Текущее время: 28 мар 2024, 16:56


Часовой пояс: UTC + 3 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 97 ]  На страницу Пред.  1, 2, 3, 4, 5  След.
Автор Сообщение
СообщениеДобавлено: 24 янв 2023, 10:35 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 04 май 2013, 21:23
Сообщений: 1731
Команда: нет
DocShar писал(а):
группа находилась в зоне, где связь была доступна


"не" потерялось.

_________________
Изображение


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 25 янв 2023, 10:05 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
Товарищ[1]

Я сидел тут, зенки пялил на заляпанный сапог,
Прямо видел, как его натянет Джим.
(Спрячь макушку, парень: снайпер там – нешуточный стрелок,
Он на раз тебя уложит рядом с ним.)
Вон он, Джим, лежит в окопе, головою в одеяло,
Чтоб мозги не утекали, братец, в грязь.
А лицо белей муки, шинель как будто в краске алой,
Только это кровь, не краска пролилась.
Не упомнить уж, с когдашних пор мы были с ним друзья,
И ходили в самоволку сколько раз;
То сорвемся в мюзик‑холл, а то по бабам – он и я,
И ни разу ссоры не было меж нас.
А когда он с Мэри Джонс крутил, – хоть сам по ней я сох,
Я на свадьбу одолжил ему деньжат,
И в церковь проводил их, и гнездо им свить помог,
И крестным стать их первенцу был рад.
А как началась война, он грит мне: «Ну? Что скажешь, Джо?»
А я ему: «А че сказать‑то, Джим?»
Благоверная в слезах, а он ей – погоди, ужо.
(Он всегда лихим был парнем, удалым.)
Жисть была не мед, а чаще – адовая карусель,
Но делили мы краюху и табак.
Даже Выпер миновал нас, и прошли мы Невжопель[2],
Но… достал же клятый снайпер ни за так.
И кто б сказал мне, почему тот выстрел не меня нашел?
Ведь он сам‑третий, ну а мне лишь черт – родня.
Я‑то что, я прост, как вошь, а он красавчик был, орел,
И вообще, во всем он лучше был меня.
Ведь он побывки ждал во вторник, весь сиял, как медный таз,
И письмо ему прислал его малец;
Он мне спичкой посветил, чтоб показать письмо как раз,
И вот тут‑то… пуля в лоб, и все, конец.
Он, считай, и помереть‑то с чувством, с толком не успел –
Только вздрогнул, да упал, как куль с мукой.
В трупном свете от ракет лежит, лицо бело, как мел,
Весь в окопной глине, будто неживой.
И вот, значит, он лежит там, голова без чердака,
И никак мне не понять, хоть спять с ума:
Котелок делили с ним, а тут вдруг бац! – и все, пока,
Только вот рука не выпустит письма.
Кто воюет за свободу, для кого война – игра,
А в моей груди лишь только злость и месть.
Но, парень, как ни клясть войну, авось, придет пора
И смогу за Джима душу я отвесть.
Кровью цену я возьму, и коли выйду я живым,
Как на славу поворочаю штыком,
Я для Мэри, бывшей Джонс, опорой буду, как и Джим,
А его парнишке стану я отцом.

(Роберт Сервис)

СМЕРТЬ В ДОЛИНЕ АШАУ

В ПОСЛЕДНЮЮ НЕДЕЛЮ ЯНВАРЯ 1970 года я вместе с десятью другими морскими пехотинцами из 3-й ОРР был отобран в группу кандидатов на ротные курсы "подготовка к дайвингу".[3] После выписки из 85-го эвакуационного госпиталя, мое здоровье и силы заметно улучшились, и я был готов освоить новый навык и получать дополнительные шестьдесят пять долларов в месяц за квалификацию лёгкого водолаза.
График обучения в школе подготовки аквалангистов был составлен таким образом, чтобы отсеять всех кроме трех человек, которых затем направили бы в судоремонтный завод ВМС США, расположенный в Субик-Бей на Филиппинах. Затем в школе SCUBA ВМС они должны были пройти трехнедельную подготовку. Попасть в эту школу было крайне сложно, и я считал большой честью, что меня выбрали в эту группу.
Мы начали свое обучение с ежедневного похода в старый плавательный бассейн, который находился за пределами Фубая, где нас ознакомили с жесткой программой плавания, которая была частью процесса отсева. После нескольких часов, проведенных в сильно хлорированном бассейне, мы затем проводили часы в учебном классе, изучая как можно больше основ дайвинга. Метод безумия наших инструкторов по подводному плаванию заключался в том, чтобы научить нас всему, что они могли, подготовить нас теоретически и практически к школе, а затем отобрать трех счастливчиков, которые покинут Вьетнам и отправятся на три недели на славные Филиппины.
По мере того, как продолжалось наше обучение в школе "подготовка к дайвингу", продолжалось и постоянное патрулирование долины Ашау. Утром 5 февраля 1970 года группа из четвертого взвода должна была отправиться на краткосрочное задание в Ашау. Одним из радистов группы был младший капрал по имени Томми Секстон. Секстон был родом из Колумбии, Южная Каролина, и в нашей небольшой роте его знали как дружелюбного, надежного, крепкого человека и прекрасного спортсмена. Бишоп, Кивени и я ходили в бункер с боеприпасами и видели, как Секстон и его товарищи по группе забирали свои боеприпасы. После этого они садились и ждали возле бункера прибытия вертолетов для десантирования. К младшему капралу Секстону присоединились его товарищи по группе, капрал Хатчинсон, младший капрал Сэвидж и капрал Канту.
В то утро был сильный туман, поэтому, имея немного больше времени, чтобы дождаться птиц, Секстон спросил, не могли бы мы сделать несколько фотографий его и его товарищей по группе, прежде чем они отправятся в Ашау[4]. Мы согласились потратить нашу фотопленку на членов другого взвода, смеялись и подшучивали над ними по поводу всего того дополнительного снаряжения, которое они взяли с собой на трехдневное задание "хот-дог". (Мы использовали термин "хот-дог" для описания того, что обычно считалось легким заданием - войти, осмотреться, выйти). После того, как их вертолет улетел в Ашау, я оставил Бишопа и Кивени и отправился на свои ежедневные занятия по подготовке к дайвингу, которые продолжались до позднего вечера. Но в этот февральский день наши занятия внезапно закончились около 10 часов.
По всей территории нашей небольшой роты быстро разлетелась информация о том, что одна из наших групп вступила в перестрелку с подразделением NVA. Никаких подробностей о том, кто мог быть ранен или сколько северовьетнамцев могло быть убито, не сообщалось, но новость о том, что одна из наших групп вступила в бой, была важным событием.
Утро переходило в полдень, из оперативного отдела роты поступало мало дополнительной информации, чтобы прояснить нам, что происходит в долине Ашау, но где-то ближе к 15:00 майор Ли и первый сержант Хендерсон выехали из лагеря на своем джипе и направились в 85-й армейский эвакуационный госпиталь, расположенный на дальней стороне взлетно-посадочной полосы. Когда джип командира отъехал, капитан Хислер вышел из оперативного отдела и рассказал нам, что ему известно о случившемся.
"Новости, которые у меня для вас есть, не очень хорошие. Группа капрала Хатчинсона попала сегодня в засаду, он, Канту и Сэвидж погибли. Младший капрал Секстон вызвал поддержку с воздуха, чтобы прикрыть других членов группы, и кое-кто из них тоже ранен. Командир и первый сержант отправились в 85-й эвакуационный центр, чтобы встретить прибывающий санитарный вертолет. Когда он вернется, я уверен, мы узнаем все, что нужно, о том, что произошло".
Слова капитана прозвучали в полной тишине. Пока мы шли обратно в отсек, разговор шел о нежелании верить и о великой скорби. Офицер роты не стал бы говорить, что Хатчинсон, Канту и Сэвидж погибли, если бы это не было правдой. Мы ждали возвращения командира и первого сержанта. Когда они въехали на территорию роты, с ними был младший капрал Секстон.
В тот вечер капрал Бишоп, Пол Кивени и я подошли к кубрику четвертого взвода, чтобы поговорить с младшим капралом Секстоном. Он сидел на своей койке, когда мы вошли, и Бишоп спросил его, не помешает ли ему наша компания. Секстон, вероятно, повторил свой рассказ о том, что произошло в тот день в долине Ашау, дюжину раз, прежде чем мы с ним заговорили, и мы были не лучше остальных морпехов в роте, попросив его еще раз это пересказать. Его воспоминания о трагических событиях того дня были ясны, когда он повторил свой рассказ. "Почему я до сих пор жив, я не знаю. Думаю, своей жизнью я обязан моей сигнальной ракетнице "день/ночь" и K-bar. Когда гуки открыли по нам огонь, меня опрокинуло назад, и я знал, что в меня попали, но ничего не почувствовал. Не было никакой реальной боли. Я поднес руку к груди, где я почувствовал, что пуля попала в меня, и когда я посмотрел на руку, она была оранжевого цвета. Я не мог понять, почему она оранжевая, пока не посмотрел на свой нож и сигнальную ракету. Одна пуля АК-47 прошла прямо через мою сигнальную ракету "день/ночь", а затем пуля попала в кожаные ножны и сломала лезвие K-bar пополам, пока оно оставалось в ножнах. Оранжевый цвет получился из-за пороха в сигнальной ракетнице".
Младший капрал Секстон все еще был потрясен случившимся и тем, что он единственный выжил в засаде, не будучи убитым или раненым. Он рассказал нам о том, что произошло в начальной части засады, и как он собрал тела Хатчинсона, Сэвиджа и Канту вокруг себя для обороны, оставаясь на связи по рации и запрашивая поддержку с воздуха. Он сказал, что это было чудо, что гуки не захватили его крошечную оборонительную позицию, но двое его раненых товарищей по группе продолжали стрелять из своего оружия туда, откуда велась вражеская стрельба, и он подумал, что это, должно быть, удержало NVA от попыток захватить их. Они бросили все свои собственные ручные гранаты и забрали те, что были взяты с тел их погибших товарищей, чтобы использовать их против NVA.
В рассказе младшего капрала Секстона было гораздо больше, чем он хотел с нами поделиться. Было видно, что его огорчали воспоминания о том, как он видел смерть трех своих лучших друзей и защищал двух раненых товарищей по группе от новых ранений. Он задавался вопросом, почему только он один избежал ранения или смерти в засаде. Он знал, что его жизнь спасли, во-первых, нож K-bar и сигнальная ракетница "день/ночь", которые он носил над сердцем, а во-вторых, его собственная способность сохранять спокойствие при работе по рации, когда вокруг творился настоящий ад.
В то время, когда младший капрал Секстон и его раненые товарищи по группе вели перестрелку с северовьетнамцами на грани жизни и смерти, Секстон смог связаться по рации с непосредственной поддержкой с воздуха и попросил, чтобы вертолеты и самолеты открыли огонь по вражеской позиции.
Нам рассказали, что когда в декабре 1969 года 3-я разведывательная рота получила задание патрулировать долину Ашау, в ходе детального планирования между Корпусом морской пехоты и Армией США военнослужащим ВВС в Кэмп-Игл было поручено создать силы немедленного реагирования, известные как "голубая команда" (Blue Team), для оказания нам помощи в ситуациях, подобных той, с которой столкнулась группа Секстона. "Голубая команда" состояли из усиленного взвода сухопутных войск, которая быстро доставлялись в район, где находилась небольшая разведывательная группа, и, используя мощную огневую мощь и поддержку вертолетов, обеспечивали зону посадки/высадки и помогали эвакуировать разведгруппу из района. Именно так младший капрал Секстон и два раненых члена его группы были вывезены из долины Ашау.
Гибель Хатчинсона, Канту и Сэвиджа стала ошеломляющим ударом для офицеров и бойцов 3-й отдельной разведывательной роты. События того дня наглядно показали, как быстро жизнь может стать ужасной. Томми Секстон был заслуженно повышен в звании до капрала, а его способность прикрыть оставшихся в живых членов своей группы принесла ему вторую высшую награду страны за выдающийся героизм - Крест ВМФ.
На следующий день, 6 февраля 1970 года, настал черед группы "Змей" выполнять трехдневное задание по варианту "хот-дог" в долине Ашау.
Вертолет наблюдения армейских ВВС заметил используемую тропу, которая проходила возле множества свежих воронок от бомб. Тропа была описана как "глубиной в один фут (30,48 см.) и два фута (60,96 см.) в поперечнике". Задача группы началась с того, что ее высадили с вертолета на небольшом плато рядом с тропой. "Змей" должны были выяснить, кто пользуется тропой и куда они направляются. После того как капралу Бишопу поставили задачу, он собрал свою группу.
Сержант Артур Гарсия, наш взводный гид, должен был стать пойнтменом группы вооружившись винтовкой M-14. Капрал Бишоп шел вторым, неся свою рацию PRC-77, как командир группы. Фурхман шел позади Бишопа, за ним следовал Кивени, который нес свой гранатомет М-79. Новый член группы, рядовой первого класса Мюррей, был пятым в команде. Мюррей был известен нам просто как Ник, потому что он был новичком в стране. Младший капрал Сильва шел в хвосте колонны в качестве "Чарли в хвосте".
Зная, что всего за день до этого группа Секстона попала в засаду NVA, причем в том же самом месте, отношение группы заметно изменилось.
Сержант Гарсия предчувствовал, что на задании будут неприятности. После того как он подготовил все свое снаряжение к выходу в джунгли, он начал выбрасывать старые письма, лишний хлам, который хранился в его ночном рундуке, а затем навел порядок в своей жилой зоне. Такое пристальное внимание к своим личным вещам привлекло внимание Сильвы, Кивени и меня, и когда мы спросили, что он делает, он ответил, что "не чувствует себя в ладах с заданием. Если я не вернусь с этого задания, я хочу, чтобы мое дерьмо было в порядке, когда его отправят домой". Он вернулся к своим делам, а мы пошли поговорить с Бишопом. По иронии судьбы, в то время, когда сержант Гарсия решал свои проблемы, Фурхман (которого недавно повысили до младшего капрала) слушал магнитофонную запись, которую он получил по почте. В декабре его жена родила сына, и на рождественских посиделках его семья записала звуки семейного праздника. В запись были включены звуки его новорожденного сына. Услышав младенческие крики своего ребенка и смех своей семьи в Йорке, штат Пенсильвания, Фурхман испытал сильное впечатление. Он хотел, чтобы мы прослушали запись, что мы и сделали, но затем его настроение изменилось. Он сказал нам, что ему "не очень приятно идти в джунгли", и он спрашивает, есть ли какой-нибудь способ выбраться оттуда. Было необычно слышать от него такие слова; раньше он никогда не отказывался идти в джунгли.
Наблюдая за переменой настроения Гарсии, а затем слушая, как Фурхман говорит в том же духе, я объяснил это тем, что они думали об испытании, выпавшем на долю Секстона всего за день до этого. Кто бы не испытывал таких же сомнений, отправляясь в район, который, как известно, кишит северовьетнамцами?
Я поговорил с капралом Бишопом и рассказал ему об очевидных изменениях в сержанте Гарсии и младшем капрале Фурхмане. Он выслушал мои опасения, потому что знал, как важен психологический настрой каждого из нас для всей группы. Когда мы находились в джунглях, не было абсолютно никакого места для повседневных забот или размышлений. Он поблагодарил меня за то, что я доверился ему, и попросил не беспокоиться об этом.
К 20:00 часам группа была собрана и подготовлена к утренней задаче. Бишоп, Сильва, Кивени и я сидели на улице на задних ступеньках взводного отсека и обсуждали задание. К тому времени атмосфера в отсеке изменилась - сержант Гарсия и младший капрал Фурхман, похоже, разобрались в своих чувствах. Больше не было разговоров о неопределенности задания, только решимость продолжать его. Мы закончили наш разговор стандартной фразой того времени: "Это ничего не значит", а затем вернулись в кубрик, чтобы поспать.
На рассвете 7 февраля группа Змей и еще одна группа заканчивали завтрак на камбузе. Я вернулся в расположение роты вместе с Бишопом, Сильвой и Кивени. Сержант Гарсия и Ник Мюррей уже закончили завтрак и готовились перетащить свое снаряжение через дорогу к бункеру с боеприпасами. Фурхман решил не есть, а написать несколько писем домой, и он уже собирался одеваться, когда мы вошли в отсек. Он передал мне пачку писем и спросил, не могу ли я проследить, чтобы они попали в ящик для исходящей почты.
Я прошел с Бишопом и Кивени к бункеру с боеприпасами и ждал вместе с ними, пока два "Хьюи" из 2-го эскадрона 17-го воздушно-кавалерийского не прилетят с двумя "Кобрами" для переброски группы в долину Ашау. Ко мне присоединились стафф сержант Уильямс и первый лейтенант Коффман. Они оба знали, что у меня на уме, когда я сказал: "Для меня это действительно странное чувство - смотреть, как они загружаются, и не быть с ними. Это первая задача, на которую я не отправился вместе с Бишопом, Кивени, Сильвой и Фурхманом".
Лейтенант Коффман разрядил обстановку, сказав: "Не волнуйтесь, док, они вернутся через четыре дня и всё тебе расскажут". Когда двигатели двух "Хьюи" начали увеличивать обороты, стафф сержант Уильямс, лейтенант Коффман и я поприветствовали команду большим пальцем вверх. Они ответили жестом и взлетели со взлетно-посадочной полосы Фубай. Я вернулся в отсек со стафф сержантом Уильямсом, забрал свой учебник по подводному плаванию (SCUBA) и спустился в класс учебной части, чтобы подготовиться к письменному экзамену.
Незадолго до 11:00 стафф сержант Уильямс вошел в класс и заговорил с одним из сержантов, который проводил экзамен. Он указал на лейтенанта Синглтона, а затем на меня, после чего предложил нам двоим присоединиться к нему. Когда мы поднялись со своих мест, стафф сержант Уильямс вышел на улицу.
"У меня плохие новости, сэр, и я думаю, что вы и док должны услышать об этом сейчас, поэтому я и спустился в класс. Группа Змеи попала в засаду около получаса назад, и они в очень плохом состоянии. Насколько я знаю, есть трое погибших, и еще несколько человек, возможно, ранены, но это все, что я знаю на данный момент. Я не знаю имен убитых и раненых, но вас ждут в оперативном отделе, и они хотят, чтобы Док был готов отправиться в 85-й эвакуационный центр, как только группа будет выведена. Они сказали, что армейская "голубая команда" сейчас в воздухе и направляется к позиции группы".
Лейтенант Синглтон отправился в отдел S-3, а я стоял рядом со своим взводным сержантом, не в силах поверить в только что сказанные им слова. Он обнял меня за плечи и сказал: "Док, я знаю, как много значат для тебя эти ребята, и мне жаль, что именно я должен тебе об этом сказать. Майор Ли и капитан Хислер велели мне заехать за тобой и привезти тебя на КП".
Вместе со стафф сержантом Уильямсом я направился к командному пункту роты, и у входа меня встретил капитан Хислер. Он тоже выглядел очень грустным. "Док, я знаю, что ты слышал плохие новости о группе Бишопа. Я хочу, чтобы ты был со мной, когда мы получим сообщение, и отправимся через взлетно-посадочную полосу в 85-й эвакуационный госпиталь, чтобы встретить прибывающие санитарные вертолеты. Ты можешь вернуться в отсек, а я попрошу посыльного прийти за тобой".
Я услышал звук двигателя джипа, когда он подъехал к передней двери отсека. За рулем сидел первый сержант Хендерсон, а капитан Хислер ехал на заднем сиденье. Я быстро запрыгнул на заднее сиденье, и мы, не теряя времени, направились к площадке медэвакуации в 85-м эвакуационном госпитале. К этому времени капитан Хислер и первый сержант роты знали имена тех, кто погиб в засаде, и именно капитан Хислер сказал мне.
"Док, когда мы доберемся до армейского госпиталя, мы с тобой встретим Кивени, когда приземлится санитарная птичка. Его сильно ранило, но, похоже, он выживет. Первый сержант привезет Сильву и Мюррея в роту для выяснения, что, черт возьми, там произошло. Капрал Бишоп, младший капрал Фурхман и сержант Гарсия погибли. После того, как мы поговорим с Кивени, мы с тобой проследим, чтобы о наших трех погибших позаботились должным образом".
Невозможно описать эмоции, которые бурно пронеслись в моей голове. Я был рад узнать, что Сильва и Ник Мюррей выжили в засаде, и чувствовал облегчение, зная, что "Старик" тоже выжил, но я не мог поверить, что Бишоп, Фурхман и Гарсия мертвы. Я бы не поверил, пока не увидел бы это своими глазами.
Несколько армейских "Хьюи" приближались к посадочной площадке госпиталя, когда мы въехали на территорию комплекса. Первый сержант остановил джип в тридцати футах (914,4 см) от первого "Хьюи", когда тот приземлился. Армейский медик подбежал к "Хьюи" с носилками, и мы наблюдали, как Кивени помогли выбраться из санитарного вертолета. Мы вылезли из джипа и оказались рядом с ним через несколько секунд, а он пытался шагать к нам и подальше от медика. Правая штанина его брюк была испачкана бурой засохшей кровью, а обе руки были перевязаны на груди. На нем все еще было боевое снаряжение, за исключением рюкзака и гранатомета М-79. Он был бледно-белым, но, похоже, не испытывал сильной боли.
Его первые слова были извиняющимися. "Док, мне очень жаль, но Бишоп и Фурхман не выжили". Я дал знак армейскому медику подойти к месту, где мы стояли, и он принес с собой носилки.
"Вот, Кивени, ложись на эти носилки, и мы отнесем тебя внутрь. Насколько сильно ты ранен?"
Кивени сказал, что он не уверен, насколько сильно, но он знает, что его ранило сначала в правую ногу, а затем второй раз в обе руки, бедро и правый бок.
К этому времени еще несколько медиков выбежали навстречу прибывающей санитарной птичке, и Кивени занесли внутрь, чтобы его осмотрел один из армейских врачей.
Когда второй "Хьюи" приземлился, я увидел, как рядовой первого класса Мюррей и младший капрал Сильва выпрыгнули и направились к первому сержанту роты. Они без труда узнали первого сержанта Хендерсона; рост в шесть футов восемь дюймов (2,07 м.) имел свои преимущества. Он показал им, чтобы они подошли к джипу, и спросил, все ли у них в порядке. Сильва заверил его, что с ними все в порядке, и они с Ником хотели только вернуться в расположение роты.
Пока первый сержант роты занимался Ником Мюрреем и Сильвой, мы с капитаном Хислером побежали ко второй птичке. К нам присоединился первый сержант. Мы вытащили из вертолета тела Артура Гарсии, Теда Бишопа и Джеймса Фурхмана. Члены экипажа вертолета и армейские медики каким-то образом знали, что это не их дело. Мы положили каждое тело на зеленые брезентовые носилки, а затем отнесли их в приемное отделение полевого госпиталя.
Кивени сказали, что ему нужно сделать рентген, и я шел рядом с ним, пока его везли на каталке в рентгеновский кабинет. Это была моя первая возможность поговорить с ним. "Ты хочешь рассказать мне, что произошло, или подождать и поговорить об этом позже?" - спросил я.
"Нет, все в порядке. Я могу рассказать об этом. Наверное, мы высадились прямо в их гущу, и они нас заманили. Мы приземлились рядом с воронкой от бомбы, где повсюду были признаки".
"Что за признаки?"
"Знаешь, там были следы от обуви, и кустарник был сломан, как будто здесь только что прошла куча людей".
"Ты видел кого-нибудь из них?"
"Нет, это самое странное. Они не стреляли в нас, когда мы высаживались, они просто ждали, пока мы подойдем поближе, и тогда они устроили нам западню. Звездный час."
"Как вам удалось попасть в засаду, Кивени?"
"После высадки мы организовали "три-шестьдесят"[5], чтобы прикрыть LZ. У Бишопа была отличная связь, и когда наш "Хьюи" улетел, мы дали себе немного времени, чтобы восстановить слух. Затем мы начали выдвигаться. Ну, ты знаешь порядок передвижения. Гарсия был в головняке[6] со своим M-14, а Бишоп двигался следом за ним. Фурхман шел впереди меня, а Ник Мюррей - позади меня и перед Сильвой, который был замыкающим "Чарли в хвосте". Мы остановились, чтобы свериться с картой и в последний раз проверить связь с Zulu Relay. Затем мы начали подниматься вверх, и когда мы растянулись по склону, я понял, что мы находимся на тропе гуков. Я связался с Фурхманом и сказал ему передать Бишопу, чтобы он убрал Гарсию с этой чертовой тропы. Как только Бишоп подошел к Гарсии, раздалась автоматная очередь, и меня ранило в ногу. Меня отбросило назад, и я упал на краю тропы. Бишоп кинулся ко мне, и я спросил его, откуда ведется огонь. Меня закрутило, и я не понимал направления. Я встал, затем опустился на колено и произвел первый выстрел в направлении, указанном Бишопом. После того, как разорвалась первая осколочно-фугасная граната, гуки пошли в атаку поливая всё вокруг автоматическим огнем. Это убило Гарсию, Фурхмана и Бишопа. Когда я произвел второй выстрел, гуки были менее чем в десяти футах (3,05 м.) от меня. Я услышал, как щелкнул предохранитель на АК-47, когда гук снимал его, вот как близко они были. В этот раз я тоже попал. Сидя, я произвёл третий выстрел в то место, откуда раздалась вторая автоматная очередь, и в упор попал в гука. Вот тогда вся стрельба и прекратилась. Почему они не пронеслись над нами, я не знаю. После того как стрельба прекратилась, я пополз вперед и подобрал винтовку Бишопа. Сильва подошел ко мне, а затем прокрался вперед, чтобы проверить Гарсию, Бишопа и Фурхмана. Когда он вернулся, у него была рация Бишопа и M-14 Гарсии. Он забрал рацию у Мюррея и отдал ее мне, а затем вышел на связь и поднял в воздух вертолеты, которые сопровождали нас. Они вернулись к нам менее чем через пять минут. Я говорил с одним из пилотов "Кобры", и он сказал, что видит меня и что он ведет интенсивный огонь по земле с позиции выше по гребню.
"Сильва" переговаривался с пилотами прикреплённого авиакрыла, они зашли так близко, что можно было видеть лицо пилота, когда он делал первый проход на бреющем. Меня волновало только то, чтобы они не разнесли нас, когда вырвутся на свободу".
Ко мне присоединился капитан Хислер, который убедился, что с Сильвой и Мюрреем все в порядке, и поинтересовался у Кивени о "голубой команде" армии. Удивительно, но у Кивени не было шока, хотя он был ранен в ноги, обе руки и в бок в районе бедра. Я взял его ремень с носилок, когда ему делали рентген, и показал его капитану Хислеру. В его кобуру 45-го калибра угодила одна пуля АК-47, пуля прошла через кобуру, попала в магазин 45-го калибра, и один из патронов взорвался внутри 45-го калибра, когда он находился на бедре!
Далее Кивени рассказал о том, как армейская "голубая команда" пришла на помощь, чтобы вытащить группу.
"Сильва был на запасной радиосвязи, когда мы услышали, что "голубая команда" прибыла к нам на помощь. Мы наблюдали, как они пролетали мимо, и в конце концов Сильва дал им знак, чтобы они знали, что мы находимся прямо под ними. Они высаживались в том же месте, где раньше высадились мы. Парень, командовавший "голубой команды", вышел на нашу частоту и сказал, что с ними был разведчик KCS (Скауты Кит Карсон)[7] и что он хочет послать его первым, на случай, если гуки будут ждать в засаде. Я сказал ему, что если первая морда, которую мы увидим, направляясь к нам, будет принадлежать гуку, мы разнесем этого ублюдка. Он быстро все понял, и они послали чернокожего медика туда, где ждали Мюррей, Сильва и я. Медик вызвал пенетратор для джунглей, и вот так они меня вытащили. Я думаю, что Сильва и Мюррей выбрались вместе с "голубой командой"".
Капитан Хислер объяснил, что с Сильвой и Мюрреем все в порядке и что их доставили в расположение роты. В это же время в рентген вошел доктор и сказал капитану Хислеру, что Кивени увозят в операционную. Он сказал, что мы можем вернуться ближе к вечеру, когда Кивени будет вывезен из операционной и будет ожидать медицинской эвакуации из страны.
Я забрал снаряжение Кивени и вместе с капитаном Хислером вернулся в приемный покой армейского госпиталя. Затем мы шли с санитарами, которые несли тела сержанта Гарсии, капрала Бишопа и младшего капрала Фурхмана к месту регистрации погибших. После того как капитан подписал расписку о получении обмундирования и снаряжения, мы попрощались с каждым из них, и они отправились домой к своим семьям. Вскоре после этого первый сержант роты вернулся в 85-й эвакуационный госпиталь и привез капитана Хислера и меня обратно в расположение роты.
Я увидел Сильву и Мюррея в задней части отсека, их окружали полдюжины морпехов из других взводов. Сильва и Мюррей хорошо справились с ситуацией. Им было трудно находиться в центре внимания и заново переживать то, что произошло с ними этим утром, но Сильва был спокоен, когда рассказывал о действиях сержанта Гарсии.
"Когда Кивени сказал Фурхману остановить Бишопа, это уберегло всех нас от гибели. Гарсия раскрыл засаду, когда начал стрелять из своей М-14. Звук был похож на выстрел из М-60, и поэтому гуки атаковали именно его. Я слышал, как он выпустил по крайней мере два полных магазина, прежде чем они нанесли поражающий удар. Это были не любители бегать по тропам. Это были закоренелые NVA в полном обмундировании, в касках и с ранцами. Когда Кивени выпустил последний патрон, он поразил их автоматчика в упор". После того как Сильва закончил рассказывать о том, как армейский KCS отказался подниматься по тропе к месту расположения группы, воцарилась тишина. Сильва говорил по другой рации с армейской "голубой командой". Когда KCS сообщили, насколько близко находятся NVA, должно быть, он решил, что может "достать" их с любой стороны, и поэтому отказался подойти к месту, где находились Кивени и Сильва. Когда Сильва заявил, что они намерены убить его, как только он покажет свою физиономию, по группе прошли кивки согласия и понимания.
Стафф сержант Уильямс вошел в кубрик и велел всем остальным морпехам убираться из кубрика и оставить нас в покое. Он хотел поговорить с Ником Мюрреем, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Это задание было первым для Мюррея, и, по словам Кивени и Сильвы, он держался в засаде молодцом. Он делал то, что говорил ему Сильва, и его малоопытность в джунглях не добавила проблем, за что они были ему благодарны.
Стафф сержант Уильямс беседовал с Сильвой, Мюрреем и мной не менее часа, прежде чем отпустить нас. Он выразил свои личные соболезнования за Бишопа, Гарсию и Фурхмана, сказав нам, что за четырнадцать лет службы он не встречал лучших морских пехотинцев. Он знал, что нам тоже будет их не хватать, и что рота никак не сможет восполнить их опыт. Его скорбь по поводу потери трех своих бойцов была искренней. Он закончил свою беседу с нами, сказав, что рота запланировала поминальную службу по Канту, Хатчинсону и Сэвиджу на следующий день после обеда. Теперь имена сержанта Гарсии, капрала Бишопа и младшего капрала Фурхмана будут добавлены к списку погибших в бою на поминальной службе.
Где-то ближе к 22:00 в отсек зашел стафф сержант Уильямс и велел мне одеться и следовать за ним в казарму старшего сержантского состава[8]. Казармы старшего сержантского состава были священной территорией, куда сержанты и нижние чины не допускались. Пока я шел со своим взводным сержантом, я задавался вопросом, что я сделал такого, что потребовало моего присутствия в их кубрике. В кубрике находились старший сержант роты. Сержант ганни Билодо, стафф сержант Тейт и стафф сержант Тапп. Они попросили Стафф сержанта Уильмса пригласить меня присоединиться к ним, чтобы почтить память моих погибших товарищей по группе. С ними сидели капитан Хислер и первый лейтенант Моррис, оба в прошлом стафф сержанты. Четверть бутылки виски "Old Granddad"[9] передавали по кругу, говоря добрые слова о погибших морских пехотинцах. Для меня было честью находиться среди этих морских пехотинцев и знать, что они так много помнят о Бишопе, Фурхмане, Гарсии, Канту, Хатчинсоне и Сэвидже. Когда мне передали бутылку, я сделал большой глоток и надеялся, что крепкий напиток позволит мне быстро уснуть. Они хотели выразить свою скорбь по поводу гибели прекрасных морских пехотинцев и хотели, чтобы я знал, что я не одинок в своем чувстве беспомощности. Я оставался с ними, пока не напился, а потом стафф сержант Тапп проводил меня обратно в мрачный отсек. Я помню только, как тихо и одиноко было в казарме, пока я ждал, когда меня сморит сон.
На следующее утро мне велели явиться к первому лейтенанту Моррису, адъютанту 3-й ОРР. Он попросил меня написать статью, которую я должен буду прочитать во время панихиды, назначенной на 11:00. Я спросил его, возможно ли забрать Кивени из госпиталя, чтобы он мог присутствовать на панихиде. Он сказал мне, что когда он позвонил, чтобы узнать о состоянии Кивени, персонал 85-й эвакуационной службы сказал, что Кивени будет прикован к постели до тех пор, пока его не доставит в Японию санитарный самолет.
Когда я закончил писать слова, которые лучше всего выражали мои чувства, я вернул бумагу первому лейтенанту Моррису. Он прочитал то, что я написал, сказал, что это звучит хорошо и правильно, а затем сообщил мне, что на следующий день я покину роту. Меня отобрали для обучения в школу SCUBA, и на следующее утро я отправлюсь из Дананга на Филиппины вместе с младшим капралом Томпсоном и первым лейтенантом Синглтоном. Я спросил его, могу ли я переговорить с капитаном Хислером. Он проверил, что тот находится в своем кабинете, а затем предложил мне войти внутрь.
Мы с капитаном Хислером много раз беседовали в прошлом, и он всегда относился ко мне справедливо. Он знал, что я не буду просить о разговоре с ним, если не почувствую, что это важно. Я сказал ему, что, по моему мнению, Кивени должен присутствовать на панихиде. Разве он не был с Бишопом, Гарсией и Фурхманом, когда они погибли? Я знал, что капитан Хислер всегда ходил с майором Ли и первым сержантом навестить любого члена нашей роты, который был госпитализирован, и я спросил его, могу ли я быть с ним, когда он отправится проведать Кивени. Он знал, насколько это было важно. Затем он сказал, что я должен был получить выписку у стафф сержанта Уильмса, и мы выехали через несколько минут.
Когда мы начали выезжать с территории роты, первый лейтенант Монис подбежал к джипу и запрыгнул на заднее сиденье. Его кабинет находился рядом с кабинетом капитана, и я уверен, что он слышал мой разговор и мою просьбу забрать Кивени из госпиталя. Другое дело, одобрит ли персонал госпиталя наше похищение Кивени на несколько часов.
По прибытии в 85-й эвакуационный госпиталь капитан Хислер уточнил в справочном бюро, где находится палата Кивени. Он вошел в палату и обнаружил, что у "Старины" в руках две капельницы, но он был бодр и спокоен и был очень рад видеть нас, стоящих у его кровати. Я объяснил ему, что мы собираемся делать, и спросил, чувствует ли он себя достаточно сильным, чтобы ходить, после чего его глаза расширились в неверии. "Меня подстрелили всего двадцать четыре часа назад, а теперь вы хотите прокатить меня на джипе? Да, черт возьми, я поеду. Где джип?"
Капитан Хислер подогнал джип к двери, ближайшей к отделению реанимации, и пока персонал госпиталя не понял, что происходит, мы погрузили Кивени, в его синей пижаме и все еще подключенного к двум флаконам с капельницами, в заведенный джип.
Поминальная служба была назначена на 11:00, поэтому мы прибыли в маленькую часовню авиакрыла с запасом в пять минут. Весь личный состав 3-й отдельной разведывательной роты, за исключением трех разведывательных групп, которые все еще находились в долине Ашау, сидел в часовне. Перед алтарем стояли шесть винтовок М-16. К каждой винтовке был примкнут штык, и каждая винтовка стволом вниз, была воткнута штыком в мешок с песком. Панама (кустарниковый чехол) каждого убитого морпеха-разведчика закрывали приклад М-16.
Поминальная служба длилась недолго, но каждому погибшему морскому пехотинцу один из его товарищей по группе посвятил евлогию[10]. Когда настала моя очередь встать, Сильва держал в руках два флакона с капельницей, пока они капали в руки Кивени. Я говорил за капрала Бишопа. Я до сих пор точно помню, что я сказал.
"Тед Бишоп был лучшим командиром в нашем взводе. Он заботился о каждом из нас в своей группе и всегда был другом для каждого из нас. Тед Бишоп был добрым человеком, и он верил в Бога. Он покинул нас слишком рано. Он отправился туда, где, как мы знаем, намного лучше, чем там, где мы были в последнее время. Нам всем будет не хватать его, но каждый из нас стал лучше и сильнее от того, что знал его. Он хорошо нас учил, и за это мы всегда будем ему благодарны. Прощай, Тед, и спасибо".
После окончания службы мы посадили Кивени обратно в джип и отвезли его в отсек взвода. Он хотел забрать личное снаряжение, которое оставил в рундуке для обуви. Пока мы стояли внутри отсека, он разговаривал с Сильвой и Ником Мюрреем, зная, что, скорее всего, больше никогда не увидит ни одного из них. В конце дня он должен был вылететь в военно-морской госпиталь в Йокосуке, Япония. Я передал ему сломанный магазин от его 45-го калибра и надеялся, что он сможет носить ее с собой как напоминание о плохом дне в долине Ашау. Других разговоров о случившемся было не слишком много. Капрал Сноуден, младший капрал Дрейпер и стафф сержант Уильямс пожелали ему всего хорошего, когда он забрался обратно в джип и вернулся к своей кровати в палате 85-го эвакуационного госпиталя.
В кубрике отделения было тихо, когда я вернулся, оставив Кивени в госпитале. Стафф сержант Уильямс вместе с Сильвой и Мюрреем занимался инвентаризацией личного снаряжения, принадлежавшего Гарсии, Бишопу и Фурхману. Я спросил, могу ли я помочь. Никому из нас не было легко разбирать и упаковывать их вещи, не отвлекаясь на воспоминания. Каждый из нас по отдельности пытался принять то, что произошло; это было не то, чем можно было поделиться.
На следующий день я покинул Вьетнам, чтобы пройти трехнедельный курс обучения в школе аквалангистов ВМС на Филиппинах. Мне сказали, что три недели на Филиппинах помогут мне отвлечься от случившегося. Но это не помогло.

[1] Перевод Д. Манина
[2] * Сражения при Ипре и Нев‑Шапель. (прим перевод. Стихотворения Д. Манина)
[3] В оригинале prescuba school - «pre-SCUBA», (отрабатываемые навыки и упражнения до начала использования акваланга), «до-акваланговая» подготовка, подготовка к дайвингу.
Да́йвинг (англ. diving от англ. to dive — нырять) — обозначает просто «ныряние» и используется для описания подводного плавания со специальным снаряжением (англ. scuba diving) или без него (англ. free diving), водолазного дела (англ. hookah diving) и — без прилагательных — просто прыжков в воду.
Аквала́нг (от лат. aqua, вода + англ. lung, лёгкое = Aqua-lung, «Водяное лёгкое») само слово настолько вошло в обиход как торговая марка, но в некоторых странах стало нарицательным названием лёгкого водолазного снаряжения. В частности это произошло в большинстве русскоязычных постсоветских государств. Все остальные страны используют для обозначения дайверского снаряжения слово "скуба. (англ. SCUBA, Self-contained underwater breathing apparatus - автономный аппарат для дыхания под водой) — лёгкое водолазное снаряжение, позволяющее погружаться на глубины до трёхсот метров.
[4] Нарушили закон разведки. Нельзя фотографироваться перед выходом на задачу.
[5] Круговую оборону
[6] Головном дозоре
[7] Kit Carson Scou t- Скауты Кит Карсон, (также известные как Тигровые разведчики или Лак Ланг 66 ) Принадлежали к специальной программе, первоначально созданной Корпусом морской пехоты США во время войны во Вьетнаме, предусматривающей использование бывших военнослужащих Вьетконга и Народной армии Вьетнама в качестве разведчиков для американских пехотных подразделений. Комбатанты VC и PAVN, которые дезертировали и примкнули к правительству Южного Вьетнама, были известны как Чиу Хи или Хи Чан Вьен, последний термин в вольном переводе означает "члены, которые вернулись на сторону праведности". Лишь очень небольшое число этих Чиу хи были отобраны, обучены и направлены в морскую пехоту США, а затем и в другие американские и союзнические пехотные подразделения в период с 1966 по 1972 год.
[8] SNCO barracks
[9] Old Granddad - "Старый дедушка" - это марка бурбонского виски, производимого на заводе Jim Beam в Клермонте, штат Кентукки. ... "Старый дедушка" остается одним из десяти самых продаваемых неразбавленных сортов виски в США
[10] Евлогия - (греч., эт. см. пред. сл.). 1) разумность в речах и действиях. 2) таинство евханиезии.


Последний раз редактировалось DocShar 25 янв 2023, 12:40, всего редактировалось 3 раз(а).

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 25 янв 2023, 10:14 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
ВОЗВРАЩЕНИЕ ВО ВЬЕТНАМ

В МАРТЕ 1970 года я вернулся во Вьетнам после окончания школы аквалангистов ВМС. В последнюю неделю нашего пребывания там лейтенант Синглтон сумел добиться приказа о том, чтобы нас троих из 3-й ОРР направили в школу парашютистов, любезно предоставленную ВМС США. ВМС организовали школу парашютистов в Куби-Пойнт, и их парамедицинская спасательная группа № 1 помогла организовать для нас пять прыжков с принудительным раскрытием парашюта[1], пока мы ждали возвращения во Вьетнам. Во время моего заключительного прыжка с вертолета CH-53 из-за сильного ветра мой парашют раскачало, я врезался в палубу и потерял сознание на полчаса. Меня доставили в госпиталь на авиабазу Кларк, и я провел неделю в палате, восстанавливаюсь после тяжелого сотрясения мозга. Первый лейтенант Синглтон и младший капрал Томпсон оставили меня в госпитале и отбыли с Филиппин во Вьетнам через Окинаву. Это был последний раз, когда я их видел.
Как только врачи на базе ВВС Кларк убедились, что я оправился от сотрясения мозга, я получил новый приказ отправиться на Окинаву для дальнейшего оформления обратно в свой взвод 3-й отдельной разведывательной роты во Вьетнаме. Я не хотел больше оставаться в госпитале ВВС.

Прибыв в Дананг, я уже достаточно знал о процедуре оформления, чтобы попросить писаря, составляющего приказы, посадить меня на военный рейс, который доставит меня обратно в роту в Фубай, и когда он выяснил местонахождение 3-й разведроты, он сказал мне, что мне не придется лететь на север; рота больше не дислоцировалась в Фубай, и недавно переехала на юг, в Дананг. Удача сопутствовала мне - в то утро он как раз направлялся в штаб 1-й дивизии морской пехоты и мог подбросить меня до 3-й роты.
Наш джип подъехал к вывеске с надписью: 3-Я ОТДЕЛЬНАЯ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНАЯ РОТА III КМП[2], я был рад увидеть старые знакомые лица, когда доставал из багажника джипа свой морской баул. Я вошел в хижину, где отдел S-l установил свою табличку, и представился стафф сержанту Шеммелю и первому лейтенанту Моррису.
"Ну, ни фига себе, док, где тебя черти носили?". Прошло больше месяца с тех пор, как я был в роте, и я объяснил адъютанту роты, что помешало мне вернуться вместе с другими морскими пехотинцами из школы аквалангистов. Когда я закончил рассказывать ему о своих погружениях на Филиппинах, он сказал, что первый лейтенант Коффман просил передать, что я должен встретиться с ним, как только вернусь в роту. Он указал на оперативный отдел и сказал, что я найду Игоря внутри.
Когда я вошел в кубрик из фанеры, лейтенант сидел снаружи на задних ступеньках, курил "Salem" и ел мороженое в большой миске. Он пригласил меня подойти и присесть.
"Где ты, черт возьми, прятался, док? Мы ждали, когда твоя жалкая задница вернется сюда, с тех пор как этот ублюдочный лейтенант оставил тебя на Филиппинах. За последний месяц в 3-й армии многое произошло, и тебя нужно ввести в курс дела".
За несколькими сигаретами лейтенант Коффман объяснил, что 3-я отдельная разведывательная рота была расформирована. "Есть несколько причин, почему все это произошло. Все они плохие. Генерал Никерсон был нашим самым большим сторонником, и он покинул страну для дальнейшей службы в Вашингтоне, округ Колумбия. Потери, которые понесла рота в январе и феврале, не позволяли держать в джунглях опытные группы из шести человек, а северовьетнамская армия каждый день перебрасывала сотни новых войск вдоль лаосской границы. У гуков стало получаться обнаруживать нас всё успешнее, потому что они начали привлекать собак-разведчиков, радиопеленгаторы и два собственных разведывательных подразделения NVA: контрразведывательные роты 11A и 11B. Я знаю, что наша работа еще далека от завершения, но облик этой войны меняется так быстро, что ворчуны и воздушная поддержка не могут реагировать на все обнаруженные нами объекты. Южновьетнамцы слишком боятся идти в Ашау, опасаясь, что им надерут задницу.
"Мы получили сообщение сразу после вашего ухода, что мы расформировываемся как рота. Майор Ли перешел в оперативный отдел 7-й бригады морской пехоты и будет служить у полковника Чарли Купера. Капитан Хислер вернулся в Квантико. Синглтон вернулся, чтобы забрать свое личное снаряжение, и тоже уехал в Штаты. Мы обучаем рейнджеров ARVN в окрестностях Анхоа, но нас осталось только двадцать человек. Остальные ребята, которые хотели остаться и работать в джунглях, были отправлены в 1-ю отдельную разведывательную роту".
Пока лейтенант Коффман доедал свою священную порцию ванильного мороженого, я рассказал ему о Филиппинах, школе аквалангистов и школе парашютистов. Затем он перечислил имена тех морских пехотинцев, которые перешли в 1-ю ОРР, среди них были младший капрал Макава, младший капрал Дэйв Дрейпер и младший капрал Морган - все они были в моем взводе. Он сообщил мне, что наш взводный сержант, стафф сержант Уильямс, теперь был стафф сержантом[3] (SNCOIC) клуба рядовых в дивизии. Все эти изменения было трудно принять, но ничего нельзя было сделать, чтобы изменить то, что уже произошло. Он сгладил удар по поводу перевода из роты, сообщив мне, что я могу остаться в роте на одну неделю и совершить пару учебных прыжков с вертолета CH-46. Это будет последний раз, когда 3-я ОРР будет прыгать во Вьетнаме. После недели, которую я провел с личным составом 3-й ОРР, я наконец получил приказ явиться на службу к командиру 1-й отдельной разведывательной роты.
Последним мероприятием, которое проводила 3-я ОРР, была неожиданная вечеринка, которую мы устроили в честь себя. На ней присутствовали майор Ли, а также лейтенант Коффман, лейтенант Моррис и лейтенант Ходж. Пришли стафф сержант Тапп и стафф сержант Уильямс. Капрал "Грейп" Вайнъярд[4], один из самых известных командиров роты, даже играл на барабанах в оркестре. Это было прекрасное время, но это было и очень грустное время. Мы поднимали тосты за нашего командира, за ответственного офицера, за Хатчинсона, Сэвиджа, Канту, Бишопа, Гарсию, Фурхмана и за себя. Мы пили до слез, а потом вечеринка закончилась. На следующий день 3-я отдельная разведывательная рота была расформирована до нулевой численности.
На следующее утро меня перебросили в 1-ю отдельную разведывательную роту, чтобы я начал очередную службу в разведывательной роте. Этот опыт станет темой моей следующей книги.

[1] Прыжки с принудительным раскрытием парашюта (другие названия: принудительное стягивание чехла вытяжной "веревкой") совершают начинающие спортсмены, обучающиеся по классической программе № 2, а также по американской программе Static Line (SL). Эти прыжки так же, как и стабилизация, не требуют от парашютиста каких-либо навыков отделения от самолета и свободного падения. Это самое начальное упражнение, на котором начинающие спортсмены-парашютисты осваивают правильное отделение от самолета — «на мотор», то есть лицом по ходу движения самолета. При правильном отделении «на мотор» парашютист с самого начала падает стабильно.
[2] 3D FORCE RECONNAISSANCE COMPANY III MAF
[3] SNCOIC
[4] Corporal “Grape” Vineyard


Последний раз редактировалось DocShar 25 янв 2023, 11:32, всего редактировалось 2 раз(а).

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 25 янв 2023, 10:17 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
ЭПИЛОГ

В ТЕЧЕНИЕ ТРЕХ С ПОЛОВИНОЙ МЕСЯЦЕВ, ЧТО разведгруппы 3-й отдельной разведывательной роты действовали в долине Ашау и на лаосской границе, рота потеряла шестнадцать морских пехотинцев ранеными и девять морских пехотинцев убитыми от рук северовьетнамцев. Эти цифры могут показаться относительно небольшими в грандиозной схеме жизни, но за это время действовало только восемь групп по шесть человек. На счету наших разведгрупп 267 уничтоженных северовьетнамских солдат за тот же период.
Позднее 3-я ОРР была удостоена награды "За доблесть" (Valorous Unit Citation) армии США за период с 7 декабря 1969 года по 16 февраля 1970 года, в течение которого рота добилась более трех тысяч потерь противника, используя средства поддержки и авиационную поддержку, согласно показаниям северовьетнамских военнопленных и захваченным документам. За долгую историю войны во Вьетнаме эта разведывательная рота морской пехоты была одним из всего двух подразделений морской пехоты, получивших эту престижную награду.
Прошло более двадцати лет с тех пор, как я вернулся из Вьетнама, и за эти годы люди, искренне интересующиеся той войной, задавали мне множество вопросов. Какой она была на самом деле? Что особенного было в службе в 3-й отдельной разведывательной роте? Хорошее ли у вас было командование? Все ли, кто служил во Вьетнаме, участвовали в боевых действиях? Каково это - участвовать в боевых действиях в девятнадцать лет? Достаточно ли хорошо вас подготовили к боевым действиям?
Подобные вопросы сейчас задают сыновья и дочери мужчин и женщин, служивших во Вьетнаме, и их задают люди, которые с большим любопытством относятся к нашему участию в той войне. Эти вопросы заслуживают честных ответов.
Молодым мужчинам и женщинам, которым когда-нибудь будет поручено защищать демократию на каком-нибудь иностранном побережье, не мешало бы изучить историю тех мужчин и женщин, которые сражались в войне во Вьетнаме. Там содержатся ответы на многие сложные вопросы. Есть общая нить, которая проходит через всю военную историю Америки, и когда эта нить, называемая боевой, тщательно распутывается, она также многое рассказывает нам о нас самих.
Я не могу говорить за каждого мужчину и женщину, служивших во Вьетнаме; их личный опыт службы, я уверен, отличался от моего. Но я считаю себя вправе говорить от имени тех морских пехотинцев, с которыми я служил в 3-й ОРР, потому что я знал их очень хорошо. Их история заслуживает того, чтобы быть рассказанной и стать частью нашей уникальной военной истории.
На вопрос о том, что делало жизнь в 3-й ОРР особенной, я отвечу так: стремление, преданность, лидерство и мужество. Молодые люди, которые наносили на свои лица камуфляжную краску, которые несли тяжелые рюкзаки и отправлялись в составе групп из шести человек на поиски северовьетнамского солдата, хотели быть там. Они делали то, о чем просили морские пехотинцы с того самого дня, когда они вступили в Корпус - осуществлять агрессивное патрулирование против врага, проводить тактические операции в составе небольших подразделений и всем вернуться из патрулирования. Они желали такой службы, и как только они прошли подготовку, а затем испытали ее на себе, их желание превратилось в преданность. Они были преданы друг другу, своей группе и роте. Это была негласная преданность, которая помогла нам пережить очень трудные времена.
Командование нашей небольшой роты было просто лучшим. Наш командир, майор Алекс Ли, провел тридцать девять месяцев боевых операций во Вьетнаме. Он командовал двумя различными линейными ротами в тяжелых боях и служил в качестве оперативного офицера двух различных батальонов в бою. Он был квалифицированным парашютистом-испытателем, совершившим 421 прыжок, и квалифицированным водолазом-испытателем водолазного оборудования. Среди его личных наград - орден Легиона за заслуги, Серебряная звезда, Бронзовая звезда, три медали ВМС "За заслуги", медаль ВМС "За достижения" и два "Пурпурных сердца". Сегодня он по-прежнему считается гением в тактике малых подразделений.
Наш заместитель командира роты[1] офицер, капитан Норман Р. Хислер, был в прошлом рядовым морской пехоты. Он имел большой боевой опыт в линейной роте во время Корейской войны, два раза проходил службу в разведывательных подразделениях во Вьетнаме, два года служил инструктором по строевой подготовке на острове Пэррис и был помощником офицера наземной разведки в MCDC, Квантико, штат Вирджиния.
Наш оперативный офицер, 1-й лейтенант К. К. Коффман-младший, имел за плечами двадцать лет службы, когда он пришел в 3-ю разведывательную роту. В прошлом он тоже был рядовым морской пехоты. В звании сержанта он был награжден Крестом ВМС, двумя Серебряными звездами, четырьмя Бронзовыми звездами, одной медалью ВВС, одной Медалью за заслуги перед ВМС, двумя Медалями за достижения ВМС и семью Пурпурными сердцами. Он служил в Корейской войне, Ливане, Доминиканской Республике и Вьетнаме. Он был квалифицированным парашютистом, аквалангистом, армейским рейнджером и офицером специальных операций.
Наш ротный адъютант и один из командиров взвода роты, 1-й лейтенант Уэйн Моррис, имел за плечами десять лет службы в Корпусе морской пехоты. Он трижды побывал во Вьетнаме и был награжден Бронзовой звездой.
Офицеры 3-й разведывательной роты были лучшими из тех, кого могла предложить морская пехота. Их уважал и восхищался каждый морской пехотинец в роте. Мы гордились ими.
Гордость за то, что они служили в 3-й разведывательной роте, была основана на самой сильной связи, которая удерживает организацию вместе - преданности. Преданность в 3-й разведывательной роте поддерживалась на всех уровнях подчинения. Здесь была преданность одного морпеха другому, преданность своей группе, своему взводу, и эта преданность воспитывала чувство чести принадлежности к роте.
Мы ожидали только двух вещей от наших офицеров и сержантов - лидерства и мужества. Они никогда не подводили нас ни в том, ни в другом. Выстоять перед лицом численно превосходящих сил противника и сохранять спокойствие под огнем - вот что было характерно для морпехов, служивших в 3-й разведроте, как офицеров, так и рядовых.
Что требовалось от нас, бойцов роты? Во-первых, от нас ожидали умственного напряжения. Мы должны были быть надежными, использовать здравый смысл, не рисковать без необходимости и постоянно присматривать друг за другом. Мы так и делали, и это дало нам преимущество, которого не было у других подразделений.
Морпехи 3-й разведроты не были патриотами на показ, поэтому, как большинство ветеранов боевых действий быстро признают, разговоры о патриотизме, демократии, флаге или великом американском пути практически не велись. Главное для нас было увидеть следующий день.
Морские пехотинцы из 3-й разведроты были сентиментальны. Они заботились друг о друге так, как братья заботятся только о братьях. Они переживали потерю раненого или убитого морпеха так, как любой член семьи оплакивал бы потерю родственников. Они испытывали гордость, когда член их группы покидал Вьетнам и возвращался домой здоровым. Мы были сплоченными. Мы были семьей.
Работа в глубоком тылу на территории, контролируемой противником, требовала, чтобы наша индивидуальная подготовка и подготовка в составе группы была самой лучшей из возможных. Так и было. Каждый человек знал, как читать карту и как пользоваться компасом. Каждый знал, как пользоваться радиостанцией группы. Эта рация была нашим связующим звеном. Каждый знал, как вызвать и корректировать огонь дальнобойной артиллерии и как использовать поддержку с воздуха. Каждый человек знал основы оказания первой медицинской помощи и методы спасения жизни; они практиковали их. Каждый человек отрабатывал те навыки, которые было сложнее всего освоить, пока не был уверен в себе и в каждом члене своей группы. Именно на такой уверенности была построена наша разведывательная команда. Уверенность порождала смелость.
Никто в нашей роте, похоже, никогда не жалел себя, потому что у нас был общий опыт. Никто не извлекал выгоду за счет своего товарища по команде. Мы просто принимали худшее, что могла предложить война во Вьетнаме, и извлекали из этого максимальную пользу. Конечно, наша жизнь была трудной, но мы смотрели на нее как на большой и захватывающий вызов. Мы получали от этого удовольствие.
Было много индивидуальных качеств, которые стали визитной карточкой морского пехотинца Force Recon - быть творческим, наблюдательным, находчивым, бдительным, дисциплинированным, новаторским, знающим, честным и веселым. Чувство юмора было почти обязательным; оно должно было быть в такой добровольческой организации, как наша, которая требовала от каждого человека максимума.
Увидеть врага вблизи было не самым сложным испытанием из всех. Мы никогда не боялись северовьетнамского солдата. Мы уважали его. Нас беспокоила только их огромная численность по сравнению с нашими небольшими группами. Но наша способность применять оружие поддержки и использовать авиационную поддержку давала нам многократное преимущество над их численно превосходящими силами. Нас учили просто по науке убивать их. Для нас наши миссии были смертельной игрой в прятки. Цена, которую платили, если нас находили, обычно была наша жизнь. Правила были одинаковы для обеих сторон.
Все ли во Вьетнаме участвовали в боевых действиях? Ответ на этот вопрос - категорическое "нет". Я могу говорить только о том, что я видел, находясь там, и я знаю, что были люди, которые за все время, проведенное на земле во Вьетнаме, не слышали ни одного выстрела в свой адрес, и я рад, что они были избавлены от этого.
Бой - это скоротечный, несправедливый, жестокий и грязный процесс. Так и должно быть, чтобы этот ужасный опыт запечатлелся в памяти тех, кому посчастливилось выжить. Именно те, кто выжил, должны позаботиться о том, чтобы этот опыт был записан и передан тем, кто только может захотеть его испытать.
Я надеюсь, что, рассказывая историю о том, каким я был "быстрым, бесшумным и несущим смерть", я сделал именно это.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Военно-морской крест

КОФФМАН, КЛОВИС К., МЛ.

Награждается: За исключительный героизм в действиях против коммунистических сил во время службы в качестве командира взвода роты С первого разведывательного батальона первой дивизии морской пехоты в Республике Вьетнам 10 октября 1966 года. Сержант Коффман возглавлял патруль из тринадцати человек, которому было поручено наблюдение за долиной вблизи Лонгбина, провинция Куангнгай, на предмет вражеской активности. Рано днем, когда он вел свое подразделение от наблюдательного поста к площадке для посадки вертолетов, патруль подвергся мощной атаке из стрелкового оружия и гранатометов со стороны вражеских сил численностью примерно от тридцати пяти до пятидесяти человек. Немедленно отреагировав, сержант Коффман умело организовал и руководил ответным огнем своего подразделения, уступающего в численности. Бесстрашно пренебрегая собственной безопасностью, он неоднократно подставлял себя под огонь, чтобы расположить свои силы и оказать максимальное огневое воздействие на нападавших. Однажды во время завязавшегося ожесточенного боя он заметил раненого морского пехотинца, беспомощно лежащего перед его позицией. Он смело бросился на помощь к своему раненому товарищу. Будучи сам раненным, он уничтожил трех противников в упор, чтобы добраться до раненого морпеха. Сержант Коффман добился результата, пытаясь вернуть своего раненого товарища в расположение дружественных войск. Когда санитар патруля был выведен из строя из-за ранения, он умело оказал первую помощь четырем тяжелораненым морским пехотинцам. Сержант Коффман руководил авиаударами самолетов и вооруженных вертолетов по противнику с разрушительной точностью, в результате чего вертолеты смогли приземлиться и эвакуировать группу. Несмотря на ранение, он продолжал оставаться на месте до тех пор, пока все его люди не были благополучно посажены, решительно защищая посадочную площадку. Когда последний спасательный вертолет загружался, он и еще один морпех в одиночку удерживали зону посадки, убив в ближнем бою четырех противников. Только после того, как все члены его патруля были погружены, он поднялся на борт воздушного судна и покинул район боевых действий. Своей мужественной преданностью долгу и исключительным лидерством сержант Коффман оказал большое доверие себе и Корпусу морской пехоты и поддержал самые высокие традиции военно-морской службы США.

СЕКСТОН, ЧАРЛЬЗ Т.

Награждается: За исключительный героизм, проявленный во время службы в качестве радиста в составе 3-й разведывательной роты 3-го амфибийного соединения морской пехоты в связи с боевыми действиями против противника в Республике Вьетнам. 5 февраля 1970 года капрал Секстон был членом разведывательной группы из шести человек, которая патрулировала в глубине долины Ашау, когда попала под интенсивный огонь из стрелкового и автоматического оружия примерно пятидесяти солдат противника, занимавших хорошо замаскированные позиции в густой слоновой траве. В первые минуты атаки три морских пехотинца были смертельно ранены, а двое получили тяжелые ранения. Быстро оценив опасную ситуацию, капрал Секстон руководил огнем своих двух раненых товарищей и передвигался по охваченной огнем местности, собирая ручные гранаты и боеприпасы у своих погибших товарищей. Воспользовавшись рацией, он доложил о ситуации своему командиру и запросил помощь. В течение следующих нескольких часов, пока противник пытался окружить и захватить его позицию, капрал Секстон неоднократно корректировал удары вертолетов и самолетов по вражескому подразделению, бросал ручные гранаты, подбадривал своих раненых товарищей и одновременно давал оперативные сообщения своему командиру роты до прибытия подразделения реагирования для оказания поддержки. Его героические и решительные действия вдохновляли всех, кто служил вместе с ним, и, несомненно, спасли его товарищей-морпехов от новых серьезных ранений или даже смерти. Своим мужеством, превосходным руководством и доблестной преданностью долгу перед лицом серьезной опасности капрал Секстон поддержал самые высокие традиции Корпуса морской пехоты и Военно-морской службы США.

Серебряная звезда

ПАУЛ С. КИВЕНИ

Награждается: За выдающуюся храбрость и мужество в бою во время службы в качестве разведчика в составе 3-й разведывательной роты 1-й Дивизии Морской Пехоты[2] в связи с боевыми действиями против неприятеля в Республике Вьетнам. 7 февраля 1970 года младший капрал Кивени был членом разведывательной группы, которая осуществляла патрулирование в долине Ашау в провинции Тхыатхьен-Хюэ, когда морские пехотинцы попали под шквальный огонь численно превосходящих сил армии Северного Вьетнама, которые прижали группу к земле и ранили четырех морских пехотинцев, включая младшего капрала Кивени. Несмотря на тяжелые ранения, он переместился на наблюдательный пункт вдоль тропы, откуда он мог лучше наблюдать за передвижениями противника и откуда он мог точнее вести огонь из своего гранатомета. С полным пренебрежением к собственной безопасности младший капрал Кивени трижды смело вставал на виду у противника и бесстрашно оставался на своей опасной позиции, пока противник сосредоточил на нем свой огонь, и вел огонь из гранатомета с такой сокрушительной эффективностью, что северовьетнамцы не смогли продвинуться по тропе к позиции морских пехотинцев. Каждый раз, когда он вставал, он попадал под огонь вражеского стрелкового оружия, но, не смотря на тяжелые ранения, он вновь решительно вставал для ведения огня. Когда из-за тяжести ранений он окончательно потерял возможность стрелять из своего оружия, младший капрал Кивени забрал радиостанцию у связиста, освободив тем самым товарища по группе для более эффективного противостояния противнику, а сам запросил поддержку вертолетов и вертолетов медицинской эвакуации. Его бойцовский дух и доблестные действия вдохновили всех, кто наблюдал за ним, и сыграли важную роль в разгроме численно превосходящих сил армии Северного Вьетнама. Своим бесстрашным мужеством, смелой инициативой и непоколебимой преданностью долгу перед лицом смертельной опасности младший капрал Кивени поддержал самые высокие традиции Корпуса морской пехоты и Военно-морской службы США.

Об авторе

Брюс Х. Нортон, выросший в Норт-Ситуэйте, штат Род-Айленд, поступил на службу в ВМС США в 1968 году и служил санитаром в военно-морском госпитале, Ньюпорт, штат Род-Айленд, а также в составе 3-й и 1-й разведывательных рот во время боевых действий во Вьетнаме с 1969 по 1970 год. После увольнения с почетом из ВМС США в 1972 году он закончил колледж Чарльстона в Южной Каролине и получил степень бакалавра истории. В 1974 году он получил звание второго лейтенанта морской пехоты. В звании майора он служил в качестве командира пехотного взвода, командира разведывательного взвода, командира пехотной роты, командира батальона и офицера оперативного отдела. В 1986-1988 годах он был первым оперативным офицером программы морской пехоты по перевозке грузов морского назначения (MPS) на острове Блаунт, штат Флорида. В настоящее время майор Нортон служит в качестве офицера по операциям на базе новобранцев морской пехоты в Сан-Диего, штат Калфорния. Он и его жена, Диэн, проживают в Поуэе, штат Калифорния.

[1] executive officer –?
[2] В оригинале First Marine Division, видимо опечатка, так как служили в 3-й Дивизии Морской Пехоты


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 25 янв 2023, 10:44 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
Цитата:
ВМС организовали школу парашютистов в Куби-Пойнт, и их парамедицинская спасательная группа № 1 помогла организовать для нас пять прыжков со статической линии[1], пока мы ждали возвращения во Вьетнам.


А-а-аааа!!!... мои глаза кровоточат!..

Static line, это никакая не линия! Это фал, он же "вытяжная веревка".

Цитата:
Прыжки на принудительное раскрытие парашюта (другие названия: принудительное стягивание чехла, «веревка»)


Прыжки с принудительным раскрытием купола.

Цитата:
Это самое начальное упражнение, на котором начинающие спортсмены-парашютисты осваивают правильное отделение от самолета — «на мотор», то есть лицом по ходу движения самолета. При правильном отделении «на мотор» парашютист с самого начала падает стабильно.


А это уже следующее упражнение. Называемое прыжками "на расчековку". Отличается тем, что вытяжная веревка крепится не к чехлу (или камере) купола, а заканчивается тросом со шпильками, зачековывающими ранец. Купол же укладывается как на ручное раскрытие: с вытяжным парашютом и всем вот этим вот. Суть заключается в том, что обучаемый может полностью сосредоточиться на правильном отделении от летательного аппарата и принятии правильного положения тела при свободном падении. При этом купол вводится в действие с небольшой задержкой, давая обучаемому возможность чуть-чуть попробовать свободное падение, но практически полностью отсутствует риск сорваться в БП.

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 25 янв 2023, 10:53 

Зарегистрирован: 21 ноя 2020, 00:28
Сообщений: 401
Команда: Нет
Большое спасибо!


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 25 янв 2023, 12:04 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
А-а-аааа!!!... мои глаза кровоточат!..
Static line, это никакая не линия! Это фал, он же "вытяжная веревка".

Дело в том, что я посчитал это названием способа на буржуинском. Как пример "палка" - поток


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 25 янв 2023, 12:06 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 04 май 2013, 21:23
Сообщений: 1731
Команда: нет
DocShar писал(а):
рассказывать о том, как армейский Скаут Кит Карсон отказался


Кит Карсон это всё-таки имя с фамилией, так что мне кажется, они должны склоняться. "скаут Кита Карсона отказался"...

DocShar писал(а):
Я передал ему сломанную обойму от его 45-го калибра


До этого таки магазин :)

_________________
Изображение


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 25 янв 2023, 12:38 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
Винд писал(а):
DocShar писал(а):
Я передал ему сломанную обойму от его 45-го калибра


До этого таки магазин :)


Уфф, хоть не рожок! ))) Исправлю.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 14 фев 2023, 23:11 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
продолжим...
на многочисленные ссылки не раздражаемся, в большей степени это заметки на полях для себя.
Огромное спасибо Den Lis, за правки и помощь!

Вложение:
600.jpeg
600.jpeg [ 96.07 KiB | Просмотров: 4255 ]


Дневник разведчика, 1970 год


Эта книга посвящена памяти моего отца, Джорджа Х. Нортона.
Майор Брюс Х. «Док» Нортон, КМП США (в отставке)

БЛАГОДАРНОСТИ

Моя искренняя благодарность г-ну Оуэну А. Локу, главному редактору издательства Del Rey Books, который всегда был честным стрелком с того самого дня, как я начал писать.
Моя особая благодарность и признательность подполковнику Алексу Ли, КМП США; подполковнику К. К. «Баки» Коффману, КМП США; полковнику Д. Дж. Холли, КМП США; полковнику «Чипу» Грегсону, КМП США; подполковнику Дону Скэнлону, КМП США; капитану Майку Ходжинсу, КМП США; сержант-майору М. Жаку, КМП США; 1-му сержанту Чарльзу О. «Бад» Фоулер III, КМП США; м-ру Джеймс К. Хольцманн; BUC Майкл А. Хоббс, ВМС США; а также м-ру Рик Дженкинс, м-ру Дональд Дж. Махкева, м-ру Дэвид Дрейпер, м-ру Майк «Большой М» Уиллс, м-ру Пол Кивени, м-ру Уоллес Дж.
Памяти этих морских пехотинцев разведывательной роты: Капитан Норман Б. Сентерс, 1-й лейтенант Стив Корбетт, комендо́р-сержа́нт В. Р. Сильва. Сержант В. Р. Торнбург, штаб сержант Д. Э. Айерс, сержант Р. К. Флегер, сержант Д. Дж. Викандер, капрал Аллен М. Хатчинсон, капрал Адам Канту, младший капрал Дэниел Сэвидж и младший капрал В. М. Кларк. Они не забыты.
Капралам и сержантам Корпуса морской пехоты США.

ПРЕДИСЛОВИЕ

БОЙ - подобно легендарному слону, описанному девятью слепцами, - это вещь, которую нелегко описать. Столкновение с врагом с высоты тридцать пять тысяч футов - это бой, как и бесконечные часы дежурства на палубе авианосца на станции "Янки". Каннониры видят один вид войны, а танкисты - другой. Боевой опыт пехоты охватывает диапазон от жизни в линейных подразделениях, разделенной с сотнями, а то и тысячами других, до того, что пережили те немногие в 3-й разведывательной роте, которые в период 1969-70 годов были одни на острие копья. Майор Нортон проделал великолепную работу, чтобы создать у читателя ощущение того времени, почувствовать тон и настроение тех, кто выполнял задания по сбору разведданных в пятидесяти-восьмидесяти милях от ближайшего дружественного подразделения. Он передал напряженность без фальшивой бравады; он демонстрирует любовь к корпусу и товарищам, которая пронизывала все, что мы делали вместе, и на протяжении всего повествования он иллюстрирует психологические узы, которые связывали разведывательные группы вместе - полную взаимосвязанную зависимость, которая поддерживала их жизнь. По мере чтения вы можете почувствовать горький медный привкус в слюне, который появляется у тех, кто находится в смертельной опасности потерять свою жизнь из-за решительного врага. Этот вкус - вкус страха, и каждый, повторяю, каждый, кто, подобно Доку Нортону, столкнулся с этой смертельной опасностью, познал страх. В реальном мире ОРР (Force Recon) не было бесстрашных героев Рэмбо, только молодые американцы, которые изо всех сил старались остаться в живых и выполнить свою работу.
В качестве интереса для читателя я могу отметить, что к 1969 году всем, от генерал-лейтенанта Германа Никерсона - нашего генерала - до рядового морского пехотинца самого низкого ранга в I корпусе Республики Вьетнам, было ясно, что Соединенные Штаты Америки не собираются оставаться во Вьетнаме, чтобы победить. Осенью 1969 года 3-я Дивизия морской пехоты ушла из Вьетнама на Окинаву в рамках сокращения войск, и все больше и больше земли становилось собственностью Северного Вьетнама. Никто не должен заблуждаться и воспринимать это повествование как рассказ о части войны, которая велась против повстанцев Вьетконга! Подразделения, противостоящие 3-й разведывательной роте, были элементами регулярных войск армии Северного Вьетнама, часто развернутыми лишь для того, чтобы выслеживать и убивать разведгруппы, собирающие разведывательную информацию в своих районах. Во многих случаях враг использовал против групп сложное советское оборудование - например, мобильные радиопеленгаторы, - подкрепляя эти усилия разведывательными батальонами, которым было поручено найти и уничтожить морских пехотинцев. Прекрасно понимая на подсознательном уровне отсутствие национальной воли к победе, каждый день становился все труднее, и мой долг, как командира 3-го подразделения, заключался в том, чтобы каждый день отправлять таких храбрых людей, как HM3 Нортон и множество других, подобных ему, на задания далеко в самое сердце территории, контролируемой противником. Все такие миссии были частью большого плана по сбору разведданных, но то, что они были частью "общей картины", нисколько не делало их менее опасными. По мере сокращения войск мы обнаружили, что являемся единственным сухопутным подразделением морской пехоты в северной части I Корпуса. Тогда мы действительно стали острием копья генерала Никерсона.
Профессию солдата часто называют второй древнейшей профессией в мире. Как и представители этой древнейшей профессии, все профессиональные воины, которых я знаю, испытывают потребность в философском осмыслении того, что мы должны делать. Небольшое подразделение, такое как 3-я разведывательная рота, может смеяться, петь и изображать из себя боевое подразделение, но оно не сможет проявить себя, находясь под стрессом длительной напряженной службы, если его члены не разделят философское единство, которое перенесет их через все невзгоды. Истории предыдущих войн вплетены в ткань бытия морского пехотинца, но именно философия подразделения, выработанная упорным трудом, проявляется, когда не хватает еды, воды, не хватает воздушной поддержки, не хватает одежды, не хватает аккумуляторных батарей для радиостанций, не хватает взрывчатки, и слишком много жалоб от штабных офицеров в штабах, находящихся далеко от места боевых действий. В 3-й разведывательной роте наша философия была основана на одном руководящем принципе: нас, как острие копья, попросят совершить великие дела, а вы не сможете совершить великие дела, если не готовы решиться на многое! И эта книга, и более ранний том майора Нортона дают читателю четкое представление о том, как эта философия воплотилась в войну на уровне группы. После ухода 3-й Дивизии морской пехоты из страны во Вьетнаме оставалось пятьдесят тысяч морских пехотинцев, но только 142 из них были в Северном I Корпусе, чтобы сражаться на земле, и эти морские пехотинцы и санитары направились на поиски армии Северного Вьетнама в составе групп из шести человек.
Наконец, я хочу, чтобы читатель понял, что боль от войны во Вьетнаме никуда не денется, и ее невозможно заглушить - никогда. Когда нас заставляют отказаться от обязанности закончить на победной ноте то, что было начато с благородной целью, следует ли так поступать с людьми!? Это заслуга майора Нортона, что он пронес через пропасть двадцати лет эту боль, правдивую картину того, как это было в той маленькой группе братьев, известной как 3-я разведывательная рота, когда мы отправились "дерзнуть на многое" ради нашего корпуса и нашей страны. Я прочитал все эти книги, и как командир, который был ответственен за события, описанные в повествовании майора Нортона о молодом госпитальере 3-го класса Нортоне и его товарищах, я заранее знаю, кто будет жить, а кто погибнет - и все же я плачу сегодня, как и тогда, о каждом молодом американце, которого мы потеряли на той далекой земле, о каждом воине, ушедшем в Валгаллу.
Для меня было честью и привилегией служить с майором Брюсом Х. "Доком" Нортоном и написать это предисловие к его второй книге. Я горжусь майором Нортоном за то, что он вернулся через годы назад и представил свою хорошо написанную историю американскому народу, который заслуживает того, чтобы узнать, насколько превосходными были их сыновья и мужья, когда им бросили вызов сделать нечто большее, чем просто отслужить свой срок, чтобы как-то выжить - когда их попросили "СДЕЛАТЬ БОЛЬШЕ".
Алекс Ли
Подполковник Корпуса морской пехоты США (в отставке)
Командир "Древнего скаута-6"
3-й разведывательной роты, FMF 1969-70 гг.
Алпайн, Калифорния
Май 1991 г.

ПРОЛОГ

В ИЮЛЕ 1975 года меня познакомили с Рэем Стаббе, когда он посетил наш стрелковый батальон, одетый в форму капитан-лейтенанта корпуса капелланов ВМС США[1]. Помимо нескольких рядов наград на груди и вышитого золотого креста на рукавах, он носил золотые прыжковые крылышки - отличительный знак продвинутого парашютиста ВМС.
Капеллан Стаббе приехал в 3-й батальон 1-й бригады морской пехоты в Кэмп-Пендлтон, штат Калифорния, чтобы взять интервью у нашего командира, подполковника Алекса Ли. Капеллан писал историческую справку о специальных и разведывательных подразделениях Корпуса морской пехоты США с 1900 по 1974 год, и подполковник Алекс Ли недавно сыграл важную роль в этой истории, будучи командиром 3-й разведывательной роты в 1969-70 годах.
После беседы с командиром нашего батальона Рэя направили в сторону отсека моего взвода, и именно там мы начали разговор о жизни в разведывательной роте. Наша беседа продолжалась три дня, и к тому времени, когда Рэй ушел, я почувствовал, что наскучил ему настолько, что информации о моем опыте службы в 3-й ОРР и 1-й роте ОРР ему хватит на всю жизнь. Я пожелал ему всего хорошего и попросил его когда-нибудь прислать мне копию его книги, когда она появится в продаже.
Только в 1981 году я, наконец, смог прочитать первоначальный вариант 318-страничной истории Рэя Стаббе. Он передал его начальнику исторического отдела Корпуса морской пехоты, и он пролежал там почти шесть лет!
В июле 1989 года я получил по почте небольшой коричневый пакет, и был очень рад обнаружить, что в нем находится подписанный экземпляр книги Рэя "Inside Force Recon". Когда я закончил читать книгу, я быстро написал благодарственное письмо Рэю, который уже уволился с действительной службы, и рассказал ему о своем удивлении по поводу различий между его первоначальным проектом и тем, что было отредактировано в виде книги. Я упомянул, что когда-нибудь хотел бы прочитать рассказ человека, который действительно был в "джунглях" с группой ОРР (Force Recon). До сих пор никто не пытался сделать это. Рэй отреагировал на мою записку просто: "Почему бы не написать самому? Ты же там был".
Я принял его вызов как новую миссию.
Моя первая книга, "Дневник разведчика" (Force Recon Diary, 1969), подробно описывала тот период подготовки, начиная с моего поступления на службу в ВМС США в качестве санитара госпиталя и заканчивая моим первым назначением в качестве члена разведгруппы в составе 3-й разведывательной роты во Вьетнаме в 1969 году.
Во второй книге описывается период службы, который я прошел по возвращении во Вьетнам, после обучения в школе ЛЁГКИХ ВОДОЛАЗОВ ВМС и в армейской школе парашютистов на острове Окинава и моего назначения в 1-ю разведывательную роту в 1970 году.
Перед тем как отправиться из Вьетнама на учебу в школу ЛЁГКИХ ВОДОЛАЗОВ , я провел восемь месяцев, изучая сложности разведывательного патрулирования в глубине территории, принадлежавшей и оккупированной армией Северного Вьетнама (СВА)[2]. Эти территории включали демилитаризованную зону (ДМЗ) и тот печально известный райский уголок на лаосской границе, известный как долина Ашау.
5 февраля 1970 года моя группа под кодовым названием "Змей" попала в засаду менее чем через полчаса после переброски в долину Ашау. В течение нескольких секунд три морских пехотинца были убиты, а один тяжело ранен. Двумя днями ранее в том же районе были убиты три морских пехотинца из другой разведывательной группы 3-й ОРР, а два ее члена были тяжело ранены.
К сожалению, гибель и ранения этих отважных молодых людей оказали драматическое воздействие на морских пехотинцев 3-й разведывательной роты. Командиры других разведгрупп, действовавших в долине Ашау во время этих двух засад, слушали диалог между выжившими членами группы и их радиорелейной станцией, известной как Zulu Relay, и были бессильны помочь своим погибшим товарищам. Разведгруппы жаждали мести и по рации обратились к командиру роты за разрешением отправиться на охоту на "гуков".
Всего через два дня после того, как 3-я разведывательная рота провела поминальную службу в честь погибших морских пехотинцев, я получил приказ отправиться на Филиппины, чтобы пройти обучение в школе лёгких водолазов. 1-й лейтенант Синглтон, один из наших бывших командиров взвода, и младший капрал из нашего взвода связи по фамилии Томпсон также были отобраны для обучения в школе ВМС на судоремонтном заводе в Субик-Бей.
Мы оставили 3-ю разведывательную роту в Фубай, рассчитывая вернуться во Вьетнам через три недели для патрулирования против тех солдат северо вьетнамской армии, которые направлялись на юг по тропе Хо Ши Мина, намереваясь получить тяжелую расплату за содеянное.

[1] Корпус капелланов ВМС США – это военные капелланы, которые являются офицерами военно-морского флота США. Основан 28 ноября 1775 г., их основной целью является "содействие духовному, религиозному, моральному и личному благополучию служащих Военно-морского департамента", в который входят Военно-морской флот, береговая охрана и Корпус морской пехоты США.
[2]North Vietnamese Army (NVA) - американское название северо вьетнамской армии (СВА).
Вложение:
1970-2.png
1970-2.png [ 450.38 KiB | Просмотров: 4255 ]

Вложение:
1970-3.png
1970-3.png [ 379.23 KiB | Просмотров: 4255 ]

Вложение:
1970-4.png
1970-4.png [ 169.99 KiB | Просмотров: 4255 ]


Последний раз редактировалось DocShar 24 апр 2023, 16:30, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 14 фев 2023, 23:15 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
1.ШКОЛА ЛЁГКИХ ВОДОЛАЗОВ [1]

КОГДА НАШ САМОЛЁТ C-130[2], принадлежащий командованию военно-воздушных перевозок (MAC), наконец остановился на взлетно-посадочной полосе военно-морского аэродрома Куби-Пойнт, гидравлика открыла грузовой люк, и бортинженер[3] велел нам взять все наше снаряжение, перенести его на рампу самолета и отойти за край перрона. Как только наша группа ступила на твердую поверхность взлетно-посадочной полосы, нас сразу же окутало одеяло горячего, влажного, тропического воздуха, пропахшего запахами авиационного топлива и затхлых неочищенных сточных вод. Когда мы отошли от C-130, я задался вопросом, почему каждый раз, когда я прибывал в новое место, мои обонятельные чувства включались в работу и оставляли незабываемое первое впечатление, основанное в первую очередь на вони этого места. Конечно, не нужно было быть гением, чтобы понять, что на Филиппинах есть серьезные проблемы с санитарией.
Мы закинули наши баулы[4] в заднюю часть серого школьного автобуса ВМС, который был запрошен нашим пилотом еще до прибытия. Короткая поездка от военно-воздушного аэродрома, вниз по склону холма, привела нас к военно-морскому судоремонтному заводу и в отдел расквартирования для распределения по помещениям. Рядовой состав, командированных в школу лёгких водолазов, был направлен в казармы, а сержантский состав и офицеры были направлены в более комфортабельные жилые помещения - они будут спать в комфортных одноместных кубриках[5] с кондиционерами, в то время как мы, "салаги"[6], будем наслаждаться всем, что может предложить жизнь в открытом отсеке на сорок человек с окнами затянутыми сетками, стальными двухъярусными кроватями и общей ванной комнатой. Казарма стала нашим домом на следующие три недели.
Как только мы вошли в казарму, до нас довели что у нас есть пять минут на то, чтобы выбрать себе койку и убрать свое снаряжение в ближайший стенной шкафчик. Как только эта задача была выполнена, нам велели собраться в дальнем конце отсека, где один из инструкторов школы лёгких водолазов проведет неформальный инструктаж, посвященный приветствию на борту, рассказав о правилах и запретах на борту военно-морской базы и о том, чему мы возможно научимся в течение следующих трех недель в качестве "гостей" ВМС США.
Неформальный инструктаж провел чиф-петти-офицер[7] военно-морского флота, который также был водолазом 2-го класса.
- Школа лёгких водолазов флота предназначена для обучения квалифицированных пловцов основам подводного плавания с использованием автономного подводного дыхательного аппарата, обычно называемого лёгкое водолазное снаряжение. Парни, вы также изучите способы ориентирования (навигации) под водой днём и ночью и способы выживания в открытой воде. Обучение продлится три недели и будет состоять из трех этапов. Первая фаза начнется с очередного полного медосмотра и продолжится процессом отсеивания, который будет состоять из долгих утренних пробежек на выносливость, бесчисленных кругов в бассейне олимпийского размера[8] и нескольких заплывов на открытой воде в Южно-Китайском море.
Завтра те из вас, кто останется, будут ознакомлены с одним из наших любимых ежедневных упражнений, которое мы используем для укрепления ваших ног и силы воли - "ножницы"[9]. И последнее, но, конечно, не менее важное: каждому из вас будет назначен напарник по дайвингу из числа ваших сокурсников. Мы верим в систему напарников. Она работает и однажды может спасти вам жизнь. После того, как вы определитесь с напарником, он не будет меняться. Вы и ваш товарищ не должны позволять себе разлучаться друг с другом. Если вы разделитесь, вы заплатите за это высокую цену. Вы и ваш напарник будете носить девятифутовый (2,74 м) швартовочный конец, ярмом на шее, как связывающее вас друг с другом. Вы будете носить этот тяжелый швартовочный конец как постоянное напоминание о том, что нельзя разлучаться, и будете носить его до тех пор, пока другие невнимательные курсанты не перестанут держаться вместе. Тогда швартовочный конец наденут они. Как я уже сказал, это сильное напоминание о необходимости держаться вместе.
Для тех из вас, кому удастся пройти первый этап, второй этап будет знакомством со снаряжением для подводного плавания. Он начнется в бассейне, и как только вы закончите обучение в бассейне, мы перейдем к третьей фазе. Последний этап - это период постепенного увеличения глубины дневных и ночных погружений в океан, который завершится выпускным погружением на глубину 130 футов (39,62 м.).
В административном порядке, пожалуйста, ознакомьтесь с доской объявлений, которая расположена для вашего удобства у входа в казармы. Она ответит на многие ваши вопросы. Обращайте внимание на то, что происходит вокруг вас. Я с нетерпением буду ждать встречи с этим курсом завтра утром в 07:00. Добро пожаловать в школу лёгких водолазов.
Вскоре мы узнали, что курсанты морской пехоты и флота, будь то офицеры или рядовые, которые не могли пройти базовые, но сложные физические тесты, быстро возвращались к своему родному командованию. За неуспеваемостью обычно следовало письмо в резкой форме от командира судоремонтного предприятия командованию курсантов, в котором говорилось, что неуспевающих вообще не следовало направлять в школу. По мнению офицеров, отчисление из этой школы не способствовало «карьерному росту».
Поскольку основной задачей отдельной разведывательной роты сил морской пехоты является проведение разведывательных действий перед высадкой и последующую дальнюю разведку после высадки, в поддержку десанта, школа лёгких водолазов считалась важной частью общей подготовки разведывательных подразделений морпехов и санитаров, идущих на задачу вместе с ними. Концепция наземной разведки перед высадкой и после высадки диктует, что учебные программы обучают разведывательные группы подразделения, способные вести скрытно действия на территории противника в условиях, которые сильно ограничивают поддержку со стороны иных (прочих) сил. Эти скрытные действия включают в себя, проникновение в район ведения разведки, перемещение группы в пределах района действий, выполнение сбора информации, своевременное представление отчетов о патрулировании, последующий вывод из района действий, подведение итогов и представление итоговых отчетов. Школа лёгких водолазов являлась одной из уникальных программ подготовки, которая расширяла возможности командира подразделения по получению информации о деятельности и ресурсах противника. Она также считалась одной из самых сложных школ.
С небольшими численным составом курсантов-водолазов было легче справляться, а инструкторы ВМС, по слухам, использовали любую возможность, чтобы сократить численность курса. Эта репутация чрезмерно строгой школы заставляла всех быть начеку, а предметом гнева инструкторов были в первую очередь морские пехотинцы.
В 1970 году ВМС США использовали самое современное оборудование для подводного плавания с дыхательным аппаратом открытого цикла (аквалангом)[10], которое по сегодняшним меркам считалось бы антиквариатом. Нам, курсантам-новичкам, на первых занятиях показывали то, что впоследствии стало нашим стандартным повседневным снаряжением. Мы использовали тяжелые, спаренные, металлические, баллоны со сжатым воздухом, называемые "спарка 72"[11]. Наш дыхательный аппарат состоял из двух гофрированных трубок с регулятором, которые обеспечивали нас потоком сжатого воздуха.[12] Маска, трубка, плавательные ласты, жилет-компенсатор, пояс со свинцовыми грузами и нож KA-BAR завершали список снаряжения для каждого курсанта. Прежде чем получить статус «квалифицированного лёгкого водолаза ВМС», мы должны были продемонстрировать свои способности в качестве курсанта-водолаза и сыграть в игру в соответствии с правилами и различными причудами характера наших инструкторов по подводному плаванию.
Школа лёгких водолазов располагалась на одном из пирсов судоремонтного завода и находилась в нескольких минутах ходьбы от наших казарм. Центром школы была серая водолазная баржа ВМС, которая также служила домом для старших инструкторов. Каждое утро мы, курсанты, покидали казармы и собирались на улице, которая граничила с пирсом. С этого места сбора мы начинали наш учебный день с формального утреннего построения, во время которого доводились все административные объявления и подробно рассматривалось наше ежедневное расписание тренировок. Офицеры, которые стали слушателями школы лёгких водолазов, были назначены ответственными за учебный класс и должны были заботиться о нуждах курсантов. Наш класс насчитывал тридцать курсантов.
В первую неделю обучения в школе после утреннего построения сразу же следовала трех- или четырехмильная (4,83 - 6,44 км.) пробежка, которая чудесным образом заканчивалась у входа в офицерский бассейн. В бассейне наш тренировочный день продолжался бесконечным выполнением "ножниц" и бесчисленными кругами в бассейне, все во имя закаливания. Как только тренировка в бассейне заканчивалась, нас обучали правильному пользованию различными видами оборудования, которое мы вскоре должны были использовать в океане. В течение нескольких часов в бассейне мы пользовались только маской, трубкой и ластами, и к концу тренировочного дня мы были настолько измотаны, а глаза настолько краснели от высокой концентрации хлора, что душ с пресной водой и хороший ночной отдых были единственным, чего мы хотели.
Учитывая физические нагрузки нашей подготовки, никому не должно было прийти в голову покинуть казарму, чтобы осмотреть достопримечательности города Олонгапо[13], но в двадцатилетнем возрасте здравый смысл не всегда диктует правила нормальной жизни; увольнительная в Олонгапо быстро стала "миссией" для тех из нас, кто только что прибыл на Филиппины после шести месяцев проведённых в разведывательных патрулях в джунглях Вьетнама. Хотя сигнал "Зов свободы"[14] обычно звучал после окончания дневных занятия, но мы понимали, что необходимо прочитать обязательную литературу, изучить конспекты занятий, а в отсеке нашего отделения обычно всегда проводилась уборка и проверка, прежде чем можно было строить какие-либо планы относительно сигнала "Зов свободы"".
Размещение военно-морской базы США в заливе Субик[15] принесло финансовое процветание маленькому городку Олонгапо в дни после Второй мировой войны, и к 1970 году Олонгапо превратился из маленького сонного порта в "городок для служивых" с репутацией чего то среднего между Раем и Додж-Сити[16], в зависимости от того, кто его описывал. Неписаные правила нужно было быстро усвоить, если человек, не знающий их, хотел пережить ночь в увольнении на улицах или в барах Олонгапо. Там были другие правила!
Первое правило, которое мы усвоили, заключалось в том, что не было никаких правил, как только кто-то покидал охраняемую базу и выходил в город. Олонгапо примыкал к военно-морской базе, и, чтобы попасть в город, все военнослужащие должны были пройти через контрольно-пропускной пункт, на котором несли службу военнослужащие береговой охраны ВМС, морские пехотинцы и их коллеги из вооруженных сил Филиппин. Каждый военнослужащий, желающий попасть в Олонгапо, должен был предъявить дежурным по КПП свое военное удостоверение личности зелёного цвета, прежде чем ему разрешалось покинуть базу. По пути следования были стратегически расставлены большие таблички с напоминанием о взыскании за нахождение в городе после полуночи, когда начинался комендантский час для всех военнослужащих, имеющих звание E-5 и ниже, и действовал до 05:00. Это обычно называлось "свобода Золушки".
Второе неписаное правило гласило, что никто не должен выходить в город в одиночку. Известно, что с теми, кто был настолько глуп, что думал, будто сможет победить уличных филиппинцев в их игре с пьяными моряками и морскими пехотинцами, случались очень плохие вещи.
Жизнь в открытом отсеке всегда способствовала установлению дружеских отношений, которые длились долгое время. Большинство курсантов нашего курса пришли в школу лёгких водолазов из 1-го разведывательного батальона морской пехоты, а так же из 3-й и 1-й отдельных разведывательных рот. Также на курсе было несколько курсантов из нижних чинов подразделений "Си Би"[17] ВМС, расквартированных во Вьетнаме.
Морпехи из 3-й и 1-й разведывательных рот сразу же объединились в тесно сплоченную группу. Они считали, что пока находимся на Филиппинах, мы будем везде ходить вместе, точно так же, как мы делали в джунглях, и, сформировав эту группу ветеранов уличных боев, наше выживание было гарантировано; самые сильные члены помогут слабым, мы были бы взаимно защищены в городе, и наше лидерство было известно и поддерживалось как в классе, так и на улицах этого иностранного города. Морские пехотинцы сделали это инстинктивно, приняв меня как одного из своих, но личный состав ВМС так и не ухватился за эту идею. В то время как мы наслаждались комфортом безопасности, находясь вместе в увольнении, моряки всегда страдали от последствий попыток быть независимыми.
Первый вечер, когда мы решили отправиться в Олонгапо, чтобы проверить нашу систему "напарников", был поучительным опытом, заслуживающим подробного описания. Младший капрал по имени Морс, прикомандированный к 1-й отдельной разведывательной роте, прибыл в Субик-Бей за неделю до начала занятий. Морс уже побывал в Олонгапо и, будучи хорошим морпехом-разведчиком, записал ряд своих наблюдений, став хорошим источником предварительной информации, которой он охотно поделился с остальными. Зная, что некоторые из нас хотели посмотреть достопримечательности Олонгапо, и будучи очень общительным человеком, он предложил свои услуги в качестве нашего гида. Группа идущих, в первую ночь, в увольнение состояла из младших капралов Томпсона, Морса и Джексона, двух капралов по имени Грабб и Смит и меня. Мы собрались вокруг койки Морса, когда он начал свой информативный инструктаж.
- Есть некоторые вещи, которые вы должны знать, прежде чем мы отправимся отсюда в Олонгапо, и я постараюсь рассказать вам столько, сколько знаю основываясь на нескольких ночевках в городе. Если у вас есть какие-либо вопросы, спросите меня, прежде чем мы уйдем.
Во-первых, если у вас часы с эластичным браслетом[18], то их лучше в город не надевать. Лучший трюк на улице - это группа маленьких филиппинских детей, которые подходят и окружают вас, выпрашивая мелочь. Внезапно один из них подойдет вплотную и ударит вас по яйцам быстрым движением своей маленькой загорелой ручонкой. Когда вы согнетесь от боли, схватившись за пах, этот же ребенок выхватит сигареты из нагрудного кармана и со скоростью молнии сорвет часы с вашего запястья. Затем группа детей побежит по улице, крича о кровавом убийстве, а когда они разбегутся в разные стороны, вы не будете знать, за кем из них гнаться.
Следующая информация, которую вы должны знать, заключается в том, что с того момента, как вы покинете базу и до вашего возвращения, вы становитесь мишенью для каждой проститутки, сутенера и мошенника на улице. Они зарабатывают на жизнь на ничего не подозревающих жертвах, таких как вы, ребята. Вас обдерут в любой сделке, которую вы попытаетесь заключить с любым филиппинцем старше четырех лет. Неважно, насколько хитроумным вы считали себя дома, на улице, здесь вам это не удастся.
Вам стоит быть готовым потерять все деньги, которые вы возьмете с собой, когда попадете в Олонгапо. Существует множество возможностей лишить вас ваших денег, даже больше, чем вы можете себе представить. Девушки в барах знают все возможные уловки и обманы по меньшей мере дважды. У них самая невероятная сеть знакомств, которую я когда-либо видел. Как только они увидят ваше удостоверение личности и узнают, в каком вы звании, они будут знать, сколько денег вы будете получать каждые две недели. Эти девушки будут притворяться, что не знают английского, пока вы не откажетесь купить им выпивку или не попытаетесь их обмануть - тогда берегитесь! Полагайте, что все на подхвате, не пейте ничего, что вы не заказывали, а еще лучше попросите девушку в баре сначала попробовать. Если она откажется, выходите из клуба и не возвращайтесь.
В Олонгапо есть район «только для черных», известный как «Джунгли», и если вы белый, вам там не рады, и точка. Есть также много клубов «только для филиппинцев». Держитесь подальше от них, потому что, как только вы выходите в город, на вас смотрят как на гостей этой страны. Фердинанд Маркос любит американские войска из-за всех денег, которые мы приносим в этот бедный район, но местная полиция будет стрелять первой и задавать вопросы потом. Так что, если вы все еще хотите пойти и посмотреть, что находится на другой стороне речки-говнотечки[19], тогда пойдемте.
Когда мы подошли к центральным воротам, оказалось, что мы влились в растущую очередь военнослужащих, идущих в одном направлении. В начале этой очереди стояли двое из флотского берегового патруля[20], два штаб сержанта морской пехоты и два филиппинских MP[21], которые проверяли удостоверения личности и следили за тем, чтобы все были одеты в соответствующую для вечернего увольнения форму. Личный внешний вид рассматривался как важный вопрос в поддержании хороших отношений между Соединенными Штатами и Филиппинами, так же никому не разрешалось покидать базу, если он не был трезв, чисто выбрит и в идеальном порядке"[22].
Пройдя через контрольно-пропускной пункт, мы стали переходить через двухполосный мост, перекинутый через грязный и вонючий маленький дренажный канал известный как речка-говнотечка. Впереди нас некоторые моряки и морские пехотинцы бросали личное имущество с моста в низ. Когда мы подошли к тому месту, где они стояли, мы увидели полдюжины каноэ[23], стоявших на якоре посреди течения. В каждой лодке сидело несколько молодых филиппинских парней или девушек, которые обращались к проходящим мимо пешеходам:
- Эй, Джо, у тебя есть монеты? Брось мне монетки, Джо. Смотри, как я ныряю, Джо.
Когда мужчины бросали пенни[24] и никели[25] через ограждение моста, дети безукоризненно ныряли в загрязненную черную воду и вскоре выныривали, гордо держа в руках монеты, которые они находили на илистом дне.
Мальчики в лодке были одеты только в темные шорты, а девочки - в белые платья с красивой вышивкой. Мысль о том, что этим бедным маленьким девочкам придется нырять в зловонные воды речки-говнотечки, надев свои лучшие платья, ради нескольких долларов мелочью, была печальной. Мальчишки мало думали об этом, и их можно было найти в своих лодках, стоявших на якоре всю ночь под мостом в погоне за деньгами.
Как только мы пересекли мост, нашим первым впечатлением от увиденного в Олонгапо, стала повсеместная грязища. Главная улица представляла собой двухполосную дорогу с грунтовым покрытием, по которой были разбросаны булыжники. Влажный тропический воздух постоянно был насыщен дымом из выхлопных труб десятков изношенных джипни[26], автобусов и мотоциклов. На каждом углу валялись горы мусора, бумаги, бутылки из-под спиртного и разные отходы, валявшиеся на земле.
Первые постройки, к которым мы подошли на другой стороне моста, были обменные пункты. Перед каждым из этих строений стояли хорошо вооруженные охранники, причем ни один из них не носил одинаковой формы. Их оружие варьировалось от новых винтовок M16 до старых пистолетов-пулеметов Томпсона, дробовиков, револьверов и полуавтоматических пистолетов. Несколько нанятых полицейских имели при себе только длинные, острые как бритва мачете. Мы, конечно, ходили в город безоружными.
Как правило, военнослужащие подходили к застекленной кассе, чтобы обменять американские доллары, часы, кольца и ювелирные изделия, а также любые другие личные вещи, приглянувшиеся владельцу обменника, на местную валюту. В начале 1970 года один доллар США обменивался на шесть песо. Этот курс менялся ежедневно, и на черном рынке можно было заключить более выгодные сделки, когда речь шла о больших суммах денег, но особенно когда корабли 7-го флота ВМС США заходили в Субик-Бей.
Обменяв доллары на песо, мы прошли по главной улице в центр города. По обеим сторонам улицы выстроились тележки местных торговцев. Многие из этих передвижных торговцев пристроили на крыше своих тележек грили с древесным углем, на которых готовили тонкие полоски курицы, свинины и говядины, маринованные в остром соевом соусе, а затем нанизанные на бамбуковые шампуры-шпажки. Все мясо выглядело одинаково после того, как было приготовлено на барбекю и готово к продаже. На улице эти закуски обычно называли "обезьяньим мясом", и за одно песо можно было купить четыре палочки на выбор покупателя.
Ювелирные изделия, футболки, поделки из дерева в виде обезьяньих статуэток и различные безделушки продавались рядом с тележками торговцев и в бесчисленных магазинах, выходящих на главную улицу. Большинство одно- и двухэтажных зданий в Олонгапо были барами, ресторанами, борделями или захудалыми гостиницами, которые обслуживали любовников от получаса до целой ночи. Местное пиво стоило пятьдесят центов за ледяную бутылку[27] «Сан-Мигель» (SanMiguel), оно было дешевым; филиппинские девушки, работавшие в клубах, были красивы, а из музыкальных колонок, установленных перед каждым клубом, на улице звучали последние хиты американского рок-н-ролла. Для любого молодого моряка или солдата, впервые увидевшего уличную вечеринку, Олонгапо был лучше, чем карнавал; для любого молодого человека из Центральной Америки он считался не чем иным, как грязной версией рая. Как бы ни описывали Олонгапо, это было чертовски веселое место для нас, учитывая нашу "альтернативу".
Когда мы шли за младшим капралом Морсом по главной улице, мы не могли не заметить, что в одном условленном месте большинство чернокожих военнослужащих свернули на одну улицу и отделились от основного потока людей. Это был вход на сегрегированную территорию, известную как «Джунгли», о которой Морс рассказывал нам ранее. По словам Морса, «Джунгли» существовали в Олонгапо уже много лет; нам было интересно, как ВМС США вообще позволили им существовать.
Если мы забредем в джунгли, то можем попасть в настоящие неприятности, и, учитывая, что обучение в школе лёгких водолазов будет достаточно сложным, мы не хотели усложнять себе жизнь посещением района, где, как мы знали, нам не рады. Наша группа и сама была способна нарваться на неприятности. Нашим пунктом назначения был клуб, который Морс посетил в начале недели, клуб «Оазис». В этом небольшом клубе была хорошая музыкальная группа, холодное пиво и, по словам нашего гида, «каждая из двадцати девушек бара в «Оазисе» просто сногсшибательна. Все они говорят по-английски и знают о школе лёгких водолазов больше, чем военно-морской флот». Видеть - значит верить, поэтому мы пошли дальше.
Менее чем в квартале от входа в клуб «Оазис» находилось интересное развлечение, известное в Олонгапо как «Крокодиловый сад» (Crocodile Gardens). «Сад» представлял собой неглубокий цементный бассейн с грязно-зеленой водой, окруженный кованой оградой. В маленьком бассейне жили два крокодила длиной в пять футов (1,52 м.) и несколько больших грязевых черепах. Рядом с крокодильим садом стоял продавец, который продавал живых желтых утят. Этих утят можно было купить за несколько песо, и они обычно становились основной пищей для крокодилов, живущих по соседству. Быстрая атака крокодила на ничего не подозревающего утенка считалась в Олонгапо прекрасным развлечением. Понаблюдав за этим событием несколько минут, младший капрал Морс, видимо, сжалившись судьбе выброшенных в бассейн утят; он подошел к продавцу и купил оставшихся утят в надежде спасти их от неминуемой гибели. Затем он вручил каждому из нас по одному из своих новоприобретенных питомцев, и мы вошли в клуб «Оазис», вооруженные лишь пуховыми утятами в нагрудных карманах. Поднявшись по лестнице в бар на втором этаже, мы нашли незанятую кабинку и заказали по кружке пива «Сан-Мигель».
Когда наша официантка вновь появилась с подносом холодного пива, ее сопровождали несколько подружек «без эскорта»[28], которые, должно быть, подумали, что мы приехали прямо с фермы в Олонгапо. Начало нашего знакомства было прервано несмолкающим хором пяти выглядывающих утят, что произвело настоящий фурор среди девушек бара. Все они хотели знать, какой «долбанутой Магдалины»[29] вы купили утят, а не скормил их крокам на улице. Почувствовав золотую возможность избавиться от милых, но хлопотных утят, мы подарили каждой из девушек бара по новому питомцу. Это был разумный поступок, потому что, хотя некоторые филиппинцы и имеют незаслуженную репутацию жестоких в отношении своей живности, именно приезжие иностранные военнослужащие способствовали увековечиванию необходимости таких мест, как «Крокодиловый сад». Так сказать, дать публике то, что она хочет. Наше небольшое проявление человечности понравилось девушкам, и клуб «Оазис» стал нашим центральным местом встречи на все оставшееся время пребывания в Субик-Бей.
Музыкальные группы, выступавшие живьем в клубах Олонгапо, были абсолютными мастерами подражания американской музыке, и даже если текст последней хитовой песни Creedance Clearwater Revival[30] исполнялся как «Rollinonde Reeber»[31], никто не мог пожаловаться на качество группы. Почти во всех клубах работало большое количество барных девушек[32], единственной целью жизни которых было сидеть рядом с военнослужащими и терпеливо выслушивать историю жизни каждого мужчины, тихонько уговаривая его выпить, время от времени настаивая на том, чтобы «спутник» купил для них безалкогольный напиток за три доллара, известный как «чай», в качестве платы за общение. Все в Олонгапо получали то, что хотели. Когда был флот, все бары приносили прибыль, а дополнительных девушек привозили даже из Манилы и Багио. Они получали процент от вечерней добычи, в то время как солдаты, матросы и морские пехотинцы щедро платили за их общение. Они никогда не знали, когда вернутся на Олонгапо, а поскольку шла война, они хотели максимально использовать каждую минуту.
Насмотревшись достаточно того, что мог предложить Олонгапо, мы нашей группой направились обратно в безопасное место на базу. Было уже близко к полуночи, когда мы шли по главной улице, мы обратили внимание, что у всех клубов, рядом с входом собирались молодые моряки и морские пехотинцы. Их, как мотыльков, тянуло к тусклому свету переулков, и все они ждали встречи с той самой девушкой из бара, которая обещала им нечто большее, чем простое общение после закрытия клубов на ночь. Каждый раз, когда мы приезжали в Олонгапо, все шло по одному и тому же сценарию. Каждая девушка из бара обещала полудюжине разных парней, что проведет ночь «только с ним», а затем тихонько ускользала в ночь через какую-нибудь потайную дверь, избегая беспокойного сборища в переулке. Это был поучительный пример для всех нас. Девушки не хотели участвовать в отношениях на одну ночь, выбирая вместо этого военнослужащих, которые были расквартированы в Субик-Бей на срок службы более двух лет. Возможность выйти замуж за американца была для них лучшим билетом, чтобы увести их как можно дальше от грязных улиц Олонгапо.
Младший капрал Морс показал себя способным и профессиональным гидом, знающим городские порядки и умеющим всегда избегать неприятностей, и по его настоянию мы завершили вечер. Двигаясь по улице и приближаясь к КПП базы, мы снова присоединились к большому потоку военнослужащих, обратно переходя мост через речку-говнотечку и мимо пристальных взглядов берегового патруля. За несколько часов мы побывали в городе, посмотрели достопримечательности, повеселились и узнали о жизни Филиппин больше, чем когда-либо думали. Но самое главное, мы вернулись в нашу мрачную казарму все вместе.
Вскоре после нашей первой ночи в Олонгапо наш курс понес первые потери. Молодой, светлокожий капрал, приписанный к казармам морской пехоты в Субик-Бей, сумел получить направление на обучение в школу лёгких водолазов. Он хорошо начинал и показал, что является очень способным пловцом и физически крепким, но его досадная слабость была наследственной.
В конце первой учебной недели класс должен был пройти двухмильный заплыв (3,22 км.) на выносливость в открытом море. Выйдя из воды в конце заплыва, нам предстояло пробежать строем весь обратный путь до казармы, примерно шесть миль (9,66 км.). Мы ждали на берегу, пока все пловцы закончат заплыв, и пока мы ждали, несколько морских пехотинцев случайно нашли краник с пресной водой. Мы пили пресную воду, чтобы подкрепиться перед длинным пробегом, а пока ждали, смывали с тела корку соленой воды. Капрал был одним из последних пловцов, вошедших в воду вместе со своим товарищем по погружению, и к тому времени, когда они добрались до берега, они были красными от солнечных ожогов. Нашей группе не терпелось продолжить бег, но ни один из них не согласился воспользоваться прохладной, свежей водой и обмыться.
К тому времени, когда мы добрались до казармы, капрал испытывал сильную боль. Его нежная кожа была ярко-красной, а бедра были натерты морской солью за время часовой пробежки под жарким солнцем. Оказавшись в казарме, его товарищ по погружению сказал ему, что у него есть верное средство от болезненных солнечных ожогов и сыпи, и велел ему наклониться вперед и положить руки на верхнюю койку, пока он смачивал салфетку спиртом, чтобы приложить ее к спине своего напарника. Сначала изопропиловый спирт, видимо, успокоил его боль, но его напарник слишком усердствовал и пропитал спиртом салфетку. При следующем прикосновении струя спирта потекла по его обгорелой коже. С громким криком от боли он помчался к душевым, надеясь смыть жгучий спирт со своего тела. Но в спешке и панике он схватился не за тот кран и ошпарился горячей водой. Отпрыгнув назад от горячей воды, он поскользнулся на мокром полу в душе, а затем ударился головой о стену. Капрала увезли на машине скорой помощи в военно-морской госпиталь базы. Мы его больше не видели, но слышали, что через несколько дней его выписали из госпиталя, и он вернулся в строй в казармы морской пехоты.
На второй неделе школы легких водолазов имели место два сложных испытания, и с обоими все курсанты должны были успешно справиться. Провалить любое из них означало немедленное отчисление из школы. Первое было известно как упражнение "сбросить и надеть"[33]. Каждый курсант должен был войти в бассейн, надев все свое снаряжение для подводного плавания, проплыть под водой до самого глубокого конца бассейна, и на глубине пятнадцати футов (4,6 м) мы должны были снять маску, трубку, ласты, пояс с грузами и баллоны. Наши спаренные баллоны должны были быть оставлены на дне бассейна, и под ними мы должны были оставить наши маску, трубку и ласты, положив пояс с грузами поверх баллонов. Сняв все наше снаряжение, мы должны были сделать последний вдох сжатого воздуха, перекрыть запорный вентиль на редукторе и всплыть на поверхность, успешно бросив снаряжение. На поверхности нам разрешалось сделать один или два вдоха свежего воздуха, прежде чем нырнуть обратно на дно бассейна, чтобы забрать свое снаряжение. Было очень важно помнить, что в наших легких должно оставаться достаточно воздуха, чтобы мы могли выдуть воду из загубника, перед попыткой вдохнуть сжатый воздух. Как только запорный вентиль был повернут обратно в положение "открыто", вода в загубнике выдувалась из шланга сильным потоком оставшегося у нас воздуха, вытесняя собравшуюся воду из трубки вдоха, чтобы снова стало возможным нормальное дыхание.
Затем каждый ныряльщик быстро надевал обратно свой пояс с грузами, помогающий ему удерживаться на дне. Следующей надевалась маска, и нужно было должным образом продемонстрировать очистку маски от воды нашему водолазу-инструктору, который сидел на дне и наблюдал, всего в нескольких футах от курсанта-водолаза. Большинство из нас не испытали никаких проблем с демонстрацией этой техники, отработав ее на предварительных занятиях. Но один курсант-водолаз с нашего курса стал своего рода сенсацией, когда продемонстрировал нашему инструктору гораздо больше, чем требовалось.
Капрал Винсент Сведерски, подружившийся со мной восемью месяцами ранее, когда я вступил в 3-ю разведывательную роту, был вознагражден за долгие месяцы в джунглях приказом о зачислении в школу легких водолазов. Ски должен был вернуться домой в Штаты после окончания школы и был в нетерпении, ожидая, что будет выделяться среди морпехов как имеющий двойную квалификацию (парашютную и легководолазную), прибыв к своему следующему месту службы в Куантико, Вирджиния. Нечто столь несущественное, как это маленькое упражнение "скинь-и-надень", не могло остановить моего приятеля, капрала Сведерски.
Ски в легкую доплыл до центра бассейна и без особых усилий добрался до его самого глубокого конца. Там на дне сидел техник-связист 1-го класса Дрейпер, бескомпромиссный флотский водолаз, который гордился тем, что осложнял жизнь всем курсантам школы легких водолазов, прибывшим в Субик-Бей. Считалось, что он особенно недолюбливал морпехов. Он, разумеется, не пытался скрыть своего мнения о том, что водолазное дело следовало бы оставить флоту, и только флоту. Он рано стал жертвой синдрома "нулевой ошибки"[34], а его репутация требовательного инструктора была хорошо известна во всей школе легких водолазов, и даже стала частью флотских баек, рассказываемых морпехами-разведчиками, возвращающимися из Субик-Бей. К его чести, также говорили, что у Дрейпера было несколько сложных боевых командировок во Вьетнам в составе разных подразделений "морских котиков". По его поведению было видно, что в его сердце нет места ссыкунам-притворщикам, будь то флотские или морпехи.
Когда подошла его очередь показа, капрал Сведерски расположился примерно в шести футах (1,8 м) перед Дрейпером и встал на колени на дне бассейна, быстро сняв маску и трубку и положив их рядом с собой. Затем он отстегнул груза и положил их рядом с маской. Он потянул пряжку лямок подвесной системы и, освободившись от веса полных баллонов, сбросил их со спины и перекинул через голову, положив на дно бассейна, держа загубник регулятора крепко зажатым между зубами. Последнее, что ему нужно было сделать, это перекрыть запорный вентиль в месте соединения редуктора с патрубком стальных воздушных баллонов. Но вместо того, чтобы перекрыть вентиль, Ски скрутил редуктор со своих баллонов! Было очевидно, что эта ситуация могла обернуться для Ски крахом. Имея лишь ограниченное количество воздуха в легких, он направился к поверхности бассейна.
Но капрал Сведерски не собирался упускать свой шанс. Вынырнув на поверхность, он сделал один большой глоток воздуха и быстро вернулся, чтобы решить проблему, которую создал пятнадцатью футами (4,6 м) ниже. Ски поплыл прямо вниз, к своему снаряжению и схватил пояс со свинцовыми грузами, накинув его себе на ноги, чтобы заякориться на дне. Он держал отсоединенный редуктор в одной руке, а другой рукой поднял баллоны, безуспешно пытаясь присоединить редуктор к патрубку баллона. Но он был близок к тому, чтобы остаться без воздуха. Если бы он всплыл, его бы отчислили из легководолазной школы.
Ски сделал единственно возможное: подплыл к Дрейперу и спокойно выдернул загубник изо рта своего инструктора. Он сделал несколько вдохов столь необходимого кислорода, а затем вернул регулятор изумленному Дрейперу. Вернувшись к своему снаряжению, он сумел прикрепить редуктор к баллонам, продул трубку вдоха и натянул обратно все свое снаряжение: выполнил процедуру "надеть". Затем он отплыл к нам и занял свое место, присоединившись к остальным у стенки бассейна.
Дрейпер подал общий сигнал к подъему на поверхность. Мы предполагали, что это будет конец для некоего капрала морской пехоты США Винсента Сведерски, но как только мы собрались на мелком конце бассейна, нас ждал сюрприз. Уставившись на Ски, он спросил:
- Как тебя зовут, дубина?
- Капрал Винсент Сведерски, сэр.
- Капрал Сведерски только что продемонстрировал мне и вам, что он чрезвычайно хладнокровен в стрессовой ситуации. Так держать, капрал Сведерски! Джентльмены, когда вы находитесь под водой и временно окажетесь без воздуха, вы должны помнить, что у вас всегда будет напарник, на которого можно положиться. Если вы запаникуете, если броситесь к поверхности, если бросите своего напарника, вы, вероятно, убьете и себя, и своего товарища по спуску тоже. Если вы запомнили что-то из того, что только что видели, пожалуйста, помните, что когда кому-то пришлось принять трудное решение, он сделал это, и сделал правильно. Все свободны.
Не все курсанты были так же круты, как капрал Сведерски. Упражнение "сбросить и надеть" сократило наш курс на полдюжины человек, а на следующий день мы подверглись второму и более сложному мероприятию, известному как спуск с "преследованием"[35]. Спуск с преследованием был последним мероприятием по отсеву, любимым всеми инструкторами школы легких водолазов. Правила были просты: курсанты объединялись в пары со своими напарниками по спуску, заходили в бассейн и начинали плыть по внешнему краю, держась как можно ближе ко дну. Оказавшись там, мы подвергались нападкам со стороны наших инструкторов, но не должны были защищаться от них. Данные нам указания не содержали ничего более конкретного. Оба в паре курсантов-водолазов должны были помогать друг другу справиться с ситуациями, в которые нас ввергали, а любого, кто паниковал и всплывал во время спуска с преследованием, отчисляли из школы
Моего партнера по спуску звали Джон Террихо. Джон был женатым и отцом троих детей, он был призван по новой программе набора на флот, под названием IPO (Специалист, зачисляемый на службу с немедленным присвоением звания петти-офицера.)[36]. IPO - это призванные гражданские лица, имеющие ценные профессии, в которых нуждался флот, но у них либо не было школы, либо не было времени обучать людей до уровня специальных навыков, которых IPO достигли на гражданке. Джон был машинистом тяжелой техники и поступил на службу в «Си Би» в качестве машиниста бульдозера, старшины 2-го класса. Обычно для получения этого звания требовалось три или четыре года службы, но шла война и, очевидно, требовались операторы тяжелой техники. Джон прослужил на флоте меньше четырех месяцев и вызвался пойти в школу лёгких водолазов, потому что Министерство военно-морского флота платило шестьдесят пять долларов в месяц пловцам подводникам, служившим в зоне боевых действий.
Мы начали медленно плавать по кругу в бассейне и наблюдали, как инструкторы «атаковали» других курсантов. С лиц срывали маски, дёргали пряжки ремней, снимали ласты. Вскоре чьи-то руки начали нащупывать запорные вентили и баллоны были сорваны у меня со спины. Через несколько секунд я обнаружил, что дышу в паре с Джоном. Он был лишен всего своего снаряжения, но сумел удержать свои баллоны. Они даже стянули с него плавки! Мы продолжали плавать почти час и понятия не имели, сколько воздуха было закачано в наши баллоны; мы догадывались, что они были заправлены перед погружением с «преследованием». Хлорка начала действовать на наши глаза, мы ничего не видели, и к тому времени, когда мы услышали долгожданный звук стука металлом по лестнице бассейна, сигнализирующий нам о всплытии, мы были измотаны и временно ослепли. Но мы справились! Шестеро наших товарищей решили, что борьба не стоит их усилий, и предпочли покинуть воду. Они покинули школу лёгких водолазов к вечеру следующего дня. До окончания школы оставалась одна неделя спусков в открытых водах Южно-Китайского моря. Всего одна долгая неделя спусков на ночное ориентирование, одна неделя глубоководных погружений, кульминацией которых стало наше крайнее выпускное погружение на глубину более 130 футов (39,62 м.). Это также означало всего одну неделю великой и славной «свободы» в Олонгапо, прежде чем большинство из нас вернется в свои части во Вьетнаме.
В первый день нашей последней недели в школе лёгких водолазов 1-й лейтенант Синглтон встретился со мной и младшим капралом Томпсоном и рассказал нам о своих успехах в планах получить квалификацию парашютистов для нас троих, пока мы еще находились на Филиппинах.
Наш лейтенант, очевидно, завел новых друзей в офицерском клубе «Куби-Пойнт» (Cubi Point), и во время беседы там он рассказал им о своём желание получить квалификацию парашютиста. Они, в свою очередь, подтвердили о возможности удовлетворить его просьбу. Несколько морских офицеров служили в UDT (группа подрывников-подводников), а некоторые офицеры были членами одного отряда ВМС «Морских котиков»[37]. Присутствовало также несколько пилотов вертолетов, которые регулярно совершали прыжки с этими же офицерами и их людьми, и они тоже предложили свои услуги и опыт 1-му лейтенанту Синглтону. Не теряя времени, лейтенант отправил сообщение в 3-ю разведывательную роту и попросил разрешения продлить нам на пять дополнительных дней командировку, чтобы мы могли пройти парашютную школу. Разрешение от майора Алекса Ли, командира нашей роты, пришло сразу же, через командующего MAF[38]. Мы должны были начать занятия в школе по наземной подготовке в течение последней недели обучения в школе лёгких водолазов и получить возможность сразу же после ее окончания совершать прыжки.
Наш курс лёгких водолазов сократился более чем на треть от первоначальной численности. Постоянное сокращение означало, что для тренировок требовалось меньше времени нахождения в воде, поэтому наши ранние утренние тренировочные погружения на 30, 40 и 60 футов (9,14, 12,19 и 18,29 м.) были выполнены до обеда. Таким образом, 1-й лейтенант Синглтон, Томпсон и я смогли добраться от судоремонтного завода до взлётки ВМС в Кьюби-Пойнт. Когда мы прибыли в оперативный отдел Кьюби-Пойнт, нас встретили врач-хирург лейтенант-коммандер[39] авиации ВМС и один из инструкторов по парашютной подготовке отряда "Морских котиков". Хирург сказал, что он не будет требовать от нас прохождения длительного медосмотра, который обычно требуется в качестве предварительного условия для парашютной подготовки, после того как он просмотрел наши медицинские карты и увидел последние данные о прохождении медосмотра в школе лёгких водолазов. Инструкторы также были членами спортивного парашютного клуба Куби-Пойнт и сообщили, что хорошо знакомы с типом самолета, который нам вскоре предстоит использовать, а так же с расположением площадок приземления.
Получить разрешение на прыжки с парашютом было больше, чем кто-либо из нас ожидал. Перспектива вернуться в 3-ю разведывательную роту с квалификацией парашютиста и пловца-подводника была прекрасной. Новые специальности позволяли бы нам участвовать в тех видах разведывательных операций, которые ранее были доступны только морским пехотинцам (и очень немногим санитарам), имеющим соответствующую квалификацию и подготовку. Мы покинули нашу первую встречу в Куби-Пойнт и вернулись на судоремонтный завод, в восторге и воодушевлении открывающимися возможностями которые ждали нас впереди.
Занятия по легководолазному делу в эти несколько оставшихся дней проводились в нескольких милях от входа в гавань Субик-Бей. Условия для погружений были отличными, видимость была не менее 80 футов (24,38 м.), и по мере того, как росла наша уверенность, мы наслаждались вновь обретенной свободой погружаться на глубину до 60 футов (18,29 м.) и оставаться под водой большую часть часа. Во время многочисленных погружений в этом районе мы также были вознаграждены возможностью исследовать несколько затонувших японских десантных кораблей, тихих напоминаний о Второй мировой войне, которые теперь служат домом для большого количества вкусных лобстеров, под названием лангоста, или просто называемых нашими инструкторами-водолазами «жуками».
Мы начали оттачивать свои навыки в основах и сложностях подводной навигации. Каждой паре пловцов-подводников выдали пластиковый планшет с подводным компасом и письменным прибором. Прежде чем начинать спуск в воду с десантного катера ВМС, который доставлял нас из бухты Субик для погружений, нам давали определенное расстояние и различные магнитные азимуты, которые мы должны были проложить и пройти. Чтобы помочь курсантам и инструкторам, назначенным в качестве «наблюдателей за пузырями»[40], к баллонам каждой команды пловцов-подводников был прикреплен линь длиной 60 футов (18,29 м.) с воздушным шаром оранжевого цвета[41]. Наш ход и подводное положение всегда были известны инструкторам, руководящих спусками, и тем, кто оставался на борту десантного судна. Сильные, меняющиеся течения, донные образования, проплывающие мимо филиппинские рыбацкие лодки, которые, казалось, всегда умудрялись попасть в назначенную зону погружения, и усталость - все эти факторы способствовали тому, что нам было трудно держать верный курс. Мы рассудили, что если трудно освоить подводную навигацию в кристально чистой воде на глубине 60 футов (18,29 м.), то каково это - ориентироваться ночью? Разве наши инструкторы не говорили нам, что ночью появляются «большие жрущие»[42]? Скоро мы это узнаем.
Когда наше небольшой десантный катер медленно двигался мимо острова Гранде, расположенного недалеко от входа в залив Субик, мы наблюдали за всегда впечатляющим зрелищем заката солнца в Южно-Китайское море. Мы были полны предвкушения заплыва в полной темноте на глубине 60 футов (18,29 м.), чтобы пройти курсом в несколько морских миль, с маленьким светящимся циферблатом нашего компаса - единственным навигационным средством.
Опыт нашего первого ночного погружения был незабываемым. Прозрачная теплая вода и яркий месяц способствовали видимости под водой, когда мы начали спуск на глубину 40 футов (9,14 м.). Пройдя через полосу света, мы погрузились в кромешную тьму, и к тому моменту, когда мы достигли уровня 60 футов (18,29 м.), невозможно было разглядеть что-либо на расстоянии более двух футов (0,61 м.). Я чувствовал себя очень комфортно, когда рядом со мной находился мой напарник по погружению. По опыту прошлых погружений мы знали, что воздействие этого нового типа неестественной среды заставит нас использовать больше воздуха, чем обычно. Спуск в полную темноту наверняка заставит любого дышать намного чаще, чем обычно, но мы шли вперед с растущей уверенностью. Морская жизнь, с которой мы столкнулись, была не более чем косяками мелких рыб, случайными медузами и маленькими кусачими микроорганизмами, известными как морские клещи. Мы закончили наше первое ночное навигационное погружение вовремя, и все мы были с пустыми баллонами. Пока мы двигались обратно к пирсу, мы слушали друг друга, рассказывая о своих впечатлениях от погружения.
Следующие несколько дней прошли в открытом море, где днем проводились водолазные спуски на глубину до 80 футов (24,38 м.), а также в многочисленных навигационных погружениях ночью, призванных повысить уровень нашей уверенности. К концу недели остался только крайний выпускной водолазный спуск на глубину 130 футов (39,62 м.). Это тоже был еще один грандиозный опыт. Давление воды, которое испытывает пловец-подводник во время спуска, увеличивается со скоростью 14,7 фунтов (6,67 кг.) на квадратный дюйм (6,5 см2) (одна атмосфера) на каждые 33 фута (10,06 м.) глубины. На глубине 130 футов (39,62 м.) мы ощущали давление на тело более 230 фунтов (104,33 кг.). Лицевые маски будут так сильно прижиматься к лицу, что глубокие овальные борозды останутся на несколько часов после погружения.
Общее время пребывания на дне составило менее шести минут, что обычно не требует декомпрессионной остановки во время подъема, но в целях безопасности мы должны были сделать две остановки на пути к поверхности. Точные места остановок будут четко обозначены на «страховочном лине», ведущего от водолазной баржи к якорной точке на дне океана. Во время выпускного погружения нам предстояло испытать последний опыт, о котором мы читали, но к которому не были готовы - изменение температуры. Температура воды на поверхности колебалась около семидесяти градусов (21,11 С0) и всегда была комфортной, но на глубине 130 футов (39,62 м.) от поверхности, вода казалась ледяной. Был еще один познавательный опыт - это быстро увеличилось потребление воздуха. Это определенно было не то место, где можно было допустить какую-то простую ошибку, с которой лучше справиться в бассейне или на глубине 30 футов (9,14 м.). Теперь было совершенно ясно, почему процесс отсеивания был так важен для наших инструкторов-водолазов в течение первой недели обучения в школе лёгких водолазов.
Когда наша группа пловцов-подводников наконец достигла отметки 130 футов (39,62 м.), инструкторы проверили каждого курсанта, чтобы убедиться, что все идет по плану. Наша шестиминутная остановка, казалось, затянулась на несколько часов, прежде чем мы получили сигнал к началу подъема. Когда мы с Джоном направились к более яркому свету на поверхности, мы поняли, что все кончено. Он подал сигнал мне большим пальцем вверх, а от его широкой улыбки загубник чуть не слетел с лица. Наши чувства в момент успеха разделили все, как только мы достигли поверхности. Под громкие крики «Ээге-гееей!»[43] мы помогали друг другу, в крайний раз перегружая баллоны на борт водолазной баржи.
Мы сделали это. Мы наконец-то прошли курс обучения в школе лёгких водолазов ВМФ. В расписании занятий на день было предусмотрено, что вторая половина дня будет отведена для оформления административных документов, на основании которых будут изданы приказы, необходимые для возвращения большинства участников курса во Вьетнам. На следующее утро мы посетили небольшую церемонию вручения дипломов и получили сертификаты об окончании курса как квалифицированные пловцы-подводники. После выпуска Томпсон и я вынесли свое снаряжение из казармы школы лёгких водолазов и поселились в старой казарме пункта временного размещения[44], ожидая сообщения от 1-го лейтенанта Синглтона о том, когда мы начнем парашютную подготовку. Наше ожидание было недолгим. Нам сказали встретиться с лейтенантом в полдень в закусочной возле судоремонтного завода. Оттуда на такси мы должны были отправиться в Куби-Пойнт, чтобы начать парашютную подготовку.

[1] Школа SCUBA (лёгких водолазов) - Self-ContainedUnderwaterBreathingApparatus, автономный аппарат для дыхания под водой) — лёгкое водолазное снаряжение, позволяющее погружаться на глубины до трёхсот метров.
Водолаз проходит специальный курс обучения с определенным уровнем сложности, в результате получает допуск. Всегда является профессионалом, то есть человек, состоящий на службе, имеет водолазную книжку. Оборудование для погружения может быть, как легким, так и тяжелым.
[2] C-130 «Геркулес» –американский военно-транспортный самолёт средней и большой дальности По общепринятой классификации он – "средний военно-транспортный самолет". Самолёт вмещает 92 пассажира или 72 солдата с полным снаряжением и оружием вооружением или 64 десантника с вооружением, снаряжением и парашютами. Дальность полёта 1100 морских миль, возможность продолжать полёт при отказе одного двигателя, возможность взлетать с неподготовленных полевых аэродромов.
[3] Сrew chief ("Крю чиф") –Это один из членов летного экипажа, но не относящийся к пилотам или штурманам. Сюда входят бортинженеры, борттехники и т.п. (прим. Den Lis.)
[4] Seabags "Сибэг" Это всего-навсего флотское/морпеховское обозвание "даффла". Проще говоря – баула. Ну чтобы опять "не как у этих сапогов", в общем. (прим. Den Lis.)
[5] Ку́брик — 1) Жилое помещение для команды. 2) Название одной из палуб парусного военного корабля, на которой жила команда.
[6] "snuffies" – сопляки, салаги.
[7] 1stclasspettyofficer чиф-петти-офицер (сокращенно "чиф"). (прим. DenLis.)
[8] Имеет длину 50 метров (164,0 фута)
[9] Флаттер-кик – Удар флаттера
[10] В оригинале SCUBA. Аквала́нг (от лат. aqua, вода + англ. lung, лёгкое = Aqua-lung, «Водяное лёгкое») само слово настолько вошло в обиход как торговая марка, но в некоторых странах стало нарицательным названием лёгкого водолазного снаряжения. В частности это произошло в большинстве русскоязычных постсоветских государств.
[11] "twin 72s" Имеется в виду спарка из двух баллонов объемом 72 кубических фута.
[12] Воздушно-дыхательные аппараты являются основным комплектующим изделием водолазного снаряжения с открытой схемой дыхания (с выдохом в воду) и в значительной степени определяют его технические возможности.
Основными частями дыхательного аппарата являются баллоны сжатого воздуха, дыхательный автомат, редуцирующее (понижающее давление воздуха) устройство, прибор контроля за расходом воздуха из баллонов, крепежные ремни и, если необходимо, каркас, на котором монтируются все части аппарата. (Справочник пловца-подводника. Изд. 2-е, С74 доп. Под общ. ред. Е. П. Шиканова. М., Воениздат, 1977. Стр.27)
[13] Олонгапо (Филиппины). Олонгапо – город, расположенный на филиппинском острове Лусон на берегу залива Субик примерно в 100 км от Манилы.
[14] Liberty call - это сигнал об окончании занятий и начале свободного времени, когда начинаются увольнительные. Горнисты играют его в расположении либо скорее всего, в записи по трансляции. Говоря кратко, это сигнал к началу свободного времени. На флоте по этому сигналу моряки сходят на берег для проведения свободного времени. (Отбой учения или работ).
[15] Военно-Морская база США Субик-Бей, возглавляемая Мануэлем Ардонией, была крупнейшим объектом ВМС США на Тихом океане, и на ней работало 15 000 филиппинских гражданских лиц. Базу посещало 215 кораблей в месяц, активность во время войны во Вьетнаме достигла пика в 1967 году.
Ночные клубы вдоль Рамон Магсайсай Драйв между главными воротами военно-морской базы и Ризал-авеню пользовались большой популярностью среди 4 225 000 военнослужащих, посетивших базу в 1967 году. Талантливые филиппинские музыканты и певцы, недорогое пиво "Сан-Мигель", привлекательные миниатюрные проститутки, эротические шоу, поездки на джипни обратно на военно-морскую базу и дети, ныряющие за монетами, брошенными с моста через эстуарийный дренажный канал (Дрейнедж-Ченел, это собственное имя канала, отделявшего территорию базы от города) перед главными воротами военно-морской базы, были популярными развлечениями среди моряков
[16] Додж-Сити (англ. Dodge City) — город в США, расположен в западной части штата Канзас на реке Арканзас, административный центр округа Форд, является одним из символов эпохи Дикого Запада.
[17] Seabee - SeaBee, (Морская Пчела) – прозвище солдат американских строительных частей, происходящее от аббревиатуры “Си Би” (СВ. то есть Construction Battalion).
[18] Ремешки-резинки "Watchband Twist-o-flex".
[19] ShitRiver – Дерьмо-речка, речка-вонючка.
[20] Фактически те же МР-шники, только флотские, либо выделяемые из числа "чифов" на время стоянки корабля в порту. (прим. Den Lis.)
[21]МР (MilitaryPolice) – военная полиция
[22] "squaredaway" - "возведенный в квадрат". Очередной морпеховский жаргонизм
[23] Узкая лодка (каноэ) с бамбуковыми аутригерами - Бангка (Bangka) местное плавсредство Филиппин.
[24] 1 цент (1 ¢) — обиходное название пенни (англ. penny);
[25] 5 центов (5 ¢) — обиходное название никель (англ. nickel)
[26] Jeepneys (филиппинский - Dyipni) - разновидность общественного транспорта и маршрутного такси на Филиппинах. Американские военные джипы (фирмы Jeep), разбирались, удлинялась несущая рама джипа, для увеличения пассажировместимости, затем вновь обшивались и красились.
[27] Скорее всего местных, филиппинских. В те годы "сикспак" пива меньше двух долларов стоил. И это в Штатах… (прим. Den Lis.)
[28] "unescorted" - без сопровождения, одиноких.
[29] "crazy Maleens" экспрессивно-богохульное восклицание.
[30] Creedence Clearwater Revival (сокращённо CCR, часто Creedence) «Вера оживления чистой воды» — американская рок-группа, которая записывалась и выступала с 1959 по 1972 годы В ранних песнях («Born On The Bayou» и др.) CCR создали своего рода легенду «простых парней со старого доброго американского Юга», в общем ряду групп «классического рока» ансамбль, кроме того, выделялся внешне простыми, но мастерски стилизованными текстами, насыщенными социальными наблюдениями и политическими заявлениями, в частности — о вьетнамской войне ("Fortunate ,Son", "Run Through The Jungle"). В музыкальном стиле они охватывали рутс-рок, свомп-рок, блюз-рок, сатерн-рок, кантри-рок и голубоглазый соул.
[31] «Катимся на Рибере»
[32] Консуматорши, разводилы, “работа на стаканах”
[33] "ditching-and-donning"
[34] Синдром «нулевой ошибки» (также известный как менталитет «нулевых дефектов») существует, когда структура командования и управления не допускает возможности и не терпит ошибки. Эта атмосфера, как теперь широко признают, неэффективна и в военной и в корпоративной жизни. В результате синдром «нулевой ошибки» включаться карьеризм, заниженная мотивация и задушенная инициатива. Солдаты или сотрудники будут чувствовать себя ни причастными к своим успехам, ни ответственными за их неудачи.
[35] "harassment" - домогательство
[36] IPO - Instant Petty Officer– (прим. Den Lis.)
[37] Navy Seal- люди лягушки», «морские котики»
[38] MAF – Marine Amphibious Force. Амфибийная группировка морской пехоты. Сейчасэто Marine Expeditionary Force. (прим. Den Lis.)
[39] Капитан 3-го ранга
[40] "bubblewatchers"
[41] Поверхностный буй маркер, оранжевого цвета.
[42] "big feeders" – т.е. хищники
[43] "aarruuug-gaarrr"
[44] transient barracks


Последний раз редактировалось DocShar 24 апр 2023, 16:40, всего редактировалось 2 раз(а).

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 28 фев 2023, 19:34 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
2.ПАРАШЮТНАЯ ПОДГОТОВКА В СУБИК БЕЙ

МЫ НАЧАЛИ НАШЕ обучение с выполнения элементов прыжка, падение парашютиста на землю после приземления, или PLF[1], упражнение является основной техникой приземления, которой обучают всех парашютистов-десантников. Эта техника служит для того, чтобы погасить удар при первом контакте парашютиста с землей. Тренировки PLF отрабатываются многочисленными повторениями, до автоматизма. Первые часы нашей десантной подготовки состояли из выполнения многократных PLF. Мы стояли на деревянной красной платформе, сооружённой таким образом, чтобы имитировать внешнюю дверь самолета.[2] Эта «дверь» находилась в восьми футах (2,44 м.) над большой ямой с опилками для приземления, и когда мы становились в проем двери, нам давали команду «Пошёл». Перед прыжком в опилки мы быстро принимали правильное положение перед приземлением: ноги вместе, колени слегка согнуты, голова направлена вперед, руки вытянуты над головой. Когда мы выпрыгивали из «самолета», всегда спрыгивая первой левой ногой[3], мы ударялись о землю, перекатывались на правую или левую сторону, делали правильный контакт с боковыми частями тела (лодыжки, колени, а затем зад), а затем перекатывались на спину. Таким образом, удар при приземлении должен быть поглощен ногами, вплоть до коленей. Когда десантник переворачивается на спину, он может повернуться лицом к куполу своего парашюта. Затем, стоя вертикально, каждый десантник подтягивается на своих стропах и пытается погасить купол. (Всех парашютистов-десантников учили никогда не приземляться вертикально[4]. Несоблюдение этого правила обычно приводило к штрафным отжиманиям после прыжка)
Мы все к полному удовольствию нашего инструктора ВДС ВМФ выполнили более двадцати таких PLF, а затем начали выпрыгивать из двери нашего макета самолета, спиной вперёд, в яму приземления с опилками. Инструктор[5] хотел, чтобы мы «отработали все возможные варианты приземлений, с которыми мы можем столкнуться».
К середине дня мы были измотаны, но чувствовали себя гораздо увереннее, поскольку узнали все тонкости правильного приземления, будь то падение вперед или назад. Когда мы закончили занятия по PLF, мы вернулись в класс ВДС (paraloft) для очень подробного инструктажа и ознакомительного занятия по типу парашюта, который мы будем применять, применение нашего запасного парашюта и типу самолета, который доставит нас в зону выброски. В этот момент младший капрал Томпсон спросил у руководителя прыжков, когда мы совершим наш первый прыжок.
- Мы все соберемся здесь завтра в 07:30 для проведения инструктажа перед прыжком. Подъём в воздух в 08:00. Джентльмены, если нет других вопросов, увидимся здесь завтра».
Мы зарегистрировались в классе ВДС (paraloft) в 07:00 утра следующего дня и были экипированы стандартным военным основным парашютом Т-10[6] и запасным, а затем мы прошли в оперативный отдел для инструктажа о площадке приземления [7].
- Зона выброски[8], которую мы будем использовать сегодня, расположена примерно в 25 милях (40,23 км.) к северо-востоку от залива Субик и в 35 милях (56,33 км.) к востоку от Манилы. Это большая зона рядом со старой заброшенной военной взлетно-посадочной полосой, которую японцы построили во время оккупации Филиппин во время Второй мировой войны. На взлетно-посадочной полосе находится группа наземной охраны, а для вашей транспортировки обратно в Куби-Пойнт будет предоставлен дежурное автотранспортное средство. В ближайшие несколько дней погода будет хорошей, с северным ветром, но не более 5-10 узлов (2,57 - 5,14 м/с.). Сегодня мы будем использовать двухмоторный грузовой самолет с винтовым двигателем, который сможет вместить восемь десантников. Если нет вопросов, пожалуйста, наденьте парашюты для проверки подгонки крепления и надёжности монтажа[9], и мы поднимемся на борт».
Застегнуть парашютную систему было достаточно легко, но когда она была надета, спинно-плечевые и ножные обхваты[10] пришлось затянуть до такой степени, что они были очень неудобными и держали нас согнутыми. Идея заключалась в том, что после полного раскрытия основного купола ремни будут вытянуты вверх, и находится в них, станет гораздо приятнее. Четыре бойца из одной команды «морских котиков», лейтенант Синглтон, младший капрал Томпсон, наш инструктор ВДС, и я составили две палки[11] по четыре человека, которые должны были совершить прыжок и приземлится на площадку приземления (DZ), известную как «Коста Лаос». Когда наш проверяющий[12] произвел окончательную проверку ремней, основного и запасного парашютов каждого человека, нам был присвоен номер, обозначающий последовательность, в которой мы будем покидать самолет. По какой-то непонятной причине мне дали номер один.[13]
Когда наш самолет, двухвинтовой S-2F[14], подрулил к старту, где собралась небольшая группа парашютистов, мы поднялись на борт в обратном порядке.[15] Было волнительно думать, что я буду прыгать первым. Но это чувство резко изменилось, когда руководитель прыжков сказал мне, что я буду использоваться в качестве «манекена ветра»[16]. В этом качестве я должен был указать руководителю прыжков и другим, более опытным парашютистам, о любых изменениях ветра над площадкой приземления.
- Док, ты крупнее, чем большинство других парней, а мы всегда используем больших парней в качестве манекенов. Как только мы наберём высоту для прыжка, я тебя подзову к себе, и мы вместе откроем задний люк. Я уверен, что ты заметил то, что у этого самолета нет настоящей двери, в которую можно было бы встать, поэтому по сигналу «Пошёл» просто наклоните голову вперед и прыгайте. Может показаться, что ты ударишься о хвост, но не беспокойся об этом; еще никто не ударялся об него».
Инструктор прошёл вперед, чтобы поговорить с пилотом, а мы остались думать о том, во что ввязались. Прошло полчаса, прежде чем мы оказались над зоной выброски (DZ).
Как и каждый человек, который каким-то образом убедил себя, что будет мужественно и захватывающе выброситься из совершенно исправного самолета на высоте 3000 футов (914,4 м.), я начал сомневаться, как только закрылась дверь и наш самолет начал выруливать на взлетную полосу. Я посмотрел на лица других парашютистов и заметил, что каждый из них смотрит на кого-то другого. Возможно, мы все искали уверенности в том, что никто из нас не сошел с ума - просто мы были немного обеспокоены. Мы никак не могли вернуться в Куби-Пойнт, сидя в этом же S-2F.
Сначала мои мысли обратились к моему бывшему командиру разведгруппы, капралу Теду Бишопу. Он был квалифицированным парашютистом и очень любил это занятие. Наш командир взвода, сержант Артур Гарсия, носил не только золотые крылья продвинутого парашютиста[17], но и серебряные крылья боевого парашютиста вьетнамской армии. Им удалось преодолеть свой первоначальный страх, не так ли? Те из нас, кому еще только предстояло надеть эти золотые крылья отличия, высоко ценили этих морских пехотинцев. Неужели так трудно прыгнуть, когда отдан приказ?
Наблюдая за тем, как тикают секунды на моих часах «Зодиак»[18], я сделал то, что всегда делают большинство новичков, но в чем никогда не признаются[19]: я поговорил с Богом. Я сказал Ему, что благодарен Ему за то, что Он позволил мне прожить так долго. Я знал, что только с Его божественной помощью мне несколько раз удавалось обмануть смерть, и я полностью признал Его за это. Затем я поблагодарил Его за то, что Он сохранял мою жизнь каждый раз, когда я выходил в разведывательные выходы против северовьетнамцев. Я сказал Ему, что хочу и дальше жить, даже если это будет только для того, чтобы вернуться во Вьетнам и отомстить за смерть шестерых близких друзей. Наконец, я признался Ему, что все, чего я хочу, это пережить этот первый прыжок, и, возможно, позже мы сможем пересмотреть мои клятвы верности. Чей-то крик в мое правое ухо вернул меня к реальности.
- Слушайте! Через две минуты мы будем над площадкой приземления (DZ). Док, выдвигайся сюда за мной, и я пристегну тебя, как только мы откроем задний люк. После того, как док прыгнет, мы сделаем круг и посмотрим на его спуск, прежде чем выпустим остальных. Просто сидите, пока я не дам команду».
Маленький люк имел две ручки внутри, чтобы отпереть его изнутри самолета. Инструктор разблокировал ручки и убрал дверь люка в заднюю часть самолета, затем подал сигнал, чтобы я подошел к тому месту, где он стоял. Я почувствовал теплый воздух, когда подошел к проёму люка, затем встал, положив руки на шлем, чтобы инструктор мог провести последнюю проверку моего снаряжения. Он прикрепил карабин фала принудительного раскрытия парашюта к стальному кольцу, привинченному к полу самолета, а затем выбрал в руку несколько футов свободного вытяжного фала принудительного раскрытия.[20]
- Я собираюсь быстро вытолкнуть тебя, когда ты будешь выходить из самолета. Тебе не придется долго ждать, прежде чем у тебя откроется купол. А теперь подходи к проёму люка, и когда я скажу «пошёл», выпрыгивай!
Секунды, казалось, вечностью в ожидании того единственного слова, которое отправит меня головой вперед из самолета. Рука инструктора поднялась вверх, и последовала команда: - Пошел!
Как только я услышал её, я наклонился вперед и вверил свою судьбу - не в руки Бога, а в руки неизвестного человека, который зацепил мой парашют. Я, конечно, не беспокоился о том, что попаду в хвост самолета. Если ты его не видишь, значит, его нет.
Я услышал шелест выхода моего парашюта из чехла, когда он начал раскрываться. Затем я почувствовал сильный толчок[21], как только раскрылся купол парашюта то сразу же затормозилось мое падение от скорости 43 фута (13,11 м.) в секунду до снижения вниз со скоростью всего лишь около 5 миль (8,05 км.) в час.
Я видел, как наш самолет начал разворачиваться и набирать высоту, пока пилот и инструктор наблюдали за моим спуском и готовили остальных десантников последовать моему примеру. Теперь вид над пышными филиппинскими джунглями был захватывающим. Я пережил первую половину прыжка.
По мере того как я снижался, можно было легко разглядеть очертания старого аэродрома. Я увидел несколько человек и два автомобиля, припаркованных рядом с взлетно-посадочной полосой. Я тренировался делать полные развороты влево и вправо, как меня учили в школе наземной подготовке парашютистов[22]. Не было никаких звуков, кроме отдаленного гула двигателей самолета и шума ветра под моим куполом. Я мог наблюдать за другими парашютистами, когда они выходили из самолета высоко надо мной.
Нам сказали целиться в центр площадки приземления (DZ)[23], держа ее между ног во время снижения. Когда я снизился ниже уровня верхушек деревьев, то вспомнил, что я не должен смотреть вниз на землю, а должен смотреть на линию горизонта. Это помогло бы устранить эффект, известный как «приземление»[24], и не дать мне напрячься в момент контакта с землей. Звучит просто, но на деле все оказалось иначе.
Когда я проходил между верхушками ближайших деревьев, то хотел убедиться, что приземлюсь на ровную площадку. Не было смысла натыкаться на бамбуковые колья или садиться на камни, если можно было этого избежать. Нам говорили, что перед приземлением необходимо повернуться против ветра[25], чтобы замедлить снижение. Когда я посмотрел вниз, земля, казалось, устремилась мне навстречу, и я приготовился к удару.
Я ударился о землю с идеальной посадкой в двух точках: ногами к лицу. Первый удар выбил из меня весь дух. Прошло несколько секунд, прежде чем я смог встать. Я был обеспокоен тем, как «погасить» свой купол, чтобы меня не протащило по открытой площадке (ЗП). Площадка, где я приземлился, была ровной, и это дало мне возможность смотреть вверх и наблюдать за другими парашютистами, которые готовились к приземлению.
Мое ликование от того, что я только что пережил этот первый прыжок, нельзя было отрицать. Вскоре ко мне присоединились 1-й лейтенант Синглтон и младший капрал Томпсон. Мы поздравляли друг друга снова и снова. Мы были убеждены, что обманули смерть и выжили, чтобы рассказать об этом.
Когда мы ехали обратно в Субик-Бей, наш инструктор ВДС сказал нам, что на следующий день мы сможем совершить два прыжка в одном и том же месте с вертолета морской пехоты CH-46. Наша цель состояла в том, чтобы выполнить пять необходимых прыжков с принудительным открытием парашюта. Мы отпраздновали наш первый прыжок в клубе всех рангов на острове Гранде и подготовились к тому, что потребуется на следующий день.
Продвинутые парашютисты, которые пошли с нами, знали, что наш второй прыжок будет значительно отличаться от первого. Острые ощущения от прыжка все еще были живы, но на вопрос «Зачем?» еще предстояло ответить.
CH-46 легко может перевозить дюжину десантников-парашютистов, но когда на следующее утро мы собрались на аэродроме ВМФ, нас было только пятеро, готовых к прыжку. Когда мы отлетали от Субик-Бей, пришло осознание того, что мы не сможем просто выпрыгнуть из вертолета. Мы должны были получить сигнал к старту от выпускающего[26], который находился у задней рампы вертолета. Инструктор определял ЗП и давал сигнал своему помощнику. На этот раз я был крайним. Честь быть манекеном досталась лейтенанту.
Когда мы приблизились к площадки приземления (DZ), выпускающий подал нам команду «встать», и мы прошли последнюю проверку снаряжения. Пилот направил вертолет на курс, который должен был пролегать над старым аэродромом. Мы двинулись к задней рампе. Наша высота была чуть больше тридцати пяти сотен футов (106,68 м.), и мы двигались со скоростью примерно девяносто узлов (166,68 км/ч.).
Когда выпускающий[27] прокричал команду «пошёл», лейтенант, ступив левой ногой, исчез под CH-46. Затем вертолет отклонился влево, и мы увидели, как купол первого парашюта Синглтона дрейфует к земле. Как только мы вернулись на прежний курс, мы с младшим капралом Томпсоном выпрыгнем вдвоём.
На приведение себя в исходное положение ушло всего несколько минут, и снова секунды казались вечностью, прежде чем мы услышали команду «пошёл». Я наблюдал, как выпускающий хлопнул Томпсона по ноге и крикнул:
- Пошёл.
Я последовал прямо за Томпсоном и шагнул в пустоту.
Мы должны были считать до тысяча четырёх, используя систему «тысяча один, тысяча два», чтобы к моменту «тысяча четыре» мы почувствовали раскрытие основного парашюта Т-10[28]. Я наблюдал за раскрытием основного парашюта Томпсона, а затем потерял его из виду. Мой парашют быстро раскрылся, но что-то было не так. Я почувствовал, как мою голову тянет вперед, и понял, что мои стропы перекрутились за шеей. Я шевелил ногами, как будто ехал на воображаемом велосипеде, чтобы раскрутить себя. Очевидно, это выглядело довольно забавно для Томпсона, который уморительно смеялся, пока мы спускались вместе. На этот раз я хотел, чтобы приземление прошло без выбивания «духа» из легких. Визуально держа DZ между ног, я приготовился к приземлению. Этот второй прыжок был действительно лучше первого. DZ поднялся мне навстречу, и мое приземление прошло нормально.
Мы с Томпсоном спустились менее чем в ста ярдах (91,44 м.) друг от друга, рядом со старой взлетно-посадочной полосой. Через несколько минут мы свернули парашюты и присоединились к лейтенанту, ожидая посадки CH-46. Некоторые филиппинцы, жившие неподалеку, прибежали на DZ и любезно принесли с собой несколько бутылок колы, которой они поделились с нами.
После того как CH-46 приземлился, мы уложили наши использованные парашюты и приготовились к крайнему прыжку в этот день. Высота прыжка составляла двести восемьдесят футов (85,34 м), а скорость падения - сто узлов (185,2 кч/ч.). Все пятеро из нас должны были выходить из вертолёта один за другим всем потоком, обычно называемом «палкой». Нашу группу возглавлял младший капрал Томпсон, что давало каждому из нас возможность стоять первым в дверях. Во время этого третьего прыжка мы не испытали никаких проблем, кроме эмоциональных подъемов и спадов, связанных с психологической подготовкой. Выход прошел гладко, не было никаких колебаний, и на этот раз мы были гораздо более уверены в своей способности подобрать DZ, сделать несколько разворотов в воздухе и получить удовольствие от спуска. CH-46 приземлился вскоре после нас и доставил нас обратно в Субик-Бей. На следующее утро нам предстояло совершить четвертый и пятый прыжки с вертолета CH-53 морской пехоты.
Морской CH-53, обычно называемый «Веселый зеленый великан»[29], был заправлен и готов к полету к тому времени, когда мы прибыли на линию «старта» с нашим снаряжением. Мы собрали в общей сложности шесть десантников, включая одного военврача ВВС, который был членом клуба парашютистов в Кьюби-Пойнт. Нашей площадкой приземления (DZ) должен был стать тот же старый японский аэродром недалеко от Коста-Лаоса. Мы должны были выполнить оба запланированных прыжка и вернуться в Субик-Бей к середине дня.
После того как мы поднялись в воздух, наш военно-морской инструктор ВДС[30] подошел к задней части вертолета и сказал нам, что мы можем ожидать порывистого ветра на площадке приземления (DZ). Он сказал, что обычно отменяет все учебно-тренировочные прыжки[31], если ожидается, что скорость ветра превысит двадцать узлов10,29 м/с., но, по его мнению, вероятность того, что в течение следующего часа ветер усилится до такой скорости, была невелика, поэтому мы направились к зоне выброски (DZ).
Согласно заранее оговоренному порядку, я шел первым в качестве манекена, за которым следовали Томпсон, Синглтон и два парашютиста из ВМС. Когда мы совершили первый пролет над площадкой приземления (DZ), невозможно было определить, есть ли порывистый ветер на уровне земли. Обслуживающий персонал площадки приземления (DZ) ЗП запустил желтую дымовую гранату[32], чтобы пилот CH-53 мог визуально видеть (DZ). Желтый дым был густым, что свидетельствовало о слабом ветре у земли. Как только мы начали медленный разворот вправо, чтобы взять направление по азимуту для десантирования, поступили команды «встать», «пристегнутся» и «встать в дверь»[33]. Я занял позицию на краю широкой грузовой рампы и ждал команды. Как только я почувствовал шлепок по ноге, и услышал команду, отбросил свой вытяжной фал, обхватил свой запасной парашют, с криком «Десант!»[34] прыгнул.
Как и раньше, короткий счет до 1004 был вечностью, но этот знакомый толчок ремней и успокаивающий звук нейлонового купол, раскрывающегося над моей головой, послужили уведомлением о том, что я «полностью расцвел»[35] и могу наслаждаться путешествием вниз к DZ. Это было плохое предположение.
Звук ветра, проходящего через мой купол и стропы, стал усиливаться, и я начал раскачиваться под парашютом. Развернувшись в влево, я, пытаясь подстроиться под ветер, а не гнать его впереди себя. Колебания становились тем сильнее, чем ближе я приближался к (земле) DZ. К тому времени, когда я был на высоте ста футов (30,48 м.) над DZ, я раскачивался вперед-назад, как маятник часов. Пытаясь стабилизировать свое положение, я натянул свободные концы[36], планируя отпустить их прямо перед касанием с землёй. Но последний порыв ветра сильно потянул мой купол, и когда он наклонился вниз, я поднялся вверх. Последнее, что я помню, - это то, как земля устремилась мне навстречу.
Меня ударило о землю с такой силой, что футбольный шлем, который был на мне, лопнул пополам от удара. В бессознательном состоянии меня протащило по земле на недавно скошенное поле тростника. Мой парашют зацепился за колючки тростника и уберег меня от дальнейших травм. Очнулся я, уже находясь в задней части вертолета CH-53, направлявшегося в госпиталь на авиабазе Кларк. Мне сказали, что я был без сознания в течение получаса.
Когда мы летели к авиабазе Кларк, я испытал одно из самых интересных явлений человеческой физиологии, известное как «рвота снарядом». От силы удара, который я испытал, создалось избыточное внутричерепное давление на мой головной мозг, что и вызвало это явление. Я мог рвать с большой точностью на расстояние не менее восьми футов (2,44 м.), причем спазмы были постоянными.
CH-53 приземлился на площадке для медэвакуации рядом с госпиталем, и меня быстро доставили на носилках в отделение неотложной помощи. Благодаря пилоту CH-53 и военврачу на борту[37] удалось связаться с отделением скорой помощи госпиталя Кларка, а мое текущее состояние, было, передавалось по радиостанции принимающему персоналу. После предварительной проверки жизненно важных показателей мне сделали рентген и поместили в «головное отделение»[38] госпиталя. Мое артериальное кровяное давление было 185 на 100. Моя голова ощущалась так, словно кто-то использовал ее в качестве бас-барабана, используя молотки в качестве барабанных палочек. Когда врач ознакомился с моими рентгеновскими снимками, мне сообщили неудивительную новость: я получил травматическое сотрясение «тыквы», и если отёк не спадет в ближайшее время, медицинский персонал рассматривает возможность просверлить ряд отверстий по кругу на черепе, чтобы ослабить высокое давление[39]. Это была не совсем та новость, которую я хотел услышать. В то же время в моей спине и ногах было несколько больших кусочков сахарного тростника, которые нужно было удалить. Эта процедура удаления не волновала меня так сильно, как мысль о том, что какой-то хирург ВВС в маске приложит к моему лбу сверло Black & Decker[40]. К счастью, лекарства, которые мне дали, помогли ослабить внутричерепное давление, и сверление было отменено. Меня обязали остаться в неврологическом отделении госпиталя авиабазы Кларк на неделю для наблюдения.
В течение недели, когда я находился в Кларке, меня один раз посетили лейтенант Синглтон и младший капрал Томпсон. Они покидали Филиппины, направляясь во Вьетнам, и привезли с собой мое снаряжение из Субик-Бей. Это был последний раз, когда я их видел, и я вдруг подумал, как мне вернуться в Фубай и в свой взвод в 3-ю разведывательную роту.
Когда мне дали зеленый свет на выписку из госпиталя, представитель службы связи Корпуса морской пехоты подготовил комплект приказов, согласно которым меня перевели из госпиталя авиабазы Кларк на Окинаву для дальнейшего оформления возвращения во Вьетнам. Мне не терпелось уехать.

[1] Parachutelandingfall (PLF) - Падения с парашютом при приземлении. (Для отработки PLF военнослужащие будут прыгать с парашютного трамплина разной высоты в песчаные или галечные ямы, отрабатывая заключительный этап приземления парашютиста.
[2] Парашютный трамплин в сочетании с макетом самолёта
[3] Отделение парашютиста в левую (правую) дверь производится следующим образом: после покидания самолёта впереди идущим парашютистом, не задерживаясь, поставить левую (правую) ногу серединой ступни в левый (правый) угол двери; слегка пригнуться, оттолкнуться от порога двери вперёд в воздух, сохраняя при этом положение ногами вниз, и тут же сгруппироваться. (уч. ВДП 1985г. ч.1)
[4] При приземлении оставаться стоя на ногах
[5] Инструкторов парашютной школы обычно называют «черными шляпами» из-за отличительных черных бейсболок с блестящими латунными знаками различия и значка парашютиста, который является частью формы инструктора. Тем не менее, все учащиеся школы должны обращаться к ним как "сержант (или старшина в случае инструктора ВМФ) воздушно-десантный".
[6] Т-10 — американская десантная парашютная система (ПС). Принята на снабжение в ВС США в начале 1950-х годов. Купол парашюта T-10 имеет классическую округлую форму, имеет полюсное отверстие, а также отверстия в задней части. В зависимости от плотности воздуха и общего веса парашютиста, средняя скорость парашюта составляет от 6,7 до 7,3 м/с; общее ограничение веса составляет 360 фунтов (160 кг). Полный вес; 31 фунтов (14 кг). Срок службы: 12 лет.
[7] JZ(jump-zone) - зоне прыжка
[8] DZ(drop zone) — дропзона (советский термин - зона выброски) В американизированном парашютном жаргоне — это место (парашютный клуб (аэроклуб), аэродром или иная подходящая площадка), где выполняются прыжки с парашютом. Как правило, место проведения спортивных и развлекательных прыжков с парашютом находится в непосредственной близости от аэродрома, с которого взлетает воздушное судно с парашютистами, хотя в иностранных источниках в более общем смысле дропзоной называют и место, намеченное для высадки десанта и сброса грузов с парашютом - площадка приземления (района приводнения).
[9] "Надеть парашюты!". Дежурный офицер ВДС на старте производит окончательную проверку готовности к совершению прыжка, обращая особое внимание при этом на состояние раскрывающих приспособлений парашютов, парашютных страхующих приборов, правильность подгонки подвесных систем, крепления оружия и снаряжения у парашютистов всех корабельных групп, подготовленных к посадке в самолет.
[10] Подвесная система Д6 серии 4 состоит из следующих основных частей: главной лямки с наспинно-плечевыми обхватами — правым и левым; двух пар свободных концов, причем правая пара свободных концов отделяемая; двух ножных обхватов — правого и левого; грудной перемычки.
[11] Два потока.
[12] В оригинале rigger – такелажник. В ВС РФ - Ответственным лицом: командиром взвода (группы), командиром роты, дежурным начальником ВДС на старте.
[13] "wind dummy" Так называемый "мешок" или "кукла", самый тяжелый по весу из корабельной группы идёт на "пристрелку", уточнение направление ветра по высотам и у земли, а так же расстояние сноса парашютиста от центра площадки приземления.
[14] S2F Самолет Грумман, транспортная модификация - С-1 "Трейдер", в просторечии "Треску" (COD - Carrier Onboard Delivery).
[15] По весу. Легкие, затем тяжелые
[16] Указателем направления ветра. Купол ложится (вытянут) по ветру.
[17] Знаки отличия парашютистов ВМФ и Корпуса морской пехоты (первоначально выпускаемые как крылья парашютистов ВМС) представляют собой вышитые или металлические знаки золотого цвета, изображающие раскрытый парашют с распростертыми крыльями. Он разрешен для офицеров и рядового состава, которые были награждены Основным знаком парашютиста и, согласно компетентным приказам, выполнили минимум пять дополнительных прыжков принудительного раскрытия парашюта или 3 ручного раскрытия парашюта, включая: (1) дневной прыжок с боевым снаряжением, два ночных прыжка с боевым снаряжением и как минимум два (2) с разных типв военных самолетов.
[18] Легендарные часы Zodiac пользовались большой популярностью во Вьетнаме. В 1953 году выпущены часы модель Sea Wolf, были одними из первых специально созданных для пловцов-подводников. Эти часы изготовлены в водонепроницаемом корпусе диаметра 35 мм водонепроницаемые до 200 метров, в 1970 году – созданы часы Super Sea Wolf, функционирующие на глубинах до 750 метров.
[19] Существует известное выражение: "Есть те, кто писает в гидрокостюм, и те, кто говорит, что не писает".
[20] Прыжки с принудительным раскрытием парашюта (другие названия: принудительное стягивание камеры (чехла) парашюта вытяжной "веревкой" (фалом)) совершают начинающие спортсмены, обучающиеся по классической программе № 2, а также по американской программе Static Line (SL)
[21] Динамический удар
[22] "ground school" (наземная отработка элементов прыжка) - Первая неделя базового курса парашютной школы армии США, включает в себя; изучение устройства и практическую укладку парашюта (парашютные системы Т-10С или МС 1-1В/С, в зависимости от модели, которую предстоит использовать после возвращения в часть); отрабатываются элементы прыжка, в частности, с макета самолета С-130 (С-141) высотой 10 м, а также управление парашютом в воздухе, приземление, сбор парашюта после приземления.
[23] Для обозначения центра площадки приземления выкладывается "крест" из четырех полотнищ, хорошо видимых с высоты десантирования.
[24] "Ловить землю ногами"
[25] В Западной армии принято спиной встречать землю, в СА и ВС РФ Десантник-парашютист разворачивается по ветру.
[26] assistant jumpmaster
[27] Выпускающий
[28] В СА и ВС РФ: - "501", - "502", - "503", - "Кольцо" - "504", - "505", - "Купол"
[29] "Jolly Green Giant"
[30] our Navy jumpmaster
[31] military jumps
[32] yellow smoke grenade
[33] - "Внимание", - "Приготовится"
[34] "Airborne!" - "За ВДВ!"
[35] "full blossom" - Купол открыт, перехлёста строп нет
[36] свободные концы подвесной системы с группами строп.
[37] flight surgeon
[38] Нейрохирургическое
[39] Трепанация черепа
[40] BLACK+DECKER — американский бренд, под которым производится мелкая бытовая техника, электроинструменты и садовая техника.


Последний раз редактировалось DocShar 24 апр 2023, 19:00, всего редактировалось 2 раз(а).

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 28 фев 2023, 22:01 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
Цитата:
Parachute landing fall (PLF) - Падения с парашютом при приземлении. (Для отработки PLF военнослужащие будут прыгать с парашютного трамплина разной высоты в песчаные или галечные ямы, отрабатывая заключительный этап приземления парашютиста.


Прошу прощения, сейчас совершенно нету времени вам помочь с редактированием перевода. Но позволю себе вставить хоть тут свои пять копеек.
У штатников есть одна особенность: при совершении прыжков на круглых куполах (кроме управляемых, навроде MC-1C/D) их совершенно не учат перед приземлением разворачиваться по ветру. А тупо надрючивают встречать земельку как придется. Мордой, спиной, боком вперед. Этим вот вот способом падения с перекатом. Ну и, соответственно, большая часть первой, т.н. наземной недели (Ground week) отводится для доведения этого навыка до автоматизма. Прыгают с трамплинов в ямы, засыпанные опилками или песком. Еще в начале нулевых, когда один из наших офицеров, залегендированный под десантника, прошел обучение в парашютной школе в Беннинге*, после этого переходили к прыжкам на щебенку. А временами "черные шапки" (инструкторв) "развлекались". Могли загнать курсанта на стол в столовой и потребовать продемонстрировать PLF на ее досчатом полу. Или с перил крыльца казармы на газон (а будучи не в духе - и на ведущую к нему бетонную дорожку). Сейчас, вроде как, такого уже нету...

*Это единственный российский военнослужащий, окончивший американскую прыжковую школу, о чем у него есть совершенно официальный диплом. И да, все вы могли видеть его в достаточно известном документальном фильме "Нас зовут спецназ".

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 01 мар 2023, 17:42 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
Всегда, за. Спасибо!

DocShar писал(а):
их совершенно не учат перед приземлением разворачиваться по ветру. А тупо надрючивают встречать земельку как придется. Мордой, спиной, боком вперед.


Я задавался вопросом о смысле буржуинов встречать землю спиной? Какие трудности, для разворота по ветру на свободных концах? Видимо так нравится...

3.ОКИНАВА

ПОСЛЕ ТОГО КАК наш транспортный самолет C-141 Старлифтер[1] приземлился на авиабазе Кадена, он вырулил на стоянку в районе, расположенном недалеко от главного административного центра обработки данных, что позволило легко найти транспорт, который доставил бы меня в штаб 3-й Дивизии морской пехоты в лагере Хансен. Там я найду кабинет дивизионного начмеда и буду ждать, пока мне выдадут новый приказ, который вернет меня на службу в 3-ю разведывательную роту во Вьетнаме.
Поездка на автобусе по восточной стороне острова до лагеря Хансен заняла менее часа, и когда наш автобус проехал через главные ворота КПП лагеря, стало ясно, что война во Вьетнаме продолжается, поскольку безостановочная работа по оформлению вновь прибывших морских пехотинцев и санитаров продолжалась. Можно было видеть небольшие группы морских пехотинцев, снующих по лагерю туда-сюда. На оформление по-прежнему требовалось три-четыре дня. Жизнь в этом перевалочном лагере состояла из четырех различных видов деятельности: оформление, распределение по рабочим группам, прием пищи и сон. Ни одно из этих четырех мероприятий не было особенно приятным, и единственным положительным моментом было то, что они помогали скоротать долгие часы ожидания.
По прибытию в отдел начальника медицинской службы дивизии, я положил свои приказы и медицинские документы на столешницу и стал ждать, пока один из штабных писарей поможет мне зарегистрироваться. Ко мне подошел санитар госпиталя ВМС, который был одним из нескольких санитаров, служивший в административном отделе. Он прочитал мои приказы и медицинскую карту, поднял глаза и улыбнулся.
- Привет. Похоже, ты возвращаешься во Вьетнам после короткого отпуска на Филиппинах. Должно быть, эти прыжки с парашютом - та еще морока. Не думаю, что мне когда-нибудь захочется выполнять такие задания!
- Ну, это был не совсем отпуск. Если бы ты посмотрели на последнюю часть медицинской карты, то увидели бы, что единственным отдыхом для меня была неделя в неврологическом отделении госпиталя на авиабазе Кларк. Я едва избежал сверления черепа в ВВС.
- Я считаю, что любому, кто настолько сумасшедший, чтобы выпрыгнуть из совершенно исправного самолета, нужно обследовать голову.
С раздражением от того, что мне приходится смотреть и слушать этого болтливого клоуна, я спросил:
- Как ты думаешь, сколько я здесь пробуду, прежде чем смогу вернуться в свою часть во Вьетнаме?
- Ты всего лишь один из миллиона, ожидающих свободного места. К чему такая спешка? Война может закончиться к тому времени, когда ты получишь место, и я уверен, что ты не захочешь быть последним доком, погибшим вместе с морпехами, не так ли?
- Слушай, почему бы тебе просто не начать оформлять мои документы, внести меня в полетный лист и направить к кому-нибудь, кто сможет ответить на несколько простых вопросов? Ты можете это сделать?
Мои комментарии привлекли внимание одного из санитаров 1-го класса, который сидел за зеленым металлическим столом. Он подошел к стойке и встал рядом с писарем. Над левым нагрудным карманом у него были золотые крылья продвинутого парашютиста.
- Извините за него. Его поведение раздражает людей. Что я могу для тебя сделать?
- Меня зовут Нортон, и я только что прибыл с Филиппин. Я там проходил обучение в школе лёгких водолазов и парашютную подготовку в Куби-Пойнт в составе ВМС. Из-за моего крайнего прыжка я неделю пролежал в госпитале в Кларке. Я хочу знать, как скоро я смогу попасть на борт, который доставит меня в Дананг, чтобы я мог вернуться в свою роту?
- Ну, в одном писарь был прав. Там много людей, ожидающих вылета. Я думаю, что смогу оказать тебе услугу, пока ты ждешь свой борт. Сегодня утром шеф сказал мне, что мы получили запрос на медицинское обеспечение армейской парашютной школы в Кэмп Цукеран (Camp Zukeran). Не хочешь ли ты помочь мне там, или ты решили не продолжать карьеру прыгуна с самолетов? Им нужна квалифицированная медицинская помощь в районе зоны высадки (DZ). Ты окажешь нам услугу и проведешь три или четыре дня с армией, вместо того чтобы сидеть здесь на заднице.
- Я согласен, и я ценю, что ты попросил меня о помощи. Ничего, если я буду заглядывать сюда в конце каждого дня, чтобы узнать, нет ли новостей о моем рейсе?
- Да, конечно. Возможно, я смогу все устроить так, что мы даже сможем совершить несколько прыжков, пока будем на Цукеране. Я прослежу, чтобы тебя не убили здесь, прежде чем ты вернешься во Вьетнам. Это было бы слишком иронично для шефа. А пока я займусь получением твоих приказов и датой вылета. Казарму пункта временного размещения для наших санитаров находится за этой дверью и двумя зданиями ниже по левой стороне улицы. Только там еще размещены четверо доков, которые ждут отправки в страну. Один ждет возвращения в Штаты. Будь здесь завтра в 06:00, чтобы тебя отвезли в лагерь Цукеран, Нортон, и удачи.
Пункт временного размещения находился в той же казарме, в которой я жил девять месяцев назад, и ничего в нем не изменилось. На каждого жильца приходилась одна двухъярусная кровать с металлическим каркасом, один стенной шкафчик и общий клозет. Я бросил свой морской баул рядом с одной из нижних коек и как раз занимался разбором своего снаряжения, когда услышал знакомый голос.
- Ну, ни фига себе, смотрите, кто здесь, на Окинаве!
Я поднял голову и увидел круглое улыбающееся лицо HM3 Майка Барри. Барри служил со мной санитаром в военно-морском госпитале в Ньюпорте, а теперь он возвращался домой после заграничного турне. Он был первым человеком из дома, которого я встретил почти за девять месяцев. Зная отличное чувство юмора Майка, я сразу подумал, что жизнь в казарме временного состава будет не такой уж скучной. Потом я узнал, что на следующий день он уезжает с Окинавы. Но у нас еще было достаточно времени, чтобы пойти в клуб для военнослужащих и освежить старые воспоминания о хороших временах, которые мы провели в госпитале и в увольнении. Мы провели вечер, обмениваясь слухами, рассказывая военные истории и попивая пиво, пока не закрыли клуб. На следующее утро я встал достаточно рано, чтобы попрощаться с тяжело похмельным Майком Барри, и был готов встретить автофургон, который повез меня и рядового 1-го класса Блисса вниз по побережью в Кэмп Цукеран и в армейскую парашютную школу.
Воздушно-десантная школа армии США в Кэмп Цукеран была местом постоянного движения. Солдаты передвигались с места на место, машины постоянно двигались по территории лагеря, а когда мы приехали, курсанты-парашютисты занимались на учебных вышках[2]. В лагере царила музыкальная атмосфера. Перемещение курсантов парашютистов-десантников с одного учебного места на другое, всегда осуществлялось бегом трусцой. Их прыжковые ботинки выбивали устойчивый ритм, который сопровождался только звучными голосами, распевающими по ходу движения различными беговыми речёвками. Речёвка, которую не мог не выучить ни один курсант парашютист-десантник, начинались так:

C-130 rollin’ down the strip,
Airborne daddy gonna take a little trip.
Stand up, hook up, shuffle to the door,
Jump right out and count to four.
If my ‘chute don’t blossom wide,
I’ve got another one by my side.
If that ‘chute don’t blossom round,
I’ll be the first one on the ground.
If I die in a combat zone,
Just box me up and send me home.
Pin those wings upon my chest,
And tell my mom I did my best.
Airborne, all the way,
Airborne, every day.

C-130 катится по полосе,
Папаша - десантник отправляется в небольшое турне.
Встань, пристегнись, шаркай к двери,
Прыгай, считай: "501", "502", "503"
Если мой парашют не расцвёл,
У меня есть еще "запасной".
Если этот парашют не наполнится вширь,
Финиширую первым ух, зашибись!
Если я, сгину сегодня в бою,
Отправьте меня домой в гробу.
Приколи эти крылья мне на грудь
И скажи моей маме, что я не трус.
ВДВ, до конца,
ВДВ, каждый день.

Существовало много вариаций на эту тему, но это была основная песня, которая несла людей в классы, в строй, на занятия по физподготовке и в самолеты. Это была мотивационная песня, которая объединяла курсантские роты на общее дело, и она работала.
Я последовал за Блиссом в кабинет одного из старших медицинских представителей армии в школе, мастер-сержанта по фамилии Молески, который также был мастером-парашютистом. После того как он и Блисс обменялись приветствиями, мастер-сержант пригласил нас присесть и предложил чашку черного кофе.
Блисс объяснил, что мы будем готовы к нескольким дням дополнительного дежурства в Кэмп Цукеран, а затем рассказал мастер-сержанту, как я прибыл в лагерь Хансен с Филиппин и поведал историю моей госпитализации через парашютные прыжки.
Мастер-сержант сказал, что у него есть сиюминутное лекарство для всех, чья уверенность пошатнулась после неудачного прыжка, и, ни секунды не раздумывая, он снял трубку телефона, набрал номер и сказал человеку на другом конце линии добавить еще одно имя в дневной список прыжков, а затем произнес мою фамилию.
- Док, у тебя есть какие-нибудь проблемы с этим? Я поговорил с начальником оперативного отдела, и мы с ним старые друзья. Ты можешь прыгнуть с одной из групп курсантов сегодня днем.
- Нет, сэр, у меня нет никаких проблем с этим. С какого типа самолета мы будем прыгать?
- Сегодня днем запланирован прыжок с C-130, и если ты еще не прыгал с него, то тебя ждут приятные впечатления. Я расскажу тебе обо всем этом, пока мы едем на DZ. Убираемся отсюда к черту. Первая палка будет на земле менее чем через час, и мы должны быть там.
Когда мы покинули Кэмп Цукеран и поехали в сторону зоны выброски (DZ), мастер-сержант армии начал рассказывать о своем опыте и соображения о парашютных прыжках.
- С тех пор как я впервые пришел в армию в 1948 году, произошло чертовски много изменений. Я был прямоногим[3] пехотинцем и хотел чего-то более захватывающего, чем рытье окопов и изнашивание кожаных подошв своих ботинок на посту, поэтому я пошел добровольцем. Я был родом из бедного польского района недалеко от Питтсбурга, и мне хотелось стать частью чего-то особенного. Быть десантником было как раз то, что нужно. Тогда это было действительно нечто особенное. Такие люди, как Гэвин и Риджуэй[4], вошли в мировую историю, будучи десантниками в Европе.
Процесс отбора тогда тоже был совсем другим. Никто моложе восемнадцати лет не допускался в десантники, и никто старше тридцати двух лет тоже не мог вступить. Никто не мог носить очки, минимальным требованием было зрение 20/40[5]. Если вы весили более 185 фунтов (83,9146 кг.), вас отправляли обратно к командованию. Правила строго соблюдались. Им было все равно, был ли ты ребенком Элеоноры Рузвельт[6], но если ты входил в дверь с весом 186 фунтов (84,3682 кг), тебе велят «гадить кирпичами»[7].
Мы очень внимательно относились к несчастным случаям и травмам. Уровень травматизма имел прямую связь с кошельком. Если травм было мало, деньги на обучение выделялись. Но если кто-то получал серьезные травмы или погибал во время прыжка, происходила быстрая смена командования и проводилось множество расследований.
- Тренировки стали намного лучше», - продолжает Молески. Мы все еще используем 34-футовую (10,3632 м) тросовую горку (вышку)[8] в начале обучения наших парашютистов «вишенка»[9], а затем переводим их на 250-футовую (76,2 м.) парашютную вышку[10] для четырех контролируемых спусков. Это настоящая проверка. После этого мы считаем, что они готовы к прыжкам, и направляем их к взлетной полосе в Кадене для пяти прыжков». Времена DC-3[11] и C-47[12] прошли. C-l17[13] был моей любимой птицей для прыжков, когда я служил в Форт-Беннинге, но теперь CH-46, C-130 Геркулес (Hercules) и C-141 - это все, что мы используем здесь, за исключением некоторых прыжков с вертолетов C-47 Чинук (Chinook) и иногда на «Хьюи» (Huey hotdog)[14] для «шоу собак и пони» спецназа.[15]
Нас учили, что прыжки - это лишь малая часть игры. Настоящее дело начиналось, как только мы оказывались на земле. Сегодня это ничем не отличается. Конечно, самолеты сильно изменились. Господи, мы даже совершаем прыжки с самолетов C-141 Старлифтер на скорости 160 узлов (296,32 км/ч.). Но это просто позволяет нам быстрее добираться до места. Но я не могу отрицать, что по-прежнему испытываю волнение каждый раз, когда надеваю комплект. Это всегда незабываемо.
Блисс и я провели то утро, стоя рядом с одним из великих легенд армии. Он был настоящим верующим, и он продолжал свой рассказ об истории десантных войск, пока мы наблюдали за тем, как борт за бортом курсантов десантников приземляются в точке приземления или рядом с ней.
Вокруг площадки приземления инструкторы ВДС, которых называли «черными шляпами» из-за их черных, как у инструктора по строевой, бейсболок, выкрикивали инструкции спускающимся парашютистам через работающие от батареек рупоры. Площадка приземления находилась на западной стороне острова и представляла собой часть старой взлетно-посадочной полосы, все еще находящейся на территории авиабазы. Мощные рупоры могли сделать голоса инструкторов слышнее шума пролетающих самолетов.
- Вы там! Повернись по ветру! Повернись налево! Согните колени - теперь поворачивайте, поворачивайте! Правильно! Смотрите, куда вы направляетесь. Ты там! Не смотри вниз, на меня. Против ветра, а не с ним!
После завершения прыжков мы последовали за ротой курсантов обратно в Кэмп Цукеран и слушали, как отдавались приказы курсантам. Им велели занять места на трамплинах в 13:30 на дневную предпрыжковую тренировку, а затем отправили обедать. После инструктажа они должны были достать свое снаряжение и быть готовыми к транспортировке, которая доставит их в Кадену. На этот раз мне предстояло не ехать с ними, а прыгать!
- Так, прекратите болтовню и слушайте внимательно. Это будет ваш четвертый прыжок. Сегодня утром прыжки прошли хорошо, за исключением нескольких человек, которые хотели попрактиковаться в приземлении стоя. Повторяю еще раз, джентльмены, мы не занимаемся приземлением стоя. Все ясно?
Сто голосов ответили в унисон:
- Да, сэр!
- Теперь давайте перейдем к делу, к сегодняшнему инструктажу перед совершением прыжка днём.
Информация, стандартная для прыжка с парашютом совершаемого днём, была выписана в виде абзацев на информационной доске. Дата, время выполнения, название зоны выброски, описание площадки приземления, погодные условия на ближайшие двадцать четыре часа, радиочастоты, направление ветра, высота и тип самолета давали всем курсантам-парашютистам информацию, которая им была необходима. На самом деле, как правило, информации было больше, чем требовалось. Цель инструктажа заключалась в том, чтобы убедиться, что все материально-технические требования выполнены и ничего не забыто.
Рота курсантов парашютистов, с которой я сейчас сидел, прошла через физическую подготовку, известную как «наземная неделя», и была тщательно обучена основам выхода из самолета и правилам безопасного приземления. Вторая неделя тренировок, известная как «неделя вышки», подготовила их к приводнению, приземлению на деревья и действиям при попадании в электрические провода. Все, что оставалось на третьей неделе обучения, получившей соответствующее название «неделя прыжков», - это выполнить четвертый и пятый прыжки и окончить школу парашютистов.
- В последней части этого краткого курса мы рассмотрим действия десантника-парашютиста в особых случаях при зависании парашютиста за самолётом. Если парашютист, пытаясь покинуть самолет, зацепился вытяжным фалом за самолёт, то считается, что он буксируемый десантник. Он подаёт сигнал выпускающему, что находится в сознании, положив обе руки на шлем. Затем инструктор сообщит об этом пилоту, который попытается набрать высоту. Инструктор попытается обрезать вытяжную верёвку (фал), чтобы буксируемый десантник отделился от самолета. Освободившись, десантник немедленно введёт в действие свой запасной парашют и приземлится соответствующим образом. Если буксируемый десантник находится без сознания, он не сможет подать сигнал выпускающему. Инструктор сообщит об этом пилоту, и после набора высоты инструктор может решить добраться до десантника без сознания, опустившись вниз по фалу, чтобы освободить десантника, или попытаться вернуть десантника без сознания обратно в самолет. Последним вариантом действий является приземление с буксируемым десантником. В случае использования варианта приземления, взлетно-посадочная полоса будет запенена для защиты потерявшего сознание парашютиста. Есть вопросы?
После прослушивания такого необычного инструктажа, посвященного действиям десантника-парашютиста в особых случаях, должны были возникнуть интересные вопросы. А учитывая характер большинства этих людей, черный юмор был в порядке вещей.
- Сэр, как вы думаете, у буксируемого десантника есть все шансы выжить после приземления на бетонную взлетно-посадочную полосу на скорости 130 миль в час (209,17 км/ч.), или вы думаете, что он сначала задохнется от проглатывания пены до смерти, прежде чем его соскребут с взлётки?
- Сэр, что произойдет с буксируемым десантником без сознания, если инструктор не дотянулся до него и фал оторвётся от самолета?
- Сэр, должен ли буксируемый десантник ждать, пока самолет наберет высоту, прежде чем подать сигнал инструктору, что он в порядке?
Эта словесная пурга из вопросов оказались выше сил инструктора, проводившего инструктаж.
- Послушайте, умники, ничего подобного не происходило, пока я здесь, и я не ожидаю, что это случится сейчас. Капитан приказал довести меры безопасности, и именно это я и делаю. Если вы окажетесь в роли этого парашютиста, вы либо выживете, либо умрете. Если вы выживете, вы сможете рассказать мне о своем новом опыте. Если вы умрете, то, очевидно, вы не обратили внимания на мой инструктаж по технике безопасности. А теперь оторвите свои задницы и садитесь в грузовики. На этом сегодняшний инструктаж закончен.
Док Блисс и мастер-сержант Молески встретили меня, чтобы попрощаться рядом с одним из грузовиков. Они сказали, что в следующий раз они увидят меня в зоне выброски. Через час я был облачен в новый парашют и шлем и ожидал посадки в самолет Lockheed C-130. Я был в третьей из четырех палок парашютистов, которые поднялись на борт самолета, и через несколько минут двигатели взревели, и мы вырулили на взлетную полосу. Высота нашего прыжка была установлена на 1300 футов (396,24 м.), гораздо ближе к Матери-Земле, чем было на Филиппинах. Нашему C-130 не потребовалось много времени, чтобы оказаться на месте. Когда задняя боковая дверь открылась, обнажив землю внизу, выпускающий, инструктор по прыжкам начал свой ритуал, отдавая короткие команды.
- Приготовиться! - были первые слова, наполнившие самолет.
- Встать и пристегнуть карабины! - привела всю корабельную группу (четыре «палки» потока) в положение стоя, пристегнулись карабинами к тросу принудительного раскрытия парашютов, который соединит вытяжной фал каждого человека с самолетом. Пока каждый, в последнюю минуту, проводил подгонку и проверку снаряжения и оборудования, по всему самолету прозвучали роковая команда: - Встать в дверь!
Момент, которого я так ждал, настал. Мне было удобно находиться в третьем потоке, так как это позволяло мне наблюдать за тем, как первые два потока покидают C-130. Это будет не просто выход через заднюю дверь CH-53. Последний десантник в каждом потоке был обучен толкать своих людей вперед. Не было времени на колебания или раздумья. Поток должен был выходить почти как единое целое, чтобы все приземлились в одной зоне и в одно и то же время.
Команда «Вперед» приводила людей в движение. Первый поток десантников пронёсся мимо меня к двери выхода. Второй поток начал следовать за ним, но их движение было внезапно остановлено, когда один из курсантов замешкался у двери.
Техника, используемая для выхода из C-130, требует, чтобы десантник положил руки на внешнюю сторону двери и энергично оттолкнулся от порога двери перпендикулярно оси самолёта, сохраняя положение вниз ногами. Если при выходе наполовину высунуться из дверей, то ударная волна встречного потока воздуха может развернуть робкого парашютиста и ударить его лицом о борт самолета. Необычный звук, когда кого-то припечатывает к обшивке самолета, мгновенно вызвал недоумение в самолете.
Как только замешкавшийся новичок-парашютист исчез, послышался громкий хохот тех, кто остался. Мой поток начал подхватывать импульс движения, и мы начали шаркать в сторону двери. Вид людей, выходящих за борт под рев двигателей, вызвал прилив адреналина, и через несколько секунд я уже держался за внешнюю обшивку C-130, пытаясь выпрыгнуть за человеком передо мной. Все мое внимание было приковано к нему, и это не давало мне вернуться к моему последнему эпизоду прыжка с парашютом. Как только этот момент пройдет, я освобожусь от воспоминаний о прошлых событиях.
Я не помню, как считал вслух до счета 1004, когда мне нужно будет схватиться за D-образное кольцо моего запасного парашюта. Знакомый хлопок раскрывающегося парашюта и внезапный удар ножных обхватов подвесной системы, сразу дали мне понять, что у меня над головой раскрытый купол. Небо было моим, и я мог наслаждаться спуском на площадку приземления.
Я резко развернулся вправо, пытаясь сориентироваться на точку приземления. Вокруг меня в небе были десятки парашютов, и все мы слышали голоса, доносившиеся через рупоры на земле. Выход на высоте 1300 футов (396,24 м.) не давал нам много времени для зависания в воздухе, и время быстро пролетало, чтобы принять правильную позицию для приземления. Площадка приземления была плоской, а земля мягкой, но я хотел быть уверенным, что не повторю свой прошлый опыт. У меня оставалось достаточно времени, чтобы развернуться по ветру, «дожать» стропы и подготовиться к легкому приземлению. Как только я почувствовал, что нахожусь в 20 футах (6,1 м.) от земли, я отпустил клеванты и выполнил хороший PLF. Не было никакого жёсткого удара о землю, и я остался в стоячем положении, глядя на Дока Блисса и мастер-сержанта Молджески.
- Не так уж плохо для парашютиста «вишенки». Какие-нибудь проблемы с этим прыжком? - спросил Молески.
- Нет, сэр, все прошло нормально. Один парень застрял в дверях на пару секунд и поцеловал борт самолета[16] при выходе, но в остальном никаких проблем не было. Можно многое сказать об армейском методе выхода людей из самолета так быстро, как это делают эти парни. Он сильно отличается от того, который я использовал на Филиппинах».
Уложив свой парашют в сумку для переноски, мы пошли обратно к точке сбора на площадке приземления.
Для меня это был незабываемый момент огромного облегчения. Зная, что я только что совершил свой пятый прыжок, я с нетерпением ждал получения «золотых крыльев»[17] после возвращения в 3-ю разведывательную роту. Мне нужно было совершить еще пять прыжков, чтобы считаться «продвинутым» парашютистом. Морпехи разведчики, прошедшие квалификацию парашютиста, не считали тех, кто носил армейские «ведущие крылья», равными себе. На самом деле, тех морпехов, которые были назначены в разведывательное подразделение и не имели квалификации парашютиста, с пренебрежением называли просто "прямоногие"[18].
Док Блисс и мастер-сержант Молески указали мне путь к восстановлению утраченной уверенности. Они сказали, что каждый из них тоже пережил подобный момент, когда страх перед неизвестностью взял верх, но вернуть утраченную уверенность легко, если только есть желание. Через два дня мне удалось принять участие в еще одном незабываемом прыжке на острове Окинава.
В Кадене базировалось подразделение ВВС с несколькими эскадрильями транспортных самолетов C-141 Старлифтер, и периодически они использовались для проведения парашютных операций с армией. Крайний прыжок для роты курсантов, с которой я был накануне, был запланирован на ночь. Ночной прыжок считался самым сложным из пяти обязательных прыжков из-за очевидных визуальных ограничений и ощущений от прыжка. Различные звуки двигателей самолета, постоянный запах авиационного топлива, витающий в воздухе, и динамический удар при раскрытии парашюта ничем не отличаются от дневного прыжка. Но необычное ощущение выхода в черную пустоту тьмы создает дополнительное ощущение неизвестности. Первый ночной прыжок привлекает внимание в первую очередь.
Наш C-141 покинул взлетно-посадочную полосу в Кадене вскоре после 22:00 в лунную ночь нашего прыжка. Я был в последней из четырех палок (потоков) из десяти парашютистов на борту, и между нами было очень мало разговоров. Когда прозвучала команда «приготовиться», все внутри самолета стали действовали на автомате. Тусклое, красное освещение огромного грузового отсека сделало эффект еще более волнительным, когда громкий ноющие звуки гидравлических моторов оповестили нас об открытии грузовых дверей. Этот звук быстро сменился визжащим тоном реактивных двигателей самолета, и ощущение теплого, влажного, наружного воздуха заполнило салон самолета. Команда "встать и пристегнуться" привела нас в движение, а за ней быстро последовала долгожданная команда "пошёл".
За бортовым реактивным двигателем был установлен щит, чтобы защитить нас от мощной струи реактивного двигателя, но это действительно мало помогало, когда скорость полета во время выхода была близка к 160 милям в час (257,495 км/ч.)! Раскрытие парашюта в полной темноте кажется вечностью.
Во время выхода из самолета C-141 у меня не возникло никаких проблем. Наша палка (поток) не задержалась, продвижение к двери прошло гладко. Разница была в том, что происходило за пределами самолета. Пытаться представить, где я нахожусь по отношению к площадке приземления, было трудно. Я знал, что у меня купол в норме. Я чувствовал его, когда я разворачивался, чтобы осмотреться окрестности на 360-градусов, у меня не было никаких проблем. Ночное небо было наполнено голосами других парашютистов-десантников, которые переговаривались друг с другом, пытаясь понять, как высоко они находятся. Из инструктажа мы знали, что высота нашего прыжка составляет 1800 футов (548,64 м.), и было легко определить время спуска на землю. Просто сам факт темноты для ориентирования, делал прыжок таким страшным. Никто не хотел быть застигнутым врасплох, внезапным приземлением. К счастью, благодаря тому, что я и мои товарищи по прыжку находились в четвертом потоке, у нас было достаточно времени, чтобы услышать ворчание и стоны тех, кто находился под нами, когда они встречались с поверхностью площадки приземления. Это был лучший способ определить, как скоро мы окажемся среди них. Недалеко площадки приземления находилась собачья конура, и дополнительные звуки лая собак подсказали нам их местоположение и место, которого следует избегать.
Как только мы оказались на земле, прошло всего несколько минут, прежде чем мы нашли всех членов "потока". Никто из курсантов не пострадал. То, что раньше считалось сложной ситуацией, теперь стало приятным воспоминанием, и я чувствовал уверенность в том, что смогу стоять в проёме дверей без дрожи в коленях.
Проведя эти четыре дня на Окинаве, меня, наконец, определили на рейс, который доставил меня обратно во Вьетнам. Я поблагодарил дока Блисса и мастер-сержанта Молески за всю их помощь и руководство, благодаря которым я смог совершить эти два прыжка. Это имело огромное значение.
Неся только наполовину заполненный вещевой баул, я снова стоял в длинной очереди на посадку в реактивный лайнер компании American Airlines, который вез более ста морских пехотинцев и санитаров во Вьетнам. Мысль о воссоединении с 3-й разведывательной ротой дала мне много поводов для размышлений, и, в отличие от тех людей, которые испытали полное одиночество в этом полете, мой разум впервые был полон предвкушения встречи с моими самыми близкими друзьями еще раз.

[1] "Старлифтер" (англ. Starlifter, общевойсковой индекс — C-141) — американский тяжелый, стратегический, военно-транспортный самолёт. Эксплуатировался ВВС США в 1965—2006 годах.
[2] В оригинале training towers. Парашютных вышках.
[3] Прямоногие, (leg – прямая нога) – прозвище среди десантников тех кто не совершал прыжков с парашютом. Простые военнослужащие.
[4] Джеймс Моурис Гейвин (англ. James Maurice "Jumpin' Jim" Gavin; 22 марта 1907, Бруклин, штат Нью-Йорк — 23 февраля 1990, Балтимор, штат Мэриленд) — американский военачальник, генерал-лейтенант армии США (1944), один из основных теоретиков и практиков применения воздушно-десантных войск США, командир 82-й воздушно-десантной дивизии во время Второй Мировой войны. Получил прозвища "прыгающий Джим" и "прыгающий генерал" за то, что в ходе войны совершил 4 боевых парашютных прыжка.
Мэтью Банкер Риджуэй (англ. Matthew Bunker Ridgway; 3 марта 1895 — 26 июля 1993) — генерал армии США. Занимал ряд высоких постов, самый известный из которых — командующий войск ООН во время Корейской войны.
[5] В англоязычных странах остроту зрения, как правило, определяют по таблице Снеллена и обычно обозначают простой дробью: в числителе стоит расстояние, с которого проводят исследование (обычно 20 футов, или 6 м), а в знаменателе — расстояние, с которого эмметропический глаз видит знак, правильно прочитанный исследуемым (20/20 — эквивалентно 1,0; 20/200 ~ 0,1. 20/40 ~ 0,5).
[6] А́ннаЭлеоно́ра (Э́ленор) Ру́звельт (англ. Anna Eleanor Roosevelt, МФА [ˈænəˈɛlənɔr ˈroʊzəˌvɛlt]; 11 октября 1884, Нью-Йорк — 7 ноября 1962, там же) — американская общественная деятельница, супруга президента США Франклина Делано Рузвельта. Другому президенту, Теодору Рузвельту, Элеонора приходилась племянницей
[7] Гадить кирпичами (англ. Shit bricks) — идиома, пришедшая из английского языка, обозначающая крайнюю степень испуга, что вызвала дефекацию ("медвежью болезнь"). Фраза может быть также использована для описания крайней степени возмущения, направленной на любителя комфорта.
[8] Курсант, надев подвесную систему с макетом запасного парашюта Т-10М и грузовым контейнером, по ступенькам взбирается на верхнюю площадку тросовой горки. Здесь инструктор прикрепляет подвесную систему к несущей рабочей каретке. Курсант по команде инструктора "Пошел" спрыгивает с площадки, отделяется от "самолета", и спускается по тросу вниз, выполняя элементы прыжка: группируется для того, чтобы встретить рывок купола; заправляет главную лямку подвесной системы; снова группируется, чтобы встретить землю; а дальнейшее его скольжение по тросу останавливается специальным стопором и руками страхующих курсантов.
[9] Сherry - Десантники-парашютисты без опыта. Новичок.
[10] Парашютная вышка является комплексным снарядом, на котором курсанта знакомят с высотой и отрабатывают подготовку к приземлению и технику приземления. Курсанта с надетой подвесной системой и макетом запасного парашюта прицепляют к макету купола со стропами, поднимают на высоту, и затем он выполняет снижение
[11] Douglas DC-3 — американский ближнемагистральный транспортный самолёт с двумя поршневыми двигателями
[12] Douglas C-47 Skytrain — американский военно-транспортный самолёт, разработанный и производившийся компанией «Дуглас эйркрафт» на базе пассажирского DC-3
[13] Boeing C-17 Globemaster III — американский военно-транспортный самолёт
[14] Специализированный вертолет UH-1C, известных как "Huey Hog" имеющий в передней части управляемую турель с 40-мм автоматическим гранатометом. 
[15] "Шоу собак и пони" - это разговорный термин, который стал обозначать широко разрекламированное, часто чрезмерно инсценированное представление, презентацию или мероприятие, призванное повлиять или убедить общественное мнение в политических или, реже, коммерческих целях. Обычно этот термин используется в уничижительном смысле, чтобы обозначить презрение, шутливое непонимание или недоверие к представляемому сообщению или усилиям, предпринятым для его представления. Показательные выступления, показуха
[16] "Пересчитал заклёпки борта" - армейский юмор
[17] Знак отличия парашютиста, также известный как «свинцовые сани» или "свинцовые крылья", вручается личному составу после успешного завершения базового курса обучения в воздушно-десантной школе сухопутных войск и пяти прыжкам с принудительным раскрытием парашюта. Серебряный базовый знак отличия парашютиста выдается за завершение базовой подготовки парашютиста, пяти квалификационных прыжков. Золотые знаки отличия парашютистов ВМФ и Корпуса морской пехоты (впервые разрешены для морской пехоты в 1963 году и парашютистов ВМС в 1941 году) выдаются после пяти дополнительных квалификационных прыжков. Окончание школы парашютистов ВМС США больше не является обязательным для получения знака.
[19] "Мабута"


Последний раз редактировалось DocShar 24 апр 2023, 19:17, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 02 мар 2023, 18:08 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
4.ВОЗВРАЩЕНИЕ В СТРАНУ

Я МНОГО РАЗ ГОВОРИЛ, вспоминая о прошлом, что самым ярким событием, которое я помню, был тот первый полет с острова Окинава в страну Вьетнам. Я помню чувство неуверенности и одиночества. В самолете я никого не знал, и мне казалось, что лучше просто молчать и думать о том, во что я ввязался. Теперь, когда мне предстояло вернуться во Вьетнам с другой группой незнакомых людей, те же мысли и чувства вернулись.
Объявили посадку на самолет, и настроение пассажиров мгновенно изменилось.
Эти же мужчины, незнакомые мне и, возможно, друг другу, которые всего несколько минут назад смеялись и шутили друг с другом, ожидая очереди на посадку в самолет, теперь сидели в одиноком молчании в заполненном до отказа самолете. Все громкие разговоры, затихли в тот момент, когда колеса нашего самолета оторвались от взлетно-посадочной полосы на авиабазе Кадена.
Глаза многих из этих мужчин застыли в задумчивом пристальном взгляде, когда они искали в своем сознании ответы на многие затянувшиеся вопросы, на которые невозможно ответить: Подготовил ли я свою семью к этой долгой разлуке? Действительно ли я готов к тому, что со мной произойдет? Обратил ли я внимание на то, чему меня учили в течение многих часов и дней подготовки перед этим полетом? Буду ли я через 365 дней лететь домой или меня вернут в Соединенные Штаты в гробу, украшенном флагом? Что, если не найдется ни одной части тела, которую можно было бы вернуть домой?
Возраст, звание, род службы, раса и религия не имели никакого значения. Эти общие мысли затрагивали всех. Переживания, вероятно, были более тяжелыми для тех мужчин, которые отправлялись во Вьетнам на второй или третий срок службы. Я могу сравнить это только с человеком, который собирается прыгнуть с большой высоты в бассейн с водой. Стояние на вышке для прыжков в воду было похоже на ожидание на Окинаве; прыжок был перелётом, а вход в воду - приземлением в Дананге.
Когда мы отправились на запад, я подумал, что у меня будет достаточно времени, чтобы привести в порядок свои мысли и подготовится к возвращению в 3-ю разведывательную роту. Прошло меньше месяца с тех пор, как я уехал из Фубая на Филиппины, но пребывание вдали от рутины повседневной жизни в разведывательной роте позволило мне отбросить мысли о том, что важно в боевой обстановке. Я мог только представить, какие новые районы рота могла получить для патрулирования, и, поскольку я не поддерживал связь ни с кем из 3-й роты, я мог только надеяться, что после моего отъезда не было новых потерь или смертей. Меня успокаивало и очень утешало то, что я, в отличие от большинства мужчин в этом рейсе, возвращаюсь в подразделение, которое мне хорошо знакомо, и что я воссоединюсь с надежными и хорошо обученными морскими пехотинцами. Мне было жаль тех, кто впервые испытывал великое чувство неизвестности, и я втайне надеялся, что у них все будет так же хорошо, как и у меня.
Когда мы начали последний заход на посадку в Дананге, в динамике внутренней связи раздался голос пилота. Он рассказал нам о погодных условиях на земле и попросил всех нас покинуть самолет «быстро, но организованно», а затем пожелал нам всем «Ни пуха, ни пера». Сразу же послышалось бормотание, которым славятся морские пехотинцы, говоря о том, что, по крайней мере, этот пилот улетит на том же самолете, на котором он прилетел во Вьетнам. «К чёрту»![1]
Наше перемещение от самолета к ангару с документами было таким же упорядоченным, как и требовалось, и как только мои глаза приспособились к тусклому освещению внутри здания, я смог разглядеть огромные и знакомые красные таблички, которые висели высоко над стойкой административных писарей: добро пожаловать во Вьетнам; 1-я Дивизия морской пехоты – сюда; командование материально-технического обеспечения сил – сюда; штаб-сержанты и офицеры – сюда; все остальные - сюда. Я направился к линии «все остальные», зная, что являюсь военнослужащим 3-й Дивизии морской пехоты, независимо от того, был ли там знак, перед которым я должен был стоять, или нет.
Я задался вопросом, почему администрация внесла еще большую путаницу, сняв с потолка старый знак 3-й Дивизии морской пехоты. На этот вопрос вскоре ответил штаб сержант, сидевший за стойкой.
- Куда ты направляешься, док?
- Я приписан к 3-й разведывательной роте, которая расположена в Фубай. Я только что вернулся в страну после обучения в школе лёгких водолазов и школе парашютистов. Как вы думаете, сможете ли вы помочь мне выбраться отсюда и добраться до Фубая?
- Конечно, док, это будет легко, ведь тебе не придется добираться в Фубай, чтобы найти свою роту.
- Почему нет? Они были там, когда я уходил.
- Потому что у меня есть хороший друг в 1-м разведывательном батальоне, а я только что прибыл из штаба дивизии и знаю, что 3-я разведывательная размещена вместе с 1-м разведывательным батальоном, рядом с 1-м медицинским батальоном.
- Как я могу добраться отсюда туда?
- Просто подожди здесь час или около того. В полдень мне нужно будет еще раз съездить на КП дивизии, и я смогу тебя подвезти.
Когда мы ехали в джипе из аэропорта Дананг в сторону штаба 1-й Дивизии морской пехоты, я спросил штаб-сержанта, почему с потолка ангара была снята табличку 3-й Дивизии морской пехоты.
- 3-я дивизия морской пехоты начала выводиться из состава I корпуса в октябре, и не прошло и нескольких недель, как нам приказали снять табличку. Если у прибывающих все еще был приказ явиться в 3-ю Дивизию морской пехоты, мы перенаправляли их к морпехам в 1-ю. Мне начинает казаться, что война, возможно, сворачивается. Когда слушаешь тех ребят, которые попали сюда впервые, они начинают говорить о том, что не хотят быть последним убитым в конце войны. В прошлом году я не слышал, чтобы новички так говорили. Может быть, они знают что-то, чего не знаем мы.
Поездка на джипе до КП дивизии заняла менее получаса, и это была моя первая возможность увидеть Дананг с высоты, обозреваемого из открытого джипа. На дорогах вокруг Дананга царила суматоха: военные машины, торговые фургоны и мотоциклы пытались обгонять друг друга. Мы постоянно то останавливались, то ехали, когда ручные тележки, запряженные очень пожилыми мужчинами, или огромные коричнево-черные водяные буйволы, которых пасли маленькие мальчики, нарушали схему движения.
Я прищурился, чтобы увидеть сквозь ослепительный серебристый блеск, вызванный блестящим отражением солнца от сотен маленьких рисовых полей, которые покрывали равнину вокруг Дананга. Только спорадические[2] подъемы земляных дамб, окаймлявших поля, нарушали этот зеркальный эффект.
Когда ветер изменил направление, тяжелая вонь навоза, доносившаяся с рисовых полей, заполнила моё обоняние. Это была знакомая вонь Вьетнама, быстро распространившаяся, чтобы напомнить мне, где я нахожусь.
По мере приближения к месту назначения мое настроение сменилось беспокойством и предвкушением воссоединения со старыми друзьями. Голос штаб сержанта вернул меня к реальности.
- Ладно, док, здесь ты сойдешь. Первый разведывательный батальон находится прямо по этой дороге, а 3-я разведывательная рота - на другой стороне их столовой. Удачи.
Джип с ревом скрылся из виду, а я пошел дальше, к большой, красной, круглой вывеске с надписью 3-я отдельная разведывательная рота, III MAF.
Я зашел в зеленый бункер, обозначенный как S-1, и доложил штаб сержанту Фрэнку Шеммелю, начальнику административного отдела роты.
- Добро пожаловать домой, док, мы тебя ждали.
- Извините, что так долго отсутствовал. Мне так понравились Филиппины, что я пытался остаться там, но они меня не приняли.
- Лейтенант Моррис находится сзади. Он сказал, что хочет поговорить с тобой, когда ты явишься, так что не исчезай от меня. Мне нужно многое тебе рассказать.
- Ну, ни фига себе, Док, где тебя черти носили? - спросил лейтенант. Синглтон и Томпсон вернулись сюда пару недель назад и сказали, что ты пытался покончить с собой, выпрыгивая из самолетов флота. Ты выглядишь ничуть не хуже, чем раньше. С возвращением!
Большую часть следующего часа я рассказывал истории о своем погружении под воду с аквалангом, прыжках с парашютом и увольнении на берег адъютанту роты и начальнику административной службы, которые были достаточно любезны, чтобы сидеть и слушать. Когда я закончил, настала их очередь, и они поделились своими историями о том, что произошло с 3-й ОРР с тех пор, как я покинул роту в начале февраля.
Штаб сержант Шеммель начал:
- Нас осталось всего двадцать пять человек в составе кадрового подразделения.
- Куда все подевались?
- Майор Ли был направлен в 7-ю бригаду морской пехоты, и они находятся в районе LZ Росс. Капитан Гислер вернулся в Штаты с приказом отправиться в Куантико, штат Вирджиния. Лейтенант Робинсон тоже отправился в Куантико. Лейтенант Браун сказал, что собирается уволиться, когда вернется в Кэмп-Пендлтон. Первый сержант Хендерсон вернулся на службу на "Остров сокровищ"[3]. Мне жаль тех хиппи в Сан-Франциско, когда он вернётся. Он, должно быть, взял с собой еще двадцать морпехов, когда пришел приказ из отдела G-2 дивизии.
- Так, кто остался?
- Лейтенант Коффман - наш новый командир, и лейтенант Ходж тоже все еще здесь. Но это все, что касается офицеров. Из сержантов остались только я и штаб сержант Тэпп. Остальные либо вернулись в Штаты, либо перешли в 1-ю разведывательную роту, в зависимости от того, сколько у них оставалось времени, когда 3-ю разведывательную роту реформировали в кадрированную.
- Почему они это сделали?
- По правде говоря, я и сам не знаю. Ходило много слухов. Мы слышали их все. Война почти закончилась. Армия занимала наш АО [район операции]. ARVN собирались продвинуться в долину Ашау и выбить СВА. Что бы ты ни говорил, мы слышали это еще в Фубай. Единственный человек, который может рассказать тебе об этом больше, чем кто-либо другой, - лейтенант Коффман. Он в оперативном отделе, и я знаю, что он хотел видеть тебя, когда ты вернёшься. Тебе лучше пойти туда, док, и сообщить ему, что ты дома.
Лейтенант «Баки» Коффман, бывший офицер по операциям и подготовке 3-й разведывательной роты, сидел на задних ступеньках бункера S-3, когда я вошел к нему. Одетый только в свои шорты, камуфлированные в тигровые полосы, жетоны и ботинки для джунглей, он навалился на миску ванильного мороженого, и впервые с тех пор, как я его встретил, он показался мне очень усталым человеком. Во всех остальных случаях лейтенант Коффман был просто шаровая молния. Его энтузиазм, стремление и дух всегда служили источником вдохновения для роты морских пехотинцев, но при виде его сейчас стало ясно, что произошло нечто, изменившее этот дух.
Он обернулся, увидев мое приближение, и широкая улыбка начала расползаться по его лицу.
- Ну, ни фига себе, доктор! Почему ты так долго не возвращались домой? Я подумал, что ты уехали за бугор на Пи-Ай[4] и поддались чарам одной из этих маленьких смуглокожих девственниц из Олонгапо.
- Кажется, что меня не было гораздо дольше месяца, сэр. Лейтенант Моррис сказал мне прийти сюда и отметиться, чтобы сообщить вам, что я вернулся. Сэр, что случилось со всеми людьми, которые были в роте? Это место похоже на город-призрак.
- Садитесь, док, и я расскажу тебе, что произошло с тех пор, как ты нас покинули.
Генерал Никерсон должен был вернуться в Штаты, и когда это произошло, его защита как нашего «крестного отца» тоже исчезла. Он использовал свои разведывательные средства так, как они были предназначены для использования, но другие люди, занимающие очень высокие посты, не обладают его великой мудростью. Как только III MAF покинул I корпус, новые силы решили сократить 3-ю разведывательную роту и позволить 1-му разведывательному батальону и 1-й разведывательной роте наконец-то получить свою зарплату.
- Разве они не зарабатывали свое жалование все это время?
- Члены команды зарабатывали, но есть слишком много игроков в политические игры, которые влезли в наш бизнес. Сейчас это слишком сложно объяснить. Просто пойми, что у нас есть работа, которую мы должны делать до тех пор, пока мы здесь. Возможно, через пару дней ты будешь в джунглях. Ты готов?
- Я не против, но я бы хотел осмотреться и посмотреть, кто еще здесь. Вы можете сказать мне, кто вернулся в Штаты?
- Майор Ли все еще здесь, в I корпусе, и он в подчинении подполковника Чарли Купера в качестве его оперативного офицера. Капитан Гислер вернулся, чтобы повидаться с женой и детьми, и получил приказ отправиться в Куантико, штат Вирджиния. Он оставил письмо, чтобы я передал его тебе. Оно с вашим снаряжением. Первый сержант, штаб сержант Коллинз, штаб сержант Гамильтон и штаб сержант Билодо вернулись в Штаты. Штаб сержант Уильямс служит в 1-й разведывательной роте, а штаб сержант Тапп все еще здесь. Санитары, которые были здесь, когда ты уезжал, Хансен, Монтгомери и Годар, были переведены на другие должности. Мы хотели оставить тебя в роте, но в штабе дивизии начмед знает, что 1-ой роте нужен санитар, имеющий квалификацию парашютиста и пловца-подводника. Мы можем оставить тебя здесь на некоторое время, чтобы помочь в обучении корейских морпехов-разведчиков из 2-й бригады РК (ROK). Но рано или поздно ты окажешься в 1-й роте. Там тебя ждут Маквей, Дрейпер, Секстон, Гейбл и Махкева. Я поговорю с их старпомом, капитаном Сентерсом, и сообщу ему, что мы планируем с тобой делать. На этом пока все, док. У тебя есть вопросы?
- Нет, сэр. Я просто хочу найти место в бункере, найти свою старую почту, а затем привести в порядок свое снаряжение.
- Все твое личное снаряжение осталось там, где было. Когда мы получили сообщение о переезде из Фубая сюда, в Дананг, мы упаковали все в коробки, заклеили скотчем и наклеили бирки, сложив все это в наш новый бункер.
В шутку он добавил:
- Если ты сможешь найти этого никчемного капрала Сонни Кэннона, он точно знает, где это находится. Он был одним из парней в рабочей группе штаб сержанта Тейта, который должен был перевезти все это дерьмо. Это первый раз, когда он работал с тех пор, как оказался здесь. Иди найди Сонни, а я поговорю с тобой позже. Свободен.
Когда я вышел из оперативного отдела штаба, то направился к указателю с надписью «Территория 1-го взвода», надеясь найти капрала Кэннона в одной из бунгало. Сонни Кэннон был командиром группы «Эвершарп»[5], одной из разведгрупп 1-го взвода, почти год. Он пришел в 3-ю разведывательную роту из 5-й разведывательной роты в Кэмп Лежен и был родом из Дарлингтон, штат Южная Каролина. Он заслужил прекрасную репутацию командира группы и был известен тем, что всегда держал свое слово. Сонни также обладал превосходным чувством юмора, и это объединяло нас двоих. Мы стали очень хорошими друзьями, и я с нетерпением ждал новой встречи с ним.
Во время поисков Сонни я встретил младшего капрала Киркиндалла, который приветствовал меня и сказал, что я найду Сонни спящим в своей койке. Не желая упускать отличную возможность пошутить, я тихо вошел в бунгало и подкрался к ничего не подозревающему капралу. Он заснул в ботинках, брюках, и еще в солнцезащитных очках. Москитная сетка, свисавшая вниз и вокруг его койке, не была расправлена так, чтобы защитить его, а рядом с его головой, на рундуке[6] из ящика для боеприпасов, лежал его набор для бритья. Увидев баночку с кремом для бритья, стоящую в кожаной сумке так близко к его голове, мне пришла в голову идея провернуть старый розыгрыш, которому нас научили в учебке.
Когда подается команда «внимание на палубу»[7], весь личный состав приучен немедленно принять положение по стойке «смирно». Эта мгновенная реакция на команду настолько хорошо привита морским пехотинцам, что они действуют автоматически. Зная, что капрал Кэннон будет разбужен моей выкрикнутой командой, недостаточно было просто наблюдать, как он пытается вскочить с кровати после крепкого сна и принять положение "смирно". Должно быть что-то еще, чтобы этот ляп стал достойным того, чтобы поиздеваться над таким, как Сонни Кэннон.
Я достал из его набора баночку с кремом для бритья и выдавил на ладонь изрядное количество густого белого крема. Затем я молча нанес равное количество крема для бритья на каждую линзу его очков. Когда он откроет глаза, он ослепнет. Я расстегнул шнуровку его левого ботинка и привязал шнурок к внешнему поручню его койки[8] со стальным каркасом.
Несколько морпехов-разведчиков из 1-го взвода видели, как я вошел в их бункер, и, желая стать свидетелями розыгрыша над своим товарищем по команде, умудрились промолчать, пока я занимался своими делами. Они даже позвали несколько других морпехов, находившихся за пределами их бунгало, и пригласили их внутрь, чтобы они разделили с ними это зрелище. Когда полдюжины морпехов стояли вокруг спящего капрала, я опустился на колени рядом с ним и гаркнул. - Внимание на палубу!
Результат был не менее чем превосходным.
Крик команды, прозвучавший так близко от его уха, заставил крошечный переключатель "открыть глаза" включиться в мозгу Кэннона, а второй переключатель "слезть с задницы и встать на ноги"[9] мгновенно сработал, когда процесс "открыть глаза" встретился с полной темнотой. Тело Санни отчаянно пыталось успеть за мозгом и тем, чему его обучили, но крем для бритья и связанный ботинок вызвали сбой. Его тело было приведено в движение, чтобы выполнить команду "Смирно" на одной ноге и в полной темноте. Это было уморительно.
Руки Кэннона выпрямились, когда он попытался схватиться за невидимого врага. Его правая нога осторожно нащупала пол, и когда его ботинок встретился с палубой из фанеры, он попытался встать, плотно завернувшись в москитную сетку. Он был похож на бедное черное насекомое с выпученными белыми глазами, беспомощно запутавшееся в огромной зеленой паутине.
- Нортон, ты гнилая сука! Я знаю, что ты стоишь за этим дерьмом.
Мой темнокожий приятель, человек-муха, почувствовал мою мастерскую руку в его беде, и теперь я знал, что никогда не смогу отвернуться от этого капрала даже на секунду. Кэннон смотрел на нас с палуба, когда мы выходили из бункера; его выкрикнутое проклятие было направлено прямо на меня.
- Расплата - это медэвак[10], ты, никчемный, гнилой, кальмарный сукин сын! Когда ты покинул нас в Фубае, я не думал, что увижу тебя снова. Теперь ты вернулся, и единственное, что ты принес мне, это неприятности. Ты заплатишь за это!
Через десять минут я вернулся к хижене Сонни, надеясь, что это безопасное место. Там капрал Кэннон все еще лежал в своей койке.
- Что тебе нужно, док? Я понял, что тебе что-то от меня потребуется, когда узнал, что ты вернулись в роту.
- Лейтенант Коффман сказал, что ты знаешь, где в бункере снабжения спрятано мое снаряжение. Я хочу, чтобы ты оторвал свою задницу и указал мне направление к моему рундуку. Как думаешь, справишься?
- Если это избавит меня от тебя до конца дня, то я соглашусь помочь беспомощному. Пойдем.
Вскоре после ухода Сонни в мою новую хижину зашел 1-й лейтенант Коффман и, присев на мою койку - раскладушку, прикурил сигарету "Салем".
- Док, я хочу задать тебе прямой вопрос и жду прямого ответа.
- Конечно, сэр. Что вы хотите?
- Как вы все, ребята, ладили в школе лёгких водолазов? На самом деле я хочу сказать, что ты один из немногих, кто ушел из роты во внешний мир и вернулся. Там действительно все по-другому?»
- Думаю, нет, сэр. Я не заметил никаких серьезных изменений. Почему вы так решили?
- Ну, я знаю, что вы с Кэнноном крепко связаны, и кое-что произошло сразу после того, как мы приехали на юг в Дананг, и я хочу знать, не слишком ли долго мы пробыли в "джунглях", и не изменилась ли ситуация к худшему.
- Что случилось?
- Сразу после того, как мы пришли в 1-й разведывательный батальон, я случайно шел позади Кэннона, по дороге в столовую. К нему подошли три чернокожих морпеха, и когда они приблизились, один из них сказал: «Эй, брат, дай мне немного силы», и протянул кулак, чтобы Сонни начал наносить удары по костяшкам пальцев. Сонни, благослови его Бог, отшвырнул этого говнюка PFC [11] и говорит: "Во-первых, я тебе не брат, а во-вторых, сила у меня вот здесь, блядь», - и показал на свои капральские петлицы на воротнике. Затем он бьет первого PFC в челюсть, второго - пинает под дых и смотрит, как парень номер три уносит задницу из зоны. Я просто пытался понять, это то, что мы можем ожидать здесь, или это то, что будет в будущем".
- Лейтенант, если то, что я видел в частном детективе, является хоть каким-то признаком того, что происходит с тех пор, как мы покинули мир, то вам лучше приготовиться к большому шоку. Сонни Кэннон - единственный в своем роде, но всех нас ждут настоящие проблемы.
- Спасибо, док, я просто хотел узнать, был ли это единичный случай, или мне стоит приготовиться к тому, что эти полудурки в тылу будут делать то же самое.
Покачав головой в недоумении, 1-й лейтенант Коффман выдохнул дым и вышел из хижины.
Попросив Кэннона помочь мне перетащить три рундука (деревянных ножных ящика) из склада с припасами в мою новую хижину, я провел остаток дня, рассматривая своё снаряжение и некоторые сокровища, собранные за последние девять месяцев во Вьетнаме. У меня будет много времени, чтобы найти старых друзей позже, но это было важно для меня.
В первом ящике я обнаружил большую часть своего снаряжения 782. Все, что было кожаным - мои ботинки, кобура 45-го калибра и ножны KA-BAR - теперь было покрыто мелкой серо-зелёной плесенью, вызванной сыростью и влажностью Вьетнама. Я упаковал все самое необходимое в рюкзак, но все металлическое, что осталось незащищенным, слегка заржавело. Моя сумка для экстренной медицинской помощи Unit-1 осталась нетронутой, но мне нужно было заменить несколько флаконов с лекарствами, которые я оставил в ней.
Три комплекта хорошо поношенной камуфлированной формы, которые я планировал сохранить к своему возвращению, оказались не намного лучше. Я отдал их местной прачке в Фубае и наблюдал, как она их обрабатывает. Она выстирала их в своем самом чистом грязном ручье, высушила на костре из буйволовых кизяков, расправила на пару, а затем аккуратно уложила в прозрачный полиэтиленовый пакет. Это было почти два месяца назад. Плесневелый запах этих "чистых" вещей был, опять же, очень знакомым. Все мужчины в 3-й роте пахли одинаково, что было еще одной общей связью.
В моем втором рундуке было два чистых одеяла, два чистых пончо, подушка, один спальник и несколько коробок. Одна была полна фотографий, которые я сделал во время патрулирования на ДМЗ и в долине Ашау. В другой - письма, которые я получил от родителей, сестер и друзей после прибытия во Вьетнам. Я расположил их в хронологическом порядке в соответствии с месяцем, и по штампу даты, когда они были получены. Я отложил эту коробку в сторону, чтобы напомнить себе о необходимости перечитать все эти письма в течение ночи.
Третий рундук был самым ценным, поскольку в нем хранились предметы северовьетнамской униформы: один комплект камуфляжной формы СВА, один самодельный кожаный ремень, один зеленый шлем, одна металлическая фляга, самодельный пластиковый бумажник, несколько бумажных денег СВА и полдюжины северовьетнамских марок. Кожаный ремень был источником многих споров в моей команде. Поскольку в нем было шесть дырок, я утверждал, что мы, должно быть, выигрываем войну, поскольку врагу, очевидно, доставалось меньше еды, а размеры талии явно уменьшались. Естественно, Кивени и Бишоп считали, что, поскольку СВА так долго прятались в Лаосе, они начали свой путь из Ханоя худыми и теперь набирали вес, прячась в своих подземных убежищах вдоль границ Южного Вьетнама.
На дне рундука, завернутые в зеленое шерстяное одеяло, лежали два хорошо смазанных автомата АК-47. Захватив большое количество этого автоматического оружия в прошлых столкновениях с армией Северного Вьетнама и зная, что нам не разрешалось привозить его в Штаты в качестве военных сувениров, мы использовали его в качестве обменного фонда с "СиБи" и другими подразделениями службы, дислоцированными поблизости в Фубае. Один из сержантов-артиллеристов нашей роты, Уильям "Рип" Коллинз, был известен тем, что обменивал трофейные АК-47 на припасы, в которых нуждалась рота, но по тем или иным причинам не могли быть получены по обычным, но иногда длинным, каналам снабжения. Никто из морских пехотинцев никогда не возражал против того, чтобы махнуть один из этих стволов, если рота могла извлечь из этого выгоду, но оружейник терпел много насмешек от людей в роте. В роте часто намекали, что если он действительно хочет заполучить АК-47, то ему следует побегать по джунглям с одной из разведгрупп и раздобыть свой собственный торговый запас. Поддоны с фанерой, рулоны телефонных проводов для связи, ящики с пайками и упаковки с теплым пивом всегда появлялись вскоре после контакта разведгруппы с армией Северного Вьетнама. Ценность AK-47 для разведчиков была минимальной, но их ценность для тех, кто не мог легко их достать, делала их предметом торговли.
Проведя остаток того дня за чисткой, смазкой и подготовкой всего моего снаряжения 782, я почувствовал, что готов вернуться к полевой жизни. Скоро я узнаю, какой РГ требуются услуги санитара, но сейчас я хотел прочитать те письма, которые были отправлены мне и хранились в ожидании моего возвращения, и перечитать письма, которые я получил от родителей, сестер и друзей. Я хотел просмотреть фотографии, которые я сделал для нашей группы «Снейки», пока члены группы были еще живы. Я думал, что мне не потребуется много времени, чтобы вернуться в привычную колею жизни в роте и возродить желание возобновить патрулирование против солдат северовьетнамской армии. Я хотел почувствовать себя уверенно, заверяя себя, что смогу вспомнить все, что требуется от члена РГ. Такая возможность представится раньше, чем я предполагал.
Открыл свой зеленый блокнот. Я носил этот блокнот с собой с самой первой операции в демилитаризованной зоне, и на его страницах были записаны мои мысли и страхи. Я записывал цитаты из книг, которые читал, цитаты, которые относились к моей нынешней жизни. Первая цитата была напоминанием о необходимости вернуться живым, ее дал мне Роберт Браунинг[12], и я время от времени делился ею со всеми своими товарищами по группе. Она была простой, но красноречивой:
Старей вместе со мной,
лучшее еще впереди,
последний в жизни для
которой был сделан первым.
Далее шли несколько страниц с именами и адресами родственников и друзей, которым я регулярно писал. После адресной части было несколько страниц заметок с наших учебных занятий, озаглавленных "патрульные сейсмические устройства вторжения"[13], "засады" и "требования к площадке для эвакуации". Последующие страницы содержали информацию, которую я записал во время двадцати двух выходов, которые мне довелось пройти в составе 3-й роты. Воспоминания нахлынули на меня, когда я перечитывал каждую запись. Я дошел до страницы, которая была озаглавлена "Мысли для писем", и прочитал:
Есть вещи, которые невозможно выучить быстро, и за их приобретение приходится дорого платить временем, которое - все, что у нас есть. Это самые простые вещи, и поскольку на их познание уходит вся жизнь человека, то это немногое новое, что каждый человек получает от жизни, стоит очень дорого и является единственным наследием, которое он должен оставить.
За этим последовало следующее:
Мы тихо поем песни про себя и задумываемся над их смыслом больше, чем другие, потому что знаем, как быстро может наступить смерть. Мы видели ее, и мы ее вызвали. Мы живем здесь двумя жизнями. Одну - в тылу, а другую - как хитрый зверочеловек в кустах. Я никогда не забуду эти долгие, долгие ночи, когда я ждал звука приближающейся смерти, но слышал только треск солнечных лучей, пробивающихся сквозь джунгли. Слава Богу, что ночь такая короткая. На удачу вы носили в правом кармане каштан и кроличью лапку. Мех с кроличьей лапки был давно содран, а кости и сухожилия отполированы износом. Когти царапали подкладку кармана, и вы знали, что удача все еще там.
После этих страниц цитат пришли более отрезвляющие воспоминания о прошлых выходах. Были записаны различные радиочастоты, которые мы использовали, имена, группы крови и индификационные номера каждого члена группы, участвовавшего в выходе, а также места на карте, где нас забрасывали и эвакуировали.
Мое чтение писем было прервано, когда в палатку вошел штаб сержант Байрон Тапп. Он принес почту, которую я не получил после отъезда из роты, и вручил мне небольшую стопку писем. Верхнее письмо было от капитана Гислера, но прежде чем я успел открыть его, штаб сержант Тапп остановил меня.
- Док, лейтенант Коффман сказал, что хочет видеть тебя в оперативном отделе штабе. Мне кажется, что тебя возьмут помочь обучить некоторых из этих подразделений морпехов Республики Корея (РК). Ты можешь вернуться в «джунгли» через пару дней, и это, конечно, лучше, чем сидеть здесь».

[1] "Good luck"! – "Good luck" be damned!
[2] Спорадический (от греч. sporadikos - единичный), единичный, проявляющийся от случая к случаю.
[3] Военно-морская база "Остров сокровищ" - Naval Station Treasure Island - бывший объект ВМС США, действовавший на острове сокровищ в Залив Сан-Франциско с 1942 по 1997
[4] P.I. - Филиппинские острова.
[5] Eversharp – Заточенный.
[6] Рунду́к—ящик или ларь, устанавливаемый во внутренних помещениях корабля, для хранения личных вещей
[7] Командиру корабля команда "Смирно" подается при каждом его прибытии на корабль (сходе с корабля). При проведении классных занятий команда "Смирно", "Встать. Смирно" или "Товарищи офицеры" подается перед каждым занятием и по его окончании.
[8] Армейская раскладушка, на флоте - Койка — постель для матросов. "Койки на верх!" — команда, согласно которой скатанные койки выносятся наверх для укладки их на место, в коечные сетки
[9] По этой команде все присутствующие встают, поворачиваются в сторону прибывшего командира (начальника)и принимают строевую стойку, а при надетом головном уборе, кроме того прикладывают к нему руку.
[10] "Докторишка"
[11] Рядово́й пе́рвого кла́сса (англ. Private First Class) —воинское звание военнослужащих в США, одно из высших званий рядового состава — третье по счёту звание военнослужащих в армии США (сухопутных войсках), и второе по счёту в корпусе морской пехоты США. В армии США следует после рядового, но ниже капрала или специалиста, а в морской пехоте располагается между рядовым-рекрутом и младшим капралом. Эквивалентные звания в NATO обозначаются кодом OR-3.
[12] Роберт Браунинг (Robert Browning, 7 мая 1812, Лондон — 12 декабря 1889, Венеция) — английский поэт и драматург.
[13] Система дистанционного наблюдения за полем боя на базе разведывательно-сигнализационных приборов.
Патрульная AN/GSQ-151 PSID (Patrol Seismic Intrusion Detector) представляет собой комплект сейсмических РСП, используемый дозорами, патрулями и разведывательными подразделениями. В комплект входят четыре таких прибора, которые соединяются проводами с радиопередатчиком, работающим в диапазоне 126 - 134 МГц и обеспечивающим передачу сигналов обнаружения на расстояние 1500 м на устройство приема сигналов и управления РСП
Патрульная AN/TRC-3A PSID включает четыре сейсмических РСП, каждый из которых соединяется кабелем длиной 2,4 м с обслуживающим его радиопередатчиком, и портативный приемо-индикаторное устройство RC-3A". Передатчики, работающие на частоте 129,9 МГц, на приемо-индикаторном устройстве различаются по индивидуальному импульснотоновому коду. Каждый РСП обеспечивает обнаружение человека на дальности до 80 м и техники - в пределах 365 м. Автономность системы по источникам питания до 100 ч


Последний раз редактировалось DocShar 24 апр 2023, 19:30, всего редактировалось 2 раз(а).

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 02 мар 2023, 21:02 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
5.ТРЕТЬЯ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНАЯ РОТА В КАДРИРОВАННОВОМ СОСТАВЕ

КОГДА Я ПОКИНУЛ 3-ю разведывательную роту в феврале 1970 года, штаб роты располагался на краю, с южной стороны, военного аэродрома в Фубай, в сорока милях к северу от города Дананг. Я предполагал, что когда вернусь из школы подводных пловцов, рота все еще будет находиться в Фубае, и что я вернусь на свою должность бойца РГ, патрулируя вдоль границы с Лаосом в поисках армии Северного Вьетнама. Кажущееся небольшим количество потерь, которые мы понесли в долине Ашау в начале февраля, оказало значительное влияние на ограничение способности роты держать в строю опытные разведывательные группы. Постоянная потеря всего лишь одного хорошо обученного морского пехотинца разведчика имела далеко идущие последствия для каждой группы, взвода и всей роты. Потеря девяти морских пехотинцев за такой короткий промежуток времени сделала работу по удержанию опытных групп в боевых условиях еще более сложной. По этим причинам, а также из-за тактических и политических решений, принятых в очень высоких инстанциях, было решено сократить численность 3-й разведывательной роты с первоначальной численности в 142 офицера и солдат до тридцати морских пехотинцев с одним санитаром. Наша зона действий (ЗД)[1] была передана XXIV армейскому корпусу, и мы увидели последними долину Ашау.
Третья разведывательная рота, или то, что от нее осталось, теперь располагалась внутри оборонительного периметра 1-го разведывательного батальона 1-й дивизии морской пехоты. Наши четыре взвода были сведены в один большой взвод из тридцати человек, а большинство офицеров и солдат, служивших в роте в феврале, были либо переведены в 1-ю дивизию морской пехоты, либо вернулись домой в США. От 3-й разведывательной роты остались только те морпехи, которые продлили свои сроки службы в начале года, и те, кто был необходим для восстановления и реорганизации роты в штатах.
Хотя знак 3-й отдельной разведывательной роты все еще гордо красовался перед бункером оперативного отдела штаба, провозглашая наше существование, рота была совершенно иной организацией, чем та, которую я покинул. Гордость и дух нашей роты все еще сохранялись, но мы превратились из мужественной и жизнеспособной боевой единицы во взвод морских пехотинцев-разведчиков, ищущих задание.
Новые условия жизни между морскими пехотинцами 1-го разведывательного батальона и морскими пехотинцами 3-й отдельной разведывательной роты создали некоторые небольшие проблемы внутри лагеря. Споры в батальонном клубе для рядовых, разгоряченные большим эго и слишком большим количеством пива, о том, кто из морпехов круче, привели к нескольким серьезным потасовкам. Морпехи очень серьезно относились к профессиональной гордости, лояльности и целостности подразделения. Морпехи из 3-й развед роты считали, что они овладели территорией 1-го разведывательного батальона, а если территория была захвачена морпехом, он обычно боролся за ее удержание, даже со своими товарищами.
Когда 3-й разведывательный батальон получил приказ сменить дислокацию в Фубай, логистические механизмы были быстро приведены в движение. Передислокация роты была осуществлена с помощью нескольких вертолетов и одной автоколонны, доставившей всех морпехов роты и все ее имущество в Дананг. Лейтенант Дейв «Брат» Браун, наш ротный офицер по снабжению, и штаб сержант Джим Тейт, начальник оперативного отдела S-4, проделали еще одну мастерскую работу по передислокации роты. Вспоминая нашу смену дислокации роты в октябре из Куангчи в Фубай, можно сказать, что это был не малый подвиг - снять всю роту, перекинуть её, а затем восстановить, сохранив при этом наши разведывательные группы в боеготовности. Опыт, приобретенный в результате того, что мы уже делали это однажды, окупился, когда пришло время переезжать в Дананг.
Переброска отдельных морских пехотинцев никогда не было проблемой, но инвентаризация всего имущества роты, включая медицинское имущества, вооружение, водолазное снаряжение, парашютную мастерскую и всю штабную документацию в течение четырех дней была большим достижением. Знание того, что рота будет переведена в статус кадрированной, не облегчило работу, а дух момента был задокументирован в статье, которая появилась в мартовском номере газеты «Stars and Stripes» [2] за 1970 год:

КОГДА «ОДНО ИЗ ЛУЧШИХ ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ» СОКРАЩАЮТ
ДАНАНГ, ВЬЕТНАМ - Подполковник, которого молодые морские пехотинцы бросили в Южно-Китайское море - одетым в форму, шедшего на совещание с докладом, который нужно было сделать через полчаса, - был офицером разведки 1-й Дивизии морской пехоты, который остановился на пляже, чтобы посмотреть на вечеринку.
Невысокий, лысеющий, бочкообразный майор морской пехоты, стоявший на берегу - тоже промокший от предыдущего купания - хохотал над полковником как сумасшедший. Майор был командиром тех людей, которые бросили полковника. У них была вечеринка, по поводу того, что все они остались без работы, и хотя все смеялись, никто не выглядел счастливым.
Подразделение было небольшим - 3-я разведывательная группа амфибийных сил морской пехоты - и считалось лучшим в своем деле. Их работа заключалась в патрулировании в составе шести человек вдоль демилитаризованной зоны и границы с Лаосом. В последнее время они вычисляли колонны грузовиков в долине Ашау, в пятидесяти пяти милях (88,51 км.) к западу отсюда.
Говорят, что майор Алекс Ли написал для морпехов книгу по этому вопросу. По словам этих морпехов, авторы книг не заводят много друзей.
Когда они действовали, рота подчинялась командующему III MAF, генерал-лейтенанту Герману Никерсону. По их словам, если им что-то было нужно, они шли к нему и просили об этом. Как правило, по их словам, они получали это.
Одной из таких просьб, которую они попросили и получили, была вертолетная поддержка со стороны армии. Это, по их словам, смутило и разозлило многих штабных офицеров морской пехоты, которые хотели, чтобы они использовали менее многочисленные и менее приспособленные воздушные средства морской пехоты.
Никерсон ушел, и теперь разведывательная рота переформировывается в небольшое учебное подразделение. Многие из этих людей, которых на момент расцвета насчитывалось около 150 человек, переходят в другие подразделения. Ли, высококлассный специалист по разведке, теперь работает заместителем офицера по снабжению в 1-й дивизии морской пехоты. Некоторые из его людей направляются в другие разведывательные подразделения, например, в разведывательные подразделения 1-й Дивизии морской пехоты. Около 40 человек из роты отправляются обучать вьетнамские разведгруппы. Они завершают патрулирование.
Причина этой пляжной вечеринки с мрачным настроением, в которой участвовал полковник, была проста - эти люди, в общем и целом, хотят делать только то, что они делали: рыскать по джунглям в поисках врага. Для некоторых из них привыкнуть к менее опасной гарнизонной жизни будет непросто.
"У меня есть один человек, - сказал 1-й лейтенант Дэвид Харрисон, офицер роты, - которого произвели в сержанты за то, как он проявил себя в боях. Он отличный командир разведгруппы, но он ничего не знает о том, как быть сержантом в тылу. Я думаю, что его лычки станут немного тяжеловаты. Представляю, как его завалит".
Привыкнуть к блестящим ботинкам, накрахмаленной форме и спокойным, мирным клубам для этих мужчин может быть сложнее, чем привыкнуть к жизни в мирном лагере. Многие, как, например, молодой сержант, хотят стать контрактниками.
«Я знаю, что война заканчивается, и это часть причины, по которой мы выбываем из дела», - говорит Харрисон. «Но это было действительно хорошее подразделение, отличное подразделение, и мне жаль, что эти ребята остались без работы».


Газетная статья практически попала в точку. Майор Ли был лишь временно назначен в отдел снабжения 1-й Дивизии морской пехоты в ожидании приказа стать оперативным офицером батальона (S-3) 1-го батальона 7-го полка морской пехоты. Его интерес и влияние на 3-ю разведывательную роту по-прежнему оставались очень сильными, и он отвечал за получение заданий, которые все мы хотели получить.
Не упуская любою возможность вывести морпехов-разведчиков из тылового района в джунгли, где им и место, 1-й лейтенант Баки Коффман, теперь уже командир 3-й разведывательной роты, получил уникальную возможность обучения тех немногих разведгрупп, которые остались целыми и все еще входили в состав кадрированной роты.
Им было доверено обучить искусству разведывательного патрулирования роту корейских морских пехотинцев, которым было поручено действовать в районе, известном как горы Кусон. Эта идея программы обучения ведению разведки была хорошо принята морскими пехотинцами роты и корейцами. Морпехи Республики Корея (РК), "Голубой дракон", командовавший 2-й бригадой генерал по иронии судьбы по фамилии Ли, специально попросил привлечь морских пехотинцев 3-й разведроты, чтобы помочь обучить своих морпехов РК сложным приемам разведывательного патрулирования, артиллерийской и непосредственной воздушной поддержки, а также тренировкам на резиновых лодках (IBS). Рота корейских морпехов располагалась на пляже к югу от деревни Анхоа с отрядом американских морпехов из 1-й роты связи морской артиллерии (ANGLICO) и еще одним отрядом морских пехотинцев, расквартированным неподалеку. Морские пехотинцы организовали одну столовую для обеспечения нужд подразделения ANGLICO, и корейские морские пехотинцы были благодарны за приглашение воспользоваться новыми помещениями, которые считались намного лучше тех, к которым они привыкли.
1-й лейтенант Коффман, которому было поручено обеспечить максимально реалистичное обучение морпехов РК, внес в программу свой личный штрих. Корейские морпехи были сразу же ознакомлены с нашими методами обучения разведке, которые включали в себя чтение карт, изучение радиосвязи, порядок патрулирования и виды докладов, используемые в полевых условиях, маскировку и передвижение, тренировки по патрулированию и физическую подготовку. После того, как они продемонстрировали свои способности на программе индоктринации[3] разведчиков (RIP), их отправили в поле для проведения разведывательного патрулирования против Вьетконга и тех подразделений армии Северного Вьетнама, которые продвигались через горы Кусон.
Корейские морские пехотинцы имели репутацию яростных и хорошо дисциплинированных бойцов в боевых условиях. По сообщениям, они не брали пленных и гордились количеством трупов противника в качестве доказательства неустанного патрулирования. Они также использовали группы из шести человек для своих разведывательных патрулей, но лейтенант Коффман настоял на том, чтобы отдельные бойцы группы разведывательного подразделения сопровождали эти «новые» корейские разведывательные группы в их первых патрулях. Присутствие морского пехотинца разведчика обеспечивало несколько аспектов. Во-первых, присутствие «советника»[4] могло объективно оценить новую команду. Но что более важно, присутствие в составе патруля морского пехотинца разведчика обеспечивало понимание радиопереговоров с американскими артиллерийскими подразделениями и последующих запросов о непосредственной авиационной поддержке. Нам было легко и быстро считывать информацию с отформатированной отчетной карты, запрашивая срочную медицинскую эвакуацию на вертолете и запросы на огневую поддержку, но совсем другое дело, когда в сети появлялся взволнованный кореец с просьбой о помощи. Первоначально запросу на экстренную радиосвязь могли не поверить, а если запрос считался законным, ему могли дать более низкий приоритет, при этом запросы на чрезвычайные ситуации любого рода сначала направлялись в наши собственные подразделения.
Разведывательная подготовка продолжалась уже несколько недель, когда я вернулся в 3-ю разведроту. Не было ничего удивительного, когда штаб-сержант Тапп вошел в хижину в поисках капрала Кэннона и меня.
- Лейтенант Коффман хочет, чтобы ты был готов отправиться с ним в Анхоа завтра утром рано утром. Ты, Кэннон, Уиллс и лейтенант поедете туда, чтобы забрать "Грейпа"[5] Вайнъярд, а затем вы посетите какую-то вечеринку, которую РОК запланировали в честь лейтенанта.
Особенно приятно было услышать новость о том, что мы полетим в Анхоа и заберем сержанта Вайнъярда. Именно Вайнъярд был косвенно упомянут в газетной статье "Stars and Stripes" как получивший повышение за то, что он хорошо вел огневой бой. Кроме того, именно сержант Вайнъярд был выбран первым командиром группы, которая отправилась в джунгли с морскими пехотинцами РК, когда они закончили обучение и начали патрулирование.
Грейп Вайнъярд был командиром одной из самых известных групп 3-й разведроты под кодовым названием Тинни. В начале декабря 1969 года группа Тинни была высажена на рассвете армейским вертолетом на вершину горы в долине Ашау, которая, как позже выяснилось, была командно-контрольным бункерным комплексом батальона армии Северного Вьетнама. Как только их "Хьюи" на мгновение коснулся своими посадочными полозьями земли, LZ стала «горячей»[6],", и солдаты СВА попытались уничтожить вертолет. Группа Вайнъярда спрыгнула с "Хьюи" и начала подавлять огонь противника. Армейский "Хьюи" улетел в более безопасное небо, а Вайнъярд, оказавшись в потенциально смертельно опасной ситуации, отвел свою группу подальше от этого района, запросив лишь экстренное пополнение боеприпасов в ожидании поддержки морской пехоты с воздуха для уничтожения бункерного комплекса СВА. Группа Вайнъярда оставалась скрытой в этом районе в течение нескольких дней и продолжала наносить удары с воздуха по ничего не подозревающим СВА. За эти и последующие действия капрал Грейп Вайнъярд был заслуженно повышен в звании до сержанта, и все бойцы 3-й разведывательной роты считали его "крутым парнем" в бою.
Когда мы летели на юг к Анхоа, 1-й лейтенант Коффман рассказал нам историю прибрежных районов, расположенных внизу. Это была третья командировка лейтенанта, и он прошел пешком и в перелётах больше, чем любой другой офицер, которого мы знали, за исключением, возможно, майора Ли. Его способность запоминать конкретные районы и постепенные изменения в характере войны с точки зрения пехотинца была потрясающей. Он очень подробно рассказывал нам, как в начале войны во Вьетнаме морские пехотинцы патрулировали возле деревень Анхоа и Чулай с разведывательными группами, состоящими более чем из пятнадцати человек, и как им приходилось постоянно менять свою тактику, чтобы поймать вьетконговцев. Мы также знали, что результаты его многочисленных экспериментов во время трех командировок теперь проявились в успехах, которых 3-я разведывательная рота добилась на ДМЗ и в долине Ашау.
Когда наш «Хьюи» заходил на посадку, на территорию лагеря морской пехоты РК, мы увидели небольшую группу морпехов, которые махали нам руками. В центре группы стоял морпех в камуфлированной форме, светловолосый в очках, со сложенными на груди руками. Даже на высоте ста футов (30,48 м.) невозможно было ошибиться в физических характеристиках Вайнъярда. К тому времени, как наши салазки коснулись земли, лейтенант Коффман вышел из «Хьюи» и направился в толпу, прямо к Вайнъярду.
- Грейп, никчемное оправдание сержанта морской пехоты, похоже, ты был в лесу и видел тигра.
Прежде чем Вайнъярд успел ответить, лейтенант заключил его в удушающие медвежьи объятия. Этот дружеский жест, конечно, застал корейских морпехов врасплох, но для лейтенанта Коффмана это было не более чем обычным делом - проявлять отцовские знаки большой привязанности к тем морпехам, которыми он восхищался. Вайнъярд был одним из его любимчиков.
Взглянув на нас через плечо лейтенанта, Вайнъярд рассмеялся.
- Я вижу, что вы взяли с собой доктора смерти, сэр. Что случилось? Он устал от пребывания на Филиппинах? Или он просто затосковал по жизни в джунглях?
- Я привел Дока вместе с Кэнноном и Уиллсом в качестве гостей на вечеринку. Но сначала я хочу пойти в оперативный отдел штаба и выслушать твой отчет о вчерашнем разведывательном патруле.
Когда сержант Вайнъярд и 1-й лейтенант Коффман ушли вместе, остальная часть нашей группы двинулась к океану, где уже начиналась однодневная пляжная пирушка. Когда мы прибыли на пляж, там как раз проходили волейбольный матч и игра в софтбол, но нам уже дали задание, которое не относилось ни к одному из этих спортивных мероприятий. Нам сказали взять с собой несколько комплектов масок, трубок и плавательных ласт, которые мы должны были использовать для сбора дюжины бушелей огромных моллюсков с песчаной отмели, расположенной у берега. Вода в Южно-Китайском море была кристально чистой, и нам было легко находить моллюсков. Когда новость о нашем успехе в ловле моллюсков дошла до моряков из подразделения "Си Би", они немедленно присоединились к вечеринке, прихватив с собой несколько огромных кастрюль, несколько пачек замороженного сливочного масла и ящик сушеных креветок. У нас были все ингредиенты для клэмбейка Новой Англии.[7] Наши морепродукты, принесенные на пляжный пикник, очень понравились корейским морпехам, и они, в свою очередь, настояли на том, чтобы мы попробовали несколько видов кимчи, которые они привезли с собой во Вьетнам. Если они с трудом высасывали сырых моллюсков из половинок раковин, залитых острым соусом, то нам пришлось проявить такую же смелость, поедая их конкременты из маринованной капусты и острого корейского перца, ферментированного в чесночном соку. Для некоторых из нас острое и сильно приправленное кимчи показалось пищей из ада. Другие не могли насытиться.
Через два часа после окончания сбора моллюсков 1-й лейтенант Коффман и сержант Вайнъярд закончили подведение итогов патрулирования и присоединились к нам на пляже. Впервые за несколько недель Вайнъярд смог расслабиться и начал рассказывать нам о своем опыте работы с корейскими морскими пехотинцами в составе разведывательного патруля в горах Кусон.
- Эти корейские морпехи имеют заслуженную репутацию суровых и дисциплинированных, но, проведя четыре дня в джунглях и наблюдая за их первым разведывательным патрулем, я, конечно, видел некоторые необычные вещи", - сказал он.
На второй день мы обнаружили активно используемую сеть троп, и командир их группы, молодой сержант из РK, захотел подобраться поближе, чтобы наблюдать за тропой и установить, кто ею пользуется. На третий день мы заняли хорошую скрытую позицию, которая находилась примерно в тридцати ярдах (27,43 м.) от тропы и в двадцати ярдах (18,29 м.) над ней. Мы установили линию из четырех датчиков и всю ночь следили за движением по тропе. В 05:45 датчик начал пищать, и мы наблюдали, как четыре СВА приближаются, двигаясь с запада. Тогда командир группы РК решил сам перехватить одного из СВА. Он застрелил первых двух и ранил одного, но их "Чарли в хвосте" развернулся и побежал обратно по тропе, а сержант РК устремился за ним по пятам. Он схватил гука и под дулом пистолета погнал его обратно к нам. Когда его заместитель командира патруля увидел пленного СВА, он запросил срочную эвакуацию вертолетом. Все произошло так быстро, что остановить его не было никакой возможности, и так мы выбрались из Квесонс.
Как только мы вернулись в Анхоа, у нас был доклад по результатам выхода. Офицер разведки РК хотел знать все подробности о взятии пленного, а сержант хотел промолчать о той части, где он преследовал СВА по тропе, но в конце концов все выяснилось. Этот корейский офицер S-2 был так чертовски зол, что вышиб сержанта из отсека[8], а затем начал выбивать из него дерьмо на глазах у своих подчинённых. Эти парни не дураки, когда дело доходит до строгой дисциплины в боевых условиях.
Вчера вечером я доложил лейтенанту Коффману, о том, что произошло, и именно поэтому он приехал сюда. Он знает, что мы не учили их делать такие глупые трюки, и просто хотел убедиться, что между нами все в порядке. Их сержанта уже нет, и они используют его имя только как дурной пример.
История о слишком усердном сержанте морской пехоты РК не слишком удивительна. Корейские морские пехотинцы действительно имели репутацию воинственных, но когда агрессивность в джунглях брала верх над здравым смыслом, это обычно стоило кому-то жизни. В данном случае повезло лишь в том, что в тот момент, когда сержант решил устроить засаду, на тропе не было других солдат СВА. Это могло стоить жизни всей группе, включая сержанта Вайнъярда. Решение быстро избавить роту от идиота было принято правильно и послужило сигналом, что в джунглях не потерпят вольнодумцев.
Морской "Хьюи", который доставил нас в Анхоа, вернулся в 14:00, чтобы отвезти нас обратно в Дананг. Сержант Вайнъярд был более чем счастлив вернуться в роту и не теряя времени пересказал свою историю морским пехотинцам 3-й роты, желая, чтобы урок был усвоен и никогда не повторялся.

[1] area of operation (AO)
[2] "Старз энд страйпс" (переводится рус. "Звёзды и полосы" — неоф. название флага США) — ежедневная газета Министерства обороны США. Издаётся с 1861 года. Предназначена для контингентов Вооружённых сил США, дислоцированных за рубежом. Существуют три издания: европейское, тихоокеанское и ближневосточное, различающиеся несколькими полосами информации местного значения.
[3] Индоктрина́ция (англ. indoctrination от лат. in — внутрь и doctrina — учение, теория, доктрина) — передача фундаментальных положений, знаний. Базовых знаний.
[4] "honest broker" - "честного посредника", инструктора
[5] "Виноград"
[6] Началось боестолкновение с противником
[7] Похлебка из моллюсков (стиль Новой Англии).
[8] Hooch-


Последний раз редактировалось DocShar 24 апр 2023, 19:40, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 02 мар 2023, 21:08 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
6.НОВЫЕ КАМУФЛЯЖИ

ВСЕГО ЧЕРЕЗ ДВА ДНЯ после моей поездки в Анхоа я получил распоряжение о том, что мне нужно собрать свое снаряжение для трехдневного пребывания в джунглях. Сначала я предположил, что меня назначили в одну из разведгрупп 3-го отряда с новым заданием, но с удивлением узнал, что это 1-й разведывательный батальон затребовал санитара, сержанта, имеющего разведывательную подготовку. Мне было велено явиться в оперативный отдел штаба 1-го разведывательного батальона для получения дополнительных сведений. 1-й лейтенант морской пехоты по имени Грегсон ждал в оперативном отделе, когда я пришел. Его манера поведения была дружелюбной и прямой, и после того, как меня спросили, не хочу ли я выпить кофе, я почувствовал себя непринужденно, задав лейтенанту несколько вопросов.
- Док, просто бросьте свое снаряжение вон там и присядьте. Мы ждем прибытия одного взвода, а затем мы собираемся отправить вас всех на наблюдательный пункт на пару дней в горы Кусон. Большинство санитаров батальона находятся в джунглях на боевых, а ваше имя прозвучало на совещании как возможное решение нашей проблемы.
- Что это будет за выход, сэр?
- Я бы солгал, если бы сказал, что это разведывательный выход, док. Это будет очередное «шоу с собаками и пони». В страну прибывает высокопоставленный генерал морской пехоты, и он хочет посмотреть, какова жизнь в полевых условиях. Наши люди отправятся туда и убедятся, что местность безопасна, прежде чем мы выведем его в джунгли.
1-й лейтенант Грегсон рассказал мне все начистоту, но мне показалось необычным, что генерал морской пехоты приехал из относительной безопасности Вашингтона, округ Колумбия, только для того, чтобы посмотреть на участок территории в Куэсонс. Но из опыта общения с генералами Никерсоном и Уолтом мы поняли, что старшие офицеры могут делать практически все, что захотят. Наша задача заключалась не в том, чтобы объяснить, почему...
К середине утра морские пехотинцы из роты «Чарли» 1-го разведывательного батальона собрались на вертолетной площадке, и командир взвода, 1-й лейтенант Майк Ходжинс, проинформировал нас о поставленной перед нами задаче. На вертолете нам предстояло добраться до вершины горы, обозначенной на наших картах как высота 840, и провести несколько боевых патрулей вокруг горы, сделав ее безопасной зоной для прибывшего генерала. Те морские пехотинцы, которые не были назначены в конкретные патрули, должны были вырыть окопы, наполнить мешки с песком и привести территорию в порядок к визиту. Прибытие генерала было запланировано через три дня.
Полет к горам Кусон прошел без происшествий, но наша высадка на вершину горы 840 оставляла желать лучшего. CH-46 "Си Найт"[1] требовал значительно большей площадки приземления, чем обычный "Хьюи", а вершина этой конкретной горы была настолько мала, что в качестве наилучшего метода приземления было решено использовать "заход на хвост"[2]. Этот метод посадки вертолета требовал, чтобы наш пилот опустил заднюю рампу своего CH-46, а затем медленно переместил свой зависший вертолет к вершине горы. Затем он подал вертолет назад так, чтобы его рампа буквально коснулось вершины горы и обеспечил нам спокойный выход из птички. Это был сложный манёвр, требующий мастерства пилота и наблюдающего за ним борттехника, но наш пилот проделал этот маневр с кажущейся легкостью. Наша группа из тринадцати морпехов и одного санитара быстро высадилась из CH-46 и увидела внизу красивую, вытянутую зеленую долину, простиравшуюся до гор Кусон.
План предстоящих действий был определён еще до отбытия из Дананга, и те морские пехотинцы, которым было поручено патрулировать подножье горы, спустились вниз и сместились от зоны высадки после того, как она была признана безопасной. Оставшаяся часть нашей группы начала окапываться и устанавливать круговую оборону вокруг вершины горы и ждать, пока второй CH-46 доставит остальную часть взвода. Для подсветки и обороны был взят с собой один 60-мм миномет. Из группового оружия самым серьезным у нас был пулемет М60[3], одолженный на оружейном складе батальона.
1-й лейтенант Ходжинс имел боевой опыт, поскольку перед тем, как попасть в разведывательный батальон, он уже прослужил пол года с "хряками". Он знал, где нужно расположить миномёт и выбрал позицию для единственного пулемета. Занятый нами участок оказался небольшим, вся вершина горы была не более ста ярдов (91,44 м) в длину и тридцати ярдов в ширину (27,43 м). Прилетевший второй CH-46 доставил несколько ящиков ручных гранат и несколько десятков мин "Клэймор", которые должны были использоваться для нашего небольшого оборонительного периметра. Если противник из Северного Вьетнама захочет добраться до нас, ему пришлось бы вести непрерывную тяжелую битву за нашу позицию
Остаток первого дня на вершине высоты 840 был потрачен на рытье оборонительной линии окопов и длинной лестницы, а также на заполнение сотен мешков с песком для строительства нескольких небольших бункеров, используемых для защиты нашего узла радиосвязи. Наша работа продолжалась непрерывно до наступления сумерек, когда было объявлено, что нужно сделать перерыв на приём пищи. Мы делали это небольшими группами по два или три человека, чтобы нас не застали врасплох за едой. Лейтенант приказал сержантам установить посты прослушивания, подготовить карточки огня и схему обороны. Затем нас проинструктировали о том, где находятся ручные гранаты и установлены мины "Клэймор" на случай, если нас захочет прощупать противник. Затем были утверждён график дежурства на радиостанции в течение ночи.
Единственным нашим гостем во время первой ночи на вершине 840 был вьетнамский бог дождя, и ему, должно быть, понравилось то, что он увидел, потому что он не ушел. Ливень начался около полуночи и не прекращался до тех пор, пока на восточном небе не забрезжил серо-голубой рассвета. В результате ливня значительная часть новой линии траншей обрушилась, а другие участки были затоплены. Те мешки для песка, которые не были наполнены накануне, теперь заполнялись грязью. Наша работа продолжалась под непрерывным дождем в течение всего следующего дня.
К позднему вечеру второго дня мы думали, что плохая погода станет достаточной причиной для того, чтобы "тяжеловесы"[4] в тылу пересмотрят запланированный визит генерала. Но этому не суждено было случиться. Мы работали дальше, продолжая совершенствовать ОП, ценой того, что почти каждый морпех на высоте страдал от промокших ног[5] и лопнувших мозолей на руках. Сказывалось то, что при работе с глинистым грунтом под дождем ладони страдали сильнее обычного.
К вечеру второго дня общее настроение на высоте 840 стало отвратительным. Морские пехотинцы, конечно, привыкли мужественно переносить разнообразие погодных условий Вьетнама, но сидеть на вершине горы под проливным дождем, не входило в обязанности морского пехотинца-разведчика, это начинало утомлять.
Из тыла пришло сообщение, что прибывший генерал выбрал не наш вариант. Вместо того чтобы отказаться от возможности посетить морпехов-разведчиков, сидящих на горе под ливнем, генерал или его штаб планирования рассудили, что войска будут восхищаться генералом, который несмотря на тяжёлые погодные условия отважился навестить их. Они должны были спросить нас, что мы думаем по этому поводу.
Наша вторая ночь на вершине горы прошла без происшествий, и две разведгруппы, находившиеся ниже нашей позиции, противника не обнаружили. Но проливной дождь продолжал лить, и, что еще хуже, форма каждого морского пехотинца была испорчена, разорвана на обоих коленях от многих часов, проведенных за работой на коленях, чтобы наполнить мешки с песком и улучшить наспех созданную линию окопов. Мы выглядели жалко.
Третий день, день запланированного визита генерала, принес яркий рассвет и обещание ясного неба с потеплением. К 08:00 было получено сообщение о прибытии вертолета "Хьюи", которому было поручено пополнить наши запасы новыми батареями для радиостанций, горячего кофе и супа. В 09:00 мы засекли одинокий "Хьюи", а к 09:10 пилот приземлился на западной стороне нашей позиции. Небольшая группа морских пехотинцев была направлена для разгрузки припасов, что позволило "Хьюи" быстро взлететь и не стать легкой мишенью для СВА. К нашему изумлению пилот "Хьюи" сразу улетать не стал. Из вертолета вышел комендор-сержант и направился вверх по склону к лейтенанту Ходгинсу.
- Сэр, я комендо́р-сержа́нт Келли, из отдела снабжения дивизии G-4[6]. Меня послали сюда с птичкой подвоза, чтобы выяснить точные размеры обмундирования и ботинок всех ваших людей. Тяжеловесы в тылу хотят, чтоб вы и ваш личный состав предстал перед генералом в хорошем виде, когда он прибудет сюда. Я здесь, чтобы это обеспечить. Не могли бы вы предоставить мне список размеров их обмундирование и ботинок? Мне приказали - вернуться сюда с новым обмундирование и ботинками для всех вас, так быстро, как только мы успеем добраться отсюда до Дананга.
1-й лейтенант Ходгинс, прикинув на глаз, продиктовал размеры одежды и обуви морпехов, отправленных на высоту 840, и в течение пяти минут морской пехотинец из отдела снабжения отбыл в Дананг, пообещав вскоре вернуться и привезти каждому новый, чистый и сухой камуфляж.
Повернувшись к своему радисту, лейтенант задумчиво сказал:
- Интересно, почему эти тупые ублюдки в тылу просто не запросили нас по радио о количестве и размерах обмундирования? Это избавило бы пилота и бедного ганни от полёта и не давало возможность знать каждому СВА и его брату ВК[7], что мы все еще здесь.
Тот же ганни из отдела снабжения вернулся через несколько часов, как и обещал, Понимая, что в наших опасных краях за ним могут наблюдать весьма заинтересованные зрители, он не стал вылезать из "Хьюи", зависшего над площадкой, а просто выбросил собравшимся морпехам здоровенную связку зеленого камуфляжного обмундирования и большую картонную коробку с ботинками для джунглей. Связка обмундирования и коробка с ботинками были тут же распакованы, и каждый получил новенькое обмундирование по размеру.
Визит генерала морской пехоты был назначен на 14:00, и поскольку основная часть работ по строительству ОП[8] была почти закончена, мы приготовились к его прибытию. Наш связист не отходил от своей радиостанции в готовности сообщать любую поступающую информацию лейтенанту. И вот нам сообщили, что "гость" уже вылетел.
Вдали появились летящие истребителей F-4 Фантом морской пехоты, которым было поручено обеспечить нам немедленное прикрытие на любые враждебные действия с земли, если они возникнут. Вслед за "Фантомами" появились два легких вертолета морской пехоты и четыре вертолета "Кобра", которым также была поручена непосредственная воздушная поддержка. Кем бы ни был этот генерал, он будет очень хорошо защищен во время посещения гор Кусон. Наконец от нашего лейтенанта пришло сообщение, что генерал будет на нашей "позиции" через десять минут и что морские пехотинцы должны занять позиции по периметру ОП. Две разведгруппы, остававшиеся у основания высоты 840, по-прежнему докладывали, что за последние три дня они не заметили никакой активности противника. После того, как группы доложили, что LZ находится в безопасности и что морская авиация на месте, генеральский "Хьюи" направился к нашей LZ.
Когда "Хьюи" морской пехоты приземлился на нашей маленькой LZ, шесть офицеров, все в накрахмаленных и отглаженных камуфляжах, поднялись на вершину ОП. Генерал поговорил с несколькими морскими пехотинцами, которые оказались рядом, а затем ему вручили бинокль 7x50, чтобы он мог рассмотреть местность внизу. Пока несколько членов его свиты указывали на некоторые ключевые особенности местности, на которых он должен был обратить внимание, другие смотрели на часы, надеясь, что их визит на наш ОП не затянется дольше, чем нужно. Визит длился менее десяти минут. Генерал быстро попрощался за руку с морпехами, и в течение двух минут он и его свита превратились в точку в небе.
Три дня изнурительной работы под дождем ради десятиминутного визита, и не более нескольких слов, сказанных морским пехотинцам, которые рисковали своими жизнями, чтобы предоставить шести офицерам вид на горы Кусон.
Морпехи обменялись взглядами, но говорили мало, пока связист лейтенанта не сообщил, что другой вертолет находится менее чем в десяти минутах лёта.
Эта новость вызвала домыслы.
- Может быть, это хорошая новость, сэр. Может быть, генералу понравилось то, что он увидел, и он посылает нам горячую еду.
- Может, это CH-46, и они решили вернуться и забрать нас с этой проклятой горы.
Точка на горизонте по мере приближения увеличивалась до одинокого вертолета, и вскоре "Хьюи" приземлился на нашей LZ. Все взгляды были прикованы к одному человеку, появившемуся с левой стороны "Хьюи". Это был старый знакомый ганни из отдела снабжения.
- Лейтенант, этот короткий визит был особенным для генерала, и мы очень ценим все, что вы и ваши люди сделали здесь, чтобы все было хорошо.
Длинная пауза после вступительных слов ганни означала, что впереди еще много интересного.
- Сэр, я вернулся сюда, чтобы забрать те новые камуфляжи. Они были просто одолжены, вы понимаете. Мы не хотели, чтобы генерал думал, что мы не заботимся о наших морпехах в полевых условиях. Как вы думаете, вы можете приказать своим ребятам ускорить процесс? Я не хочу оставаться здесь дольше, чем нужно, понимаете? Можете даже оставить себе ботинки.
Нам передали распоряжение, чтобы мы сняли наши новые камуфляжи и надели старые, вонючие, рваные и мокрые. Пока мы один за другим молча проходили мимо вертолетной площадки, каждый смотрел на ганни с гневом, ненавистью и полным недоумением, но он избегал наших взглядов.
- Просто делаю свою работу, морпехи. Спасибо. Большое спасибо.
Я думаю, что последнее слово осталось за нами, а не ганни, хотя никто из нас не покидал высоту во время визита генерала, мы не могли отчитаться за каждый комплект новой формы, выданной утром. Ганни не стал настаивать на этом, потому что не хотел торчать на высоте дольше, чем нужно.
Когда "Хьюи" с ганни улетел обратно в сторону Дананга, радист 1-го лейтенанта Ходжинса вздохнув произнёс.
- Знаете, сэр, я слышал, как этот чертов генерал сказал, что для бойцов ничего не жалко. Должно быть, он был человеком слова, потому что именно это мы и получили - ничего.
Мы оставались на высоте 840, пока к нам не присоединились две разведгруппы, которые три дня патрулировали у основания вершины. На следующий день мы сняли наши мины "Клэймор", засыпали линию окопов и свернули связь. А на следующий день после обеда мы вернулись в Дананг, гордо неся на себе знаки, свидетельствующие о проявленной нами отваге - грязь, лохмотья, ссадины и мозоли. Плюс новые ботинки.
Мы считали, что с нами во имя шоу "собака и пони" поступили довольно скверно, пока не узнали о том, что случилось с двумя другими морскими пехотинцами из 1-го разведывательного батальона, которым было поручено продемонстрировать технику спуска по верёвке тому же приезжему генералу.
1-й лейтенант Питер Грей и капрал Эванс были двумя членами разведгруппы, которым было поручено провести показательные спуски. Но в чрезмерно усердной попытке произвести впечатление на прибывшего генерала была выдана новая верёвка для спуска, чтобы он увидел, что снаряжение у нас новое, чистое и надежное.
Когда вертолет CH-46 прилетел на тренировочную площадку для проведения показа, из зависшего вертолета была выброшена новая спусковая верёвка[9]. Обычно к концу фала прикреплялся десятифунтовый (4,54 кг.) груз, чтобы распрямить её и закрепить на земле. Спускающихся морских пехотинцев обычно страховали на земле. По какой-то причине это не было сделано во время показательного выступления.
Лейтенант Грей был первым морским пехотинцем, спускавшимся по верёвке, и когда он наконец добрался до земли, на новой верёвке, перед его защелкой образовалось несколько перегибов, что не позволило ему быстро отсоединиться от фала. Ситуация осложнилась тем, что, пока он пытался устранить перегибы, капрал Эванс начал спускаться с зависшего вертолета и остановился в нескольких футах над лейтенантом. Борттехник экипажа CH-46, увидев, что оба морпеха находятся на земле, подал сигнал "все чисто" пилоту, и CH-46 перешел от зависания к движению вперед, без набора высоты. Пока лейтенант и капрал судорожно пытались отцепиться от каната, обоих морпехов, к ужасу зрителей, затащило в несколько рядов "колючей проволоки"[10] оборонительного периметра и буквально покромсало в клочья. Капрал Эванс погиб на месте, а лейтенант был жив, его эвакуировали в военно-морской госпиталь в Йокосуке в Японии, где он скончался от полученных травм вскоре после поступления в госпиталь.
Эта история - трагический случай. Чрезмерное усердие, спешка и плохое планирование привели к несчастному случаю на тренировке, который, безусловно, можно было предотвратить. Не существует такого понятия, как несчастный случай на учебном задании.

[1] Sea Knight - Морской рыцарь
[2] "tailgate insertion"
[3] 7,62-мм пулемёт М60 (официальное обозначение — Machine gun, 7.62 mm, M60) — американский единый пулемёт, разработанный в послевоенные годы и принятый на вооружение Армии и Корпуса морской пехоты в 1957 году. За недостатки конструкции и внешний вид получил прозвище англ. the pig — "кабан".
[4] Вышестоящее командование
[5] Чревато развитием "Траншейной стопы"
[6] Отделение тыла
[7] VC - Вьетконг, американское название южновьетнамских партизан
[8] Опорный пункт
[9] Раппельная веревка (альпинистская верёвка) – веревка для спуска с использованием раппельного устройства (спусковóго устрóйства) — специальное тормозящее приспособление для спуска по спусковой верёвке.
[10] В настоящее время производятся колюще-режущие спирали, изготовленные не только из обычной колючей проволоки, но и из колючей ленты, армированной проволокой.
Спира́ль Бруно—противокавалерийское и противопехотное заграждение в виде винтовой линии (спирали) диаметром 70—130 см, свитой из нескольких пересекающихся нитей колючей или обычной проволоки (ленты) и растянутой на опорах поперёк вероятного движения противника (злоумышленника).
После Второй Мировой войны колючую проволоку заменила колючая режущая спираль. Она более эффективна: наносит более серьезные раны и сложнее преодолевается людьми без инструментов, давая охране больше времени на реагирование.


Последний раз редактировалось DocShar 24 апр 2023, 19:52, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 05 мар 2023, 00:42 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
7.ПЕРВАЯ ОТДЕЛЬНАЯ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНАЯ РОТА.

В КОНЦЕ МАРТА 1970 года я попрощался с теми немногими морскими пехотинцами из 3-й развед роты, которым посчастливилось остаться в роте и которые теперь ожидали возвращения в Соединенные Штаты для дальнейшего прохождения службы или увольнения из рядов Корпуса. Зная, что большинство из них я, скорее всего, больше не увижу в своей жизни, я выразил чувство благодарности тем отдельным людям, которые были терпеливы со мной, тем, кто научил меня тонкостям выживания в джунглях, и тем морским пехотинцам, которые много раз защищали меня не только своим проявлением хладнокровия под огнем, но и способностью всегда все продумать.
1-й лейтенант Моррис и штаб сержант Фрэнк Шеммель подвезли меня на своем джипе из расположения 3-й разведывательной роты на противоположную сторону города Дананг в расположение 1-й разведывательной роты. Лейтенант, всегда отличавшийся профессионализмом, время от времени интересовался состоянием тех морских пехотинцев из 3-й разведывательной роты, которые были недавно включены в список утренних донесений[1] 1-й разведывательной роты. Используя "незаконченную административную работу и недоставленную почту" в качестве причины для посещения 1-й разведывательной роты, наш ротный адъютант и начальник штаба[2] потратили немного времени, чтобы попасть на территорию роты.
На входе в расположение разведывательной роты 1-го отряда был установлен огромным красный круглый знак, который располагался между двумя каменно-бетонными столбами. В центре знака был изображен факел следопыта, символ первых морских пехотинцев-разведчиков пятидесятых годов, а в центре этого факела был золотой купол парашюта, обрамленный скрещенными веслами резиновой лодки. По внешним краям знака были начертаны слова «1-я разведывательная рота FMFPAC» (Морская пехота Тихоокеанского флота).[3]
Прямо за знаком роты стояла огромная красно-белая водонапорная башня, которая обеспечивала лагерь пресной водой, служила отличным ориентиром для вражеских минометчиков и использовалась как удобная сушилка для мокрых парашютов.
Я много раз выслушивал высказывания, которые делали офицеры и сержанты 3-й разведывательной роты, сравнивая заслуги и профессионализм нашей роты с заслугами и профессионализмом 1-й разведывательной роты, но у меня не было возможности сравнить эти два подразделения. Если их замечания и комментарии были критическими и нелестными - а чаще всего так и было - то я не мог не подойти к этому новому назначению с сомнением.
- Ладно, док, это конец пути. Я надеюсь, что ты запомнили то, чему мы тебя учили. Я готов поспорить, что, возможно, ты и некоторые другие морпехи из 3-й ОРР внесут глоток свежего воздуха в эту роту. После того, как мы уйдем отсюда, мы со штаб сержантом Шеммелем будем в 1-м разведывательном батальоне еще некоторое время. Если мы сможем чем-то помочь, только попросите. Если вам понадобится помощь от «босса», вы найдете его в 7-м батальоне морской пехоты. Удачи, и спасибо за помощь.
Теперь, когда мои последние формальные связи с 3-й разведывательной ротой были разорваны, я шел со своими приказами в руках к зеленой хижине с прибитой на двери табличкой S-l admin.
За фанерной стойкой стоял высокий, худой, светловолосый сержант с ястребиным лицом. Когда я посмотрел на него, ожидая привлечь его внимание, его суровое выражение изменилось, и широкая улыбка расплылась по его лицу, когда он протянул руку для рукопожатия.
- Меня зовут сержант Скэнлон. Чем могу быть полезен, док?
- Меня зовут Нортон, сержант Скэнлон, и я переведён в эту роту.
- Что ж, док Нортон, мы слышали от твоего прежнего командования, что ты направляешься к нам из 3-й роты. Добро пожаловать на борт. Нам не хватает санитаров, и, как ты уже догадался, нам очень не хватает санитаров с двойной квалификацией. Мы можем использовать твои знания. Штаб сержант Ваннер - наш писарь. Он внутри, разговаривает с капитаном Сентерсом, старпомом (XO) нашей роты. Когда он вернется, мы назначим тебя в один из взводов. А пока я позвоню в ротный медпункт и попрошу нашего старшего санитара[4], Дока Палмера, подняться сюда, чтобы он встретить тебя и ввёл в курс дела. Ты должны знать некоторых ребят из 3-й разведывательной роты, которых перевели к нам в прошлом месяце. Я уверен, что они будут рады увидеть тебя снова. Присаживайся и чувствуй себя как дома.
Передав все свои документы сержанту Скэнлону, я стал ждать в канцелярии прибытия старшего санитара. Через несколько минут дверь открылась, и штаб сержант подошел к тому месту, где я сидел.
- Ты, должно быть, новый санитар. Меня зовут штаб сержант К. Б. Линч, я один из инструкторов по прыжкам роты. Я слышал, что ты прибудешь к нам из 3-й разведроты, и завтра мне выпадет честь выбросить твоюу задницу из вертолета CH-46. Завтра утром у нас запланированы три прыжка на Красном пляже, и я буду рад видеть тебя там. Просто решил зайти и представиться тебе, док.
Штаб сержант Линч исчез так же быстро, как и появился, оставив меня с огромным количеством мыслей за короткий промежуток времени. Мне стало интересно, сколько еще сюрпризов мне предстоит пережить, пока я буду сидеть и ждать Дока Палмера. Ответ на этот вопрос был получен очень скоро, когда дверь снова открылась.
- Доброе утро, HM-3[5] Нортон. Добро пожаловать на борт. Меня зовут Палмер, я старший санитар в 1-й роте. Зовите меня просто «Док». Мы ждали, когда ты прибудешь сюда. Пошли за мной, в медотсек роты, и я расскажу тебе, что это за рота, и по пути познакомлю тебя с некоторыми из роты.
Пока мы шли от медпункта, док Палмер рассказал мне о территории расположения роты.
- Мы делим территорию базы с армейской автотранспортной ротой. Они не имеют к нам никакого отношения, и мы их не беспокоим. Их солдаты контролируют ворота[6] на въезде и выезде из лагеря, но есть длинная граница из сосен, которая отделяет нашу территорию от их территории. Я никогда не думал, что найду сосны, растущие во Вьетнаме, но ты можешь увидеть их сам.
- Сколько санитаров в роте, док?
- Теперь, когда ты с нами, нас стало четверо. Один находится в R&R на Гавайях и вернется на следующей неделе. Другой находится в АНБ[7] и должен вернуться сюда сегодня днем. Я здесь уже четыре месяца, и это отличное место.
- Как часто мы выходим в джунгли?
- Ну, это хороший вопрос. В последнее время оперативный темп был очень медленным. Когда ребята из 3-й разведывательной роты начали прибывать к нам пару недель назад, мы были очень удивлены, услышав, сколько времени вы, ребята, провели в боевых. Большинство патрулей, которые мы проводили, проходили недалеко от Дананга. Было несколько патрулей, которые мы регулярно проводили вдоль пляжа, к югу от Дананга, но они также использовались в качестве учебных патрулей для новичков. Сколько раз ты ходил в патруль, Нортон?
- На момент перевода из 3-й разведроты, я участвовал в двадцати двух разведывательных патрулях. Я был квалифицирован как заместитель командира группы, а затем и как командир группы.
- Господи, я не думаю, что у нас в роте есть морпехи на счету которых двадцать два разведывательных патруля, не говоря уже о санитарах - если только они не на второй или третьей ходке. Должно быть, они действительно использовали вас в Фубае, ребята.
- Это был не тот случай, когда нас "использовали". Генерал Никерсон хотел, чтобы мы в джунглях узнали, что СВА замышляют на ДМЗ и в долине Ашау, и именно по этой причине мы ходили в патрули друг за другом. Все в роте были в джунглях.
- Ты можешь обнаружить, что все идет немного медленнее, чем то, к чему ты привык в 3-й разведывательной роте.
- Ну, док, я не был в джунглях уже несколько недель, и если представится возможность, я хочу быть именно там. Как ты думаешь, я смогу в ближайшее время оторваться от жизни в тылу?
- Я не вижу причин, для отказа. В группах, которые мы отправляем, всегда не хватает санитаров, и твой опыт пригодится.
Когда мы шли к ротному медпункту, мы прошли мимо небольшого сооружения, окруженного забором с тремя нитями острой, как бритва, проволоки. Снаружи строения было установлено несколько больших прожекторов.
- Что они держат внутри хибары, что требует такой охраны?
- Ты не поверишь, если я тебе скажу. У этой армейской автомобильной роты есть небольшой оружейный склад внутри этой хибары, и они используют военнопленных ВК[8] для чистки своего грязного оружия.
- Без шуток? Мне было интересно, что случилось с этими людьми после того, как их допросили. Значит, они оказываются здесь, чистят грязные армейские винтовки?
- Каждые пару дней четыре армейских солдата сопровождают сюда полдюжины военнопленных из ВК, а затем они следят за чисткой армейских винтовок, пулеметов и запчастей грузовиков.
Когда мы проходили мимо ограды арсенала, яркий блик утреннего солнца отразился от куска серебристого металла, торчащего из песчаной почвы, и я остановился, чтобы поднять его.
- Я не думаю, что армия несёт так уж хорош службу по надзору за своей рабочей группой военнопленных. Взгляните».
Кусок металла оказался бойком от пулемета M60.
- Эти военнопленные, наверное, смеются по ночам, зная, что они могут вывести из строя M60, не сделав ни одного выстрела. Вероятно, в грязи зарыто гораздо больше, чем один из них. Я думаю, что буду хранить его при себе до того дня, когда столкнусь с армейскими конвоирами военнопленных, и тогда подарю им маленький сувенир.
Большую часть утра я провел с доком Палмером, который показывал мне небольшую территорию роты, ставшей моим новым домом. Камбуз, клуб для военнослужащих и ротный лазарет находились в двухстах ярдах (182,88 м) друг от друга, и всю территорию роты можно было легко пересечь пешком за десять минут. Когда он убедился, что я запомнил дорогу по лагерю, он пошел со мной обратно в ротную канцелярию, где ждали штаб сержант Ваннер и сержант Скэнлон.
- Док, ты назначен во 2-й взвод. Штаб сержант Мартин уже едет сюда, чтобы встретить тебя и поможет пройти регистрацию. Территория роты настолько мала, что ты сможешь получить свое снаряжение и устроиться до вечернего ужина. Начальник оперативного отдела S-3, штаб сержант Линч, передал, чтобы все парашютисты собрались у домика S-3 в 16:30 для инструктажа по завтрашнему утреннему прыжку.
- Вот твой регистрационный лист. Просто верни его мне, когда закончишь.
После того, как меня отпустили из канцелярии, я вместе с доком Палмером ждал снаружи прибытия штаб сержанта Мартина, старослужащий 2-го взвода. Через несколько минут я увидел, как высокая, худощавая, сурового вида версия Икабода Крейна[9] из Корпуса морской пехоты неуклонно шла к нам. Его маленькие темные глаза были глубоко посажены, а когда он открыл рот, чтобы заговорить, медленный южный говор насмешливых ноток вырвался сквозь заметные щели меж отбеленных зубов.
- Док, меня зовут штаб-сержант Мартин, и я твой новый взводный сержант. Теперь ты можешь попрощаться с Доком Палмером, вот, хватай свое дерьмо и отправляйся за мной во взвод. Я покажу тебе, где ты будешь жить, и познакомлю тебя с жизнью во 2-м взводе.
Штаб сержант Мартин шёл впереди, а я следовал за ним следом. По пути он спросил меня, где я был до прибытия в 1-ю ОРР, и поинтересовался, много ли времени я провел в джунглях. Когда я сказал ему, что служил в 3-й ОРР, он остановился и сказал:
- В этой роте шесть морпехов, которые пришли сюда из 3-й ОРР. Все они думают, что знают все о патрулировании. Ты такой же, как они?
- Штаб-сержант Мартин, в 3-й разведроте я очень хорошо ладил с бойцами своей группы, морскими пехотинцами во взводе и со своим взводным сержантом. Он многому меня научил, но при этом не относился ко мне предвзято. Вы такой же, как он?
- Я тебя понял, док. Без обид.
- Штаб-сержант Мартин, у морпехов из 3-й ОРР, которые были переведены сюда, в 1-ю ОРР, не было выбора. У меня был. Я хотел попасть сюда. Все, что мы когда-либо слышали о 1-й отдельной разведывательной роте, это то, что вы только патрулировали вдоль пляжей и тратили больше времени, на эвакуацию с заданий, чем участвуя в них. Я ни черта не знаю ни о вас, ни об этом взводе, ни о 1-й разведывательной роте. Но я знаю, что такое джунгли (боевой выход), и знаю, как работать с ранеными. Вот почему я здесь. Я надеюсь, что мы с вами поладим.
Штаб-сержант улыбнулся своей лукавой улыбкой и сказал:
- Мы сделаем это.
Мы остановились перед небольшой зеленой фанерной хижиной, и штаб сержант Мартин указал на входную дверь.
- Выбери любую пустую койку, док. Я вернусь через пару минут со своим блокнотом. Мне нужно получить от тебя кое-какую информацию для командира взвода.
Моя новая хижина была пуста, но признаки жизни показывали мне, что по крайней мере два морских пехотинца также делят со мной эти жилые помещения, и рано или поздно они вернутся. Пока я занимался тем, что распаковывал свой баул и складывал снаряжение, которое мне удалось забрать из 3-й разведроты, вернулся штаб сержант Мартин со своим блокнотом.
- Ты уже устроился здесь, док? Я подумал, что тебе не потребуется много времени распаковать свое дерьмо, так что отдохни сейчас и ответьте мне на несколько вопросов о себе.
Сначала он спросил меня о моей военной биографии: когда я записался в армию, почему, и что я хочу делать после окончания службы. Его интересовала моя служба в 3-й разведывательной роте, и он спросил о моих обязанностях как члена разведгруппы, количестве боевых выходов и других квалификационных навыках кросс-подготовки. Я честно ответил на все его вопросы, и к тому времени, когда мы закончили разговор, штаб сержант Мартин стал гораздо лучше понимать меня, а я его. Я знал, что он хотел быть уверенным в том, что его новый санитар взвода не станет обузой, которой обычно становятся большинство новичков. Я заверил его, что уверен в себе. Он закончил наш разговор, рассказав мне о других морских пехотинцах во взводе. Я познакомлюсь со всеми ними и с командиром взвода позже, когда они вернутся с занятий, длившихся целый день. Когда он поднялся и начал выходить за дверь, он обернулся и сказал:
- Ты можешь найти своих старых друзей из 3-й разведроты в районе 4-го взвода. Но убедитесь, что ты вернетесь сюда вовремя, чтобы попасть на инструктаж по прыжкам к S-3 в 16:30.
Я не видел ни одного знакомого лица с тех пор, как прибыл в 1-ю разведывательную роту, и эта возможность передвигаться по территории роты позволила бы мне закончить оформление во всех различных местах, которые были указаны в моем регистрационном листе, и выяснить, где прячутся старые морпехи из 3-й разведывательной роты
Мне не потребовалось много времени, прежде чем я смог найти капрала Дэвида Дрейпера и его напарника, младшего капрала Рича Гейбла. Оба эти морпеха служили в 3-м отряде в то время, когда я был в роте, и пока я начал разговаривать с капралом Дрейпером, Гейбл сбегал в соседнюю палатку и привел капралов Пэта Маквея и «Вонючку»[10] Махкеву.
Первым заговорил капрал Маквей.
- Где, черт возьми, ты был последний месяц, док? Капитан Хислер и лейтенант Коффман сказали нам, что ты должен был присоединиться к 1-й разведроте, пока учился в школе плавцов-подводников на Филиппинах, но когда ты не появился, мы подумали, что ты перевёлся в какую-то другую роту.
- Я только что сегодня утром оформился. Я был назначен во 2-й взвод и только что закончил беседу с сержантом взвода. Ребята, вы знаете штаб сержанта Мартина?
- Да, мы с ним уже встречались. Он был инструктором по строевой подготовке на острове Пэррис. Это его первая командировка в разведывательном подразделении, но он уже бывал одну командировку здесь с «хряками» пару лет назад, и у него здесь очень хорошая репутация.
- Возможно, но не похоже, что у вас, ребята, она есть.
- И что это значит?
- Я не пробыл здесь и пяти минут, как он начал говорить мне, что парни из 3-й разведроты, которые приехали сюда, выступают как всезнайки. Ему это не нравится. Вы, должно быть, произвели на него большое впечатление, когда появились здесь.
- Здесь командование осуществляется не так, как 3-й разведроте, это точно. Они тренируются иначе, чем мы, и используют офицеров в качестве командиров групп.
- Кто-нибудь из вас уже был в джунглях на боевых?
- Нет. Их группы довольно сплоченные, и они еще не привлекали никого из нас. Но есть новый район, о котором мы слышали, называется «Дорога из желтого кирпича»,[11] и похоже, что скоро мы все отправимся туда.
Капрал Маквей, имевший квалификацию парашютиста, напомнил мне о времени и предложил не опаздывать на предпрыжковый инструктаж, который должен был начаться через несколько минут. Я сказал Дрейперу, Гейблу и Махкеве, что встречу их после инструктажа, и мы сможем продолжить нашу посиделку и обсуждение жизни 1-й разведывательной роты.
Когда мы с капралом Маквеем подходили к домику S-3, я сказал ему, что прошло уже несколько недель с тех пор, как я был в подвесной системе парашюта на Окинаве, и у меня все еще были некоторые опасения по поводу парашютных прыжков на следующий день. В попытке заверить меня, что мне не о чем беспокоиться, капрал Маквей рассмеялся.
- Ну, во всем этом деле есть одна светлая сторона. У 1-й разведроты прыжки запланированы несколько раз в месяц. Командир, майор Бонд, любит прыгать, и он договорился, чтобы мы использовали CH-46 и «Хьюи». Мы всегда ездим в место под названием Кэмп Викинг[12] на Рэд Бич[13] и прыгаем над водой. Черт, Док, если ты умрешь здесь, по крайней мере, ты будешь среди своих друзей.
С философским взглядом капрала Маквея на мою возможную быстрою смерть, которая все еще крутилась у меня в голове, мы подошли к домику S-3 и присоединились к другими морскими пехотинцами, прошедшими подготовку к прыжкам, которые сидели и были готовы к тому, чтобы старший сержант Линч начал свой инструктаж.

[1] В Книгу учёта личного состава подразделения
[2] Заместитель командира роты
[3] Fleet Marine Force, Pacific.
[4] Фельдшер
[5] HM-3 Санитарный инструктор 3 класса (E-4)
[6] КПП (Контрольно-Пропускной Пункт)
[7] NSA (National Security Agency) - Аге́нтство национа́льной безопа́сности, сокр. АНБ [а-эн-бэ́] — подразделение Министерства обороны США, входящее в состав Разведывательного сообщества США на правах независимого разведывательного органа, занимается радиоэлектронной, научной и технической разведкой, киберразведкой, военной контрразведкой, защитой электронных коммуникационных сетей госучреждений США. Сформировано в составе Министерства Обороны США 4 ноября 1952 года вместо агентства безопасности вооружённых сил США. По числу военнослужащих и вольнонаёмных сотрудников и по размеру бюджета является крупнейшим в США разведывательным ведомством.
[8] VC - ВьетКонг.
[9] Икабод Беннет Крейн (18 июля 1787 – 5 октября 1857) был кадровым военным офицером в течение 48 лет. Главный герой романа Вашингтона Ирвинга «Легенда о Сонной Лощине ». Икабод Крейн изображается в оригинале и в большинстве адаптаций произведения как высокий, долговязый человек с аффектом пугала.
[10] "Stinky"
[11] Дорога, вымощенная жёлтым кирпичом (англ. Yellow brick road) — один из элементов ландшафта сказочной страны Оз. Впервые упоминается в первой книге Л. Ф. Баума из цикла о стране Оз — «Удивительный волшебник из страны Оз» (1900). Дорога также фигурирует в других книгах Баума о стране Оз, таких как «Чудесная страна Оз» (1904) и «Лоскутушка из страны Оз» (1913), а также почти во всех книгах А. М. Волкова о Волшебной стране.
[12] Camp Viking - «Лагерь Викингов»
[13] Red Beach - Красном пляже


Последний раз редактировалось DocShar 24 апр 2023, 20:31, всего редактировалось 3 раз(а).

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 05 мар 2023, 14:18 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
8.OV-10 БРОНКО[1]

- ЗАВТРА УТРОМ У ТЕХ из вас, кто имеет квалификацию парашютиста, военнослужащего 1-й разведывательной роты получат уникальную возможность совершить несколько прыжков с парашютом с малых высот с OV-10 Бронко. А сегодня днем у нас в гостях 1-й лейтенант Дэвис из эскадрильи VMO[2] морской пехоты здесь, в Дананге, который расскажет нам о целях, применении и возможностях OV-10 Бронко. Лейтенант Дэвис.
- Спасибо, штаб сержант Линч. Я очень ценю эту возможность приехать сюда сегодня и поговорить с вами, морскими пехотинцами - разведчиками, о OV-10 Бронко. У нас с вами, морпехи, очень тесные рабочие отношения, и мой оперативный офицер, и командир вашей роты, капитан Сентерс, считают, что чем больше мы будем знать о возможностях друг друга, тем лучше будет наша боевая группа.
Я нахожусь в стране чуть больше восьми месяцев и работал в непосредственной поддержке, как пехотных подразделений морской пехоты, так и операций разведчиков. Из своего личного опыта я могу сказать, что чем лучше вы знакомы с тем, на что способны мы и наши "Бронко", тем лучше нам будет. Так что садитесь поудобнее, слушайте мой краткий доклад, делайте заметки, а затем мы поговорим о завтрашнем прыжке над Ред Бич. Придержите свои вопросы до конца информационного брифинга, и я буду отвечать на них по очереди.
Дружелюбная и непринужденная манера лейтенанта сразу же расположила нашу группу к себе, и он приступил к изложению своих мыслей.
- По определению, цель нашего VMO, или эскадрильи морских наблюдателей, заключается в проведении операций в поддержку морских сил флота. Наши эскадрильи оснащены десятью OV-10 Бронко на эскадрон, и в настоящее время у нас есть две из них в стране. OV-10 Бронко - относительно новый член семейства авиации Корпуса морской пехоты, совершивший свой первый полет 6 августа 1967 года. «Бронко» - это двухмоторный самолет с неподвижным крылом, боевой радиус которого составляет около 250 миль (402,336 км.). Экипаж самолета состоит из двух человек, сидящих в тандеме на катапультируемых креслах. Он имеет двойное управление, грузовой отсек в кормовой части заднего сиденья и задний загрузочный люк в конце фюзеляжа. Он может перевозить груз в 3200 фунтов (1451,5 кг.), или пять десантников, или двух пациентов на носилках с одним сопровождающим. Максимальная скорость полета составляет 281 миль/час (452,226 км/час).
Наша основная задача схожа с вашей: визуальное наблюдение за противником и районом, в котором он действует. Как я уже сказал, экипаж «Бронко» состоит из двух человек: пилота и воздушного наблюдателя. Воздушный наблюдатель - это офицер (корректировщик), специально обученный наблюдению с воздуха и корректированию поддержкой, включая артиллерию, морскую артиллерию и удары с воздуха. Мы даже имеем возможность использовать ручные фотоаппараты и можем сбрасывать проявленные фотографии морским пехотинцам на земле. Наши бортовые средства связи позволяют нам одновременно поддерживать связь, как с наземными, так и с другими авиационными подразделениями.
Наша боевая нагрузка ограничена ракетами Зуни[3], которые мы используем в основном для обозначения вражеских целей. У нас на борту есть два пулемета M60C для нашей самозащиты и для подавления огня. Другие наши ограничения зависят от уровня квалификации пилота и воздушного наблюдателя, рельефа местности и погоды, а также от умения противника маскироваться и укрываться. Таким образом, вы видите, что цели и ограничения разведывательных подразделений и VMP очень тесно связаны друг с другом. Теперь, когда вы знаете, что мы можем и чего не можем делать, я хочу перейти к тому, зачем я здесь, - к десантированию с OV-10.
С этими объявлением раздалось громовое «Ээге-гееей» от всех морских пехотинцев, которые будут участвовать в прыжке с OV-10.
- «Бронко» OV-10 обладает еще одной уникальной способностью. Мы можем разместить максимум пять парашютистов в задней части нашего самолета и высадить вас, джентльмены, на цель, выполнив обычный маневр «горка»[4] над зоной высадки. Это можно сделать, сняв заднюю дверцу люка грузового отсека и оснастив внутреннюю часть грузового отсека тросом для зацепа карабина вытяжного фала. Пять назначенных десантников-парашютистов загружаются в «Бронко», подобно тому, как пять парней сидели бы в бобслее. Когда пилот и воздушный наблюдатель определят местоположение зоны высадки, пилот сигнализирует парашютистам-десантникам с помощью двухсветовой системы. Красный свет будет сигналом приготовиться к прыжку, а за ним последует зеленый сигнал к прыжку. Пилот OV-10 резко тянет на себя ручку управления, нос самолета задирается вверх, осуществляя «бомбометание» и пять парашютистов покидают самолет, один за другим.
По завершении инструктажа лейтенанта, штаб сержант Линч раздал всем нам подписные листы для заполнения. Этот тренировочный прыжок должен был значительно отличаться от того, с чем большинство из нас сталкивались при прыжках с вертолетов или других типов самолетов, и это была подготовка к прыжку с высоты шестьсот футов (182,88 м.), запланированному на более позднюю дату.
На несколько вопросов, которые были заданы лейтенанту, все получили удовлетворительные ответы, и старший сержант Браун взял на себя ответственность и провел более подробную техническую часть предпрыжкового инструктажа. Она включала координаты по карте, радиочастоты, физическое описание зоны высадки, препятствия на площадке приземления и вокруг нее, направление и скорость ветра, как будет обозначена площадка приземления, расположение дружественных позиций, позиций противника и направление ответного огня. Последние две части инструктажа о районе высадки всегда включались как само собой разумеющееся, но поскольку это был только тренировочный прыжок, не предполагались ни позиции противника, ни стрельба из оружия.
Нам сказали, чтобы мы были готовы к посадке в грузовики, которые доставят нас на аэродром в 05:00. Остаток дня мы должны были морально подготовиться к предстоящему событию. Когда мы закончили инструктаж, капрал Маквей хлопнул меня по спине.
- Видишь, что я тебе говорил, док? Кусок торта! Нам даже не придется тащиться к двери во время этого прыжка. Мы упадем с неба, как бомба.
- Маквей, я уже однажды падал с неба, как бомба. Спуск прошел нормально, а вот детонация - это уже другая история. Это стоило мне недели в больнице. Но если скорость ветра будет небольшой, это будет очень весело.
Я сказал, что мне нужно вернуться к штаб-сержанту Мартину. Он сказал, что командир взвода хочет видеть меня после того, как я зарегистрируюсь и освобожусь после этого инструктажа.
- Когда лейтенант закончит со мной, я зайду к тебе, Дрейперу и «Вонючке». Я хочу, чтобы ты рассказал мне еще немного о 1-й разведывательной роте. Я здесь еще и дня не пробыл, а завтра должен прыгать. Темп всегда такой?
- Если у роты на этот день не запланировано никаких занятий, то взводы всегда занимаются. В последнее время, похоже, мы только этим и занимаемся - тренировками. Я думаю, что скоро все изменится. Поговорим позже, док.
Я постучал в дверь хижины штаб сержанта Мартина, и на мой стук ответили командой "войти"[5]. Внутри, сидя на своей койке, сидел штаб-сержант Мартин в компании нескольких других штаб-сержантов морской пехоты. Все они были сосредоточены вокруг ящика для бумаг, играя в карты.
- Как прошел предпрыжковый инструктаж, док? Я слышал, что завтра утром вы будете прыгать с OV-10 "Бронко". Это то, что я всегда хотел сделать, и я должен отправиться на Окинаву для прохождения школы парашютистов во время следующего назначения по квоте.
- Инструктаж был отличным, и я встретил нескольких морских пехотинцев, которых знал по 3-й армии. Вы сказали мне прибыть к вам после инструктажа, чтобы командир взвода мог поговорить со мной. Это подходящее время, или вы хотите, чтобы я пришел позже?
- Нет, сейчас самое подходящее время, прямо сейчас, док. Лейтенант Блотц в своей хижине, и я уверен, что он захочет поговорить с тобой сейчас. Подожди здесь, и я скажу ему, что ты на месте. Я скоро вернусь. Просто присматривай за этими так называемыми "друзьями", чтобы они не улучшили свои ручонки волшебным образом, пока меня не будет.
После возвращения моего взводного сержанта мне было велено явиться к 1-му лейтенанту Блотцу, командиру 2-го взвода. Я трижды постучал по наружным деревянным планкам его хижины и дождался стандартного ответа "Войдите". Услышав однословную фразу, я снял маскировку, открыл дверь, прошел несколько шагов внутрь и расположился прямо перед небольшим зеленым столом, за которым сидел лейтенант.
- Сэр, HM3 Нортон по вашему приказу прибыл.
Стоя по стойке "смирно", устремив взгляд прямо перед собой, я знал, что лейтенант визуально осматривает меня, прежде чем разрешит мне встать "вольно" или сесть. Камуфлированная форма, которую я надел, была чистой и отглаженной, мои ботинки были начищены до блеска, и я даже побрился, чтобы гарантировать, что это первое впечатление будет хорошим.
- Вольно, док, и присаживайся.
Когда я сел, лейтенант встал.
- Меня зовут лейтенант Блотц, и я приветствую тебя во 2-м взводе. Сегодня штаб сержант Мартин принес твоё личное дело, и, просмотрев его, я рад, что ты попал в наше подразделение. Не каждый день в отдельную разведывательную роту приходит санитар с двойной квалификацией. Я уверен, что твой опыт нам пригодится. У нас во взводе двадцать три морпеха и один разведчик Кит Карсон, и большинство из них, за исключением КК, не имеют серьезного опыта работы в джунглях. Я знаю из наших разведданных, что 3-я рота много патрулировала в ДМЗ и в долине Ашау, и такой практический опыт поможет в обучении и подготовке морпехов в этом взводе. Стало известно, что нас отправят в ряд патрулей, начиная с этой недели. После возвращения с завтрашнего прыжка мы еще поговорим о том, куда мы направляемся и каковы твои обязанности в этом взводе. На этом пока все. Увидимся завтра утром. Ты свободен.
Я встал, повернулся кругом и вышел из лейтенантской хижины и пошел к штаб-сержанту Мартину, чтобы сказать, что меня отпустили с короткого собеседования с лейтенантом, добавив желание поговорить с ним еще раз после прыжка.
Мой взводный сержант ответил, что у него тоже нет для меня никаких дополнительных дел, и предложил мне воспользоваться его хорошим настроением и "убраться из этого района".
Мне не пришлось повторять это дважды, и я быстро нашел дорогу к капралам Дрейперу, Гейблу и Махкеве. Они играли в «бэкалли бридж»[6] в кубрике капрала Маквея.
- Как прошло твое собеседование с лейтенантом Блотцем? - спросил Маквей. - Он был в ударе, или как? Я познакомился с ним, когда он был штаб сержантом, еще в Кэмп-Лежоне. У него до сих пор проблемы с ростом. Он проделал этот свой дурацкий трюк и заставил тебя сидеть, пока сам стоял?
- Да, заставлял. Мне стало интересно, что это было.
- Ну, не расстраивайся, потому что все, кому когда-либо приходилось докладывать ему, проходили через эту дурацкую фигню.
Маквей был умудрен опытом, и он доказал, что является ценным источником информации не только для меня, но и для других морских пехотинцев, которые иногда не могли разглядеть лес за деревьями. В этом и заключалось удовольствие от жизни в отсеке. То, что было очевидным для одних, было замаскировано для других. У капрала Маквея был определенный взгляд на вещи, часто юмористический, часто нездоровый, но обычно он был прав в своих наблюдениях того, как и почему все работает так, как работает.
Обращаясь к своим товарищам по игре в карты, капрал Маквей внезапно объявил, что игра окончена.
- Дрейпер, ты, Гейбл и «Вонючка» извините нас. Вы - всего лишь «прямоногие» морпехи разведывательной роты. Жаль, что вы не входите в элитные внутренние круги тех из нас, великолепных личностей, избранных, которым позволено бросаться с борта самолета на землю. Нортон и я должны морально подготовиться к требованиям завтрашних учений. Уходите сейчас и возвращайтесь завтра, когда вам будет позволено с благоговением слушать, как мы пересказываем вам, жалким «прямоногим», наши истории о невероятном величии и смелости.
На лицах Дрейпера, Гейбла и Махкевы появилось выражение неверия.
- Почему, - спросил младший капрал Махкева, - мы всегда дружим, пока не объявят о прыжке с парашютом или погружении в воду с лёгким подводным снаряжением? Как только объявляют, что только эти конкретные люди могут участвовать, вы, ребята, начинаете относиться к остальным, как будто мы больны дурной болезнью.
- «Вонючка», это одна из тех ситуаций, которые отделяют тех, кто может, от тех, кто только хочет. Быть среди "золотых избранников", продвинутых парашютистов, - это большая и славная честь. Кроме того, нам платят пятьдесят пять долларов в месяц за то, что мы рискуем жизнью. Что еще важнее, нам нужен кто-то, кому мы можем доверять в тылу, например, вы трое, чтобы отправить наше снаряжение домой, если мы погибнем во время прыжка. Ну как, тебе стало легче?
Дрейперу, Гейблу и Махкеве стало легче справиться с переменой Маквея из презрительного капрала в старого друга.
- Знаете, капрал Маквей, единственное время, когда вы становитесь полным кретином, это когда вы используете слова, которые остальные из нас не могут понять. На вашем месте я бы запомнил это в следующий раз, когда буду просить кого-нибудь отправить мое дерьмо домой. Никогда не знаешь, где оно может оказаться.
- Ты прав, «Вонючка». В следующий раз я попрошу кого-нибудь другого.
- Пойдем, Док, я пройдусь с тобой до твоей хижины. К тому времени, как я вернусь сюда, вам, трем копьеносцам, лучше вернуть это место в его первоначальное убогое состояние.
Мы вышли из хижины капрала Маквея, слушая, как Махкева спрашивает Дрейпера и Гейбла: «Что такое убожество?»
- Завтра я впрягусь в ту же палку, что и ты, док, и тебе не придется беспокоиться, если ты все еще боишься прыгать.
- То, как это рассказал пилот OV-10, сильно отличалось от того, как выходить из рампы CH-46 или выпрыгивать из двери C-130.
- Да, звучит не так уж и плохо; единственная проблема в том, что никто из этой роты раньше не прыгал с OV-10.
- Это очень обнадеживает, Маквей.
- Встретимся завтра утром перед моей хижиной, док. Завтра утром не завтракай. Мы всегда просим водителей грузовиков заехать в пекарню FLC [Force Logistics Command[7]] перед прыжком. Их пекарня знаменита. У них есть свежеиспеченный хлеб, всевозможные пончики и холодное молоко, просто так. Мы перекусим там. Увидимся утром, док.
В 05:00 я встретился с Маквеем, и мы сели в грузовик "шесть на шесть", который должен был доставить всех морпехов нижних чинов на военный аэродром в Дананге. Командир роты, майор Бонд, капитан Сентерс, офицер управления роты, и наш новый 1-й сержант роты, 1-й сержант Жак, поехали впереди нас на джипе командира. Как и обещал капрал Маквей, и благодаря некоторым заранее подготовленным манипуляциям, водитель нашего грузовика действительно въехал на территорию подразделения материально-технического обеспечения сил. Он остановился прямо перед пекарней FLC. Как только грузовик остановился, штаб сержант Линч выпрыгнул из передней кабины и прокричал:
- Итак, у всех голодных Дьявольских Псов, которые хотят подкрепиться холодным молоком и теплыми пончиками, есть десять минут на то, чтобы схватить и рычать! Через десять минут возвращайтесь в грузовик и будьте готовы к отбытию. У нас время в обрез.
Это было так хорошо, как и было обещано. В пекарне было несколько автоматов с холодным шоколадом и белым молоком, а также корзины с пончиками — все бесплатно. Репутация пекарни сделала ее местом встречи десятков военнослужащих из различных родов войск и частей Дананга и его окрестностей.
С бумажными пакетами, наполненными пончиками, мы забрались обратно на борт большого дизельного грузовика и продолжили движение к аэродрому. Морские пехотинцы, которым предстояло совершить утренний прыжок, были не разговорчивы. Казалось, так было всегда. Своими мыслями не делились даже с самыми близкими друзьями.
- Так, внимание всем! Возьмите все парашюты с грузовика, сложите их прямо здесь, а затем выстройтесь в соответствии с тем, как ваши имена будут зачитаны из моего прыжкового листа. Майор Бонд, капитан Сентерс, 1-й сержант Жак и лейтенант Робник в палке номер один. Ганни Фоулер, сержант Уильямс, капрал Маквей и док Нортон - в палке номер два. Штаб сержант Браун, капрал Смит, капрал Морган и сержант Ледфорд в палке номер три. Младший капрал Берк, капрал Дэвис, сержант Кристофер и капрал Стивенс в палке номер четыре. Наденьте снаряжение и приготовьтесь к последней проверке".
Сержант Фоулер, начальник связи 1-й разведывательной группы, направился к нашему OV-10, и, ожидая у заднего грузового люка, он еще раз осмотрел каждого из нас, чтобы убедиться, что ремни, пряжки и подбородочные ремни надежно застегнуты, прежде чем мы начали загружаться в тесный грузовой отсек «Бронко». Поскольку меня назвали последним, я первым вошел в отсек. Как только я расположился как можно удобнее, капрал Маквей последовал за мной, а также сержант Уильямс и ганни Фоулер. К тому времени, когда мы вчетвером уселись, расположение оружейника Фаулера было таким, что он сидел на самом краю проема грузового люка, а обе его ноги свисали из люка. Мы сидели лицом к задней части, и наш взгляд пересекала задняя стабилизирующая балка, соединявшая два хвоста OV-10. Она казалась довольно близко, чтобы дотронуться до нее.
Чтобы меня было слышно за ревом двигателей "Бронко" при рулении на взлет, я крикнул Маквею в ухо и спросил его, думает ли он, что можно коснуться стабилизатора при прыжке. Закинув голову назад в полуобороте, он прокричал:
- Вот почему мы здесь. Этот стабилизатор имеет привычку разрезать прыгающего пополам. Они хотят, чтобы мы испытали эту новую конструкцию, чтобы убедиться в ее безопасности.
Я не был уверен, шутит Маквей или нет, пока мое полное молчание не заставило его начать смеяться.
- Не парься. Никто не смог дотронуться до стабилизатора. Все, о чем тебе нужно беспокоиться, это о том, что ты получишь по лицу нашими тремя вытяжными фалами с чехлами куполов[8], когда будешь прыгать.
На этот раз я знал, что Маквей не шутит. Каждый парашют был сконструирован таким образом, чтобы вытяжной фал с чехлом купола оставался прикрепленным к линии крепления внутри OV-10. Только первому десантнику-парашютисту, Ганни Фоулеру, не нужно было избегать хлопающих нейлоновых мешков, которые видел каждый последующий парашютист при выходе из OV-10.
Короткое время полета, необходимое для набора высоты в тысячу футов (304,8 м.), означало, что через несколько минут после взлета мы окажемся над нашей зоной выброски на Ред Бич. Мы находились во втором OV-10 и должны были получить сигнал к старту после того, как первая группа парашютистов окажется на земле. Пока мы ждали, мы кружили над Южно-Китайским морем, ожидая радиосигнала, который дал бы нашему пилоту добро на заход и «горку» над DZ. Резкий крен нашего OV-10 послужил сигналом для нас четверых, что пилот получил разрешение начать заход.
Сигнал ярко-красного фонаря вызвал прилив адреналина у всех, кто находился в OV-10. Поскольку у нас не было средств прямой связи ни с пилотом, ни с воздушным наблюдателем, мы не могли знать, сколько времени пройдет, прежде чем красный свет погаснет и загорится зеленый. Тем не менее, мы продолжали лететь ровным курсом, глядя на мигающий огонек в ожидании.
OV-10 и маленькая зеленая лампочка действовали в унисон. Так же быстро, как загорелась лампочка, самолет изменил направление с ровного на то, что казалось пятидесятиградусным подъемом, и Ганни Фаулер исчез с криком "Воздушный десант!"[9]. Остальные из нас без колебаний двинулись вперед, чтобы последовать за Ганни Фаулером из задней части набирающего высоту OV-10. Крутизна подъема "Бронко" в любом случае сделала бы колебания практически невозможными. Главная цель этого прыжка заключалась в том, чтобы все мы потренировались приземляться вместе. В течение нескольких секунд Уильямс и Маквей пронеслись вперед и исчезли внизу, и теперь была моя очередь сделать то же самое.
Как и предсказывал капрал Маквей, это было проще простого. Чехлы купалов парашютов были выведены далеко в правую сторону хвоста «Бронко», и ощущение падения было не таким пугающим, как во время предыдущих прыжков, которые я совершал, выбегая из рампы вертолетов CH-46 или CH-53.
Убедившись, что надо мной полностью открытый купол, я занял эшелон рядом с Маквеем и ганни Фоулером, но мы с ганни были крупнее капрала Маквея, и мы прошли мимо него, направляясь к DZ. Я видел, что сержант Уильямс «проскочил» примерно в ста ярдах (91,44 м.) от нас, как вдруг я услышал, что ганни начал изрыгать поток проклятий в адрес капрала, висевшего над ним.
Причиной большого несчастья ганни было то, что капрала Маквея вырвало молоком и пончиками, которые он так жадно поглощал всего полчаса назад, и на ганни обрушился ливень.
Мы с ганни Фоулером приземлились на песчаный участок площадки приземления, собрали наши парашюты, свернули их и отнесли в центр площадки приземления. Затем я подошел к капралу Маквею, чтобы узнать, насколько он болен.
- Привет, Макви. Все было так, как ты сказал.
Маквей застонал.
- Я болен, и теперь Ганни Фоулер будет вечно преследовать мою задницу!
- Нет, Маквей, тебе повезло. Твои потоки рвоты прошли мимо его, и это, вероятно, единственная причина, по которой он не здесь, не вбивает тебя в землю. Тебе уже лучше?»
- Да, конечно, конечно. Как я и говорил тебе, док, прыжки с парашютом - это сущий пустяк.
- Хорошо, что твой желудок пуст, Маквей, нам еще предстоит совершить два прыжка сегодня утром.
Три тренировочных прыжка, которые были совершены с OV-10, были подготовкой к десантированию на малой высоте разведывательных групп, запланированных на месяцы вперед. Те, кто принимал в них участие, считали их, вероятно, лучшим методом десантирования группы из-за скорости OV-10. Он был намного быстрее вертолета. И прыгать с OV-10 было веселее, чем с других типов самолетов, которые мы использовали для парашютных операций.

[1] Норт Американ OV-10 «Бронко» (англ. North American OV-10 Bronco) — американский лёгкий штурмовик и разведчик, предназначенный для использования в контрпартизанской войне. Эти машины использовались для разведки, сопровождения вертолетов, передового авианаведения и непосредственной авиационной поддержки сухопутных войск.
[2] Эскадрилья Морского Наблюдения
[3] Zuni — американская неуправляемая ракета класса «воздух — земля». Предназначается для поражения малоразмерных наземных и надводных целей (танки, малые корабли, арт. батареи). Может оснащаться различными видами боевых частей. Кумулятивно-осколочная БЧ пробивает броню толщиной около 500 мм.
Максимальная дальность прицельного выстрела — 8 км. Стабилизация ракеты в полёте обеспечивается вращением. Для использования с ракетами предлагается пусковое устройство LAU-10, имеет четыре трубчатые направляющие, в которые помещаются ракеты. Широко применялась в ходе Вьетнамской войны.
[4] В оригинале "pop-up" - всплытие
[5] На флоте "Добро"
[6] "backalley bridge"
[7] Подразделения материально-технического обеспечения вооруженных сил
[8] assist bags - мешок помощи
[9] Airborne! - За ВДВ!


Последний раз редактировалось DocShar 24 апр 2023, 20:28, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 07 мар 2023, 01:43 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
9.НЕОБЫЧНЫЕ СОБЫТИЯ В КЛУБЕ

В СЛУЖЕБНЫХ КЛУБАХ 1-й разведывательной роты в 1969-70 годах произошло несколько событий, которые, на мой взгляд, были весьма значительными. Офицеры и штаб-сержанты делили очень маленький клуб в одном конце лагеря, а рядовые морпехи и санитары в званиях E-5 (сержант) и ниже делили клуб с солдатами одной автотранспортной роты армии США, которая была расквартирована неподалеку. У сержантов и капралов морской пехоты была небольшая отгороженная перегородкой зона, где они собирались, а остальная часть клуба принадлежала мужчинам в званиях E-3 и ниже. В нашем клубе для военнослужащих было дюжина столов и множество стульев, один музыкальный автомат с последними хитами, а руководство клуба предоставляло холодное пиво или газировку по двадцать пять центов за банку, а также хот-доги, попкорн и различные закуски. Крепкие спиртные напитки в клубе для военнослужащих не продавались. Это было не слишком привлекательное место, но оно выполняло свою функцию центрального места сбора для отдыха.
Несколько раз в неделю в клубе показывали фильмы, обычно для небольшой аудитории. Наши соседи из армии построили открытый кинотеатр для солдат автотранспортной роты, который был открыт для нас до тех пор, пока мы вели себя хорошо и не мешали просмотру фильмов. Обычно в клубе поддерживался мир между двумя службами. Но, к сожалению, за последний год несколько морских пехотинцев из 1-й разведывательной роты и несколько солдат были вовлечены в несколько серьезных инцидентов, которые привели к военным расследованиям, военным трибуналам и даже смерти.
В ночь на 21 июня 1969 года кто-то зашел в каптерку роты отдела S-3 (оперативный отдел) и взял из ящика стола полуавтоматический пистолет High Standard 22 калибра[1] с интегрированным глушителем. Хотя пистолет считался уникальной вещью, он серьезно нуждался в ремонте: требовалась новая возвратная пружина. В своем нынешнем состоянии пистолет мог стрелять только одиночными выстрелами. Кроме того, перед выстрелом стрелок должен был вручную досылать кожух затвора в боевое положение.
Через месяц после того, как пистолет исчез из оперативного бункера, он волшебным образом появился у капрала морской пехоты Роберта Э. Стокхэма, не самого лучшего военнослужащего 1-й разведывательной роты. Капрал Стокхэм находился в одном кубрике с другим морпехом младшим капралом по имени Рональд Б. Прохаска, и, будучи не в состоянии держать язык за зубами о своем недавно приобретенном оружии, Стокхэм рассказал Прохаске, что спрятал его в их кубрике.
Сержант Джеймс У. Киллен также жил в той же хижине, и пока Стокхэм и Прохаска возились с украденным пистолетом, к ним зашел Киллен и увидел, его у них. Очарованный пистолетом больше, чем тем, что он был горячим, "Паппи" Киллен присоединился к двум морским пехотинцам, когда они заговорили о том, как здорово обладать этим уникальным оружием. Их возбужденный разговор зашел так далеко, что они даже обсудили, как легко можно "завалить кого-нибудь", используя оружие с глушителем. Перед уходом из хижины сержант Киллен сказал Стокхэму и Прохаске, что хотел бы использовать пистолет для отстрела одичавших собак, которые жили на окраине территории роты. Понимая, что сержант теперь с ними заодно, поскольку не сообщил сразу о находке украденного оружия, капрал Стокхэм сказал ему, что он может использовать пистолет с глушителем, когда захочет. Но сержант Киллен не знал, насколько потенциально опасным может оказаться их соглашение до вечера 20 июля, когда два, казалось бы, не связанных между собой события столкнулись, что привело к смертельным последствиям.
В районе расположения 1-й разведывательной роты сержанта Киллена прозвали Паппи, потому что он выглядел старше всех своих сверстников. Паппи обычно посещал ту часть клуба для военнослужащих, которая обслуживала сержантов и капралов, и пил пиво со своими друзьями, пока либо не заканчивались деньги и друзья, либо пока клуб не закрывался на ночь. В тот конкретный вечер к 21:00 сержант Киллен был весь в кружках, выпив одиннадцать или двенадцать кружек пива. Пошатываясь, он вышел из клуба и вернулся в свою хижину, чтобы отоспаться после выпитого. По иронии судьбы, в этот же вечер австралийская музыкальная группа "Свитхартс ин Парад"[2] должна была выступить в клубе штаба и офицеров 1-й разведывательной роты в рамках тура USO.
В этом маленьком клубе с 19 часов было тесновато, присутствовало большинство офицеров и штаб-сержантов роты, включая командира роты майора Роджера Э. Симмонса. Все они прибыли раньше, надеясь занять столик достаточно близко, чтобы иметь возможность хорошо рассмотреть мисс Кэтрин Энн Уорнс, потрясающую блондинку с "круглыми глазами" и солистку рок-группы. В 21:00 группа как раз заканчивала одну из своих песен, когда мисс Уорнс отошла от микрофона, внезапно схватилась за сердце и упала замертво на пол. В клубе раздались тревожные крики "снайпер". Некоторые морпехи укрылись за стульями и спрятались, другие побежали из клуба в сторону своих домиков, чтобы взять оружие и разыскать снайпера.
Больше выстрелов в клубе не было, и поспешный обыск территории роты не дал никаких подсказок о том, кто стрелял или где находится стрелок. Только после наступления темноты был проведен тщательный обыск территории. К тому времени вскрытие трупа девушки позволило следователям получить важную информацию. Мисс Уорнс сначала была поражена в левый бок пулей 22-го калибра, которая прошла через грудь, пробила аорту, вышла из правого бока и мгновенно убила ее. Пуля была выпущена из-за джипа, который был припаркован не менее чем в тридцати пяти ярдах (32 м.) от здания клуба для сотрудников и офицеров, и, прежде чем попасть в мисс Уорнс, она пробила окно с сеткой.
Сначала были выдвинуты предположения, что командир 1-й разведывательной роты был предполагаемой жертвой снайпера, поскольку от места, где сидел командир, до места, где стояла мисс Уорнс, можно было провести прямую линию относительно позиции снайпера. Но майор Симмонс не верил, что это так. ("Неужели убийца девушки охотился за майором?" - гласил один из заголовков.) Настойчивые следователи продолжали расследование и сузили список подозреваемых, в который изначально входили сержант Киллен, капрал Стокхэм и младший капрал Прохаска.
После получения достаточного количества предварительных доказательств против сержанта Киллена в виде вещественных доказательств и порочащих показаний Стокхэма и Прохаски, был созван общий военный трибунал для решения судьбы сержанта морской пехоты. 29 октября 1969 года члены суда признали сержанта Киллена виновным в непреднамеренном убийстве, и он был приговорен к двадцати годам заключения на каторжных работах, потере жалования и пособий, понижению в звании до рядового и увольнению с позором. К счастью для сержанта Киллена, грамотный адвокат спас его от двадцати лет каторги.
На следующий день после суда адвокат Киллена услышал, как защитник упомянул, что Стокхэму и Прохаске были предложены гарантии иммунитета в обмен на их показания против сержанта Киллена, хотя эти гарантии не требовались. Это было самое первое упоминание о том, что такая сделка была согласована, и адвокат Киллена из морской пехоты знал, что если свидетель дает показания на основании иммунитета, то члены суда (присяжные) должны быть уведомлены об этом факте, чтобы они могли оценить достоверность показаний. Ошибочно полагая, что они пользуются полным иммунитетом от судебного преследования, они оговорили сержанта Киллена.
Поскольку Стокман и Прохаска были лучшими друзьями и признались, что солгали следователям во время предварительного следствия, чтобы избежать самооговора, эти гарантии иммунитета приобрели еще большее значение. В ходе судебного разбирательства Киллен признал, что у него был пистолет с глушителем, но сказал, что вернул оружие Стокхэму. Он также показал, что вернулся из клуба, выпив почти пол-ящика пива.
С другой стороны, Прохаска показал, что после того, как Киллен вернулся в клуб и в то время, когда лагерь все еще искал предполагаемого вражеского снайпера, он спросил Киллена: "Какого черта ты сделал это?".
Киллен, как сообщается, ответил: "Она была просто окрылена". Затем Прохаска спросил Киллена, где пистолет, на что тот ответил: "Об этом позаботились".
Эти два заявления были единственным доказательством, которое связывало Киллена с убийством. Он дал показания, что ранее, в день стрельбы, имел дело с оружием и что он был в состоянии алкогольного опьянения, но он отрицал свою причастность к убийству. Мотив убийства мисс Уорнс так и не был установлен.
Колеса военного правосудия могут вращаться медленно, и только через полтора года Военно-морской суд единогласным решением постановил, что, неоспоримо, показания Стокхэма и Прохаски были вызваны, по крайней мере, частично, предложением иммунитета. Повторное рассмотрение дела было назначено, и в середине 1971 года, после возвращения 1-й дивизии морской пехоты в Кэмп-Пендлтон, штат Калифорния, генерал-командующий был уведомлен, что "поскольку прошло почти два года после смерти мисс Уорнс, любое повторное рассмотрение дела потребует много времени и больших затрат". . . Вещественные доказательства и жизненно важные свидетели разбросаны по всем Соединенным Штатам. ... однако, в связи с серьезным характером обвинений рекомендуется назначить повторное судебное разбирательство" (Soils, Lt. Col. J. D., USMC (Ret.) "1969: Военное правосудие испытано на прочность". В книге "Морская пехота и военное право во Вьетнаме". Вашингтон: Отдел истории и музеев, штаб-квартира Корпуса морской пехоты США, 1989 г.).
Сержант Киллен был повторно судим, признан невиновным и немедленно освобожден из заключения. Ему вернули жалование и довольствие, понижение до рядового было отменено, как и его увольнение с позором. Он отбыл два года и девять дней заключения за убийство мисс Уорнс. Но до сих пор остается загадкой, кто ее убил.
Еще одно трагическое событие, которое произошло в феврале 1970 года в нашем клубе военнослужащих. Два солдата из близлежащей армейской автотранспортной роты вступили в романтические отношения с одной из вьетнамских официанток, которая разносила напитки в клубе. Завидуя стараниям другого солдата, один из них решил, что устранит соперника, "взорвав" своего приятеля. Однажды ночью он подстерег его возле клуба, и когда увидел, что его коллега начал выходить из клуба, он просто бросил осколочную гранату вниз по песчаному склону рядом с клубом и подождал, пока граната взорвется прямо перед фанерной дверью. Солдат, укрывшись за ограждающим валом, не увидел, что намеченная им жертва не вышла из клуба, а развернулась в последнюю секунду, позволив двум другим американским солдатам пройти мимо него и попасть в зону поражения ручной гранаты. Граната взорвалась, как и ожидалось, убив одного невинного солдата и тяжело ранив другого. В день, когда я пришел в 1-ю разведывательную роту, Док Палмер показал мне точное место перед клубом, где взорвавшаяся ручная граната изрешетила небольшой участок бетонного тротуара. Его наблюдение было интересным.
- Вьетконговцы и СВА, должно быть, действительно смеются над глупостью американских военнослужащих. Вот три солдата армии покидают Вьетнам неудачниками. Один из них возвращается в Штаты, другой отбывает длительный тюремный срок, а третий отправляется домой в гробу к своей семье. Врагу даже не пришлось сделать ни одного выстрела, чтобы избавиться от этих трех солдат. Наверное, мы сами себе злейший враг.
Но события в нашем клубе не всегда были такими суровыми. В один из дней, когда мы вернулись с прыжков с OV-10, те из нас, кто участвовал в нем, решили встретиться в клубе для военнослужащих, чтобы отпраздновать как мы "обманули смерть" в начале дня. Я сидел за столом с Гейблом, Дрейпером, Махкевой и Маквеем, и мы зачарованно наблюдали за тем, как одна группа из шести человек, состоящая из морских пехотинцев 1-й разведывательной роты, только что вернувшаяся с задания, решила отвратительно надраться с несколькими солдатами армии США, которые сидели за соседним столом. Находясь в состоянии сильного опьянения, эти морпехи начали передавать изо рта в рот большой кусок льда, демонстрируя всем, кто наблюдал за ними, что они являются "сплоченной" командой. Они желали и делились всем, в том числе и льдом. Когда после третьего круга вокруг стола размер кубика льда уменьшился, один из членов группы заметил огромную жабу, которая расположилась у входной двери клуба. Яркий наружный свет привлек множество мотыльков и других летающих насекомых, которые, в свою очередь, привлекли большую жабу возможностью пообедать. Не имея ничего более съедобного, чтобы поделиться, друг с другом, один из членов группы поймал жабу и принес ее к столу. Широко открыв рот, он положил голову жабы внутрь и повернулся к ближайшему товарищу по группе, предлагая ему принять земноводное подношение. Не колеблясь ни секунды, задняя часть жабы исчезла во рту другого морпеха. Жаба, очевидно не желая больше играть в эту игру, сделала то, что обычно делают жабы, когда пугаются; она опорожнила свой мочевой пузырь и выделила кислоту через кожу. Выражение изумления на лице пьяного морпеха, когда оскорбленная жаба наполнила его рот мочой и защитной кислотой, вызвало хохот во всем нашем клубе. Жаба была бесцеремонно выплюнута на бетонный пол, а оскорбленный морпех убежал из клуба, тщетно пытаясь вытереть яд с губ и выблевать мочу из горла. Эта уморительная сцена была единогласно признана лучшим представлением на сцене, которое когда-либо видел клуб военнослужащих, и она дала ответ на вопрос, почему эти вьетнамские жабы вырастают такими большими.

[1] Бесшумный пистолет Hi-Standard HDM (США) имеет нарезной ствол калибром .22 (5,6 мм) увеличенной длины с перфорацией для сброса пороховых газов в глушитель. Общая длина изделия HDM составляла 351 мм. Из них 197 мм приходилось на глушитель диаметром 25,4 мм. Общая высота оружия определялась в 127 мм, ширина – не более 3-4 см. Масса пистолета с пустым магазином составляла 47 унций – 1330 г., ёмкость магазина - 10 патронов. Специально для нового пистолета HDM была создана модификация патрона с оболочечной пулей. Медная рубашка в некоторой мере улучшила боевые качества свинцовой пули.
[2] "Sweethearts on Parade" - Влюбленные на параде


Последний раз редактировалось DocShar 24 апр 2023, 20:35, всего редактировалось 2 раз(а).

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
Показать сообщения за:  Сортировать по:  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 97 ]  На страницу Пред.  1, 2, 3, 4, 5  След.

Часовой пояс: UTC + 3 часа


Кто сейчас на форуме

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 13


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Найти:
Перейти:  
Powered by phpBB® Forum Software © phpBB Group
Theme created StylerBB.net
Сборка создана CMSart Studio
Русская поддержка phpBB