Текущее время: 28 мар 2024, 19:23


Часовой пояс: UTC + 3 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 97 ]  На страницу 1, 2, 3, 4, 5  След.
Автор Сообщение
СообщениеДобавлено: 11 дек 2022, 17:59 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
Вложение:
B01501LAN4.01._SCLZZZZZZZ_SX500_.jpg
B01501LAN4.01._SCLZZZZZZZ_SX500_.jpg [ 45.12 KiB | Просмотров: 6361 ]

Дневник разведчика, 1969 год - майор Брюс Х. Нортон

СОДЕРЖАНИЕ

БЛАГОДАРНОСТИ
ПРЕДИСЛОВИЕ
ПРОЛОГ
Только подумай!
В ЛЕСУ
БОСТОН
Призыв
УЧЕБНЫЙ ЛАГЕРЬ
ШКОЛА ГОСПИТАЛЬНОГО КОРПУСА
ШКОЛА ПОЛЕВОЙ МЕДИЦИНСКОЙ СЛУЖБЫ
ВОЕННО-МОРСКОЙ ГОСПИТАЛЬ НЬЮПОРТА
ОСТАНОВКА НА ОКИНАВЕ
РАПОРТ НА СЛУЖБУ
3-Я ОТДЕЛЬНАЯ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНАЯ РОТА
ПЕРВЫЙ "ВЫХОД": DMZ
МОНСУН
СОСТАВ ГРУППЫ
ФУБАЙ
МЕДВЕЖЬЯ ИСТОРИЯ КИВЕНИ
ПОДГОТОВКА В НОЯБРЕ
ЗАДАНИЕ ПО ОЦЕНКЕ РЕЗУЛЬТАТОВ АВИАУДАРА
ОСМОТР ВИНТОВКИ
ДОЛИНА АШАУ (НАЧАЛО)
КОНТАКТ!
ВАЖНО МНОГОЕ
ПЛОХАЯ ВОДА
Товарищ
СМЕРТЬ В ДОЛИНЕ АШАУ
ВОЗВРАЩЕНИЕ ВО ВЬЕТНАМ
ЭПИЛОГ
ПРИЛОЖЕНИЕ
Об авторе


БЛАГОДАРНОСТИ

Я вечно благодарен моему другу, преподобному Рэю В. Стаббе (командир ВМС США в отставке), за его поддержку и личное участие в том, что он побудил меня написать эту историю о превосходных офицерах и храбрых людях 3-й разведывательной роты во Вьетнаме в 1969 и 1970 годах.
Моя благодарность г-ну Оуэну А. Локу, который знал, что у меня есть история, которую стоит рассказать.

Дневник разведчика, 1969 год посвящается
Морским пехотинцам 3-й отдельной разведывательной роты. Они были лучшими.
Памяти капрала Теда Джейсона Бишопа, капрала Доннела Кеглера, сержанта Артура Мартинеса Гарсиа, лейтенанта Джеймса Майкла Фурхмана и майора Нормана Хислера. Они не забыты.
Подполковнику Алексу Ли, КМП США, подполковнику "Баки" Коффману-младшему, КМП США, подполковнику Уэйну Моррису, КМП США, и моим товарищам по группе, "Старику" Полу Кивени и Гильермо Сильве. "В любое время, в любом месте, без вопросов".
Моей жене Дине - моей лучшей подруге - и нашей дочери Мишель.
Моей семье, Джорджу, Розальбе, Мэрилин и Каролин.
Санитарам госпиталя, которые служат в Морском флоте.
Капралам и сержантам Корпуса морской пехоты США.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Брюс "Док"[1] Нортон - уникальная личность. Бывший санитар Force Recon ВМС США, а ныне офицер морской пехоты, служивший в 3-й отдельной разведывательной роте, во Вьетнаме в 1969-1970 годах, проявил себя как отличный член команды. Мы, кто работал и воевал с ним, восхищаемся им.
Рассказы в "Дневнике разведчика", 1969 год, в отличие от многих "впечатлений" о Вьетнаме, точны и фактичны, в них нет никакого самовосхваления. Одним словом, они профессиональны, что важно для всех нас из 3-й отдельной разведывательной роты Алекса Ли, потому что он не терпел ошибок, нечестности или отсутствия смелости. За ошибки платят - тому свидетели Синглтон и Гарсия. Док не скрывал этого, и этот рассказ о его службе в нашей роте, как и его действия в джунглях, отлично сделан!

Игорь Баки
C. К. Коффман, мл.
Подполковник КМП США (в отставке)

ПРОЛОГ

ВЕРНУВШИСЬ В ПРОШЛОЕ, НА ТРИДЦАТЬ ТРИ ГОДА НАЗАД, в 1957 год, я надеюсь объяснить, как ранние годы моего детства, проведенные в лесах небольшого городка Северной Скитуэйт, штат Род-Айленд, послужили мне для воспитания и подготовки к действительно авантюрному и захватывающему периоду моей жизни. Я не могу повторить все многочисленные волнения и разочарования моей юности, но я верю, что, поделившись некоторыми из моих наиболее интересных детских впечатлений, я смогу продемонстрировать, как уроки спортивных и лесных навыков, которые я получил в юности, помогли мне остаться в живых, когда я отправился во Вьетнам.
В 1969 и 1970 годах я был санитаром в госпитале ВМС США и служил в составе разведывательных групп морской пехоты в составе 3-й и 1-й отдельных разведывательных рот, выполняя двадцать четыре боевых задания на дальние расстояния. Группа разведки морской пехоты, осуществляющая боевое разведывательное патрулирование, всегда считалась элитным подразделением, даже за пределами Корпуса морской пехоты.
Участие в боевых действиях вместе с морскими пехотинцами - обычная традиция для санитаров ВМС, поскольку в Корпусе морской пехоты нет штатного медицинского персонала. ВМС предоставляют санитаров подразделениям морской пехоты флота (FMF). Служить в составе двух рот Force Recon[2] во время моей службы во Вьетнаме было величайшей честью для меня лично.
Это мой рассказ о том, как мне довелось служить в этих двух подразделениях морской пехоты, и о том, что происходило во время патрулирования в тот период. Я не приукрасил ни одно из событий и не преувеличил правду ради того, чтобы приукрасить рассказ. В этом нет никакой необходимости. Я старался правильно указать людей, места и даты, которые оказали влияние на мою жизнь, независимо от того, было ли оно положительным или нет. Я также старался отдать должное тому, что было заслужено.
Надеюсь, что многие из моих уроков, полученных во время патрулирования против северовьетнамцев, окажутся полезными и позитивными для тех командиров небольших подразделений, которым когда-нибудь будет поручено выполнять сложные задания по боевому патрулированию.
Этим военным настоящего и будущего я передам вам первый из нескольких трюизмов: "В конечном итоге войну выигрывает тот, кто стоит на земле с винтовкой".[3]

[1] Док или же Дьявол Док – Санитар морского госпиталя прикомандирован к морской пехоте; Дьявол Док - это выражение уважения, обычно предназначенное для квалифицированных FMF или принимавших участие в бою совместно с морской пехотой.
[2] Force Recon – Сил разведки – разведывательных подразделений
[3] Войну выигрывает - обычный пехотинец
Вложение:
1969.jpg
1969.jpg [ 97.5 KiB | Просмотров: 5768 ]


Последний раз редактировалось DocShar 16 фев 2023, 13:03, всего редактировалось 5 раз(а).

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 11 дек 2022, 18:03 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
Только подумай![1]

Представь лучи, что сыщут имя
твоё на каменной плите,
где ты под звёздами ночными
укрытым будешь в темноте;
и ночь оценит бодрый слог
на ней начертанных стихов
о том, что жизнь твоя - толчок
в грудь дальних будущих веков.
Запомни радости и боли,
а зло забудь по доброте,
чтоб завершеньем всей юдоли
стал блеск небесный на плите.

(Роберт Сервис)

В ЛЕСУ

ГЛУБОКО В МЫСЛЯХ ПОЧТИ ВСЕХ МОЛОДЫХ ПАРНЕЙ парней живет убеждение, что в обладании настоящим оружием есть что-то загадочное, увлекательное и мощное. При этом не имеет значения, будет ли это винтовка, пистолет или дробовик. Когда я рос в 1950-х годах в маленьком провинциальном городке Северный Скитуэйт, штат Род-Айленд, я не был исключением.
Иметь собственную винтовку означало для меня многое. Это означало, что мне можно доверять, что я должен знать разницу между правильным и неправильным. Это также означало, что я буду нести ответственность за свои действия с этой винтовкой.
Я понял, что винтовка может забрать жизнь, но никогда не сможет ее вернуть.
Мою самую первую винтовку подарил мне отец, когда мне было девять лет. Это была пневматическая пулевая винтовка Crossman[2] модели 140-B 22[3] калибра. Винтовку нужно было накачать вручную не менее десятка раз, чтобы пулька из твердого свинца набрала достаточную скорость и попала в цель, будь то размеченный лист бумаги, белка высоко на дубе или ничего не подозревающий кролик, высунувшийся на открытое пространство.
Crossman была однозарядной винтовкой, и эта важная особенность впоследствии, десять лет спустя во Вьетнаме, оказалась очень полезной для обучения.
Вспоминая те времена, кажется, что каждую свободную минуту я проводил в тихих сосновых лесах Северного Скитуэйта.
Территория, окружавшая наш старый семейный дом с трех сторон, принадлежала городу Провиденс, и все эти тысячи акров[4] были огорожены и "обозначены", чтобы не дать нарушителям испортить землю или загрязнить девственные воды водохранилища.
Вся территория состояла из сельскохозяйственных угодий, сосновых и лиственных лесов и огромного водоема - водохранилища. Вся эта территория находилась под контролем Совета по водоснабжению Провиденса. Это по-прежнему чрезвычайно ценный водораздел для нашего маленького штата, потому что водохранилище Скитуэйт обеспечивает пресной водой весь город Провиденс.
Для меня, в возрасте девяти лет, это было место мечты и приключений. Лес был здесь для исследования, водохранилище - для рыбалки, а открытые участки старых фермерских угодий - для охоты. Единственным препятствием, отделявшим меня от леса, была каменная стена высотой в три фута (91,44 см.).
Густые заросли леса были идеальным местом для любого маленького мальчика, чтобы узнать, что природа может открыть любопытному. Именно там я научился выслеживать мелких животных, медленно и бесшумно передвигаться по лесу. Я научился предсказывать, когда погода в Новой Англии может быстро измениться, и понял, как к этому подготовиться. Меня научили ловить ондатру и норку на живца, используя сома в качестве наживки.
Это было прекрасное место для обучения. Это было лучше, чем любой школьный класс, который только можно себе представить.
Независимо от времени года, меня можно было найти в лесу с винтовкой, и я постоянно тренировался с ней.
Путем проб и ошибок я понял, что, поскольку у меня однозарядная винтовка, я всегда должен сделать так, чтобы первый выстрел был результативным; учитывая время, необходимое для перезарядки и накачивания этой чертовой штуки, второй выстрел обычно был невозможен. Подкачка винтовки делала ее очень шумной и всегда выдавала мое присутствие. Любое живое существо, в которое я стрелял и промахивался, обычно не ждало, пока я перезаряжусь и попробую снова.
Я постоянно тренировался с этой винтовкой. Через месяц я смог тщательно прицелиться, нажать на спусковой крючок и в девяти случаях из десяти разбить таблетку аспирина, зажатую в коре сосны, на расстоянии около тридцати шагов.
Тогда я едва ли мог осознать, что навыки меткой стрельбы, терпение и практика окажутся столь полезными при подготовке к гораздо более серьезному виду стрелковой игры, в которую я буду играть в последующие годы. От таблеток аспирина, бумаги и мелкой дичи, мишени сменились на мишени в человеческий рост в виде северовьетнамских солдат. Бумажные мишени и мелкая дичь не ведут ответного огня. А вот NVA - да.
Моя винтовка с пульками позже уступила место настоящей винтовке. Мне было тринадцать лет, когда я получил винтовку Винчестер 22-го калибра. Она имела пятизарядный магазин и вмещала патроны .22 короткого, длинного и длинноствольного калибра[5]. Единственные изменения, которые я внес в нее, заключалось в добавлении кожаного ремня и оптического прицела Bushnell 4X[6].
Она была идеальна: пользоваться ею было не так сложно, как пулевой винтовкой, а увеличенная дальность, четыре дополнительных выстрела и преимущество, которое давал оптический прицел, компенсировали недостатки пулевой винтовки Crossman.
В миле от меня жил мальчик по имени Джерри Курран, и у него тоже была винтовка 22-го калибра. Мы были одного возраста и всегда шалили вместе, потому что у нас были общие интересы: охота и рыбалка. На самом деле это означает, что мы всегда вместе попадали в неприятности.
Единственное время, которое мы могли проводить в лесу, - это выходные или летнее время между школьными занятиями (каникулы). Джерри учился в городской церковно-приходской школе, а я - в местной начальной школе.
У Джерри было два брата, Джон и Билл, и они тоже знали секреты успешной охоты и рыбалки на большой территории леса Скитуэйта. Мы перенимали навыки друг у друга и делились тем, чему научились, после каждой вылазки. Когда я стал достаточно взрослым, чтобы вступить в местное отделение бойскаутов, я считал, что уже достаточно хорошо обучен искусству установки бивака и знаю все, что нужно знать о выживании на природе. Я никогда не терялся в лесу, по крайней мере, я никогда никому не признался бы в этом.
Залогом моего успеха в охоте или рыбалке на территории водохранилища была скрытность. Причина была проста: город Провиденс постоянно патрулировал территорию водохранилища сотрудниками государственных служб, единственной целью жизни которых было поймать нас на охоте, рыбалке или купании в пределах границ городской собственности.
Попасться одному из этих офицеров означало не только возможность получить крупный штраф за незаконное проникновение, но и гораздо большее наказание - потерять лицо перед всеми другими детьми в нашем маленьком городке, которые из года в год успешно ускользали от поимки "городских парней".
Это была отличная игра. Обе стороны относились к ней вполне серьезно, и мы все были хороши в ней. Мы изучили схемы передвижения, маршруты и время патрулирования офицеров. Нам лучше удавалось прятаться от них, чем им когда-либо удавалось поймать нас.
За десять лет, которые я провел, бродя по лесам Северного Скитуэйта, городские полицейские поймали меня только дважды. В первый раз нас было слишком много в группе; мы слишком шумели во время плавания, что маскировало звук приближающегося офицера, пока он подбирался к нам. Нас поймали, когда мы пытались одеться. Он собрал нашу одежду и ждал, пока мы выйдем из воды.
Во второй раз меня поймали, когда я неосознанно выставил себя силуэтом на фоне заходящего солнца на осеннем горизонте во время рыбалки на окуня. Я выделялся на фоне линии деревьев. Это все, что требовалось. В тот раз офицер был достаточно умен, чтобы устроить мне засаду на тропинке, ведущей из бухты, где, как я думал, меня не заметят. Убежать не удалось.
Я назвал офицеру фальшивое имя. Это была стандартная практика. Он отпустил меня, прочитав строгую лекцию и предупредив, что со мной будет, если я попадусь еще раз. Рыбу он также оставил себе.
Мне повезло, что меня отпустили, и, хотя я потерял улов, я понял, что мне придется лучше научиться быть незаметным, если я снова захочу пойти в лес.
Это был еще один урок, который будет повторяться снова и снова во Вьетнаме.
Однажды поздним сентябрьским днем мы с моим приятелем Джерри направлялись домой через лес с винтовками. Мы охотились на белок, но безуспешно. Случайно мы пересекли землю, которая использовалась как свалка для мусора и отходов Скитуэйта, которые приносили туда горожане. Свалка была местом размножения крыс, и мы могли видеть и слышать их, когда они передвигались по мусорным кучам в поисках пищи.
В тот раз нам повезло, что у каждого из нас была запасная коробка патронов 22-го калибра. У нас было слишком много подходящих мишеней, и мы разрядили свои ружья в крыс.
Количество крыс было намного больше, чем редких кроликов или белок, которых мы могли встретить во время целого дня охоты в лесу. Там были буквально сотни крыс, ожидающих выстрела. Вскоре у нас обоих закончились боеприпасы, но точно не крысы.
Многочисленные возвращения на городскую свалку после закрытия превратились в периоды соревнования среди тех немногих мальчиков, которым разрешалось ходить туда стрелять. Правда в том, что никто из нас никогда не имел разрешения от своих родителей находиться там, но это была лучшая игра в городе; это было захватывающе и не могло быть пропущено.
Для ночной стрельбы мы научились приклеивать фонарики к передним ложам наших винтовок. Крысы обычно "замирали", когда яркий свет попадал им в глаза, что делало их более легкой мишенью, поэтому мы центрировали точку попадания пули по центру луча фонарика. Тогда можно было стрелять в крыс, не особенно тщательно прицеливаясь. Мы просто помещали центр луча фонаря на тело крысы и нажимали на спусковой крючок.
Это был старый трюк, который использовали браконьеры, чтобы стрелять в оленей ночью, и обычно не в сезон.
Не раз я брал свою старшую сестру Мэрилин с собой на свалку. Она была в какой-то степени очарована тем, что мы делали, и, чтобы не отстать от своего младшего брата, требовала возможности пострелять по крысам. После короткого урока о том, как держать винтовку, целиться, стрелять и перезаряжать, она была готова. Нет нужды говорить, что она попала в цель более нескольких раз, и когда мы закончили, она пошла с нами домой, торжествуя в своем новоприобретенном статусе "одного из парней".
Многие дни и ночи, которые я проводил в лесах Северног Скитуэйта на охоте и рыбалке, всегда были особенными. Большую часть этого времени я проводил в одиночестве. Рядом с нами жило всего несколько мальчишек, и ни один нормальный тринадцатилетний мальчик никогда не выводил своих сестер в единственное место, где он, один, был королем.
Ни на футбольном поле, ни на бейсбольном поле, ни на площадке для гольфа я не находил того возбуждения, спокойствия и тренировки или обучения, которые давал лес.
Мое увлечение лесом и удовольствие, которое я получал от жизни в такой естественной и нетронутой среде, может быть трудно объяснить тем, кто вырос в центре города, но все мои переживания были сделаны самостоятельно, а не "изготовлены ". У нас не было игровых автоматов или видеоцентров, куда можно было бы пойти с полными карманами долларов, чтобы потратить их впустую. В пятидесятые годы не было ни больших торговых центров, ни детских садов, куда родители теперь регулярно отдают своих детей на целый день. Моим игровым залом был лес, мои сестры и друзья, жившие поблизости, были членами моей банды.
То, чему я научился, охотясь и рыбача в одиночку и в пределах водохранилища Скитуэйт, оказалось для меня бесценным.
В этой книге я расскажу о том, как эти простые уроки, полученные в детстве, позже были обновлены и использованы в боевых разведывательных патрулях против армии Северного Вьетнама в Южном Вьетнаме.

[1] В переводе Ирис Виртуалис.
[2] Crosman является крупнейшим и старейшим производителем пневматического оружия в США. Фирма была основана еще в 1924 году, и специализируется на недорогом пневматическом оружии развлекательного класса.
[3] 22-го калибра (5,6 мм).
[4]1 акр ≈ 0,004 км²
[5].22 Long Rifle (LR), наиболее распространенный тип патрона этого калибра, часто называемый просто «калибром .22». (англ. long rifle — «длинный винтовочный»), 5,6×15,6 мм
.22 Long, патрон, с такой же длиной гильзой, но с более легкой пулей
.22 Short, патрон, используемый в основном в карманных пистолетах и мини-револьверах.
[6] Структурная единица корпорации Vista Outdoor, компания Bushnell была основана в 1947 году американским бизнесменом Дэвидом Башнелом. Является признанным мировым авторитетом и лидером продаж в области спортивной и охотничьей оптики, биноклей, лазерных приборов, приборов ночного видения и тепловизоров.


Последний раз редактировалось DocShar 14 фев 2023, 06:54, всего редактировалось 2 раз(а).

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 11 дек 2022, 18:09 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
БОСТОН

ЧТОБЫ ПОНЯТЬ ПРИЧИНЫ МОЕГО УХОДА ИЗ КОЛЛЕДЖА и поступления на службу в ВМС США в начале 1968 года, мне необходимо описать многие события, которые повлияли на мое решение отказаться от относительной безопасности студента колледжа с отсрочкой от призыва и вступить в новый, темный и неопределенный мир "рядового блевотины"[1] ВМС.
После окончания государственной средней школы в 1966 году я покинул Северный Скитуэйт, штат Род-Айленд, и поселился в студенческом пансионе на Карлтон-Стрит в Бостоне, штат Массачусетс. Там я собирался учиться в высшем учебном заведении.
Проблема заключалась в том, что это высшее учебное заведение было немного более престижным, чем все, с чем я когда-либо сталкивался раньше, и мне стало очень трудно справляться с учебой, которая постоянно требовалась от любого студента, посещающего эту знаменитую школу анатомии.
Посредственные способности к учебе, которые я так хорошо развил в средней школе, оставили свой неизгладимый след, и теперь я вижу, что был не очень хорошо подготовлен к тому, чтобы осваивать семнадцать предметов в семестр, а также работать на полставки, чтобы оплачивать учебники, обучение и еженедельную арендную плату.
Мой первый год в колледже прошел быстро, и я закончила его со средним баллом C+[2]. Я надеялся, что второй учебный год будет в какой-то степени легче, но я жестоко ошибался.
К тому времени мне стало очевидно, что для моих родителей было важнее сказать, что их сын учится на втором курсе колледжа, чем то, что я буду там учиться. Как сказал один профессор: "Мистер Нортон, я никогда не видел, чтобы кто-то так усердно работал, но так мало мог похвастаться этим".
К сожалению, в конце 1960-х годов то же самое произошло с некоторыми студентами, которых по настоянию родителей заставили пойти в колледж. Возможно, это был символ статуса семьи - иметь сына в колледже. В моем случае это была завуалированная попытка семьи удержать своего единственного сына от ношения военной формы и от того, чтобы в конечном итоге ему пришлось служить своей стране в зоне боевых действий.
Моя постоянная работа "на полставки" заключалась в том, что я работал после школы на известного директора похоронного бюро, который владел двумя большими похоронными конторами. Одно из них находилось в Ямайке Плейнс, а второе - в городе Вест-Роксбери.
После первого курса я покинул старый студенческий пансион на Карлтон-стрит и переехал в квартиру наверху в похоронном бюро Вест-Роксбери, но каждый день после занятий в Бостоне я подрабатывал в похоронном бюро на Ямайке Плейнс.
Для студентов-анатомов такая работа была не редкостью. У меня не было лицензии на выполнение каких-либо технических процедур в морге, но я занимал себя тем, что отвечал на телефонные звонки, убирал дом и прилегающую территорию, а также водил катафалк в некоторых случаях. В отличие от пансиона, здесь никогда не было никаких посторонних раздражителей, которые отвлекали бы меня от учебы. Жаль, что их не было. Учиться в похоронном бюро было одиноко.
Самой трудной частью моего ученичества было привыкнуть к тому, что я выезжаю на катафалке и забираю "клиента". Не было двух одинаковых случаев. В большинстве случаев покойный умирал естественной смертью, его забирали из одного из многочисленных моргов местных больниц и привозили в похоронное бюро. В других случаях этого не происходило.
Эта работа была уникальным опытом, и для меня это была необычная профессия, но она помогла оплатить расходы на мое обучение в колледже, и это было в некоторой степени связано с той областью, которая меня интересовала в то время, - медициной. Я думал, что стать доктором медицины - по крайней мере, почетная профессия, и что посещение анатомической школы и работа, даже в качестве ассистента, в морге будет хорошим шагом в правильном направлении. Но этому не суждено было случиться: у работы было несколько недостатков.
Помню, как холодным январским днем я подъехал на блестящем черном катафалке Superior к старому трехэтажному многоквартирному дому. Это было в старом районе Бэк-Бэй в Бостоне, и по адресу, который мне назвали, несколько бостонских городских полицейских стояли возле жилого дома с белыми носовыми платками, прижатыми ко рту. Они выглядели больными.
Директор похоронного бюро приехал на своей машине по указанному адресу раньше меня, чтобы убедиться, что все готово для перевозки покойного в похоронное бюро на Ямайке Плейнс.
Во время первого телефонного звонка я не знал, что люди, живущие в этом доме, не видели свою соседку, миссис Мерфи, уже несколько дней; они сочли необходимым вызвать полицию, когда из ее квартиры на третьем этаже исходил очень неприятный запах, который быстро распространился по всему дому. Мне пришлось преодолеть три уровня лестничного марша со складными носилками, и когда я вошел в квартиру, миссис Мерфи лежала мертвая на полу в кухне, телефонная трубка все еще была прижата к уху. Ее лицо было полностью почерневшим. Она умерла от сердечного приступа.
Поскольку была середина зимы, она включила паровые радиаторы на высокую температуру; температура в квартире была близка к девяноста пяти (35 С⁰) градусам. От паровых радиаторов исходил горячий и влажный туман, который распространился по всей квартире. Весила она фунтов триста (примерно 136 кг), ни на унцию (0,028 кг) не меньше». Пуговицы на ее платье оторвались, когда ее тело увеличилось. Она была такой же раздутой, как мертвый африканский бегемот, который когда-либо появлялся на страницах журнала National Geographic.
Мой начальник, который был очень серьезным джентльменом, сказал мне, что мы с ним поднимем миссис Мерфи, положим ее тело в мешок для трупов на носилках, застегнем его, а затем спустим носилки по трем лестничным пролетам к ожидающему катафалку. Точно!
Я расположился у ее ног, и когда на счет "три" мы начали поднимать ее на носилки, ее кожа начала быстро отделяться от костей ног. Ее тело медленно сварилось за предыдущие четыре дня в этой перегретой квартире.
Я только и мог, что сдерживать себя, чтобы не выбежать из этой жаркой и вонючей комнаты. Видя, что мы не в состоянии поднять вздувшееся тело, двое лучших представителей Бостона помогли нам положить ее на носилки, спустить по трем лестничным пролетам и доставить к ожидающему катафалку.
Вскоре после этого события я обнаружил, что природа может сыграть жестокую шутку с тем, кто недавно почувствовал запах смерти. Несколько дней спустя, когда я рассказывал эту неприятную историю своему другу, запах мертвой женщины и зловоние ее квартиры снова нахлынули на меня, и тогда они были такими же сильными и подавляющими, как и раньше. Мне было плохо до тошноты, казалось, без всякой видимой причины.
Вскоре после этого произошло событие, которое быстро привело меня к решению найти новую профессию. Поздно вечером мне позвонили и попросили доставить катафалк на место аварии, произошедшей недалеко от города Южного Бостона.
Похоже, две местные уличные банды уже несколько лет вели войну друг с другом, и в тот зимний вечер один из членов банды праздновал свой шестнадцатый день рождения с небольшой компанией друзей в старой, полуразрушенной квартире. Несколько членов конкурирующей банды узнали об этом и "разгромили" его вечеринку. Затем они похитили почетного гостя, привезли его на участок железнодорожных путей, по которому регулярно ходила линия New Haven Railroad[3]. Они дождались, пока к ним приблизится тепловоз, и толкнули именинника под встречный поезд. "С днем рождения тебя"!
Судмедэксперт округа Саффолк быстро определил причину смерти (гениальная), и теперь мне и еще нескольким людям предстояло помочь в ужасной работе по извлечению тела мальчика из-под колес локомотива. Бедная жертва лежала в виде нескольких больших и, казалось бы, не связанных между собой кусков. Я сделал все, что требовалось, но как только работа была закончена, я привез останки мальчика в похоронное бюро и объявил о своем немедленном уходе. Я подумал, что увидел достаточно, чтобы всю жизнь мне снились кошмары. На следующее утро я поехал в Бостон, чтобы встретиться с вербовщиком морской пехоты.
Когда я ехал на метро в сторону Бостона из Западного Роксбери, то помню, как проходил мимо кофейни "Единорог", которая находилась на Бойлстон-Стрит рядом с джазовой мастерской Питера Лейна. Кофейня "Единорог" была одним из самых известных в Бостоне полуподпольных мест встреч любителей музыки, студенческих активистов и хиппи.
Я бывал там не раз, потому что вход туда был недорогим, и не раз слушал выступление Jefferson Airplane[4] на небольшой деревянной сцене. Это было до появления Airplane на телешоу Эда Салливана. После этого шоу они стали национальной хитовой группой и достигли большого успеха. Цена входного билета в "Единороге" выросла с пятидесяти центов до пяти долларов только для того, чтобы послушать одну и ту же старую группу, играющую одну и ту же старую музыку. Никого не волновало, было ли выступление хорошим или плохим, потому что это были Airplane!
Заведение "Единорог" находилось в подвале заброшенной церкви и служило не только для продвижения перспективных рок-групп шестидесятых. Первым правилом руководства было продавать безалкогольные напитки по запредельным ценам, и "Единорог" стал местом сбора для тех из нас, кто не достиг установленного законом возраста употребления алкоголя (двадцать один год). В перерывах между музыкальными номерами студенты поднимались на маленькую сцену и говорили о том, как наша страна участвует в войне во Вьетнаме, какую позицию мы, студенты, должны занять по отношению к призыву в армию, и о других важных вопросах, которые интересовали всех нас в то время.
Я никогда не принимал активного участия в этих заседаниях, только слушал, что говорят. Обычно можно было встретить всевозможных представителей различных общественных организаций не только в таких местах, как кофейня "Единорог", но и всегда на Бостон Коммон и во всех кампусах местных колледжей.
Лично я тогда считал, что мы, как страна, должны участвовать в прекращении войны во Вьетнаме и что мы, как студенты, должны поддерживать государственную программу призыва. Те люди, которые не разделяли эти мои взгляды, были, на мой взгляд, полными кретинами. Они лишь укрепляли мое узкое мышление (как в поговорке "Вы всегда можете рассказать студенту колледжа, но вы не можете сказать ему многого"[5]).
Я не помню, чтобы я слышал хоть одного оратора, который бы встал и открыто поддержал позицию нашего правительства по Вьетнаму. По крайней мере, ни один из них не присутствовал и не проповедовал в районе Бостона в 1968 году, когда я ехал в вагоне метро по направлению к призывному пункту.
Там, в офисе с надписью РЕКРУТЕР КОРПУСА МОРСКОЙ ПЕХОТЫ США: ВХОДИТЕ, сидел один квадратный "сержант-комендор"[6] морской пехоты. Больше в его кабинете никого не было. Я вошел и представился ему. Он попросил меня присесть, и мы поговорили не более десяти минут о том, чего я могу ожидать от подписания четырехлетнего контракта на службу в морской пехоте. Он был честен, вежлив и дошел до сути. Сказал, что я поступил глупо, бросив обучение, что мне лучше вернуться и закончить колледж. Он предложил мне пересмотреть мои поспешные планы по призыву в армию. Также он сказал мне, что вероятность попасть сразу во Вьетнам после военного лагеря была очень высока. В разговоре несколько раз прозвучали слова "пушечное мясо".
Мы заключили простой договор: Я должен был обдумать все, что он мне сказал, затем обсудить это с родителями и вернуться в его офис, когда приму решение. Я поехал обратно в Западный Роксбери, разочарованный тем, какие варианты были мне доступны, и злой на собственную трусость за то, что не подписал контракт о призыве, как планировал сделать утром.
Вечером я принял решение вернуться в Бостон на следующий день, подписать все необходимые для призыва бумаги и сообщить о своих планах семье во время нашего еженедельного субботнего телефонного разговора. Когда на следующий день я пришел на призывной пункт, кабинет военкома морской пехоты был наглухо заперт. Когда я спокойно ждал его прихода в коридоре, ко мне подошел главный старшина ВМС[7], вербовщик ВМС, чей кабинет находился через одну дверь от кабинета сержанта-комендора.
Этот старшина, как я узнал позже, был противоположностью сержанта-комендора. Он сказал мне, что жизнь на флоте намного лучше, чем жизнь в морской пехоте. Он объяснил, что лучший способ "применить свои двухлетние знания, полученные в медицинском колледже, на флоте" - это четырехлетняя программа службы в ВМС в качестве санитара госпиталя. Старшина сказал, что после того, как я отслужу на флоте три года, в знак признательности за мои заслуги перед флотом я буду иметь право на так называемый "досрочный выход".
Глазурью на торте[8] был тот факт, что, проучившись почти два года в колледже, я смогу закончить учебный лагерь на высшем уровне - E-2, а не на низком, отстойном статусе E-l.
Старшина подготовил все бумаги, и я подписал каждый документ, который был передо мной. Как раз когда я был готов покинуть его кабинет, вошел сержант-комендор. Он был удивлен, увидев меня, и еще больше удивился, узнав, что в ВМС США теперь есть один новобранец.
Через два дня я должен был вернуться в кабинет старшины для поездки в центр подготовки, а затем, после прохождения небольшого теста на ловкость рук и медосмотра, меня примут на военно-морскую службу Соединенных Штатов.
Когда я уже собирался покинуть здание, сержант-комендор пригласил меня в свой кабинет. Он закрыл дверь и стал говорить мне, какой я первоклассный придурок, что не дождался его и вообще связался с "этим проклятым лживым кальмаром".
Комендор опоздал на службу, потому что забыл забрать статью из газеты "Бостон Глоб", которая, по его мнению, должна была меня заинтересовать. Из-за того, что он вернулся за газетой, он опоздал. Он протянул мне вырезку, и там крупным жирным шрифтом был напечатан заголовок: САНИТАРАМ ВМС ВРУЧЕНО БОЛЕЕ 2 000 ПУРПУРНЫХ СЕРДЕЦ ЗА РАНЕНИЯ, ПОЛУЧЕННЫЕ ВО ВЬЕТНАМЕ.
После того как я весь день проходил медосмотр и был признан достаточно здоровым для службы в качестве рядового, меня отвезли обратно на призывной пункт для короткой и довольно неформальной церемонии принятия присяги. Вокруг было много рукопожатий и поздравлений, а затем наступила внезапная тишина. Через неделю я должен был явиться для перевода в командный центр военно-морской подготовки в Грейт-Лейкс, штат Иллинойс. Я направлялся в учебный лагерь.
Теперь оставалось только объяснить моим родителям - которые, как оказалось, считали, что я все еще счастливо учусь в колледже, - что теперь мое положение в жизни сильно изменилось. Ранним субботним утром я добрался автостопом из Западного Роксбери в Скитуэйт и прибыл домой как раз в тот момент, когда моя семья начала завтракать. Я не был дома несколько недель, и мама с бабушкой очень интересовались моей учебой, работой в похоронном бюро и моими планами на будущее.
Я начал говорить с ними о учебе и подработке, так как мне казалось, что время не самое подходящее для того, чтобы поднимать тему моей тайной записи в армию. Наконец, отец спросил: "Что нового в Бостоне?". Я не мог больше тянуть с рассказом, кроме того, именно поэтому я только что проехал автостопом пятьдесят миль (80,47 км).
"Ну, в четверг я вступил в военно-морской флот", - сказал я.
Над нашим кухонным столом повисла гробовая тишина, а моя мать, обе сестры и бабушка перестали есть. Они казались застывшими; их глаза были прикованы к моему отцу, ожидая его реакции.
"Ты подписал какие-нибудь бумаги?" - спросил он.
"Да, я подписал все бумаги, которые передо мной положили. Я прошел медосмотр, и вчера меня привели к присяге на службу в ВМС". И снова никто не проронил ни слова.
"А как же колледж?" - спросил он.
"Я решил бросить колледж, и приступлю к учебе после увольнения".
"И когда это будет?"
"Я подписался на четыре года службы, но они сказали, что я могу уволиться раньше".
"Или тебя могут похоронить, до этого", - сказал он.
Затем последовали вопросы от остальных членов моей семьи. Я отвечал на каждый из них по очереди и удовлетворял их любопытство относительно того, как и почему я решился на немыслимый поступок. Я не получил ни сердечных поздравлений, ни искренней поддержки, ни сочувствия. Они коллективно решили, что среди них есть идиот, и, поскольку дело сделано, не было смысла обсуждать этот вопрос дальше.
В течение всего того дня мои сестры держались от меня на расстоянии и избегали любых разговоров со мной, чтобы отец не узнал, что они поняли смысл моих рассуждений, и тогда они окажутся виновными по ассоциации.
На следующее утро, перед тем как мы поехали на воскресную службу к причастию в епископальной церкви, отец в последний раз обсудил со мной мое будущее на службе. Я ждал более двадцати четырех часов, прежде чем спросил его мнение о том, что я сделал. Я хотел, чтобы пыль улеглась, прежде чем снова поднимать этот деликатный вопрос.
Мой отец был ветераном Второй мировой войны и с гордостью служил в звании технического сержанта более четырех лет на Тихоокеанском театре в береговой артиллерии и зенитных частях. Обычно он был немногословен и всегда прямолинеен в своем подходе к решению проблем, особенно если я был частью проблемы.
Я надеялся, что он задумается над моими действиями, будет сравнивать то, что я сделал, записавшись в армию, с тем, что побудило его записаться в армию в 1941 году. Настал момент, которого я ждал, и я спросил его, что он думает о моих действиях.
Он сказал: "На мой взгляд, ты сделаешь одно из двух. Либо ты собьешь гвоздем вместе деревянные бруски 2х2х4 с веревкой на одном конце и большим ботинком на другом[9], перекинешь их через сук дерева и будешь пинать себя под зад, либо ты сделаешь карьеру". Затем он ушел. Не было причин спорить, не было причин искать альтернативы, и не было причин для радости. Ситуация была принята такой, какой она была. Теперь реальность того, что я сделал, начала укладываться в голове. Теперь я был сам по себе. Мне было восемнадцать лет. Больше не будет ни колледжа, ни кошмарной работы в похоронном бюро, ни неуверенности в своем будущем. Я смотрел на этот момент как на прекрасную возможность, а не как на серьезную ошибку.
Конечно, впереди маячила неизвестность, но разве другие мои друзья не уходили в армию и выживали? Разве мой дед не служил в окопах Франции во время Первой мировой войны и не вернулся домой, даже будучи дважды раненным и оставленным умирать? Разве у нас не было семейной истории служения стране? В чем же теперь разница?
Теперь была моя очередь. Это был мой шанс проявить себя, сделать то, что я хотел, а не по настоянию или с согласия моей семьи. Казалось, один груз был снят, на его место должен был прийти другой.
Я вернулся в Бостон на следующую неделю и, попрощавшись со своим бывшим работодателем и студенческими друзьями, отправился в Вест-Роксбери, упаковав в коробки те немногие вещи, которые хранились в маленькой однокомнатной квартире на втором этаже. Последние выходные перед отъездом в учебный лагерь я провел дома с семьей и друзьями в Скитуэйте.
Ивонн Дешенес была моей подругой и жила в соседнем мельничном городке Хоуп. Мы с ней четыре года вместе учились в средней школе. За это время я очень сблизился с ней и ее семьей и поддерживал с ними связь после того, как уехал из Скитуэта в колледж. Дешенесы всегда относились ко мне так, как будто я был членом их семьи. Меня всегда приглашали на все праздничные обеды и вечеринки.
Зная, что это будут мои последние выходные дома, а также зная, как моя семья реагирует на мой скорый и неминуемый отъезд, Ивонн и ее родители решили устроить прощальную вечеринку в мою честь. Они связались со всеми моими друзьями и организовали потрясающую вечеринку в тот субботний вечер.
Ее мать и отец накрыли большой стол с едой и закусками и даже украсили для вечеринки гостиную на нижнем этаже. Было около двадцати наших бывших школьных друзей, которые пришли попрощаться и пожелать мне всего хорошего.
Два моих близких друга, Чарли Хопкинс и Пэт Салливан, оказались дома в отпуске, проходя обучение в лагере морской пехоты. Ивонн смогла пригласить их, и они явились на вечеринку с несколькими ящиками пива.
Они рассказали всем нам о своем пребывании в местечке под названием Пэррис Айленд, штат Южная Каролина. Их рассказы о лагере подготовки и их "туго и упруго"[10] стрижки сделали их центром внимания. Всем нам казалось удивительным, что кто-то мог выжить в тех испытаниях, которые они описывали в таких ярких подробностях. Но разница в том, как они выглядели - по сравнению с тем, как они выглядели, когда покинули Скитуэйт несколькими месяцами ранее, - была невероятной.
Чарли и Пэт поступили в морскую пехоту по программе, которая называлась "Система приятелей". На самом деле это означало, что если потенциальный новобранец мог убедить своего друга вступить в Корпус морской пехоты, то они вдвоем отправлялись в учебный лагерь и оставались в одной серии во время начальной подготовки. В действительности, система "приятелей"[11] была планом взаимной самозащиты во время невзгод, которые ожидали всех, кто отправлялся в учебный лагерь морской пехоты. Морская пехота в то время нуждалась в кадрах, и это была лишь одна из нескольких сделок, которые тогда предлагались новобранцам.
По мере того, как продолжались их рассказы о базовой подготовке, и пока мы все пили пиво, Чарли и Пэт задали вопрос, что случилось с волосами, которые они раньше носили длиной до плеч. Тогда Пэт вызвался продемонстрировать, как делают стрижку по типу морской пехоты всем новобранцам, используя меня в качестве примера. Принесли электрическую машинку для стрижки, и считая, что мне нечего терять, кроме своих волос, я постригся. Примерно за сорок пять секунд я стал идеальным примером "туго и упруго" стрижки.
Затем Пэт и Чарли поздравили себя с результатами, будучи под шатким влиянием более чем нескольких бутылок пива. Им было очень приятно отметить, что, подстригая меня, они лишили "какого-то тупого кальмара-парикмахера" возможности сделать со мной то же самое, когда я прибуду в тренировочный лагерь. Они сказали, что разница между хорошей и плохой стрижкой длится два дня.
По словам этих двоих, важной частью лагеря морской пехоты было обучение неприязни ко многим вещам, и первым в списке презренных вещей, которые не нравятся каждому морскому пехотинцу, был военно-морской флот США. В ближайшие месяцы я узнаю все об этом своеобразном служебном соперничестве.
Вечеринка закончилась около часа ночи, и я с новой прической поехал домой. Когда я проснулся на следующее утро, дом был пуст: мои родители взяли бабушку с собой, чтобы провести день на местном поле для гольфа в загородном клубе, членами которого они являлись. Мои сестры тоже уехали на целый день.
Когда они вернулись поздно вечером, меня не было дома. Я провел день, гуляя по старым дорогам на территории водохранилища, по которым я ходил в детстве. Поскольку ими не пользовались, они давно заросли кустарником.
Мне, конечно, не очень хотелось демонстрировать свой новый облик, но это было неизбежно. Если члены моей семьи считали меня идиотом за то, что я записался в армию, то я быстро устранил все их сомнения, приняв соответствующий вид без единого волоска на голове.
Утро понедельника не могло наступить достаточно быстро ни для меня, ни для них. Меня молча отвезли на призывной пункт в Бостоне. Огромное волнение, которое должен был вызвать у меня понедельник, потерялось в печали на лицах моей матери и бабушки на протяжении всего пути от Скитуэйта до Бостона. Прощание с ними выглядело, в лучшем случае, поверхностным; я просто хотел покончить с этим и уехать.

[1] “enlisted puke.”
[2] Буквенная оценка C + эквивалентна 2.3 GPA, или средний балл по шкале среднего балла 4.0 и процентная оценка 77–79.
[3] Железнодорожная компания "Нью-Йорк, Нью-Хейвен и Хартфорд".
[4] Jefferson Airplane — американская рок-группа из Сан-Франциско, пионеры психоделического рока, одна из культовых групп эпохи хиппи.
[5] "You can always tell a college student, but you can’t tell him much" – Заставь дурака Богу молится, он и лоб расшибёт
[6] Командир орудийного расчета - "Ганни"
[7] Военно-Морские Силы – ВМФ- Военно-морской флот
[8] Вишенкой на торте
[9]
Вложение:
Kick ass.jpg
Kick ass.jpg [ 10.65 KiB | Просмотров: 5952 ]

[10] "high and tight" - "высоко и туго"
[11] Землячество


Последний раз редактировалось DocShar 23 янв 2023, 12:55, всего редактировалось 2 раз(а).

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 11 дек 2022, 18:11 

Зарегистрирован: 21 ноя 2020, 00:28
Сообщений: 401
Команда: Нет
Спасибо!
70 тоже планируете?


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 11 дек 2022, 18:18 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
Garul писал(а):
Спасибо!
70 тоже планируете?

Да. 80% переводил ранее


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 11 дек 2022, 18:21 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
Призыв. [1]

Франция, первое августа 1914 года
Вблизи, вдали, в ясной выси
Послушай, это война пришла!
Над лесами и золотыми полями
Звенят и бьют набат колокола
Плач, прощанья, боль и мольба
Война, пришла война, война!
Верха, низы, поднимайся всем надо идти,
Послушай, это война!
Жена, урожай, сама убери,
Муж, саблю бери и на поле боя иди.
Сабля тебе послужит вместо косы.
Война, кровавая война!
Судья и бедняк, князь и простак,
Послушай, это война!
Миллионер и ткач, кузнец и богач
Капеллан и актер
Теперь ты равен в адском бою
Стремись и сгори в огне войны!
Маркиз и паж, мудрец и дурак
Послушай рев войны!
Ученый, поэт, паяц, и пижон
В котле как один сгорят
В священном котле войны!
Женщины все, услышьте зов,
Нещадный зов войны!
Последний раз
Взгляните на тех, кто сердцу милей
На братьев, мужей, отцов, сыновей
Строем слепым идут они
К ненасытному пожару войны
Везде воздух дрожит
От страшного звона войны.
Этой ночью не спим
Этой ночью дрожим от стенаний и горя войны
Смерть своею косой этой ночью пожнет урожай
Война, война, война!

Стихи человека из Красного Креста

(Роберт Сервис)

УЧЕБНЫЙ ЛАГЕРЬ

ОКОЛО ДВАДЦАТИ ПЯТИ ЧЕЛОВЕК ИЗ БОСТОНА были приведены к присяге вместе, и теперь мы собрались на призывном пункте, чтобы отправиться из Бостона в учебный лагерь. Один из старших новобранцев был выбран старшим для руководства нашей группой, и ему был вручен большой конверт из манильской[2] бумаги, в котором находились наши приказы и проездные документы. Начальник из ВМС, ответственный за доставку нас в аэропорт, дал нам понять, что мы не должны терять из виду этого парня, чтобы полностью обеспечить наш коллективный отъезд и прибытие в учебный лагерь.
Мы доехали на нескольких зафрахтованных микроавтобусах до аэропорта Логан, перелетели на коммерческом самолете в международный аэропорт О'Хара под Чикаго, а затем сели в синий школьный автобус ВМС США, который доставил нас в учебный центр ВМС в Грейт-Лейкс, штат Иллинойс.
Наша группа, которая теперь увеличилась за счет новобранцев, начала подготовку, пройдя через несколько больших серых зданий, в которых мы посетили серию телевизионных лекций, положивших начало нашей основной трансформации из гражданского мира в мир ВМС США.
Занятия, которые мы посещали, были обязательными. Предметом первого занятия был Единый кодекс военной юстиции. Здесь определялись права и привилегии каждого в соответствии с военным законодательством. Вторым занятием была серия тестов, называемая "Батарея тестов общей классификации". ВМС использовали результаты тестов при выборе определенной специальности для каждого новобранца.
Следующей ступенью после этих вводных административных занятий и тестов была парикмахерская - первое место, где связь каждого мужчины с гражданским миром заканчивалась на полу. Каждая стрижка занимала всего тридцать секунд, а конечный продукт был универсальным. Никто не был индивидуальностью; все мы выглядели одинаково. Несмотря на то, что всего за два дня до этого мне сделали стрижку "туго и упруго", я сел в кресло, и мне выровняли те немногие косяки, которые еще оставались. Никто не избежал кресла парикмахера.
Одним из следующих мероприятий во время нашей обработки была выдача униформы и различных принадлежностей, которые составляли вещевое имущество. Нас привели в комнату, где на полу были нарисованы трехфутовые[3] квадраты (с этого момента пол перестал называться полом, он стал "палубой"; стены стали "переборками", потолок - "верхом", а все лестницы - "трапами").
Теперь каждому из нас было велено встать внутри одного из этих нарисованных квадратов и раздеться до праздничных костюмов. Стоя там голыми, нам показали, как одеваться по номерам[4], надевая каждый предмет одежды, по одному за раз, пока каждый предмет показывали и описывали. Никакой уровень интеллекта с нашей стороны не принимался как должное.
Сначала надевали нижнее белье, или "трусы", затем синие брюки, пояс и синюю рубаху с длинным рукавом. Носки и пара черных полуботинок, называемых "бундокерами"[5], заменяли обувь. Завершающим элементом была черная кепка с кокардой, которая надевалась на голову каждого парня. Мы выглядели нелепо.
После того как мы были одеты, перед каждым из нас поставили "ящик амнистии". Это была последняя возможность для новобранца сдать игральные кости, ножи, бритвы, порнографические материалы и все остальное, что могло быть расценено инструкторами как контрабанда.
Наша гражданская одежда была собрана, и нам сказали, что коробки скоро будут отправлены по почте домой нашим родителям. От нашего гражданского вида, в котором мы были всего несколько часов назад, не осталось и следа. Как только мы были одеты как новобранцы, начался десятинедельный процесс обучения и преобразования в ВМС. Нас определили в роту 389, 22-й батальон, 2-й полк. Численность нашей роты составляла восемьдесят необученных и недисциплинированных новобранцев. Командиром бригады был лейтенант Ф. С. Салливан, командиром полка - лейтенант Р. А. Карлсен, а командиром батальона - WO-1[6] Д. Дж. Кналл.
Командиром нашей роты был ММI[7] Ричард Х. Кларк. Машинист первого класса Кларк был с нами каждый день, от раннего подъёма до отбоя, и он был исключительной личностью. Военно-морской флот не смог бы найти лучшего человека для этой работы. Скромный и уравновешенный, он не терпел от нас никаких глупостей. Он относился к нам с уважением и сразу же заслужил наше уважение.
За несколько недель до назначения командиром роты Кларк был награжден медалью "Серебряная звезда"[8] за героические действия во время службы на борту авианосца ВМС США USS Forrestal[9]. Годом ранее Кларк был членом экипажа на полетной палубе, когда корабль совершал крейсерский поход на остров Янки у побережья Вьетнама. Из-под крыла истребителя, находившегося на полетной палубе корабля, случайно вылетела ракета с тепловым наведением "Sidewinder"[10]. Случайный запуск ракеты привел к катастрофическим взрывам других самолетов, ракет, боеприпасов и авиационного топлива, которые подожгли полетную палубу "Forrestal" и многие палубы под ним.
Кларк немедленно организовал команду людей, чтобы столкнуть пятисотфунтовые (226,8 кг) бомбы и неуправляемые ракеты, которые катались по палубе, на борт горящего корабля. Несомненно, его действия в тот день спасли бесчисленное количество жизней, не говоря уже о спасении многих самолетов ВМС, которые были готовы к старту в момент трагической аварии.
Как и тысячи мужчин, прошедших до нас подготовку новобранцев[11], мы теперь переступили ту воображаемую черту, которая отделяет гражданское лицо от военнослужащего. Мы начали узнавать, что такое флотская жизнь.
Недели подготовки новобранцев пролетели быстро. Каждый день был занят строевой подготовкой, бесконечными занятиями и подготовкой к тестам, назначенным на следующий день.
Мы тренировались в строевой подготовке, используя винтовки "Springfield 03"[12]. Мы носили puttees (более известные как гамаши), оставшиеся со времен Первой мировой войны, а наша повседневная форма состояла из синих полуботинок, брюк и рубашки, которые нам выдали, когда мы сбросили свою гражданскую одежду.
Индоктринация[13] в военно-морской флот была скорее ментальной, чем физической. Занятия по военно-морским обычаям и традициям, подчинение военно-морской дисциплине и флотский дух корпуса - все это было частью начального процесса. Мы узнали о важности командной работы при выполнении совместных задач и об ответственности, которую каждый из нас нес перед своими товарищами по кораблю.
Цель занятий по борьбе за живучесть корабля состояла в том, чтобы научить новобранцев бороться с огнем на борту корабля, а также защищаться от ядерной, биологической и химической войны. Этого тоже можно было добиться только командной работой, но я получил ценный урок на первом этапе занятий по борьбе с повреждениями.
По словам старшины-инструктора по борьбе с повреждениями, этот период обучения был разработан для того, чтобы "устранить необоснованный страх перед огнем" и, таким образом, позволить всем нам развить уверенность в нашей способности "победить огонь". Для этого мы должны были "испытать страх перед огнем". Я уже знал, что мне не очень нравится находиться в горящем помещении или здании, не говоря уже о корабельном отсеке, и я думал, что со стороны военно-морского флота потребуется много внимания, чтобы устранить мой страх.
Для демонстрации того, насколько страшно во время пожара на корабле, использовалось сооружение, называемое коптильней. В коптильне был ряд труб, через которые в закрытый отсек выходил густой, черный, дизельный дым.
Мы сидели и смотрели, как насос генератора начал заполнять отсек дизельным дымом, и внешняя часть загорелась. Нас разбили на группы по десять человек в каждой и выстроили в колонну по два, сцепили руки вместе, держась за ремень того, кто находился непосредственно впереди, и так строем, как лемминги, мы вошли в горящий и наполненный дымом отсек под руководством инструкторов по борьбе с повреждениями. Люки были задраены за нами.
Воцарилась абсолютная паника. Никто из нас никогда не был заперт в задымленном помещении. Смотреть было невозможно, а наши легкие быстро наполнились густым, удушливым дизельным дымом. Жара стояла неимоверная.
Мы должны были пересечь отсек, чтобы выйти на другую сторону и не потерять контроль над нашим строем, но этот план немедленно рухнул, и ситуация стала вопросом индивидуального выживания.
Некоторые ребята упали на палубу, чтобы избежать поднимающегося дыма, другие побежали или поползли к другому борту, чтобы найти выходной люк, но инструкторы по борьбе с повреждениями не открывали люк, пока мы не перестроились в исходную конфигурацию.
Время, которое мы провели в заполненном дымом отсеке, пытаясь собраться, не превышало шестидесяти секунд, но именно столько времени прошло, прежде чем раздались жалобные крики о помощи, призывы к Богу, и даже один новобранец стал звать свою мать.
Это была отнюдь не комичная ситуация, и она наглядно продемонстрировала, как быстро настоящая паника и полная растерянность овладевают любым человеком, каким бы хорошо подготовленным он себя ни считал. Мы чувствовали себя трусами в присутствии наших товарищей, но это было потому, что мы были первой группой, которую проверяли. Эта сцена повторялась много раз в течение дня, пока каждый новобранец в роте 389 не прошел через коптильню.
Когда мы покидали учебное место "по борьбе за живучесть корабля", мы все еще кашляли и нас тошнило. Наши лица почернели от дизельного дыма, а форма была грязной и покрыта копотью. "Неконтролируемый страх перед огнем" только что испытал на себе каждый мужчина. Я не верю, что этот опыт выработал уровень уверенности, который позволил бы любому из нас "победить огонь", только чтобы бежать от него как черт от ладана.
Занятия по мореходству открыли нам совершенно новый лексикон. Завязывание узлов, распознавание кораблей и принципы организации судовождения дополнили нашу подготовку в области мореходства. Мы начали говорить на языке синих пиджаков.
Каждую неделю проводилась проверка личного состава и казарм. Нас учили, как правильно укладывать снаряжение, как правильно заправлять койку, как стирать и гладить форму. Казармы раздевали догола, и каждую неделю процесс уборки, или "ПХД"[14], начинался с нуля.
Плавание и индивидуальное выживание в море считались важными частями программы обучения. Военно-морской флот хотел, чтобы каждый новобранец покидал учебный лагерь, владея методами выживания в море. Особое внимание уделялось основам плавания, процедурам выживания в море и упражнениям по длительному плаванию.
По мере того, как мы совершенствовались в процессе обучения, развивающееся чувство командной работы укрепляло сплоченность подразделений в роте 389. Мы потратили большую часть нашего времени на изучение основ военной муштры: шестнадцатисчетного руководства по вооружению, строевой и физической подготовке с использованием винтовки "Springfield " образца 03 года. Именно здесь наши усилия как подразделения были направлены на точность и мгновенное подчинение приказам.
Вероятно, самым важным предметом, который каждый из нас изучал в учебном лагере, было то, как уживаться с другими мужчинами в военной организации. Условия жизни на флоте значительно отличались от всего, что мы знали в гражданской жизни. Научиться жить вместе в тесном помещении стало главной задачей нашей подготовки новобранцев.
Каждому новобранцу давали на выбор три различных ВУСа[15], из многих, которые он мог запросить или "получить". Поскольку философия управления заключалась в том, что "нужды военно-морской службы превыше всего", не было никакой гарантии, что мы получим первый, второй или даже третий ВУС.
Я запросил только два разных ВУСа; первый - санитар госпиталя, второй - помощник наводчика.
Помощник машиниста первого класса Кларк провел построение в кубрике, и по мере того, как назывались наши имена, мы узнавали, в какую школу, на какой корабль или в какое место службы мы попадем сразу после выпуска. ВМФ в своей бесконечной мудрости решил, что ему, конечно, пригодится больше санитаров, чем помощников наводчика.
В промежутке между сдачей теста, по общей классификации и всего за неделю до окончания курса обучения, было решено, что мои результаты соответствуют общим требованиям, которые позволят мне учиться в школе госпитального корпуса, удобно расположенной в Грейт-Лейкс[16]. Эта школа была школой "А" ВМС, и ее нужно было закончить за восемнадцать недель до того, как я получу приказ о моем первом настоящем месте службы.
Теперь, когда каждый военнослужащий роты 389 получил уведомление о том, куда он отправится, наше внимание было обращено на последнее официальное мероприятие - выпускной парад. Мы тренировались каждое утро и каждый день в течение недели. Усилия окупились, и это был наш первый шанс продемонстрировать вновь приобретенные навыки в военной подготовке и строевой выправке и выступить на выпускном параде.
Период, который я вспоминаю как учебный лагерь, был только началом образовательного процесса. Этот опыт, безусловно, произвел на меня неизгладимое впечатление. В моей роте были ребята, которые до службы на флоте не имели ни одной пары кожаных ботинок. Были люди, которые никогда не видели океана. Это были ребята, на которых можно положиться в трудную минуту. В нашей роте встречались самые разные люди, начиная от таких типов и до казарменных воров. В подразделении из восьмидесяти человек были представлены практически все этнические группы, религиозные предпочтения и все типы личных качеств.
Несмотря на то, что каждый из нас всегда пытался сохранить свою индивидуальность, мы поняли, что в составе команды мы можем достичь большего, чем по отдельности. Такова была ценность учебного лагеря, и она остается верной и по сей день.
Выпуск 389-й роты состоялся днем 30 августа 1968 года, и к вечеру мы все покинули учебный центр ВМС на такси, самолетах и автобусах, все еще невинные, но с нетерпением ожидавшие, что нас ждет на нашем первом месте службы.

[1] В переводе Даллакян Осанны Грантовны
[2] Манильская бумага - это относительно недорогой вид бумаги, обычно изготавливаемый менее сложным способом, чем другие виды бумаги. Он такой же прочный, как крафт-бумага, но обладает лучшими печатными свойствами, такими как более сильное удержание пигмента. Манильская бумага имеет желтовато-коричневый цвет, и волокна бумаги обычно видны невооруженным глазом.
[3] Квадрат 1х1 метр
[4] Имеется в виду последовательность надевания одежды и соответствующий ей номер. «форма одежды №…»
[5] В ВМФ СССР и РФ – «прогары» или «гады»
[6] Warrant Officer, WO-1- Уорент-офицер 1 класса (Мичман)
[7] Machinist's mate (Помощник машиниста) 1 класса
[8] Медаль «Серебряная звезда» (SSM) - третья по величине военная награда Вооруженных сил США за доблесть в бою. Медаль «Серебряная звезда» вручается в первую очередь военнослужащим вооруженных сил США за храбрость в действиях против врага Соединенных Штатов.
[9] «Форрестол» — (англ. USS Forrestal (CV-59)) — американский авианосец, головной корабль своего типа. Назван в честь первого министра обороны США Джеймса Форрестола.
[10] Большое сомнение! В тексте упоминается ракета «Са́йдуайндер» (англ. Sidewinder, «рогатый гремучник» общевойсковой индекс — AIM-9, до 1963 года в ВМФ США — AAM-N-7, в ВВС США — GAR-8) — американская управляемая ракета «воздух—воздух» с инфракрасной головкой самонаведения. Помимо моделей «воздух—воздух», были созданы модификации ракеты «воздух—поверхность» (ПТУР и ПРР) и «поверхность—воздух» (ЗУР).
Но сведения указывают о другой ракете - Неуправляемая ракета 5-inch Mk-32 Zuni («Зуни»), которой были вооружены многие самолёты вооруженных сил США во время Вьетнамской войны, стала причиной крупного пожара на авианосце «Форрестол» (USS Forrestal (CV-59) - 29 июля 1967 года. «Зуни» внезапно стартовавшая из-под крыла истребителя F-4B с бортовым номером — 110, экипаж — лейтенант-коммандер (капитан 3 ранга) Джеймс Бэнгерт и лейтенант Лоуренс Маккей.
[11] Курс молодого бойца
[12] Springfield M1903 (Спрингфилд обр. 1903 г., формально United States Rifle, Caliber .30, Model 1903) — американская магазинная винтовка.
[13] Индоктринация–это процесс внушения человеку идей, установок, когнитивных стратегий или профессиональных методологий
[14] ПХД –парково-хозяйственный день В оригинале “field day” – день поля
[15] Военно-учетная специальность
[16] Великих озерах


Последний раз редактировалось DocShar 23 янв 2023, 13:11, всего редактировалось 7 раз(а).

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 11 дек 2022, 18:21 

Зарегистрирован: 21 ноя 2020, 00:28
Сообщений: 401
Команда: Нет
DocShar писал(а):
Garul писал(а):
Спасибо!
70 тоже планируете?

Да. 80% переводил ранее


Отлично!
У Нортона я больше "Ската" знаю - его летопись force recon КМП во Вьетнаме


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 11 дек 2022, 18:33 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
ШКОЛА ГОСПИТАЛЬНОГО КОРПУСА

ШКОЛА ГОСПИТАЛЬНОГО КОРПУСА ВМС РАСПОЛАГАЛАСЬ в Военно-морском учебном центре ВМС, Грейт-Лейкс, штат Иллинойс, а военно-морской госпиталь США был учебным центром для официальной учебной программы, которая готовила новых госпитальеров[1] к службе в ВМС.
Когда те из нас, кто был отобран для обучения в качестве санитаров госпиталя, прибыли в учебку, мы обнаружили, что наши условия жизни не изменились по сравнению с порядком открытого отсека, который мы только что покинули в лагере подготовки. Казармы представляли собой двухэтажные деревянные здания с паровым отоплением. Полы были покрыты черным линолеумом. Все шестьдесят кроватей были двухъярусными со стальным каркасом, а в комнате для мытья (туалете) было двенадцать равномерно расположенных умывальников с зеркалами и такое же количество унитазов с открытыми кабинками. Тщеславие, по-видимому, никогда не принималось во внимание безымянным человеком, который разрабатывал расположение спальных помещений для ВМС США.
Курсы в школе госпитального корпуса длились восемнадцать недель и были разделены на четыре этапа, которые включали изучение анатомии человека, уход за больными в больнице, медикаменты[2], оказание первой медицинской помощи и профилактику заболеваний. Администрация[3] школы распределила нас по ротам, которые состояли из трех взводов по три отделения, по двенадцать человек в отделении. Разумеется, каждый отряд располагался в алфавитном порядке. Именно там, в кубрике, каждый из нас узнал, как уживаться друг с другом, точно так же, как мы делали это в лагере.
В 1968 году в Военно-морской службе США действовали строгие правила, касающиеся внешнего вида, но эти правила позволяли любому моряку, независимо от его младшего звания, отращивать усы или бороду при соблюдении определенных условий. Матрос, запрашивающий разрешение на изменение внешности, должен был подать рапорт (письменный запрос), который либо одобрялся, либо отклонялся, в зависимости от настроения командования. Если рапорт на отращивание усов или бороды был одобрен, а в большинстве случаев так и было, то матрос не имел права находиться на своей базе до тех пор, пока его растительность на лице не достигала приемлемой длины и цвета, что требовало бы получения новой идентификационной карты вооруженных сил. До этого времени никаких выходов за территорию базы не предоставлялось.
До этого я никогда не пытался отрастить усы, а обратившись с просьбой об этом, я нашел удобный способ заработать немного дополнительных денег. За то, что я достиг класса оплаты Е-2, курсант-санитар, я получал сорок восемь долларов каждые две недели, независимо от того, нуждался я в них или нет. Это продолжалось недолго. Но в нашей учебной роте было несколько санитаров-курсантов, которые были женаты или имели подруг, живущих за пределами двухсотмильного (321,87 км.) радиуса, разрешенного для увольнительной на выходные. Эти по-настоящему влюбчивые особы были готовы подчиниться правилам кубрика и заплатить наличными любому, кто заменит их на время дежурства в выходные. Освободившись от дежурства в кубрике и заняв достаточно денег, чтобы выехать за пределы территории части, они могли воспользоваться увольнением на два выходных дня.
Те из нас, кто пытался отрастить усы, были ограничены пределами территории базы и знали, что пройдет от шести до восьми недель, прежде чем наши новые внешние признаки созреют, поэтому мы несли как можно больше дополнительных нарядов. В дополнение к "покупке дежурств", что было строго запрещено, мы также одалживали деньги своим товарищам, обеспечивая им отличное времяпрепровождение во время свободы. Процентная ставка по этим займам в кубрике составляла сто процентов и выплачивалась в следующий день зарплаты. Если вы одалживали человеку сто долларов, он должен был вернуть кредитору двести долларов! В зависимости от репутации заемщика и от того, насколько отчаянно он стремился покинуть базу, ставка корректировалась.
Настоящими капиталистами программы денежного кредитования были молодые светловолосые парни, которые пытались, но так и не смогли отрастить на своем лице ничего, кроме хилых усов или бороды. Эти светловолосые парни сколотили небольшие состояния за то время, пока они ограничивались базой. Интересно, что никто никогда не жаловался на погашение одного из завышенных кредитов, поскольку это было общепринятой частью жизни в отсеке отряда.
Наша жизнь в школе госпитального корпуса обычно проходила либо в классе, либо на тренировках, либо в бесконечных нарядах. Эти наряды обычно представляли собой работы, направленные на поддержание чистоты в кубриках, на внешней территории и на палубах корабля. Если после преодоления всех этих трудностей и оставалось время для отдыха, то оно длилось недолго. В то время важно было сдать еженедельный "фазовый тест", пройти еженедельную проверку личного состава и еженедельную проверку казармы.
После того, как мы успешно сдавали тесты в классе и демонстрировали практическое применение, нас отправляли в военно-морской госпиталь на две недели дежурства в одном из многочисленных отделений. Именно в палатах мы впервые столкнулись лицом к лицу с жестокими реалиями войны во Вьетнаме.
В палатах лежали пациенты, которые находились во Вьетнаме менее чем за семьдесят два часа до того, как мы их увидели. Большинство из этих людей были очень тяжело ранены, что требовало их возвращения в Соединенные Штаты для восстановления. Их служба за границей закончилась, а наша работа только начиналась. Политика нашего правительства заключалась в том, чтобы отправлять раненых военнослужащих в тот военный госпиталь, который географически находился ближе всего к месту их службы. Когда нам впервые разрешили осмотреть палаты госпиталя, стало очевидно, что штат Иллинойс отправил много своих мужчин на войну во Вьетнам.
Наблюдение за вновь прибывшими пациентами, когда они встречались со своими семьями, конечно, вызвало много эмоциональных и, зачастую, трудных моментов, когда матери и отцы, сестры и жены встречались с сыновьями, братьями и мужьями впервые с тех пор, как они попрощались с ними, уезжая в неопределенность Вьетнама. В качестве санитаров-стажеров нас отправили в госпиталь не столько для оказания помощи, сколько для наблюдения за процедурами по уходу за пациентами. Мы не закончили школу санитаров и не были признаны настоящими санитарами. У нас не было реального опыта, но независимо от того, оказывали ли мы небольшую помощь пациентам или только наблюдали за ними, мы не сразу поняли, насколько значительна роль санитара, когда речь идет об успешном полном выздоровлении пациента.
Между лежащими на койках в палате ребятами и мной не было никакой разницы. Я был одного возраста с большинством из них, мы, вероятно, получили одинаковое школьное образование, одинаковое воспитание и, вероятно, надеялись достичь аналогичных личных целей, но между тем, что видели они, и тем, чему мне еще предстояло стать свидетелем, существовала вполне реальная разница. Они видели бой вблизи, а я видел только его результаты.
Когда восемнадцать недель моего формального обучения подошли к концу, я почувствовал уверенность в своих вновь приобретенных навыках санитара госпиталя. В школе госпитального корпуса я не установил никаких рекордов в учебе, но я был готов применить полученные знания к людям, которые больше всего в них нуждались.
По окончании школы я получил два приказа. Во-первых, мне было приказано явиться в Школу полевой медицинской службы ВМС, расположенную в Кэмп-Леджун, Северная Каролина, для прохождения дополнительного обучения, которое подготовит меня к службе в составе морских сил флота. После этого короткого четырехнедельного курса я должен был явиться в военно-морской госпиталь США в Ньюпорте, штат Род-Айленд.
Поначалу, поступив на службу в ВМС, чтобы посмотреть мир, я был разочарован, узнав, что возвращаюсь на Род-Айленд. Но вскоре я узнал, что служба рядом с домом продлится совсем недолго.

[1] Hospitalmen – санитар госпиталя – по обязанностям более подходит под медбрата (при службе в мед.учереждении или санитарного инструктора в подразделении)
[2] Фармакологию
[3] Командование


Последний раз редактировалось DocShar 23 янв 2023, 13:15, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 11 дек 2022, 18:50 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
ШКОЛА ПОЛЕВОЙ МЕДИЦИНСКОЙ СЛУЖБЫ

ШКОЛА ПОЛЕВОЙ МЕДИЦИНСКОЙ СЛУЖБЫ (FMSS) РАСПОЛАГАЛАСЬ на базе Корпуса морской пехоты Монтфорд-Пойнт, Кэмп-Лежен, Северная Каролина. Административно она находилась в ведении ВМС США, но оперативно управлялась Корпусом морской пехоты Соединенных Штатов. Целью этой школы было научить всех санитаров военно-морского госпиталя тому, как действовать в составе Корпуса морской пехоты, и она была разработана для того, чтобы познакомить нас с тем, какой будет жизнь, когда мы будем назначены в Силы морской пехоты флота (FMF) для несения боевой службы.
Дежуривший в ту ночь старшина третьего класса ВМС деловито чистил свои ботинки, когда его остановило наше появление. Неизвестно, как долго он над ними работал, но они были сделаны из черного стекла. Весь ботинок, а не только каблук и носок, был сделан таким образом. "Это, - сказал он нам с гордостью, - мои полевые ботинки[1]", - и поставил их на столешницу, чтобы мы могли осмотреть и полюбоваться. "Ваши ботинки тоже будут похожи на мои, когда вы выйдете на проверку личного состава завтра в 06:30 утра". Было уже 22:00, и по громкоговорителю лагеря звучали сигналы. "Добро пожаловать в FMF", - это все, что он сказал, вручая нам наши приказы.
В течение четырех недель обучения мы были организованы как стрелковая рота морской пехоты: четыре человека в огневой группе, три огневые группы в отделении, три отделения составляли взвод, три взвода - роту. Фактическая численность нашей учебной роты составляла около шестидесяти человек.
В нашем классе было несколько санитаров, которые служили на флоте уже много лет. Эти старшины наконец-то получили приказ присоединиться к подразделению морской пехоты во Вьетнаме, и теперь они должны были пройти обучение и закончить школу полевой медицинской службы, прежде чем отправиться за границу. На них была возложена ответственность за остальных, и поначалу большинство из них стали командирами огневых групп, командирами отделений и исполняющими обязанности сержантов взводов.
Первые несколько дней были административными; мы переехали в свои казармы, нам выдали форму для холодной погоды, все необходимое индивидуальное снаряжение, а затем выдали винтовки М-14.
Наши казармы были построены во время Второй мировой войны. Они были сделаны из фанеры и не были утеплены; в первую очередь они были рассчитаны на влажную погоду Северной Каролины. Казармы отапливались уникальной системой с использованием алюминиевых паровых труб, которые обеспечивали горячей водой весь лагерь. Каждая казарма была построена над землей, поэтому в них было очень много сквозняков, особенно зимой.
Экипировку, которую мы использовали в полевых условиях, называли "снаряжением 782", потому что это был номер карточки учета снаряжения, которую мы подписывали за каждый предмет. Мы быстро сократили этот термин до "снаряжения двойки". Морские пехотинцы из персонала школы учили нас, как правильно собрать снаряжение "двойки" и как правильно и удобно его носить.
Мы носили зеленую сатиновую униформу морской пехоты, и нам давали уроки о том, как гладить форму, как правильно крахмалить ткань, чтобы хотя бы выглядеть как морпех.
Мы носили свои винтовки с собой везде, куда бы мы ни пошли. Деревянные пирамиды[2] для винтовок располагались в центре отсеков, где мы запирали винтовки, когда от нас не требовалось их носить. (Винтовка помещалась в пирамиду, и через спусковую скобу продевался стальной пруток. Затем этот пруток запирался.)
Нас сразу же научили разбирать и собирать М-14. Мы узнали, как работает винтовка, как содержать ее в безупречной чистоте и рабочем состоянии. Запах чистящего средства для стволов Hoppe's #9[3] каждый день наполнял отсек нашего отделения. Такие же занятия мы получали и по автоматическому пистолету "Кольт" 45-го калибра - штатному оружию всех госпитальных санитаров, служивших в морской пехоте. От нас требовалось стрелять из пистолета, и мы быстро научились им пользоваться, разбирать его, чистить и собирать обратно.
В словаре базовой подготовки ВМС винтовки назывались "обрезами" - старый флотский термин. Морская пехота не придерживалась этой чепухи. Винтовка называлась "винтовкой", а не "обрезом", и этот урок подкреплялся двадцатью отжиманиями каждого, кто совершал ошибку, называя морскую винтовку М-14 "обрезом".
Почти все морские пехотинцы и санитары в штате полевой медицинской школы были недавними ветеранами боевых действий, и большинство из нас их очень уважали и боялись. У них была необычная и часто трудная работа - принимать санитаров госпиталей ВМС и переквалифицировать нас в морскую пехоту флота как подготовленных в школе медицинских специалистов, которые, надеюсь, смогут выжить в боевой обстановке.
Чтобы исправить то, что военно-морской флот сделал с нами с первого дня нашей морской базовой подготовки, морским пехотинцам иногда приходилось прибегать к необычным методам обучения.
Поскольку мой рост превышал шесть футов, меня назначили командиром 1-го отделения 1-го взвода нашей учебной роты. Это произошло не из-за каких-то моих выдающихся лидерских качеств, а исключительно из-за моего роста. Морские пехотинцы считали, что если ты высокий, то тебя могут заметить люди, приписанные к твоему отряду, поэтому несколько высоких санитаров получили ответственные должности. У морских пехотинцев, безусловно, были уникальные методы подхода к задачам и их решения.
Вскоре после назначения командиром отделения мне довелось выступать в качестве учебного пособия для человека по имени старший сержант Брэдли.
Старший сержант Брэдли выглядел как штабной унтер-офицер морской пехоты. Он был ростом около пяти с половиной футов (1,68 м.), худощавый, с бритой головой, лицом бульдога и, казалось, постоянно злым на весь мир.
Старший сержант Брэдли получил задание подготовить нашу учебную роту к смотру личного состава в честь полковника морской пехоты по фамилии Белл. Полковник Белл должен был инспектировать школу полевой медицинской службы, и проверка личного состава была частью его визита.
Брэдли знал, что мы никогда не изучали, как обращаться с винтовкой М-14, не говоря уже о том, чтобы проходить «проверку оружия» или выполнять одиночные строевые приёмы с ним, и он заявил нам, что он полон решимости представить полковнику Беллу "одну роту совершенно трахнутых - поднимите санитаров военно-морского госпиталя".
Когда мы впервые стояли в строю по стойке "смирно", старший сержант Брэдли продемонстрировал, как именно каждый из нас должен переносить винтовку М-14 из положения "по стойке смирно" в правильное положение для осмотра. Он объяснил, что когда перед нами стоит инспектирующий офицер, мы переводим свою винтовку в нужное положение, а затем ждем, когда офицер сделает шаг, чтобы взять оружие из наших рук. В момент, когда инспектирующий офицер принимал её, мы "немедленно отпускали эту чертову винтовку и становились по стойке "смирно", пока вашу винтовку осматривают".
Затем старший сержант Брэдли заявил, что он продемонстрирует этот сложный приём строевой подготовки. Он встал по стойке смирно перед командиром 1-го отделения, которым оказался я.
После выполнения всех действий по осмотру оружия, которые я запомнил еще в лагере, я встал по стойке "смирно", держа винтовку "на изготовке"[4], и ждал, когда он возьмет винтовку из моих рук. Брэдли двинулся, и я отпустил винтовку. Она упала на плац между нами. "Подними ее", - это было все, что он сказал.
Когда я нагнулся, чтобы поднять винтовку, Брэдли велел мне принять положение для отжимания, а когда я лег на холодную землю, он встал мне на спину и продолжил говорить всему взводу, что мы никогда не должны предугадывать движения инспектирующего офицера, потому что это может привести к неловкой ситуации, подобной той, свидетелями которой мы все только что стали. Затем старший сержант Брэдли вернулся на своё место перед удивленным взводом. Мне было приказано встать на ноги, и он продолжил инструктаж. После этого занятия никто не уронил винтовку.
Позже в тот же день старший сержант Брэдли вызвал меня из строя и сказал, что он очень ценит мою помощь во время занятий по строевой подготовке, а затем поблагодарил меня за то, что я объяснил всем бойцам, как легко можно облажаться во время проверки винтовки. Я до сих пор считаю, что это был его необычный способ принести извинения и в то же время не потерять лицо как известного дисциплинарного служаки.
Когда на следующий день полковник Белл приехал в Монтфорд-Пойнт, шел сильный снег, проверку личного состава и винтовок отменили, и мы сидели в крытом кинотеатре и смотрели удивительный фильм об успехах армии в реабилитации солдат, потерявших зрение во время Второй мировой войны. Медицинский отдел армии научил их кататься на лыжах в рамках программы физиотерапии для слепых.
По мере обучения мы все больше времени проводили в полевых условиях. Морские пехотинцы проводили занятия по ориентированию на местности, основам связи, саперному делу и стрельбе из оружия. Военно-морская часть школы учила нас тому, как проверять чистоту в полевой столовой, как правильно выбирать место для уборных и как правильно работать в ротном пункте первой помощи в полевых условиях.
Мои самые приятные воспоминания о Монтфорд-Пойнте всегда были связаны с событиями, происходившими в полевых условиях. Морские пехотинцы многому научили нас о жизни в джунглях, и нам действительно нравились эти занятия, потому что практическое применение обычно сильно отличалось от обучения в классе. Одно из таких запоминающихся занятий проводил для нас уорент-офицер морской пехоты. Уорент-офицеров морской пехоты называли "ганни", и этот ветеран - ганни провел для нас первый урок о том, как правильно питаться сухпайком-C[5] и правильно использовать все предметы в коробке с сухпайком-C. Он сидел на деревянном помосте, на котором стояла деревянная скамья. Он восседал на красной деревянной платформе, которая находилась на высоте около четырех футов над землей. Нам приказали сидеть и наблюдать за демонстрацией. У ганни была с собой картонная коробка, перевязанная несколькими витками проволоки, в которой находилось двенадцать отдельных порций еды, каждая в отдельной картонной коробке. Он объяснил нам разницу между блюдами. Из коробки с пайком он достал металлический консервный нож. Консервный нож был известен под двумя названиями: "P-38" или "Джон Уэйн". Открыв несколько банок, он показал нам, как готовить основное блюдо с помощью термозакладки, и продемонстрировал, как сделать удобную в полевых условиях кофейную чашку, используя пустую банку из-под фруктов, куска проволоки из обвязочного материала и палки для ручки чашки.
Нам показали, как упаковывать пустые картонные коробки со всеми пустыми банками, чтобы мусор можно было легко выбросить.
Ганни приберег лучшую часть своего занятия напоследок. Он держал в руках то, что он называл "пакетом принадлежностей" - конверт, содержащий отдельные пакетики соли, перца, сахара, порошкообразного сливочного масла[6], растворимого кофе, одну коробку спичек и, наконец, четыре небольших листа бумажных салфеток.
Затем ганни задал вопрос: каким образом человек мог использовать "кошачью нору", траншею или любой другой тип уборной и быть уверенным в том, что у него с собой достаточно туалетной бумаги для выполнения этой работы, если ему дали только эти четыре листа туалетной бумаги? Ганни сказал, что бесчисленные месяцы в джунглях дали ему мудрость для решения этой извечной проблемы.
Он взял четыре куска бумаги и сложил их пополам дважды. Затем он оторвал маленький треугольный кусочек от углового края бумаги, развернул его и поднял вверх, чтобы мы все увидели маленькое отверстие по центру, которое он сделал.
Он поделился своим секретом победы, объяснив, что при правильном использовании мы "помещаем четыре листа бумаги на средний палец, вставляем палец в задницу, а затем используем бумагу для очистки испачканного пальца".
Одна рука в аудитории поднялась вверх, и этот дурак спросил: "Эй, ганни, а как же тот маленький кусочек, который ты оторвал от края бумаги?".
"Рад, что ты спросил, док. Ты используешь его, чтобы вычистить дерьмо из-под ногтя!".
Ганни был одним из самых популярных инструкторов в полевой медицинской школе.
Морпехи учили нас основам действий в качестве важного члена стрелкового взвода морской пехоты. Наше пребывание в полевой медицинской школе началось с занятий, которые готовили нас к индивидуальным действиям. Теперь, по мере продвижения вперед, мы узнали, как морские пехотинцы работают в составе огневой группы, затем в составе отделения и, наконец, в составе взвода. Мы узнали, как располагаться в различных боевых порядках. Мы отрабатывали сигналы руками и ногами, учились укрываться от огня стрелкового оружия, артиллерийских снарядов, огня самолетов и сокрушительного воздействия вражеских танков.
Во время изучения тактики морской пехоты мы постоянно отрабатывали приемы оказания первой помощи. Мы использовали резиновое учебное пособие под названием "муляж" для имитации всех травм, с которыми мы могли столкнуться в бою. У нас были фантомы сломанных рук и ног, ужасные раны головы, раны живота с обнаженными кишками и муляжи ожогов от белого фосфора. Были даже фантомы, которые брызгали искусственной кровью, имитируя перебитую артерию.
При правильном наложении имитатор выглядел как настоящий, и когда мы были в поле, кому-то поручалось примерить одно из этих устройств. Когда мы "вступали в бой с врагом", стреляя холостыми патронами, кто-то кричал: "Санитара сюда", и назначенный санитар оказывал помощь, как будто ранение было настоящим, вплоть до того, что вызывал экстренную медицинскую эвакуацию для "раненого". Поскольку мы делали это так часто, что это стало нормой, такое качество подготовки должно было окупиться позже, когда призыв о помощи был настоящим.
Кульминацией обучения должна была стать "ротные учения", и в ходе этих трехдневных учений мы должны были применить все знания, полученные в полевых условиях за последние несколько недель.
Три взвода из нашей учебной роты были назначены действовать как одно подразделение, а четвертый взвод стал подразделением противника. Применялась тактика как в наступлении так и в обороне. Мы хорошо усвоили полученные знания, но один небольшой инцидент показал, что некоторые ребята усвоили их слишком хорошо.
Во время боевого патрулирования мы устроили засаду на вражескую огневую группу. Нас учили, что есть определенные действия, которые происходят после прекращения огня, и частью этих действий был физический обыск раненых и мертвых в поисках информации, такой как карты, документы, фотографии и тому подобное. Группа бойцов называлась поисково-спасательной группой[7], и в ее состав всегда входил санитар.
Морские пехотинцы учили нас, что вьетконговцы и регулярные части армии Северного Вьетнама (NVA) будут "сражаться до смерти, а потом еще и еще".
Это означало, что враги, как известно, заминируют своих убитых, а при тяжелых ранениях даже подкладывают под себя ручные гранаты в надежде убить любого, кто будет настолько глуп, чтобы переместить тело, не проверив предварительно наличие мины-ловушки. Способ борьбы с этим изящным, но злым трюком заключался в том, что всегда использовалась группа прикрытия, которая держала на мушке предполагаемого мертвеца во время обыска, на случай, если он окажется не таким сговорчивым. Затем, если есть возможность, вокруг тела обматывалась веревка или проволока, чтобы его можно было оттащить от гранаты, не угробив никого из группы досмотра.
Последним методом, используемым для обыска мертвых, было физическое поднятие тела и последующее опускание его обратно на землю, давая гранате время упасть, а затем использовать тело для защиты от взрыва.
В теории эти действия кажутся достаточно простыми для выполнения, но то, что произошло во время нашего патрулирования, было ближе к реальности, чем написанный урок.
Один из санитаров был назначен обыскивать тела четырех "мертвых врагов", и на первых трех телах он сделал именно то, чему его учили, не найдя никаких признаков документов разведывательного типа или мин-ловушек.
Четвертый "мертвец" был заминирован, и когда санитар начал обыскивать тело, он вспомнил, что нужно забрать "мертвого врага". Когда он это сделал, рычаг от зеленой дымовой гранаты отлетел, и "тело" было немедленно брошено вниз на гранату. Проблема была в том, что "мертвый враг" не был мертв, и дымовая граната тут же начала прожигать дыру в его бронежилете и в груди. Между ними завязалась драка, один человек пытался удержать другого на горящей дымовой гранате. Возможно, некоторые из нас слишком серьезно относились к тренировкам.
После трех дней боевого патрулирования и трех очень холодных ночей, проведенных в оборонительных позициях, которые сами выкопали, мы увидели, что наша подготовка приносит свои плоды.
Мы быстро поняли, что бронежилет был громоздким снаряжением. Нам рассказывали, что бойцы часто выбрасывали стекловолоконные пластины, вшитые в бронежилет, чтобы сделать его легче, но зная, что потеряют защиту от недостающих пластин.
В полевой медицинской школе я стал свидетелем того, как крепко связаны между собой морские пехотинцы и санитары. Наши инструкторы из морской пехоты рассматривали санитара взвода как человека, который выполнял несколько функций. Очевидно, что санитар был связующим звеном с ранеными морскими пехотинцами. Он функционировал не только как морской пехотинец, но и как обученный специалист по оказанию первой помощи. Обычно он обучал морпехов в своем взводе в качестве дополнительных помощников по оказанию первой помощи.
Санитар был также отцом-исповедником. Морские пехотинцы могли доверительно рассказывать санитару разные вещи, и благодаря этим уникальным отношениям командир взвода или взводный сержант знали, что "док" держит руку на пульсе всего взвода. Важное положение, которое занимал санитар, никогда не упускалось из виду морскими пехотинцами.
Выпуск из полевой медицинской школы был коротким, но формальным событием. Наши зеленые сатиновые мундиры были упакованы и убраны. Сегодня мы надели военно-морскую форму. У всех нас будет возможность снова надеть форму морской пехоты, у некоторых гораздо раньше, чем у других.
Теперь у нас была военно-учетная специальность (ВУС) 8404[8]. На нас смотрели как на подготовленных в школе специалистов по оказанию неотложной медицинской помощи, которые теперь могли рассчитывать на службу в Морских силах флота.
Я гордился тем, что окончил школу. Теперь я верил, что когда придет мое время, и я попаду в стрелковую роту морской пехоты, я смогу выполнять ту работу, которая от меня требовалась. У меня не было сомнений в том, что морская пехота была гораздо более ответственной группой бойцов, чем ВМФ, но, учитывая их миссию, морские пехотинцы должны были требовать от своих бойцов большего.
День выпуска принес в Монтфорд-Пойнт очередную снежную бурю. Единственным способом выбраться из этого района была машина. У меня был билет на самолет до Провиденса, Род-Айленд, но аэропорт был закрыт, поэтому я объединился с другим выпускником Полевой медицинской школы, парнем по имени Пэт Келли, и мы вдвоем разработали план, как спастись от снежной бури в Северной Каролине.
Мы с Келли были в одной роте во время подготовки новобранцев, в одном отряде в школе госпитального корпуса и в одном взводе в школе полевой медицины. Теперь у нас был приказ в одно и тоже место службы - военно-морском госпитале в Ньюпорте, штат Род-Айленд. Помня о мошенничестве водителей такси, мы покинули Монтфорд-Пойнт и поехали автостопом в сторону аэропорта Роли/Дюрхема. Мы слышали, что аэропорт все еще работает и что мы можем долететь до Провиденса из Роли за меньшую цену.
Первая попутка отвезла нас на несколько миль от Кэмп-Леджуна, и следующая машина, которая остановилась перед нами, был старый черный "Кадиллак" 56-го года, принадлежавший чернокожему священнику баптисту, который направлялся в Роли. В багажнике его машины было более чем достаточно места для наших двух морских баулов, и мы сказали ему, что заплатим за бензин, если он сможет доставить нас в аэропорт Роли к 15:00. Он сказал, что сможет это сделать, если мы остановимся в его любимом ресторане на обед.
Где-то между Монтфорд-Пойнтом и Роли, вдоль нашего маршрута, находился рыбный кемпинг Тайни, место, где можно было отведать все блюда из сома, которое долгое время было любимым местом старого священника (minister). Нежность сома и приправа к нему - это все, о чем он мог говорить. Помимо того, что он так сильно жаждал сома, он также упомянул, что у него есть талант к изготовлению вина. Он попросил Келли передать галлоновый кувшин с его домашним вином на переднее сиденье, чтобы мы все могли попробовать его работу.
Поблагодарив Господа за то, что Он "дал мне мудрость сделать такое святое таинство", он сделал первый, из многих, долгий глоток вина из кувшина и продолжал делать это всю дорогу до рыбного кемпинга Тайни. Но когда мы въехали на стоянку у "Тайни", входная дверь открылась, и оттуда вышел один из "старых добрых парней" Северной Каролины. Этот человек весил, наверное, 350 фунтов (158,76 кг), и он втиснул все до последней унции в свой старый пикап Ford. Мы вошли в "Тайни" в тот момент, когда грузовик "Форд" выехал со стоянки.
Когда мы втроем устроились за стойкой, повар сказал: "Надеюсь, вы, ребята, не собирались есть сома, потому что парень, который только что ушел отсюда, обчистил меня". После того, как мы остановились на свинине, приготовленной Тайни на барбекю, а не на соме и приправах, о которых так много говорили, мы снова отправились в путь в Роли.
Священник оказался верен своему слову, и мы с Келли прибыли в аэропорт Роли вовремя, чтобы успеть на наш рейс в Провиденс. Мы чертовски смеялись, когда большой черный "Кадиллак" скрылся из виду. Священник был в полном дерьме, но тем не менее счастлив, что смог помочь нам на пути в Ньюпорт.

[1] combat boots- Берцы
[2] В оригинале Racks - стеллаж
[3] Растворитель для удаления порохового нагара, освинцовки и омеднения и Hoppe's No. 9 Gun Bore Cleaner. После применения оружие требуется смазать нейтральным маслом.
[4] Винтовка держится на вытянутых руках на уровне груди параллельно земле.
[5] C-ration
[6] Сухого молока
[7] Подгруппа досмотра
[8] Санитар. В ВС в СССР и РФ -ВУС 878 -санитарный инструктор


Последний раз редактировалось DocShar 23 янв 2023, 13:18, всего редактировалось 4 раз(а).

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 11 дек 2022, 18:54 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
ВОЕННО-МОРСКОЙ ГОСПИТАЛЬ НЬЮПОРТА

РЕЙС, НА КОТОРОМ МЫ С ПЭТ КЕЛЛИ, прилетели из Северной Каролины, приземлился в аэропорту штата Род-Айленд в городе Уорик около 17:30. Шторм, который мы пытались обогнать на юге, быстро продвинулся к восточному побережью и теперь засыпал снегом всю южную часть Новой Англии.
На микроавтобусе мы добрались до Провиденса, столицы штата Океании, а из Провиденса на автобусе поехали в Ньюпорт, на берег залива Наррагансетт.
Снег продолжал идти, пока мы преодолевали сорок миль (64,37 км.) от Провиденса на юг до Ньюпорта, и из-за постоянного снегопада наша часовая поездка превратилась в трехчасовое ползание, когда автобус прибыл на станцию в Ньюпорте.
Из-за шторма такси не ходили, но мы с Келли знали, где находится военно-морской госпиталь, поэтому, все еще одетые в синюю форму, мы начали двухмильную (3,22 км.) прогулку к госпиталю в 10 часов вечера. Вес наших морских вещмешков в сочетании со льдом на улицах и скользской кожаной подошвы, на служебных ботинках, сделали прогулку почти невозможной. Когда мы с Келли, наконец, прибыли, около полуночи, мы вошли в главное здание госпиталя и попросили санитара, сидевшего за информационным/дежурным столом, указать нам направление к казармам, затем снова взвалили на плечи наши морские вещмешки и прошли небольшое расстояние до старого трехэтажного барака из кирпича, который использовался для постоянного состава.
Старшина, дежуривший в казарме в ту ночь, был известен как оружейный мастер (MAA)[1], и он быстро показал нам дорогу в пустой, холодный и открытый отсек, наш дом на следующие пять месяцев.
MAA велел нам выбрать любой стеллаж и стенной шкафчик, который мы захотим использовать, и когда мы начали распаковывать свое снаряжение, он принес каждому из нас комплект свежего постельного белья, подушку и два шерстяных одеяла. Нам сказали: "Приступайте к службе, но будьте готовы разгребать снег в 06:00".
Когда наступило 06:00, мы с Келли стояли на улице в строю с дюжиной других дрожащих санитаров. Ночью метель закончилась, оставив на земле более двух футов (0,61 м.) снега, однако работа по уборке снега продолжалась всего час.
Доложившись мастеру по оружию, нам велели пойти позавтракать, прежде чем официально явиться на службу.
Затем нам с Келли удалось найти старшину, отвечающего за назначение личного состава, и мы прошли в его небольшой кабинет. Взяв с собой служебные книжки (SRB)[2], мы вручили их санитару второго класса (HM2) по имени Уайт. Уайт поговорил с каждым из нас, просмотрев наши послужные списки, а затем спросил меня, в каком отделении я хочу служить. Я сказал ему, что для меня нет особой разницы, но если будет вакансия в хирургическом отделении, я с радостью пойду туда.
Келли совершил ошибку, ответив санитару второго класса Уайту, что хочет служить в любом отделении, где не слишком много работы. Уайта это не развеселило. Он служил в морской пехоте во Вьетнаме и был четыре раза ранен. У него не хватало терпения, чтобы иметь дело с шутливым учеником госпитального санитара, который несерьезно относился к работе в одном из его отделений. Он немедленно направил Келли в палату для больных офицеров (SOQ), сказав ему, что именно эта палата была наименее привлекательной из шести отделений госпиталя, и назначение в SOQ может быстро изменить взгляды Келли на жизнь.
Уайт отправил нас двоих вверх по лестнице в направлении палаты D, отделения гнойной хирургии. Палата SOQ располагалась на один пролет выше палаты D. Я попрощался с Пэтом Келли, и это был последний раз, когда я видел его в течение нескольких недель. Санитар второго класса Уайт не шутил насчет дежурства в SOQ.
Пациенты палаты D восстанавливались после инфекционных ("гнойных") операций. В палате было двадцать шесть коек, и она была практически переполнена. Я прошел по центру отделения к посту медсестры и представился лейтенанту ВМС Сандре Райт, старшей медсестре, отвечавшей за это отделение. Лейтенант Райт представила меня двум другим санитарам, приписанным к отделению, и проинструктировала меня: "Держись поближе к доктору Харрисону, и он покажет тебе, что к чему".
Жизнь в палате D всегда была познавательной. Рабочий день был разделен на три смены: утренняя - с 07:00 до 15:00, вечерняя - с 15:00 до 21:00, а ночное дежурство - с 21:00 до 07:00. Каждый новый санитар начинал свою жизнь в качестве "палатного санитара" в смену A.M.[3], и это дежурство продолжалось не менее двух недель.
Режим службы в отделении строго зависел от времени суток.
В 07:00 утра бригада санитаров прибывала в палату и выслушивала доклад по палате, который давала приходящим медсестрам и санитарам уходящая ночная смена. Пациенты, поступившие в течение предыдущей ночи, были обследованы, а отчет по отделению представлял собой устное объяснение того, что должно быть сделано в отделении во время утренней смены медсестрами и санитарами.
После того, как доклад по палате был завершен, начинался распорядок дня. Подносы с завтраком собирались у кроватей и переставлялись в тележку, предназначенную для кухни; все кровати разбирались, и менялось белье. Амбулаторные пациенты сами меняли белье; тем, кто не мог передвигаться, белье меняли санитары с помощью амбулаторных пациентов. Самопомощь была правилом.
Затем выдавались лекарства, палата убиралась и готовилась к утреннему осмотру врача. Индивидуальные потребности каждого пациента были удовлетворены, и санитары во время утренних осмотров обучались у медсестер и врачей тому, какое лечение требуется при различных травмах, находящихся на излечении.
Обед приносили в полдень, и обычно с 13:00 до 15:00 по всему госпиталю соблюдался тихий час. В 15:00 в палату заходила вечерняя смена; для них повторялся доклад по палате, и за дело принималась вечерняя бригада. Процедура повторялась и для ночной смены.
Во всех отделениях смена P.M. длилась не менее двух недель, и в конце этой смены санитары получали два выходных дня. Медсестрам же предоставлялся четырехдневный отпуск. В ночную смену работали только надежные санитары, потому что в ночную смену в каждую палату назначался только один санитар, а одна медсестра обычно обслуживала две, а то и три палаты в одно и то же время. По окончании ночной смены, которая длилась три недели, санитары получали три дня отдыха, а медсестры - милостивые пять дней.
Работая в три смены с такими продолжительными трудовыми днями, между санитарами, медсестрами и пациентами отделения D установились очень тесные отношения.
В течение первых нескольких недель работы в смену A.M. я познакомился с HM2[4] Терри Дейли, который работал у лейтенант-коммандера[5] Джункина, нашего палатного врача и проктолога госпиталя. Проктологическое отделение находилось рядом с палатой, и в перерывах между приемами в клинике, Терри приходил в палату и рассказывал мне о своем опыте службы в разведывательной роте морской пехоты, где он, будучи санитаром разведгруппы, был награжден медалью "Серебряная звезда" за героизм.
Когда он находил время поговорить с новыми санитарами о Вьетнаме - чего избегали большинство старшин - Терри всегда был честен и искренен. Он считался одним из лучших санитаров в госпитале, и по сей день я лично благодарен ему за советы, которые он давал мне, и за то, что он направлял меня в нужное русло.
Одним из первых настоящих "персонажей", с которыми я столкнулся в отделении, был рядовой морской пехоты, толстый, крикливый клоун, который пытался запугать новых санитаров отделения. От него можно было ожидать ежедневных неприятностей. Он пытался спать после того, как ему говорили вставать. Он отказывался есть. Он "одалживал" вещи у других пациентов, пока те спали. В спорах он считался занозой в заднице для всех, кто с ним контактировал.
Он рассказывал тем немногим, кто хотел его слушать, о своем боевом опыте во Вьетнаме, и, по его словам, он практически в одиночку выиграл войну. Его славное самомнение резко изменилось в худшую сторону, когда один из новых санитаров отделения просмотрел его медицинскую карту и объявил дюжине морских пехотинцев в палате D, что инфицированная рана на ноге пациента на самом деле получена не от выстрела из АК-47 во время штурма его подразделением холма, удерживаемого противником, а была нанесена им самим. Рядовой морской пехотинец служил в подразделении снабжения, расположенном недалеко от Дананга, и когда это подразделение направило его на службу в стрелковую роту морской пехоты, он решил "закосить".
Самое печальное во всем этом инциденте было то, что трус пытался прострелить себе ногу, но пуля отскочила от кости, изменила направление и раздробила ему ступню.
После того как секрет ранения был раскрыт, другие морские пехотинцы в отделении не хотели иметь с ним ничего общего. Они говорили, что их отталкивает не столько то, что этот человек был известным трусом, сколько тот простой факт, что он не мог даже выстрелить себе в ногу, не запоров работу. Своим плохим примером он выставлял морпехов в отделении в плохом свете.
Другим пациентом палаты D из Вьетнама в то время был младший капрал Макаландра, родом из Вунсокета, штат Род-Айленд. Во время службы во Вьетнаме он был кинологом собаки-разведчика. Во время патрулирования он открыл заминированные бамбуковые ворота, и последующий взрыв послал десятки осколков в нижнюю часть его тела (его спина была защищена бронежилетом). Прогноз на полное выздоровление Макаландры был очень хорошим, и когда он только поступил в палату, то сказал, что все, чего он хочет, это вернуться во Вьетнам и "достать маленького косоглазого ублюдка, который установил мину-ловушку".
Каждое утро, когда я приходил в палату на утреннюю смену, я помогал Макаландре менять постельное белье, и когда с кровати снимали простыни, я слышал странный, но безошибочный звук падения металла на линолеумный пол. Осколки за ночь выходили из тела этого морпеха. Мы сохранили все эти куски металла, а также те, которые я смог извлечь щипцами, и за несколько дней мы собрали более пятидесяти осколков гранаты. Он хранил их в банке.
Недели обычного дежурства в отделении прошли быстро. Я чувствовал себя комфортно в палате, и вскоре я работал в смене P.M. с большей ответственностью и гораздо меньшим контролем. Вместо двух медсестер и трех санитаров на отделении в утреннюю смену, в P.M.S. был только один санитар, а медсестра работала в нескольких палатах.
Вскоре после назначения на P.M.S. меня повысили до госпитальера (HN), класс оплаты E-3[6]. Слово "стажер" было исключено из моего рейтинга, и я получил прибавку к жалованию в размере тридцати восьми долларов в месяц. В то время я был старшим санитаром отделения D и отвечал за обучение вновь назначенных санитаров работе в моем отделении.
Рабочие отношения между медсестрами и санитарами не могли быть лучше. Мы были настоящей семьей, и никогда не возникало никаких личных проблем, которые нельзя было бы быстро разрешить.
Система питания всех приписанных к больнице людей называлась "столовой", а камбуз, или кухня, был центром этой системы. Постоянный персонал питался в одной столовой, пациентам, не приписанным к палате, разрешалось есть в другой. Пациенты, приписанные к палате, сами выбирали блюда из меню, а еду в палату доставляли на тележке.
Главным поваром в больнице был парень по имени Стэн. Стэн также был заядлым рыбаком, и всякий раз, когда ему удавалось выкроить свободное время, он охотился за полосатыми окунями, которые водились в заливе Наррагансетт. Его фирменным блюдом был запеченный фаршированный полосатый окунь, который каждую пятницу подавался персоналу больницы. У Стэна также были связи с местными ловцами лобстеров Род-Айленда, и нередко в меню всех пациентов больницы предлагался запеченный лобстер.
Когда те из нас, кто был назначен на смену, знали, что лобстер появится в меню на полдник в пятницу, мы узнавали, какие пациенты в отделении не хотят лобстера, и предлагали им принести из города все, что они хотят съесть, в обмен на лобстера. Было удивительно, как много пациентов отделения не любят лобстеров. К тому времени, когда мы заступали на пятничную смену, обычно оставалось полдюжины лобстеров, припасенных с полуденного обеда и удачно уложенных в холодильнике палаты.
Мы относили лобстера в проктологическую клинику, выставляли охранника снаружи, разогревали паровым автоклавом (обычно используемый для стерилизации хирургических инструментов), затем возвращались в палату и наслаждались разогретым ужином из лобстера. Препарирование лобстеров облегчалось тем, что для извлечения мяса из маленьких красных тел мы использовали инструменты из пакетов для снятия швов[7].
В апреле в отделение поступил новый пациент - старший сержант морской пехоты, который был ранен во время боя, а затем получил ранение, когда был сбит его вертолет медицинской эвакуации. Старшего сержанта регулярно навещала его девушка, и однажды вечером она принесла ему пинту[8] водки, чтобы сделать его страдания немного более терпимыми. В 20:00 всех посетителей попросили покинуть палату и выключили свет. Когда я сидел за столом, расположенным в конце затемненной палаты, до меня донесся отчетливый скрип инвалидного кресла. Там, в слабом свете настольной лампы, сидел штаб-сержант, довольно разговорчивый и весьма нетрезвый. Это был новый опыт для меня, так как алкоголь в отделении не допускался, и ситуацию усугублял тот факт, что лейтенант-коммандер Херманн была медсестрой смены P.M.. У нее была хорошо известная репутация человека, который был непрост с пациентами и чрезвычайно требователен к санитарам отделения. Мисс Херманн, как ее называли, было легко узнать, потому что она носила эти нелепые черные очки в роговой оправе, которые делали ее похожей на кошмарное видение худшей учительницы начальной школы. Я знал, что если она явится, обнаружит штаб-сержанта наполовину в мешке и в инвалидном кресле, а не в его кровати на вытяжении, у меня будут серьезные неприятности.
Все, чего хотел штаб-сержант, это чтобы я принес ему апельсиновый сок, чтобы он мог добавить в него оставшуюся водку, а затем он вернулся бы в свой штаб, накачанный лекарствами для сна. Я пошел и принес апельсиновый сок, он добавил водки и предложил мне выпить. Я не отказался, и когда я опустил кофейную чашку от своего лица, передо мной стоял капитан-лейтенант Херманн, NC. Тогда я понял, что иду на гауптвахту.
Коммандер Херманн спросил старшего сержанта, что он делает, встав с кровати, и прежде чем он успел ответить, я спросил ее, не хочет ли она выпить чашку кофе, надеясь отвлечь ее внимание. Она спросила меня, что я пью, и когда я сказал ей, что апельсиновый сок, она сказала, что это звучит лучше, чем кофе. Когда я направился в столовую, чтобы принести ей чашку кофе, старший сержант начал рассказывать ей о том, как здорово вернуться в Штаты. Она села за стол, чтобы послушать его, взяла кофейную чашку, наполненную апельсиновым соком и водкой, и сделала глоток.
На ее лице появилось незнакомое выражение; она улыбнулась. Встав со стула, она просто сказала "До свидания" сержанту и мне и вышла из палаты. Удивительно, но она никому не рассказывала об этом инциденте.
Во время моего второго дежурства в смену P.M. к нам в отделение поступили два новых пациента. Первым пациентом был старшина, которого я назову Эйбл Бейкер, сломавший правую лодыжку несколько недель назад. Эйбл шел на поправку, пока однажды вечером не решил посетить несколько лучших питейных заведений Ньюпорта. В одном из них по какой-то причине произошла ссора, в ходе которой один из участников прыгнул на уже сломанную лодыжку Эйбла и сломал ее. Не чувствующий боли, он был помещен в палату.
В тот же день, когда Бейкер был госпитализирован, в палату D поступил старшина Seabee (морпех), которого я буду называть Джон Доу. Доу сломал правую руку во время заграничной командировки; в перелом попала инфекция, и это позволило ему купить билет в военно-морской госпиталь в Ньюпорте.
Эти два человека вскоре стали близкими друзьями, и Доу помогал Бейкеру передвигаться по госпиталю, толкая его инвалидное кресло всякий раз, когда они вдвоем могли покинуть палату.
Однажды вечером, на третьей неделе моей ночной смены, я с удивлением узнал, что и Бейкер, и Доу не вернулись в палату до отбоя (22:00). В 02:00 я сидел за столом во втором отделении и заметил свет из лифта в коридоре. Как только двери закрылись, в коридор вынесли мешок с бельем темного цвета. Затем, глядя на длинный коридор от стола отделения до лифта, я услышал чей-то тихий плач.
Я взял со стола фонарик и пошел по коридору к брошенному мешку с бельем, и когда я посветил на мешок, он начал двигаться. Это был Доу. Он был весь в крови, и у него был шок. Я побежал обратно на сестринский пост, разбудил одного из амбулаторных пациентов, сказал ему позвонить в отделение SOQ[9], объяснить, что произошло, и попросить дежурную медсестру спуститься в мое отделение. Я помчался обратно к Доу с пакетом экстренной медицинской помощи и начал накладывать повязки на его рваные раны. Я спросил Доу, где Бейкер, и он ответил: " Он находится в головном отделении, умирает".
Я побежал к головному отделению. Там стоял Эйбл, опираясь на костыли, в луже собственной крови, пытаясь помочиться в раковину. Он не обращал внимания на свое положение. Его нос был практически отрезан от лица, а на голове и руках были глубокие множественные рваные раны.
Я усадил его в одно из кресел-каталок, оставленных в палате. Затем я поместил его нос на место, где он должен был быть на лице, и начал бинтовать его голову, лицо и руки.
Бейкер спросил о Доу. Я сказал ему, что с Доу все в порядке и что я собираюсь отвести их обоих в отделение неотложной помощи, расположенное двумя этажами ниже.
Открыв дверь в кабинет, я вытолкнул инвалидное кресло Бейкера в коридор, а когда приехал лифт, я втолкнул Бейкера и втащил Доу. Когда двери открылись, я вытащил их обоих из лифта, побежал по коридору в приемный покой и позвал санитара неотложной помощи, чтобы он пришел и помог мне.
Санитар занес Доу и Бейкера в отделение скорой помощи. Я объяснил врачу, что я нашел и что я сделал для них, и вернулся в палату.
Когда старшая медсестра пришла в палату D из SOQ, меня нигде не было. Пациент, который позвонил по телефону в SOQ, не знал, зачем она мне нужна, и не мог сообщить ей никаких подробностей. А когда я все-таки появился в отделении, она начала отчитывать меня о беспорядке, напоминая, что я оставил без присмотра двадцать два пациента, которые постоянно зависели от моего присутствия. Я не мог вставить ни слова. В это время в палату вошел один из дежурных санитаров из отделения неотложной помощи, прервав её, объяснил от моего имени, что произошло с Доу и Бейкером.
Когда они решили вырваться из больницы, общий друг одолжил им машину. Затем они отправились в бар на острове Джеймстаун, напились, и, когда Доу сел за руль и помчался обратно к больнице, они перевернули машину, съезжая с моста Ньюпорт в полумиле от больницы. Доу вытащил Бейкера из разбитой машины, и они начали ползти обратно в больницу, надеясь незамеченными пробраться обратно в палату D.
Санитара из отделения неотложной помощи звали Майк Барри, и он также объяснил старшей медсестре, что если бы я не остановил кровотечение и не доставил их в отделение неотложной помощи, и если бы я этого не сделал, они могли бы умереть от потери крови и шока.
Где-то ближе к 05:00 Бейкер и Доу были возвращены в палату. Им сделали рентген, наложили швы в отделении неотложной помощи, дали обезболивающие препараты, искупали и одели в больничные пижамы.
Когда утром в палату вошел доктор Джункин, он стянул простыни со спящих Бейкера и Доу, чтобы осмотреть повреждения, полученные предыдущей ночью. Бейкер проснулся и спросил доктора, не собираются ли их обвинить в самовольном отсутствии. Доктор только покачал головой и сказал, что они уже поплатились за свою глупость. Теперь им предстоит провести еще несколько недель в палате, прежде чем их выпишут.
Меня успокаивало то, что у Доу и Бейкера хватило ума попытаться вернуться в больницу после аварии. Мне также было приятно осознавать, что они чувствовали себя в безопасности, возвращаясь в палату, где, как они знали, им будет оказана помощь, даже в пьяном виде.
Врач, который дежурил в отделении неотложной помощи, когда я привез Доу и Бейкера, подошел ко мне, чтобы поговорить со мной на следующий вечер, когда я приступил к своим обязанностям. Он сказал, что ищет новых санитаров для работы в отделении неотложной помощи, и спросил, не заинтересует ли меня такое назначение.
Лейтенант Уитли имел отличную репутацию не только как врач, но и среди всех санитаров в приемном отделении госпиталя. Он проходил службу в батальоне "Чарли Мед", расположенном в северной части Южного Вьетнама. Он много времени уделял обучению санитаров приемного отделения тем навыкам, которые помогут им в лечении травматических ситуаций.
Майк Барри, HM3, и санитар по имени Фрэнк Ханхс поговорили с доктором Уитли о моем назначении в отделение неотложной помощи, а также об инциденте, произошедшем накануне вечером с Доу и Бейкером, что помогло в процессе отбора. Меня уведомили, что на следующей неделе я буду дежурить в отделении реанимации. Затем я отправился в административный офис больницы и попросил приказ об отправке во Вьетнам.
У меня были смешанные чувства по поводу ухода из отделения D, но за пациентами, которых я видел в течение последних четырех месяцев, будет хороший уход, и большинство из них будут выписаны из отделения, а на смену им придут новые имена и лица. Я с нетерпением ждала новых обязанностей в отделении реанимации и надеялась, что смогу научиться работать в подобной обстановке.
Одной из моих последних обязанностей в отделении было назначить медсестер отделения на мое место старшего санитара отделения. В три смены в отделении работали четыре медсестры: Сандра Райт, Джен Таллмадж, Нэнси Лайон-Вайдон и Сэнди Бусом. Все эти медсестры сидели за одним столом в солярии перед докладом о работе отделения, и их разговор зашел о путешествиях.
Несколько медсестер сказали, что они были на Багамах, одна медсестра сказала, что она была в Канаде и Мексике. Каждая пыталась перещеголять другую своим рассказом. Именно в этот момент санитар палаты по имени Ронни Ла Маунтин заявил, что он совершил кругосветное путешествие, и эта новость заставила медсестер заговорить о том, как здорово, должно быть, было сделать это, будучи таким молодым и имея возможность позволить себе такую затею. Ла Маунтин улыбнулся и сказал, что он обошел вокруг света в Буффало[10] за одну ночь, и это стоило ему тридцать долларов. Те из нас, кто знал, о чем он говорит, так смеялись над этим потрясающим заявлением, что на глаза навернулись слезы.
Ла Маунтин стал моим непосредственным выбором на должность старшего санитара. Любой, кто мог бы справиться с работой старшего санитара и при этом сохранить чувство юмора, был бы полезен для персонала отделения. Ла Маунтин получил эту работу.
Дежурство в приемном отделении было лучше, чем я мог себе представить. Большинство поступавших людей были иждивенцами, которым требовалось лечение от кашля, простуды, гриппа и подобных заболеваний, и многие из них приходили в отделение неотложной помощи после посещения церковных служб каждое воскресенье. Церковь была удобно расположена на территории госпиталя. Госпитальер второго класса Фрэнк Ханхс был одним из старших санитаров, которому поручили помогать в работе отделения скорой помощи. Иногда, когда на смене было тихо и появлялось немного свободного времени, он рассказывал нам о своем опыте службы во Вьетнаме. Мы сидели в приемном отделении, завороженные, когда он рассказывал смешные, а иногда и грустные истории о своей службе во взводе морской пехоты. Его рассказы всегда были о ком-то, кроме него самого, но после одного из таких сеансов другой старший санитар дождался, пока Ханхс покинет кабинет, и затем рассказал нам историю о Фрэнке.
"Когда Ханхс находит время, чтобы поделиться с вами своими военными историями, я надеюсь, вы обратите на это внимание. Он настоящий герой. Он не хочет говорить о себе, но я думаю, что вы должны знать о нем. Он был награжден "Серебряной звездой" за то, что сделал однажды ночью, когда его взвод вступил в контакт. Во время перестрелки один из морпехов его взвода был тяжело ранен, ему почти оторвало ногу. Из-за плотного огня противника не было возможности посадить санитарную птичку, чтобы забрать раненого. Фрэнк знал, что этот морпех истечет кровью, если он ничего не предпримет. Он уже израсходовал флакон с плазмой, которую носил с собой. В качестве последнего средства Фрэнк положил раненого морпеха под собой на землю и с помощью жгута, трубки с плазмой и силы тяжести перелил ему ночью свою собственную кровь. Он спас парню жизнь, рискуя своей собственной. Утром раненый морпех был еще жив, и его эвакуировали на госпитальное судно. Подумайте об этом!"
Именно Ханхс научил нас технике наложения тонких швов. Доску заворачивали в полотенце, а полотенце и доску покрывали замшевой кожей. Мы брали скальпель и разрезали замшу в разных местах, а затем тренировались зашивать разрезы. Готовый шов затем оценивал Ханхс или один из врачей реанимации, и этот процесс повторялся часто, так что наложение швов на рваные раны стало обычным делом. Единственный случай, когда нам не разрешали накладывать швы, - это когда речь шла о зависимости военнослужащего с рваной раной лица.
В конце 1960-х годов употребление наркотиков военнослужащими ВМС США еще не стало повседневной проблемой, но один эпизод в отделении неотложной помощи в Ньюпорте запомнился мне. Мы получили звонок от водителя машины неотложной помощи о том, что он везет зависимую жену, которая "испытывает какое-то агрессивное поведение". Когда машина скорой помощи прибыла в больницу, женщину немедленно доставили в отделение скорой помощи, и она оставалась зафиксированной в носилках, пока ее осматривали. У нее были галлюцинации. Большинство из нас никогда раньше не наблюдали ничего подобного, и персонал не знал, в чем дело и как лечить ее состояние.
Когда галлюцинации стихли, ей дали лекарство, и она уснула. Дежурный врач начал расспрашивать мужа женщины об истории ее болезни. Она была здорова, не проходила никакого медицинского лечения, и ее состояние представляло большую загадку, как она могла оказаться в такой опасной ситуации. Наконец, муж признался врачу, что раздобыл ЛСД у одного из своих друзей и, хотя сам боялся принимать наркотик, подсыпал его в ее напиток, чтобы дождаться ее реакции на него, прежде чем решиться попробовать самому. Услышав это признание, старший санитар скорой помощи попросил мужа пройти с ним в одну из незанятых смотровых комнат, и там он быстро вырубил мужа одним хорошим ударом в челюсть.
Одним из последних запоминающихся событий, произошедших до моего ухода из военно-морского госпиталя, была вечеринка, устроенная в честь двух замечательных событий, произошедших в июне. Весенняя софтбольная[11] команда госпиталя провела победный сезон, а доктор Уитли собирался в отпуск, чтобы провести медовый месяц на Багамах. Для санитаров наступило подходящее время для празднования. Кафе "Old Narragansett Cafe" было местом, где команда госпиталя по софтболу всегда собиралась после каждой тренировки, командного собрания и игры. Доктору Уитли, члену команды, казалось вполне уместным, чтобы его мальчишник совпал с победной вечеринкой софтбольной команды.
В тот конкретный вечер пятницы бар был переполнен, и кувшины с ледяным пивом Narragansett[12] стояли на барной стойке из красного дерева. Произносились невероятно глупые речи, плохие игры на поле становились великими спортивными достижениями, а тайные свадебные планы доктора Уитли стали общеизвестными. Те санитары, которые дольше всех были связаны с добрым доктором, знали, что его толерантность к пиву была невысокой, но он был из тех, кто приходит первым и уходит последним.
Члены команды по софтболу в последнем праздничном жесте вечера взвалили ничего не подозревающего доктора Уитли на плечи, вынесли его на улицу, через дорогу, и быстро бросили в холодные воды гавани Ньюпорта.
Когда аплодисменты и смех стихли, несколько санитаров протянули ему руку и вытащили его из холодной воды на причал. Затем с доктора Уитли бесцеремонно сняли брюки и нижнее белье, а на одну из частей его анатомии нанесли генцианово-фиолетовый краситель - "подарок" невесте от санитаров из отделения скорой помощи. Как доктор объяснил невесте свой случай "синих яиц", осталось его тайной.
Вскоре после этого события в госпиталь поступил приказ о моем назначении на службу во Вьетнаме, и я составил план отъезда из Ньюпорта и возвращения домой в Скитуэйт на несколько дней перед отлетом на запад.
Служба в Ньюпортском военно-морском госпитале была одним из лучших впечатлений в моей жизни. Люди, с которыми мне посчастливилось служить там, оставили свой след как лучшие военнослужащие ВМС, которых я когда-либо встречал. Я был уверен, что навыки, которые я приобрел в отделении D и во время работы в отделении реанимации, сослужат мне хорошую службу при следующем назначении. Я покинул Ньюпорт в надежде, что мне посчастливится вернуться туда после следующего срока службы.
Когда я вернулся домой в Скитуэйт, это было сделано с одной целью - пройтись по знакомым, заросшим тропинкам вокруг водохранилища. Из разговоров с санитарами, вернувшимися из Вьетнама, я знал, что у меня есть отличные шансы не вернуться или, по крайней мере, хорошие шансы быть раненым. Я считал себя морально подготовленным, но я был молод, и вскоре мне предстояло узнать, что я был достаточно глуп, чтобы верить самому себе.
Мои родители в сопровождении двух сестер и бабушки отвезли меня в аэропорт. Это был один из тех неловких моментов, которые испытывают все сыновья, когда сталкиваются с серьезной неопределенностью прощания; независимо от того, сколько тебе лет, в глазах матери и отца ты все еще ребенок.
Единственное, что я помню из того прощания, это строгое предупреждение моей матери не возвращаться домой с восточной женой. Старые традиции не умирают, и для некоторых людей, переживших вторую мировую войну, восточный человек все еще был врагом.

[1] Master-at-arms
[2] Личное дело
[3] AM и PM — это сокращения, использующиеся для обозначения времени суток. Оба они пришли в английский из латинского языка. AM (ante meridiem) [eɪ ˈem] — до полудня [эй эм], PM (post meridiem) [piː ˈem] — после полудня [пи эм]
[4] Госпитальный санитар 2 класса
[5] Лейтенант-коммандер (LCDR) - старшее офицерское звание в Военно-морском флоте США, Береговой охране США, офицерском корпусе Службы общественного здравоохранения США и офицерском корпусе Национального управления океанических и атмосферных исследований (Корпус NOAA), с классом оплаты O-4 и кодом ранга НАТО -3.
[6] HN: санитар больницы (E-3)
[7] Из личного опыта - ножницы Купера, самое то))) (заметки на полях)
[8] Ам.пинта = 0,47 л. (пол-литра)
[9] Отделение интенсивной терапии
[10] Видимо речь идет о Буффало или Клуб Буффало - это игра с выпивкой, в которой участники соглашаются пить из своего стакана только недоминирующей рукой. Если их поймают в использовании другой руки, они должны "залпом" (быстро допить) свой напиток.
[11] Софтбол (англ. softball) — спортивная командная игра с мячом, разновидность бейсбола.
[12] Наррагансетт - американская пивоваренная компания, основанная в Крэнстон, Род-Айленд в 1890 году.


Последний раз редактировалось DocShar 23 янв 2023, 13:26, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 11 дек 2022, 18:57 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
ОСТАНОВКА НА ОКИНАВЕ

МОЯ ЗАГРАНИЧНАЯ ОДИССЕЯ НАЧАЛАСЬ С КОММЕРЧЕСКОГО рейса из Провиденса через Чикаго. В конце концов, в середине дня я прибыл на военно-воздушную базу Трэвис под Сан-Франциско. Связавшись с людьми, которые готовили полетный лист, я узнал, что мой рейс на Окинаву отправится только в 04:00.
В оживленном терминале я никого не знал, но ситуация изменилась, когда старший санитар госпиталя ВМС представился мне и спросил, направляюсь ли я тоже во Вьетнам. Должно быть, он уже видел таких людей, как я.
Шеф предложил угостить меня пивом, поэтому мы покинули главный терминал и прошли в один из баров для рядового состава, где постаревший шеф рассказал мне несколько историй о своей службе в различных подразделениях морской пехоты. Большинство из того, что он рассказал мне о своем боевом опыте, было обнадеживающим, и все опасения, которые у меня могли возникнуть, уступили место моему желанию покинуть базу ВВС Трэвис и отправиться на Окинаву. Я просто хотел поскорее приступить к делу.
Шеф успел выпить полдюжины двойных скотчей за время нашего бесконечного ожидания вылета, и вскоре он уже бормотал что-то о том, что ему нужна еда, чтобы впитать все дешевое спиртное, которое он только что влил в свой пустой желудок. Мы покинули клуб и отправились в ночной кафетерий в надежде решить проблему шефа.
Единственной едой, которая понравилась шефу, был очень большой кусок черничного пирога, и после того, как он купил и оплатил свой пирог и мой кофе, мы сели за столик недалеко от места для сбора.
Шефу с большим трудом удалось поднести вилку к лицу, и вскоре на нем осталось больше пирога, чем он съел.
Расстроенный своей неспособностью сохранить военную выправку, он взял диспенсер для салфеток из нержавеющей стали и принялся использовать обе его стороны, чтобы вытереть пятно от черничного пирога со своего лица. Его решение проблемы привлекло внимание пары офицеров полиции безопасности ВВС, и шеф был немедленно выведен из кафетерия несмотря на некоторые протесты, в сторону синего фургона ВВС. Он растворился в ночи. До свидания, шеф.
Лишившись сомнительной выгоды от компании шефа, я вышел на улицу, нашел незанятую скамейку и попытался немного поспать, но непрерывный рев реактивных двигателей, выруливающих на взлетную полосу, сделал эту попытку невозможной. Я смог сомкнуть глаза только между взлетами и посадками до 03:30, когда по громкоговорителю был объявлен номер нашего рейса, с просьбой ко всему обслуживающему персоналу перейти в круг готовности и ожидать последних приготовлений к посадке. Около двухсот человек, представлявших все рода войск, были определены на один рейс.
Мы летели на коммерческом самолете, зафрахтованном Командованием военной авиации (MAC) с авиабазы Трэвис на север в Анкоридж, штат Аляска. Когда мы приземлились, нам приказали перейти из самолета в зону ожидания внутри главного терминала. Мы стали невольными жертвами капиталистов Аляски.
Единственная открытая закусочная навсегда запомнилась каждому военнослужащему, который летал через аэропорт Анкориджа на Аляске. Там чашка кофе стоила $1,00, хот-дог - $2,00, небольшой гамбургер - $3,50, стакан апельсинового сока - $2,00. У тех людей, которые отправлялись за границу во второй тур и уже сталкивались с подобной ситуацией раньше, на лицах было написано самодовольное выражение "я тебя предупреждал". Это был тот взгляд, которым информированные люди смотрят на невежественных.
После дозаправки наш самолет вылетел из Анкориджа на авиабазу в Сасебо, Япония, что в десяти часах полета. Мы пробыли в Сасебо менее двух часов, а затем отправились на юг, на остров Окинава, с примерно половиной нашего первоначального числа пассажиров.
База ВВС Кадена была конечным пунктом назначения рейса, и затем я отправился на автобусе из Кадены на север до базы морской пехоты в Кэмп Хансен, расположенной на восточном берегу Тихого океана, на полпути вверх по острову.
Кэмп Хансен был основным пунктом приема морских пехотинцев и санитаров, ожидавших вылета в Республику Вьетнам. Меня оформили в лагере и определили жить в один из открытых отсеков вместе с дюжиной других санитаров. Нам сказали, что мы пробудем там, в лагере, четыре или пять дней, прежде чем очередной рейс должен был отправиться на базу ВВС в Дананг.
Пока мы находились в лагере Хансен, нам было поручено помогать постоянному медицинскому персоналу в проверке медицинских карт, чтобы каждый морской пехотинец прибыл во Вьетнам с обновленной медицинской картой. Это означало, что все отбывающие морские пехотинцы и санитары также должны были обновить свои записи об иммунизации.
Один из распространенных в то время слухов касался инъекции, которая была известна как "укол GG". GG означало гамма-глобулин[1], и все морские пехотинцы и санитары получали эту инъекцию перед отъездом с Окинавы на службу во Вьетнам. По слухам, укол GG, хотя и болезненный, был предназначен для ускорения свертывания крови, и после укола нам не грозила опасность истечения кровью в случае ранения.
Для кубрика отряда это был хороший слух, и он не был опровергнут, потому что никто не хотел истекать кровью до смерти. Укол GG представлял собой большую инъекцию объемом десять кубиков, которая обычно делалась в ягодицу, и если седалищный нерв был задет неправильно направленной иглой, то получателю инъекции, к сожалению, придется хромать в этом районе в течение нескольких дней. В действительности, прививка GG предназначалась для лечения инфекционных вирусных заболеваний крови, таких как гепатит, и не имела абсолютно никакого отношения к времени свертывания крови. Забавным результатом этой обязательной процедуры было лишь наблюдение за тем, как десятки морских пехотинцев и несколько неудачливых санитаров ходили по лагерю Хансен с таким видом, будто они пародировали Честера из телесериала "Gunsmoke"[2]. Для них испытание страшным выстрелом из GG не было смешным.
Те из нас, кто был на этапе формирования, должны были собираться три раза в день на построениях, во время которых всем командированным военнослужащим доводился распорядок дня и назначение различных рабочих групп на период времени между формированиями. Эти построения были предназначены только для того, чтобы занять время ожидания и выяснить наше местонахождение.
Всех санитаров госпиталя отправляли на работы в амбулаторию, и от нас не требовалось выполнять те мелкие работы, которые поручали младшим морским пехотинцам, например, подбирать бумажки и убирать грязные отсеки.
На первом утреннем построении нам довели о свободе - ее нет. Всем, кто получил звание E-6 или выше, была предоставлена свобода за пределами базы, а те, кто получил звание ниже, были ограничены пределами лагеря Хансен. Военнослужащие с категориями оплаты E-4 и E-5 приглашались в "Клуб 45", а остальные могли посещать клуб для военнослужащих, широко известный как "яма для животных" (animal pit), который открывал свои двери в 18:00. В клубе для военнослужащих происходили многочисленные кулачные бои и настоящие драки в баре. Причины драк были самыми разными, как и морские пехотинцы, которые в них участвовали, но они происходили каждую ночь. Один морпех обвинял другого в том, что тот пялится на него, и начиналась драка. Один морпех оскорблял другого, говоря ему, что, поскольку тот окончил лагерь в Сан-Диего, его считают "киской" ("pussy") или "голливудским морпехом", поскольку "настоящими морпехами" являются только морпехи, окончившие лагерь на острове Пэррис. "Яма для животных" представляла собой срез общества морских пехотинцев, что было бы воплощением мечты психолога.
На третью ночь пребывания в "яме для животных" я сидел в кабинке с другим санитаром и тремя морскими пехотинцами. Их разговор зашел о том, как важно, чтобы один морпех заботился о другом во время боя. Несмотря на то, что ни один из трех морпехов никогда не видел боя, они считали, что должны заключить обязательный договор, прямо здесь и сейчас, согласившись, что один никогда не оставит другого на поле боя.
Точная формулировка этой важной клятвы не могла быть легко согласована, поэтому потребовалось еще несколько кружек пива, прежде чем кто-то из троих был близок к согласию. Другого "Дока" и меня пригласили засвидетельствовать договор и подписать свои имена, чтобы клятва стала "законной".
От управляющего принесли бумажную салфетку, и их клятва о взаимной верности была написана, а затем подписана всеми тремя морскими пехотинцами и засвидетельствована другим санитаром и мной. Когда все трое стояли, чтобы пожать друг другу руки и поздравить друг друга, самый маленький морпех, рядовой, ударил кулаком самого большого, тоже рядового, нокаутировав его. Затем он повернулся и объявил всем: "Я знаю этого засранца еще с лагеря для военнослужащих, и я не верю, что он прикроет меня, если меня ранят". Все вокруг поняли его беспокойство, и упавшего морпеха положили обратно в нашу будку и распитие возобновилось. Морпехи заботятся о своих.
В яме для животных можно было употреблять только четыре вещи: пиво, газировку, не-свежий попкорн и сигареты. Пиво, газировка и сигареты стоили всего четвертак (25 центов); несвежий попкорн был бесплатным. Это место было помойкой, но многие прочные дружеские отношения зародились именно в этой "яме для животных". По какой-то причине, известной, вероятно, только Объединенному комитету начальников штабов, крепкие спиртные напитки в клубах военнослужащих никогда не предлагались лицам, имеющим звание E-3 и ниже, хотя именно они всегда составляли большинство сухопутных войск. Конечно, "звериная яма" не нуждалась в крепком алкоголе, так как количество пива, которое употреблялось каждую ночь, заполняло любую пустоту, которая могла возникнуть из-за отсутствия крепких напитков.
Четыре бесконечных дня прошли на острове Окинава, пока наконец мое имя не назвали на построении в 16:30, подтвердив мое существование и сообщив номер рейса и время вылета в Дананг. Теперь, когда оставалось менее двенадцати часов, я должен был сделать несколько очень важных вещей.
Я летел из Провиденса, штат Род-Айленд, на Окинаву в синей форме ВМС. Во Вьетнаме эта шерстяная форма не понадобилась бы. Зеленая сатиновая форма была полевой формой для морских пехотинцев. Теперь я мог упаковать свою парадную синюю форму и отправить ее домой. В школе полевой медицинской службы мне выдали три комплекта обмундирования, и я был готов надеть эту форму.
Одна из вещей, которую я узнал от старших морских пехотинцев в ожидании отправки во Вьетнам, заключалась в том, что внешний вид ботинок был особенно важен. Каждый вечер начищать ботинки, чтобы на утреннем осмотре они выглядели безупречно, было обычным делом, но теперь начищенные ботинки были нежелательным признаком FNG (гребаного новичка)[3], NIC (новичок в стране)[4] или новичка. Необходимо было избавиться от этого признака на моих ботинках, чтобы никто не обвинил меня в том, что было очевидно. К 19 часам у меня было два отглаженных комплекта обмундирования, и я раздобыл на помойке одну пару потертых, хорошо поношенных боевых ботинок, готовых к полету на следующий день. По крайней мере, я выглядел готовым.
Я спустился в "яму для животных" с несколькими другими санитарами, поскольку это была наша последняя возможность напиться вместе, и мы сели в кабинке и обсудили наши шансы на личное выживание после высадки во Вьетнаме. Наш разговор о возможностях был недолгим, потому что в клуб вбежал морской пехотинец и возвестил, что на вершине водонапорной башни какой-то парень готовится к прыжку. Эта новость огласила клуб, и мы наблюдали, как дежурный офицер лагеря и дежурный унтер-офицер пытались образумить морпеха, сидящего на перилах водонапорной башни лагеря высотой сорок футов (12,19 м.).
Он недвусмысленно заявил дежурному офицеру, что не собирается ехать во Вьетнам. Когда дежурный сержант приказал ему слезть или отправиться на гауптвахту, морпех крикнул в ответ: "Пошел ты, Ганни" ("Fuck you, Gunny."). Завсегдатаи "ямы для животных" разразились одобрительными возгласами. Затем морпех прыгнул.
В летние месяцы на Окинаве выпадает более чем значительное количество осадков, и ежедневные грозы в районе лагеря Хансен - это само собой разумеющееся явление. Из-за этого дождя земля под водонапорной башней была влажной и рыхлой. Удар морпеха был поглощен мокрой землей, и его травмы были минимальными: сломанная правая рука - это все, что он получил за свою идиотскую выходку. Однако посетители "ямы для животных" пострадали гораздо сильнее, когда дежурный офицер приказал немедленно закрыть клуб, надеясь сократить число подвыпивших прыгунов. Я не думаю, что он также наслаждался весельем.
Морпех, который прыгнул, не был в "яме для животных", но эта история не спасла от OD[5]. Только поэтому двести пятьдесят рядовых морских пехотинцев и три санитара не страдали от похмелья, когда мы медленно поднимались на борт самолета MAC рейса 289 из Кадены в Дананг в 04:00.
Полет в Дананг был необычным только по одной причине: никто не разговаривал в течение двух часов, пока мы находились в воздухе. На большинстве военных рейсов, направляющихся на учения или с учений, всегда много громких разговоров. Но этот полет приближал всех нас к реальности войны. Это были не учения, а настоящая реальность. Как только мы окажемся на земле, мы окажемся вне своей стихии и во власти неизвестности, и это было поводом для очень серьезных душевных терзаний. Суровая реальность того, что должно было произойти, заставила каждого из нас держать язык за зубами, поскольку мы делились своими сокровенными мыслями только с Богом.
Когда мы приблизились к Данангу, пилот объявил, что существует реальная возможность обстрела самолета с земли, и что мы можем попасть под минометный или ракетный обстрел. Нам снова указали на двери аварийного выхода самолета. Нам также сказали, что сотрудники наземных служб ВВС немедленно выведут нас из самолета в безопасную зону, а оттуда мы отправимся на административные пункты регистрации для дальнейшего распределения.
Самолет снизил скорость для захода на посадку, и мы напряглись, чтобы посмотреть в маленький иллюминатор и впервые увидеть Вьетнам. К счастью, обстрела с земли не было, не было минометного или ракетного обстрела, но приступы тревоги, которые мы испытали, никогда не забудутся.
Стоя в проеме двери самолета, я впервые вдохнул вьетнамский воздух. Он был влажным, горячим, затхлым и вонял авиационным керосином. Влажность была удушающей, и не было времени тратить его на то, чтобы осмотреться. Мы все двигались, ведомые одним из наземных проводников, по направлению к зоне ожидания, где нас должны были распределить по новым под-разделениям.
Добро пожаловать во Вьетнам; вы прибыли.

[1] Название лекарственного препарата, содержащего противобактериальные и противовирусные антитела, применяющегося с лечебной и профилактической целями.
[2] «Дымок из ствола» (англ. Gunsmoke) — длительный американский телесериал, первоначально выходивший на радио, а после по телевидению.
[3] FNG (fuckin’ new guy)
[4] NIC (new in country)
[5] Overdose – передозировка. OD (Olive Drab) - оливковый оттенок зеленого цвета, одна из основных расцветок


Последний раз редактировалось DocShar 23 янв 2023, 14:40, всего редактировалось 3 раз(а).

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 12 дек 2022, 14:06 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 04 май 2013, 21:23
Сообщений: 1731
Команда: нет
DocShar писал(а):
Из-под крыла истребителя, находившегося на полетной палубе корабля, случайно вылетела ракета с тепловым наведением "Sidewinder"[10]. Случайный запуск ракеты привел к катастрофическим взрывам других самолетов, ракет, боеприпасов и авиационного топлива, которые подожгли полетную палубу "Forrestal" и многие палубы под ним.


Вика говорит, что это 5-inch Mk-32 Zuni была.

DocShar писал(а):
После выполнения всех действий по осмотру оружия, которые я запомнил еще в лагере, я встал по стойке "смирно", держа винтовку "на изготовке"[4], и ждал, когда он возьмет винтовку из моих рук. Брэдли двинулся, и я отпустил винтовку. Она упала на плац между нами. "Подними ее", - это было все, что он сказал.
После выполнения всех действий по осмотру оружия, которые я запомнил еще в лагере, я встал по стойке смирно, держа винтовку на мушке, и ждал, когда он возьмет винтовку из моей руки. Брэдли двинулся, и я отпустил винтовку. Она упала на землю между нами. "Подними ее", - это было все, что он сказал.


Повторение абзаца.

_________________
Изображение


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 12 дек 2022, 20:33 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
Вика говорит, что это 5-inch Mk-32 Zuni была.

Several weeks before his assignment as our company commander, Clark had been the recipient of the Silver Star Medal for his heroic actions while stationed on board the Navy’s carrier USS Forrestal. Clark had been a crew member on the flight deck when the ship was cruising Yankee Station, off the coast of Vietnam, a year earlier. A heat-seeking sidewinder missile accidentally went off from under the wing of a jet fighter that was positioned on the ship’s flight deck. The accidental launch of the missile resulted in the catastrophic chain-reaction explosion of other aircraft, rockets, ordnance, and aviation fuel, that set the Forrestal’s flight deck, and many decks below, on fire.

Баба Вика возможно права. Неуправляемая ракета Zuni 5,0 дюйма [130 мм] первоначально разрабатывалась как класса "воздух-воздух", так и "воздух-земля"
Перепроверю в трёх источниках и внесу правку в ссылку на несоответствие с текстом.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 17 дек 2022, 03:23 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
РАПОРТ НА СЛУЖБУ

ВСЕХ ВОЕННОСЛУЖАЩИХ, ПРИБЫВШИХ НА СЛУЖБУ, направляли в огромное здание, похожее на ангар. В дальнем конце находилась длинная стойка, а высоко над ней висели три огромные красные таблички с желтыми буквами, расположенные на одинаковом расстоянии друг от друга. Они гласили: 1-я Дивизия морской пехоты "Сюда", 3-я Дивизия морской пехоты "Сюда", и все ДРУГИЕ ВОИНСКИЕ ЧАСТИ "Сюда". Я встал в длинную очередь военных из 3-й Дивизии морской пехоты – "Сюда".
Регистрация была организована таким образом, что на вашем приказе ставился штамп о том, что вы прибыли не позднее той даты, когда вас ожидали. Подразделение, к которому был приписан каждый человек, обеспечивало его транспортом, который доставлял его от места прибытия до конечного пункта назначения.
Данная система отлично работала с прибывающими морскими пехотинцами, но не всегда так было с прибывающими санитарами. Приказ предписывал мне явиться в отдел дивизионного хирурга 3-й Дивизии морской пехоты. Дивизионный хирург был старшим морским медицинским офицером в штабе командира дивизии, и его административный отдел должен был назначить меня в конкретное подразделение, исходя из потребностей Корпуса морской пехоты.
Я медленно продвигался вперед и наконец-то подошел к стойке, за которой стояли писари. Когда писарь проштамповал мои приказы, я спросил, что мне делать дальше. Он сказал, чтобы я явился в отделение хирургии дивизии в Донгха. Там офицер по работе с личным составом определит меня в конкретное подразделение.
Я пробыл во Вьетнаме менее часа и неимел понятия, кто, что и где находится в Донгха, знал только, что Донгха - это решение моей проблемы. Я обратился за помощью к старшему сержанту морской пехоты. Он сказал, что Донгха - это город в пятидесяти милях (80,47 км) к северу от Дананга. Он также сказал, что знает только два способа добраться туда: пешком или на самолете. К счастью для меня, он тоже направлялся в Донгха. Я схватил свой морской баул с горы наваленного багажа и направился в Донгха, держась поближе к услужливому и знающему сержанту морской пехоты.
Старший сержант начинал свою вторую командировку во Вьетнам; он знал, что нам придется пересесть на самолет "TWA"[1] из Дананга до взлетно-посадочной полосы в Донгха, где находился командный пункт 3-й Дивизии морской пехоты. Оттуда я смогу найти таинственный отдел хирургии дивизии.
Мы начали идти от главного терминала по грунтовой дороге в сторону "Teenie Weenie Airlines". Расстояние от главного терминала до TWA составляло около мили (примерно 1,61 км.), и когда старший сержант остановил проезжавший мимо грузовик морской пехоты, наша поездка в TWA была гарантирована.
"Teenie Weenie Airlines" был подразделением C-130 морской пехоты, совершавшим рутинные рейсы на север I корпуса. Внутри нам сказали, что добраться до Донгха, безусловно, можно; все, что нам нужно, - это самолет.
В это время в маленькое здание терминала вошел полковник морской пехоты и сказал дежурному морпеху, что ему тоже нужно попасть в Донгха. На форме полковника были золотые крылья авиатора. Он спросил у морского пехотинца за стойкой, когда должен вылететь следующий самолет. Дежурный морпех показал в окно и сказал: "Это единственный рейс на север сегодня, сэр". Самолет был в движении, выруливая на место для старта. Полковник велел дежурному сержанту связаться с самолетом по радиосвязи, чтобы он вернулся на терминал и забрал его и всех остальных, направляющихся в Донгха. Мы смотрели в окно, как радиосообщение с пульта дежурного сержанта передается в кабину движущегося C-130, и тут же самолет начал замедлять скорость и менять направление. Он направлялся обратно к нам. Непререкаемый авторитет полковника Корпуса морской пехоты был спокойно продемонстрирован одному старшему сержанту и одному санитару.
Нам троим выдали слуховые защитные беруши под названием "уши Микки Мауса"[2] и сказали, что когда C-130 вернётся, он опустит заднюю рампу, и мы должны будем забежать на борт со всем нашим снаряжением.
Как только мы оказались на борту и расселись, самолет возобновил полет на север, и теперь мы направлялись в Донгха. Впервые я смог выглянуть в иллюминатор и увидеть страну Вьетнам. Большие холмы окружали прибрежный город Дананг, а земля внизу была разных оттенков зеленого цвета из-за густой растительности. Когда мы направились на север вдоль побережья, рельеф стал выравниваться, и повсюду появились рисовые поля, похожие на те, что я видел на острове Окинава. Земля также была покрыта идеальными кругами, заполненными водой, - результат прошлых воздушных бомбардировок и артиллерийских обстрелов. Эти бесчисленные старые кратеры придавали Южному Вьетнаму зеленый лунный облик, и я задавался вопросом, что же там было такого, что вызвало столько бомбардировок. Мог ли кто-нибудь на земле выжить?
Командир экипажа C-130 подошел к нашему сиденью и сообщил, что через несколько минут мы приземлимся. Мы сошли так же, как и сели: рампа опустилась, самолет затормозил, и мы взяли всё свое снаряжение, оставив "мышиные уши" на сиденье.
Полковник быстро пошел к выходу, а мы последовали за ним к небольшому фанерному зданию и поблагодарили его за то, что он помог нам добраться до Донгха. Он пожелал нам удачи, а затем быстро уехал на поджидавшем его джипе. Штаб-сержант сказал мне, что для него аэродром Донгха - это конец пути; он также пожелал мне удачи и вышел из отсека.
Я спросил у одинокого морского пехотинца внутри, не может ли он указать мне направление в медицинскую службу дивизии, и удивительно, но он знал, что медслужба находится в трех милях к югу от того места, где я стоял. Единственным доступным мне транспортом была единственная пара подержанных и изношенных берцев, которые я нашел в мусорном контейнере на Окинаве.
Когда я начал спускаться по грунтовой дороге, я не мог не думать о том, насколько я уязвим: один, иду по неизвестной дороге, без снаряжения, без оружия, без воды, без компаса, каски и бронежилета, и нет никакого мысли не идти. Я был воплощением мечты снайпера, но зачем ему тратить на меня патроны?
Через пятнадцать минут ходьбы на юг я услышал отчетливый гул танка, направлявшегося в мою сторону. Командир танка приказал водителю остановиться, когда они подъехали, и спросил, куда я направляюсь. Когда я объяснил ему, что ищу отделение хирургии дивизии, он велел мне загрузить свое снаряжение на борт и запрыгнуть в броню. Свои последние полторы пыльные мили (2,41 км.) до отделения дивизионного хирурга я провел, сидя на заднем борту танка M-60 морской пехоты.
Я был похож на свинопаса, когда спрыгнул вниз у красной таблички с надписью ОТДЕЛЕНИЕ ХИРУРГИИ. Я поблагодарил танкистов за радушие и пошел вверх по тропе к ряду зеленых фанерных домиков - медпункту дивизии.
Бросив свой баул, я использовал свою кепку, чтобы отбить пять килограммов пыли и грязи со своей формы, прежде чем сделать свой торжественный вход в кубрик офицера по работе с личным составом. Сказать, что мое появление было неожиданным, значит ничего не сказать.
Офицер ВМС, который был назначен сюда начальником службы по кадрам, предложил мне стул и спросил, как я попал сюда из Дананга. После того как я закончил рассказывать свою историю, лицо начальника расплылось в широкой улыбке. Он сказал, что для парня, который пробыл в стране всего три часа, я, безусловно, знаю дорогу. Разговор стал намного серьезнее, когда он спросил меня, куда я хочу пойти служить.
Я сообщил шефу, что слышал часто повторяющиеся истории о службе с "ворчунами" от санитаров и пациентов морской пехоты в Ньюпорте. "Ворчуны[3] носят все свое имущество на спине". "Ворчуны никогда не двигаются". "Они слишком шумят, когда двигаются". "Ворчуны - это быстрый билет на Арлингтонское национальное кладбище". "Если хочешь выжить в своей командировке, иди куда угодно, но только не с ворчунами". Шеф рассмеялся и сказал, что я могу заменить слово "ворчун" на слово "подразделение" любого типа; все эти цитаты использовались бесконечно. Затем он дал мне хороший совет. "Нортон, если ты будешь не верить тому, что слышишь, и будешь верить только половине того, что видишь, у тебя все получится".
Шеф объяснил мне потребности Корпуса морской пехоты и показал мне штатку[4] личного состава, на котором были перечислены все санитары, подразделения, к которым они были приписаны, и какие подразделения испытывали нехватку санитаров. Здесь было указано, что в разведывательном батальоне дивизии не хватает двух санитаров, и я спросил начальника о возможности такой службы. Он ответил, что эти вакансии только что были заполнены двумя санитарами, переведенными из пехотных частей. Затем он рассказал мне еще об одной возможности.
Было одно подразделение морской пехоты под названием 3-я отдельная разведывательная рота[5], и это подразделение нуждалось в санитарах, но для такой работы требовались определенные навыки. Во-первых, 3-я отдельная разведывательная рота комплектовалась только добровольцами. Им нужен был санитар, умеющий плавать, обладающий опытом работы в полевых условиях и способный работать самостоятельно. Обычно на эту должность назначали старшину второго класса с квалификацией 8404, который также был квалифицированным парашютистом и аквалангистом. У меня был такой квалификационный разряд, но не было необходимого опыта, формальной подготовки и звания. Я вызвался добровольцем. Я сказал шефу, что 3-я ОРР - это то место, куда я хочу пойти. Рассказал ему о своей биографии: Я умел плавать; я знал, что у меня есть опыт работы в полевых условиях, необходимый для автономной службы.
Я объяснил, что месяцами работал в палатах в Ньюпорте и неделями работал в отделении реанимации, и рассказал шефу о напутственном совете врача второго класса Дейли. Наконец, я напомнил ему, что я был единственным санитаром, зарегистрировавшимся на корабле. Кто еще там был? Шеф понял. Он сказал, что если я так сильно хочу попасть в 3-ю отдельную разведывательную роту, то он отвезет меня в местечко под названием Куангчи, и я смогу явиться на службу в 3-ю ОРР на следующее утро.
Шеф повесил на дверь своего отсека поношенную табличку с надписью УЕХАЛ В КУАНГЧИ, засунул в наплечную кобуру автоматический пистолет, кольт 45-го калибра и сел за руль своего джипа. Мы направлялись в Куангчи, где располагался 3-й разведывательный батальон дивизии и 3-я отдельная разведывательная рота.
Поездка на джипе из Донгха в Куангчи была недолгой, и пока мы ехали шеф поведал мне, что он должен был покинуть Вьетнам в течение недели, он в общих чертах рассказал о тех вещах, которые помогут мне во время этого тура. Я знал, что его советы и забота были искренними, и внимал всему, что говорилось.
Когда мы подъехали к командному пункту батальона, я заметил несколько белых предметов, похожих на шары, которые сидели на столбах ограждения, при въезде на территорию батальона. На первый взгляд я подумал, что это футбольные шлемы, которые забыли и оставили на столбах, но когда мы подошли ближе, я увидел, что это шесть человеческих черепов.
Шеф ждал, пока я прокомментирую увиденное, и когда я ничего не сказал, он объяснил, что это не сувениры с трупов вьетконговцев, а старое южновьетнамское кладбище, которое было вскрыто в результате недавней бомбардировки, и скелетные останки были привезены одной из разведгрупп батальона, которая случайно наткнулась на это место. Он сказал, что череп и скрещенные кости были символом разведывательного батальона, а черепа, похоже, отпугивали незваных вьетнамцев от проникновения на территорию батальона. Вероятно, они также удерживали многих других лиц от посещения 3-го разведывательного батальона.
Когда мы остановились в медпункте батальона, меня встретили два санитара, с которыми я работал в военно-морском госпитале в Ньюпорте. Джим Джерсли и Док Логан уехали из Ньюпорта за несколько месяцев до меня, и здесь они были назначены в медпункт батальона. Главный хирург дивизии представил меня командиру батальона и объяснил ему, что я отправлюсь на службу в 3-ю разведывательную роту. После этого командир отпустил меня с Джерсли и Логаном и сказал, чтобы я переночевал в их хижине, а утром отправился в 3-ю разведроту. Я поблагодарил главного хирурга дивизии как за совет, который он дал, так и за поездку. Он пожелал мне удачи и отправился обратно в Донгха и, в конце концов, домой.
Когда меня знакомили с территорией батальона, меня представили нескольким новым лицам, все они были знакомы с двумя санитарами. Большинство морпехов, с которыми мы познакомились, направились в клуб для военнослужащих, и мы последовали за ними. Стены клуба были украшены настенной росписью, нарисованной местными художниками батальона, изображающей различные сцены кровавого боя, но центральным элементом, расположенным за барной стойкой, была огромная шарж-карикатура на морского пехотинца-разведчика. В левой руке пехотинец держал винтовку, а правой крепко обхватывал за шею пучеглазого вражеского солдата. Рядом с картиной красивым каллиграфическим почерком было написано: "И когда я пойду долиной смертной тени, не убоюсь я зла... потому что я самый злобный ублюдок в долине".
Пока мы сидели в клубе и вспоминали о том, как замечательно жилось нам в Ньюпорте, морпехи останавливались у нашего столика и напоминали Джерсли и Логану, что сегодня воскресенье. Я предположил, что эти напоминания относились к какой-то церковной службе, которая должна была состояться ближе к вечеру. Когда я спросил, почему так много морских пехотинцев постоянно упоминают воскресенье, мне ответили, что воскресные вечера - это лучшее время для вражеских ракетных обстрелов. Они были совершенно серьезны.
Начальник клуба привлек всеобщее внимание, начав стучать стальным прутом по пустой гильзе, свисавшей с потолка. "Клуб закроется через пятнадцать минут; не забывайте, что сегодня воскресенье, и соблюдайте правила светомаскировки. Последний звонок!" С этим объявлением все вышли из клуба. Мы вернулись в батальонный медицинский пункт и стали ждать вечера. Мне выдали сумку первой помощи Unit-1, в которой находились различные бинты, перевязочные материалы, пластырь, инструменты, йод и другие медицинские принадлежности, необходимые для лечения ран. Надев каску и бронежилет, я направился к огромному бункеру, засыпанному мешками с песком.
В воскресенье вечером, когда северовьетнамцы обстреливали Куангчи своими ракетами, они направляли их на любой источник света, полагая, что там, где есть свет, есть люди. Чаще всего они оказывались правы. Из-за плохой светомаскировки не одно подразделение в провинции Куангчи оказалось в зоне поражения вражеских ракет B-40[6], поэтому морские пехотинцы научились принимать все меры предосторожности, которые могли бы обеспечить их выживание: держаться поближе к бункеру, держать наготове санитаров и выключать свет. Это был образ жизни.
Мы сидели на вершине бункера командного пункта, и я задал еще тысячу вопросов. Когда в последний раз вас обстреливали ракетами? В прошлое воскресенье. Кто-нибудь был убит? Нет, но четверо морпехов были ранены. Почему они не могут помешать северовьетнамцам запускать ракеты, если знают, куда и когда они будут стрелять?
Гуки устанавливали свои ракеты на покатых сторонах дамбы рисовых полей и подсоединяли их к устройству для стрельбы с таймером. Когда ракеты взлетали, гуков просто не было на месте. Они прятались глубоко под землей в норах или находились в двух кликах (километрах) от них, когда их ракеты запускались. Как вы собираетесь убить человека, достаточно умного, чтобы запустить свои ракеты на ваш задний двор, и при этом находиться в двух кликах от вас?
У Джерсли и Логана был не только личный интерес к воскресным вечерам. Было объявлено, что 3-я Дивизия морской пехоты скоро покинет Вьетнам. Они хотели быть среди тех, кто покинет страну, шагая в ногу со временем. Очевидно, что я не смогу уехать вместе с ними, поэтому они рассказали о своем опыте службы в 3-м разведывательном батальоне, надеясь, что я извлеку пользу из их слов, прежде чем начну свою службу в 3-м ОРР.
В 19:30 первая ракета ударила в землю в трехстах метрах от нашего бункера. Внезапно раздался возглас "на подходе"[7], который повторяли десятки людей, бегущих в безопасное место в бункеры. Мы были внутри и в безопасности, так как наш бункер был заполнен морскими пехотинцами. Вдалеке завыла сирена, оповещая о тревоге, и земля задрожала, когда рядом упали еще четыре ракеты. В результате четырех взрывов на нас посыпались песок и земля, и бункер наполнился облаком темно-коричневой, удушливой пыли. Внутри не было света, кроме фонариков, которые несколько морпехов принесли с собой. Была только тишина.
Мы прождали в бункере пять минут, когда раздалась команда "все чисто". Никому в бункере не понадобилась первая помощь; не было никаких докладов о раненых морпехах. Позже кто-то сказал, что ракеты упали в районе расположения 3-й ОРР или рядом с ней, всего в пятистах ярдах.
В мою первую ночь во Вьетнаме я стал свидетелем вражеского ракетного обстрела. Никто не погиб, никто не был ранен, и батальону не был нанесен реальный ущерб по двум причинам: ограниченное количество выпущенных вражеских ракет и хорошо отработанные "воскресные" действия.
Следующие несколько часов прошли в ожидании на батальонном пункте медицинской помощи, пока морские пехотинцы проводили перекличку, чтобы все были учтены и чтобы в последнюю минуту не было обнаружено никаких потерь. Таковых не оказалось.
Я попытался уснуть на одном из свободных лежаков в кубрике Джерсли, но уснуть было нелегко: Я лежал и думал о том, что произошло ранее, и предполагал, что это может повториться в любой момент.
Большинство людей вокруг меня были спокойны во время обстрела. Они были готовы, знали, куда бежать в случае необходимости, имели систему сигнализации и хорошо отработанный план действий личного состава. Было приятно осознавать, что эти простые действия сработали и что все, включая санитара в его первый день в стране, будут надежно защищены в соответствии с планом. Под огнем бойцы вели себя довольно хладнокровно.
Я проснулся в 05:30 под звуки каденции[8], когда взвод морских пехотинцев пробегал мимо кубрика. Все они были одеты в камуфлированные шорты с футболками, ботинки для джунглей и большие зеленые шляпы, называемые "кустарниковыми чехлами". Они несли на плечах бревна длиной в двадцать футов (6,1 м.). Они двинулись из лагеря батальона вниз по дороге в том направлении, где упали ракеты.
Большинство санитаров в кубрике были одеты и готовы идти завтракать на камбуз. Камбуз представляла собой фанерное сооружение с дюжиной столов для пикника, за которыми сидели по три человека на сторону. Завтрак был типичным для любой столовой морской пехоты, и после яичницы, тостов и кофе я прошел в медпункт, чтобы поговорить со старшим санитаром и получить последние инструкции перед отправкой в 3-ю разведывательную роту. Шеф сказал, что он не очень хорошо знает, как работает 3-я ОРР. Они были новичками, держались обособленно и не общались с морпехами из 3-го разведывательного батальона. "Разведка бывает разной"[9], - таков был консенсус.
Мне сказали, чтобы я бросил свой баул в багажник служебного джипа, который использовался исключительно для служебных поездок по району Куангчи, и меня подбросят до ротного медпункта в расположении 3-й разведывательной роты.
Ребята, которых я знал по Ньюпорту, пожелали мне удачи; вместо рукопожатия все они показали мне "большой палец вверх". Они сказали, что так и надо, и под крики "Давай"[10] меня вывезли из района расположения 3-го разведывательного батальона.
Во избежание путаницы ниже приводится разъяснение "официальной" разницы между отдельной разведывательной рота и разведывательным батальоном:

Отдельная Разведывательная рота.
Вложение:
1969-1.jpg
1969-1.jpg [ 20.64 KiB | Просмотров: 6187 ]

Отдельная Разведывательная рота (1969)
A. Миссия. Основной задачей отдельной разведывательной роты сил морской пехоты является проведение разведывательных действий перед наступлением и дальнюю разведку после наступления, в поддержку десанта.
B. Организация. Рота состоит из штаба роты, взвода снабжения и обслуживания и четырех разведывательных взводов. Каждый разведывательный взвод содержит три разведывательные группы по шесть человек в каждой, всего в роте двенадцать групп. Рота организована таким образом, чтобы обеспечить командующего десантом отдельными группами и для выполнения конкретных задач привлекается дополнительный личный состава. Все военнослужащие разведывательных взводов хорошие пловцы, умеют управлять надувными лодками и прыгать с парашютом. Ограниченное число бойцов проходят подготовку в качестве подводных пловцов (аквалангистов).
(1) Штаб роты. Штаб роты состоит из штабной секции (S-l), оперативной секции (S-3) и секции связи (Comm). В состав оперативной секции входят офицер по оперативной работе и офицер разведки (S-2) с соответствующими помощниками из числа рядовых. Хотя рота занимается в основном сбором и передачей необработанной информации, которая обрабатывается в разведывательные данные принимающим штабом, личный состав разведки обладает возможностями проводить в ограниченном объеме разведывательную работу для нужд командира роты. Кроме того, личный состав разведроты используется при проведении инструктажей и опросов патрулей, а также для подготовки официальных отчетов о патрулировании. Секция связи, под руководством офицера связи роты (Comm O) имеет возможность входить и охранять командные сети, сети управления и разведывательные сети, когда рота действует в качестве подразделения, подчиненного десантным силам. В каждой разведывательной группе имеется один радиотелеграфист в дополнение к связистам в штабе роты. Связь для разведывательных групп обеспечивается отделением связи штаба роты.
(2) Взвод снабжения и обслуживания. Взвод снабжения и обслуживания предназначен для оказания ограниченной материально-технического обеспечения роты в гарнизоне и в тыловых районах в полевых условиях. Взвод состоит из управления взвода, отделения снабжения, столовой, отделения по обслуживанию и ремонту парашютов (paraloft), медицинского отделения, автотранспортного отделения и отделения по обслуживанию оборудования для подводного плавания, которое военнослужащие роты называют шкафчиком для аквалангов.
(3) Разведывательные взводы. Характер работы роты таков, что обычно каждая группа действует независимо от всех других групп при выполнении конкретной задачи. Патрули проходят инструктаж, высаживаются в своей оперативной зоне с помощью различных средств и методов и возвращаются на место по отдельности; следовательно, координация между патрулями требуется редко. С другой стороны, координация становится более важной и гораздо более трудной, когда несколько патрулей высаживаются на берег или возвращаются с помощью одного средства или действуют в одном и том же районе.
C. Применение.
(1) Разведывательная рота (или ее элементы) применяется для сбора информации, имеющей военное значение для командующего силами, а при необходимости, для наведения на цель штурмовых вертолетов. Рота не имеет наступательной способности и не используется в качестве тактического подразделения; то есть роте не ставятся тактические задачи, которые должны выполняться ротой в целом, не ставятся тактические миссии, цели или тактические зоны ответственности. Рота выполняет возложенные на нее задачи, выделяя небольшие разведывательные группы и используя для этого дополнительный личный состав для выполнения конкретных задач по разведке, наблюдению или целеуказанию.
(2) Задачи по сбору информации ставятся для получения информации, которую невозможно получить иным способом, или для проверки данных, полученных из других источников. Сбор информации не предполагает непосредственного предоставления ее нижестоящим элементам десантных сил. Необработанная информация предоставляется командующему силами, штаб которого использует ее при подготовке разведывательных данных. Рота не оценивает и не перерабатывает в разведданные информацию, собранную ее собственными элементами.
(3) Помимо сбора разведывательных данных о противнике, разведывательная рота обладает способностью выполнять следующие задачи:
(a) Осуществлять огневое поражение противника с помощью огневых средств поддержки, когда это предписано или разрешено вышестоящим штабом.
(b) Устанавливать, отслеживать и извлекать датчики.
(c) Захватывать отдельных пленных.
(d) Проводить специальную разведку местности, включая пляжи, маршруты/дороги и зоны посадки/высадки вертолетов.
(e) Осуществлять операции по первоначальному наведению на цель.
(f) Выполнение специальных задач, требующих использования возможностей проникновения, присущих только разведывательной роте.
(4) Каждая разведывательная группа выполняет поставленные перед ней задачи скрытно. Группы скрытно проникают в тыловые или прибрежные районы высадки и ведут наблюдение или фактическую разведку района или объекта, представляющего интерес. Патрули докладывают непосредственно командующему десантными силами или его представителю, используя, при необходимости, ретрансляционную станцию. Помимо докладов непосредственно с места событий, после эвакуации патрули также предоставляют информацию в виде донесения и письменных дополнительных отчетов, которые сопровождаются вещественными или фотографическими доказательствами, полученными во время выполнения задания.

Разведывательный батальон

Вложение:
1969-2.jpg
1969-2.jpg [ 15.55 KiB | Просмотров: 6187 ]

Разведывательный батальон
A. Миссия. Основной задачей разведывательного батальона в дивизии морской пехоты является ведение разведки и наблюдения в поддержку дивизии морской пехоты или ее частей.
B. Организация. Разведывательный батальон является штатным подразделением дивизии морской пехоты и состоит из штаба и роты обеспечения и четырех разведывательных рот. Все морские пехотинцы разведывательного батальона хорошие пловцы и обучены управлению надувными лодками. Ограниченное число бойцов проходят подготовку в качестве подводных пловцов (аквалангистов).
C. Применение.
(1) Разведывательный батальон (или его элементы) используется для получения разведывательной информации в поддержку дивизии морской пехоты или подчиненных оперативных подразделений. Он не предназначен для ведения активных или продолжительных боевых действий и должен выполнять свою задачу за счет скрытности, маневра, точных и быстрых донесений. Он не способен выполнять задачи по досмотру или контрразведке. Для обеспечения мобильности батальон использует вертолеты и легкие автомобили.
(2) Максимальная эффективность достигается при использовании подразделения в качестве разведывательного батальона под командованием дивизии. Такой способ применения обеспечивает максимальную эффективность и в полной мере использует мобильность и широкие коммуникации батальона. Применение подразделения позволяет максимально использовать штаб батальона для детального планирования, необходимого для разведывательных операций, и максимально эффективно использовать систему материально-технического обеспечения и обслуживания батальона. Действуя в подчинении дивизии, командир батальона получает приказ на выполнение задания от командира дивизии и докладывает о результатах непосредственно командиру дивизии.
(3) Одна или несколько рот батальона могут быть задействованы для поддержки приданных подразделений дивизии или крыла. Когда задача или район операции требуют проведения разведки, выходящей за рамки собственных возможностей пехотного батальона, то батальонные десантные группы, организованные для выполнения специальной задачи и действующие независимо от дивизии, могут быть поддержаны ротой или более мелкими подразделениями разведывательного батальона.
(4) Во время амфибийных операций весь батальон или его часть может быть высажен на берег до часа "Х", в час "Х" или во время высадки нештатных подразделений, в зависимости от ситуации.
(5) Помимо сбора информации о противнике, разведывательный батальон дивизии способен выполнять следующие задачи:
(a) Вступать в бой с противником с использованием средств огневой поддержки по указанию или с разрешения командира дивизии.
(b) Устанавливать, отслеживать и снимать датчики.
(c) Захватывать отдельных пленных.
(d) Проведение специальной разведки местности, включая разведку пляжей, дорог/маршрутов, а также HLZ/DZ.
(e) Проводить начальные операции по наведению на цель.
(f) Выполнение специальных задач.

[1] Teenie Weenie Airlines - Армейский авиационный корпус
[2] "Mickey Mouse ears"
[3] "grunt" - "грунт", "ворчун", "хряк" - прозвище морпехов линейных подразделений
[4] Книга учета личного состава военнослужащих
[5] Force Reconnaissance Company - Отдельная Разведывательная Рота (ОРР).
[6] Большое сомнение! Под наименованием B-40, B-50 во Вьетнаме серийно производился «Ручной противотанковый гранатомёт РПГ-2», и боеприпас к нему, граната — ПГ-2. (технологии производства гранатомёта РПГ-2 были получены из СССР). Дальность стрельбы 150 метров.
Видимо речь идет об однотрубной 122-мм ракете 9М22М калибра 12 мм, снятой с РСЗО БМ-21 "Град".
[7] «Выход»!
[8] Каденциями или кадансами называются гармонические обороты, заключающие отдельное музыкальное построение и завершающие изложение музыкальной мысли.
[9] в оригинале "Force is different"
[10] "get some"


Последний раз редактировалось DocShar 23 янв 2023, 17:45, всего редактировалось 2 раз(а).

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 20 дек 2022, 18:36 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
3-Я ОТДЕЛЬНАЯ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНАЯ РОТА

ЕДИНСТВЕННЫМ САНИТАРОМ, СЛУЖИВШИМ В РОТНОМ МЕДПУНКТЕ в то утро, когда я явился на дежурство, был санитар по имени Док Солис. Док Солис считался "стариком"[1]; ему оставалось меньше недели службы в 3-й разведроте, прежде чем вернуться в Штаты. Это была его вторая командировка во Вьетнам. Ему было около тридцати пяти, с приятный, мягким голосом, и он пытался, чтобы я чувствовал себя желанным гостем в роте, пока он читал мое назначение и просматривал мой послужной список.
"Вчера вечером район расположения роты был обстрелян четырьмя ракетами, и мужики вокруг все еще приходят в себя после случившегося. У нас ранены дюжина морпехов-разведчиков, а один санитар получил серьезные ранения. Присаживайтесь, и мы поговорим". Он продолжил, объяснив, что ожидал прибытия санитара второго класса из медицинского пункта дивизионного врача, чтобы заменить одного из своих санитаров "старика", и был лишь немного удивлен, увидев, что в его дверь вошел госпитальер (E-3). Затем он начал свою личную приветственную речь на борту.
"Ты увидишь, что 3-я разведывательная рота - это очень особенная рота. Это нешуточная рота, не похожая ни на что, что ты когда-либо видели на флоте. Я не знаю, что эти говнюки из батальонной разведки могли рассказать тебе об ОРР, но ты можете забыть все, что они говорили, и просто слушать меня. Я здесь, а они нет. Во всей роте из 130 морпехов сейчас только пять санитаров, включая тебя. Если будет решено, что мы тебя оставим, ты будешь назначен санитаром одного из четырех взводов, и от тебя будут ожидать той же работы, что и от любого морпеха того же звания в твоем взводе. Единственное очевидное различие заключается в том, что ты будешь медицинским специалистом, когда станешь членом одной из разведывательных групп. Ты будешь есть, спать, тренироваться, срать, принимать душ и бриться вместе со своим взводом в расположении, и тебе придется отрывать свою задницу вместе со своей группой в джунгли. Все, чего они ждут от тебя, - это максимальных усилий. Эти морпехи считают, что они особенные. Они очень хорошо обучены, очень сплочены и не любят чужаков. Если ты хочешь получить их уважение, тебе придется его заслужить. Если у тебя нет вопросов, тогда добро пожаловать на борт".
Док Солис не отходил от меня и рассказал мне о своих собственных впечатлениях о роте, пока я снова проходил регистрацию. Моя медицинская и стоматологическая книжка теперь будут храниться вместе со всеми остальными в медпункте; моя карта прививок была обновлена; мне не требовалось никаких новых прививок. Следующим моим пунктом был штаб роты, секция S-l.
Первый лейтенант по имени Уэйн Моррис был офицером, отвечающим за работу секции управления роты. Он также был адъютантом роты. Сразу было видно, что морские пехотинцы, работавшие на него, не были типичными канцелярскими "крысами"[2], которых обычно порождают секции административной службы[3]. Вскоре я узнал, что политика роты заключалась в том, что даже морпехи из числа административного состава должны были провести как минимум половину своей двенадцатимесячной службы в джунглях, прежде чем их кандидатуры будут рассматриваться на другую должность в "штатке"[4]. Никаким "штабным блевотинам" здесь не позволялось плодиться. За редкую привилегию комфорта приходилось платить.
После предъявления моего личного дела командиру административной секции сержант по фамилии Шеммель начал изготавливать для меня жетоны. "Лейтенант Моррис находится в медпункте "Чарли" и захочет увидеть тебя, когда вернется в этот район. Я пошлю за тобой, когда он вернется". Когда сержант Шеммель вручил мне новые жетоны[5], он сказал: "Обмотай их изолентой, Док, чтобы они не бряцали. Никто в джунглях не хочет выдавать свое местоположение". Шеммель сказал мне, что теперь я назначен в третий взвод роты, и как только я пройду все необходимые процедуры, я должен буду явиться сначала к своему взводному сержанту, а затем к командиру взвода. Док Солис оставался со мной до конца регистрации.
Из секции S-l мы прошли к складу снабжения роты, где я должен был получить необходимое мне снаряжение 782: одну пару новых полевых ботинок, два комплекта формы цвета «хакки», один противогаз среднего размера с сумокой, один нож в ножнах K-bar, одну нейлоновую веревку, длиной девять футов, подсумок, РПС[6], четыре фляги, одна с фляжной крышкой-чашкой, линзовый компас, два стальных карабина[7], кусок маскировочной сети для джунглей, несколько флаконов средства от насекомых, горсть карандашей с краской для камуфляжа, одна подкладка для пончо, один рюкзак, одна дневная/ночная[8] ракета, маленькая коричневая бутылочка с таблетками[9] для очистки воды, стробоскоп, бронежилет, одна каска с подкладкой, один спальный мешок, одно пончо, одно шерстяное одеяло и грязная, покрытая плесенью, старая, вонючая подушка.
Большая часть этого снаряжения была мне хорошо знакома по Школе Полевой Медицины, но некоторые специальные устройства - стробоскопы, приборы ночного видения и электронику - я никогда раньше не использовал. Все это я получил, расписавшись в карточке ответственного за хранение, а снабженец сказал мне, что остальное снаряжение я получу позже. Какое еще может быть снаряжение?
Следующей точкой был оружейный склад роты. Я представлял себе, что оружейный склад - это зона повышенной безопасности, окруженная колючей проволокой, но был удивлен, когда вошел в тускло освещенную, зеленую и засыпанную мешками с песком фанерную хижину. Дежурный оружейник был занят инвентаризацией, когда мы с Солисом подошли к нему. Он понял по моей форме, что я санитар, и, не говоря ни слова, достал из ящика для пистолетов кольт 45-го калибра, подобрал какие-то чистящие средства, а затем вручил мне винтовку М-16, штык и подвес. "Добро пожаловать в 3-ю роту, док. Поставьте автограф на этой карточке рядом со всеми галачками. Держи это оружие в порядке и чистоте и приноси его сюда, только если оно не работает. Обязательно сделайте пробный выстрел сегодня. Увидимся через год".
Нагруженные обмундированием, снаряжением и оружием больше, чем обычно могут унести два человека, мы с Солисом направились в жилую зону взвода, чтобы встретиться с сержантом Д. П. Уильямсом, сержантом третьего взвода. Солис сказал, что старший сержант Уильямс был новичком в роте, прошел свой первый тур во Вьетнаме в качестве "ворчуна и теперь был старшим сержантом в третьем взводе. По мере того как мы шли дальше, он рассказывал о 3-й роте.
"В 3-й роте разведывательный взвод обычно состоит из командира взвода лейтенанта, сержанта взвода, который управляет взводом, и трех групп по восемь человек в каждой с одним санитаром на взвод. Командиры групп разведки обычно капралы; некоторыми группами руководят сержанты. Вчерашний ночной обстрел изменил все это. Сегодня мы реорганизуем роту, набираем новых людей и восстановливаем её. К счастью для нас, у нас сейчас две группы, которые находятся в DMZ[10]. К счастью для них, и к несчастью для нас. Вот почему ваша хижина выглядит заброшенной".
Старший сержант Уильямс ждал снаружи на ступеньках, когда мы с доком Солисом подошли. После того как представление было завершено, Солис удалился. Уильямс сразу же поприветствовал меня во взводе и велел, чтобы я проходил и садился в его небольшой жилой зоне в дальнем конце хижины.
"Прошлой ночью мы выдержали четыре ракетных обстрела в районе роты и вокруг нее. Мы потеряли одного санитара по имени Док Сильвер. Вчера вечером его перевезли в медбатальон "Чарли". Ты знал его?" Я сказал старшему сержанту, что не знал раненого санитара и что свою первую ночь в стране я провел по другую сторону проволоки в 3-м батальоне разведки и видел только первый ракетный обстрел и слышал другие ракетные обстрелы из укрытия в одном из их бункеров.
"У нас было около дюжины раненых, когда вторая и третья ракеты упали в районе снабжения роты. Первая из них попала прямо в "белый дом". Так мы называли офицерский гадюшник. Когда раздались громкие возгласы тех парней, которые видели, как первая ракета попала во двор, ребята, находившиеся внутри, выбежали наружу посмотреть, в чем дело; в это время прилетели вторая и третья ракеты и привели к большим потерям. Последняя ракета попала прямо за проволоку и попала в один из джипов роты, разнеся все к чертям, но ты сможешь увидеть это позже". Затем он встал и сказал: "А теперь взгляните на это". Он указал на белый холодильник кухонного размера с огромной зазубренной дырой прямо в центре дверцы. "Эту дыру проделал осколок одной из этих проклятых ракет B-40. Он прошел прямо через стену хижины. Я должен придумать, как ее залатать, но холодильник все еще работает. Просто посмотри внимательно и помни, какой злой может быть шрапнель".
"Командир третьего взвода - лейтенант Хенсли. Когда он вернется из Контхьена[11], он захочет поговорить с вами. Я дам вам знать, когда это произойдет. А пока приготовьте свою койку в конце бункера, приведите в порядок свое снаряжение и напишите письмо домой, чтобы они знали, что вы добрались сюда нормально. Как только все это будет сделано, вы сможете пойти и встретиться с остальными доками в медотсеке. Это займет у тебя пару часов. Когда ты вернешься из медпункта, мы пойдем в карьер и проведем контрольную пристрелку твоего 45-го калибра и М-16".
Далее старший сержант Уильямс рассказал мне о распорядке дня: утренняя физическая зарядка (ФП)[12] каждый день в 06:00 (это было для всех), завтрак, затем построение взвода, занятия в первой половине дня, обед, построение после обеда, занятия после обеда, ФП во второй половине дня, затем мы были предоставлены сами себе, оставаясь всегда в районе роты до выключения света в 20:00.
Он объяснил, что вся территория роты была не больше двух акров (примерно 8093,72 кв.м) земли, на которых располагались двадцать наших бункеров, все они были одинаковыми - одноэтажные здания из зеленой фанеры, возвышавшиеся на два фута (0,61 м.) над землей для защиты. В каждом из них размещались двенадцать морских пехотинцев. Крыши были сделаны из тяжелого металлического профилированного листа, и над каждой крышей было уложенно несколько рядов мешков с песком, чтобы металлический лист не сдуло во время сильных ветров в сезон муссонов.
Территория роты была окружена тройным кольцом острой, как бритва, колючей проволоки. На территорию лагеря вели одни ворота, а на выезд - другие. Дорог с твердым покрытием не было, только грунтовые дороги, которые превращались в грязь, когда шли сильные дожди.
Территория роты была разделена на несколько частей. Четыре жилых помещения взвода составляли одну секцию; командный пункт роты, бункер связи, учебный класс, административный отдел, кубрик командира роты и первого сержанта находились во второй секции. Снабжение, оружейная комната роты, отсек малого двигателя Т[13] и медотсек составляли третий блок. Шкаф для хранения снаряжения и парашютов был четвертым. Таков был материальный мир одной отдельной разведывательной роты в провинции Куангчи, Южный Вьетнам.
Закончив работу, которую мне поручил взводный сержант, я подошел к медотсеку, надеясь встретить других санитаров роты. Санитар первого класса Солис собрал их всех вместе, и я встретил санитара третьего класса Беннетта из первого взвода, санитара третьего класса Пэрриша, приписанного ко второму взводу, и санитара второго класса Монтгомери из четвертого взвода. Док Пэрриш прибыл в 3-й отряд после службы в авиакрыле морской пехоты; его срок службы был небольшим. Док Беннетт пробыл во Вьетнаме девять месяцев, а док Монтгомери - всего один месяц. Замена Солиса должна была состояться через несколько недель.
Солис хотел знать, как все прошло после моей первой встречи со старшим сержантом Уильямсом. Я рассказал ему о том, что мне удалось сделать, и попросил объяснить мне, чем мое дежурство в лазарете отличается от дежурства во взводе. Все было просто: если кто-то из третьего взвода заболевал в гарнизоне, я должен был немедленно доставить его в лазарет для лечения. Находясь в тылу, я не должен был пользоваться лекарствами из сумки Unit-1. Я должен был использовать медикаменты из лазарета, а медикаменты из сумки Unit-1 приберечь для полевых условий.
Поскольку нас было пятеро в роте, Солис решил вывесить список дежурных и назначить одного санитара на ночь в лазарет на случай чрезвычайной ситуации. Этот план также защищал имеющиеся в наличии медицинские средства от пропажи, когда никого не было рядом.
Мое назначение в 3-ю роту разведки должно было быть независимым дежурством. Моя жизнь была сосредоточена вокруг медицинских нужд морских пехотинцев третьего взвода, пока мы находились на территории роты, и мне предстояло узнать, что от меня потребуется в умственном и физическом плане в качестве члена разведывательной группы.
Госпитальный санитар первого класса Солис прервал нашу дружескую встречу, объявив, что через пятнадцать минут начнется физподготовка роты. Этого времени было как раз достаточно, чтобы переодеться в шорты и ботинки с высоким берцем. Мы делали гимнастику всей ротой, а затем бегали по пять миль (8,05 км.) в составе взвода. Физподготовка в роте проводилась два раза в день. Никто не мог пропустить, "сачконуть" это мероприятие.
Мне казалось невероятным, что, несмотря на то, что мы жили в зоне боевых действий и могли попасть под ракетный или минометный обстрел противника, мы каждый день бегали во взводном строю за пределы роты, мимо 3-го батальона разведки, по дороге в сторону Донгха и обратно.
Занятия по физподготовке в роте были нелегким мероприятием, а недостаток внимания к деталям усугублял трудности. Как только рота была сформирована и готова к началу занятий, один из сержантов-оружейников роты крикнул "проверка жетонов" и схватился за жетоны, висевшие у него на шее, держа их перед своим лицом. Тем нескольким несчастным, которые потеряли или забыли надеть жетоны, было велено принять упор лёжа и отжаться десять раз в быстром темпе, за косяк. Повторные нарушения были редки. Такой же способ мотивации применялся к тем бойцам, которые не смогли принести определенные предметы на ротные занятия по ФП: нет головного убора - десять отжиманий; нет футболки - десять отжиманий; нет прыжковой квалификации - десять отжиманий; то же самое относилось и к морпехам, не имеющим водолазной квалификации. Отжимания выполнялись в духе веселья; наказание никогда не было жестоким, так как оно удобно служило для развития силы верхней части тела каждого.
Первый комплекс стандартных упражнений, который мы выполняли, был известен как "ежедневная семерка"[14]. Сержант-ганни роты сначала показывал определенное упражнение, чтобы мы все могли его видеть, а затем выкрикивал количество повторений, которое мы должны были сделать. По мере выполнения упражнения мы начинали громко повторять в унисон: "Раз, два три, раз. Раз, два три, два. Раз, два, три, три...", пока мы не достигали нужного количества повторений прыжков, наклонов вперёд до касаний пальцев ног, отжиманий, прыжков в стороны, наклонов и потягиваний и т.д., чтобы покрыть ежедневную семерку.
Как только выполняемое упражнение заканчивалось, каждый человек застывал на месте. Если кто-то двигался после завершения упражнения, это движение стоило ему десяти дополнительных отжиманий, причем все делалось по системе "чести": никому не нужно было говорить, чтобы он "заплатил" свои десять отжиманий за то, что был не внимательным к происходящему.
После ежедневной семерки следовала пробежка в составе роты. Этими пробежками всегда руководили командир и первый сержант роты, а сержант-ганни бежал рядом с строем и выкрикивал различные речёвки и песни, когда мы бежали. Дистанции обычно составляли от четырех до пяти миль (6,44 - 8,05 км). по грунтовым дорогам Куангчи. Наши занятия физкультурой обычно длились не менее часа, иногда дольше. (Иногда проводились организованные игры, такие как футбол, бокс или бейсбол между взводами, которые проводились после окончания пробежки).
От меня требовалось участвовать в этих занятиях по физподготовке, как и от любого другого бойца роты. Ни одному санитару не давали поблажек только потому, что он "не морпех". Мы все должны были идти в ногу с морскими пехотинцами и делать то же самое, что и они, будь то ежедневная физподготовка, длительные пробежки или другие ежедневные тренировки. Несомненно, мои первые несколько занятий по физподготовке в 3-й разведроты дались мне тяжело. Они были сумасшедшими, и так и должно было быть. Мое первоначальное состояние физической подготовки, или ее отсутствие, заставило меня сразу понять, что от меня ожидается, и вскоре я стал занимался два-три раза в день, чтобы повысить свою выносливость, когда я находился в районе расположения роты.
Когда рота, наконец, вернулась в расположение после пробежки, каждый взвод был отпущен, и мы вернулись к запланированным на день делам. Приняв душ и переодевшись в новое обмундирование, я явился к сержанту Уильямсу со своим кольтом 45-го калибра и винтовкой М-16. Я постучал в дверь его кубрика, и он прорычал: "Войдите".
"Вы велели мне явиться к вам после физкультуры, чтобы я мог привести оружие к нормальному бою в тире".
Уильямс не забыл. "Давайте сделаем это".
У нас было несколько магазинов для каждого оружия. Сержант Уильямс взял с собой свой 45-й калибр и М-16. Когда мы подошли к стрельбищу, он спросил меня, занимался ли я когда-нибудь настоящей стрельбой, и я ответил, что в детстве охотился и много стрелял в мишени и тарелочки. Он хотел знать, не было ли у меня каких-либо сомнений по поводу возможности того, что мне придется стрелять в гуков. Я сказал ему, что никогда не стрелял в других людей, но если его вопрос заключается в том, смогу ли я это сделать, то я считаю, что смогу. Он сказал, что ему нужно знать это "до того, как вы пойдете в джунгли". Мы без проблем провели пристрелку из пистолетов 45-го калибра, и на очереди были М-16.
Я стрелял из винтовки М-14 в полевой медицинской школе, и она мне понравилась. Новая винтовка М-16 была намного легче, причем не только по весу, но и по калибру пули. Морские пехотинцы, знакомые со сложностями охотничьих винтовок, утверждали, что М-14[15] обладала гораздо лучшей кучностью из-за тяжелой пули 30-го калибра. M-16[16] стреляла более легкой пулей 223 калибра, которая в гражданском мире обычно использовалась для стрельбы на дальние расстояния по варминтам или мишеням.
М-14 выпускалась в двух вариантах: один из них, М-14Е2, имел селекторный переводчик огня, который делал винтовку полностью автоматической; второй вариант не имел селектора и ограничивался полуавтоматическим режимом. Однако все M-16 были оснащены переводчиком огня, и простым движением пальца можно было отстрелять все двадцать патронов менее чем за несколько секунд.
Первым выстрелил старший сержант Уильямс. М-16 выплюнул латунные гильзы так быстро, как только он нажал на спусковой крючок. Затем он перевел селектор в автоматический режим[17], и оставшиеся десять патронов вылетели из винтовки за секунду. Уильямс сказал: "Попробуй сам", и я спустился в траншею, зарядил винтовку и отстрелял один магазин из двадцати патронов, полностью одиночными. Я вставил новый магазин, перевел селектор в автоматический режим и нажал на курок. Ствол винтовки поднялся на несколько дюймов, когда все двадцать патронов вылетели из ствола. Из ствола поднялась струйка белого дыма, и наши контрольно-проверочные стрельбы были почти закончены. Моим штатным оружием в качестве санитара был автоматический пистолет Кольт 45 калибра, который также являлся оружием штаб-сержанта морской пехоты. Уильямс передал мне свой пистолет и сказал: "Док, попробуйте это". Я проверил, заряжен ли он, что порадовало его, так как он знал, что я соблюдаю технику безопасности с его заряженным оружием. Я прицелился в деревянный брусок размером четыре на четыре, лежащий на дне ямы для стрельбы, и выпустил в него семь патронов. Промахов не было.
"Для нового санитара вы, похоже, знаете, что делаете с винтовкой и пистолетом. Где ты научился стрелять?"
"Я научился стрелять в лесу. Старший сержант". Этот ответ внезапно вызвал широкую улыбку на его лице.
"Да, я тоже".
Мой короткий ответ заставил нас еще долго говорить о нашей охоте и меткости, и когда мы закончили собирать стреляные гильзы, старший сержант Уильямс сказал: "Ну, док, теперь я знаю, что мне не придется беспокоиться о тебе, когда дело дойдет до реального времени спуска курка". Я воспринял его замечание как комплимент, и мы вернулись в расположение взвода, чтобы почистить оружие. Мне сказали, что я должен буду явиться к командиру третьего взвода, первому лейтенанту Хенсли, после того как мое оружие будет еще раз проверено.
Лейтенант использовал маленький кабинет старшего сержанта, чтобы начать свой первичный опрос. Он задал мне вопросы о моем родном городе и происхождении, спросил, чем я занимался на последнем месте службы. Затем он объяснил, что именно ему нужно от меня в качестве санитара взвода.
Лейтенант Хенсли объяснил, что 3-я ОРР переформируется, что в связи с предыдущим ночным обстрелом появились вакансии, что у роты новый командир и новый офицер по подготовке, и что первый сержант роты скоро должен был уйти. 3-я Дивизия Морской Пехоты покидала северную часть I корпуса, что означало, что 3-й батальон разведки тоже уходил, но 3-я ОРР оставалась, чтобы прикрывать DMZ. Он также сказал, что две группы из нашего третьего взвода должны были вернуться с задания в демилитаризованной зоне (DMZ) в течение двух дней, а третья группа взвода должна была отправиться на задание через три дня. Поскольку док Сильвер был доставлен в медпункт, я должен был отправиться с разведгруппой третьего взвода. Когда меня отпустили, сержант Уильямс сказал, что я должен вернуться к первому лейтенанту Моррису с моим личным делом, чтобы закончить оформление. "Добро пожаловать в третий взвод".
Когда я вышел из секции S-l, док Солис стоял снаружи с группой морских пехотинцев. Он махнул рукой, приглашая меня подойти и присоединиться к ним. Я слушал, как они говорили о проблемах и планах реорганизации взводов роты. Затем Солис представил меня капитану Хислеру, офицеру роты, затем первому лейтенанту Моррису, первому лейтенанту Коффману, офицеру по операциям, и первому сержанту Хендерсону.
Лейтенант Моррис спросил: "Когда ты присоединился к нам, док?".
Я ответил: "Сегодня утром, сэр", и все они улыбнулись.
Первый сержант сказал: "Черт возьми, этот док такой новенький, что еще гадит штатовской жратвой". Это высказывание вызвало бурный смех у всех, и они увидели, что я не понимаю их шутки. В этот момент к группе подошел другой офицер. Группа вытянулась по стойке смирно, отдала честь и сказала: "Добрый день, сэр".
Майор Алекс Ли был командиром 3-й ОРР. Майор ответил на приветствие, посмотрел на меня и обратился к доку Солису. "А это кто?"
Солис говорил с майором несколько секунд, а затем громко сказал: "Его зовут Нортон, сэр. Он прибыл в страну вчера, провел прошлую ночь в 3-м разведывательном батальоне, а сегодня поднялся на борт".
Майор Ли сделал несколько шагов к тому месту, где я стоял, оглядел меня с ног до головы и сказал: "Сбрейте эти усы, сбросьте десять фунтов, а потом можете подойти и поговорить со мной". С этими словами он переключил свое внимание на офицеров группы, а мы с доком Солисом удалились в безопасный медотсек.
Мой опыт общения с офицерами морской пехоты был крайне ограничен, я встречался лишь с несколькими из них во время учебы в полевой медицинской школе. Мне не с кем было их сравнить, кроме как с морскими офицерами-медиками, с которыми я служил в госпитале в Ньюпорте. Солис пытался успокоить меня, пока мы возвращались в медотсек. "Я думаю, что ты нравишься новому командиру. Если бы это было не так, он бы сорвал эти усы с твоих губ и вручил их тебе обратно. Он не большой любитель волос на своих морпехах, и это касается и его санитаров. Не волнуйтесь, старейшие морпехи в роте говорят, что у него хорошая репутация. Он определенно изменил ситуацию к лучшему, а ведь он здесь всего несколько дней. На вашем месте я бы сбрил эту гусеницу при первой возможности".
Надеясь написать еще одно письмо домой до вечернего приема пищи, я покинул дока Солиса, оставив его стоять перед медотсеком, и вернулся в свою хижину. На ступеньках хижины сидел морской пехотинец, он был занят тем, что чистил щеткой груду снаряжения 782." Ты, должно быть, новый док". Протягивая руку, он сказал: "Меня зовут капрал Сведенски. Сержант Уильямс велел мне научить тебя правильно собирать рюкзак, так что иди и возьми свое снаряжение. Послезавтра ты отправишься с группой сержанта Чепмена на DMZ, и я научу тебя всему, чему смогу, прежде чем ты отправишься. Обычно перед отправкой в джунгли проходят двухнедельную школу разведчиков, но после вчерашней ночи все пошло наперекосяк, и мы по-прежнему должны держать две группы на Z, независимо от того, что произошло здесь, в тылу". Винсент Сведенски служил в "3-й группе" шесть месяцев и был волшебником, когда дело касалось того, как правильно укладывать снаряжение 782 и как надевать все это снаряжение, не создавая шума. Перед этим Винс прошел подготовку по разведке в составе 5-й разведроты в Кэмп-Лежен, Северная Каролина, и был одним из трех помощников командира взвода.
"Идея заключается в том, чтобы нести только то снаряжение, которое тебе действительно необходимо, знать, где оно находится и как до него добраться в темноте, не поднимая шума. Гуки на DMZ много двигаются ночью, ищут нас, и все, что им нужно, это повод бросить связку гранат Chicom [18]на любой звук, который они услышат. Достаточно одному голодному новичку среди ночи порыться в рюкзаке в поисках банки с пайком, и восемь членов группы погибнут из-за его ошибки".
В последующие два дня я полагался на здравый смысл и знания капрала Винсента Сведенски, как будто от этого зависела моя жизнь. Так оно и было.
На следующее утро я пришел в медотсек, чисто выбритый. Моя задача состояла в том, чтобы собрать сумку Unit-1, которую я должен был носить с собой во время патрулирования. Восемь человек (включая санитара) были назначены в разведгруппу, и необходимо было взять с собой достаточно средств экстренной медицинской помощи, чтобы обеспечить их потребности в течение семи дней в джунглях. Основываясь на своем прошлом опыте, другие санитары роты дали свои советы. "Возьмите флакон сывороточного альбумина[19]. Это средство для увеличения объема крови, и оно меньше и легче, чем стандартный флакон для внутривенных вливаний Ringer's D5W [5% декстрозы и воды][20]. Возьмите также капсулы "Бенадрил"[21]; ваши люди будут покрываться сыпью от жары. Не забудьте солевые таблетки, таблетки от малярии и много пластыря". Прошло совсем немного времени, и я собрал больше медицинского имущества, чем могло поместиться в маленькую водонепроницаемую сумку Unit-1.
Док Солис пришел мне на помощь. "Если ваша группа вступит в контакт и у вас будет раненый, твоя задача - поддерживать его жизнь до тех пор, пока его не заберет санитарный вертолет. Неизвестно, сколько это может занять времени, но ты там не для того, чтобы организовывать полевой госпиталь. Твои знания по оказанию первой помощи в чрезвычайных ситуациях помогут людям выжить, пока ими не займется врач. Они присмотрят за тобой, а ты присмотришь за ними".
Я вернулся в хижину со своим свежесобранным "Unit-1". Меньше часа ушло на то, чтобы достать из медотсека те предметы, которые, как я знал, мне понадобятся, и упаковать все это в Unit-1, чтобы я мог найти вещи в темноте, как Сведенски учил меня со снаряжением в моем рюкзаке.
Unit-1 был лишь одной частью системы снаряжения, которую капрал Сведенски помог мне собрать. Его наставления были основаны на том, чтобы не изобретать велосипед, и "для всего есть свое место, и до него всегда должно быть легко добраться". Он начал с самого начала. "Выброси все свое нижнее белье, потому что оно тебе не понадобится. Белый цвет не является естественным в джунглях, поэтому оставь свои белые футболки для тряпок. Всегда носи две пары носков. Когда мы идем в джунгли, мы обматываем брюки лентой, чтобы пиявки и насекомые не заползали наверх. В джунглях ты никогда не снимешь ботинки. Не бриться за день до выхода. Борода будет лучше держать краску, а средство от насекомых, с которым ты смешиваешь краску, не будет щипать лицо, если ты не пользовался бритвой. Выстирайте два комплекта одежды и дайте им высохнуть на улице. Местная "мама-сан", которая управляет прачечной, использует слишком много мыла. Когда она сушит вещи, она делает это над горящим бизоньим дерьмом, и они воняют. У гуков хорошие носы, так что нам ничего помогать их делу".
К тому времени, когда капрал Сведенски закончил со мной, он собрал удобную и практичную боевую форму и снаряжение. Теперь пришло время собрать все это вместе и проверить, как оно сидит.
Первым элементом снаряжения, который был пристегнут вокруг моей талии и закреплен на левой ноге, был противогаз в комплекте со вставками для очков. В нижней части сумка для противогаза был небольшой карман с застежкой, в котором я хранил флакон со средством от насекомых и один камуфляжный карандаш.
Далее была надета поясная сбруя. Она состояла из стандартного поясного ремня и подтяжек, а дополнительное снаряжение крепилось к ремню с помощью крючков. В центре пояса была размещена небольшая аптечка, содержащая два ППИ, несколько маленьких пластырей и йод. С каждой стороны от аптечки плотно прилегали две фляги. Сведенски объяснил, что только в кино фляги вешают на бедра (если бы пришлось удариться о землю и перекатиться, это было бы не только больно, но и невозможно). Четыре подсумка для магазинов M-16 располагались с правой и левой стороны передней части поясного ремня, между ними оставалось достаточно места для размещения ручных гранат, которые крепились к каждому подсумку.
К поясу была прикреплена пара подплечных лямок с тонкой подкладкой. На передней правой стороне подтяжек ремня находилась девятифутовая (2,74 м.) нейлоновая веревка для спуска, прикрепленная к стальному карабину. Под нейлоновым линем к поясу был прикреплен линзовый компас. Он был специально расположен вверх ногами, чтобы его можно было бесшумно опустить вниз. На левой стороне подсумка висел нож K-bar. Он тоже был приклеен скотчем вверх ногами. Кожаный ремешок, удерживающий нож в ножнах, пришлось переместить рядом с рукоятью ножа. Если этого не сделать, то пальцы резало открытое лезвие. Одна сигнальная ракета "день/ночь" обычно приклеивалась к ножнам ножа для мгновенной готовности.
После надевания противогаза, поясного ремня и лямок рюкзак был размещен на моей спине, причем плечевые ремни были расположены и отрегулированы для правильного и удобного перемещения веса. Капрал Сведенски показал мне, что в каждом месте соединения рюкзака были сделаны "быстросъемные замки"; как только защелки были потянуты, все снаряжение в считанные секунды упало на землю. Мы попробовали быстросъемные устройства, и они отлично сработали.
Мой рюкзак был старым каркасным рюкзаком армии США, который был адаптирован и переделан для лучшего использования морскими пехотинцами. Стальная рама была выброшена большинством морпехов: она цеплялась за растительность, что еще опаснее, рама могла вызвать нежелательный и неестественный звук металлического стука в джунглях. По словам одного осведомленного капрала, этот звук мог оказаться смертельным.
На внешней стороне основного ранца были пришиты четыре больших кармана. В зависимости от потребностей каждого человека в этих четырех карманах хранились предметы, которые использовались регулярно. В основном отсеке обычно хранился один дополнительный набор принадлежностей, еда, спальная рубаха[22], дополнительные носки, подкладка для пончо, дождевик, бинокль, фонарик и дополнительные боеприпасы. Дополнительные предметы, такие как карты, записная книжка, карандаши, сигнальное зеркало, карандаш-фонарик, блокнот для шифрования[23] и чистящие средства, рассовывались по разным карманам униформы. (Термин "кандальный лист" описывает устройство, которое каждая разведгруппа носила с собой для шифрования сообщений. В качестве примера: двойной столбец заглавных букв шел по правой стороне страницы, а другой двойной столбец букв был напечатан в верхней части страницы. Под каждой колонкой букв были двойные наборы цифр. Последовательности в них не было. Когда номера координат карты передавались по радиостанции с одной позиции на другую, отправитель "шифровал"[24] свою цифровую информацию, прежде чем передать координаты своего местоположения. У каждой группы были одинаковые листы, и они могли легко расшифровать код. Каждый листок был годен только в течение двадцати четырех часов, после чего его либо меняли, либо уничтожали). Мы никогда не носили каски в джунглях, и мы не носили бронежилеты. Мы никогда не носили с собой спальные мешки. Они считались защитным снаряжением, и их вес только увеличивал нашу ношу. При полной загрузке оружием, боеприпасами, едой, водой и всем снаряжением средний вес бойца разведгруппы составлял не менее шестидесяти фунтов[25]. Этот вес мог значительно увеличиться, когда такие предметы, как дополнительные мины Клэймора, патроны к пулемету М-60, оптические прицелы Starlight и аккумуляторы для радиостанций, распределялись на всю группу.
Второй день оказался длиннее, чем я ожидал. Мой Unit-1 был готов; мое снаряжение было упаковано и распаковано, пока я точно не знал, где что находится. Мои пистолет и винтовка были вычищены и тщательно проверены капралом Сведенским. Следующим этапом моего скорейшего обучения было отработка индивидуальных действия во время патрулирования.
"Единственная цель разведывательной группы - это НАБЛЮДАТЬ, за тем, что происходит в определенном районе, и точно ДОКЛАДЫВАТЬ все, что ты видел". Это была первая запись, которую я сделал в своем блокноте для отчетов о патрулировании. Старший сержант Уильямс поручил капралу Сведенски обучить меня основам патрулирования, чтобы я не был обузой. Сведенски сказал, что офицер оперативного отдела роты, первый лейтенант Коффман, встретился с командирами взводов роты, и они перераспределили морских пехотинцев из четырех взводов, чтобы восполнить потери личного состава роты и при этом иметь возможность выставить необходимое количество укомплектованных и полностью готовых к работе разведгрупп. Это также означало, что у капрала Сведенски было меньше одного дня, чтобы проинструктировать меня о том, как стать бойцом новой разведгруппы, которая создавалась в третьем взводе.
Мои занятия были краткими, и многие из них повторяли то, чему меня учили в полевой медицинской школе. Зрительные сигналы подаваемые руками и ногами были единственным способом общения, который использовался в джунглях; разговаривать было запрещено. Были продемонстрированы методы передвижения. Изменения в них вносились в зависимости от рельефа местности, наличия укрытий, погоды и условий дня. После нескольких часов занятий, проведенных капралом Сведенски, мне велели явиться к сержанту Уильямсу. "Твое имя в списке убийц", - сказал он. "Это значит, что ты отправишься в следующий патруль".
Мое "формальное" обучение было закончено. Новая группа состояла из восьми человек: Сержант Чепмен был командиром группы, сержант Петерсон - заместителем командира группы, младший капрал Килкриз - основным радистом, младший капрал Кеглер - пойнтмен[26], младший капрал Перри - вторым радистом; стрелками в группе были младший капрал Сильва, рядовой первого класса Фурхман и я. На следующее утро мы отправлялись на грузовике в Контхьен. Оттуда мы должны были отправиться на разведку двенадцатикилометрового участка демилитаризованной зоны. Кодовое название нашей группы было "Перешеек".

[1] "short" - «краткосрочник»
[2] В оригинале - office "weenies" - офисные "сосиски"
[3] Отдел строевой службы
[4] Штатное расписание подразделения
[5] "dog tag check" - "собачья бирка"
[6] РПС (ременно-плечевая система)
[7] армейские альпинистские карабины
[8] Осветительная ракета
[9] В МО СССР и РФ - Пантоцид, Галазон (Halazone, Рantosept), — дезинфицирующее средство, антисептик. Используется для дезинфекции воды в полевых условиях, (1 таблетка на 0,5—0,75 л воды, 2 — в случае сильного заражения; время воздействия — 15 минут).
[10] Демилитаризованная зона (Вьетнам) (англ. Demilitarized Zone, сокращённо DMZ) — зона, разделявшая в 1950—1970-х годах Вьетнам на два государства. Северный и Южный Вьетнам по 17-й параллели в которой запрещалось размещать военные объекты или воинские подразделения. ДМЗ шириной несколько километров пролегала между городами Куангчи и Виньлинь, по обоим берегам реки Бенхай, ставшей символом разделения Вьетнама
[11] Контхиен (вьетнамский: Cồn Tiên, что означает «Холм ангелов») была военной базой, которая начиналась как лагерь спецназа армии США , а затем превратилась в боевую базу Корпуса морской пехоты США.
[12] physical training (PT) - Физическая Подготовка
[13] Дизельный электрогенератор
[14] Прямо комплекс вольных упражнений на 16 счетов (заметки на полях)
[15] M14 — американская автоматическая винтовка, состоявшая на вооружении армии США в конце 1950-х—1960 годах. Вес (без патронов, кг): 5,1 кг Длина (мм): 1120 мм Калибр: 7,62×51 мм НАТО. УСМ: Куркового типа, режим огня - одиночный/автоматический. Темп стрельбы (в минуту): 700 - 750 выстрелов в минуту. Начальная скорость пули (м/с): 850 м/с. Дульная энергия (джоуль): 4335 джоулей. Прицельная дальность (м): 800 метров. Емкость магазина: 20 патронов
[16] M-16 - американская автоматическая винтовка калибра 5,56 мм, разработанная и принятая на вооружение в 1960-х годах.
[17] Режим Рок-н-ролл (заметки на полях)
[18] Ручная граната типа 67. Stick granate Type 67 - китайская ручная граната, основанная на немецкой модели 24 Stielhandgranate. Эта граната широко использовалась во время войны во Вьетнаме, где она была известна как "китайский тип II".
[19] Альбумин — это плазмозамещающий препарат, Раствор для инфузий 5%, 10% и 20% по 50 мл., 100 мл. и 200 мл. Показания к применению: ожоги, шок.
[20] Ringer’s D5W [5% dextrose and water] - Раствор Рингера + раствор глюкозы (декстрозы) (5%) - используется для пополнения организма жидкостью. Средство для регидратации и дезинтоксикации.
[21] Benadryl Препараты седативного действия – Демидрол, Супрастин.
[22] sleeping shirt – трикотажная с длинным рукавом фуфайка с 1966 г. изготовляемая из нейлона, и по сравнению с шерстяной, обеспечивающая большую теплозащиту и быстрым высыханием в случае намокания..
[23] coded “shackle sheets,” - кодировочные "листы с оковами", "кандальный лист"
[24] "shackled" - "заковывал"
[25] Ошибка т.к. это примерно 27,22 кг.
[26] point man - (американизм) ковбой, едущий впереди перегоняемого стада, (военное) головной дозорный (в патруле) - "головняк"


Последний раз редактировалось DocShar 23 янв 2023, 17:52, всего редактировалось 4 раз(а).

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 20 дек 2022, 23:20 
Модератор
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя 2012, 07:50
Сообщений: 4642
Команда: A-344
Цитата:
Ringer's D5W


У нас это называется просто "раствор Рингера"

_________________
XA2


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 21 дек 2022, 02:02 

Зарегистрирован: 08 май 2018, 19:11
Сообщений: 250
Команда: нет
Deus Vult писал(а):
Цитата:
Ringer's D5W


У нас это называется просто "раствор Рингера"

У буржуинов Ringer’s D5W [5% dextrose and water] видимо сразу шёл с 5% раствором глюкозы.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 21 дек 2022, 12:56 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
Андрей, спасибо! Очень интересно!


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 21 дек 2022, 13:57 

Зарегистрирован: 21 ноя 2020, 00:28
Сообщений: 401
Команда: Нет
И отдельно интересно сравнить с лурповскими подходами и практиками


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 21 дек 2022, 14:33 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 04 май 2013, 21:23
Сообщений: 1731
Команда: нет
Полковник с крылышками был лётчиком КМП, я правильно понимаю?

_________________
Изображение


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
Показать сообщения за:  Сортировать по:  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 97 ]  На страницу 1, 2, 3, 4, 5  След.

Часовой пояс: UTC + 3 часа


Кто сейчас на форуме

Сейчас этот форум просматривают: Yandex [Bot] и гости: 13


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Найти:
Перейти:  
Powered by phpBB® Forum Software © phpBB Group
Theme created StylerBB.net
Сборка создана CMSart Studio
Русская поддержка phpBB