5 Адские черви

Сержант Джон Берфорд держал чашку черного кофе по-кавалерийски и ел кусок фунтового кекса. Он только что вышел из ротного ТОЦ и прислонился к подпорной стенке, разговаривая со мной. Весь день было жарко. Двадцатилетний неопытный и бесхитростный сержант по имени Ларри Клоссон только что прибыл с новой партией вишенок. Он подошел к нам с Берфордом, изо всех сил стараясь быть дружелюбным.
"Эй, сарж, как кофе?"
Берфорд оглядел свежеприбывшего из Штатов сержанта с ног до головы и сплюнул кофе на землю.
"Ну, юный сержант, если ты не прочь выпить свежеслитого из джипа Кавалеристов моторного масла, ты не будешь возражать против этого дерьма".
"Не слишком хорош, да, сарж", - ответил Клоссон, все еще пытаясь быть приветливым.
"Нет. Он не плох, сынок. Он просто другой".
Лоб Клоссона покрылся пленкой пота. Кожа у него была светлая, а волосы цвета пудры, подстриженные едва ли не слишком коротко даже для десантного подразделения. У него была сотня вопросов, но мы с Берфордом не собирались на них отвечать. Мы были озабочены предстоящим заданием. Накануне мы получили предварительное распоряжение и знали, что это не будет типичная разведывательная задача. Но тогда, с Берфордом, ничего из того, что мы делали, не было типичным.
101-я воздушно-десантная дивизия изменила тактику. Старая ставка на массированную артподготовку, за которой следовали авиаудары, была отброшена. Согласно новой концепции, должен был задействоваться минимум артиллерии и авиации, и предполагалось сделать новый акцент на внезапность. Идея была проста: не дать гукам чувствовать себя в безопасности на собственном заднем дворе и лишить их свободы путешествовать из точки А в точку Б.
Местная разведывательная сеть VC знала все, что происходило в большинстве американских подразделений. Им было легко получать информацию. Полетный лист на планшете, висящем на стене. Разговоры солдат в парикмахерских, где нас стригут местные вьетнамцы. Гуки были повсюду в Кэмп-Игле. Везде, кроме расположения LRP.
Я оставил Берфорда разговаривать с Клоссоном и отправился на кислотную площадку, чтобы попрактиковаться в немедленных ответных действиях. Берфорд последовал чуть позже.
Берфорд считал, что нам следует занимать позиции для засады согласно порядку движения, а не по системе напарников.
"Мы оставим двух последних человек, Бум-Бума и Муньоса, на нашем фланге", - сказал он. "Тогда выставляем две одиночные позиции, пока не доберемся до Миллера. Он и Макканн займут другой фланг. Это не большое изменение. Давайте потренируемся, пока не добьемся совершенства".
Мы отработали все еще несколько раз, затем сделали перерыв для исполнения своих обязанностей в роте. Мы собирались выходить поздно вечером следующего дня. Я подумал о своем списке дел. Сегодня вечером должен был состояться инструктаж. Мне нужно будет получить специальное снаряжение, отправиться на облет, помочь определить наши основную и запасную LZ, наш маршрут и путь отхода и уклонения. Затем я должен буду немного поспать.
Той ночью в нашей хижине Берфорд вручил мне несколько нашивок LRP и пригоршню десятипенсовых гвоздей(1).
"Зачем это надо?"
"Визитные карточки, сынок. Визитные карточки LRP. В дивизии хотят, чтобы гуки знали, что они не в безопасности, поэтому мы отправим им личное сообщение от LRP – по-настоящему личное".
Как правило, разведгруппы Сил спецназначения предпочитали высаживаться с последними лучами солнца, в то время как разведывательные группы Рейнджеров предпочитали делать это с первыми лучами солнца. На этот раз мы планировали высадиться в 14:00 – в два пополудни.
Высадка в середине дня всегда была пугающей. Если вас заметит наблюдатель на тропе, он сможет предупредить местных VC или регуляров из NVA, действующих в этом районе. И тогда они придут по ваши души ночью. Гуки знали, что посреди ночи организовать эвакуацию вертолетом практически невозможно. Это была очень рискованная процедура.
Мы планировали совершить облет утром в день задачи, и мне хотелось сначала освежиться под душем.
Спускаясь в душ, я увидел один из новых Хьюи модификации "H", готовящийся к взлету, полный LRP. Ротный, капитан Экланд, вез их на Коко-Бич для заслуженного отдыха – и хотя он не был пилотом, он сидел за штурвалом.
Я вошел в небольшой полевой душ, включил воду, намылился и, глядясь в сигнальное зеркальце, начал бриться.
Внезапно я услышал громкий грохот, за которым последовал еще более громкий щелчок!
Я услышал, как что-то летит в мою сторону, и упал на пол как раз в тот самый момент, когда два фута лопасти несущего винта врезались в помывочную. Я не двинулся с места, просто оставшись лежать на полу.
Я слышал вопли с вертолетной площадки внизу. Когда я выглянул из своего укрытия и посмотрел вниз, то увидел перевернутый вертолет, топливо и мечущихся солдат. Пилоты висели в вертолете вниз головой, пристегнутые ремнями. Под фюзеляжем растекалось реактивное топливо JP-4. Я с изумлением наблюдал, как один из пилотов начал спокойно выключать переключатели.
"Достаньте пилотов!" - крикнул сержант Джонсон.
Это было чудо, но все выбрались нормально. Я едва не оказался в списке потерь, а еще и даже не вышел из душа.
Несмотря на все это, мы все равно отправились на облет.
Во время облета мы заметили кое-что, что упустили во время выхода на прошлой неделе. Это была новая тропа, в одном клике к северу от нашего АО.
Мы высадились после полудня тяжелой группой из двенадцати человек.
После двадцати минут полета наш вертолет начал круто снижаться. Затем, когда он сделал подушку примерно в пяти футах от земли, мы выпрыгнули и побежали к кромке леса. Луни и Берфорд были позади меня, когда мы вломились в заросли и упали в укрытие.
Миллер, Сэенс и Эванс бросились на другую сторону LZ. Ведомый борт промелькнул над головой, в то время как два ганшипа "Кобра" кружили в вышине.
Никто не шевелился, никто не разговаривал. Мы прислушивались к любым звукам, сигнализирующим о присутствии вокруг противника: шороху ветки, звуку сломанного сучка, щелчку предохранителя АК-47, всему, что говорило бы нам, что мы не одни. После двадцати минут полной тишины мы сочли, что наша высадка прошла безопасно. Я залез за пазуху, выудил панаму и натянул ее на голову.
Луни вызвал по радио Миллера, и они быстро присоединились к нам. Берфорд кивнул Луни, чтобы тот отпустил ганшипы. Мы были сами по себе.
Я посмотрел вверх, на вертушки, направляющиеся обратно в Игл. Звук лопастей затихал вдалеке. Небо было темно-синим, с дымкой, а температура, казалось, скоро достигнет ста градусов (37,8°С). Луни переключился на артиллерийскую частоту. Он запросил проверку связи, а затем показал Берфорду большой палец. Мы были готовы выдвигаться.
Радио Берфорда было настроено на основную частоту ТОЦ, а Луни - на частоту артиллерии. Наша поддержка была всего лишь на расстоянии радиовызова.
Берфорд был одним из немногих командиров групп, которые предпочитали нести свое радио сами. Он считал, что это дает ему полный контроль над ситуацией. Его трубка висела высоко на левом плече, рядом с дымовой гранатой и банкой альбуминовой сыворотки. На левой руке он всегда носил огромную кожаную перчатку, чтобы защитить себя от шипов и бритвенно острых листьев травы, которые могли изрезать открытую плоть в лоскуты.
Я опустился на колено, сверяя направление по компасу с картой. Потом мы начали движение. Я занял свое место в голове, за мной встал Берфорд, затем Луни, следом Миллер, Сэенс и Эванс.
Наши глаза внимательно осматривали местность, когда мы двигались цепочкой через джунгли. Наша камуфляжная форма позволяла нам сливаться с окружающей растительностью.
Не успели мы начать, как обнаружили нечто, заставившее меня остановиться и обернуться к Берфорду.
Я прошептал. "Тссс! Онест Джон, я только что нашел самую большую тропу, которую ты когда-либо видел".
Он была почти шести футов (1,8 м) шириной и плотно утрамбована. Когда мы высаживались, мы не смогли обнаружить ее, и ни Берфорд, ни я не заметили ее во время облета. Мы отступили от тропы и быстро двинулись обратно в джунгли, стараясь не оставить следов своего присутствия.
Мы отошли к подножию хребта и остановились на ночлег. Берфорд разместился рядом со мной. Он связался с капитаном Экландом с просьбой разрешить продлить задачу и остаться подольше, но Старик отказал, сказав, что у нас недостаточно пайков, воды и батарей к радио, чтобы продержаться трое суток. Он посоветовал нам вернуться на другую тропу, устроить засаду, как планировалось, и уходить. Но Джон заинтересовался этой тропой, и он хотел в полной мере воспользоваться ей.
Мы только что организовали периметр и наладили ночное охранение. Я был рядом с Джоном Месаросом, когда заметил, что Берфорд направляется в нашу сторону.
"Как бы вам двоим понравилось устроить небольшую ночную охоту на гуков?" Берфорд растянул рот в широкой улыбке деревенщины.
Мы с Месаросом сидели, ожидая, что он скажет, что просто шутит.
"Что у тебя в рукаве, Онест Джон?" - спросил Месарос, надеясь, что он не ответит.
"Ну, сынок…"
Джон протянул руку, сгреб часы, висящие на кармане формы, посмотрел на светящийся циферблат, затем снова взглянул на Месароса.
"У гуков, вероятно, есть наблюдатель недалеко от тропы. Я подумываю о том, чтобы прокрасться туда".
Он указал на окутанную кромешной тьмой тропу. Было почти 01:00.
"Давай посмотрим, удастся ли нам поймать сонного динка. Ты хотел использовать этот новый Ка-Бар(2)… ну, так и вот".
Мы неохотно согласились, надеясь, что Берфорд просто проверяет нас.
Мы приготовились идти. У Берфорда будет его М-16, а Месарос возьмет пистолет-пулемет "Шведский К"(3) с глушителем, который был у нас с собой. Мне предстоит идти, повесив свой CAR-15 на ремень с Ка-Баром в руке. Я должен был найти вражеского наблюдателя на тропе и перерезать ему глотку.
Когда мы приготовились к выходу, Месарос повернулся и схватил меня за рубашку. "Зачем ты сказал, что мы пойдем?"
Я все еще пытался вести себя, как будто не боюсь.
"Не парься, Мэй-Зевс. Я сто раз видел это в кино".
"Точно! В кино… ты никогда не хватал кого-нибудь посреди ночи. Что, если ты промахнешься, вместо этого резанешь себя по рукам, просто разозлишь его, и он пристрелит меня?"
Нас учили захватывать человека одной рукой, а другой вонзать нож в почку. Но это было по-настоящему, и это было ночью. Я думал над тем, как я это сделаю. Это было как если бы меня отправили на поле принимать пас в темноте. А что, если я вообще промахнусь? Час назад это казалось хорошей идеей. Но сейчас выглядело довольно глупо.
Берфорд вернулся со своим снаряжением. Я встал и взял свое. Я покачал головой, как бы говоря: "Во что, черт возьми, я ввязался?" Затем мы начали спускаться вдоль тропы. Сначала мы двигались медленно, затем, когда наши глаза привыкли, набрали скорость.
Было 02:00, и луна давала слабый свет, позволяющий нам видеть тропу. Тени меняли очертания лиан и пальм, делали их больше, и похожими на людей в темноте.
Я шел впереди, Берфорд позади меня, а Месарос в тыловом охранении. В некотором смысле это казалось намного безопаснее, чем идти по тропе средь бела дня. Я контролировал ситуацию, даже если не видел дальше пяти футов перед собой. Гуки никогда бы не подумали, что трое GI пойдут ночью, намереваясь прирезать кого-то ножом.
Мы шли по тропе почти два часа. Берфорд похлопал меня по спине.
"Давайте вернемся, пока мы не ушли слишком далеко от группы", - прошептал он. "Мы сможем убить ножом в другой раз".
Я тут же согласился. Обратно первым шел Месарос.
На следующий вечер Миллер взял радио и вместе с Месаросом и Шварцем прошел дальше по тропе, к лесному массиву на нашем правом фланге. Берфорд говорил с ним по радио, когда Миллер прошептал, что у него движение – интенсивное, на расстоянии трех метров. Затем он замолчал.
"Сколько?" - прошептал Берфорд в трубку.
Ответа от Миллера не последовало.
"Ты можешь говорить?" - спросил Берфорд. "Если не можешь, нажми тангенту один раз".
Миллер нажал тангенту.
Луни вышел на связь с Экландом, но не смог сообщить никаких подробностей. Когда противник миновал их позицию, Миллер появился на связи с докладом. Их было тридцать шесть, все, кроме восьми, были явно вооружены.
Берфорд предположил, что это были VC, сопровождаемые группой NVA, доставляющие рис и другие припасы в их базовый лагерь.
Он вызвал ганшипы.
NVA услышали приближающиеся вертушки до того, как они оказались в поле зрения. Они попытались забраться в укрытие вдоль ближайшего ручья. Берфорд радировал ганшипам сделать штурмовой заход вдоль по русла. Стреляные гильзы посыпались на Миллера, Месароса и Шварца.
Они нырнули в укрытие, думая, что миниганы "Кобр" стреляют по ним. Берфорд отозвал ганшипы.
Начало темнеть. Мы заложили собаку на остаток вечера, пытаясь немного отдохнуть. В полночь мы двинулись обратно к тропе.
Мы сбросили рюкзаки среди деревьев, и вышли из джунглей метров на двести к зарослям кустарника, возвышающимся над тропой. В темноте ночи мы устроили засаду, которую отрабатывали два дня назад.
Мы расставили позиции по три человека. Миллер, Муньос и Месарос закрепись на южном фланге, а Эванс, Снаффи и Сэенс удерживали северный фланг. Затем остальные из нас рассредоточились между ними. Берфорд, Луни и я расположились на склоне холма.
Мы разместили большую часть Клейморов лицом к тропе, но поставили по одному на каждом фланге, нацеленному вдоль тропы в каждом направлении. Когда мы расставляли Клейморы рядом с тропой, мы случайно оставили след в низкой траве, уходящий и возвращающийся обратно. Я посмотрел вниз и увидел наши следы. Я попытался уничтожить их, но без особого успеха. Чем больше я старался, тем очевиднее они были. Я подполз и доложил об этом Берфорду. Он сказал, что это не будет иметь значения, потому что когда мы ударим по гукам, вероятно, будет темно: они не доживут до того, чтобы увидеть следы. Я очень надеялся, что он прав. Было темно, однако я их видел.
Мы заняли позицию и оставались там до конца ночи. Мы находились в 100-процентной готовности. Нашим планом было дождаться, пока гуки будут проходить около 05:00, а затем устроить им засаду. Поскольку будет все еще темно, они, вероятно, не увидят ни нас, ни наших следов. По крайней мере, мы на это надеялись.
Я нашел какие-то кусты, за которым можно было спрятаться, и решил, что это даст мне хорошее укрытие во время утренней засады. Но когда тьма сменилась ложным рассветом, мой куст превратился в очень маленький клочок растительности, который на самом деле не скрывал ничего, кроме моей задницы.
Над землей джунглей поднялся утренний туман. Я чувствовал запах влаги в воздухе. Я не мог переместиться в лучшее укрытие, поэтому старался плотнее прижаться к земле. По-прежнему никаких гуков.
Незаметные одетые в черное фигуры шли к позициям нашей группы. Это были VC, и их работой была защита группы носильщиков риса. Вскоре NVA встретят их на опушке леса, и затем поведут в район их базового лагеря где-то в "Охотничьих угодьях", и рис, возможно, дойдет даже до долины Ашау. Чего мы не знали, так это что сегодня они изменили свой график и вышли позже обычного. Эти одетые в черное фигуры пробирались по тропе к нашей позиции.
Мы почувствовали, что что-то пошло не так. Утро шло к концу, а противник так и не появился.
Капитан Экланд решил выслать с рассветом два ганшипа "Кобра", не сказав об этом Берфорду. Он чувствовал, что будет лучше иметь их поблизости, если они нам понадобятся. Но гуки услышали ганшипы вдалеке и побежали по тропе к нам.
Берфорд сел, в последний раз огляделся взад-вперед по тропе, а затем сказал Луни, что гуки сегодня явно не придут. Но когда он это произносил – почти как по сигналу – первый вражеский солдат вбежал в нашу зону поражения.
Периферийным зрением я уловил движение.
Когда VC пробегал мимо, он заметил меня, сидящего открыто на склоне холма. Он, должно быть, понял, что находится в зоне поражения, потому что пробежал еще пятнадцать футов, спрыгнул в большую воронку от бомбы перед позицией Берфорда и принялся орать по-вьетнамски.
Берфорд протянул руку и сжал спусковое устройство, взрывая свой первый Клеймор.
Ба-бах!
Я ощутил взрыв, когда он снес все на тропе и скосил растительность внизу. Я поднял глаза и увидел трех вражеских солдат, замерших прямо передо мной. Поднятые взрывом Берфорда обломки сыпались прямо перед ними.
Стараясь не отводить взгляда от удивленных солдат противника, я возился со своим клакером. Электрическая подрывная машинка имела проволочную скобу, которая расклинивалась под рукояткой для предотвращения случайного срабатывания. Дрожащими руками я откинул скобу и сжал рукоятку. Электрический разряд прошел по проводу и привел в действие капсюль-детонатор в мине. Его взрыв привел к срабатыванию пластической взрывчатки С-4, которая отправила в полет град из семисот стальных шариков, убивающих все на своем пути.
Трое VC просто исчезли, словно испарившись во вспышке взрыва моего Клеймора. Из воронки доносились плач и стенания. Бедный гук, надеявшийся спрятаться там, испытывал невыразимую боль.
Я схватил вторую подрывную машинку и сжал ее.
Ба-бах! Я почувствовал это прежде, чем услышал.
Меня ударило взрывной волной моего собственного Клеймора. У меня не было укрытия, которое могло бы защитить меня от нее. Взрыв швырнул мусор мне в лицо. Я вытер глаза и вслепую нащупал CAR-15, лежавший у моих ног.
Крак! Крак!
С правого фланга раздался огонь стрелкового оружия. Я выстрелил в ответ, успев дать короткую очередь, прежде чем затвор застрял в открытом положении – двойная подача. Дерьмо! Я сорвал клейкую ленту, которой крепился к стволу мой шомпол.
Я схватил шомпол и загнал его в ствол, выбив двойную подачу. Я выбросил старый магазин и вбил на место новый.
Я увидел яркую вспышку взрыва еще одного Клеймора. Ба-бах!
Справа от себя я увидел двух VC, бегущих по тропе обратно.
Крак! Крак! Крак!
Мимо пронеслась струя зеленых трассеров, едва не зацепив меня слева.
Теперь VC были у меня с обеих сторон. Я знал, что мне нужно побыстрее убраться с этого склона, потому что вокруг не было укрытий, только небольшие лианы и кусты. Я распластался на земле, когда трассера пролетели над моей головой. Я слышал, как Берфорд стреляет в ответ по кромке леса. NVA выступили навстречу отряду снабжения и прибыли как раз вовремя, чтобы увидеть, как мы бьем из засады. Мы устроили ее прямо там, где они должны были встретить группу снабжения. Теперь у нас были NVA на левом фланге и VC на правом. Ну и я, силуэт на склоне холма, словно учебная мишень.
Пиу! Пуля ударила рядом с моей левой ступней. Я перекатился направо и попытался по-пластунски доползти до какого-нибудь укрытия. Грязь, пыль и черный дым наполнили мои легкие, пока я полз вниз к тропе. Я видел тело мертвого VC примерно в пятнадцати футах (4,6 м) слева от меня. Я обернулся, чтобы поискать Берфорда. Он поднялся и обстрелял гуков в воронке, а затем побежал мимо мертвого VC на тропе.
Внезапно я услышал еще выстрелы с тропы, позади Миллера – на левом фланге.
Мы были окружены!
Миллер, Месарос и Сэенс вели перестрелку с шестью NVA, которые не попали в засаду. Бум-бум Эванс пытался подстрелить гуков-носильщиков, которые только что бросили все свое снаряжение и бросились бежать обратно. Один из VC остановился и ответил нам огонем. Он был внизу, в дальнем конце тропы.
Берфорд крикнул Луни: "Свяжись с Шестым и скажи, что мы в тяжелом контакте".
Берфорд закричал VC в воронке, чтобы они сдавались.
"Чиу Хой! Сдавайтесь или умрите, ублюдки!"
Ответа не было. Затем из воронки показалась голова. Бледное лицо, заляпанное грязью. Его глаза были дикими, когда он посмотрел прямо на Джона, а затем на меня. Берфорд прицелился. Но гук нырнул обратно в воронку.
Когда я поднимал винтовку, чтобы выстрелить, я заметил что-то краем глаза. Это был "мертвый" VC, который лежал на тропе. Он тянулся за своим гранатометом и был прямо позади Берфорда. Я подполз к нему меньше чем на шесть футов. Он обернулся и увидел меня.
Не задумываясь, я переключил переводчик с автоматического на одиночный огонь и выстрелил ему в голову.
Пуля пробила ему левую щеку. Его голова откинулась назад в грязь. В затылке, где вышел трассер, возникла большая зияющая дыра.
Берфорд буквально подпрыгнул в воздух, повернулся и посмотрел на меня. Когда он увидел, что произошло, он ухмыльнулся.
Мы услышали шлепки бегущих ног по мокрой земле. Берфорд обернулся на звук. Я также увидел движение вбок. Вьетконговец выскочил из воронки и побежал по тропе.
Вражеский солдат уносил задницу. Берфорд перевел винтовку на одиночный огонь и прицелился, как деревенский мальчишка. Он выстрелил в него пять раз. Гук не останавливался.
Он пробежал мимо Миллера. VC был достаточно близко, чтобы поцеловаться, когда миновал его. Но Миллер был занят, стреляя по трем NVA на тропе. Он даже не заметил, как гук пролетел мимо.
Вражеский солдат исчез там, где тропа сворачивала вправо. Миллер последовал за ним через заросли бамбука и нашел навалившимся на дерево. У него было две дырки в груди и одна в шее. Берфорд попал в него как надо, но, подобно раненому на бегу животному, он не остановился.
Берфорд присел, огляделся по сторонам, затем по-крабьи подобрался к мертвому солдату. Он ткнул его винтовкой, затем наклонился и обыскал. Он тут же что-то нашел. В его карманах было полно карт и бумаг. Я услышал, как Берфорд крикнул мне проверить воронку.
Я встал и медленно двинулся вперед. Я ожидал поймать пулю на каждом сделанном мной шагу. Я все еще был напуган до чертиков.
Еще два шага и я был там. Я заглянул через край и увидел исковерканные тела, лежащие кровавой кучей в грязи внизу. Старая женщина, молодой мужчина и двое солдат в форме.
Лицо молодого человека было белым и обескровленным. Женщина представляла собой изломанную, безжизненную массу костлявой плоти, на ее лице было ошеломление. Ее окровавленная одежда из черного шелка делала ее еще более гротескной. Никто из нас не видел ее раньше, но, вероятно, мы без колебаний застрелили бы ее, если бы увидели. Она была с этой группой, и не была невинным гражданским лицом – по крайней мере, с нашей точки зрения.
Я повернулся и пополз назад, к умирающему солдату, который едва не прикончил Берфорда. Я привстал на колено и полез в его карманы в поисках документов. Его правая рука рефлекторно вытянулась и схватила мою. Это напугало меня.
Я отпрянул от удивления.
Я достал свой Ка-Бар и пришпилил его руку.
Берфорд недоуменно обернулся. "Ты что, черт возьми, творишь?"
"Он пытался схватить меня", - прошептал я.
"Ну, пусть умрет спокойно. Иди, обыщи тела в воронке".
Мне не хотелось возвращаться туда, но я заставил себя сделать это.
Я проверил всех убитых солдат, но ничего не нашел. Я удовлетворился этим и счел, что дальнейшие поиски окажутся безрезультатными, поэтому вернулся к нашему периметру, чтобы дождаться прибытия воздушно-стрелковых сил быстрого реагирования, находившихся на пути к нам.
Мне не хотелось обыскивать изуродованную женщину. Теперь, когда я задумался об этом, возможно, она была невинной жертвой – просто какая-то старуха, продававшая рис не той стороне.
Дальше по тропе были тела еще двух VC, лежащие на боку. Один был похож на носильщика риса, а другой был частью отряда VC, сопровождавшего их в базовый лагерь NVA.
"Луни, вызывай силы быстрого реагирования!" - крикнул Берфорд.
Луни уже был на связи с капитаном Экландом. Силы быстрого реагирования вскоре высадились на холме над нами, но когда первый солдат выпрыгнул, он получил в грудь очередь из АК-47. Он умер там, где упал.
Берфорд бросил нашивку LRP на каждого из мертвых гуков. "Гляньте сюда, сарж!" - крикнул один из "линейных песиков"(4) кавалеристов. Он обыскал мертвую женщину в воронке. Он залез в кровавое месиво и вытащил пластиковый пакет. Он открыл его и показал целую пачку американских МРС(5). Боже, как мне было стыдно! Невинная гражданская жертва, да чтоб меня!
Солдат воздушных стрелков взял тело женщины, вытащил его из грязи и поднял в сидячее положение.
Берфорд густо покраснел. Он посмотрел на меня. Я ссутулил плечи и помотал головой из стороны в сторону. Мне была поставлена задача обыскать тела в воронке. Но я просто не мог заставить себя сунуть руки в это кровавое месиво.
"Эй, кто-нибудь, сфоткайте меня", - крикнул линейный песик. "Посмотрите на эти черные зубы. Она жует орех бетеля, сарж".
Мы с Месаросом и Миллером обменялись взглядами. Вот же придурок!
Кавалерия прочесала кромку леса, пока мы спускались в воронку от бомбы, и организовала периметр. Берфорд предложил сделать групповое фото.
Обстановка выглядела достаточно безопасной, так что мы встали и выстроились в ряд. Мы с Берфордом взяли двенадцатифутовую жердь, на которой висела туго связанная свинья. Справа от меня стоял Шварц, затем Миллер, Спенс и Смитти. Муньос схватил вражеский РПГ, подошел и встал перед нами. Бум-Бум Эванс сделал снимок.
"Эвакуационные птички в одной минуте, давайте дым!" - крикнул кто-то.
Меньше чем через минуту над склоном холма повисла желтая дымка. Луни повернулся ко мне и принялся рассказывать о том, что случилось с ним прошлой ночью. Я смотрел на появляющуюся над воронкой вертушку. Когда он излагал свою историю, это звучало как будто он бредит.
Он рассказал мне о своей стычке с двухфутовым дождевым червем, который заполз под него.
"Что?"
Поток воздуха от винта и гул турбины заглушили его.
"Какие черви? О чем ты говоришь?" - спросил я.
Мы забрались в вертушку, и Луни попытался закончить свой рассказ. Борт оторвался от тропы и повернул на восток.
Луни продолжил, перекрикивая шум. "Прошлой ночью я сидел в яме: я думал, что смогу укрыться в ней во время засады. Ну, ты понимаешь, хорошее укрытие".
Я кивнул, пытаясь подначить его.
"Я сидел позади Берфорда, когда почувствовал, как подо мной движется земля. Я выпрыгнул из той ямы. Я был чуть ли не готов стрелять в то, что там было, когда Берфорд схватил меня, и мы оба видели, как из своей норы вылез гигантский червяк".
Этот червяк очень впечатлил Луни, даже больше, чем засада. Он продолжил. "Этот червь был толщиной с мое запястье". Он обхватил себя за запястье, чтобы продемонстрировать мне.
"Он словно бы явился ко мне, оглядел, как будто хотел меня запугать, затем повернулся и ушел обратно в нору".
Позже в Кэмп-Игле Берфорд рассказал мне, что Луни следил за этим червем всю ночь, так что когда утром появились гуки, он их даже не заметил. Его больше беспокоили "черви-убийцы", чем противник.
Это был двадцатиминутный рассказ, который закончился, когда вертолет приземлился в Игле. Мы все опасались, что Луни ляпнет что-нибудь о червях-убийцах на опросе G-2, но он больше никогда не упоминал о них.

1. Общепринятое название трехдюймовых (7,6 см) гвоздей. Восходит к XV веку, когда в Британии гвозди такого размера стоили по 10 пенсов за сотню (прим. перев.)
2. Боевой нож, принятый на вооружение морской пехоты США в ноябре 1942 года под наименованием "1219С2 combat knife" (позднее переименованный в "USMC Mark 2 combat knife). Первым производителем этого ножа по государственному контракту стала фирма "Камиллус Катлери Ко." Название ножа КА-БАР (KA-BAR) – это торговая марка второго крупнейшего производителя этих ножей, "Юнион Катлери Ко." используемая им на своих изделиях с 1923 года. Согласно заводской легенде, слово "ка-бар" представляет собой неграмотное написание фразы "убить медведя" (kill bear), взятое из благодарственного письма траппера, которому нож этой фирмы спас жизнь когда его ружье дало осечку (прим. перев.)
3. Шведский пистолет-пулемет "Карл Густав" М/45, либо М76 – его копия, производимая американской фирмой "Смит-Вессон" (прим. перев.)
4. Линейный песик, собачка на поводке (Line doggy) – прозвище военнослужащих из линейных пехотных подразделений (прим. перев.)
5. Военные платежные сертификаты (military payment certificate) – вид специализированных платежных средств, в которых выдавалось жалование американским военнослужащим в определенных регионах. Выпускались в номиналах от 5 центов до 20 долларов. Дизайн сертификатов периодически менялся, чтобы воспрепятствовать их циркуляции на черном рынке (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

6. Задача "Черный ящик"

Было раннее утро, мы собрались, ожидая прибытия наших вертушек.
Нашим грузом были пятнадцать "черных ящиков" – сенсорных устройств, которые мы должны были разместить вдоль ряда крупных троп в джунглях. Мы шутили, что это даст REMF в центре управления огнем артиллерии возможность заняться чем-то новым.
Наша группа должна была проникнуть в долину Ашау, найти тропы, ведущие к базовым лагерям противника и районам сосредоточения поблизости, а затем разместить вдоль них линию сенсорных устройств. Черные ящики были предназначены для улавливания вибрации от проходящих мимо вражеских солдат. При последовательном расположении нескольких ящиков оператор в тылу мог предположительно определить направление движения противника. Затем сигналы будут передаваться в электронном виде на американскую артиллерийскую базу, где информация будет собираться, обрабатываться, и будет приниматься решение. Затем за считанные минуты район, где датчики уловили вибрации, может быть накрыт артиллерийскими или авиационными ударами. Таково было намерение, но большинство из нас сомневалось, что все выйдет именно так.
Эти датчики будут улавливать не только вибрации, создаваемые человеком, но и признаки прохождения животных. Различить слонов, обезьян и NVA было невозможно.
Сэенс и трое вишенок подошли и сели рядом со мной. Ларри выглядел опустошенным, когда оперся локтем о мешок с песком. До LRP он служил в 501-й роте связи, так что привык браться за дело уставшим и ворочать тонны дерьма. Он выглядел, как будто его нужно было немного подбодрить, поэтому я позвал Месароса, чтобы он обрисовал свой сценарий.
"Сэенс, чувак, я прям вижу это. Какой-то капитан, такой сайгонский коммандо, следит за своим новым электронным "черным ящиком", этим сенсорным устройством. Он измеряет вибрацию земли, чтобы определить, сколько гуков идет по тропе. И тут вдруг заблудившееся стадо слонов, движущееся через долину, по своему древнему пути миграции обратно в безопасные Лаос и Камбоджу. Он засекает их движение на своем экране и кричит: "У нас гуки!" Он хватает трубку, связывается с находящейся в готовности батарей 155-мм гаубиц и засыпает всю долину фосфорными и фугасными снарядами. Перепуганные слоны поворачивают и пытаются бежать туда, где безопасно. Он смотрит на экран – на нем еще более крупные отметки".
Сэенс оживился, и Мэй-Зевс продолжил.
"Танки!" - кричит наш REMF. "У них там, должно быть, целая дивизия танков. Я никогда раньше не видел таких отметок!" - кричит он майору, курящему сигару в соседней комнате. Офицеры толпятся вокруг его монитора. Майор берется за радио. "Подключите ВВС и нанесите авиаудар", - говорит он. Полковники и генералы вокруг кивают".
Сэенс, который теперь был увлечен историей, кивнул: "В-52".
Месарос кивнул в ответ: "В-52".
Вишенки смотрели на Месароса так, словно действительно верили в происходящее.
"После трех дней бомбардировок окутанной туманом долины то, что осталось от большого стада слонов, в ужасе убегает", - продолжил Мэй-Зевс.
"На мониторе нашего офицера REMF тихо. Он в одиночку одержал великую победу, сделав невозможное. Его грудь наполняется гордостью: его первая боевая задача увенчалась полным успехом. Необходимости проводить оценку результатов ударов нет. Как старший офицер, командовавший операцией, наш REMF награждается Крестом за выдающиеся заслуги и Бронзовой звездой за то, что не покидал ТОЦ в течение двадцати четырех часов. Даже второй лейтенант, который готовил кофе, получает Серебряную звезду".
Сэенс корчился от смеха. "Боже, вот это сражение!"
Мы все рассмеялись.
"Так, вы двое", - крикнул Миллер "Хорош травить вишенкам военные байки, это их напугает".
Мы погрузили легкие "черные ящики" и залезли сами в головной борт, а затем попытались найти место, где можно сесть.
Когда мы взлетели, я наклонился и закричал: "Эй, сержант Чампион, ты не слишком короток(1), чтобы летать беллименом?"
Вертолет сделал вираж на юг. Сержант первого класса Чампион был высоким мускулистым чернокожим, и мы все восхищались им. Он разразился глубоким, раскатистым смехом и показал мне средний палец. Сержант первого класса Чампион выглядел как олимпийский чемпион Рафер Джонсон(2), только крупнее и сильнее. Он был спокойным и тихим, ветераном Сил спецназначения, чье присутствие внушало уверенность, что, если мы попадем в беду, он нас вытащит.
После сорока минут в воздухе Чампион указал на гребень, где нам предстояло работать: "Вот ваша LZ!"
"Какая LZ, я не вижу никакой LZ!" - закричал я.
Миллер указал на небольшую дыру в пологе джунглей – она выглядела слишком маленькой.
"Вот дерьмо!"
Когда вертушка описала круг, а затем снизилась, мы выскочили с правой стороны. Сержант первого класса Чампион быстро выдал вишенкам "черные ящики". Я отбежал и проверил кромку леса на предмет гуков.
Вертушка едва не срезала несколько деревьев, когда взлетала. Я спросил Сэенса, слышал ли он о линейном песике, который обегал вертушку сзади и попал под хвостовой винт. Один из новичков, Лоухорн, спросил, что было потом.
"Тяжелая мигрень, чувак, очень тяжелая мигрень".
Когда вертушка уходила с LZ, мы видели, как она свалилась вниз, направляясь вдоль крутого склона покрытой джунглями горы, чтобы набрать скорость. Потом она скрылась из виду.
Мы были высоко в горах, и на такой высоте вертолетам было трудно летать с полной загрузкой. Им приходилось мчаться вдоль долины, набирая скорость, достаточную для создания подъемной силы, необходимой, чтобы вылететь из нее. Я не с невеликим энтузиазмом ждал эвакуации, когда они возвращались за нами.
Пока мы тихо сидели в ожидании, я шепнул Миллеру, что прочел заметку, где президент Никсон сказал, что у нас нет войск в Лаосе. Поскольку мы были теми, кто только что вернулся оттуда с нашей последней задачи, я подумал, что это довольно забавно. Миллер улыбнулся и покачал головой. Он прошептал: "Ошиблись с координатами", затем снова посмотрел на свою карту. Он направил группу прочь с LZ, и я встал в голове. Моей задачей как старшего разведчика было следить, чтобы мы не вышли на плохих парней. Я хорошо справлялся со своей работой и не любил, когда ее делал кто-то другой. Я не знал никого в группе, кто заботился бы о моей заднице больше, чем я сам, так что скорее всего именно я буду тем, кто ее защитит.
Это было похоже на обычное разведывательное патрулирование. Мы выждали еще несколько минут, прислушиваясь к предупредительным выстрелам. Мы уже бывали здесь раньше, и наблюдатели на тропах передавали друг другу сигналы сериями винтовочных выстрелов. В этот заход стрельбы не было.
Славно!
Это должна была быть однодневная задача, но все равно нужно было как следует поднапрячься, чтобы преодолеть два клика, которые мы должны были пройти.
Сэенс прошептал мне: "Подожди, пока одна из этих хреновин не сломается или понадобится поменять батареи. Как ты думаешь, кого они позовут?" Потом он сам дал ответ.
"Парней, которые их устанавливали, вот кого. Ты когда-нибудь задумывался об этом? Здесь мы имеем дело с десятизначными координатами(3). Их будет невозможно найти".
"Господи, Сэенс, расслабься. Иди и еще раз проверь координаты".
Сэенс был мне как брат, но иногда он просто слишком сильно волновался.
Хотя это должен был быть однодневный выход, мы все равно собрали все необходимое на случай, если столкнемся с врагом, и нам придется уходить от преследования. Тем не менее, у нас было только по одному Клеймору на каждого и всего по несколько пайков. Если дела пойдут плохо, это может быстро обернуться форменным бардаком.
Мы поддерживали тесный контакт с находившемся в воздухе бортом контроля и управления. Он проходил над нами после того, как мы устанавливали "черные ящики", чтобы подтвердить координаты. Миллера беспокоило, что мы получим "горячий микрофон" (обратную наводку) из-за того, что вертушка находится так близко, так что мы велели борту пройти у нас над головами для проверки связи. Проблем не возникло. Как только мы проверили связь, Миллер велел борту уйти в сторону. Он не хотел, чтобы он был прямо над нами, рекламируя наше присутствие.
Поблизости также кружил ганшип "Кобра" на случай, если возникнут серьезные проблемы и нам понадобится срочная помощь. Было приятно знать, что она здесь, но мы не хотели, чтобы она слишком приближалась, если это нам не нужно.
Во время привала я шепнул Миллеру, что подобные задачи означают конец пехотинца, каким мы его знали.
Миллер нахмурился и спросил, что я имею в виду.
"Это веяние будущего – роботы и машины. И это просто как-то нечестно… Я имею в виду, я только начал получать удовольствие от засад на динков, а теперь какой-то засранец в Пентагоне хочет рулить всем с помощью какого-то пульта дистанционного управления". Это вроде как лишает удовольствия всю эту чертову войну".
Миллер усмехнулся. Мы с ним очень сблизились, и были времена, когда мне казалось, что мы можем чуть ли не читать мысли друг друга. Наш постоянный психолог Питерсон назвал это парной связью. Вроде как когда ты тусуешься с одним конкретным другом. Я был у Миллера заместителем командира группы и пойнтменом на этой задаче, и мы были друзьями.
С вертушками поблизости было соблазнительно чувствовать себя в безопасности. Нам приходилось постоянно напоминать себе, где мы находимся. В конце концов, мы не были вышедшими на обход линии монтерами: мы находились на заднем дворе мистера Чарли.
Наконец мы нашли пересечение троп. Миллер остановил группу и поставил Сэенса и трех новых вишенок в охранение. Я достал Ка-Бар и принялся копать. Мы установили один из ящиков, затем остальные из его серии. Каждый ящик вставал дяде Сэму в цену нового Роллс-Ройса, а в серии их было три. Закопав ящики, мы вытаскивали чеку из устройства самоликвидации и очень тщательно засыпали их, пока снаружи не оставались только тонкие зеленые проволочные антенны – едва заметные даже для нас. Затем мы маскировали раскоп листьями и пересаженной растительностью. Земля была покрыта густыми зарослями, так что NVA не смогут заметить короткую антенну. Для противника будет чистой удачей наткнуться на одну из них.
Я отметил координаты – десятизначные координаты – на своей карте. Над головой появилась вертушка управления. Пилот развернул хвостовую балку и завис прямо над верхушками деревьев, пока Старик не зафиксировал нас. Никому из нас не нравилось, что вертолет был прямо над головой и мог выдать наше местонахождение.
Слик пристроился так, словно уселся на верхушку дерева.
Даже с пятидесяти метров мы чувствовали, как поток воздуха от винта проносится сквозь деревья, и это было приятно.
Мы сверили наши координаты и выдвинулись к следующей точке. Было похоже, что за последние несколько дней по этой тропе прошло большое количество вражеских солдат.
Следующую серию мы ставим, прежде всего, вдоль перекрестной тропы. Мы все ждали встречи с противником, но нам повезло – и им тоже.
К 17:00 последний ящик был в земле, и пришло время возвращаться в Кэмп-Игл. Миллер поручил одному из вишенок, сообразительному парню с Гуама по имени Макканн, вызвать эвакуацию. Сержант первого класса Чампион снова полетит беллименом, и птичка подберет нас в 17:45. Вертушка управления и "Кобра" ушли, и мы остались одни – трое ветеранов и три вишенки – глубоко в тылу врага. Миллер, Сэенс и я были очень довольны нашими вишенками. Они держались хорошо и выполняли свою работу так, как если бы занимались этим уже несколько месяцев.
Достигнув LZ, мы заняли вокруг нее круговой оборонительный периметр и тихо залегли, ожидая вертушки. Возможно, теперь все станет проще. Возможно, датчики подготовят почву для высокотехнологичной войны нового типа, в которой боевой солдат больше не понадобится. Возможно, мы были последними из гладиаторов. Но и тогда кто-то все равно должен пойти туда и разместить их там, где они будут делать свое дело.
Миллер велел Макканну вылезать на связь, и тот тут же взялся за дело. Он подтвердил передачу, а затем прошептал, что наш эвакуационный борт прибывает.
"Наши вертушки на подходе".
Ролле, второй пилот, вышел по громкой связи. "Это Кингсмен Один-Восемь. Давайте дым. Я дам опознание. Прием".
Миллер отцепил от своего снаряжения желтую дымовую гранату и швырнул ее в центр поляны. Грязно-желтый дым стелился по земле, вырываясь из ее корпуса, пока легкий ветерок не подхватил его и не поднял вверх сквозь полог джунглей.
"Это Кингсмен Один-Восемь. У меня желтый дым".
"Роджер желтый дым", - ответил Макканн.
Горы начали остывать по мере того, как жаркое полуденное солнце садилось на западе. Мистер Роуч привел свой вертолет с юга. Оба склона вершины хребта резко обрывались до дна долины примерно в тысяче футов (305 м) внизу.
Пока Роуч удерживал Хьюи висящим в одном-двух футах над землей, мы промчались сквозь поток от винта и забрались в вертушку. Сержант Чампион, беллимен, объявил по внутренней связи, что мы все на борту. Роуч увеличил шаг, и вертолет начал подниматься. Едва Хьюи ушел с гребня, как двигатель внезапно заглох. В тот момент у нас не было возможности узнать об этом, но мы только что получили попадание от противника, и пуля застряла в блоке управления подачей топлива (FCU – fuel control unit).
Громкий предупреждающий зуммер начал пищать как сумасшедший. Роуч двинул шаг-газ в пол, что-то прокричал своему второму пилоту, затем нажал кнопку запуска. Почти мгновенно двигатель ожил.
"Что случилось?" - крикнул я сержанту Чампиону.
"Я полагаю, мы потеряли двигатель?" - заорал он в ответ.
Бип, бип, бип, бип.
Мы спустились в середине седловины, затем начали подниматься, но как раз когда мы собирались преодолеть гребень, лопасть нашего несущего винта ударилась о дерево. Мы услышали громкое шлеп! Вертолет начал бешено вибрировать, и раздалась вторая серия пронзительных предупреждающих звуковых сигналов, указывающих на низкую скорость несущего винта. У нас только что оторвало три фута лопасти, и ощущение было такое, будто мы находимся внутри огромной стиральной машины, вошедшей в дисбаланс.
"Удар лопастью!" - заорал в микрофон Роуч.
Бип, бип, … бип, … бип, бип, бип, бип, бип.
Вибрация превосходила все, что я когда-либо испытывал. Но даже несмотря на всю тряску, нашим пилотам удалось удержать вертолет в воздухе. Они преодолели хребет и увели нас от склона горы. Но потом мы действительно начали падать. Роуч крикнул Чампиону и двум бортстрелкам по внутренней связи: "Держитесь крепче, мы падаем!" Он продавил шаг-газ до пола, чтобы уйти в авторотацию.
Никто из нас в десантном отсеке не понимал, что происходит или что делают пилоты, но с места, где мы сидели, казалось, что мы находимся в неконтролируемом падении и с минуты на минуту выстрижем здоровенный кусок джунглей.
Роуч знал, что ему нужно максимально сохранять скорость. Если дать слишком большой шаг, лопасти встанут и прекратят вращаться. Слишком малый, и мы пойдем вниз слишком быстро.
Для Лоухорна, Макканна и Томаса это была первая задача – и было похоже, что она может оказаться для них последней. Они выглядели такими же напуганными, как и я. Я оглянулся на них и проорал: "ВВВСЕ В ПОРЯДКЕ!" – как кричали члены Клуба белых медведей , прыгая в ледяную воду. Они думали, что я дам экстренные инструкции. Они выглядели шокированными. Я надеялся, что это может ослабить их напряжение. Не тут-то было!
Я сидел рядом с открытой дверью. Чампион схватился за мой рюкзак и крепко прижал к себе, чтобы я не вылетел при ударе. Я ухватился за спинку сиденья члена экипажа и приготовился. Теперь мы падали как кирпич, а вибрация была такой, что вертушка, казалось, разваливается на части.
Я повернул голову, чтобы посмотреть, что делают Миллер и остальная часть группы. Со своими изрисованными маскировочными полосами лицами они были похожи на испуганных тигрят, сгрудившихся в пещере. Второй пилот, Ролле, кричал в рацию:
"Мейдей! Мейдей!"(5)
Земля приближалась быстро – двести футов, сто футов.
Когда до нее было пятьдесят футов, Роуч толкнул ручку, затем дернул шаг-газ, когда нос наклонился вперед. Лопасти винта с силой врубились в воздух, и это, казалось, немного замедлило нас.
Ба-бах!
Мы ударились и подскочили в воздух, а затем снова упали с глухим стуком. Я врезался в потолок вертолета.
Все, о чем я мог думать, это валить из Хьюи. Чампион переговорил с пилотами по внутренней связи, а затем передал сообщение нам.
"Пилот говорит: не покидайте борт, пока несущий винт не перестанет вращаться!"
"Что?"
"Всем слушать меня!" Чампион повторил сообщение глубоким, гулким голосом. "Пилот боится, что несущий винт развалится".
Мы с нетерпением ждали, пока винты перестанут вращаться. Я выглянул. Мы находились посреди большой долины с узкой полосой деревьев менее чем в двадцати метрах на три часа. Темнело быстро. Мы понятия не имели, где находимся, и насколько близко противник.
Мистер Роуч отстегнул пристежные ремни одной рукой, а другой попытался щелкать тумблерами, чтобы отключить электричество на сбитой птичке. Миллер постучал по окну его двери.
"Давайте, сэр, мы тут как сидячие утки. Пошли!"
Бортовое радио не работало. Миллер включил нашу рацию "Хер-25"(6) и связался со Стариком. Роуч расстегнул кобуру и вытащил свой .45-й. "Сэр, следуйте за Чампионом до кромки леса", - крикнул Миллер.
Бортстрелки отцепляли свои М-60, пока мы рассыпались веером, чтобы организовать охранение.
"Чемберс, двенадцать часов, пятьдесят метров. Пошел!"
Я пробежал метров пятьдесят и занял позицию на своей стороне периметра. Я думал о том, что только что произошло. Боже мой! Мы только что пережили крушение вертушки! Я попытался вернуть мысли к текущей ситуации.
Начинало темнеть, и на землю накатился густой туман.
Чампион не давал экипажу вертушки сбиться в кучу. Для них было непривычно находиться на земле на заднем дворе у Чарли.
Затем он приказал экипажу расположиться вдоль нашего небольшого периметра. Мы распределились по всем четырем направлениям, окружая сбитую вертушку. Поскольку мы находились на открытом месте, нам оставалось только сидеть в слоновой траве и ждать.
Один из вертолетов "Черных вдов" принял наш "Мейдей" по пути на базу огневой поддержки Эванс. Примерно через тридцать минут "Хьюи" приземлился и забрал экипаж нашей сбитой вертушки.
Когда машина взлетела, я смотрел, как стрелок в правой двери управляется со своим М-60. Он осматривал далекую линию деревьев на востоке, готовый подавить любое необычное движение. Ротный связался с нами и сообщил, что нам придется остаться и охранять место крушения, пока туда не прибудет "Чинук", чтобы вывезти Хьюи.
Прошло полчаса, потом час. Время тянулось, и ожидание начало меня немного нервировать.
Над головой появилась "Кобра", и я почувствовал себя немного спокойнее. Мы были бы идеальной мишенью для любого местного NVA, у которого есть миномет. Мы были сидячими утками.
Наконец появился CH-47. CH-47, или Чинук, был большим двухвинтовым грузовым вертолетом, который ласково называли "Дерьмокрюк"(7). Как-то я был на базе огневой поддержки Бастонь, когда приземлился "Чинук". Поток от его винтов, достигающий 130 миль в час, сбил с ног троих парней. Я схватил свою панаму и засунул ее под рубашку.
Борт завис над головой, пока Миллер и Чампион возились с грузоподъемной системой и цепляли трос к сбитому Хьюи. "Чинук" поднял искалеченную птичку, как игрушечный самолетик на веревочке. Мы стянули периметр и ждали еще двадцать минут, пока слик не подберет нас.
"Наконец-то!" - крикнул Миллер. "Птичка на подходе! Давай дым!"
"Роджер!"
Я нашел большую бедренную кость какого-то животного и засунул ее в свое снаряжение на память о задаче.
Одинокий слик "Кингсменов" приземлился на поляне. Мы бросились к открытым дверям и вскарабкались внутрь. Поездка назад была намного лучше, чем та, в результате которой мы оказались здесь. Вертолет разогнался и шел примерно на ста десяти узлах (203 км/ч), почти в пятидесяти футах (15 м) над деревьями.
Теперь было совершенно темно, и вдалеке нам были видны огни Хюэ. Когда мы пролетали над городом, мы видели людей, движущихся по улицам.
Когда мы прибыли в Игл, было уже почти 23:00. Когда мы приземлились, на кислотной площадке было совершенно темно, но нас ждал Джефф Игнасио, которого все называли Ананасом, потому что он был с Гавайев. Было приятно знать, что кому-то не все равно.
"Эй, ребята, вам надо пойти к лейтенанту Уильямсу. Вы пропустили выдачу жалования".
"Ты, должно быть, шутишь, Ананас", - сказал Миллер. Он помотал головой и пожал плечами, затем закурил сигарету.
Я догадался, что парни понятия не имели, через что мы только что прошли.
"Ну что же", - сказал Миллер. "Пошли за деньгами".
Сэенс догнал нас. "Ты сказал за блядями?"
"Нет, но это, конечно, неплохая идея!" Глаза Миллера загорелись.
В ТОЦ за столом Топа Уокера сидел первый лейтенант Уильямс. Он только что прикончил чашку приправленного пантерьей мочой кофе Топа, заваренного на плитке тринадцать часов назад.
"Топу стоит попробовать сварить этот кофе с напалмом и JP-4". Лейтенант Уильямс улыбнулся. "Ну как вы, ребята, в порядке? Я слышал, у вас были небольшие проблемы по дороге".
"Можно сказать, что мы немного отвлеклись, сэр".
Мы все рассмеялись.
Затем лейтенант Уильямс рассказал нам об экспериментальном Клейморе, который разрабатывала армия, и том, как один из его приятелей только что завершил полевые испытания. Это были новейшие научно-фантастические игрушки, которые придумали ребята из отдела исследований и разработок. Их можно было инициировать с помощью беспроводного устройства дистанционного управления, но они были разработаны людьми, которые никогда не были в бою. Для того чтобы взорвать мину, дистанционное устройство нужно было держать в прямой видимости ее. Отлично подходит для пустыни, но мы вели войну в джунглях, заросших лианами, кустарником и деревьями. Следующей проблемой стала дальность действия устройства дистанционного управления и размещение оператора. Приятель лейтенанта Уильямса сказал ему, что нужно находиться прямо позади мины, не более чем в двадцати футах (6 м). В каком-нибудь научно-исследовательском отделе Пентагона это могло звучать замечательно, но эти люди, очевидно, никогда не взрывали Клейморы в бою. Одна лишь обратная ударная волна от мины такого типа, взорвавшейся так близко, убьет вас – если только вас сперва не застрелят, стоящего и пытающегося оказаться на линии прямой видимости с устройством.
Уильямс рассказал это, пока подсчитывал наше жалование в MPC (военных платежных сертификатах). Я взял свои деньги, пересчитал и взял десять долларов. Остальное я положил обратно в конверт и отдал лейтенанту, чтобы тот положил его в ротный сейф.
"Спасибо, сэр", - сказал Миллер. Он взял двадцать долларов вместо своих обычных десяти. Должно быть, из-за комментария Сэенса о шлюхах.
"Эй, парни, вы уверены, что не пострадали?"
"Да, сэр", - сказал я. "Мы уверены. От аварии немного пострадало эго Миллера. Он думает, что стал ниже ростом".
Миллер не засмеялся. Он ценил шутки о своем росте только когда они исходили от Линдерера, но не от меня.
Вечером того же дня в казарме второго взвода вот-вот должно было начаться действо. Дул ветер, и мы слышали, как начал барабанить дождь. Это было похоже на корову, мочащуюся на плоский камень.
Крышей нашей хибары служила армейская палатка на отделение. По периметру постройки примерно на уровне плеч шел проем шириной два с половиной фута. Чтобы защититься от дождя и ветра его затянули полиэтиленом.
Взрывозащитная стенка из мешков с песком, толщиной три и высотой четыре фута окружала казарму, за исключением проемов спереди и сзади. В нескольких футах напротив каждой двери стояло по три пятидесятигаллонных (190 л) бочки, наполненных песком и увенчанных еще парой слоев мешков. Защитная стенка будет задерживать осколки при ракетном обстреле и даже превратит постройки в боевую позицию в случае нападения.
Внутри были Андерсон, Беннетт, Питерсон, Пассмор, Месарос, Бидрон и Рикки "Новичок" Лоухорн, только что вернувшиеся с забега за пивом. Когда мы вошли в хибару, они распевали переделанную военную песенку. Мы попытались присоединиться, хотя и не знали всех слов.

Сайгонской жёлтой розой
Звала её братва
И хоть не танцевала,
но всё ж была мила
Трепись про президента
Мешай его с говном
Но не болтай про Розу
Коль с ней ты не знаком

Моя милашка Роза
Бродяжкой стала ты
Покинув дом в Ханое
Став символом войны
Послы седели с нею
И были нарасхват
А мистер Джонсон даже
Подкинул ей деньжат

Буддисты, журналисты
Все ненавистны ей
За то, что обвиняют
Её в этой войне
Надежды возлагали мы
На рандеву с послом
Что был большой любитель
Восточных смуглых форм

Сайгонская милашка
Ты ветеран насквозь
Откладываешь деньги
Не веруя в авось
Ведь всё спасать придется
Когда ударят в гонг
Вдруг янки поумнеют
Иль выиграет Вьетконг

Она была гораздо более сложная, чем "Бум-Бум" или "Едет домой ваш сын, в пластиковом пакете, Та-да, Та-да" – наши самые любимые песни. Миллер что-то ворчал о том, что для LRP неуместно слоняться по публичным домам ЦРУ и разучивать шпионские песни, но думаю, она ему понравилась.
Всем должны были выпить за нас и за нашу первую аварийную посадку в вертушке. Затем пошли рассказы. Сначала Миллер изложил свою версию произошедшего. Я не согласился и высказал свою точку зрения.
"Нет, там должно быть было пять сотен гуков с трех сторон от нас".
"Не, всего две сотни!"
По мере того, как пиво начинало действовать, Миллер начал идти вразнос.
"Эй, Чемберс, покажи им свою буйволиную кость".
Я перекинул ее Миллеру, и тот принялся отплясывать индейский военный танец. После еще нескольких бутылок пива, Миллер начал описывать, как это произошло по новой.
"Шестеро гуков открыли по нам огонь и отстрелили пять футов лопасти".
Я подскочил.
"Миллер, хорош нести дерьмо! Там было десять гуков, а лопасть оторвал выстрел из гранатомета, и это было больше похоже на десять футов".
Вишенки ловили каждое слово, словно от исхода этой истории зависела сама их жизнь. Они не могли поверить, как наплевательски мы относились к тому, что едва не двинули коня. "Новичок" Рикки, который не до конца купился на эту чушь, будучи с нами, запротестовал.
"Эй! Да хорош вам, парни".
Миллер, только что вгрызшийся в яблоко, оставшееся от обеда за два дня до этого, выплюнул его и вызвал любого желающего на соревнование по стрельбе.
"Вы не сможете сбить это яблоко с моей головы – никто из вас не сможет!"
Он поправил недоеденное яблоко так, чтобы оно балансировало на макушке.
"Действуй!" - подзадорил меня кто-то.
Я взял наполовину полную металлическую флягу и постарался сделать виндап(8) в стиле Сэнди Коуфакса(9). Я дал себе волю. Все заорали, когда я отправил ее в полет, но фляга не попала в намеченную точку, а пришла на два дюйма ниже. Она врезалась Миллеру в лоб.
Из рубленой раны по его лицу потекла кровь. Все затихли.
"Прости, чувак, я не хотел подбить тебе глаз".
Миллер, который к этому времени был уже в лоскуты, повел себя как индейский воин на ритуале и принялся растирать кровь по всему лицу. Трехдюймовая рана над правым глазом широко зияла и сильно кровоточила.
Он схватил тяжелую буйволиную кость и начал танцевать, ритмично описывая ею круги.
Он подцепил немного крови и нарисовал линии по носу и вдоль скул. Затем он провел линию по центру кости и начал ухмыляться. Я понял, что у меня появились проблемы!
"Да ладно, чувак, прости!"
Я пытался его урезонить, но было уже слишком поздно. Единственное, чего нельзя было сделать с Миллером, это образумить его. Он безумен большую часть времени, и неразумен в остальное. Этот человек едва цивилизован. Он принялся бормотать на непонятном языке.
Все вишенки выглядели так, словно находились в легком шоке. Рот Андерсона открылся. Они подумали, что Миллер сошел с ума. Я не мог спрятаться. Я должен был принять все, что бы ни случилось.
С диким размахом и громким индейским воплем Миллер швырнул кость так сильно, как только мог, в мою сторону. Она приближалась, крутясь. Моя левая рука поднялась, чтобы защитить лицо. Я закрыл глаза, надеясь на скользящий удар.
Буйволиная кость врезалась мне в левую руку и упала на пол.
"Блядь, я думаю, ты сломал мне руку, Миллер", - воскликнул я.
Затем пришла боль. Началась безумная пульсация. Я потянулся за настоящим оружием, Ка-Баром. Миллер выглядел пораженным – не из-за моего Ка-Бара, а из-за мысли, что он причинил мне боль.
В этот момент вошел наш взводный сержант, SFC(10) Милтон Локетт. Он взглянул на мою руку, а затем на окровавленную голову Миллера.
"Я должен влепить вам обоим, болваны, по Статье 15(11) за ущерб государственной собственности", - сказал он, качая головой. "Вам обоим лучше тащить свои юные десантные задницы в медпункт, и живо!"
Когда Локетт сказал "двигаться", мы двинулись. Кроме того, нам требовалась медицинская помощь.
Мы чувствовали, что изрядно пьяны, когда шли в амбулаторию. Я нес кость как сувенир. Миллер замотал лоб и большую часть правого глаза банданой. Он был похож на пирата – пьяного пирата. Понадобилось около пятнадцати минут, чтобы добраться до 85-го эвакуационного. Когда мы подошли к двери, то услышали, как тяжело раненый солдат кричит от боли. Мы вошли в приемную. Хирург и его санитары изо всех сил боролись за спасение жизни ужасно искалеченного бойца, и нам стало так стыдно, что мы ушли. Санитар у двери сказал нам, что этот человек наступил на мину сегодня днем. Она отправила куски металла сквозь его ступни и ноги, в селезенку и живот.
Мы с Миллером переглянулись, развернулись и потащились прочь оттуда.
Миллер в своей окровавленной бандане посмотрел на меня единственным здоровым глазом, покачал головой и сказал: "Ни за что, чувак! Я туда не вернусь".
Мы развернулись и направились обратно в расположение роты. Мы нашли Чета "Джета" Лозингера, который дал нам пригоршню Дарвона(12) и велел принять минимум шесть. Мы так и сделали, и уже через тридцать минут я ничего не чувствовал и не слышал, кроме криков раненого солдата, звучащих где-то в глубине моего сознания.
На следующее утро, после того как Дарвон выветрился, мы оба проснулись с ощущением, будто лежали крестом на поляне, когда в нее врезался вертолет.

1. "Short" – военнослужащий, которому осталось недолго (обычно от пары месяцев до нескольких недель) до окончания срока нахождения во Вьетнаме. Аналог нашего "дембеля" или, скорее, даже "квартиры" (прим. перев.)
2. Американский легкоатлет и киноактер. На Олимпиаде 1960 года нес флаг сборной США и стал чемпионом в десятиборье. Закончив спортивную карьеру, снимался в кино, работал спортивным комментатором и занимался общественной деятельностью (прим. перев.)
3. Самый полный вариант записи координат согласно Военной системе прямоугольных координат США (MGRC), позволяющий описать местонахождение объекта с точностью до метра (прим. перев.)
4. Клуб любителей зимнего купания – аналог наших "моржей" (прим. перев.)
5. Международный сигнал бедствия для радиотелефонной (голосовой) связи, аналогичный передаваемому азбукой Морзе сигналу SOS в радиотелеграфной связи (прим. перев.)
6. Игра слов. Радиостанция имела обозначение PRC-25, созвучное английскому слову "Prick" – нецензурному названию мужского полового органа (прим. перев.)
7. Игра слов, основанная на созвучии слов "Чинук" (Chinook) и "Шит-хук" (Shit-hook) – буквально "дерьмовый крюк" (прим. перев.)
8. Бейсбольный термин, обозначающий позицию подающего, при которой он стоит лицом к отбивающему со ступнями, повернутыми по направлению к "Дому". Также называется фронтальной позицией (прим. перев.)
9. Знаменитый американский питчер-левша, на протяжении своей двенадцатилетней карьеры игравший за команду "Лос-Анджелес Доджерс". Был вынужден рано оставить профессиональную карьеру из-за артрита локтевого сустава. Тем не менее, показатель страйк-аутов ставит его на седьмую строчку, а среди питчеров-левшей – на вторую (прим. перев.)
10. Сержант первого класса – Sergeant First Class (прим. перев.)
11. Статья 15 (Article 15) – дисциплинарные взыскания за незначительные нарушения, налагаемые на военнослужащего непосредственным начальником (прим. перев.)
12. Торговое наименование пропоксифена, наркотического анальгетика опиоидного ряда. По своей структуре близок к метадону, но обладает более слабым обезболивающим действием (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

Спасибо!

7 Школа Рекондо

Спустя два месяца после того, как моя рука зажила, я оказался сидящим на стальном полу здания терминала аэропорта, неподалеку от города Фубай. Мы сгрудились под огромным, присобаченным под потолком вентилятором, ожидая посадки в C-130, который отвезет нас в курортный город Нячанг и школу MACV Рекондо.
Город Нячанг расположен в ста сорока милях к северу от Сайгона, на одном из самых красивых участков морского побережья в мире.
Рон Рейнольдс, Гарри Дьюти, Дэн Робертс и я направлялись в школу Рекондо. Мы ждали более семи месяцев, чтобы получить шанс. Школа Рекондо была аспирантурой для LRP. Обычно это означало, что вскоре после выпуска вы получите группу – если сможете выпуститься.
Спустя несколько часов большой транспортный самолет все еще не прибыл. Рейнольдс пошел проверить манифест, но не нашел в нем ни меня, ни Дьюти.
"Ну и что теперь?"
Мы с Рейнольдсом нашли REMF, который, вроде, был за главного.
"Меня нет в списке", - сказал я ему.
"Это Нам, мужик", - саркастическим тоном ответил сержант REMF. Он даже не поднял глаз.
Я точно знал, что жопа этого засранца будет порвана, прямо сейчас. Рейнольдс оттолкнул меня в сторону и повернулся к NCO.
"Слушай ты, кусок тылового дерьма, тебе лучше придумать, как посадить моих людей в этот самолет, иначе ты проведешь остаток своего срока с ног до головы в гипсе!"
Сержант-REMF пристально посмотрел на Рейнольдса и понял, что ему еще свезло, что он получил предупреждение. Он посмотрел на бумаги, покачал головой, затем снова посмотрел на Рейнольдса. В Рейнольдсе было шесть футов пять дюймов (195 см) роста, и 225 фунтов (102 кг) мускулов.
"Понятно… э-э-эээ, я, должно быть, ошибся, сержант. Здесь есть два дополнительных места". Он перетасовал бумаги, проштамповал копии и поспешил прочь.
Дьюти крикнул нам: "Ты достал нам места у окна или у прохода, Рейнольдс?"
В этот самый момент мы увидели самолет, заходящий на посадку. Большой С-130 зарулил прямо к зоне регистрации. В последний момент пилот газанул левым двигателем и почти полностью развернул здоровенную машину.
Широкая грузовая рампа в задней части самолета опустилась, и я увидел стайку американских солдат. Мы наблюдали, как они выгрузились, группа свеженьких солдат-новичков. Пока они спускались по рампе на горячий асфальт, их глаза моргали, оглядывая окрестности. Когда они прошли мимо нас четверых, они уставились на нашу тигровую форму, изучая ее в поисках каких-либо знаков различия.
Когда последний из зеленых солдат вышел из самолета, Дьюти крикнул: "Шестьдесят два и утро!"
"Дьюти, ну ты и засранец!" - сказал Рейнольдс. "Оставь вишенок в покое! Пошли на борт".
Дьюти разрушил мое представление о том, как крутые, уверенные в себе LRP отправляются в новое приключение. Он умел превращать уникальную ситуацию в совершенно обычную. Мы были слишком элитными, чтобы докапываться до вишенок. Это был способ, которым получали ощущение превосходства "прямоногие" и REMF. Считалось, что мы слишком жесткие и крутые, чтобы сколь-нибудь заботиться о том, сколько дней в стране нам осталось.
Мы забрались внутрь, и все ругались, пока мы пытались устроиться поудобнее на жестком полу грузовой кабины самолета. Мы подлезли под грузовые ремни, лежащие на полу. Мы сидели, подобрав колени, как первоклашки, ожидающие услышать сказку. Пол был настолько твердым, насколько мог быть металлический грузовой пол. Дьюти изобразил жалкое подобие стюардессы.
"Пристегните ремни, пожалуйста. Кофе, чай или триппер?"
Это было не так уж и смешно. Предыдущий срок Дьюти провел в качестве LRP в 1-й пехотной дивизии, "Большой Красной Единице". У него был способ засмущать нас.
Самолет двинулся по взлетной полосе, грохоча, подскакивая и набирая скорость, а затем тяжело оторвался от асфальта. Мы уцепились друг за друга, чтобы не завалиться назад. Это, должно быть, был самый шумный самолет в ВВС. Рев моторов был настолько громким, что мы не могли расслышать собственных мыслей.
Когда большой самолет заложил вираж на восток, у меня в низу живота появился старый знакомый ком. Мне нравилось прыгать, но я ненавидел летать.
Прошел час. Без предупреждения пилот бросил самолет в крутой крен.
"Ненавижу прямоногих летунов!" - заорал Рейнольдс.
"Что?" - крикнул я в ответ.
Сочетание неожиданного маневра самолета и вопля Рейнольдса мне в ухо напугало меня до усрачки. "Чувак, я придремал!"
"Летуны!"
"Что?" Я снова крикнул Рейнольдсу.
"Засранцы из ВВС никогда ни херни не скажут. Они считают, что мы просто груз на полу".
Мы приземлились через несколько минут. Когда шумный самолет подрулил к бетонному перрону, большая дверь грузового отсека опустилась, а мы попытались встать. Это было практически невозможно, поскольку мы все страдали от синдрома отсиженной задницы.
Какой-то генерал ВВС, должно быть, работал сверхурочно, выясняя, что, убрав сиденья и поместив на полу "Геркулеса" C-130 длинные грузовые ремни, можно получить на 25 процентов больше пространства для груза или еще какой-нибудь ерунды. Как по нам, это не имело никакого смысла. Площадь пола самолета составляла более 425 квадратных футов (39,5 м2), на которых могли легко разместиться пятьдесят пять солдат с полным боевым снаряжением. Если снять сиденья, их будет шестьдесят. Я ненавидел генералов ВВС, но едва только вышел из самолета, я решил, что мне нравится Нячанг.
Центральное расположение города Нячанг сделало его идеальным с точки зрения логистики для обучения личного состава спецподразделений со всего Южного Вьетнама. Здесь был штаб 5-й Группы специального назначения, которая также имела подчиненные ей подразделения, разбросанные по всей стране.
Был прекрасный субботний день, когда мы въехали в город. До утра воскресенья мы были предоставлены сами себе. Мы решили посмотреть город и попробовать найти с кем переспать. Мы поспешили остановить велорикшу.
"Ах, Джи-Ай нумма первый!" - сказал водитель. Он показал нам большой палец, и мы вчетвером попытались усесться на переднем сиденье. У педикэба, как их называли, было одно сиденье спереди, а водитель ехал сзади. Вы сидели над передней осью этой трехколесной штуковины.
"Что за кусок дерьма", - сетовал Дьюти-Пай. У него были причины жаловаться, потому что ему пришлось сидеть на коленях у Рейнольдса.
"Отель Нячанг!"
Водитель стремительно отбарабанил какую-то тарабарщину по-вьетнамски, и мы поехали. Несколько мгновений спустя мы катили через центр Нячанга.
Тротуары были переполнены людьми в традиционных азиатских соломенных шляпах, свободных белых рубашках и черных штанах, похожих на пижамы. Продавцов, казалось, было больше, чем покупателей: они выставляли стопки футболок с надписями и рисунками маслом с блестками по черному бархату. Я отпустил комментарий о том, как удивительно, что такое классическое искусство можно найти только здесь и в Тихуане, в Мексике.
Вдоль тротуаров стояли старые шаткие столы, заваленные всевозможным барахлом, попадающим на черный рынок с армейских складов. На более традиционных витринах были представлены слоновая кость, нефрит и индийские ковры всех видов.
Мы прибыли в отель Нячанг. Рейнольдс дал нашему водителю двести пиастров вьетнамскими деньгами – примерно два доллара США. После того, как мы заселились в отель и узнали о ночном комендантском часе, мы решили, что нам лучше поторопиться узнать, как бы с кем-нибудь переспать. Комендантский час вступал в силу в 21:00. Нас всех мутило после дневного перелета.
Ношение оружия в Нячанге было под запретом. Так что мы сложили наши винтовки и спрятали их в бауле за дверью ванной, открывающейся в нашу комнату.
Избавившись от оружия, мы спустились в ресторан отеля и заказали все, что было в меню. Именно так – все.
"Жратва! Нет ничего лучше, чем вкусная еда", - сказал Дьюти.
Мы ели и ели. Жареный рис с курицей, жареный рис с ветчиной, лапша, побеги бамбука, суп и Кола – много-много Колы. Рейнольдс заказал тарелку бо ныонг ла и с жадностью впился в рубленую говядину, завернутую в виноградные листья. Он пользовался палочками для еды, а мы с Дьюти – большими ложками, предоставленными отелем.
Мы заказали еще еды. По нашему общему мнению, это было здорово.
После ужина мы пошли в ближайший бар. Там не было никаких музыкантов, только музыкальный автомат времен Второй мировой войны и набор свежепривезенных из Токио пластинок. Играл новый хит Битлз "Get Back". Мне вроде как понравилось.
К нашему столику подошла красивая вьетнамка.
"Хай, Джи-Ай", - сказала она. "Хочешь моя хорошо провести время? Я быть нумма первый девушка, я не быть с другие Джи-Ай во всем Вьетнаме. Только ты".
"О боже, я прям влюбился. Она моя!"
Она была настоящей вьетнамской красавицей. На ней было яркое аозай из чистого шелка с цветочным рисунком. Его воротник был плотно застегнут на китайский манер. Но по вьетнамской моде ее платье имело разрезы по бокам от пола до талии. Они демонстрировали ее черное атласное нижнее белье. Нижнее белье! Я забыл, как выглядят настоящие женщины. У нее были шелковистые, угольно-черные, восточные волосы, всегда выглядящие такими чистыми. Они спадали ниже плеч, почти до талии.
Я сказал Рейнольдсу, что, по-моему влюбился, на сей раз точно.
"Ты купить мне выпить", - проворковала она.
"Да! Да!" Я потянулся за бумажником.
Рейнольдс вытащил три большие кубинские сигары. Я спросил, где, черт возьми, он их взял. Он лишь ухмыльнулся и подмигнул мне.
На небольшой сцене две вьетнамки танцевали топлесс в такт новой мелодии "Битлз". В каждом углу клуба стоял огромный динамик, и музыка ревела на максимальной громкости. Мы заметили двух сержантов Сил спецназначения, сидевших за столиком возле двери. Берет ближайшего к нам "Зеленого берета" был лихо заломлен набок.
Я заказал кувшин Ба-Муой-Ба(1) и попросил официантку отнести его на их столик. Они обернулись и ответили нам признательным жестом. Один крикнул: "Десант!", когда заметил полевые прыжковые крылышки на нашем камуфляже. Мы хором проорали в ответ: "Десант!"
Во многом вьетнамские женщины выглядели более утонченными, чем круглоглазые американки. Кроме того, у меня было это с западными девушками, особенно после того, как моя девушка перестала мне писать.
Эти девушки были разными. В военной проституции была определенная респектабельность. Кроме того, у них были великолепные ноги. По крайней мере, они были честны в отношении того, с кем делали бум-бум.
После нескольких часов попойки появилась вторая вьетнамка. Вскоре они пригласили меня и Дьюти последовать к ним домой. Я начал нервничать. Дьюти сказал, что у него есть кое-что для моих нервов. Я последовал за ним в бар и бахнул с ним подряд три шота виски. Казалось, мы пробыли там несколько часов. Мы вернулись внутрь, а девочки исчезли! Рейнольдс сидел с двумя девушками из бара. Я спросил его, куда пропали наши подружки.
Он ответил, что они только что вышли на улицу, чтобы поймать велорикшу. Я сказал Рейнольдсу, что те девушки, с которыми он был, пустая трата времени.
"Никакого бум-бума, чувак, просто разводят тебя на выпивку", - сказал я.
"Чувак, я из Техаса, и там, откуда я, мы никогда не видели таких девушек", - сказал Рейнольдс своим тягучим техасским говором. "Кроме того, я слишком бухой, чтобы беспокоиться об этом!"
Было почти 21:00, а комендантский час в Нячанге был строгим. Мы с Дьюти вышли на улицу. Я хотел пойти за девочками, но тут начал действовать алкоголь. Я поплыл. Мы просто стояли, пока открытая повозка велорикши с нашими подружками катила прочь. "Чувак, посмотри, как они прекрасны", - задумчиво сказал Дьюти.
Они, похоже, направлялись по улице к центру города, но мы понятия не имели, куда именно.
"О да, они выглядят великолепно, чувак. Куда они едут? Какой адрес?" - Дьюти посмотрел на меня.
"Адрес? Я думал, у тебя есть их адрес!"
В этот момент подъехал вьетнамский "ковбой" на мотоцикле "Хонда" и что-то спросил меня по-вьетнамски.
"Что? Я тебя не понимаю. Нет бье!
Он сказал что-то вроде "садитесь, подвезу", я прыгнул и велел ему следовать за теми девушками. Мы двинулись.
По ходу дела меня начало накрывать.
Все было прекрасно, действительно прекрасно. Все было мирно. Виски действовал – и было здорово. Я выпал вовне.
Я позабыл о девочках и о войне. Казалось, время замедлилось. Я заметил, что пейзаж начал меняться с городского на сельский. Я чувствовал теплый ночной воздух на своем лице. Я совершил главный грех LRP: позволил себе расслабиться. И тут меня осенило.
Сельская местность, бля! Мы катим в сраные джунгли.
Я отчаянно пытался придти в себя.
Этот парень может работать на VC. Он заимел меня, и я вот-вот отправлюсь в долгий путь в какой-нибудь лагерь VC.
Вьетконговцы платят пятьсот долларов за голову тупого GI. А что будет, когда его приятели гуки увидят эмблему 101-й и нашивку LRP на моей рубашке. За LRP ему заплатят сотню тысяч пиастров. Я только что сделал этому парню карьеру.
Я крикнул парню, чтобы он остановился, но он не обратил на меня никакого внимания. Он поехал быстрее. Город Нячанг стал лишь сиянием в ночи позади меня – огней впереди не было.
Я мгновенно протрезвел. Я потянулся к поясу и нащупал Ка-Бар. Я вытянул его из ножен.
"Поворачивай!" - приказал я. Затем я поднес острие десятидюймового клинка к его лицу. Это привлекло его внимание и очень разозлило.
"Ох!" Он выпрямился, затем замедлил ход и развернул маленький мотоцикл. Я едва не свалился, когда он это сделал, но умудрился удержаться. Я держал гука за рубашку, а он орал во всю глотку.
"Ты чокнутый Джи-Ай! Ты нумма десять, мудак, Джи-Ай!"
Может и так, но я собирался остаться живым мудаком Джи-Ай.
Я держался, пока мы не вернулись в Нячанг. Когда я спрыгнул, он умчался прочь, обзывая меня всеми известными ему гуковскими оскорблениями. Я направился в сторону отеля.
К этому времени на улицах уже никого не было. Я был один. Я начал немного беспокоиться, но, черт возьми, был слишком зол, чтобы бояться.
Не знаю, как я нашел отель. Я шел до него, должно быть, целый час. Я придумал несколько интересных способов убить Дьюти.
Вот же дерьмо! Я обязательно убью Дьюти-Пая, когда найду его. Дерьмо! Я едва не попал в плен, при том что еще даже не прибыл в Школу Рекондо. Дьюти, ты мертвец!
Найдя отель, я добрался до номера, вставил ключ в старый французский замок и открыл его. Я понятия не имел, как мне удалось найти отель, не говоря уже о номере. Маленькая лампочка светила бледно-оранжевым над узкой свободной кроватью. Я завалился на нее, все еще полупьяный, пообещав себе, что убью Дьюти утром. Я слишком устал, чтобы сделать это сейчас.
Большой потолочный вентилятор лениво вращался надо мной, как будто ничего не случилось. Я проваливался в сон.
Бах!
Я, вздрогнув, проснулся. Это был выстрел?
Бах!
"По звуку похоже на .45-й. Ложись!" - крикнул Рейнольдс.
Рейнольдс перекатился на пол, и я последовал его примеру.
"Похоже, это в отеле".
Я пополз за нашим оружием.
Дьюти еще спал, когда прозвучал третий выстрел. Казалось, он прозвучал в соседней комнате. Мы все неподвижно лежали на полу.
Вскоре в нашу дверь постучали, и кто-то крикнул: "Военная полиция!"
Рейнольдс встал, чтобы открыть дверь. Я быстро вернул наши CAR-15 в тайник. Дверь распахнулась, и внутрь ворвались трое Белых Мышей, вьетнамских военных полицейских – с пистолетами наготове и в плохом настроении. Они заставили нас выстроиться у стены гостиничного номера. Вошел капитан Мышей. На его нагрудном кармане было вышито "Туан".
"Вы американцы, 101-я?"
"Да сэр!" - сказали мы в унисон.
"У вас есть оружие?"
"Да нее, сэр!" Я толкнул дверь ванной, чтобы скрыть торчащие CAR-15, когда мерзкая группка проследовала мимо.
"Разбудите, разбудите этого человека!" - приказал капитан Туан.
"Дьюти! Дьюти! Вставай, мы сейчас отправимся в тюрьму".
Дьюти проснулся, ничего не соображая. Он встал с кровати и стоял рядом с нами, пока гуки осматривали комнату. Все еще полупьяный, Дьюти пошел в ванную. Он начал закрывать за собой дверь. Я подумал: "Дьюти, нет! Не закрывай дверь, за ней винтовки".
Когда он потянул дверь, он увидел четыре винтовки через щель между ней и косяком. Он быстро толкнул дверь обратно и подошел к нам. Трое MP выглядели озадаченными всеми этими действиями, но так и не заметили оружия.
Поскольку Рейнольдс был старшим NCO, капитан опрашивал его за пределами комнаты, в то время как трое MP ARVN караулили нас. Они обыскали наши рюкзаки, нашли некоторое количество С-4, детонирующий шнур, много магазинов к М-16 и остатки гуковской еды.
"Где ваши винтовки?" - требовательно спросил вьетнамский капитан.
"Сегодня утром мы сдали их в школе MACV Рекондо", - сказал Рейнольдс, возвращаясь в комнату.
"Что случилось? Что он тебе сказал?" - спросил я.
"Кто-то застрелил шлюху в коридоре. Они думали, что это мы. Они искали оружие".
"Что? Я ненавижу это место!"
После того, как MP ушли мы попытались уснуть, но не смогли. Я бы чувствовал себя в большей безопасности в Кэмп-Игл или даже в джунглях.
Мы прибыли в школу Рекондо в 08:00 и обменялись впечатлениями с Дэном Робертсом, который только что появился.
"Где ты был, чувак?" - спросил я, когда он подошел к нам троим.
"Переспал, а как вы, ребята?" он спросил.
"Просто здорово, у нас тоже был пересып", - соврал я.
Когда мы стояли в свободном строю в то первое утро, все расположение гудело слухами о лагере Сил спецназначения на Центральном нагорье, который подвергся удару накануне вечером.
Дэн рассказал нам, как слышал, что перед рассветом лагерь атаковал чуть не десяток танков советского производства и как минимум батальон регулярных солдат NVA. Советникам SF и их приспешникам-монтаньярам удалось надрать немало задниц, отражая нападение. Он сказал, что они даже уничтожили несколько русских легких танков. Сами советники SF понесли довольно тяжелые потери. Он сказал, что слышал, что нас могут использовать в качестве сил быстрого реагирования для помощи лагерю, если им это понадобится. Мы были не так далеко от Центрального нагорья и уже находились в лагере Сил спецназначения. Я сказал Рейнольдсу, что, возможно, эта школа была не такой уж хорошей идеей. Он сказал, чтобы я не парился.
Наверное, я не был готов услышать о русских танках. Мы отметили большую активность вертолетов и очень нервничающих кадровых SF.
Внезапно сетчатая дверь здания штаба школы Рекондо распахнулась, и наружу вышел здоровенный Е-7 в зеленом берете и огромного размера форме для джунглей в тигровом камуфляже.
"Добро пожаловать в школу Рекондо, я сержант первого класса Робертс. Я буду вашим главным инструктором во время вашего пребывания здесь".
Затем, более громким голосом: "Я хотел бы пройтись по здешним правилам Школы Рекондо. Если вы нарушите, обойдете или будете не согласны с моими правилами Сил специального назначения Армии США, вы будете отчислены и получите приказ вернуться в ваше подразделение.
"Правило первое: Это моя Армия США и мой дом, и от вас ожидается, что вы будете содержать свои АО в чистоте и порядке. Вы не будете курить здесь эту травку, и будете стоять к осмотру каждое утро после пробежки. Жратва в 07:30. Понятно?"
"Так точно, сержант!" - прокричала в унисон наша группа из шестидесяти человек.
"Правило второе: Во время учебных занятий в классе вы не будете курить, болтать, дурачиться, и вы не будете спать при моих коллегах-инструкторах SF, и да, джентльмены, под этими жестяными крышами девяносто семь градусов (36°С). Понятно?"
"Так точно, сержант!"
"Правило третье: во время пробежки вы не будете останавливаться, разговаривать, и не будете отсыпать хоть сколько-нибудь песка из рюкзака, иначе вам придется вернуться в свое подразделение. Понятно?"
"Так точно, сержант!"
"Правило четвертое: во время каждого вида занятий вам будет доводиться новый свод правил безопасности. Если вы нарушите какое-либо из моих правил безопасности, вы будете возвращены в ваше подразделение. Это понятно?"
"Так точно, сержант!"
"Правило пятое: во время части курса, посвященной плаванию, вам выдадут надувной спасательный жилет на случай экстренной ситуации. Если вы слабый пловец и не сообщите нам об этом, мы позволим вашей жалкой заднице утонуть. Это не летний лагерь. Ничто не выводит меня из себя больше, чем жалкий прямоногий, утонувший в ходе обучения в моей Школе Рекондо Сил специального назначения – тогда мне приходится заполнять шесть форм в трех экземплярах, а я ненавижу бумажки – вы понимаете?
"Так точно, сержант!"
"Правило шестое: во время учебного выхода вы будете действовать на вражеской территории. Во время выхода вы не будете спать на посту, разговаривать в патруле или принимать таблетки. Мы теряем людей здесь, в Школе Рекондо, особенно когда они не следуют моим простым шести правилам. Это понятно!?"
"Так точно, сержант!"
"У нас есть представители двух наших союзных сил, которые проходят курс вместе с вами. Вы будете тренироваться вместе с Королевскими Тайскими Силами спецназначения. Они хорошие бойцы, и вы можете у них поучиться. Но вы не будете панибратствовать с корейцами из подразделений ROK. Вы должны держаться подальше и не иметь с ними никаких – я имею в виду никаких – контактов. Это понятно?"
"Так точно, сержант".
"Занятия начнутся в 09:00. Это все, ребята".

1. Наиболее распространенное в Южном Вьетнаме местное пиво. Настоящее название – "33 Export". По-вьетнамски 33, это и есть Ба-Муой-Ба (Ba Muoi Ba, дословно – "три-десять-три"). Обычно продавалось в бутылках коричневого стекла емкостью 0,33 литра. Заявленное содержание алкоголя составляло 3,3% (говорят, отсюда и происходило его название "33"). Пиво было весьма дрянным на вкус, но пользовалось большой популярностью, поскольку было очень дешевым и продавалось практически повсюду – бутылку можно было получить всего за несколько центов. В настоящее время "подлинное" вьетнамское пиво "33" прекратило существование. То, что имеется на рынке, производится во Франции компанией "Хейнекен". Во Вьетнаме же продается пиво "333" (Ба-ба-ба). Впрочем, самом деле это одно и то же пиво… (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

Спасибо!

Мой добрый товарищ Ян Христов таки сделал вольный рифмованный перевод "Желтой Розы Сайгона".

Сайгонской жёлтой розой
Звала её братва
И хоть не танцевала,
но всё ж была мила
Трепись про президента
Мешай его с говном
Но не болтай про Розу
Коль с ней ты не знаком

Моя милашка Роза
Бродяжкой стала ты
Покинув дом в Ханое
Став символом войны
Послы седели с нею
И были нарасхват
А мистер Джонсон даже
Подкинул ей деньжат

Буддисты, журналисты
Все ненавистны ей
За то, что обвиняют
Её в этой войне
Надежды возлагали мы
На рандеву с послом
Что был большой любитель
Восточных смуглых форм

Сайгонская милашка
Ты ветеран насквозь
Откладываешь деньги
Не веруя в авось
Ведь всё спасать придется
Когда ударят в гонг
Вдруг янки поумнеют
Иль выиграет Вьетконг

А для желающих - вот оригинал:

She's the yellow Rose of Saigon
And I think she banned the twist,
But she's a real cute dolly
She's one I think I've missed.
You can talk about the president
And about his brother Nhu,
But don't talk about my yellow Rose
If you know what's good for you.

My little Rose of Saigon
Is just a refugee.
She fled down from Hanoi
To make jobs for you and me.
She's snowed old Maxwell Taylor
And Ambassador Nolting too,
Now Johnson's her big buddy
And gives her money, too.

She's angry at the Buddhists
And she hates the New York Times
Because they always rib her
And accuse her of war crimes
I look for many changes
When she meets with Mr. Lodge
Cause it's said that he's a sucker
For eastern camouflage.

Yes my yellow Rose of Saigon
Is a veteran through and through.
She's careful with her money
In case there is a coup.
She's bound to salvage something
For all her local enterprise
Before the VC win their fight
Or America gets wise.

_________________
Amat Victoria Curam

Спасибо большое.
Песня поется на мотив Yellow Rose of Texas, как я понимаю.

Дык!

_________________
Amat Victoria Curam

8 Обучение в Рекондо

Рон Рейнольдс, Гарри Дьюти, Дэн Робертс и я сидели на втором ряду класса. В учебный корпус – фанерную постройку с металлической крышей – вошел помощник коменданта. Он направился к нашему классу.
"Смиррр-на!" – крикнул кто-то.
Мы вскочили и вытянулись, пока молодой майор шел к передней части помещения.
"Вольно, парни! Садитесь".
На нем был берет, заломленный под лихим углом, но он снял его и сунул в боковой карман своей формы.
Ему пришлось обойти большой лакированный стол в центре комнаты. На его поверхности была изображена огромная эмблема Школы MACV Рекондо. Помещение было оформлено в стиле классной комнаты, с проходом по центру.
Я не заметил ни корейцев, ни тайцев. Я прошептал Рейнольдсу: "Где гуки?"
Он приложил палец ко рту: "Ш-ш-шшш…"
Майор Сил спецназначения остановился и повернулся к нам лицом. Он был невысоким и коренастым, буквально метр с кепкой. Прямо за ним была темно-зеленая занавеска. На ней была нарисована еще одна огромная эмблема Рекондо. Еще там была эмблема Сил специального назначения. Он подошел к трехфутовому логотипу, словно бы осматривая каждую деталь. Справа от него на лакированных флагштоках висели союзные флаги. Были представлены США, Австралия, Южная Корея, Республика Вьетнам и Королевство Таиланд.
"Я майор Боб Лундэй, помощник коменданта Школы Рекондо 5-й Группы Сил спецназначения. Я хочу поприветствовать каждого из вас. Я хотел бы ознакомить вас с задачами, стандартами отбора и программой обучения, которых мы придерживаемся здесь, в Школе MACV Рекондо".
Мы обратились в слух.
"Сначала я хотел бы дать вам краткое пояснение, как была создана школа и почему подготовкой занимаются Силы специального назначения".
"В сентябре 1965 года отряд В-52 5-й Группы специального назначения (воздушно-десантной), известный как "Проект Дельта", начал программу обучения подразделений методам глубинной разведки и разведывательного патрулирования. Эта программа была инициирована с целью подготовки личного состава для пополнения "Проекта Дельта". Обычные силы США в стране узнали об этой программе подготовки и запросили разрешения направить специально отобранный личный состав для прохождения этих курсов. Поскольку ее потенциальная ценность стала очевидна для командиров всех основных подразделений, интерес к разведывательной подготовке постепенно рос".
Майор взглянул на нас четверых, сидевших во втором ряду. У всех нас была эмблема 101-й с кричащим орлом на левом плече. Затем он продолжил.
"Школа началась в сентябре 1965 года с десяти бойцов из 1-й бригады 101-й воздушно-десантной дивизии. В середине 66-го генерал Уэстморленд приказал провести исследование потенциала американских подразделений во Вьетнаме в области патрулей глубинной разведки. По итогам исследования генерал Уэстморленд распорядился организовать трехнедельную программу обучения глубинному разведывательному патрулированию, учебный курс которой будет основан на концепции действий "Проекта Дельта". Организовать и руководить школой было предложено 5-й Группе специального назначения, а комендантом был назначен командир 5-й Группы".
"Школа была официально открыта генералом Уэстморлендом 15 сентября 1966 года. Название школы, Рекондо, было придумано генералом Уэстморлендом и является производным от трех терминов, давно связанных с военной службой: "Рекон" (Recon); "Коммандо" (Commando) и "Доубой" (Doughboy) ".
Я недоуменно нахмурился. Доубой?
"Задачей школы является обучение отобранного личного состава боевых подразделений LRP специализированным приемам и навыкам, необходимым для проведения успешных глубинных разведывательных операций в Южном Вьетнаме".
В настоящее время утвержденный штат школы состоит из шести офицеров и сорока восьми нижних чинов. Кроме того, на штабные должности в Школу Рекондо назначены один австралийский и три южнокорейских военнослужащих. Также в качестве вспомогательного подразделения у нас имеется военизированная рота CIDG (Группа гражданской иррегулярной самообороны). Это подразделение используется для обеспечения охраны лагеря и в качестве сил немедленного реагирования во время боевого этапа программы подготовки курсантов".
"Стандарты отбора студентов изложены в Положении 350-2 USARV (Армии США в Республике Вьетнам). Мы считаем правильный отбор личного состава наиболее важным аспектом программы глубинного разведывательного патрулирования".
"По распоряжению командующего USARV на обучение на данном объекте не принимается никто, кроме добровольцев. По словам генерала Уэстморленда, "Рекондо должен быть опытным, умным, выносливым, уверенным в себе и мужественным".
"Мы предполагаем, что вы, будучи добровольцами, были умны, выносливы и мужественны еще до того, как прибыли в школу, и эти качества будут проверены. Две другие черты, умение и уверенность, вы будете развивать на протяжении всей программы подготовки".
"Цикл обучения в школе длится двадцать дней и состоит из 260 часов. Численность каждого курса составляет шестьдесят пять курсантов. Квоты выделяются всем военным силам Свободного мира во Вьетнаме, исходя из их требований и запросов".
"Первая неделя обучения состоит из академических предметов, преподаваемых в классах и на прилегающих к ним учебных местах на открытом воздухе. В течение второй недели практические занятия по действиям с вертолетами проводятся в сочетании с четырехдневными полевыми учениями на острове Хонче, находящемся в пяти милях от побережья".
"Эти полевые занятия позволяют вам применить на практике методы, изученные в классе в течение первой недели обучения. В течение третьей и последней недели вы в составе групп по шесть человек будете направлены в четырех-пятидневные разведывательные патрули на вражеской территории к западу от Нячанга".
"На второй день курса вам предстоит пройти стандартный десантный тест по физической подготовке. Это даст вам и инструкторскому составу представление о вашей физической форме. Кроме того, вам будет предложен тест на уверенность на сорокафутовой башне. Он состоит из подъема по веревочной лестнице без снаряжения и спуска по сорокафутовой веревке с узлами".
"Этот тест должен морально подготовить вас к тренировкам в спуске по веревке, использовании веревочной лестницы и экстренной эвакуации с использованием вертолетов в течение второй недели. Кроме того, в сочетании с тренировками на малых катерах, проводится тест по плаванию".
Я начал ерзать на своем стуле. Он упомянул мою ахиллесову пяту – плавание. Позапрошлым летом я едва не утонул, пробуя заниматься серфингом на Гавайях. Я едва добрался до берега после того, как попал в отрывное течение. Я умел плавать, но точно не был кандидатом в команду подводных подрывников.
"Ежедневная физподготовка начинается в 04:30. Вы выполните восемь повторений армейского упражнения номер один и начнете курс с двухмильного марш-броска со снаряжением, состоящим из сорокафунтового рюкзака, патрульного снаряжения и индивидуального оружия. Каждый день пробежки поступательно становятся длиннее. На седьмой день вы выполняете девятимильную пробежку со снаряжением за девяносто минут. На второй неделе упражнения номер один и марш-броски продолжаются".
"Когда этот курс был только основан, в первый день мы также проводили экзамен по чтению карты, и тех, кто не сдавал, возвращали в их подразделения. Процент провалившихся был настолько высок, что обучение чтению карт было увеличено до пятнадцати учебных часов перед сдачей экзамена. С теми из курсантов, которые затем не сдают, проводятся дополнительные занятия в ходе второй недели. Курсанты, сдавшие экзамен, используются как помощники инструктора во время этого дополнительного экзамена".
"Вас обучат основам первой помощи, выживанию, использованию медицинских лекарственных средств и препаратов, приемам спасения жизни, специальным способам обработки ран и использованию альбуминового кровозамещающего раствора. Вас также научат делать как внутримышечные, так и внутривенные инъекции".
Я слышал об этой части курса. Я схватился за руку, как будто мне только что сделали укол, и я почувствовал боль от двухдюймовой иглы.
"В ходе части курса, посвященной связи, мы знакомим с характеристиками и обучаем работе на радиостанциях PRC-25, HT-1 и URC-10. Вы познакомитесь с импровизированными полевыми и авиационными антеннами, радиоданными и составлением сообщений, правилами ведения связи, и наведения авиации".
"Разведывательная подготовка будет состоять из изучения принципов разведывательного обеспечения в боевых условиях, анализа местности, основ фотографии, обращения с военнопленными, захваченными документами и снаряжением, а также ознакомления с организацией, деятельностью и тактикой VC. Вы будете изучать приемы патрулирования, используемые Силами спецназначения. Мы также охватим подготовку, организацию и безопасность, специальное снаряжение, методы вывода и эвакуации с использованием вертолетов, выживание, навыки немедленных действий, а также систему квадратов и способ исходной точки для сообщения информации и местонахождения".
Затем он раздал несколько листов бумаги с описанием приемов патрулирования и рекомендациями (также см. приложение).

ШКОЛА MACV РЕКОНДО
5-Я ГРУППА СИЛ СПЕЦИАЛЬНОГО НАЗНАЧЕНИЯ (ВОЗДУШНО-ДЕСАНТНАЯ),
1-Й БАТАЛЬОН СИЛ СПЕЦИАЛЬНОГО НАЗНАЧЕНИЯ
АПО САН-ФРАНЦИСКО 96240

ПРИЕМЫ И РЕКОМЕНДАЦИИ ПО ПАТРУЛИРОВАНИЮ. РАЗДАТОЧНЫЙ МАТЕРИАЛ 707-1.
ЭТАПЫ ПЛАНИРОВАНИЯ ПАТРУЛИРОВАНИЯ.

1. ПЛАНИРОВАНИЕ ВРЕМЕННЫХ РАМОК
2. ИЗУЧЕНИЕ ОБСТАНОВКИ
3. ИЗУЧЕНИЕ КАРТЫ
4. КООРДИНАЦИЯ (НЕПРЕРЫВНО В ТЕЧЕНИЕ ВСЕГО ВРЕМЕНИ)
5. ОТБОР ЛЮДЕЙ, ВЫБОР ОРУЖИЯ И СНАРЯЖЕНИЯ
6. ОТДАНИЕ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО РАСПОРЯЖЕНИЯ
7. ПРОВЕДЕНИЕ РЕКОГНОСЦИРОВКИ
8. СОСТАВЛЕНИЕ ДЕТАЛЬНОГО ПЛАНА
9. ОТДАНИЕ ПРИКАЗА НА ПАТРУЛИРОВАНИЕ
10. ПРОВЕРКА И ОТРАБОТКА
11. ПОВТОРЕНИЕ ПОСТАВЛЕННОЙ ЗАДАЧИ

Майор продолжил.
"Во время части курса, посвященной обращению с оружием, у вас будет возможность пристрелять ваше личное оружие, пострелять из гранатомета М-79 и из всего оружия, имеющего распространение у VC и NVA. Вы также станете участниками тренировок по ведению огня в джунглях и инстинктивной стрельбе, и получите наставления по установке и снятию мин и мин-ловушек в дополнение к трем часам обучения корректировке огня артиллерии".
"В ходе блока подготовки по воздушным операциям вы узнаете о возможностях и ограничениях вертолетов серии HU-1, процедурах погрузки и выгрузки, выборе площадки приземления, приемах высадки и эвакуации с использованием спусковых веревок, веревочных лестниц и седла Макгвайра. Приемы и методы взаимодействия с авиацией будет преподавать направленный к нам офицер ВВС. В ходе этих занятий от вас потребуется направить находящегося в воздухе передового авианаводчика на реальную цель".
"На протяжении всего обучения мы постоянно делаем упор на бдительность, внимание к деталям, дисциплину и некоторые уловки, которых нет в наставлениях".
"Ваш курс завершается четырехдневным глубинным разведывательным патрулированием с задачей сбора разведданных о противнике в районах горных джунглей к западу от Нячанга. Задача потребует от вас применения всех приемов навыков, приобретенных на протяжении предыдущих двух недель. Вашим группам будет назначен район разведки для изучения его на карте. Затем вы совершите облет, чтобы выбрать площадки приземления для высадки и для подбора".
"Под руководством назначенного Школой советника группы вы выполните планирование и подготовку к патрулированию, доведение информации группам и командирам бортов, а затем будете выведены в назначенные вам районы разведки. В любой момент от вас могут потребовать вызвать и скорректировать огонь артиллерии или авиаудары, направить силы быстрого реагирования или провести экстренную эвакуацию".
"Назначенный вам Школой советник сопровождает и оценивает каждую группу в ходе боевой операции. Только те курсанты, которые набрали необходимые академические баллы и продемонстрировали всеобъемлющий профессионализм как потенциальные солдаты-разведчики на всех практических занятиях в течение первых двух недель, допускаются к участию в боевой операции на третьей неделе".
"С момента открытия школы на курс Рекондо было принято 2951 человек, прошли его 1801 человек. Уровень отсева составил примерно 36,8 процента".
Он сделал паузу, чтобы мы осознали эту статистику.
"Хотя уже к пятому дню обучения станет ясно, кто не пройдет курс, ни одного курсанта не отпускают до конца второй недели в надежде, что они смогут усвоить как можно больше. Единственными исключениями из этой политики являются медицинские или дисциплинарные проблемы, требующие немедленного отчисления".
"Выпускники Школы MACV Рекондо предоставляют командиру подразделения следующие особые возможности: они могут проникать на территорию, контролируемую противником, на период до семи суток без пополнения снабжения. Оказавшись в районе, они будут способны обнаруживать пути проникновения противника, места закладки тайников, базовые районы, промежуточные пункты, а также идентифицировать подразделения VC и NVA. Они будут обучены наведению ударов авиации и артиллерии, а также приему сил быстрого реагирования и направлению их к цели".
"Как Рекондо, вы сможете обеспечить своих командиров самыми актуальными и точными разведданными о противнике и его районе боевых действий до того, как ими будет предпринят маневр силами. Это может спасти жизни ваших людей и избежать потерь времени и энергии вашего подразделения на попытки найти неуловимого врага, с которым мы сражаемся".
"Как выпускник этой Школы, во время пребывания во Вьетнаме вы будете иметь право носить на кармане знак отличия Рекондо".
Он обернулся и указал на черную эмблему на занавеске.
"Наконечник стрелы, направленный вниз, символизирует способ вывода на территорию противника – высадку с воздуха, и дополнительно отражает навыки американских индейцев в полевом мастерстве и выживании".
"Темный рисунок на светлом фоне отражает возможность действовать как днем, так и ночью. Буква V означает одновременно и доблесть (Valor), и Вьетнам. Я хочу поздравить вас с тем, что вы здесь, и желаю вам удачи".
Затем он скомандовал "смирно". Мы все встали и отдали честь. Он ответил на приветствие. Мы стояли по стойке смирно, пока он шел мимо нас к двери.
На нашем курсе RS-17-69 были представители тайского спецназа, южнокорейцы, американские морские пехотинцы, SEAL и представители LRP и Рейнджеров из всех находящихся во Вьетнаме подразделений. Нам сказали, что за три недели мы узнаем больше, чем некоторые из командиров за весь срок службы здесь.
Чтобы просто стать кадровым инструктором, это должен быть ваш третий или четвертый срок. Для сержантов Сил спецназначения это было, пожалуй, лучшее назначение, которое могла предложить война. Кадровые инструктора относились к своему делу и обучению очень серьезно. Школа была создана для обучения и распространения многолетнего опыта, приобретенного этими NCO Сил спецназначения, и они были всецело готовы делиться своим опытом. Так что Школа Рекондо с ее непрерывным учебным курсом, длившимся три недели, была самой засекреченной школой подготовки из имевшихся в армии.

Я посмотрел на часы. Было 03:30, первый полный день в Школе Рекондо.
"Подъем! Подорвались и наружу, на зарядку".
Крепкий рыжеволосый NCO по имени Франклин стоял на площадке для физподготовки и руководил выполнением упражнений. Он больше походил на миниатюрную версию Чарльза Атласа(1), чем на инструктора спецназа. После того, как он закончил с нами, он приказал нам выстроиться в ряд, взять снаряжение и подготовиться к гонке друг за другом по улицам Нячанга.
Забеги были убийственными, каждый длиннее предыдущего, нарастая до мучительной девятимильной дистанции. Каждый был в полном боевом снаряжении: винтовка, шесть кварт воды, шестнадцать магазинов – и одно небольшое дополнение, мерный сорокафунтовый мешок с песком, помещенный в рюкзак.
Я все еще пытался отдышаться после упражнений, когда увидел, как сержант Франклин направился к главным воротам, чтобы начать забег. Я стоял рядом с Рейнольдсом и Робертсом. Мое сердце колотилось так быстро, что я ощущал себя кроликом. Я чувствовал себя так всякий раз, когда участвовал в соревнованиях.
"Вперед!" - крикнул Франклин.
Мы дружно побежали через ворота, по гравийной дороге, мимо бункера, охранявшего расположение Сил спецназначения, затем наружу и вниз по изолированной дороге, ведущей в город Нячанг. Когда я оказался позади Робертса, я почувствовал, как мой тяжелый рюкзак ерзает по спине, когда мы свернули и направились по главной улице. На улицах не было ни души, как будто мы бежали по городу-призраку. Ам-Нуай и Сомнуек, мои новые тайские друзья, промчались мимо, как будто мы стояли на месте. Я знал, что они хороши, но понятия не имел, насколько они быстры. Я финишировал, измученный и задыхающийся. Я думал, что смогу продержаться с лидерами всю дистанцию, но нет. Я финишировал в середине группы.
Верным способом узнать выпускника Рекондо были отметины в подмышках и на пояснице. Бег с сорокафунтовым рюкзаком сразу сдирал кожу. Я думал, что бег никогда не закончится – а это лишь начало.
Что меня действительно беспокоило, так это заплыв на следующий день, особенно после трехмильной пробежки до пляжа. Мы должны будем плыть против течения к плоту, находящемуся примерно в ста метрах от берега, обогнуть его и вернуться без отдыха у плота. Если вы провалитесь, вас отчислят из школы.
Утром перед ужасным заплывом мы закончили зарядку и пробежку, и я шел к столовой, когда кто-то схватил меня за руку. Это был Ам-Нуай, сержант тайских Сил спецназначения, с которым я подружился на занятиях по связи. Я посмотрел вниз – он держал меня за руку, будто я был его девушкой. Я отдернул ее, и он странно посмотрел на меня.
Рейнольдс, бывший позади меня, сказал: "С ним все в порядке, чувак, ты его друг, и именно так эти люди проявляют дружбу. Это не значит, что он странный".
Я подумал, что ранил его чувства, и переживал, но никто не предупредил меня об этих разных обычаях.
Наконец настал день теста по плаванию. Я знал, что меня ждет. Если я смогу преодолеть этот этап, все будет здорово. Я притворялся храбрецом в прыжковой школе, но вскоре мне придется столкнуться со своим самым большим страхом – утонуть!
"Я хочу быть Рейнджером-десантником", - пели мы на бегу. Черт, да я уже был Рейнджером-десантником! Если бы только я мог не думать об этом заплыве, я бы, наверное, даже поверил в это.
Вскоре мы прибежали на пляж, и я увидел океан.
"Снимайте ботинки и стройтесь", - приказал один из инструкторов. "Вы будете плыть группами по четыре человека. Как только одна группа добирается до плота, в воду прыгает следующая".
Я наблюдал, как первая группа надевала сдутые спасательные жилеты.
"Этот жилет можно использовать только в случае, если у вас возникнут проблемы".
Ага, верно, подумал я. Если у меня возникнут проблемы, я просто остановлюсь и надую его. Теперь мне начало становиться страшно. Дурацкий жилет можно было надуть, но только когда начнешь тонуть.
Забудь об этом, я не собирался им пользоваться. Я просто утону без него, а не с ним.
Я видел, что первым парням понадобилась целая вечность, чтобы добраться до плота. Казалось, что на каждые три гребка вперед течение оттягивало их назад на два. Я подумал, не стоит ли сказать кому-нибудь, что я не думаю, что смогу сделать это.
Мы стояли, выстроившись у кромки воды. Настала наша очередь.
"Пошли!"
Я забежал так далеко, как только мог, затем нырнул плашмя и пролетел несколько футов. Остальные трое парней уже были впереди, но меня это не волновало. Я уже устал, хотя преодолел едва десять ярдов. Я лег на бок и сделал мах ногой. Это сработало, но я тянул слишком долго. Я слышал, как инструктор орет, чтобы я начинал. Я поплыл, сделав гребок одной рукой, затем другой. Я поднял голову и попытался вдохнуть – соленая вода наполнила мой рот. Я оглянулся и не увидел пляжа. Затем я увидел, что до плота и безопасности осталось всего двадцать футов. Я потянулся и снова задвигал ногами.
Десять футов, я почти у цели. Мои ноги сводило судорогой, а руки казались резиновыми. Плот! Я потянулся, чтобы схватиться за него. Соленая вода омыла мне глаза, когда океанская волна накатилась на мою голову. Я погрузился под воду, а затем с громким вздохом вынырнул. Я потянулся из воды и получил еще одну волну в лицо. Я скользнул обратно под воду. Больше воды в моих легких. Я быстро пошел вверх.
"Прикоснись к этому плоту, и ты вылетишь, боец! Давай, чувак! Держись! Плыви, просто плыви!"
Мне нужно было просто обогнуть плот. Я был напуган и измотан. Я снова высунулся из воды и попытался выплюнуть воду изо рта и найти трубку, чтобы надуть спасательный жилет. Всякий раз, когда я пытался дунуть в жилет, я уходил под воду. Я выныривал опять, когда волна прокатывалась у меня над головой. Я болтался на месте и теперь дрейфовал мимо плота.
"Эй, 101-я, сюда!"
Я бросил трубку спасательного жилета и поплыл. Я миновал плот и понял, что либо тонуть, либо плыть. Я все еще не видел берега. Всякий раз, когда накатывала волна, она поднимала меня вверх, затем бросала вниз.
"Продолжай. Не останавливайся".
Я едва слышал крики парней на пляже, а затем в глазах потемнело. Следующее, что я помню, это как я царапал песок руками. Я все еще плыл, но был у берега. Я попытался встать, но упал обратно в океан. Я слышал голоса сквозь шум волн.
"Ты сделал это, чувак, ты сделал это".
Я прополз остаток пути, затем рухнул и просто лежал, как рыба, хватая ртом воздух. Я перевернулся на спину, когда волна нахлынула мне на голову. Я смотрел на небо.
"Вставай, боец, или я заставлю тебя сделать это снова!" - сказал инструктор SF.
Я, спотыкаясь, поднялся по крутому песчаному пляжу на вершину холма, где были остальные ребята. Я лег рядом с тремя парнями из 173-й. Я не мог говорить. У нас еще была тренировка с резиновой лодкой. Пережив это, мы поехали на грузовиках обратно в расположение. Я знал, что только что сделал это, остальное было спуском под гору. Двое SEAL, участвовавших в заплыве, жаловались, каким он был тяжелым – я лишь усмехнулся. Конечно, им пришлось уточнить, что он был не так уж и тяжел. Просто тяжелее, чем имела право требовать армия.

Остров Хонче – Вторая неделя.

20 марта 1969 года мы направились к ожидающим вертушкам для перелета на остров. Наш сержант спецназа кричал сквозь рев турбин, переходя от борта к борту.
"Не скучивайтесь, когда валите с борта. Двигайтесь вверх по холму и собирайтесь у края леса".
Три вертолета поднялись в воздух, и мы вылетели. Я смотрел в открытую дверь. Пилоты, казалось, развлекались, летя строем.
Мы пробыли в воздухе около двадцати минут, когда я увидел остров. Когда мы приблизились, я посмотрел вниз и увидел красивый песчаный берег, гигантской подковой охватывающий остров. Джунгли спускались по крутому склону холма прямо к белоснежному пляжу. Океан накатывался на песок и до него от джунглей было менее двадцати ярдов (18 м). Вода была молочно-голубого цвета, а дальше становилась темнее. Что меня поразило, так это отсутствие цивилизации. Не было ни отелей, ни курортов, ни людей. Будь это место где-нибудь еще в мире, какой-нибудь мудак-застройщик выстроит там целую вереницу отелей.
Пилот заложил крутой крен. Я держался за стойку рамы позади себя. Когда мы приземлились, я заметил, что "страйкеры" из CIDG уже были на острове, неся охранение и разбивая лагерь. Он напомнил мне скаутский лагерь моего детства.
Мы выпрыгнули из вертушки и двинулись к деревьям. Она взлетела и развернулась обратно в сторону Нячанга за очередной партией курсантов. Мы сразу приступили к делу. В этой школе не тратили время на то, чтобы мять булки.
Мы с Рейнольдсом прошли мимо группы страйкеров. Они привезли с собой мешок живых уток для ужина. Позже, на обратном пути к месту нашего бивака, мы прошли мимо той же группы страйкеров. Один из них готовил еду.
Я остановился и смотрел, как он вытащил из своего мешка милую маленькую уточку, посадил ее себе на колени и начал нежно гладить. Затем он приставил к горлу утки нож, казалось, самый острый из всех, что я когда-либо видел, и вспорол его. Птица осталась неподвижной, а страйкер продолжил гладить ее по спине.
Второй солдат подставил под птицу кастрюлю, и вскоре вся утиная кровь была собрана. Смотреть на это не было ни в малейшей степени жестоко; было видно едва ли не уважение, испытываемое этими людьми к своей живности, и честь в таком простом ритуале. И все же это было отталкивающе. Второй повар приготовил из крови соус, чтобы полить вечерний рисовый шарик, бывший основной пищей страйкера.
На следующее утро я спросил Рейнольдса, что он хочет на завтрак. Спагетти или говядину с рисом? Все еще полусонный, Рейнольдс с отвращением ткнул в говядину и рис. Я достал кусочек С-4, смахнул с земли листья и поместил шарик пластичной взрывчатки по центру между тремя камнями. Рейнольдс протянул мне спички. Я зажег С-4 и поставил на пламя подфляжную кружку. Через несколько секунд вода кипела и была готова для приготовления пайка LRP.
Дьюти подошел с открытым пайком с чили кон карне, готовым для заполнения кипятком. Заливая водой сублимированный паек, я заметил, что никого из страйкеров поблизости не было. Рейнольдс протянул мне свою кружку для какао. Начало теплеть. Я любил это время суток, потому что оно напоминало мне вылазки на охоту в горы с моим дядей Флойдом.
Дьюти обнаружил у себя пиявку, присосавшуюся под мышкой. Она была длиной почти два дюйма, и он был в восторге от возможности немного отомстить. Он положил пиявку на землю и достал Клеймор. Он огляделся вокруг, затем вскрыл его ножом и достал из мины небольшой кусочек взрывчатки С-4.
Затем он обернул пиявку С-4 и поджег ее. Пиявка вытянулась, а затем исчезла, словно ее никогда не существовало.
"Развлекаемся, да, Дьюти-Пай?"
Он снова соединил половинки своего Клеймора вместе.
"Лучше бы тебе не давать этим ребятам из SF видеть, как ты это делаешь, Дьюти".
Дьюти проигнорировал мой комментарий.
"Лучше не рассчитывать на этот Клеймор, когда придут гуки", - сказал Рейнольдс.
"Люблю поджаривать пиявок, этих маленькие ублюдков!" У Дьюти были проблемы с сосуществованием с другими формами жизни.
"К тому же, всегда можно добыть еще одну пиявку", - сказал Дьюти.
Остаток дня был проведен за стрельбой из почти всех винтовок, имевшихся у северовьетнамцев и вьетконговцев. На следующий день мы провели тактические занятия и вызвали передового авианаводчика.
"Головы вниз!" - крикнул Рейнольдс. "Вот и оно!"
Это был F-4 "Фантом" ВВС. Самолет выпустил ракеты по склону холма.
Наводить эти самолеты было для меня самым увлекательным занятием, соглашался Рейнольдс.
Покинув остров Хонче, и вернувшись в расположение Школы Рекондо. Следующий день мы провели отдыхая и планируя наш выход. Будучи изолированными от остальных разведчиков из других подразделений, мы имели возможность поговорить о деле и обменяться новыми идеями. Это также дало нам возможность сосредоточиться на поставленной задаче.
Это было накануне нашей выпускной задачи. Мы попытались расслабиться и сделали несколько фотографий. Настроение было беззаботное. Я сфотографировался со своей группой, нашими инструкторами из Сил спецназначения и моими новыми тайскими друзьями. День закончился поездкой в город. Я чуть не упустил грузовики, когда они приехали за нами. Я выбежал из казармы и занял одно из последних мест в ожидающей двойке с половиной. Одному из дерзких морпехов повезло меньше. Он увидел, что ни в одном из наших грузовиков нет места, поэтому подошел к грузовику корейцев. Рейнольдс велел мне глядеть.
"На что?"
"Просто смотри".
Молодой морпех забрался в кузов грузовика, где вытянувшись сидели восемь корейских морских пехотинцев. Он сел на глазах у испуганных солдат.
В этот момент к задней части грузовика подошел южнокорейский сержант, начал кричать по-корейски и жестами указывая ему выйти.
"Он на месте сержанта".
"И?"
"Смотри", - сказал Рейнольдс.
Морской пехотинец не сдвинулся с места. Он только что заставил корейского сержанта потерять лицо, а потерять лицо для корейца считалось хуже, чем умереть.
Южнокорейский сержант вытащил американца из грузовика, и, мы в шоке наблюдали, как он погнался за морпехом с саперной лопаткой. Он собирался убить его на глазах у своих солдат, чтобы вернуть утраченную честь.
Молодой американец уклонился вправо, когда лопатка пронеслась рядом с его головой, а затем нырнул под грузовик. В этот момент один из сержантов Сил спецназначения, который был за грузовиком, прибежал с пистолетом наготове.
Он начал кричать по-корейски. Сержант успокоился. Морпех подбежал к американскому грузовику, перелез через борт и исчез в группе. Мы уехали, пока корейскому сержанту на глазах у его людей пережевывал задницу его корейский лейтенант, выглядевший так, будто собирался убить этого парня.
Позже мы слышали, что он выбил из него все дерьмо. Это событие укрепило мою уверенность в том, что нам ни в жисть не понять никого из этих азиатов.

1. Настоящее имя Анджело Сицилиано. Американский атлет итальянского происхождения, создатель бодибилдинга, разработавший собственную программу физических упражнений. В 1922 году взял имя Чарльз Атлас. В 1929 году основал собственную компанию, "Чарльз Атлас Лтд.", существующую и поныне (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

Спасибо большое!

Спасибо. Физическая подготовка у них была очень жесткая, как я понимаю.

9 Выпускная неделя

В течение третьей недели обучения школа высылала шесть групп: шестьдесят человек, не считая двух групп корейской морской пехоты и одной группы тайского спецназа. Поддержку на земле нам будут оказывать кадровые Школы Рекондо и одна рота ударников – около двух сотен наемников CIDG.
В районе, где мы будем выполнять нашу учебную задачу, не было ни деревень, ни мирных жителей, ни своих войск. Мы будем на индейской территории. Нашей выпускной задачей было найти, определить местонахождение и "перепартизанить" NVA.
С рассветом, в 05:00, мы оторвались от вертолетной площадки и повернули на восток. Это была новая местность для всех нас, кроме MSG (мастер-сержанта) Луи Лепажа, советника нашей группы от Школы Рекондо Сил спецназначения.
Прошлая неделя была развлечением: четыре дня полевых учений на острове Хонче. Эта неделя будет настоящей. Больше никакого школярства – это было самое оно. Я был возбужден и напуган одновременно.
Это было не похоже на большинство выходов, на которых я был в I Корпусе. Во-первых, я плохо знал своих товарищей по команде.
До Школы Рекондо в некоторых группах, в составе которых я выходил, парням разрешалось курить сигареты на задачах, при условии, что они делали это скрытно. Нанесение репеллента считалось само собой разумеющимся, когда насекомые становились слишком докучливыми. Некоторые из моих командиров групп, не проходившие обучение в Рекондо, даже разогревали еду в поле.
Не на этом выходе! Курение даже не обсуждалось. Гуки не пользовались средствами от насекомых, так что и мы тоже. Противник может учуять их и определить вашу позицию. О готовке не могло быть и речи. Пайки ели холодными.
Некоторые из командиров групп в моем подразделении после нескольких дней в буше ослабляли патрульную дисциплину, если АО выглядела холодной. Они полагали, что, поскольку не было никаких признаков противника, они могли расслабиться.
На одной из таких задач, в последний день, мы за несколько часов до прибытия вертушек устроили соревнование по метанию гранат. Я бросил гранату WP(1) и устроил пожар на LZ, так что мне пришлось выскочить на открытое место и тушить его. Не слишком умно.
Конечно, это была уж совсем уж расслабуха. И не все разведывательные группы SF или Школы Рекондо были настолько строгими, чтобы обходиться без репеллента. Но с нами был мастер-сержант Луи Лепаж, а Лепаж был чем-то вроде легенды Школы Рекондо. Миллер пережил это годом ранее, и до сих пор рассказывал про него.
Наша вертушка набрала скорость, когда выровнялась на девятистах футах (275 м). Я взглянул и увидел, что указатель воздушной скорости у пилота показывает девяносто узлов (167 км/ч). Полет длился примерно столько же, сколько наши перелеты в охотничьи угодья в горах к западу от Хюэ, но не так долго, как наши глубинные патрули на дальней стороне долины Ашау.
Мои мысли метались вокруг лагеря Сил спецназначения, разгромленного советскими танками ПТ-76. Я ни разу не задумывался, что у гуков есть такого рода дерьмо.
Эта задача нервировала меня больше, чем любой из предыдущих патрулей, хотя это был всего лишь обычный тренировочный выход.
Хьюи резко повернул на запад, и мои мысли вернулись в Кэмп-Игл, к моему первому контакту с Силами спецназначения.
Мы с Рэем Зощаком посетили базу FOB-1 MACV-SOG, где пропустили по пиву-другому с NCO Сил спецназначения, выполнявшими задачи CCN (Командования и Управления Север) с FOB-1 – некоторые из них в Лаосе и Северном Вьетнаме. Мы слышали, что CCN задействовала в своих группах членов местных племен, китайских наемников нунгов(2) и прочую экзотическую публику. Должно быть, с их точки зрения наши выходы напоминали обходы герлскаутов с раздачей печенек.
Мы пили и трепались. Я обратил внимание на несколько стеклянных витрин, стоящих в устроенном внутри бункера питейном заведении. Одна из них привлекла мое особое внимание. Я подошел, чтобы рассмотреть поближе – внутри футляра оказался окровавленный зеленый берет с изрядного размера пулевым отверстием. Я не мог поверить, что кто-то озадачился сделать витрину для берета этого мертвого парня.
В представлении солдат SF это было нечто важное, как будто эти парни действительно заботились друг о друге. Когда кого-то убивали в любом другом подразделении, это было примерно настолько же личным, как оформление подписки на "Спортс Иллюстрейтед". Вы не оставляли ничего из их вещей, чтобы не навевать плохих воспоминаний. Это делало бы их похожими на реальных людей. Это были всего лишь вишенки, или старые грязные пижоны, или лайферы. Кто угодно, только не люди.
Я охренел, когда обнаружил, что Зо понравилась идея этих посмертных святилищ. Ему не терпелось вернуться в Кэмп-Игл, чтобы заняться изготовлением собственной витрины. Я думал, что у меня с башкой не все в порядке, но Зо был слишком фанатичным даже для меня.
Мои мысли о Кэмп-Игле и FOB-1 исчезли, когда я заметил два Хьюи-ганшипа, летящих позади нас. Я видел их лишь мельком время от времени. Второй пилот нашего слика повернулся ко мне, затемненный лицевой щиток его шлема отражал мое зелено-черное лицо. Он показал один палец, давая знать, что мы почти у цели. Мне хотелось знать, вспомню ли я все, что мы узнали за последние две недели. Мне очень хотелось сделать все правильно.
Когда Хьюи приблизился к LZ, стал виден небольшой просвет в густых джунглях. Я почувствовал прилив адреналина, когда два ганшипа сопровождения начали кружить над зоной высадки. Один из них приблизился к нашему слику, и я разглядел лицо пилота.
Я залез под рубашку и потер своего тайского Будду. Ам-Нуай, мой тайский приятель, подарил мне его за три дня до нашего выхода.
"VC нет мочь стрелять тебя теперь! Будда защитить тебя", - сказал он. Я очень надеялся, что он прав.
Наш пилот подал ручку управления вперед, и нос вертолета нырнул в направлении джунглей внизу. Все мои чувства были напряжены до крайности. Я чувствовал, что вот-вот обосрусь! Я напряг булки, чтобы не вышло несчастья.
Я должен был выйти первым. Когда я возносил молчаливую молитву, вертушка рванула вперед, а затем сделала подушку. Я был снаружи на полозьях и видел, как быстро приближается земля. Тридцать футов, двадцать футов, десять футов. Время.
Я оттолкнулся, и вся сотня фунтов (45 кг) снаряжения, боеприпасов и рюкзака понесла меня вперед. Когда моя правая ступня коснулась земли, я почувствовал, как моя нога сложилась под тяжестью, которую я нес. Я упал почти контролируемым образом. Почти.
Рев вертушки был оглушающим. Вес рюкзака толкал меня вниз. В землю воткнулись мое правое колено, затем правое плечо и, наконец, я прилетел в нее лицом.
После курса медицинской подготовки на прошлой неделе я решил пересобрать свой рюкзак и поместить все медикаменты в сумку из-под Клеймора, дополнительно прикрепленную сверху рюкзака. Этого веса как раз хватило, чтобы вывести меня из равновесия.
Я вскочил и рванул с LZ в джунгли. Кровь текла по моему лицу, но мне было больше стыдно, чем больно.
Я не был вишенкой. Я был в буше семь месяцев. Двенадцать задач LRP, и я проделываю такой идиотский трюк? Сержант Робертс, видевший, как я упал, лишь покачал головой, повернулся и исчез в кустах.
Через несколько секунд вертолет ушел, и стало мертвенно тихо.
"Шестая группа на земле", - Сильва, толстошеий морпех передал первый ситреп.
"Проверка связи. Прием"… бззз. Звуки помех заполняли тишину между сообщениями.
Бззз… "Роджер. Лима-Чарли(3), конец связи".
Мы быстро отошли примерно на сто метров от LZ и заняли плотный периметр. Наш советник поставил меня в голову группы из десяти человек. Десять человек было слишком много для разведгруппы и слишком мало для хорошей тяжелой группы. Тем не менее, я буду уверен в формировании любой численности, пока MSG Лепаж будет нашим советником.
Сержант первого класса Клифф Робертс из 5-й Группы специального назначения внушал уважение еще до того, как открывал рот. Это был его четвертый срок в Наме и второе назначение в Школу Рекондо. В его словаре не было слова "ошибка".
Лепаж присутствовал лишь в качестве наблюдателя. Планировалось, что каждый член учебной группы будет по очереди исполнять разные обязанности: от командира группы до пойнтмена. А он будет нас оценивать.
У Гарри Дьюти, родом из маленького городка в Теннеси, и совсем недавно попавшего в наш 75-й полк Рейнджеров, был с собой одноразовый гранатомет LAW, он шел позади меня. Специалист 4-го класса Сантьяго Серна, LRP из 173-й, из роты N 75-го Рейнджерского, был четвертым человеком после меня, Дьюти и Лепажа. В его рюкзаке была артиллерийская радиостанция.
Лейтенант Ричард А. Кори, один из двух офицеров группы, был лейтенантом SF. Другой был REMF, капитан SF, отправившийся на выход просто чтобы получить нашивку Рекондо. Лейтенант направлялся на север, на FOB-1, и, черт меня дери, это был вояка! Забавно, но он вовсе не выглядел таковым. Кори больше походил на CPA(4). Всю прошлую неделю он пытался убедить меня перевестись в Силы спецназначения для назначения в команду SOG. Мы стали хорошими друзьями. Позже он окажется в числе MIA(5).
Дон "Хуч" Колдуэлл начинал как хвостовой стрелок и был десятым человеком в группе, одним из самых важных людей в патруле. Хороший хвостовой стрелок может скрыть наши следы, чтобы никто не узнал, что мы там когда-либо были. Часто он задерживался позади на пятнадцать-двадцать минут, чтобы убедиться, что никто не следует за ним. Хвостовой стрелок был столь же важен, как и пойнтмен.
Меня не особо беспокоило то, что инструктор SF был всего в нескольких метрах позади меня, наблюдая за каждым моим движением. Я хорошо умел идти в голове. Это было очень похоже на охоту на оленей, а у меня это хорошо получалось. Несмотря на это, Лепаж был тем типом солдата спецназа, который заставил бы чувствовать себя некомфортно даже Джона Уэйна.
Я достал карту и компас. Мы с командиром группы засекли направление движения через гористую местность. После сверки наших координат мы отправились по маршруту патрулирования. Работа летом в Лесной службе научила меня легко читать карты.
В первый день мы протопали десять часов и не обнаружили никаких признаков противника. Мы по очереди исполняли разные обязанности, сделали одну остановку для приема пищи в середине дня, подтягивали снаряжение и стряхивали пиявок. Без сигарет и репеллента избавиться от пиявок казалось невозможным. Тут Лепаж передал заклеенную липкой лентой баночку с солью. Она убивала пиявок быстрее, чем репеллент.
Ближе к вечеру мы остановились и сделали короткий перерыв на отдых, дождались сумерек и двинулись снова. У нас была точка на карте, которой мы хотели достичь, пока не стемнело. После десятиминутной остановки мы снова тронулись в путь.
В тот первый день мы прошли всего пять сотен метров. Иногда мы делали быстрые переходы. Но большую часть времени наш темп движения был мучительно медленным. Если мы подозревали присутствие сил противника поблизости, мы снижали темп до черепашьего, сосредотачиваясь на звуковой дисциплине и контроле передвижения.
Медленное патрулирование было более утомительно, чем ломиться сквозь кусты, унося жопу – гораздо утомительнее.
Одним из тактических приемов, который мы использовали, чтобы проверить, не идут ли за нами, было устройство засады на своем следе. Как только мы почувствовали, что все чисто, мы медленно увели группу из десяти человек вверх и вдоль склона холма в самые густые заросли, которые смогли найти. Я заметил, как зеленый полог наверху стал гуще, в то время как дно долины внизу открылось, упростив нам наблюдение за любыми перемещениями противника. Я был в районах, где все было с точностью до наоборот. Структура растительности являлась результатом характера естественной дренажной сети. Я помнил это по теоретическим занятиям, но, полагаю, уже догадался об этом раньше и просто не осознавал, что знаю это.
Мы вошли в чащу и расположились примерно в пяти футах (1,5 м) друг от друга, достаточно близко, чтобы можно было коснуться соседа в кромешной тьме ночи трехъярусных джунглей. Затем мы приступили к установке мин Клеймор.
Я сполз примерно на тридцать футов (9,2 м) вниз от того места, где планировал спать, и разложил ножки своего Клеймора. Там было написано, какой стороной назад. Взрыв Клеймора выбросит семьсот стальных шариков, как выстрел из дробовика, за исключением того, что этот выстрел снесет все в секторе 120 градусов на расстоянии до пятидесяти метров. Обратная взрывная волна тоже может быть смертельной, поэтому Клейморы нельзя ставить слишком близко.
Если в полной темноте вы прижмете Клеймор к животу, и его изгиб будет прилегать к телу, вы знаете, что он направлен на противника, а не на вас. Если вы облажались, поторопились, поставили Клеймор развернутым не в ту сторону и взорвали его, того, что от вас останется, не хватит, чтобы отправить домой в конверте. Это знание заставляло меня быть особенно осторожным при установке Клеймора.
Меня беспокоила возможность отказа моего оружия.
CAR-15 был укороченным, обрезанным вариантом М-16 для коммандос. Он был почти идеален по размеру и характеристикам для разведывательных операций. Единственной проблемой, помимо более громкого звука и дульной вспышки, был короткий внутренний газоотвод. Это не было проблемой, если только вы не стреляли очередями. Тогда CAR-15 может рассинхронизироваться и подать в патронник два патрона одновременно, что приведет к его заклиниванию – а у меня был довольно старый CAR. Иногда он подавал по два патрона одновременно. Это было распространенной проблемой. Многие LRP не желали иметь дела с CAR-15, а другие еще больше не доверяли стандартной М-16. У меня был шомпол, прикрепленный к CAR липкой лентой. Если мое оружие клинило, я отцеплял шомпол и пихал его в ствол, пока застрявший патрон не вылетал наружу. Я справлялся с этим довольно быстро. Я написал про это своему дяде Флойду, и тот ответил, что пришлет мне свой Винчестер 44-40(6), если я захочу. Но чего мне хотелось, так уж точно не 44-40 дяди Флойда.
Способ устройства минной засады с Клейморами, которому я научился еще в роте L, точно не был тем, что можно увидеть в учебном наставлении Сил спецназначения. Чет Джет научил меня обжимать металлический капсюль-детонатор зубами.
У меня была деревянная коробочка, полная капсюлей-детонаторов. Я вынул один из деревянного контейнера и просто надел гнездовой конец на электрический шнур. Я слегка прикусил его, думая: "Надеюсь, я пока еще умею делать это правильно".
Считалось, что LRP, обжимающий капсюль-детонатор зубами, выглядит настоящим мачо, но это было очень опасно. Лепаж чуть не офонарел, когда увидел, как я это делаю.
"Тебе что, в армии мозгов не выдали, или ты просто тупым родился?"
Я остановился. Манера Лепажа шептать была очень похожа на крик.
Некоторые из вредных привычек, приобретенных еще до Школы Рекондо, вылезали наружу. После полученного от Лепажа выговора я вернулся на свое место на периметре. Принимать пищу одновременно разрешалось только двоим, остальные члены группы несли охранение. Моя очередь есть настала через час.
Я оторвал липкую ленту от пакета с порцией спагетти из пайка LRP, которую я приготовил накануне. Я спокойно поел и был готов к ночной смене. Все естественные надобности отправлялись по-спецназовски. Чтобы справить малую нужду, приходилось становиться на колени, и отливать прямо на лист или куст, чтобы не производить шума. Если мочиться на листья стоя, как это делают парни из линейных частей, вас услышит любой NVA или VC в радиусе сотни футов (30,5 м). Чтобы погадить нам также приходилось шхериться и закапывать результат вместе с бумагой.
Я только что вернулся, закопав кучку, как вдруг до меня дошло, откуда взялся термин "жопный случай". Бумага! Я бы хотел лично кастрировать того придурка, который продавал армии ту жутко жесткую туалетную бумагу шириной полтора дюйма (3,8 см), которой нам приходилось пользоваться.
Никто из тех, кого я знал дома, не обладал телосложением, позволяющим пользоваться этой штукой. Ни у кого не было таких маленьких пальцев. Хотел бы я получать по доллару за всякий раз, когда марал руки, пытаясь воспользоваться туалетной бумагой, рассчитанной на хомячка. Единственным реальным ее невоенным применением могло бы быть использование в качестве мелкой шкурки для полировки кукольной мебели. Любопытно, пробовал ли когда-нибудь Никсон пользоваться этой штукой. Полагаю, это именно то, что вы получаете, когда соглашаетесь на самую низкую цену.
После шести дней в джунглях сочетание затхлого пота и обычного застарелого запаха тела делало нас всех вонючими. Но на самом деле запах может быть преимуществом. То, что вы едите, придает вам особый запах. Гуки пахли тухлой рыбой. Последние две недели мы питались местной вьетнамской едой, просто чтобы приобрести их запах. Если кто-нибудь из наблюдателей на тропе окажется с подветренной стороны от нашей группы, он просто подумает, что мы еще один отряд VC. Кроме того, густой запах считался признаком ветерана.
Завершив последнюю часть вечерних ритуалов, мы устроились на ночлег. Смены в охранении передавались слева направо, и отдежурив свое можно было получить несколько часов сна. В Школе Рекондо если вы засыпали в охранении, вас выгоняли – если только вы не гибли из-за этого.
Это также имело решающее значение для группы Рейнджеров. Сон на посту или издавание каких-либо громких звуков, например храпа, на задаче были достаточным основанием для исключения из группы и перевода в тот же день в линейное подразделение.
Колдуэлл, свежеиспеченный сержант из 173-й десантной, был примерно в пяти футах справа от меня, Дьюти – в пяти футах слева. Я устроил свое спальное место на узкой звериной тропе, чтобы иметь возможность вытянуться. Я устроился в двадцати метрах над основной тропой и как можно дальше от сержанта Лепажа.
Ситуацию усложняло то, что мы спали на склоне холма. С этой позиции мы могли наблюдать за тропой всю ночь и при этом оставаться незамеченными. Поскольку наша группа была большой, на каждого приходилось только по две одночасовые смены вместо обычных трех, которые приходилось нести в меньшей группе Рейнджеров.
Моя первая смена началась в 22:00 и длилась до 24:00. Следующая была через шесть часов. Просто продолжать быть начеку после тринадцати часов движения по джунглям с сотней фунтов воды, боеприпасов, гранат и другой взрывчатки на спине становилось настоящим испытанием на выносливость. К счастью, это было привычно.
Быть членом группы Рейнджеров до прибытия в Школу Рекондо имело свои преимущества и недостатки. Вы уже достаточно хорошо соображали в джунглях. Вы могли действовать в любых условиях, и у вас были хорошо отработанные способы поддержания бодрствования, такие как тыкание себя ножом в ногу и подсовывание острых камней под задницу. Недостатками были приобретенные вами вредные привычки. Солдаты по своей сути ленивы, поэтому вы учились делать дело самым простым способом.
Целью Школы Рекондо Сил спецназначения было научить вас быть лучше своего противника. Это означало извлекать выгоду из его слабостей и не допускать самоуспокоения. В Школе Рекондо особое внимание уделялось таким вещам, как отказ от использования репеллента, даже если москиты сводили вас с ума, и отказ от передвижения по открытым тропам.
Даже выбирая место для лагеря, мы научились тратить чуть больше времени и быть немного хитрее. Мы всегда выбирали две НОП на расстоянии ста ярдов одна от другой. На первом месте мы выполняли действия по обустройству периметра, даже садились и ели. После того, как темнело, мы пробирались на вторую точку, где и проводили ночь. В Силах спецназначения кратчайший путь никогда не был правильным. То же касалось LRP/Рейнджеров, но инструктора SF в Школе Рекондо не верили в нашу способность делать все правильно. Они заставляли нас делать все правильно.

Во время моей первой смены я поймал себя на том, что думаю о старых подружках, диких вечеринках и тех всех хороших временах, что были у меня дома. Я также думал о встрече лицом к лицу с врагом. Все те же старые вопросы проносились у меня в голове… снова.
Как я буду реагировать, если они появятся этой ночью? Открою ли я огонь? Нет, это выдаст нашу позицию. Взорву мой Клеймор? Нет. Ну… может быть. Предупредить командира группы? Разумеется… но я не мог разглядеть собственную руку у себя перед лицом, так как же тогда мне найти его, чтобы предупредить? Я должен замереть? А что, если они просто придут?
Прошло шесть часов, и опять настала моя смена. Стало немного прохладнее и чуть более сыро, и в джунглях стало темным-темно. Все звуки стали слышнее.
"Чемберс, чувак!" - Дьюти изо всех сил потряс меня.
"Да, что?" - пробормотал я, пытаясь разлепить один глаз, чтобы видеть.
"Принимай дежурство и не убивай сегодня никаких гуков. У меня запланирован влажный эротический сон с двумя круглоглазками, и я не хочу, чтобы меня беспокоили".
Мне уже все надоело. Я старался не заснуть. В некоторых группах дежурили по сорок пять или даже по тридцать минут, в зависимости от того, насколько они устали. Час теперь мог показаться вечностью.
Интересно, что делает сегодня вечером моя старая подружка из колледжа? Вероятно, трахается. А все те протестующие против войны из Калифорнии, о которых я читал? По-видимому, тоже трахались. Все трахались – все, кроме нас. А мне не удалось даже в тот свободный вечер в городе.
Я едва мог разглядеть свои часы. Мне пришлось держать их прямо перед глазами, чтобы видеть светящиеся зеленоватые цифры на циферблате. Чтобы не заснуть, я повторял в уме таблицу умножения. Что угодно, лишь бы не заснуть.
Мои мысли снова вернулись в Северную Калифорнию, к средней школе Корнинга и девочкам. Я старался не испытывать серьезных чувств ни к одной девушке – из-за чувств здесь можно погибнуть.
Но совершенно отделаться от этих чувств, особенно ночью, было невозможно. Боже, я готов был убить, лишь бы оказаться с девушкой. Чтобы просто испытать чувства к кому-то. Я вернулся к мечтам.
Я представил, как подъезжаю к школе на белом "Корвете" 62-го года, верх сложен, а из радио гремит "Криденс Клируотер". На ногах у меня будут низкие черные тенниски "Конверс", а не ботинки для джунглей. Новенький GTO моего друга Бедиллиона припаркован позади меня. Я подъезжаю, а там Вики Барбо…
Я задремал с открытыми глазами – это было опасно.
Внезапно я поднял глаза и увидел пару зеленых глаз, уставившиеся на меня с расстояния не более десяти футов. Моей первой мыслью было, что это гук. Но гуки были людьми, а человеческие глаза не светятся.
Оно начало двигаться ко мне – что бы это ни было. Сначала оно приближалось медленно, потом быстрее. У меня не было времени среагировать. Существо попыталось пробежать мимо, но я, находясь на тропе, заблокировал ее, и оно прыгнуло мне на колени! Оно вертелось у меня промеж ног. Я ударил его, и оно подпрыгнуло на три фута в воздух, а затем зарычало, как маленькая пума. Оно приземлилось на Дьюти, спавшего всего в нескольких футах, прямо ему на голову, на все четыре лапы!
Дьюти подскочил с этой штукой на лице, и бросился в джунгли.
Лепаж вскочил. С винтовкой в руке он направился в сторону суматохи.
Теперь я понял, что это, должно быть, был мангуст.
Дьюти с вцепившимся в него существом побежал к тропе. Он споткнулся о SP4 Эммануэля, спавшего, завернувшись в подкладку пончо. Теперь он катался по земле, отчаянно пытаясь высвободиться.
"Отпусти этого парня и затихни!" - резко прошипел Лепаж.
К этому времени мангуст был напуган не меньше, чем Дьюти. Он отцепился от его лица и сбежал вниз по спине. К счастью, он его не укусил, а то Дьюти хватил бы кондратий. Дьюти-Пай вскочил на ноги и снова бросился бежать.
Колдуэлл подставил ногу, когда тот проносился мимо. Затем мы оба прыгнули на него сверху. Все вместе мы покатились вниз по склону. Я зажал рот Дьюти рукой, а Колдуэлл попытался удержать его.
"Все в порядке, Дьюти – по тебе не стреляют. Все в порядке! Его больше нет. Это была всего лишь зверушка".
"Ага", - сказал Колдуэлл. "Это была просто какая-то долбанная мелкота. Ну типа там гуковский бобер или что-то вроде того".
Мы забрались обратно на холм, к нашим позициям. Я изо всех сил пытался сдержать смех.
"Чемберс, это ты виноват!" - прошептал Дьюти.
"О чем ты говоришь? Что я должен был делать в случае нападения диких животных? Я, должно быть, пропустил эту часть курса", - парировал я.
"Тс-с-с-ссс" – послышалось позади нас шипение Лепажа. Он успокоил группу. Его не очень забавляла вся эта история.
Когда мы вернулись на позицию, Лепаж решил сняться и перебраться на новое место, на случай, если мы были раскрыты.
Колдуэлл вышел на связь и доложил командованию, что нас могли заметить. Мы сняли Клейморы и положили их в рюкзаки. Поскольку мы спали, не снимая снаряжения и ботинок, оставалось лишь влезть в рюкзаки и двигаться.
Я надеялся, что динки не слышали всего этого переполоха. В противном случае с рассветом они уже будут тут повсюду. Мы двигались почти час, прежде чем нашли место, которое понравилось Робертсу. Такое случилось со мной однажды в группе Берфорда, когда мы случайно расположились среди фосфоресцирующей растительности. Я помню, как проснулся и увидел очертания каждого из членов группы. Вся АО была полна этой хрени. Было опасно перемещать группу на новое место среди ночи. Иногда мы брали с собой прицел ночного видения "Старлайт", но вряд ли было можно одновременно идти и смотреть в него.
Я сказал Дьюти быть внимательнее относительно динков, животных и всего остального, что попадется ему на пути. Он не нашел мой комментарий забавным.
На следующее утро мы с Дьюти позавтракали холодной говядиной с рисом из пайка LRP. Завтрак на следующий день я готовил накануне вечером, заливая воду в пластиковый пакет, а затем кладя его в карман штанов, где тепло моего тела грело его в течение ночи. Этому было далеко до горячего блюда, но в общем-то все было не так уж и плохо. Мы "стерилизовали" нашу НОП, закопав весь оставшийся на ней мусор. Мы убедились, что там не осталось никаких следов нашего пребывания.
"Боже, я рад, что ночь закончилась!" - прошептал я Дьюти. "Ходят слухи, что Лепаж собирается номинировать тебя на звание солдата цикла и лично вручить почетный кинжал Рекондо".
Дьюти это не позабавило.
Погода начала портиться, пошел дождь. Каждый по очереди исполнял обязанности командира группы, пойнтмена, радиста и хвостового стрелка. Начали проявляться признаки усталости. Короткие остановки чтобы хлебнуть воды и привалы для отдыха стали более частыми. Три недели непрерывных тренировок в сильную жару взяли свое.
Мы нашли широкую тропу и решили пройти параллельно ей, чтобы посмотреть, куда она ведет.
Я никогда не говорил об этом Дьюти, но для меня это было осуществлением мечты. Мой отец был кадровым военным, прослужившим в армии двадцать лет, настоящим героем войны. Он поступил на службу в Армию США в семнадцать лет, был офицером пехоты и чертовски гордился этим. Он пошел добровольцем в Скауты Аламо во время Второй мировой войны, и его с его взводом отправили на занятые японцами острова, для которых еще даже не было карт. Сейчас я действительно чувствовал себя сыном своего отца.
Дождливый туман лишил цвета растительность джунглей. Из сочно-зеленого все превратилось в тускло-серое. Я остановил группу, прислушался, затем снова начал медленно двигаться. Я искал любые признаки присутствия врага. Я осматривал тропу в поисках возможных мест засады NVA.
Мне нравилось идти в голове. Это соответствовало моему характеру. Мне нужно было первым знать, что будет происходить. В детстве я выискивал и открывал свои рождественские подарки, пока они еще были спрятаны в доме, за несколько дней до Рождества. Кроме того, хороший пойнтмен пользовался в группе определенным уважением. Этого мне тоже хотелось.
Мы набрали интервал в пять метров друг от друга, и направились вверх по слякотному холму. Я обратил внимание на густые заросли в долине справа. Склон там был очень крутой. У четвертого человека сзади был гранатомет М-79 и он пытался пролезть через свисающие плети "подожди немного"(7), когда одна из них зацепилась за спусковой крючок. Я услышал глухое тумп, когда он выстрелил.
Прошло две или три секунды, прежде чем снаряд упал в трехстах метрах вниз по склону. Все замерли. Эхо взрыва, казалось, длилось вечно. Я думал, Лепаж нас всех убьет. Солдат, должно быть, нес его снятым с предохранителя. Лепаж посмотрел на нас с выражением, с которым подсчитывают трупы.
Мы выждали десять минут. Все очень нервничали. Лепаж дал мне знак рукой. Двигаться дальше!
Мы бесшумно двинулись с холма в долину внизу.
Накануне шел дождь, и земля стала очень скользкой. Сохранять равновесие было трудно. Со всем тем, что висело на наших спинах, было почти невозможно не оставлять следов, двигаясь вниз по склону.
Противник, возможно, не знал, что произошло, но он должен был знать, что мы здесь. Этот выстрел из М-79 определенно насторожил их. Наш фактор риска только что учетверился.
Мы спустились с холма. Внезапно я заметил что-то на тропе и остановил группу. Пока остальные замерли, я подошел ближе, а группа неподвижно ждала позади меня. На дереве в овраге внизу, похоже, были какие-то отметины. Я решил это проверить. Я видел, что, по крайней мере, с двух сторон дерева были знаки. Они были рукотворными и не могли быть ничем иным, кроме как своего рода сигналом для всех NVA в этом районе. Мы заняли круговой периметр вокруг дерева, в то время как Лепаж зарисовывал каждый из них в своем блокноте.
В 15:00 мы медленно двинулись по боковой тропе. На этот раз я пересекал ее туда и сюда, чтобы пресечь любую возможность попытки засады, которая могла поджидать впереди.
Радио загудело. "Группа Шесть. Ситреп. Прием!" Колдуэлл, радист, передал доклад об обстановке.
Я начал нервничать после того, как увидел свежие знаки, сделанные противником.
Вскоре я нашел еще одно дерево с похожими отметинами футах в четырех (1,2 м) над землей. Лепаж останавливался, чтобы зафиксировать каждый новый знак противника. Отметины были похожи на дорожные знаки на хайвэе в Штатах. Хотел бы я знать, что они значат. Как по мне, это могло значить, что мы стоим на минном поле.
Все это мне не очень-то нравилось, особенно нахождение в долине. Мы были чертовски уязвимы. Если мы собираемся вступить в бой, нам было бы лучше расположиться на возвышенности.
Лепаж, должно быть, читал мои мысли. Он дал мне знак продолжить патрулирование.
Вскоре мы вышли на прогалину, такую, на которой дома часто можно было видеть кормящихся оленей. Я медленно обошел открытое место по кругу, затем снова вышел на тропу на другой стороне. На выполнение маневра ушло целых двадцать минут.
Я потянулся к ветке дерева, когда начал подныривать под нависающую растительность, и ощутил что-то влажное и скользкое. Я остановился и посмотрел на свою руку, затем изучил объект на другой стороне ветки. Там, всего в нескольких дюймах от моего лица, был самый большой комок зеленых соплей, какой я когда-либо видел. Они были свежие, и они были человеческие!
Я схватил свой трофей, привлек внимание командира группы и указал на него. Он усмехнулся – такую гордую улыбку отец дарит сыну, когда тот делает что-то хорошее. Я обтер слизь о ствол дерева и указал на нее остальной части группы. Мы подходили ближе. Затем мне дали знак продолжать. Я двинулся, сказав себе, что Лепажу действительно нравилось это дерьмо!
Напряжение росло. Я ощущал, как колотится мое сердце. Я молился, чтобы гуки этого не услышали.
Я осторожно переставлял одну ногу, затем другую. Я чувствовал, что что-то должно произойти. Я просто знал это.
Я искал очертания людей среди деревьев впереди. Мой дядя учил меня, как мысленно представить оленя, а затем искать этот образ в лесу. Большинство людей делали это неправильно. Они проходили мимо стоящего неподвижно оленя, но так и не замечали его. Нужно ожидать увидеть свою добычу. Большинство охотников видят только деревья.
Я был полон решимости не завести нас в засаду. Почти час мы продвигались сквозь гущу спутанной растительности.
Затем это случилось – в тридцати метрах впереди я увидел силуэт человека, вырисовывающийся в дымке. Он казался призрачным. В одну минуту он был там, а в следующую минуту исчез. Я вскинул оружие, когда он внезапно вновь материализовался передо мной. Я моргнул, чтобы убедиться, что мне не мерещится. Он все еще был там, пытаясь убедиться, что тоже что-то заметил.
Он стоял на колене и повернул голову назад, как будто разговаривал с кем-то позади него – это была его ошибка!
Я выстрелил, уложив ему три пули в голову. От их попаданий она взорвалась, как дыня. Он крутнулся и рухнул.
Движение на десять часов, еще движение позади мертвого северовьетнамца. Я мельком заметил людей, бегущих по тропе. Мое очко с хрустом сжалось, когда я услышал пронзительный треск АК-47, стреляющего очередями. Незабываемый звук 7,62-мм пуль, пролетающих в нескольких дюймах от моей головы, побудил меня предпринять какие-то действия.
Я бросился на землю. Вокруг сыпались ветки. Мое тело, казалось, действовало замедленно. Все остальное взорвалось.
Все больше пуль трещало над головой. Я перектнул переводчик на "рок-н-ролл"(8) и залил пространство перед собой. Я опустошил свой магазин по позициям противника.
Теперь пули летели с обеих сторон. Я выпустил второй магазин в джунгли перед собой, а затем повернулся, чтобы бежать в тыл патруля, как меня учили.
Моего ведомого, который должен был поддержать меня, не было. Он умчался назад с первыми выстрелами. Я был один. Это не была моя группа Рейнджеров – я толком не знал этих парней, а они не знали меня. Нас учили стрелять, а затем рывком уходить в конец построения. Каждый человек в колонне должен прикрывать отступление человека перед собой. Таким образом, непрерывный шквал огня сдерживал противника до тех пор, пока вся группа не разрывала контакт. Это работало, когда каждый выполнял свою работу, но в моем случае ведомый не сделал этого. Я оглянулся на линию деревьев, выпустил то, что осталось в магазине, и упал на землю. Ну, если уж я не смогу отступить, эти ублюдки не будут стрелять мне в спину. Я знал, что вот-вот умру.
Я оглянулся через плечо и увидел, как несколько товарищей по группе бегут в тыл метрах в тридцати дальше по тропе. Где, черт возьми, Дьюти? Где Лепаж? Где моя долбаная поддержка? Это было определенно не то, что мы отрабатывали на тренировках.
Я рывком открыл подсумок и выхватил полный магазин.
Затем я услышал, как кто-то орет на тропе позади меня.
"Жопы вниз, вишенки! Ложись!"
Лепаж направлялся вперед. Он едва не посадил капитана спецназа на задницу, пытаясь добраться до моей позиции.
Это было зрелище! Лепаж ворвался на сцену как Джон Уэйн, паля из гранатомета М-79 и вопя во все горло: "Ложись! Прочь с дороги!"
Один из его выстрелов попал в двадцати метрах впереди от меня.
Следующий выстрел ударил в дерево в десяти футах (3 м) от нас и отскочил над нашими головами. К моменту удара граната не пролетела расстояния, достаточного, чтобы взвестись. Так что она не взорвалась. Наша удача определенно изменилась к лучшему.
Теперь я выпускал свой пятый магазин. Я открыл второй подсумок. Черт, вот и все! Остальные патроны у меня в рюкзаке.
Через несколько секунд появился Дьюти-Пай со стволом наперевес. Он бросился вперед с четвертой позиции, чтобы помочь мне и Лепажу справиться с ситуацией. Это был второй срок Дьюти в качестве LRP/Рейнджера, так что он знал свое дело и был бесстрашен!
Так мы и держались – Дьюти, Лепаж и я – впереди, отрабатывая боевое жалованье. Лепаж продвигался в направлении позиций противника, стреляя из гранатомета так быстро, как только успевал перезаряжать.
Забавно, когда дошло до дела, это показалось почти игрой. Мы с Дьюти принялись забрасывать позиции противника гранатами.
Когда взорвалась первая граната, по нам открыла огонь вся армия Северного Вьетнама. Мы кого-то разозлили. Мы начали оттягиваться назад. Было совершенно непонятно, сколько вражеских солдат перед нами, но становилось очевидно, что их минимум на пару сотен больше, чем мы могли справиться.
Насколько мы могли понять, мы, должно быть, сражались с головным элементом целого полка NVA. Пришло время запутать противника, изменив тактику.
Мы бросились бежать со всех ног!
Мы догнали остальную часть группы в пятидесяти метрах дальше по тропе. Все еще продолжая бежать, Лепаж сообщил по радио наши координаты.
"Контакт, контакт!" - передавал Лепаж на бегу.
"Группа Шесть, в контакте с неизвестным числом Новембер-Виктор-Альфа. Запрашиваю огонь. Прием!"
Он бежал, волоча шнур гарнитуры – и радиста – за собой.
"На пятидесяти метрах, подрыв воздушный, Вилли-Папа! Координаты, пять Лима, три Роджер! Из моего последнего ситрепа! Огонь на поражение. Прием!"
Лепаж продолжал двигаться.
Через несколько секунд над нами завыла арта. Мчась по тропе, мы услышали, как 155-мм снаряд разорвался в воздухе.
Двадцать минут спустя мы остановились, чтобы перевести дух. Через шестьдесят секунд Лепаж зарычал, отдавая приказы.
"Окей, подымайте задницы и поехали! Они знают, что мы сейчас здесь! Нам нужно отойти на некоторое расстояние и найти хорошее место, чтобы заложить собаку. Мы не сможем высадить ударников до рассвета".
"Чувак! Если мы сцепились с головным дозором батальона, к утру мы можем стать историей", - прошептал мне Дьюти. Он не выглядел слишком расстроенным такой перспективой – лишь взволнованным.
Наконец, Лепаж втянул группу в заросли, дававшие более-менее приличное укрытие. Если по нам ударят в темноте, мы бы взорвем все наши Клейморы и будем E&E на вершину горы.
Мы решили, что лучше всего будет оставаться на месте и ждать до рассвета. Никто не ел. Никто не разговаривал. Никто особо не спал. Мы выставили только два Клеймора, стараясь вести себя как можно тише. Всю ночь мы слышали движение. Гуки были заняты поисками нас.
В 03:15 я бодрствовал, как и все остальные. Лепаж подобрался ко мне, чтобы обсудить, как быть, если по нам ударят. Он был заметно зол на некоторых членов нашей группы, и я тоже.
"Вы, парни, проделали сегодня чертовски хорошую работу. Я ваш должник. Ставлю пиво, когда мы вернемся", - прошептал он.
Первые лучи солнца застали Лепажа в отвратительном настроении. В штабе хотели знать, с кем мы связались, и мы должны были вернуться. Лепаж хотел, чтобы я шел в голове, Дьюти был ведомым, а он сразу позади, чтобы прикрывать наши задницы.
Возвращаться по нашим следам было очень опасно, и мы это знали. Но еще более опасно было не знать, с чем и с кем мы столкнулись. Иногда я забывал, насколько мы расходный материал. В MACV-SOG хотели узнать больше. И чтобы это выяснить, мы, будучи десантниками, получали дополнительные деньги. Пятьдесят пять долларов в месяц.
Наш простой учебный выход превратился в настоящее приключение Рекондо с вероятностью обнаружить целый батальон NVA менее чем в одном клике.
Лепаж проинструктировал нас. Он рассказал нам, чего ожидать. Учебная задача закончилась. До нашего выхода сообщений о подразделениях противника в АО не поступало. В MACV надеялись, что мы обнаружили усиленный батальон NVA, который нанес удар по лагерю SF на Центральном нагорье.
"Больше никаких поблажек!" - прошептал Лепаж. "Чемберс идет в голове. Дьюти ведомым, а вы остальные на тех же местах, что и вчера. На сей раз, если кто-то забудет порядок действий и сбежит, даже ваше дерьмо не будет стоить того, чтобы отвезти его домой. Вы меня поняли?"
Все согласно кивнули.
У каждого человека в группе было шесть кварт воды, три осколочных гранаты, компас, пальчиковый фонарик, проблесковый маячок, противогаз, пинта альбуминовой сыворотки, паек на шесть суток, местная подстилка или подкладка к пончо, и две пары носков. Я обычно брал с собой две дымовые гранаты, одну с белым фосфором, три осколочные, и от шестнадцати до тридцати магазинов к М-16. Но это было вчера. Сегодня у меня осталось девять магазинов и одна граната. Этого было недостаточно, чтобы выстоять в хорошей перестрелке.
В 10:30 утренний дождь перешел в морось, достаточную, однако, чтобы сделать влажность невыносимой. Во второй раз я почувствовал, что что-то должно произойти. У меня развивалось шестое чувство. Не знаю, как это объяснить, но когда у меня появилось это ощущение, я обратил на него внимание.
Я медленно двинулся обратно по тропе. Через час мы вернулись в тот район, где накануне вступили в контакт. Когда я приблизился к точке первоначального контакта, из-за дерева вышел северовьетнамец в зеленой форме и встал прямо передо мной.
На долю секунды мы оба замерли, глядя друг на друга. Он уставился на меня, словно не понимая, кто или что я такое. Я вскинул винтовку, прицелился и начал выбирать спуск, но в последнюю секунду удержался от открытия огня.
Я внезапно понял, что это такой же человек, смотрящий мне прямо в глаза. Некоторые из Старых Грязных Пижонов говорили, что никогда не следует смотреть в глаза человеку, которого собираешься убить. Теперь я знал почему! Я медленно опустил винтовку.
"Дунг лай! Дунг лай!" - крикнул Дьюти позади меня. "Стоять! Стоять!"
Я знал, что Дьюти покрывал мою слабость, а Лепаж был прямо за ним, поэтому решил взять этого парня живьем, если получится.
Возможно, мои мотивы были не так уж чисты. Может быть, я просто боялся убить его после того, как посмотрел ему в глаза.
Человек повернулся и побежал. Я бросился за ним. Лепаж прицелился, чтобы пришить его, но я оказался у него на линии огня.
Свисающие ветки хлестали меня по лицу, когда я за ним по тропе. Я добрался до него как раз перед тем, как он нырнул обратно в джунгли. Я пригвоздил его захватом в броске и завалился на него сверху.
Вес моего тела вбил его лицом в землю. Он вскрикнул от боли. Мы свалились в высокую слоновую траву, росшую вдоль тропы, и принялись бороться и драться. Я слышал крики Лепажа и Дьюти, когда он протянул руку и разорвал мою рубашку, пытаясь высвободиться. Я пытался одной рукой удержать его, а другой схватить винтовку. Он начал звать на помощь, и я попытался заставить его замолчать, зажав ему рот рукой. Я не мог утихомирить его, но и убивать тоже не хотел.
Наконец я схватил его за волосы, запрокинул голову назад и воткнул ствол винтовки в глотку. Это помогло. После этого он не издал ни звука.
Пока я держал ствол винтовки у него во рту, а ногами крепко обхватил его за талию, подбежал Дьюти и обыскал нашего пленника.
"Обосраться, чувак! Этот гук – офицер NVA, глянь на это!" - сказал Дьюти, указывая на его ремень. "Мы только что захватили офицера NVA!"
Я оглянулся в поисках оружия и попытался помочь Дьюти обыскать его, не ослабляя хватки. Потом я кое-что заметил. Блестящая латунная пряжка ремня с ярко-красной звездой по центру. Я должен был заполучить ее. Больше ничего не имело значения. Я протянул руку и выдернул ремень из штанов перепуганного NVA. Думаю, он решил, что я собираюсь его изнасиловать.
"Чувак, одну только эту пряжку ты можешь загнать любому REMF больше чем за пять сотен долларов", - заявил Дьюти.
"К херам всех этих REMF, эта крошка моя", - ответил я, держа трофей над головой.
Это был трофей из трофеев, самая пенка – пряжка офицерского ремня NVA! И я только что заимел ее.
Лепаж крикнул группе рассыпаться в круг и организовать охранение. Он подбежал к Дьюти, мне и офицеру NVA и окинул взглядом на нас троих.
"Что, черт возьми вы, клоуны, тут творите?" - произнес он грубым голосом. "Вы пытаетесь убить его или просто напугать до смерти? Чемберс, пленных так не берут. Я чуть было не прострелил тебя, чтобы убить этого ублюдка. Никогда больше не выкидывай подобных трюков! Я не мог понять, что ты задумал".
Лепаж улыбнулся. "Да, кстати, Чемберс, я бы даже не стал жать на спуск. Ты сам себе яйца отстрелишь".
В том положении, в котором я скрючился, моя винтовка смотрела мне прямо в пах.
Теперь наш молодой пленный NVA начал впадать в шок. Я попыталась заговорить с ним спокойным голосом, но он не ответил. Он, должно быть, думал, что мы собираемся убить его, как корейцы, особенно после того броска и захвата. Среди NVA ходили слухи, что корейские солдаты, действовавшие в этом районе, любили брать пленных, чтобы использовать их для занятий тхэквондо.
После того, как я сунул пряжку в карман, мы с Дьюти связали его руки за спиной его собственным ремнем. Лепаж заклеил ему рот липкой лентой.
Мы вздернули его на ноги и переместили в периметр, пока Лепаж вызывал подкрепление. Силы быстрого реагирования из Школы Рекондо были в пути. Нам велели держать пленного на месте, вскоре прибудет помощь.
Лепаж сказал мне, что попытается внести меня в анналы Школы Рекондо как первого, кто взял пленного, будучи курсантом.
Некоторое время спустя мы услышали вертолеты в нескольких милях. Они приближались с юго-востока. Рота ударников CIDG из Школы Рекондо была на пути к нам. Вертолеты приземлялись один за другим. Ударники организовали периметр и быстро прочесали местность. Мы все были измотаны. Я сказал Дьюти, что наконец-то этот выход подходит к концу. Как бы не так!
Наш периметр расширялся по мере прибытия подкреплений. Повсюду кружили ганшипы и слики. Думаю, это был первый раз, когда я почувствовал себя по-настоящему в безопасности за семь месяцев пребывания в стране.
После прибытия последнего борта мы с Дьюти передали нашего пленного весьма злодейского вида капитану CIDG и его переводчику нунгу. Капитан был настоящим отморозком. Ни тени улыбки, лишь чистая ненависть. У его приятеля нунга был настоящий стояк на NVA. Лепаж сказал нам, что пять лет назад вьетконговцы убили всю его семью. Теперь он жил лишь затем, чтобы убивать VC и NVA. А еще он действовал реально круто, чтобы заставить их говорить.
Капитан Хоанг, командир CIDG, был не настолько сумасшедшим, но он тоже знал, как получить информацию. Он с большим удовольствием допрашивал пленных. Он был известен тем, что подключал провода к определенным чувствительным частям тела, а затем давал туда ток. Варварство. Но гарантированно заставлявшее заговорить даже глухонемого.
Ходили слухи, что как-то ранним утром он взял двух пленных в вертушку, чтобы допросить по-быстрому. Предполагалось, что в районе должен был появиться высокопоставленный вьетконговец, чуть ли не генерал. Капитану срочно была нужна информация. Он вышвырнул старшего из пленных из вертушки с высоты девятисот футов, тот разбился насмерть. Затем он повернулся к младшему и задал ему тот же вопрос. Напуганный, он сказал ему, что он помощник генерала.
"Где нам найти этого генерала?" - требовательно спросил капитан Хоанг.
Перепуганный пленный просто указал подбородком в дверь на землю внизу.
Вскоре после этого капитан Хоанг прекратил использовать этот метод. Но у него были и другие способы получить нужную ему информацию.
Лепаж, капитан CIDG, и его переводчик двинулись через периметр вместе с нашим глубоко потрясенным пленным, только начавшим привыкать к нам с Дьюти. Переводчик сказал, что он решил, будто я кореец.
"Он очень боится корейцев. Корейцы убивают всех. Убивают стариков, женщин, буйволов. Потом складывают тела в кучу и все сжигают. Он очень рад, что вы не кореец", - перевел он.
Примерно через час они вернулись. Лепаж объявил, что они сорвали джек-пот. Захваченный пленный сказал им, что его зовут Динь Туан, и что это начало чего-то большого. Они не были частью группы, напавшей на лагерь SF, но находились здесь, готовясь к крупному наступлению. Мы разбили передовой отряд медицинского подразделения, доставляющего свежие припасы с Севера. Сюда направлялась куча свежих сил NVA.
Противник, уничтоженный нами накануне, был частью сопровождения новобранцев. Большинство из них прежде никогда не покидали пределов Северного Вьетнама и даже не видели американцев.
"За исключением Джейн Фонды", - саркастически добавил Дьюти.
Все базы США и ARVN будут приведены в боевую готовность. Целями были более сотни баз, но мы испортили им план игры.
"Он думал, что мы корейцы?" - Дьюти, казалось, был поражен этим.
Робертс сказал мне, что завтра я буду идти головным у ударников.
"Ты поведешь ударников обратно туда, где вы вступили в контакт. Я возьму взвод, свалюсь с гребня и двинусь вверх по долине, чтобы соединиться с вами".
Я сказал Дьюти, что нас отправляют на бойню. Он согласился.
"Для этой задачи это еще совсем не вечер", - сказал Дьюти. "И кажется, это далеко не конец".
"Мы выйдем с первыми лучами солнца", - добавил Лепаж и ушел, улыбаясь нашим страданиям. У него было злое чувство юмора. Это одна из вещей, которая нас в нем восхищала больше всего.
Дьюти пытался уснуть, но безуспешно. Я тоже – по крайней мере, поначалу.
В 05:00 на четвертый день нашего выхода мы с Дьюти проснулись и увидели улыбающиеся азиатские лица. Они были повсюду и творили всякую дичь. Это больше походило на Джамбори(9) бойскаутов, чем на армейский лагерь.
Мокрая форма сушилась на деревьях. На кострах бурлил рис. Это был первый раз, когда я стоял лагерем с отрядом ротной численности. И я надеялся, что он будет последним. Я видел, как у людей появляется ложное чувство безопасности. Куда ни глянь, везде были свои парни. В Рейнджерах, когда оглядываешься вокруг, повсюду обычно оказываются плохие парни.
Когда я пошел добровольцем в глубинную разведку, все мои приятели-десантники решили, что я чокнутый. Вшестером, иногда за пределами дальности артиллерии и радиосвязи. Если твоя жопа попадала в силки – ты становился историей. Нет, спасибо! Но ребята, направлявшиеся в линейные подразделения, кое-что не продумали. Конечно, рядом с ними топталась сотня или около того парней. Но они все равно оставались лишь кусками мяса. Когда нас было всего шестеро, мы знали, что мы в меньшинстве, поэтому были начеку – до бритвенной остроты, вся группа – все время, пока находились в поле. Но ночь, проведенная с этими туземными бойцами… Нам с Дьюти примерещилось, что мы оказались в "Холидей Инн". Дьюти даже пошутил насчет вызова обслуживания в номерах.
Начало деятельности в то утро было настоящим шоу уродов. Гам стоял невероятный. К утру все знали, что того офицера NVA схватили мы с Дьюти. Пока мы добирались до головы колонны, несколько ударников показали нам победный знак.
Я мечтал об этом моменте. В детстве я играл в армию, представляя, как иду в бой, возглавляя сотни людей. Теперь это происходило на самом деле.
Когда я рос, другие дети играли в ковбоев и индейцев. А я играл в армию. Мой отец выполнил несколько сложных заданий на Лусоне и был ранен на Окинаве. Он завоевал Бронзовую звезду и полную грудь медалей меньшего достоинства. Он даже снова получил ранение в Корее.
Пока я шел вдоль всей этой колонны ударников, у меня было время подумать. Возможно, то, что я делал, было большей частью ради того, чтобы завоевать одобрение отца, чтобы он мной гордился. В своих письмах он никогда ничего не говорил, но я знал, что он в курсе, чем я занимаюсь. Я знал, что он разрывается от гордости.
Мы двинулись. Было очень туманно. Видимость была не более пятнадцати футов в любом направлении. Я шел зигзагом, чтобы избежать засад, которые северовьетнамцы могли устроить вдоль тропы ночью.
Когда мы приблизились к точке контакта, все, казалось, почувствовали опасность и сами собой свели шум к минимуму. Я замедлил темп. Мы двигались по тропе, через долину и мимо прогалины. Это напомнило мне утреннюю охоту на оленей. Мы миновали каменистую россыпь.
Погоди! Что за россыпь? Камни? Здесь не было никаких камней! Черт, я не помню никаких камней. И что, бляха, мне делать?
Развернуть группу LRP из шести человек было довольно легко, но как развернуть роту из сотни или около того человек, растянувшуюся на двести метров, особенно когда эти люди не говорят по-английски?
Я остановил роту на пятиминутный привал, а сам сверился с компасом, и затем с картой. Я знал, что все правильно! Но я просто не помнил этих камней.
Мы продвинулись еще на тысячу метров и каким-то образом соединились с Лепажем и остальными ударниками. Я был удивлен и рад, что наткнулся на них. Я даже не сказал Дьюти, как решил было, что мы заблудились.
Солнце уже разгоняло туман. Мы видели, как он начал подниматься из долины. Я знал, что мы были близко. Я заметил знакомые деревья и узнаваемые черты местности.
Мы с Дьюти пошли впереди, метрах в пятнадцати от ударников.
Я переключил переводчик на автоматический огонь. Мы были близко, очень близко.
Накануне вечером я смотал два магазина куском клейкой ленты. На этот раз запасной магазин будет у меня под рукой, и мне не придется лезть за ним в подсумок.
Когда мы подошли ближе, я увидел что-то впереди на тропе. Я остановил патруль и приблизился, чтобы лучше рассмотреть. Бинго! Мы сорвали джек-пот! Там было десять рюкзаков и многочисленные кровавые следы, расходящиеся в трех разных направлениях. Гуки сильно пострадали, но у них было достаточно времени, чтобы унести трупы, расставить ловушки и окопаться.
Лепаж остановил колонну и велел своим людям приступать к делу. Ударники были повсюду, собирая рюкзаки NVA, медикаменты и разыскивая тела. Похоже, они не волновались насчет ловушек, когда собирали снаряжение NVA.
Мы с Дьюти были частью сил охранения, защищая ударников, пока они заканчивали обыскивать местность.
Через некоторое время я занервничал. Мы слишком долго оставались на одном месте. Близился вечер, и я начал чувствовать усталость от трехнедельных непрерывных тренировок и четырех дней постоянного стресса.
Эта учебная задача Школы Рекондо была столь же тяжелой, как любой другой разведывательный выход, в котором я участвовал в I Корпусе. Мне едва удавалось держать глаза открытыми, когда мы делали небольшой перерыв.
Я пытался пошутить с Лепажем, спросив его, могу ли я взять сорокафунтовый мешок с песком, когда мы отправимся на выход в следующий раз. Он не счел это очень уж смешным.
Я краем уха слышал, как Лепаж говорил по радио об эвакуации. Но ближайшая LZ была настолько маленькой, что за раз там мог приземлиться только один Хьюи.
Я видел разговор Лепажа и капитана CIDG.
Туман снова начал сгущаться, и я очень волновался, что нам придется провести в буше еще одну ночь. Никому этого не хотелось. Но Лепаж, казалось, вновь набирался сил, а ведь он был как минимум на пятнадцать лет старше любого из нас.
Наверняка он скоро вызовет эвакуацию.
Большую часть дня мы провели, расхаживая туда-сюда по трехъярусным джунглям. Я видел Лепажа с моим пленным офицером NVA. Тот выглядел испуганным. Лепаж засунул его в STABO и усадил на задницу по центру поляны. Обвязка STABO, это снаряжение, которое носят в бою, и которое можно использовать в качестве подвесной системы для экстренной эвакуации.
Я подошел и сел рядом с ним. Он поднял глаза и попытался улыбнуться. Он боялся и каким-то образом знал, что будет дальше. Наш переводчик сел со мной и молодым офицером NVA. Пленный заплакал: он сказал переводчику, что его люди расстреляют его в небе, когда его будут поднимать в вертолет.
Над головой появилась одинокая вертушка. С правого полоза упала веревка. Пленного собирались поднять в воздух, да, но не предполагали затаскивать в вертолет. Ему предстоял живописный путь в Нячанг на конце стофутовой веревки.
Лепаж подбежал, схватил веревку, прикрепил ее к STABO, и офицер NVA отбыл!
Вертолет поднял свой груз над деревьями и помчался прочь, с пленным, болтающимся в сотне футов под его брюхом. Он был на пути в Нячанг и Кит Карсон, учебный центр для перебежчиков и предателей.
Лепаж сказал мне, что в точке с координатами Лима 10, Юниформ 5 есть LZ на три борта.
Я посмотрел на карту: все, что мне нужно было сделать, это отсчитать от центра сетки десять влево и пять вверх. О, круто! По контурным линиям я мог сказать, что до самой LZ мы будем двигаться в гору. У меня была теория насчет разведывательных выходов – последний день всегда в гору. Я так и не смог понять, почему так.
Через несколько часов мы достигли своего предела. Наша выпускная задача была почти завершена, и никто из нас никогда ее не забудет. Недостаток сна и напряжение истощили нас физически, умственно и эмоционально.
"А вот и слики. Птички на подлете", - сообщил нам Лепаж.
Вертушки напоминали пчелиный рой, когда они пересекли линию хребта.
Когда второй борт коснулся земли, мы с Дьюти подбежали справа. Я всунулся в кабину вертушки, и занял место на полу рядом с бортстрелком лицом наружу.
Я нащупал сидушку позади себя и ухватился. Спецназовец-беллимен наступил мне на правую руку, когда помогал Дьюти залезть, но поскольку я был на борту и в безопасности, мне было все равно. Я показал ему знак мира. Он говорил в микрофон своего шлема, когда вертушка начала взлет.
Вертушка завибрировала и качнулась в сторону. После четырех дней, проведенных в джунглях, высокий, пронзительный вой турбины успокаивал. Мы медленно поднялись примерно на пятьдесят футов (15,3 м), затем пилот направил нос вниз и помчался через долину.
Пилоты следовали местности, идя на бреющем в пятидесяти футах от земли. Мы возвращались в город Нячанг и безопасность Школы MACV Рекондо.
Когда мы влетели в темноту, все, что было видно, это свечение зеленых огней кабины. Снаружи была почти кромешная тьма. Примерно через двадцать минут мы увидели город, и он был прекрасен. Мы шли, должно быть, на максимальной скорости.
Я был с правой стороны; когда пилот положил вертушку в левый вираж, возникало ощущение полета на боку. Мне очень понравилось. Я чувствовал теплый воздух, врывающийся в кабину. Я нисколько не устал. Не сейчас! Я был слишком занят, переполненный восторгом.
Я думал о том, что произошло за последние несколько дней. Я схватил офицера NVA и заполучил пряжку его ремня в качестве доказательства. Не могу дождаться, когда покажу ее парням в Кэмп-Игле.
Мы приземлились на асфальт Школы Рекондо. Я выскочил и увидел двух своих приятелей из тайских Сил спецназначения, сержанта Ам-Нуая и его закадычного друга, сержанта Сомнуека. Они были там, чтобы встретить нас. Я был рад видеть этих ребят! Пока мы шли обратно к нашей казарме, я не мог сдержать улыбку.
Всем нужно было увидеть офицерский ремень NVA. Новости о нашем успехе предшествовали нашему появлению. Все остальные группы вернулись днем ранее. Мы были словно герои, возвращающиеся с охоты. Но это была Школа Рекондо, и это была армия. В 21:00 у нас был опрос, на котором был подробно разобран весь выход. Это был лишь еще один день в школе – Школе Рекондо!
Лепаж объявил, что утреннего построения не будет, только частная выпускная вечеринка в Плейбой-Клубе позже вечером.
Я спросил Лепажа, можем ли мы с Дьюти остаться и отправиться с ним на учебный выход со следующим циклом, потому что мы получили массу удовольствия. Он лишь ухмыльнулся и ушел в свое жилище.
Рейнольдс, Дьюти, Дэн Робертс и я закончили обучение и вернулись в Кэмп-Игл. Наш новый тайский друг, сержант Сукпул Ам-Нуай получил наградной кинжал почетного выпускника. У меня же была новая пряжка ремня NVA.

1. Зажигательно-дымовая граната с белым фосфором (white phosphorus – WP), по первым буквам обозначения называемая также Вилли-Питер, Вилли-Пит или Вилли-Папа (прим. перев.)
2. Проживающие на территории Вьетнама этнические китайцы. Название произошло от того, что большинство из них были земледельцами (нонгхань на кантонском диалекте). Ввиду притеснений со стороны вьетнамцев были особенно лояльны по отношению к американцам (прим. перев.)
3. Сокращение, обозначающее "ясно и четко" (Loud and Clear), общепринятое в голосовой радиосвязи (прим. перев.)
4. Сокращение от Certified Public Accountant – дипломированный бухгалтер. В США сертификат CPA является лицензией, позволяющей профессионально оказывать частным лицам и предприятиям бухгалтерские, налоговые, и финансовые услуги (прим. перев.)
5. Сокращение от Missing in Action – пропавший без вести (прим. перев.)
6. Патрон .44-40 – первый универсальный боеприпас центрального боя в металлической гильзе, используемый как в винтовках, так и в револьверах. Впервые под названием 44 WCF (Winchester Centerfire – Винчестер центрального боя) этот патрон был изготовлен в 1873 году для легендарной винтовки Winchester Model 1873 с затвором рычажного действия, и вместе с винтовкой вошел в американскую историю. Также известен под названиями .44 Винчестер, .44 Ларго, 10,5х34 (прим. перев.)
7. Род лиан или лазающих кустарников из семейства Смилаксовые. Известно более 200 видов этого рода, распространенных главных образом в тропиках Азии и Америки, и на островах Тихого океана. Представители рода деревянистые лианы или цепляющиеся кустарники и полукустарники с изгибистым, большей частью шиповатым стеблем и двурядными вечнозелёными листьями, снабжёнными усиками. Шипы кривые (прим. перев.)
8. Сленговое обозначение автоматического огня (прим. перев.)
9. Международный слет, организуемый Всемирной организацией скаутского движения раз в четыре года. Всякий раз проходит в разных странах, где существует скаутское движение. Как правило, собирает несколько десятков тысяч скаутов со всего мира (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

Спасибо!

10. Все вспыхнуло

Я вынырнул из крепкого сна. Парнем, трясшим меня, был Табби Клоссон. Я пытался натянуть на голову подстежку от пончо, но он опять стягивал ее.
"Клоссон, уйди от меня и оставь, черт возьми, в покое!"
Но здоровенный сержант с детским лицом стоял и трахался со мной, пока я не встал.
"Ладно, что?" - спросил я.
"Будь у моей казармы через пятнадцать минут", - приказал Клоссон, затем повернулся и вышел за дверь.
Я встал, оделся и просидел двадцать минут, просто чтобы позлить его. Когда я открыл дверь своей хижины, меня ударил обжигающий порыв утренней жары. Это будет еще один палящий день. Я пошел к Клоссону. Гэри Линдерер сидел на своей койке и читал письмо от своей девушки.
"Привет, Линдерер".
"Привет, чувак, садись". Линдерер говорил серьезно. "У меня плохие новости". Он начал рассказывать о нашей следующей задаче. "Долина Ашау, чувак! С таким же успехом мы могли бы отправиться в Ханой".
В Ашау жило столько NVA, что им туда даже доставляли почту. Линдерер рассказал мне, что две последние побывавшие там группы спецназа SOG докладывали о неопознанных вертолетах. За последние восемнадцать месяцев еще две группы SOG просто исчезли в том же районе.
"Исчезли? Да ладно, Гэри, я ненавижу это слово – исчезли. Не используй его больше!"
Я сказал Гэри, что не в восторге от такого дерьма.
"Когда я подписался воевать с VC, мне говорили, что они пользуются самодельными арбалетами, старыми винтовками и ямами с панджи".
"Нет, теперь уже нет!"
Гэри был не в настроении шутить, но я должен был поднять настроение.
"Тебе все еще снится тот безумный сон, в котором нас всех убивают?"
Еще в марте у Линдерера было предчувствие. Во сне мы с ним были в одной группе в долине Ашау, и нас убивало мощным взрывом во время перестрелки. Взрыв калечил Клоссона, Соерса и Ракера. Этот сон преследовал его почти восемь месяцев. И теперь события, казалось, разворачивались точно по сценарию. Что было чертовски жутко, так это что мы не выполняли никаких задач в Ашау с 1968 года, и в довершение всего, я никогда раньше не бывал с ним на выходе.
"Слушай, Гэри, не волнуйся, со всеми этими наблюдателями на каждом гребаном холме нас, вероятно, подстрелят еще до того, как мы окажемся на земле".
"Спасибо! Это реально заставляет меня чувствовать себя намного лучше, мудила!" Линдерер казался очень взволнованным, когда расхаживал взад и вперед по хижине.
В северо-западном углу долины Ашау находился заброшенный лагерь Сил спецназначения, разгромленный NVA тремя годами ранее. Пытаясь оборонять его, погибло множество людей. Северовьетнамцы бросили все силы на удержание Ашау, поскольку она шла вдоль границы с Лаосом и служила естественной связью между их убежищами в Лаосе и густонаселенными городами, расположенными вдоль прибрежной равнины на севере I Корпуса. Они вновь и вновь демонстрировали, что намереваются удерживать долину любой ценой.
"Нам предоставлена честь быть одними из первых американцев, вернувшихся в долину с тех пор, как 1-й Кавалерийской насовали в сраку в прошлом году. Это должно заставить вас чувствовать, что вы жертвуете жизнями не в каком-то там чепуховом патруле".
Линдерер покачал головой и вышел из хижины, направившись в ТОЦ. Я последовал за ним, все еще пытаясь подбодрить.
"Окей, Гэри, если самолет упадет на границе с Миссури(1), где будут хоронить выживших?"
"Господи, ты не сдаешься, да, репей на жопе?"
"Окей, окей, просто пытаюсь помочь. Ты уже был на исповеди?"
Гэри открыл дверь, и мы вошли. Инструктаж уже начался. Я нашел место рядом с Ракером. Первый лейтенант Гай, новый заместитель командира, вместе с Клоссоном и Соерсом просматривал донесения разведки.
"Мы обнаружили 9-й полк NVA вблизи базового района 611, в северной части долины. Предположительно где-то поблизости также находится 6-й полк NVA. На прошлой неделе подразделения саперного батальона К3 атаковали базу огневой поддержки Берхтесгаден. А 29-й полк СВА стоит лагерем где-то в окрестностях этой горы под названием Донг Апбиа с координатами Уай-Ди 3296".
Он указал на крупномасштабную карту, висевшую на стене позади него.
"Агенты сообщают, что в долину недавно проникли еще несколько батальонов, в результате чего общая численность боевых подразделений противника в регионе достигла примерно тринадцати или пятнадцати тысяч".
Лейтенант Гай сказал нам, что по данным воздушной разведки самое безопасное место для высадки – небольшая поляна рядом со старым минным полем, установленным 1-й Кавалерийской.
Я посмотрел на Линдерера, его глаза стали размером с долларовые монеты.
"Иисусе! Чья это была гениальная идея?" - спросил он.
Капитан Кардона сказал: "Это моя идея, сержант".
"Прошу прощения, сэр, но не думаете ли вы, что старое шоссе на севере или что-то еще, кроме этого минного поля, было бы немного безопаснее?"
"Нет, сержант, и в G-2 согласны со мной", - сказал капитан Кардона. Он стал командиром, сменив Эклунда. "У противника имеются 37,5-мм орудия с радиолокационным наведением, опоясывающие долину. Нельзя просто влететь в парадную дверь, как пыталась сделать 1-я Кавалерийская".
"Отличная идея", - прошептал я Ракеру, "Гуки ни за что не догадаются искать нас на одном из наших собственных минных полей".
Ракер кивнул. Линдерер рухнул на стул и обхватил голову руками, как будто не мог поверить в то, что только что услышал.
Лейтенант Гай завершил брифинг шуткой о хороших и плохих новостях.
"Плохая новость в том, что… ни у кого нет карт старых минных полей. Но хорошая новость в том, что… наш Первый сержант знает старый лагерь SF и считает, что мины не взорвутся, потому что они очень старые".
"Вот как? Слишком старые?"
Линдерер вскочил и выбежал из ТОЦ. Он потерял дар речи. Теперь он знал источник взрыва, который должен был погубить нас. Гэри выглядел так, словно только что посмотрел в лицо смерти. Мне было жаль его. В ноябре он пережил чертову кучу дерьма, а теперь вот это. Это было больше, чем кому-либо доводилось сталкиваться. Должен признать, что от его предчувствий нам волей-неволей начинало становиться не по себе, тем более что все пятеро парней из сна должны были быть в этом патруле.
Моя должность старшего разведчика ставит меня вперед, идти в голове. Если предчувствие Линдерера сбудется, велика вероятность, что я умру первым. Мое гиперактивное воображение заработало на полную мощность. Так, возможно, я наступлю на старую мину. А еще лучше, учитывая, как много там динков, я наступлю на одного из них.
Ашау была похожа на долину Литтл-Бигхорн – великая индейская территория. Теперь я знал, что, должно быть, чувствовал Кастер. Это будет лишь вопросом времени, когда мы влезем во что-то слишком крупное, чтобы с этим справиться, и мы все это знали.
Я вошел в казарму Линдерера и обнаружил его пишущим еще одно невероятно длинное письмо своей невесте Барбаре. Он сказал, что мне тоже следует написать последнее письмо домой. Возможно, он был прав. Я решил написать Крэнигу, бывшему солдату 101-й и одному из моих лучших друзей в колледже Шаста. Его подстрелили пару лет назад в 1-й бригаде. Я написал ему использовать десять тысяч, причитающихся по моей страховке, чтобы набить меня, как оленя, одеть чучело в парадную форму и прыжковые ботинки, и выставить на всеобщее обозрение, где меня увидят все девчонки.
Я показал письмо Линдереру, но он не нашел это смешным. Тогда я сказал, что собираюсь набухать его ы хламину этим вечером.
"Какого черта, чувак", - рассуждал я. "Что они могут нам сделать? Мы надеремся до чертиков в бункере и насладимся последней ночью на земле. Если нас арестуют и отправят в тюрьму Лонгбинь, они спасут нам жизни!"
Гэри оценил логику моих рассуждений, хотя он был типичным парнем с фермы Среднего Запада, который даже ни разу не пробовал марихуану. Это был первый и единственный раз, когда я курил травку с Линдерером. Он был таким забавным, что я чуть живот не надорвал!
Он держал трубку, как генерал Макартур, затягивался, а затем говорил: "Шесть тысяч NVA, эх!"
Я перебивал: "Как минимум шесть тысяч NVA, и это если мы пройдем через минные поля".
Мы сидели на том бункере бункера и извели три набивки лучшего зелья Мэй-Зевса. Это было особенное зелье. Мэй-Зевс хранил его в мешочке, засунутом в подушку. "Мамаша" Ракер пришел с полной бутылкой Джим Бима. Он скрутил крышку и изо всех сил зашвырнул ее за проволоку. Мы прикончили ее за двадцать минут.
"Знаете, в роте все катится к чертям. Когда ротой командовал капитан Эклунд, он никогда не сотворил бы такой херни, как эта задача. Он заботился о нас".
В тот вечер пришли все. Чет-Джет и Миллер пришли пожелать нам удачи. Клоссон пошел было, затем повернулся и ушел, когда почувствовал запах нашего дыма. У меня было ощущение, что мы были на самурайской церемониальной вечеринке, какую устраивали пилоты-камикадзе перед вылетом.
Гэри боялся попасть в плен, поэтому в тот вечер мы заключили торжественный договор. Если кто-то из нас полностью облажается, тот, кто останется, позаботится о том, чтобы того не взяли живым.
"Но не стреляй мне в голову". Я напомнил ему о своей последней просьбе к Крэнигу.
Линдерер, наконец, рассмеялся и сказал, что попробует стрелять в шею. Таким образом, я сохраню товарный вид для мемориальной экспозиции. Я чувствовал себя немного лучше, но все еще был полон опасений. По крайней мере, моя жизнь была в надежных руках. Я полагал, что парень с фермы из Миссури легко сможет попасть в шею, так что мне не о чем беспокоиться.
На следующее утро Клоссон и Соерс отправились на облет и вернулись около полудня. Мы сидели с ними в столовой и обсуждали увиденное. Клоссон сказал, что они заметили возле LZ обломки старого японского самолета.
"Что!"
"Да, настоящий джаповский "Зеро" времен Второй мировой войны, с нарисованным на хвосте восходящим солнцем".
"Господи, этот засранец, должно быть, пролежал там лет тридцать или около того".
"Я не знал, что вьетнамцы сражались с японцами".
Миллер вылез и преподал нам полный урок истории Индокитая. Он сказал: "Вьетнамцы воевали со всеми в Азии, особенно друг с другом". Это было то, что ему в них нравилось.
Все были в очень трезвом настроении. Я разместил все, как полагалось в Рекондо, вплоть до самых мелочей. Так что, если меня убьют или ранят ночью, мои товарищи по группе будут знать, где что искать.
Значит так, левая штанина, нижний карман: радиоданные, карта и блокнот. Верхний левый карман: сигнальное зеркальце. Маленький карман на голени: репеллент от насекомых. Правый верхний карман: компас. Правый нижний карман: сигнальные ракеты, пусковое устройство и сигнальное полотнище. Правый задний карман: бечевка. Карман вверху слева на руке: набор таблеток. Рядом с биноклем я поместил зеркальную камеру Penn-EE с призматическим дальномером.
Я вытащил свои записки из Школы Рекондо и просмотрел их.
Хм-м-ммм… система квадратов координатной сетки, делим район на четыре равные части, которые потом тоже делим. Восток и север обозначаются как право и верх. Азимут – горизонтальный угол, отсчитываемый по часовой стрелке от базовой линии… Никогда не запомню эту херню.
Поднявшись с койки, я глубоко задумался, прокручивая в голове четыре этапа первой неотложно помощи. Первый – очистить дыхательные пути, зафиксировать голову и спину и поднять плечи. Если без сознания, перевернуться на живот…
Второй – остановить кровотечение. Непосредственное давление на рану. Точки давления: первая, височная область; вторая, челюсть; третья, ключица; четвертая, плечевой бицепс; пятая, бедренная кость, пах… Жгут следует накладывать только для замедления кровотечения, когда все остальное не поможет… Закрыть и перевязать рану; при переломе кости наложить шину, простирающуюся выше и ниже перелома… Предотвратить развитие шока… Если начался шок, не давать морфий… Не делать инъекцию вблизи раны… Возместить потерю жидкости… Использовать кровезаменитель… При проникающем ранении грудной клетки уложить человека на раненую сторону, без морфия, без возвышения, проверить наличие выходного отверстия… Ранение брюшной полости, не пытаться поместить выпавшие органы обратно…
Повторяя это про себя, я решил сделать своей винтовке финальную проверку стрельбой. Я попросил Мамашу Ракера пойти со мной. Это не была обычная задача, и все в роте знали это.
У нас была хорошая группа. Все были опытными, кроме Хиллмена. Он был тихоней, но, похоже, у него была хорошая голова на плечах. Ларри Клоссон, командир нашей группы, был парнем, вызывавшем у меня беспокойство. Он казался чересчур рвущимся в бой и склонным действовать по правилам.
Линдерер бывал командиром группы и повидал немало дерьма. Ракер был таким же чокнутым, как и я. Как старший радиооператор, Ракер будет заниматься нашей связью. Соерс тоже ходил командиром группы и с отличием окончил Школу Рекондо. У всех, кроме Хиллмена, за плечами было не меньше пятнадцати выходов.
Я чувствовал себя не слишком уверенно. Все это реально беспокоило меня. Я взялся перечитывать свои приказы об отпуске, просто чтобы занять мысли. Австралия… и я попытаюсь получить дополнительные дни отпуска за захват того NVA в Школе Рекондо, чтобы можно было поехать на Гавайи. Когда я вернусь, то буду по-настоящему короток. Я собирался отправиться еще на одну или две задачи, уйти в отпуск, а затем сделать еще несколько выходов. Вместо DEROS, я продлю свой срок и попытаюсь устроиться на непыльную работенку в тылу вплоть до моего ETS. На самом деле мне не хотелось рисковать пятнадцатью месяцами в Наме, но я хотел стать гражданским сразу, как покину это место. Черт, я ведь был всего лишь срочником.
Я нацепил пряжку NVA, которую захватил будучи в Школе Рекондо, закрепил на ноге Ка-Бар, затем натянул рубаху в тигровом камуфляже.
Тут появился Клоссон и сказал, что у нас двадцать минут, чтобы добраться до вертолетной площадки.
"Вылет в 17:15".
Я схватил боевое снаряжение, рюкзак и винтовку, и вместе с Линдерером пошел к кислотной площадке. Мы прибыли раньше вертушек, так что у нас было время на финальные проверки. Благодаря возбуждению перед задачей наши опасения уменьшились, но в воздухе все равно чувствовалось необычное напряжение. Этот выход был иным.
Я смотрел, как Линдерер подправляет свой камуфляж. Мамаша Ракер оглянулся. Его лицо было темно-зеленым с переходом к светло-зеленому и коричневой полосой по подбородку. Мое лицо было окрашено не так идеально, как у Линдерера или Ракера. Я просто кое-как вымазал его. Я нанес две черные полосы под глазами, как у обороняющего полузащитника. Линдерер взглянул на меня и покачал головой.
Моя "тигровка" была выцветшей и потертой, а у Ракера выглядела темной и подогнанной по фигуре.
"Ракер, где ты взял коричневый?"
У него была целая история о трофейной камуфляжной краске NVA, которую он раздобыл у парня из SOG в Фубае.
Я пытался подбодрить остальных ребят, но все были не в настроении. Клоссон делал последние проверки обеих раций. Хиллмен уставился в пространство. Фаталистическое настроение охватило всю группу. Насколько я мог понять, мысли Линдерера были заняты его предчувствием.
Мы слышали, как Хьюи прогреваются на той стороне долины. Звуки становились громче, когда они отрывались от вертолетки Кавалеристов. Они облетели расположение и приземлились перед нами.
Я встал и пошел к головной вертушке. Затем я услышал, как кто-то заговорил позади меня. Это был капитан Кардона.
"Так, народ, мы на несколько минут сядем на базе огневой поддержки "Блейз", прежде чем высадим вас".
Я предположил, что ганшипы присоединятся к нам там, на финальном этапе перелета.
"Вы окажетесь на месте за полчаса до наступления сумерек. У вас будет время найти НОП до наступления темноты".
Затем он подошел к слику и сообщил пилотам об изменении планов.
Луни, Месарос и Лоухорн пожелали нам удачи. Они будут нашей группой ретрансляции на базе Блейз. Они сели на ведомый борт, чтобы лететь на базу огневой поддержки.
Мы с Линдерером позировали для фото, пока Шварц, откинувшись назад, пытался захватить нас обоих в один кадр. У меня свело брюхо: настало время грузиться на борт.
Линдерер, пока шел, не сводил глаз с вертушки. Забираясь на борт, он крикнул через плечо: "Ну что, Чемберс, этим ублюдкам нужны гуки? Так давай, добудем им немного гуков". Я вскарабкался следом.
Я почувствовал, как наш пилот дал газ: вертушка приподнялась на несколько футов, а затем рванула вперед.
Мои ощущения были сродни тем, что, должно быть, испытывали саперы NVA перед нападением на американскую базу.
Я уставился в открытую дверь. При взгляде вниз на пологие холмы виднелись бесконечные могилы, усеивающие пейзаж за пределами Кэмп-Игл.
С высоты двухсот пятидесяти футов (76 м) могилы напоминали рыбные пруды, открытые с одного конца, с большим надгробным камнем у входа, защищающим от злых духов. Судя по количеству могил, должно быть, здесь хоронили людей с незапамятных времен.
Через несколько минут мы пересекли Реку Благовоний и пролетели мимо Лысой горы. Линдерер указал через дверь на одинокую горную вершину. "Нуйки", - крикнул он.
Я хорошо знал это место, там у меня был первый выход… Линдерер был ранен неподалеку… Мы сидели, глубоко задумавшись, размышляя о невероятности выжить в ближайшие четыре дня.
Мы пролетели над базой огневой поддержки Бирмингем и направились в сторону базы Бастонь. Я вспомнил те первые несколько недель после прибытия во Вьетнам – беспокойные ночи и неуверенность в своих силах. Я был счастлив в те первые дни, когда командирами в группе были Берфорд и Байрон. Затем все начало меняться, а люди уходить. Я чувствовал себя брошенным, хотя здесь все еще оставались Линдерер, Луни, Месарос, Ракер и еще несколько человек. Я знал, что они тоже скоро уедут. Всем им оставалось по сорок пять дней или меньше. Здесь по-прежнему оставался Миллер. Он был здесь всегда, и, насколько я знал, он не собирался когда-либо возвращаться домой.
Двадцать минут спустя мы приземлились на базе огневой поддержки, недавно построенной на вершине горы к востоку от Ашау. Клоссон выпрыгнул и побежал к борту C&C. Когда пилот сбавил обороты до холостых, Линдерер, Ракер и я вылезли на металлический настил вертолетки. Соерс и Хиллмен подошли с другой стороны, чтобы присоединиться к нам, пока мы ждали прибытия Кобр. Я придержал панаму, когда борт ротного взлетел и направился на восток, чтобы встретить ганшипы.
Я огляделся и заметил в центре базы батарею 155-х. Мы помахали Луни, когда он и его группа уходили, чтобы организовать радиоретрансляционную базу в бункере на периметре. Линдерер достал из водонепроницаемого чехла карту и поднес поближе, чтобы рассмотреть.
"Если мы зайдем слишком далеко на тыльный склон Донг Апбиа, то окажемся вне пределов какой-либо артиллерийской поддержки, по крайней мере, от наших людей. Да и вообще, мы даже будем не во Вьетнаме, чувак, это уже Лаос".
Это было именно то, что мне хотелось сейчас услышать.
Я вытащил свою карту и обнаружил, что неправильно сложил ее и не могу найти наш АО.
Клоссон вернулся с двумя офицерами-артиллеристами и сурового вида штаб-сержантом, которые пытались придумать, как организовать для нас поддержку на ничейной земле, куда мы направлялись.
Возле командного бункера на трубе висел маленький американский флаг. Уж лучше быть на выходе, чем в этой смертельной ловушке из мешков с песком.
Ракер схватил меня за руку и указал на вертушку. Пилот подал нам сигнал возвращаться на борт.
Мы подойдем к Ашау с восточной стороны, и красноногие с базы огневой поддержки на этом никчемном холмике будут нашими ближайшими друзьями.
"Следующая остановка – Ашау", - крикнул Ракер.
В этот момент в вышине над нами прошла пара зловещих ганшипов "Кобра".
Через несколько минут мы были в воздухе и летели на запад. Примерно через десять минут я увидел горы к западу от окутанной облаками Ашау, где ждали NVA.
Внезапно вертушка рванулась к земле. Это была первая из пары ложных высадок, которые наш пилот делал, чтобы сбить с толку северовьетнамских наблюдателей за LZ, которые могли следить за нашим вертолетом. Когда мы подошли ближе для первой фальшивой высадки, я увидел, что Линдерер готовится к прыжку.
Он забыл, что это ложная высадка? Должно быть, все его мысли были заняты этим проклятым предчувствием.
Клоссон схватил его за снаряжение и помотал головой. Линдерер выглядел смущенным. Меня беспокоило, что Гэри воспринял ту приснившуюся чушь слишком серьезно. Это мешало ему сосредоточиться – и заставляло меня нервничать! Я подтянулся ближе к правой двери.
Мы выполнили еще одну ложную высадку и направились к своей LZ.
Я взглянул на небольшую полянку и заметил, что растительность очень низкая, словно ее косили. Как будто мы приземляемся на заднем дворе моих родителей. Когда мы высаживались, мне показалось, что я заметил самодельную бамбуковую изгородь. Это был чей-то огород с забором для защиты от животных.
Вертушка подошла на малой высоте и быстро. Мы вывалились. Я коснулся земли первым, вскочил на ноги, а затем побежал в направлении кромки зарослей. С момента, когда полозья вертушки коснулись земли, до того, как она снова поднялась в воздух, прошло всего несколько секунд.
На бегу я заметил металлический диск, частично скрытый в земле. Я остановился и оглянулся. Клоссон и Линдерер смотрели на него же и дали остальной группе знать, где он находится. Они подбежали к моей позиции.
Пока я искал укрытие на краю леса, Клоссон похлопал меня по плечу и указал большим пальцем через плечо. "Там сзади мины", - сказал он.
У меня свело под ложечкой, когда он произнес слово "мины"!
Мы втянулись в густые заросли, где джунгли казались темными и зловещими. Ракер быстро проверил связь, и мои худшие опасения оправдались. Мы были на старом минном поле и не могли связаться с ретрансляционной группой. Наконец он достучался до борта C&C, и ему велели направиться на возвышенность. Черт, мы только что пробежали через минное поле!
Мой адреналин зашкаливал с каждым шагом. Это был край, и пути назад не было.
Я стоял неподвижно, прислушиваясь ко всему, что могло быть похоже на звук, издаваемый человеком. Прямо перед нами я заметил канаву и двинулся по ней в сторону северо-западного склона Донг Апбиа (горы, которую позже стали называть Высота Гамбургер).
Мы находились в том районе, где по сведениям G-2 находился саперный батальон. Растительность редела по мере того, как мы поднимались по склону. Я чувствовал себя в большей безопасности под прикрытием джунглей и вне этого проклятого минного поля.
Мы оказались в странном варианте игры "Монополия" и только что миновали поле "Вперед". Клоссон снова совещался с Линдерером. Они выглядели несколько растерянными. Я вытащил свою карту, но никак не мог в ней разобраться.
Вскоре наши бесстрашные лидеры выяснили, что нас высадили не на том гребне. Клоссон подошел ко мне, указал на юго-восток и прошептал, что мы отклонились от курса на триста метров. Чертовски здорово!
Вертолет по ошибке высадил нас в центре минного поля, а не на его фланге. В защиту наших пилотов, экипаж вертушки, стремительно ввалившийся в незнакомое место, легко может запутаться. Клоссон указал на крутой склон на северо-восточном скате Донг Апбиа. Он хотел, чтобы я двигался дальше и повернул по широкой дуге на юго-запад, в результате чего мы оказались бы на маршруте, позволяющем обследовать все подножье Донг Апбиа с вьетнамской стороны границы. Мы знали, что если не обнаружим противника, нам придется пересечь границу. На лаосской стороне листва выглядела более темной.
Накатились темные тучи. Похоже, собирается пойти дождь. Я прокладывал путь вверх по склону, бодро шагая и выискивая мины, ловушки и гуков. Посмотрев под ноги, я снова обернулся к Клоссону и указал на свои ботинки. Они были покрыты липкой грязью. Влажная почва делала ходьбу практически невозможной. Я продолжал движение, но на каждые три шага вперед я сползал назад на два. Прошло почти два часа, прежде чем мы достигли гребня хребта. К тому времени настала почти непроглядная темень.
Я остановился за покровом густых зарослей, закрывавших обзор. Я обогнул переплетение лиан и замер, когда обнаружил у себя под ногами утоптанную тропу. Я поднял руку, чтобы остановить группу. Тропа была темной из-за недавних дождей и, казалось, шла вдоль хребта сразу под гребнем. Она была истыкана свежими следами.
Мы отступили от гребня в густые заросли под ¬пологом джунглей. Я нашел ровное место между несколькими высокими деревьями, которое выглядело как идеальная НОП. Оно было около восьми футов (2,4 м) шириной и хорошо скрыто. Даже если гуки знали, что мы здесь и попытаются найти на ночью, им придется чертовски нелегко. Мы были всего в двадцати метрах от тропы.
Линдерер посмотрел на меня с удовлетворенной улыбкой и одобрительно кивнул.
Ракер передал ситреп и сообщил координаты нашей НОП.
"Уиндигард (Windyguard) Два-Два, проверка связи. Прием".
Луни тут же ответил: "Уиндигард Два-Два, это Уиндигард Три, слышу вас Лима-Чарли(2). Конец связи".
Линдерер снял рюкзак, отстегнул клапан и вытащил Клеймор. Я оставил свой рюкзак на земле, пока проверял окрестности, но теперь вернулся к нему.
Я принялся расстегивать клапан. Мне было трудно распустить ремни. Но последний сильный рывок – и я освободил его. Когда я откинул брезентовую крышку, то увидел мой Клеймор, лежащий прямо сверху.
Соерс и Линдерер выползли из густых кустов и поставили свои Клейморы, обратив их к тропе. Я взял Хиллмена и установил две наших мины, прикрыв оба фланга. Клоссон позаботился о нашем маршруте отхода вниз по склону.
Меньше чем через десять минут окончательно стемнело. Клоссон передал данные для огня артиллерии по тропе и минному полю за нами.
Мы были в половинной готовности. Я был в первой смене с Соерсом и Хиллменом. Около 21:00 мы услышали движение на тропе. Проходя мимо нашей позиции, северовьетнамцы выглядели вполне обычно. Мы насчитали порядка тридцати, может больше. Мы видели лишь очертания людей, когда они проходили мимо нас, меньше чем в двадцати метрах. Часом позже подошла еще одна группа, направлявшаяся к вершине Донг Апбиа. Они явно не подозревали о нашем присутствии. Их звуковая дисциплина была не на высоте. Я попытался отдохнуть после того, как моя смена закончилась, но при таком количестве движущихся вокруг солдат противника было чрезвычайно трудно расслабиться.
Внезапно меня вырвал из полусна звук бензинового двигателя, заработавшего в паре сотен метров от нас. Я посмотрел на светящийся зеленым циферблат. Была полночь. Передо мной появился Линдерер. Его лицо ничего не выражало. Он прошептал, подтверждая мои опасения: "Там, наверху, у них базовый лагерь с электричеством". В ту ночь никто не спал. Мы неосознанно собрались теснее.
Линдерер не дал Клоссону вызвать огонь по генератору, утверждая, что это предупредит противника о нашем присутствии.
"Они придут искать нас, а нам не нужна попытка ночной эвакуации с этого минного поля", - сказал он, убеждая Клоссона воздержаться.
Ракер связался с Луни и сообщил, что у нас на возвышенности "боку"(3) гуков, и у них вечеринка на вершине холма.
Из-за границы пришла гроза и вымочила нас. От сырости и резкого перепада температуры я начал дрожать. Мы провели ночь, пытаясь согреться. Остаться сухим было невозможно.
Едва солнце поднялось над горами на той стороне долины, как мы услышали движение внизу. Я подскочил. Линдерер и Ракер уже стояли, глядя поверх кустов. Они насчитали более сотни вражеских солдат.
Теперь я видел их, поднимающихся по крутой тропе. Было похоже, что они несли мешки с рисом. У нескольких были РПГ, а у других АК-47. Все они были одеты в темно-зеленую форму и широкополые панамы, на которые сверху было нашито что-то вроде лоскутов камуфляжного материала. У многих из них, судя по всему, к спине в качестве маскировки были привязаны ветки и листья. Это был вид камуфляжа, которым пользовались, чтобы укрыться от обнаружения с воздуха, но не от наблюдателей на земле.
Я посмотрел на Хиллмена, который возился со своей флягой. Я тихо прищелкнул пальцами, чтобы привлечь его внимание. Он поднял глаза, и я сказал: "Гуки". Он замер.
Колонна противника прошла в двадцати метрах от нашей позиции. Когда они ушли, Клоссон дал знак подняться по хребту к тропе. Я снова посмотрел на него.
"Следуй за ними", - прошептал он.
Я увидел, как Соерс и Линдерер согласно кивнули.
Ракер изо всех сил старался выйти на связь, пока мы собрались и медленно начали движение. Я держался пригнувшись к земле на случай, если появится еще один вражеский патруль.
Соерс последовал за мной вверх по хребту к тропе. Я остановился на ее краю, затем вышел и посмотрел в обе стороны, прежде чем пересечь ее. Соерс быстро последовал за мной, прикрывая тыл.
Я очень нервничал, двигаясь по пятам за, казалось, целой ротой NVA. Бесшумно, держась в пяти метрах друг от друга, мы продвинулись еще метров на двадцать, прежде чем я остановил группу. Я слышал крики птиц впереди. Эти маленькие ублюдки могли вас выдать, но они также предупредят о приближении роты. Их крики были обычными, не взбудораженными. Колонна противника продолжала движение вверх по гребню хребта.
Мы подождали несколько мгновений, прислушиваясь к любым признакам присутствия противника, а затем отошли подальше от тропы. Я посмотрел на Клоссона и произнес: "Давайте не лезть на тропу".
Он кивнул в знак согласия.
Я отошел метров на двадцать пять и остановил группу у скопления больших валунов.
Новое место давало нам некоторую маскировку и лучшее укрытие, чем наш предыдущий НП. Мы оставались на месте до конца дня, ведя наблюдение и прослушивание.
Внезапно Линдерер приложил к ушам сложенные чашкой руки и посмотрел вверх, на линию хребта. Он повернулся ко мне, вытаращив глаза, и указал вверх на холм. Я тоже прижал руки к ушам и повернул голову в направлении звуков. Я услышал, как рубят дерево.
"Слышишь? Они строят бункеры", - прошептал Линдерер.
На западе сверкнула молния. Мы были примерно в двадцати пяти сотнях футов (762 м) над уровнем моря, так что когда из Лаоса приходили всегдашние дневные грозы, мы фактически оказывались в облаках, посреди грозы. Гром и молнии грохотали вокруг нас минут тридцать, затем гроза утихла так же быстро, как и началась. По крайней мере, она рассеяла наш запах и заглушила все звуки. Платой за безопасность было промокнуть и оставаться мокрым всю ночь.
Я вытащил свою подстежку к пончо местного производства и обернул ее вокруг плеч и головы.
Линдерер дал знак, что собирается приступить к еде. В левой руке у него был пакетик со спагетти из пайка LRP, а в правой – фляга. Он залил холодную воду в пакет и размешал пальцем.
Я наклонился и спросил, всех ли так учат есть в Миссури. Он вынул указательный палец из пластикового пакетика, облизал его, а затем показал мне "птичку", вытянув средний.
После того, как группа покончила с едой, мы выставили по периметру Клейморы. Мы расположили их близко, чтобы кто-нибудь из бродящих в округе северовьетнамских солдат не обнаружил их, и прислонили к большим деревьям, чтобы защитить нас от обратной взрывной волны. Была кромешная тьма, когда мы услышали движение противника на тропе. Они освещали путь фонариками со светофильтрами. Мы, должно быть, оказались поблизости от крупного базового лагеря. Ракер сообщил об увиденном.
Когда мои глаза привыкли к темноте, я начал различать лица членов нашей группы. Хиллмен, казалось, был в ужасе от всей этой активности противника. Его темное лицо было напряженным, а от моложавого вида не осталось и следа. Такой себе способ перестать быть вишенкой.
На протяжении ночи мимо нашей позиции прошли еще две группы. Я не мог не отметить, что все они следовали в одном направлении.
Проклятый генератор врубили через несколько минут после полуночи. Полагаю, они чувствовали себя в безопасности, запуская его прямо у себя во дворе. И он всяко не давал нам спать всю ночь.
С утра 22 апреля 1969 года Линдерер, казалось, был в лучшем настроении, как будто почувствовал, что мы сможем пережить этот выход. Мы выжили на минном поле и остались незамеченными несколькими крупными патрулями NVA. Мы знали, где противник, а они понятия не имели, что мы рядом.
Я достал паек LRP из говядины и риса, приготовленный накануне вечером. Тепло моего тела согрело его, а вода размочила еду. Его вкус был лучше, чем у любого когда-либо съеденного мною стейка.
Клоссон собрал нас, чтобы переговорить. Он сказал, что нам нужно подняться на гору и узнать, что затевают гуки. Я был потрясен. Было безумием пытаться взобраться выше, чем мы находились. С какой целью? Черт возьми, мы знали, где они. Мы чуть ли не слышали, как они пердят.
Линдерер потерял самообладание, и я боялся, что они с Клоссоном сцепятся прямо тут, в поле. Линдерер сказал Клоссону, что никуда не пойдет, пока не придет время эвакуации.
"Я никуда не пойду, кроме как обратно на LZ. Я слишком короток, чтобы изображать Джона Уэйна", - прошептал Линдерер.
У Клоссона покраснели уши, когда он, рыча, угрожал военным трибуналом, если он откажется выполнить приказ. Вот чего нам сейчас только не хватало, это споров. Мы угробим себя сами.
Клоссон посмотрел на меня, и я помотал головой. Ни за что. Клоссон повернулся и взглянул на Соерса и Ракера – они тоже. Хиллмен покачал головой. Клоссон потерпел поражение. Несмотря на то, что Клоссон предпочитал принцип "раз и готово", у него хватило здравого смысла согласиться. Кроме того, Соерсу оставалось двадцать восемь дней, Мамаше Ракеру – тридцать пять, а Гэри собирался домой после этого выхода.
Мы были настолько близко к вражескому подразделению, насколько это было возможно, не напрашиваясь на неприятности. Не было смысла подбираться ближе. Мы знали, что там над нами стоит как минимум батальон, и сооружают они явно не столы для пикника. Мы выполнили свою задачу и остались незамеченными. Большего ожидать нельзя.
Мы идеально выполнили задачу со всей чертовой северовьетнамской армией вокруг, а он, похоже, даже не оценил этого.
Остаток дня мы провели, заложив собаку. Похоже, противник пользовался этой тропой только ночью.
Когда разразилась ежедневная послеполуденная гроза, я наблюдал из-под своей подкладки к пончо, как молнии вновь и вновь бьют в окружающие холмы.
Как раз позапрошлым летом я тушил лесные пожары. Удары молний означали двойные сверхурочные. Теперь это означало сон мокрым.
В разгар ливня Клоссон решил заставить нас заплатить за неподчинение. "Мы перебираемся на новое место". Было видно, что Линдерер пытался справиться с разразившейся у него внутри бурей, но на этот раз Клоссон добился своего.
Перемещение, меня это не радовало. В сильный ливень это было рискованно. Он лишал нас зрения и слуха, и увеличивал шансы противника. Клоссон хотел перебраться на другую сторону хребта. Я повел группу к тропе, где мы на мгновение задержались, пересекая ее, и исчезли в джунглях на другой стороне.
Мы нашли неплохое место неподалеку от тропы и укрылись в густых зарослях, дожидаясь наступления темноты. Мы поставили два Клеймора в направлении тропы и один в сторону тыла на случай, если нам понадобится быстро уйти. Весь остаток ночи мы не слышали никакого движения, но не думаю, что кому-то удалось сколько-то поспать.
Я вообще не спал. Разногласия между Линдерером и Клоссоном взбудоражили всех. Наша группа больше не была на одной волне.
Четверо из нас ходили командирами групп, и добрая половина группы была накоротке. Это не было хорошей комбинацией ни в какой ситуации.
Рано утром следующего дня мы заметили патруль из двадцати пяти человек в долине внизу. Они были достаточно далеко, чтобы Клоссон решил вызвать артиллерию. Пока Линдерер и Клоссон были заняты определением координат противника, Ракер принялся вызывать артиллеристов.
"Красноногий Семь, Красноногий Семь, Уиндигард Два-Два, запрашиваю огонь. Прием".
Промежутки между вызовами заполнял треск помех.
"Это Красноногий Семь. Поехали!"
Опять помехи.
"Пять-ноль Новембер-Виктор-Альфа на открытой местности, движутся к Грейп Два-Три. Один-ноль-ноль-ноль майков от нашей последней позиции".
Ракер был на высоте. Грейп означал точку в двух на север и трех на запад. Они двигались на северо-запад.
"Дайте один снаряд, Вилли-Питер, воздушный подрыв, затем фугасный, свистать наверх всю батарею, огонь на поражение. Я буду корректировать. По моей команде!"
"Отсчет. Огонь!"
"Выстрел!" - отозвалась гарнитура Ракера.
"Снаряд пошел", - прошептал Ракер.
"Разрыв".
"Красноногий, сто вправо, пять-ноль ближе, огонь на поражение!"
Снаряды разорвались в долине под нами. Мы остались лежать, потому что находились слишком близко к линии орудие-цель. Поскольку мы были выше, снаряд с недолетом мог упасть прямо нам на колени.
Линдерер достал свою карту и прокладывал курс к LZ. У него на уме было лишь одно. Мы выполнили свою задачу, и он хотел выбраться отсюда целым и невредимым.
Затем, точно по расписанию, началась всегдашняя дневная гроза. Я посмотрел на тыльную сторону своего Клеймора и подумал, не слишком ли близко он находится.
Я дал знак Клоссону, что собираюсь отодвинуть свой Клеймор подальше. Я преодолел гусиным шагом небольшое расстояние до гребня хребта, взял Клеймор и отмотал еще немного провода, чтобы отнести его еще на десять футов вниз по холму.
Карабкаясь обратно по склону, я заметил, что все готовятся к буре. Я помахал Линдереру, затем сел лицом наружу на южном краю нашего периметра. Я открыл рюкзак, достал клеенчатое пончо NVA и накинул его на плечи, затем вытащил из-под себя маленькую подрывную машинку моего Клеймора и пристроил ее слева от себя. Свой CAR-15 я положил на колени и еще раз проверил предохранитель. Он был выключен.
Я смотрел, как буря движется по хребту в нашем направлении. Она выглядела сильной. В воздухе уже чувствовался запах озона. Дождь ливанул сплошной стеной. Пошел град. Я снова посмотрел на Линдерера и Клоссона. Линдерер валял дурака с Клоссоном и затолкал несколько градин ему в штаны сзади. Начинало казаться, что мы сможем завершить задачу без того, что эти двое поубивают друг друга.
Соерс поднял голову со своей позиции, находившейся недалеко от края холма. Он пытался открыть баночку пайковых персиков. Хиллмен сидел тихо, уставившись во мрак поверх своего оружия.
Я вытащил пиявку из-под правой руки и швырнул ее вниз по склону. Я гадал, сколько времени понадобится этой маленькой гадине, чтобы приползти обратно и найти меня. Я выглядывал ¬из-под пончо, когда врезал очередной заряд ливня.
Ну вот, опять, подумал я.
Клоссон прошептал Ракеру, чтобы тот связался с группой ретрансляции и уточнил время эвакуации. Ракер нажал тангенту. И тут внезапная, невероятно мощная белая вспышка – совершенно беззвучная! Затем меня ударил шквал горячего ветра, словно пронесшийся товарный состав.
Казалось, я несколько секунд летел по воздуху, окутанный белым светом, прежде чем меня накрыл звук взрыва. Это произошло так быстро, что я потерял представление о том, где нахожусь и что делаю.
Я упал на землю, перевернулся и покатился вниз по склону, сметая все на своем пути. Затем я резко остановился. Я лежал лицом вверх. Моя голова раскалывалась. Капли дождя жалили лицо. Я ничего не видел и не понимал, из-за взрыва это, или из-за дождя. Я лежал на спине, ничего не чувствуя, осознавая лишь звон в ушах. Зрение вернулось через несколько секунд. Мой разум выкрикивал вопросы, на которые мои чувства не могли дать ответа. Я не имел представления, где нахожусь и что случилось. Я был парализован и не мог двигаться.
Затем пришла ошеломляющая боль, сначала слабая, но становившаяся все сильнее. Я попытался встать, но ноги не реагировали. Я потянулся вниз и коснулся их, но ничего не почувствовал – и начал молиться.
Я ждал, что меня вот-вот найдут солдаты NVA, а затем прикончат, перерезав мне глотку. Я почувствовал, что пахнет чем-то паленым. Это был запах горелых волос и проводки. Я знал, что он исходит от меня.
Где гуки! Почему они не пришли нас прикончить?
Я заметил, что дождь прекратился, но вода все еще капала с ветвей над головой. Я посмотрел вверх по склону и понял, что ничего не узнаю. Где я, черт возьми, и как я сюда попал? Где мое оружие?
Моя винтовка. Я должен найти ее до того, как сюда придут гуки. Я ничего не чувствовал ниже пояса. Я потянулся и ухватился за лианы под собой. Перевернул себя на живот. Мне было нужно вернуться к группе.
Я обнаружил свою винтовку лежащей рядом со мной. Я развернул ее и направил вверх, в сторону вершины холма, а затем принялся медленно ползти, перебирая руками.
Я изо всех сил пытался добраться до вершины холма, где сидел до взрыва. Моей группы не было видно. Все место, где мы сидели, было заполнено дымом.
Затем я увидел тело Линдерера, он лежал ничком, скрюченный, в луже рядом с воронкой в земле. Я подумал, что он мертв. Я подполз к нему и перевернул на бок. Он был еще жив, но едва дышал и выглядел оглушенным. Его глаза были расширены. Я схватил его за запястье. Пульса почти не было. Я зашептал.
"Гэри! Сукин ты сын, ну же! Гэри!"
Я повернулся и посмотрел на Соерса, который находился под деревом и, казалось, был в шоке. Он вцепился в вырывающегося Ракера, который неконтролируемо корчился. Хиллмена видно не было. Я повернулся, схватил Линдерера и встряхнул его.
"Гэри! Гэри! С тобой все в порядке! Гэри! Выходи из этого, чувак!"
Его глаза открылись, и он попытался заговорить, но я едва мог расслышать его. "Оставь меня в покое, проваливай!"
"Подожди, я приведу помощь".
Теперь осознание того, что произошло, поразило меня. Мне было страшно, как никогда раньше.
Соерс заметил Хиллмена и указал на тропу. Соерс и Хиллмен, казалось, были в лучшей форме, чем все остальные. Они были единственными способными действовать, но тоже были в плохом состоянии.
Я положил голову Гэри обратно в слякоть. Он закрыл глаза, словно заснул, а затем скатился лицом вниз в мелкую лужу. Я подполз к Соерсу, который держал его за руку и пытался найти его оружие.
"Гэри все, чувак!"
Я все еще был в шоке. Мы оба уставились на лежащего Гэри. Как будто он только что отказался от желания жить.
Я стоял на четвереньках, но не чувствовал ног. Внезапно Линдерер дернулся и начал хватать ртом воздух.
Соерс подскочил и снова перевернул его на бок. Я подполз к ним и повернул его голову к себе.
"Ты не умер!" - прошипел я. Гэри моргнул и выплюнул грязь, заполнявшую рот. Я вытер ему лицо краем рубашки и остался рядом.
Соерс вернулся к Ракеру, который испытывал сильную боль. Вся эта сцена была ужасающей: достаточно было просто оглянуться вокруг, увидеть дым и наполовину снесенные джунгли, чтобы практически лишиться всякой надежды. Я чувствовал резкий запах кордита и обугленной растительности.
Мимо меня пробежал Клоссон. Должно быть, его сбросило со склона холма. Взрывная волна ударила его по лицу, и он выглядел, словно перенес инсульт. Он не мог говорить. Он врезался прямо в Соерса.
Я подтащил к себе винтовку и стал ждать худшего. Наконец, Соерс заставил радио заработать. Он вернулся ко мне и сказал, что помощь уже в пути.
"Как дела у Линдерера?"
"Я не знаю", - выдохнул я. "Я не вижу ничего плохого, но он не может пошевелиться. Думаю, он парализован".
"Гэри, помощь уже в пути, чувак! Мы тебя вытащим".
Линдерер пробормотал сквозь боль: "У меня нет ног. Мне все равно, дайте мне умереть! Я не поеду домой в таком виде".
"Нет, чувак, твои ноги здесь. С тобой все будет в порядке!"
Я продолжал говорить, и он разозлился на меня. Он нес полную бессмыслицу. Затем откуда ни возьмись, открытую дыру над нами заполнил армейский вертолет медицинской эвакуации.
"Медэвак!"
Я поднял глаза и увидел металлическую эвакуационную корзину, спускаемую на тросе. Порыв ветра от несущего винта швырнул мне в глаза мусор. Потом что-то пошло не так. Корзина застряла в искривленной верхушке дерева и остановилась.
Соерс подбежал к дереву и принялся трясти его, пытаясь заставить корзину свалиться. Клоссон обрушился на дерево рестлерским приемом, и корзина сорвалась. Я заметил, что вся задняя часть штанов Клоссона разорвана, и его голубовато-белая задница торчала, как пара мужских лысин в угольной корзине.
Он пытался помочь Соерсу, но все, что ему удалось, это столкнуть его с холма. Соерс вскарабкался обратно, на чем свет кляня благие намерения командира группы. Он залез на дерево и направил корзину вниз, на землю. Он подтащил ее к тому месту, где лежал Линдерер, и опрокинул клетку на бок. Затем мы вдвоем закатили Гэри в корзину и закрепили. Соерс обернул ремень вокруг ног. Я пропустил второй вокруг груди. Мне было тяжело сосредоточиться на деле, но это удалось, и Гэри был готов к короткому путешествию до зависшего медэвака.
Я пытался проследить за подъемом корзины, но поток от винта был слишком сильным. Через несколько мгновений Гэри был на борту. Затем вертушка развернулась вправо и исчезла.
Ракер простонал: "Соерс, пилот сообщил, что по нему, кажется, стреляют. Он собирается сделать еще попытку. Скажи всем, что ганшипы собираются обстрелять гребень".
Я услышал, как несколько ракет попали выше нас. Я прикрыл голову, когда на нашем левом фланге взорвались еще две ракеты. Безошибочно узнаваемый звук минигана заглушил все остальное.
Адреналин зашкаливал, и я, кажется, снова стал немного чувствовать ноги. Я обрел новые силы. Над головой пролетела Кобра. Я помахал ей рукой. Соерс крикнул, что медэвак возвращается. Следующими отправлялись мы с Клоссоном. Он усадил меня рядом с Клоссоном. Смотреть на него было ужасно. Левая сторона его лица выглядела нормально, но правая была перекошена, что делало его похожим на опухшую горгулью. Я никогда раньше не видел, чтобы чье-то лицо выглядело так. Будто кто-то перерезал все нервы на правой стороне его лица. Какое-то время Клоссон сидел тихо, затем вскакивал и пытался бежать. Соерсу приходилось бросаться за ним и возвращать обратно.
Я не мог понять, почему гуки до сих пор не нашли и не убили нас. Но тут вернулся медэвак.
Борттехник спустил сквозь густо сплетенные кроны деревьев пенетратор(4). Соерс схватил его и раскрыл прежде, чем он коснулся земли. Я сел на откинутую лопасть. Он подтащил Клоссона и усадил на другую лопасть лицом ко мне. Я крепко обхватил его, пока Соерс обвивал нас обоих ремнем.
Я не заглядывал в лицо Клоссону, но его дыхание пахло горелым собачьим дерьмом. Мое, наверное, воняло так же. Трос пенетратора натянулся. Пока мы поднимались сквозь деревья, у меня отмерли ноги. Вес Клоссона перекрыл кровообращение. Когда мы приблизились к вертушке, он завалился назад. Я боялся, что он упадет и потянет меня за собой.
Я видел, как медик, свесившись за дверь зависшего вертолета, направляет пенетратор вверх сквозь деревья. Мы оба держались изо всех сил. Затем Клоссон снова откинулся назад, и чуть не выпустил меня. Я заорал, чтобы он держался. Он крутил головой вытягивая шею, чтобы лучше разглядеть окружающее.
Я снова посмотрел вверх на медика и попытался убедить его, что все в порядке. Кто-то схватил меня за руку, и мы оказались у открытой двери. Я потянулся назад, сжал руку медика, и он втянул нас внутрь вертушки. Когда мы попали в открытый отсек, я увидел длинную корзину с Линдерером, все еще привязанным и лежащим неподвижно у задней переборки. Мне были видны только его ноги.
Шум ротора был невероятно громким. Медику едва хватало места, чтобы разместить Клоссона. Бортстрелок открыл огонь, и я поднял глаза. Он кричал в микрофон, что по нам стреляют с вершины хребта. Я растопырился и раскрепился, когда борт пошел вверх, а затем скользнул в сторону. Мы висели слишком долго. Пули попали в хвостовую балку.
Когда пилот завершил свой маневр, я в ужасе увидел, что Клоссон находится у дверного проема и вот-вот выпадет.
Медик был прижат к креслу пилота и не мог пошевелиться. Мы могли лишь смотреть, как Клоссон, не будучи пристегнут, скользил по грязи, покрывавшей пол грузовой кабины. Его ноги выскользнули из-под него, и он бухнулся на задницу, едва не задев Гэри, лежавшего недвижно с выражением ужаса на лице. Медик потянулся к Клоссону. Я пытался помочь ему, но Клоссон был мертвым грузом, и тащить его было тяжело. Наконец, медик втянул его и прижал к переборке.
Клоссон сидел в полубессознательном состоянии, не осознавая, насколько близко был к тому, чтобы вывалиться из вертолета.
Я почувствовал облегчение. Мы все еще были живы. Но на земле по-прежнему оставались трое Рейнджеров. Медэвак вернулся на позицию, опустил пенетратор и забрал Хиллмена, Ракера и Соерса.
На обратном пути медик внимательно осмотрел нас и крикнул: "Что случилось? Вы выглядите так, будто только что вернулись из ада!"
Я пожал плечами. "Так и есть!"
Я прислонился головой к переборке и попытался расслабиться.
В моем боку и правой ноге начали появляться какие-то ощущения. Левая нога все еще была онемевшей.
Мы прибыли в 22-й хирургический госпиталь в Фубай, и были встречены на вертолетке группой медиков с тремя каталками. Они отвезли нас на сортировку. Я был рад тому, что все еще жив, но понял, что по-прежнему не могу пошевелить ногами.
Внутри круглоглазая медсестра сунула мне в рот термометр и измерила давление. Она подошла к Клоссону и Линдереру и проделала с ними то же самое.
Я спросил ее, что с остальными, а затем сделал ей предложение. Она велела мне заткнуться и расслабиться. Она смотрела на нас так, словно в увиденном не были ничего особенного. У нас опалило волосы на ногах, разорвало и обожгло штаны, но наши причиндалы остались целы.
Я поднял глаза и повернул голову, чтобы увидеть идущую ко мне светловолосую круглоглазую женщину. Она была одета в свободный зеленый медицинский костюм и держала в руках ножницы двух видов. Она остановилась рядом со мной и положила ножницы возле моих ног. У меня создалось впечатление, что тут что-то ужасно не так.
Она наклонилась и расшнуровала мои промокшие ботинки, а затем дала им упасть на пол. Они шлепнулись с глухим стуком. Потом она срезала то, что осталось от моих разодранных и полуобгоревших штанов. Затем она взялась за мой ремень.
"Не режь мой ремень. Это трофей. Как там у меня ноги, в порядке?"
"Не волнуйся, все в порядке, и я не буду резать твой ремень".
Санитар привез на каталке Ракера и поставил рядом со мной. Ракер, к этому моменту уже почти вернувшийся в нормальное состояние, заржал и крикнул: "Он имеет в виду, не отрезай ему хер!"
Она одарила его похотливым взглядом.
"Вы двое, к вам скоро придет доктор. Кстати, с вашим другом все в порядке. Он все еще в шоке, но выглядит неплохо".
Теперь я был обнажен ниже пояса и в совершенном смущении, когда она меня осматривала. Она закончила и выбежала в соседнее помещение. Я всегда как-то так влиял на женщин.
Я поднял голову, чтобы осмотреться, где остальные. На койке рядом со мной был Ракер. Мы принялись смеяться.
"Что, блин, с нами случилось? Мы попали под авиаудар NVA?"
Ракер был почти в эйфории, когда рассказывал мне то, что помнил. Это было не так уж много.
"Чувак, я не знаю, что случилось, но помню, как нажал тангенту, и следующее, что помню, мы в медэваке".
"Эй, Клоссон, ты в порядке?"
Клоссон посмотрел в мою сторону и попытался улыбнуться. Его лицо вновь обретало свою обычную привлекательность.
Лейтенант Уильямс приехал встретить медэвак. Он стоял в ногах наших коек и с беспокойством наблюдал за нами.
"Черт, ну и нашли вы способ оказаться эвакуированными, и все ради того, чтобы свалить на день раньше".
"Ого, лейтенант Уильямс! Боже, я никогда не думал, что буду рад увидеть вашу офицерскую харю!" - воскликнул Ракер.
Лейтенант Уильямс улыбнулся и рассказал, что пилот нашего медэвака сообщил по радио, что они под огнем. Когда он вернулся в Кэмп-Эванс, в хвостовой части у него было двадцать шесть пулевых пробоин.
"Они вызвали пару F-4 после того, как вытащили вас, ребята, и их как следует обстреляли с вершины горы. Во что вы там влезли?"
Ракер ухмыльнулся: "Маленький Ханой, сэр, маленький Ханой".
Клоссон, до этого спокойно лежавший, внезапно заговорил. Его речь звучала как у человека, только что проведшего шесть часов в кресле стоматолога.
"Нас ударила млния!" - пробормотал он.
"Что-что тебя ударило?"
"Млния! Да, ппала в ншу антенну. Кгда Рукка ннажл тнгенту".
"А черт возьми, да, должно быть именно так и вышло. Это объясняет, почему у меня трубка разлетелась. Должно быть, она прошла по антенне и взорвала все наши мины разом", - сказал Ракер. "Обратная волна чуть не убила нас".
"А у Линдерера, должно быть, внутри его рюкзака взорвалась наступательная граната(5). Вот почему мы не нашли ни его снаряжения, ни оружия. В тот момент он сидел на нем. Он, должно быть, взлетел в воздух футов на двадцать", - сказал Ракер.
"Иисусе!" - добавил Клоссон.
"Ты видел меня, Клоссон?" – спросил я.
"Ага, ты растворился в воздухе, чувак, ты просто исчез".
"О господи! Что, прям так?"
"А ты как думаешь, что случилось?" - спросил Ракер.
Я ответил, что толком и не знаю. Я решил было, что NVA стерли нас с лица земли. Но я знал, что Соерс спас наши задницы. Он сделал все как надо. Где он? Я попытался подняться, чтобы осмотреться. И тут вошел Соерс.
"Держу пари, что те динки над нами все гадали, что, черт возьми, происходит", - сказал он. "Должно быть, это был самый громкий взрыв, который они когда-либо слышали!"
Ракер было полюбопытствовал, не пытался ли так господь донести до нас что-нибудь.
"Не, чувак, это был Будда. Валите домой, GI, и не играйтесь с динамитом!" - мы все рассмеялись.
"Эй, лейтенант Уильямс", - сказал я. "Когда я взобрался обратно туда, где сидел, я нашел свою подрывную машинку, и он была расплавлена, чувак. Провод исчез, а еще там была выжженная полудюймовая дыра в земле. Помню, я подумал, как странно она выглядит".
Ракер вмешался. "Думаю, это взорвались наши LAW".
"Эй", - сказал я, - "мой рюкзак все еще там, а в нем отличные пайковые спагетти и фотография Джейн Фонды в роли Барбареллы с ее автографом. Лейтенант Уильямс, вам надо послать силы быстрого реагирования, чтобы забрать мой рюкзак!"
Лейтенант Уильямс лишь улыбнулся и сказал, что собирается посмотреть, как там Линдерер.
"Большая часть вашего оружия у меня. Я отвезу его обратно в роту и распоряжусь, чтобы кто-нибудь положил его в оружейку".
"Мой Шведский К у вас?" - спросил Ракер.
"Да".
"Увидимся, лейтенант. И да – спасибо, что зашли".
Клоссон сел и посмотрел себе между ног. "Эй", - сказал он, - "Я нашел пиявку".
Вошла вторая медсестра. Она выглядела потрясенной, увидев нас. Голые ниже пояса, в изорванном тигровом камуфляже, со сгоревшими волосами на ногах, выкрашенными камуфляжной краской и изрезанными лицами – и тут Клоссон с пиявкой в руках. Она смотрела на нас так, словно мы были с другой планеты.
На следующий день Ракера выписали, а Линдерера перевели в нашу палату. После того, как мы обговорили все, касающееся выхода, я спросил его о том, что меня беспокоило.
"Гэри, не было ли с тобой чего-то странного?"
Он как-то чудно посмотрел на меня.
"Что ты имеешь в виду?"
"Я имею в виду мгновение после того, как нас ударило, ты заметил что-то странное?"
Я остановился, чтобы дождаться его ответа.
"Гэри, я увидел нечто, чего не могу объяснить".
Гэри приподнялся койке и внимательно слушал.
"После взрыва мне казалось, что я нахожусь во сне. Я чувствовал, что взрыв разорвал мое тело на куски, но внезапно все вокруг залило ярким светом. Я переместился в центр этого света и повис там, невесомый и в безопасности. Это ощущалось как нечто сверхъестественное! Было такое чувство, что я под защитой и в безопасности, и что все будет хорошо. Затем, когда я понял, что случилось, свет исчез. Ты думаешь, я сошел с ума, Гэри? Это казалось мне таким реальным".
Гэри оглянулся, чтобы убедиться, что никто не слышит, а затем прошептал: "Нет, я не думаю, что ты сумасшедший, потому что видел то же самое".
В тот самый момент мы решили, что рассказывать кому-то об "этом свете" будет неразумно.

1. Имеется в виду произошедшая 22 мая 1962 года катастрофа авиалайнера Boeing 707 под Юнионвиллом, Миссури. В результате расследования выяснилось, что причиной крушения был взрыв на борту, организованный одним из пассажиров, Томасом Дж. Доти, с целью получения его семьей страховки. Информацией о данном происшествии, очевидно, воспользовался Артур Хейли при написании вышедшего в 1968 году романа "Аэропорт", где имеется схожая сюжетная линия (прим. перев.)
2. Сокращение от "Loud and Clear" – "громко и четко" (прим. перев.)
3. Французское "beaucoup" – много (прим. перев.)
4. Пенетратор – спасательно-эвакуационное устройство, предназначенное для подбора людей с местности с густой растительностью, не позволяющей вертолету приземлиться. Представляет собой стержень обтекаемой формы со складными лопастями (обычно тремя), закрепленный на тросе. Сбрасывается с зависшего вертолета, пробивая при этом кроны деревьев. На земле лопасти откидываются, эвакуируемый садится на них, пристегивается к центральному стержню и с помощью троса поднимается на борт (прим. перев.)
5. Имеется в виду граната Mk3A2, также часто называемая фугасной (concussion grenade). Поражающий эффект достигается значительной массой заряда ВВ (тротила), составляющей 227 граммов. Во время войны во Вьетнаме данная граната широко использовалась для поражения живой силы противника в подземных ходах, бункерах и т.п. укрытиях. Обычные осколочные гранаты для этого оказывались малоэффективны (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

Странно, три клеймора 68 года мне попались и у всех детонатор был сразу приделан к проводу.

Плюс его обжимать не надо при электрическом подрыве. Возможно, он специально рассказывает неправильно.

_________________
XA2

Спасибо большое. Молния в радиостанцию с последующей детонацией клейморов и боеприпасов в снаряжении - и все живы, это просто сказочное везение.

11 Группа Эксрей(1)

После короткого периода восстановления Ракер, Клоссон, Хиллмен и я вернулись в строй. Гэри Линдерер уехал в Штаты. Я сходил еще на один выход с Клоссоном и Ракером – задачу BDA (Bomb Damage Assessment – оценка результатов бомбометания) в Ашау после мощного удара "Арклайт". Бомбардировщики B-52 сбрасывали пятисотфунтовые бомбы. Ранее в мае я уже ходил на BDA. Это выглядело странно, как будто кто-то прошел и выкопал цепочку ям для бассейнов, но так и не доделал их.
Мы зашли в наш АО после дождя, и воронки были почти полны. Они были диаметром в тридцать футов (9,15 м), а растительность полностью исчезла. Наши группы почти сразу же установили контакт.
Старик вызвал 2-й батальон 17-го Кавалерийского. После трех дней боев был задействован 3-й батальон 187-го, с боем высадившийся рядом с местом, где вступила в контакт группа Рейнджеров.
На следующий день они нашли изрядных размеров тайник: 28 минометов, 178 ракетных снарядов, более 2500 минометных мин и почти 50000 фунтов (22,7 т) высококачественного риса.
Поскольку погода была очень плохой, им пришлось уничтожить большую часть припасов NVA на месте. К счастью для них, все это время северовьетнамцы избегали контакта. Но из-за всей этой суматохи штабные в Игле решили организовать новую базу огневой поддержки. И угадайте, где они ее устроили – прямо посреди всех этих путей снабжения гуков.
Разумеется, идеей было замедлить противника и затруднить его перемещение. Но на самом деле все, что они сделали – разозлили их.
Мне поставили задачу вывести радиорелейную группу на край долины Ашау. Нашей задачей была ретрансляция всех переговоров между нашими группами Рейнджеров в поле и ТОЦ в Кэмп-Игле.
Облака отступили, то же сделали и гуки. База называлась "Десант" (Airborne), и на ней было меньше сотни человек. Ее организовывали пара взводов пехотинцев из 2-го батальона 501-го и горстка артиллеристов. Мы должны были развернуть на новой базе ретрансляционный пункт и обеспечивать связью группы Рейнджеров, которые должны будут отправиться в Ашау.
В ночь перед тем, как мы должны были сделать это, NVA попытались захватить их. Начав в 03:30, два батальона NVA предприняли масштабную атаку с севера на эту расположенную в жопе мира крохотную базу.
Вторичная атака была с востока, а с юга велась отвлекающая атака. Ожесточенные бои продолжались более трех часов, прежде чем гуки разорвали контакт. Во 2/501-го были не в настроении ждать нашего прибытия на следующий день. У них было более двадцати шести убитых и шестьдесят два раненых. Везде царил бардак, но война еще не закончилась, и нашей задачей было обустроить позицию для выполнения шестидневной задачи.
После постановки задачи, услыхав, что база Десант едва не была разгромлена, меня начал захлестывать адреналин. Он все еще бурлил, когда наша вертушка приближалась к крошечному лагерю в северной части долины Ашау.
Сэенс сидел в вертушке рядом со мной и смотрел в левую сторону. Ларри был коренастым грубоватого вида бойцом. Он указал на зрелище внизу, и мне было трудно поверить в увиденное: окрестности крошечного аванпоста усеивали десятки тел северовьетнамцев. Некоторые были на самой проволоке, но большинство находилось на крутом восточном склона холма. Сэенс покачал головой, я сделал то же самое.
Когда мы начали снижаться, пилота вызвал наш командир. Он перенаправил нас на базу огневой поддержки "Орлиное гнездо", находящуюся всего в пяти милях к северо-востоку от "Десанта", на восточной стороне Долины Слонов.
Пока мы набирали высоту, мы оба пялились на трупы, раскиданные по всему склону. Я посмотрел на Сэенса.
"Снова спасены, Сэенсмен".
"Я врубился, чувак".
Несколько мгновений спустя мы выпрыгнули из вертушки на крутой склон. Рядом с вертолеткой была небольшая рукописная табличка, гласящая: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ГНЕЗДО ОРЛА. Это выглядело так, словно с горы сдули каждый квадратный дюйм верхнего слоя почвы. Я доложился в командном бункере, и моложавого вида пехотный капитан сказал, что мы можем получить собственный бункер, с креслами и даже панорамным видом на долину.
Сэенс, прозванный нами Сэенсменом, отыскал наш бункер, и вместе с Джимом Уокером, восемнадцатилетним парнем с фермы в Теннеси, принялся обустраивать нашу лавочку. Нам предстояло провести там следующие несколько недель.
Уокер устанавливал антенну, в то время как Сэенс пытался выяснить, где будет спать. Ларри прослужил год, прежде чем пошел добровольцем в Рейнджеры, и хапнул свою долю выходов, так что как заправская крыса джунглей мог устроиться даже в грязи на склоне холма. У него были четкие приоритеты.
К тому времени, как я вернулся с вечернего инструктажа, у них уже все было на мази. В нашем бункере все было по красоте. Боковые стены и крыша были сделаны из PSP (perforated steel plates – стальные аэродромные плиты), между которых было зажато два слоя мешков с песком. Небольшой проем, ведущий на огневую позицию, выходил на восточный край периметра: ряды колючей проволоки, змеившиеся вниз по склону. Дом, милый дом.
Сэенс стянул рубаху и уже задружился с несколькими пехотинцами, которые должны были нести охранение справа от нас. Он вернулся в бункер с ящиком пехотных пайков, который выменял у солдат на шесть пайков LRP со спагетти.
Я был снаружи, глядя в сторону Донг Апбиа. Мы, можно сказать, уже вышибли оттуда все дерьмо. Но, тем не менее, вид этих крутых склонов, которые уходили в джунгли и, наконец, долину, немного нервировал. Там можно спрятать всю армию Северного Вьетнама и никогда не найти ее.
Бум-хрясь!
"Иисусе!" Мы с Сэенсом скатились в бункер и распластались на земле.
Бум-хрясь!
"155-е! Мы на линии орудие-цель, чувак!"
Бум-хрясь!
"О господи, Сэенс, неудивительно, что этот бункер достался нам так дешево!"
Снаряды проносились прямо над нашими головами, и после каждого выстрела у нас оставался звон в ушах.
"Господи, да ни за что! Никто не сможет продержаться в этом углу периметра!"
Боже, я чувствовал себя тупым идиотом.
"Чтож, нас опять наебали".
Мы были как неизбежное зло, радиорелейная группа Рейнджеров на базе огневой поддержки у какого-то пехотного командира. Теперь я знал, что нам здесь не рады.
"Сэенсмен, мне нужно пойти к командиру артиллерии и узнать, можем ли мы перебраться в другое место. Я сейчас вернусь".
"Всякий раз, когда они будут вести огонь по долине, эти долбаные пушки будут хреначить у нас над головами".
Бум-хрясь! Ну вот опять.
Я посмотрел, как трясется наша антенна, и задумался, как мне удастся выдержать две недели этого.
"Ты знаешь, господь устроил это нам в отместку, Сэенс", - сказал Уокер.
Сэенс кивнул. "Нужно было нам сходить в церковь на той неделе".
"Знаю, но я что-то уже путаюсь, в какой день воскресенье, а ты, Сэенс?"
"Нет, чувак".
Мы поели, и за этот время еще несколько снарядов пролетели над нашими головами, затем я вернулся в командный бункер, и мне предоставили выбор. Мне прямо сказали, что нам повезло, что у нас есть какое-то место для ночлега внутри периметра, а если оно мне не нравится, я могу спать за пределами периметра.
Я поблагодарил добрейшего капитана и вернулся, чтобы рассказать своим, как круто я обошелся с этим прямоногим аэромобильным офицером, но сдался, когда он принялся умолять меня остаться. Тьма скрыла долину от внешнего мира, и мы остались сами по себе. Война вот-вот должна была начаться.
"Во сколько высаживаются группы?" - спросил Уокер.
"В 05:30. Сегодня ночью никаких дежурств, постарайтесь выспаться".
Позже тем же вечером новые друзья Сэенса рассказали нам, что, как они слышали, на ПП (постах прослушивания) отмечали интенсивное движение. После этой порции хороших новостей никто не мог заснуть: мы просто сидели, уставившись друг на друга.
Хлоп! Ракета озарила периметр. Я вышел наружу, чтобы подышать воздухом. Ракета горела под маленьким парашютиком, затем он заскользил прочь, на ничейную территорию, освещая склон холма на пару сотен футов.
Тени заплясали среди деревьев, когда ракета опустилась в долину внизу. Я вернулся внутрь и попытался разобраться с мыслями.
Я лег на спальный мешок и задумался о мире. Он, казалось, был совершенно безумен. По телевизору, который я смотрел в увольнении, показывали протестующих на улицах, несущих плакаты и выкрикивающих антивоенные лозунги. Я все еще верил, что то, за что мы сражались, было правильным. Просто то, как мы это делали, было бессмысленно. Мы примем закон, потеряем сотню человек и уйдем. Это бессмысленно. Было похоже, что наша задача не в том, чтобы выиграть войну, а в том, чтобы просто затянуть ее.
Мои мысли были прерваны, когда начался дождь. Вода промочила наши спальники. Пришлось вставать и упаковывать радиостанции, чтобы сохранить их сухими. Из-за дождя, барабанящего по металлической крыше нашего бункера, мы едва могли слышать радиопереговоры.
На следующий день эфир был полон переговоров, когда Шестой высадил две группы Рейнджеров в долине Ашау. Было задействовано пять вертолетов, так что в воздухе было плотно.
"Черные вдовы" летели в прикрытии, а головным и ведомым бортами были "Кингсмены". 160-я авиационная группа была опытной и профессиональной. Все оценили проделанную ими работу. Полагаю, храбрость этих пилотов уважали все.
Через пять часов группы заложили собаку и отдыхали. Я услышал, что прилетел дерьмокрюк. Я вышел наружу и смотрел, как здоровенная птичка опускает счетверенку пятидесятого калибра.
"Сэенсмен, ты должен это видеть, чувак. Только глянь на эту крошку. Пойдем, позырим".
Мы дождались ситрепа в 13:00, затем оставили Уокера на связи и отправились к отвратительного вида орудию.
Это была крутая штуковина. У нее было четыре пулемета .50 калибра, установленных один над другим, по два с каждой стороны. Пули были размером с мой большой палец, и к каждому из стволов сбоку крепился короб с полутора тысячами патронов. Стрелок сидел внутри, и я, конечно, не удержался от того, чтобы залезть. Там были механические привода для подъема и склонения стволов и вращения всей установки.
Когда мы шли обратно к бункеру, я сказал Сэенсу, что надеюсь, что нас атакуют, просто чтобы посмотреть, на что способна эта зверушка. Он согласился, что, возможно, это стоит увидеть.
Как только мы вернулись в сырой бункер, очень быстро настала ночь. Это напомнило мне мультфильм, виденный в детстве, где огромный великан закрывал крышку своего здоровенного ящика с игрушками, оставляя своих игрушечных солдатиков в разных положениях, пока не вернется на следующее утро, чтобы открыть ее. Мы принялись надевать дополнительную одежду.
"Сегодня вечером будет сыро и холодно", - сказал Уокер, усаживаясь на стул на первую из трех смен.
Радиоретрансляционные группы или Эксреи, как их называли, были самым важным из средств, имеющихся в распоряжении групп Рейнджеров. Мы были их единственной связью с внешним миром.
Наши группы действовали на таком удалении, что услышать их по радио было сложно. А в Игле, находившемся милях в двадцати (32 км) к востоку, едва могли слышать нас. Мы принимали ситрепы и передавали их в роту. Группы должны были докладывать каждый час. В заранее назначенное время они просто давали два тональных сигнала, означающих отрицательный ситреп.
Я заполз на свое место на нарах, но продолжал видеть мерцающий свет свечи, отбрасывающий тень Уокера на стену. Он сидел рядом с парой PRC-25.
"Ох дерьмо, чувак, что за ужасная погода", - посетовал он.
Сэенс переключился на частоту артиллеристов и попытался выяснить, в какое время они будут стрелять. Вся база была в напряге после того, как Десант подвергся нападению.
Их ротный сказал, что ночью нам следует надевать каски. Накануне вечером гуки выпустили по Иглу пятьдесят выстрелов из РПГ. А чуть южнее саперы атаковали базу огневой поддержки Берхтесгаден. По ним били всем: от стрелкового оружия, РПГ, ранцевых зарядов до 122-мм ракет. Мы решили, что будем следующими.
Той ночью мы участвовали в безумных минутах, устраивавшихся каждый час. Было круто смотреть, как долбит та счетверенная пятидесятка. Между безумными минутами Сэенс продолжал возиться с настройкой частоты. "Я думаю, это 73/94".
"Сэенсмен, ты знаешь, какой у них позывной?"
"Виски Два".
Я перевернулся на бок и почти уснул.
Внезапно я почувствовал, что на меня что-то напрыгнуло. Я вскочил и ударился головой о невысокий потолок, до которого от меня было меньше двух футов (60 см).
"Дерьмо!"
Я посмотрел на Сэенса, все еще возившегося с радио.
"Ты это видел?"
"Что, чувак?" - ответил он.
"Я почувствовал, как по мне что-то пробежало. Оно было здоровым, слышь! Такое ощущение, что на меня запрыгнуло что-то вроде небольшой собаки".
У меня не получилось снова заснуть, так что я остался ждать своей смены, а потом выбрался наружу из этого погреба. Я завернулся в спальник, всунулся в кресло, и просто сидел и слушал.
"Прием подтверждаю, конец связи. Ситрепы отрицательные, Два-Шесть. Конец связи".
Теперь у меня все чаще возникали мысли о возвращении домой. Мне было интересно, чем занимаются мои старые друзья и насколько сильно я изменился.
Едва над Ашау забрезжил рассвет, как долину заполнило сплошное серое облако. Сегодня вертушек не будет.
Я плотнее натянул на голову подстежку пончо и выглянул. С потолка бункера капали крупные капли воды. Сэенс пошевелился во сне. Он открыл один глаз и посмотрел на меня.
"Эй, Сэенс, твоя смена".
Сэенс, все еще в камуфляже и джангл-бутсах, медленно выполз из-под подстежки к пончо.
"Последняя смена твоя?"
"Ага", - сказал я. "Следи за группой Лоухорна. Вчера вечером у них было какое-то движение. Но за последние два часа ничего".
"Ага, окей".
Я заполз обратно в свою нору, и как только натянул на голову подстежку к пончо, меня не стало.
Я соскользнул в сон о детских страхах перед монстрами и ведьмами. Раньше это были сны о том, что за мной гналась старая морщинистая ведьма. Она будет приближаться ко мне, а я бежать так быстро, как только могу, но, приближаясь к дому, я не смогу заставить ноги шевелиться. Она будет догонять, и как только я полезу в окно, она поймает меня и потащит обратно. Тут я всегда просыпался. Я натянул подстежку обратно на голову.
Дождь моросил весь следующий день, и я занялся тем, что разобрал и вычистил винтовку. Серость дня проникла в бункер, и моим единственным утешением было, что я не нахожусь в поле.
Той ночью в первую смену должен был дежурить Уокер. Во время дежурства он вытащил нож и выцарапал свое имя на патронном ящике. Я почувствовал, как эта штука снова пробежала по моим ногам. Но на этот раз Уокер увидел ее и попытался приколоть своим Ка-Баром.
Я выскочил из спальника и увидел здоровенную крысу, замершую в мексиканском противостоянии(2) с Уокером. Их разделяло меньше фута. Крыса была на краю листа PSP, когда Уокер снова попытался ткнуть ее ножом. Он промахнулся, а крыса внезапно повернулась и прыгнула на потрясенного Уокера.
Она шлепнулась ему на лицо, вцепившись зубами в лоскут кожи прямо под носом. Джимми подскочил и ударился головой о крышу. Крыса не собиралась сдаваться.
Мы с Сэенсом в шоке наблюдали, как крыса сражается с Уокером, и было похоже, что она вот-вот уделает его. Наконец она отцепилась и убежала. Мы пытались успокоить Уокера, но эта крыса сильно потрясла его. И все его лицо было в крови.
На следующее утро Уокера эвакуировали с базы. Как мы слышали, ему должны были сделать целую серию из тринадцати болезненных прививок от бешенства. Следующие две недели мы с Сэенсом пытались поймать эту крысу, но она оказалась хитрее нас. Нам не удалось убить ее, так что мы решили сделать ее нашим рейнджерским талисманом.
На следующее утро со мной связался сержант первого класса Локетт. Он хотел, чтобы я полетел беллименом. Так что я схватил свое снаряжение, попрощался с Сэенсом и направился в Кэмп-Эванс.

1. Эксрей (X-ray) – обозначение группы связи и ретрансляции, обычно находившейся на ближайшей базе огневой поддержки и обеспечивавшей передачу информации от группы LRP командованию и обратно (прим. перев.)
2. Мексиканское противостояние – конфликт, в котором для всех участников одновременно невозможно как победить, так и легко выйти из конфронтации. Например, когда несколько человек одновременно направляют друг на друга оружие. Часто используется в качестве кинематографического клише для обострения сюжета (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam

Ага. У Линдерера в "Глазах за линией фронта" это очень подробно описано. Как прекрасный пример на тему "Чего ни в коем случае нельзя делать при грозе"...

_________________
Amat Victoria Curam

Ага! Сразу вспомнился тот эпизод.
И спасибо за очередную главу!

12 Беллимен

Неделю спустя

Через полуоткрытую дверь я увидел силуэт человека, идущего к вертолетам.
Я посмотрел на часы. Было 04:00. Я не мог снова заснуть. Я скучал по своим друзьям в роте. Мне надоели бесконечные полеты. Я начал думать, что все про меня забыли. Я не должен был быть здесь. Я вызвался полетать беллименом день или два. Но это было больше недели назад! И все это время мы летали непрерывно.
Я перевернулся на спину и уставился в потолок. Я решил, что с тем же успехом могу спуститься на вертолетную площадку. Я оделся, прихватил винтовку и бандольеру, и быстро пошел к вертолетке. Смитти, высокий и худой член экипажа "Кингсменов", говоривший с медленным тягучим южным акцентом, уже был там.
Я подошел к вертушке. Темная обшивка Хьюи отражала далекие огни ангара.
"Как спал?" - спросил он.
"Чувак, как младенец на руках у матери", - солгал я.
"Да, я тоже мало сплю, особенно когда мы оказываемся в таком дерьме, как вчера".
"Не понимаю, как вы, ребята, можете заниматься этим каждый день. Думаю, я предпочел бы быть в буше".
"Ни за что, чувак! Это ты можешь заниматься всем этим лурповым дерьмом!" - он улыбнулся.
Я положил свое снаряжение на пол Хьюи, затем забрался в темный грузовой отсек. Я посмотрел на заднюю часть кабины и вспомнил, как накануне выгружал убитого. Перед глазами до сих пор был неподвижный зеленый мешок, лежащий у переборки. Тогда я понял, что эта работа мне не по душе. Обращение с мертвыми американцами всегда было заботой других. Я имел дело со множеством трупов, но это всегда были тела врагов. Моим делом было грохнуть их, обыскать и двигаться дальше. Мне никогда не приходилось заботиться о наших мертвецах. Я старался не смотреть на мешок и не думать о том, что там внутри. Когда мы со Смитти выгружали его, каждый из нас ухватился за свой конец и начал поднимать его. Тело солдата внутри соскользнуло ко мне и издало хлюпающий звук. Я хотел по возможности больше никогда не слышать это снова.
Мы положили тело на кислотную площадку, когда подошел один из пилотов. Он холодно сообщил нам, что мертвец был каким-то вишенкой, только что прибывшим с SERTS и проведшим в стране менее трех недель. Он забыл проверить, какая сторона его Клеймора обращена наружу. Он установил мину менее чем в пятнадцати футах (4,6 м) от своей позиции и так и не успел понять, что совершил самую большую ошибку в своей жизни. Какой-то местный VC прощупывал периметр со стороны вишенки. Он испугался и взорвал свой Клеймор. Один щелчок детонатора, и он стал историей. Взрыв разметал его тело по всему периметру роты и ранил еще троих пехотинцев.
Услышав достаточно, я наклонился, поднял винтовку и прикрепил ее эластичным шнуром к опорной стойке. На полу вертушки еще оставалось немного крови. Я вытер ее тряпкой.
Мой рюкзак все еще валялся на полу под раскладными сиденьями, где я оставил его накануне во время эвакуации. Должно быть, его затолкали туда в суматохе.
Смитти принес деревянный ящик, полный дымовых гранат, и пихнул его ко мне по металлическому полу. Он мотнул головой и ухмыльнулся.
"Пополнение!" - сказал он.
Я вынул шесть банок и прицепил их одну за другой к стойкам по бокам грузового отсека: две красного, две желтого и две фиолетового дыма.
Я повернул голову и наблюдал за Смитти. Он вытащил пятнадцатифутовый кусок ленты с 7,62-мм патронами и проверял ее на предмет изломов. Он немного подшаманил свой М-60, прицепив к нему консервную банку от сухого пайка, чтобы избежать заклинивания. Лента подавалась в пулемет, плавно огибая банку, и не цеплялась. Тщательно проверив боеприпасы, он вернул ленту на место. Он выглядел таким же усталым, как и я. Было всего 04:30, но по его лицу уже тек пот.
Смитти был в экипаже "Дикого Билла" Мичема. Когда он летал с ним, Мичем позволял ему ехать впереди за стрелка(1) и учил управлять Хьюи. Это было против правил, но Мичем считал, что если обоих пилотов выведут из строя, будет неплохо знать, что Смитти сможет привести птичку обратно на базу.
С приближением рассвета расположение ожило. Мы со Смитти подняли на грузовую палубу прямоугольный короб с пятнадцатью сотнями патронов к М-60.
Дальше вдоль линейки прогревали двигатели еще несколько вертушек. Наши пилоты "Кингсменов", Кен Роуч и Чак Роли, вышли из тени и подошли к неподвижному вертолету. Роуч производил предполетный осмотр, пока Роли пристраивал их летные сумки за сиденьями.
Роуч обошел борт, осматривая лопасти несущего винта. Роли, идущий за ним, отцепил тросы, которые фиксировали их.
Когда он отпускал якорящий трос, лопасть принималась раскачиваться вверх-вниз, как качели.
Пилоты забрались в вертушку и пристегнулись.
Я наблюдал, как Роуч выполняет предполетные процедуры. Я был в изумлении. Там было столько вещей, которые нужно было помнить.
Я подключил гарнитуру, чтобы слышать, что происходит впереди.
"Пошла жара!"
Послышался тихий свист, а затем быстрые щелчки, когда был включен тумблер зажигания. Лопасти винта начали медленно вращаться справа налево, все быстрее и быстрее, набирая скорость.
По мере того, как винт раскручивался, тихий свист перерос в нарастающий рев. Я подумал о группах Рейнджеров, которые мы высадили шесть дней назад, и задался вопросом, как у них дела. Сколько дней я здесь? Больше, чем я мог вспомнить.
Эта однодневная работа превратилась в недельную командировку. Я ненавидел летать, но полагал, что если это всего один день, мне удастся преодолеть страх. Теперь всякий раз, когда двигатели вертушки раскручивались, то же происходило и с моими нервами. К моменту взлета я был почти что не в себе. Быть может, капитан Кардона, командир моей роты, обменял меня авиационному батальону на поддон пива. Возможно, стычки последних нескольких недель заставили его забыть о моем существовании.
"Чисто", - сказал Роуч в интерком.
Я приготовился к взлету и молился, чтобы нас сегодня не подстрелили.
Прошедшая неделя была для меня самой длинной за всю войну. Я предпочел бы рукопашный бой риску быть расстрелянным в воздухе.
Я сидел прямо за Роучем. На задней части его шлема был нарисован скелет. Ниже был кусок дюймовой ленты с написанной на нем фамилией. Я видел, что он все еще занят проверкой приборов. Затем он подал шаг-газ вперед.
Вертолет поднялся и качнулся взад-вперед, выведя меня из грез. Я чувствовал, как машина пошла вверх, когда мы продолжили взлет. Я схватился за распорку, чтобы удержаться на месте.
Хьюи медленно переместился к центру стоянки, затем повернул на юг и начал набирать высоту. Я почувствовал, как волосы на затылке встают дыбом, когда вертушка рванула вперед.
"Доброе утро, ребята, просто хотел узнать, проснулись ли вы", - крикнул Роуч в интерком.
Вдалеке виднелись первые лучи солнца, пробивающиеся из-за горизонта.
Пилоты были заняты радиосвязью, держали расстояние до земли, определяли курс и следили за показаниями высотомера.
Я привстал, пытаясь увидеть, куда мы направляемся. Я посмотрел через плексиглас через правое плечо Роуча, затем повернулся и сел. Я уставился в открытую дверь, наблюдая, как мимо проносятся бункеры и казармы.
Мы набирали скорость. Лагерь, казалось, тянулся внизу бесконечно. Затем мы пролетели над периметром, и спустя мгновение Кэмп-Эванс оказался в нескольких милях позади. Даже с восходом солнца небо выглядело пасмурным и плоским.
Мы медленно поднимались, пока не набрали полторы тысяч футов (460 м). Я увидел реку под нами.
"Должно быть, это Сонгбо", - подумал я. Я побывал там на нескольких выходах и знал, каково там на земле: много слоновой травы, зарослей бамбука, лиан, пиявок и техасского размера(2) москитов. Ну и да, столько вражеских солдат, что на всю жизнь хватит.
Пока мы шли вдоль реки, я смотрел вниз. Там были Кенн Лафферти, Арт Мандей, Лестер Скотт, Джон Зонтаг, Уильям Кэлхаун и Фрэнк Андерсон. Они только что провели шесть ужасных дней в этих душных джунглях. Единственное, что они видели, это сампан на рассвете второго дня.
"Кингсман Два-Четыре. Это Спарки-Пайперс Шесть!"
"Доброе утро, Шестой".
Было приятно слышать знакомый голос. Мы повернули на запад и полетели к Орлиному Гнезду и шести ожидающим нас Рейнджерам, которые провели ночь с силами быстрого реагирования 17-го Кавалерийского, пока гуки прощупывали их периметр. Я знал, что они будут рады видеть нас.
Мне хотелось, чтобы кто-нибудь, кто знал меня, увидел новые сержантские лычки, которые штаб-сержант Джефф Игнасио приколол мне всего три дня назад. Это не была официальная церемония, просто я и Джефф на задней сидушке слика. Он встретил меня на заправке в Эвансе и приколол мне эти маленькие черные шевроны. Игнасио, гаваец, любил церемонии. Ему потребовалось несколько минут, чтобы, наделяя меня моим новым статусом, встать по стойке смирно, отдать честь, а затем пожать мне руку. Для меня это было важно. Я почувствовал, что что-то значу.
Это должно было стать мерилом моей службы во Вьетнаме. Я стал сержантом, пробыв в Армии менее восемнадцати месяцев, и чертовски гордился этим. Никаких солдат, замерших в строю по стойке смирно, никаких речей, лишь искреннее поздравление и рукопожатие от друга.

1. Фразеологизм, также известный как "езда дробовиком" (riding shotgun) – обозначение едущего на пассажирском сиденье рядом с водителем. Словосочетание берет свое начало из вестернов первой половины ХХ века, где обозначает вооруженного коротким дробовиком (или винтовкой) почтового служащего или одного из пассажиров, сидящего рядом с кучером дилижанса. На самом деле во времена Дикого Запада такой человек назывался курьером (express messenger) или, иногда, курьером с дробовиком (shotgun messenger) (прим. перев.)
2. Обыгрывается крылатое выражение "All is Big in Texas" – "В Техасе все большое". (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam