Тут, исходя из контекста, больше подходит термин "временная база" или как-то так.... Пункт или район сбора, из которого ты проводишь операции... Но я пока употребил прямой перевод ихнего lying-up place/position (LUP)

Я перевел как "район размещения на отдых", или РРО.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

В два часа ночи 2-го февраля мы добрались до вершины протяженного пологого склона, который выходил прямо к огромному разросшемуся военному комплексу, который представлял собой аэродром Мудайсис. В слабом лунном свете через прицел «Кайт» я смог разглядеть несколько крупных ангаров полукруглой формы, чьи бетонные стены, металлические крыши и ворота были настолько хорошо замаскированы, что огромные сооружения, казалось, сливались со взлетно-посадочными полосами и открытыми стоянками для авиатехники. Скоро всего, с воздуха их было очень трудно разглядеть даже при дневном свете. На аэродроме находились и другие сооружения, которые, как я предполагал, являлись административными и жилыми зданиями, и которые тоже были замаскированы.
Штаб приказал провести разведку днем с тем, чтобы выявить на базе любую деятельность и подсчитать количество самолетов, поэтому я решил выслать двух человек для оборудования передового наблюдательного пункта (ПНП). Тем временем, основные силы подразделения мне приходилось держать вне поля зрения иракских дозоров, которые могли патрулировать периметр и прилегающие к нему территории. Заведя машины, мы поехали на северо-запад от аэродрома. Примерно в трех километрах от него я подобрал для патруля место временной базы, а после поручил двум бойцам выдвинуться на мотоциклах примерно на километр от ограждения аэродрома и найти укромное место, откуда можно было бы вести за ним дневное наблюдение.
Для проведения разведки я выбрал Деса и капрала по имени Кен. Это был тридцатилетний бывший парашютист, невысокого роста, но коренастый и очень подтянутый; кроме того, он, как и Маггер, являлся первоклассным сапером. Его порекомендовал Дес, чего для меня было вполне достаточно, но просто наблюдая за ним на протяжении последних нескольких дней, я отметил его неунывающий характер. Для себя я назвал его «Вилко», [1] что означало, что у него позитивный настрой и он, скорее всего, сделает все, о чем я его попрошу, причем быстро и компетентно.
Вдвоем они выехали на своих мотоциклах незадолго до рассвета, каждый имел при себе суточный паек, спальный мешок и свою M16. Свой НП они оборудовали в километре от аэродрома. Выбор оказался удачным, поскольку с того места открывался панорамный вид, позволявший им видеть все передвижения самолетов и машин на базе.
Когда союзники завоевали превосходство в воздухе — что произошло почти сразу же после начала авиационного наступления — иракцы укрыли все свои военные самолеты в ангарах, которые имели определенную степень защиты от бомб, либо переместили их на скрытые аэродромы. Более того, многие самолеты иракской фронтовой авиации на время войны были переброшены в Иран. Саддам явно решил, что рисковать дорогостоящими самолетами в одностороннем поединке против значительно превосходящего противника не стóит. Авиабаза Мудайсис была частично повреждена ударом самолетов «Торнадо» Королевских ВВС, которые пытались уничтожить аэродром, но истребители-бомбардировщики большого ущерба не причинили, но потеряли при этом, как я узнал позже, один самолет. Поскольку нам было поручено провести разведку, стало ясно, что в штабе союзников рассматривается возможность нанесения еще одного авиаудара.
Однако, когда перед самым закатом вернулись Дес с Кеном, они доложили, что на базе практически нет никакой деятельности. Кроме пары легких самолетов, других летательных аппаратов не было видно. База являлась почти аэродромом-призраком. Поскольку задачу мы выполнили, я передал по радио разведывательное донесение и сообщил в штаб, что намерен вернуться на основной маршрут снабжения №3, который иракцы использовали для доставки грузов из иорданского Аммана. В ответ я узнал, что капрал «Райан», один из солдат пропавшего патруля «Браво Два Ноль», находится в безопасности в британском посольстве в Дамаске. Он отделился от остальных и, после своего эпического путешествия пешком через строго охраняемые иракские территории, успешно ушел через иракскую границу в Сирию. Эта новость дала ребятам повод для шуток, и мы снова покинули наше расположение на высокой ноте.
Первая часть нашего ночного путешествия прошла без происшествий, если не считать небольшой катастрофы, постигшей одного несчастного военнослужащего нашей группы. Он не проверил крепления своего «бергена», который был пристегнут к задней части его «Ленд Ровера», и где-то по дороге рюкзак незаметно свалился. В нем находились его спальный мешок, набор личных вещей и почти все, что могло понадобиться в полевых условиях, кроме оружия. Это означало, что пока мы не пополним запасы, спецназовцу придется обходиться без бóльшей части своего имущества.
Тем не менее, случившееся заставило остальных быть повнимательнее при креплении «бергенов» к машинам. К счастью для солдата, через три дня должны были пополнять наши запасы, и по радио я смог оставить для него заявку на новый «берген» с необходимым комплектом.
Вскоре после полуночи мы вышли на основную дорогу, связывающую основной маршрут снабжения №3 с Нухайбом. Дорога проходила примерно с севера на юг, и поскольку я просто не мог себе представить, чтобы в данный момент в Саудовскую Аравию шел интенсивный поток иракских машин, то решил, что по ней можно проехать несколько километров. Ехать по поверхности, которая не заставляла «Ленд Роверы» постоянно подпрыгивать и крениться, было чистым блаженством. То же самое касалось и тишины, поскольку без всех этих ухабов исчез постоянный шум, к которому мы все привыкли.
К сожалению, время, когда надо было снова съехать в пустыню и вернуться к нашему обычному мучительному путешествию, наступило слишком быстро. Однако, когда мы уже собирались сворачивать, Маггер вдруг указал направо — в той стороне виднелся какой-то объект квадратной формы, располагавшийся вровень с землей примерно в двадцати метрах от самой дороги, и заметный только потому, что он отличался по оттенку от окружающей местности. Я велел остановиться и передал через один из мотоциклов сообщение Пэту, приказав ему повернуть назад. К тому времени, когда его «110-й» развернулся, а другие машины приблизились сзади, мы с Маггером вышли из своего автомобиля и посмотрели вниз. Это оказался стальной люк размером в четыре квадратных фута. Поверх него от тяжелой металлической петли с одной стороны до не менее прочного кронштейна с другой, проходил стальной плоский ригель, крепившийся большим висячим замком. Я уставился на эту конструкцию, гадая, что же может быть под ней такого, что требуется защищать таким образом.
— Очевидно, они не хотят, чтобы мы подглядывали за их канализацией, — сообщил я Маггеру. — Никогда раньше не видел, чтобы крышка люка так закрывалась.
— Должно быть, она защищает волоконно-оптический кабель, — ответил тот, дергая себя за мочку уха, очевидно, глубоко задумавшись. — А это значит, — продолжил он, — что где-то неподалеку должна быть еще одна такая же симпатяшка.
Сказав остальным оставаться на месте у машин, я вместе с Маггером пошел вдоль обочины, которая была хорошо видна в лунном свете. Пройдя ровно 200 метров, мы наткнулись на еще один люк, так же надежно закрытый.
— Ну вот и все, — произнес Маггер. — Вероятно, кабель соединяет этот аэродром и другие места с Багдадом.
— Прекрасно, — ответил я. — Нам лучше зафиксировать это место в Тримпаке, [2] чтобы мы могли сообщить о нем в штаб. А пока давай уберемся с этой дороги, пока нам везет, и пока по ней не пошла вся иракская армия.
Мы поспешили вернуться к остальным, запряглись и быстро двинули в путь, пробираясь на север по проселкам, вдали от пустынных дорог. По мере того, как мы наматывали километры, я заметил, что постепенно передвигаться становилось легче, местность становилась менее пересеченной, а ее поверхность — менее каменистой. Достигнув места, которое я выбрал накануне днем, мы оказались на огромном, почти ровном плато, с которого можно было все просматривать на пять-десять километров во все стороны. После того, как к нам подъехали крайние «Ленд Роверы», я сказал ребятам:
— Это наше новое место для временной базы. Распределим машины попарно, как обычно, и поставим их там, где я укажу. Также выставим обычные дозоры.
Однако я видел, что некоторые были не слишком довольны тем, что они расположились на месте с такими слабыми маскировочными свойствами.
— А если появится иракская бронетехника? — спросил кто-то. — Что тогда будет?
— Все будет очень просто, — ответил я ему. — Мы вызываем авиацию, чтобы ее уничтожить. В экстренном случае мы можем использовать свою спутниковую связь, и самолеты будут здесь менее чем через полчаса. Так что давайте приступим к делу.
— А как же маскировочные сети? — последовал последний вопрос. — Мы будем их использовать, когда мы так на виду?
— Когда мы находимся так на виду, то это еще одна причина, чтобы дать нашим парням знать, кто мы такие, — сказал я им. — Я уже однажды говорил вам, что мы делаем, так что давайте приступим к делу.
До этого времени, за исключением авиабазы в Мудайсисе, мы не заметили ни одной вражеской позиции. Как уже упоминалось, иракцы могли поднять в небо лишь горстку самолетов, да и то с трудом, и у них не было причин перебрасывать войска через всю страну в этом направлении так далеко от основной дороги. Насколько я понимал, на этом прекрасном гравийном плато мы находились в такой же безопасности, как и в двадцатифутовой канаве, и я не собирался даже париться об этом — гораздо важнее было как можно быстрее передать нашу информацию в Аль-Джуф. Как только я направил «Ленд Роверы» попарно на их позиции, я сообщил Гарри, чтобы он включил радиостанцию. Когда все было готово, мы передали в штаб информацию об обстановке в Мудайсисе и о нашем новом местоположении, а затем я сообщил им, что мы обнаружили вероятное место пролегания волоконно-оптического кабеля и запросил разрешение перерезать его. Ответ пришел через несколько минут: «Задачу утверждаем. Дайте ей приоритет».
Для проведения операции нужно было разделить свое подразделение на две части, так как было бы глупо рисковать всем патрулем ради простой работы по подрыву, да к тому же мы были бы очень уязвимы внизу, у люков на дороге. Я предполагал заняться оптическим кабелем вместе с Маггером и Гарри, экипажем Деса и Кеном, который должен был ехать на мотоцикле. Пэту я сказал, чтобы он, взяв «Унимог» и остальные шесть машин и мотоциклов, подобрал место дневки и посадочную площадку в пустыне для нашего вертолета снабжения, который должен был прилететь либо следующей ночью, либо рано утром во вторник.
Я достал свою аэронавигационную карту, на которой была четко обозначена система вàди, и ткнул на один из них. Убедившись, что Пэт перенес координаты этой точки на свою карту, я сказал ему, чтобы он ждал меня там в 04:00 следующего утра.
— Если я не появлюсь вовремя, отправляйся на место дневки без меня и возвращайся к месту встречи завтра в восемнадцать часов.
— Добро, — ответил он и направился к своей машине. Тем же вечером с последними лучами Солнца я выехал на двух своих машинах и мотоцикле и направился обратно к тому месту примерно в тридцати километрах к югу, где мы обнаружили люки, закрывавшие доступ к закопанным волоконно-оптическим кабелям. Нас вел Дес — и по очень веской причине. У него с собой был прибор системы глобального позиционирования «Магеллан», — спутниковое навигационное устройство, которое является одновременно очень точным и очень надежным. Я понятия не имел, как работает эта штука, и никогда ее не изучал, но Дес смог сотворить волшебство и через пару часов привел нас на тот участок дороги, где мы заметили закрытые колодцы.
Мой замысел состоял в том, чтобы взорвать оба люка и проложенные под ними кабели. Остановившись в нескольких метрах от первого, пока наши эксперты-подрывники Маггер и Кен готовили подрывные заряды, мы с Десом, воспользовавшись ломами, сломали навесной замок и убрали защитный ригель, удерживающий металлический люк. Когда он был снят, перед нами открылся колодец глубиной около шести футов и площадью фута четыре. В свете моего фонарика мы увидели три кабеля, идущие по дну колодца от трубы с одной стороны к такой же трубе с другой. Между трубами лежал еще один провод, который шел отдельно от трех основных кабелей.
Я позвал Маггера и Кена, чтобы они посмотрели и проверили, будет ли достаточно того заряда, который они готовили, для выполнения работы. Маггер внимательно осмотрел кабели при свете фонарика и сообщил мне:
— Три кабеля побольше — это оптоволокно. А что это за другой провод — понятия не имею. Но заряд, который мы туда заложим, не только перебьет линию связи, но и расплавит кабели вдоль туннелей на сотни ярдов в обоих направлениях. Им придется много копать, чтобы снова соединить этих красавцев.
— Отлично, — усмехнулся я. — Как говорится в песне: «Кто может просить о бóльшем?» [3]
Мы уже определились, что время задержки срабатывания взрывателя будет составлять тридцать минут, чтобы дать нам возможность удалиться на безопасное расстояние. Стандартные подрывные заряды поставляются в пластиковых коробах, что облегчает работу с ними, и уже через пару минут Маггер и Кен приготовили первый заряд. В качестве запалов использовались специальные химические «карандаши», в которых при изломе возникает химическая реакция, которая, в зависимости от типа выбранного запала, длится в течение точно определенного промежутка времени, после чего возникает искра. Таким образом, по истечении нужного времени зажигается дистанционная трубка, которая воспламеняет детонирующий шнур, который, в свою очередь, инициирует детонатор, впрессованный в подрывной заряд. Звучит весьма затейливо, но на самом деле, как только химический запал создаст искру, последующая цепная реакция происходит практически мгновенно.
Двое подрывников между собой решили, что в колодец для установки заряда лучше лезть Кену, как наиболее стройному. Сделали мы это с помощью буксировочного троса, который я прихватил из своего «Ленд Ровера». Как следует из его названия, эта штука представляет собой отрезок прочного нейлонового каната длиной около тридцати футов с петлями на каждом конце. С помощью карабинов — небольших металлических зажимов с подпружиненными замками, используемых альпинистами, — мы соединили эти петли вместе, чтобы получилась импровизированная «лестница», по которой можно было бы спуститься вниз. Поскольку петли очень прочные, то трос используют для буксировки автомобилей. Кен просунул ногу в одну из петель, и мы спустили его на дно колодца. Там он поместил подрывной заряд рядом с кабелями и щелкнул химическим запалом, после чего мы вытащили его наружу.
Дес и его экипаж вместе с Кеном тут же помчались к следующему люку, расположенному в 200 метрах, а Маггер, Гарри и я закрыли первый колодец, поставили на место ригель и аккуратно повесили висячий замок так, чтобы он хотя бы при беглом осмотре не вызвал подозрений. Пройдясь мешковиной вокруг люка, чтобы уничтожить все следы своего пребывания там, мы затем направились вслед за Десом.
Он со своей группой уже сняли люк со второго колодца, Кен подготовил заряд, и мы сразу же опустили его вниз. Менее чем через три минуты люк снова был уже закрыт, и мы уже маскировали место установки заряда, когда Маггер схватил меня за плечо.
— У нас гости, Билли, — тихо произнес он.
Я поднял голову и сразу же заметил примерно в километре три пары фар, медленно двигавшихся зигзагами по дороге по направлению к нам.
Внезапно мы все оказались в полной боевой готовности. На этот раз шансов на то, что наши гости окажутся бедуинами, не было никаких. Это был враг, направлявшийся прямо к нам. Мы почти наверняка были в меньшинстве, хотя я сомневался, что противник превосходит нас в огневой мощи. Я взвешивал наши шансы и оценивал риски, когда три машины остановились. Затем, через пару минут, они снова двинулись вперед с той же скоростью.
— Они проверяют колодцы, — сказал Маггер. — Тот отдельный провод, должно быть, является вибрационным датчиком. Мы зацепили сигнализацию, и они пришли посмотреть, что происходит.
Между местом, где мы оставили машины, и кюветом дороги проходила небольшая насыпь, идущая параллельно проезжей части. Если бы мы перевели мотоцикл и «Ленд Роверы» через нее, то смогли бы воспользоваться асфальтированной дорогой, чтобы быстро скрыться. Несмотря на то, что в этом случае мы бы оказались на одной дороге вместе с вражескими машинами, я решил, что для нас это наилучший вариант.
— Через насыпь, быстро! — Я указал на дорогу. — Дес первый, потом Кен, мы замыкаем. Вперед!
Водитель Деса поддал газу, быстро подкатил к насыпи и легко перемахнул через нее. Кен на мотоцикле шел всего в нескольких секундах позади него, и отлично изобразил Ивела Книвела, [4] взлетев поверх края с запасом не менее фута.
Затем настала наша очередь. Маггер завел мотор, и мы устремились к насыпи, помчавшись вверх по склону. Но затем, как только мы достигли ее края, Маггер сбросил обороты, и мы заглохли прямо на гребне, слегка покачиваясь вперед-назад.
— Ради всего святого, Маггер, что ты делаешь? — Зашипел я ему в ухо.
— Вот дерьмо, — произнес он.
К этому времени Дес понял, что произошло, и подъехал обратно к нижней части насыпи со стороны дороги.
— Я отбуксирую вас, — крикнул он.
— Нет, ты не сможешь, — крикнул я в ответ. — Все, что тебе удастся сделать с этой стороны, так это поставить нас на ось. Вернись обратно и сдерни нас назад.
Наше положение становилось все более опасным. С нашей отличной точки обзора в «Ленд Ровере» на вершине насыпи я мог видеть три пары фар, которые приближались все ближе и ближе. Теперь до них оставалось менее 800 метров.
— Нам лучше приготовиться, — сказал я Гарри, сидящему сзади, и через несколько секунд успокоился, услышав звук гранаты, заряжаемой в гранатомет Mk19, и звук взводимого оружия.
Имея преимущество в виде асфальтированной дороги, Дес с легкостью перемахнул через насыпь и за полминуты прикрепил лебедку к задней части нашего «110-го». Еще полминуты, — и мы освободились, съехав обратно к подножию насыпи. Маггер отъехал на некоторое расстояние назад, чтобы хорошенько разогнаться. Водитель Деса сделал то же самое, как только освободил лебедку.
К этому времени до врага оставалось не более 600 метров, и время поджимало. И снова машина Деса без проблем преодолела насыпь, а затем настала наша очередь. Я полуобернулся на своем сиденье, ухмыльнулся своему водителю и сказал:
— Маггер, только не заглохни снова — пожалуйста!
Теперь настал его черед ухмыляться.
— Как два пальца, Билли, — сказал он, — как два пальца.
И, подняв обороты до рева, мы рванули вперед, а затем вверх по склону насыпи. На вершине «110-й» перепрыгнул гребень, клюнул носом вниз, и мы внезапно заскользили вниз по противоположной стороне и далее на дорогу.
— Порядок, — произнес я, а затем, бросив быстрый взгляд обратно на дорогу, где приближающиеся иракские машины находились уже менее чем в полукилометре, добавил:
— Давайте убираться отсюда, пока эти парни не подошли еще ближе.
Но бояться нам было нечего. Я полагал, что поскольку противник использует фары, то их ночное зрение настолько ухудшилось, что им нужно оказаться в пределах ста метров, чтобы заметить нас, а шум их собственных двигателей на таком расстоянии с лихвой перекроет звук наших.
Когда разрыв между нами и противником увеличился до километра, я дал знак Десу и Кену съехать вслед за мной с дороги в пустыню. Спустя какое-то время я остановился. Второй «Ленд Ровер» и мотоцикл остановились рядом со мной, и на мгновение воцарилась тишина. Я велел Десу и Гарри разрядить Mk19, а затем дал команду на перекур.
Ждать пришлось недолго. Примерно через десять минут, когда вражеские машины оказались уже почти рядом с первым из заминированных нами люков, подрывной заряд взорвался, выбросив в небо огромную струю красно-желтого пламени. Какая была реакция на борту вражеских машин, видно не было, но их фары внезапно замелькали в разных направлениях. Мы подождали не более пяти минут, пока не взорвется следующий заряд, что и произошло с не менее впечатляющими пиротехническими эффектами. Через несколько секунд до нас донесся тяжелый гул взрыва.
— Саддам больше не будет запускать «Скады», используя эту линию связи, — заявил я. — Молодцы, ребята. Теперь погнали на место встречи.
Смяв сигареты под ногами, мы поднялись на ноги и отправились в путь, чтобы проехать тридцать километров или около того до места, о котором я договорился с Пэтом. Я еще не знал, но у меня оставалась еще пара часов, чтобы насладиться успехом нашей операции, прежде чем все мое приподнятое настроение улетучится без следа.
Мы прибыли на место встречи вскоре после 03:30, но только для того, чтобы не обнаружить никаких следов присутствия другой группы. Через полчаса, когда наших товарищей все еще не было видно, я попросил Деса сообщить мне широту и долготу места, которое я выбрал. Когда я сопоставил эти координаты с нашим положением на карте, то сразу увидел, что мы находимся не в том месте, которое я выбрал, и не там, где я сказал Пэту нас дожидаться.
— Ты привел нас не туда! — Прямо заявил я Десу.
— Нет, не привел, — ответил он, немного смущаясь.
— Дес, я говорю тебе, что это не то место, где я сказал Пэту нас ждать. — Мое терпение быстро иссякало.
Он посмотрел на меня, и с еще более виноватым видом сказал:
— Думаю, мне лучше рассказать тебе, что произошло. После того, как ты сказал Пэту о месте встречи, он вызвал по радио меня и сказал, что меняет его на то место, где мы сейчас находимся.
Я был настолько ошеломлен, что на мгновение даже не мог говорить. Потом недоверчиво произнес:
— Ты хочешь сказать, что если бы случилась перестрелка и моя машина отделилась бы от основной группы, и направилась к месту нашей встречи, то мы оказались бы там в одиночестве, и это просто потому, что по какой-то причине, известной только ему, Пэт изменил место встречи?
Дес промолчал, и возможно, вполне разумно, так как я был в ярости, и тут же решил, что этой же ночью отправлю Пэта на базу на вертолете снабжения. Между тем казалось, что мой заместитель и остальная часть патруля не успеют на новое место встречи, а нам еще нужно было подобрать место для дневки. На этот раз я заставил Деса следовать за мной, еще не решив, как дальше с ним обращаться.
Мы проехали ночью несколько километров, пока не наткнулись на идеальное место, чтобы расположиться на день, тем более что маскировать нам нужно было только два 110-х «Ленд Ровера» и мотоцикл. Расположив машины и выставив пару дозорных, я сразу же вернулся к своей машине, где связался по радио с Аль-Джуфом и доложил об успешном выполнении задания. В ответ штаб сообщил мне, что этой ночью на вертолете, который прибудет с запасами для нас, прилетит мой новый заместитель. Он должен был заменить Пэта и пробыть с нами около двух недель, однако на протяжении всего отведенного ему времени патрулирования ему предстояло находиться под моим общим командованием. Его имя штаб не назвал, но описал его как «вновь назначенного командира эскадрона “А”».
Было еще одно сообщение, переданное Пэтом, в котором говорилось, что я должен встретиться с ним и остальными военнослужащими патруля «Альфа Один Ноль» в 18:00 тем же вечером. Как правило, во время переговоров по радио использовать нецензурные выражения запрещено, но если бы у меня была такая возможность, я бы, конечно, в тот момент выругался. Вместо этого мне пришлось довольствоваться тем, что я через Аль-Джуф послал ему ответное сообщение, в котором в качестве моего прямого приказа говорилось, что он должен встретиться со мной в 18:00 в другом месте, координаты которого были указаны на карте. И так будет до тех пор, пока он ко мне не явится.
С места своей днёвки мы обнаружили противника на вершине холма, находившегося в трех или четырех километрах на нашем правом фланге. Поскольку его мы могли видеть, я был уверен, что он тоже мог заметить нас, но его солдаты не создавали нам никаких проблем. Поскольку при наличии только шести человек и двух «Ленд Роверов» я был не в состоянии в тот момент что-либо предпринять против них, то проинструктировав Деса и его группу следить за врагом на протяжении дня, я постарался выбросить это из головы. Тем не менее, перед отъездом в 17:30 тем же вечером я отправил короткое сообщение в Аль-Джуф, сообщив им координаты иракской позиции. Если вражеские войска после нашего ухода останутся там на какой-то более-менее продолжительный период, то на ужин у них будет очень неприятное дополнительное блюдо в виде нескольких ракет класса «воздух-земля».
Выбранное мной место встречи находилось всего в тридцати минутах езды, и мы прибыли туда почти одновременно с остальными бойцами нашего подразделения. Как только все машины остановились, я подошел к Пэту и сказал, чтобы он следовал со мной. Несмотря на то, что я все еще кипел, мне удалось сдержаться и не произнести ни слова, пока мы не отошли примерно на сто метров от людей и не оказались вне пределов их слышимости. И вот тогда я вздрючил его — это был один из самых суровых разносов, которые я когда-либо устраивал.
— Какого хрена? Ты что думаешь, это игры? — Начал я. — Я ведь сказал тебе, где ты должен нас ждать, но как только я отправился, ты сообщил Десу, что меняешь место встречи! Ты намеренно отменил мой приказ, хотя у тебя не было на это никаких полномочий, и, кроме того, ты поставил под угрозу жизнь людей в моей машине. Если бы случился бой и нам пришлось бы разделиться, мы бы поехали в совершенно другое место, чем все остальные!
Пэт ничего не сказал.
— С меня довольно и тебя, и твоего негативного отношения, — продолжил я. — Сегодня вечером ты отправишься обратно на вертолете снабжения.
Он был потрясен, настолько потрясен, что не мог произнести ни слова. Однако он понимал всю степень своей неправоты. Не говоря ни слова, он просто отвернулся и медленно пошел к своей машине, опустив голову. Выглядел он совершенно подавленным, но я не чувствовал к нему ни малейшей жалости, поскольку все еще был в ярости. И не только потому, что он проигнорировал мой приказ, и даже не потому, что он подверг риску мою жизнь, а потому, что он рисковал жизнями Маггера и Гарри.
Разобравшись с Пэтом, я вернулся, нашел Деса и взял его под руку.
— Теперь так, — потребовал я, — я хочу знать, почему ты не сообщил мне, что Пэт изменил место встречи.
— Извини, это была моя вина, — ответил он. — Но я находился между молотом и наковальней. Пэт для меня старший, это же так просто.
Ну конечно, вот эта проклятая система старшинства. Дело в том, что у нас в Полку существует определенный порядок старшинства среди людей одного звания, основанный на дате, когда человека повысили по службе. Каждый военнослужащий знает, где в этой вертикали он находится, — подобно игрокам в команде по крикету. У вас может быть шесть человек, и все будут штаб-сержантами, но каждый из них будет точно знать, кто для него старше, а кто младше. Не нужно быть гением, чтобы понять, что кого-то повысили до вас. Все знают, что так все устроено, и все с этим мирятся. Полк по численности очень маленький, и так было всегда.
Дес наивно полагал, что изменения, сделанные Пэтом, принципиально ничего не изменят. И если бы я не спросил широту и долготу, или если бы мы прибыли на место, а Пэт был там, то я бы никогда не узнал о подмене, поскольку в таком случае просто не проверил бы координаты.
Пытать дальше Деса не было смысла, поэтому я просто сказал ему:
— Если в будущем кто-нибудь отменит мой приказ, я хочу, чтобы ты сообщил мне об этом сразу же, как только это произойдет. И неважно, кто это будет и насколько он будет выше по старшинству. В этот раз нам повезло, и никто не пострадал, но я не хочу, чтобы подобное случилось в следующий раз.
Вернувшись к колонне, я сказал людям, чтобы они садились в свои машины. Затем подошел к «Ленд Роверу» Пэта.
— Ладно, — сказал я ему. — Надеюсь, прошлой ночью ты выбрал приличное место для посадки вертолета. У нас достаточно времени, чтобы добраться туда до полуночи, но тем не менее, давайте двигать.
Какими бы недостатками он не обладал, Пэт все равно был лучшим нашим ориентировщиком. Ему просто не хватало тех качеств, в которых я нуждался. Было очевидно, что ему не нравился ни я лично, ни мой способ управления. Позже мне сказали, что он считал меня слишком расслабленным, чтобы командовать патрулем в тылу врага и благополучно вернуть его домой.
Признаюсь, мне нравится производить именно такое впечатление. Такова моя натура и именно так я действую. Столкнувшись с необходимостью делать выбор, я всегда выберу позитивные действия, но никогда не стану рисковать жизнями людей без необходимости. Тем не менее, САС — это полк, девиз которого «Побеждает отважный», и именно в этом заключается наша работа — идти вперед и по-настоящему пытаться выполнить задачу или достичь цели. Пэт, похоже, считал меня слишком беззаботным, даже беспечным; мне показалось, что ему не хватало того, что я искал в своем заместителе, чтобы побудить патруль к выполнению поставленных задач.
Расстояние до посадочной площадки составляло всего тридцать километров, и мы должны были оказаться там задолго до полуночи, что давало нам несколько часов на то, чтобы обеспечить охранение этого места до прилета вертолета, — конечно, если бы Йорки не съехал на «Ленд Ровере» Пэта через край отвесной скалы в овраг, что в таких условиях может случиться с каждым. Одному Богу известно, каким образом никто не погиб и не получил серьезных травм, поскольку «110-й» свалился в овраг примерно на шесть или семь футов, а затем перевернулся вверх колесами. Думаю, что троих находившихся там солдат спасла поперечина кузова, принявшая на себя основную силу удара, но все же ребята получили несколько сильных ударов и были сильно потрясены. Из бака машины вытекло все топливо, а боеприпасы, канистры с горючим, оружие, снаряжение и пайки оказались разбросаны по дну оврага.
Нам потребовалось почти полтора часа, чтобы вытащить «Ленд Ровер», — мы вынуждены были работать очень осторожно, чтобы не вызвать искр, которые могли бы воспламенить топливо. В конце концов нам удалось приподнять его лебедкой, подцепить к «Унимогу» и вытащить из оврага задним ходом.
Удивительные машины, эти «Ленд Роверы». После того, как мы проверили и заправили потрепанный «110-й» Пэта, он завелся с полоборота. На самом деле, за все время нашей работы в поле, в течение которого мы проехали тысячи километров по ужасной местности, у нас ни с одной машиной не возникло никаких проблем. Марку «Ленд Ровер» я готов поддержать в любое время.
Пэт со своим экипажем был настолько потрясен, что я, в общем-то, смягчил свое решение о его отправке. Притянув его к себе, я сказал ему, что решил дать ему последний шанс, но добавил, что это последнее предупреждение. Думаю, он это оценил, — черт возьми, он должен был это сделать, ведь благотворительность не входит в список приоритетов любого полкового сержант-майора, и уж тем более меня. Он пробормотал что-то вроде благодарности, хотя после аварии его все еще сильно трясло. Каким-то чудом Йорки тоже не пострадал и, к его чести, он сказал, что чувствует себя вполне нормально, чтобы вести машину. Мы смогли продолжить путь в прежнем составе, с задержкой, но все же более или менее целыми.
В итоге мы прибыли на место посадки вертолета с запасом в два часа — встреча была назначена на 02:00 ночи, — и сразу же занялись организацией охранения. Мы должны были убедиться, что прилегающая территория абсолютно стерильна — то есть свободна от противника и гражданских лиц, — поэтому на несколько километров вокруг выслали патрули. Если никаких признаков присутствия врага обнаружено не будет, то мы расставим машины в оборонительные пикеты вокруг посадочной площадки, а военнослужащих патруля оставим в центре, чтобы они направляли вертолет. Поскольку нам необходимо было соблюдать полное радиомолчание, летчик не мог приземлиться, если не видел на земле правильного сигнала.
Точно в срок появился «Чинук», пролетевший всего в тридцати футах над землей. Он пронесся над головами, развернулся в радиусе ста метров и шумно, но достаточно изящно приземлился точно в обозначенном месте. Пыль вздымалась огромными тучами, стоял ужасающий грохот, поскольку двигатели работали постоянно.
Первым, кого я увидел после того, как опустилась хвостовая аппарель, был борттехник. Выйдя вперед под вращающимися лопастями, чтобы поприветствовать его, я затем передал ему конфиденциальное донесение, написанное мной для командира. В нем объяснялась ситуация с патрулем «Альфа Один Ноль» — некоторые вещи я не мог доверить радиоэфиру. В этом донесении, после изложения командиру своей оценки бойцов и их морально-боевых качеств, я настоятельно попросил его ни при каких обстоятельствах не рассматривать вариант разделения подразделения на два патруля. Я слышал по радио, что один полуэскадрон «Дельты» разделился, однако полагал, что мы будем более эффективной боевой силой, если «Альфа Один Ноль» останется целым патрулем, — не в последнюю очередь потому, что у меня вызывал опасения образ действий Пэта. Было необходимо, чтобы все бойцы оставались вместе под моим командованием, пока мы не выйдем из Ирака.
Пока я разговаривал с борттехником, из вертолета высадился один человек со своей M16 и «бергеном». Это, должно быть, мой новый заместитель. Благополучно сдав свое донесение, я повернулся к новичку, и мы пожали друг другу руки. Я все еще не знал, что это за человек, но крикнул ему на ухо, чтобы он следовал за мной, подальше от шума двигателей. Когда мы отошли, мои люди забрались на борт «Чинука» и начали все перетаскивать на землю. Вертолет в этом вылете уже пополнил запасы других патрулей, и то, что мы были крайним подразделением, которое пополняло запасы, означало, что весь груз, оставшийся на борту, предназначался для нас. Это здорово упростило разгрузку.
Когда мы оказались в паре сотен метров от вертолета, новоприбывший опустил свой «берген» на землю и снова протянул руку.
— Я майор Питер, — сказал он. — Рад познакомиться с тобой, Билли.
Я улучил момент, чтобы внимательно его рассмотреть. Ему было около тридцати лет, рост около пяти футов девяти дюймов, коренастый, с густой копной светлых волос и твердым, уверенным взглядом. Он казался приятным парнем. Встречались мы впервые, так как он находился на службе в Эр-Рияде и в течение тех нескольких дней, пока я был там, наши пути не пересекались. Когда предыдущего командира патруля сняли с должности, Питер был назначен ему на смену. Он должен был вступить в должность командира эскадрона «А» только в ноябре, но командир решил, что если он отправиться к нам на несколько недель, то сможет познакомиться с половиной своего эскадрона и начнет быстро осваиваться на новой должности. Очень крутая форма обучения, если вы спросите меня, но я был уверен, что командир знает, что делает.
Я быстро ввел Питера в курс дела и рассказал ему о своих дальнейших намерениях. В течение нескольких дней я обдумывал одну идею, и пока ждал вертолет, наконец, решил ее осуществить. Я намеревался начать передвижение как днем, так и ночью, и проводить операции при дневном свете, где это было возможно. Мой новый заместитель не колебался — он был полностью согласен.
— Это даст нам шанс увидеть, что замышляет противник, — заявил он. — Я только за.
Через несколько минут я еще больше к нему привязался, когда он достал из-под плаща знакомую бутылку.
— Это для тебя, — сказал он, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что никто больше не видит. — Мне кажется, что давать тебе это не стóит, учитывая приказ командира, но мне сказали, что это исключительно для медицинского использования.
Я засмеялся.
— Давай мне эту штуку, — сказал я, взяв бутылку темного рома, — она здорово пригодится. Небольшая порция, добавленная в горячий шоколад или кофе, творит чудеса с боевым духом ребят. — И тут меня поразила одна мысль.
— А где остальное? — Спросил я. — Я заказывал полдюжины бутылок!
— Это все, — ответил он мне. — Я привез только одну.
«Ну, вот тебе и поднятие боевого духа ребят, — подумал я про себя. — Да будь я проклят, если поделюсь с ними одной бутылкой! Она останется в моем рюкзаке, чтобы в ближайшие дни я мог иногда наслаждаться в одиночку!»
К этому времени из вертолета все было выгружено, включая мотоцикл на замену одному из вышедших из строя, и я спустился вниз, дав сигнал борттехнику что все «чисто» и можно взлетать. Через сорок пять минут после того, как «Чинук» с грохотом взмыл в ночное небо, баки машин и все канистры были пополнены топливом, а на борту был уложен максимальный запас воды. Как обычно, у нас осталось много топлива в бочках, которые привез вертолет, но из предыдущего опыта на Ближнем Востоке я знал, что если его оставить на месте, то бедуины в конце концов его найдут и воспользуются для собственной пользы. Они не являлись нашими врагами, так что оставалось лишь пожелать им удачи.
Оставшиеся вещи, в основном картонные коробки из-под наших пайков, были сложены в кучу и подожжены на следующее утро. Я хотел создать как можно больше дыма, чтобы привлечь к себе внимание, пытаясь выманить врага. Как обычно, на земле были разложены «Юнион Джеки», чтобы наши летчики могли опознать нас с воздуха как британцев, если вдруг, привлеченные дымом и пламенем, они пролетят мимо, чтобы посмотреть поближе. Несколько парней немного нервничали из-за того, что мы выдали свою позицию, и снова захотели узнать, что произойдет, если мы навлечем на себя вражеские танки.
— Тогда мы вызовем Королевские ВВС, — объяснил я им. — Мы находимся на плато и можем чертовски далеко видеть. Танк не появляется из ниоткуда, он поднимает огромное облако пыли, которое будет видно за двадцать миль. Просто расслабьтесь. Устраивайтесь поудобнее и наслаждайтесь свежей едой.
Это было настоящее удовольствие — снова есть свежие фрукты и овощи, и даже мясо, хотя мы знали, что скоро вернемся к пайкам. Я заметил, что уже начал терять вес. Еще один способ диеты, но весьма эффективный.
Я решил, что в этот день патруль останется на месте, что позволило бы людям приготовить себе пару нормальных обедов и немного привести себя в порядок. Однако сразу после полудня мы получили из Аль-Джуфа приказ, согласно которому мы должны были подобрать в округе пригодную для использования взлетно-посадочную полосу, укрытую от любопытных иракских глаз. В следующем месяце, феврале, с 14-го по 20-е число должно было быть новолуние, что означало, что вертолеты не смогут летать и пополнять наши запасы. Кто-то в штабе в качестве альтернативы, которую поддержал командир, предложил использовать для пополнения запасов транспортник C-130, который выполнял бы рейсы ночью. Другими словами, самолет длиной 30 метров, с размахом крыльев более 40 метров и весом при полной загрузке более 75 тонн, должен был садиться в абсолютной темноте на неизвестную взлетно-посадочную полосу в 200 милях за линией фронта.
Летчики Королевских ВВС из 47-й эскадрильи [5] действительно были блестящими специалистами. Большинство из них до того, как их перевели в спецназ из-за небольших медицинских проблем или чего-то столь же тривиального, являлись летчиками-истребителями, летавшими на «Харриерах», «Торнадо», «Ягуарах», «Буканирах» и других боевых самолетах. Они и их экипажи были отличными парнями; они также отличались исключительной храбростью. Дайте им короткую, узкую полоску едва ровной земли, и эти герои точно посадят на нее «Геркулес». Никогда и нигде я не встречал таких людей, как они. Они прилетали, почти касаясь земли и сажали этих огромных монстров на траву, гравий, грязь, даже на замерзшее озеро — на что угодно, что было достаточно длинным, широким и более или менее ровным.
Для ночных полетов взлетно-посадочную полосу мы размечали сами. На каждом конце и в середине полосы устанавливались маяки — это все, что требовалось этим летчикам, чтобы сесть в глуши, выгрузить или забрать людей или снаряжение, развернуться и снова подняться в воздух.
Вечером я отправил часть своей группы на разведку к северо-западу от нашего местоположения, а Пэта и часть его группы — на северо-восток. Нашей задачей было найти подходящую посадочную полосу для C-130 и, если нам повезет, попытаться определить и оценить деятельность противника в этом районе. Должно быть, это была счастливая ночь, потому что примерно через двадцать километров мы наткнулись на заброшенный аэродром; и что еще лучше, он даже не был отмечен на карте. Как и десятки других, он, вероятно, был построен во время ирано-иракской войны и заброшен после перемирия.
Ночь была ясной, на небе не было ни облачка, и хотя Луна была совсем маленькой, светила она очень ярко. Заросшая травой взлетно-посадочная полоса резко выделялась в лунном свете и выглядела как протертый горохово-зеленый ковер. Мы с Питером прошли по всей ее длине, чтобы убедиться, что она ровная и без ям, а затем сели на центральной линии, чтобы выкурить по сигарете. После того, как мы некоторое время молча курили, он, ухмыляясь, произнес, глядя на меня:
— Если подумать, то это на самом деле довольно причудливо. Вот мы сидим посреди травяной взлетно-посадочной полосы, в глубине Ирака, и курим сигарету. И здесь нет никого, кто обратил бы на это внимание, кто остановил бы нас или проверил бы наши документы. Довольно сюрреалистично, на самом деле — но это чертовски приятное чувство.
Я понял, что он имел в виду, хотя попадание в странные ситуации в отдаленных местах — это настолько неотъемлемая часть жизни в САС, что я бы, наверное, даже не задумался об этом, если бы он ничего не сказал.
Ранним утром следующего дня, успев полюбоваться на новую, еще строящуюся автостраду, которая вскоре заменит основной маршрут снабжения из Аммана, мы вернулись на место нашей дневки, где я оставил половину наших сил с «Унимогом» и несколькими «Ленд Роверами». Мы ждали возвращения Пэта. Он вернулся перед самым рассветом и сообщил, что его подразделение обнаружило только одно подходящее для посадочной полосы место, которое в любом случае придется расчищать.
Заброшенный аэродром представлялся нам лучшим вариантом, поэтому я связался по радио со штабом, чтобы сообщить точные координаты, которые затем будут переданы летчикам C-130. Как только эта небольшая задача была решена, я смог уделить время планированию дальнейших действий. В ту ночь, 5-го февраля, я намеревался снова двинуться дальше на север и занять позицию вблизи основного маршрута снабжения, чтобы мы могли начать наблюдение за передвижениями противника по нему — включая, как я надеялся, и передвижения мобильных пусковых установок ракет «Скад».
Утро 6-го числа застало нас на позиции вблизи основного маршрута снабжения №3. Моросил дождь, было жутко холодно. Вокруг нас простиралась грязно-серая пустыня, усеянная низкими темными холмами и огромными серыми валунами. Она выглядела очень негостеприимной — и точно так же ощущалась. Рано утром, когда я пытался немного поспать под «Ленд Ровером», меня разбудил Гарри, мой радист.
— Извините, что разбудил вас, босс, но вас вызывает штаб. У них для вас срочное сообщение.
— Небось, опять какая-то рутина, — проворчал я, выкатившись из-под машины и, пошатываясь, вставая на ноги.
Но когда я закончил его расшифровку, сообщение оказалось совсем не таким, как я ожидал.
Патрулю «Альфа Один Ноль» приказывалось проникнуть и уничтожить пункт управления и наведения «Скадов», известный под кодовым наименованием «Виктор Два», и выполнить задание не позднее 06:00 утра пятницы, 8-го февраля — чуть менее чем через тридцать девять часов. Мы должны были вывести из строя основное оборудование связи и волоконно-оптические кабели, находящиеся в укрепленном подземном бункере. Пункт управления, расположенный прямо на основном маршруте снабжения, находился в важном перевалочном районе, используемом гражданскими машинами, и оборонялся минимальными силами противника — согласно приказу, там находилось около тридцати солдат.
Внезапно мы оказались в самой гуще событий. Уже по той скудной информации, которую мне выдали в первом приказе, я понял, что нас отправляют в настоящий бой.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] Англ. Wilco (сокр. от will comply) — есть выполнять, будет исполнено!
[2] Тримпак (англ. Trimpack) — устройство спутниковой навигации, использовавшееся патрулями САС в Персидском заливе (прим. автора).
[3] Слова из композиции Джорджа Гершвина «I Got Rhythm», считающейся эталоном музыки в стиле джаз.
[4] Роберт Крейг «Ивел» Книвел (англ. Robert Craig «Evel» Knievel) — американский исполнитель трюков, получивший мировую известность благодаря своим рисковым трюкам на мотоцикле.
[5] Эскадрильи Королевских ВВС, работающие в интересах войск специального назначения, имеют номера 7 и 47, — первая летает на вертолетах «Чинук», а вторая на транспортных самолетах C-130 «Геркулес» (прим. автора).

ЗЫ
С этими главами хорошо коррелирует книга "Victor Two: Inside Iraq: the Successful SAS Mission", 1996, by Peter Crossland
Там немножко другое видение ситуации и Питера Рэтклиффа как командира и бойца - что добавляет общего понимания ситуации.

_________________
Live hard, die young, make a good-looking corpse.

Она самая жесткая про всю эту историю, да. (И достать ее нынче непросто) И, Рэтклифф, не оставшись в долгу, пройдется и по "Кэмерону" и, особенно, по "Кросслэнду"

Мы продолжаем размазывать по тарелке эту бесконечную британскую овсяную кашу.

*****

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

С самого начала я предчувствовал, что мы попадем на сильно укрепленную территорию, откуда, возможно, не все из нас смогут выбраться.
Почти наверняка нам создавали ситуацию, которая должна была привести к боестолкновению с врагом. Даже из тех немногих сведений, которые до сих пор до меня довели, мне было ясно, что разведка только догадывается о силах противника. Более того, я очень сомневался в их оценке численности вражеских войск, с которыми мы могли столкнуться — с самого начала мне было ясно, что цифра тридцать, которая так удобно совпадала с численностью наших собственных сил, как-то не вязалась с той желанной — и ожидаемой — долей истины.
Конечно, по вполне понятным причинам мы будем пытаться провести эту операцию скрытно, что означает, что мы будем действовать ночью. Но если наша цель будет защищаться большим количеством врагов, то велика вероятность того, что операция «зашумит» — это наш эвфемизм для всего того возможного разверзнувшегося ада — еще до того, как мы сможем установить на месте подрывные заряды. Кроме того, как бы трудно ни было пробраться внутрь, задача выбраться оттуда обещала стать еще бóльшим кошмаром.
У меня в голове уже крутился целый ряд животрепещущих вопросов, на все из которых нужно было найти ответы прежде, чем я смогу точно спланировать операцию. Кроме того, можно было быть уверенным, что существуют еще несколько вопросов, о которых я даже не подумал. Вот почему я решил, что это один из тех редких случаев, когда несколько умов лучше, чем один. Подозвав Маггера, я велел ему разыскать майора Питера, Пэта и Деса, и попросить их собраться у моей машины через десять минут.
Тем временем я заварил себе кружку крепкого чая, аккуратно свернул сигарету и уселся на солнышке, прислонившись спиной к одному из задних колес «Ленд Ровера». Через несколько минут подошли остальные, и я предложил им рассаживаться рядом. Когда все расположились лицом ко мне, я сделал большой глоток чая, посмотрел по очереди на каждого из них и объявил:
— Пришло сообщение, в котором нам назначают цель, известную под кодовым названием «Виктор Два», и которую штаб хочет уничтожить. По их мнению, это слабозащищенный пункт управления и наведения. Рядом находится парковка для гражданских грузовиков, но противника там нет. Я передал в Аль Джуф, что через полчаса мне нужна прямая голосовая связь через спутник с офицером оперативного отдела, чтобы можно было получить дополнительную информацию. У меня уже есть куча вопросов к нему, но если вы втроем сможете придумать еще что-нибудь, то я с удовольствием послушаю. Чем больше мы будем знать, тем лучше сможем подготовиться. Конечно, все это может ни черта не значить, если на самом деле им там ничего другого не известно. И в самом деле, давайте посмотрим правде в глаза — они могут ответить «не знаю» на все наши вопросы, оставив нам только с той информацией, которую мы можем собрать сами. Однако у нас есть крайний срок — в штабе хотят, чтобы мы выполнили задачу к 06:00 пятницы.
Мое выступление привлекло внимание ребят и дало им повод для размышлений, поэтому следующие двадцать минут или около того мы сидели у моей машины, взвешивая все за и против. К тому времени, когда была установлена спутниковая связь со штабом и Гарри вызвал меня, мы вчетвером сформулировали дюжину очень актуальных вопросов, однако офицер оперативного отдела сообщил мне, что на многие их них — особенно на те, что касались сил противника и его дислокации, ответы на которые нам хотелось бы получить более всего, — он сможет ответить только на следующий день.
Разведка смогла нам сообщить только то, что основная цель представляет собой заглубленное сооружение типа бункера площадью около сорока метров, полностью окруженное стеной высотой восемь футов из сборных бетонных плит, вставленных в бетонные столбы. Между этой стеной и бункером находилось промежуточное ограждение из сетки-рабицы высотой шесть футов. Попав в основное здание, мы обнаружим там лестницу, ведущую вниз в три подземных помещения, в одном из которых находилось очень важное оборудование связи и наведения ракет. Сразу за бункером находилась дополнительная цель — вышка связи высотой 250 футов. Примерно в четверти километра к юго-востоку от военного объекта находилась стоянка для грузовиков, которая использовалась гражданскими водителями для ночлега.
По-видимому, это была вся информация, которую мог нам предоставить оперативный отдел в Аль-Джуфе. Договорившись поговорить с офицером еще раз в это же время на следующий день, я положил трубку радиостанции на место, и после повторил остальным троим все, что мне стало известно. На мгновение они замолчали, после чего Пэт произнес:
— Если оборудование, которое мы должны уничтожить, находится в одной из трех комнат, то как, черт возьми, мы узнаем, в какой именно? Кто-нибудь знает, как выглядит такое оборудование?
Все тупо уставились друг на друга. «Так, пора браться за дело», — решил было я, и, постаравшись придать своему голосу бодрый тон, сказал.
— Ладно, не будем пока об этом париться. Мы взорвем все три помещения, чтобы не ошибиться и уничтожить нужное из них. Самое сложное — это войти на объект и выйти. По сравнению с этим, подрыв оборудования — сущий пустяк.
Сделав паузу, чтобы дать им осмыслить сказанное, я продолжил:
— Сейчас мне нужно немного времени, чтобы набросать план. Давайте-ка соберемся здесь через час, а пока попробуйте построить макет цели.
Когда они разошлись по своим машинам, я побродил вокруг «Ленд Ровера», пока в двадцати ярдах не нашел камень, к которому можно было прислониться. Присев, я затянулся сигаретой и задумался о предстоящей операции.
По данным штаба, объект «Виктор-2» находился примерно в десяти километрах к северу от новой автострады, которая строилась южнее основного маршрута снабжения, ведущего из Иордании, — именно на нее мы наткнулись, возвращаясь накануне вечером после осмотра взлетно-посадочной полосы. Таким образом, цель находилась примерно в тридцати пяти километрах от нашей временной базы.
Наша первая проблема заключалась в том, как пересечь это шоссе. Скорее всего, его строили британцы и, подобно таким же магистральным автодорогам у нас дома, оно состояло из трех полос, ведущих в каждую сторону, с аварийными бетонными отбойниками по обе стороны от центральной разделительной полосы. По мнению разведки, автодорога нуждалась лишь в косметическом наведении порядка перед официальным открытием.
После пересечения автострады нашим следующим серьезным препятствием, — помимо скрытного приближения к объекту, — будет проделывание прохода через стену и забор, защищающие основной бункер. Я понял, подгруппа минирования могла бы успешно прорваться к цели единственным способом, — это пробить проходы через оба препятствия с помощью сосредоточенных кумулятивных зарядов, а затем проскочить через них и спуститься вниз по лестнице. Оказавшись под землей, мы могли бы использовать аналогичные заряды для сноса дверей, если таковые найдутся, в три помещения, после чего заложить в каждом из них основные подрывные заряды с двухминутной задержкой срабатывания. Затем подгруппа должна была поспешить наружу к основной подгруппе, которая должна была обеспечивать ее действия огнем и реагировать на любые вражеские угрозы.
Задание уже представлялось сложным, даже опасным, но, конечно, не являлось невыполнимым. Я решил, что смогу выполнить эту работу с тремя подрывниками, при этом к каждому из них будет придано по два человека для переноски снаряжения и огневого прикрытия. Таким образом, для осуществления самой опасной части операции требовалось всего девять человек, одним из которых был я; остальной личный состав полуэскадрона должен был действовать в качестве огневой поддержки и обеспечивать любое прикрытие, которое могло понадобиться после выполнения основной задачи.
Мысленно набросав схему плана, я вернулся к машине и вызвал всех старших сержантов, а также майора Питера и капитана Тимоти. Когда все прибыли, я изложил им свой замысел.
— Его детали во многом зависят от разведки, которую я хочу провести сегодня вечером, а также от той рекогносцировки, которую я намерен провести лично непосредственно перед началом работы, — сообщил я им. — Но в общих чертах это все.
— Конечно, это будет нелегко, — продолжил я. — Можно ожидать, что там будут дежурить часовые и другие войска. На самом деле, полагаю, что это будет почти наверняка. Но точно так же штаб хочет, чтобы это маленькое задание было выполнено к шести утра пятницы.
Хотя подробности об объекте все еще были отрывочными, на основании той скудной информации, которая у нас была, и на основании тех знаний, которые мы могли почерпнуть о районе цели из наших собственных карт, остальным удалось составить модель. У нас не было ни фотографий, ни каких-либо изображений — чего только я бы не отдал за портативный факсимильный аппарат — поэтому нам пришлось попытаться представить себе объект операции, используя только то описание, которое нам передали по радио, и на основе этого соорудить его простецкий макет. У себя ребята подобрали несколько предметов — несколько пачек гексамина (белых полуторадюймовых кубиков сухого горючего, которые мы использовали в кухонных плитках), маленькие продолговатые камни, сладости, пачки из-под сигарет, разные обломки дерева, спички, даже несколько пуговиц — в общем, все, из чего можно было сделать макет. Это может показаться странным, но если перед тем, как ребята атакуют цель, дать им возможность взглянуть пусть даже на ее плохонький макет, то это значительно повышает их уверенность в себе. Они гораздо лучше понимают, во что ввязываются, и, как следствие, гораздо увереннее относятся к стоящим перед ними задачам.
Мы знали, что объект находится на северной стороне дороги, идущей с востока на запад — того основного маршрута снабжения №3, который вскоре будет заменен новой автомагистралью — и что в пятидесяти ярдах к востоку от основного бункера и вышки связи под прямым углом к этой дороге подходит другая, которая ведет на юг. Именно по этой дороге мы и будем приближаться к объекту. Набросав контуры и взаимное расположение двух дорог на ровной песчаной площадке, которую ребята нашли неподалеку от моего «Ленд Ровера», они соорудили квадратный макет здания с вышкой сразу за ним, окруженное забором и стеной. Присев на корточки возле макета, я подробно описал им свой план.
— Атакующее подразделение пересечет дорогу с востока на запад прямо перед нужным нам объектом, — сказал я им, указывая маршрут палочкой. — Подгруппа огневой поддержки — по крайней мере, половина всех наших сил — расположится к юго-западу от перекрестка, где дорога, идущая с севера на юг, соединяется с основной автомагистралью. Остальным их позиции будут назначены ближе ко времени атаки — когда, как я надеюсь, мы будем знать немного больше.
Причина, по которой мы должны знать немного больше, заключается в том, что Пэт и «Серьёзный» отправляются сегодня вечером со своей группой, чтобы провести разведку автострады и найти подходящее место для ее перехода.
— Когда мы выезжаем? — спросил Пэт.
— Перед самым рассветом. Мы ездили в ту сторону прошлой ночью, и дорога была хорошая. До автострады около тридцати километров. Ваша задача — найти место для ее перехода, либо под дорогой через один из коллекторов, либо посередине, где есть брешь в отбойнике. — Оба сержанта кивнули, и я продолжил: — Прошлой ночью там не было никакого присутствия военных; на самом деле, там вообще не было никаких признаков чьего-либо присутствия. Дорога напоминала автостраду-призрак. Тем не менее, я не хочу, чтобы вы привлекали к себе внимание или, что еще хуже, были обнаружены.
Совещание закончилось, и группа сержантов в задумчивости направилась обратно к своим «Ленд Роверам». Но, как ни странно, именно я чувствовал себя неспокойно, и все время, пока группа Пэта отсутствовала, не находил себе места. Обычно я умел ждать, но сейчас у меня возникло неприятное чувство, что наша цель не такая, какой казалась; что в ней было сокрыто гораздо больше, чем мне говорили в штабе. На протяжении всей ночи моя интуиция и понимание того, что основной объект операции находится на крупном перекрестке, подсказывали мне, что нас ждет, мягко говоря, интересное время. Пока же я был уверен только в одном: мы проберемся на него, что бы ни случилось.
Несмотря на это, я стоял на краю нашего места расположения и ждал, когда вернется Пэт со своей разведгруппой. Об их безопасности можно было не беспокоиться, потому что, побывав в районе, который они посещали накануне вечером, я знал, что там нет иракских военных. Но мне нужны были разведсведения — более того, они нужны мне были срочно.
Было около 06:30, как раз рассвело, когда машины вернулись. Подойдя к машине Пэта, я сразу же спросил его:
— Ну как все прошло?
— Простого пути через автостраду нет, — ответил он мне.
— Это значит, что мы можем перебраться через нее, или что мы не можем перебраться? — Я решил его немного поддавить.
— Ну, — произнес он, пристально глядя на меня, — ты, вероятно, мог бы пролезть через коллектор, но тебе там было бы тесновато. К тому же «Унимог» там не протащить, а если мы решим возвращаться тем же путем, то придется все это делать заново.
— Ты заходил в коллектор, чтобы проверить грунт?
— Прости, не проверил, — честно признался он. — Время работало против нас. Но дальше по дороге мы нашли брешь в центральном отбойнике. Кроме того, между двумя проезжими частями прямо вдоль центрального отбойника проходит сплошной бетонный ливневый сток, открытая водопропускная труба шириной около трех футов и глубиной фута четыре. Если нам удастся перебраться через нее, то прямо напротив окажется станция техобслуживания, на которой, похоже, никого нет. Хотя иракцы в любой момент могут использовать ее как свое расположение, — добавил он.
— Забудь об этом, — сказал я ему. — Расскажи мне о том, как перебраться через автостраду.
Пэт, очевидно, тщательно обдумал этот вопрос.
— Ну, как я уже сказал, это будет не так просто. Но если на каждую машину уложить в запасном колесе на капоте по паре мешков с песком, то когда мы доберемся до бреши в отбойнике, то сможем заложить центральную водопропускную трубу мешками с песком, уложить поверх них пару сэндтраков и переехать на ту сторону.
Я задумался на мгновение, пытаясь представить себе это место. Навскидку никаких очевидных проблем в этом заметно не было.
— Хорошая идея, Пэт, — ответил я. — Мы так и сделаем.
Однако, судя по выражению его лица, мое одобрение его ничуть не обрадовало.
— Мы тут с некоторыми ребятами считаем, что ты должен все это отменить, — смущенно произнес он. — Это невыполнимая задача.
— Забудь об этом, ни одна задача не является невыполнимой. Мы едем. А теперь поспите немного. Мы выезжаем сегодня в семнадцать тридцать, а в пятнадцать тридцать я соберу К-группу.
Меня беспокоило, что некоторые люди могут быть не до конца привержены нашей задаче, но все же полагал, что большинство ожидает, что им дадут ключевые роли, и они окажутся в гуще событий, когда придет время. В конце концов, именно к этому мы готовились столько лет. Именно поэтому мы служили в армии, а не перекладывали бумажки или занимались чем-то столь же обыденным. Прежде всего, именно поэтому мы служили в САС, а не в каком-нибудь другом полку или корпусе. Я лишь надеялся, что когда дойдет до дела, никто из них не подведет ни меня, ни своих товарищей. Однако в тот момент я должен был выбросить все это из головы и выйти на радиосвязь — мне нужно было выяснить, какие еще сведения можно выжать из штаба.
В итоге их оказалось не так уж и много. Оперативный офицер сообщил мне, что мы можем встретить лишь трех или четырех иракских техников, дежуривших посреди ночи, и что, по расчетам разведки, на охрану станции наведения было выделено не более пары десятков солдат. Но были ли эти заявления основаны на фактах или просто на вдохновенных догадках, в штабе не говорили. Для меня все звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой, и я чувствовал, как внутри меня вгрызаются острые зубы подозрений и нехороших предчувствий. Даже фотографии, сделанные с большой высоты американскими самолетами-разведчиками, должны были сказать им больше. Но если там и знали что-то еще, то по причинам, известным только им самим, нас в это не посвящали.
Не то чтобы я подходил к проблеме по-другому. С имеющимися в моем распоряжении силами у меня было не так уж много вариантов. Под моим началом было всего тридцать четыре человека, и независимо от того, окажется ли соотношение сил тридцать против тридцати или тридцать против трехсот, я бы не смог — да и был не в состоянии — изменить ситуацию. Нам все равно предстояло брать объект, просто было бы неплохо о нем знать поподробнее, вот и все.
Я размышлял обо всем этом на протяжении всего дня, пока в 15:30 не собрал вокруг себя весь личный состав полуэскадрона для отдачи приказа.
Отдавая боевой приказ на операцию, командир говорит о разведывательных сведениях, местности, порядке выполнения задачи и доводит сведения общего характера. Разведывательная информация не заняла много времени. Мы знали, какова цель нашей операции, где расположен объект, и имели представление о силах и средствах противника. Объяснение порядка действий заняло чуть больше времени. Я показал всем наш макет и то, как расположен объект по отношению к автостраде, затем сказал, что намерен провести рекогносцировку на местности — ближнюю доразведку цели [1] — непосредственно перед тем, как мы войдем на него, и что собранные нами разведданные будут доведены до всех в последний момент перед атакой. В это время мы должны были в колонне выехать на автостраду, найти брешь в отбойнике на центральной разделительной полосе и с помощью мешков с песком и сэндтраков заложить центральный ливневый сток. После этого мы должны были выдвинуться на расстояние до километра от цели.
На первом этапе атаки я планировал войти в здание с тремя подрывниками и пятью другими людьми с тем расчетом, чтобы каждый подрывник имел двух человек для прикрытия и помощи в переноске подрывных зарядов. Остальные военнослужащие патруля выделялись для организации огневой поддержки или для выполнения других задач, о которых я расскажу позже.
На доразведку объекта я уже решил взять с собой Маггера. Мне нужно было, чтобы он, как ведущий специалист по подрывным работам, заранее взглянул на цель. В группе также будет Дес, а также Кен, который должен был идти вторым подрывником. Он мог бы помочь Маггеру заранее определить, какие подрывные заряды им понадобятся. Выбор последнего бойца разведгруппы я оставил на усмотрение Пэта, который знал этих людей гораздо лучше меня. Я спросил его, кто у нас лучше всех владеет «шпионским глазом» — чрезвычайно компактным тепловизором, используемым в основном для ночной разведки. Этот прибор позволяет идентифицировать объекты, и особенно людей, ночью или в условиях плохой видимости, создавая изображение всего, что является источником тепла.
Пэт задумался на пару мгновений, а затем ответил:
— Йорки — вот кто нужен. Он лучший из всех, кто у нас есть.
— Хорошо, Йорки, — произнес я, глядя на крупную фигуру водителя Пэта, стоявшего в кругу остальных людей, — отправишься сегодня вечером со мной на разведку.
Перед тем как отпустить людей, я сказал им проверить оружие, боеприпасы и машины и быть готовыми к выходу в 17:30. Все остальное, включая ракеты «земля-воздух» (мы везли с собой «Стингеры»), запас топлива и воды, нужно было оставить в машине или сложить рядом с «Унимогом», который, предварительно заминированный и замаскированный, оставался в месте дневки без защиты.
Пока Маггер и Гарри проверяли нашу машину и переносили дополнительные боеприпасы из «Унимога», я, прежде чем мы начнем действовать, в последний раз связался по радио со штабом. Я сообщил им о своих намерениях на предстоящую ночь и посоветовал не ждать дальнейшего выхода в эфир до тех пор, пока мы не завершим операцию.
Ровно в 17:30 наша колонна — восемь «Ленд Роверов» во главе с машиной Пэта и в сопровождении всех трех мотоциклов — выехала из места дневки, оставив «Унимог» под маскировочной сетью. Любой, кто попытался бы что-то с ним сделать, будет шокирован за доли секунды до того, как его разнесет на части. В сгущающихся сумерках мы двинулись на север, и не думаю, что среди нас был хоть один человек, который не размышлял бы о предстоящей ночи и о том, увидит ли он рассвет.
Спустя несколько часов и около тридцати километров мы добрались до пустынной автострады и начали искать проход в центральном отбойнике, который Пэт и его команда заметили накануне вечером. Найдя нужное место, мы сложили мешки с песком в ливневую канализацию, отцепили металлические сэндтраки от бортов двух «Ленд Роверов» и аккуратно установили их сверху, после чего медленно переехали на северную сторону проезжей части. Приказав ребятам оставить мешки с песком на месте, чтобы можно было быстро отойти в случае необходимости, мы начали последний этап нашего пути к цели. Когда до нее оставалось около тысячи метров, Пэт остановился, как его проинструктировали, и я приблизился к его машине. Отсюда я должен был повести свою группу — Маггера, Деса, Кена и Йорки — вперед пешком для проведения ближней доразведки объекта. Остальные ребята должны были оставаться у машин до тех пор, пока не получат от меня известий или пока я не вернусь. Все окончательные распоряжения должны были быть отданы им по итогам доразведки.
Остановились мы примерно в тридцати метрах от шоссе, связывающего основной маршрут снабжения №3 с городом Нухайб, и идущего на север до перекрестка рядом с нужным нам зданием и вышкой связи. Слева от нас, тоже примерно в тридцати метрах западнее и параллельно дороге справа, шла насыпь высотой около десяти футов.
Медленный переход означал, что мы отстаем от графика, а Луна уже поднялась над горизонтом. Она была видна менее чем на четверть, но, как назло, ночь выдалась очень ясной, и было довольно светло. Дорога и насыпь хорошо просматривались — а жаль, ведь я надеялся начать атаку до восхода Луны.
Я проверил свою группу. Со мной были Кен, Дес, Маггер, и, наконец, Йорки, стоявший рядом с автомобилем Пэта. Все, кроме меня, были в стальных шлемах, которые мы называем «котелками» — они кажутся мне очень громоздкими, и я никогда не чувствовал себя в них комфортно. Возможно, это был плохой пример для остальных, но это была моя голова, и я предпочел оставить ее непокрытой.
В своем большом стальном «котелке» Йорки, все его шесть футов три дюйма, выглядел скорее как дублер одного из «Людей из цветочных горшков», [2] а не как боец спецназа. Одет он был в бронежилет, предназначенный для защиты от осколков и, по крайней мере, для остановки пули калибра 7,62-мм, застегнутый наглухо до самого верха, поверх которого была надета его ременно-плечевая система с набитыми основными и дополнительными подсумками. Через плечи также были переброшены бандольеры с дополнительными боеприпасами. Его оружие, винтовка M16, висела через спину на ремне, а спереди на шее на шнуре болтался тепловизор-«шпионский глаз».
В разведке, и особенно во время ближней доразведки объекта, жизненно важно уметь передвигаться скрытно, быстро и с минимальным шумом. Остальные бойцы шли налегке, то есть в обычной пустынной униформе с закатанными рукавами, имели стандартную РПС и оружие. Но Йорки живо напомнил мне одного из тех бродячих музыкантов, которых можно увидеть в Лондоне, обвешанных барабанами, тарелками, трубой, а также другими музыкальными инструментами. Было слишком поздно говорить ему, чтобы он что-то поменял, но отчетливо помню, что в тот момент я подумал, что скорее всего, с ним возникнут проблемы. Однако сейчас нам нужно было двигаться, поэтому я указал на север, где в лунном свете можно было разглядеть вышку связи, и сказал:
— Ладно, Йорки, погнали.
Он выглядел ошеломленным.
— Что? Я? Впереди?
— Ну, с этим «шпионским глазом» сзади от тебя не будет никакого толка, — резюмировал я. — Конечно, ты пойдешь впереди. А теперь погнали, мы опаздываем.
Мне и остальным участникам вечеринки было очевидно, что Йорки не очень-то обрадовался тому, что ему выпала честь идти впереди, но также было понятно, что он не мог придумать хорошего предлога, чтобы от этого отказаться. После нескольких напряженных мгновений он медленно пошел в направлении, где под огромной, устремленной в небо вышкой связи должна была находиться наша основная цель. Я последовал за ним на удалении трех-четырех метров, остальные выдвинулись позади меня на таком же интервале.
Однако мы прошли всего около пятидесяти метров, когда Йорки без всякого предупреждения вдруг нырнул и растянулся на земле во весь рост. Я подошел и, с любопытством глядя на него сверху, спросил:
— Что случилось?
— В пятидесяти метрах впереди нас находится вражеский бункер, — ответил он громким шепотом.
— Там есть кто-то? — Об этом ему должен был подсказать тепловизор, поскольку прибор способен выявлять тепловые сигнатуры тел даже через стену.
— Нет… По крайней мере, я так не думаю.
Наша доразведка, и без того затянувшаяся, рисковала окончательно превратиться в фарс. Довольно резко пнув его по лодыжке, я произнес:
— В таком случае поднимайся и двигайся вперед.
Когда мы преодолели еще сто метров, то смогли визуально определить нужное нам сооружение. Значительная территория позади него, размером почти с небольшой городок, освещалась отдельными фонарями, а сразу за основной дорогой снабжения в серебристом лунном свете проецировались пункт наведения и стальная мачта вышки связи. Справа от этих сооружений и на нашей — т.е. южной — стороне дороги находился большой вражеский бункер, построенный из мешков с песком и дерева, который, похоже, был сооружен настоящими инженерами, а не обычными иракскими солдатами. Через амбразуры в его боковых стенках, на фоне яркого внутреннего освещения, можно было разглядеть довольно сильное мельтешение — в нем явно находились люди, и, вероятно, в немалом количестве.
Пока мы стояли и смотрели, с востока по основной дороге проехал большой автомобиль, ярко освещенный со всех сторон. Он проследовал перед станцией наведения и вышкой, а затем свернул на юг, в нашу сторону, на дорогу справа от нас. Хотя до него оставалось еще около восьмисот метров, Йорки снова растянулся на земле во всю длину своего роста.
— Что опять стряслось? — Спросил я. То небольшое терпение, которое я испытывал по отношению к нему, быстро испарялось.
— Машина, машина, машина! — Ответил он.
— Да вижу я эту чертову машину!
Я медленно опустился на одно колено. При белом свете вы всегда опускаетесь очень медленно и держите один глаз закрытым, чтобы по крайней мере в этом глазу не испортить ночное зрение. Так вы сможете рассмотреть все, что передвигается мимо, не будучи замеченным и не отбрасывая тени. Остальные трое бойцов позади меня также медленно присели.
По мере приближения автомобиля я начал различать его очертания. Это был междугородний автобус с светящимися фарами и включенным внутренним освещением. Похоже, единственным человеком на борту был водитель. Наверно, это был очень мудрый ход — включить все огни, так как любой летчик союзной авиации, увидев его, вряд ли бы подумал, что он представляет угрозу; ни один иракский военный транспорт не осмелился бы проехать ночью весь в огнях, как рождественская елка.
Когда он приблизился, мы увидели, что это совершенно новый роскошный автобус, из числа тех, на которых ездят на выездных играх футбольные команды и которые в детстве мы называли «шарабанами». Только потом, в 1996 году, генерал де ла Бильер объяснил мне, что иракцы использовали такие автобусы для перевозки ракет «Скад». Как сейчас я понимаю, водитель, должно быть, в ту ночь забирал или перевозил ракету, однако в то время мы об этом не догадывались. В любом случае, теми силами, что у нас были, мы мало что могли с этим поделать, — даже если бы знали, что он перевозил полдюжины ракет.
Когда автобус прогрохотал мимо нас — водитель в нашу сторону и не подумал взглянуть — я сказал Йорки подниматься и идти к цели. Мы находились примерно в пятистах метрах от нее, когда он снова распластался на земле. Повернувшись к Десу, который стоял сразу за мной, я спросил:
— Этот парень настоящий, или как?
Дес просто пожал плечами и улыбнулся. Казалось, он понимал мою проблему, однако мое терпение было уже на исходе.
— Йорки, ну что, к чертовой матери, на этот раз? — Потребовал я.
— Снова вражеский бункер! — Его голос напоминал кваканье.
— Где?
— Слева, — сказал он, указывая в ту сторону.
— Там есть кто-то? — Поскольку «шпионский глаз» формировал изображение по излучению тепла, то он должен был сказать мне об этом без дополнительных вопросов.
— Я не знаю, — произнес он. — И прежде чем ты спросишь еще что-то, то я ни хрена не вижу!
Я прошел мимо него и внимательно посмотрел через кустарник и камни, которые частично закрывали вражескую позицию. Впереди располагался заглублённый Г-образный бункер, но он был в полной темноте. Выдвинувшись вперед как можно тише, я смог разглядеть низкую стену, обложенную мешками с песком. Защитное сооружение явно было добротно построено, вероятно, армейскими саперами — но оно было пустое! Вот и все. Какой смысл приглашать эксперта с тепловизором, если в конце концов приходится идти и выяснять все самому с помощью пары старых добрых глаз?
Я вернулся и махнул рукой, чтобы ко мне подошел Маггер, стоявший рядом с Десом. Когда он приблизился, я сказал ему, указывая на Йорки:
— Отведи этого клоуна туда, где ждут остальные, а затем скажи им, что я хочу, чтобы через полчаса сюда прибыли все машины и оставшаяся часть полуэскадрона.
Как только они ушли, я повел оставшуюся пару к бункеру. Из него хорошо просматривалась не только наша основная цель, но и то, что, судя по темным фигурам и десятку огней, являлось каким-то лагерем в полукилометре к северу. Лагерь был явно военным, и в нем явно находились люди. И это при всем при том, что по сообщениям разведки, в этом месте находилось всего около тридцати иракских солдат! Впечатление, что уничтожить эту цель будет гораздо сложнее, чем я предполагал изначально, когда получал инструкции по радио, усиливалось с каждой минутой. Однако сейчас мне нужно было принять во внимание расположение и силы противника, которые мы обнаружили во время доразведки.
— Я собираюсь посидеть здесь и доработать наш план, — сообщил я Десу и Кену. — Между тем, мне нужно, чтобы вы двое прошли вперед еще на пару сотен метров и посмотрели, нет ли там внизу еще каких-нибудь неприятных сюрпризов для нас. О лагере на севере не беспокойтесь. К тому времени, как эти парни начнут действовать, мы либо уже выберемся оттуда, либо не выберемся уже никогда. И ради Бога, не рискуйте и не дайте себя обнаружить! Просто хорошенько посмотрите вокруг, а потом возвращайтесь обратно сюда.
— Хорошо, Билли, — хором ответили они, ухмыляясь, как пара чеширских котов, а после выскользнули из бункера и исчезли. Это были именно те парни, которых я хотел видеть в таком патруле — уверенные, позитивные и надежные, а также первоклассные солдаты. Как раз то, что нужно, — если таковых вообще можно было найти.
Если бы все остальные были такими же, как Дес и Кен, я бы не чувствовал себя так тревожно. Однако у меня были серьезные сомнения насчет Йорки, который стал вести себя непредсказуемо и нестабильно, вплоть до того, что превратился в обузу. Не такого я ожидал от солдата САС. К тому же я полагал, что большинство остальных военнослужащих ожидали, что я прекращу выполнение боевого задания и отменю его после того, как мы окажемся районе цели и увидим масштаб проблемы.
Конечно, по численности, а возможно, и по вооружению нас превосходили значительно. Я знал, что, в идеале мог бы использовать для этого налета весь Полк, а не только тридцать четыре человека — в число которых входило несколько сомневающихся персонажей, которые считали всю миссию самоубийственной. Но также было понятно, что не было ни малейшего шанса на то, что в случае, если дела пойдут плохо, к нам вниз по склону устремится подкрепление, подобно американской кавалерии в фильмах-вестернах. У меня не было иного выбора, кроме как максимально использовать все то, что находилось у меня в распоряжении, и тем не менее, в своей цели я не сомневался: задача должна быть выполнена в соответствии с приказом. Отказаться от нее было просто невозможно.
Сидя в пустом бункере, я незаметно взял в руки сигарету и глубоко втянул дым в легкие, обдумывая проблемы, с которыми мы столкнулись. Если все «зашумит», одну штуку надо будет выносить сразу же, — тот большой бункер с людьми, находящийся впереди нас и справа от цели. Лучший способ добиться этого — бахнуть его противотанковой ракетой «Милан». Это оружие чрезвычайно эффективно не только против брони, но и против стационарных оборонительных сооружений. Все, что требуется от оператора, — это после запуска держать цель в поле зрения прицела, при этом ракета наводится с помощью провода, который разматывается за ней до момента поражения цели. Пусковая установка должна находиться на расстоянии не менее 400 метров от цели, так что если мы передвинем одну из машин, перевозящих ПТРК, поближе к тому месту, где сейчас сидел я, то она идеально подошла бы для поражения бункера.
Решив так, я вышел наружу и изучал здание пункта наведения через обычные очки ночного видения, когда вернулись Дес и Кен. Я попросил их немедленно доложить о том, что они видели.
— Кроме бункера справа, о котором мы знаем, есть еще один, точно такой же, слева, — сообщил Дес. — Отсюда нам его не видно из-за окончания насыпи, но он расположен примерно в пятидесяти метрах к западу от перекрестка дорог, по ту сторону от основного маршрута снабжения.
Как сказал бы Спенс, все становилось серьезным. В своем пересмотренном плане не предусматривалось уничтожение двух бункеров. После минутного раздумья я спросил Деса и Кена:
— Если мы поставим группу перед пунктом наведения с этой стороны дороги, смогут ли они вынести левый бункер с помощью LAW-80?
Оба с энтузиазмом кивнули.
— Конечно, Билли, — ответил Дес, а Кен добавил:
— Отлично, от этого у них глаза разбегутся.
Так и есть, ведь LAW-80 — это однозарядный одноразовый реактивный противотанковый гранатомет. Он обладает огромной мощью, и при этом переносной, что является большим преимуществом. Однако это не управляемое оружие, поэтому стрелок должен подойти достаточно близко, чтобы быть уверенным в поражении своей цели.
— Там еще стоят две машины, с которыми нужно будет разобраться, — добавил Дес. — Это армейские грузовики, трехтонные, с брезентовыми тентами. Они стоят по ту сторону дороги прямо перед нашим объектом.
— В них кто-нибудь есть? — спросил я.
— Не знаю. Со своего места нам было не разглядеть. Но все может быть.
Отметив это как еще одну потенциальную проблему, я посмотрел на часы. Прошло уже более получаса с тех пор, как я отправил Маггера за остальными ребятами, а машин все еще не было слышно. Где они шарахаются, черт возьми?
Через пять минут я услышал шаги, а затем различил темные фигуры приближавшихся к нам людей. Мы втроем встали на колено у входа в бункер и сняли с предохранителей свои M16. Адреналин пронесся по моему телу, как после укола, все органы чувств обострились. Я не ожидал, что враг подойдет с этого направления, но никогда нельзя быть в чем-то уверенным до конца — как и слишком осторожным.
Затем я услышал голос Маггера, который громким шепотом звал меня, и опустил оружие. Еще через несколько шагов они вместе с Пэтом предстали передо мной.
— Где машины? — спросил я.
— Мы увидели большой бункер противника недалеко от объекта и подумали, что приближаться будет рискованно, — ответил Пэт.
Мне показалось, что я ослышался — настолько с трудом в это верилось; на мгновение я просто онемел. Затем, повернувшись и посмотрев на него, с холодной яростью произнес:
— Я тебе уже говорил, что я думаю о разных мнениях разных людей? Просто возьми столько парней, сколько нужно, вернись и пригони машины сюда, как я приказал. С каждой минутой, которую мы теряем, Луна поднимается все выше и освещает район расположения объекта еще ярче. — Сделав паузу, я затем добавил: — А это значит мы подвергаем неоправданному риску жизнь каждого.
Я старался держать себя в руках, но всем было совершенно очевидно, что я был в ярости. Считаю, что мой гнев был оправдан. Некоторые из этих персонажей вели себя настолько осторожно, что подвергали опасности всех нас, хотя и не осознавали этого. Без транспортных средств наша огневая мощь была бы значительно ниже, и чем дальше от объекта операции находились «Ленд Роверы», тем менее эффективным была бы огневая поддержка. В то же время я не сомневался, что некоторые из них думают про себя, что у меня суицидальные наклонности, что я совершенно не в себе и что я собираюсь угробить всех нас. Что ж, пусть и дальше так думают. Операция шла по плану.
В конце концов — спустя еще двадцать потраченных впустую минут, — прибыли наши машины, и я велел всем парням взять свои вещи и собраться вокруг меня в круг. Я по-прежнему лишь нескольких из них знал по именам, поэтому, когда пришло время распределять их для выполнения различных задач, мне пришлось положиться на Пэта, который и подобрал большинство нужных мне людей.
Когда все собрались, я отдал подтверждающие приказы.
— Напротив объекта нашей операции припаркованы два автомобиля, — если раньше я не привлекал особо их внимания, то теперь мне это удалось в полной мере. — Мне нужно, чтобы четыре человека отправились вперед и взяли их на себя, а еще двое отправились в ту же сторону с LAW-80, чтобы уничтожить бункер противника, расположенного за оконечностью насыпи слева от нас. Я также хочу, чтобы «Ленд Ровер», оснащенный «Миланом», стоял вон там на дороге, — я указал на место в тридцати метрах справа от нас, — Чтобы уничтожить основной бункер справа от объекта.
Из-за дополнительных потенциальных проблемных мест, выявленных Десом и Кеном, я уже смирился с тем, что мне придется сократить численность основной штурмовой подгруппы. Трех военнослужащих своей первоначальной разведгруппы, а также майора Питера, я отправил на конкретные участки, которые только что определил — двоих к левому бункеру, и еще двоих к грузовикам — и ждал, пока Пэт отберет остальных людей, которые нужны были для выполнения других определенных задач.
— Четыре машины и те из вас, которых не отобрали я или Пэт, будут ожидать здесь в качестве резерва, в готовности выйти вперед в случае необходимости. Остальные три машины, кроме «Ленд Ровера» с «Миланом» и его экипажа, выдвигаются вперед с Пэтом во главе и занимают позицию в конце насыпи слева от дороги для оказания огневой поддержки. Оттуда вы сможете вести поддерживающий огонь, если и когда это будет необходимо.
Я посмотрел на закамуфлированные лица людей, сидящих и стоящих на коленях вокруг меня.
При дневном свете я узнал лишь горстку из них, а сейчас ночью, когда их лица были зачернены камуфляжным кремом, а на большинстве были стальные шлемы, я едва мог отличить одного от другого, и снова задался вопросом, сколько из моих чертовых неполных трех десятков человек будут присутствовать на нашем «разборе полетов» через несколько часов. Мой план был далеко не идеальным, но ни один план не может быть абсолютно надежным. Что еще хуже, мне пришлось адаптировать его по мере того, как наша доразведка приносила все больше и больше доказательств, что первые полученные нами сведения были, мягко говоря, излишне оптимистичными. Тем не менее, я считал, что это лучшее, что мне удалось придумать, учитывая ситуацию и наши ресурсы. Теперь нам предстояло выяснить, был ли я прав. Инструктаж пора было заканчивать.
— Свето- и звукомаскировку сохранять как можно дольше, — сказал я им. — Эти бункеры не трогать до тех пор, пока не начнется шум — и желательно не раньше, чем сработают первые подрывные заряды, когда мы будем проделывать проход во внешней стене. Только тогда Пэт и все остальные могут ударить по ним всем, что у вас есть в наличии, и надеяться, что это либо напугает врага, либо собьет его с толку, либо озадачит настолько, что мы сможем выбраться из станции наведения, не понеся слишком больших потерь. Хорошо, ребята. Вопросы есть? Добро. Погнали!
И с этим всем мы двинулись вперед.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] Англ. Close-target recce (CTR).
[2] «Человек из цветочных горшков» — британская программа для детей младшего возраста, которая транслировалась компанией BBC Television с 1952 года.

Спасибо. Все чудесатее и чудесатее.

Круче полкового сержант-майора может быть только отставной полковой сержант-майор)))

Я бы попросил! Отставной майор. Нельзя так обесценивать достижения человека)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Свою группу подрывников вместе с еще шестью людьми я повел влево, чтобы укрыться в тени, которую отбрасывала насыпь, а затем направился на север к перекрестку дорог, где был назначен исходный пункт проникновения на объект.
Пэт со своими тремя «Ленд Роверами» отправились по тому же маршруту вслед за нами. Экипажу машины, перевозившей ПТРК «Милан», и которой нужно было переместиться всего на тридцать метров, было приказано выдвинуться на позицию через десять минут после того, как выехали остальные.
Подрывниками были Маггер, Кен и тихий капрал из Йоркшира по имени Том. Высокий парень, очень подтянутый и сильный, именно он находился за рулем того «ГАЗа» с телами трех погибших иракцев, который притащили в место, куда меня доставили, — очевидно, он был готов мириться с трупами в обмен на закрытую машину с отопителем. Вместе со мной их прикрывали Дес и капитан Тимоти, молодой офицер, который пришел к нам из пехоты. Каждый из нас нес по одному подрывному заряду, которые были приготовлены еще на дневке во временной базе. У меня был заряд для внешнего ограждения, у Деса — для стены, а Тимоти нес заряды, которые мы должны были использовать для подрыва дверей в бункере. Кроме того, каждый из нас нес по одному мощному фугасному заряду, с помощью которого мы должны были вывести из строя оборудование связи и наведения.
Исходный пункт для броска к объекту находился всего в двухстах метрах от станции. Оттуда мы могли видеть только стену вокруг здания и стальную мачту, поднимающуюся в ночное небо. Стена имела серый цвет, и скорее всего была бетонной, за исключением одного участка шириной в несколько метров, который, казалось, имел другой оттенок. Однако с такого расстояния, даже при лунном свете, разглядеть ее как следует мы не могли.
Шесть человек, которые выдвинулись вперед вместе с нами — один из них с гранатометом LAW-80 — уже отделились и пересекли дорогу, чтобы подобраться к двум стоявшим грузовикам. Менее чем в пятидесяти метрах от них, справа, находился большой бункер, где я мог легко различить перемещающихся врагов. Несмотря на то, что было уже поздно, казалось, что в нем довольно оживленно. Примерно в ста пятидесяти метрах слева от нас хорошо просматривался другой бункер. Он тоже был ярко освещен изнутри, и в нем передвигались люди противника. За левым бункером находились другие, более мелкие сооружения, а примерно в ста метрах далее за станцией располагался большой военный лагерь, который мы заметили во время своей доразведки.
— Несколько больше, чем те тридцать парней, которых мы ожидали встретить, — вздохнул Дес.
— Да, но к тому времени, как они поймут, что происходит, мы уже вернемся на свою базу, — тихо ответил я. — Так что давай-ка просто соберемся и покончим с этим. — Я посмотрел на остальных пятерых бойцов, затем кивнул. Пора отправляться.
Когда мы, слегка пригнувшись, довольно быстро вышли цепочкой к станции, я увидел, что слева от нас, там, где затихал низкий рык «Ленд Роверов», машины уже расположились на позиции в нескольких метрах друг от друга, — Пэт развернул их в разные стороны, туда, откуда можно было ожидать неприятностей. Мы двинулись дальше, перемахнув через дорогу и миновав бункер справа.
Видели ли нас иракцы в правом бункере или нет, я не знаю, но там никто не кричал и не спрашивал пароль, и меньше чем через минуту мы достигли стены. Кен, чьей задачей было разрушить это первое препятствие, шел впереди, за ним следовал Дес, который нес заряды. Маггер, который должен был разрушить сетчатый забор, был следующим, а дальше я со своими зарядами. Замыкали нас Том, который должен был взорвать основную входную дверь бункера, и капитан Тимоти со своими зарядами.
Вблизи мы сразу увидели, чем одна секция стены отличалась от остальной ее части. Это оказалась полиэтиленовая пленка. И без того сомнительное задание с каждой минутой становилось все более странным.
— Отодвиньте пленку и давайте посмотрим, что за ней, — прошептал я. Кен с Десом сразу же отодвинули один край, потом Дес повернулся и сказал:
— Стена уже взорвана. Здесь чертовски большая дыра.
— Что ж, давайте пролезем через нее, — сказал я. Мы прижались к стене, но при лунном свете нас сразу же заметил бы любой, кто достаточно внимательно посмотрел бы с грузовиков, бункеров или даже небольших сооружений слева от нас. Было полное ощущение, что мы стоим в свете софитов на сцене переполненного театра.
В течение тридцати секунд мы все вшестером пролезли в дыру и вернули полиэтиленовую пленку на место. Внутри царил полный бардак. Очевидно, что здесь произошло прямое попадание бомбы или ракеты союзников. Местами забор был искорежен и сплющен, а кое-где полностью вырван из цементного основания. От главного сооружения почти ничего не осталось. Повсюду валялись погнутые стальные балки и обломки бетона. Некоторые развалины стояли так шатко, что казалось, могут рухнуть в любой момент.
Я осмотрелся в поисках входа в три подземных помещения, но лестница вниз была полностью погребена под обломками. Все место выглядело крайне опасным, и стало понятно, что кто-то из нас может получить серьезные травмы, просто прогуливаясь по руинам, тем более что из-за падавшего лунного света большие участки оставались в глубокой тени. Кроме того, возникла полная уверенность, что здесь не осталось никакого оборудования связи, которые нам следовало бы уничтожить. Любопытно, но я сразу почувствовал себя не в своей тарелке. И тем не менее, мы еще могли сделать одну вещь.
— Дес, вы с Тимоти оставляйте все свои заряды здесь, возвращайтесь к пролому в стене и ждите нас там. Если уж на то пошло, то раз уж мы здесь очутились, то лучше свалить мачту.
Поскольку мачта все еще стояла, она по-прежнему могла принимать и передавать сигналы через установленные на ней антенны и тарелки, а это означало, что объект все еще мог наводить «Скады» в сторону Израиля. Быстро сообразив, я сбросил свои подрывные заряды и сказал Маггеру:
— Давай взорвем мачту и уберемся отсюда.
— Эти заряды не очень-то и подходят, — скорбно ответил он. — Они не годятся для перебивания стали.
Это было уже слишком. Сначала у нас были разведданные, в которых говорилось, что это место обороняли, — если вообще обороняли, — около тридцати иракцев. Затем разведка облажалась и не сообщила нам, что возле станции находится военный лагерь и укрепленные оборонительные позиции. Между тем, кто-то забыл сообщить нам или штабу полка, что это место уже подверглось чрезвычайно точному авиационному или ракетному удару. Наконец, успешно добравшись незамеченными до объекта с более чем стофунтовыми подрывными зарядами, мы обнаружили, что они, вероятно, не справятся с единственной работой, которую еще нужно было сделать. «Черт возьми, мы все-равно что-то сделаем», — подумал я.
— Но конечно, ты сможешь что-то с этим сделать? — спросил я у Маггера. Он немного подумал и наконец кивнул.
— Если мы установим один целый заряд и одну треть другого на каждую из трех мачтовых опор, то это даст нам около тридцати пяти фунтов взрывчатого вещества на опору. Если повезет, то этого хватит.
— Хорошо. Давай сделаем это, — произнес я. — Слишком тихо вокруг, чтобы это продолжалось долго.
К этому времени мы уже минут десять или пятнадцать находились почти в центре вражеского сооружения. Казалось невероятным, что нас никто не заметил, но как долго еще мы могли полагаться на свою удачу? У меня было сильное подозрение, что ответ будет «не очень», но подрывники уже работали. Маггер, Кен и Том быстро разделили взрывчатку на три части, затем каждый из них взял по одной и в полуприседе направился к каждой из стальных опор мачты.
Я ждал их между двумя опорами, понимая, что эти три парня играют со взрывчаткой, которая, если что-то пойдет не так, может разнести нас всех на атомы за миллисекунду. Поэтому, хотя я и надеялся, что они не будут работать слишком долго, мне также не хотелось, чтобы они проявляли глупую поспешность.
Первым закончил Кен, а через тридцать секунд к нам присоединился Том.
— Что там Маггер копается? — спросил я.
— Он собирается выдернуть три чеки, — ответил Кен. К этому времени мы уже почти не старались понизить голос.
— Хорошо, — сказал я им. — Вы вдвоем отходите и присоединяйтесь к Десу и Тимоти, потом переберетесь через стену и ждите нас там. Мы будем отходить сразу за вами.
Через минуту из темноты появился широко ухмылявшийся Маггер.
— Все в порядке, Билли, — сообщил он. — Каждый заряд имеет двухминутную задержку взрывания, так что давай-ка отправимся на природу.
Как обычно, он был спокоен, как удав, и, как подобает любому художнику, в высшей степени счастлив в своей работе. В дополнительных подсказках я не нуждался, и мы помчались к стене, как борзые.
В этот момент наша удача пошла под откос. Мы прошли через скрученный и перепутанный сетчатый забор и приблизились к пролому в стене, когда начался настоящий ад. Прозвучало несколько одиночных выстрелов, за которыми последовала автоматная очередь, затем послышался оглушительный звук выстрела из противотанкового комплекса и, несколько секунд спустя, огромный взрыв, когда ракета угодила в цель. Затем, казалось, огонь открыли все сразу. Над головой стали проносится пули, и было слышно, как они врезаются в стену с противоположной стороны.
Пули летали повсюду, пробивая полиэтилен, закрывающий пролом, а поверх нас трассеры создавали удивительные узорчатые арки. С нашей стороны стены мы пока находились в безопасности, но ненадолго. Позади нас, не более чем в десяти метрах, находилось более ста фунтов взрывчатки, готовой взорваться менее чем через девяносто секунд.
— Что скажешь, Маггер? — спросил я.
— Ну, особого выбора у нас нет, не так ли? — ответил он.
Я усмехнулся.
— Нет, полагаю, что нет. Так что пошли. — И с этими словами я отвернул полиэтилен и выбрался на открытое пространство с другой стороны. Остальные четверо бойцов лежали снаружи у стены.
— Перестроится в цепь! К исходному пункту! — крикнул я. — И давайте пошевеливаться, через несколько секунд все взорвется.
Двинувшись вперед, мы растянулись, как линия полузащитников в регби, и устремились к темной, нависающей массе северного края насыпи. Клянусь, даже самый лучший состав никогда не добирался от одного конца регбийного поля до другого с такой скоростью, с какой передвигались мы той ночью. Конечно, каждый из нас был в хорошей физической форме, как профессиональный спортсмен, и, учитывая количество адреналина, бурлящего в наших мышцах, мы могли бы поставить несколько мировых рекордов — если бы кто-нибудь смог засечь наше время.
Мы уже были на полпути между стеной и исходным пунктом, когда взорвался первый заряд, через несколько секунд последовал еще один взрыв и, почти сразу после этого, третий. Однако никто из нас не остановился, чтобы понаблюдать за происходящим, потому что вокруг нас свистели пули. Когда я бежал, то глянул налево. Из амбразур и входа в бункер вырывались языки пламени и дым, что означало, что «Милан» сделал свое дело.
Второй бункер с противоположной стороны был все еще цел, и, похоже, основной вражеский огонь велся с этого направления. Но у Пэта и его подгруппы на «110-х» были тяжелые пулеметы, а некоторые ребята прихватили свои гранатометы и теперь поливали бункер осколочными гранатами. В результате огонь противника был хаотичным, поскольку он не хотел встречаться с ливнем 0,5-дюймовых пуль и 40-мм гранат.
Добежав к позиции «Лендроверов», я крикнул подгруппе огневой поддержки, что мы закончили и отходим из района. Все бросились назад и вдруг, оказавшись на дороге, ведущей с севера на юг, я смог разглядеть темные фигуры справа от нас, там, где стояли вражеские грузовики. Наши ребята вели огонь по группам иракских солдат, которые укрывались по сторонам разрушенного бункера, и в нескольких небольших укрытиях, а также присели за невысокими кучами песка и камней.
Вражеские солдаты применяли автоматические винтовки и легкие пулеметы, а также стандартные магазинные винтовки — и, похоже, их было много. Однако мое непосредственное впечатление заключалось в том, что никто из них не мог стрелять метко. Не то чтобы это совсем не имело значения — погибнуть можно было как от просто удачного выстрела, так и от идеальной прицельной снайперской пули.
Мне показалось, что среди бойцов САС у грузовиков, в ближайшей к нам группе, я различаю майора Питера, и крикнул:
— Прекратите огонь и отходите с нами к машинам, — имея в виду четыре «110-х», которые мы оставили возле заброшенного Г-образного бункера. Мы продолжили двигаться вверх по небольшому склону, параллельно насыпи и когда добрались до них, все машины были в сборе, включая ту, из которой стреляли «Миланом», и которая присоединилась к остальным трем после уничтожения бункера. Трассеры и пули все еще летали повсюду, а в направлении объекта мы слышали рев «Браунингов», легкий грохот единых пулеметов и хлопанье гранатометов, поскольку Пэт и его подгруппа огневой поддержки продолжали вести плотный и точный огонь.
Когда я дошел до машины и обернулся, то увидел майора Питера, пробегающего последние несколько шагов по направлению к нам.
— Что за ночка! — произнес он. — Ни за что бы не пропустил это.
Но только позже, во время разбора наших действий на дневке, я узнал, из-за чего наша операция «зашумела», и о роли майора Питера в этом.
Он вместе с тремя солдатами, которым было поручено вместе с ним проверить вражеские грузовики, уже находились рядом с машинами, когда я со своей подгруппой пролез через стену бункера. Присев, они ждали с оружием наготове, время от времени изучая обстановку через прицелы «Кайт». Затем, примерно через десять минут, дверь кабины переднего грузовика открылась, и оттуда показался заспанный водитель, который почти наверняка спал. Был это сон или нет, но он заметил наших ребят и тут же схватился за винтовку, которая лежала на сиденье рядом с ним. Это было последнее, что он успел сделать. Среагировав мгновенно, майор Питер направил свою M16 в грудь иракца и сделал несколько выстрелов — те самые одиночные выстрелы, которые мы услышали, когда вместе с Маггером направились к пролому в стене, и как раз перед тем, как автоматический огонь разорвал ночь на части. Водитель, вероятно, оказался мертв еще до того, как его рука коснулась его собственного оружия. Несколько секунд спустя вражеские солдаты, находившиеся в бункере справа, открыли огонь, и наш человек у ПТРК «Милан» решил, что настал момент, когда он должен его уничтожить. В этот момент все и зашумело.
Очевидно, стрельба разбудила водителя второго грузовика. Однако тот оказался более осторожным, чем его напарник, поскольку он вылез и прижался к противоположному от наших ребят борту машины. Иракец сразу же заметил спецназовца, который собирался выстрелить из LAW-80 у левого бункера, и, проявив похвальную храбрость, прыгнул ему на спину, попытавшись его задушить. К счастью, его заметил один из бойцов подгруппы майора Питера, который бросился вперед сквозь огонь и ударил иракца прикладом по затылку.
Винтовка «Кольт» М16, состоящая из алюминиевых и пластиковых деталей, может быть очень легкой, но она все же достаточно прочна, чтобы при правильном использовании лишить человека чувств. Наши ребята оставили иракца там, где он упал, — несомненно для того, чтобы потом он отполз с больной головой. Можно было бы пристрелить его, но в этом не было смысла — противник был безоружен и теперь выбыл из игры, при этом он не мог достаточно быстро прийти в себя, чтобы доставить нам еще какие-либо хлопоты. Это было правильное решение. Он был храбрым человеком, а в ту ночь погибло уже достаточно людей.
Однако драка с ним возымела одно серьезное последствие, поскольку граната из LAW так и не была выпущена по второму бункеру. К тому времени, когда спецназовец снова вскинул гранатомет на плечо, я со своей подгруппой уже перебегал перед ним, и риск случайно задеть кого-то из нас был слишком велик. Все это, а также мой крик, чтобы они уходили, заставили его отказаться от своей задачи и отступить вслед за нами.
Когда майор Питер и остальные присоединились к нам у машин, я случайно взглянул на вершину насыпи и увидел там около дюжины фигур. Казалось, они были одеты в темное обмундирование, а не в оливковое, как иракские солдаты. Я спросил:
— Кто эти парни на вершине насыпи? — и кто-то мне ответил:
— Все в порядке, это иракские водители грузовиков с парковки.
Я предположил, что ответивший мне человек был одним из тех парней, которых я оставил с приказом охранять машины и наблюдать за местностью. Соответственно, также предполагалось, что они должны были проверить насыпь и разобраться со всеми, кто мог там находиться.
Именно в тот момент я совершил, возможно, самую серьезную ошибку в своей жизни, — я поверил тому, что услышал, и расслабился. Через несколько секунд фигуры на насыпи исчезли, и я было решил, что, напуганные нашим присутствием и стрельбой, водители спрятались. Мне нужно было отправить туда дозор, чтобы он прикрыл нас и убедился, что с той стороны нет опасности. В конце концов, зачем группе иракцев стоять на вершине песчаной насыпи и смотреть вниз на вооруженного врага, если в этом нет необходимости?
Ответ не заставил себя долго ждать. Когда мы впервые заметили наблюдателей, оружия у них быть не могло, однако они, должно быть, спустились за ним, потому что через несколько минут мы оказались под сильным огнем. За несколько секунд у Маггера две пули пробили одежду, а я почувствовал, как одна буквально в дюймах пролетела мимо моей головы. Некоторые пули буквально шевелили наши волосы, а одна попала в пусковую установку «Милана» на моей машине, сломав хрупкий механизм наводки. Поначалу мы даже не могли понять, откуда ведется стрельба, но затем, наконец, удалось определить ее источник на вершине насыпи, где ранее заметили фигуры.
И снова удача была на нашей стороне, потому что враги, обстреливающие нас, явно не были Республиканской гвардией Саддама. Они только и делали, что беспорядочно сыпали пулями в нашу сторону, хотя если бы у них нашлось время, чтобы прицелиться и сосредоточить огонь, они могли бы уничтожить нас всех — у нас не было даже укрытий. Тем не менее, как только стало понятно, откуда исходит опасность, мы начали давать сдачи, ведя сосредоточенный огонь в их сторону из наших M16, средних и тяжелых пулеметов и гранатометов.
Однако, несмотря на то, что по иракским войскам, находившимся на насыпи, велся плотный и точный огонь, общее мнение наших парней сводилось к тому, чтобы убираться отсюда — и побыстрее. Причем настолько быстро, что несколько из них, не дожидаясь приказа, завели моторы и направились на машинах на юг. Когда одна из крайних уходивших машин при старте пошла юзом, она своим передним крылом сильно ударила меня в бок, и отправила меня в полет. Пока я летел в одном направлении, моя винтовка, выбитая из рук, полетела в другом.
Полузадохнувшись и пошатываясь, я поднялся на ноги и обнаружил, что крайний из четырех «Ленд Роверов», которые мы оставили здесь, с визгом приостановился рядом со мной.
— Запрыгивайте, или мы, к дьяволу, отправимся без вас! — крикнул чей-то голос.
Вариантов было немного, потому что пули рикошетили от бортов и капота машины. Кто-то схватил меня за руку и вытащил меня на борт, тогда как машина рванула с места, а вражеские пули все еще отскакивали от ее бортов. Моя M16 — с двадцатью золотыми соверенами, все еще спрятанными в прикладе, — осталась позади. Сейчас я часто думаю, не обнаружил ли тот, кто нашел мое оружие, тайный клад золота. В наше время, учитывая нынешнее состояние иракской экономики, это было бы очень кстати.
По мере того, как мы на ухабах и кочках продвигались на юг, бешенная стрельба с насыпи постепенно стихала. Все еще доносились звуки более отдаленной стрельбы, и я надеялся, что она ведется Пэтом и его подгруппой огневой поддержки, и что они уже отступают со своих позиций обеспечения. Примерно в километре от дороги наша маленькая колонна остановилась, и я выпрыгнул из «Ленд Ровера», который привез меня сюда. Внезапный, почти панический отход меня раздражал, и, когда люди спешились, я собрал их вместе.
— Не знаю, что это было, — сказал я им, — но сейчас мне хотелось бы вернуться к ситуации, когда все происходит по приказу, а не потому, что кому-то это хочется или нравится.
Я сделал паузу, чтобы дать им осмыслить сказанное, а сам подумал, стóит ли наседать на них еще сильнее. Они отступили без моего приказа, но, с другой стороны, блестяще справились с заданием.
Потом я решил, что это все, что мне стóит сказать о внезапном беспорядочном отходе. Еще несколько мгновений, и я все равно отдал бы приказ отступать. Мы подверглись сильному обстрелу, и в самый разгар боя некоторые ребята решили убраться оттуда. Вместо того, чтобы ругать их за минутную оплошность, важнее было выяснить, нет ли раненых или пропавших. Моя гордость стояла на втором месте.
Когда я спросил о потерях, чудесным образом все покачали головой. Раненых не было. Ни у кого не было даже царапины, и никто не пропал без вести. Теперь я беспокоился только за Пэта и его людей, потому что мы не могли связаться с ними по радио. Кен вызвался взять мотоцикл и вернуться к ним с приказом отходить, если только Пэт еще не сделал этого. Предложение было хорошее, но после минутных размышлений я отказался.
— Нет, оставайся на месте, — ответил я ему. — Если кто-нибудь будет возвращаться, у нас, скорее всего, случится дружественный огонь. Пэт знает, что мы выбрались. Он был на отличной позиции для огневой поддержки, поэтому пусть сам выбирает подходящий момент для отхода, а мы пока ждем его здесь. Он сможет сам найти дорогу к нам.
Через десять минут мы услышали рычание двигателей, когда из темноты вынырнуло четыре «Ленд Ровера». Все экипажи были целы. Как только они подъехали, люди Пэта выскочили, и вдруг все стали обниматься и хлопать друг друга по спине. Даже в САС окончание операции приводит к огромной разрядке напряжения, состоящую частично из чувства облегчения и частично из удовольствия от того, что ты хорошо справился с трудным и опасным заданием. Каким-то невероятным чудом, вопреки гораздо бóльшему риску, чем мы могли предположить, нам удалось войти в опорный пункт противника и выйти из него, при этом каждый военнослужащий подразделения был на месте и не получил ранений. При этом мы, несомненно, убили и ранили множество иракских солдат, а также подорвали заряды на мачте. Нам также удалось основательно потревожить и сбить с толку противника.
Единственное, о чем я сожалел, так это о том, что, глядя на север, я все еще мог видеть стальную мачту, устремленную в небо, и Луну, сверкавшую на ее балках.
— Столько взрывчатки и усилий, а сбить эту чертову штуку мы не смогли, — сказал я Маггеру.
— Спокуха, — ответил он. — Подрыв металла — дело нехитрое. Предлагаю проверить сегодня чуть позже, прежде чем все списать на неудачу. Мачта может рухнуть в любой момент. Возможно, если нам повезет, то это произойдет как раз в тот момент, когда Саддам нанесет им визит вежливости.
Если Маггер окажется прав, то это будет означать идеальную операцию: цель уничтожена, потерь нет. Я с трудом дождался дневного света и возможности проверить, насколько оправдан его оптимизм. Тем временем нам нужно было уходить, поэтому, как только ребята немного успокоились, я приказал им подниматься и выезжать, причем машина Пэта, как обычно, шла впереди.
Сразу после рассвета мы вернулись к месту нашей временной базы, где под своей сеткой, по-прежнему нетронутый, стоял «Унимог». Мы сняли вокруг него мины-ловушки, после чего я сказал ребятам — всем, кроме первых четырех, которые стали в охранение — сделать чай, поесть и отдохнуть несколько часов. Затем я вернулся к своей машине, и как раз собирался выйти на связь и сообщить об итогах нашей операции в штаб, когда прибежал Кен.
— Она упала! — крикнул он. — Мачта упала!
— Как, черт возьми, ты это понял? — спросил я.
— Отсюда в бинокль можно было увидеть ее верхушку в лучах утреннего Солнца, — сообщил он. (Острый угол, под которым падают солнечные лучи рано утром, позволяет увидеть на расстоянии вещи, которые не будут освещены в той же степени, когда Солнце находится в зените). — В первый раз, когда я посмотрел, она все еще была там. Но когда я посмотрел через пару минут, она исчезла. Это значит, что она, должно быть, рухнула.
Это была отличная новость — если это действительно была правда. Нам нужно было выяснить наверняка.
— Послушай, Кен, — сказал я, — если ты готов, то я бы хотел, чтобы вы с Роном вернулись на мотоциклах к ближайшей к нам стороне автострады — оттуда мачта должна быть хорошо видна — и провели разведку. Напрасно не рискуйте, но если вы сможете добраться до точки, откуда будет видно, стоит ли еще мачта, то вы окажете нам всем большую услугу.
— Без проблем, — ответил он. — Я уверен, что мы все сделали правильно — так что я сам хотел бы проверить это для себя. Это сделает нахождение под всеми этими пулями чертовски более стóящим.
Хотя до того, как возглавить патруль «Альфа Один Ноль» я Рона не знал, он оказался отличным солдатом патруля. Он был опытным мотоциклистом и уже сэкономил нам много времени и сил во время наших поездок по иракской пустыне. Позднее за безупречную работу во время нашего пребывания в Ираке он получил благодарность в приказе.
Как только пара мотоциклов отправилась в путь, я вызвал оперативный отдел в Аль-Джуфе и сообщил им наши новости, добавив, что, по нашему мнению, мачта была успешно сбита. Офицер оперативного отдела сообщил мне, что он организует вылет A-10 — страшно эффективного и страшно уродливого американского самолета-штурмовика для уничтожения танков, носящего название «Тандерболт», но обычно известного под прозвищем «Бородавочник», — с целью облёта объекта «Виктор Два» и его проверки.
Мое донесение об итогах операции было кратким и простым. В нем просто говорилось: «Задание выполнено». Как и в любом бою, Полк, вопреки всему, выполнил свою практически невозможную задачу в истинно захватывающем стиле. Но все могло закончиться совсем по-другому. С самого начала операции я ощущал беспокойство, оно тем более возросло, когда мы обнаружили, что цель уже была успешно разбомблена. Не хватало разведывательных данных, а та информация, которую мы получили, была неточной, вплоть до угрозы нашим жизням. Нам сказали, что вражеских защитников будет очень мало, и это оказалось неверным. Нам не сообщили, что станция наведения уже уничтожена, хотя штаб союзников должен был знать о бомбардировке. Выйдя на связь со штабом, я прикурил сигарету и задумался над всем этим. Какой бы ни была правда, мы сделали свое дело и выбрались оттуда со всеми своими людьми и всеми машинами.
Через час вернулись Кен и Рон, сообщившие, что мачта действительно повалена, а враги носятся в округе, как взбудораженные мухи, гоняя по новому шоссе на бронированных машинах и грузовиках, но никаких признаков организации преследования в нашем направлении нет. В довершение всего, во второй половине дня оперативный штаб из Аль-Джуфа сообщил, что летчик A-10, посланного облететь «Виктор-2», подтвердил, что мачта упала.
Никаких благодарственных писем не было. Я сообщил ребятам, что мы останемся на этом месте еще на одну ночь, четвертую, чтобы немного привести себя в порядок и перепаковать наше снаряжение — другими словами, чуть прибраться в доме. Вы удивитесь, насколько грязным становится салон «Ленд Ровера» после того, как несколько немытых солдат САС проживут в нем нескольких дней подряд. Сообщив им эту новость, я вдруг осознал, как сильно устал. «Пора поспать», — подумал я.
Но как раз в тот момент, когда я уже собирался залезть в свой спальный мешок, появился Дес.
— Кен сегодня отлично поработал, — начал он. Я кивнул. Выглядел он довольно непринужденно, но через мгновение продолжил: — Возможно, когда все закончится, ты сможешь сделать что-нибудь для него. — Когда и после этого я не произнес ни слова, Дес продолжил. — Перед самым выходом ему сказали, что его отправят обратно в его часть. Это значит, что он из Херефорда уйдет обратно в парашютисты, и его жена в данный момент пакует коробки.
— Что он натворил? — спросил я.
— Его в третий раз задержали за вождение в нетрезвом виде.
— Ты прав, он не заслуживает того, чтобы его выгнали после всего, что он сделал, — ответил я. — Поговорю об этом с командиром, как только мы вернемся. А теперь отвали и дай мне поспать. И даже не думай меня будить, если только это не конец света.
И с этими словами я натянул верх спального мешка себе на голову, закрывая дневной свет.

Спасибо большое. Интересно, Рэтклифф пытается выгородить этого майора?