Текущее время: 28 мар 2024, 13:44


Часовой пояс: UTC + 3 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 124 ]  На страницу Пред.  1, 2, 3, 4, 5, 6, 7  След.
Автор Сообщение
 Заголовок сообщения: Re: Питер Рэтклифф. Глаз бури
СообщениеДобавлено: 27 окт 2022, 10:53 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
SergWanderer писал(а):
Прошу простить великодушно, но в итальянском языке ch / cch перед i / e читается как "к", например "маккина" (macchina), "дзуккеро" (zucchero). Поэтому фирма называется "Аэрмакки" (Aermacchi). Это я говорю как человек, итальянским владеющий в совершенстве :D


Не спорю. Просто привел транскрипцию, которую чаще всего встречал в наших справочниках и учебниках военного перевода. В общем, "Пари" - "Париж", "Ханс" - "Ганс" и прочие "Уашинтоны" - "Вашингтоны". Вопрос языковой традиции, не более...

Цитата:
По Хейни - не брались еще за вычитку?


Увы мне. "Элитой убийц" занимаюсь.

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Питер Рэтклифф. Глаз бури
СообщениеДобавлено: 27 окт 2022, 11:06 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
Den_Lis писал(а):
SergWanderer писал(а):
Прошу простить великодушно, но в итальянском языке ch / cch перед i / e читается как "к", например "маккина" (macchina), "дзуккеро" (zucchero). Поэтому фирма называется "Аэрмакки" (Aermacchi). Это я говорю как человек, итальянским владеющий в совершенстве :D


Не спорю. Просто привел транскрипцию, которую чаще всего встречал в наших справочниках и учебниках военного перевода. В общем, "Пари" - "Париж", "Ханс" - "Ганс" и прочие "Уашинтоны" - "Вашингтоны". Вопрос языковой традиции, не более...

Цитата:
По Хейни - не брались еще за вычитку?


Увы мне. "Элитой убийц" занимаюсь.


Есть и такое, но касательно итальянского языке мне глаз режет, поэтому оставлю)))
По Хейни тогда пусть висит, как финиширую с Нейлором, вернемся к нему...


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Питер Рэтклифф. Глаз бури
СообщениеДобавлено: 27 окт 2022, 19:48 
Модератор
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 04 ноя 2012, 21:16
Сообщений: 1509
Откуда: MO, Krasnogorsk
Команда: 22 SAS Regiment D Squadron
Garul писал(а):
Возможно, что кто-то из экипажа воспринимал, все это вот так в целом. Сквозь призму обиды. Чело явно затаил серьещную обиду на САС. Ну и очевидно, что истоиию Рэтклиффу рассказали бегло и небрежно. Взять хотя бы ошибку в количестве членов экипажа.
Опять же про бросили говорить странно, ибо окончательный план предусматривал самостоятельную эвакуацию летчиков. Летчики там были не абы какие, пусть не де-юре но де-факто это были пилоты ССО. Летали на сверхмалых, с использоаанием на ПНВ, первыми среди британцев (там оособенно подчеркивается важность уничтожения ПНВ, перед тем как бросить вертолет) выживанию и орентированию на местности они опять же обучались в САС.

Тут есть такой момент, что в мемуарах некоторые моменты нужно делить на 2, а то и на 0. Людям свойственно что-то забывать, что-то толком не знать, или описывать свои ложные воспоминания, плюс могут накладываться разные старые обиды или конфликты.

Например, описание одного и того же момента с уничтожением иракского офицера, случайно наткнувшегося на стоянку САС, в 3-х (трёх!) разных мемуарах от разных авторов было описано совершенно по-разному. Только прочитав их все - я примерно понял что там на самом деле происходило.
ЗЫ Стреляли все, каждый считал что попал и убил именно он.

_________________
Live hard, die young, make a good-looking corpse.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Питер Рэтклифф. Глаз бури
СообщениеДобавлено: 27 окт 2022, 20:02 

Зарегистрирован: 21 ноя 2020, 00:28
Сообщений: 401
Команда: Нет
Это само собой


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Питер Рэтклифф. Глаз бури
СообщениеДобавлено: 15 ноя 2022, 00:06 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Мне часто казалось, что за моменты триумфа судьба всегда назначает свою цену. Иногда люди расплачиваются жизнью в последние минуты перед победой; в других случаях, за то, что судьба раньше улыбнулась какому-то начинанию, расплата наступает через несколько дней. Но независимо от времени, — через несколько часов или несколько дней, — час расплаты наступает всегда.
Ждать, когда судьба предъявит свой счет после нашего весьма успешного рейда на остров Пеббл, пришлось недолго. Восемнадцатого мая, через три дня после рейда, корабли с основными британскими войсками вторжения, — более известными как десантные силы, — присоединились к авианосным группам. Стало ясно, что высадка на Фолкленды неизбежна. Из директив по планированию следовало, что САС поручалось провести четыре отдельные атаки, призванные заставить аргентинцев поверить в то, что высадились гораздо более крупные силы, и тем самым отвлечь их внимание от Сан-Карлоса, где должна была произойти высадка основных сил.
Задача моего эскадрона «D» заключалась в проведении демонстрационных действий, в то время как эскадрон «G», прибывший вместе с оперативной группой через остров Вознесение чуть позже нас, должен был сообщать информацию о позициях, силах и передвижениях противника с наблюдательных постов, оборудованных позади вражеских позиций и даже внутри них. Позже в тот же день, в рамках подготовки к этим операциям, оба эскадрона получили приказ перебраться с «Гермеса» на корабль Ее величества «Интрепид», — десантный корабль, специально оборудованный для проведения морских десантных операций.
Перевод одного эскадрона с борта на борт предполагает перемещение огромного количества вооружения, снаряжения и оборудования, а перевод двух — это все равно что переезд цирка. «Гермес» и «Интрепид» находились на расстоянии около мили друг от друга, поэтому поначалу мы отправили многих ребят на десантный корабль, чтобы они выполняли роль грузчиков для всего прибывающего груза. Остальные должны были оставаться на авианосце и грузить снаряжение и оборудование в сетки, которые затем заводились под брюхо вертолетов «Си Кинг» для передачи на другой борт.
Как обычно, завывал ветер, море было довольно неспокойным. Когда на «Гермесе» оставалось всего два вертолета, я запрыгнул на борт одного из них, когда он заканчивал погрузку, решив, что в крайнем вертолете будет очень тесно, а на предпоследнем окажется больше места для локтей.
Когда мы зависли над «Интрепидом» с натянутой под нами грузовой сеткой, я увидел наше снаряжение, сложенное на палубе, — казалось, гора вещей была совсем миниатюрной. После того, как вертолет сбросил груз, я спрыгнул на палубу и прошел с полетной палубы внутрь корабля через открытую аппарель, похожую на те, которые существуют на паромах, курсирующих через Ла-Манш, на ходу посмотрев на часы. Было 21:30 по Гринвичу, Солнце уже скрылось за горизонтом.
На борту крайнего «Си Кинга» оказалось так много вещей, что оставшиеся люди просто сложили свое снаряжение в кучу и уселись сверху. Спасательные жилеты никто из них не надел, всем хотелось поскорее закончить работу; кроме того, перелет между кораблями занимал всего около пяти минут.
Ожидая захода на посадку, крайний вертолет завис примерно в семидесяти пяти метрах от палубы «Интрепида», и вдруг один из наших парней на палубе закричал: «Он упал!» — в наступающей темноте он увидел, как «Си Кинг» погружается в море. Немедленно по всему кораблю зазвучали ревуны, и по радио зазвучали команды: «Аварийная тревога! Аварийная тревога! Все по местам!»
«Си Кинг» ударился о волны и опрокинулся. Получив повреждения от удара, он быстро наполнился водой, но несколько мгновений еще оставался на поверхности, море заливало находившихся внутри людей. Оба летчика выбили двери и забрались прямо в свою резиновую лодку, которая автоматически надулась, когда машина упала в море. Один из наших парней, находившихся внутри упавшего вертолета, сидел в спасательном жилете, но никак не мог выбраться. Наконец, в полном отчаянии он потянул за лямки на своем самонадувающемся жилете и вдруг тот, внезапно надувшись, вынес его прямо из пробоины, образовавшейся там, где при ударе отломилась хвостовая балка вертолета. Он выбрался живым и увидел людей, цеплявшихся за борта резиновой лодки экипажа. Пока разрушенный вертолет медленно погружался под воду, выжившие могли думать только о своих товарищах, находившихся внутри воздушного судна. Это был ужасный способ умереть, и он очень сильно повлиял на нас всех.
На борту «Си Кинга» находилось тридцать человек, включая летчика, второго пилота и бортинженера. Той ночью в ледяных водах Южной Атлантики погибло двадцать два из них, и все, кроме двух, являлись военнослужащими эскадронов «D» и «G». В той ужасной аварии мы потеряли хороших друзей, они лежат на дне Южной Атлантики, так как их тела так и не были найдены. Их женам в Херефорде сообщили о гибели только через три или четыре дня, после высадки в Сан-Карлосе. Не узнала об этом и широкая общественность. Полагаю, что если бы дома, в Британии, плохие вести стали известны до того, как было объявлено об успехе высадки, то это нанесло бы серьезный удар по моральному духу населения.
Гибель двадцати человек из Полка помешала нам, но катастрофа не поставила под угрозу выполнение нашей миссии. Было бы гораздо хуже, если бы все эти люди были из одного эскадрона, но поскольку потери распределились между двумя подразделениями, с практической точки зрения погибших солдат было легче заменить. Говоря открыто, шоу должно было продолжаться несмотря на гибель стольких хороших людей.
Пусть это покажется черствостью, но в эмоциональном плане мы очень быстро справились с катастрофой. Причина была проста: в следующую ночь мы сами отправлялись в бой, а это заставляет ум очень сильно концентрироваться. И тем не менее, в катастрофе я потерял многих друзей. Одним из них был тот, кто совершил налет на почтовое отделение в Грютвикене, и его конверты с марками ушли вместе с ним на дно. Сколько они стоили, уже не имело значения.
На следующее утро командир эскадрона отозвал меня в сторону и сказал: «Послушай, мы хотим, чтобы ты стал сержантом горной роты». Это было своего рода продвижение по службе, хотя рота, к которой я теперь присоединился, очень поредела — из-за авиакатастрофы нас в ней осталось всего восемь человек: капитан Джон Гамильтон, который возглавлял высадку на леднике Фортуна на Южной Георгии и группу разграждения на острове Пеббл, я и еще шесть человек. Задвинув крушение «Си Кинга» на задворки своей памяти, мы сразу же начали готовиться к выполнению предстоящей задачи, ведь до основной высадки в порту Сан-Карлоса оставалось всего сорок восемь часов. Мы должны были сойти на берег на двадцать четыре часа раньше в Дарвине, примерно в пятнадцати милях к югу от места основной высадки, чтобы ввести аргентинцев в заблуждение и заставить их думать, что вторжение происходит там, а не на основном плацдарме.
В ночь перед нашими диверсионными высадками, на борту «Интрепида» я столкнулся со своим старым другом, которого не видел десять лет. Сержанта Иэна Маккея я хорошо знал, я служил с ним, когда он был в роте обеспечения 1-го батальона Парашютного полка. Иэн был очень приятным парнем и хорошим солдатом, но я был удивлен, увидев его, поскольку парашютисты не выходили вместе с оперативной группой, и поэтому спросил его, что он тут делает, на десантном корабле в составе 3-го батальона парашютистов, и он рассказал мне свою историю. Оказалось, что несколько лет назад он находился вместе с 1-м батальоном в Берлине и вступил в интимную связь с чужой женой. Когда эта связь была раскрыта, ему дали двадцать четыре часа на то, чтобы убраться из Германии. Вернувшись на базу парашютистов в Олдершоте, он стал инструктором, после чего его направили в 3-й батальон взводным сержантом. Мы сидели вместе за кружкой чая и разговаривали, пока не пришло время мне собирать свои пожитки и уходить. Когда мы пожали друг другу руки, я сказал ему: «Желаю удачи, еще увидимся!»
К сожалению, так и случилось — однажды субботним утром в Херефорде, уже после окончания войны. На экране телевизора в моей спальне вдруг появилась его фотография. Звук был выключен, и когда я прибавил громкость, то услышал, как диктор сообщил, что сержант Йэн Маккей из 3-го парашютного батальона посмертно награжден Крестом Виктории, одним из двух, врученных за прошедшую кампанию. Он был убит на горе Лонгдон, в одном из последних боев войны, в одиночку штурмуя аргентинский пулеметный пост. Йэн был очень храбрым человеком, и было вдвойне обидно, что он погиб всего за три дня до капитуляции противника.
В ту ночь эскадрон «D» был высажен на Восточном Фолкленде и совершил форсированный марш, отягощенный дополнительными боеприпасами и минометными минами, пока не занял позиции в районе поселка Дарвин, где находились значительные аргентинские силы, которые могли контратаковать основной британский десант. В ходе нашего отвлекающего рейда мы открыли по противнику сильный огонь, поражая его из минометов, ПТРК «Милан» и единых пулеметов, а также из стрелкового оружия. В то время я сомневался, многого ли мы смогли добиться, но позже выяснилось, что аргентинцы в поселении сообщили по радио в свой главный штаб, что их атакует целый батальон — 600 человек, а не 40 или около того, как было на самом деле. Поскольку это и являлось целью нашего рейда с самого начала, то мы, очевидно, достигли того, что намеревались сделать.
Однако к утру аргентинцы уже точно знали, где произошла настоящая высадка. В 04:00 21-го мая 3-й парашютный батальон и 42-й батальон Королевской морской пехоты стали высаживаться на берег с десантных катеров, спущенных с кораблей в водах Сан-Карлоса, и закрепляться в порту Сан-Карлос. В нескольких милях к югу 2-й парашютный батальон, 40-й и 45-й батальоны морской пехоты благополучно высадились в Сан-Карлосе, и все они в то время бешено работали над укреплением плацдарма. В ответ на это враг задействовал свои штурмовики «Пукара», которые стали прочесывать местность, и, когда мы готовились к отходу, один из них направился прямо на наши позиции возле Дарвина, снизившись и открыв огонь из 20-мм пушки.
В отличие от других подразделений, которые были вооружены неэффективными переносными зенитными ракетами «Блоупайп», мы имели на вооружении ракетную установку «Стингер», которую нам втихую предоставило правительство США. Эта зенитная ракета американского производства была тогда практически неизвестна и не опробована в Полку; более того, никто из нас даже не видел «Стингер» ранее, не говоря уже о том, чтобы стрелять из него. Тем не менее, когда «Пукара» пролетела над головой, Кэл, который до перехода к нам служил в новозеландской САС, вскинул пусковую установку на плечо и нажал на спусковой крючок.
Ракета пронеслась вдогон за самолетом и ударила его прямо в хвостовую часть. Произошел огромный взрыв. Пилот катапультировался, и мы наблюдали, как он спускается на парашюте, а сама «Пукара» взорвалась на склоне холма. От этого зрелища нам всем похорошело, а Кэл прямо завизжал от восторга. Затем, несколько минут спустя, появилась еще одна «Пукара», и наш товарищ, преисполненный успехом, решил попробовать еще разок. Он снова положил пусковую установку «Стингера» на плечо и нацелил ее на самолет.
К сожалению, специалист по «Стингерам» погиб при крушении «Си Кинга», а из тех, кто остался в эскадроне лишь немногие видели инструкцию к этому оружию. Кэл вставил новую ракету в пусковую установку, но забыл, что перед повторной стрельбой оружие следовало перезарядить сжатым газом. [1] Ничего не подозревая, он прицелился по штурмовику и нажал на спусковой крючок. Ракета загорелась, пролетела около двадцати ярдов, а затем носом воткнулась в хребет, по которому мы следовали, крутясь и вращаясь, несясь по земле, а из нее валил дым и пламя. Когда она пронеслась мимо, как огненная гремучая змея, мы бросились врассыпную. Затем она взорвалась с ужасающим грохотом, по счастью, никого не задев. Кэл списал произошедшее на неисправность ракеты, тут же перезарядился и выстрелил снова. И опять мы все попадали в укрытие, добродушно выкрикивая в его адрес ругательства. В этот момент наш командир объявил о завершении короткой карьеры Кэла, как стрелка-зенитчика.
«Стингеры» — это дорогое оружие. Мы только что наблюдали, как ракета стоимостью более пятидесяти тысяч фунтов превратилась в дым, но кроме лишних затрат, нам еще было жаль, что Кэл забыл перезарядить баллон с газом, ведь он мог бы сбить еще несколько вражеских самолетов — и уж наверняка больше, чем удалось сделать британским «Блоупайпам». Тем не менее, он молодец, что сбил ту первую «Пукару».
Теперь весь эскадрон собрался вместе и направлялся на север к Сан-Карлосу. В то утро мы прошли почти двадцать миль, и к моменту выхода к основным силам все были порядком измотаны. К тому времени парашютисты и морские пехотинцы уже сошли с кораблей и заняли окружающие холмы, и мы уселись на склоне с видом на воды Сан-Карлоса и попили пива, зная, что плацдарм надежно защищен.
Ну, по крайней мере, защищен от вражеских сухопутных сил, потому что сидеть на том холме было все равно, что сидеть в первом ряду кинотеатра, где показывают военный фильм. С холма мы наблюдали, как «Скайхоки» и «Миражи» аргентинских ВВС волна за волной заходили в атаку, бомбили и обстреливали британские корабли. Проблема состояла в том, что мы ничего не могли с этим поделать.
С самого начала враг нацелился на военные корабли в водах Сан-Карлоса, и смог поразить и повредить некоторые из них. Потом, когда мы там сидели, осознавая свою беспомощность, был поражен корабль Ее Величества «Ардент», фрегат проекта 21. Во второй половине дня, — к счастью, это оказалась последняя воздушная атака в тот день, — налетела волна «Скайхоков», и один из них отправил две бомбы в корму корабля. Маленький фрегат просто исчез под огромным грибовидным облаком дыма. Мы все думали, что он погиб, но через пять минут корабль вынырнул из непроглядного облака, дымя надстройкой.
Но наша надежда оказалась ложной. Через две минуты появился «Мираж», снова ударил по нему еще одной бомбой, и добился прямого попадания, поразив его в середину надстройки. Объятый пламенем и дымом, он начал тонуть. Это было отчаянное, печальное зрелище, которое усугублялось тем, что мы могли только сидеть и смотреть, как гибнет военный корабль.
Аргентинские пилоты были невероятно искусны, и обладали отчаянной храбростью. Они всегда заходили в атаку на низкой высоте, с грохотом несясь над холмами, а затем снижались, чтобы прижаться к поверхности моря и устремлялись к цели, преследуемые ракетами и огнем из всех корабельных орудий, которые только могли работать, а также сотнями наспех установленных пулеметов. К счастью, многие из их бомб не сработали — например, в «Плимут», фрегат, на борту которого мы находились в водах Южной Георгии, попали три 500-фунтовые бомбы, из которых взорвалась только одна.
Это был день триумфа, но также и день, который дал нам много поводов для беспокойства. Что касается нас, то из поселения в Сан-Карлосе весь эскадрон был переброшен по воздуху на корабль Ее Величества «Интрепид» сразу, как только освободились вертолеты «Линкс». Это заняло много времени, и к тому времени, когда поздно вечером мы вернулись на десантный корабль, все были очень утомлены.
Оба десантных корабля, или, по-другому, десантно-высадочных корабля-дока (ДВКД), которые сопровождали оперативную группу, «Феарлесс» и «Интрепид», были крупными кораблями, водоизмещением 12 000 тонн, с экипажами почти в 600 человек. Они могли принять в себя четыре больших и четыре малых десантных катера, а также четыре вертолета «Си Кинг» или пять вертолетов «Уэссекс», и имели внутри док, который мог затапливаться, превращаясь в плавучую гавань для десантных катеров. Они также могли принять на борт 400 человек на длительное время или 700 человек кратковременно. И все же, несмотря на их размеры, вернувшись на борт, я не смог найти места для сна. Все, как обычно… У меня была походная кровать-раскладушка, но мне некуда было ее приткнуть, поэтому в конце концов я перетащил ее в корабельную часовню и устроился там. Но как только я там расположился и начал дремать, в раздвижных дверях часовни нарисовался корабельный священник. Увидев меня, он пришел в ярость.
— Вы не можете спать в храме Божьем! — заорал он.
Я подмигнул ему со своей походной раскладушки и ответил:
— Почему нет? Это место поклонения, и я начну молиться во время сна.
Мой ответ ему ни капельки не понравился.
— Убирайтесь отсюда, — приказал он, и я понял, что отдохнуть мне здесь не доведется. Я так устал, что едва мог держать глаза открытыми, но поднял свою раскладушку и, спотыкаясь, вышел в коридор.
Как и положено одному из офицеров корабля, у падре была своя собственная каюта с койкой, однако на переполненном корабле он не собирался позволять измученному солдату спать в часовне. За то время, что мы провели на военных кораблях, я понял, что на Королевском флоте до сих пор сохранялся снобизм. Еще я понял, что этот падре, несмотря на свой духовный сан, был довольно типичным незрелым морским офицером.
Я бродил по кораблю, пытаясь найти место, куда можно было бы пристроить свою раскладушку, пока не наткнулся на своего командира, который спросил меня, чем я занимаюсь, таская за собой походную кровать. Когда я сказал ему, что меня выгнали из часовни, он ответил:
— Я отправляюсь пропустить по рюмочке в кают-компании. Воспользуйся моей койкой и поставь эту раскладушку на пол в моей каюте.
Мне не нужно было повторять дважды, и через несколько минут я уже отключился для всего окружающего мира.
Через пару часов металлическая дверь в каюту отъехала в сторону, и в нее вошел лейтенант-коммандер — флотское звание, эквивалентное армейскому майору. Он спросил майора Делвеса, и когда я ответил ему, что командир ушел в кают-компанию, он посмотрел на меня так, как будто я был чем-то неприятным, что прилипло к подошве его ботинка.
Затем он потребовал объясниться, что я делаю в постели своего начальника, и получив мой ответ: «Я отдыхаю», — выглядел совершенно ошеломленным, потому что мысль о том, что офицер позволит своему старшему сержанту спать на своей кровати, пока он ею не пользуется, была совершенно чужда большинству морских офицеров. Даже когда я сказал ему, что майор Делвес знает о том, что я здесь — и фактически, сам это предложил, — он все равно смотрел на меня так, словно я свалился с Луны. Ситуация, казалось, выходила за рамки того, что могло постичь его узколобое классовое сознание.
— А где будет спать майор Делвес? — спросил он. Когда же я ответил:
— На раскладушке, — он просто опустил глаза. Не сказав больше ни слова, он вышел, задвинув за собой дверь.
По моему опыту, в Королевском флоте — за почетным исключением его авиационных частей — служат в основном снобы. Разрыв между офицерами и остальным экипажем гораздо больше, чем в сухопутных войсках или Королевских ВВС. Даже еда, которую едят матросы, не идет ни в какое сравнение с едой, которую подают офицерам в кают-компании — совсем не так, как в армии или в авиации, где офицеры проявляют большой интерес к тому, чем кормят их людей в столовых, и постоянно стремятся повысить качество питания. И как бы в подтверждение этого, отделка кают-компании рядовых моряков просто ужасна по сравнению с офицерской кают-компанией.
Такое же отношение «они и мы» применимо и к флотской дисциплине, даже сегодня. Возможно, плеть, а вместе с ней и паек рома, и ушли в прошлое, но многие офицеры все еще живут временами Нельсона, что, скорее всего, объясняет, почему в наши дни Королевский флот постоянно отдает под трибунал мужчин, да и женщин тоже, за самые пустяковые проступки. Его офицеры ничего не знают о современном управлении людьми, а вместо этого цепляются за устаревшее представление о «главном виде Вооруженных сил», [2] которое навсегда исчезло после Первой мировой войны. В укоренившемся узковедомственном сознании того тупицы, влезшем в каюту командира, явно не могла поместиться мысль о том, что офицер может одолжить свою койку сержанту.
Когда сухопутные силы благополучно добрались до берега, а планы операций по разгрому аргентинцев были хорошо проработаны, на совещаниях на борту «Интрепида» обсуждались новые задачи и цели для САС. Находящиеся на берегу наблюдательные посты эскадрона «G» — часть из которых находилась там уже три недели — внимательно следили за силами и передвижениями противника и вскоре доложили, что, несмотря на то, что аргентинцы вторглись на острова примерно шесть недель назад, они так и не заняли некоторые возвышенности, прикрывающие сухопутные подступы к Порт-Стэнли. В результате эскадрону «D» было поручено отправиться к горе Кент, выставить там наблюдательный пост, а после прикрыть развертывание Королевской морской пехоты и артиллерии, чьи артиллерийские позиции должна были быть оборудованы у подножия горы.
Двадцать пятого мая командир эскадрона взял с собой трех человек и оборудовал НП на горе Кент, чтобы разведать местность до прибытия остальной части эскадрона. Гора Кент, вместе с горой Челленджер на юге, является самой западной из гор, находящихся на прямом пути от плацдарма до Порт-Стэнли. За ней находятся гора Две Сестры, затем гора Тамблдаун, после которой местность понижается к столице примерно в пяти километрах к востоку.
Эскадрон должен был встретиться с командиром 26-го мая, однако в тот вечер прибытие вертолета «Си Кинг» было отменено, поскольку один из основных складов боеприпасов британских сил вторжения получил прямое попадание аргентинской бомбы, и все вертолеты потребовались для переброски раненых в полевой госпиталь в заливе Аякс, недалеко от Сан-Карлоса. Невероятно, но кто-то, у кого на фуражке золотой окантовки было больше, чем мозгов в голове, разместил склад боеприпасов прямо рядом с главным госпиталем. В ту ночь аргентинские ВВС нанесли большой ущерб — были взрывы и огромные пожары, но, по милости Божьей, никто из пациентов госпиталя от бомбардировки не пострадал, однако всех пришлось переправлять в другие лечебные учреждения, вместе с ожоговыми ранеными из числа тех, кто оказался в огне, когда склад взлетел на воздух.
В Фолклендской кампании принимали участие одни из самых лучших и самоотверженных медиков. Из тех, кто получил ранения в результате взрыва на складе боеприпасов, хирурги не потеряли ни одного человека. То, что во время войны ни один раненый, британский или аргентинский, доставленный в полевой госпиталь, не умер — подтвержденный факт. Какими бы ужасными ни были ранения, флотские и армейские хирурги не подвели. В лечении травм и огнестрельных ранений, а также многих других видов боевых повреждений они показали себя с самой лучшей стороны.
Наконец, эскадрон и все снаряжение, необходимое для соединения с командиром и взятия под контроль горы Кент, были собраны вместе, чтобы следующей ночью их перебросили четырьмя вертолетами «Си Кинг». Мы взлетели и на бреющем полетели к месту высадки. Когда мы приблизились к тому району, ведущий летчик начал высматривать сигнал к посадке, который мы оговорили заранее. То ли ему показалось, что он увидел этот сигнал, то ли он просто рассчитал, что достиг нужного места, доподлинно неизвестно, — но он приземлился, и остальные три вертолета последовали за ним. Мы выгрузились вместе со всем своим снаряжением, после чего «Си Кинги» взлетели и исчезли в ночи.
Наблюдение за уходом транспорта всегда вызывает чувство одиночества, но еще хуже было то, что встречать нас было некому. Нас высадили хрен пойми где, и только одному Богу было известно, где мы. У нас не было ни малейшего представления о том, где мы находимся, и что бы там ни думал ведущий летчик относительно того, что он увидел, но это точно был не сигнал, о котором мы договорились ранее.
Почти весь эскадрон находился там, на земле, совершенно растерянный. Ночь становилась все более туманной, ничего не удавалось разглядеть. Удивляясь, где мы, черт возьми, оказались, пришлось выслать людей в разные стороны, чтобы попытаться определить местоположение, а я тем временем оставался на 320-й радиостанции, отчаянно пытаясь установить связь с кораблем по коду Морзе.
Четыре группы, отправленные по сторонам света, вернулись как раз в тот момент, когда я в конце концов установил связь. Мы провели совещание, чтобы решить, где находимся, и вернувшиеся с рекогносцировки люди сказали, что они думают — только думают, на самом деле они не знают, — что мы находимся в районе, который на карте обозначен как «Затененный облаками». Это место больше походило на резервацию североамериканских индейцев, но описание на карте было, безусловно, точным, потому что было очень облачно. Кроме того, под ногами хлюпала сырая болотистая почва, а о том, где могут находиться аргентинские позиции, не имелось ни малейшего понятия.
Я снова вызвал по радио «Интрепид» и сообщил туда, где мы находимся, — или, по крайней мере, где мы думали, что находимся. Примерно через четыре тоскливых, промозглых часа за нами вернулись вертолеты. Оказалось, что мы находились в нескольких милях от горы Кент и примерно в двадцати километрах от того места, где нас должны были высадить. «Си Кинги» переправили нас обратно на корабль, а через двадцать четыре часа, в ночь на 28-е мая, нас перебросили в район восточнее горы Кент, на место, где нас должны были высадить в первый раз. Ведущий летчик за эту ошибку получил строгий выговор, хотя так никто и не узнал, почему мы приземлились там, где приземлились.
Это был день, когда 2-й парашютный батальон, после долгого ночного и дневного сражения с гораздо более многочисленными аргентинскими силами, одержал свою поразительную победу в Дарвине и Гус Грин. Когда мы узнали эту новость, она нас воодушевила, хотя мы никогда не сомневались в результате. Теперь мы, наконец, были у подножия горы Кент, и каждая рота занимала свою позицию у горы. У нас не было никаких сведений о том, сколько аргентинцев находилось в этом районе, да это и не имело значения. Нашей задачей было очистить гору, что мы и сделали.
Мы двинулись к вершине в боевом порядке, зачищая территорию по мере продвижения, и когда достигли вершины, стало очевидно, что какое-то количество войск врага там действительно находилось. Они оборудовали пять позиций, но по какой-то причине бросили их и ушли, оставив после себя массу снаряжения. Там были рюкзаки, подсумки, пайки и другое имущество, хотя оружие и боеприпасы они забрали. Мы не могли этого понять, потому что их позиции располагались на западном склоне, с которого открывался вид на равнину, по которой должны были продвигаться наши войска.
Мы были уверены в том, что выставленный ранее НП из четырех человек не был обнаружен, поэтому бегство противника оставалось загадкой. Возможно, они увидели вертолеты «Си Кинг», перебрасывающие артиллерию на позиции к западу от горы Кент, и предположили, что там находятся крупные британские силы, ожидающие начала атаки. Поскольку силы противника были, вероятно, всего лишь молодыми новобранцами, они почти наверняка решили сбежать, пока у них еще оставался шанс.
Пока мы находились на вершине, обсуждая обстановку и пытаясь разглядеть аргентинские позиции на Двух Сестрах, в пяти километрах восточнее, то увидели, как мимо нас пролетел «Си Кинг» со 105-мм полевым орудием, висевшим под ним — вертолёт направлялся к Двум Сестрам, летчик ошибочно ту высоту за гору Кент.
Кто-то вышел на связь и судорожно попытался связаться с экипажем, но он уверенно летел дальше, пока вдруг аргентинцы, располагавшиеся на Двух Сестрах, не заметили идущий в их сторону «Си Кинг», и не открыли огонь. Повсюду начали летать трассирующие снаряды, которые вскоре начали сходиться на вертолете. Поняв, что огонь направлен на него, пилот перевел машину в крутой крен и направился обратно в нашу сторону.
Удивительно, но ему удалось уйти. Маневрировать в воздухе таким образом, с подвешенным под собой тяжелым полевым орудием, уклоняясь от пулеметного огня, — это было великолепное пилотирование. Он должен был быть блестящим пилотом, чтобы уклониться от такого огня, но ему это удалось — несколько минут спустя мы наблюдали, как он благополучно поставил свой груз на землю под нами, у подножия горы Кент. Это было почти чудо.
Гора Кент была захвачена. Артиллерия прибывала, вскоре должны были выдвинуться морские пехотинцы, поскольку следующей ночью к месту высадки, на единственном оставшемся в оперативной группе двухвинтовом транспортном вертолете «Чинук», должна была быть переброшена рота «К» из состава 42-го батальона (пять других «Чинуков» были потеряны, когда 25-го мая противокорабельной ракетой «Экзосет» был потоплен контейнеровоз «Атлантик Конвейер»). Остальная часть батальона выдвигалась с плацдарма на соединение с ротой «К» пешим маршем, что и было проделано 4-го июня. Пришло время двигаться дальше.
Горной роте была назначена позиция к югу от горы Кент, но из-за скудности почвенного покрова место оказалось недостаточно большим для размещения всей роты. В результате Джон Гамильтон, командир роты, взял трех человек, а я — оставшихся трех, и разделившись таким образом, оборудовали себе отдельные укрытия.
Мы пролежали весь день и всю ночь. Вдали на нашем фланге мы услышали стрельбу: наша авиадесантная рота вступил в бой с аргентинским патрулем. Затем мы вдруг услышали крик командира нашей роты: «К бою!» Я удивился тому, что происходит, поскольку с его позиции не доносилось никаких звуков стрельбы. Схватив свои РПС и оружие, мы побежали вниз по склону, чтобы встретить его, и обнаружили, что он бежит в сторону посадочной площадки, куда прилетели вертолеты.
В составе нашего снаряжении есть ПОНВ, то есть пассивные очки ночного видения. Они довольно хороши, но чтобы разобраться в их приглушенном зеленом двухмерном изображении, требуется опыт. Командир роты приложил их к глазам и тут же воскликнул:
— Черт возьми!... Да их тут сотни! Глянь на них!
Я выхватил у него очки и приложил их к своим глазам, но обнаружил, что ничего не вижу. Тогда я передал их Багси, военнослужащему роты, который был очень близорук, и к тому же тугоухим.
Багси был порядочным парнем, с отменным чувством юмора, в эскадроне он пользовался огромной популярностью. Его все любили, и лично мне нравилось, когда он был в моем патруле; когда Багси был рядом, жизнь никогда не была скучной. Он приложил очки к глазам, осмотрел темноту и сказал, что тоже ничего не видит. Учитывая его зрение, это было неудивительно, но для босса это было слишком. Он схватил Багси и закричал на него:
— Ты что, слепой, парень? Ты ослеп? Да их тут сотни! Посмотри на них!!!
Однако, как оказалось, сотни аргентинцев босса были всего лишь камнями, торчащими из земли. Он принял их за вражеские войска, потому что в то время авиадесантная рота только что вступила в бой с вражеским патрулем, и предупрежденный шумом, он побежал вниз к месту высадки, на бегу сканируя местность через ПОНВ.
В общем, перекинувшись парой слов с командиром роты, мы от души посмеялись и вернулись в свое расположение. Он был прекрасным офицером, и просто на несколько минут растерялся и был дезориентирован. Мы все очень хорошо знали, насколько легко это может произойти, когда ты часами сидишь неподвижно под грудой камней.
На следующее утро, в воскресенье, 30-го мая, мы поднялись на гребень, откуда открывался вид на открытую местность к югу от горы Кент. Мы могли видеть на многие мили и почти сразу же заметили аргентинский патруль из четырех человек, который направлялся к нам. Я возглавлял нашу собственную группу из четырех человек и подал сигнал, чтобы все проползли вперед к нашему НП среди скал и ждали приближения противника. Никто из нас не произнес ни слова. Вся связь между нами осуществлялась только жестами. Кроме шума ветра, стояла полная тишина.
В бинокль я наблюдал, как аргентинцы неуклонно приближаются к нам. Одетые в зеленую форму, с рюкзаками на спине, они шли колонной с обычной скоростью патруля, держа оружие наготове. Когда до них оставалось 100 метров, мы открыли огонь из своих винтовок M16 — гораздо лучшего оружия, чем тяжелые и громоздкие 7,62-мм винтовки SLR, которыми были вооружены остальные британские войска. Враги сразу же укрылись за большим валуном, хотя мы знали, что точно попали в двоих, поскольку видели, как они упали, и слышали их крики. Кому-то было очень больно.
Мгновением позже из-за валуна выплыл небольшой клочок белой ткани. Я двинулся вперед, за мной последовал ирландец Джонни. Мы обнаружили, что действительно подстрелили троих врагов, хотя, к счастью, ранения оказались нетяжелыми. Пули попали им в руку, а один был ранен в ногу. Я говорю «к счастью», потому что мне не хотелось их убивать. Это были молодые призывники, они, наверное, даже не хотели там оказаться. Им было всего по восемнадцать или девятнадцать лет, но их призвали в аргентинский спецназ и отправили на эти бесплодные острова за сотни миль от дома. Помимо того, что они были ранены, они были очень напуганы. Мы дали им немного шоколада, и на своем базовом испанском я спросил, где их радиостанция. Они ответили, что у них ее нет. Спецназ без радиостанции? Я с трудом мог поверить в это, но это оказалось правдой. Какой-то аргентинский офицер с извращенным чувством юмора, очевидно, заставил их поверить в то, что они спецназ, и эта вера была очень близка к тому, чтобы они стали высококвалифицированными, самодостаточными воинами, которые подразумеваются под этим термином.
Мы обыскали их рюкзаки и обнаружили, что у них совершенно новое снаряжение, включая ПНВ американского производства — должно быть, оно было куплено у американцев непосредственно перед их отправкой, поскольку бóльшая его часть даже не использовалась. Однако у них было мало пайков, хотя у каждого из них оказалось по две или три миниатюрные бутылочки виски. Это была марка «Double Breeder», о которой я никогда не слышал, на этикетке были изображены две коровы. Мы передали виски по кругу, и все, включая пленных, сделали по глотку. Несмотря на свое странное название, на вкус оно оказалось отменным.
Когда молодые вражеские солдаты оправились от шока, вызванного обстрелом из засады, ранениями — у большинства из них — и пленением, они сообщили мне, что выполняли разведывательную задачу с целью сбора информации о расположении британских войск. Однако, похоже, им удалось собрать не так уж много информации, потому что они даже не знали, что в этом районе сейчас находятся британские войска. Очевидно, что проведя разведку, они возвращались в Порт-Стэнли.
— Вы понимаете, — спросил я, — что между этим местом на горе Кент и Порт-Стэнли находятся масса британских войск?
Они в отчаянии покачали головами, совершенно не понимая, что они отрезаны.
Поскольку один из раненых аргентинцев не мог идти, мы отнесли его на носилках обратно на позицию на горе Кент и передали по радио, чтобы ему и двум ходячим раненым была оказана медицинская помощь.
Вскоре после этого я впервые познакомился с Максом Хастингсом, прибывшим на Фолкленды в качестве военного корреспондента лондонской газеты «Ивнинг Стандарт». Он прилетел на гору Кент на вертолете «Чинук» вместе с ротой «К» 42-го батальона; на этом же борту прибыли командир 22-го полка САС Майк Роуз и командир 42-го батальона. Куда бы ни отправился Майк Роуз, Макс Хастингс, казалось, следовал за ним, и вполне вероятно, что журналист получал от командира хорошую информацию. Спустя примерно день после того, как мы устроили засаду на аргентинский патруль, я стоял у двухместной командирской палатки у подножия горы Кент. У Майка Роуза была станция спутниковой связи, которая позволяла ему напрямую связываться с высшим командованием в Великобритании, и я с изумлением слушал, как Макс Хастингс напрямую разговаривает с офисом своей газеты в Лондоне, используя с благословения командира спутниковую связь. Он диктовал туда свой репортаж. Я услышал, как закончив, он сказал:
— А вы можете позвонить моей жене и сообщить ей, что со мной все в порядке?
Я с восхищением подумал: «Какой умный засранец! Тут сидим мы, простые солдаты, без нормальной связи, и вот нарисовался репортер, использующий наше оборудование и, более того, передающий свой материал в свою газету». Радиостанции, которыми пользовались войска на Фолклендах, часто были ненадежны или небезопасны, так как враг мог их прослушивать. Однако спутниковая связь командира обеспечивала ему мгновенный и безопасный доступ к людям, сидевшим в Нортвуде и управлявшим войной, без необходимости идти по инстанциям через старших офицеров оперативной группы. Несмотря на то, что для нас такое положение дел было хорошо, это, несомненно, вызывало крайне негативную реакцию среди некоторых офицеров армии и Королевской морской пехоты, а также среди старших командиров оперативной группы.
Эскадрон «D» стоял на горе Кент и в его окрестностях еще два или три дня, и к этому времени кампания начала быстро катиться вперед, поскольку шла подготовка к последним атакам в направлении Порт-Стэнли. Наша задача там была выполнена, и мы вернулись на корабль Ее Величества «Интрепид». Раненых аргентинских солдат и их непострадавшего товарища вывезли по воздуху из базового лагеря, и больше я их не видел. Их ранения оказались не такими уж серьезными, и, несомненно, когда их репатриировали, они радовались, что остались живы.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] В ракете используется инфракрасная головка самонаведения пассивного типа, которую для повышения чувствительности необходимо охлаждать жидким азотом. Баллон с газом необходимо перезаряжать при каждом пуске.
[2] Англ. Senior Service — так в Великобритании по традиции называют Королевский военно-морской флот.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Питер Рэтклифф. Глаз бури
СообщениеДобавлено: 15 ноя 2022, 12:10 

Зарегистрирован: 25 янв 2015, 15:12
Сообщений: 539
Команда: Нет
Спасибо. Интересно читать описание одних и тех же событий с двух точек зрения. :)


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Питер Рэтклифф. Глаз бури
СообщениеДобавлено: 15 ноя 2022, 15:31 

Зарегистрирован: 21 ноя 2020, 00:28
Сообщений: 401
Команда: Нет
manuelle писал(а):
Спасибо. Интересно читать описание одних и тех же событий с двух точек зрения. :)


Уже с четырех представленных на форуме (трех переведенных))


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Питер Рэтклифф. Глаз бури
СообщениеДобавлено: 16 ноя 2022, 19:47 

Зарегистрирован: 21 ноя 2020, 00:28
Сообщений: 401
Команда: Нет
Про слепого и глухого САСовца прикольно!
Ну и, что интересно, чуть ли не все упоминают этот звонок Гастингса по спутнику. Тогда, наверное, натуральным чудом смотрелось.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Питер Рэтклифф. Глаз бури
СообщениеДобавлено: 16 ноя 2022, 21:02 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
Garul писал(а):
Про слепого и глухого САСовца прикольно!
Ну и, что интересно, чуть ли не все упоминают этот звонок Гастингса по спутнику. Тогда, наверное, натуральным чудом смотрелось.


Насчет подслеповатого и тугого на ухо Багси я поначалу думал, что автор стебется.... А потом посмотрел/почитал внимательно, иронии не заметил.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Питер Рэтклифф. Глаз бури
СообщениеДобавлено: 17 ноя 2022, 12:31 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Как только я вернулся на борт «Интрепида», передо мной была поставлена новая задача. Я должен был выставить наблюдательный пункт в Фокс-Бей на восточном побережье Западного Фолкленда, а капитан Гамильтон должен был организовать аналогичный пункт возле поселения Порт-Ховард, примерно в двадцати километрах к северо-востоку на том же побережье.
У одного из моих патрульных развился конъюнктивит, и хотя он умолял разрешить ему пойти со мной на операцию, я не был готов его взять, и сказал ему, что состояние его глаз делает его больше обузой и что мне, возможно, придется его эвакуировать, в результате чего патруль лишится одного человека. Затем я отправился к командиру, чтобы сообщить ему, что мне нужна замена. Майор Делвес сказал выбрать кого-нибудь из эскадрона, и я взял к себе крупного североирландского парня, которого, естественно, звали Патрик. Он напоминал Отчаянного Дэна, героя комиксов, но в полевых условиях был отличным солдатом. Отчасти по этой причине, и также решив, что он окажется весьма кстати, если возникнут проблемы с аргентинцами, поскольку парень был очень выносливым, я его и взял. Двумя другими военнослужащими моего патруля были Багси и радист Дэш.
Нагруженные оружием, боеприпасами, «бергенами», радиостанциями, приборами ночного видения и пайками для семидневного разведывательного выхода, оба патруля из четырех человек отправились в путь на одном и том же «Си Кинге» в ночь на 5-е июня. Мой патруль был высажен у Ту-Бассомс, примерно в двенадцати километрах от нашей цели. Затем вертолет перебросил капитана Гамильтона с тремя его людьми на посадочную площадку, расположенную на некотором расстоянии от их места назначения.
Нам выдали донесение о районе проведения нашей операции, составленное патрулем из эскадрона «G», который работал в Фокс-Бей. Однако, когда мы прибыли на место, то обнаружили, что то, что было указано в донесении, не имеет ничего общего с местностью перед нами. Что-то было не так. Это не значит, что патруль эскадрона «G» там не был, просто донесение никак не соответствовало местности.
Неся 90-фунтовые рюкзаки, мы вчетвером двинулись в путь. Местность была равнинной и настолько бесплодной, что мы были полностью беззащитны. Однако в донесении, которое я прочитал, говорилось, что здесь было много укрытий. Ночь была пасмурная, так что темнота, хотя и затрудняла передвижение, вполне нас скрывала. После нескольких часов ходьбы мы пересекли травянистую полосу, и я вдруг понял, что мы находимся на аэродроме — мы очутились прямо на взлетно-посадочной полосе аэродрома в Фокс-Бей, который тогда находился в руках аргентинцев. На наших часах было 09:30 по Гринвичу. Рассвет должен был наступить в 11:30, а это означало, что у нас было всего два часа, чтобы найти место, где можно было бы укрыться так, чтобы враг нас не заметил.
Отойдя от взлётки, мы нашли неглубокую, залитую водой ложбину, заросшую камышом. Там было сыро и мокро, но разложив свои пончо, я сказал: «Так, ребята, это не Хилтон, но если повезет, нас не заметят». Устроившись плашмя на мокрой земле, мы приступили к исполнению «жесткого распорядка дня», что означало: не двигаться, не курить, не готовить и не пить горячие напитки. Мы просто лежали, не шевелясь, и ждали. Если нам хотелось по нужде, каждый из нас очень, очень медленно переворачивался на бок и надеялся, что пар не выдаст наше местоположение какому-нибудь аргентинскому дозору, приближение которого мы прослушали или проморгали.
Это было ужасно неудобно, но у каждого из нас была богатая практика находиться в некомфортных условиях. Пролежав там неподвижно до захода Солнца, мы затем двинулись в путь. Несмотря на то, что мы сильно замерзли и окоченели, нам нужно было найти место, где можно было бы окопаться, чтобы наблюдать за позициями противника, не подвергаясь опасности. В конце концов, с наступлением темноты мы вышли на пологий берег — наверное, это был единственный пологий берег на многие мили — и начали рыть окоп для двух человек. Взошел полумесяц, мы копали, как сумасшедшие барсуки, всю воскресную ночь, маскируя наблюдательный пункт сетками и пучками травы. Я с Патриком залез в окоп, а Багси и Дэш с рацией укрылись в естественном углублении в земле чуть впереди нашей позицией.
Когда на следующее утро рассвело, стало понятно, что аргентинцы находятся всего в двухстах метрах от нас, — мы находились прямо на краю их передовых оборонительных позиций. И что самое прекрасное, они даже не подозревали о нашем присутствии. Я подумал: «Черт, еще несколько метров, и мы бы очутились в их окопах». Меня также удивило то, что хоть мы и старались вести себя довольно тихо, они не видели и не слышали, как мы копали. Видимо, были слишком заняты своими делами, чтобы заметить нас, и, без сомнения, им и в голову не приходило, что в округе могут быть британские солдаты.
С НП нам хорошо был виден Фокс-Бей. Кругом повсеместно располагались вражеские солдаты вместе со своим вооружением и снаряжением. Там было не менее батальона — может быть, до 1000 человек — поддерживавшихся артиллерийскими орудиями и большим количеством транспортных средств. Среди войск и средств их поддержки наблюдалось интенсивное движение. Они занимали оборонительные позиции, удерживая Фокс-Бей, сочтя это место достаточно ценным, и к тому же захватили поселение островитян. В небольшой деревушке аргентинцы реквизировали дома для жилья и приготовления пищи. Они также отрыли длинные траншеи для пехоты, и усилили оборону тремя 105-мм полевыми орудиями.
На протяжении дня противник высылал пешие дозоры, и однажды утром мы заметили один из них, направлявшийся прямо к нашим позициям. Мы затаились, стараясь не высовываться — и тут один из аргентинцев внезапно выстрелил. Встревоженные, мы не могли понять, что они делают, ведь стреляют они явно не в нас. Затем раздалось еще несколько выстрелов, и до нас дошло, что они отстреливают овец для приготовления пищи. Потом мы видели, как они несли туши на свою кухню.
Противник не подозревал, что мы находились на расстоянии вытянутой руки от их позиций и что мы передавали по радио на «Интрепид» всю информацию об их силах, вооружении и передвижениях. Они не могли даже туалетом воспользоваться без нашего ведома. У нас же туалетов не было вообще, что создавало свои проблемы. Все, что мы могли сделать, — это тихо скатиться на позицию, нагадить, а потом просто откатиться от нее и жить с этим запахом.
Однажды ночью нам передали радиосообщение о том, что у противника есть аппаратура наблюдения, которая может точно определить нашу позицию, улавливая и отслеживая наши передвижения. Если это произойдет, то в Фокс-Бей нам станет очень интересно. Тем не менее, мы оставались на своем месте до вечера четверга — всего пять дней, в течение которых наше присутствие осталось для врага не обнаруженным, — после чего я решил, что мы уже переигрываем и неоправданно рискуем, оставаясь там. Чем дольше мы там находились, тем больше было шансов, что нас обнаружат. Это был лишь вопрос времени, когда нас обнаружит аргентинский дозор, и поскольку мы передали по радио всю полезную информацию, которую смогли получить с нашего НП, я решил, что пора уходить.
Мы ушли так же, как и пришли, — как ночные воры, — отойдя обратно на запад около восьми километров, пока не нашли небольшое место, которое было чуть повыше окружавшей его местности. Он был недостаточно велик, чтобы вместить всех четверых, поэтому мы разделились на пары в том же составе, что и раньше: я остался с Патриком, а Дэш и Багси заняли другой пост примерно в пятидесяти метрах от нас. Каждую ночь я пробирался вперед, чтобы поговорить с ними, заслушать их донесения о передвижениях противника, говорил Дэшу, что передать по радио, и читал все сообщения, которые приходили для меня. У нас был «Свифтскоп», мощная телескопическая зрительная труба, через которую мы могли видеть почти любое движение противника в Фокс-Бей, хотя и находились на значительном расстоянии от него.
В это же время мы услышали по радио, что в Порт-Ховарде убит Джон Гамильтон, командир роты, выполнявший там ту же работу, что и мы. Он взял с собой трех человек, чтобы оборудовать НП вблизи поселка, где располагался еще один значительный аргентинский гарнизон, и передавать любую информацию, которую они смогут добыть. Но из-за особенностей местности они не смогли оборудовать достаточно большую позицию, которая вместила бы всех, поэтому, как и мы, выбрали вариант работы в парах. Однако, в отличие от нас, вместо того, чтобы оставаться на своих позициях, по ночам они попарно менялись, чтобы дать людям возможность отдохнуть.
Именно в то время, когда они находились на НП, Джон Гамильтон и солдат по имени Рон были обнаружены аргентинским дозором, состоявшим примерно из двадцати человек. Поняв, что их заметили, и несмотря на то, что противников было значительно больше, они начали отход, чтобы дать шанс спастись двум остальным патрульным, находившимся в другом месте. Но в этой героической попытке отвлечь внимание врага от своих друзей Джон Гамильтон был ранен. Они продолжали отстреливаться, пока командир роты не приказал Рону уходить. Гамильтон оказался убит, а Рон, после того, как у него закончились боеприпасы, попал в плен. Его доставили обратно в Порт-Ховард, где раздели и допросили. Что с ним делали аргентинцы неизвестно, но судя по всему, о нем хорошо заботились, и вскоре после капитуляции Аргентины он был репатриирован. В конце концов, он присоединился к нам на борту десантного корабля Королевского вспомогательного флота «Сэр Ланселот», оказавшись единственным британским солдатом, попавшим в плен во время войны после захвата Аргентиной Фолклендов и Южной Георгии. Остальным членам патруля у Порт-Ховарда удалось скрыться. Джон Гамильтон был посмертно награжден Военным крестом. [1]
Тем временем вдали, на юго-западе, нас донимал холод. Особенно плохо было Дэшу, радисту. Он должен был шифровать сообщения, а затем набирать и передавать их кодом Морзе. Даже когда пальцы в тепле это достаточно сложная задача, но когда они замерзают, она становится чрезвычайно трудной, и несколько раз Дэша подменял я. В таком случае приходится растирать пальцы в перчатках, чтобы они не замерзли, но больше всего напрягает то, что если при расшифровке будет сделана ошибка, вам придется начинать все сначала. Шифровка и передача сообщений также отнимают много времени, а когда вы замерзаете, времени уходит еще больше. Если при передаче сообщение искажалось, то на его исправление уходило часы.
К субботе, 12-го июня, наша семидневная операция завершилась, и мы получили сообщение следующего содержания: «Оставайтесь на месте. О прибытии вертолета скоро сообщим». Мы ждали и ждали, прислушиваясь к звуку винтов, которые дали бы понять, что за нами летит «Си Кинг». Мне понравилась их идея насчет «скоро». Мы пролежали там еще пять дней, и к тому времени пайки, которые были рассчитаны на семь дней, оказались практически исчерпаны.
Мы перешли на питание тем, что находилось в аварийных комплектах в РПС — плитка шоколада, порошковый суп и пакетики чая. Этого должно было хватить еще на пару дней. Вместе с остатками нашего первоначального пайка — леденцами, сушеными яблоками и невкусного пакетированного супа — все это можно было растянуть дней на пять. Из-за этих сушеных яблок мы с Патриком чуть не поссорились еще до того, как у нас закончился паек. Он хотел положить их в рисовый пудинг, но я возразил, потому что терпеть не могу эти ужасные вещи. А поскольку я был боссом, то спор на этом должен был закончиться.
На самом деле, для того, чтобы он не клал яблоки в рисовый пудинг, я его подкупил. У него был день рождения, а у меня как раз оказалась фляжка с ромом, которую я ему и подарил, что не только порадовало его, но и решило проблему с сушеными яблоками.
К нам по радио дошли добрые вести, — 14-го июня нам сообщили, что аргентинские войска на Восточных Фолклендах сдались, прямо перед окончательной атакой британцев на Порт-Стэнли. Тем не менее, нам было приказано оставаться на позиции и продолжать наблюдение за противником, поскольку на тот момент было неизвестно, что предпримут аргентинские войска на Западном Фолкленде, и существовала вероятность того, что они решат продолжать борьбу.
К 16-му июня наш семидневный выход растянулся на двенадцать дней, а вертолет все еще не прибыл. Однако в тот день мы получили радиосигнал, что нас заберут в 12:00 следующего дня на месте высадки, указанном в нашем исходном приказе. Поскольку до него было всего около километра, мы покинули место своего расположения только в 11:00, и прибыв в пункт эвакуации в 11:45, уселись на свои «бергены» в ожидании, когда нас заберут. Прошел полдень, а вертолета все не было, и к 13:00 мы замерзли. Из-за ветра температура держалась в районе минус 10 градусов по Цельсию, поэтому я сказал остальным достать свои спальные мешки и укутаться от ветра. Мы промерзли до костей, а наши руки настолько заледенели, что могли отвалиться. Еще немного воздействия этого ледяного ветра, — и мы запросто получим обморожение.
Из-за отсутствия нормальной пищи в течение по крайней мере пяти дней мы были ослаблены, а холод лишает сил, как ничто другое. В 14:00, когда вертолета по-прежнему не было ни видно, ни слышно, я сказал Дэшу, чтобы он вышел на связь и спросил, где вертолет. Пришел ответ: «Скоро будет». Очевидно, пилоту дали координаты места посадки, но никто не сообщил ему, что оно находится на Западном Фолкленде. Поскольку почти все британские сухопутные войска находились на Восточном Фолкленде, он искал нас там.
Наконец, в 16:00 прибыл вертолет. К тому времени мы ждали его уже четыре с четвертью часа и почти закоченели. Заметив низко летящий «Си Кинг», когда до него оставалось около десяти километров, я сказал ребятам, чтобы они уложили свои спальные мешки в «бергены», а Дэшу — чтобы он сворачивал радиостанцию. Вертолет приземлился, но из-за сильного холода у нас настолько затекли ноги, что передвигаться было очень трудно. С большим трудом нам удалось забросить на борт свое снаряжение и забраться вслед за ним.
Я спросил у борт-инженера, который во время полета сидит в задней части вертолета, есть ли у него какая-нибудь еда, и он без слов бросил мне банку солонины. Чтобы открыть ее, нужно было от крышки отломать металлический ключ и с его помощью раскрутить полоску металла, идущую вокруг жестянки. Звучит просто — в конце концов, тысячи людей делают это каждый день — но только не с закоченевшими пальцами. После долгих усилий нам это удалось, и мы набросились на холодное жирное мясо. Можно было подумать, что борт-инженер предложит помощь, но он просто сидел с гарнитурой и смотрел на нас. После почти двух недель, проведенных под открытым небом без мытья, мы, должно быть, воняли так, как не воняла ни одна Божья тварь на этой земле.
Нас высадили не на «Интрепид», который покинули двенадцатью днями ранее, а на десантный корабль «Сэр Ланселот», укомплектованный экипажем вспомогательного флота. Двадцать четвертого мая в него попали две аргентинские бомбы, и хотя они не взорвались, экипаж оставил судно до тех пор, пока их не обезвредили. Но даже тогда повреждения корабля оказались таковы, что теперь оно использовалось исключительно для размещения военных. В последнюю неделю войны на его борту размещались подразделения САС в качестве сил быстрого реагирования, которые можно было развернуть в мгновение ока там и тогда, где и когда они могли понадобиться.
Я вытащил из «Си Кинга» свое снаряжение и спустился вниз. Кровообращение медленно возвращалось в мои онемевшие пальцы — ощущение было такое, будто в меня вонзилась тысяча игл, — и я уселся за стол, почистил свою M-16, прежде чем сдать ее в оружейку. Но чего мне хотелось на самом деле, так это часами стоять под горячим душем. Я думал об этом душе несколько дней, поэтому снял с себя грязную одежду, обернул полотенце вокруг талии, надел шлепанцы и отправился в душевую.
Горячей воды там не оказалось. Как не оказалось и теплой воды. На самом деле вода была такой, что если бы она была чуть холоднее, то вылетала бы из душевой лейки в виде снежинок. Должно быть, ее закачивали прямо из Южной Атлантики, и вам понадобился бы спасательный костюм, чтобы выдержать ее хоть сколько-нибудь долгое время. К сожалению, выбора у меня не было, потому что мне требовалось чуть больше, чем несколько минут, чтобы смыть с себя всю грязь и дерьмо, скопившиеся на мне на Западном Фолкленде. После этого мне потребовалось несколько часов, чтобы согреться, но в конце концов нам удалось затолкнуть в себя немного еды, что здорово помогло. К этому времени со своих операций начали возвращаться другие солдаты эскадрона. Один из патрулей рассказал забавную историю о том, что случилось с ними во время патрулирования в нескольких милях от горы Кент перед капитуляцией Аргентины.
Во время патрулирования они наткнулись на хижину, которая, по их мнению, могла быть занята врагом. Командир эскадрона решил, что это задание для мобильной роты, и, не желая пропустить все движение, отправился с ними. Затаившись и пронаблюдав некоторое время за объектом, ребята решили быстро войти и захватить тех, кто находился внутри. Посему, бесшумно окружив помещение, они затем разбили дверь кувалдой и бросились внутрь. Дверь вылетела внутрь с такой силой, что слетела с петель, но единственным живым существом в комнате оказался один аргентинский солдат, да и тот лежал в постели. В бараке было так холодно, что под постельным бельем он оказался одет в стеганый пуховик, джинсовые брюки и пару толстых шерстяных носков.
Когда парни ворвались в комнату с оружием наизготовку, чтобы смести любого, кто окажет хоть малейшее сопротивление, перепуганный вражеский солдат уселся прямо на кровати. Его вытащили наружу, и тут же хижину наполнил ужасный запах — бедняга рыдал и был так напуган, что тут же наложил в штаны.
На полу у кровати лежала изрядно помятая стопка исписанных порножурналов. Один из патрульных сел на листая их, а другой снял с пленного солдата носки и надел их на свои ноги. Затем кто-то еще забрал у пленного стеганую куртку. В этот момент вошел командир. Посмотрев на аргентинца, который все еще рыдал — к этому времени на нем остались только его драные штаны, потому что они никому не были нужны — он покачал головой в изумлении.
— Верните бедному парню его одежду, — сказал он. Ребята отдали испуганному солдату его барахло и усадили его на стул. Затем командир сказал Джоку, одному из патрульных, говорившему по-испански:
— Спроси его, где казармы.
Джок посмотрел на аргентинца и потребовал:
— Donde esta la estación?
На это солдат, который на поверку оказался поваром, заплакал, захрипел еще сильнее и ответил:
— No se, no se.
— Donde esta la estación, ты, лживый придурок, — снова вопросил Джок. Вопрос повторялся снова и снова, наш товарищ все больше и больше заводился, тряс повара и кричал на него. И все равно аргентинец, уже почти тараторя от ужаса, отвечал, что не знает.
Ситуация могла бы выйти из-под контроля, если бы до кого-то вдруг не дошло, что испанский язык Джока не так уж и хорош. Он требовал, чтобы ему сказали, где находится железнодорожная станция, а не казарма. Неудивительно, что их пленник не знал ответа, ведь между этим местом и Южной Америкой не было ни одной станции.
Поскольку он явно не обладал никакой ценной информацией и не представлял угрозы для кого-либо, повара увели на вертолетную площадку. Однако когда прибыл вертолет, его пришлось физически затаскивать на борт. Позже мы узнали, что он думал, что его поднимут на высоту в несколько тысяч футов, а затем выбросят. Тем не менее, хотя от него все еще смердело дерьмом, он был в целости и сохранности доставлен в ОРУ — Объединенное разведывательное управление — где его допросили.
После того, как он добровольно выдал те крохи информации, которыми обладал, ему, до момента его отправки в Аргентину, дали работу за плитой в камбузе на борту «Интрепида». Когда он не подавал еду, он мыл сковородки, и всякий раз, когда входил кто-то, кого он узнал во время того налета, он махал рукой и улыбался. В своем деле он оказался очень хорош и много работал; более того, он жил в лучших условиях, чем в той хижине у горы Кент. В общем, он казался гораздо счастливее в качестве военнопленного, чем в качестве солдата.
Прошло еще двадцать четыре часа, прежде чем весь эскадрон снова собрался вместе. Затем, во время длительных совещаний по подведению итогов на борту «Сэра Ланселота», мы встали и рассказали о том, что произошло во время наших различных операций, — в точности так, как оно и происходило, с изъянами и всем прочим. Если была какая-то ошибка, мы говорили об этом, что позволяло всем нам извлекать уроки из этого опыта, и была очень большая вероятность того, что наши ошибки не повторятся. То же самое касалось и успешной операции: каждый извлекал из нее что-то полезное, что могло пригодиться в будущих миссиях.
В июне того же года начался чемпионат мира по футболу 1982 года — первая игра Англии против Франции. Мы слушали матч по радиопередаче Всемирной службы Би-би-си, с комментариями из Испании. Помню, как Брайан Робсон забил первый гол в первые сорок секунд матча, что нас всех очень порадовало. Англия победила со счетом 3:1, что стало своеобразной поэтической справедливостью по отношению к стране, которая поставляла Аргентине ракеты «Экзосет».
Хотя прошло уже несколько дней после официальной капитуляции всех аргентинских войск на островах, на берег мы не пошли. Мы насмотрелись на Фолкленды так, что хватило на всю жизнь. Я подружился с китайскими коками на борту «Сэра Ланселота», и каждый вечер вместе со своим приятелем по имени Джорди мы поедали с ними китайскую еду вместо паршивых флотских помоев. Поварами они были отменными, особенно если учесть, что это были гражданские лица, приплывшие в зону боевых действий и подвергшиеся серьезной опасности.
Двадцать пятого июня, через девять дней после нашего возвращения из Фокс-Бей и через одиннадцать после капитуляции противника, из Лондона, куда он был репатриирован аргентинцами после их вторжения, всего восемьдесят четыре дня назад, в Порт-Стэнли вернулся Рекс Хант, губернатор Фолклендских островов. Наш командир, Майк Роуз, был непреклонен в том, что эскадронам «D» и «G» не нужно терять время на долгое морское путешествие обратно в Великобританию. Вместо этого мы должны были ждать, пока самолеты C-130 Королевских ВВС доставят нас обратно по воздуху. Самолет, доставивший губернатора, забрал первую волну из тридцати человек.
На следующее утро, в субботу 26-го июня, в аэропорту Порт-Стэнли приземлился еще один самолет C-130. В задней части самолета были установлены топливные баки большой емкости, и через несколько часов он снова взлетел, приняв на борт тридцать человек из САС, которые отправились в четырнадцатичасовой перелет на остров Вознесения. Это был второй полет Службы на остров Вознесения, и в нем участвовал я. По прибытии нас встретила группа материально-технического и тылового обеспечения из Херефорда, приготовившая нам нормальный английский завтрак. Мы успели выпить кружку чая и принять душ, прежде чем мы поднялись на борт другого самолета C-130, направлявшегося на авиабазу Лайнэм в Уилтшире. Самолет приземлился для дозаправки только один раз, в Западной Африке, а затем весь путь домой оказался беспосадочным. Мы приземлились в Лайнэме около пяти утра 28-го июня, и через три часа я был уже в Херефорде.
Первым делом я отправился в сквош-клуб и забронировал корт на вторую половину дня, чтобы сыграть партию со своим другом, который, как и я, был членом сборной округа по сквошу. Помимо других, более серьезных соображений, аргентинская оккупация Южной Георгии и Фолклендских островов грубо прервала мою игровую серию — я был полон решимости стать чемпионом графства Херефордшир, и мне предстояло наверстать упущенное.
Фолклендская кампания вновь настигла меня в том же году, когда однажды сентябрьским воскресным вечером мне домой позвонил заместитель командира Полка. Он сообщил мне, что на следующее утро газета «Сан» опубликует имена всех награжденных, получивших почетные звания и награды за то, что принимали участие в этой военной кампании, и добавил, чтобы я не переживал, когда узнаю, что среди этих имен есть «сержант Питер Рэтклифф, Специальная Авиадесантная Служба», которому выразили официальную благодарность за руководство патрулем на Западном Фолкленде.

ПРИМЕЧАНИЕ:

[1] Военный крест (MC) — военная награда третьего уровня для офицеров и с 1993 других званий Британской армии, ранее также для офицеров других стран Содружества. Даётся в качестве знака отличия «акта или актов образцовой храбрости во время активных действий против врага на суше всем участникам всех званий…»


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Питер Рэтклифф. Глаз бури
СообщениеДобавлено: 17 ноя 2022, 16:38 

Зарегистрирован: 21 ноя 2020, 00:28
Сообщений: 401
Команда: Нет
Спасибо!
Ага! В книге Астона Рэтклифф выведен как Эйд Робертсон, а Астон у у Рэтклиффа, соответсвенно Дэш. Дельвес у себя же называет Рэтклиффа, прямо по фамилии, но не по имени, а по его прозвищу Билли


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Питер Рэтклифф. Глаз бури
СообщениеДобавлено: 17 ноя 2022, 17:49 

Зарегистрирован: 21 ноя 2020, 00:28
Сообщений: 401
Команда: Нет
Garul писал(а):
Ну и, что интересно, чуть ли не все упоминают этот звонок Гастингса по спутнику. Тогда, наверное, натуральным чудом смотрелось.


Та самая станция спутниковой связи (TACSAT). Из книги Тони Шау. У него как у эсересовца о связи вообще наиболее подробно.


Вложения:
Screenshot_20221117-174003_Drive.jpg
Screenshot_20221117-174003_Drive.jpg [ 349.24 KiB | Просмотров: 4822 ]
Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Питер Рэтклифф. Глаз бури
СообщениеДобавлено: 18 ноя 2022, 10:13 

Зарегистрирован: 25 янв 2015, 15:12
Сообщений: 539
Команда: Нет
Интересно, что Рэдклифф не описал мучения с установлением связи во время патруля на Западном Фолкленде.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Питер Рэтклифф. Глаз бури
СообщениеДобавлено: 21 ноя 2022, 00:41 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Когда самопровозглашенные «крутые мужики» самой суровой тюрьмы строгого режима в Шотландии столкнулись с действительно крутыми людьми из Специальной Авиадесантной Службы, они оказались такими же крутыми, как новорожденные котята.
В октябре 1987 года заключенные, сидевшие в корпусе «D» тюрьмы Питерхед и имевшие длительные сроки заключения, устроили бунт, практически разрушив здание, и взяли в заложники надзирателя. Хотя многие заключенные сдались администрации тюрьмы, группа, возглавляемая тремя самыми известными рецидивистами Шотландии, держалась вызывающе, угрожая убить своего заложника, пятидесятишестилетнего надзирателя Джеки Стюарта, у которого была только одна почка и которому срочно требовалась медицинская помощь и лекарства для стабилизации его состояния. Все трое бандитов были людьми, терять которым уже было нечего, поскольку каждому из них светил большой срок за насильственные преступления — двадцатичетырехлетний Малкольм Леггат отбывал пожизненное заключение за убийство, тридцатилетний Дуглас Мэтьюсон убил бывшую королеву красоты, а двадцатипятилетний Сэмми Ралстон был осужден за вооруженное ограбление.
Вместе с остальными участниками беспорядков они забаррикадировались в помещении под крышей корпуса «D». Протолкнув пленного надзирателя через проделанное ими в шифере отверстие, осужденные накинули ему на шею петлю и угрожали поджечь его, выкрикивая свои угрозы в адрес администрации тюрьмы и полиции, которые стояли внизу и беспомощно наблюдали за происходящим под пристальными немигающими взглядами СМИ, привлеченных драмой. Измученный, больной и испуганный, мистер Стюарт, у которого было шесть внуков, тянул руки в сторону телекамер и прессы и молил о помощи, но крутые мужики из Питерхеда просто смеялись над ним. Один из них пригрозил ему молотком, а другие предупредили, что если кто-нибудь попытается спасти заложника, они сбросят его с крыши во двор, с высоты 70 футов.
В своей резиденции на Даунинг-стрит, 10, за испытаниями бедняги наблюдала по телевизору возмущенная и потрясенная премьер-министр Маргарет Тэтчер. Видя, что полиция и тюремные власти бессильны, она позвонила Малкольму Рифкинду, министру по делам Шотландии. Миссис Тэтчер была триумфально переизбрана в 1983 году, благодаря победе на Фолклендах репутация ее лично и ее правительства тори значительно укрепилась. Эта кампания также укрепила уважение премьер-министра к Специальной Авиадесантной Службе, — процесс, начавшийся в мае 1980 года, когда бойцы Полка штурмовали иранское посольство на Принцесс Гейт в Лондоне и освободили заложников, удерживаемых там террористической группой.
Неприятности назревали в шотландских тюрьмах в течение нескольких недель, в некоторых из них случались спорадические вспышки насилия. По меньшей мере пятьдесят заключенных устроили бунт в мрачной тюрьме строгого режима в Питерхеде, морском порту, расположенном примерно в тридцати милях к северу от Абердина, протестуя против сурового, по их мнению, режима. Большинство сдалось через несколько дней, но перед этим они захватили три этажа корпуса «D» и разгромили все вокруг.
Тем временем несколько наиболее буйных заключенных схватили надзирателя Стюарта и отказались сдаться и выдать заложника. Министр по делам Шотландии и главный констебль полиции района Грампиан предупредили министра внутренних дел Дугласа Хёрда, что положение крайне серьезное и что ни персонал тюрьмы, ни полиция не в состоянии адекватно справиться с ситуацией.
Они попросили помощи от военных, и под «военными» они, очевидно, имели в виду САС, особенно учитывая известное уважение премьер-министра к нашему Полку. Однако и Хёрд, и Командующий сил спецназа были категорически против отправки нас туда, утверждая, что это создаст прецедент для будущих осад тюрем. В течение двадцати четырех часов после звонка миссис Тэтчер Рифкинду ситуация с участием САС оставалась неясной.
К октябрю 1987 года я уже был сержант-майором эскадрона и теперь жил в собственной квартире в Херефорде. Однажды вечером, когда я был дома, зазвонил телефон. Это был майор Майк, командир эскадрона «D», высокий, крепкий, бесстрастный человек с отстраненным взглядом голубых глаз моряка-подводника. Люди его любили и уважали, чего в нашем деле добиться трудно. В данном случае он был немногословен.
— Я отправляюсь на север, — сказал он мне по телефону. — На вертолете. Включи свой телевизор. — После чего повесил трубку. В этот раз у босса не было времени на пустую болтовню.
Включив телевизор, я прочитал на сифаксе [1] последние заголовки новостей об осаде тюрьмы Питерхед. Ситуация там выглядела не лучшим образом. К раннему утру следующего дня к делу подключился командир, который по телефону разговаривал с Малкольмом Рифкиндом и с Министерством обороны.
Контртеррористическая группа САС, известная как группа СП (группа специальных проектов), как и всегда, находилась в постоянной готовности. В тот момент в качестве ГСП дежурство нес эскадрон «D», поэтому мы с командиром эскадрона были сразу вовлечены в работу. Но кроме майора Майка, который сейчас находился в Питерхеде и давал местным тюремным властям советы на месте — и, по моему мнению, там не было никого, кто мог бы лучше объяснить им, что к чему, — уверенности в том, что понадобятся наши услуги, все еще не было. Однако Маргарет Тэтчер в этом не сомневалась.
Сформированная в 1970-х годах, к 1977 году группа специальных проектов САС расширилась до полнокровного эскадрона, и все четыре эскадрона Полка формировали группу по ротации. Каждое подразделение несло шестимесячную боевую службу, базируясь в Херефорде, но вместе с тем занималось подготовкой по специальным проектам, осуществляло командировки в Северную Ирландию и занималось подготовкой за рубежом, чтобы оно могло справиться с любой ситуацией, связанной с заложниками или террористами как в Соединенном Королевстве, так и в любой другой точке мира, в которой Британия имела свои интересы.
Я провел день в надежде, что в Питерхед нас не вызовут, потому что на самом деле предпочел бы играть в сквош, поскольку в пятницу и субботу я должен был выступать на турнире за армейскую команду. Кроме того, ко мне из Германии приехал мой хороший друг со своей женой, которые остановились у меня в Херефорде. В течение всего дня нам постоянно говорили, что операция началась, потом закончилась, потом снова началась. Постепенно это стало напрягать, и мы начали задаваться вопросами, почему власти не могут принять то или иное простое решение.
Около восьми часов вечера я на своей машине отвез командира домой из лагеря. Он пригласил меня к себе домой выпить, и, уходя, я пошутил:
— Увидимся через полчаса.
Закрывая дверь и улыбаясь, он ответил:
— Надеюсь, что нет.
Отправившись домой и, войдя в свою квартиру, я обнаружил, что звонит телефон. На этот раз это был оперативный дежурный.
— Началось, — коротко произнес он.
Я помчался обратно в лагерь. Ранее тем же утром у меня состоялся телефонный разговор с командиром эскадрона, и мы вместе определили, какая команда будет направлена в Питерхед, в случае такой необходимости. Группа СП состоит из двух команд по двадцать человек, известных как «Красная» и «Синяя», хотя в остальном между ними нет никакой разницы. Мы выбрали «Красную» команду, чтобы быть в готовности к действиям на случай, если нас вызовут для спасения надзирателя и подавления беспорядков в Питерхеде, которые к этому времени продолжались уже четыре дня.
Ребята быстро прибыли в лагерь. Часть из них, включая командира команды и офицера оперативного отдела, залезли в два «Рейндж Ровера», а остальные загрузились вместе со всем своим снаряжением в автобус, и мы отправились на базу Королевских ВВС Лайнэм. Мигающие в темноте синие огни полицейской машины сопровождали нас всю дорогу, расчищая путь от медленно движущегося транспорта. В Лайнэме военная полиция Королевских ВВС с еще большим количеством мигающих синих огней сопроводила нас прямо к взлетно-посадочной полосе, где уже прогревал свои двигатели транспортный самолет C-130 «Геркулес». Два «Рейндж Ровера» заехали прямо по хвостовой рампе внутрь самолета и были прикованы цепями к полетной палубе. Затем на борт поднялись остальные ребята из автобуса, тащившие свое снаряжение и оружие. Все оказались на борту C-130 менее чем за минуту, и машины еще пристегивались, когда самолет начал выруливать на взлетно-посадочную полосу. Мы поднялись в воздух через пять минут после проезда через ворота.
Полет до Абердина занял час и пятнадцать минут, и когда мы там приземлились ранним утром, в аэропорту нас ждал еще один полицейский эскорт, сопроводивший нас в Питерхед и тюрьму строгого режима. Командир, офицер оперативного отдела и я ехали в полицейской машине, а остальные военнослужащие команды следовали в большом полицейском автобусе и двух наших «Рейндж Роверах».
У входных ворот тюрьмы расположились съемочные группы телевидения, фотокорреспонденты и журналисты. Операторы нацелили свои длиннофокусные объективы на крышу корпуса «D». Чтобы они нас не заметили, мы оставили машины вне поля зрения и прошли в тюрьму с черного хода, пробравшись вдоль забора, обрамляющего дома, где жили надзиратели.
Каждый человек нес свой зеленый холщовый вещмешок, в котором находились противогаз, черные кожаные перчатки, огнеупорный черный комбинезон, черные ботинки «Адидас» на резиновой подошве, 9-мм автоматический пистолет «Браунинг Хай Пауэр» и 9-мм пистолет-пулемет «Хеклер & Кох», бронежилет, ременно-плечевая система, боеприпасы, дубинка и персональная радиостанция. Дополнительное снаряжение, включая подрывные заряды, светошумовые гранаты, боеприпасы и лестницы, было быстро и незаметно переправлено в тюрьму нашими ребятами по тому же маршруту.
Мы проскользнули через ворота, пересекли двор по направлению к зданию и вошли в комнату размером примерно двадцать на тридцать футов, которую какой-то умник из тюремной администрации решил обозвать спортзалом. Там едва могла развернуться кошка, и помещение быстро заполнялось, пока мы набивались туда вместе со своим снаряжением, только чтобы обнаружить, что нас ожидает командир эскадрона.
Когда гражданские власти вызывают армию и официально передают ей контроль над ситуацией, эта ситуация, какой бы она ни была чрезвычайной, становится полностью военным делом. Но несмотря на то, что все решения принимаются военными, это не означает, что они не обсуждаются с другими властями, в частности, с министрами правительства. Теперь захват тюрьмы и ее освобождение находилось в наших руках.
Ум у нашего командира напоминал стальной капкан. Когда он быстро вводил всех вновь прибывших в курс дела, от него не ускользнула ни одна деталь. Была подготовлена карта тюрьмы, а на доске — подробные чертежи крыши и посадочных площадок на каждом уровне корпуса «D». План, разработанный майором Майком, предусматривал вход в помещение с четырех сторон, в котором предстояло участвовать в общей сложности шестнадцати бойцам САС. Заключенные захватили три этажа корпуса «D», а надзирателя держали в заложниках в камере под крышей, которую они забаррикадировали.
Четверо наших людей должны были вылезти через люк в другом корпусе тюрьмы, а затем проползти в темноте вдоль узкого кирпичного парапета, обрамлявшего крышу, на высоте около 70 футов от земли — что требовало определенных нервов. Парапет был очень узким, поэтому людям придется двигаться вдоль него друг за другом, стараясь при этом не попасться на глаза заключенным, запертым в другом корпусе тюрьмы через двор. К тому же шел дождь, и парапет был скользким.
По команде командира по рации, парни на крыше должны были спуститься вниз через отверстие, проделанное заключенными в шифере, а затем прорваться сквозь потолок в комнату, где, как предполагалось, содержался заложник. Одновременно с этим электронным способом должны были быть приведены в действие сосредоточенные кумулятивные подрывные заряды, чтобы сорвать с петель три металлические двери на лестничной площадке корпуса «D», через которые предстояло пройти внутрь трем другим «четверкам» САС.
В спортзале мы надели огнеупорные черные комбинезоны, ботинки «Адидас» для скрытности, бронежилеты и противогазы. Мы должны были иметь при себе дубинки, электрошоковые гранаты и баллончики со слезоточивым газом. Командир сообщил нам, что наша задача — провести жесткий арест, то есть не применять огнестрельное оружие без крайней необходимости. Бóльшую часть работы должен был сделать слезоточивый газ и светошумовые гранаты.
В полном молчании четыре группы заняли свои исходные позиции и провели свои последние приготовления. Но когда ребята пробирались по скользкому мокрому парапету, их заметили с другого конца двора заключенные из корпуса «B», где содержалось несколько сотен человек. Они выкрикивали предупреждения и стучали «утками» по решеткам окон своих камер, чтобы предупредить захватчиков заложников. К этому времени, однако, для операции по спасению все было готово, и командир не стал терять ни минуты.
— Внимание! Приготовиться! Вперед! — крикнул он по рации. Было ровно пять часов утра.
И мы пошли внутрь. Заключенные так и не узнали, что их поразило. В тот момент, когда разорвались светошумовые гранаты, а гранаты со слезоточивым газом выпустили свой едкий дым, легендарные крутые мужики из Питерхеда были выведены из игры. На самом деле, с того момента, как нас вызвали, у них не было ни единого шанса.
Все было закончено в течение трех минут. Пошатывавшихся захватчиков, оглушенных светошумовыми гранатами и задыхавшихся от слезоточивого газа, выволокли из комнаты, в которой они забаррикадировались в корпусе «D», и потащили вниз по железной лестнице с одной площадки на другую. Другие парни из САС в черных комбинезонах и противогазах осторожно отвели освобожденного надзирателя в безопасное место.
Моей задачей было вместе с напарником, ольстерцем по имени Джонни, войти в дверь на лестничной площадке второго этажа. Когда подрывные заряды одновременно сорвали дверь с петель, я вошел внутрь. Из-за газа и большого количества дыма от взрыва гранат было очень трудно что-либо разглядеть. Бунтовщики разгромили или разграбили все, что попало в поле зрения, выбросив обломки в коридоры, проходившие мимо камер, что еще больше мешало нашему продвижению. Мы с Джонни зачистили каждую камеру, но на этом этаже бунтовщиков не было. Затем по рации командир сообщил, что заложник спасен, а захватчики схвачены.
Я все еще находился на втором этаже с Джонни, когда наши ребята по лестнице спустили к нам на площадку совершенно растерянного мистера Стюарта, одетого в форменную куртку с оранжевыми вставками на рукавах. Он сидел за столом в камере под крышей, когда туда ворвались наши ребята, и было очевидно, что он вообще не понял, что с ним произошло.
Другие группы зачистили оставшееся сопротивление с земли. Если не считать громогласных криков от остальных заключенных в других частях тюрьмы, которые были заперты в своих камерах и бушевали, все было закончено без шума. Тюремные надзиратели, те самые, которые не смогли справиться с бунтовавшими заключенными, вдруг очень расхрабрились. После того, как мы освободили заложника, они вошли в крыло и позже я наблюдал, как они тащили зачинщиков вниз по металлической лестнице.
Питерхед являлась типичной тюрьмой викторианской эпохи, где галереи — металлические проходы с железными перилами — проходили вокруг лестничных площадок, которые, в свою очередь, располагались вокруг светового колодца в центре здания. Поперек колодца между каждым пролетом винтовой лестницы были натянуты проволочные сетки, установленные для того, чтобы не допустить падение любого из заключенных, который мог попытаться покончить с собой, спрыгнув с одной из лестниц. Это было одно из самых ужасных мест, которые я когда-либо видел в своей жизни, и если бы я провел там хоть немного времени, будучи заключенным, то уверен, что сам бы полез на крышу.
Корпус «D» было в полном беспорядке. Заключенные, ранее устроившие бунт, хорошенько потрудились, чтобы разрушить его, а все, что им не удалось уничтожить или использовать для баррикад, было добито теми, кто захватил заложника.
После нашего штурма в камеры, в которых находились другие заключенные, начали вползать ошметки слезоточивого газа. Арестанты стучали «утками», поджигали постельное белье, цеплялись за решетки на окнах и кричали, требуя своего освобождения, а с тюремного двора вновь осмелевшие надзиратели поливали открытые окна камер струями воды из шланга. Тем временем мистера Стюарта осмотрел тюремный врач, а затем его отвезли в больницу, где он встретился с женой. Его похитителей заперли в камерах строгого режима, а мы вернулись в спортзал, все еще стараясь держаться в темноте подальше от назойливых камер СМИ.
По шотландским законам, после совершения преступления полиция должна взять показания у всех причастных лиц, прежде чем кто-то из них сможет покинуть страну. Не успели мы выскользнуть из своей экипировки в тюремном спортзале, прибыла полиция и потребовала от каждого из нас дать показания. Им быстро сказали забыть об этом.
После короткого разговора с командиром эскадрона, который так блестяще спланировал и осуществил всю спасательную операцию, я сказал ребятам, чтобы они побыстрее заканчивали переодеваться, собирали вещи и начинали двигать на выход. Причина была очень проста: мы не хотели торчать здесь, когда рассветет, а это произойдет весьма скоро. Не было смысла афишировать свое присутствие, особенно если там торчала пресса и телевидение, поэтому мы тихо выскользнули через задние ворота тем же путем, что и приехали. С момента нашего прибытия до отъезда вся операция заняла менее часа. Неудивительно, что, как мы узнали позднее, Маргарет Тэтчер была очень довольна.
Парней сразу же отвезли в аэропорт Абердина, где они должны были ждать летчиков и экипаж C-130, находившихся на необходимом отдыхе. Самое раннее время, когда они могли вылететь обратно, был полдень. Тем временем мы вчетвером — полковник, командир команды, офицер оперативного отдела и я — сели в полицейскую машину и тоже отправились в аэропорт, где нас ожидал вертолет, который должен был доставить нас обратно в Херефорд. Через шесть часов, дозаправившись в Глазго и Ливерпуле, мы вернулись в лагерь. Обратный полет был медленным, но я коротал время, размышляя о событиях тех предрассветных часов и думая о том, как мне повезло, что я снова стал участником активных действий и еще одной части истории Полка.
Была суббота, пробыв всю ночь на ногах и приняв участие в операции в Питерхеде, я с нетерпением ждал, когда можно будет прилечь отдохнуть. Однако всего через четверть часа после того, как я вошел в свою квартиру, зазвонил телефон.
Звонил Крис Уилсон, капитан команды Британской армии по сквошу, членом которой я был. Каждый год между командами полиции, армии, флота и пожарной службы проводится турнир по сквошу, называемый «Квадрангуляр», и я был выбран для игры за армию в пятницу и субботу. Однако когда нарисовалась работа в Питерхеде, я набрал Криса и сказал, что работаю и не смогу принять участие в игре. Он понятия не имел, что происходит, но у него хватило ума не спрашивать. Того факта, что я был сержант-майором эскадрона САС, было достаточно, чтобы сообщить все, что ему нужно было знать.
Но теперь он спрашивал, смогу ли я, наконец, добраться до Портсмута, где проходил «Квадрангуляр», к трем часам того же дня. От меня все еще несло слезоточивым газом, я был небрит и очень нуждался в душе, но тем не менее, я пообещал, что буду там к 16:00, что даст мне время хотя бы немного привести себя в порядок.
После обеда я отправился в Портсмут и уже через десять минут после прибытия оказался на корте, где играл Шон Хоббс, инспектор полиции из Ноттингема. Общий победитель определялся в матчах между командами полиции и армии, и было бы приятно сказать, что я выиграл, но это будет неправдой, — я был настолько измотан, что почти не видел мяч, и Шон полностью меня забил. Тем не менее, мы выиграли в четырехстороннем турнире, так что хоть часть моей гордости была спасена.
Турнир закончился в пять вечера, и я поехал обратно в Херефорд. И ни Крис Уилсон, ни кто-либо еще из участников не имел ни малейшего представления о том, где я находился с вечера пятницы до утра субботы. Однако для меня это был всего лишь еще один рабочий день.
Семь месяцев спустя, когда трое зачинщиков беспорядков в Питерхеде предстали перед судом, их приговорили в общей сложности к двадцати семи годам тюремного заключения. В ходе заслушивания показаний суд узнал, что сотрудникам тюрьмы Питерхед так и не сообщили, кто снял осаду и освободил заложника невредимым. Давая показания, один из сотрудников тюрьмы, Дэвид Гатри выдал шедевр сдержанного высказывания: «Пришли какие-то неизвестные джентльмены и довели дело до конца».
Я не мог не задаться вопросом, что же в таком случае могли сказать «крутые мужики» в тюрьме.

ПРИМЕЧАНИЕ:

[1] Служба телетекста, запущенная телевещательной корпорацией ВВС еще в 1974 году.


Последний раз редактировалось SergWanderer 21 ноя 2022, 15:14, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Питер Рэтклифф. Глаз бури
СообщениеДобавлено: 21 ноя 2022, 12:07 

Зарегистрирован: 21 ноя 2020, 00:28
Сообщений: 401
Команда: Нет
Рэтклифф то каков шельмец!
Шесть глав про Фолкленды, и ни одной про ясеверную Ирландию. Которая заняла в его карьерк куда больше места. Хотя бы дпже чисто хронологически.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Питер Рэтклифф. Глаз бури
СообщениеДобавлено: 26 ноя 2022, 12:48 
Модератор
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя 2012, 07:50
Сообщений: 4642
Команда: A-344
Они в целом именно про БТ и не пишут

_________________
XA2


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Питер Рэтклифф. Глаз бури
СообщениеДобавлено: 26 ноя 2022, 13:34 

Зарегистрирован: 21 ноя 2020, 00:28
Сообщений: 401
Команда: Нет
Deus Vult писал(а):
Они в целом именно про БТ и не пишут


Уинер пишет.
Фирмин пишет. И не только в мемуарной, но и отдельную написал про штурм посольства.
Что касается Северной Ирландии. То это отдельный поджанр.
У Рэтклиффа прекрасная карьера и репутация, и самую сложную тему он может позволить себе обойти, и так возьмут)


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Питер Рэтклифф. Глаз бури
СообщениеДобавлено: 04 дек 2022, 01:46 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Второго августа 1990 года, президент Ирака Саддам Хусейн внезапно, без предупреждения, вторгся в богатый нефтью соседний Кувейт. Несмотря на то, что Саддам не выдвигал ультиматумов и не высказывал какого-либо иного уведомления о своих намерениях, все признаки опасности были налицо, их было хорошо видно, — и все же он застал Запад врасплох.
На тот момент Ирак находился в многомиллиардных долгах, возникших в основном вследствие восьмилетней войны с соседним Ираном, оказавшейся чрезвычайно дорогостоящей не только с финансовой точки зрения, но и с точки зрения человеческих жизней и уничтоженных материальных ценностей. Кроме того, ирано-иракская война 1980-1988 годов оставила Саддаму огромную обученную армию, которую он едва мог позволить себе содержать; у него также был легкий доступ к слабому, но безмерно богатому маленькому эмирату на его южной границе, которому он и был обязан бóльшей частью своего удушающего долга. Двадцать восьмого августа Саддам объявил Кувейт девятнадцатой провинцией Ирака.
Внезапное и, как оказалось, жестокое вторжение вызвало немедленное осуждение со стороны Организации Объединенных Наций, однако у большинства западных лидеров по спине пробежала дрожь не от непосредственной судьбы Кувейта, а от угрозы, созданной для Саудовской Аравии и ее богатейших нефтяных месторождений. Ведь после мобилизации Ирака мало что могло остановить силы Саддама, которые могли бы пронестись к Красному морю прямо через территорию, которая для Запада являлась самым важным из пустынных государств. С перспективой контроля иракским лидером нефтяных месторождений Кувейта и Саудовской Аравии угроза Западу стала не просто очень реальной, но и непосредственной.
Джордж Буш, один из самых решительных президентов Америки со времен Второй мировой войны — что, возможно, и неудивительно для бывшего главы ЦРУ — не стал ждать, что предпримет Организация Объединенных Наций. Для укрепления существующей там обороны он приказал направить в Саудовскую Аравию силы быстрого реагирования и привел всю могучую военную машину США в состояние повышенной боевой готовности.
К тому времени я был полковым сержантом-квартирмейстером 22-го полка САС, ответственным за более чем четыре сотни наименований боеприпасов, и у меня не было ни малейшей надежды на то, что я сам хоть раз выстрелю пусть даже одним из них в гневе. Но вдруг Буш взял в руки большую дубинку, Маргарет Тэтчер (это были последние три месяца ее пребывания на посту премьер-министра, поскольку в ноябре она была смещена с поста лидера в результате переворота в партии Тори) заговорила жестко, и для солдата с таким большим стажем службы, как я, это означало только одно — Полку предстояло отправиться на войну.
Это было то, ради чего мы в него шли, ради чего были все эти годы тренировок. Как бы хорошо мы ни проявили себя в борьбе с террористами, только на войне мы сможем в полной мере продемонстрировать свою подготовку, и только на войне у нас будет шанс окончательно доказать, что мы стóим своей зарплаты.
Оживление на Стирлинг Лэйнс было почти осязаемым. Люди улыбались, казалось, что все ходят более легким шагом. Внезапно здесь возникло ощущение срочности. Война определенно приближалась — это был лишь вопрос времени, — и где-то в этой войне должна была быть определена роль для САС. И хотя никому из нас поначалу не было понятно, в чем именно эта роль может заключаться, мы все были абсолютно уверены, что она будет найдена. Работа в тылу врага? Почти наверняка. Крайне опасная? Несомненно. Тогда мы были лучшими, а лучшие могли рассчитывать только на самые опасные задания.
Когда иракцы ворвались в Кувейт, эскадрон «G» 22-го полка САС проходил подготовку в пустыне в шестистах милях к югу от места событий, на другом конце Персидского залива. Они действовали с нашей постоянной базы, располагавшейся в Объединенных Арабских Эмиратах (ОАЭ), на огромной пустынной территории на юге Саудовской Аравии, известной как «Пустой квартал» (Руб-эль-Хали), простиравшейся вдоль границ страны с Йеменом и Оманом. Секретная подготовка Полка в тех местах входит в обязательства Великобритании по оказанию военной помощи ОАЭ и Оману. На тот момент, помимо тренировок, эскадрон «G» проводил там испытания новой быстроходной ударной машины (FAV), [1] а также нескольких других сложных штуковин, о которых никто не должен был знать.
Изначально машина FAV была разработана для спецназа США, но одна из британских компаний на основе требований САС построила ее модифицированную версию. Они были достаточно прочными, чтобы передвигаться по местности со скоростью до 60 миль в час, перевозя двух человек со своим снаряжением, а также установленное на ней вооружение, и при этом достаточно легкими, чтобы перебрасываться вертолетом глубоко за линию фронта. К сожалению, парни из эскадрона «G», которые испытывали машину в пустыне, обнаружили, что ее подвеска не настолько прочна, как остальные части, и во время войны в Персидском заливе в САС они не использовались. Этот дефект, выявленный на прототипах, позже был устранен, и теперь машины FAV пользуются в Полку популярностью, при этом каждому патрулю из четырех человек, проводящему определенные операции в пустынной местности, выделяются по две машины.
Известие о вторжении в Кувейт заставило приостановить испытания в пустыне, и командир решил направить в ОАЭ по очереди каждый из трех оставшихся сабельных эскадронов Полка. Там они должны были сосредоточиться на обучении передвижению, ориентированию, выживанию в пустыне, обслуживанию транспортных средств и подготовке оружия.
Тем временем в Херефорде все плавно перешло на высшую ступень, поскольку Полк был приведен в состояние боевой готовности. Одна из секций — подразделение Разведывательного Корпуса, постоянно действующее в интересах 22-го полка САС — перешла в режим гиперактивности. Из их офиса двадцать четыре часа в сутки извергалась информация, шли бесконечные письменные доклады и проводились устные совещания по каждому аспекту предстоящих боевых действий, а также о том, с чем мы могли столкнуться в Кувейте и Ираке, когда нас там развернут. Знание сильных и слабых сторон противника если и не является половиной дела, но это очень важная его часть, и эксперты по разведке снова и снова вбивали нам в голову, что у сил Саддама гораздо больше сильных сторон, чем слабых.
Как и большинство из нас, я более или менее считал иракскую армию неэффективным сбродом болтливых клоунов в матерчатых головных уборах, но после пары совещаний подобное представление было быстро отброшено. На одном из самых первых совещаний один из офицеров разведки нам сказал:
— У вас может возникнуть соблазн считать их просто верблюжьим навозом, но это будет большой ошибкой. Эти конкретные навозники — закаленные в боях ветераны с восьмилетним опытом войны за плечами. Они до упора сражались с Ираном, хорошо вооруженной страной, которая в пять раз крупнее Ирака, и заставили аятоллу бросить оружие и просить о мире. Это безжалостные, хорошо обученные и очень дисциплинированные силы — особенно войска личных телохранителей Саддама, Республиканской гвардии — и им не только нравится убивать своих врагов, они еще и очень хороши в этом деле. Эти ребята не брезгуют использовать отравляющие газы, и пока они дрючили Иран, то выяснили, что эти отравляющие вещества — эффективные и неизбирательные убийцы, и чтобы попасть ими в цель, не нужно даже быть снайпером. Ты просто взрываешь, и все в округе просто падают замертво.
Мы определенно узнавали нашего врага, хотя то, что выяснялось, совсем не напоминало то, чего каждый из нас ожидал. Солдаты Саддама внезапно превратились в боевую силу, с которой нужно было считаться, и шутки о «полотенцеголовых» и верблюдах быстро ушли в прошлое. Посыл был ясен: легкой прогулки не будет. Однако, когда стало ясно, что Запад и его арабские союзники будут сражаться за освобождение Кувейта, это не стало самой большой проблемой, с которой мы столкнулись. Для Специальной Авиадесантной Службы самым важным вопросом теперь было то, получим ли мы вообще шанс проверить свои навыки в борьбе с иракскими силами.
Вскоре после вторжения Совет Безопасности ООН принял резолюции в поддержку Кувейта и дал Ираку срок до 15-го января 1991 года для полного вывода всех своих сил из Эмирата. В результате создавался «Щит пустыни» — коалиция из более чем тридцати государств, возглавляемая Соединенными Штатами, а также Великобританией и Францией, которые в конечном счете предоставили войска и другую военную помощь.
Специальная Авиадесантная Служба была лишь одним из нескольких подразделений спецназа, направленных в Персидский залив, и все они оказались брошены на произвол судьбы из-за позиции одного человека. К несчастью для таких солдат, как мы, это был самый главный человек, главнокомандующий союзными войсками в Персидском заливе, американский генерал Норман Шварцкопф. Будучи опытным ветераном Вьетнама, во время той войны он наблюдал действия спецназа и остался явно не впечатлен. На самом деле, он неоднократно давал понять, что считает спецназ никуда не годным, утверждая, что во Вьетнаме другие, более ценные ресурсы зачастую ставились под угрозу, вытаскивая силы спецназа из различных неприятностей.
— «Щит пустыни», — категорически заявлял он всем и каждому, — будет в основном воздушной и ракетной войной, подкрепленной на земле массированными бронетанковыми и пехотными дивизиями. Что, черт возьми, — любил спрашивать он окружающих, — может сделать проклятое подразделение спецназа, чего не может сделать бомбардировщик «Стелс» или F-16?
Конечно, если подумать логически, это неплохой вопрос, учитывая сложность современных самолетов и ракет, а также полезную нагрузку, которую они могут нести. Но между тем, это означало, что наши перспективы вступления в войну выглядели весьма мрачными. Однако в те несколько месяцев, предшествовавших первому шагу коалиционных сил против Ирака, произошло два счастливых случая. Один из них касался лично меня, а другой затронул весь Полк.
В сентябре было объявлено, что с декабря я буду назначен на должность сержант-майора Полка. Это означало, что мне предстоит принимать существенное личное участие в руководстве и планировании любых операций, в которых мы могли бы участвовать. Второй удачей стало известие о том, что командующим всех британских сил в Персидском заливе и фактически заместителем Шварцкопфа назначен генерал-лейтенант сэр Питер де ла Бильер, тот самый награжденный герой САС.
В конце концов, все свелось к личным отношениям. Американский и британский генералы быстро нашли общий язык, так что к октябрю наше «секретное оружие», ДЛБ, стал одним из самых доверенных коллег Шварцкопфа. Среди приоритетов сэра Питера был поиск достойной роли для его бывшего Полка, все еще томившегося в Херефорде, и он быстро добился результатов. Из штаба коалиционных сил в Саудовской Аравии пришел приказ: САС необходимо изучить способы спасения тысяч британских и японских граждан, а также граждан других западных стран, оказавшихся в ловушке или в заложниках в Ираке и Кувейте, чьи жизни подвергались опасности со стороны режима Саддама Хусейна. Чтобы сдержать всякое нападение коалиции на Ирак и Кувейт, иракский лидер уже приказал перебросить большинство этих заложников на военные и другие стратегические объекты по всей территории этих двух стран, чтобы они действовали в качестве живого щита.
В теории, конечно, это была идеальная задача для САС. Во взаимодействии с вертолетными эскадрильями Королевских ВВС и Королевской морской пехотой мы неоднократно отрабатывали именно такие учения по спасению заложников. Даже если группы спецназа приходилось отправлять глубоко в тыл врага, вероятность успеха оставалась высокой — при условии, что операция включала в себя спасение всего одной группы или очень небольшого числа групп заложников. В случае, если групп заложников было несколько, спасение могло проводиться одновременно.
Однако в сценарии, о котором мы говорили, где речь зашла о 3500 заложниках, разделенных на группы, расположенные в сотнях различных мест, разбросанных в двух странах, мы столкнулись с очень неприятной реальностью: даже обладая самыми лучшими разведданными, мы не могли бы отследить места, где содержалась даже половина людей. А это, в свою очередь, означало бы начало масштабной, неподготовленной операции с привлечением всех военнослужащих британского и американского спецназа, а также подразделений и даже целых батальонов из ряда других стран, участвовавших в операции «Щит пустыни», плюс сотен вертолетов. И все это в глубоком тылу врага, в ста или более различных местах, без какой-либо поддержки, кроме авиационной. Потери среди «живых щитов» и их спасителей были бы ужасающими, а те заложники, которых не найдут, вероятно, будут убиты своими иракскими охранниками при первых признаках любой попытки спасения.
Это была прекрасная, почти романтическая, мечта, но у нее не было ни единого шанса на успех. Те из нас, кто располагал фактами, поняли это с самого начала. Мне было очень жаль всех этих заложников и их обеспокоенных родственников, но теперь я могу признать, что каким бы отчаянным ни было их положение, план их спасения никогда не рассматривался никем из нас в качестве даже отдаленно осуществимого варианта. В качестве плана, он давал войскам что-то определенное для проведения тренировок, и это было почти все, что можно было о нем сказать. Он также заставил генерала Шварцкопфа задуматься о нас, как об участниках войны — хотя бы ненадолго. Среди американских войск специального назначения, бойцы отряда «Дельта» — примерного эквивалента САС — также сходили с ума, пытаясь найти для себя роль в Персидском заливе. Большинство из них все еще находилось в Штатах и, как и мы, отрабатывали освобождение «живых щитов», будучи так же, как и мы, уверены, что это абсолютно бесполезная затея.
К счастью, 6-го декабря Саддам Хуссейн освободил большую часть заложников, и мы смогли отказаться от нелепой шарады по их спасению, которая, если бы ее попытались осуществить, могла закончиться только кровавым кошмаром, а многих из нас отправили бы домой в мешках для трупов. Единственная проблема заключалась в том, что теперь, когда операция была отменена, мы снова остались без значимой задачи в предстоящем конфликте.
Однако у нас были все основания благословлять свою судьбу за то, что британским командующим стал генерал де ла Бильер. Ему не суждено было надолго оставить нас в беде. Двенадцатого декабря из штаба коалиции в Саудовской Аравии пришел новый приказ. Мы должны были начать планировать проведение на территории Ирака глубоких рейдов — операций, на которых Полк, только начинавший свою жизнь после формирования в Западной пустыне в 1941 году, нарастил свои зубы. Саддаму был поставлен срок до 15-го января покинуть территорию Кувейта, и ДЛБ дал нам такой же срок, — к этому времени мы должны были быть готовы к вступлению в Ирак. В то время мы не знали, что наш командующий не согласовал эти планы с генералом Шварцкопфом, но насколько нам было известно, он был человеком, отвечающим за британские силы в Персидском заливе, а мы были британским полком — поэтому должны были делать все, что он прикажет. По крайней мере, подготовка к операциям в тылу врага должна была привести нас в полную боевую готовность.
В течение недели после моего вступления в должность полкового сержант-майора Полк официально стал участником войны в Персидском заливе, или, по крайней мере, считал себя таковым, что в конечном итоге сводилось к одному и тому же. Объявление об отправке на войну было сделано на специальном совещании, созванном командиром на Стирлинг Лэйнс. На нем присутствовал весь личный состав штаба Полка, в число которых входили заместитель командира полка, начальник оперативного отдела, адъютант, начальник разведывательного отдела, квартирмейстер и ваш покорный слуга, а также командиры эскадронов со своими сержант-майорами и все начальники отделов и служб. Кроме того, присутствовали офицеры автотранспортной службы и службы связи, а также главный снабженец. В воздухе ощущалось ожидание чего-то важного, даже волнение, хотя, как правило, все вещи преуменьшались. Доклад командира был столь же кратким. За исключением эскадрона «G», которому предстояло сформировать Группу Специальных Проектов, весь Полк в период между 27-м декабря и 3-м января должен был отправиться в Персидский залив. Это должно было стать самым большим сосредоточением личного состава САС в зоне боевых действий со времен окончания Второй мировой войны.
Перед отъездом нам предстояло выполнить просто умопомрачительный объем работы по планированию и подготовке, и практически каждый божий час до нашего отъезда — включая Рождество — я проводил в своем кабинете на базе. Сам я никак не мог дождаться отъезда на Ближний Восток, хотя последняя формальность — составление завещания — заставила всех нас в Полку вспомнить о том, что мы отправляемся не на отдых. Очень большая вероятность того, что некоторые из нас не вернутся живыми, и впрямь существовала, о чем ребята из разведки твердили нам при каждом удобном случае — конечно, просто чтобы держать нас в тонусе, как они с радостью объясняли. Завещания можно было составить либо в отделе документов на базе, либо у частного адвоката в городе, либо просто заполнив соответствующую форму. Кроме того, каждый из нас должен был в обязательном порядке оформить армейскую страховку, которая выплачивается только в случае смерти. Себя можно было застраховать на любую сумму, ограничений здесь нет, но существует определенный минимум, который представляет собой расчетную стоимость содержания семьи военнослужащего до совершеннолетия его детей. Что касается военнослужащих САС, не имеющих семей, то по полису единовременная сумма выплачивается ближайшим родственникам или другому указанному им выгодоприобретателю.
Сержант-майор финансовой службы также выдал каждому из нас двадцать золотых соверенов и лист бумаги с текстом на английском и арабском языках. Соверены предназначались для подкупа иракских граждан или военнослужащих, если возникнет такая необходимость. Поскольку золотые соверены являются международно признанной валютой, а каждый из них стоит не номинальный 1 фунт стерлингов, а около 80 фунтов стерлингов, эти монеты представляют собой чрезвычайно полезный и компактный способ перевозки крупной суммы денег. На бумаге было напечатано заявление о том, что после войны британское посольство выплатит предъявителю сего 50 000 фунтов стерлингов или их эквивалент в иракской валюте, если он или она поможет обладателю письма избежать плена. Это должно было принести пользу бойцу САС, застрявшему в тылу врага или даже попавшему в плен, однако при этом игнорировался тот факт, что многие иракцы, а также большинство кочевников и бедуинов, не умели читать и писать. Кроме того, почему-то казалось само собой разумеющимся, что любой иракец готов будет продать свою страну ненавистному врагу в обмен на всего лишь сомнительное обещание богатства в будущем. Соверены необходимо было вернуть после войны, если вы не могли доказать, что они использовались на законных основаниях. Но ими никто не пользовался. Как правило, то, что нам было нужно, мы или воровали, или угоняли, а не обменивали на деньги. По общему признанию, среди местного населения лучше полагаться на свою собственную, довольно антисоциальную тактику, чем на возможную жадность какого-нибудь иракца. Могу добавить, что, вопреки тому, что было сказано в нескольких книгах об участии САС в войне в Персидском заливе, большинство соверенов после окончания войны было возвращено.
На войну я отправился в воскресенье, 30-го декабря, в составе второй волны с авиабазы Королевских ВВС на борту транспортного самолета C-5 ВВС США, чудовищного самолета, известного как «Гэлакси». Сделав промежуточную посадку на базе в Германии, дозаправившись и забрав там группу американских военнослужащих, мы после этого отправились в пункт назначения на Ближнем Востоке — Абу-Даби, один из семи эмиратов, входящих в состав ОАЭ.
Я сидел рядом начальником автомобильной службы и квартирмейстером Полка. Офицер-автомобилист рассказал нам, как он стал первой настоящей жертвой этой войны, когда поднимался по мраморной лестнице в офицерской столовой Королевских ВВС и разбил себе голову. В качестве доказательства он показал нам свой окровавленный носовой платок.
— Хочу, чтобы это вошло в историю, — настаивал он. — По крайней мере, в этом аспекте войны я буду первым.
Я знал, что на авиабазе, где мы приземлились, был один из легендарных американских «Пи-Эксов» [2] — это приблизительный аналог наших войсковых кафе, но обычно они больше и намного, намного лучше, в которых выпивка продается по самым низким ценам. Я также знал, что у офицера-автомобилиста было при себе некоторое количество долларов США.
— Почему бы вам не получить еще и благодарность в приказе? — предложил я ему. — Это крайне нечестно и строго противоречит правилам, но здесь есть двое из нас, которые поклянутся, что вы совершили акт величайшего героизма и спасли двух страдающих товарищей с немалым риском для себя. Все, что вам нужно для этого сделать, это спрыгнуть с самолета и использовать часть ваших американских денег, чтобы купить «Пи-Эксе» бутылочку вина.
Насколько мы с квартирмейстером поняли, свою благодарность начальник автомобильной службы заслужил. Ему удалось вернуться на борт с парой спрятанных от любопытных глаз двухлитровых коробок красного вина, что сделало следующие семь часов гораздо более приятными, чем они могли бы быть в противном случае. Втроем мы расположились на верхней палубе, и примерно каждые полчаса нас навещал один из американских борттехников, приносивший прохладительные напитки или кофе, которые не замечали, что каждый раз, когда нам предлагали еще кофе, наши бумажные стаканчики оставались наполовину полными. Пить на военном самолете, британском или американском, — это серьезное нарушение, но прежде чем достигли Абу-Даби, мы умудрились употребить все четыре литра вина прямо у них под носом.
Возможно, мы втроем и смогли одурачить борттехников своей незаконной выпивкой, но остальные пассажиры из числа САС не смогли одурачить их другим незаконным действием, а именно кражей двадцати восьми авиационных подушек от дядюшки Сэма. Эти подушки, выданные в начале полета, оказались очень удобными и миниатюрными, ну просто неотразимыми. Однако их исчезновение только раздраконило старшего борттехника, огромного чернокожего сержанта ВВС США, который отказывался разрешать повторный взлет своему «Гэлекси» до тех пор, пока ему не вернут подушки.
Из всех мужчин, стоявших на асфальте — а их было около ста пятидесяти — ни один из виновников происшествия не был готов добровольно отдать свою добычу. Попросив сержанта на минутку отойти к своему самолету, я сказал ухмыляющейся толпе:
— Эти янки — наши союзники. Они обеспечивают нам хорошую поездку сюда, а мы в благодарность за это с ходу их грабим. Я собираюсь немного прогуляться — минут пять — и когда вернусь, то хочу увидеть двадцать восемь подушек. Если этого не произойдет, я проверю снаряжение у каждого, и если найду у кого-то подушку, этот человек будет немедленно возвращен обратно в часть. — С этими словами я повернулся и пошел прочь.
Когда я вернулся, выкурив сигарету, на асфальте аккуратной стопочкой лежали двадцать восемь подушек. Пусть они и были комфортными и удобного размера, но это было ничто по сравнению с угрозой «ВВЧ».
Чего мы не ожидали обнаружить в Абу-Даби зимой, так это того, что ранним утром там очень холодно. К тому времени, когда мы успокоили сержанта-борттехника и выгрузили из «Гэлекси» свое личное снаряжение, Солнце поднялось чуть выше, и температура чуть повысилась, но мы все равно замерзли. Пока мы ждали прибытия нашего транспорта из Королевских ВВС, мы, должно быть, представляли собой жалкое зрелище. Весь штаб и группа обеспечения 22-го полка САС стояли на краю продуваемой всеми ветрами взлетно-посадочной полосы в канун нового 1990 года, дрожа, как кучка бродяг, брошенных в Арктике.
В назначенное время приземлился транспортный самолет C-130 и с грохотом подкатился к тому месту, где мы его ждали. Загрузив к себе на борт нас и наше снаряжение, он перебросил нас на короткое расстояние до основной британской базы под кодовым названием «Виктор». Расположенная недалеко от города Абу-Даби, база «Виктор» оказалась недавно построенным лагерем парашютной подготовки, который еще не был занят. Здесь имелась взлетно-посадочная полоса, достаточно большая, чтобы принимать большие реактивные самолеты, а вокруг раскинулась обширная охраняемая территория площадью двадцать квадратных миль, где можно было размещать и обучать парашютистов. Внутри периметра «Виктора» находилось множество городков, расположенных на расстоянии до мили друг от друга, один из которых, недалеко от ограждения периметра, оказался нашим. Все здания были совершенно новыми, весьма простецкими, но тем не менее вполне пригодными.
Для оборудования нашего лагеря на базе «Виктор», туда перед Рождеством была отправлена небольшая передовая группа САС. Основная рабочая комната, кабинеты и бóльшая часть жилых помещений находились в огромном ангаре, изначально спроектированном для того, чтобы парашютисты могли отрабатывать спуск из-под крыши. Я говорю «кабинеты», но на самом деле это были просто столы, расставленные на расстоянии нескольких футов друг от друга, — одинаковые шестифутовые деревянные рабочие места с металлическими ножками, и такие же одинаковые пластиковые стулья. Они были расставлены в широком, полукруглом помещении — для командира, адъютанта, начальника разведки, начальника связи, меня и начальников других отделов и служб. Нам повезло, что они находились близко друг к другу, потому что телефонная система была очень простой, и бóльшую часть времени мы общались, перекрикивая друг друга. Если кто-то хотел поговорить с Херефордом, где оборону держали заместитель командира и эскадрон «G», он шел на пункт спутниковой связи, где была прямая связь с базой.
Позади столов, на стенах ангара висели огромные карты Ирака и Кувейта, груды картонных коробок с сотнями их уменьшенных копий, отпечатанных на бумаге или шелке, лежали на полу. Они предназначались для выдачи войскам. Шелковые карты нужны были на случай эвакуации, уклонения от попадания в плен или побега. Они не рвались при намокании, как бумажные, и оставались читаемыми даже после того, как их засовывали во влажный карман.
Все спали на походных кроватях — даже командир, который еще не прибыл. Однако вместо того, чтобы спать в ангаре вместе с остальным персоналом штаба, я реквизировал весьма тесную пристройку сбоку от лагерной парикмахерской, размером примерно с кладовку для метел, где я мог хранить свое снаряжение. Ночью для отдыха я перетаскивал свою раскладушку в парикмахерскую. На окнах висела москитная сетка — хотя она редко требовалась из-за холода, — там же стояла раковина с зеркалом, которые идеально подходили для утреннего омовения. Я даже мог бриться, сидя в обтянутом кожей парикмахерском кресле.
Командиру была выделена небольшая комната в одном из зданий за пределами ангара, но остальные сотрудники штаба спали прямо в этом огромном помещении. Наши три боевых эскадрона, «A», «B» и «D», располагались либо в соседних ангарах, либо в палатках. Однако, когда мы только прибыли, эскадрон «А» все еще находился в учебном лагере полка в Объединенных Арабских Эмиратах, будучи последним из четырех эскадронов, проходивших специальный курс переподготовки для боевых действий в пустыне.
Эскадрон «G» оставался в Херефорде для выполнения контртеррористических задач. Борьба с терроризмом по-прежнему являлась первоочередной задачей полка, поскольку британское правительство опасалось террористических атак в Великобритании со стороны иракских или проиракских агентов. Страна находилась в состоянии войны, и мы должны были оставить в Херефорде соответствующую группу Специальных Проектов или антитеррористический отряд, чтобы справиться с любой угрозой, которая может возникнуть. Как уже говорилось, группу СП формировал каждый эскадрон, менявший другой через шесть месяцев; в тот период не повезло эскадрону «G», которому выпала его очередь.
На базе «Виктор» также разместились шестнадцать человек из полкового эскадрона «R» (резервного), являвшиеся гражданскими добровольцами и также базировавшиеся в Херефорде. Кроме того, там находился эскадрон из родственной нам Королевской морской пехоты, группы Специальной Лодочной Службы, а также экипажи из 7-й и 47-й эскадрилий спецназа Королевских ВВС. Помимо трех транспортников C-130, Королевские ВВС в составе своего контингента перебросили четыре вертолета «Чинук» с дополнительными летчиками, штурманами, бортинженерами и борттехниками.
У нас также была небольшая группа, располагавшаяся в столице Саудовской Аравии Эр-Рияде, которую возглавлял заместитель директора Сил специального назначения. Он со своими людьми прибыли из штаба герцога Йоркского, расположенного в лондонском Челси, который, помимо прочих функций, является полковым штабом Сил специального назначения. Они находились в Эр-Рияде, чтобы тесно взаимодействовать с генералом де ла Бильером и передавать распоряжения последнего остальным войскам в «Викторе».
К сожалению, заместитель директора отличался от ДЛБ, которого в САС боготворили все, как мел от сыра. Несколько лет назад он командовал Полком, и за это время он уволил сержант-майоров всех четырех эскадронов и своего адъютанта в придачу. Опасный человек, с ним нельзя было связываться; на самом деле, я помню только лишь еще одного сержант-майора эскадрона, которого уволили за все двадцать пять лет моей службы в Полку.
Когда на место прибыл наш командир, он отправил меня в Эр-Рияд, где мне предстояло воочию увидеть, как устроен заместитель директора. Командир планировал перебросить нас на нашу передовую оперативную базу (ПОБ) в Аль-Джуф, располагавшуюся на северо-западе Саудовской Аравии, в 200 километрах к югу от иракской границы. Мне нужно было встретиться с двумя офицерами штаба Королевских ВВС и вместе с ними определить, сколько времени нам потребуется, чтобы перебросить 600 человек с вооружением, снаряжением и транспортными средствами из базы «Виктор» в Аль-Джуф, расстояние между которыми составляет около 1700 километров. Эскадроны «A» и «D» должны были быть разбиты на полуэскадроны по тридцать человек. В каждом подразделении должны были быть восемь длиннобазных «Ленд-Роверов 110», один «Унимог» (примерный аналог трехтонного грузовика «Бедфорд») и все необходимые мотоциклы. Далее, одна половина эскадрона «B» разделялась на четыре группы по восемь человек в каждой, с достаточным количеством «Ленд Роверов», грузовиков и мотоциклов для своих нужд, другая половина эскадрона должна была оставаться на базе «Виктор» в качестве антитеррористического подразделения, — были серьёзные и обоснованные опасения террористических атак на британские объекты, в частности посольства, находившиеся в других странах Персидского залива, присоединившихся к коалиции. Все это, вместе с оружием, запасами, личным снаряжением и резервным личным составом, должно было быть переброшено на расстояние чуть более тысячи миль на северо-запад.
По пути в Эр-Рияд самолет, на котором я летел, остановился в Дахране на побережье Персидского залива в Саудовской Аравии, главной базе военно-воздушных сил коалиции. Там я впервые осознал всю мощь сил, направленных против Саддама. Если мне и нужны были какие-то доказательства, чтобы убедиться в том, что американцы серьезно относятся к этой войне, то их можно было обнаружить в Дахране. На этом огромном аэродроме ряды вертолетов и военных самолетов тянулись буквально на мили, многие из них все еще были покрыты смазкой под защитным слоем коричневой бумаги.
Между тем, мы находились на базе «Виктор» с четырьмя двухвинтовыми вертолетами «Чинук» Королевских ВВС, одним легким вертолетом «Газель» армейской авиации и тремя транспортными самолетами C-130. В отличие от этого, огневая мощь коалиции, сосредоточенной в Дахране, была невероятной, туда постоянно прибывали волны новых самолетов. Когда Шварцкопф сказал, что рассматривает эту операцию как воздушную войну, то он явно имел в виду именно то, что говорил.
В Эр-Рияде штабы американских и британских войск размещались в офисном здании, которое саудовцы выделили исключительно для использования союзниками. Конечно, не роскошное, но вполне подходящее для своей цели, оно находилось в оживленном центре города. На входе всех входящих и выходящих проверяли американские морские пехотинцы и британская военная полиция. Меня пропустили, и людей, с которыми мне нужно было встретиться, я нашел на одном из верхних этажей. Это место стало моим домом на следующие два дня, пока мы решали, как лучше распределить грузы. В итоге было решено, что каждым рейсом будут перебрасываться три машины и люди, которые будут их использовать, со всем своим снаряжением, и что мы постараемся, чтобы три C-130 работали в непрерывном челночном режиме. Конечно, такое необходимо было согласовывать с летчиками, летавшими в рамках своего графика, так как я выяснил, что им не разрешалось летать более восьми часов без необходимого отдыха между ними — даже в военное время.
Планировщикам ВВС я заявил, что считаю это совершенно неразумным; в конце концов, нашим парням приходилось обходиться без сна, иногда по несколько дней подряд, преследуя врага глубоко за линией фронта. Как сказал мне в ответ один остряк из Королевских ВВС, в этом то и заключалась наша проблема.
— В следующий раз работайте чуть усерднее в школе и сдавайте экзамены, и тогда вы сможете поступить в ВВС, — был его единственный совет.
— Ну если это тот уровень юмора, который соответствует подобной работе, то лучше я останусь на своем месте, — ответил я. — По крайней мере, мы можем смеяться, пусть даже над вами, прославленными таксистами.
Но все это было добродушно, и оба представителя ВВС оказались хорошими профессионалами, которые очень помогли.
Когда до отправки на передовую оперативную базу оставалось меньше недели, командир попросил меня прилететь в учебный лагерь Полка в пустыне и проследить за работой эскадрона «А». В течение трех месяцев до нашей переброски в Персидский залив парни являлись дежурной группой СП, поэтому у них, в отличие от трех других эскадронов, не было возможности пройти специальную подготовку по ведению боевых действий в пустыне. Однако они одними из первых покинули Херефорд 27-го декабря и по прибытии в Абу-Даби были переведены непосредственно в тренировочный лагерь.
Лагерь находился в сорока минутах полета на вертолете от базы «Виктор». В «Газеле» мест для сидения не больше, чем в спортивном автомобиле, и кроме летчика, в ней могут находиться четыре человека без снаряжения или всего два человека со снаряжением. Но в тот день для меня это не имело никакого значения, поскольку я был единственным пассажиром, а значит передвигался с редким комфортом.
Период подготовки эскадрона близился к концу, и в преддверии выезда парни готовили свои машины — возможно, для немедленной отправки в Ирак. Моральный дух казался высоким, а бойцы находились в отличной форме. Было ясно, что эскадрон теперь представлял собой хорошо обученные и высоко мотивированные боевые силы пустыни. В преддверии предстоящих операций он уже был разделен на два полуэскадрона, каждый из которых делился на два разведывательных отряда: Альфа-10/Альфа-20, и Альфа-30/Альфа-40. Между двумя основными разведотрядами были разделены четыре роты эскадрона — горная, лодочная, мобильная и авиадесантная. В «20-ке» находилась по половине мобильной и авиадесантной роты и вся горная рота, а в «40-ке» — вторые половины мобильной и авиадесантной роты и вся лодочная рота.
Во второй половине дня в тренировочный лагерь из Эр-Рияда вместе с заместителем директора прилетел командир. Когда он спросил, не обнаружил ли я каких-либо недостатков, я ответил ему:
— Нет. Кажется, все в порядке. Не вижу никаких проблем.
Это была правда — я не видел никаких проблем. По крайней мере, не в тот момент; они появились не раньше, чем мы встретились с людьми, которые должны были командовать двумя полуэскадронами в полевых условиях, и договорились с ними о личном совещании позже в тот же день.
Отряды Альфа-30 и Альфа-40 — под общим кодовым наименованием «Альфа-30» — находились под командованием сержант-майора эскадрона, поскольку оба командира подразделений были новыми офицерами, не имевшими достаточного опыта для полноценного командования. Поэтому, в определенной степени, они шли в бой в качестве обучающихся. Уникальной особенностью САС является то, что подразделениями во время боевых операций часто командует сержант, даже если там присутствует офицер. Такая система неоднократно доказывала свою эффективность, отчасти потому, что командир обсуждает вопросы с другими военнослужащими патруля и прислушивается к их советам.
Командование Альфы-30/Альфы-40 была превосходной. А вот командование разведотрядами Альфа-10 и Альфа-20, — имевшими кодовое наименование «Альфа-10», — сразу же вызвало сомнения. Командиром эскадрона был майор Королевской морской пехоты, прибывший к нам на два года из Специальной Лодочной Службы. Он уже прослужил в полку год, но ему впервые поручили что-то более сложное, чем обычные учения. Похоже, он не испытывал восторга от перспективы вести свое подразделение навстречу опасностям, таящимся на заднем дворе гостеприимного дома Саддама Хусейна. Во время совещания, на котором оба командира по очереди объясняли свой замысел предстоящих операций, вскоре стало очевидно, что командир эскадрона «А» совсем не рад. Он выглядел нерешительным, оправдывающимся, даже робким и, казалось, не был уверен в том, что ему предстоит делать.
Когда вечером мы вернулись на базу «Виктор», командир попросил меня присоединиться к нему, чтобы выпить чашку чая и поболтать. Выглядел он очень непринужденно, и мне не нужно было быть ясновидящим, чтобы понять, о чем он хочет поговорить. Как всегда, он перешел сразу к делу.
— Хорошо, Билли, — сказал он, — у заместителя директора есть серьезные сомнения по поводу командира эскадрона «A», и в определенной степени у меня тоже. Как ты думаешь, что мы можем с этим сделать? Здесь неверный баланс. В отрядах «Альфа Три Ноль» и «Альфа Четыре Ноль» большинство старших чинов имеют опыт и силу характера, чтобы справиться со всеми вызовами, но если посмотреть на вторую половину эскадрона, то здесь серьезный дисбаланс.
Я тоже уже пришел к такому же выводу, но у меня было и возможное решение. Командиру я сообщил, что в Эр-Рияде встретил офицера, бывшего гвардейца по имени Джереми, служившего в штабе Полка, который не только казался обладателем нужных качеств, но и сам спросил у меня, не смог бы я привлечь его к участию в предстоящих боях. Это был капитан в возрасте под тридцать лет, которому в декабре предстояло вступить в должность командира эскадрона «G».
— Возможно, он и есть ответ на ваш вопрос, — сказал я. — Мы могли бы назначить его заместителем командира «Альфы-10», что по-настоящему поддержало бы командира эскадрона.
Командир согласился, что это неплохая идея.
— Ну, вот и ваш шанс, — продолжил я. — Поставьте Джереми на должность и скажите, что это сделано потому, что вы хотите, чтобы он получил опыт активной службы до того, как примет командование.
— Ммм, — размышлял командир, глядя в свою полупустую кружку чая, — мысль мне нравится. Но я собираюсь переспать с ней.
Однако когда мы снова встретились на следующее утро, он сообщил мне:
— Я подумал об этом и собираюсь позволить им работать. Мы не будем ничего менять.
— Хорошо, босс, я не против, — ответил я. Он был командиром, он знал факты, и он принял решение, основываясь на них. Для меня лично это решение должно было означать, что в конечном итоге меня переставят с обочины на острие войны против Ирака, но в то время меня занимала сотня других дел. Вопросы, которые требовали более срочного внимания и предполагали бесчисленное количество быстрых решений, и большинство из них были связаны с нашим перебазированием в Саудовскую Аравию.
В итоге Полку потребовалось чуть меньше четырех дней, чтобы завершить переезд из базы «Виктор» в Аль-Джуф. В ночь переезда, 16-го января, к нам явились заместитель директора и полдюжины его подчиненных. Я до последнего не мог понять, какого черта они тут делают. Все, что можно было организовать к этому моменту, уже было готово. Более того, они оказались информированы не лучше нас. Оказалось, что они даже не знали, что в ту самую ночь, которую мы выбрали для переброски поближе к фронту, генерал Шварцкопф решил начать свою воздушную войну — а ведь они только что прибыли из его штаба в Эр-Рияде.
С полуночи 16-го января до рассвета 17-го числа союзники совершили против Ирака 671 боевой вылет, в которых участвовало Бог знает сколько тысяч самолетов и крылатых ракет. Где-то среди них были и три самолета C-130 Королевских ВВС, которые со скоростью 350 миль в час неслись на северо-запад, перевозя наших людей и их снаряжение. Экипажи самолетов и бойцы САС были поражены количеством истребителей F-117 «Найтхок» — так называемых «стелс-истребителей» — проносившихся прямо у них над головами. Они летели с авиабазы Хамис Мушаит на юго-западе Саудовской Аравии и направлялись, чтобы нанести удар по Саддаму прямо на его собственном заднем дворе.
Все мы на базе «Виктор», и, я уверен, все члены группы заместителя директора впервые узнали о начале войны в Персидском заливе в тот момент, когда на следующее утро услышали объявление об этом по Всемирной службе Би-би-си. Одним из результатов начала воздушной бомбардировки Ирака стало то, что в то утро обратно вернулся только один из наших самолетов C-130. Его летчики рассказали, что во время обратного полета из Аль-Джуфа всем трем самолетам было приказано приземлиться в Дахране из-за большого количества самолетов союзников в небе. Он отказался выполнить это распоряжение и продолжил путь на базу «Виктор», но два других транспортника C-130 находились в Дахране, ожидая разрешения на вылет.
Они прибыли обратно тем же днем, были немедленно дозаправлены, загружены и со сменным экипажем быстро отправились обратно в Аль-Джуф. К полуночи 17-го числа союзники совершили 2107 вылетов, а САС перебросила четверть своих сил на линию фронта. Тем не менее, казалось, что воздушная кампания уже идет так, как ее задумывал генерал Шварцкопф. Так кому нужны были теперь силы специального назначения?
База Аль-Джуф, как и «Виктор», была совершенно новым аэродромом, который никогда не использовался, хотя и предназначался для гражданского использования. По своим размерам он был примерно как аэропорт Лутон, [3] и имел взлетно-посадочную полосу достаточной длины, чтобы принимать реактивные самолеты. По мере прибытия каждой группы САС мобильные боевые патрули разгружали свои машины и выдвигались прямо к точке к югу от исходного рубежа, которая находилась примерно в ста милях к северо-западу от Аль-Джуфа. Там они должны были сосредоточиться и ждать, пока не будет отдан приказ пересечь границу с Ираком.
Все остальные — связисты, разведчики и другие сотрудники штаба, личный состав полковых служб, квартирмейстер со своими кладовщиками, персонал службы материально-технического и тылового обеспечения и вспомогательный личный состав 7-й эскадрильи Королевских ВВС, который находился там для обслуживания вертолетов «Чинук», всего около ста человек, — остались в Аль-Джуфе, где мы расположились в палатках вокруг здания терминала аэропорта. Большинство наших административных помещений должны были находиться прямо в зале получения багажа внутри терминала, а ряд столов располагались на ленте багажного конвейера, но когда мы прибыли, все это еще только организовывалось. Мы с командиром полка перебрались в Аль-Джуф 18-го января.
Весь полк теперь сидел на пайках. Свежей пищи не было, только полевые пайки, которые можно было сварить прямо в пакете. Вы просто клали фольгированный пакет в банку с водой и кипятили его, после чего использовали воду для приготовления чая. Пайки позволяли удовлетворить базовые потребности, но не более того. Однако у военнослужащих Королевских ВВС, расположившихся лагерем по соседству с нами, была нормальная столовая и нормальная еда. Кто-то из власть предержащих Военно-воздушных сил постановил, что от летчиков можно ожидать выполнения ими своей работы только в том случае, если у них есть достойные повара, готовящие достойную еду.
В кои-то веки мы с командиром были всецело «за» подобный фаворитизм младших служащих, потому что мы пробирались в их столовую, не говоря ни слова никому из наших ребят, и наслаждались первоклассным завтраком из яиц и бекона с тостами и маслом. В авиации нас терпели, но клялись хранить тайну: «Мы не можем больше принять никого из вас, бедных, полуголодных персонажей», — говорили нам, и нас это устраивало. Мы возвращались в свое расположение, делая вид, что только что съели свою пайку, сваренную в пакете. Быть начальником имело свои преимущества, так что в тезисе о том, что нет смысла иметь власть, если иногда ею не злоупотреблять, возможно, и есть доля истины. Но по правде говоря, среди остальной части полка, за исключением нескольких постоянных нытиков, которые стонали бы от любой еды, на пищевые рационы не было никаких жалоб. Своему назначению они соответствовали.
А вот холод — это совсем другое дело, которое в момент, когда мы начнем действовать в Ираке, должно было привести к серьезным последствиям. Все жаловались на то, что в целом называлось полной неумелостью наших синоптиков и офицеров разведки. Ночью становилось очень холодно. Некоторые люди надевали свои пустынную камуфляжную форму, поверх которых натягивали костюмы для защиты от ОМП, а поверх них еще и куртку. Угольный цвет подкладки костюмов переносился на камуфляжную одежду и делал ее темной, но сами костюмы были ветрозащитными и, что было важно, согревали.
К счастью, это было единственное, для чего понадобились защитные костюмы от ОМП, поскольку Саддам никогда не применял против нас нервно-паралитических газов или других отравляющих веществ. Однако на то время это была очень реальная опасность. Помимо костюмов, у нас были противогазы, заранее подготовленные шприц-тюбики с инъекциями, с помощью которых можно было сделать себе укол в случае атаки нервно-паралитическим отравляющим веществом, и специальные таблетки, которые хранились внутри контейнера противогаза. Одну из них полагалось принимать ежедневно в качестве защиты от отравляющих веществ и других химических ядов, но я никогда их не употреблял. Я и в лучшие времена не любил глотать таблетки, а этим штукам просто не доверял. Никто не мог, положа руку на сердце, сказать, что после приема таблеток не будет никаких побочных эффектов, и я просто не был готов рисковать.
И по сей день я задаюсь вопросом, связан ли этот «синдром войны в Персидском заливе», которым страдали многие военнослужащие, принимавшие участие в той войне, и который сменявшие друг друга правительства отрицали, с этими таблетками, или нет. Очень немногие военнослужащие Полка рисковали их принимать. Британская армия не сталкивалась с оружием массового поражения со времен Первой мировой войны, и большинство из нас решило, что риск от приема таблеток с их неизвестными побочными эффектами выше, чем риск попасть под химическую атаку.
В Аль-Джуфе мы гораздо больше беспокоились о том, как бы нас не разнесло в пух и прах одной из саддамовских ракет «Скад», о чем нас предупредили с момента нашего прибытия. Поскольку аэродром находился менее чем в 150 милях к югу от иракской границы, мы были в пределах досягаемости даже этих устаревших и неточных ракет, и было известно, что у Саддама их много. Должна была быть система раннего предупреждения, но советские ракеты, которые иракцы доработали, чтобы увеличить их дальность, были очень быстрыми, подлетное время составляло максимум несколько минут.
Первое предупреждение не оставило меня равнодушным. Это случилось на рассвете 20-го января. Я завтракал сэндвичем с жареным яйцом и безучастно наблюдал за тем, как в некотором отдалении командир эскадрона «B» инструктирует своих людей. Эскадрон прибыл тем же утром на последнем C-130 из базы «Виктор». Внезапно все они начали двигаться, хвататься за свое снаряжение и вообще бегать вокруг, как глупые цыплята. Я решил, что совещание, должно быть, закончилось, и что парни хватают свои рюкзаки, чтобы пойти и пропустить по пиву.
Затем я заметил одного парня, который шел рядом и что-то им говорил. Когда он подошел ближе, я услышал:
— Доброе утро. Доброе утро.
— Веселый маленький засранец, — произнес я. — Доброго утра тебе.
— Он говорит не «доброе утро», — произнес за моим плечом полковой квартирмейстер. — Он говорит «внимание, “скады”!» [4] — Бойцы эскадрона «В» не бежали на пиво, они пытались найти свои аптечки, и достать противогазы.
Как оказалось, «Скады», выпущенные в тот день, к нам не приблизились, но опасность была очень реальной. Может быть, ракета и устарела, но поскольку она могла нести фугасные, химические, биологические и даже ядерные боеголовки, ее неточность не обязательно являлась помехой. Кроме того, ракеты могли запускаться с мобильных пусковых установок, которые было трудно обнаружить и уничтожить самолетам союзников.
Иракские ракетные атаки начались двумя днями ранее, 18-го числа, которому предстояло стать знаменательной датой для САС. В тот день иракцы выпустили свою первую ракету «Скад» в войне в Персидском заливе — по авиабазе Дахран, главному местоположению американских самолетов. Американцы предвидели это и в качестве защитной меры окружили базу пусковыми установками ЗРК MIM-104 «Пэтриот» класса «воздух-воздух», специально разработанными для перехвата и уничтожения приближающихся ракет класса «земля-земля».
Принцип работы «Пэтриотов» был очень прост. Когда «Скад» устремлялся к цели со скоростью чуть менее 4 000 миль в час и подходил к ней на расстояние пуска, по нему запускалась зенитная ракета с радиолокационным наведением. В ту долю секунды, когда они пролетали мимо друг друга, радар «Пэтриота» давал ей команду на подрыв, выбрасывая в непосредственной близости сотни кусков металла размером со стакан, которые вызывали детонацию боеголовки «Скада». Принцип был почти по-детски прост, но он работал до тех пор, пока точно определялось время запуска ракеты «Пэтриота». Именно это и произошло в тот день в Дахране. Американцы были в восторге от своего успеха, и вполне заслуженно.
Однако они не ожидали, что небольшие, легко маскирующиеся мобильные пусковые установки Саддама переместятся на позиции в западной части иракской пустыни и в тот же день выпустят еще семь «Скадов» в сторону Израиля. Три ракеты упали в Тель-Авиве, две — в Хайфе и еще две — на открытой местности. На следующий день в Тель-Авив угодили еще две ракеты, ранив семнадцать человек, и еще две упали в ненаселенных районах. До сих пор все запущенные «Скады» были оснащены обычными боеголовками, но израильтяне небезосновательно опасались, что в будущем ракеты могут быть оснащены химическими и биологическими зарядами. Это был блестяще рассчитанный ход, Саддам существенно повысил ставки и теперь имел на столе почти непобедимый козырь.
Кнессет, парламент Израиля, никогда не славился своей умеренной реакцией на террористические атаки. Политика «око за око» не только верна для евреев с религиозной точки зрения, она является политически верной в Израиле. Теперь израильский народ, разгневанный иракскими нападениями, жаждал крови, и требовал от своих руководителей приказа о быстром возмездии. Союзники, однако, категорически требовали обратного. Для коалиции было жизненно важно, чтобы израильтяне ничего не предпринимали; более того, было нужно, чтобы их страна полностью устранилась от участия в войне. Если Израиль нападет на Ирак, то многие арабские страны, входящие в коалицию, во главе с Сирией и Египтом, почти наверняка выйдут из нее. Не допустить участия Израиля в конфликте было крайне важно, и единственным надежным способом добиться этого было прекращение ракетных ударов «Скадов».
Имея твердотопливный двигатель и грубые устройства наведения на цель, ракета «Скад» была динозавром уже в 1981 году, не говоря уже о 1991-м. Однако иракцы сами расширили радиус действия советского оружия, ориентируясь на израильские цели, и хотя на больших расстояниях ракеты были очень неточными, в цель попадало достаточно, чтобы израильтяне продолжали настойчиво требовать мести. Стремясь разрядить обстановку, американские дипломаты предпринимали неистовые усилия, чтобы удержать Израиль от участия в конфликте. В то же время Шварцкопф приказал отправить в Израиль сотни ракет «Пэтриот», вместе с пусковыми установками и экипажами для их эксплуатации — первые из них прибыли 20-го января. Тем временем из Саудовской Аравии начали осуществляться непрерывные авиационные вылеты нескольких эскадрилий истребителей F-15E «Страйк Игл» в южные и западные пустыни Ирака с единственной задачей — найти и уничтожить «Скады» и их мобильные пусковые установки.
Однако иракцы оказались гораздо хитрее, чем рассчитывал Шварцкопф, они умели прятать или маскировать свои пусковые установки. С каждого вылета самолеты F-15 возвращались с отрицательными докладами: «Скады» обнаружить и уничтожить не удалось. В итоге Шварцкопф был вынужден признать, что это была задача, с которой его любимые воздушные стрелки были технически неспособны справиться.
— Похоже, — сказал он наконец ликующему генералу де ла Бильеру, — это работа для ваших парней из САС. Отправьте их туда.
ДЛБ быстро ответил:
— Да, генерал, — не упомянув, правда, о том, подобной реакции своего верховного главнокомандующего он ожидал примерно тридцать шесть часов назад — и что мы уже подготовились к вводу войск в Ирак. К тому времени, когда приказ Шварцкопфа был передан по командной цепочке командиру в Аль-Джуф, эскадроны «A» и «D» в составе четырех мобильных разведотрядов общей численностью 128 человек, согласно ранее полученным инструкциям от ДЛБ, уже были отправлены на границу вражеской территории — исходный рубеж — в готовности выследить и уничтожить мобильные и стационарные пусковые установки ракет «Скад».
К полуночи 20-го января первые четыре боевых подразделения САС перешли иракскую границу. Специальная Авиадесантная Служба официально вступила в войну.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] Fast Attack Vehicle (FAV). Представляет собой быстроходную машину рамной конструкции наподобие багги с установленным на ней разнообразным вооружением.
[2] Сокр. англ. PX, от Post Exchange — государственный магазин на территории военной базы для ее персонала, обычно торгующий по ценам ниже обычных.
[3] Один из международных аэропортов Большого Лондона, находящийся в 48 километрах от него, базовый аэропорт ряда авиакомпаний-лоукостеров. Имеет взлетно-посадочную полосу длиной 2160 метров.
[4] Фразы “good morning”, “Scud warning” созвучны.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Питер Рэтклифф. Глаз бури
СообщениеДобавлено: 05 дек 2022, 12:51 

Зарегистрирован: 25 янв 2015, 15:12
Сообщений: 539
Команда: Нет
Спасибо большое.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Питер Рэтклифф. Глаз бури
СообщениеДобавлено: 05 дек 2022, 13:34 

Зарегистрирован: 21 ноя 2020, 00:28
Сообщений: 401
Команда: Нет
Удивительно, что Рэтклифф называет СКАД твердотоплевой ракетой. Еще удивительнее, что такая оговорка прошла редактуру и выдержала переиздания)


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
Показать сообщения за:  Сортировать по:  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 124 ]  На страницу Пред.  1, 2, 3, 4, 5, 6, 7  След.

Часовой пояс: UTC + 3 часа


Кто сейчас на форуме

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 17


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Найти:
Перейти:  
Powered by phpBB® Forum Software © phpBB Group
Theme created StylerBB.net
Сборка создана CMSart Studio
Русская поддержка phpBB