Текущее время: 28 мар 2024, 23:18


Часовой пояс: UTC + 3 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 97 ]  На страницу Пред.  1, 2, 3, 4, 5  След.
Автор Сообщение
СообщениеДобавлено: 21 дек 2022, 16:55 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
Винд писал(а):
Полковник с крылышками был лётчиком КМП, я правильно понимаю?

Я так понимаю, да.
At this time a Marine Corps colonel came into the small terminal building and told the Marine on duty that he, too, needed to get to Dong Ha. The colonel wore gold aviator’s wings on his uniform.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 06 янв 2023, 11:02 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
ПЕРВЫЙ "ВЫХОД"[1]: DMZ

В 07:00 ВСЕ ЧЛЕНЫ ГРУППЫ "ПЕРЕШЕЕК" должны были собраться в роте S-2/S-3 для заключительного инструктажа. Оперативный офицер, первый лейтенант Баки Коффман, был готов предоставить нам последнюю подробную информацию о том, куда мы направляемся, какова наша цель, предполагаемый маршрут, количество дней, необходимых для продвижения в DMZ, пересечения реки Бенхай (Песня)[2], разведки местности и возвращения незамеченными в лагерь в Контхьен.
Заместитель командира группы, сержант Петерсон, накануне в течение нескольких часов внимательно следил за тренировкой "действия при внезапной встрече с противником",[3] и именно во время тренировок IA нам была предоставлена информация, которая подробно описывала, как "Перешеек" будет функционировать как команда. Наш "походный порядок" точно указывал место, которое каждый из нас должен занимать на протяжении всего патрулирования. В "ситуации с дружественными силами" указывалось, что если кто-либо из дружественных американских подразделений, находится вблизи назначенного нам района, то, что они там делают и какова их радиочастота и позывные на случай, если нам понадобится связаться с ними. "Ситуация с противником" объяснялась последними сообщениями о том, что в нашей ЗО[4] (зоне операции) замечены какие-то действия противника.
Характеристики рельефа демилитаризованной зоны, и в частности в нашей зоне, объяснялись с помощью большого и подробного макета местности на песчаной площадке[5]. Любое специальное снаряжение, которое могло потребоваться, было получено, проверено и взято с собой. Сержант Петерсон вывесил расписание, в котором было подробно расписано по часам время для проведения контрольной стрельбы из оружия, укладки продуктов и снаряжения, проверки средств связи, а затем для детальной, окончательной проверки снаряжения командиром группы, которая должна была обеспечить строгое соблюдение первого правила рейнджеров Роджера (времен революции): "Никогда ничего не забывать". Заместитель командира группы подал команду, чтобы мы построились для осмотра, и мы сделали это в соответствии с походным порядком. Сержант Чепмен проверил каждого из нас.
Он был ответственным командиром группы, и он исполнял свою роль с ответственностью и серьезностью. Ничего не было оставлено на волю случая. Это стало очевидным во время проверки группы. Когда сержант Чепмен вставал перед каждым бойцом, он давал ему команду несколько раз попрыгать на месте, а затем потрясти своим телом. Это была проверка на шум. Свободное снаряжение закреплялось тусклой черной изолентой, все блестящее закрывалось или маскировалось, все, что издавало заметные звуки, приглушалось, а любое снаряжение или специальное оборудование тщательно проверялось, чтобы убедиться, что оно полностью устраивает сержанта Чепмена.
Эта система и внимание к деталям просто гарантировали, что каждый боец в группе был полностью готов и что приказы сержанта были выполнены в точности. Каждый из нас знал, кто что носит и где это хранится.
Ответственность за физическое состояние каждого члена группы лежала на мне, и я должен был знать, есть ли у кого-нибудь из членов группы кашель, простуда, аллергия или любое другое психическое или физическое заболевание, которое может помешать выполнению нашей задачи. Эта обязанность была достаточно детальной, чтобы знать, кто из группы носит очки, и следить за тем, чтобы каждый из них имел при себе не только корректирующие линзы для противогаза, но и дополнительную пару очков в джунглях. Группа крови каждого человека была известна всей группе на случай, если потребуется срочное переливание крови. Эта информация была записана в блокноте каждого члена группы. Я также сообщил каждому человеку, где именно я ношу свою коробку с шестью инъекциями морфина "Сиретт".[6]
Эта система обмена всей нашей общей информацией была не более чем здравым смыслом. Если кто-то из нас был ранен или убит, будь то днем или ночью, каждый из нас точно знал, кто и где носит конкретное снаряжение и где оно хранится у каждого члена нашей группы.
Сейчас было 06:50, и мы покинули расположение нашего взвода и направились в оперативный отдел для инструктажа S-3.
Сержант Чепмен приказал нам сбросить наши рюкзаки, винтовки и снаряжение снаружи, после чего мы стояли по стойке смирно в маленькой комнате для инструктажа, когда вошел лейтенант Коффман.
"Доставайте свои карты, блокноты и ручки, и записывайте эти выкрутасы" (радиочастоты). Он продолжил перечислять информацию, которая включала радиочастоты и позывные вертолетов и самолетов морской пехоты и нашей артиллерийской поддержки. Затем он провел инструктаж по модифицированной версии того, что известно всем морским пехотинцам как "SMEAC" - приказ из пяти пунктов (Ситуация, Миссия, Исполнение, Управление, Командование и Сигнал)[7]. Мы делали заметки.
Первый пункт описывает три текущие ситуации: силы противника, союзные силы и любые приданные или прикомандированные подразделения. Во втором пункте указывается задача. Третий пункт - это подробное проведение или описание операции. Четвертый пункт - материально-технические требования, а в пятом пункте указано командование (местонахождение каждого человека) и какие сигналы будут использоваться во время выполнения задания.
Часть стандартного приказа из пяти пунктов не относилась к проведению нашей операции, но формат был знаком и сразу понятен каждому морпеху в нашей группе.
Вопросы задавались до тех пор, пока оперативный офицер не закончил свой инструктаж, и в это время были рассмотрены все конкретные вопросы, которые у нас возникли. Ни один вопрос не считался глупым, и лейтенант Коффман перед уходом сказал, что "единственный глупый вопрос - это тот, который не был задан".
Убедившись, что мы готовы настолько, насколько это возможно, сержант Чепмен дал команду выходить на улицу и забрасывать наше снаряжение в кузов грузовика "шесть на шесть", который отвезет нас в Контхьен. Это называлось, как и подобает, "тяжелая поездка".
Водителя "шестерки" сопровождал морской пехотинец А (помощник водителя), который ехал на дробовике. Остальные сидели на деревянных скамьях, которые тянулись по обеим сторонам в задней части большого дизельного грузовика. Днище грузовика было покрыто одним слоем мешков с песком, которые должны были защитить нас от фугасного воздействия мин.
В роте не было секретом, когда одна из разведгрупп должна была выехать на задание, и этот день не стал исключением. Отъезд группы становился мрачным общественным мероприятием. Майор Ли, капитан Хислер, первые лейтенанты Коффман, Моррис и Хенсли были там, чтобы попрощаться и пожелать удачной охоты. Первый сержант роты и старший сержант Уильямс тоже были там, обменивались рукопожатиями и произносили напутственные слова поддержки, когда большой зеленый грузовик взревел. Рев двигателя и огромное облако густого черного дизельного дыма послужили сигналом к нашему отъезду из небольшого лагеря, и под крики "Давай!" мы проскочили мимо 3-го разведывательного батальона и направились на север к армейскому лагерю в Контхьен, расположенному в пятнадцати милях (24,14 км.).
Мы сидели молча, пока грузовик ехал по пыльной двухполосной дороге, и впервые за пять дней я оказался вдали от крошечной территории роты; хотя я находился в компании девяти других морских пехотинцев, я был один в своих мыслях о том, что должно произойти. По мере того как грузовик двигался вперед, я впервые по-настоящему увидел северную часть I корпуса. Страна Южный Вьетнам была разделена на военные зоны ответственности, называемые корпусами. Самый северный корпус изображался на наших картах римской цифрой один (I), и его обычно называли "Eye corps"[8], а не "one-corps"[9]. Морская пехота отвечала за северную часть I корпуса, и северная граница I корпуса была знаменитой демилитаризованной зоной. Рельеф местности на севере был равнинным и лишенный всяких деревьев. К западу рельеф становился более крутым, и растительность была гораздо гуще. На востоке простиралось Южно-Китайское море, и не более чем в нескольких милях от него виднелись белые песчаные дюны побережья.
Шоссе было заполнено военным и гражданским транспортом, но гражданских автомобилей не было видно: мопеды, маленькие мотоциклы "Хонда" и ярко раскрашенные гражданские грузовики, покрытые хромом, составляли штатское движение. Время от времени мы проезжали мимо деревянных тележек, которые тянули несколько женщин. Некоторые повозки приводила в движение пара водяных буйволов, которых обычно погонял ребенок с палкой. Большая часть гражданского транспорта направлялась на юг.
Мы покинули пределы Куангчи и направлялись на север по шоссе № 9, когда подъехали к сторожевой хижине на обочине, в которой находились один южновьетнамский солдат и один военный полицейский армии США. Заграждение из колючей проволоки и шлагбаума через дорогу вынудило нас остановиться. Полицейский попросил у нашего водителя путевой лист, который разрешал нам ехать по шоссе № 9 и въезжать в лагерь Контхьен. Нам сказали, что мы должны будем подождать, пока к нам присоединятся пять машин, чтобы составить колонну в Контхьен; это позволит нам избежать засады как одиночной машине. Прошло немного времени, и к нам присоединились другие машины, что позволило нам стать конвоем.
Одна из пяти машин, присоединившихся к нашей маленькой группе, была армейским изобретением под названием "quad-duster"[10] - шестиместный грузовик с четырьмя крупнокалиберными пулеметами 50-го калибра[11], соосно установленными на его станине. Он был оснащен гидравликой, которая позволяла всем пулеметам вести огонь как единое целое. При скорострельности 400-500 выстрелов в минуту на ствол и эффективной дальности стрельбы более 2000 ярдов (1828,8 м.), это была сила, на которую следовало обратить пристальное внимание любому противозасадному подразделению. Армейский пулеметчик, сидевший между пулеметами, сказал, что с помощью пулеметной установки он мог "рубить кусты, как горячий нож масло". Наличие такой разрушительной огневой мощи, двигавшейся вместе с нами, успокаивало, и я верил, что само присутствие четырехствольной пулеметной установки предотвращало любую засаду, когда мы преодолевали оставшиеся пять миль (8,05 км.) по направлению к Контхьену.
Мы прибыли на большую армейскую заставу около полудня, разгрузили снаряжение и попрощались с двумя водителями грузовиков, которые сразу же отправились обратно в район расположения роты в Куангчи. Затем сержант Чепмен повел нашу группу к наблюдательной вышке, с которой открывался вид на открытую территорию демилитаризованной зоны. Я читал об этом месте в журналах Time и Newsweek, видел его фотографии на страницах Life. Теперь я стоял на вершине небольшого холма рядом с деревянной сорокафутовой (12,19 м.) наблюдательной вышкой, которую обычно называют НП[12], и смотрел на большую враждебную землю Северного Вьетнама.
Наш план состоял в том, чтобы провести ночь в Контхьен и дождаться возвращения одной из двух других групп, которые находились в разведке где-то в районе демилитаризованной зоны. Как только они будут выведены, мы начнем наше движение на север от Контхьен и в район Z.
У основании башни был деревянный люк, и младший капрал Килкриз, наш основной радист, хотел показать мне, что находится под люком. Он стукнул по люку прикладом своей винтовки и крикнул: "Спускаемся". Он потянул за огромное стальное кольцо и поднял люк достаточно высоко, чтобы осветить деревянный трап, который был единственным путем вниз в подземный бункер связи.
"Килкриз, тощая деревенщина, ты опять здесь?" Морские пехотинцы, жившие там, были техниками связи и обслуживали радиорелейную станцию. Наши разведывательные группы, действовавшие внутри демилитаризованной зоны, передавали всю информацию по радио сюда, а отсюда информация передавалась в район роты в Куангчи. Килкриз учился в школе связистов с несколькими морскими пехотинцами, которые были назначены на заставу, и он познакомил меня с ними.
Судя по тому, что мы спустились вниз, их подземный бункер связи находился на глубине не менее тридцати футов (9,14 м). Он был высотой в два этажа. Рабочие помещения были очень маленькими и заставлены различными типами радиостанций. Морпехи, обслуживающие их, носили гарнитуры, которые позволяли им не отвлекаться на наш разговор.
Я попросил одного из сержантов, который знал Килкриза, рассказать мне об НП. Он сказал, что все это место было построено морскими пехотинцами несколько лет назад, и оно считалось самым безопасным местом в Контхьен. Люди, которые обслуживали радиостанции, были из одного батальона связи морской пехоты, и они рассматривали свое назначение на границу демилитаризованной зоны как легкую службу.
Один из капралов рассказывал, что их там никто никогда не беспокоил, "флагшток" посещали редко, армейская еда всегда была лучше, чем пайки "С", а бонусом за нахождение на "Z" было то, что все они могли наблюдать ночные перестрелки и артиллерийские дуэли между большими 155-миллиметровыми гаубицами армии и орудиями армии Северного Вьетнама. Он сказал, что единственным недостатком жизни под землей была постоянная потеря времени суток. "Если бы мне не приходилось ежедневно вносить данные в таблицу, дату и время, своих ежедневных сообщениях, я бы никогда не узнал, какой сегодня день".
Люди в коммуникационном бункере служили по вахтам, и это облегчало их кротоподобное существование. Только когда появлялись такие посетители, как мы, их обычный распорядок нарушался. "Первый признак посетителя - это проклятый ослепительный свет, заливающий трап, а затем вся эта рыхлая пыль и грязь, падающая на нас. В остальном мы рады вас видеть".
Когда сержант показывал Килкризу и мне некоторые из последних усовершенствований в бункере, я не мог не заметить, что к каждой части коммуникационного оборудования было прикреплено несколько красных гранат, закрепленных с помощью цепей. Это были термитные гранаты, которые за несколько секунд могли вырабатывать тепло свыше четырех тысяч (2204,44 С⁰) градусов. Их целью было расплавить радиостанции в случае захвата лагеря в Контхьен, тем самым лишив NVA доступа к нашим радиостанциям и частотам. Бункер считался главной целью NVA.
Система вентиляции обеспечивала циркуляцию свежего воздуха на разных уровнях бункера, но ничто не могло заменить реальную обстановку. Мы выбрались наверх, чтобы выкурить сигарету и оставить мир кротов-связистов тем, кто не страдал клаустрофобией, как мы.
Когда сержант Чепмен вернулся на НП, он довел нам, что мы поужинаем вечером в армейской полевой столовой, переночуем в Контхьен, а затем выйдем через проволоку перед самым рассветом. Необычное гостеприимство армии было действительно оценено нами по двум причинам: нам не пришлось бы использовать продукты, которые мы взяли с собой на задание, и армейская еда была горячей. Очевидно, что открытые костры для приготовления пищи на линии не допускались, но полевая кухня была защищена своим расположением в землянке на обратном скате близлежащего холма.
После приема пищи мы вернулись туда, где оставили свои рюкзаки, и достали все необходимое для комфортного ночного сна. Было достаточно светло, чтобы в последний раз покурить, прежде чем закутаться в пончо. Мы не были назначены на караул, и восемь часов непрерывного сна считались редкостью, но кто-то на севере решил, что этому не бывать.
Звук минометного выстрела, мины вылетающей из трубы, безошибочно узнаваем, и когда из труб вылетало полдюжины мин, наступало одно из двух: либо ночная тьма превращалась в дневной свет от разрыва осветительных мин, либо тяжелый треск падающих на землю фугасных мин предупреждал всех о возможности нападения.
Тишину кромешной тьмы нарушил резкий звук разрыва шести 81-миллиметровых минометных мин "ilium" (осветительные), за которым последовал звук "вуп-вуп-вуп", который издавали пустые контейнеры от мин, падая на землю с высоты нескольких тысяч футов. Все бойцы группы не спали, и мы смотрели на землю, которая была видна благодаря осветительным минам. Мы знали, что мина освещает не более минуты, и теперь можно было слышать все новые и новые выстрелы из минометов, которые были выпущены в небо в попытке лагеря сохранить хорошо освещенную территорию.
Килкриз получил от своих приятелей в бункере радиочастоту для ведения огня, и он смог прослушать радиопереговоры и рассказать, почему были произведены минометные выстрелы.
"Говорят, что в проволоке сидят саперы". Эта новость вызвала тревогу, потому что обычно саперы были предвестниками начала атаки. Мы достали несколько пар биноклей 7 x 50 и сфокусировались на освещенном участке.
Саперы были высококвалифицированными и фанатичными северовьетнамскими пехотинцами, которые имели дурную привычку прикреплять к своему телу взрывчатку, подкрадываться к границам оборонительных рубежей, а затем бросаться в колючую проволоку. Когда взрывчатка детонировала, саперы разлетались на миллион кусочков, и в процессе гибели за свое дело им удавалось открыть большие бреши в проволоке, которые позволяли штурмовым силам NVA проникать в район.
Когда очередная порция осветительных мин сменилась первой, слева от нас открыла огонь пулеметная позиция армейцев. Мы наблюдали, как трассирующие пули по дуге отскакивали от небольшого холма в трехстах ярдах (274,32 м) к северу.
Никакого обстрела не было, не было взрывов в проволоке, и не было большой атаки NVA в виде человеческой волны. Когда иллиевые мины сгорели, мы остались только в тишине.
Во время этого эпизода Килкриз держал трубку рации у уха и сказал, что один из постов прослушивания (ПП)[13] докладывал, что в проволоке все еще есть гуки. Армейский танк M-60 попытался помочь этому ПП, направив свой огромный ксеноновый прожектор в направлении предполагаемого движения. Прожектор излучал луч света мощностью в несколько миллионов свечей. ПП вышел на радиочастоту танка и попросил его направить свой прожектор в район, где было слышно движение. Это помогло.
Два безоружных, облаченных в разгрузку сапера[14] NVA попали в центр светового луча танка. Они могли сделать только одно. Бежать! Американские солдаты, охранявшие периметр, были так же удивлены, увидев двух NVA, стоящих там, как и саперы - тем, что о них узнал весь мир. Секундная заминка спасла их. Затем оба сапера начали выбегать из освещенной зоны, когда винтовочный огонь стал усиливаться, а небольшие фонтанчики пыли от пуль поднялись там, где они стояли всего несколько секунд назад.
Вместо того чтобы бежать обратно на север, они побежали на восток, вероятно, ориентируясь на проволоку. В них по-прежнему никто не попадал, и они продолжали свой невероятный бег, оставаясь в пределах видимости луча света. Пулеметы, открывшие ранее огонь, снова пытались взять их на прицел, и трассирующие пули ложились всего в нескольких футах позади них. Когда стрелки с крайнего левого фланга потеряли из виду свои две бегущие мишени, они перестали стрелять и только наблюдали. Такое ослабление огня повторилось по всей длине периметра, по мере того как убегающие саперы бежали параллельно линии.
Находясь на возвышенности, мы имели возможность наблюдать за разворачивающейся сценой, и в последние несколько минут к нам присоединилось несколько солдат, которые хотели посмотреть, что происходит. Они начали подбадривать саперов, и под приглушенные крики "Пошёл, пошёл, пошёл", раздававшихся из группы зрителей, двое скрылись в ночи. Они обратили невыгодное положение в преимущество, использовали местность, чтобы укрываться во время бега, находясь на расстоянии двух футов (0,61 м.) от пулеметного огня.
Танк, пытавшийся осветить местность, выключил прожектор, завел двигатель и с грохотом уехал на новую позицию. В ту ночь больше не было никакой активности, но сон не приходил просто так.

***

Сержант Чепмен разговаривал с армейским сержантом, когда сержант Петерсон собрал группу. Он указал на солдата и сказал: "Это наш проводник. Он знает, как пройти через проволоку и минное поле. Выдвигаемся".
С таким устным распоряжением мы начали движение от Контхьена к демилитаризованной зоне. До восхода солнца оставалось несколько часов, когда мы двинулись в путь.
Местность, по которой мы начали идти, была обманчивой. С высоты наблюдательной вышки в Контхьене ДМЗ казалась очень плоской и малопригодной для укрытия, но на самом деле местность состояла из небольших холмов, покрытых густой растительностью, что делало ее идеальным местом для укрытия.
По команде армейского сапера мы начали двигаться зигзагообразно, проходя мимо многочисленных рядов тройной колючей проволоки и "путанки"[15] - многочисленных нитей колючей проволоки, натянутых близко к поверхности земли. Это напоминало паутину. Узор проволоки был настолько плотным, что пройти сквозь него было практически невозможно. Она была создана для того, чтобы заставить противника обойти его, направить его в зоны поражения, прикрываемые тем оружием, которое было органичным для оборонительного пехотного подразделения — минометами, пулеметами и винтовочным огнем. По мере удаления от Контхьен мы оглядывались на армейский лагерь и рассматривали его с точки зрения северовьетнамцев.
Из-за открытой местности мы двигались медленно, и интервал между бойцами группы составлял не менее сорока (12,19 м.) или пятидесяти футов (15,24 м.).
Сигнал "Внимание" был подан командиром группы, а затем последовал сигнал рукой "минное поле". При прохождении этого участка приходилось сокращать дистанцию между членами группы, так как мы старались идти по следам идущего впереди человека. Заминированная полоса была не очень широкой, и когда мы подошли к концу минного поля, армейский сапер подождал, пока мы пройдем мимо, а затем подал знак удачи знакомым нам большим пальцем вверх.
К полудню мы продвинулись, по меньшей мере, на два километра к северу, по цепочке группы прошёл сигнал "Внимание" - прижатый к груди кулак правой руки. После этого каждый боец должен был, немедленно развернувшись к своей зоне ответственности встать на колено. Мы отрабатывали эти сигналы руками в течение нескольких часов, прежде чем покинуть Куангчи. Каждый сигнал распознавался сразу.
Обычно сектор наблюдения пойнтмена был направлен прямо перед собой на 180 градусов. Следующий боец группы, идущий в походном порядке, контролировал сектор справа, идущий позади него - слева, и так далее, вправо, влево, вправо, влево, вплоть до последнего бойца группы. В его обязанности входила защита тыла разведгруппы. Замыкающий в походном порядке боец группы, был известен как "Чарли в хвосте"[16]; большую часть времени он шел задом наперед.
Сигнал "Внимание" подал наш пойнтмен, младший капрал Кеглер. Нам предстояло пересечь большой открытый участок местности, и Кеглер хотел получить от командира группы указания, куда ему двигаться после пересечения этого участка.
Сразу за мной шел младший капрал Перри, за ним сержант Петерсон, а затем рядовой первого класса Фурхман. Такой порядок следования был неспроста. Если наша группа обнаруживала численно превосходящие силы противника, направляющиеся в нашу сторону, было гораздо проще подать сигнал "Внимание", сообщить причину, изменить направление на 180 градусов, а затем уйти незамеченными, имея опытного пойнтмена, заместителя командира группы и второго радиста, который сразу же выдвигался впереди, без необходимости разворачивать всю группу.
Во время длительной остановки я наблюдал слева от себя и заметил тонкий зеленый стебель бамбука, который продолжал качаться взад-вперед. Бамбук был не более чем в сотне ярдов (91,44 м) и привлек мое внимание по двум причинам. Природа редко создает идеально прямые и зеленые вещи; они выделяются. Во-вторых, бамбуковый стебель качался то влево, то вправо, а ветра не было.
Я поймал взгляд Перри и жестом показал ему посмотреть налево, надеясь, что он увидит такое же движение. Он так и сделал. Перри подал знак сержанту Петерсону, который прошел мимо Перри и подошел к тому месту, где я стоял на коленях. Он положил свою голову рядом с моей, чтобы я мог продолжать наблюдать за движением и при этом шепотом сообщать ему, что именно я вижу. Петерсон уловил движение и двинулся вперед, чтобы доложить сержанту Чепмену о том, что он увидел. Я продолжал наблюдать за этим местом, как и Перри, и тут стебель бамбука внезапно исчез. Когда Петерсон вернулся с сержантом Чепменом, я рассказал командиру группы о том, что видел. Он достал свой бинокль и изучил местность. "Кто-то движется в нашу сторону", - сказал он.
Сержант Чепмен подал сигнал сержантам Петерсону, Перри и Фурхману подойти к тому месту, где я стоял на коленях, и мы начали поспешно готовить позицию для засады. Я все еще не мог различить никакого движения в нашу сторону, у меня не было бинокля. У сержанта Чепмена он был.
Его план был быстро приведен в действие, и мы приготовились к засаде, кто бы ни направлялся в нашу сторону. Сержант Чепмен двинулся вперед, чтобы снова оказаться в центре группы.
Я достал свой бинокль и направил его туда, где я увидел первоначальное движение, однако на первый взгляд там ничего не двигалось. Но теперь справа от кустарника я увидел тот самый кусок бамбука, чей силуэт вырисовывался на фоне голубого неба. Он двигался в направлении нашей позиции.
Бинокль помог разгадать первую часть загадки. Движущийся стебель бамбука был штыревая[17] радиоантенной, и эта радиостанция была прикреплена к рюкзаку на спине одного маленького человека, направлявшегося к нам. Но заросли кустарника были на такой высоте, что невозможно было хорошо разглядеть этого человека и узнать, сколько еще людей с ним.
Штыревая антенна продолжала приближаться, и, судя по ее скорости и направлению, "они" должны были не только пройти перед нами, но и пересечь открытое место, где остановился младший капрал Кеглер.
Их было пятеро, и они сбились в кучу. Это облегчило бы нашу внезапно организованную засаду, так как наш огонь был бы сосредоточен на одном небольшом участке. Не было времени устанавливать одну из мин "Клэймор", которые мы носили с собой специально для засад, и сержант Петерсон расположился на месте с своей автоматической M-14. Мы были готовы и ждали.
Я вновь посмотрел в бинокль и стал изучать местность, начиная с того места, где я впервые увидел радиоантенну. Я увидел, как один человек медленно движется к группе из пяти человек. Кусты по-прежнему не позволяли разглядеть его, но прямо перед ним было открытое пространство примерно в десяти футах (3,05 м), пройдя которое, я впервые увижу врага.
Остановившись на краю поляны, он подождал несколько секунд, прежде чем начать движение вперед. Он был черным! Я подал знак Перри, но он прильнул к своей винтовке и ждал, когда пятеро мужчин войдут в зону поражения. Не было возможности подать сигнал рукой, чтобы передать то, что я наблюдал, поэтому я переместился к сержанту Чепмену и доложил ему о том, что видел. "Их "Чарли в хвосте" черный, не стреляйте".
Это был армейский патруль из шести человек, и они понятия не имели, что мы проходим через их район. У нас не было возможности связаться с ними, и сержант Чепмен не хотел рисковать, пытаясь, подать им сигнал, так как их первым инстинктом, вероятно, было бы открыть по нам огонь. Они проследовали мимо нас и продолжили движение в сторону Контхьен, так и не поняв, насколько близко они подошли к засаде. Мы прождали не менее пятнадцати минут, прежде чем сержант Чепмен дал сигнал группе выдвигаться, и мы продолжили движение на север.
Жара и влажность неуклонно увеличивались, и во время нашей второй дневной остановки рядовой первого класса Фурман подошел ко мне и спросил, есть ли у меня что-нибудь, что могло бы успокоить его зуд. Он сказал, что у него потница.
Я взял с собой два флакона каламинного лосьона[18] и один контейнер для 35-мм пленки, полный капсул "Бенадрил", которые должны были успокоить зуд, но также вызвать сонливость. Не самое лучшее физическое состояние для нашего "Чарли в хвосте". Я дал Фурхману "Бенадрил" и сказал сержанту Петерсону, что он должен следить за Фурхманом, не устает ли он. Надеюсь, капсулы "Бенадрила" помогут облегчить ему постоянный зуд и сократить шевеления.
К позднему вечеру мы продвинулись примерно на четыре клика к северо-западу от Контхьен, и сержант Чепмен объявил привал. Нам разрешили приём пищи, по очереди; тем из нас, кто курил, разрешили выкурить крайнюю сигарету, пока не стало слишком темно. После того, как все поели, мы стали планировать переход к месту базирования - месту, где группа будет спать, но для входа в это место существовал определенный метод.
Сначала "Чарли в хвосте" должен был убедиться, что никто не последовал за группой с нашего последнего места привала. Он должен был оставаться в тылу, пока группа двигалась к месту базирования, и обеспечивал нашу безопасность от возможного нападения противника с тыла. Затем командир группы велел пойнтмену найти очень густой кустарник, и группа начала медленное движение в эту зону. Любой, кто мог преследовать нас, обязательно был бы услышан, так как он шел по следу крюка и двигался по внешней стороне группы.
Когда группа была на месте, все восемь человек занимали площадь не более восьми футов (2,44 м) в диаметре.
Расположившись в "порту", командир группы выделил двух человек для установки двух средств защиты, которые имелись у каждой разведгруппы. Первая часть оборудования, которая была вынесена из "гавани", была известна как "Пи-сид", PSID - сокращение от Personnel Seismic Intrusion Device[19].
PSID мог обнаружить передвижение живой силы противника и его транспортных средств по вибрации вызванной движением. Комплект PSID состоял из пяти частей устройств, четырех передатчиков с питанием от батарей и одного приемника. Передатчики имели пятипозиционную настройку чувствительности, и каждый передатчик излучал свой собственный кодированный сигнал. Настройка чувствительности основывалась на типе движения, с которым мы могли столкнуться, и плотности грунта, на котором работали передатчики.
Вторым элементом оснащения, используемым вместе с передатчиком PSID, была противопехотная мина "Клэймор". "Клэймор" не была такой технически совершенной, как PSID, но при использовании в комплексе с системой PSID она была на вес золота.
Двое из группы выходили из "гавани" и устанавливали первый PSID в северном направлении. Зонд передатчика PSID втыкался в грунт, а сам передатчик накрывался листьями и травой.
Первый PSID должен был издавать одиночный звуковой сигнал, слышимый только через приемник. Рядом с передатчиком PSID устанавливалась мина "Клэймор", чтобы в случае ее подрыва она уничтожила PSID. Второй PSID был установлен в грунт на востоке, и сигнал этого передатчика должен был подать тройной звуковой сигнал. Он тоже был оснащен миной "Клэймор". Устройства PSID охватывали четыре точки по сторонам света, и по их индивидуальным сигналам можно было определить движения с любого направление. Они обеспечивали круговую оборону разведгруппы, и их существование было незаметно для противника, потому что после закапывания передатчики антенн выглядели как одна зеленая травинка.
Бойцы из группы, установившей PSID, затем возвращались в "гавань"[20] и устанавливали приемник PSID рядом с четырьмя малогабаритными подрывными машинками "Клэймор", называемыми "адскими коробками".
График дежурства на радиостанции определял командир группы, и дежурство на радиостанции состояло из трех отдельных обязанностей. Во-первых, мы должны были бодрствовать и слушать в течение одного часа. Во-вторых, мы должны были слушать трубку радиостанции PRC-77 на предмет радиопередач, поступающих в группу. И последнее, но не менее важное, мы должны были слушать звук любого из четырех PSID, которые могут быть активированы движением противника.
В случае контакта в пункте "гавань" сценарий будет выглядеть следующим образом: Если патруль NVA входил в зону, расположенную рядом с "портовым" пунктом нашей группы, и направление их подхода было с севера на юг, северный PSID начинал издавать один звуковой сигнал каждый раз, когда нога солдата NVA ступала на землю.
Как только первый солдат противника из патруля пересекал зону чувствительности первого PSID и переходил в зону чувствительности южного PSID, тот подавал звуковой сигнал "бип-бип-бип". Член разведгруппы, дежуривший на радиостанции, уже должен был разбудить командира группы и объяснить ему, что происходит. Он тихо разбудил бы группу, а затем взорвал бы клэйморы, которые прикрывали северную и южную стороны "гавани", надеясь убить членов вражеского патруля. Его действия дали бы группе время, чтобы покинуть район на фоне неразберихи. Каждый вечер повторялся ритуал выдвижения на территорию нашей "гавани", а также установка PSID и мин "Клэймор". Безопасность группы зависела от PSID и от нашей способности их использовать.
Точное местоположение нашей группы передавалось по радио из Контхьена в Куангчи нашим основным радистом, а наш ежедневный маршрут и местоположение нашей последней радиопередачи наносились на карту ДМЗ, которая висела на стене оперативного отдела штаба. Таким образом, все маршруты и точные координаты оперативных групп были известны всей роте.
Задача "Перешейка" состояла в том, чтобы продвинуться на север ДМЗ от Контхьена, пересечь реку Бенхай и провести разведку девятикилометровой зоны, которая предположительно являлась местом запуска 300-миллиметровых ракет противника в район Камло.
Офицер S-2 (разведслужбы), присутствовавший на нашем инструктаже перед отправкой, упомянул о возможности встречи с "белыми"[21] советниками, если мы обнаружим предполагаемую зону запуска. Он сказал, что 300-миллиметровые ракеты были "сложными русскими ракетами, для запуска которых обычному гуку понадобится помощь". Нам стало интересно, что за "белый" будет помогать NVA запускать ракеты.
Наша первая ночь в ДМЗ прошла спокойно. Сержант Петерсон подошел к тому месту, где я сидел, и спросил меня, есть ли у меня вопросы о том, что происходило до сих пор, и я сказал ему, что у меня их нет, кроме как спросить о зуде Фурхмана. Мы обсудили время, в течение которого я буду дежурить на радиостанции[22], где находятся адские коробочки, и кто должен был сменить меня с вахты. Сержант Петерсон также объяснил, что у NVA была привычка патрулировать демилитаризованную зону ночью. Он сказал, что видел патрули NVA раньше, и они обычно выдавали себя раньше, потому что пользовались фонариками! Сначала я подумал, что он меня разыгрывает, но сержант Чепмен подтвердил его слова и добавил, что настоящая трудность в обнаружении патруля NVA заключается в том, чтобы отличить фонарики от сотен светлячков, которые живут на Z.
Именно Кеглер разбудил меня, закрыв мне рот рукой и прошептав: "Сейчас 23:00, и ты несешь вахту". Из краткого курса обучения в Куангчи я знал, что каждые пятнадцать минут будет проводиться радиоконтроль с ретранслятора в Контхьен, но я не смогу говорить в трубку. Система приема любых радиосообщений в ночное время была построена на соблюдении тишины.
"Перешеек", "Перешеек", "Перешеек", это "Зулус Браво", проверка радиосвязи. Прием. Время на палубе 23:15. Если в это время вы находитесь в Альфа Сьерра (все безопасно), дайте мне один. "Прием". "Один" означало, что я должен был нажать резиновую тангенту на трубке рации один раз. Это прерывало постоянное статическое шипение радиостанции, и эта пауза давала знать на ретрансляционный пункт, что кто-то не спит и группа в безопасности. PRC-77 никогда не выключалась.
Мое первое дежурство на радиостанции тянулось медленно. Желание спать не было, так как я быстро заснул после того, как мы переместились в "гавань". Все, что я мог делать, это прислушиваться к незнакомым звукам и ждать ответа от радиорелейной группы каждые пятнадцать минут. Не было ни луны, чтобы посмотреть на нее, ни шума, ни светлячков. В 23:55 я разбудил Фурхмана и убедился, что он проснулся и готов взять трубку после того, как в 24:00 я получу сообщение от Контхьена.
С первыми лучами солнца появились тучи насекомых, и пока каждый из нас по очереди заканчивал принимать пищу, мы наносили на лица новую камуфляжную краску. Камуфляжная краска находилась внутри маленького зеленого металлического тюбика с колпачком на каждом конце. Половина тюбика содержала светло-зеленый оттенок густой жирной краски, а другая сторона - более темную зеленую версию.
Нанесение cammie представляло собой целый ритуал. Сначала на колено клали маленькое сигнальное зеркало и открывали флакон с репеллентом от насекомых. Репеллент выливался на ладонь левой руки, и открытая краска cammie окуналась в репеллент, чтобы развести его и облегчить нанесение на лицо. Темно-зеленая краска ложилась на костные поверхности, а светло-зеленый оттенок разбивал контуры лица. У каждого человека был свой особый рисунок. Еще одним правилом маскировки было запрет на бритье в джунглях. Бритье считалось бесполезной тратой воды, а густая борода помогала удерживать камуфляж на месте.
Как только PSID и мины "Клэймор" были сняты и упакованы, нам дали сигнал садиться в седла, и мы начали медленное движение, всегда в одном и том же порядке, к реке Бенхай.
Фурхман провел большую часть ночи, страдая от последствий потницы, и было очевидно, что ему не становится лучше. Нанесение средства от насекомых, казалось, только ухудшало ситуацию, и к 11:00 году он успел до крови исцарапать руки и шею. Мы остановились на короткий перерыв, и сержант Чепмен подал сигнал, чтобы я встал рядом с ним.
"Что случилось с Фурхманом? Я думал, что таблетки, которые вы дали ему вчера, помогут справиться с этим дерьмом. Если он будет продолжать чесаться, то к вечеру превратится в кусок мяса, а у нас впереди еще восемь дней. Если ты не сможешь его вылечить, тогда я планирую вызвать санитарную птицу и вытащить его задницу отсюда".
Я сказал сержанту Чепмену, что могу давать Фурхману "Бенадрил" хоть целый день, но это не поможет. С его руками и шеей, разодранными и кровоточащими, он стал проблемой для группы. Это была не вина Фурхмана, жара и влажность влияли на людей по-разному. Решение Фурхмана заключалось в том, чтобы чесать то, что чешется, но командира группы беспокоило то, что его постоянное движение могло привлечь внимание солдата NVA.
Килкриз связался с Контхьеном и сделал запрос на обычную медицинскую эвакуацию. Ему сказали "ждать", пока запрос не будет удовлетворен или отклонен.
Мы продвинулись почти на пять кликов к северу от Контхьена, и наша позиция на карте была совсем рядом с красной линией, определявшей южную границу демилитаризованной зоны.
Через час пришло сообщение: "Медико-эвакуационная машина будет на вашей позиции через двадцать минут". Сержант Чепмен велел нам разобрать снаряжение Фурхмана, взять все необходимое и как можно скорее оформить его и подготовить к отправке. Я достал карту медицинской эвакуации[23], заполнил всю информацию, описывающую, что с ним не так, и мы стали ждать. Местность, где мы остановились, была довольно ровной и открытой, а рельеф не представлял никаких проблем для посадки CH-46.
Мы забрали его мину "Клэймор", консервированные фрукты, конфеты и четыре ручных гранаты, а также перераспределили воду Фурхмана, прежде чем CH-46 и два сопровождающих вертолета "Хьюи" появились в поле зрения.
Медицинская эвакуация прошла без проблем. Фурхман передвигался самостоятельно и смог забраться на борт без посторонней помощи.
Сержант Чепмен уговорил пилота зайти без использования сигнального зеркала или дымовых гранат. Фурхман, окрашенный в розовый цвет несколькими слоями каламинового лосьона, поднялся на борт, и менее чем через минуту CH-46 улетел. Рутинная медицинская эвакуация рядового первого класса Фурхмана не могла пройти более гладко. "Перешеек" прикрыл CH-46 при посадке, Фурман скрылся в хвосте птички, а санитарная птица с сопровождающими ее боевыми бортами поднялась и так же быстро направилась на юг. Мы знали, что через полчаса Фурман будет в руках какого-нибудь врача из медбатальона "Чарли", а там, возможно, они смогут выяснить, как вылечить сыпь Фурмана. Хотя обычная медицинская эвакуация решила одну проблему морпеха, ее появление, посадка и отлет создали для группы более серьезную проблему.
Вертолет морской пехоты CH-46 не приземлился на южном краю ДМЗ без причины, и нам было необходимо как можно быстрее убраться с места приземления санитарного вертолета. Протяженность ДМЗ была напичкана множеством различных подразделений NVA, и их интерес к CH-46, несомненно, стал бы поводом для патрулей, чтобы проверить причину посадки.
Мы повернули на запад и к позднему вечеру продвинулись еще на два клика. Наш маршрут пролегал мимо нескольких старых деревень, которые на наших картах были помечены как "разрушенные". От деревень не осталось ничего, кроме очертаний нескольких домов. Неважно, что было причиной их разрушения, это произошло очень давно.
Вторая ночь началась так же без происшествий, как и первая. Килкриз получил из Контхьена сводку погоды, в которой говорилось, что с запада на нас надвигается сильная гроза, и мы должны промокнуть где-то после 22:00. Мы слышали грохот грозы, когда она двигалась на восток, и готовились к непогоде как могли.
Мало какое явление природы может сравниться с сильной грозой, и уровень тревоги каждого бойца группы "Перешеек" повышался по мере приближения грозы. Первая тревога сержанта Чепмена была связана с рацией: наша способность принимать и передавать информацию во время грозы снизится, а девятифутовая 2,74 м) штыревая антенна, прикрепленная к рации, превратится в привлекательный молниеотвод[24], к которому никто не хотел приближаться. Вторая, и, вероятно, более важная причина беспокойства группы заключалась в том, что шум ветра, грома и ливня полностью заглушит звук приближающихся ботинок противника.
Ливень продолжался всю ночь. Утро принесло лишь стальное серое небо и продолжение дождя. Температура упала с высоких влажных 90 (32,22 С⁰) градусов до 70 (21,11 С⁰), дул холодный и непрерывный ветер. Наши пончо мало что давали для защиты в течение ночи, и перед тем, как покинуть гавань, мы сняли их и положили в рюкзаки. Соблазн надеть пончо с капюшоном был велик, но сержант Чепмен знал, что оно уменьшит поле нашего зрения и закроет уши - два органа чувств, от которых зависит наша жизнь.
Рано утром мы достигли реки Бенхай, но то, что накануне было медленно текущим ручьем, с помощью ночного шторма превратилось в стремительную реку. Но реку нужно было пересечь, и сделать это можно было только одним способом. Мы шли параллельно течению, пока не нашли узкий участок с быстрым течением воды. Каждый отцепил свой отрезок веревки от швейцарского сиденья и передал его вперед нашему пойнтмену. Семь отрезков нейлоновой веревки стали единым целым и были прикреплены к поясу Кеглера. Он снял свой рюкзак и медленно погрузился в реку, а затем переправился на другой берег.
Скорость течения реки не позволяла нам переправиться без посторонней помощи с тем количеством снаряжения, которое мы обычно несли. Как только Кеглер переправился, сержант Чепмен последовал за ним, чтобы Кеглер мог обеспечить безопасность остальной части команды. На середине реки Чепмен потерял свою винтовку. Сила течения заставила его потерять хватку, и винтовка М-14 мгновенно стала собственностью Бенхая.
Сержант Чепмен не отказался от своей винтовки. Он перебрался на противоположный берег реки и взял у Кеглера нейлоновую веревку. Он привязал веревку к поясу, прикинул, где он находился, когда потерял винтовку, учел скорость течения реки и нырнул под воду. Во время третьей попытки ныряния и на ощупь пробираясь вниз по течению, он нашел свое оружие!
Нам удалось переправиться через реку, не потеряв другого имущества, после чего мы проследовали на северо-запад еще пятьсот метров до привала. По мере того как мы удалялись от реки, местность снова сменилась низкими холмами и землей, раскисшей от недавних проливных дождей. Из-за грязи темп нашего движения замедлился, и наконец поступила команда остановиться и отдохнуть.
Сержанты Чепмен и Петерсон достали свои карты и как раз составляли радиосводку[25] по обстановке, когда Кеглер подошел к месту, где они сидели. "Я слышу что-то впереди. Возьму с собой одного человека, подойду поближе и посмотрю, что там". Сержант Петерсон скинул свой рюкзак и двинулся вперед вместе с Кеглером.
Сержант Чепмен закончил составление оперативной сводки и велел Килкризу передать по рации в Контхьен информацию о нашем продвижении. Остальные бойцы группы перешли в режим 100-процентной готовности и ждали возвращения Кеглера и Петерсона.
Сержант Чепмен наблюдал, как они медленно продвигаются вперед, и дал сигнал остальным выдвигаться. Следующий сигнал поступил по цепочке, на этот раз в виде сжатого кулака, поднесенного к лицу, затем указательный палец был прижат к уху, что означало "замри и слушай". За исключением Кеглера, Чепмена и Петерсона, остальные члены группы понятия не имели, что именно мы пытались услышать. Так было лучше - никаких предубеждений.
Это была птица - нет, подождите, это была не птица, но это был знакомый звук. Это была курица. Нет, это была не одна курица, а целая стая, и то, что казалось как звук одной птицы, теперь было слышно всем нам, как стая кур, квакающих и кудахчущих менее чем в ста ярдах (91,44 м) от нас. Мы переместились на более удобную позицию, но по-прежнему ничего не могли разглядеть. Теперь мы услышали голоса.
По крайней мере, два голоса переговаривались между собой на высоком вьетнамском языке. Никто из нас не владел этим языком в совершенстве, и мы совершенно не понимали, о чем идет речь. Мы могли только предполагать и догадываться, что эти два человека каким-то образом занимаются транспортировкой кур в клетках или ящиках. Мы не могли видеть их из-за растительности. Они понятия не имели, что мы находимся практически в их кармане, а мы не могли знать, сколько их там.
Сержанты Чепмен и Петерсон знали наше точное местоположение, и Чепмен велел Килкризу связаться с батареей 8-дюймовых[26] гаубиц, которая располагалась в Контхьен, а сам приготовился записывать огневую задачу. Сержант Петерсон велел младшему капралу Перри включить свою рацию, и рация Перри стала основной рацией группы для связи с Контхьеном, что позволило людям в расположении роты быть в курсе того, что должно произойти.
Батарея 8-дюймовых гаубиц в Контхьен имела сектор обстрела, который охватывал зону нашей операции, и хотя мы находились более чем в четырех милях (6,44 км.) к северу от их позиции, они были более чем способны вести точный огонь из своих орудий для непосредственной поддержки нашей группы.
После того, как Килкриз передал по рации данные, необходимые для выполнения огневой задачи, его спросили: "Какова природа вашей цели?[27] Прием". Он не мог солгать и сказать, что это "гуки на открытой местности" или "вражеский взвод окопался"[28], поэтому он сказал им то, что знал, - "У нас тут двадцать-тридцать цыплят NVA/VC. Прием".
В эфире наступила тишина, затем последовал вопрос: "Что ты сказал? Прием". Он повторил описание цели. Артиллеристы гаубиц спросили: "Откуда вы знаете, что это цыплята NVA/VC? Прием".
Килкриз посмотрел на свою телефонную трубку с выражением недоверия к их глупости. "Потому, что они кудахтают вот так: "Кудах-тах-тах". А теперь сожгите эту чертову цель. Конец связи. "Мы находились за вершиной холма, с которого открывался вид на узкую балку[29], и небольшой подъем давал сержанту Чепмену преимущество и возможность скорректировать огонь сразу после первых разрывов. По рации пришло сообщение "Выстрел"[30], означавшее, что первый снаряд уже на подходе к Контхьену.
Время полета артиллерийского снаряда с момента произнесения слова "выстрел" до следующего слова "разрыв"[31] (момент удара) оставляло менее двадцати секунд - двадцать секунд, когда он прилетел к нам сзади и разорвался над деревьями примерно в трехстах ярдах 274,32 м) впереди нас. "Меньше сто, левее сто. Прием". Мы снова укрылись, ждали команду "Выстрел", зная, что теперь фугасный снаряд VT (с регулируемый взрывателем)[32] разорвется на сто ярдов (91,44 м) ближе и над нашими головами, накрыв местность перед нами раскаленными добела осколками. Снова раздался звук одиночного 8-дюймового снаряда, который пронесся мимо нас и разорвался прямо над оврагом.
"Огонь на поражение, прием". Три 8-дюймовые гаубицы получили команду сделать по три выстрела, все девять снарядов сошлись в одном месте так быстро, как только орудийные расчеты успевали их выстреливать. Результат был потрясающим.
Когда первый залп артиллерийских снарядов прилетел и взорвался на уровне деревьев, появились огромные черные кольца дыма, из центра которых вниз устремились вспышки белого и оранжевого огня. Высокие деревья были вырваны с корнем и повалены силой взрывов, а вокруг нас сыпалась земля и растительность. Было слышно, как куски шрапнели проносятся по воздуху и падают рядом. Огонь на поражение закончился.
Не было никаких повторных взрывов, никто из NVA не появился из безопасного оврага, где они находились, и больше не было слышно звуков, издаваемых курами. В воздухе висел запах дыма и кордита, мы выглянули из-за вершины нашего холма, чтобы рассмотреть овраг в бинокль. По всей длине балки все еще дымилась земля, и она была разворочена, как будто по ней прошлись гигантской лопатой.
"Они хотят, чтобы мы вошли и все осмотрели", - сказал Килкриз. Мы подождали еще десять минут, прежде чем начать движение по склону в балку. Сержант Чепмен был не настолько глуп, чтобы завести нас в устье балки и дать гукам возможность ударить по нам сверху.
Кеглер начал спускаться в балку, медленно продвигаясь по складкам местности. Спустившись на ровный участок, мы стали проходить мимо места, расположенного прямо над местом попадания 8-дюймовых снарядов. Кто бы и что бы ни находилось в овраге полчаса назад, оно исчезло. Было видно несколько небольших бамбуковых шалашей, скрепленных между собой, в грязи остались свежие отпечатки ботинок, но единственным реальным доказательством, которое мы нашли, были куриные перья, разбросанные по сторонам воронки.
Это была первая огневая задача нашей группы, проведенная в ДМЗ, и все, что мы могли показать, - это куриные перья. Сержант Чепмен не переставал думать о том, как это необычное задание будет объяснено на докладе.
Мы двинулись по балке, и оказались у основания холма, который защищал нас во время огневого налета. Кеглер пытался найти маршрут, который выведет нас из низины и снова даст нам преимущество высоты, но рельеф местности диктовал нам, как двигаться. Мы были готовы к тому, что можем увидеть того, кто был в балке, но мы не хотели наткнуться на них на дне оврага.
Местность начала открываться, и это означало, что мы будем увеличивать дистанцию между собой. Я мог видеть только Килкриза, наблюдая за тем, как он поворачивается и крутит пальцем кисти, я увидел, как его рука поднялась вверх и подала сигнал "Внимание". Опять же, наши хорошо отработанный действия заставили каждого члена группы повернуться лицом в направлении своей ответственности.
Мы подошли к тропе, которая, судя по всему, использовалась очень активно и совсем недавно. По краям тропы виднелись следы сандалий, а отпечатки обуви были не наши. Тот, кто оставил отпечатки, нес тяжелые рюкзаки, так как следы были глубоко утоплены в землю, и дождь подтвердил, что следы были свежими.
Следы показали, что направление движения было на запад, поэтому мы пересекли тропу, не намереваясь идти по ней. Одним из первых правил, которым нас учили, было то, что разведывательная группа "никогда, никогда, никогда не будет ходить по тропе". Если вы не прокладывали тропу, и вы не знаете, кто или сколько человек ее прокладывали, то держитесь от нее подальше. Идти по вражеской тропе - это открытое приглашение к гибели".
Кеглер повел нас через тропу, и мы двинулись к ней, чтобы установить и посмотреть, кто ею пользуется. Когда мы пересекли тропу и стали поднимется по краю балки, Килкриз попросил меня подойти к нему. Ему нужна была помощь, чтобы снять рюкзак и добраться до хлыстовой антенны, которая была на его рации, заменив ее на меньшую ленточную антенну, которая была короче и гибче, чем хлыст. Это не заняло много времени, и пока он копался в своем рюкзаке в поисках ленточной антенны, я оглянулся назад на тропу и увидел отверстие небольшой пещеры, вырытой в склоне холма.
Не было причин оглядываться назад, когда мы двигались вперёд и вправо, и поэтому никто случайно не заметил пещеру, когда мы проходили мимо. Я шепнул Килкризу: "На что это похоже?". Он медленно встал и увидел, что я смотрю назад через его плечо. Тогда он повернулся, чтобы рассмотреть то, что привлекло мое внимание. "Это чертов бункер; подайте сигнал Перри и уходите отсюда, я скажу сержанту Чепмену, что мы нашли".
Сержант Чепмен подал сигнал Кеглеру остановиться, и Килкрез сообщил командиру группы о том, что увидел то, что выглядело как вход в небольшой бункер. Достав бинокль 7x50[33], Чепмен и Петерсон наблюдали за отверстием около пяти минут. Судя по цвету земли перед входом, казалось, что отверстие было недавно вырыто. Ветер во время грозы сдул свежий камуфляж, открыв нам отверстие. Если камуфляж не был восстановлен, то мы решили, что никто не приходил проверить состояние бункера, или тот, кто его построил, мог все еще находиться внутри.
Не желая рисковать, проникая в занятый вражеский бункерный комплекс, сержант Чепмен приказал Петерсону занять позицию, с которой он мог попасть газом CS в лаз бункера из своего гранатомета.
Гранатомет М-79 назывался "блупер" (blooper), один из них обычно носила каждая разведгруппа. Его универсальность и дальность стрельбы в триста метров делали его очень востребованным. Обычно разведчик имел при себе подсумок с четырьмя типами 40-миллиметровых боеприпасов - в основном фугасными (HE), осколочными, тактическими CS (газовыми) и осветительными гранатами (с белой звездой на парашюте). Выстрелы CS, которые Петерсон носил с собой, имели дальность стрельбы триста метров и взрывались при ударе, выделяя газ CS в течение примерно двадцати пяти секунд.
Наш план был прост: сделать три выстрела CS по входу в бункер и ждать, что произойдет. Звук, который издавал M-79, давший ему название, был незначительным по сравнению с винтовочным выстрелом. При небольшом дуновении ветра газ двигался в направлении бункера и вниз в балку. Пока сержант Петерсон готовил газовые гранаты, мы достали свои противогазы на случай, если ветер изменится и направит CS в нашу сторону.
Ношение противогаза в течение длительного времени - не самое приятное занятие. Но носить противогаз с корректирующими линзами и с вероятностью того, что это придется делать во время перестрелки, совсем не веселило. Когда сержант Петерсон быстро выстрелил три гранаты CS подряд по входу в бункер, мы все вместе надеялись, что дома никого нет. Небольшие газовые облака рассеялись, не было слышно ни кашля, ни движения, ни ответного огня.
Килкриз был на связи с радиорелейным пунктом и сообщал им о происходящем, пока все это происходило. Теперь нам было приказано выдвигаться и осмотреть, что находится внутри бункера.
Мы уложили маски обратно в футляры и двинулись вперед, подходя к бункеру с боку. Он был построен недавно и укреплен бревнами. В обязанности Кеглера входило заглянуть внутрь и посмотреть, что там находится. Когда он двинулся к входу в бункер, его прикрывали сержанты Чепмен и Килкриз, а остальные обеспечивали их охранение. Кеглер вошел внутрь с фонариком и через несколько секунд появился снова. Там было пусто. Однако когда они втроем подошли поближе, чтобы осмотреть его, то поняли, что это всего лишь один из по крайней мере дюжины других небольших бункеров, которые были построены между двумя холмами.
NVA проделали прекрасную работу по созданию своего бункерного комплекса. Небольшие отверстия были сделаны друг напротив друга, и ни один артиллерийский или минометный снаряд не мог попасть в них под требуемым углом.
Мы должны были заглянуть в каждый из них, используя ту же технику прикрытия, что и в первом случае. Единственная проблема заключалась в том, что по мере продвижения по линии бункеров мы все глубже уходили в низину и оказывались в очень плохом положении. По обе стороны от нас были возвышенности, и если бы мы вступили в контакт, то, скорее всего, удар пришелся бы сверху.
"Посмотрите на это дерьмо", - сказал сержант Чепмен и посветил фонариком в третий бункер. Луч света высветил несколько штабелей противотанковых мин и не менее двух десятков деревянных ящиков, в которых лежали новые советские 82-миллиметровые минометные мины, завернутые в промасленную бумагу.
Осмотр бункеров продолжался, и через полчаса мы насчитали более сорока мин и не менее двухсот 82-миллиметровых минометных мин. У нас не было никакой возможности переместить боеприпасы или уничтожить все их скрытые запасы. Мы были там не для этого.
Было уже поздно, и сержант Чепмен не хотел больше проводить время у бункеров. Он знал, что люди, построившие их, были спугнуты нашим предыдущим огневым налетом и что они вернутся, чтобы проверить свой драгоценный тайник. Он был прав.
Мы отошли от бункеров, и Кеглер только начал пересекать другой открытый участок, когда Килкриз повернулся ко мне и внезапно толкнул меня вниз. Он развернулся к сержанту Чепмену, прицелился и открыл огонь из своей М-16, выпустив полный магазин трассирующих пуль по шести стоящим на коленях солдатам NVA, которые наблюдали за Кеглером, когда тот пересекал открытую местность. Килкриз крикнул: "Контакт слева, шесть гуков, сто ярдов", - и вынул еще один магазин взамен опустевшего. Двадцать горячих латунных гильз от его М-16 разлетелись по сторонам, когда я пытался подняться на ноги и посмотреть, что же натворил Килкриз.
По какой-то причине инстинкт заставил меня немедленно выстрелить, и я прицелился в одного из солдат NVA, который бежал к вершине своего холма. Я сделал три выстрела, но не увидел никаких результатов. Сержант Петерсон сделал несколько выстрелов из М-79, и они попали чуть левее того места, где находились солдаты NVA. В течение нескольких секунд вся группа вела огонь в том же направлении, что и первый магазин трассирующих выстрелов Килкриза, но шесть гуков исчезли. Не было никакой возможности узнать, попали ли мы в них или убили кого-то из них.
Как только был установлен контакт с NVA, за очень короткий промежуток времени произошло много событий, и многие вопросы требовали ответов. Некоторые, если не все, вражеские солдаты пережили наш обстрел и теперь знали, сколько нас было. На самом деле мы знали только то, что видели шестерых из них. Были ли там только эти шестеро, или они были головным дозором роты NVA на другой стороне холма?
Первым решением сержанта Чепмена было направить группу в сторону от NVA и двигаться к возвышенности, расположенной примерно в двухстах метрах справа от нас. Нам не пришлось бы проделывать обратный путь, а движение продолжалось бы в сторону от бункерного комплекса. По мере того как мы бежали к возвышенности, слоновая трава, через которую мы продирались, становилась все выше и гуще. Это замедлило наше движение и заставило нас снова сбиться в кучу.
Мы не подвергались ответному огню со стороны NVA, но Чепмен сказал, что это лишь вопрос времени, когда они выйдут на наш след. Он хотел максимально затруднить их попытки преследовать нас. Он остановил группу и сказал нам, что мы должны двигаться прямо вперед примерно на пятьдесят метров, затем каждый из нас должен повернуться налево на сорок пять градусов и продвинуться вперед еще на пятьдесят метров, повернуться направо на сорок пять градусов, а затем продолжать движение до тех пор, пока не поступит сигнал остановиться.
Любой, кто шел по нашему следу через слоновую траву, шел по единственной тропе, которая внезапно превратилась в семь троп, все под углом влево. Проблема, с которой они столкнулись, заключалась в том, по какой тропе им идти и сколько человек оставляют эти семь троп. Эта дилемма дала бы нам время для организации обороны.
Мы очень быстро продвигались по траве и сделали маневр на сорок пять градусов, как и планировал сержант Чепмен. Когда нам дали сигнал остановиться, сержант Петерсон подошел к своему рюкзаку и достал одну мину "Клэймор", провод и адскую машинку. Он отвел Перри туда, где был сделан последний поворот на сорок пять градусов, и установил мину.
В случае, если кто-то шел следом за нами, он должен был услышать приближение по траве, и в нужный момент сержант Петерсон взорвал бы мину и выпустил три сотни стальных шариков, чтобы поприветствовать наших незваных гостей. Тем временем сержант Чепмен приказал Кеглеру выдвинуться вперед и поискать лучшее место для создания оборонительной боевой позиции на случай, если мина не остановит наших преследователей.
Сержант Петерсон хорошо замаскировал мину "Клэймор" в месте, которое находилось сразу за единственным перекрестком троп. Он нацелил устройство на максимальный эффект, наклонив его назад, не желая потерять эффективность взрыва в густой слоновьей траве. Прошло десять минут с тех пор, как они с Перри выдвинулись на свою позицию, и тут они услышали треск кустарника, когда первые из NVA бросились вперед.
Раздался взрыв мины "Клэймор", это был сигнал к тому, чтобы двигаться к месту, где ждал Кеглер, Питерсон и Перри присоединились к нам.
Пытаясь отдышаться, Петерсон сказал: "Их было по меньшей мере, шестеро, когда мы взорвали "Клэймор", и это только то, что мы видели. Возможно, их больше, потому что гуки не стали бы преследовать нас, если бы их не было больше".
Кеглер привел нас к огромной воронке от бомбы, и сержант Чепмен заставил семерых из нас организовать оборону на 360 градусов[34]. Затем он скомандовал: "Раздайте каждому по три гранаты. Положите три гранаты CS здесь, рядом со мной. Вытащите противогазы и сбросьте ранцы. Килкриз, как можно скорее вызови сюда воздушное прикрытие и передай эту сводку. Мы узнаем, как все выглядит с воздуха, прежде чем двинемся отсюда".
Первой хорошей новостью за полдня, которую мы получили, было то, что OV-10 Бронко будет над нашей позицией менее чем через десять минут. С момента применения "Клэймор" NVA не беспокоили нас, и солнце уже начало садиться. Сержант Чепмен вызвал оперативную службу и доложил о произошедшем людям в тылу. И тут мы услышали возгласы NVA слева от нас. Все еще не понимая, куда мы пошли, они рассредоточились и начали перекрикиваться друг с другом, пытаясь вызвать на себя наш огонь и обнаружить нашу позицию.
Время прибытия OV-10 было идеальным. "Перешеек, Перешеек, это Ковбой два семь, дайте мне оценку за первый проход. Прием.". Пилоту двухместного OV-10 сообщили наше местоположение, когда он и его наблюдатель вылетели, чтобы найти нас. Теперь им нужно было визуально определить нашу позицию, прежде чем он откроет огонь по приближающимся NVA.
Сержант Чепмен сказал Петерсону, чтобы тот достал свой стробоскоп. Петерсон поместил стробоскоп в ствол своего гранатомета М-79. Находясь в безопасности в центре воронки. Сержант Петерсон направил мигающий М-79 на "Бронко" и подал сигнал к кружащему над нами OV-10.
"Перешеек". Перешеек, это Ковбой два семь. Имейте в виду, что к вашей позиции приближаются две группы головорезов, одна с севера, другая с запада. Отсюда кажется, что их около двадцати. Я сделаю первый заход на гуков с севера, двигаясь с востока на запад. Прием."
Сержант Чепмен передал нам, что "Бронко" приближается, и мы должны были укрыться в нашей воронки от бомб, пока OV-10 делает первый залп из своих миниганов. Сержант Чепмен снова связался по рации с пилотом и сообщил ему, что мы бросим одну гранату с белым фосфором, чтобы обозначить нашу позицию, что даст пилоту хороший визуальный ориентир для ведения огня, а также не позволит NVA приблизиться к нам.
Когда OV-10 низко зашел на первый заход, послышался звук автоматов АК-47, так как NVA открыли огонь по "Бронко". OV-10 представлял для них более непосредственную опасность, чем мы, и они были хорошо видны ему. Бронко вышел из первого захода и передал Килкризу по рации, что его первый заход был хорошим, но он хотел бы попробовать зайти и на гуков, которые, как он видел, двигались по нашей западной стороне. В результате обстрела OV-10 огонь его минигана калибра 7,62 приблизился к воронке на расстояние пятидесяти футов (15,24 м). Снаряды рикошетили вокруг нас, и звук выстрелов из АК-47 все еще был слышен каждый раз, когда OV-10 взмывал вверх и уходил в сторону.
Ковбой два семь пробыл на позиции не менее получаса и сделал не менее десятка заходов, стреляя из своих пулеметов и 40-миллиметрового гранатомета при каждом заходе. С наступлением темноты он еще раз вышел на связь по нашей основной радиостанции. "Перешеек. Перешеек, Ковбой два семь. Имейте в виду, что у меня мало топлива, и я возвращаюсь на базу. Меня сменит другой OV-10 на этой частоте примерно через два ноль-ноль микрофонов. Конец связи".
Двадцатиминутное ожидание прибытия другого OV-10 было не самой приятной новостью, но мы все знали, что защита сверху не может оставаться с нами вечно, и когда силуэт улетающего "Бронко" стал уменьшаться, выкрики NVA начались снова.
Сержант Чепмен потянул Петерсона и Кеглера вниз, к центру воронки. "Если гуки до сих пор не знают, где мы, значит, позиция хорошая. Если они начнут приближаться, мы пробьём их кольцо гранатным залпом и переместимся к той воронке от бомбы справа от нас. Просто передайте команду и будьте готовы двигаться".
В течение десяти минут мы сидели неподвижно, в ожидании и напряжении, пытаясь услышать звуки, которые выдали бы присутствие NVA. Никаких звуков не было, кроме ночных звуков постоянно жужжащих насекомых. Затем снова зазвучали голоса. В воронке, расположенной в двенадцати часах от нас, было заметно движение, и сержант Чепмен подал сигнал Перри и мне, чтобы мы подошли к небольшой кучке гранат, которую он положил рядом со своим ранцем. Он передал нам три осколочные гранаты и прошептал, что по его команде на счет "три" мы должны бросить по одной гранате по высокой дуге в сторону звука движения.
Высокая амплитуда броска съела время детонации гранат, и первый залп взорвался, не успев упасть на землю. Сразу же раздались крики боли перед воронкой; раскаленные куски стали нашли мягкие участки плоти, чтобы разорвать их. За первым залпом последовал еще один, и после того, как мы услышали тяжелый грохот разрывов, со стороны NVA больше не было слышно ни звука.
Группа была достаточно близко, поэтому сержанту Чепмену не пришлось кричать. Он сказал: "После этого броска мы двигаемся". Третий бросок гранаты был сделан справа от первых двух, и Кеглер повел группу за краем воронки от бомбы. Он побежал к новой позиции, а остальные бойцы группы быстро двинулись туда, заняв те же позиции, которые мы занимали в старой воронке. Сержант Чепмен вышел на радиосвязь и заговорил с прибывшим OV-10, как только тот оказался в воронке. Он сказал, что по сигналу пилота мы будем стрелять вверх стробоскопом из центра кратера, чтобы обозначить нашу позицию.
Пока мы ждали прибытия OV-10, не было слышно никаких звуков движения, и мы снова сложили гранаты, готовясь к очередному обнаружению. Мы старались производить как можно меньше шума, снимая рюкзаки и укладывая их в центре воронки. Когда мы расположились по краю в ожидании, то внезапно услышали серию громких электронных звуков. "Зизззззз, клац, клац, Зизззззззз клац, клац". Звук исходил от одного из ранцев, и он был достаточно громким, чтобы выдать нас. Сержант Петерсон мгновенно метнулся к центру воронки и двумя быстрыми ударами приклада своего М-79 заставил замолчать новый фотоаппарат младшего капрала Перри, застрявший в режиме автоматической перемотки пленки. Обмен словами не состоялся, и сержант Петерсон вернулся на свою позицию у края воронки.
Над нами появился OV-10 и сразу же засек наш сигнал стробоскопом. Мы не слышали никакого движения и сообщили об этом по рации "Бронко". Пилот сказал, что он снижается, чтобы внимательно осмотреть местность. Зная, что его приближение вызовет огонь со стороны NVA, мы заняли позицию, чтобы увидеть, как далеко они находятся.
"Бронко" сделал свой первый заход и не вызвал огня; при второй попытке приблизить свой самолет он попал под интенсивный огонь с земли с их новой позиции, расположенной менее чем в двухстах ярдах (182,88 м) от него. Каждому из нас было велено зарядить, по меньшей мере, три магазина трассирующими боеприпасами, прежде чем мы покинули территорию роты, и теперь у нас была причина их использовать. Когда "Бронко" зашел и накренился для обстрела места сосредоточения солдат NVA, сержант Чепмен передал по рации пилоту, что двое из нас выпустят очередь трассирующих пуль в направлении NVA. Пилот должен был использовать нашу стрельбу, чтобы обозначить цель, по которой мог бы стрелять его второй пилот. Эта взаимная поддержка с воздуха и земли хорошо сработала для OV-10, но она также показала NVA, где мы находимся. Мы обстреляли зону NVA только один раз, а когда "Бронко" пролетел над нами во второй и третий раз, то больше не вел огонь по земле. Пилот вышел на связь и сообщил сержанту Петерсону, что он возвращается на базу, и к тому времени, когда двигатели "Бронко" издали удаляющейся гул, наступила полночь.
Килкриз в третий раз включился в радиодежурство, когда ему велели вызвать к радио сержанта Чепмена. Люди в тылу решили, что наше положение не очень хорошее и что нас эвакуируют рано утром. Получив все подробности, сержант Чепмен сообщил это нам. Мы должны были двигаться на юго-восток и пересечь реку Бенхай, прежде чем нас сможет забрать вертолет CH-46. До прибытия к реке должно было пройти не менее 08:00, и на карте была обозначена зона возможной посадки всего в двухстах ярдах 182,88 м) от южного берега. Мы должны были покинуть безопасное место в воронке от бомбы перед самым рассветом.
В качестве прощального подарка поисковому подразделению NVA сержант Петерсон решил заминировать удобный подход к воронке. Перед самым уходом он вывел Перри и меня за пределы воронки. У основания воронки он установил две дополнительные гранаты Фурхмана. Вместо проволоки он достал отрезок зубной нити и использовал его для привязывания гранат. Пропустив белую нить через колышек, он придал ей вид бело-зеленой лианы.
Через десять минут после того, как мы покинули воронку, мы услышали, как две гранаты взорвались почти в унисон. Прибавив темп, мы двинулись к реке. Килкриз сменил частоту на радиостанции, чтобы принимать приближающийся CH-46, и к тому времени, когда мы подошли к берегу реки, он принял их вызов, сообщив, что они будут на заранее согласованной позиции менее чем через десять минут.
Когда мы приблизились к северному берегу реки Бенхай, стало очевидно, что для безопасной переправы семерых из нас на другой берег потребуется больше десяти минут. В месте нашей переправы было не менее пятидесяти футов (15,24 м) быстрого потока воды высотой по грудь, а преследование NVA только усугубляло нашу проблему.
Кеглер переправился первым и при этом не нырял под воду, что беспокоило каждого из нас. Он прошел вперед, проверил противоположный берег и вернулся, чтобы подать сигнал сержанту Чепмену следовать за ним. Через несколько минут Чепмен и Килкриз переправились, а сержант Чепмен связался с приближающимися вертолетами и предупредил их, чтобы они дали нам еще десять минут, прежде чем совершить финальный заход перед нашей эвакуацией.
Шестеро из нас ждали, пока сержант Петерсон войдет в воду и начнет движение к южной стороне. Он был бы наиболее уязвим, потому что с северной стороны некому было прикрыть его движение. Когда до воды оставалось менее пятнадцати футов (4,57 м), два автомата АК-47 открыли огонь с северной стороны, ниже по течению.
Выстрелы подняли небольшие фонтанчики воды в небо, выше по течению от сержанта Петерсона. Перри крикнул ему, чтобы он поднырнул, после чего начал вести ответный огонь в направлении АК. Сержант Петерсон позволил течению унести себя мимо того места, где мы планировали его поймать, поэтому, когда его голова показалась на поверхности, ему оставалось преодолеть три или четыре фута (0,91 - 1,22 м.) до берега. Он был в безопасности и не терял времени, чтобы выбраться на берег.
Килкриз уже был на связи по радио и сообщал приближающемуся "коричневому пакету", что мы находимся под огнем неизвестного подразделения, расположенного на северной стороне реки. Сопровождающие "Хьюи" начали обстрел вниз по реке, пока мы бежали к открытой площадке, которая находилась примерно в трехстах метрах перед нами.
"Коричневый пакет" - это термин, которым обозначали численность приближающихся вертолетов. "Розовый пакет" - это один маленький вертолет наблюдения, "красный" - один вертолет наблюдения и два вертолета сопровождения, обычно "Кобра". "Зеленый пакет" обычно состоял из двух CH-46 с эскортом, а наш "коричневый пакет" был самым большим, состоящим из двух CH-46, двух "Кобр" и двух "Хьюи". Учитывая, где мы находились, люди в тылу хотели, чтобы у нас была вся помощь, которую мы могли бы использовать.
Когда Кеглер вышел к краю предполагаемой LZ (посадочной зоны), он подал сигнал Чепмену и Килкризу, чтобы они выдвигались. Ведущий CH-46 уточнил у сержанта Чепмена, есть ли в зоне посадки что-нибудь, что может создать проблемы при посадке, и, получив отрицательный ответ, передал по радио, что сделает один облет зоны перед посадкой.
Сержант Чепмен расположил группу на 360 градусов[35], что обеспечило бы определенную безопасность для CH-46, и поскольку мы не подверглись обстрелу с тех пор, как сержант Петерсон вышел из реки, мы не могли знать, в каком направлении будут двигаться NVA.
Когда мы были в Куангчи, мы отрабатывали, как будем эвакуироваться из горячего LZ, не представляя, как скоро тренировки превратятся в реальность. Когда CH-46 опустил хвост для быстрой посадки, сержант Чепмен указал на каждого из нас, после чего мы побежали со своих позиций на земле в заднюю часть[36] ожидающего нас CH-46. Последними на борт вбежали Килкриз и сержант Чепмен, соединенные друг с другом длинным черным шнуром радиотелефона, идущим от рюкзака Килкриза к уху сержанта Чепмена.
Мы расположились внутри CH-46, и каждый занял позицию у одного из четырех иллюминаторов. У больших иллюминаторов, расположенных по обеим сторонам вертолета сразу за кабиной пилота, установлены пулеметы 50-го калибра, управляемые членами экипажа. С маленьких иллюминаторов, расположенных в задней части CH-46, были сняты плексигласовые крышки. Теперь наши винтовки торчали с каждой стороны неподвижного вертолета.
Первым открыл огонь крупнокалиберный пулемет 50-го калибра с правой стороны птицы. Стрелок крикнул, что он видит "гуков на линии деревьев", и снова открыл огонь, на этот раз очень длинной очередью. Когда двигатели вертолета напряглись и набрали обороты, в хвостовой винт внезапно с силой ударило, от чего нас достаточно хорошо тряхнуло, чтобы мы упали на палубу.
Пилот, второй пилот и борттехник выбежали из рампы CH-46, оставив только одного человека с пулеметом и нас внутри. CH-46 наполнялся черным дымом. Был слышен звук пуль, ударяющихся об оргстекло кабины, и паутина разбитого стекла была всем, что нам нужно было увидеть, чтобы убедить нас убираться к черту из поврежденного CH-46. Перри и Питерсон предусмотрительно помогли наводчику выдернуть болты из двух пулеметов 50-го калибра, освободив их от креплений. Убегая от дымящего CH-46, мы заняли позицию между нам, линией деревьев и вторым CH-46, который приземлялся, чтобы забрать нас и экипаж первой птицы.
NVA, которые следили за нами, сумели пересечь реку, а затем выстрелили из РПГ-7[37] (реактивной гранатой) в хвостовую часть нашего CH-46. Не взлетевший экипаж решил катапультироваться, но забыл сообщить о своем запланированном отбытии нам семерым, занимающим место в задней части дымящегося CH-46.
Когда мы поднялись на борт второго CH-46, нас встретил майор Ли, который убедил экипаж второй птицы, что в интересах их долголетия будет держать птицу на земле, пока все члены "Перешейка" не окажутся на борту. Когда наш CH-46 поднялся и покинул LZ, мы наблюдали за тем, как вертолеты делают заходы на обстрел уже дымящейся линии деревьев.
Майор Ли надел шлем, который позволял ему напрямую разговаривать с пилотом CH-46. Он сказал, что мы должны следить за сбитым CH-46 по мере набора высоты. Мы увидели, как снизу и слева от нас пронеслась серебристая молния, а затем CH-46 исчез в длинном шаре оранжевого огня и черного дыма. Два истребителя F-4 Phantom только что сбросили четыре канистры напалма на дымящийся CH-46, превратив его в маленький комок оплавленных проводов и обгоревшего металла.
Группа "Перешеек" пробыла в демилитаризованной зоне всего четыре дня, прежде чем нам объявили о срочной эвакуации. За исключением рядового первого класса Фурхмана, мы не понесли потерь, четыре раза вступали в контакт с противником, и на этот раз нам едва удалось оторваться от него.
Когда мы летели обратно в Куангчи, младший капрал Килкриз сидел рядом со мной и сержантом Чепменом. Сержант Чепмен смотрел в пол вертолета, когда Килкриз тронул его за плечо. Он спросил Чепмена, о чем тот думает, и Чепмен ответил, что все еще думает о том, как он объяснит на докладе, что вызвал огонь артиллерии по двадцати-тридцати курицам NVA/VC.

[1] В оригинале Первая миссия
[2] Song (вьетнам)
[3] IA drills - “immediate-action drills” тренировки немедленного реагирования Действия при внезапной встрече с противником
[4] AO (area of operation)
[5] Занятия на ящике с песком или макете местности
[6] Шприц-тюбики с морфином. В МО СССР и РФ - Тримеперидин (Промедол). По сравнению с морфином меньше угнетает дыхательный центр, меньше возбуждает центр блуждающего нерва и рвотный центр.
[7] "SMEAC" - (Situation, Mission, Execution, Administration, Command and signal).
[8] "Eye corps" -"Глаз-корпус"
[9] "one-corps"-"первый-корпус"
[10] "quad-duster" - "Счетверенка"
[11] 12,7 мм
[12] OP -observation post -наблюдательный пункт
[13] listening posts (LPs)
[14] diaper-clad NVA - подгузники сапера NVA
[15] Tanglefoot - Запутывать ноги, липучка -Малозаметное препятсвие МЗП-1М Путанка
[16] tail-end charlie, - "Чарли в хвосте", тыловой дозор, замыкающий. На сленге королевских ВВС во 2МВ это означает "задний стрелок", последний самолёт в строю. Чарли часто используется в британском сленге для обозначения того, кого оставили сушиться. Крайний, неудачник. Стало нарицательным для обозначения замыкающего.
[17] В оригинале -whip radio antenna - хлыстовая антена
[18] Лосьон на основе каламина и оксида цинка, оказывает подсушивающее, охлаждающее и успокаивающее действие. Способствует созданию защитного барьера от раздражающих факторов, помогает в процессе регенерации кожи.
[19] PSID (Patrol Seismic Intrusion Detector) - Персональное Сейсмическое Устройство Проникновения - Разведывательно-Сигнализационный Прибор (РСП)
Патрульная AN/GSQ-151 PSID, представляет собой комплект сейсмических РСП, используемый дозорами, патрулями и разведывательными подразделениями. В комплект входят четыре таких прибора, которые соединяются проводами с радиопередатчиком, работающим в диапазоне 126 - 134 МГц и обеспечивающим передачу сигналов обнаружения на расстояние 1 500 м на устройство приема сигналов и управления РСП.
Патрульная AN/TRC-3A PSID включает четыре сейсмических РСП, каждый из которых соединяется кабелем длиной 2,4 м с обслуживающим его радиопередатчиком, и портативный приемо-индикаторное устройство RC-3A". Передатчики, работающие на частоте 129,9 МГц, на приемо-индикаторном устройстве различаются по индивидуальному импульснотоновому коду. Каждый РСП обеспечивает обнаружение человека на дальности до 80 м и техники - в пределах 365 м. Автономность системы по источникам питания до 100 ч.
[20] Днёвка, стоянка, место привала.
[21] Caucasian –(амер.) европеоид, белый человек
[22] Ворчание на батарейках
[23] У нас это форма 100
[24] Громоотвод (США, AUS, CA) или молниеотвод (Великобритания)
[25] sitrep (situation report)
[26] 203-мм
[27] «Что за цель?»
[28] «Взвод в обороне»
[29] "балка" - овраг с пологими стенками, впадина, промоина, понижение рельефа.
[30] "shot out" - «Выход»
[31] "splash"
[32] VT (variable time) «с регулируемым взрывателем»
[33] 7-ми кратный, с полем зрения 50⁰
[34] Круговую оборону
[35] Круговая оборона
[36] К рампе
[37] Ручной противотанковый гранатомет


Последний раз редактировалось DocShar 23 янв 2023, 18:06, всего редактировалось 3 раз(а).

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 06 янв 2023, 16:46 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
МОНСУН

ПО ВОЗВРАЩЕНИИ В РАЙОН РАСПОЛОЖЕНИЯ РОТЫ С НАШЕЙ миссии в ДМЗ мы обнаружили, что в результате реорганизации роты в нашем взводе появилось шесть новичков. При этом мы лишились некоторых ценных бойцов группы.
Сержант Чепмен начал процедуру увольнения, как и сержант Петерсон. Их срок службы подходил к успешному завершению, и моя первая разведывательная миссия с ними оказалась их крайней групповой миссией в роте. Младший капрал Перри был отправлен на юг в Дананг на несколько дней перед тем, как покинуть Вьетнам и отправиться на заслуженный пятидневный отдых в Гонконг.
Уход двух опытных командиров группы, таких как сержанты Чепмен и Петерсон, стал бы значительной потерей для взвода и роты, потому что их опыт и знания было трудно заменить. Их уважали все.
Под руководством командира роты, офицера по подготовке и под руководством первого лейтенанта Хенсли старший сержант Уильямс начал реорганизацию третьего взвода.
Нам довели, что наши разведывательные группы будут продолжать действовать в демилитаризованной зоне и за ее пределами. Они будут состоять из восьми человек в каждой группе. Теперь в третьем взводе будет достаточно людей, чтобы сформировать две группы по восемь человек, и назначение каждого человека в группу будет постоянным. Офицеры не назначались на постоянной основе ни в одну из разведывательных групп в 3-й ОРР.
Первая группа в нашем взводе состояла из Стафф сержанта Уильмса, капралов Бишопа и Дженовича, младших капралов Кеглера, Кивени, Сильвы, рядового первого класса Фурхмана и меня.
Я неосознанно выполнил приказ майора Ли похудеть на десять фунтов (4,54 кг), так как после возвращения с первого разведывательного задания в ДМЗ я оказался на двенадцать фунтов (5,44 кг) легче, чем когда уходил.
Есть что-то загадочное в переноске шестидесяти пяти фунтов 29,48 кг) снаряжения при ежедневной температуре, превышающей сто градусов (более 37,78 Сº), и влажности, всегда превышающей восемьдесят процентов, что заставляет жир накопленный на территории Штатов просто таять. То, что остается, быстро превращается в хорошую крепкую мускулатуру.
Как и многие другие мужчины, прибывшие во Вьетнам из Штатов с результатами слишком хорошей жизни, я оказался более чем физически подготовленным в течение нескольких недель благодаря хорошо организованной ротной программе физподготовки в тылу в сочетании с многочасовыми занятиями на холмах.
Вторая группа нашего взвода состояла из сержанта Гарсии, капралов Сведенерски, Мосса и Сноудена, младших капралов Перри и Брина, рядовых первого класса Роули и Вилла, радиста из взвода связи роты.
Мы получили новое расписание занятий на семь дней, которое было разработано для улучшения наших возможностей действовать самостоятельно. Каждый день обучения был построен на теории в классе, а затем на практическом применении. Наша подготовка начиналась с индивидуальных занятий и постепенно переходила на действия в составе подразделения, группы.
Каждый день в тылу мы начинали с двухчасовой гимнастики, которая включала в себя пробежку на три-четыре мили (4,83 - 6,44 км ), чтобы разогнать кровь, а затем начинались ежедневные тренировки. Тактику патрулирования в классе обычно преподавал один из старших сержантов из оперативного отдела S-3, которому помогали несколько командиров разведгрупп из других взводов. Майор Ли, капитан Хислер и первый лейтенант Коффман наблюдали за нашими успехами.
После окончания занятий по патрулированию начались ежедневные тренировки по отработке упражнений "действия при внезапной встрече с противником". Мы отрабатывали эти навыки на всей территории роты. Офицер S-3 поручал одному или двум морпехам взять свои M-16, а также несколько магазинов с холостыми патронами и спрятаться на территории роты. Когда каждая группа отрабатывала передвижение по небольшой территории, она попадала в засаду, а затем демонстрировала свою способность реагировать на направление атаки. Звук нескольких холостых выстрелов, а затем крики "засада слева", "засада справа" или "засада сзади" были ежедневным явлением. Мы отрабатывали упражнения, неся оружие и надевая все свое снаряжение. Мы тренировались так же, как и во время патрулирования.
Санитар группы должен был проводить занятия с бойцами группы по оказанию первой помощи в экстремальных ситуациях, причем конкретный вид занятий по оказанию первой помощи зависел от задачи, местности и погоды. Часовые занятия по действиям при обезвоживании, тепловом ударе, переломах и ранениях были обычным делом.
"Контакт справа! Кеглер, вы ранены в живот, и у вас сломана правая рука. Санитар мертв. Хорошо, Кивени - что ты делаешь, чтобы позаботиться о Кеглере? Покажи мне, как бы ты это сделал".
Радисту группы было поручено проводить занятия со всеми нами по предварительной настройке трех различных частот на радиостанции PRC-77. Командир группы должен был обучать и объяснять сигналы, подаваемые руками и кистями рук[1]. У каждой группы были свои варианты сигналов. В процессе обучения было подчеркнуто, что "любой сигнал рукой или кистью руки является хорошим, если он понятен всем членам группы".
Поскольку основной задачей разведывательной группы было предоставление своевременной и достоверной информации о конкретном районе и силах противника в этом районе, использование форматов докладов всегда считалось важной частью занятий по патрулированию. Доклад SALUTE был стандартной формой для информационного сообщения, в котором описывалась информация о размере, площади, местоположении, подразделении, времени и оборудовании, полученная при обнаружении противника. Еще одним стандартным форматом, который использовался нашими группами для описания активности противника в определенном районе, был отчет о месте. Весь состав группы учили, как быстро составлять точный доклад и как использовать рацию для передачи важной информации.
Обучение каждой команды включало методы запроса артиллерийского огня, запроса воздушной поддержки и запроса экстренной медицинской эвакуации. Опять же, каждый боец группы знал, что от него требуется, и заучивание донесений было обязательным.
Старшие унтер-офицеры морской пехоты в 3-й группе при любой возможности делились своим боевым опытом, и эти уроки, полученные в ходе боевых действий в Корее, и их рассказы о более ранних сроках службы во Вьетнаме всегда считались важной частью нашей подготовки. Все наши инструкторы говорили, что своим успехом и нынешним существованием они обязаны высокому качеству подготовки, которую они всегда получали.
К концу семи дней интенсивной подготовки наша слаженная групповая работа значительно улучшилась. Мы продемонстрировали, что усвоили урок по основам патрулирования, но занятия в классе были лишь малой частью процесса. Настоящим доказательством будет применение того, чему мы научились на территории роты, к жизни в джунглях. Каждый дополнительный этап нашей программы обучения должен был быть успешно продемонстрирован каждым бойцом группы, прежде чем мы переходили к новым предметам.
Правильное обращение с веревками, правильное завязывание узлов и знание того, когда нужно завязывать тот или иной узел, стало второй натурой для каждого человека. Большое внимание уделялось изучению основ чтения карт, использованию линзового компаса и прокладыванию точных маршрутов. Эти навыки каждый боец группы демонстрировал по несколько раз в день, к удовлетворению взводного сержанта и командира взвода.
Вечером последнего дня обучения старшему сержанту Уильямсу и капралу Бишопу было приказано немедленно явиться в оперативный штаб. Остальные члены группы ждали их возвращения у большой зеленой конусной коробки, которую мы называли клубом. Численность нашей роты была настолько мала, что у нас не было ни клуба для рядовых, ни клуба для сержантского состава, ни клуба для офицеров. Наш клуб представлял собой большой металлический ящик, предназначенный для перевозки военных грузов. Он был размером с небольшой сарай для инструментов, а его содержимое было защищено кучей мешков с песком. Ящики с пивом Carling Black Label и Falstaff, которые хранились в нашем клубе, не охлаждались, поэтому вечерняя прохлада была лучшим временем для совместного употребления теплого пива. Политика компании в отношении употребления алкоголя гласила "два пива на человека в день", а теплое пиво для морского пехотинца-разведчика всегда было лучше, чем отсутствие пива вообще.
Когда старший сержант Уильямс и капрал Бишоп вернулись в клуб, наша догадка о том, почему их вызвали в S-3, быстро подтвердилась - следующим днем мы отправлялись на очередное задание через демилитаризованную зону.
Капрал Бишоп был назначен нашим новым командиром группы. До реорганизации роты он был заместителем командира первого взвода, и это новое задание стало для него первой возможностью продемонстрировать свои навыки в качестве командира группы под молчаливым, но постоянным контролем Стафф сержанта Уильмса. Эта девятидневная миссия в демилитаризованной зоне будет похожа на наше крайнее патрулирование. Мы собирались искать еще одну вражескую площадку для запуска ракет калибра 300 миллиметров, которая, предположительно, находилась к югу от реки Бенхай.
Кеглер был нашим пойнтменом, капрал Бишоп шел вторым и нес свою рацию PRC-77. Старший сержант Уильямс наблюдал за группой со своей позиции номер три. Я шел на позиции номер четыре, Сильва был стрелком на позиции номер пять, а Кивени был нашим гранатомётчико M-79 на позиции номер шесть. Позицию номер семь занимал капрал Дженович, заместитель командира группы и второй радист. Последним, но не менее важным, был рядовой первого класса Джеймс Фурхман, "Чарли в хвосте". Официальное название нашей группы было "Змей Один, Три"[2] (первая группа, третий взвод), но наш радиопозывной был просто "Змей". В течение следующих семи месяцев мы каждый час и каждый день проводили в обществе друг друга.
Наша тяжелая поездка в Контхьен прошла без происшествий. Мы прибыли в армейский лагерь поздно вечером. Сложили снаряжение, а старший сержант Уильямс, Бишоп и Дженович спустились в бункер связи, чтобы получить последнюю расширенную информацию о погоде и убедиться, что в длинном списке различных радиочастот и позывных для нашей артиллерии и воздушной поддержки не произошло никаких изменений.
Когда командиры групп вернулись в нашу временную базу, Бишоп провел групповое собрание, чтобы передать слова. "Это задание не будет легкой прогулкой через демилитаризованную зону. Ребята из бункера связи говорят, что в этом направлении движется тропический шторм, и он может быть здесь в течение сорока восьми часов. Если он усилится, то превратится в тайфун, и мы окажемся в самом его центре. Мы уедем отсюда с первыми лучами солнца. Поспите немного".
Район ДМЗ площадью девять квадратных километров, который был нашей разведывательной зоной[3], находился к западу от Контхьена, и направление нашего маршрута не предусматривало прохождения через минное поле, граничащее с северной окраиной лагеря. К полудню первого дня мы продвинулись примерно на три километра к западу от Контхьена. Бишоп сообщил по радио о нашем местонахождении, и после его доклада пришло сообщение, что тропический шторм движется по устойчивому курсу, который приведет его на берег в течение двадцати четырех часов. Его статус был повышен до тайфуна. Нам было приказано продолжать операцию, поэтому мы двигались на север всю вторую половину дня без каких-либо видимых результатов.
К концу дня погода начала быстро меняться. Голубое небо быстро сменилось стальными серыми облаками, а изменение влажности вызвало появление гигантских грозовых туч на востоке вдоль побережья. К тому времени, как мы переместились в нашу первую "гавань", мы знали, что сильный дождь был всего в нескольких минутах ходьбы. Мы установили оборону из Клэйморов.
Одной из проблем с PSID было то, что их чувствительность заставляла их передавать сигнал каждый раз, когда раздавался сильный раскат грома, когда капли дождя попадали на сейсмический шток-датчик или когда рядом падали артиллерийские снаряды. Боец, назначенный дежурным на радиостанции, всегда считал, что звуковой сигнал PSID вызван в первую очередь приближением вражеских солдат, а артиллерийский обстрел или стихийные бедствия - во вторую. Пытаться определить разницу между этими двумя возможными источниками, особенно в ночное время и в сочетании с шумом грозы, было более чем запутанно.
К полуночи температура упала с влажных девяностых (32,22 С⁰) до очень холодных шестидесяти пяти (18,33 С⁰) градусов, что усугублялось усиливающимся ветром. Никто из нас не мог заснуть. К рассвету ветер превратился в постоянный сорокаузловой (20,58 м/с) шторм, и люди в тылу сказали, что сила тайфуна усилится к концу дня. Они также сказали, что мы должны продолжать выполнение задания и "быть в зоне разведки не позднее 16:00". Поскольку ливень продолжался, нашей главной задачей было быстро найти укрытие и не оказаться в низине.
К 17:00 мы были в нашей второй "гавани", окруженной толстыми стеблями бамбука. Высота и плотность бамбука помогали ослабить силу ветра, но шум колышущихся и трущихся стеблей скрывал все остальные звуки. Наша позиция позволяла извлечь максимум из плохой ситуации. Даже при наличии PSID и мин "Клэймор" наша способность полагаться на них была сильно ограничена и подвергала нас большому риску.
В 23:30 я должен был заступить на вахту по охране. Проснулся я от того, что Кивени тряс меня за плечо, и ему не пришлось шептать, опасаясь, что его голос будет услышан. Он сказал, что радиорелейщики передали ему новую информацию, согласно которой тайфун должен был прийти на берег в течение двух-трех часов. Ожидалось, что сила ветра будет превышать 120 миль в час (193,08 км/ч или 53,63 м/с). Мы должны были подумать о принятии всех возможных мер предосторожности, чтобы защитить себя. Этот совет исходил от людей, которые находились в сухости, тепле и безопасности в тридцати футах (9,14 м) под землей. Мы оба чертовски смеялись, когда он закончил читать эти слова с бледно-желтых страниц своей капающей маленькой записной книжки.
Сидя в темноте, прислонившись спиной к рюкзаку и слушая радио, я пытался представить себе, что такое ураган по имени Кэрол, тот самый, который нанес огромный ущерб штатам Новой Англии в 1956 году. Я видел огромные дубы, сосны и буковые деревья, которые были вырваны с корнем и разбросаны как хворост. Будучи детьми, мы думали, что это великое событие. За день до урагана в школе не было занятий, и мы смогли выйти на улицу и поиграть, когда мимо пронесся центр урагана. Моему отцу потребовалось несколько дней, чтобы отремонтировать и восстановить электроснабжение в нашей маленькой деревне. Пострадали десятки людей, а стоимость ущерба исчислялась миллионами долларов. Это было более десятка лет назад.
Идея оказаться на открытой местности, когда тайфун налетел на берег и прошел над нами, приобрела новое измерение - опасения. Ветер и дождь усилились до такой степени, что к полуночи каждый из нас достал свои швейцарские кресла и обвязал двенадцатифутовые отрезки нейлоновой веревки вокруг пояса, привязав их к большим стеблям бамбука.
Как семеро морских пехотинцев вокруг меня могли спать, в то время как скорость шторма увеличивалась до сильного и ревущего воя, а дождь бил так сильно, мне было трудно представить. Никакой подготовки к такому событию не было. Теперь мы были привязаны к бамбуку и надеялись, что нас не унесет ветром. Я подумал, что, возможно, мои товарищи по группе на самом деле не спят. Возможно, они все лежат там, как и я, дрожащие, промокшие, молчаливые, но все еще бодрствующие и задающие себе, как и я, вопрос: почему мы оказались посреди тайфуна?
По мере того, как сменялись наши вахты, чернота ночи медленно превращалась в темно-серый цвет утреннего шторма. В сообщениях, переданных ночью от наших оперативных сотрудников, говорилось, что мы должны оставаться в нашей гавани до тех пор, пока шторм не утихнет.
С первыми утренними лучами ветер утих, но дождь продолжал идти, не переставая. Накрывшись пончо, мы тщетно пытались остаться сухими. Кожа на наших руках была морщинистой и белой от постоянного воздействия воды. По команде мы приняли пищу и, пытаясь согреться, начали варить кофе.
Приготовление хорошего кофе из C-ration[4] в полевых условиях - это целое искусство. У каждого человека есть свой собственный стиль, который он оттачивал в течение многих рассветов в джунглях, где чашка хорошего на вкус кофе считается признаком состоявшегося профессионала. Существуют правила: кофе не должен быть похож по вкусу на растворимый; его нельзя подавать теплым; он не должен быть слишком сладким или горьким; его не делают черным. Вкусный кофе на C-rat[5] - это желанный приз. Иногда им делятся, но всегда предлагали только небольшую порцию, чтобы показать тем, кто менее опытен в кулинарии, что такое хороший вкус кофе. Начинается ритуал приготовления кофе.
Кофейная чашка начинает свою жизнь из маленькой зеленой баночки с яблочным соусом, абрикосами без косточек или фруктовым коктейлем. Как только выбранная банка извлекается из рюкзака, ее крышка прокалывается консервным ножом Джона Уэйна, который висит на цепочке с жетоном. Жетоны всегда приклеены скотчем, заглушая звук. Крышка банки открывается на три четверти, затем поддевается вверх и вперед, а края сжимаются вместе, образуя удобную металлическую ручку. Первоначальное содержимое банки немедленно съедается белой пластмассовой ложкой, которая всегда хранится в левом нагрудном кармане утилиты[6]. Пустую банку не вымывают водой - это было бы пустой тратой драгоценной воды, а остатки густого сахарного сиропа подсластят вкус кофе.
Существует два метода нагрева воды в джунглях. Один из методов - использование таблетки для подогрева[7]; второй, более предпочтительный метод - зажечь спичку и поджечь маленький, размером с чайную ложку, кусочек белой пластичной взрывчатки C-4. Она горит белым пламенем, и для того, чтобы вскипятить воду, требуется меньше времени, чем для синей таблетки. Один коричневый пакет растворимого кофе откладывается в сторону. Также откладывается один или два пакетика сахара, в зависимости от вкуса производителя. Аналогичным образом используются пакетики с заменителем сливок[8]. После того как вода доведена до кипения, растворимый кофе медленно размешивают, затем добавляют заменитель сливок и сахар, в том же порядке.
Банку с горячим кофе медленно подносят к губам; банку держат за металлическую ручку крышки только большим и указательным пальцами. Первые глотки горячего кофе всегда достаются тому, кто его готовит. Вкус - это показатель его качества. Если кофе прошел проверку на качество, тогда и только тогда им делятся. Когда банка остывает, ее держат в обеих руках, чтобы согреть.
В качестве подарка на прощание санитар первого класса Солис вручил мне картонную коробку, в которой находились двадцать четыре одноунциевые (29,6 мл) бутылки бренди. На этих бутылках была пометка "только для медицинских целей". Было решено, что если когда-либо и было время использовать бренди, то сегодня утром. Поэтому для тех членов группы, которые хотели придать своему кофе дополнительную остроту, в каждую предложенную банку зеленого кофе или столовую кружку торжественно наливалась унцовая бутылка бренди.
Когда ритуал приготовления утреннего кофе закончился, Бишоп отдал приказ проверить и почистить наше оружие. Постоянный поток воды приносил им мало пользы, но оружие было бы совершенно непригодным, если бы не было смазано и защищено от ржавчины. Так что это тоже было ежедневным ритуалом в джунглях.
Капрал Бишоп приказал нам продолжать двигаться на северо-запад, и медленный темп движения по мокрой и грязной земле привел нас в зону разведки к позднему вечеру третьего дня. Мы не видели никакого движения, не встречали никаких троп и не находили свежих следов. Дождь продолжал лить, и земля в низине впитала в себя всю воду, которую только могла выдержать. К позднему вечеру, когда дождь не ослабевал, Кеглер начал поиски места для нашей гавани. Место, куда мы переместились, давало защиту от ветра, но не от дождя.
Это было жалкое время. Все, что мы несли в рюкзаках, было мокрым. Хотя мы завернули запасную одежду в полиэтилен и засунули вещи глубоко в рюкзаки, вся наша запасная форма, спальные рубахи и носки основательно промокли. К тому времени, когда мы выставили наши стандартные PSID и Клэйморы, уже стемнело. Последняя устная радиопередача точно определила наше местоположение, и мы устроились на ночлег, чтобы переждать непрерывный ливень.
В течение следующих пяти дней мы продолжали действовать в зоне девяти кликов. Дождь время от времени стихал до моросящего, но не прекращался. Продвигаясь по нашей зоне, мы могли только представить, какими будут разрушения от шторма, когда мы вернемся в Куангчи. Но в настоящее время наше внимание было сосредоточено на том, что происходит с нами в демилитаризованной зоне, и на попытках обнаружить местонахождение вражеского ракетного комплекса.
На восьмой день миссии мы спустились с возвышенности к разбомбленному району, который, похоже, когда-то был очень маленькой деревней. Местность была усеяна огромными воронками от бомб, заполненными водой. Покинув укрытие из густой растительности, мы двинулись через эти искусственные бассейны, которые были созданы много месяцев назад. Один за другим, по сигналу идущего впереди бойца, мы спускались в заполненные водой воронки и перебирались через них. Мы старались сохранять равновесие, продвигаясь вперед, но из-за веса снаряжения каждый из нас погружался в воду по грудь. Когда "Чарли в хвосте" вынырнул из последней воронки, Бишоп предложил отдохнуть. Наше передвижение по покрытой воронками территории не принесло нам никаких улучшений в плане комфорта. Мы были мокрыми уже восемь дней; что для нас значило пробираться по грудь воде в воронке от бомбы?
Во время отдыха старший сержант Уильямс показал Кеглеру, чтобы тот наклонил голову вперед. Кеглер склонился в сторону Уильямса, и когда он это сделал, старший сержант оторвал большую зеленую пиявку с шеи Кеглера. Ее длина была не менее четырех дюймов (10,16 см). Выражение удивления на лице Кеглера отразилось на нашем лице, когда большая пиявка перевернулась на ладони старшего сержанта Уильяма. Она не была на теле Кеглера достаточно долго, чтобы прикрепиться к его шее; ее движения в поисках привлекли внимание Уильяма.
Когда старший сержант Уильямс изучал пиявку, он сказал: "Эту я видел. Вам всем лучше проверить друг друга и посмотреть, кто приобрел новых друзей". Это был еще один урок, который был усвоен и передан по наследству. Он сказал, что большие зеленые водяные пиявки живут в воде воронки от бомб, и все, кто проходит через воронки, становится хозяином для быстро плавающих пиявок. Добро пожаловать в демилитаризованную зону.
Утро девятого дня принесло только еще более сильный дождь. Мы закончили патрулирование всей разведывательной зоны и теперь находились на последнем месте сбора перед началом нашего обратного похода на юго-восток.
Последняя позиция, которую мы занимали перед отъездом домой, называлась третьей базой. Нахождение на третьей базе было хорошим стимулом для нашего боевого духа. Это означало еще одну ночь в демилитаризованной зоне и всего один день пути обратно в Контхьен. Мы получили бы почту; мы были бы чистыми, сухими и пьяными. Впервые за девять дней непрерывного дождя на бородатых лицах каждого из нас время от времени появлялся намек на улыбку. Мы начали нашу неспешную прогулку к Контхьену.
Когда мы были в двух кликах от периметра базы, Бишоп передал по радио нашу позицию на ретрансляционную станцию и сказал, чтобы они передали, что мы выйдем на дружественную линию в полдень. Он хотел быть абсолютно уверенным, что наше движение за периметром не будет принято за приближение патруля NVA. Нашим сигналом у проволоки будет белая сигнальная ракета, выпущенная Кивени из его M-79.
Когда мы прошли через последние нити путаной проволоки, мы финишировали. Это был конец долгой и беспроблемной миссии. Наши спины сгибались от тяжести рюкзаков. Наши ботинки были тяжелыми, покрытыми густой красной грязью Контхьена. Мы были измотаны. Чудесным образом наш грузовик, рассчитанный на шесть, добрался из Куангчи в Контхьен, и мы, как группа стариков, двинулись к задней части грузовика. Чтобы закинуть рюкзак каждого на койку, потребовалось два человека. Всю обратную дорогу до роты мы сидели в задумчивом молчании, внутренне радуясь тому, что пережили тайфун и смогли продолжить миссию. Обнаружение неуловимой ракетной пусковой площадки должно было подождать до другого раза.
Не все наши миссии включали в себя поиск врага. Многие из наших братских групп пережили такие же долгие и трудные миссии во время тайфуна и в последующий сезон муссонов. Казалось, что враг исчез. Он ушел в подполье. Он передвигался только на короткие расстояния и преимущественно ночью. Мы меняли нашу тактику, чтобы найти его.
К концу второго задания я почувствовал, что полностью принят членами моей разведгруппы. Я был физически подготовлен, старался внимательно следить за всем, что происходило в джунглях, и по-прежнему помнил, зачем я там.
То, что я был санитаром ВМС, никогда не рассматривалось ни одним морским пехотинцем в роте как помеха для их успеха на боевом выходе. Члены моей команды знали, что я способен делать все, что умеют они, и гордились тем, что научили меня всему, что знали о патрулировании. Мы были братьями, и я абсолютно не сомневался, что любой из них прикроет меня ценной своей жизни, поскольку знали, что я сделаю то же самое для любого из них.

[1] any arm-or-hand signal Слово "arm" о длинной части руки, от плеча и до кисти. Слово "hand" вам стоит использовать, когда речь зайдет о кисти руки (то есть, о части руки, включающей ладонь с пальцами).
[2] Snakey One Three Змей (Подлый) Один, Три
[3] Район поиска
[4] Сухой паёк. Хотя официально это новый рацион, Индивидуальный рацион питания (MCI), был получен из оригинального C-рациона и очень похож на него, американские войска продолжали называть его "C-рацион, или Полевой рацион, тип C".
[5] C-Rat (Boonie Stove) - буни-плита
[6] Военной формы
[7] Сухое горючее — топливо, также известно в быту под названием "сухой спирт"
[8] Сухое молоко


Последний раз редактировалось DocShar 23 янв 2023, 18:10, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 06 янв 2023, 22:47 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
СОСТАВ ГРУППЫ

В СЕНТЯБРЕ 1969 ГОДА в провинции Куангчи Южного Вьетнама выпало больше осадков, чем было зафиксировано ранее за любой тридцатидневный период во Вьетнаме. Из-за постоянных дождей в сезон муссонов дороги стали абсолютно непроходимыми для всех, кроме тяжелых гусеничных машин; даже танки и танковые тягачи не могли преодолеть сплошную красную жижу. Видимость сократилась до футов, а не до миль, что сделало невозможным использование вертолетов для переброски групп. Погода, возможно, временно ограничила наши возможности по патрулированию, но она не помешала нам тренироваться. Тренировки были постоянным мероприятием в 3-й ОРР.
Мы знали, что как только дождь закончится и небо прояснится, наша группа отправится на задание. Последние сырые и тоскливые недели мы провели в подготовке к следующему заданию, и за это время мы узнали друг друга на достаточно близком уровне.
Не было ничего необычного в том, что мы делились друг с другом содержимым писем от родных и друзей. Мы всегда делились посылками, которые каждый из нас получал из дома. Даже если печенье, пирожные и другие домашние лакомства приходили черствыми, сплющенными или совершенно неузнаваемыми, именно ежедневное совместное употребление этих личных подарков способствовало укреплению связей между бойцами группы. Каждый человек в нашей группе был особенным.
Капрал Тед Бишоп был родом из маленького городка Луфкин, штат Техас. Он всегда был жизнерадостным и говорил, что нашел свое счастье в чтении и изучении Библии. Его должность командира группы давала ему высокий статус в нашем взводе, и он никогда не злоупотреблял своей властью. Он лично интересовался каждым из нас, и его интерес был искренним. Он был начитанным человеком, и в то свободное время, которое когда-либо предоставлялось командиру группы, его можно было найти за чтением. Он также был поэтом. Он делился с нами своими стихами и очень гордился своей писательской деятельностью. Бишоп также был спортсменом, занимаясь различными видами спорта в средней школе. Нам было приятно, что он был командиром нашей группы, и он хорошо изучил нас, будучи сдержанным и скрупулезным в своем внимании к деталям.
Младшего капрала Пола Кивени прозвали "Старина", потому что он был самым старым младшим капралом в нашем взводе. По словам его товарищей по службе, в свои двадцать семь лет он был самым старым младшим капралом во всем Корпусе морской пехоты США. Он родился в Массачусетсе, но домом считал Флориду. Его родители владели покрасочной компанией в Нью-Смирна-Бич, где в качестве хобби разводили лошадей-чемпионов.
Для взрослого парня, который, очевидно, выходец из богатой семьи, его личность, казалось, идеально вписывалась в химию нашей группы. Он был женат, детей у него не было, и в свободное от службы время он рисовал календари для морпехов во взводе. Кивени говорил нам, что планирует стать художником. Он окончил колледж со степенью в области изобразительного искусства и хотел расширить свой кругозор, став художником- баталистом. В какой-то момент он встретился с вербовщиком из Корпуса морской пехоты, который сказал ему, что в Корпусе существует возможность стать художником- баталистом. Кивени был достаточно доверчив, чтобы поверить ему, и к тому времени, когда он прибыл во Вьетнам, он все еще верил, что такая потребность в художниках существует. Старший сержант в отделе подготовки приказов дивизии в Дананге подлил масла в огонь, сказав Кивни, что если он действительно хочет увидеть и нарисовать любой бой вблизи, то ему следует добровольно пойти на службу в разведывательную роту. Он так и сделал.
Старший сержант Дэнни Уильямс был родом из глухих лесов штата Огайо. К двадцати двум годам он прошел свой первый тур во Вьетнаме с ворчунами (1965-66 гг.), и его опыт службы в пехотной "letter" роте[1] был обширным. Он был опытным лесником. Кроме того, он знал историю развития стрелкового оружия лучше всех в нашем взводе, а его способность обучать тонкостям боевого патрулирования и правильному использованию вспомогательного оружия придавала ему авторитет. Его слово было законом. Ни у кого из нас не было причин выходить с проблемой за пределы взвода; старший сержант Уильямс был решателем проблем в третьем взводе.
Джеймс Фурхман приехал из Йорка, штат Пенсильвания. Он был женат и поделился с нами тем, что его жена должна была родить их первого ребенка где-то ближе к Рождеству. Фурхман был выдающимся спортсменом, в старших классах школы он играл в бейсбол и американский футбол. Он был стрелком и был надежен, как никто другой в нашей группе. У него было отличное чувство юмора и он был великодушным.
Капрал Дженович, наш заместитель командира группы, называл своим домом Филадельфию, штат Пенсильвания. Когда капрал Дженович пришел в наш взвод и группу, он уже был "стариком". Большую часть своей службы он провел в качестве заместителя командира группы в первом взводе, выполнив не менее двадцати разведывательных заданий. Он был по-уличному умен и хорошо сработался с капралом Бишопом в управлении нашей группой. Он серьезно относился к своей службе, особенно в обучении нас тонкостям работы по карте.
Эти люди представляли собой срез молодежи Америки 1969 года. Кто-то был из богатых, кто-то из бедных, кто-то с хорошим образованием, а кто-то с уличной смекалкой. Каждый из них был решительным, преданным группе и испытывающим гордость. По отдельности они могли показаться случайному наблюдателю "обычными детьми". Но как бойцы хорошо обученной разведывательной группы, они были коллективно умны, осведомлены и способны к самостоятельным действиям и большим разрушениям. Каждый из них по отдельности был надежен, уверен в себе и умел думать. Коллективно мы научились использовать наши индивидуальные сильные стороны, и теперь мы лучше всего действовали как хорошо обученная группа.
Длительный период, который мы провели на территории роты из-за сильных дождей в сезон муссонов, мы рассматривали как ценное время для тренировки группы. Наши навыки в выполнении упражнений "действия при внезапной встрече с противником" улучшились. Мы постоянно тренировались прорываться через различные типы засад и заслонов. Время, потраченное на тренировки, никогда не считалось потраченным впустую или чрезмерным. Из прошлого опыта мы знали, что время реакции - это ключ к тому, чтобы остаться в живых.
Старший сержант Уильямс планировал постоянную подготовку с одной целью - чтобы группа могла продолжать действовать независимо от того, кто будет командовать. Он сказал, что его личный боевой опыт научил его тому, что морские пехотинцы не всегда будут объединяться вокруг старшего в плохой боевой ситуации. Он сказал, что они будут тяготеть к человеку, который, по их мнению, имеет наилучшие шансы сохранить им жизнь, независимо от его возраста или звания.
Опыт, знания и продемонстрированные навыки были инструментами его успеха, и он хотел быть уверенным, что каждый из бойцов его взвода способен сохранить жизнь не только себе, но и всем остальным.
Старший сержант Уильямс поощрял самостоятельное мышление. Он считал, что любая идея достойна реализации, если она может позволить способности группы оставаться скрытой, замаскированной и необнаруженной.
Каждый день после окончания занятий в классе и практических тренировок старший сержант Уильямс собирал взвод на совещание. Его подход к этим совещаниям был основан на его философии хорошего обучения. Нам было велено достать свои блокноты.
"Никто из нас не собирается оставаться здесь навсегда. Я хочу, чтобы вы помнили, что, когда нас учат делать новые и лучшие вещи, мы должны помнить, как нас учили, чтобы мы могли передать это тем, кто не знает. Каждый из вас должен считать себя инструктором. Если меня убьют или ранят, я хочу, чтобы сержант Гарсия смог встать на место упавшего. Я хочу, чтобы вы, заместители командиров групп, были готовы стать командирами групп. Я хочу, чтобы вся эта полезная информация о патрулировании была записана в ваших маленьких зеленых блокнотах, чтобы, если какой-нибудь сукин сын украдет ваш блокнот, он чему-нибудь научился, когда прочтет его. Кажется, что мы все физически способны целыми днями торчать в джунглях. Но физическая часть только доставляет вас туда. Именно умственная часть позволяет вам делать настоящую разведывательную работу. Вы, ребята, знаете, что я не учился в колледже, как Бишоп, и не умею рисовать картины, как "Старина", но я смог запомнить достаточно того, чему меня учили в ворчунах, чтобы сохранить свою задницу в целости и сохранности, когда дерьмо попадет на вентилятор. Я хочу, чтобы все вы, морпехи, и док, знали то, что знаю я. У нас будет больше шансов остаться в живых, если мы будем сначала думать, а потом действовать".
Старший сержант Уильямс заставил Бишопа положить винтовку М-16 на рундук, который был покрыт зеленым банным полотенцем. Бишоп нашел рулон зеленой клейкой ленты, полосками которой он обклеил черную пластиковую ложу и приклад своей винтовки. С помощью хирургического скальпеля он вырезал участки зеленой ленты в форме листьев, создав на винтовке красивый камуфлированный рисунок.
"Это хороший пример нестандартного мышления. Это просто, это эффективно, это дает нам преимущество, и у нас достаточно зеленой ленты, чтобы замаскировать все оружие во взводе. Если вы передадите винтовку Бишопа по кругу, вы увидите некоторые улучшения, которые были внесены в нее. На мушку прицела наклеена полоска белой ленты. Лента поможет вам быстрее видеть прицельную планку при слабом освещении. На правой стороне затвора приклеены три секции шомпола для чистки. Наличие трех секций объясняется тем, что шомпол нужной длины позволяет извлечь застрявшую гильзу. Нет ничего более бесполезного в бою, чем заклинившее оружие. Обратите внимание, что на этой винтовке нет погонного ремня. Ремень и карабины издают шум. Приклейте вертлюги к прикладу, и шума больше не будет. Хорошая работа, капрал Бишоп".
В то время как Уильямс оценивал винтовку Бишопа, первый лейтенант Коффман тихо вошел в кубрик. Обычно взводный сержант подавал команду морпехам, находящимся в кубрике, встать по стойке смирно, но Коффман махнул рукой старшему сержанту Уильямсу, чтобы тот не делал этого и продолжал занятия.
Интерес первого лейтенанта Коффмана к нашим групповым тренировкам не был мимолетным любопытством. Будучи офицером роты по боевой и учебной подготовке, он ежедневно демонстрировал свою личную заинтересованность в том, чему мы учились.
Лейтенант Коффман считался живой легендой в мире разведывательных операций морской пехоты. Он проходил подготовку в районах Индокитая, участвовал в разработке и испытании войсковых парашютов и водолазного снаряжения, а также написал учебные пособия по патрулированию малыми подразделениями. Пройдя путь от рядового до сержанта-комендора, он получил боевое назначение в звании первого лейтенанта. Его прозвище было Баки, но он также был известен как Игорь. Он проходил свой третий срок службы во Вьетнаме. Во время крайней командировки во Вьетнам президент Джонсон наградил его Крестом ВМС[2], и время от времени вскользь упоминалось, что он также был награжден двумя Серебряными[3] и тремя Бронзовыми[4] звездами, семь раз был награжден Пурпурным сердцем[5].
"Я хочу коротко поговорить с вами о патрулировании. В последние пару недель из-за дождей мы не могли выехать за пределы территории роты. Дороги были непригодны, а наши птички не летают, когда не видят. Поэтому, когда мы находимся в тылу, мы тренируемся. Тренировки, которые вы проходите, были хорошо спланированы, и я видел, что каждая из наших групп проделала большую работу. Прежде чем вы отправитесь на следующее задание, я хотел бы воспользоваться этой возможностью, чтобы обратиться к каждой из групп и высказать вам свои мысли об искусстве патрулирования".
"Боевое патрулирование и разведывательное патрулирование[6] построены по одной и той же схеме. Мы иногда используем экзотические методы забрасывания и эвакуации, чтобы попасть в наши районы и покинуть их, но принципы того, что мы делаем, когда попадаем туда, остаются теми же самыми.
"Мы можем подумать, что взвод ворчунов создает слишком много шума. Они выдают себя. Мы используем скрытность и маскировку, чтобы затаиться, потому что шесть человек не могут позволить себе быть замеченными. На самом деле, если мы ввязываемся в перестрелку, то в девяти случаях из десяти это происходит потому, что мы сделали какую-то глупость.
"Наша работа здесь заключается не в том, чтобы участвовать в перестрелках с NVA или вьетконговцами. Это то, за что платят ворчунам. Они ведут боевое патрулирование. Мы должны находить гуков, следить за ними, докладывать о том, что они делают, а затем убивать их по-научному. Вот почему вы потратили так много времени на обучение навыкам взаимодействия, разрыва контакта и отработку упражнений "действия при внезапной встрече с противником". Именно поэтому вы постоянно отрабатывали вызовы артиллерийского огня и учились использовать ближнюю воздушную поддержку. Наши группы созданы маленькими, чтобы дать нам преимущество в скрытности, но то, чего нам не хватает в формальном боевом размере, мы компенсируем с помощью головы.
"В ближайшие дни я проведу несколько новых занятий, которые, как я знаю, помогут вам. Это будет тактика, которой научился у гуркхов. Я наблюдал за их тренировками и был с ними в джунглях. Это лучшие бойцы джунглей в мире. Я думаю, что мы можем взять пару страниц из их книги и заставить их работать на нас. Эти занятия будут веселыми; ждите их с нетерпением. Я могу обещать вам, что они окажутся ценными и могут спасти ваши жизни". С-2 доложил командиру роты, буквально на днях, что, похоже, будет хороший перерыв в проливных дождях. Возможно, завтра будет достаточно ясно, чтобы летать. Если это произойдет, то "Снейки" будут нашей первой командой. Капрал Бишоп, идемте со мной".
Когда Бишоп вернулся после первоначального инструктажа с лейтенантом Коффманом, он созвал совещание группы. Нам было поручено разведать район вокруг перевала Хайван, к северу от Дананга и к югу от Фубая. Он также сказал, что, по слухам, вся рота покидает Куангчи и переезжает на взлетно-посадочную полосу в Фубай, в сорока милях (64,37 км) к югу от нас. Мы начали готовить свое снаряжение к заданию.

[1] letter company - воен. литерная рота
[2] Военно-морской крест - вторая по значимости военная награда ВМС США и Корпуса морской пехоты США, которой награждаются моряки и морские пехотинцы, отличившиеся необычайным героизмом в бою с вооруженными силами противника.
[3] Серебряная звезда (англ. Silver Star, аббревиатуры: англ. SS, SSM) — Третья в рейтинге наград. Персональная военная награда США, основанием для награждения которой служат мужество и отвага, проявленные в бою. Серебряная звезда является федеральной наградой и предназначена для награждения военнослужащих всех пяти видов Вооружённых сил США
[4] Бронзовая звезда (англ. Bronze Star) — четвёртая по значимости боевая награда в Вооружённых силах США, если награждение было произведено с кластером «V» («Valor») за героизм на поле боя, и девятая по порядку старшинства в обычном варианте среди всех наград США.
[5] Медалью «Пурпурное сердце» в США награждаются любые военнослужащие ВС, получившие ранения во время боевых действий. Так же эта награда армии США вручается посмертно.
[6] Поисковые (разведывательно-поисковые) действия


Последний раз редактировалось DocShar 23 янв 2023, 18:13, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 07 янв 2023, 11:42 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
ФУБАЙ

В СЕНТЯБРЕ 1969 ГОДА 3-я Дивизия морской пехоты начала "отходить" и готовилась к отплытию на остров Окинава. 1-я бригада 5-й механизированной дивизии США осталась в провинции Куангчи вместе с половиной дивизии ARVN (Армии Республики Вьетнам) для охраны демилитаризованной зоны и подступов к I корпусу со стороны лаосской границы.
Это был второй этап вывода американских войск из Вьетнама, о котором было объявлено 16 сентября 1969 года. Из 45 000 американцев, которые должны были быть переброшены к середине декабря, 18 483 были морскими пехотинцами, что составляло большую часть 3-й дивизии морской пехоты в I корпусе. Кроме того, Вьетнам также покинет пропорциональная доля авиационных средств и подразделений морской пехоты. Штаб 3-й дивизии морской пехоты и 4-я Дивизия морской пехоты были отправлены на Окинаву. За 40 месяцев боевых действий во Вьетнаме 3-я Дивизия морской пехоты заявила о 28 216 убитых противника, 499 взятых в плен и 9 626 захваченных орудиях.
Третья отдельная разведывательная рота "входила" в состав III MAF (Морских Амфибийных Сил), которыми командовал генерал-лейтенант Герман Б. Никерсон, и генерал Никерсон осуществлял оперативное управление как 1-й, так и 3-й Дивизиями морской пехоты, действующими в составе I корпуса. В подчинении командующего III MAF находились генерал-майор Ормонд Р. Симпсон, командующий 1-й Дивизией морской пехоты, и генерал-майор Уильям К. Джонс, командующий 3-й Дивизией морской пехоты.
Поскольку наши группы из 3-й отдельной разведывательной роты были "глазами и ушами" для генерал-лейтенанта Никерсона, командиры двух дивизий полагались на морских пехотинцев из 1-го и 3-го разведывательных батальонов, соответственно, для проведения наземной разведки и наблюдения в поддержку своих дивизий. (Это простое объяснение того, "кто на кого работал", необходимо для понимания роли 3-й отдельной разведывательной роты в отличие от роли разведывательных батальонов двух дивизий).
В октябре 1969 года 3-я отдельная разведывательная рота передислоцировалась на сорок миль южнее Куангчи, чтобы рота размещалась на территории, прилегающей к взлетно-посадочной полосе, расположенной в Фубай. Ответственность за патрулирование ДМЗ была передана 5-й механизированной дивизии армии США, и у нашей небольшой роты из 120 морских пехотинцев и пяти санитаров появились новые районы патрулирования, представлявшие значительный интерес для генерала Никерсона. Эти районы включали перевал Хайван, расположенный к югу от Фубай и к северу от города Дананг, и долину Ашау, расположенную в сорока милях к западу от Хюэ и непосредственно примыкающую к лаосской границе.
Наша ротная база в Фубае была очень хорошим улучшением по сравнению с маленькими зелеными фанерными домиками, которые мы называли своим домом в Куанчи. Новая ротная база состояла из шести двухэтажных деревянных казарм, называемых зданиями Батлера, которые когда-то занимали военнослужащие авиакрыла морской пехоты. Рота также претендовала на несколько небольших складов с припасами, новый лазарет для больных, парашютный склад и шкаф для "легководолазного снаряжения".
Наш ротный лазарет располагался прямо напротив летной полосы аэродрома Фубай. Единственным объектом, которого нам не хватало, был камбуз, и эта проблема была легко решена путем совместного использования существующей столовой, принадлежащей персоналу авиакрыла, оставшемуся в Фубае. По слухам, неподалеку находился клуб для военнослужащих, но разрешение на пользование клубом не было получено в ожидании окончательного решения от майора Ли, командира нашей роты.
План передислокации роты предусматривал всего одну неделю на демонтаж всего, что мы имели в Куангчи, перевозку личного состава и всего оборудования на юг, проведение реорганизации и установки в Фубай. К счастью, погода благоприятствовала этому плану. Отсутствие проливных дождей значительно облегчило трудный переезд.
Третья отдельная разведывательная рота не считалась полностью готовой к работе до нашего прибытия в Фубай, но как только мы вошли в расположение роты, майор Ли ожидал, что группы будут готовы отправиться в джунгли, и приказы на несколько разведывательных заданий поступили в роту в тот день, когда наш взвод прибыл в новое расположение роты.
Командовать нашим взводом теперь было поручено старшему сержанту Уильямсу. Первому лейтенанту Хенсли пришел приказ об отправке его обратно в Штаты, и новый командир взвода должен был прибыть и занять его место, но пока этого не произошло, командовал старший сержант Уильямс.
Он вызвал капрала Бишопа и велел ему немедленно явиться в оперативный штаб роты для проведения инструктажа.
Когда капрал Бишоп вернулся в нашу казарму из оперативного отдела штаба S-3, он объявил построение группы и сообщил, что нужно готовиться к вылету на задание, запланированному на следующее утро. Он добавил, что ему сообщили, что наше перемещение в Фубай было тщательно продумано, чтобы дать нам возможность и преимущество использовать имеющиеся вертолеты и самолеты наблюдения OV-10 Бронко для изучения возможных разведывательных районов с воздуха до того, как будет назначена отправка настоящей группы. С этого момента нас будут доставлять и эвакуировать на вертолетах, и нам не придется долго и скрытно пробираться в наши разведывательные районы, как это было в демилитаризованной зоне.
Новая тактика была разработана для того, чтобы дать каждому командиру разведгруппы достаточно полетного времени, чтобы лично осмотреть местность предполагаемого района разведки[1], отметить и наметить расположение любых пригодных для посадки вертолетов зон (HLZ)[2], проверить расположение возможных троп и найти источники воды.
Предполагалось, что северовьетнамские солдаты, действующие на юге, настолько привыкли к присутствию американских самолетов над головой, что не будут открывать огонь в небо и привлекать нежелательное внимание к своим позициям. Если бы это было так, то наши предварительные облеты не подверглись бы обстрелу, и наши намерения перебросить разведывательные группы в предполагаемый вражеский район в ближайшие день-два не были бы поставлены под угрозу.
Прозвучала команда "Строиться", и четыре взвода 3-й отдельной разведывательной роты встали по стойке "Смирно". Первый сержант роты занял свое место впереди роты.
Первый сержант Лонни Хендерсон, КМП США, был внушительной фигурой. Ростом шесть футов восемь дюймов (2,07 м), он служил в морской пехоте всегда и, как известно, никогда не улыбался. Единственное физическое изменение его лица, которое хоть как-то напоминало улыбку, происходило, когда первый сержант набивал нижнюю губу огромной щепоткой "Skoal"[3]. У него была известная репутация в роте как человека знающего и справедливого по отношению к нам. Он считал всех морпехов в роте "своими морпехами" и знал по имени каждого морпеха и санитара, стоявшего перед ним на этом построении.
"Будьте спокойны. У меня есть несколько слов, которые я хочу сказать всем вам, и я хочу убедиться, что каждый человек в этой роте понял их. Во-первых, члены передового отряда, отправленного сюда около двух недель назад, потрудились на славу, пытаясь привести в порядок территорию нашей роты до того, как сюда прибыли остальные. Старые жители оставили ее в ужасном виде. Теперь это наш дом, и мы сделаем его лучше, чем мы его получили. Вы не испоганите эту территорию. Старший сержант Тейт и его люди из отдела S-4 заслуживают от нас благодарность за ту работу, которую они проделали, чтобы нам не пришлось делать ничего, кроме как бросить наши ранцы на вешалку и вернуться к работе. Мы ценим их усилия. Во-вторых, мы здесь недавно, и люди не знают нас и не знают, чем мы занимаемся. Пусть так и будет. Мы собираем информацию; мы не распространяем ее. Напротив нашего камбуза обитает кучка мерзких, блядских хиппи-крыланов. Держитесь от них подальше. Они толпа непрофессиональных, недисциплинированных, ленивых говнюков и, как известно, употребляют наркоту. Если я увижу хоть одного из наших морпехов на расстоянии десяти футов (3,05 м) от одного из этих длинноволосых армейских придурков, я засуну свой ботинок четырнадцатого размера (46 размера) так далеко в вашу задницу, что вы неделю будете чувствовать вкус ботиночной кожи. Я ясно выражаю свои простые чувства? Мы здесь, чтобы усердно работать, а когда позволяет время, мы будем усердно играть. Эта рота - сплоченное подразделение, и мы профессионалы. Я знаю, что вы меня не подведете. Наш командир роты разрешил использовать клуб для сержантов и ниже. Там подают только газировку, пиво и вино. Каждый вечер в 17:00 в клубе показывают фильм. Это бесплатно. Если вы не стоите в карауле или не состоите в резервном составе[4], вы можете посещать клуб. И последнее, сегодня в 15:00 в роте начнется строевая подготовка. Рота, ВОЛЬНО, разойдись".
Когда мы расходились, мы вернулись в казарму, чтобы собрать свое снаряжение и подготовиться к выполнению задания на следующий день. Старший сержант Уильямс уже забрал бандольеры[5] с боеприпасами и сухпаёк "С" перед тем, как они с Бишопом покинули расположение, и занёс их в казарму.
Мы начали выбирать тип пищи, которую будем брать с собой на четырехдневную задачу. Количество взятой еды всегда зависело от продолжительности миссии. В любой миссии, которая должна была длиться более шести дней, каждый боец мог получить один ящик пайка С - двенадцать отдельных порций. Один ящик с двенадцатью обезвоженными порциями, называемыми "длинными крысами"[6], делился между двумя бойцами. Обычно консервированные фрукты (яблочное повидло, абрикосы, персики, груши или фруктовый коктейль) из пайка С были первыми предметами, которые отправлялись в рюкзак. Далее шли кофе, порошковое какао и конфеты. Большие банки с мясом и картофелем, курицей или спагетти, называемые "тяжелыми", были менее желанными из-за их веса. Упакованные "длинные крысы" почти ничего не весили и заменяли тяжелые продукты, когда они были доступны.
Наш порядок подготовки был всегда одинаков. Еда, новые боеприпасы, дополнительная одежда, специальное снаряжение, батарейки и блокноты были упакованы и приготовлены. Заместитель командира патруля зачитывал контрольный список группы, и каждая специальная часть снаряжения извлекалась и проверялась на работоспособность. Последними были собраны такие предметы, как мины "Клэймор", PSID, оптические прицелы, пластичная взрывчатка и гранаты. Пресная вода, из-за желания попробовать ее на вкус и неприязни к ее весу, должна была стать последним пунктом в списке каждого бойца.
К 16 часам старший сержант Уильямс и капрал Бишоп благополучно вернулись с облёта. Мы провели вторую половину дня, упаковывая последнее снаряжение, и завершили свой контрольный список контрольной стрельбой из оружия. Капрал Бишоп провел инспекцию[7] и довёл группе последние инструкции.
"Наша группа должна покинуть Фубай завтра утром в 07:00. Мы будем переброшены на вертолете в район к северу от перевала Хайван. Поступили сообщения о том, что гуки используют систему троп, которая ведет вверх и через перевал в направлении города Дананг. Нас высадят в низине, мы проверим зону с координатной сеткой в девять кликов и вернемся сюда через четыре дня".
Честь стать первой группой из 3-й ОРР, которая начала действовать из Фубая, досталась группе "Змей". У нас не было артиллерийской поддержки, но близость взлетно-посадочных полос в Фубай и Дананге означала, что мы могли получить прикрытие сверху в течение десяти минут. Мы изучили местность по карте, где нам предстояло действовать, и темный цвет контурных линий означал, что нам придется двигаться по чрезвычайно сложной и гористой местности.
К 20:00 году наша подготовка к заданию была завершена, и впервые за этот очень напряженный для всех нас день капрал Бишоп, младший капрал Кивени и я попросили у Стафф сержанта Уильмса разрешения покинуть расположение и взглянуть на наш новый клуб. Конечно, старший сержант Уильямс знал, что это будет наша крайняя ночь в нашем тылу, и он также знал, что ему не нужно предупреждать нас о чрезмерном увлечении пивом. Мы пошли.
Клуб для рядовых морской пехоты в Фубае, вероятно, ничем не отличался от любого другого клуба для рядовых морской пехоты, расположенного в зоне боевых действий. Тускло освещенный, всегда переполненный, наполненный дымом и пахнущий сочетанием залежалого попкорна и мочи, он служил своей цели - дешевое, шумное и неприятное место для морских пехотинцев, куда они могли пойти и выпить пару кружек пива со своими друзьями.
Наличие клуба для военнослужащих значительно повышало моральный дух бойцов роты. Никто в 3-й ОРР никогда не жаловался на старый клуб "Конекс Бокс"[8] в Куангчи, потому что это было все, что у нас было. Это был настолько плохой пример клуба для рядовых, что он подходил к образу любого морского пехотинца-разведчика. Ничто, кроме отсутствия клуба, не могло быть хуже, и именно поэтому он был так высоко оценен. Клуб Куангчи был легендой.
Сидя втроем за одним из многочисленных столиков, мы спокойно обсуждали задание на следующий день. Мы были очень довольны перспективой наконец-то воплотить в жизнь все наши непрерывные тренировки так скоро после прибытия в Фубай. Нам предстояло действовать как команде, которой мы стали, и мы были уверены в своих способностях хорошо справиться с этой задачей.
"Эй, ребята, вы из той роты морской пехоты, которая прибыла сюда сегодня?" Старший сержант, назначенный администратором клуба, махнул нам рукой в сторону бара и указал на морпеха, который сидел один за столиком в углу. "Этот морпех был здесь с тех пор, как мы открылись в 16:30. У него такой дерьмовый вид, что он не может ходить. Я изолировал его от бара больше часа назад, и он хочет только спать. Когда я пытаюсь его разбудить, он встаёт и кричит "Разведка сила, у-у-у-ура!"[9] во всю мощь своих легких, а потом в ступоре падает обратно на стул. Как насчет того, чтобы сопроводить своего приятеля домой в темпе вальса,[10] и поставить его задницу в стойку? Я не хочу, чтобы сегодня здесь были проблемы".
Морпех, который дал понять всему клубу, что он из 3-й отдельной разведывательной роты, был PFC[11] из второго взвода. Он был чем-то вроде авторитетного персонажа в рядах 3-й ОРР. У него была хорошая репутация в джунглях, и он был опытным следопытом. Очевидно он используя все свои полевые навыки, быстро открыл для себя удовольствия клуба, как только узнал, что тот находится неподалеку.
Мы тихонько подошли к заставленному пивными банками столу рядового и внимательно посмотрели на него, прежде чем решить, стоит ли его будить. Капрал Бишоп потряс его за плечо. Рядовой начал подниматься со стула, но прежде чем он успел крикнуть "Разведка", капрал Бишоп закрыл ему рот рукой и велел открыть глаза. После нескольких секунд моргания капрал узнал капрала Бишопа. Уставившись на Бишопа, он пробормотал: "Эй, капрал Бишоп, давайте вернемся в казарму". Так что без каких-либо дальнейших инцидентов мы вчетвером начали четвертьмильную (402,34 м.) прогулку в сторону расположения роты.
Армейские инженеры были расквартированы в Фубае задолго до прибытия 3-й ОРР. В рамках программы санитарной обработки местности и в попытке оградить население Южного Вьетнама от вида солдат, мочащихся на публике, они построили по всей территории устройства, известные как гальюн. Гальюн представлял собой пятидесятипятигаллоновую (208,2 л) бочку из-под топлива, которая закапывалась в землю на несколько дюймов от края. Сверху бочка была покрыта одним слоем оконной сетки, которая не позволяла окуркам, грызунам и грязи попадать в бочку. В дне бочки была спрятана дренажная система. Обычно место, где находился гальюн, отмечалось двумя большими кусками крашеной фанеры, которые закрывали его от посторонних глаз.
Когда мы вчетвером шли обратно в район расположения 3-й ОРР, рядовой поддерживаемый мной и Кивени расположился между нами. Он очень старался двигаться вперед, но слишком много пива затуманило его мозг, и его усилия были в лучшем случае незначительными. Было нелегко обхватить рядового за плечи и вести его обратно в сторону роты, но мы продвигались вперед только потому, что были трезвы. Кроме того, он был одним из нас, и он бы отплатил нам тем же.
Проведя рядового несколько сотен ярдов в направлении роты, мы остановились на отдых. Рядовой стал лучше держатся на ногах, но было очевидно, что ему понадобится наша помощь, чтобы пройти весь обратный путь.
Когда мы начали вторую попытку, идя рука об руку, заслуженный рядовой внезапно исчез. Мы с Кивени прошли несколько шагов вперед, прежде чем поняли, что наш пьяный приятель исчез. В свете, который может дать только полумесяц, мы в полном изумлении смотрели, как человеческая голова медленно поднимается из-под земли. Из центра освещенного луной лица донесся истошный крик "По-мо-ги-те-е-е!" ("Heeeelp meeeeeee"), и мы поняли, что произошло.
По счастливой случайности мы с Кивени прошли по сторонам от заброшенного гальюна, но не PFC. Его короткие шаги под воздействием алкоголя привели к тому, что он попал в содержимое большой бочки со старой мочой.
Шок от произошедшего не мог быть сильнее, чем умора от того, что наш приятель оказался в воде, а точнее, в моче, под землей. Его крики о помощи остались глухи, так как он изо всех сил пытался ухватиться за край закопанной бочки. Сейчас PFC был гораздо бодрее, чем когда начал свой путь домой, но запах от него был непреодолим. Он нащупал край бочки и медленно приподнялся, а затем вывалился из бочки. Он стоял на четвереньках, пытаясь дотянуться до нас. Это было похоже на сцену из фильма ужасов, и все, что мы могли сделать, это смеяться и думать, что "вот так, но по милости Божьей, пойду и я".
Когда до въезда на территорию роты оставалось всего несколько сотен футов, Бишоп, Кивени и я выкрикивали полуослепшему, вонючему и пошатывающемуся рядовому слова поддержки и целеуказания. По мере того, как он приближался к нам, мы ускоряли шаг, пока не добрались до ступенек нашей казармы. Оказавшись внутри и в безопасности, мы заперли дверь на засов и стали ждать, когда PFC пройдет мимо, направляясь к казарме своего взвода. Должно быть, он слышал звуки нашего смеха, когда уходил в ночь.

[1] Провести рекогносцировку
[2] вертолётных площадок
[3] Skoal - жевательный табак, выпускается успешным американским холдингом USSTC
[4] Дежурное подразделение
[5] Подсумки
[6] "Длинные крысы" - от игры слов. Rats — от rations, long — от long range reconnaissance patrol. Просто именно им, разведчикам, такие выдавали, в отличие от обычной пехоты.
[7] Строевой смотр
[8] Conex Box-Коробка CONEX была типом морского грузового контейнера, разработанного во время Корейской войны, который использовался для транспортировки и хранения припасов во время Корейской и Вьетнамской войн.
[9] Force Recon, oooh rah
[10] «ангажировать на мазурку»
[11] PFC (Private First Class) - воинское звание рядовой 1 класса


Последний раз редактировалось DocShar 23 янв 2023, 18:17, всего редактировалось 2 раз(а).

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 09 янв 2023, 13:42 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 04 май 2013, 21:23
Сообщений: 1731
Команда: нет
DocShar писал(а):
был известен как "Чарли в хвосте"[27]


Или "с хвоста", насколько я знаю.
http://www.piiter.ru/authors.php?aid=28&pid=3223

DocShar писал(а):
Офицер S-2 (разведслужбы), присутствовавший на нашем инструктаже перед отправкой, упомянул о возможности встречи с кавказскими советниками, если мы обнаружим предполагаемую зону запуска.


У американцев "caucasian" это "европеоид".
https://www.vokrugsveta.ru/quiz/267384/

DocShar писал(а):
пока OV-10 делает первый залп из своих миниганов


Опять же, "Миниганов" у "Бронко" не было. Либо 4 М760, либо одна трёхствольная 20-мм у Night Observation Gunship System. Но у человека видимо чётко закрепилось, что вся авиация - с "Миниганами".

_________________
Изображение


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 09 янв 2023, 14:50 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
Цитата:
шкаф для аквалангов


Прямо вот для аквалангов? А не для "легководолазного снаряжения"?

Цитата:
из оперативного штаба S-3


S-3 это оперативный отдел штаба.

Цитата:
Как насчет того, чтобы вальсировать[13] своего приятеля домой и поставить его задницу на дыбу?


Чисто стилистически, может лучше что-то типа: "Как насчет отвальсировать твоего приятеля домой и вздернуть его задницу на дыбу?"

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 09 янв 2023, 15:49 
Модератор
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя 2012, 07:50
Сообщений: 4642
Команда: A-344
Цитата:
Прямо вот для аквалангов? А не для "легководолазного снаряжения"?


А в чем разница? Я думал легкий водолаз в костюме и с аквалангом, а тяжелый в скафандре.

_________________
XA2


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 09 янв 2023, 15:52 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
Deus Vult писал(а):
А в чем разница? Я думал легкий водолаз в костюме и с аквалангом, а тяжелый в скафандре.


В том, что помимо аквалангов там еще маски, ласты, гидрахи и все вот это вот. И термином SCUBA gear обычно обозначают все в совокупности.

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 09 янв 2023, 15:53 
Модератор
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя 2012, 07:50
Сообщений: 4642
Команда: A-344
спасибо

_________________
XA2


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 09 янв 2023, 16:25 

Зарегистрирован: 21 ноя 2020, 00:28
Сообщений: 401
Команда: Нет
Den_Lis писал(а):
Цитата:
шкаф для аквалангов


Прямо вот для аквалангов? А не для "легководолазного снаряжения"?



ИМХО проще просто водолазназного снаряжения. Ну или снаряжение для подводного плавания.
Легководолазнасть VS водолазнасть, больше отечественная терминологическая заморочка.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 09 янв 2023, 19:42 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
Винд писал(а):
DocShar писал(а):
был известен как "Чарли в хвосте"[27]


Или "с хвоста", насколько я знаю.
http://www.piiter.ru/authors.php?aid=28&pid=3223

"С хвоста", можно представить и "сверху хвоста". Всёж "Чарли в хвосте", т.к. сейчас всех кто находится в замыкании колонны, пешей или на технике, так кличут

DocShar писал(а):
Офицер S-2 (разведслужбы), присутствовавший на нашем инструктаже перед отправкой, упомянул о возможности встречи с кавказскими советниками, если мы обнаружим предполагаемую зону запуска.


У американцев "caucasian" это "европеоид".
https://www.vokrugsveta.ru/quiz/267384/

Спасибо, буду знать. Исправлю.

DocShar писал(а):
пока OV-10 делает первый залп из своих миниганов


Опять же, "Миниганов" у "Бронко" не было. Либо 4 М760, либо одна трёхствольная 20-мм у Night Observation Gunship System. Но у человека видимо чётко закрепилось, что вся авиация - с "Миниганами".


В тексте идет упоминание калибра минигана. Все сходится
The strafing runs by the OV-10 brought his 7.62 minigun fire to within fifty feet of the crater.
M134 Minigun https://ru.wikipedia.org/wiki/M134_Minigun


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 09 янв 2023, 19:48 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
Den_Lis писал(а):
Цитата:
шкаф для аквалангов


Прямо вот для аквалангов? А не для "легководолазного снаряжения"?

Точно! маски, дыхательные трубки, ласты, пояс с грузами.

Цитата:
из оперативного штаба S-3


S-3 это оперативный отдел штаба.

Мой косяк. проморгал

    Цитата:
    Как насчет того, чтобы вальсировать[13] своего приятеля домой и поставить его задницу на дыбу?


    Чисто стилистически, может лучше что-то типа: "Как насчет отвальсировать твоего приятеля домой и вздернуть его задницу на дыбу?"


    может "Cопроводить в темпе вальса"?


    Вернуться наверх
    Не в сети Профиль  
     
    СообщениеДобавлено: 09 янв 2023, 20:02 

    Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
    Сообщений: 250
    Команда: нет
    ИМХО проще просто водолазназного снаряжения. Ну или снаряжение для подводного плавания.
    Легководолазнасть VS водолазнасть, больше отечественная терминологическая заморочка.[/quote]

    Нет. Водолазное снаряжение включает в себя и свинцовые боты, и медный шлем "трехболтовку" и т.д.


    Вернуться наверх
    Не в сети Профиль  
     
    СообщениеДобавлено: 09 янв 2023, 20:32 
    Аватар пользователя

    Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
    Сообщений: 2075
    Команда: нет
    Garul писал(а):
    Легководолазнасть VS водолазнасть, больше отечественная терминологическая заморочка.


    Никоим образом. Если в оригинале SCUBA (Self-Contained Underwater Breathing Apparatus), то это именно легководолазное снаряжение.

    _________________
    Amat Victoria Curam


    Вернуться наверх
    Не в сети Профиль  
     
    СообщениеДобавлено: 09 янв 2023, 20:33 
    Аватар пользователя

    Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
    Сообщений: 2075
    Команда: нет
    DocShar писал(а):
    может "Cопроводить в темпе вальса"?


    А что, прям очень хорошо!

    _________________
    Amat Victoria Curam


    Вернуться наверх
    Не в сети Профиль  
     
    СообщениеДобавлено: 09 янв 2023, 21:16 
    Аватар пользователя

    Зарегистрирован: 04 май 2013, 21:23
    Сообщений: 1731
    Команда: нет
    DocShar писал(а):
    В тексте идет упоминание калибра минигана. Все сходится
    The strafing runs by the OV-10 brought his 7.62 minigun fire to within fifty feet of the crater.
    M134 Minigun https://ru.wikipedia.org/wiki/M134_Minigun


    Я, видимо, не очень ясно выразил свою мысль. Автор - он а) медик б) морпёх, но он не лётчик. Он знает, что на "Бронко" были 7,62-мм пулемёты, но ему мысль, что это могли быть не "Миниганы", даже в голову не приходит.

    _________________
    Изображение


    Вернуться наверх
    Не в сети Профиль  
     
    СообщениеДобавлено: 09 янв 2023, 21:25 

    Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
    Сообщений: 250
    Команда: нет
    Den_Lis писал(а):
    Garul писал(а):
    Легководолазнасть VS водолазнасть, больше отечественная терминологическая заморочка.


    Никоим образом. Если в оригинале SCUBA (Self-Contained Underwater Breathing Apparatus), то это именно легководолазное снаряжение.


    The company had also laid claim to several small supply warehouses, a new sick-bay hootch, and a parachute loft and scuba-equipment locker.

    Далее в книге будут главы посвящённые теме "Дайвинга"))). Терпение...


    Вернуться наверх
    Не в сети Профиль  
     
    СообщениеДобавлено: 09 янв 2023, 21:55 
    Аватар пользователя

    Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
    Сообщений: 2075
    Команда: нет
    DocShar писал(а):
    The company had also laid claim to several small supply warehouses, a new sick-bay hootch, and a parachute loft and scuba-equipment locker.


    Ну, с учетом того, что в данном контексте "эквипмент" в 99,9% равно "гир"...

    Изображение

    _________________
    Amat Victoria Curam


    Вернуться наверх
    Не в сети Профиль  
     
    СообщениеДобавлено: 09 янв 2023, 22:11 

    Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
    Сообщений: 250
    Команда: нет
    Винд писал(а):
    DocShar писал(а):
    В тексте идет упоминание калибра минигана. Все сходится
    The strafing runs by the OV-10 brought his 7.62 minigun fire to within fifty feet of the crater.
    M134 Minigun https://ru.wikipedia.org/wiki/M134_Minigun


    Я, видимо, не очень ясно выразил свою мысль. Автор - он а) медик б) морпёх, но он не лётчик. Он знает, что на "Бронко" были 7,62-мм пулемёты, но ему мысль, что это могли быть не "Миниганы", даже в голову не приходит.


    Возможно Нортон путает, тем более в стрессовой ситуации, но в разделе "Летно-технические характеристики варианта OV-10A"
    https://ru.wikipedia.org/wiki/North_Ame ... -10_Bronco
    указан подвесной пушечный контейнер CBU-2/A (20 мм, 300 патронов) или 3 пулеметных контейнера SUU-11B/A (7,62 мм, 1500 патронов), а это и есть «Миниган», авиационный индекс — SUU-11 и GAU-2 (контейнерный).


    Вернуться наверх
    Не в сети Профиль  
     
    Показать сообщения за:  Сортировать по:  
    Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 97 ]  На страницу Пред.  1, 2, 3, 4, 5  След.

    Часовой пояс: UTC + 3 часа


    Кто сейчас на форуме

    Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 15


    Вы не можете начинать темы
    Вы не можете отвечать на сообщения
    Вы не можете редактировать свои сообщения
    Вы не можете удалять свои сообщения
    Вы не можете добавлять вложения

    Найти:
    Перейти:  
    cron
    Powered by phpBB® Forum Software © phpBB Group
    Theme created StylerBB.net
    Сборка создана CMSart Studio
    Русская поддержка phpBB