LRRPs in the 101st Airborne
RECONDO
Larry Chambers



В серой мгле джунглей сидел невысокий человек, держа палочки для еды. Он был не более чем в пяти футах от меня. Он, похоже, ел из маленького мешочка. В десяти футах справа от него были еще двое, которые тоже сидели на земле, ели и разговаривали. Ужас этого поразил меня. Я понял, кто у меня перед глазами. Вражеские солдаты! На краткий миг время остановилось.
К счастью для меня, они, похоже, делали то же, что и любой другой солдат в это время суток – ели. Меньше всего они ожидали, что к ним на завтрак заявится незваный GI(1).
Я стоял совершенно неподвижно, не зная, что делать. Мои инстинкты говорили мне бежать, мои тренировки говорили мне стрелять, но мой здравый смысл подсказывал мне пока что не делать ни того, ни другого. Я удержался от стрельбы и, не отрывая глаз от ближайшего ко мне человека, медленно попятился.
Когда мои глаза приспособились к теням, я увидел еще несколько NVA(2), сидящих среди деревьев. Они были похожи на призраков. Это было сложно разглядеть, еще сложнее понять.
Двое из них посмотрели в мою сторону. Я замер на полушаге. Странное, холодное ощущение страха и ужаса пробежало по моим жилам. Я чувствовал себя парализованным, неспособным пошевелиться.

Как я провел Рождество в Кэмп-Игл: Это моя нетипичная группа, готовящаяся отправиться на задачу LRP несколько иного толка. Нам было поручено уберечь от внезапного нападения шоу USO(3) с Бобом Хоупом. Автор улыбается, стоя рядом с товарищем по группе и лучшим другом Джоном Мезэросом держащим в руках пулемет М-60. Джон не спал всю ночь, беспокоясь, что мы, сидя в засаде, можем по ошибке убить Санту или, что еще хуже, его оленей.



РЕКОНДО
LRRP в 101-й
Ларри Чемберс

Президио Пресс
Опубликовано Издательской группой Рэндом Хаус
Ларри Чемберс, © 1992, 2003.
Все права защищены в соответствии с Международной и Панамериканской конвенциями об авторском праве. Опубликовано в США издательской группой Рэндом Хаус, подразделением Рэндом Хаус Инк., Нью-Йорк, и одновременно в Канаде издательством Рэндом Хаус оф Кэнэда Лимитед, Торонто. Первоначально опубликовано в несколько иной форме издательством Айви Букс, издательством The Рэндом Хаус Паблишн Груп, подразделения Рэндом Хаус Инк., в 1992 году.

ISBN 0-89141-840-7

Изготовлено в Соединенных Штатах Америки.
Первое издание Айви Букс для массового рынка: август 1992 г.
Первое издание Президио Пресс для массового рынка: январь 2004 г.
Фотография на обложке с Ларри Чемберсом, Гэри Линдерером и Джимом Шварцем из роты L (Рейнджеров) 75-го пехотного, приданной 101-й воздушно-десантной дивизии в Республике Вьетнам, в 1969-1970 годах, любезно предоставлена Ларри Чемберсом.

Благодарности

У нас были одни из лучших командиров групп LRP в Армии США, но в Северный Вьетнам я бы пошел только с одним – сержантом Джоном Берфордом.

Бойцам 5-й Группы Сил спецназначения, служившим инструкторами в школе Рекондо, а также людям, служившим в LRP и Рейнджерах.

Гэри Линдереру, который оказывал мне постоянные поддержку и вдохновение.

Я написал "Рекондо", потому что горжусь тем, что являюсь Рейнджером Армии США. Мне казалось, что каждый фильм про войну во Вьетнаме изображал американских солдат и морских пехотинцев кровожадными, безмозглыми наркоманами, сжигающими деревни и убивающими невинных людей. Я написал "Рекондо", чтобы показать другую точку зрения, не прославление войны, а кусочек Америки. Мне довелось быть среди группы героических молодых американцев, сражавшихся с очень сильным и опытным противником – армией Северного Вьетнама. Наши GI и морпехи, особенно наши "вертолетные экипажи", были самой смелой, самой крутой и самой дерзкой группой парней, с которыми я когда-либо имел удовольствие быть вместе. Я написал эту книгу, чтобы рассказать свою историю, но равно рассказать и про них.

Посвящение

Гэри Лотце улетел из Вьетнама домой в рождественский отпуск в декабре 1967 года. Мы не давали ему спать всю ночь, заставляя рассказывать нам одну за другой истории о его подразделении SF(4) во Вьетнаме – некоторые героические, некоторые горькие, некоторые глупые – но все с непревзойденным чувством долга, гордости и преданности. На следующее утро он уехал, чтобы провести Рождество в гостях у друзей на Аляске, но его самолет так и не прибыл к месту назначения. После нескольких недель поисков самолет был объявлен пропавшим. Гэри так и не вернулся ни во Вьетнам, ни в школу Рекондо, где он был инструктором.
Исчезновение Гэри оставалось загадкой четырнадцать лет, пока самолет и пассажиры не были обнаружены на леднике недалеко от Анкориджа.
Гэри любил то, что делал, и с гордостью носил свой зеленый берет. Это переиздание посвящено его памяти. Да покоится он с миром.

1. "Джи-ай" – сокращение, обозначающее американского военного, солдатскую службу. Происходит от словосочетания Government Issue – правительственный (казенный) образец, предмет довольствия установленного образца (прим. перев.)
2. Военнослужащие северовьетнамской армии, а также сама армия Северного Вьетнама (North Vietnamese Army – NVA) (прим. перев.)
3. Объединенные организации обслуживания вооруженных сил (United Service Organizations – USO), независимое объединение добровольных религиозных, благотворительных и других обществ по содействию вооружённым силам США. Принимает участие в организации досуга военнослужащих, прежде всего путем создания клубов. Финансируется за счет частных пожертвований, имея 160 отделений в США и за рубежом. Ее деятельность официально признана полезной Министерством обороны, устав одобрен Конгрессом США (прим. перев.)
4. Силы специального назначения Армии США (Special Forces – SF), также известные как "Зеленые береты" (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

Ура!

Прекрасный выбор

Введение

Что сильнее всего отличало школу Сил спецназначения Рекондо от любой другой в истории американских вооруженных сил, так это ее выпускной экзамен – разведывательный выход в наихудших условиях на территории противника, в нескольких милях от своих наземных войск и абсолютно без поддержки. Чтобы окончить школу Рекондо, нужно было доказать способность сливаться с окружающей средой и собирать информацию о подразделениях противника – прямо у врага под носом. Это было испытание огнем, где курсанты иногда получали ранения или даже гибли. Именно поэтому школа Рекондо получила репутацию "самой смертельной школы на земле".
Конфликт во Вьетнаме потребовал решительных мер, и среди этих решительных мер было создание 5-й Группой Сил спецназначения США во Вьетнаме уникальной школы. Тактика партизанской войны Вьетконга и постоянное проникновение на юг подразделений северовьетнамской армии породили потребность в надежной разведке. Чтобы получить эти важнейшие разведданные, малые группы солдат должны были отправляться вглубь территории противника, находясь там незамеченными и без какой-либо поддержки. Люди, направляемые в разведывательные подразделения, проходили лишь минимальную подготовку в США с использованием методов, основанных на традиционной тактике. Суровые джунгли Вьетнама требовали дополнительной подготовки, специфичной для этих условий. Требовалась школа, в которой преподавали бы партизанскую войну, где классными комнатами были бы джунгли Вьетнама, а инструкторами были бы члены Сил спецназначения. Учитывая характер разведывательных групп – небольших, по 5-6 человек – слабое звено в команде могло поставить под угрозу не только себя, но и своих товарищей и поставленную задачу. В течение нескольких коротких недель курсантов должны были 24 часа в сутки 7 дней в неделю учить реагировать автоматически, когда нет времени думать, на основании процесса "что-делать-когда-все-идет-не-так".

"Добро пожаловать в школу Рекондо – полностью добровольную, с обучением без отрыва от основной деятельности и жесточайше реалистичную".

Почти за год до того, как морские пехотинцы ступили на пляж в Дананге, члены Сил спецназначения уже находились в Южном Вьетнаме. Стартовавший 15 мая 1964 года проект "Липин Лена" (Leaping Lena) был создан с целью проведения секретных мероприятий глубинной разведки по всему Вьетнаму.
Отрядам "А" Сил специального назначения было поручено обучение членов Группы гражданской иррегулярной обороны (Civilian Irregular Defense Group – CIDG) и вьетнамских Сил спецназначения методам глубинного патрулирования и разведки. Эти первоначальные разведывательные задачи Сил спецназначения начали менять облик войны, поскольку противник начал терять свое преимущество невидимости.
Для дальнейшей стандартизации требований к разведывательным группам, из "Липин Лена" в октябре 1964 года был создан "Проект "Дельта". "Проект "Дельта", возглавляемый майором Чарли А. Беквитом, быстро вырос из единственного отряда из двенадцати человек до командования батальонной численности, насчитывавшего почти сотню военнослужащих Сил спецназначения и более двенадцати сотен туземных солдат.
Отряд B-52 Сил спецназначения состоял из двенадцати разведывательных групп, двенадцати групп "Дорожных бегунов" ("Roadrunner") CIDG, роты охраны лагеря из китайских нунгов и батальона южновьетнамских Рейнджеров. К июню следующего года В-52 получила задачу создать штаб управления для подготовки курсантов-разведчиков. Эксклюзивная программа "Проект Дельта" была создана как инструмент для выполнения ряда разведывательных задач, и как программа подготовки для поддержания укомплектованности групп "Дельты". Их основной задачей было проникновение во враждебные районы, недоступные для обычных подразделений.
В "Дельте" военнослужащие Сил спецназначения и бойцы из коренного населения обучались ведению глубинной разведки, сбору разведданных, корректировке огня артиллерии, наведению авиации и оценке нанесенного урона. Но что еще более важно, там их учили тому, как оставаться в живых.
"Дельта" имела успех. К 1966 году осведомленность о программе распространилась, и командиры обычных частей постоянно запрашивали об отправке на обучение членов своих лучших пехотных подразделений. Вскоре количество обучаемых разрослось до пятидесяти человек на каждом курсе, в их число теперь входили также военнослужащие австралийской SAS и корейской армии. Школа "Дельты" была перегружена, и начали возникать проблемы. Из-за укомплектования членами действующих разведгрупп "Дельты", которые преподавали прибывающим курсантам, возник конфликт интересов. Императивом "Дельты" были задачи, а использование членов групп в качестве преподавателей не позволяло им выходить в поле. Однако существовала постоянная потребность продолжать подготовку новых разведывательных групп.
Генерал Уильям Уэстморленд решил решить проблему, создав официальную программу разведывательной подготовки, которую он назвал "Рекондо". Название происходило из трех общих понятий военной службы: "рекон" (recon) – разведка; "коммандо" (commando) – член небольшого элитного отряда; и "доубой" (doughboy) – прозвища решительных солдат Первой мировой войны. Идея Рекондо не была чужда Уэстморленду. Во время своего командования 101-й воздушно-десантной дивизией в Форт-Кэмпбелл, Кентукки с 1958 по 1960 год Уэстморленд уже открывал школу по типу Рекондо.
Поскольку Уэстморленд полностью поддержал концепцию Рекондо, а MACV уже финансировал "Проект "Дельта", они были объединены для создания школы MACV Рекондо. Основать школу Рекондо он поручил полковнику Фрэнсису Джей Келли, командиру 5-й Группы Сил спецназначения. Келли, в свою очередь, чтобы начать работу школы обратился за помощью к ветеранам "Проекта "Дельта". 15 сентября 1966 года состоялось официальное открытие школы Рекондо.
Школа MACV Рекондо базировалась в прибрежном городе Нячанге, в 140 милях (225 км) к северу от Сайгона и по соседству со штабом 5-й Группы Сил спецназначения. Используя модель успеха "Дельты", ее начальник, майор Эй Джей Бейкер лично отобрал кадры. Майор Эдвард Рыбат стал первым помощником коменданта школы, так как главная комендантская должность была почетно закреплена за командиром 5-й Группы Сил специального назначения… полковником Келли.
Первоначально штат школы Рекондо был ограничен пятью офицерами и сорока одним сержантом, еще восемь должностей добавились к ним в ходе войны. Инструктора сочетали в себе качества отличных преподавателей, советников разведывательных групп и ветеранов боевых действий, для которых это уже был третий или четвертый срок во Вьетнаме.
Все преподаватели были из состава 5-й Группы Сил спецназначения, многие из них были ветеранами "Дельты". Персонал серьезно относился к своей работе и неустанно выискивал людей, которые могли бы эффективно действовать в жестких условиях разведывательного выхода.
Персонал был готов подвергнуть курсантов таким испытаниям, с которыми они не сталкивались никогда ранее. По факту, школа была настолько сложной, что многие командиры рот, отправлявшие своих людей на обучение, пытались создать импровизированные школы "до-Рекондо", чтобы лучше подготовить своих людей к предстоящим испытаниям.
Чтобы поступить в школу, каждый претендент должен был быть в отличной физической форме, прослужить во Вьетнаме не менее одного месяца и оставаться служить до конца срока не менее шести месяцев. И как это принято для участия в крайне опасных военных операциях, школа Рекондо предназначалась только для добровольцев.
В числе курсантов были военнослужащие Корпуса морской пехоты США, Королевской армии Таиланда, австралийской SAS, Корейской армии и армии Южного Вьетнама. Но главными участниками школы Recondo были LRP Армии США – сокращение от "патрулей глубинной разведки" (Long Range Reconnaissance Patrol).
Некоторые LRP имели квалификацию Рейнджеров, в то время как другие были добровольцами, которые просто учились на опыте ветеранов LRP, будучи в поле. Что касается LRP, они считали школу Рекондо завершающим этапом своей подготовки, и, учитывая необходимость нахождения в поле и длину списка ожидания для попадания курсантом в школу, LRP часто ждали месяцами, просто чтобы получить возможность попытаться.
У LRP имелось заведомое преимущество, поскольку они были ветеранами разведки, но многие из них также приносили с собой плохие полевые привычки. Попав в школу Рекондо, курсанты начнут ускоренный курс искусства разведки, которое состоит в проникновении вглубь вражеской территории и, по сути, становлении глазами и ушами для остальных военных.

- Программа длилась 3 недели с 18-часовым рабочим днем, начинавшимся в 04:30 утра.
- Масштаб отсева был огромен – более 50 процентов.
- Возможности школы составляли 130 курсантов с курсами по 65 человек, начинающимися каждые две недели.

Первая неделя состояла из академических занятий – военной разведки, анализа местности, чтения карт, основ фотографии, обращения с военнопленными и основ оказания первой помощи. Курсанты также должны были досконально изучить все образцы оружия, используемого коммунистами. Курсантов учили предугадывать и думать как противник. Физические испытания были сложными, а иногда и непреодолимыми.
День начинался с обычной физической тренировки, состоящей из приседаний, подтягиваний и отжиманий. У курсантов проверяли технику спуска по веревке, что для большинства было проверкой навыков, которыми они уже обладали, но которые им еще понадобятся во время действий на вертолетах. Однако если они не были флотскими SEAL, большинство курсантов не были готовы к тесту по плаванию – изнурительному 100-метровому заплыву против океанского течения.
Худшим из физических тестов была пресловутая пробежка Рекондо с мешком с песком, в ходе которой курсанты должны были бежать с полностью загруженными рюкзаками на спине. Типичный рюкзак содержал все, что им было нужно в поле – мины "Клеймор", гранаты, шестнадцать магазинов с патронами, шесть кварт (5,7 л) воды, пайки и средства связи. Для людей также было обычной практикой брать с собой штатно выдаваемые таблетки для поддержания бодрствования, а также сыворотку для замещения объема крови на случай, если член группы будет ранен и ему придется продолжать действовать. В целом это было от сорока до пятидесяти фунтов (18-22,5 кг) снаряжения.
Самое главное, что нужно было взять, это винтовка, обычно CAR-15, поскольку противник мог атаковать даже возле самого расположения школы Рекондо. Однако даже со всем этим снаряжением инструктора, руководствуясь почти дьявольской идеей, заставляли курсантов нести в своих рюкзаках сорокафунтовый мешок с песком, приближавший теперь общий вес на их спинах к почти ста фунтам (45 кг). И предполагалось, что они будут бежать.
Пробежки с мешками с песком происходили каждый день в течение первой недели и постепенно становились все сложнее. К седьмому дню курсанты должны были пробежать девять миль (14,5 км) за девяносто минут с рюкзаком весом в сто фунтов. Курсанты, не выполнившие пробежку с мешками с песком или провалившиеся на каком-либо из академических тестов, автоматически отчислялись из школы.
Как солдаты разведки, эти люди знали о преимуществах "невидимости", поскольку для небольших групп скрытность является одним из немногих преимуществ на вражеской территории. Многие из правил невидимости выглядят здраво, когда их слышишь, но незнание их в полевых условиях может привести к раскрытию всей группы.
Правила, которые помогут выжить:
Никогда не снимай снаряжение, даже когда спишь. Заматывай все элементы снаряжения липкой лентой, чтобы не звенело и не бренчало. Самое тихое бряцанье, особенно от металлических предметов, может быть слышно за сотни футов. Всегда имей при себе скотч для рта пленных: достаточно вскрика, чтобы сообщить противнику о вашем местонахождении. Не используй репелленты от насекомых, поскольку это позволяет отследить группу. Это огромная жертва: в джунглях насекомые могут сожрать вас заживо, но Вьетконг не использует средства от насекомых, и разведывательным группам тоже не следует этого делать.
По этой же причине нельзя пользоваться мылом. Пленные вьетконговцы заявляли, что предугадывать засады французов во время первой Индокитайской войны было легко, потому что они чувствовали запах мыла еще до того, как видели военных.
Курение сигарет, вредная привычка даже для LRP, было запрещено. При дующем в нужном направлении ветре сигаретный дым можно почуять за четверть мили (402 м). Обостряйте свое обоняние: выучите каждый запах врага, от запаха тела до кулинарных привычек. Обостряйте свой слух: услышьте щелчок предохранителя АК-47, изучите причины, по которым птицы и животные джунглей издают пронзительные звуки. Обнаружьте врага раньше, чем он обнаружит вас, и будьте начеку.
По завершении начальной подготовки начиналось настоящее веселье. Те, кто пережил первую неделю, могли принять участие в учениях в поле с использованием вертолетов, проводимых на отдаленном острове Хонче, находящемся в пяти милях (8 км) от побережья Нячанга. Здесь курсанты смогут применить на практике методы, изученные в течение первой недели обучения в ходе классных занятий, и увидеть, как они могут непосредственно применяться.
На этом этапе обучения в школе Рекондо наступало время импровизировать, добиваясь того, чтобы навыки разведки постоянно обновлялись, а снаряжение и методы совершенствовались.
Одним из таких примеров смекалки в школе Рекондо было изобретение обвязки "СТАБО" (STABO) как средства эвакуации солдата. В отличие от "седла Макгвайра", обвязку "СТАБО" можно было носить на себе как комбинированное ременно-поясное полевое снаряжение, позволяющее солдату пристегнуться к эвакуационному тросу, сохраняя при этом руки свободными. Это позволяло солдатам пользоваться радио, применять оружие или просто прикрываться при протаскивании сквозь кроны деревьев. Обвязка "СТАБО" оказалась одним из самых полезных изобретений для разведывательных групп за всю войну во Вьетнаме. Однако что касается обучения, тем, что отличало школу Рекондо от любой другой в американской военной истории, была третья неделя, известная среди курсантов как "Ставка – твоя жизнь".

Третья неделя

Если бы люди не были так хорошо подготовлены в вопросах выживания, это можно было бы назвать чуть ли не жаждой смерти. Именно в это время курсантов разбивали на группы по шесть человек и отправляли на 4-5-дневные разведывательные патрулирования во враждебных районах к западу от Нячанга. Ожидалось, что курсанты смогут применить изученное за предыдущие две недели на практике в реальной ситуации, в которой ожидается контакт с NVA. В группе будет наблюдатель из Сил спецназначения, который шел с ними, чтобы оценить каждого из членов, когда они действовали на каждой позиции, от командира группы до пойнтмена(1).
Выход представлял собой типичную задачу LRP, включавшую сбор разведданных и обнаружение резервов противника, боевых патрулей и командных пунктов. Основным средством высадки и эвакуации был вертолет. Оказавшись на земле, разведгруппа обычно старалась избежать контакта с противником. Если будут обнаружены войска противника, группа будет стараться оставаться незамеченной, доверяя нанесение авиаударов вертолетам-ганшипам(2) или реактивным самолетам.
Группы были слишком малы, чтобы вступать в решительный бой с противником, но если дело все-таки доходило до перестрелки, то команда пыталась нанести сильный и быстрый удар, а затем старалась как можно быстрее покинуть район.
Третья неделя школы Рекондо была жестоким, но необходимым приобщением к реальности боевой обстановки, в которой враг мог находиться где угодно и имел численное превосходство.

Конец школы Рекондо

Первым и единственным случаем временного закрытия школы Рекондо было Новогоднее наступление в 1968 году, хотя ее инструкторы и некоторые из курсантов продолжили действовать, на этот раз для защиты территории Нячанга от проникновения северовьетнамцев. Для некоторых курсантов Новогоднее наступление было их выпускным экзаменом.
В 1970 году школа Рекондо завершила свой путь. До того, как она навсегда закрыла свои двери 31 декабря 1970 года, школа MACV-Recondo выпустила 3000 военнослужащих.
Школа не заменяла школу Рейнджеров, но сыграла важную роль в улучшении действий разведки и Рейнджеров во Вьетнаме.
Оглядываясь назад, можно сказать, что это была, пожалуй, самая трудная школа подготовки в мире. Выпускники с гордостью носили отличительную нашивку Рекондо. Направленный вниз наконечник стрелы символизирует способ проникновения на территорию противника – с воздуха на землю – и навыки американских индейцев в действиях в поле и выживании. Темный рисунок на светлом фоне указывает на способность действовать как днем, так и ночью. Буква "V" означала и доблесть (Valor), и Вьетнам (Vietnam). Но что еще более важно, "адская школа" давала своим курсантам навыки, позволяющие перехитрить смертельного врага в его собственной среде – навыки, которые спасали жизни в джунглях и заложили основу для будущих операций войсковой разведки.

1. Пойнтмен (point man) – головной дозорный в группе (прим. перев.)
2. Gunship – боевой вертолет, обычно вариант "Хьюи", вооруженный НУР-ами, пулеметами и/или автоматическими гранатометами (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

Спасибо большое.

Спасибо!

1. Хранить, Оберегать и Защищать

Февраль 1968 г.

Хайвэй в Форт-Льюис из аэропорта Си-Так(1) был покрыт тонкой пленкой воды, отражавшей огни встречных машин. Я прислонился головой к холодному окну. Воздух пах чистотой, как свежесрубленное дерево. Поездка на автобусе была долгой, и я сидел молча.
По прибытии на базу нас на стоянке встретил дружелюбными словами накрахмаленный строевой инструктор.
"А теперь уберите свои жалкие задницы из моего автобуса. Падайте и отжимайтесь, пока я не устану!"
Джордж Эллис, мой школьный приятель, пробормотал в мою сторону что-то непристойное.
В форте было тихо, если не считать эха пятидесяти человек, отсчитывающих отжимания под дождем.
На следующее утро мы сменили гражданскую одежду на оливковую форму. Штаны были слишком велики, а воротники рубашек слишком жесткими. Затем в парикмахерскую, где нам "бзз-бзз", обкорнали волосы.
Следующие несколько недель начальной подготовки были довольно тяжелыми. После первой недели наш DI(2) наконец-то начал становиться более расслабленным и даже немного шутить, хотя ни разу не улыбнулся. У нас была теория, что строевые инструктора никогда не спят. У них была отвратительная привычка устраивать внезапные проверки посреди ночи.
Мы сидели в углу большого открытого отсека здания 1-го взвода роты "А" 1-го батальона 2-й бригады. Дэйв Смит похлопал Дампи Дриволда по руке, когда наш строевой инструктор сержант Коффман начал инструктаж по ночному дежурству.
Коффман сказал: "Однажды ночью, когда вам доведется быть дежурным по пожарной безопасности, вы зайдете в уборную, и можете застать кого-нибудь дрочащим".
Все начали смеяться.
"Не сдавайте бедолагу. Это опозорит его, опозорит вас и опозорит сержанта, к которому вы его приведете".
К этому моменту все ржали в голос.
Я поднял руку, затем схватил Эллиса и крикнул: "Сержант Коффман, а что, если кого-то уже поймали?"
Мы с Эллисом вместе занимались спортом всю среднюю школу и колледж, мы всегда подшучивали друг над другом.
"Что? Только не меня!"
Эллис изо всех сил пытался вырваться из моей хватки. Чем больше Эллис пытался освободиться, тем сильнее все смеялись.
После начальной подготовки Эллис получил тридцатидневный отпуск и назначение в школу водителей грузовиков в Форт-Орде, Калифорния. Я не мог в это поверить! Я получил приказ немедленно отправиться на AIT (Advanced Individual Training – расширенный курс индивидуальной подготовки).
"Я думал, ты пойдешь добровольцем в пехотную школу, как мы и договаривались, верно? Помнишь наш уговор?" - спросил я Эллиса.
Он пожал плечами. "Я ничего не мог с этим поделать, меня спросили, чем я хочу заниматься, так что я записался водить грузовик".
Джордж был худшим водителем в нашем классе. Единственным грузовиком, которым он когда-либо управлял, был старый пикап его брата, и он не мог припарковать его, не врезавшись во что-нибудь. Джордж отправился в школу водителей грузовиков.
Джордж остался в Штатах и никогда не покидал Калифорнию. Я направился в другой конец базы, чтобы доложиться в роте "Е" 2-го батальона 3-й бригады расширенной индивидуальной подготовки. Командиром нашей роты был капитан Будевейн Ван Памелен, бывший командир команды "А" Сил специального назначения. Его пример вдохновил меня пойти добровольцем в десант.
AIT прошел быстро, и вскоре я уже был на пути в Форт-Беннинг для прохождения воздушно-десантной подготовки.
Я подошел к стойке продажи авиабилетов, и мне сказали, что я полечу, как только появятся свободные места для военных. Сотрудница вернула мне билет и велела идти ждать в очереди вместе с остальными. Я посмотрел в том направлении, куда она указала, и увидел, должно быть, сотни две GI, выглядевших так, будто стоят лагерем в аэропорту уже несколько недель. Я повернулся к продавщице билетов и спросил: "Здесь есть бар?"
Наконец мы сели в "Боинг-707", и я отпраздновал свой двадцать первый день рождения(3) во время долгого перелета в Джорджию.
Я прибыл поздно вечером, за день до начала курса подготовки. Я подхватил сумку, забросил ее на плечо и пошел по жаркой, пыльной дороге, которая вела к единственному зданию, где оставалась пустая койка.
Едва я закрыл глаза, как меня разбудил невысокий, коренастый штаб-сержант, который велел мне следовать за ним в столовую. Я думал, что смогу сориентироваться в школе, но вместо этого меня встретили нарядом на работы. Это был тот наряд, которого я вскоре научусь избегать любой ценой – KP (kitchen police – наряд на кухню)!
Оказавшись внутри, он познакомил меня со стофунтовым мешком картошки и картофелечисткой. Я научился никогда больше не прибывать в расположение раньше срока.
Мы начали ознакомление, встав строем на открытой площадке перед большим белым знаком с огромными буквами "Комитет по прыжкам", нарисованным над прыжковыми крылышками. Нашим инструктором был седовласый, жилистый джентльмен, который представился как полковник Уэлч, а затем провел следующие двадцать минут, официально приветствуя нас в школе. Он сообщил, что наше обучение продлится три недели, и пока мы находимся здесь, мы будем соблюдать несколько правил. Посещение всех построений было обязательным, и мы должны будем перемещаться повсюду только бегом. Поскольку тренировки проходили в самую жаркую часть долгого лета в Джорджии, мы были должны каждый час посещать специально устроенные открытые душевые, оборудованные на каждом учебном месте, и принимать по паре соляных таблеток. Вскоре мы полюбили эти душевые и возненавидели соляные таблетки.
Однажды утром второй недели мы услышали, что на пересылке кто-то покончил с собой. Пробегая мимо "Скотного двора", казармы для пересыльных, мы увидели очертания его тела, висящего прямо в дверном проеме. Вид чьей-то смерти задал подготовке более серьезный тон. Смерть внезапно стала реальностью.
Вечером того же дня, когда мы бежали мимо "Скотной фермы", его тело все еще висело там. Что могло подтолкнуть этого парня так далеко? Было ли это потому, что он не смог окончить прыжковую школу? Я задумался, как отреагируют его родители и что они подумают, когда узнают, что их сын покончил с собой.
К третьей неделе мы были в отличной форме. Мы всюду передвигались бегом, даже в столовую и обратно. Теперь мы были готовы к началу настоящей подготовки.
На аэродроме мы сели в старый серебристый С-119. Он чертовски трясся, когда мы рулили по полосе. Самолету потребовалась целая вечность, чтобы начать набор высоты. Я стал больше бояться полета, чем предстоящего прыжка.
У С-119 было прозвище "Летающий товарный вагон" (Flying Boxcar). Они возьмут корабельные группы по пятьдесят парашютистов, доставят нас в Алабаму и выгрузят над зоной выброски.
В небе мы нервно сидели вдоль обоих бортов грузовой кабины в ожидании, когда встанем и пристегнем наши вытяжные веревки к одному из двух тросов, проходящих по всей длине самолета. Было очень трудно оставаться храбрым в этом трясущемся самолете, но я пытался. Я следил за двумя фонарями возле выходной двери.
Один был красным и предупреждал нас, что пора готовиться. Зеленый означал "пошел".
Выпускающий крикнул: "Приготовиться!" Он поднял руки над головой, заставляя всех нас подобраться.
"Встать! Пристегнуться!"
Все было именно так, как нас учили. Выпускающий, высоко подняв руки, согнул указательные пальцы, знак, что пора пристегнуться. Мы зацепили карабины наших вытяжных веревок за тросы, идущие параллельно вдоль обоих бортов самолета. Мы проверили наши запасные парашюты, затем повернулись и проверили основной парашют парня позади нас.
"Встать к двери!" - закричал выпускающий. Я подошел к открытой двери. Мне предстояло прыгать одним из первых. Я крепко ухватился за края дверного проема и стал ждать хлопка выпускающего. Я немного откинулся назад, чтобы видеть красный свет сбоку. Меня охватило болезненное чувство. Оно было таким же, как когда я смотрел сцену в душе из фильма "Психо"(4). Я стоял, почти парализованный страхом. Но на этот раз я не мог выйти в вестибюль за Колой.
Земля внизу выглядела ненастоящей. Загорелся зеленый свет. Я пригнул голову, обхватил запаску и прыгнул! Поток воздуха отбросил меня к борту самолета. Меня начало закручивать в падении.
Бам!
Мой основной купол раскрылся – частично. Я поднял взгляд и увидел, что стропы обвивают друг друга. Купол запутался, и меня неконтролируемо крутило.
Я потянулся вверх, но никак не мог распутать это. Потом я вспомнил, чему нас учили. Действуй немедля! Для принятия важного решения было совсем мало времени. Обрезать основной купол, или сразу вводить запаску. У меня оставалось секунд пятнадцать, прежде чем я ударюсь оземь. Я рванул как черт! С громким хлопком мой основной полностью раскрылся.
Ветер свистел у меня в ушах, и я посмотрел вниз. Земля по-прежнему приближалась слишком быстро! Инструктора рассказывали нам о стремлении к земле во время подготовки.
"Если устремишь взгляд в землю, тебя начинает тянуть к ней. Ты непроизвольно выпрямляешь ноги, и если встретишь землю в таком положении, окажешься в городе ломаных ног".
Я быстро поднял голову, посмотрел прямо на горизонт, а затем подтянулся на передних свободных концах.
Хрясь! Я приземлился с резким ударом и перекатился вправо. Я лежал на спине, глядя в небо. Я сделал это.
Три С-119, видимые вдалеке, летели обратно в Джорджию.
"Добро пожаловать в Алабаму, рядовой".
Один из инструкторов прыжковой школы, наблюдавший за моим приземлением, засмеялся, потому что я просто лежал и разговаривал с небом.
"Да, ты жив, но лучше выдай-ка мне пять, боец", - сказал он, наклонившись и подав руку. Когда я протянул свою в ответ, он схватил меня за запястье и поднял на ноги.
"А еще лучше, пусть будет десять".
Затем, все еще посмеиваясь про себя, он ушел.
Я расстегнул подвесную, собрал купол, и начал отжиматься.
"Один за десант, два за десант…"
Позже на той неделе, после нашего пятого и последнего квалификационного прыжка, мы все снова выстроились на плацу, и взводный сержант Уильямс, наш старший инструктор, вручил нам прыжковые крылья.
Сильным ударом кулака здоровенный NCO(5) вбивал их металлические шпеньки прямо нам в грудь. Моя гордость подавила боль.
После построения наша компания отправилась в небольшой магазинчик газированных напитков неподалеку, чтобы продемонстрировать наши новые "кровавые крылья".
Я рассказал ребятам о своем школьном приятеле Дэйве Крэниге и о том, как он пошел добровольцем в десант еще в 1965 году. Он попал в 101-ю, и его серьезно подстрелили в Наме.
"В него попали тринадцать раз, он провел в армейском госпитале пятнадцать месяцев. Он едва не двинул коня. Он пытался в одиночку взять бункер VC, и группа вьетконговцев устроила ему засаду".
Все внимательно слушали. Вокруг стало тихо.
"Его левая рука была почти полностью отстрелена. Он навалился на нее, чтобы замедлить кровотечение весом своего тела. Вьетконговец подбежал и выстрелил в него еще три раза, но даже это не прикончило его. Он пережил все это".
Крэниг вернулся и навестил меня в колледже. Я рассказал ребятам, что вскоре после выписки из госпиталя после операции по костной пластике Крэниг влез в драку.
"Да не может быть, чувак!" - сказал один из парней.
"Это была не такая уж большая драка", - сказал я. "Писник(6) оскорбил его, и он шарахнул его своим гипсом".
Когда мы возвращались в учебный лагерь, один из парней сказал: "Чувак, а этот Крэниг крутой!"

На следующий день мы все получили приказы и покинули Форт-Беннинг, имея месяц "попрощаться", прежде чем отправиться в Нам.
Отпуск закончился, не успев начаться. Следующее, что я осознал, это как сошел с Боинга 707 на авиабазе Бьенхоа, Республика Вьетнам. Было девять утра, когда они открыли двери самолета. Меня ударила волна палящего зноя. Еще до того, как мы прошли половину стоянки, моя форменная рубашка промокла от пота. Ничто не готовило меня к этому.
"Шевелись!" - крикнул один из сержантов в черной кепке.
"Садитесь в эти автобусы. Шевелись давай, боец!"
Я забрался внутрь и занял переднее сиденье. Я смотрел в окно на вьетнамскую сельскую местность. Ряды пальм разграничивали равнинный, суровый пейзаж. Появляющиеся время от времени рисовое поле или вьетнамский крестьянин привлекали всеобщее внимание. Мы проезжали бесконечную череду маленьких деревень, на улицах которых играли дети. Водитель, казалось, едва замечал их, когда они носились туда-сюда перед нашим автобусом. Местные жители буднично занимались своими делами, словно не подозревая, что идет война. Солдаты ARVN бездельничали в каждом уличном кафе, мимо которого мы проезжали.
Когда мы въезжали в 90-й центр пополнений в Лонгбинь, я заметил возвышающийся над землей плавательный бассейн. Один из парней позади меня закричал: "Эй, это выглядит не так уж плохо!"
Четыре автобуса остановились перед открытым плацем, и мы быстро выгрузились. Коренастый специалист четвертого класса произнес поздравление с прибытием во Вьетнам. Затем он велел нам выстроиться в очередь возле административного здания для оформления и распределения по нашим подразделениям.
Это было мое первое знакомство с REMF – тыловыми парнями. В том, чтобы быть вспомогательным персоналом, не было никакой славы. Во многих отношениях их служба была худшей. Они, вероятно, находили скуку и постоянный стресс достаточным оправданием для издевательств над вновь прибывшими.
Менее чем за четыре часа я почувствовал, что скорее начинаю отбывать год тюремного заключения, нежели участвую в войне. Нам сказали, что все, кроме здания, в котором мы располагаемся, находится под официальным запретом.
Тем из нас, кто имел десантную квалификацию, было сказано, что 101-я только что потеряла тысячу человек на севере и ей понадобится "свежее мясо".
Свежее мясо? - подумал я. Я свежее мясо?
Наконец, почти неохотно, нас провели в столовую, где мы стояли в бесконечной очереди за тем, что, как нам сказали, являлось едой. На вкус это не было похоже ни что из того, что я ел дома. Я скорее хотел пить, чем есть, и схватил второй стакан лаймового Кул-Эйда. Мне сказали, что это новый рекорд. Вскоре я возненавижу зеленый Кул-Эйд. После того, как мы отведали довольно неплохого фунтового кекса, у нас было несколько минут на улице, чтобы покурить. Вместо этого я нашел "еду на колесах", удобно расположенную возле столовой, и взял Колу. Я отхлебнул. Здесь все казалось таким странным и иным, но вкус у Колы был все тот же.
Позже, на своей койке, я попытался отдохнуть, но не смог. Думаю, это было комбинацией смены часовых поясов и обращения как с животными. Хибара было жаркой, душной и шумной. Шум, создаваемый входящими и выходящими людьми, всю ночь не давал мне спать. Сложно сказать, были они за нас или на стороне врага. Я пытался держать глаза закрытыми, но это было бесполезно.
Следующим вечером к нам в хибару вошел суровый сержант.
"Эй, вы трое! Берите оружие и идите со мной. Вы в четвертом бункере".
"И что нам делать?" - спросил я. Этот вопрос очень разозлил его. Он что, думал, что мы можем читать его мысли?
Он отвез нас к бункеру, покрытому мешками с песком, высадил, дал несколько кратких инструкций, а затем помчался по насыпи к следующему бункеру.
Следующие три часа мы простояли внутри жаркого, сырого бункера, глядя сквозь узкую щель в мешках с песком. Я не сводил глаз с двух мин Клеймор прямо перед проволочной спиралью, менее чем в двадцати футах (6,1 м) от нашей позиции. Нам говорили, что вьетконговцы подкрадутся ночью и развернут Клейморы лицом к нам. Потом они отойдут назад и поднимут шум, чтобы заставить нас подорвать самих себя. Я был полон уверенности, что со мной этого не произойдет, по крайней мере, не в первую ночь.
Через некоторое время выяснилось, что больше нам никто ничего рассказывать не собирается. Мы разбились на смены и по очереди дежурили, сидя на крыше укрепления.
Никто из нас не мог уснуть. Всякий раз, когда взлетала осветительная ракета, она издавала громкое хлоп! и мы все бросались обратно в бункер, ожидая, что противник атакует.
На следующий день мне снова пришлось нести дежурство в бункере. На этот раз я был немного увереннее, и, к счастью для вьетконговцев, они не атаковали. Я знал их трюк с Клеймором.
Осветительные ракеты взлетали на протяжении всей ночи, словно на бесконечном праздновании Четвертого июля. Они горели под маленькими парашютами, медленно опускаясь на землю, отбрасывая длинные тени через открытые поля.
Я начал думать, что, возможно, совершил ошибку, прибыв сюда. Я по-настоящему скучал по дому.
Одним из парней в карауле был Ленни Уайт. Он был из Канзас-Сити. Один из его друзей сказал ему, что быть здесь, это как прожить целый год в аду.
"Чувак, посмотри на лица в столовой сегодня вечером. Высматривай пустые взгляды. Когда ты увидишь парня с таким взглядом, знай, он побывал в буше".
Я начинал ненавидеть это место, хотя пробыл здесь всего два дня.
Все это было очень запутанно. Я словно попал в какой-то странный фильм. Это были самые тяжелые пять дней, которые я когда-либо проводил. И это назвалось "адаптацией".

SERTS

Вскоре я получил приказ в 101-ю воздушно-десантную дивизию, чье тыловое хозяйство находилось по соседству.
Мы собрали снаряжение, прыгнули в кузов армейской "двойки с половиной"(7) и поехали в Бьенхоа. Когда мы въехали на плоскую, пыльную территорию армейской базы, мы миновали знак с надписью SERTS(8). 101-Я ВОЗДУШНО-ДЕСАНТНАЯ ДИВИЗИЯ.
После оформления и завершения пятидневной программы подготовки нас отправят на север, в боевое подразделение в качестве пополнения. Задачей школы было подготовить нас к выживанию в реальном бою.
В 101-й воздушно-десантной считали, что обращение, с которым солдат столкнется во время первого контакта с дивизией, имело решающее значение для его настроя на оставшуюся часть его срока службы. Поэтому постоянный состав SERTS был лучше, чем в REMF в 90-м Центре. Они работали с нами гораздо жестче, но, похоже, за этим стояла цель.
Процедура первичного оформления включала сверку документов, получение жалования и возможность посетить одно из многих "свинговых" ночных заведений, которые мог предложить Вьетнам. И мне даже не пришлось покидать лагерь.
Помимо предоставления времени для адаптации к тропической жаре, школа проводила курсы переподготовки по всем предметам, которые мы изучали еще в ходе начальной подготовки и AIT. Мы проходили дневную и ночную подготовку под бдительным оком тщательно отобранных, имеющих боевой опыт NCO. Там была реалистичная вражеская деревня и тропа в джунглях, полная мин и ловушек. Проводились занятия по оказанию первой помощи, полевой санитарии, а иногда и внеплановые имитации минометных обстрелов. Временами случались ракетные обстрелы – и они не были имитационными. Приходилось постоянно быть начеку.
Второй день был жарче первого, так как наша группа отрабатывала противозасадные действия. Мы едва прошли по тропе в джунглях, когда наш инструктор в черной кепке крикнул: "Засада!"
Я отпрыгнул в сторону, бросился на землю, затем поднял голову. Повсюду клубилась пыль. Я почувствовал под собой что-то движущееся, и ощутил жгучую боль, как будто моя кожа горела. Я поднял обнаженное предплечье, чтобы посмотреть. Сотни полудюймовых муравьев впились в кожу на моей руке. Огненные муравьи! Шок от чувства и вида этих мерзких насекомых, вцепившихся в мою плоть, заставил меня отпрыгнуть от тропы.
Пока я пытался снять оставшихся муравьев, инструктор проорал мне в ухо.
"Ты дохлое мясо, сынок! Плевать, будь у тебя хоть пачка бритвенных лезвий в жопе, вишенка(9), при засаде вскакивать нельзя! А теперь упал и выдал мне двадцать пять!"
Теперь я был точно уверен, что приехать сюда было не лучшей идеей.
В тот вечер нас собрали вместе, чтобы послушать вербовщика из полностью добровольного подразделения специальных операций под названием LRP. Мне было интересно, но я не знал, что такое LRP.
Парень, которого звали Ленни Уайт, ввел меня в курс дела.
"LRP, это плохие парни. Я знал одного из 173-й. Они работают группами по шесть человек в тылу врага по ночам. Если NVA их застигнут, их всех перебьют. Гуки(10) даже назначили награду за их головы. Это очень плохие парни", - повторил он, качая головой. "Плохие парни".
Мы прошли в большую палатку. Около восьмидесяти человек расселись на скамейках перед инструктором SERTS.
"Смии-и-ррна!" Мы вскочили.
Этот вербовщик выглядел по-другому. На нем была черная бейсболка с нашивкой Рекондо, над которой были приколоты прыжковые крылышки. Его рубашка была накрахмалена, и у него были прыжковые крылышки и знак боевого пехотинца (CIB) над левым карманом. На правой стороне рубашки у него была еще одна нашивка Рекондо. Мне было интересно, что это означает. Даже его джангл-бутсы были начищены, хотя кожи на них было немного.
Его взгляд был острым. Это не был пустой взгляд трущобной крысы. Он выглядел нормально – ну, почти нормально.
"Добрый день, мужики! Я сержант Макдугал, рота F 58-го, LRP".
Некоторые из парней толкали друг друга локтями.
Мы уже были предупреждены о LRP нашим инструктором SERTS, который сказал нам: "Это патруль глубинной разведки. Никакой поддержки, конченые придурки. Так что не вздумайте вызваться идти туда, если у вас нет желания умереть".
Но этот парень, казался нормальным. Как глоток свежего воздуха в месте, вонявшем горелым дерьмом(11).
Я слушал его спич.
"Наше подразделение лучше подготовлено. Все в нем добровольцы-парашютисты. В пересчете на человека у нас самые большие личные боевые счета в дивизии. Мы работаем в группах по шесть человек и настолько далеко от своих наземных сил, насколько это возможно. Наша основная задача – разведка, но иногда мы можем взять пленного или устроить засаду".
Все засмеялись над сделанном им акцентом на слове иногда.
"Если вызоветесь добровольцем и пройдете квалификацию, вы получите лучшую подготовку и будете иметь больше привилегий, чем в линейном подразделении. Возможно, вы даже получите дополнительный отпуск. Плюс вам не придется жить в джунглях. Мы там только работаем. Обычно выход длится от трех до шести дней, после чего следует двух- или трехдневное пребывание в тылу".
Какой-то парень сзади крикнул: "Если только проживешь так долго".
Некоторые из ребят нервно засмеялись.
"Есть вопросы?"
Поднялась одна рука.
"Да, сарж(12). Я слышал о разной средней продолжительности жизни, знаете ли, для разных служебных позиций. Мол, в бою продолжительность жизни бортстрелка составляет пять секунд, а второго лейтенанта пехоты – двадцать секунд. Какова ожидаемая продолжительность жизни LRP в бою?"
Просоленный NCO нахмурился, затем на его лице появилась хитрая улыбка. Тихим голосом он объяснил: "LRP не имеют ожидаемой продолжительности жизни в бою. Если вы окажетесь в бою, то либо его начали вы – и в этом случае погибают гуки. Либо его начинают они, и в этом случае погибаете вы. Мы не совершаем ошибок. Мы не позволяем им начать бой".
Спец-4(13), задавший вопрос, нервно ерзал на стуле, как будто хотел уйти прямо сейчас. Без каких-либо дополнительных объяснений Макдугал попросил всех добровольцев встать.
Это был первый парень, который действительно произвел на меня впечатление с тех пор, как я оказался в армии. Он казался довольно уравновешенным. Я подумал: если и другие парни такие же, это будет не так уж и плохо.
Я чувствовал, что если уйду, то буду сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь, так что я встал.
Все смотрели на меня как на чокнутого, особенно Уоллес, наш сержант. Уоллес был линейным NCO из Оу-дьюс – 502-го воздушно-десантного пехотного полка. Он посмотрел на меня и прошептал: "Сейчас ты вляпаешься, пацан! Я рад, что это не моя задница. Мне осталось только двадцать девять дней и утро".
На следующий день меня уведомили, что я принят. Я буду направлен в LRP в качестве пополнения.
Я отправлюсь на север, в Кэмп-Игл, недалеко от древней имперской столицы Вьетнама – города Хюэ.
Я опасался того, что сделал. Но какого черта! Если там будет всего шестеро парней, действующих сами по себе, то все они будут более осторожны. И, возможно, с этими парнями все будет в порядке. Кроме того, это походило на то, в каком подразделении служил мой отец во время Второй мировой войны.
В более нормальные времена назначения в эти специальные подразделения было трудно добиться. Нужно было подать рапорт и ждать вечность, чтобы попасть в них. Но это была война, и очереди были намного короче.
Немногие разделяли мое стремление и энтузиазм, но теперь мне было чего ожидать. Все, чего могли ждать остальные топтуны, это 360 дней шараханья по джунглям в составе линейной роты.
Три дня спустя я получил приказ прибыть в роту "F" 58-го пехотного полка 101-й воздушно-десантной дивизии. Десант! Я задавался вопросом, на что это будет похоже. Я знал, что не хочу быть простым топтуном. Я слышал, что всюду, куда направлялись, LRP летали на вертолетах – у них даже были специально приданные им вертолеты! Их задачей был сбор разведданных для всей чертовой дивизии.

1. Международный аэропорт Сиэтл-Такома (прим. перев.)
2. Drill Instructor – строевой сержант-инструктор (прим. перев.)
3. Возраст, с которого в США официально разрешается употребление алкоголя (прим. перев.)
4. Американский психологический хоррор, снятый режиссером Альфредом Хичкоком в 1960 году по одноименному роману Роберта Блоха (прим. перев.)
5. NCO – Non Commissioned Officer: унтер-офицерский состав, сержанты (прим. перев.)
6. Уничижительное прозвище пацифистов. От слова "пис" (peace) – "мир" (прим. перев.)
7. Прозвище стандартного военного грузовика грузоподъемностью 2,5 тонны (прим. перев.)
8. SERTS – Screaming Eagle Replacement Training School: школа подготовки пополнений Кричащих Орлов (прим. перев.)
9. "Вишенка" (Cherry) – сленг. новобранец, салага, девственник (прим. перев.)
10. "Гук" (Gook) – пренебрежительное прозвище азиатов в американском военном сленге середины XX века. В употреблении с середины 50-х годов. Вероятно, американские военные интерпретировали корейское слово "мигук", означающее США, как "me gook" (я – гук). Ко времени войны во Вьетнаме этим словом стали обозначать любых азиатов (прим. перев.)
11. Стандартным методом избавления от содержимого полевых туалетов во Вьетнаме было поливание их дизельным топливом и сжигание. Это был, пожалуй, один из самых ненавистных видов нарядов (прим. перев.)
12. Сокращение от "сержант" (прим. перев.)
13. Сокращение от "специалист 4-го класса" (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

Спасибо!

2 Вишенка

Сентябрь 1968 г.

Дорога была свободной, когда Дон Линч, водитель роты, вез меня из аэропорта Фубай в расположение LRP в Кэмп-Игл. Линч, ездивший этой дорогой сотни раз, казалось, был глубоко поглощен чем-то другим, проезжая мимо бесконечных вьетнамских торговых точек. Но я старался воспринимать все. Придорожные постройки из картона и разрезанных и распрямленных банок из-под газировки впечатлили меня.
Пока пейзаж проносился мимо, я старался не дышать. Но запах сгоревшего топлива и человеческих фекалий был повсюду. Я схватился за низ рамы сиденья левой рукой, а правой держал баул. Я изучал все так, словно это могло дать мне подсказку о том, что ждет впереди. Пока мы катили вперед, в моей голове звучали слова моего отца: "Попридержи мысли, сынок".
Арт Херингхаузен, девятнадцатилетний парень из линейной роты, вызвавшийся добровольцем в LRP, сидел рядом со мной, но ничего не говорил. Он казался погруженным в свои мысли.
Линч улыбался, показывая знак мира(1) каждому американскому джипу или грузовику, едущему навстречу. Мы свернули налево и по пыльной дороге направились к Кэмп-Игл, месту дислокации 101-й воздушно-десантной дивизии.
На повороте возле старого обветшавшего бункера в одиночестве сидел МР(2). Мешки с песком, из которых был сделан бункер, были рваными и гнилыми. Он махнул нам рукой. Мы оставили его задыхаться в облаке пыли.
Линч повернулся и сказал: "Ну, вот мы и здесь".
Я посмотрел вверх. Небольшой знак гласил: "КЭМП-ИГЛ – ВОРОТА ГИАЛАЙ".
Мы проезжали мимо бесконечных рядов колючей проволоки, концертины(3) и бункеров – множества бункеров.
Я подумал, это оно? Однако ни наш водитель, ни Херингхаузен не казались напряженными или даже обеспокоенными тем, что мы находимся в зоне военных действий.
Джип притормозил. Мы проехали во вторые ворота с надписью "F CO. 58 INF. LRP, ГЛАЗА ЗА ЛИНИЕЙ ФРОНТА". Было уже трудно вспомнить, как выглядит внешний мир, а я не пробыл здесь и пяти минут.
Мне велели доложиться сержанту Филу Байрону, E-6 из Киллина, Техас. Байрон не потерял ни одного человека за двадцать пять патрулей. Назначение в его группу было первой хорошей новостью, услышанной мной с тех пор, как я прибыл сюда.
Я нашел его в его хижине, сидящим на краю койки. Он был одет в поношенный тигровый камуфляж и жевал сигару. Он был коренастым, ростом пять футов восемь дюймов (1,72 м) и весил около 180 фунтов (82 кг). Он достал пачку картонных спичек, откинул крышку, намотал спичку на большой палец и чиркнул.
"Откуда ты, Чемберс?"
"Корнинг, Калифорния".
"Откуда?"
"Это маленький городок в северной Калифорнии".
Он зажег сигару, задул спичку, а затем начал показывать, что мне предстоит носить.
Он начал методичную проверку снаряжения, вынимая каждый предмет, а затем помещая назад так, чтобы найти его на ощупь. Он продолжал говорить.
"Нужно находить все быстро в кромешной тьме трехъярусных джунглей".
Байрон только что вернулся с шестидневного выхода накануне и уже готовился отправиться на следующую задачу. Тремя днями ранее у группы Байрона был контакт. Глен Мартинес, его пойнтмен, шел по узкой тропе рядом с Сонгбо. Он услышал движение и остановил группу. Это была одна из тех троп, что тянулись вдоль берега горной реки, с обеих сторон ее окружала высокая стена джунглей. Тропа вела прямиком к группе и не оставляла места для укрытия, так что они и не пытались.
В отдалении показалась приближающаяся к ним одинокая фигура. Все замерли. Он подошел ближе.
Вражеский солдат, похоже, не осознавал, что это американцы. Он так и не попытался снять с плеча свой АК-47. Он просто посмотрел на Марти и кивнул головой, словно говоря: "Доброе утро". Не дрогнув, Мартинес разрядил магазин в северовьетнамского солдата. Пока он валился через заросли в ручей, Мартинес снова пальнул в него. Вражеский солдат так и не понял, кто его поразил.
Байрон, сдвинувшись на койке, взялся за удаление влаги с боеприпасов. Он расстелил полотенце, выщелкнул на него патроны из всех магазинов и протер каждый из них. Затем один за другим он снарядил их обратно в магазины.
Он продолжил: "Всегда держи в магазинах по восемнадцать патронов, не больше. Не добивай два патрона. Это снижает нагрузку на пружину, улучшает подачу и уменьшает риск задержки".
Сержант Бернелл, здоровенный Е-7, вошел в хижину Байрона. Он начал было говорить Байрону, что у него есть новичок для его группы, когда заметил, что я стою рядом с ним.
Не поднимая головы, Байрон ответил: "Я знаю".
Бернелл повернулся и вышел из казармы, больше не сказав ни слова.
Байрон был короток. Ему осталось двадцать девять дней и утро. Вероятно, это будет его последний выход. Он встал, и все оставшиеся патроны скатились к центру койки. Он подхватил свою черную бейсболку и направился к двери.
Дав знак следовать за ним, он сказал: "Давай, я покажу тебе, где можешь разместиться. Уже нашел столовую?"
"Нет, куда мне идти?"
"Оглянись".
Я обернулся и посмотрел вдоль ряда зеленых москитных сеток на заднюю часть хижины.
"Просто выйди сзади, поверни налево и двигай вдоль стены мимо следующих трех казарм и ТОЦ(4). Взгляни вверх, и увидишь палатку-столовую 17-го кавалерийского. Тебе нужно пройти через забор из колючей проволоки".
Он продолжил идти туда, где я буду жить.
"Завтра вечером пойдешь нести охранение в бункер. Я постараюсь поставить тебя в наряд, где не будет никого из торчков".
Я озадаченно посмотрел на него.
"Торчков?" Я никогда раньше не слышал этого термина.
"Торчки, это те, кто курит траву".
Он резко остановился и посмотрел мне в глаза. "Ты не куришь травку?"
"Да что вы, сарж! Я никогда этого не пробовал, даже сигарет не курю".
"Пока нет. У нас в роте больше торчков, чем комаров во Вьетнаме. Но ты будешь со Шварцем, он наведет порядок".
Он сделал паузу, затем продолжил.
"Через несколько дней мы отправимся на выход, я думаю, ты пойдешь с рацией. Не волнуйся, ты справишься. Просто держи рот закрытым, глаза открытыми, и не высовывайся. Смотри, что делают старики".
Байрон нашел время, чтобы очень подробно объяснить, что должно будет произойти с момента, когда мы придем на вертолетную площадку, и до нашего возвращения с задачи через шесть дней.
Мне предстояло стать "артиллерийским" радистом. Мы отправимся в жуткую долину рядом с цепью покрытых джунглями холмов, над которой возвышается чертовски скалистая вершина, известная как Нуйкхе. Пересеченная местность, высокие трехъярусные джунгли и батальон саперов NVA – вот что, как подозревали в G-2, будет нас ждать.
Я ходил с радио во время AIT, и это было проще простого, но я беспокоился, что не смогу вспомнить порядок ведения связи. Байрон заверил меня, что мне не придется говорить. Все сеансы связи он будет отрабатывать сам.
Моим делом было смотреть, учиться и не создавать шума. Я начал чувствовать, что принял правильное решение, вызвавшись добровольцем.
Мы сидели в казарме 2-го взвода, когда туда ворвался Джим Шварц. Он тоже был в камуфляжных штанах, без рубашки и выглядел так, будто не брился неделю.
Он был счастлив, что я здесь, потому что теперь появился кто-то другой, кого можно будет называть вишенкой вместо него.
Шварц был худым и жилистым и выглядел на пару лет моложе, чем на самом деле. Он сказал мне, что он из Чикаго, и хотел знать, что я думаю о "Кабс"(5). Он говорил безостановочно.
"Они никогда ничего не выигрывают, они подходят вплотную, а потом все продувают".
"Время обеда. Хочешь попасть в столовку?"
Я не ел с момента ужина в SERTS, почти пятнадцать часов назад.
Он протянул руку, схватил рубашку и вытащил из ее кармана нераспечатанную пачку сигарет.
"Ты куришь?"
Я покачал головой.
"Еще будешь. Пошли. Не пей зеленый Кул-Эйд, он на вкус как дерьмо. Все хорошие вещи получают REMF на юге. Мы – последняя остановка в пищевой цепочке".
По дороге в столовую он продолжал рассказывать мне о себе и обо всех членах второго взвода.
Пока мы стояли в очереди на раздаче, я начал чувствовать себя более-менее как дома. Это не так уж и плохо.
"Как прошел SERTS?" - спросил Шварц.
"Ужасно. Меня покусала стая муравьев".
"Это ерунда. Подожди, пока не познакомишься с Дейвом Бидроном. Когда он проходил SERTS, гуки влепили ракету в его казарму, в его первую ночь в стране. Он видел, как троих парней разнесло в клочья".
"Иисусе!" – сказал я.
Шварц продолжал. "122-мм ракета пробила жестяную крышу. Она попала прямо между их койками".
Я почти забыл, где нахожусь. История Бидрона сразу вернула меня на войну.
Он спросил, как мне удалось попасть в группу Байрона.
"Байрон – один из лучших командиров групп в роте. Тебе повезло, чувак, тебе действительно повезло. Ты храпишь?"
"Да, вроде бы, нет".
"Хорошо, мне не хочется отправляться на выход с вишенкой, который храпит".
В этот момент откуда-то появилось еще несколько LRP.
"Эй, Шварц, завтра у тебя наряд на сжигание дерьма. Возьми новенького и вводи его в курс. Ха-ха".
"Кто это был?"
"Это Гленн. Он может быть реальным мудаком".
Мы закончили обед, и остаток дня я просидел на койке, пытаясь представить, какими будут джунгли. Всякий раз, когда я слышал пролетающий вертолет, я выбегал из хижины и смотрел на него. Мне приходилось подавлять волнение, наблюдая за вертолетами. Мне хотелось помахать рукой каждому, что пролетал. В этом месте было что-то очень суровое, как будто находишься в лагере лесорубов. Если мне удастся добиться успеха здесь, я смогу сделать это где угодно.
Когда я пытался написать свое первое письмо домой, я обратил внимание на звук вертолета, пролетевшего прямо над моей казармой.
Вернулся Шварц. Он принялся рассказывать мне, что делать при ракетном обстреле.
"Со 122-мм ракетами есть правило: если ты их слышишь, все хорошо. Если нет – ты покойник".
"Такое правило? Что ты имеешь в виду, говоря, что я их не слышу?"
"Это значит, что она попала в тебя. Нас обстреливают только раз или два раза в месяц, так что ничего страшного".
"Как они звучат?" Я спросил.
"Узнаешь. Гуки запускают их из запретной для открытия огня и полетов зоны, неподалеку отсюда".
"Что значит "запретной для открытия огня и полетов?" – спросил я. "Ты имеешь в виду как детское "я в домике"? Если ты скрестишь пальцы, никто не сможет тебя побеспокоить?"
"Это означает, что мы даже не можем выйти туда за этими маленькими ублюдками, хотя мы знаем, где они. Разве это не дерьмо?"
"Да! Я не могу в это поверить".
"Здесь ты найдешь много такого, во что невозможно поверить. И всем наплевать".
Остаток дня я провел, обдумывая услышанное, и выбегая наружу всякий раз, когда пролетал вертолет.
В 17:00 как по часам появился Шварц. "Эй, пошли, в столовке кавалеристов есть хот-доги".
Мы снова прошли по тропинке позади казарм и направились к палатке столовой. Пока все идет нормально. Это было не так уж и плохо. Пока все, что мне было нужно делать, это прислушиваться к советам парнишки из Чикаго.
"Пошли есть. Это Харрис. Ты уже знаком с ним? Он пойдет головным в твоей группе".
"Нет, я не..."
Шварц прервал меня и начал рассказывать, как он видел, как Харрис убил двух динков одним выстрелом.
Из-за стола позади нас раздался голос выходца со Среднего Запада.
"Хорош, Шварц", - сказал здоровенный парень с фамилией Линдерер на форменной рубашке. Он и еще несколько парней тоже слышали рассказы Шварца.
"Одним выстрелом? А ты уже рассказал новенькому, как ты взял в плен всю северовьетнамскую армию на своем первом выходе? Или это было на втором?"
"Очень смешно, Линдерер", - сказал Шварц, вытаскивая вторую за всего несколько минут сигарету.
"Это Чемберс, он еще один калифорниец".
Здоровенный детина с фермы в Миссури сказал: "Ну, это подходяще. Тебя засунули во второй взвод, они все из Калифорнии. Все, что выдает нам Калифорния, это педики и хот-роды. Я не вижу, чтобы из твоей задницы торчали выхлопные трубы, так что, думаю, ты впишешься. Как сам?"
Он протянул большую руку и представился.
"Гэри Линдерер! Я тоже во втором взводе, но, слава богу, не в том закутке, полном калифорнийских педиков".
Все заржали, включая меня.
Дэйв Бидрон подошел, чтобы присоединиться к веселью. Это был крупный мускулистый парень из Чикаго.
"Эй, чувак, оставь нового вишенку в покое. Шварц заставляет его поверить, что он командир группы".
"Да ладно вам, парни", - заныл Шварц.
"Эй, Шварц, кто возьмет кубок? У Кабс нет шансов, чувак".
Линдерер спросил, где я учился. Я сказал, что в колледже Шаста в северной Калифорнии. Тут как раз вошел сержант Бернелл.
"Эй, Берни, у нас тут по новой, еще один вишенка – мальчик из колледжа", - сказал Бидрон.
Бернелл не обратил на это внимания и прошел мимо всех с видом Джона Уэйна.
"Он участвует в фантастическом пивном забеге лайферов(6)", - сказал Линдерер. "Для них это максимально близко к оргазму".
Я попытался разглядеть, как выглядит Бернелл. Он казался старше всех лет на десять, а его руки выглядели так, словно были покрыты открытыми язвами. Я спросил Линдерера о руках Бернелла.
"Сигаретные ожоги. Скоро увидишь. Он играет в такую игру, где кладут зажженную сигарету между его рукой и твоей, и первой, кто двинется – слабак. Никто не может терпеть боль, как Бернелл. Погоди, пока не увидишь, как он ест бритвенное лезвие или лампочку".
"Что?"
Линдерер кивнул.
"Он может взять обоюдоострую бритву и разжевать ее! Это правда. Обожает лампочки. Говорит, что они придают его дерьму должную консистенцию".
В разговор вмешался Шварц. "Две недели назад Бернелл был пьянее дерьма и сцепился с медиком кавалеристов. Медик хочет стать Рейнджером, так что берется копировать Берни. Плохой ход. Он думает, что тоже может жевать бритвенные лезвия. Этот идиот ставит лезвие между зубами и пытается согнуть его пополам. Оно лопается и пролетает прямо сквозь его щеку. Он даже не понял, что случилось".
Группа разразилась диким смехом.
"Эй, ты выходишь с группой Байрона через два дня?"
"Ага". Это был мой первый шанс заговорить. Едва я открыл рот, как меня прервал худощавый молодой сержант.
"Хорош, парни. Нам нужно готовиться, мы должны быть в ТОЦ в 06:30 на инструктаже".
Когда я шел обратно в хижину, я понял, что с этими парнями все в порядке. Я забрался в койку и расправил москитную сетку. Я заснул, думая о событиях дня.
На следующий день Шварц вручил мне три гранаты, которые лежали под койкой Пенчански.
"Он в отпуске, так что используй их. И пошли, я позабочусь, чтобы ты получил CAR".
"Что за CAR?"
"Чувак, ты ни хрена не знаешь! Это коммандос-версия М-16".
"Но что не так с моей 16-й?"
"Ничего, но когда увидишь, что это за винтовка, ты ее захочешь. Давай посмотрим, осталась ли еще она в запасе".
Мы направились к складской палатке.
"Эй, Уайли", - сказал Шварц, - "нам нужен CAR-15. У тебя есть?"
Широкая улыбка появилась на лице снабженца, когда он залез под стол у входа в палатку.
"Ты имеешь в виду один из этих?"
"Ух ты!" Я никогда не видел столь злобно выглядящего оружия. "Я думаю, я влюбился".
"Я же говорил, что тебе понравится".
Шварц сиял.
Когда мы шли обратно к казарме, я снова почувствовал себя ребенком, играющим в войнушку в Форт-Берри, когда отец выдал мне вместо моей деревянной винтовки пневмашку. Это была именно такая винтовка, какую я представлял себе в отряде коммандос. Мы вернулись в тускло освещенную казарму.
"Завтра мы проверим прицел и немного постреляем из него на яме, чтобы ты мог почувствовать. У нас есть пятидесятигаллонная бочка с песком, чтобы проверять наше оружие, прежде чем мы выйдем на задачу. Ты должен держать его хорошо смазанными, чувак. Влажность здесь просто охренеть какая. И да, найди себе мягкое полотенце и носи его на шее. Оно хорошо подходит для всего: протирания мокрого оружия, вытирания пота с лица и защиты шеи от комаров. Иди сюда!"
Шварц протянул мне три двухквартовые (1,9 л) пластиковые фляги.
"Бери побольше воды. Она тебе понадобится. Оберни радио подкладкой для пончо, вот так. Клеймор пойдет сюда".
Шварц показал мне, как организовать снаряжение, перемежая объяснения рассказами о своей последней задаче. Наконец, пришло время отправиться в ТОЦ на инструктаж.
Несколько LRP уже сидели небольшими группами по всему ТОЦ. В передней части комнаты стоял грубо сделанный деревянный стол, заваленный трофейным оружием и радио NVA. За ним сидел грозного вида Е-6 по имени Воан – Джонни Воан.
Мы со Шварцем встали в глубине комнаты. Это чем-то напомнило мне футбольную практику, когда тренер просматривает игру другой команды.
В этот момент вошел Зощак. Это был крепкий, рыжеволосый парень среднего роста, с массачусетским акцентом и мягкой, медленной манерой говорить, к которому люди прислушивались с уважением.
"Где ты побывал в Бангкоке, Зо?"
Все присвистнули, кроме меня. У меня было ощущение, что кто-то выдал шутку, а я ее не понял.
Затем вошли Харрис и Джоди Граветт, и заняли места впереди, как парочка стартовых полузащитников. Граветт повернулся и сказал.
"Эй, Байрон, ты можешь поверить, что какой-то засранец-полковник из 17-го Кавалерийского не пустил меня и Шэдоу в свою долбаную вертушку с заряженным оружием?"
Байрон не ответил.
"Чувак, и откуда только берутся такие тупые лайферы? Он даже велел нам застегнуть ремни безопасности".
Смеясь, Граветт продолжил, схватив Харриса за шею.
"В общем, Харрис посмотрел на этого полковника и рыгнул".
Джоди издал звук отрыжки.
"Вот именно так, буэээ!"
"Смии-и-ррна!"
Вошел лейтенант Уильямс и двинулся в переднюю часть комнаты. Прямо перед нами висела большая покрытая пленкой карта, занимавшая большую часть стены. Она была склеена из нескольких меньших, и охватывала всю зону I Корпуса. Вверху карты находилась ДМЗ, на западе – граница с Лаосом, отмеченная красным. Джунгли были светло- и темно-зелеными, низменности и болота – белыми. Карта была густо покрыта линиями горизонталей, отображающими высокие горы и глубокие долины. Правая часть карты граничила с Южно-Китайским морем. Базы огневой поддержки были представлены красными треугольниками, нарисованными восковым карандашом.
Шварц указал на долину под названием Ашау. Он сказал, что это хреновое место. "1-я Кавалерийская вошла туда в прошлом году и за пятнадцать минут потеряла двадцать два вертолета. У гуков на холмах были 12,7-мм зенитки с радиолокационным наведением, и там было ни черта не видно, потому что все время был туман и дождь".
Он также сказал, что слышал, что очень скоро мы собираемся выполнять там задачи. В этот момент вошел долговязый сержант и сел на вакантное место, отведенное для стариков. Он был высоким и худым и говорил с медленным, но размеренным тягучим южным акцентом. Он повернулся и посмотрел на меня.
"Ты новый вишенка?"
Джон Берфорд был кантри до мозга костей. Он служил в армии шестой год. И все время в десанте.
"Онест Джон Берфорд, сынок! Но ты можешь звать меня просто Онест Джон".
Он дружески протянул руку.
"Чемберс!" Я перегнулся через стул и пожал ему руку.
Появился Бернелл, и все обернулись в его сторону.
Кто-то рядом с дверью крикнул: "Эй, Берни, ты ведешь это шоу?"
"Нет. Будь это так, я бы просто распустил вас, кучку болванов, и мы прыгнули бы в следующий вертолет, направляющийся в Ханой".
Все смеялись.
"Ладно, парни", - сказал лейтенант Уильямс. "Могу ли я продолжить это дело?"
"Да, сэр, пожалуйста".
Некоторые из парней начали ерзать на своих местах. Лейтенант Уильямс просмотрел прогноз погоды.
"Погода в ближайшие несколько дней будет жаркой, облачной и влажной. Сегодняшний максимум составит девяносто шесть градусов (35,6°С). Восход солнца завтра в 06:30, закат в 19:00. Дождя в ближайшие двадцать четыре часа не будет. В АО(7) с утра будет туманно, а ближе к вечеру снова надвинется облачность. Ветер будет слабым и переменным, юго-западных направлений. Как вы знаете, у нас возникало много проблем из-за тумана".
Я слушал каждое слово, сказанное лейтенантом Уильямсом, но заметил, что некоторые из LRP задремывают.
Я не сводил глаз с проводившего инструктаж офицера. Уильямс закончил с погодой примерно в тот момент, когда прибыл офицер из G-2, разведотдела дивизии. Это был пожилой мужчина, напомнивший мне капитана из "Острова Гиллигана"(8). Он был здесь, чтобы рассказать о недавней активности противника в районе действий и подвести разведывательную основу под операцию.
"Добрый вечер, ребята. В течение последних нескольких месяцев после Новогоднего наступления мы пытались перерезать линии снабжения Чарли с севера. Сообщается о значительной активности противника в восточном секторе вашего АО".
Он указал место на карте на стене.
"Вашей задачей будет отслеживание передвижений по сети крупных троп, проходящих через ваш АО. У нас есть основания полагать, что там находится базовый лагерь противника. Будьте на вертолетной площадке со всем снаряжением в готовности вылететь в 18:00. Вас высадят завтра на закате. Спасибо, джентльмены".
Байрон собрал нас вместе после завершения постановки задачи.
"Я хочу позаниматься с новым парнем. Чемберс, встретимся после завтрака в 09:00. Шварц, забирай его с собой".
Шварц заговорил, указывая на меня. "Сарж, мы с новичком идем утром в наряд на сжигание дерьма. Так велел сержант Бернелл".
Байрон подошел к Бернеллу, который разговаривал с Зо.
"Берни, мне нужно подготовить своих новых парней к задаче, а ты берешь их жечь дерьмо. У тебя что, больше никого нет?"
Бернелл выглядел раздраженным. Он встал и пошел туда, где мы сидели.
"Нет! Увидимся в 09:00, придурки".
"Ну, Чемберс, я думаю, мы его разозлили", - пробормотал Шварц, пока мы направлялись к складской палатке.
Я понятия не имел, о чем они говорили, но кивнул, соглашаясь со Шварцем. Шварц продолжил.
"Байрон велел нам набрать пайков для всей группы на шесть дней. Пошли".
Когда солнце село, меня охватила тревога. Я подумал, Через несколько часов я буду на своем первом задании. Я очень волновался. Мы собирались попытаться обнаружить базовый лагерь вражеского полка. Ого! Я все еще не мог в это поверить – пока нет.
Мы со Шварцем спустились на вертолетную площадку. Было слышно, как одинокий вертолет прогревает двигатель по ту сторону открытой низины.
Мы стояли на краю стоянки и ждали.
На холме напротив территории нашей роты неподвижно стояли на металлических полозьях смертоносного вида вертолеты. Через каждые пятьдесят футов (15,3 м) располагались по два в ряд мешки с песком. Они были сложены в высоту в шесть (1,8 м) и тянулись, должно быть, футов на двадцать (6 м). Между каждой из этих защитных стен стоял один из новых ганшипов – "Кобра". В конце гребня, прямо за "Кобрами", стоял каплевидный вертолет, называемый LOH – легкий разведывательный вертолет (Light Observation Helicopter), или "Лоч" (Loach). Это была вертушка управления нашего командира роты. Шварц назвал его бортом C&C (Command and Control).
Пока мы со Шварцем смотрели, ротор "Лоча" начал вращаться. Он поднялся и пролетел небольшое расстояние до "кислотной площадки"(9) роты. Он пролетел над нами, затем сделал круг и приземлился в двадцати футах от того места, где мы стояли. На борту вертушки красовалась эмблема кавалерии в виде скрещенных сабель. Мы видели, как офицер плотного телосложения прошел позади нас и направился к "Лочу". Он убрал обороты до холостых, когда здоровенный капитан взбирался на борт. Мы схватились за кепки, пока вертолет поднялся прямо вверх, подался на несколько футов назад, затем развернулся и направился к далеким горам.
"Он спит в этой птичке", - заметил Шварц.
"Кто?" – спросил я.
"Экланд, капитан Экланд, наш командир. Он живет в этом вертолете, он никогда не расслабляется. Когда в поле находится группа, он не спит, пока ее не эвакуируют", - объяснил Шварц.
Это обнадеживает, подумал я. Моим первым впечатлением о Наме было, что на самом деле всем на все насрать. Но по тому, как Шварц говорил об этом командире, я мог сказать, что это был офицер, который заботился о своих бойцах.
К 16:00 следующего дня кислотную площадку усеяли лужи воды. Прогноз погоды был неверным. Весь день шел дождь. Нарисовав в последнюю минуту камуфляж на лице, руках и предплечьях, я был готов.
"Пошли, сделаем это", - сказал Шварц.
Меньше месяца назад это была всего лишь практика. Теперь это было реально. Почему-то у меня не было ощущения, что это так. По крайней мере, пока.
"Эй, Шварц, как я выгляжу?"
"Как Джон Уэйн, чувак".
Было ощущение, что я несу на спине полтонны. В рюкзаке и на поясе снаряжения у меня были радио PRC-25, двенадцать сублимированных пайков, четырнадцать магазинов с патронами, две ручные гранаты, три дымовые гранаты, одна граната с белым фосфором, одна мина Клеймор, одна пара носков, свитер, подкладка для пончо, пончо, десять упаковок какао-порошка, нож выживания, пусковая мортирка с сигнальными ракетами и шесть кварт воды. Шварцу пришлось поднимать меня на ноги.
Мы медленно спустились к месту ожидания. Я быстро понял, почему рацию прозвали "пинающей задницу". Сержант Байрон уже был там и разглядывал свою карту. У него было очень серьезное выражение лица. Последовал всплеск завершающих действий. Я попытался представить, что ждет меня впереди. Я испытывал легкое замешательство и не знал, что делать дальше.
Каждая радиостанция должна была быть проверена и перепроверена. Байрон открыл мой рюкзак и нажал кнопку шумоподавления, пока не перестал слышать помехи. Все вносили последние штрихи в камуфляж, проверяли рюкзаки и выкуривали последние сигареты.
Я взглянул на Шварца. Он стоял спиной ко мне, и я видел, что волосы на его затылке стояли дыбом. Он нервно закурил, развернулся и еще раз проверил мое снаряжение.
"Ты настроился?"
Я все больше осознавал, что это было на самом деле. Вся ерунда осталась позади, и теперь все сосредоточились на своем деле. Я чувствовал себя готовым.
"Так", - сказал Байрон. "Стой здесь, рядом со мной".
Я кивнул. Он повернулся к Шварцу.
"Давай, Шварц. Ты будешь с правой стороны с Харрисом и Смитти".
Звук приземляющихся вертушек оглушал. Байрону пришлось кричать.
"Проверь еще раз, радио включено?"
"Да!"
"Убедись, что держишь эту долбаную винтовку направленной в дверь, и будь пристегнут, пока мы не будем высаживаться. Ты в порядке?"
"Ох, я в норме". Я поставил винтовку обратно на предохранитель. Я поторопился с оружием, но даже после того, как облажался, я все еще был очень взволнован.
"Окей, досылай патрон и садись рядом со мной", - сказал Байрон.
Я наступил на полоз, забрался внутрь, потом повернулся и сел на пол грузового отсека.
Я никогда раньше не находился рядом с вертолетом, не говоря уже о том, чтобы быть внутри. Это сильно отличалось от того деревянного макета, на котором мы тренировались в SERTS. Из того, что я слышал, некоторые из парней имели за плечами школу Рейнджеров и Сил спецназначения или, по меньшей мере, шесть месяцев в поле во Вьетнаме, прежде чем придти в LRP. Я ни разу не стоял даже рядом с вертолетом, а сейчас отправлялся на задачу LRP. Они, должно быть, были отчаянными людьми, если взяли меня.
Я был потрясен, когда вертушка качнулась назад и оторвалась от земли. Я ухватился за вертикальную распорку, отделявшую место бортстрелка от кабины. Мне было очень некомфортно. Я не мог выпрямить ноги. В одно мгновение мы были на земле, прочной и твердой, а в следующее – уже в воздухе.
Всю дорогу я не мог перестать удивляться тому, насколько плавным был наш полет. На заднем плане постоянно слышался пронзительный вой турбины. Лопасти вертолета издали оглушительный звук, когда мы резко развернулись и направились на запад.
Я посмотрел вниз и увидел весь Кэмп-Игл. Он был большим, и насколько хватало глаз, там не было ничего, кроме бункеров, окруженных мешками с песком казарм, срален и построек с крышами из листового металла.
Я мертвой хваткой вцепился в поддерживающую стойку, пытаясь заглянуть через плечо сержанта Байрона. Я посмотрел в сторону гор и увидел самый красивый закат в своей жизни. Солнце стало ярко-оранжевым, когда начало опускаться за горизонт. Это выглядело как дома у реки. Я ослабил хватку на трубе.
Мы пробыли в воздухе около двадцати пяти минут, когда Байрон стукнул меня по ноге.
"Приготовься!" - крикнул он, перекрывая рев Хьюи.
У меня было то же чувство, которое я испытывал, сидя в раздевалке перед началом большой игры против университета Гумбольдта.
После тридцатиминутного перелета вертолет описал широкий круг над покрытой джунглями горой, и мы начали снижаться. Наш пилот направился к прогалине размером с небольшую баскетбольную площадку. Это была LZ(10) на один борт, окруженная одноярусными джунглями. Я крепко сжал свое оружие, сделал глубокий вдох и приготовился к прыжку.
Панама, которую я привез с собой с тренировок, была слишком мала. Я боялся потерять ее, если ее подхватит потоком от несущего винта. Я стащил ее и засунул под ремень.
Берфорд, долговязый сержант из Джорджии, вышел первым, за ним последовал Байрон, затем я. По левому борту Харрис спрыгнул с полоза и исчез в джунглях, за ним следовали Луни и Шварц.
Нам пришлось прыгнуть с высоты около трех футов (0,9 м). Я упал на землю и замер, какое-то мгновение не понимая, куда идти.
Как только мы оказались на земле, все начало происходить быстро. Байрон схватил меня за лямку снаряжения и потащил за собой, когда побежал под укрытие зарослей. Боже, подумал я, должно быть, я самый тупой вишенка на свете! Надеюсь, я не облажаюсь, и из-за меня нас всех не перебьют!
Сержант Берфорд уже был там и внимательно прислушивался к любым звукам, указывающим на присутствие противника. Остальные сгрудились вокруг Байрона. Через несколько секунд Байрон дал Берфорду и Харрису знак двигаться к границе джунглей. Звук вертолета стих вдалеке. Тишина была оглушительной, пока мы лежали, ожидая возвращения Берфорда и Харриса.
Радио потрескивало трубкой, закрепленной на плечевой лямке моего снаряжения. Байрон начал беспокоиться. Он хотел покинуть это место. Наконец Берфорд и Харрис вернулись. Берфорд сложил карту, показал ее Байрону, затем проверил свой компас.
Байрон указал в направлении, которое они осмотрели тремя днями ранее на облете. Он заметил с воздуха крупную тропу и хотел проследить за ней на предмет активности противника. Она была рядом с нашей LZ.
Берфорд сказал Байрону, что слышал четыре выстрела в долине, когда мы высаживались. Берфорд сказал, что это, вероятно, были наблюдатели на тропах, выстрелами дающие знать, что все чисто.
Байрон на мгновение задумался, а затем изменил наш маршрут движения. Вместо того чтобы идти в направлении выстрелов, мы двинемся параллельно склону холма. Если повезет, мы сможем проскользнуть мимо NVA, которые сделали эти выстрелы.
Обычно вертушка производила реальную высадку вперемешку с несколькими ложными, чтобы скрыть наше местонахождение. Наблюдатели на тропах сделают серию выстрелов, означающих, что все в порядке, если не обнаружат никого после того, как вертолет покинул район. Так что слышать выстрелы не было редкостью. Это не означало, что мы были обнаружены. На самом деле, скорее, это значило обратное.
Группа выстроилась с интервалом в пять метров. Я оставался на хвосте у Байрона, чтобы он мог добраться до радио, если оно ему понадобится.
Харрис был в голове и, казалось, не создавал ни звука, двигаясь сквозь заросли в тридцати метрах впереди группы. Внезапно он исчез за кустами. Все, что я мог видеть, это его руку, дающую Байрону сигнал остановить группу.
Он нашел тропу, которую они заметили на облете. Она шла параллельно мутному ручью.
Харрис и Берфорд, пойнтмен и заместитель командира группы, вышли проверить тропу. Я увидел, как Харрис поворачивает и указывает вдоль тропы, а затем исчезает в джунглях. Мы последовали за ним.
Когда мы с Байроном подошли, мы посмотрели вниз на то, что выглядело как несколько дюжин пар следов. Отпечатки на земле были еще влажными. Я подумал, Вот оно.
Будь это оленьи следы, я бы предположил, что небольшое стадо прошло мимо менее двадцати минут назад. Должно быть, мы насторожили их, когда высаживались.
Берфорд отошел назад и сказал, что хочет разведать тропу. "Я возьму новичка в качестве радиста", - сказал он, указывая с улыбкой в мою сторону.
Я начал доверять Байрону, но испытывал беспокойство, следуя за кем-то другим в охоте за гуками.
Берфорд прошептал: "Давай, Чемберс, тебе может выдаться шанс сорвать свой куш".
Мы вдвоем последовали за Харрисом по тропе. Берфорд наклонился ближе и прошептал, что хотел бы, чтобы у него были с собой его сандалии Хо Ши Мина, а затем сказал: "Соблюдай тишину и держись позади меня. Следи за правой стороной тропы. Если на нас нападут, стреляй в ответ и не беги, пока не поймешь, куда стоит бежать".
Не беги, подумал я. А куда мне бежать?
По мере того, как мы двигались дальше вдоль изгиба тропы, глубокая лощина смыкалась позади нас, отрезая путь к отступлению и делая уязвимыми для засады. Иногда тропа проходила через середину ручья. Пересекая его, я чувствовал, как прохладная вода наполняла мои ботинки, а затем вытекала обратно, когда мы выходили на илистой берег.
Берфорд остановился и наклонился, потянувшись к чему-то в кустах. Он вытащил несколько кусочков бумаги, сигаретную пачку и конфетный фантик. Он лизнул его, затем повернул голову в мою сторону и прошептал: "Сахар. Фантик все еще покрыт сахаром, если бы он пролежал ночь, сахара бы не осталось. Гуки близко".
От его слов мой желудок сжался.
Мы двинулись дальше, пока не пришли к затору из бревен поперек медленно текущего ручья. Зеленоватая вода была покрыта водорослями и полна мелких водяных жуков, плавающих кругами. У края ручья мох был сорван. Должно быть, гуки выбрались здесь из воды, и пошли в обход. С южной стороны лежало несколько бревен и веток. Харрис замер и указал на бревна. Я посмотрел и увидел, что с них все еще капает грязь. Харрис попятился. Мы были не более чем в пятидесяти футах (15 м) позади них. Харрис дал Берфорду сигнал развернуться и возвращаться по нашим следам. Не далее чем в двадцати метрах впереди Харрис заметил сквозь кусты спину солдата, уходящего в джунгли. Мы нашли врага. Но сейчас было не время и не место связываться с ним. Мы тихо двинулись вниз по течению, чтобы соединиться с Байроном и остальной группой. Движение по ручью заставило всех нас нервничать, но это было тише и быстрее, чем обходить его.
Вернувшись к группе, Берфорд зашептал Байрону. Я не слышал, но знал, что он хотел сказать. "Давайте устроимся там, рядом с тропой, и посмотрим, что будет происходить".
Берфорд встал и исчез в стене растительности, не оставив никаких признаков того, что он когда-либо был там. Байрон указал на просвет в кустах недалеко от края тропы. Он велел мне укрыться там и ждать. Я был в десяти футах слева от Луни, тихого парнишки из Западной Вирджинии, у которого было второе радио для Байрона. Мы были недалеко от изгиба тропы, где она изламывалась и резко уходила на юг.
Байрону не был виден изгиб с той стороны, откуда он пришел. Если бы он увидел его, то заметил бы, как близко мы с Луни были к краю тропы. Он бы никогда не посадил нас туда. Но с нами на этой позиции оба радио будут в пределах его досягаемости.
Харрис был дальше по тропе, рядом с Берфордом. Он вытащил из рюкзака подкладку к пончо и натянул ее на голову. Он достал пачку "Кэмела", постучал по ее дну, затем наклонился и вытащил зубами одну сигарету. Он зажег ее под пончо. Я ничего не видел, но чувствовал запах табачного дыма. Поскольку я не курил, мне не нравился запах – особенно здесь. Я надеялся, что все гуки курят и не заметят его.
Луни достал радио из рюкзака и выкрутил шумоподавление до минимума. Ранее он говорил мне, что так можно по-прежнему вести связь, но без какого-либо "белого шума".
Берфорд и Харрис сели вместе и перешептывались между собой. Темнело. Мне понадобилось отлить. Я сдерживался так долго, как только мог, думая, что в любой момент мы можем вступить в перестрелку. Но больше я ждать не мог.
Когда я встал, чтобы помочиться, Байрон немедленно насторожился. Я указал рукой на свою ширинку. Он покачал головой: "Нет". Я больше не мог держаться, поэтому сел обратно, и все равно отлил. Какого черта. Это была война, и я пытался быть LRP. Я могу отлить и прямо на месте, если придется.
Я чувствовал, как сырость от земли проникает сквозь штаны, когда сидел, уставившись на джунгли. Никто не разговаривал и не двигался. Я смотрел, как исчезают последние лучи света. Я хотел, чтобы они поторопились, и стало темно. Если плохие парни услышали нас, и они вернутся, они увидят следы наших ботинок в грязи.
Мои молитвы были услышаны. Стало темно – очень внезапно и очень темно. Я был настоящим вишенкой, и это была моя первая ночь в джунглях.
Я просидел лицом к тропе, замерев и боясь пошевелиться, большую часть ночи. В 23:00 Байрон передал мне дежурство.
Во время моей смены в охранении у меня возникло искушение натянуть на голову камуфлированную подкладку к пончо, чтобы не слышать рой комаров, которых я привлекал, но я боялся, что если сделаю это, то не смогу услышать гуков. Моя шея зудела. Я чувствовал, как вздуваются рубцы, словно неконтролируемая сыпь. Эти маленькие ублюдки жрали меня заживо.
В 00:00 я передал вахту Луни и заснул. Десять минут спустя Байрон разбудил меня.
"Ты храпишь!" - прошептал он. Он велел мне спать на животе. Я перевернулся и лег лицом вниз. Мне не удавалось заснуть надолго. Я то проваливался, то выходил из дремотного состояния, но это не был настоящий сон. Я грезил о переменах в своей жизни. Начальная подготовка, AIT, затем прыжковая школа и тридцать дней дома. Мой отпуск закончился всего три недели назад. И вот я здесь, в джунглях. Просто место на карте Вьетнама. Это казалось нереальным – и в то же время слишком реальным.
Мне снилась охота на фазана. Крэниг, Крейг и я нашли самую большую стаю фазанов, виденную мной за последние несколько лет. Там, должно быть, собралась сотня кур и петухов, кормившихся свежескошенной люцерной. Но как раз когда я собирался выстрелить… Я внезапно проснулся. Я не понимал, где нахожусь, фазаны исчезли. Я посмотрел на часы, 05:00. Было еще темно. Было холодно и сыро от утреннего тумана. Я еще плотнее завернулся в подкладку пончо. Байрон и Берфорд сидели в нескольких футах от меня. Я видел, что они шепчут в радио. Байрон собирался передать ситреп(11). Я еще был в полусне и не особо внимателен. Внезапно что-то позади меня привлекло взгляд Байрона. Я наблюдал, как он протянул руку и закрыл ладонью рот Берфорду, а затем указал поверх моей головы.
Все стихло. Я все еще был плотно закутан в подкладку пончо. Я поднял голову посмотреть, что привлекло внимание Байрона. Я услышал, как кто-то приближается. Я увидел тень человека. Я замер. Он шел в трех футах от меня. Мой взгляд сосредоточился на его лице. Я задержал дыхание и молился, чтобы он не повернул голову в мою сторону. Я чувствовал себя беспомощным, как египетская мумия. Завернувшись в подкладку пончо, как тупое дерьмо, я даже не мог пошевелить руками. За первым человеком следовали силуэты еще нескольких.
Нервно глядя краем глаза, я увидел винтовки, висящие у них на плечах. Если бы они были чуть ближе, я мог бы протянуть руку и схватить их, но мои руки были завернуты в эту чертову подкладку пончо. Когда первый человек прошел мимо, я попытался выпустить воздух из легких и вдохнуть прежде, чем следующий поравняется со мной. Я опустил голову на землю, лежа на боку лицом к тропе. Я так туго завернулся в подкладку пончо, пытаясь согреться, что теперь застрял в ней. Я никогда в жизни не чувствовал себя таким беспомощным – или таким глупым.
В ужасе я ждал и не двигался. Один солдат посмотрел прямо на меня, проходя мимо, но не заметил и продолжил идти по тропе. У меня свело желудок, но я остался неподвижен. Мое оружие было рядом со мной, но руки все еще были в ловушке внутри подкладки к пончо.
Что мне теперь делать?
Четвертый вражеский солдат прошел бесшумно. Я услышал металлический звук, будто две пустые фляги стукнулись друг о друга. Прошли пятый и шестой. Я не знал, как долго смогу оставаться неподвижным в этом положении. Все, что я знал, это что мне нельзя шевелиться.
После того, как вся колонна из семнадцати VC прошла, я перевалился на спину и быстро размотал подкладку пончо, удерживавшую меня в плену. Я потянулся за винтовкой и тихо потянул ее к груди. Я оглянулся на Байрона, который жестом велел мне оставаться на месте. Комары были почти невыносимыми, но мой позор был еще сильнее. Я смахнул с лица комаров и опавшие листья, и подумал, что буду делать, если плохие парни вернутся. Я реально облажался. Армия не подготовила меня к делам такого рода. Я никогда не был в школе Рейнджеров, Учебной группе Сил спецназначения или Школе экспертов по джунглям. Я был ребенком лайфера, сыном Скаута Аламо времен Второй мировой войны и был десантником. Но я был двухгодичником, добровольцем, взявшим академический отпуск в колледже. Я не был готов к этому, но я напрашивался на неприятности, и мне нужно было поумнеть.
Посреди ночи я снял ботинки и положил их рядом с собой, в нижней части моего плотно завернутого пончо. Без ботинок, без оружия. Насколько тупым можно быть? Я поклялся, что никогда больше так не поступлю.
Через тридцать минут после того, как гуки прошли, Байрон похлопал меня по плечу. Он жестом предложил мне тихо вернуться на свою позицию. Мои ботинки были все еще не зашнурованы, но, по крайней мере, у меня было что-то на ногах. Он нажал кнопку передачи и прошептал.
"Один семь Виктор Чарли направились Новембер Виски от моей позиции. Как приняли?"
Он описал, что было с собой у противника, и чем он был вооружен. Я посмотрел на Луни. Он был бледен, как привидение, но, по крайней мере, ему хватило здравого смысла спать с винтовкой на груди и в ботинках. Думаю, его напугал я, а не гуки.
Мы встали и оттянулись назад. Мы переместились в более густую растительность и заняли плотный круговой оборонительный порядок.
Когда мы устроились, я заметил, что у Харриса на лице играла широкая улыбка, а Байрон ухмылялся от уха до уха. Я тоже чувствовал себя довольно классно. Возможно, я не был неисправимым косячником. Я не запаниковал, и гуки меня не заметили. Не думаю, что кто-то понял, насколько беспомощен я был, целиком замотанный в подкладку для пончо. Никто, кроме, может быть, Луни.
Когда солнце начало подниматься, в джунглях вокруг нас послышалось пение птиц. Мы немного расслабились. Адреналин от нашей стычки начал спадать.
Байрон прошептал: "Хорошая работа, малыш. Ты все сделал правильно".
Я сказал ему, что насчитал семнадцать гуков. У первых были АК-47, а остальные нагружены флягами и чем-то гремящим. Я пытался быть крутым. Я начал верить, что он без понятия, насколько беспомощен я был, и был полон решимости никогда больше не оказаться таким.
Байрон связался со Стариком и спросил, каковы его пожелания относительно наших действий. Ротный радировал, что хочет, чтобы мы наблюдали за ними в течение следующих нескольких дней и выяснили, что они задумали.
Берфорд подполз ко мне и прошептал со своим деревенским говором, что у меня еще может быть шанс убить моего первого гука, но что мне не стоит торопиться и делать что-то опрометчивое.
Я не собирался творить ничего такого. Вступление добровольцем в армию, поступление в десант и поднятие руки, чтобы попасть в LRP почти исчерпали мой запас опрометчивости.
Как по часам, в 18:00 того дня плохие парни появились, идя обратно по тропе, но на этот раз их было вдвое больше. Они болтали и выглядели расслабленными и не подозревающими, что где-то поблизости есть группа LRP.
Они шли прямо мимо нас, но на этот раз мы были не так близко к тропе, так что это не казалось таким пугающим. И на этот раз я держал свое оружие снятым с предохранителя и с пальцем на спуске.
Как только они миновали нас, Байрон выхватил у Луни гарнитуру и сообщил о численности вражеского подразделения. Исходя из нее он предполагал, что у них имелся большой базовый лагерь в джунглях – возможно, штаб полка.
В ТОЦ, капитан Экланд решил вывести две тяжелые группы, чтобы устроить засаду и попытаться взять пленного. Экланд вызвал Байрона и сказал, что эвакуирует нас на следующий день. Мы должны будем заложить собаку(12) на весь день и не вступать в контакт. Я краем уха слышал разговор Байрона по радио. Он собирался оставить одного человека, чтобы провести к нам остальные группы. У меня возникла было фантазия, что им буду я.
"Харрис, ты остаешься, чтобы провести остальные группы".
"Да, сарж".
Как раз в тот момент, когда мы уже собирались идти, на тропе появился бегущий динк. Должно быть, он нас заметил. Я поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как он вскидывает свой АК-47. Я услышал громкий щелчок, когда он снял его с предохранителя.
Харрис тоже услышал это.
Бах!
Харрис выстрелил одиночным, уложив его на месте. Сотрясение от пули, прошедшей рядом с моей головой, вызвало звон в ушах. На тропе появился второй гук. Харрис снова выстрелил и свалил его.
Я поднял свой CAR-15 и собирался стрелять, когда Байрон схватил меня и потащил обратно в чащу. Мы бросились бежать глубже в джунгли. Байрон заговорил в мою рацию, передавая радиорелейной группе, что мы были раскрыты и находимся в контакте, а я старался быть таким же хладнокровным, как и остальные, которые держали свои сектора и работали как команда, даже на бегу. Я бы чувствовал себя настоящим тупым дерьмом, если бы не был слишком напуган.
Шварц прокладывал путь сквозь кусты. Харрис и Берфорд оттянулись назад, чтобы прикрыть наш тыл. Больше стрельбы я не слышал. Байрон отвел нас на пятьдесят метров от того места, где Харрис имел первый контакт, там мы организовали небольшой периметр и стали ждать, пока к нам присоединятся Берфорд и Харрис. Когда они вернулись к нам, Байрон взял висевшую на плечевой лямке моего снаряжения трубку и поднес ее к уху.
"Шестой, только что разорвал контакт. Выдвигаемся на PZ(13), конец связи".
Мне стало интересно, почему сейчас он использует это радио. Было ли это стандартной процедурой, сменить частоту после контакта? И если да, то зачем?
Не дожидаясь ответа, Байрон бросил мне трубку, и мы продолжили путь через джунгли.
Берфорд и Харрис заметили интенсивное движение с другой стороны тропы. Гуки, видимо, думали, что мы прорвались в том направлении.
Радио Луни затрещало, и Байрон схватил трубку. Это был капитан Экланд. Байрон сообщил, что мы разорвали контакт и уничтожили двоих. Он повернулся к Берфорду и шепнул ему, чтобы он навел огонь на нашу последнюю позицию. Берфорд потянулся к моей трубке и переключил частоту на сеть артиллеристов. Я был рад, что он знает, что делает, потому что я этого точно не знал.
Берфорд связался с артиллерийским подразделением на базе огневой поддержки "Нормандия". Луни оторвался от своей гарнитуры и прошептал, что скоро прибудут силы быстрого реагирования.
Мы снова двинулись прочь.
"Давайте двигаться!" - приказал Байрон, пока я цеплял трубку на свое снаряжение.
Пробегая мимо меня, Байрон схватил меня за снаряжение и потащил за собой. Не отрывая глаз от тропы позади нас, я последовал за ним.
Когда мы достигли открытого пространства, я услышал пролетающие над нами артиллерийские снаряды.
Метрах в двухстах ниже по ручью возникли клубы дыма. Через несколько секунд я услышал разрывы – Вззз-бум! Вззз-бум! Бум!
Шварц, шедший впереди, остановился на краю открытой поляны и передал назад по цепочке: "Вертушки заходят с запада".
Луни повернулся ко мне и прошептал, что это силы быстрого реагирования, прибывающие развивать ситуацию.
Шварц и Луни просматривали свои сектора, а я пытался вспомнить, который мой. Харрис и Берфорд быстро установили Клеймор. Берфорд достал взрыватель с тридцатисекундной задержкой и вставил его в мину, но пока не активировал.
Я поднял голову и увидел вверху вертолет, снижающийся к нашей позиции.
Шварц выдернул чеку и бросил желтую дымовую гранату в центр поляны. Луни снова повернулся к Байрону и сказал, что пилоты опознали желтый дым, а затем передал пилотам подтверждение.
Первая вертушка подошла быстро. Это был один из бортов "Кингсменов". Я узнал большой туз пик, нарисованный на носу вертушки. Шварц говорил, что они лучшие. Когда он осел в траву, из открытых дверей высыпали шесть пехотинцев в стальных шлемах. Они выстроились в цепь позади нас. Ближайший ко мне парень держал в руках пулемет М-60, а на его шлеме был нарисован знак мира.
Прилетела вторая вертушка, из нее выскочили еще шестеро бойцов и быстро двинулись к нашей позиции. Коренастый сержант вытащил карту и спросил Байрона, где мы разорвали контакт. Когда он повернулся, я заметил высохшее человеческое ухо на грязном шнурке у него на шее.
Я слышал еще вертолеты дальше на север. Мне подумалось, что они пытаются поймать врага в клещи.
Байрон крикнул, что мы уходим.
Я вскочил и побежал к приближающейся вертушке. Байрон бежал, по-прежнему крепко сжимая в руке трубку моей радиостанции. Я лишь пытался не отстать от него. Мы запрыгнули в последнюю вертушку и направились обратно в Кэмп-Игл. Оказавшись внутри, я не смог удержаться от боевого клича.
"Йа-хууу!" Мы колотили друг друга по плечам, хлопали по рукам и старались не выпасть из открытых дверных проемов вертушки.

1. Рука с вытянутыми и разведенными в виде буквы "V" средним и указательным пальцами и сжатыми остальными, обращенная ладонью наружу. Ранее считавшийся знаком победы (от V – Victory), в 60-е этот знак был принят контркультурой США как знак мира, каковым считается и поныне (прим. перев.)
2. Военный полицейский – Military Police (прим. перев.)
3. Также известна как спираль Бруно. Заграждение в виде спирали, свитой из нескольких пересекающихся нитей колючей проволоки (прим. перев.)
4. Тактический Операционный Центр (TOC – Tactical Operations Center), аналог нашего ЦБУ (центра боевого управления) (прим. перев.)
5. Бейсбольная команда из Чикаго, относится к Центральному дивизиону Национальной Лиги (прим. перев.)
6. Лайфер (Lifer) – Профессиональный военный (зачастую включая офицеров) и вообще любой, хотя бы раз подписавший повторный контракт на военную службу (прим. перев.)
7. Сокращение от "Area of Operations" – район действий (прим. перев.)
8. "Остров Гиллигана" (Gilligan's Island) – комедийный сериал, шедший по Си-би-эс с 1964 по 1967 год (прим. перев.)
9. "Acid pad" – сленговое обозначение вертолетной площадки с твердым покрытием (прим. перев.)
10. Сокращение от Landing Zone – зона высадки, площадка приземления (прим. перев.)
11. Сокращение от "Situation Report" – доклад об обстановке (прим. перев.)
12. Заложить собаку (lay dog) – занятие группой плотной оборонительной позиции (обычно в положении лежа) для кругового просмотра и прослушивания местности в целях обнаружения признаков присутствия противника. Термин представляет собой игру слов, происходящую из фонетического сходства фраз lay dog и lay down – "залечь" (прим. перев.)
13. Сокращение от "Pickup Zone" – точка (площадка) подбора, эвакуации (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

Спасибо большое!

Ничего себе первый выход получился. Спасибо большое.

3

Ноябрь 1968 г.

Челюсти сержанта Бернелла были сжаты, а его глаза сверлили меня насквозь. Я стоял, чувствуя себя совершенно не в своей тарелке. Бернелл залез в карман своей форменной рубашки, достал сигару и закурил ее, выпустив дым в центр хижины. Он ухмыльнулся.
"Когда-нибудь стрелял из М-60, Чемберс?"
Я кивнул. Конечно, а кем он меня считает? Писарем? Я больше даже не был вишенкой – по крайней мере, на мой взгляд.
"Хорошо, на этот выход ты возьмешь 60-й".
101-я воздушно-десантная дивизия в координации с 1-й дивизией ARVN(1) проводила операции по обеспечению внешней обороны древнего имперского города Хюэ. Операция называлась "Невада Игл" в честь родного штата командующего дивизией генерала, которого презирали почти все его подчиненные, за исключением клоунов, назвавших операцию в его честь. Основной задачей "Невада Игл" было обнаружение и уничтожение сил NVA и VC вокруг города Хюэ.
Обычно группы LRP из шести человек использовались для разведки или небольших засад. Но на этой задаче мы были в тяжелой группе из двенадцати человек. Нашей целью было найти и уничтожить радиопередатчик, который последние несколько недель отслеживало какое-то подразделение радиоразведки.
Активность радиосвязи противника могла означать только одно – в наш район действий движется еще больше плохих парней. Согласно ежемесячным боевым сводкам, численность войск Северного Вьетнама, проникших в Южный Вьетнам, составляла в среднем около восьми тысяч человек. Но гулявшие по лагерю слухи удваивали это количество.
В этой миссии должны были быть задействованы пять вертолетов – высаживающий борт, борт сопровождения, две "Кобры" и вертушка командования и управления. Пилоты и экипаж были из 160-й авиационной группы, "Черных вдов" и "Кингсменов". Они были неотъемлемой частью роты. Их очень уважали и глубоко ценили все члены формирования, и вскоре я узнал, почему.
Я вышел из казармы. Джон Месарос сидел на пятифутовой куче стальных аэродромных профилей. Он и Джо Билеш играли с Тайгером, маленькой коричнево-полосатой дворнягой, болтавшейся в расположении нашей роты, пытаясь избежать попадания в кастрюлю к местным вьетнамцам. Тайгер был весьма смышлен, но не желал выучить хоть слово по-английски.
Бернелл прошел мимо, изучая свой блокнот. Проходя мимо, он сказал, что у нас есть предварительное распоряжение. Он хотел пройтись по отработке высадки и немедленных действий.
Дойл Смит писал письмо, прислонившись к мешку с песком.
"Смитти, поди сюда!" - рявкнул Бернелл. "Вот как я хочу распределить людей".
Он указал в блокнот.
"Харрис может меняться со Шварцем в голове. Месарос, Проктор и новичок по очереди будут идти ведомыми. Эванс, Берфорд посменно "хвостовыми стрелками". Лейтенант Уильямс, Луни и Миллер будут нести рации. Смитти, я хочу, чтобы ты провел со всеми тренировки. Я собираюсь на облет долины Рунг-Рунг. Встретимся у моей хижины в 19:00".
Смитти кивнул. "Добро, сарж".
Позже, вернувшись в казарму, я сел под москитную сетку, натянутую над моей койкой, и попытался написать письмо своей кузине Донне. Она писала мне каждую неделю с тех пор, как я пошел в армию, и я хотел ответить на ее последнее письмо перед тем, как мы отправимся на эту задачу.
Задняя дверь хижины распахнулась. Я не мог ничего разглядеть какое-то мгновение, пока мои глаза не привыкли к свету. Это был Месарос. Он стоял в дверях; яркое солнце позади делало его похожим на дурного вестника.
"Давай, чувак. Нам нужно спуститься на вертолетку, опять тренировки".
Я спрятал ручку и бумагу под койку, и последовал за ним.
Мы пошли на вертолетную площадку. Я услышал подходящий на скорости Хьюи. Мы посмотрели вверх, когда он пролетел над нами, развернулся и приземлился. Это были парни, возвращавшиеся с облета. Бернелл, лейтенант Уильямс, Венейбл и Контрерос сидели на краю открытой кабины. Вертушка раскачивалась взад и вперед, пока садилась. Все четверо выпрыгнули и, пригнув головы, направились к лестнице, ведущей в расположение роты.
Над нами пролетела вторая вертушка. Эта была намного меньше Хьюи. Это был Лоч, легкий разведывательный вертолет. Лоч вез капитана Экланда. Он приземлился в пятидесяти футах по другую сторону от слика(2).
Капитан Экланд медленно вышел из вертолета и начал подниматься по ступенькам. У него были CAR-15 и радиостанция PRC-25. Он присоединился к остальным четверым. Они ждали его вверху лестницы. Пока они шли к ТОЦ, Экланд указал на точку на карте. Никто не улыбался.
Мы со Шварцем стояли и ждали, не произнося ни слова, но воспринимая все окружающее. Я все еще немного побаивался открыть рот в присутствии стариков. Хотя средний возраст так называемых "Старых Грязных Пижонов" составлял всего двадцать лет, они выглядели скорее на тридцать. Я чувствовал себя неуклюжим пацаном.
Было почти 16:00. Нас планировали высадить с последними лучами солнца на следующий вечер. Мы потратили почти два часа на отработку упражнений по уклонению от преследования. Идея бежать через кишащие врагом джунгли, в двадцати милях от ближайших дружественных сил, меня не радовала. Мы продолжили отработкой навыков немедленных ответных действий. Бросаться в сторону атакующих не было естественной человеческой реакцией. Естественной реакцией на засаду было броситься на землю или бежать в укрытие. Гуки готовили засады, иногда за несколько дней, устанавливая вдоль тропы мины и палочки панджи(3). Они рассчитывали на естественное желание броситься в поисках укрытия прочь с тропы, прямо на их ловушки.
Когда мы поднимались обратно на холм, Шварц сказал мне, что, по слухам, в одном из АО, куда мы направлялись, находился 5-й полк NVA. Затем он спросил: "Это твой третий выход?"
Я кивнул. Я надеялся, что он не последний.
На предыдущих задачах я научился спать не храпя, лежа лицом вниз. Но мысль о том, что придется спать рядом с целым полком NVA, представляла иную проблему. Почему-то я не ощущал в себе готовности иметь дело с этим.
На следующее утро сержант Бернелл разбудил нас в 04:30. Я все еще был сонным, когда медленно натягивал зеленые брезентовые джангл-бутсы и размышлял над объяснением Шварца, почему мне следует засунуть "собачью бирку" в шнуровку одного из моих ботинок. Предполагалось, что это облегчит опознание, если верхнюю половину моего тела разорвет.
Мы выстроились в одну шеренгу, когда шли по холму на завтрак. Мы почувствовали запах еды задолго до того, как увидели палатку-столовую. Внутри у поваров лежали огромные груды дымящихся французских тостов, а на каждом столе лежали большие куски масла. Я схватил поднос из нержавеющей стали и встал в очередь. Двое наших командиров групп, сержанты Контрерос и Бернелл, подшучивали друг над другом, стоя перед нами в очереди на раздачу. Я наполнил свой поднос, затем сел рядом с выходом, все еще немного нервничая из-за происходящего.
Командиры групп хвастались по поводу того, чей боевой счет будет больше. В высших эшелонах было полно чиновников, которые измеряли успех количеством убитых солдат противника. Это называлось "войной на истощение". Теория была в том, что мы выиграем войну, если сможем уничтожать больше живой силы противника, чем они будут в состоянии восполнять. Кто бы ни придумал эту теорию, очевидно, он в последнее время не проводил перепись населения во Вьетнаме. Она была довольно глупой, если бы кто-нибудь поинтересовался моим мнением. К сожалению, этого никто не сделал.
Шум дождя, барабанящего по жестяной крыше, слился со звуком приземления ганшипов "Кобра", когда я приканчивал свой кофе. Я поспешил обратно к своей казарме. Накануне сержант Бернелл сообщил, что новые "Кобры" дебютируют, вылетая в качестве нашего эскорта.
Время настало. Я напрягся. Я буду на втором борту. Нас будет двенадцать человек, идущих против восемнадцати сотен жестких бойцов северовьетнамской армии. Я задумался, скольких каждому из нас придется убить, если нас застигнут. Я наклонился и похлопал Шварца по плечу.
"Джим, если там дела пойдут плохо, и мы попадем в перестрелку, то, как я понимаю, нам придется убить по 150 гуков каждому. Рассуждая осторожно, если на одного гука потребуется всего три выстрела, нам не хватает пятисот патронов. Поправь меня".
На этом шестидневном выходе я был назначен нести пулемет М-60, попеременно с Месаросом. Я провел весь предыдущий день, таская эту тяжеленную пушку, пока мы тренировались. Я отрегулировал его ремень так, чтобы он балансировал под мышкой. Месарос был моим помощником. Он возьмет собственную М-16 плюс пятьсот дополнительных патронов к М-60.
У каждого из нас под клапаном рюкзака было по стопатронной ленте. Таким образом, любой находящийся рядом с парнем с пулеметом, мог дотянуться до рюкзака LRP перед ним и вытащить ленту, чтобы зарядить ее в М-60. Поскольку мы собирались меняться, неся его, нам обоим пришлось попрактиковаться в заряжании и стрельбе из пулемета.
Ротный повысил статус задачи. Судя по сообщениям, численность регулярных солдат NVA в районе теперь была ближе к шести тысячам. Услышав это, Месарос пошел взять больше патронов.
В то время как нашей основной задачей было обнаружение и наблюдение за перемещениями противника, второстепенная задача была гораздо более интересной. Мы должны были обнаружить и уничтожить радиопередатчик COSVN, который передавал сообщения откуда-то поблизости от LZ, где нас должны были высадить.
Мы закончили предоперационный инструктаж и сидели на "кислотной площадке", ожидая приказа грузиться. Бернелл подошел к краю стоянки и крикнул, что пора идти. Я влез в лямки рюкзака и протянул руку Берфорду. Он крякнул, поднимая меня на ноги. Я наклонился и подхватил пулемет. Мое снаряжение весило тонну, а оружие добавляло еще двадцать шесть фунтов (11,8 кг).
Прибыла первая вертушка. Сержант Бернелл, командир группы; лейтенант О. Д. Уильямс, младший связист; сержант "Снаффи" Смит, тыловое охранение; Спек-4 Джим "Бум-Бум" Эванс, младший разведчик; Кен Миллер, "артиллерийский" связист; и Спек-4 Джим "Стинки" Шварц, младший разведчик, садились на борт в порядке, обратном тому, как собирались покидать его на LZ.
Остальные из нас – сержант "Онест Джон" Берфорд, ЗКГ(4); Спек-4 Джо Дон Луни, старший связист; сержант Брюс "Док" Проктор, медик; Джон "Мэй-Зевс" Месарос, помощник пулеметчика; Дон "Тень" Харрис, пойнтмен; и искренне ваш, вишенка – направились ко второму борту. Я дождался своего времени, чтобы забраться в вертушку со своим М-60. Это было сущим наказанием.
Позади нашей вертушки был борт управления капитана Экланда. Он ждал взлета вертолета Бернелла. Вторая тяжелая группа уже была выведена и начала выполнение своей задачи.
Командиры машин выполняли предполетные проверки. Наш пилот, У. Т. Грант, поднял голову и показал Берфорду большой палец. Грант в то или иное время выводил чуть ли не все группы LRP и обещал нам, что куда бы он ни высадил группу, он вернется и заберет ее обратно. От одного только знания, что у нас есть такие пилоты, я начинал чувствовать себя лучше.
Турбины пронзительно завыли, когда лопасти винтов начали ленивое вращение. Кит Хаммонд и Уайли Холланд в последнюю минуту загрузили на борт борта контроля и управления несколько сухих пайков для нашей радиорелейной группы. На этот раз они собирались забраться так же далеко, как и мы, но без нашей свободы передвижения.
За холмом, на вертолетной площадке 2/17-го кавалерийского, прогревались два новеньких ганшипа "Кобра". Вскоре они присоединятся к нам в нашем путешествии в долину Рунг-Рунг. Это была та самая долина, где всего двумя месяцами ранее группа Рэя Зощака уничтожила около ста пятидесяти NVA. Издалека "Кобры" больше походили на футуристические игрушечные модели, чем на армейские вертолеты.
Я сидел позади Берфорда на полу вертушки, рядом с открытым отсеком бортстрелка. Я крепко сжимал М-60. В американском арсенале было не так много индивидуального оружия, которое можно было бы назвать "пушкой". М-16 или CAR-15 называли винтовкой, а вот этого злобного ублюдка ласково окрестили "пушкой".
Когда лопасти несущего винта набрали скорость, я снял с головы панаму и засунул ее под рубашку. Сержант Боуман летел на нашем борту в роли беллимена. Его заботой была координация функций между экипажем вертолета, бортом управления и группой. Мы набились плотно, надеясь, что никто не бзданет и не сблеванет. Боуман передал Гранту по внутренней связи, что мы готовы начать представление. Грант потянул на себя шаг-газ. Я почувствовал, как вертолет вздрогнул, мягко поднялся на полозьях, а затем подпрыгнул, отрываясь от земли. Борт развернулся на 180 градусов, опустил нос и пошел вверх. Земля провалилась вниз, когда мы набрали скорость и высоту. Мы пронеслись над заграждением из концертины, опоясывающим Кэмп-Игл. Я наклонился вперед, чтобы взглянуть на него. Я был поражен тем, что он выглядел больше похожим на модель из папье-маше, чем на настоящий армейский лагерь.
Я видел борт управления и две "Кобры", когда они заняли место в строю впереди нас. Мы полетели на запад, в направлении джунглей северной части I Корпуса. Кэмп-Игл исчез позади нас.
Солнце начало склоняться к западу, и горы из ярко-зеленых превратились в темные, бесцветно-мрачные. Склоны холмов и долины были испещрены воронками от бомб, но они вовсе не были уродливы. В некоторых из них уже росла изумрудно-зеленая растительность, а в центре более свежих воронок в угасающем солнечном свете поблескивала темная вода. Отсюда, с высоты, Вьетнам выглядел таким мирным и красивым, что трудно было поверить, что внизу идет война. Ветер, проносящийся через открытую кабину, делал разговор почти невозможным. Я сидел и размышлял, что будет дальше.
Мы должны были приземлиться на заброшенной базе огневой поддержки, а затем выйти в свой АО. Я пытался оценить расстояние до земли, пока мы кружили над ней.
Это было критическое время для вертушки. В ходе снижения любой вертолет представляет собой легкую мишень.
Мы приземлились на раскисшую почву и быстро выгрузились.
Я спросил Берфорда: "К чему такая спешка?"
"Эти Хьюи здесь как сидячие утки, сынок. Пехтуру обстреливают ракетами и из минометов днем и ночью. Когда появляются вертушки, они, кажется, притягивают огонь, как кровь привлекает акул".
Я подбежал к старому бункеру и уселся. Было приятно сбросить тяжелый рюкзак со спины.
Бернелл прорычал: "Не особо рассиживайся, вишенка, мы спускаемся с холма, как только я закончу дела с нашей радиорелейной группой".
Бернелл изменил "Грейп-код" (Grape code), и ему нужно было передать ретрансляционной команде новые SOI(5). ("Грейп-код" представлял собой радиокод, использующий общую, заранее определенную контрольную точку на карте, именуемую "грейп пойнт" (grape point), и позволяющий нам в ходе задачи указывать наше местонахождение, отсчитываемое от "грейп пойнт".) База огневой поддержки казалась мне жуткой и нереальной, похожей на заброшенную съемочную площадку фильма о войне. Там было два ряда концертины вокруг внешнего периметра, как будто они ожидали гораздо большего количества гуков, чем предполагали справиться, но единственными "ими", обитавшими в этом месте, был напуганный взвод воздушно-стрелковой пехоты, обычно используемый в качестве сил быстрого реагирования, которым не доставляло удовольствия охранять здесь нашу радиорелейную группу. Они были более уязвимы, чем мы, но смотрели на нас как на сумасшедших.
Я чувствовал, что в джунглях внизу будет безопаснее. По крайней мере, противник не будет знать о каждом нашем шаге. Эта база огневой поддержки просто не выглядела подходящим местом для обустройства. Мне было жаль нашу релейную группу. Их будет всего четверо, и им придется успокаивать и защищать этих парней, и одновременно заниматься нашей связью.
На вершине горы не было артиллерии, только этот пехотный взвод, охранявший нашу радиорелейную группу. Ходили слухи, что вокруг этой горной базы шли по-настоящему ожесточенные бои, и я был рад, что не был одним из тех "воздушных стрелков", собиравшихся удерживать ее – или членом нашей релейной группы.
"Выходим! Выходим!" - поднял нас Бернелл.
Я поспешил занять свою позицию, третьего по счету. Я передернул рукоятку взведения своего М-60 и поставил его на предохранитель.
Мы вышли за пределы периметра, пройдя цепочкой через небольшой промежуток в проволоке. Я оглянулся на релейную группу, вышедшую проводить нас. У меня сложилось впечатление, что они будут спать спокойнее, зная, что между ними и врагом есть еще один буфер.
Я старался не думать о том, что может ждать внизу. Я хорошо умел переключать мысли на что-то другое.
Уже темнело, и мы прошли уже немалое расстояние, когда я поскользнулся. Я попытался удержаться на ногах, но тяжелый пулемет вывел меня из равновесия. Я упал с грохотом, приземлившись на что-то липкое и склизкое. Потом меня поразил запах. Меня невольно стошнило.
Я споткнулся об разлагающегося вражеского солдата.
О Боже! Я стою на мертвом парне! Я быстро встал, пытаясь стряхнуть гнилую плоть со своей одежды. Давясь, я выбрался из жижи, которая когда-то была человеком. Я старался не думать о том, что только что произошло.
Дома в это никто не поверит.
В нескольких ярдах оттуда, рядом с большим деревом, мы нашли то, что осталось от его головы. Должно быть, какое-то животное трудилось над этим целый день. Там еще оставались налипшие клочья черных волос, но большая часть кожи уже исчезла. Было трудно поверить, что когда-то это было человеком. Все были в полной боевой готовности. Для VC было необычно не забирать своих мертвецов.
Стилем противника было подготовить поле боя, контролируя каждый его аспект, вне зависимости, был ли у него шанс или нет. Вьетконговцы заранее подготовят огневые позиции и сделают схроны с дополнительным оружием и боеприпасами в стратегически важных местах. Они также тщательно выбирали лучшие пути отхода или рыли туннели, чтобы затащить в них мертвых и раненых, и прокладывали маршруты, чтобы забрать своих убитых. На протяжении всей войны американские подразделения нередко слепо влезали в засаду, которую гуки устраивали за несколько недель до этого.
Я взял себя в руки и двинулся дальше. Моей задачей было наблюдать за тропой справа от себя.
Начался дождь, и я надеялся, что он смоет часть слизи с моей одежды. По мере нашего продвижения земля становилась все более раскисшей. Мы перелезли через несколько стволов бамбука, лежавших поперек нашего пути. Я прислонял М-60 к дереву и хватался за свисающие ветки, чтобы перелезть через бамбук. Остальная часть патруля шла следом. Мы быстро двинулись дальше, стремясь выбраться из этого места.
Казалось, все ощущали опасность. Мы двигались тихо, медленно. Горная тропа исчезла в тумане у подножия, а затем снова появилась среди лиан.
Два часа спустя Бернелл нарисовал стрелку на своей карте, сложил ее и сунул обратно в карман. Он обновил комок табака, который жевал.
Мы были на крутом склоне горы и надеялись, что гуки не ждут, что мы спустимся с этой стороны.
Слякоть и небольшой дождь сделали тропу практически непроходимой. С каждым шагом красная грязь налипала на мои ботинки, и мне казалось, что у меня на ногах тяжелые свинцовые гири. Когда мы остановились, я попытался соскрести как можно больше грязи, затем мы двинулись дальше.
Когда мы достигли подножия холма, начало темнеть. Мы двинулись глубже в джунгли. Харрис нашел узкое русло ручья с густыми зелеными лианами, свисающими с деревьев над головой. Я видел, как он исчез в тумане впереди. Это было похоже на сцену из фильма ужасов.
Дождь усилился, и вскоре все и вся, казалось, просто смешались воедино. Джунгли были такими густыми, что скрывали ручей из виду всего в нескольких футах от нас. Харрис вошел в воду и спугнул птицу в кустах на другом берегу. Она с пронзительным криком пролетела сквозь полог джунглей. Вдалеке был слышен грохот нашей артиллерии.
Мы чувствовали себя скверно, пробираясь по дну долины. Птицы предупреждали друг друга о нашем приближении. Даже у птиц есть наблюдатели на тропах, подумал я.
Во многом это место было очень похоже на болота вдоль рек дома, за исключением того, что здесь было больше деревьев и более крупные лианы. Даже запахи были схожи.
Каждые несколько футов мне приходилось выгибать спину, поправляя тяжелый пулемет. Плечевой ремень впивался в ключицу, и она начала болеть. Я сломал ключицу во время школьного баскетбольного матча, и она до сих пор беспокоила меня.
Ветер усилился и заглушил звуки нашего движения. Влажный и холодный воздух проникал сквозь мою тигровую форму. Наконец Бернелл подал нам знак сойти с тропы. Темнело, и он хотел организовать ночной оборонительный периметр.
Мы прошли немного вверх от края тропы в джунгли. Я поставил М-60 рядом с большим лиственным деревом. Первое, что я сделал, это вытащил флягу и сделал большой глоток воды. Внезапно я услышал что-то выше себя. Это было в пятидесяти метрах, на соседнем гребне. Это звучало как бегущие люди. Звук становился громче. Больше одного, подумал я. Ветер в листьях над моей головой задул сильнее, на мгновение заглушив шум на холме над нами. Я напрягся, чтобы услышать звук, было слишком темно, чтобы что-то разглядеть. Когда ветер стих, шум сделался еще громче. Я стоял, глядя вдоль тропы, круто уходящей вверх в темноту.
Шум привлек внимание и всех остальных. Я посмотрел на Берфорда, неподвижно стоящего рядом со мной с М-16 наготове. Для устойчивости я поставил М-60 на противогазную сумку. Звуки стали ближе. Что-то приближалось к нам!
Берфорд толкнул меня вниз. Я упал на землю, оперся на правый локоть и стал ждать. Враг не сможет нас увидеть, пока не окажется прямо над нами.
Бернелл тихо прищелкнул пальцами. Я обернулся, чтобы посмотреть, чего он хочет. Он указал на холм, затем сжал кулак, что означало "придержи огонь".
Я затаил дыхание. Звук был таким, словно вся северовьетнамская армия бежит вниз по холму к нам.
Почему они бегут? Сколько их там? Это то, как звучит атака? - подумал я.
Я направил М-60 в сторону тропы. Они были менее чем в тридцати футах (9 м). Боже, судя по звуку их, должно быть, сотня. Мне было подумалось, каково это – стрелять в человека. Я почувствовал, как кто-то придвинулся ко мне. Я не хотел отводить взгляд от тропы, чтобы посмотреть, кто это.
"Полегче". Это был Берфорд. Даже в его шепоте безошибочно различался тягучий говор уроженца Джорджии: "Бери тех, что справа от тропы. Целься немного ниже, его у тебя будет задирать".
Он залез в мой рюкзак, вытащил стопатронную ленту к М-60 и вщелкнул ее в свободное звено. Берфорд похлопал меня по спине. Я кивнул, не отрывая глаз от тропы.
Вот они, идут! - подумал я. В пятнадцати футах они выскочили на тропу. Я увидел силуэт. Я начал нажимать на спуск, когда выбежал маленький олень.
Не более чем в десяти футах за ним следовали две маленькие обезьянки, мчавшиеся так быстро, как только могли. Они добрались до моей позиции, рванули в сторону, развернулись и помчались обратно на холм. Я перевернулся на бок и выдохнул
"Господи, они напугали меня до усрачки!" - шепнул я Берфорду. Он корчился, пытаясь не засмеяться. Он схватил меня за запястье и поднял мою руку вверх, чтобы все могли видеть, как если бы я выиграл матч. Я оглянулся на Шварца. Он ухмыльнулся и показал мне знак победы. Месарос цинично усмехнулся.
Срань господня! Я едва не разнес в клочья двух обезьян и карликового оленя! Я был готов поклясться, что это были динки.
Берфорд отстегнул дополнительную ленту, свернул ее и убрал обратно в рюкзак. Затягивая ремни моего рюкзака, он наклонился и прошептал мне на ухо: "Отлично сработал, чувак".
Я удержался от стрельбы и не запаниковал. Обучение на рабочем месте работало.
Там, в Штатах, этому никогда не научат. В ходе тренировок все, что мы делали, это открывали огонь. Никто не предупреждал меня об обезьянах, гоняющих оленей.
Я едва оправился от случившегося, когда Берфорд опустился на колени и прошептал, что группа Контрероса заметила крупные силы. Холодок пробежал вдоль моего позвоночника. Группы LRP не предназначены для борьбы с крупными подразделениями противника, особенно в ночное время. Большинство перестрелок заканчивалось за считанные минуты. Наше подразделение было слишком мало, чтобы выдержать решительную схватку с крупными силами противника. Мы следили за передачами Контрероса.
Бернелл поднял правую руку и, двумя пальцами направленными вверх, подал знак собраться, затем сделал круговое движение, приказывая группе стянуться и залечь в десятиметровый круг. Каждый лицом наружу, как спицы в колесе, но на расстоянии вытянутой руки друг от друга.
Внезапно над нами разразилась стрельба. Очереди М-60 и М-16 разорвали ночь. Берфорд подполз ко мне и сказал, что это всего лишь пехтура на базе огневой поддержки, исполняющая "безумную минуту" – шестьдесят секунд автоматического огня по периметру базы. Всю мою нервную систему свело спазмом.
Мы все были вымотаны и переживали за вторую группу. Шел легкий дождь, когда я положил свой М-60 и рюкзак на землю и почти бегом размотал сорок футов (12,2 м) детонирующего шнура. Берфорд последовал за мной, затем осторожно достал из кармана рубашки капсюль-детонатор и протянул мне. Я надел его на конец шнура и обжал. Я нашел место по другую сторону зарослей бамбука и установил Клеймор. Я нацелил мину так, чтобы ее взрыв пробил дыру в густых джунглях, а направленная назад часть взрыва снесла бамбук. Это послужит двум целям: во-первых, любой, оказавшийся на его пути, будет убит на месте, а во-вторых, взрыв проделает в джунглях дыру, через которую мы сможем выбраться. Я закончил установку мины, затем отполз обратно, снял с себя снаряжение и положил так, чтобы можно было быстро натянуть его обратно. Я достал пару осколочных гранат и положил их на землю рядом с "клакером" – подрывной машинкой мины Клеймор. Теперь все было на месте, всего в нескольких дюймах от моих рук, аккуратно разложенное на подкладке от пончо.
Бернелл дал знак Луни, старшему радисту, связаться с ретрансляционной группой на базе огневой поддержки. Он велел сообщить им, что мы находимся на нашей НОП(6), и что доклад об обстановке (ситреп) отрицательный. То есть все тихо.
Харрис должен был нести охранение первым. В конце смены он передавал дежурство человеку рядом с ним и так далее. Каждый дежурил по часу, затем будил следующего и передавал смену ему. Передача дежурства продолжалась по кругу, пока шесть часов спустя не доходила обратно до Харриса. Мне смену передадут в 22:00, а затем еще раз в 04:00. Эта будет самой тяжелой.
Затем, словно кто-то взял кувалду и пробил дыру в ночном небе, пошел дождь. Он хлынул настолько сильно, что мне показалось, будто я пытаюсь дышать под водой.
Вскоре я вымок до нитки, джунгли промокли, никто не мог спать. Месарос придвинулся ко мне, спина к спине, пытаясь сохранить часть тепла наших тел. Все остальные тоже объединились попарно. За десять минут температура упала, должно быть, градусов на двадцать.
Мы посменно несли охранение и пытались перехватить несколько минут сна между зарядами ливня. Мы продолжали следить за развитием событий в группе Контрероса. Это выглядело не слишком здорово. За ночь солдаты противника несколько раз проходили по тропе в поисках их группы.
На следующее утро, 20 ноября, туман сгустился так, словно долину кто-то поджег. Я сидел в густых, влажных джунглях. Меня охватило беспокойство. Бернелл велел Берфорду взять меня и лейтенанта Уильямса ранним утром на разведку южного гребня.
Я встал за Берфордом, а лейтенант Уильямс следовал позади. Мы не торопились и остановились после часового патрулирования. Джунгли вокруг нас поредели, и снова начался дождь. Затем растительность снова стала такой густой, что невозможно было видеть на пять футов вперед. Гуки могут поджидать в засаде где угодно, и мы никогда не узнаем, что они там, пока не выйдем на них. Мы миновали заброшенный комплекс бункеров с линией окопов вдоль одной стороны тропы. Берфорд сказал, что это выглядело, как если бы подразделение размером с батальон находилось здесь всего несколько дней назад.
Берфорд решил, что продолжать подъем на холм не в наших интересах. Мы отступили и вернулись к группе. Берфорд и Бернелл обменялись парой слов о вероятном направлении движения гуков. Мне показалось, что Бернелл хотел найти гуков раньше Контрероса. Это не была кровожадность, просто соревновательность.
Было около 09:00. Я только что закончил есть и был обеспокоен сообщениями, поступающими от группы Контрероса. Накануне вечером они заметили пару вражеских патрулей, которые, похоже, искали группу. У меня было ощущение, что вот-вот случится что-то ужасное. Затем Контрерос вышел на связь, вызывая медэвак(7) для одного из своих людей, который сломал лодыжку при высадке.
Несколько часов спустя мы услышали выстрелы в отдалении, затем радио ожило. Это был голос Контрероса, и на заднем плане была слышна стрельба. Он был взволнован: они устроили засаду. Они завалили девять NVA и захватили множество документов. Ротный радировал, что группа будет эвакуирована, а затем высажена вновь к югу от нас. Бернелл выглядел расстроенным. На его челюсти дергался мускул, и он пытался слушать все три радио одновременно.
Примерно через полчаса ротный вернулся в эфир и сообщил Контреросу, что ему не удается эвакуировать группу. Все вертушки дивизии были заняты. Контрерос только лишь радировал в ответ, что собирается двинуться вверх по хребту на запад, когда мы опять услышали стрельбу с их направления. На этот раз это был интенсивный огонь, который не стихал. G-2 приказал капитану Экланду держать нашу команду на позиции. Мы следили за событиями. Мы слышали выстрелы, затем радио оживало, сообщая ротному, что происходит. Все, что мы знали, это что один из людей Контрероса был ранен, и они пытались организовать прибытие медэвака для него, но им приходилось тяжело. Всякий раз, когда мы слышали далекие звуки стрельбы миниганов наших "Кобр", все улыбались и показывали большие пальцы. Мы были похожи на кучку парней в баре, болеющих за домашнюю команду. Потом стало тихо, слишком тихо. Группа Контрероса устроила засаду на десять NVA, а убила только девять из них. Если последний вражеский солдат сбежал, он в момент вернется с подкреплением.
Группа Контрероса осталась недалеко от места засады, ожидая сил быстрого реагирования. Когда они, наконец, решили двигаться, по ним ударили со всех сторон. Это было плохо, очень плохо, и мы ничем не могли помочь. Их ЗКГ, пытавшийся подавать сигналы вертолету за пределами периметра, выбыл из строя во время первой атаки. Группа затащила его обратно внутрь периметра и открыла ответный огонь. Они оставались в контакте с подразделением NVA размером с усиленную роту в течение следующих четырех часов. За исключением "Кобр" и присутствия капитана Экланда на Лоче, они не получили никакой помощи. Мы на мгновение потеряли связь с ними. Берфорд сказал мне, что "Кобры" израсходовали боеприпасы, и были вынуждены вернуться в Кэмп-Игл для перевооружения и дозаправки. Внезапно мы услышали грохот 105-мм снарядов. Группа снова была в эфире, Берфорд слушал, как Контрерос корректирует артиллерию, затем повернулся и прошептал: "Они кладут снаряды в пределах пятидесяти метров от своего периметра. Гуки, должно быть, совсем вплотную к ним".
Еще один залп, и мы во второй раз потеряли связь с ними.
Внезапно мы услышали мощнейший взрыв с той стороны, где находилась группа. Он звучал иначе, чем разрывы артиллерийских снарядов. Харрис поспешил назад, чтобы переговорить с Бернеллом, а затем вернулся на позицию в голове. Я пытался услышать, что говорят. Было очевидно, что что-то ужасно не так. Это было понятно по тому, как вели себя остальные. Взрыв, который мы услышали, звучал похоже на один из тех огромных чайкомовских(8) Клейморов. Мы были всего в пяти кликах(9) от группы Контрероса, но в густых джунглях это было слишком далеко, чтобы добраться до них по земле. С равным успехом мы могли бы быть в Китае.
Берфорд сел рядом со мной.
"Возможно, мы потеряли группу Контрероса".
"Что?" Моим единственным ощущением был шок. То же чувство пронзило меня, когда я услышал, что президент Кеннеди убит. Я чувствовал злость и печаль одновременно – и совершенную беспомощность.
Берфорд ушел и вернулся туда, где Бернелл вслушивался в радио.
Меня охватила ужасающая печаль. Я почувствовал, как у меня сжалось в груди. Я боролся за контроль над своими эмоциями. Дождь скрыл мои слезы. Я мог лишь представить себе наихудший сценарий.
Прошло несколько минут, затем Бернелл встал и сказал: "Встаем, встаем, пошли!" Он был заметно расстроен.
"Нам приказано вернуться на вершину холма. Мы собираемся вытаскивать группу. Пошли, живо!"
Прилив энергии пронзил мое тело, когда прошла весть, что мы будем использованы в качестве сил быстрого реагирования. Но с каждой ушедшей минутой шансы спасти группу уменьшались. К этому моменту уже было так поздно, что когда нас смогут перебросить к группе, уже стемнеет. Они просто не продержатся так долго.
Потом радио снова затрещало. К ним направляли силы быстрого реагирования от нашей роты и воздушно-стрелковый взвод из 2/17-го кавалерийского. Они уже были в воздухе.
Берфорд сказал, что слышит переговоры пилотов, когда они достигли местонахождения группы. Он сообщил, что они видят трупы солдат противника по всей вершине холма, где залегла попавшая в ловушку группа. Все, что мы могли сделать, это продолжать молиться за них.
Бернелл связался по радио с капитаном Экландом и потребовал, чтобы нас подобрали и перебросили, чтобы помочь эвакуировать Контрероса. Ротный велел ему оставаться на месте. Все, что можно было сделать, было сделано.
Мы все еще ждали, когда по радио пришла ужасная весть: командир группы и еще трое погибли, а все остальные были тяжело ранены.
О Боже! У меня было чувство, словно что-то пронзило мне грудь.
Контрерос был лучшим другом Бернелла. На его лице отразилась потерянность. Он уронил полотенце, которое носил на шее. Он сидел возле дерева, уставившись на трубку рации с выражением шока и полного замешательства.
Сообщения продолжали поступать. Мы все чувствовали себя совершенно беспомощными. Гнев и разочарование были ясно видны на лицах моих товарищей, которые стояли в ожидании, желая что-то сделать – что угодно, чтобы помочь нашим товарищам. Согласно нашему стандартному порядку действий если какая-то группа вступала в контакт, все остальные группы в поле будут оставаться на своих позициях. Таким образом, ганшипам будет нужно сосредоточиться только на группе, попавшей в беду.
Хаммонд, старший в радиорелейной группе, отслеживал весь ход событий. Он радировал Берфорду, что ротный решил эвакуировать нас. Мы должны будем вернуться на вершину холма в течение следующих двадцати минут.
Двадцать минут? Это было невозможно, и невозможное вдохновило Бернелла. Мы рвали жопы. Пока мы карабкались вверх, я молился, чтобы появился враг, и мы могли его уничтожить. Перед тем, как мы достигли вершины, Луни дал командиру пехотного взвода знать, что мы приближаемся.
Достигнув вершины, мы проскользнули через проволоку, сбросили снаряжение и попытались выяснить, что случилось. Я сел на мешок с песком рядом с Харрисом и Месаросом. Смитти и Миллер расхаживали взад-вперед перед нами. Лейтенант Уильямс сидел рядом со Шварцем. Он посмотрел на меня и покачал головой. Уильямс не пытался притворяться, что привык к такому, но сохранял самообладание, то, что все мы в какой-то момент потеряли в тот день.
Берфорд сидел на резиновом топливном резервуаре рядом с Бернеллом. Я оглянулся и увидел, что Бернелл теперь плачет в открытую. Я пыталась смотреть в сторону, но разделял его боль. В одну минуту с ним было все в порядке, а в следующую он был в слезах. Нам приказали снова спуститься с холма.
"О Боже, зачем?" Наш боевой дух был очень низким, никто не мог мыслить здраво.
Горе Бернелла о Контреросе теперь переросло в гнев. Он спорил с капитаном Экландом по радио. Затем мы направились обратно вниз.
Дождь продолжался. Я никогда раньше не видел, чтобы он так лил. Я натянул пончо через голову и плотно прижал ствольную коробку М-60 к животу. Видимость уменьшилась до нескольких футов.
Бернелл собрал нас в тесный периметр. Он рассчитывал, что противник будет скрываться в своих базовых лагерях, пока не закончится дождь, а поскольку за нами не смогут выслать вертушки, нам придется заложить собаку, пока не улучшится погода. Ему сказали, что, возможно, пройдет несколько дней, прежде чем они смогут направить вертолет, чтобы подобрать нас. Старик велел Бернеллу беречь еду и батареи, потому что не знал, когда они придут забрать нас.
Я потерял из виду Миллера и Смитти, которые были менее чем в трех футах. Бернелл приказал нам построить односкатный навес позади густых зарослей. Мы сгрудились внутри него, как стая мокрых крыс, спасающихся от наводнения. Это была самая жалкая ночь из всех, которые я когда-либо проводил в своей жизни. Наш моральный дух полностью рухнул. Нам было холодно и сыро, настроение было мрачным.
Берфорд, уставший от попыток заснуть лежа в шести дюймах (15 см) воды, встал, вышел из-под навеса и сел под ливнем у тропы.
Я посмотрел на часы. Было 03:00. Лежа в грязи, я почувствовал, как что-то ползет по моим штанам. Я изо всех сил пытался выпутаться из подкладки пончо, но она была мокрой, и от нее было трудно освободиться. Наконец, я смог скользнуть рукой по штанам и нащупать незваного гостя.
Вот! Я нашел то, что пыталось залезть мне между ног. Это была огромная пиявка. Она не хотела отцепляться, когда я сжал ее скользкое тело.
Попалась, мелкая дрянь!
"Пиявка", - прошептал я Месаросу, который в это время смотрел на меня с недоуменным выражением на лице.
Дождь лил как из ведра всю ночь напролет. Было плохо, но чувство потери наших товарищей делало это почти невыносимым. Мои часы запотели, и я не мог разглядеть время.
К 05:00 дождь сменился непрерывным ливнем. Каждые несколько минут я поднимал голову и оглядывался в поисках гуков. Я дрожал от утреннего холода, пытаясь отдохнуть.
Два дня спустя мы по-прежнему лежали собакой, это означало, что мы молчали и не двигались, и все еще шел дождь. Бернелл держал радио под подкладкой пончо. Ему сообщили, что погода может измениться. Он положил руку на обернутую пластиком трубку.
"Ротный хочет, чтобы мы вернулись наверх. Сейчас же! Старик попытается достать для нас вертолет".
Это казалось дурным сном. На самом деле этого не могло быть, но я считал, что, как только мы вернемся в лагерь, все будет в порядке. Мы пробились обратно на вершину. Потом снова сгустился туман, и нам пришлось спускаться обратно.
Через два часа мы получили распоряжение снова готовиться к эвакуации. Мы в последний раз с трудом поднялись по тому скользкому склону. Казалось, что на каждые три шага вперед мы соскальзывали на один шаг назад. Наконец мы добрались до вершины. Мы были измотаны, промокли и эмоционально истощены.
Звук вертолета над нами был таким, будто он находился всего в нескольких футах от земли, но мы не могли разглядеть его из-за густого тумана. Кингсман Два-Пять вышел на связь и сообщил, что облака начинают рассеиваться, и он идет вниз. Затем наши надежды в очередной раз рухнули. Едва капитан "Дикий Билл" Мичем начал снижаться, как облака снова сомкнулись вокруг его вертолета. Он сказал нам по радио.
"Это Кингсман Два-Пять. Дайте сигнальный огонь".
"Роджер(10), Два-Пять. Прием".
Вспыхнул красный сигнальный фальшфейер. Снизу казалось, что густые облака охвачены огнем.
Дикий Билл смотрел между педалями в нижний блистер. Он поставил свою машину прямо над светящимся красным пятном внизу и начал снижение. Через несколько секунд фальшфейер погас.
"Дайте мне еще один огонь, на том же месте".
"Роджер, Два-Пять".
Вертушка продолжила идти вниз и, наконец, приземлилась прямо на два тлеющих фальшфейера. Позже мы узнали от Дикого Билла, что он так и не почувствовал, как его машина коснулась земли.
После того как Хьюи приземлился, мы перебежали вершину холма и приготовились к посадке. Я задвинул свой М-60 по металлическому полу и забрался следом за ним. Как только все оказались на борту, вертушка поднялась, медленно удалилась от края горы и исчезла в облаках. Пехотинцев уже не было, но релейная группа все еще ждала, пока их подберет ведомый борт.
CWO(11) Дэйв Поли и У. Т. Грант забирали силы быстрого реагирования на другой стороне долины. Последние три дня Дикий Билл, Грант и Поли летали постоянно. Только в тот день Билл налетал семнадцать часов.
Грант радировал Дикому Биллу, что насчитал вокруг группы Контрероса множество убитых. Северовьетнамцы, должно быть, бросили против LRP все, что у них было.
За исключением редких диалогов пилота и экипажа по радио, на протяжении всего обратного перелета в лагерь никто не разговаривал. Я смотрел из открытой грузовой кабины в густой туман. Облака, казалось, летели прямо на машину. Я уставился на Снупи(12), нарисованного на затылке летного шлема Дикого Билла.
Шлемы почти всех пилотов Кингсменов разрисовал Грант. Но на его шлеме была нарисована вишенка. Для других пилотов это стало символом того, что они смогут завершить командировку, не получив попаданий.
Авиатор был вишенкой, пока его борт не получал первое вражеское попадание. До Гранта ни один из Кингсменов не пролетал более девяноста дней без попаданий. Через шесть месяцев своего срока Грант стал командиром вертолета, и до сих пор не получил ни единого попадания. Он носил свою вишенку с гордостью. Он заходил в клуб вечером, и все спрашивали: "О! Ты все еще?" Если Гранту удалось оставаться вишенкой так долго, они чувствовали, что все они смогут вернуться домой.
Мы медленно летели сквозь туман почти двадцать минут. Мне было интересно, как пилоты умудряются что-то видеть. Дикому Биллу пришлось практически нащупывать путь по долине. Ему удалось удерживать машину в медленном снижении, пока та не выпала из облаков. Как только он вырвался из тумана, он поддал газу и помчался обратно в Кэмп-Игл.
Когда мы приземлились на кислотной площадке роты, на земле никого не было. Нас никто не встречал, как это было обычно. Повсюду было странное ощущение печали.
Мы пошли прямо на опрос в ТОЦ, все еще в насквозь мокрой одежде. Для проведения опроса должны были прибыть майор и капитан из G-2. Настроение было мрачно-серьезным.
Мы столпились в ТОЦ роты. Я был рядом с дверью, но все равно чувствовал эмоции, наполнявшие комнату. Капитан Экланд подтвердил, что сержант Контрерос, командир группы, Майкл Райфф, Арт Херингхаузен и Терри Клифтон погибли. Гэри Линдерер, Фрэнк Суза, Райли Кокс, Джим Бэкон, Джим Венейбл и Стивен Чепарны были тяжело ранены. Единственным, кто мог двигаться, был Билли Волкэбаут. Джон Соерс был эвакуирован всего за час до начала боя с двумя сломанными лодыжками.
Мы сидели и молчали, шокированные. Все хотели узнать подробности. Бернелл явственно горевал.
Мы слышали много историй о потерянных группах Сил спецназначения, но то, что наша собственная тяжелая группа была уничтожена, казалось невозможным.
Капитан Экланд был на грани слез, рассказывая нам о случившемся.
"Вот что, по нашему мнению, произошло. Группа организовала засаду около 09:30 и убила девять NVA. Когда группа досматривала убитых, они обнаружили, что один из них был майором NVA, и у него был рюкзак, полный карт и важных документов. Контрерос доложил по радио, а затем отвел группу, занял оборонительную позицию и вызвал силы быстрого реагирования. В течение часа я пытался перебросить их к нему, но не смог получить от дивизии вертолеты. Затем Контрерос решил переместить свою группу на возвышенность. Он послал своего ЗКГ, Джима Венейбла, на прогалину, чтобы подать моему борту сигнал зеркалом. Джунгли были настолько густыми, что я не смог его увидеть. Северовьетнамцы открыли огонь по Венейблу и трижды попали в него. Остальная часть группы открыла ответный огонь, а затем затащила Венейбла обратно в периметр. Им пришлось отбить две вражеские атаки. Казалось, что противник отказался от попыток взять группу лобовой атакой, поскольку к этому времени по ним стреляли лишь время от времени. Я сказал им держаться, "Кобрам" пришлось вернуться в Игл, чтобы перевооружиться и дозаправиться. Мой борт летел на парах горючего, так что нам пришлось последовать за "Кобрами". Контрерос вызывал артиллерийский огонь на протяжении примерно сорока пяти минут, пока мы не смогли вернуться на позицию. Мне удалось заполучить еще две "Кобры", и мы все поспешили вернуться к группе. Сначала я не мог обнаружить их, а затем внезапно увидел огромную яркую вспышку и большое черное облако дыма, поднимающееся над холмом".
Капитан Экланд прервался и посмотрел на Бернелла.
"Берни, мы не знаем точно, что это было, но думаем, что это был клеймор, сорокафунтовый. Все вертушки Кингсменов были задействованы в бригадной десантно-штурмовой операции, и я не мог получить помощь для них в течение нескольких часов. В итоге нам пришлось собрать собственные силы быстрого реагирования из роты. Терсеро, Коулман, Гутмеллер, Беннетт, Фэдели и Билеш первыми добрались до группы. Терсеро возглавил атаку на холм, одетый лишь в шорты и банные шлепки, и накинув поверх снаряжение".
Экланду было нелегко. Он покачал головой.
"Я велел Контреросу брать свою группу и уходить оттуда. Я хотел, чтобы они заложили собаку в более безопасном месте, пока мы не сможем получить вертушки и подкрепление. Но он не хотел покидать место засады".
Бернелл стукнул кулаком по столу. "Проклятье!"
Он уставился на отчет о результатах действий.
"Сержант Бернелл, я знаю, что сержант Контрерос был вашим другом. Мне очень жаль".
Экланд повернулся и вышел.
Если бы в ТОЦ упала булавка, это было бы слышно. В этот момент прибыли офицеры G-2, чтобы опросить нашу группу. Когда все закончилось, мы с Берфордом пошли к казарме.
"Это какая-то бессмыслица", - сказал Берфорд. "Если они отразили все атаки, как удалось гукам затащить на тот холм сорокафунтовый клеймор и остаться незамеченными? Я думаю, случилось вот что: Контрерос навел артиллерию слишком близко к своей позиции. Но это, возможно, спасло остальную часть группы".
Остальная часть группы? Не так уж и много от нее осталось.
На следующее утро я разлепил один глаз, затем другой. Казарма выглядела размытой. Я оделся и пошел посмотреть, что могу сделать. Мне хотелось быть чем-то занятым, чувствовать себя полезным, а не сидеть с грустью и беспомощностью как днем ранее.
Я вышел из хибары. Солнце было необычайно ярким. Мне пришлось прикрыть глаза. Я дошел до помывочной и принял горячий душ. Кажется, это не изменило моего настроения.
Позже днем в казарму пришел сержант Смит.
"Нам понадобятся мемориальные таблички их семьям".
На следующий день мы с Месаросом пошли в сувенирную лавку, расположенную в центре Кэмп-Игл. Там мы нашли четыре небольшие деревянные таблички размером восемь на десять дюймов с находящимся под металлическим изображением американского флага коротким, но уместным панегириком: "ТЕМ, КТО СРАЖАЛСЯ И УМЕР ЗА СВОБОДУ, МЫ, БЛАГОДАРНАЯ СТРАНА, ПРИЗНАТЕЛЬНЫ ВАМ".
Месарос посмотрел на таблички и саркастически заметил: "Благодарная страна. Ага, смешно!"
Невысокий смуглый вьетнамец за стойкой вручил мне одну из табличек. Я осмотрел ее, затем показал ему, где разместить имена. "Вы понимаете?"
Я протянул ему бумажку с именами четырех человек. Он изучил имена, затем посмотрел на меня.
"Я понимать. Я делать работа номер первый. Ты приходить через три дня. Окей!"
Вьетнамский владелец лавки повозился с формой заказа и записал каждое имя.
Он покивал головой и усмехнулся покровительственной восточной улыбкой, как если бы сделал уже сотни мемориальных табличек и наслаждался, гравируя имена всех этих погибших американцев.
Когда мы шли назад, я спросил Месароса.
"Как нам узнать, VC этот гук, или нет?"
Ответ Месароса продемонстрировал мудрость этого выходца из маленького городка на Среднем Западе.
"О, он определенно VC, но только после работы".
Месарос остановился, наклонился и выковырял камешек, застрявший в подошве его ботинка.
"Задумайся над этим. Он, вероятно, живет в Хюэ или Фубай, так?"
"Верно". Я поправил свою черную бейсболку так, чтобы солнце не светило мне в глаза.
"Он, вероятно, происходит из большой вьетнамской семьи с множеством предков, похороненных отсюда до Ханоя и повсюду между ними. Так?"
"Ага".
"Ну, есть вероятность, что он связан с VC или симпатизирует им, так?"
"Я никогда не думал об этом в подобном ключе".
Месарос выпрямился и осмотрел камень, который он выковырял из ботинка.
"И он, вероятно, сообщает местной партийной ячейке, сколько табличек он изготавливает каждую неделю. Таким образом, враг получает точный подсчет убитых для своей отчетности. Все очень просто".
Мы вернулись на территорию роты, не произнеся ни слова.
Через четыре дня у нас состоялась официальная церемония по нашим людям.
Мы установили на кислотной площадке мемориальный алтарь с четырьмя перевернутыми винтовками М-16 с примкнутыми штыками, воткнутыми в землю. Перед каждой винтовкой стояла пара джангл-бутсов. Их кожа сияла, надраенная по десантному. Это был наш способ почтить память павших.
Незадолго до полудня мы выстроились на вертолетке, чтобы отдать последние почести. Церемонию проводил капеллан дивизии. Мы стояли по стойке смирно, пока он читал речь и возносил длинную молитву.
Капитан Экланд смотрел поверх наших голов, в сторону гор, когда говорил о том, как много каждый из этих парней значил для всех нас. До этого момента я никогда не видел, чтобы он проявлял какие-либо настоящие признаки эмоций. Пока он говорил, его глаза наполнились слезами, а голос надломился. Несколько раз ему приходилось останавливаться, прочищать горло, делать паузу, чтобы глубоко вздохнуть, и пытаться восстановить самообладание, прежде чем продолжить. Его руки были крепко сжаты. Было очевидно, что он был глубоко потрясен потерей своих людей. Мы тоже.
Настроение в роте продолжало ухудшаться. Казарма, где раньше жила группа Контрероса, теперь была совершенно пуста. Ее стали называть "хижиной призраков". Нам с Месаросом было поручено все прибрать, собрать личные вещи каждого и отправить их домой.
А потом, почти в одночасье, две трети роты отправились по домам. Поскольку большинство людей пришли в роту вместе, то они и ушли вместе. Лишь немногие попрощались со мной, когда отправились обратно в Мир. Меня все еще считали вишенкой. Это было немного жутковато. Однажды утром я встал, чтобы идти на кормежку, а всех их уже не было.
Затем последовал двухнедельный период, когда мы были не боеготовы. Мы пытались отшутиться, когда 2-й взвод собрался на инструктаж, и в полном составе уместился на одном сундучке. В нашей роте теперь осталось двадцать три человека от прежней численности более сотни. Я знал, что потребуется некоторое время на восстановление, и еще больше времени для меня, чтобы получить опыт и навыки, необходимые для выживания. Ответственность за лидерство свалилась на мои плечи прежде, чем я был морально готов. Почему мои учителя оставляют меня? У меня было чувство, что я иду из третьего класса сразу в колледж. Тем не менее, несмотря на все мои недостатки, отсутствие опыта и знаний о моем враге, передо мной стояла задача, которую было нужно выполнить. Я старался не задумываться об этом, но это всегда было у меня на уме.
Это изменение в настрое и ответственности подготовило почву для остальной части моего срока. Следующие семь задач приняли очень серьезный настрой. Все это никогда не будет прежним после случая с Контреросом.

1. Армия Республики Вьетнам (Army of the Republic of Vietnam) – южновьетнамская армия (прим. перев.)
2. Слик (slick) – досл. "гладкий", транспортный вертолет, не несущий подвесного вооружения и вооруженный только парой пулеметов в дверных проемах, управляемых бортстрелками (прим. перев.)
3. Палочки панджи (punji stakes) – воткнутые в землю заточенные бамбуковые колья, часто вымазанные грязью или экскрементами, чтобы вызвать заражение раны (прим. перев.)
4. Заместитель командира группы (прим. перев.)
5. Сокращение от "Signal Operating Instructions" – инструкции по ведению радиосвязи, блокнот с радиоданными (прим. перев.)
6. Ночная оборонительная позиция (прим. перев.)
7. Медицинская эвакуация (прим. перев.)
8. Чайком (Chi Com) – сокращение от "китайский коммунистический". Обозначение образцов снаряжения и вооружения, производимых в Китае или поставляемых при его посредничестве (прим. перев.)
9. Километрах (прим. перев.)
10. Общепринятый в англоязычном радиообмене термин, обозначающий "принято" (Received). Происходит от старого фонетического обозначения первой буквы этого слова – "Роджер" (в настоящее время заменено на "Ромео") (прим. перев.)
11. Сокращение от Chief Warrant-Officer - старший уорент-офицер (прим. перев.)
12. Собачка Снупи (англ. Snoopy – любопытный). Персонаж серии комиксов "Мелочь пузатая" (Peanuts), созданный художником Чарльзом М. Шульцем в конце 1950 года (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

Он что-то путает или умалчивает, что поставил и вторую мину. Так это выглядит логично, первую он поднимает клакером, вторая заводится от ДШ. Ну либо это не ДШ, а штатная катушка с обычным проводом, но на ней вроде больше 40 футов

_________________
XA2

Спасибо!

Скорее всего. Вообще у него фактических ошибок хватает. Возможно, потому, что писалось спустя двадцать с лишним лет (первая публикация - 92-й). А подспорья в виде подробных дневниковых записей, как у Линдерера, не было...

_________________
Amat Victoria Curam

Спасибо большое.

4 Охотничьи угодья

Рождество пришло и ушло. У нас с Месаросом и Бидроном был замечательный сочельник в ночной засаде возле Кэмп-Игл. Гуки отправились по домам на праздники. Так что мы провели ночь в половинной готовности, отбиваясь от комаров и пиявок. Лучшим подарком, полученным нами, было возвращение в роту Гэри Линдерера после выписки из госпиталя в заливе Камрань. Он был одним из группы Контрероса, получившим тяжелые ранения месяцем ранее. Было здорово увидеть его снова и одним куском. В вечер его прибытия мы устроили для него большую вечеринку, подняв тост за его медотвод, означавший, что Гэри будет ограниченно годен к исполнению обязанностей в течение еще шести недель.
Пока Линдерера не было, арсенал 101-й дивизии пополнился новым оружием, которое мы собирались применить: вертолетом, оснащенным тысячеваттным громкоговорителем и психологической группой из двух человек. Они находились в состоянии готовности, способные оказаться над любой точкой, где пехотная рота вступила в контакт с противником в течение десяти минут. Их работой было разбрасывать листовки и проигрывать сообщения, обещающие противнику безопасный проход в рамках программы капитуляции Чиу Хой. Они были предварительно записаны, протестированы и одобрены специалистами по психологической войне. Обращения должны были апеллировать к эмоциям противника, его здравому смыслу и стремлению выжить. В общем, мы все это изменили.
Как-то вечером Берфорд придумал этому оборудованию гораздо лучшее применение. Мы были в открытом кинотеатре 17-го Кавалерийского и смотрели новый фильм Клинта Иствуда "Хороший, плохой, злой". Онест Джон вышел в астрал. Где-то к середине фильма он решил, что было бы клево устроить засаду и позвать ребят из Пси-Опс поставить немного музыки Иствуда.
"Мы зафигачим засаду, бахнем наши Клейморы, а потом зажжем сигары", - сказал Берфорд с улыбкой.
От смеха я чуть не свалился со скамейки. Я думал, что он просто пудрит мне мозги, но мне следовало бы быть умнее. Нам нужно было свести счеты.
Как только фильм закончился, Берфорд схватил меня, позаимствовал катушку с фильмом и отправился в палатку группы Пси-Опс. Парни пришли в восторг! Им понравилась идея! Мы приступили к согласованию планов засады и боя, включавших теперь двух наших новых друзей, лейтенантов Чарли Уайта и Уолтера Декера.
Эти два вторых лейтенанта, Уайт и Декер, не спали полночи, переписывая на свое оборудование музыкальные темы из фильма Иствуда. Мы планировали так, чтобы основная музыкальная тема повторялась неоднократно и проигрывалась снова и снова в течение часа подряд. Свистящая часть Тадатидати-Таададаа была той частью песни, которая нам больше всего нравилась. Она была написана для засады!
Берфорд даже подбил капитана Экланда сходить с нами на эту киношную засаду. Мне подумалось, что мы сможем попасть в Книгу рекордов Гиннеса как первая боевая засада с музыкальным сопровождением. Экланд был не настолько впечатлен этим, как мы, но согласился.
Уайт и Декер на протяжении следующих двух дней мониторили наши частоты, находясь в ожидании, как двое пацанов на скамейке запасных, готовых и ждущих вызова на бейсбольный матч.
Два дня спустя мы были в высаживающем Хьюи. Я очнулся от полусна, когда бортстрелок высвободил свой пулемет М-60 из крепления и передернул затвор. Вертушка стремительно пошла к земле. Словно в хорошо поставленном танце, мы встали в сотне метров позади ведущего борта. Я чувствовал, как колотится мое сердце, когда адреналин помчался по моему телу.
Вертушка командования и управления ротного накренилась и прошла над нами. Два ганшипа "Кобра" встали в круг высоко над нами. Они будут на месте, чтобы открыть огонь, если мы окажемся на горячей LZ.
Все мышцы моего тела напряглись. Я еще крепче сжал оружие. Мы коснулись земли, и я вывалился прочь. Я добежал до деревьев и занял позицию. Мы сидели тихо в ожидании появления противника, но эта высадка прошла без происшествий.
Это должна была быть трехдневная задача, так что мы не брали с собой многого, только достаточно боеприпасов и Клейморов, чтобы устроить засаду, а затем уйти. Мы собирались вернуться на ту же тропу, где у нас был контакт неделю назад.
На задаче пятью днями ранее мы обнаружили широкую тропу и потратили два дня на наблюдение за ней. Мы насчитали почти пятьдесят динков, беспечно шатающихся по ней. Большинство из них больше походило на VC, чем на регулярных NVA. Мы с нетерпением ждали возможности заполучить большой улов.
Тропа вела к двум деревням. Мы решили устроить засаду на VC утром второго дня. Берфорд вызвал еще одну группу, находившуюся в готовности. Они высадились перед наступлением темноты и соединились с нашей группой.
Командиром их группы был "Снаффи" Смит. Он взял с собой десять дополнительных мин Клеймор, и мы провели большую часть вечера, соединяя их последовательно цепочкой для одновременного подрыва. Гуки имели обыкновение проходить здесь утром около 05:00. Но на следующий день гуков не было. Мы провели весь день в ожидании. Ничего.
Берфорд был нетерпелив, как охотник на крупную дичь, которого обдурили, поэтому он решил взять нашу группу и отправиться на поиски гуков. Группа Смита осталась в засаде.
Лучи послеполуденного солнца окрашивали низ джунглей темно-зеленым, пока мы шли параллельно утоптанной вражеской тропе. Я занял позицию в голове, и мы переместили группу почти на милю в долину, которую в шутку прозвали "Охотничьими угодьями".
Мы с Берфордом отделились от группы, чтобы пройти дозором вдвоем. Он оставил остальных людей в плотном периметре у подножия горы, среди густой купы деревьев. Мы широко обогнули открытое поле и вернулись в джунгли примерно в ста метрах от группы.
Берфорд остановился осмотреть свежую могилу. Он был здесь несколько недель назад и устроил засаду на отряд NVA из десяти человек. Должно быть, это была одна из их жертв.
Я решил проверить местность вокруг. У меня было странное, тревожное ощущение, что что-то должно вот-вот произойти. Что-то в гуще зарослей привлекло мое внимание. Я не был уверен, что это.
Я тихо прокрался по правому флангу тропы. Я углубился в джунгли не более чем на пять футов (1,5 м), когда тени сложились в человеческие очертания прямо передо мной! Я замер и моргнул глазами в неверии.
В серой мгле джунглей сидел невысокий человек, держа палочки для еды. Он был не более чем в пяти футах от меня. Он, похоже, ел из маленького мешочка. В десяти футах справа от него были еще двое, которые тоже сидели на земле, ели и разговаривали. Ужас этого поразил меня. Я понял, кто у меня перед глазами. Вражеские солдаты! На краткий миг время остановилось.
К счастью для меня, вражеские солдаты, похоже, делали то же, что и любой GI в это время суток – ели. Меньше всего они ожидали, что к ним на завтрак заявится незваный GI.
Я стоял совершенно неподвижно, не зная, что делать. Мои инстинкты велели мне бежать, мои тренировки велели мне стрелять, но мой здравый смысл подсказывал мне пока что не делать ни того, ни другого. Я удержался от стрельбы и, не отрывая глаз от ближайшего ко мне человека, медленно попятился.
Когда мои глаза приспособились к теням, я увидел еще несколько NVA, сидящих среди деревьев. Они были похожи на призраков. Их было сложно разглядеть, еще сложнее понять увиденное.
Двое из них посмотрели в мою сторону. Я замер на полушаге. Странное, холодное ощущение страха и ужаса пробежало по моим жилам. Я чувствовал себя парализованным, неспособным пошевелиться.
Я старался контролировать свои мысли, сохранять спокойствие, не паниковать. Я знал, что мне нужно немедленно убраться оттуда. Если мне придется сцепиться с ними прямо посреди их лагеря, с чего мне начать? Я должен буду перебить их всех, а это было крайне маловероятно. Дальше в лесу я видел еще больше силуэтов.
Если я ввяжусь в дело здесь и выбегу из леса, Берфорд может подумать, что я VC, и завалить меня.
Гуки продолжали есть и разговаривать. Шаг за шагом я пятился назад, не создавая ни звука. Ближайший ко мне человек говорил с остальными на пискляво и пронзительно звучащем вьетнамском языке. Я боялся, что он услышит, как колотится мое сердце.
Я тихо поднял CAR-15 и направил ее в сторону противника. Я не мог в это поверить. Никто не взглянул на меня! Я чувствовал себя невидимкой. От меня до врага не было и пяти футов, а они меня даже не видели! Тигровая форма и камуфляжная краска позволили мне остаться скрытным.
Выйдя из тени на солнце, я прищурил глаза, пока они не привыкли. Я не видел Берфорда.
В этот самый момент он выскочил из-за гущи деревьев. Он тоже видел их. Он взглянул на выражение моего лица и понял, что у нас проблема. Не говоря ни слова, мы начали отход. Самое безопасное, что можно было сделать, это ди-ди(1) на юг вдоль края леса и просто залечь. Если гуки нас заметили, они могут обойти нас сзади. У нас не было радио, чтобы предупредить остальную часть нашей группы. У нас не было времени на раздумья. У нас не было иного выбора, кроме как сбежать, иначе нас отрежут от группы. Нашей единственной надеждой было перебежать открытое поле и вернуться к своей группе.
Я пошел первым. Я пробежал десять метров, остановился, затем повернулся назад, нацелил винтовку на кромку леса и стал ждать, пока Берфорд пройдет мимо меня. Мы пробежали еще метров двадцать, организовались и повторили тот же маневр – прикрытие и отход. Нам пришлось пробежать по открытому месту почти сто метров. На бегу, спиной к позиции противника, я ожидал в любой момент услышать выстрелы и почувствовать, как пули разрывают мне спину. Затем я подумал, а услышу ли я вообще выстрелы. Ничего. Я остановился, повернулся и снова стал ждать Берфорда. И снова никаких выстрелов.
Давай, длинноногий парень из Джорджии! – молил я. "Давай, Джон!"
Когда я вскочил, чтобы пробежать последние двадцать метров до укрытия, я подумал: Сидящие утки! Мы были похожи на фигурки уток в тире на летней ярмарке в моем родном городе.
Мы оставили Луни, нашего старшего радиста; Месароса, нашего замыкающего; и Сэенса, нашего минера, занявшими периметр шириной около двадцати метров позади гущи бамбука на полпути к гребню.
Во мраке утренней дымки, это выглядело хорошим местом, чтобы оставить их, пока мы с Берфордом крадучись проведем небольшую доразведку. Но сейчас это казалось серьезной ошибкой. От зарослей, где ждала ничего не подозревавшая группа, мы должны будем проделать добрые пятьдесят метров, чтобы вскарабкаться на гребень. Еще одной проблемой было, что с обеих сторон не было укрытия, чтобы E&E(2) в том направлении.
Но это не было единственным препятствием. Нашей первой проблемой было добраться до деревьев и присоединиться к нашей группе.
Берфорд добрался первым и немедленно велел Луни врубить радио и вызвать Старика и несколько ганшипов, и побыстрее!
"Мы видели плохих парней!" - шепнул Берфорд Джо Дону.
Я ввалился вслед за Берфордом, проскользив на заднице, как если бы брал домашнюю базу(3). Затем я посмотрел на Луни. Он выглядел на удивление спокойным. Я же, должно быть, выглядел испуганным. Луни сердился всякий раз, когда Берфорду приходила в голову одна из этих разведывательных идей в духе Джеймса Бонда, но когда дела действительно шли наперекосяк, он был непоколебим.
Берфорд спросил, что я там увидел.
"Я думаю, это был Робин Гук и его шайка веселых ребят. Вся его шайка веселых ребят. Я насчитал, по крайней мере, десятерых, Джон. Я собирался сесть и позавтракать с ними, но потом сообразил, что оставил свою пластиковую ложку в рюкзаке".
Луни покрутил ручку настройки на своем радио. Он нахмурился.
"Не могу связаться. Батареи сели. Проверял их перед выходом, но сейчас они сдохли".
Берфорд снял рюкзак, рывком раскрыл его и принялся поспешно искать свежую батарею, которая оказалась в самом низу.
Наконец он передал батарею Луни и начал паковать рюкзак обратно.
Я по крабьи сдвинулся назад, чтобы посмотреть, вышли ли уже гуки на кромку леса. Луни подсоединил новую батарею и спокойно доложил нашу обстановку. Он сказал ретрансляционной группе, что нас раскрыли, и что вступление в контакт вопрос всего нескольких минут. "Нам нужны ганшипы, как можно скорее".
В ТОЦ принимали его передачи, но Луни не мог слышать их, и ему пришлось ждать, пока ретрансляционная группа передаст нам ответ. Они заявили, что в ТОЦ сочли голос Луни слишком спокойным, чтобы мы могли находиться в контакте. Луни принялся орать в трубку: "Что мне нужно сделать, чтобы получить ганшипы, начать крыть все на чем свет стоит? У нас дохренищи гуков менее чем в пятидесяти метрах, и нам некуда бежать, засранцы!"
Радио на мгновение замолчало. Затем снова включилась ретрансляционная группа и велела нам "быть на приеме", пока они свяжутся со Стариком.
Берфорд велел Луни, Месаросу и Сэенсу надевать рюкзаки и готовиться к движению.
Тем временем я зарылся глубоко в лианах по ту сторону кустов, лицом к опушке. Мне было интересно, почему гуки до сих пор не показываются.
Шли минуты, а движения на кромке леса все еще не было. Я сидел и смотрел, спиной к кустам. Остальная часть группы оставалась по ту сторону укрытия, в пятне слоновой травы(4).
Я уставился на то место, где мы вышли из леса. Казалось, этого никогда не было. Я слышал разговор Берфорда и Луни, когда протискивался обратно в укрытие. Это было сложно. Плотно переплетенные лозы были слишком густыми, чтобы пролезть сквозь них, не тряся верхушки растительности над собой.
В этот момент Берфорд просунул голову в дыру в кустах прямо рядом со мной.
Я повернулся и прошептал: "Я все еще нихрена не видел, Джон. Что ты думаешь?"
"Они заложили собаку, чувак; они не знают, кто или что мы такое. Все, что они знают, мы можем быть головным дозором роты. Они просто наблюдают. Так что не кипишуй, я вернусь".
Я двинулся обратно сквозь густые лианы и попытался устроиться поудобнее. Затем в дело вступили насекомые. Что бы ни происходило, если достаточно долго сохранять неподвижность в джунглях, появлялись москиты. Я старался отгонять их от ушей, чтобы слышать. Приставив сложенные чашкой руки к каждому уху и направив их в сторону вражеской позиции, я усилил звуки, доносившиеся из джунглей внизу.
Маленькие ублюдки, я знаю, что вы там!
Внезапно на открытом месте появился вражеский солдат. Он вышел, посмотрел туда, где был я, затем отступил обратно в лес. Я был почти рад его видеть. Но затем у меня под ложечкой снова начал разрастаться тот знакомый узел. Я поднял свое оружие и нацелил его в его сторону, ожидая, что он собирается делать. Затем появились еще двое NVA. Думаю, они подумали, что мы лесорубы или, может быть, наблюдатели на тропах, которые испугались и сбежали. Они не казались слишком встревоженными. Через несколько минут еще несколько вражеских солдат вышли из-под прикрытия джунглей и присоединились к ним.
Я пытался привлечь внимание Берфорда, не двигая головой, но он был занят с радио, сообщая группе Снаффи, что происходит. Мое сердце колотилось как сумасшедшее.
Они были не более чем в пятидесяти метрах, шестеро врагов разговаривали и указывали прямо на нас. У старшего в группе на боку висел ППК-43(5). Он взмахнул рукой, как будто хотел, чтобы его люди обошли нас с фланга.
"Берфорд!" Я пытался кричать шепотом – не получилось. Я предполагал, что они не видят меня, но, судя по тому, как указывал лидер, они, вероятно, хорошо представляли, где мы находимся. Они наверняка видели след, который мы оставили, когда бежали через слоновью траву. Один из вражеских солдат, тот, кто, похоже, отдавал приказы, вытащил бинокль и посмотрел прямо на меня.
"Берфорд! Бер-форд!"
Командир вражеской группы жестом приказал своим людям разойтись веером. Я знал, что через несколько минут мы станем мертвечиной, если я ничего не предприму. Мы будем окружены, и нам будет некуда бежать. Четверо солдат вытащили нечто похожее на куски американского камуфлированного грузового парашюта, встряхнув, развернули их, затем надели себе на головы и в одно мгновение стали невидимыми. Я потерял их.
Я полез сквозь кусты обратно, так быстро, как только мог. Делая это, я обломил сучок, воткнувшийся мне в шею. Боль прострелила мне мою спину, но сейчас не было времени беспокоиться об этом. Перед тем. Как исчезнуть в растительности, я заметил двух вражеских солдат, движущихся справа от меня. Они пытались обойти нас с фланга.
Наконец-то я привлек внимание Берфорда.
"У нас там боку гук(6). Минимум четверо ковбоев обходят нас!"
Берфорд не выглядел обеспокоенным. Он отвернулся от меня и дал Луни несколько последних указаний.
"Джей-Ди, ты отведешь группу на вершину холма, как только начнется стрельба". Он повернулся ко мне: "Похоже, это ты и я, чувак. Мы прикроем группу огнем и запишем на себя несколько гуков! Как, готов?"
У меня не было времени думать о том, что будет дальше. Мы оба быстро вернулись на мой НП среди густых лиан. Берфорд теперь мог видеть вражеских солдат, стоящих менее чем в тридцати метрах.
"Вау!" Берфорд толкнул меня и указал своим оружием на открытое поле.
"Чемберс", - спокойно прошептал он. "Когда находишь гуков, сынок, их оказывается целая куча! Бери ублюдков справа. На мне плохиши слева. На счет три".
Я кивнул, не отрывая глаз от двигавшихся вокруг нас NVA.
"Раз!"
Я привстал на одно колено.
"Два!"
Я начал вставать.
"Три!"
Мы оба вскочили и открыли огонь. Я взглянул вдоль ствола на четырех вражеских солдат, которые все еще стояли вместе. Я перевел флажок на автоматический огонь и прицелился ниже и правее своих целей.
Я зажал спуск и смотрел, как из моей винтовки вылетают пули. Поскольку каждым третьим я заряжал трассер, мне было видно, куда они попадают. Пыль вылетала из вражеских солдат, когда пули прошивали их. Первые два NVA упали в самом начале очереди. Затем на землю свалились двое других.
Берфорд крикнул мне стрелять по кромке леса, откуда теперь открыли огонь по нам. Белые вспышки среди зелени джунглей подсказали нам, что врагов было больше. Одна из пуль пролетела мимо головы Берфорда и обожгла его щеку, когда прошла между нами двумя.
"Ублюдки!" - взвыл он.
У меня не было времени смотреть. Я упал на колени, выбросил пустой магазин, затем вставил полный. Второй магазин я выпустил в деревья напротив нашей позиции. Я увидел еще больше вспышек из-за деревьев справа от нас. Я мельком видел вражеских солдат, движущихся сквозь джунгли.
"Гуки на два часа!" - крикнул Берфорд. "Давай, двигаемся, сейчас! Пошел! Пошел! Пошел!"
"У тебя на десять часов!" - проорал я.
Мы выпустили еще пару очередей в сторону деревьев, потом я повернулся вправо.
Берфорд все еще стрелял, прижав винтовку к груди. Я посмотрел вверх и увидел, как наши парни стреляют по джунглям.
Все в порядке! Подумал я: Мы справимся!
Луни и Сэенс махали нам руками. Мы помчались со всех ног. После всего десяти метров вверх по склону мои голени начали напрягаться, а бедра гореть.
"Не останавливайся!" - орал Берфорд. Он был почти у меня на плечах. Мы не могли остановиться, что бы ни случилось. Мы были под огнем, на открытом месте, и должны были подняться на вершину гребня. Я слышал, как Луни и Сэенс стреляли и кричали нам. Они были прямо над нами.
Крак! Крак! Крак!
Я видел пыль, взлетающую в двадцати футах (6 м) впереди, где пули, нацеленные в нас, попадали в склон холма. Я бросился вправо. Гуки стреляли, но их, похоже, не учили стрелять по тупым говнюкам, бегущим в гору. Их подготовка, вероятно, больше сводилась к стрельбе исподтишка, из-за спин деревенских жителей. Они не привыкли стрелять по бегущим целям, находясь под обстрелом.
Я попытался выписать еще один зигзаг, но в моих ногах ничего не осталось. У меня перехватило дыхание. Каждый шаг был борьбой. До гребня оставалось меньше десяти футов, когда я поскользнулся и упал вперед.
Пиу! Пиу!
Пули вонзились в холм прямо передо мной. Я распластался. Раскаленный ствол винтовки обжег мне руку.
"Дерьмо!"
Я видел Берфорда, карабкающегося по открытому склону холма впереди меня. Он пытался держаться пригнувшись.
На последнем всплеске адреналина я взобрался на гребень холма, затем перекатился через вершину. Неспособный вздохнуть, я вылез из-под рюкзака, открыл его и выхватил свежую бандольеру с магазинами к М-16.
Луни наконец-то заставил радио работать. "Чемберс, ты пытаешься меня убить! Ты, прямоногий!" - орал он, перекрикивая звуки выстрелов.
Мы принялись орать, охваченные экстазом от нашей сиюминутной победы. Ужас исчез так же быстро, как появился. Теперь мы чувствовали себя непобедимыми, словно схлестнулись с соседским хулиганом и надрали ему задницу.
По количеству выстрелов Берфорд определил, что из-за деревьев по нам все еще стреляет около тридцати гуков.
"Хо Ши Мин обсос, как и лошадь, на которой он ехал!" - проорал я между выстрелами.
Луни посмотрел на меня. "Лошадь, на которой он ехал?" - спросил он.
"Окей, водяной буйвол, на котором он ехал!" - крикнул я в ответ.
Луни увидел кровь, текущую по моей спине. "В тебя попали?"
"Не, чувак, это я сам себе. Пытаюсь получить Пурпурное Сердце!"(7)
Луни дозвался капитана Эклунда. Вертушки Кингсменов будут здесь через пять минут.
Мы заняли оборону, вытянувшись в линию. У меня был левый фланг. Сэенс и Месарос были справа от меня. Джей-Ди и Берфорд посередине. Луни сообщил, что вертушки прибывают.
Но это был еще не конец. У нас еще оставалась группа Снаффи Смита на севере. Они, вероятно, гадали, не вышибли ли из нас все дерьмо. Берфорд вызвал Смита. Он велел ему взрывать мины и эвакуироваться.
"Не оставляй ни куска дерьма гукам. Взрывай засаду на месте. Как принял?"
"Роджер!" - подтвердил Снаффи.
Спустя несколько мгновений кто-то крикнул: "Я слышу вертушки!"
"Эй, Луни, сфотографируй меня!" - крикнул я. "Я хочу по-настоящему позлить REMF там, в роте. Я хочу, чтобы меня сфоткали в профиль во время перестрелки".
Я вытащил из рюкзака маленькую камеру Penn-EE(8) и бросил ему.
"Луни, не забудь перемотать пленку, у меня осталось всего три кадра!" Я принял позу. Луни сделал два снимка, а затем перебросил его обратно. Я снял его на последний кадр и засунул камеру обратно в рюкзак.
В этот самый момент в поле зрения появился первый вертолет Кингсменов. Узнаваемый хлесткий звук наполнил воздух, но присутствовал и незнакомый звук. Я не мог толком разобрать его.
Берфорд бросил желтый дым. Один из наших ганшипов "Кобра" сделал заход над нашими головами, и мы попадали наземь.
Взззух! Что-то разорвало воздух над головой.
"Ракеты! Всем лежать!"
Когда "Кобры" выпустили свои боеприпасы, мы по-пластунски поползли обратно к гребню.
40-мм пушки(9) разносили джунгли. Миниганы звучали как рвущийся брезент. Я оглянулся и заметил "Хьюи", садящийся метрах в двухстах, на ровном участке гребня позади нас. Сквозь дым я различил одинокую фигуру, выскочившую из машины и бегущую к нам. Это был капитан Мичем. Мы вскочили все как один, выпустили еще по магазину по кромке леса, а затем бросились бежать навстречу вертушке.
Мичем был одним из наших любимых пилотов. Он демонстрировал неписаное правило, которое мы разделяли с нашими пилотами. Не оставлять никого за бортом!
Он прибежал на помощь с CAR-15 в руке. Он сможет серьезно предъявить в клубе после того, как пришьет в упор нескольких гуков. Он желал иметь личный результат, боевой счет наподобие как у LRP, прежде чем отправиться в отпуск. Эти сумасшедшие пилоты Кингсменов были не только бесстрашны в воздухе, но и не боялись встать и сражаться вместе с нами, пехотинцами. И да, Мичем сам был десантником, прежде чем стать пилотом.
"Сколько гуков ты накрошил?" - спросил Мичем.
"Их было так много, сэр, что нам пришлось забежать на этот холмик, чтобы дать им возможность напасть на нас", - протянул Берфорд. "Казалось справедливым дать им пострелять по нам. Да и, черт возьми, они все равно не могут никуда попасть!"
Мы все побежали обратно к вертушке. С другой стороны холма снова послышался этот звук, но на этот раз ближе – "Кобры", подумал я.
Пилот в нетерпении сидел в кресле слика. Я видел рисунок на носу борта Кингсменов. Это был большой черный пиковый туз. На своих выгнутых полозьях вертолет напоминал гигантского богомола. Лопасти двигались на полном шаге, готовые поднять нас, как только последний LRP поднимется на борт.
Я направился к правому борту. Беллимен схватил меня за руку и втащил внутрь. Я сел на пол, свесив ноги. Берфорд запрыгнул рядом со мной. Затем мы снова услышали этот странный звук. На этот раз он был ближе. Из-за холма выскочил вертолет. Это была вертушка Пси-Опс, из больших тысячеваттных динамиков которой звучала тема из фильма "Хороший, плохой, злой". Это была наша маленькая поздравительная песня. Подарок людям Дядюшки Хо от LRP.
Оеоеооо да-да-да, оеоеооо... Зловещий свист был слышен за многие мили, вопли из нашего вертолета, пожалуй, разносились так же далеко.
Мы слышали, что пилоты Пси-Опс не могли заснуть, ожидая возможности поставить эту песню вместе со своим обычным пропагандистским посланием: "Сдавайся или умри!" Наши планы не сработали так, как мы ожидали, но, по крайней мере, мы смогли насладиться музыкой.
Наша вертушка качнулась вправо, поднялась и рванула влево. В этот момент второй ганшип сделал заход, выпустив ракеты.
Взззух!
Наш слик начал набирать скорость, и я видел, как головная "Кобра" сделала еще один штурмовой заход по кромке леса. Берфорд указал на долину внизу. Я увидел на земле стометровой длины облако белого дыма.
"Мины Снаффи!" - крикнул Берфорд, перекрывая шум вертушки. "Неплохая работа, а?"
Мы видели взрыв. Затем мы услышали приглушенный голос на вьетнамском. Это была птичка Пси-Опс в отдалении, проигрывавшая пропагандистскую запись.
Берфорд попытался зажечь сигару в вертолете, но безуспешно – слишком сильный ветер.
Я достал сигару и разжевал ее. Вертолет Пси-Опс пристроился сбоку, когда мы летели обратно к базе огневой поддержки "Бастонь".
Мы подходили на бреющем, и все на базе выбежали и смотрели вверх. Они слышали, что группа LRP попала в засаду и собирается остановиться у них для разбора. Свежая информация о действиях противника в их АО всегда была желательна.
Когда вертушка сделала подушку и приземлилась, мы выпрыгнули. Пехота смотрела на нас, словно мы явились из космоса. На заднем плане наши новые друзья, пилоты Пси-Опс, все еще веселились, проигрывая тему Иствуда.
Капитан Мичем улетел домой, чтобы встретиться с женой. Он никогда не рассказывал ей о том, что было. Она думала, что все время, проведенное в Наме, он просто возил свиней и рис для правительства.

1. Идти-идти по-вьетнамски (прим. перев.)
2. Сокращение от "Escape and Evasion" – дословно "уклонение и ускользание" способы уклонения от контакта с противником и ухода от преследования (прим. перев.)
3 Термин из бейсбола. Последняя база, которой игрок должен коснуться, чтобы забить (прим. перев.)
4 Слоновая трава – Перистощетинник пурпурный (лат. Pennisetum purpureum) многолетнее травянистое растение с очень высокими стеблями (3-7 метров) и длинными листьями (до метра). Широко распространённая кормовая культура в тропических и субтропических странах (прим. перев.)
5. Так у автора. Судя по всему, имеется в виду пистолет-пулемет ППС-43 (прим. перев.)
6. Много гуков. Использовано французское слово "beaucoup" – много, множество (прим. перев.)
7. Пурпурное сердце (Purple Heart) – медаль, вручаемая всем американским военнослужащим, погибшим или получившим ранения в результате действий противника. Знак "Пурпурное сердце" был установлен Джорджем Вашингтоном в 1782 г. В современном виде медаль "Пурпурное сердце" существует с 22 февраля 1932 г. (прим. перев.)
8. Полукадровая камера из семейства "Олимпус Пен". Появилась в 1961 году. Имела полностью автоматическую экспозицию и фиксированную фокусировку. Главной характерной особенностью был формат кадра 18х24 мм, позволяющий экономить пленку. Считается, что именно камеры семейства "Олимпус Пен" сделали полукадровый формат массовым (прим. перев.)
9. Так у автора. На самом деле автоматические гранатометы, конечно (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

Спасибо!

К-43 вьетнамское название ППС. Скорее всего автор совместил его с советским

_________________
XA2

Спасибо большое. Удивительно перекликается с "Вьетнамским букварем" Хакворта.