруль и тут же бросился поднимать тревогу. Энди решил, что пещера бесполезна для обороны, и начал готовиться к отходу, хотя ночь еще не наступила — если придется сражаться, то на открытой местности у них будет гораздо больше шансов.
Группа отправилась на запад, стараясь избегать иракских позиций, а затем повернула на юг, к посадочной площадке. Они взяли с собой только «бергены» и РПС, бросив все остальное. Закрыв лица шемагами, чтобы больше походить на местных жителей, бойцы выстроились в колонну по одному, и отправились в путь.
Только им показалось, что все обошлось, как разведчики услышали слева от себя гусеничные машины. Понимая, что бой неизбежен, они заняли оборонительную позицию с оружием наготове. По небольшой впадине навстречу им спускался бронетранспортер с 7,62-мм пулеметом, сзади шел еще один БТР. Винс и Легз выстрелили из своих 66-мм гранатометов, и завязался неравный бой. Когда к месту событий подъехал иракский грузовик, его уничтожила третья граната. Но что им делать дальше? Если бы они продолжали вести бой, то скоро у них закончились бы боеприпасы. Крис рассказал, что на этом этапе все были уже на взводе и решили атаковать.
Энди, Крис и двое парней из группы Винса бежали вперед, а остальные прикрывали их огнем; затем, когда они падали и занимали позиции, вперед продвигалась прикрывающая группа — классическая схема огня и маневра в сторону врага. Энди пропустил вперед тех, у кого были «Миними», чтобы использовать их превосходство в огневой мощи. Когда они оказались в 50 метрах от БТРов, ближайший из них откатился назад. Парни с трудом могли в это поверить: они отбили врага, значительно превосходящего их числом и вооружением. Патруль оказался на высоте, повсюду валялись тела иракцев, и тем не менее, Энди понимал, что им нужно уходить до прибытия к противнику подкрепления. Схватив «бергены», они двинулись прочь, за ними в отдалении следовал теперь уже осторожный противник.
Сейчас, когда они были обнаружены, и их боевая задача стала невыполнимой, единственной целью патруля было выбраться. Скоро должно было стать темно, поэтому парни быстро двинулись в путь. Пока они бежали, с востока появилось два грузовика с сорока пехотинцами и открыли огонь. Группа отошла к западу, вверх по плавному склону. На вершине холма они попали под обстрел зенитных орудий с северо-запада. Обстановка складывалась не лучшим образом, и было решено бросить «бергены», чтобы двигаться быстрее. С наступлением темноты противник окончательно их потерял, и патруль скрылся из виду.
В пункте сбора Энди остановился и пересчитал людей, довольный тем, что они все еще вместе. Несмотря на то, что радиостанции у них не было, у них оставалось четыре тактических радиомаяка, и они решили использовать один из них. Ответа не последовало, связаться по ним можно было только в том случае, если самолет пролетит прямо у них над головой, — тогда они могли бы вызывать его на аварийной частоте.
Энди решил направиться в Сирию, находившуюся в 120 километрах к западу. Противник ожидал, что они будут отходить на юг, в сторону Саудовской Аравии, поэтому парни решили, что смогут прорваться, пройдя немного на юг и повернув затем на северо-запад. Основная проблема заключалась в сочетании холода и бега, которым они передвигались. Их униформа стала мокрая от пота, а холод сковывал влажную ткань. Проверка по «Магеллану» [1] показала, что они прошли 25 километров от пещеры; пора было поворачивать и пересечь ОМС до рассвета.
Спецназовцы шли по азимуту, останавливаясь на пять минут каждый час, чтобы хлебнуть воды и отдохнуть, поскольку некоторые ребята были близки к истощению. Ночь стала совсем черной, температура упала еще ниже. Пройдя еще 15 километров, парни повернули на север. Примерно в это время Энди заметил, что они замедлились, и в их колонне возникли опасные промежутки. Винс повредил во время перехода ногу, Стэн был опасно обезвожен. Немного помог Крис, который, будучи медиком патруля, положил два пакетика с энергетиком во флягу Стэна.
Энди изменил порядок передвижения, поставив Криса головным разведчиком, за ним — Стэна и Винса, за которыми шел Энди и остальные патрульные. Они снова двинулись в путь, но Крис отметил, что темп замедлился еще сильнее. Состояние Винса и Стэна ухудшилось, все ощущали последствия холода и ночного марша.
Однажды, услышав приближающийся с севера самолет, Энди рискнул снова сделать вызов по радиомаяку. Все собрались вокруг, и им ответил американский голос, хотя и несколько невнятно. Сигнал слабел по мере того, как самолет уходил из зоны действия, но летчик повторил свой позывной, и это вселило в них надежду.
Пошатываясь, они снова отправились в путь. Те, кто шел медленнее, оторвались от основной группы, в результате чего патруль разделился. Крис, Стэн и Винс, которые находились впереди, внезапно пропали. Группа Энди продолжила двигаться некоторое время, боясь кричать или зажигать свет, потому что вокруг мог находиться враг. Когда никто не появился, им оставалось только надеяться, что в конце концов они встретятся. Ребята двинулись дальше, и через два часа группа Энди пересекла дорогу.
Когда рассвело, они обнаружили небольшой холм, на вершине которого находилось небольшое возвышение, окруженное невысокой стеной. Немного приподняв ее, они соорудили вполне приемлемое убежище. Прижавшись друг к другу, Энди достал карту и произвел некоторые расчеты. По его подсчетам, за последние двенадцать часов, спасая свои жизни, они прошли около 85 километров.
С рассветом пошел ледяной дождь, и они прижались друг к другу, чтобы согреться. Все шифроблокноты были сожжены, парни проверили карманы на наличие компрометирующих материалов. Вдалеке послышались звуки машин, и в километре к югу они заметили два БТРа, но проблем они не доставили. Потом дождь перешел в снег. Измученные люди в промокшей одежде оказались на ледяном ветру. Энди выскреб небольшое отверстие и поджег плитку, чтобы сварить чай; это означало разницу между жизнью и смертью.
Стэну, Винсу и Крису было не менее тяжело. Потеряв связь с остальными, они двинулись дальше и к рассвету оказались на открытом пространстве. Единственным укрытием, которое они смогли найти, была глубокая танковая колея, где они пролежали весь день, избиваемые ветром и засыпаемые снегом. С наступлением темноты они едва могли двигаться — холод сковал их мышцы, проник до костей. В ту ночь, когда они двинулись в путь, Винс был в отчаянном положении. Раз за разом он шатался и падал, а в конце концов просто заблудился. Когда они поняли, что он пропал, Стэн и Крис искали его больше часа, но никаких следов так и не нашли.
Энди понимал, что для всех них это становится просто вопросом выживания. Марк был в очень плохом состоянии, поэтому Энди и Саймон обхватили его и отдавали ему свое тепло, пока Фред и Легз готовили горячую еду. Опасность погибнуть от переохлаждения теперь была выше, чем опасность попасть в плен. Через два часа они снова двинулись в путь, пробираясь сквозь темноту.
В полночь патруль понял, что идет по высохшему руслу реки, где было немного укромнее и теплее, но едва не столкнувшись с двумя иракцами, спецназовцы были вынуждены снова подняться наверх. К раннему вечеру стало очевидно, что Марк находится на грани смерти, поэтому они вернулись к руслу реки и нашли впадину в земле, где прижались друг к другу, чтобы согреться — завтра они попробуют еще раз. К рассвету погода сменилась ясным небом и солнечным светом, хотя по-прежнему было жутко холодно. Перспективы улучшились, и хотя воды не хватало, парни рассчитывали, что еще двенадцать часов тяжелого марша этой ночью приведут их к границе.
Тот же самый солнечный свет придал Стэну и Крису новые силы. Они упали в изнеможении в небольшое высохшее русло реки и теперь сидели, прижавшись к одной стене. Пока Солнце пригревало их, они разбирали свое снаряжение и чистили оружие. Около полудня они заметили молодого козопаса, который гулял со своей отарой. Мальчик оказался дружелюбным, и Стэн отправился с ним — правда, вопреки возражениям Криса — изучить возможность приобретения транспортного средства. Крис дождался темноты, но Стэн так и не вернулся. Опасаясь, что его спутника могли схватить, он отправился в путь. Теперь он оказался совсем один.
Как это ни странно, позже в тот же день группа Энди тоже встретила козопаса с его отарой. Это был дружелюбный человек лет семидесяти, который, похоже, думал, что они связаны с иракской армией. Они сели вместе, чтобы разделить еду и поговорить. Все отведали его козьего молока, и пастух отправился дальше невредимым. Однако в качестве меры предосторожности группа некоторое время шла на юг, а затем снова повернула на запад.
Когда еды осталось всего на два дня, а вода почти закончилась, они решили угнать машину. План состоял в том, чтобы скрытно выйти к дороге, где Саймон притворится пострадавшим, а Энди будет его поддерживать. Остальные должны были спрятаться, готовые наброситься, если остановится какой-нибудь добрый самаритянин. Переход занял полчаса; через двадцать минут на дороге появился автомобиль, притормозивший, когда в свете его фар показались Саймон и Энди. Это было желтое нью-йоркское такси 1950-х годов, украшенное типично арабскими декоративными элементами. Пассажиры на заднем сиденье, отец и сын, были солдатами. Вместе с водителем их быстро связали и бросили целыми и невредимыми в канаву.
Энди сел за руль, а сидящий рядом с ним Легз указывал направление с помощью компаса. В такси было полбака горючего, и этого вполне хватало, чтобы к утру пересечь границу. Они планировали проехать как можно дальше, бросить машину и затем выйти в Сирию пешком. Их карта, будучи авиационной, не очень-то помогала, а дороги были очень запутанными. Проезжая через деревни и сельскую местность, они встряли в медленно тянущуюся пробку. Иракские солдаты проверяли все машины, и в конце концов их обнаружили. Легз застрелил одного человека из своей винтовки, а остальные открыли огонь из своих «Миними» и убили еще двух солдат.
В этот момент парни были вынуждены бросить такси и пробиваться на своих двоих. Как только они оказались за пределами контрольно-пропускного пункта, огонь стих. Энди быстро уточнил, никто ли из группы не пострадал, и быстро проверил «Магеллан»: они находились примерно в 13 километрах от границы, и оставалось еще девять часов темного времени суток. Спецназовцы отправились вдоль другой дороги, слева от которой находилась сильно застроенная территория, укрываясь каждый раз, когда проезжала машина.
Наконец, перевалив через гребень, они увидели внизу огни Абу-Камаля и Карабилы — двух населенных пунктов, расположенных вдоль границы. Из ближайшего города доносился сильный шум — самолеты коалиции совершали очередной авианалет. Группа пошла дальше, используя неразбериху для прикрытия своего бегства.
Они уже почти добрались до Евфрата и укрылись на краю плантации. Марк воспользовался «Магелланом»: до границы оставалось еще 10 километров. Шли они медленно, останавливаясь каждые пять минут, проверяя здания, прежде чем их обходить. Когда пройти оставалось всего семь километров, им не повезло: их заметили, и в завязавшейся перестрелке Марк и Энди оторвались от остальных.
Они находились на берегу реки, в 10-15 метрах от уреза воды, прячась среди кустов на первом из нескольких небольших участков, которые находились между ними и распаханной землей, которую они пересекли. Иракцы были на берегу и охотились за ними с факелами. В округе все еще летали трассеры и пули. Переправиться через ледяную и полноводную реку было невозможно. Единственным выходом был путь через вражеские позиции.
По вспаханному полю, параллельно реке, двое мужчин ползли по грязным канавам в течение двадцати минут. Внезапно их окликнули. Марк выстрелил и ранил одного солдата, после чего оба снова побежали. Враг, похоже, решил, что идет полномасштабная атака, и в этой суматохе Энди надеялся, что им удастся проскочить незамеченными. У них оставалось два с половиной часа темного времени суток, чтобы добраться до границы.
Они подошли к забору в три нити колючей проволоки, через который им предстояло перебраться; он ограждал территорию иракского грузового автопарка. парни перебрались через забор между двумя грузовиками с брезентовыми крытыми кузовами, но когда Марк перебирался через него, проволока зазвенела. Ее услышал солдат в одном из грузовиков, который начал что-то говорить. Энди застрелил его и, подойдя к грузовику, дал в него очередь, а затем бросил гранату в соседнюю машину. Теперь у обоих спецназовцев закончились патроны. Бросив оружие, они бросились бежать.
Перед самым рассветом, когда они пробирались через грязь большой мусорной свалки, по ним открыли огонь с близкого расстояния из двух автоматов АК. Оба инстинктивно пригнулись, но Марк уже не поднялся.
Энди бежал один, но ему казалось, что худшее уже позади — осталось только добежать до границы, и он будет свободен. Ноги были мокрыми и ледяными, ботинки погружались в вязкую грязь. Кроме того, у него были глубокие порезы на руках, коленях и локтях, синяки на обоих ногах, царапины и порезы от колючек и проволоки; но скоро его ждало худшее. Энди остановился, чтобы оценить ситуацию. Ориентироваться было легко, так как впереди виднелась вышка на иракской стороне границы. Он все еще слышал стрельбу позади себя, и, по его мнению, лучше было лечь и дождаться еще одной ночи. Испытывая сильный голод, он съел последний пакетик еды, запив его небольшим количеством воды из канавы, в которой укрывался, затем лег и стал ждать.
Утро выдалось ярким и холодным, и через некоторое время Энди разбудили звуки выстрелов, доносившиеся с металлического моста неподалеку. Затем его увидел солдат, рыскавший под мостом. Несколько секунд спустя несколько человек спрыгнули в канаву и вытащили его за ноги, после чего последовало жестокое избиение ногами и кулаками. Его били и пинали по телу и голове, но он каким-то образом оставался в сознании. Затем, заставив Энди встать на колени, ему связали руки и потащили к машине. Проезжая город, солдаты стреляли в воздух из своих АК-47, и вскоре автомобиль оказался окружен воющей толпой. Люди набросились на машину, чтобы добраться до пленника, плевали, давали пощечины, били и пинали. Казалось, намечается самосуд, но наконец солдаты разогнали толпу.
В конце концов Энди доставили в казарму, где его вытащили из машины и бросили на землю. Первое, что он увидел, было другое тело, лежащее со связанными руками и ногами. Оно было покрыто кровью и грязью, голова ужасно распухла, но он узнал в нем Фреда. По крайней мере еще один солдат патруля был жив. Последовали непрерывные избиения и допросы. И Энди, и Фред приняли все, что могли дать им иракцы; как бы больно это ни было, они выжили.
Через некоторое время стало очевидно, что допросы не преследовали никакой конкретной цели, и что жестокость являлась просто забавой. После того, как их несколько раз перевезли в разные места, пара наконец оказалась в Багдаде. Когда машина остановилась, их потащили по мощеному двору. Для израненных ног Энди это было мучительно, так как его раны открылись и снова начали кровоточить. Парней заставили сесть со скрещенными ногами на пол в полутемной комнате с сырыми каменными стенами. Повязки с глаз были сняты, и Энди впервые увидел Фреда достаточно близко, чтобы смотреть ему в глаза. Разговаривать было нельзя, но в этом не было необходимости: один только зрительный контакт заменял тысячу слов и укреплял их боевой дух.
Допросы не были жестокими, но продолжались долго. Энди придерживался своей легенды и вел себя разбито и жалко. Вскоре его поместили в одну камеру с Фредом, где они разделили одно одеяло, и Энди узнал, что случилось с его частью патруля. После того, как группа разделилась, Фред вместе с Легзом и Саймоном участвовали в перестрелке. Саймон был ранен, поэтому до реки добрались только Легз и Фред. Они искали лодки, но, не найдя их, были вынуждены плыть. Вода была жутко холодной, и Легз едва не окоченел. Фред вытащил его из воды к небольшой хижине, где он остался лежать без сил. К утру Фред понял, что без медицинской помощи Легз умрет, и позвал ближайшего фермера, после чего, оставив задремавшего товарища на волю судьбы, попытался скрыться, однако был замечен местными жителями, которые набросились на него, чтобы связать руки. Когда Фред в последний раз видел Легза, тот лежал на носилках и, похоже, был мертв.
Несколько дней спустя, когда Энди выглядывал в коридор поверх охранников, он увидел, как мимо протащили безжизненное тело Стэна — он был в ужасном состоянии, и весь в крови. Но когда Энди увидел его во второй раз, его товарищ, по крайней мере, был еще жив, хоть и выглядел очень плохо.
Днем 6-го февраля Энди завязали глаза, надели наручники и посадили в кузов автомобиля. Сидевшие впереди англоговорящие охранники подшучивали над ним и болтали. Они сказали, что видят в находящейся впереди машине Фреда и Стэна. Энди отвезли в военную тюрьму и завели в камеру, закрыв голову одеялом. Вскоре кто-то пришел и спросил, не хочет ли он побыть со своими друзьями, и наконец, все трое воссоединились в другой камере.
Парни еще раз сравнили то, что они видели и слышали, предположив, что все остальные, скорее всего, мертвы. Стэн был почти уверен, что Винс, должно быть, умер от переохлаждения — в тот вечер, когда они его потеряли, он был очень плох. Потом они встретили козопаса, и Стэн отправился с ним на поиски машины. Когда они добрались до хижины пастуха, у входа стояли две машины. Стэн понаблюдал за ними минут двадцать, собираясь взять одну из них, если ключи остались там в замке зажигания, но когда он приблизился к машинам, из дома вышел иракский солдат. Тот попытался вытащить оружие из ближайшей машины, но Стэн выстрелил в него. Затем из дома выскочили несколько иракских солдат, наш товарищ застрелил троих, но потом его оружие заклинило. Он попытался уехать на одном из автомобилей, но пятеро оставшихся солдат набросились на него с прикладами, сбив с ног. Связав его, они отвезли его на военный объект у Евфрата. Его допрос проходил по обычной схеме.
Однажды ночью к нему притащили раненого американского летчика авиации морской пехоты, который сообщил им, что наземная война почти закончилась. Утром 3-го марта Стэну и Фреду сообщили, что они отправляются домой, но оказалось, что Энди удерживают в качестве заложника. Затем 15-го марта всем оставшимся в блоке заключенным, включая Энди, сообщили, что их тоже отправляют домой.
После исчезновения Стэна Крис два дня был без воды, поэтому спустился к реке, где погрузился в глубокую грязь до пояса. Затем он пролежал в небольшом вàди до ночи, а с наступлением темноты снова отправился в путь. Проблуждав таким образом несколько дней, Крис наткнулся на освещенный дорожный указатель, и обнаружил, что все еще находится в 50 километрах от границы и плохо оценил свое положение. Без воды он быстро обезвоживался, но, к счастью, ему попался ручей. Несмотря на то что на руках у него были нагноившиеся порезы, а ноги находились в ужасном состоянии, Крис упорно шел вперед, пока в конце концов не пересек границу с Сирией. Через несколько дней он воссоединился с эскадроном в Саудовской Аравии. Такова история патруля «Браво два ноль».
Должен признать, что Крис был очень зол, когда рассказывал мне свою версию, и, прочитав книги Энди и Криса, я скажу следующее. Никто не может отнять у них или других солдат патруля то, что они сделали. Они принимали правильные решения и в конце концов приняли на себя всю тяжесть плена. Патрули «Браво один ноль» и «Браво три ноль», у которых были автомобили для перевозки снаряжения, решили, что не собираются останавливаться в Ираке. Один патруль просто сел на вертолет и улетел обратно в Саудовскую Аравию, а другой понял, что проводить операцию нецелесообразно, и уехал обратно через несколько дней. Потом им обоим пришлось очень несладко.

*****

Что же касается нас, то как только закончилось пополнение запасов, нам снова приказали отправляться в погоню за «Скадами». Однажды я поднялся на небольшую возвышенность и заметил движение иракцев далеко впереди. Посмотрев в зрительную трубу, я увидел очень большое скопление иракских военных — ам отчетливо виднелись антенны и передвигающиеся машины. Я отступил за укрытие. Когда прибыл Брайан и поинтересовался: «Что, черт возьми, происходит?» — его обычное приветствие, — я сообщил ему об обнаружении противника. И, конечно же, он отправился на своей машине на вершину небольшого подъема и встал на кабину с биноклем. Через несколько секунд он обернулся, произнеся свою вторую любимую фразу: «Чертовы бедуины».
Позже вечером Брайан собрал нас всех вместе и отдал следующее распоряжение: «В следующий раз, когда какой-нибудь выскочка-капрал начнет оспаривать мои приказы, он вылетит отсюда на ближайшем вертолете. Впредь держите свои гребаные предложения при себе». С этими словами он удалился прочь вместе со своей тенью Мэлом.
Такие люди, как Брайан, довольно редко встречаются в САС, но время от времени кто-то из них проскальзывает сквозь сито. В Херефорде их можно просто избегать — дай им достаточно веревки, и они повесятся сами. Но если не считать мелких стычек, которые в большинстве случаев можно списать на нервное напряжение, боевой дух в нашей колонне был очень высок вплоть до операции на объекте «Виктор-2».
Когда стало ясно, что Брайан потерял свою винтовку, он получил по заслугам. Сначала он держал это в секрете, но ребята об этом узнали. Тогда он стал требовать, чтобы кто-нибудь из парней отдал ему свое оружие. Старшие сказали ему, чтобы он отвалил, и тогда он выбрал одного из младших военнослужащих группы.
Сейчас Брайан служит квартирмейстером в Территориальной армии и имеет от Королевы чин майора. За свои действия во время операции в Персидском заливе он был награжден медалью «За выдающуюся службу», одной из высших наград Британской армии. Мэлу за участие в операции после войны объявили благодарность в приказе. Никто из нас не знал, за что он получил эту награду, но представление на нее давал Брайан. Я всегда думал о Мэле, как о Маттли, собаке Дика Дастардли: «Гав! Гав! Гав!» [2]
Когда началась наземная война за освобождение Кувейта, нам было приказано двигаться на юг, но границу Саудовской Аравии не пересекать. Мы так и поступили, дождавшись, пока наземные силы коалиции вновь возьмут город. Затем, за двадцать четыре часа до окончания наземной войны, мы пересекли границу и вернулись в Саудовскую Аравию. Все ребята были очень рады вернуться в дружественную страну. Как будто с них сняли какое-то гигантское покрывало, облегчение читалось на лицах каждого. Брайан хотел сделать групповой снимок всей группы, но Пэт, Слаггер и я остались в стороне — у нас не было настроения.
Нам повезло; некоторые из других подразделений САС пострадали сильнее. Я был благодарен за то, что остался жив, и знал, что вернусь домой и снова увижу своих ребят. Может быть, моя ночная молитва была все-таки услышана.
Я горжусь той ролью, которую САС сыграла в войне в Персидском заливе. Мы отлично справились, действуя в очень сложных условиях. Многие из ребят были испытаны на пределе своих возможностей и вышли из этой ситуации молодцами. Некоторые, как мой друг Шаг — ланс-капрал Дэвид Денбари, — отдали свои жизни. Этот молодой человек был моим патрульным связистом и сразу же пришелся нам по душе. Мы восхищались его профессионализмом, но именно его чувство юмора и умение рассказывать шутки запомнились нам надолго.
В результате сорока пяти дней, проведенных в иракском тылу, личный состав эскадрона получил медаль «За выдающуюся службу», два Военных креста, четыре Военных медали и четыре благодарности в приказе. Два человека были убиты и один попал в плен. Затем мы получили официальное благодарственное письмо от командующего коалиционными войсками генерала Нормана Шварцкопфа. Однажды «Штормовой Норман» прибыл к нам, и мы все выстроились в очередь, чтобы пожать ему руку. Он сказал нам, что гордится нами и тем, как хорошо мы справились. Это письмо пришло через несколько дней после окончания войны.

*****

Благодарственное письмо 22-му полку Специальной Авиадесантной Службы

1. Я хотел бы официально выразить благодарность 22-му полку Специальной Авиадесантной Службы за выдающееся выполнение боевых задач во время операции «Буря в пустыне».
2. Вскоре после начала стратегической авиационной кампании стало очевидно, что коалиционные силы не смогут пресечь обстрел Израиля ракетами «Скад» из западных районов Ирака. Продолжение обстрела Израиля ракетами «Скад» имело огромные неблагоприятные последствия и могло привести к распаду тщательно созданной коалиции, который негативно сказался бы на конечных результатах военной кампании, которые трудно измерить. Стало очевидно, что единственным способом, которым коалиция могла бы добиться успеха в сокращении числа ракетных пусков, было физическое размещение военных сил на земле вблизи стартовых площадок на западе страны. На тот момент бóльшая часть имеющихся сил коалиции была задействована в предстоящей военной кампании в восточной части театра военных действий.
Кроме того, эти силы не обладали необходимыми навыками и умениями, требуемыми для проведения столь опасной операции. Единственной боевой частью, которая считалась пригодной для выполнения этой важной миссии, был 22-й полк Специальной Авиадесантной Службы.
3. С первого дня получения задания и до последнего дня конфликта действия 22-го полка САС отличались мужеством и высоким профессионализмом. Район, в котором пришлось действовать спецназовцам, оказался гораздо более обширным, чем предполагалось по всем данным разведки; местность оказалась гораздо сложнее, чем ожидалось; а погодные условия были не по сезону суровыми. Несмотря на все эти трудности, за очень короткий период времени 22-й полк Специальной Авиадесантной Службы добился успеха, полностью лишив иракские подразделения «Скад» коридора в западном Ираке, в результате чего основные районы, которые иракцы использовали для обстрела Тель-Авива оперативно-тактическими ракетами, стали для них недоступны. Теперь они были вынуждены перебросить свои ракетные установки на северо-запад Ирака, и с этого места обстрел ракетами «Скад» стал практически неэффективным с военной точки зрения.
4. Когда возникла необходимость вывести в этот район силы специальных операций США, чтобы попытаться закрыть северо-западные районы действий ракетных установок «Скад», 22-й полк САС оказал неоценимую помощь американским силам. Они приняли все возможные меры для того, чтобы американские войска были тщательно проинструктированы и смогли воспользоваться ценным опытом, который был получен в ходе предыдущих операций САС в западном Ираке.
Я полностью убежден, что если бы американские войска не прошли тщательный инструктаж, проведенный сотрудниками САС, то потери американских войск были бы гораздо выше, чем в конечном итоге. Кроме того, Специальная Авиадесантная Служба и силы США немедленно объединились в объединенные боевые силы, и совместный результат этих прекрасных формирований привел к тому, что противник был убежден, что в западном Ираке он столкнулся с силами, более чем в десять раз превосходящими по численности те, которые находились там на самом деле. В результате большое количество вражеских войск, которые в противном случае могли бы быть развернуты на восточном театре военных действий, оказались скованными в западном Ираке.
5. Действия 22-го полка Специальной Авиадесантной Службы во время операции «Буря в пустыне» соответствовали самым высоким требованиям профессиональной военной службы, а также гордой истории и традициям, которые были заложены этим полком в прошлом. Пожалуйста, проследите за тем, чтобы эта благодарность получила должное внимание и была передана воинской части, и всему ее личному составу.

НОРМАН ШВАРЦКОПФ
Генерал, Армия США
Командующий

ПРИМЕЧАНИЯ:
[1] Портативный GPS-приемник первого поколения.
[2] Дик Дастардли — вымышленный персонаж, культовый злодей и главный антагонист, появлявшийся в различных мультсериалах компании Hanna-Barbera Productions с 1968 года.

7
Война на домашнем фронте

Возвращение домой само по себе должно было быть плюсом, и в каком-то смысле я считаю, что мне повезло. Но мы не вернулись домой под приветственные крики, как герои; как и во всех операциях САС, когда все закончилось, мы просто исчезли, оставив похвалу для генералов и политиков. В основном ребята просто были рады вновь оказаться рядом со своими близкими — и уже через полгода война в Персидском заливе стала для них не более чем угасающим воспоминанием. Но для меня все стало не лучше, а хуже.
Мальчики начали рассказывать мне, что им не нравится жить с матерью. Однажды вечером за нашим обеденным столом они сообщили Таре и мне вещи, которые нас очень расстроили. В конце концов, пока Мэтью говорил, вмешалась Тара:
— Они не могут больше оставаться там. Они должны переехать к нам.
Я был опустошен. Отчасти я злился на себя, потому что уже несколько месяцев знал, что ситуация ухудшается. Несколько раз я брал на себя труд выяснить, как Джун заботится о мальчиках. Особенно меня беспокоило то, что иногда по ночам они оставались одни.
Несмотря на трудности, мы с Тарой знали, что нужно делать. Мальчики были очень довольны, когда я объяснил им, что мы предлагаем. На следующее утро после завтрака я посадил их на школьный транспорт, а затем приступил к оформлению опеки. Сначала я позвонил своему адвокату и попросил назначить собеседование на утро, а затем мы с Тарой отправились в социальную службу местного совета. К нашему изумлению, дело уже было заведено — о сложившейся ситуации их поставила в известность школа, где очень обеспокоились о здоровье и благополучии Мэтью. Там нам сообщили, что окажут нам полную поддержку. Сотрудник отдела по работе с семьями САС был полностью согласен и сообщил об этом командиру, а сотрудники социальной службы сказали, что сообщат об этом Джун, когда она вернется.
Последовала необычная череда событий, когда Джун боролась со мной за право опеки над детьми, но в конце концов Дэмиен и Мэтью были опрошены судьей в кабинете, чтобы определить, с кем из родителей им было бы приятнее жить, но даже тогда Джун продолжала спорить. Мне рассказывали, что судья очень рассердилась и велела своим юридическим консультантам приструнить своего клиента.
Мальчики хорошо перенесли эту травму в их жизни. Когда меня отправили за границу, Таре пришлось справляться с ними самостоятельно, и у нее прекрасно все получилось, особенно учитывая ее проблемы с пожарной бригадой.
Когда наступил день финального судебного слушания, мы все отправились в суд. Джун уступила мне право общей опеки, но потребовала обеспечить ей разумный доступ к детям. Она решила вернуться в Йоркшир, чтобы жить рядом со своей семьей, и хотела, чтобы я привозил их к ней повидаться. С точки зрения детей, это был не идеальный вариант, поэтому мы отказались. Мы хотели, чтобы она виделась с ними хотя бы раз в месяц в течение следующих шести месяцев. Затем, если все будет в порядке, она сможет приглашать их гостить в своем доме в Йоркшире, если он будет устраивать Мэтью. Когда моя личная жизнь наладилась, пришло время вернуться к военной службе, хотя со стороны Тары возникли новые трудности.
В декабре 1993 года Тара покинула пожарную часть из-за плохого самочувствия. Она начала страдать от нервов, и общаться с ней становилось все тяжелее. Чуть позже было подтверждено, что состоится суд низшей инстанции по трудовым спорам, на котором Тара будет выступать против пожарной бригады и совета графства с жалобой на то, как с ней обращались. Психолог диагностировал у нее клиническую депрессию, и было принято решение о ее увольнении по медицинским показаниям. С этого момента наш и без того неудачный брак начал распадаться.
Теперь я служил в североирландском отделе, обучая курсантов тайным операциям и работая в среднем по шестнадцать часов в день, причем бóльшую часть времени — по ночам. Поскольку мне предстояло взять на себя руководство отделом, мне пришлось приложить немало усилий, чтобы показать начальству, что я способен справиться с этой работой. Тот год службы в Северной Ирландии я был неверен Таре. Она узнала об этом, и мы расстались на пару недель, но после многочисленных телефонных разговоров решили вновь сойтись и попробовать еще раз. К сожалению, так, как было раньше, уже никогда больше не было.
На суде Таре пришлось столкнуться с очень жесткими вопросами — на нее вывалили все, что только можно, пытаясь выставить ее лгуньей. Сначала оппоненты пытались внушить, что причиной нервного срыва Тары стал мой роман в Северной Ирландии, хотя в итоге психолог опроверг эту версию. Но что меня по-настоящему задело, так это то, что хотя Тара по секрету рассказала о Мэтью своему коллеге, он растрепал об этом каждому человеку, оказавшемуся в его поле зрения.
Во время судебных слушаний внимание со стороны телевизионных и газетных репортеров было просто запредельным, но мне разрешили не допускать туда СМИ, главным образом из-за моего секретного статуса, и с этого момента пресса и телевидение были на высоте. С Тарой сделали два репортажа: один на телевидении на телеканале Би-Би-Си Мидлендс, а другой — в одном из таблоидов. Один из репортеров сказал мне, что история Тары будет стоить кучу денег, и мы с ней договорились пожертвовать их на благотворительность, поэтому когда история вышла в свет, газета передала чек местной херефордской группе по борьбе с мышечной дистрофией.
В итоге сочетание этих людей и психологического давления разрушило карьеру молодой женщины, подорвало ее здоровье и помогло разрушить наш брак. Я тоже делу не помог, когда замутил вторую интрижку. Тара ушла, полагая, что у меня все еще есть роман, но это было не так. Я же возлагаю вину за потерю всего этого на пожарную часть, и по сей день считаю ее замечательной женщиной, которая, несмотря на болезнь Мэтью, сделала все возможное, чтобы создать семью.
Было очень трудно справляться с таким количеством проблем одновременно. Джун донимала меня просьбами о деньгах, Тара разбиралась с пожарной бригадой, Мэтью лучше не становилось, а САС, похоже, было все равно. Я не мог заснуть и, лежа, пытался придумать какой-нибудь выход из положения, но ничего не получалось. Потом мне начали сниться странные сны. Я снова был в Персидском заливе, снова на объекте «Виктор-2», и снова и снова убивал молодого иракского солдата. Этот сценарий проигрывался в моем сознании вновь и вновь, словно зацикленная пленка. Но на самом деле я видел не иракца, а Мэтью.
Примерно в это время в моей жизни появилась Ивонн. Она была военным секретарем, работавшим в Специальной Авиадесантной Службе, и поначалу между нами завязалась прекрасная дружба и искренняя привязанность друг к другу. Когда мой брак с Тарой начал рушиться, я стал все чаще и чаще доверять Ивонн. Наши отношения были неизбежны. Через четыре месяца нашего романа Тара узнала об этом, что и послужило катализатором ее окончательного ухода.
Помощь и поддержка, которые Ивонн оказала мне в невероятно трудный период, были просто фантастическими. Справиться с Мэтью, попытаться устроить свою жизнь вдали от САС, а также мои постоянные кошмары — среди всего этого она была моим якорем. По мере того как Мэтью будет угасать, я буду нуждаться в ней все больше и больше.
Седьмого декабря 1995 года, когда Мэтью попал в больницу, сбылся один из самых страшных страхов в моей жизни. За свою короткую жизнь он много раз попадал в больницу, но в конце концов наступил тот неизбежный день, когда его болезнь стала слишком невыносимой для него и для нас. Накануне мне позвонили из его школы, колледжа Дервей — тамошний врач решил, что Мэтью следует поместить в Королевскую больницу Шрусбери.
По необъяснимой причине я ехал медленно и приехал туда около двух часов дня. Вид его беспомощно лежащего тела наполнил меня гневом, потому что я ничем не могу ему помочь. Я могу сделать почти все, но это оказалось выше моих сил.
Я покинул больницу в 11 часов вечера и поехал обратно в Херефорд, чувствуя себя эмоционально истощенным. В такие моменты некоторым людям нужны окружающие, которые могли бы их поддержать, но мне просто хотелось побыть одному — и провести как можно больше времени с сыном. За годы службы за границей в составе САС я пропустил так много вещей, которые хотел бы разделить вместе с ним. Когда я остался в одиночестве в своей постели, по моим щекам побежали слезы.
Меня разбудил телефонный звонок: звонили из больницы и сообщили, что Мэтью переводят в реанимацию, потому что ему стало трудно дышать. Я вскочил с кровати и через несколько минут уже ехал обратно в Шрусбери. Там меня встретило ужасное зрелище. Мой сын лежал на кровати, маленький сверток под накрахмаленными белыми простынями; к различным частям его тела были подключены трубки и провода. Когда я оказался рядом, ко мне повернулись все головы.
— Я его отец, — сказал я, ни к кому конкретно не обращаясь.
От кровати отошел один из мужчин и представился как Чарли. Это был главный врач. Он вывел меня в коридор и четко и спокойно объяснил ситуацию. Он производил впечатление решительного человека и был настроен позитивно относительно состояния Мэтью. Мне пришлось прождать около часа, прежде чем мне разрешили увидеться с сыном, но с этого момента я мог приходить и уходить по своему желанию.
Мэтью по-прежнему требовалась физиотерапия в течение дня, чтобы отводить жидкость, которая скапливалась у него в груди. В это время он находился под сильным воздействием седативных препаратов, и аппарат искусственной вентиляции легких помогал ему дышать. Время от времени он просыпался и осматривался. Он сразу узнал меня, и я заметил небольшое изменение в его лицевых мышцах — он был рад меня видеть.
Чарли сказал, что, как бы долго и тщательно ты ни готовился к такому дню, зрелище все равно поражает. И он был прав. Когда ты видишь своего близкого человека в окружении всех этих людей и медицинских аппаратов, с трубками, торчащими из носа, проводами и трубками на руках, мониторами сердечного ритма, насыщения кислородом и кровяного давления, которые тикают или гудят у тебя на глазах, тебя это просто убивает. Ты делаешь храброе лицо, но внутри ты разваливаешься на части. Я смотрел в глаза Мэтью, зная, что он знает, хотя я никогда ему об этом не говорил — он умирал. С ложной бравадой я спросил его, все ли у него в порядке. Он покачал головой.
— Ты чувствуешь себя как дерьмо, сынок?
Он кивнул.
— Я люблю тебя, сынок.
Он кивнул и попытался заговорить, но слова не шли.
— Я люблю тебя — а ты любишь меня, сынок? — спросил я, предвосхищая его слова.
Он посмотрел мне прямо в глаза и кивнул, после чего я отпустил его. Я смирился с тем, что потеряю Мэтью, которого люблю до безумия. Но временами чувство вины берет надо мной верх. Чувство вины, возникающее из-за моей неверности. Не из-за самого поступка, который для меня не имеет ни малейшего значения — по правде говоря, я всегда был рядом со своими двумя сыновьями, в частности с Мэтью, — а из-за того, что я лишил их матери. Я также виновен в том, что лишил человека жизни. Все чаще и чаще лицо того молодого иракца преследует меня во сне: я вижу его тело, но у него лицо Мэтью. Я чувствую себя так, словно расплачиваюсь за содеянное преступление. Потеря одного из моих сыновей — самое тяжелое, что мне когда-либо придется пережить, и при этом я вынужден просто сидеть и смотреть, как он уходит из этого мира.
В 10 вечера сменился медперсонал, и Мэтью пришлось пройти курс физиотерапии. Большинство врачей были великолепны, но в тот вечер, когда я меньше всего в этом нуждался, мне попалась покровительственная медсестра, которая просто сказала мне уйти. Неужели она не могла хотя бы представиться? Вежливо спросить, не могу ли я отлучиться на некоторое время, и объяснить, почему? «Отвалите, у меня работа, а вы мне мешаете», — таково было ее отношение. Видит Бог, то, что я переживал, было достаточно мучительно и без того, чтобы со мной обращались как с куском дерьма. Я прожил с Мэтью и его болезнью семнадцать лет и уже сбился со счета, сколько раз сам делал ему физиопроцедуры.
Поэтому неудивительно, что в сложившихся обстоятельствах я вышел из себя и использовал слова, которые обычно приберегаю для новобранцев САС, а затем бросился прочь. Она последовала за мной и попыталась извиниться, но я не выдержал и просто сказал ей, чтобы она отвалила. В глубине души я понимал, что она просто делает все возможное для моего сына, и внезапное напряжение и гнев отправили меня в туалет, где я смог хорошенько выплакаться. В конце концов, я взял себя в руки и позвонил Ивонн; от одного ее голоса мне стало легче.
В отделении беспокоились о дыхании Мэтью и решили перевести его на 100-процентный кислород, что позволило бы ему расслабиться и даже немного поспать. Затем я отправился домой, чтобы забрать одежду и другие вещи, потому что в больнице мне предложили небольшую комнату, где я мог бы переночевать. Несмотря на все провода и трубки, Мэтью сумел улыбнуться, пытаясь дать нам понять, что ему очень жаль.
Я сказал:
— Извини, приятель, я понятия не имею, о чем ты говоришь.
Меня развеселило то, что его чувство юмора не пропало. Мой мальчик все еще держался.
В два часа ночи, когда я вернулся, Чарли сказал мне, что им пришлось поставить Мэтью катетер, потому что он не мог сходить в туалет. Они также хотели провести трубку через нос в желудок, но это так сильно расстроило мальчика, что от этой идеи решили отказаться. Как только я вошел в палату, Мэтью проснулся. Казалось, что, несмотря на сильное успокоительное, он знал о моем присутствии. Я наклонился и поцеловал его в лоб, как всегда делал с обоими моими мальчиками, когда они были совсем маленькими.
— Спокойной ночи и храни тебя Господь. Увидимся утром. Люблю тебя, малыш.
Этот маленький ритуал обычно повторяли и оба моих сына, но в ту ночь Мэтью не смог ответить.
На следующий день стало ясно, что Мэтью действительно придется вставлять трубку в желудок. Чуть позже он пожаловался на боли в груди, и монитор жизненно важных показателей начал пищать. Прибежала одна из медсестер и быстро поняла, что одна из трубок аппарата искусственной вентиляции легких заполнена водой. После того как она опорожнила ее, Мэтью сразу же почувствовал себя лучше. В систему подается теплая вода, чтобы она попадала в грудную клетку и разжижала слизь, а это, в свою очередь, позволяет легче опорожнить грудную клетку.
После обеда, пока Мэтью отдыхал, я поехал забирать Дэмиена из его школы в соседнем Озуэстри. Это был момент, которого я так боялся: как объяснить ему всю реальность состояния Мэтью. Я должен был сказать ему, что болезнь его брата неизлечима, что в лучшем случае мы можем рассчитывать на то, что он протянет еще лет пять, но, с другой стороны, мы можем потерять его уже сегодня. Когда это случится, нам нужно будет поддерживать друг друга изо всех сил. Дэмиен тяжело воспринял эту новость, и мы оба были очень расстроены. Я сказал ему, что Мэтью ничего не должен знать об этом; в конце концов Дэмиен заверил меня, что он будет сильным, и добавил, что хочет остаться в больнице со мной. В 10.30 я отправил его спать, потому что он выглядел таким уставшим. Он пожелал Мэтью спокойной ночи и ушел в маленькую комнату. Примерно через час я выглянул из-за двери и увидел, что Дэмиен мирно спит. Он замечательный сын, который оказывает мне больше поддержки, чем осознает сам, и я его очень люблю.
Через несколько дней у меня состоялся неприятный телефонный разговор с Ивонн. Я понимал, что она пытается мне помочь, но мне было неприятно слушать, как кто-то говорит о подготовке к Рождеству. Какое мне было дело до того, как украшать елку и заворачивать подарки? Мы с Дэмиеном будем здесь, в больнице, вместе с Мэтью.
Ранее я переговорил по телефону с бабушкой — у нее был девяностый день рождения. Она хорошо провела день на скачках и праздновала его в кругу семьи. Я чувствовал себя немного подавленным, когда слышал все смеющиеся и веселящиеся голоса на заднем фоне.
Меня же постоянно беспокоил Мэтью, которому было очень трудно дышать, даже если в трубках аппарата искусственной вентиляции легких было совсем немного воды. Впервые он попросил меня взять его за руку. Это само по себе обеспокоило меня, потому что он очень редко проявлял свои эмоции. Но на самом деле я и сам чувствовал себя довольно усталым и больным. Меня также беспокоил Дэмиен; я волновался за Ивонн; я боялся, что в САС решат, что я слишком много отдыхаю; я беспокоился о будущем. Но больше всего я был чертовски напуган тем, что потеряю своего сына. Смогу ли я справиться с этим давлением? Все, о чем я мог думать, это «Господи, дай мне сил».
Ночь Мэтью провел плохо, у него выделялось много слюны, которую приходилось постоянно убирать с помощью специального отсоса. В его правом легком было воспаление, а в левом он испытывал боль. Он также был расстроен смертью пациента с травмой, который поступил в больницу поздно вечером и находился в той же палате. После его смерти приехала семья, и думаю, что Мэтью предвидел свою собственную смерть.
Я начал замечать различия между больничными сменами. Большинство из медперсонала были хорошими специалистами, но некоторые — плохими. Одна медицинская бригада проигнорировала тот факт, что Мэтью испачкался. На меня не произвело впечатления заявление медсестры о том, что, поскольку он не совсем лежал в этом, то они уберут это только через два часа. В результате я нагрубил Ивонн по телефону, но потом перезвонил, чтобы извиниться, и нам обоим стало легче.
Бóльшую часть ночи я лежала без сна и думал о Мэтью. Люди не понимают, каково это — постоянно находиться в инвалидном кресле. Грэм, мой друг, который присматривал за Мэтью, когда меня не было дома, рассказал мне, что однажды они с приятелями взяли его в ночной клуб в Херефорде. С инвалидным креслом возникли проблемы, особенно с тем, как затащить его в туалет. Так вот, четверо бородатых рокеров, одетых в кожаные жилеты, затащили инвалидное кресло Мэтью внутрь и держали его там. Всех, кто мешал, они вытаскивали наружу, пока мальчик не закончил. Позже какие-то придурки решили использовать поднос Мэтью, прикрепленный к его креслу, в качестве столика, на который можно ставить свое пиво. Грэм начал раздражаться — что, учитывая его размеры, им на руку не играло, — и его товарищам пришлось сдерживаться, чтобы не убить обидчиков.
В палате у Мэтью вдруг резко участился пульс, и он не мог нормально дышать. Нам с медсестрой удалось заставить его расслабиться, после чего я поцеловал его на ночь. Саймон, старший медбрат, предложил мне чашку чая, и я принялась изливать ему все свои обиды. Никто из врачей не разговаривал со мной, кроме Чарли в первый день, никто не удосужился сообщить мне, что происходит. Это сильно меня напрягало, и я хотел, чтобы с этим что-то сделали. Саймон издал все приличествующие ситуации звуки и кивнул головой. Я понимал, что от его слов толку не будет, но, по крайней мере, мне удалось выговориться.
В понедельник утром я понял, что мое недовольство было передано консультирующему специалисту. Внезапно все стали очень милыми. Все врачи, включая врача-консультанта, объясняли, что они делают, а весь остальной персонал улыбался.
Врачи решили удалить трубку Мэтью и провести мини-трахеотомию. Это означает, что в его горло вставляется маленький герметичный клапан, который позволяет ввести трубку прямо в дыхательное горло и в легкие, чтобы их можно было дренировать. Операция была успешно завершена во второй половине дня, и Мэтью уснул. Утром в течение нескольких часов медсестры пытались ввести иглу в кровеносные сосуды на его запястье или ступнях, что позволило бы установить микрочип-датчик и подключить его к монитору. Но им это не удалось, потому что кровеносные сосуды Мэтью оказались очень маленькие, и их трудно было обнаружить. Из-за этого и из-за мини-трахеотомии он был совершенно истощен.
Через несколько дней состояние Мэтью улучшилось настолько, что его перевезли обратно в Херефорд на машине скорой помощи. Мои опасения чуть уменьшились, но я все еще не был уверен, что он выживет. В тот день я переговорил с доктором и объяснил ему свои личные проблемы и ситуацию. Он решил поговорить со мной начистоту и сказал, что, по его мнению, нам с Дэмиеном необходима какая-то психологическая консультация. Он также считал, что кто-то должен поговорить начистоту и с Мэтью. Хотя мне было тяжело думать о том, что ему расскажут обо всех подробностях его болезни, я согласился, потому что начинал верить, что так будет лучше. Доктор объяснил мне, что, когда придет время, то у Мэтью либо просто остановится сердце, он потеряет сознание и уйдет, либо он обнаружит, что больше не может дышать. В любом случае, заверил он меня, это будет безболезненно, и наконец-то его страдания закончатся.

8
В ожидании своего будущего

Я решил уйти из Специальной Авиадесантной Службы. Возможно, это было не самое мудрое решение, но я был слишком напряжен, чтобы думать о чем-то другом. В обычном полку все было бы по-другому, но в САС нет места человеку с длительными семейными проблемами. У меня не оставалось иного выбора: либо САС, либо Мэтью. Как я мог уехать на несколько месяцев, зная, что он может умереть в любой момент? Каким я был бы отцом? Каким я был бы человеком после этого? Примерно за неделю до того, как я должен был уйти из армии, я отправился к нашему Доку, и рассказал ему о том, что не могу справиться с собой, и о кошмарах, которые меня мучают. Он устроил меня к специалисту.
Психиатр, работавшая в Северной Ирландии, записала меня на прием, и в тот день армия прилетела за ней на вертолете. Она была очень хороша, и вскоре я уже сидел и изливал ей все, что накопилось у меня на душе. Слезы были уже давно, и, хотя я ненавижу себя за слабость, плач помогает снять напряжение. Я начал с самого начала, то есть со времен войны в Персидском заливе, и остановился, когда дошел до ситуации с Мэтью.
— Вы сами понимаете, что больны, — сказала она с некоторым беспокойством.
— Что вы имеете в виду? Я схожу с ума?
В этом не было ничего удивительного.
— Ваша проблема — это ПТСР, посттравматическое стрессовое расстройство. Вы так долго находились в состоянии стресса, что ваш разум борется за контроль над разрозненными мыслями. Сначала у вас было напряжение, связанное с боевыми действиями в тылу врага в Персидском заливе. Затем вы вернулись к потенциальному разводу и серьезным проблемам с Тарой. Теперь вы пытаетесь обеспечить жизнь Мэтью и Дэмиену. Взлеты и падения здоровья Мэтью заставляют вас находиться на том же уровне стресса, что и во время войны в Персидском заливе. На каком-то этапе вам придется сбавить обороты, иначе, если честно, вы сойдете с ума. Удивительно, что вы не сломались раньше.
«Скажите мне что-нибудь, чего я не знаю!» — подумалось мне. Но что мне делать? Мне трудно строить планы, главным образом потому, что бóльшую часть своего времени я вынужден посвящать заботе о мальчиках, особенно о Мэтью. Это сильно ограничивает мои возможности, учитывая, что бóльшая часть работы, предлагаемой бывшим военнослужащим, связана с обеспечением безопасности, личной охраной и другими подобными вариантами. К сожалению, такая работа находится в проблемных точках мира и надолго отрывает вас от дома.
Но опять же, чтобы свести концы с концами, мне приходится браться за нее, хотя я стараюсь работать по коротким контрактам — максимум на месяц. Но даже в этом случае меня постоянно преследует мысль о том, что меня не будет рядом, когда Мэтью станет хуже. Когда я в отъезде, с ним остаются три человека, которые заботятся обо всем, что ему нужно. Обычно они работают по схеме «три через шесть», и без них я бы просто не справился.
Когда я собирался уходить со службы, мой друг Тони спросил, не хотел бы я присмотреть за одним ближневосточным министром. Работа была в основном в Лондоне, и я получил бы приличный гонорар плюс очень хорошую зарплату. Мне нужна была работа, — мне нужно было оплачивать счета, и нам нужно было что-то есть, поэтому Тони устроил меня на работу.
Я даже подумывал попробовать себя в роли актера. Эта идея начала формироваться в моем сознании, когда Тони попросили предоставить в его распоряжение пару парней, которые согласились бы разыграть угон самолета для съемок документального фильма телекомпании «Ай-Ти-Эн» о другом бывшем парне из САС Барри Дэвисе. Семнадцать лет назад он подстрелил палестинскую террористку, а теперь пытался спасти ей жизнь. Мы с Тони встретились с Барри, и все вместе мы отправились в аэропорт Саутенд, где мы должны были воспользоваться самолетом «Боинг-727», любезно предоставленным нам каким-то арабским шейхом. После увольнения из полка Барри написал несколько книг и собирался опубликовать еще одну, посвященную выживанию и уклонению от попадания в плен. Позже одна кинокомпания захотела снять видеофильм по этой книге, и Барри спросил меня, не хотел бы я сняться в главной роли. Конечно, я согласился!
Фильм снимался в Джерси, и это оказалось очень весело. По сценарию, я был в составе патруля САС из четырех человек, работавшего в Боснии, и выполнявшего задачи по лазерной подсветке целей для авиации. Во время перестрелки двое из парней погибают, а третий получает тяжелое ранение в ногу, и в результате мы оба попадаем в плен. Потом мне удается бежать, да еще и как: я вырубаю охранников, перепрыгиваю через заборы, за мной гонятся собаки, я поедаю кроликов. Затем последовал новый удар: Тони позвонил и сказал, что меня уволили с работы телохранителя. Это был мой основной доход, а я только что взял ипотечный кредит на новый дом.
Я был в смятении, но один или два хороших приятеля мне помогли, попытавшись найти для меня новую работу в охране, и жизнь стала потихоньку налаживаться. Начало положила крупная работа по обеспечению безопасности в Омане, где моя задача заключалась в оценке безопасности и разработке планов аварийного восстановления для крупного корпоративного бизнеса. Сразу после этого появилась еще одна работа в кино с обещанием, что за ней последуют новые.
Теперь мне остается только ждать — ждать, когда Мэтью покинет меня. В глубине души я знаю, что, когда это время придет, мне будет больно, и я держу себя в руках. Каждый день мы смотрим друг на друга и смеемся над какой-нибудь маленькой шуткой, а я думаю, как сложилась бы наша жизнь, если бы все было по-другому. Во мне шесть футов шесть дюймов, я довольно хорошо сложен, а Мэтью такой маленький и сгорбленный. Однако то, что вы видите, — это только внешность; внутри он гораздо сильнее меня. Если Бог существует, позаботься о моем мальчике и в момент нашего расставания вспомни обо мне.

Закончили с этой книгой.
Резюме: не самая лучшая книга о САС, но пусть будет как баланс для воспоминаний Рэтклиффа и Спенса.

*****

Благодарности

Поскольку эта книга, вероятно, будет единственной, которую я когда-либо напишу, я хотел бы выразить искреннюю благодарность нескольким людям. Бабушке и тете Барбаре за то, что взяли на себя трудную роль матери. Моим сестрам Кристине и Барбаре за то, что всегда были рядом, особенно в последнее время. Дяде Питеру за то, что он вдохновил меня пойти в армию. А также другим членам моей семьи: дяде Брайану, тете Мэри, дяде Джон, тете Бетти и моему шурину Джону.
Я также должен поблагодарить своих друзей из САС и полка Королевских зеленых курток, как тех, кто там служил, так и тех, кто еще служит. Их много, и они знают, кто они такие.
Те люди из нашего полуэскадрона, которые честны сами с собой, подтвердят содержание этой книги: хотя их индивидуальное восприятие событий, несомненно, будет отличаться, мой общий взгляд правдив. Пэт, без сомнения, был тем, кто помог нам пережить войну в Персидском заливе. Его хладнокровие, спокойствие и профессионализм на объекте «Виктор-2» были выдающимися, и без его командования и руководства люди наверняка погибли бы.
Я также благодарю Джона Напьера, Мака Макфаддиана, Дейва Мейсона, Дейва Смита, Билли Хьюза, Фила Айбботсона, Маккера, Эндрю Шоу, Денниса Кина, Тони Спенсера, Такера, Линду Хофа, Джона Дукаса, Стива Грэма, Питера, Мэрион, Айрин, Йена, Гранни, Джонни, Френни, Гогса, Ивонн, Джимми, Айлин, Изабель и Стэнли.
Ивонн поддерживала меня, возможно, в самое трудное время моей жизни; когда я считал, что совсем пал духом, она собирала меня воедино. Наконец, я должен поблагодарить моих мальчиков Мэтью и Дэмиена, которых я беззаветно люблю.

Спасибо большое. Тяжелая книга, однако.