Текущее время: 28 мар 2024, 11:39


Часовой пояс: UTC + 3 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 99 ]  На страницу Пред.  1, 2, 3, 4, 5  След.
Автор Сообщение
 Заголовок сообщения: Re: Don Valentine "Strap Hanger"
СообщениеДобавлено: 25 июн 2022, 12:16 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
КОГДА РАЗОРВАЛСЯ ПЕРВЫЙ СНАРЯД, земля затряслась, и я выскочил из койки, схватил винтовку и направился к своей боевой позиции, вопя: "Танки!" Не я один, все кричали про танки. Наконец кто-то сказал нам, что происходит. Эти большие снаряды падали примерно в сотне ярдов (91,5 м) перед нами. Поверьте мне, от 175-мм снаряда много грохота, когда он взрывается. Начались вторичные взрывы на нашем минном поле. Там все-таки было минное поле. До сих пор мы понятия не имели, где были установлены наши мины.
(Когда это произошло, кто-то в главном бункере сказал, что это 8-дюймовые (203-мм) орудия, но мистер Писор в "Конце линии" писал, что это были 175-мм. Я поверю ему на слово. Вообще-то я полагаю, что 175-мм, это чертовски близко к 8 дюймам. Мы, безусловно, не знали, что происходит. Авиационная поддержка и эти крупнокалиберные орудия были тем, на что Уэстморленд полагался, чтобы спасти Кхесань, если сэр Чарльз попытается захватить базу.)
Война, это много шума и хаоса, сосредоточенных в одном месте. Нет, правда, должен сказать, что война – это чертовски много шума. Один старый сержант как-то описал мне войну как "организованный хаос", а другой описал ее как "бесконечные часы крайней скуки, сбрызнутые несколькими секундами абсолютного ужаса". Они оба были правы, но это был "шумный" хаос и "шумный" ужас. Очень шумный!
Если бы можно было адекватно слышать распоряжения, предупреждения или пытающегося подкрасться вражеского солдата в берушах, каждому солдату следовало бы использовать их во время бомбардировок и перестрелок. Но это невозможно. Беруши уменьшат страх и шок на 99%, потому что шум битвы просто сводит с ума. Этот адский грохот вызывает столько же страха, сколько и все остальное, может даже больше, чем все остальное вместе взятое. Если вы не испытывали этого, вы даже не можете себе представить, насколько громким он становится, и если этого недостаточно, первые пару раз, когда вы участвуете в перестрелке, кажется, что все плохие парни стреляют в вас, только в вас. Объедините это с криками раненых и умирающих, и вы получите рукотворный кошмар, от которого вы не можете проснуться. Единственное, что спасает неопытное подразделение, это повторяющиеся реалистичные тренировки, а также глубокое доверие и верность своим товарищам. (После десятков лет воздействия громких звуков я теперь получаю от управления по делам ветеранов компенсацию за потерю слуха. Мне сказали, что из всех видов шума наибольший вред нашему слуху наносит дульная волна выстрела.)
Лагерь SOG в Кхесани имел более или менее квадратную форму. Его четыре стороны были обращены на северо-восток, юго-восток, юго-запад и северо-запад. Мы занимали только юго-западную и юго-восточную стороны. Две другие стороны граничили с лагерем морпехов. Моя команда была на юго-западной стороне. На каждой огневой позиции нашего лагеря, занятой спецназовцами, было несколько LAW. Из-за плохих результатов работы LAW в Лангвей никто не верил, что ни остановят танк, даже если сработают должным образом. Это означало, что лагерю SOG было абсолютно нечем обороняться от танковой атаки, кроме танков морской пехоты, находившихся в непосредственной близости от нас, и противотанковых мин. Из-за рельефа местности танки морпехов не могли вести эффективно поражать танки противника, пока они не окажутся практически у нас в лагере. По ночам на позиции морпехов справа от нас выходило SPAT (самоходное противотанковое орудие) морской пехоты. Его 90-мм пушка имела ночной прицел "Старлайт".
Пока мы были в Кхесани, у меня был ручной пулемет .30 калибра. Он был моим штатным оружием около двух лет, когда я служил в 11-й воздушно-десантной дивизии во время своего первого срока. Это было в 1955-57 годах, мне было 18-20 лет. В Кхесани я был 31-летним сержантом первого класса, но по-прежнему пулеметчиком, ну, во всяком случае, временно.
(Я все время думал, что недалеко продвинулся с 1957 года. Возможно, именно там и тогда начался мой кризис среднего возраста.)
На моей позиции был также гранатомет М-79 и несколько картечных выстрелов для этой здоровенной хреновины. Картечь была на случай, если противник сгрудится на подходе к нам. 40-мм картечный выстрел прорубает очень широкую полосу. Вдобавок к этому оружию у меня также было два или три LAW (ура) и индивидуальное оружие, выдаваемое каждому члену Команды "A": M-16 и пистолет .45 калибра.
Я занимал позицию, на которой должно было находиться два человека, но у нас просто было недостаточно американцев, чтобы поставить со мной кого-нибудь еще. Если не считать позиций группового оружия, на каждой огневой позиции находился только один американец. Если бы со мной был еще один американец, и я был бы выше его по званию, я, вероятно, поручил бы ему охранять мой тыл.

ПО ОПЫТУ МЫ ЗНАЛИ, сколько времени требовалось артиллерийским снарядам и ракетам, чтобы долететь до нас, когда до нас доносились их выстрелы с горы Корок, где они находились. До разрыва проходило от 10 до 12 секунд, в зависимости от того, в какой именно пещере находилась их пушка. Так что у нас было достаточно времени, чтобы найти укрытие. Минометы – это совсем другое дело. Они были более мобильны и каждый раз стреляли из разных мест и с разных расстояний, так что время было не рассчитать.
Как хорошие GI, мы придумали систему. Перекрытие нашего крошечного спального бункера защищало нас от воздушных разрывов и прямых попаданий легких минометов, но не защищало от прямого попадания снарядов крупного калибра. Более крупные спальные бункеры были намного шире траншей и, следовательно, вероятность попадания в них была намного больше, поэтому, когда стреляли большие пушки, мы ныряли в узкие открытые траншеи. Когда стреляли легкие минометы, мы запрыгивали в наш спальный бункер.
Кхесань была единственным известным мне местом во Вьетнаме, где SF всегда носили бронежилеты и каски. Нас штрафовали на 500 долларов, если ловили снаружи без них.
Ветеран боевых действий быстро учится опознавать различные типы оружия по звуку их выстрела. М-1 Гаранд, BAR и А-6 стреляют одним и тем же патроном, но звук у них разный. Была большая разница между звуком АК-47 и М16 или любого другого оружия. Это одна из причин, по которой никому из наших парней не стоило использовать трофейный АК-47 в бою, особенно в густых зарослях или ночью. Его товарищи машинально стреляли на звук врага – АК-47. Кроме того, в нем использовались зеленые трассеры, в то время как во всех наших винтовках и пулеметах трассеры были красные.
Однажды, когда я шел по верху нашего бруствера, и мои мысли блуждали где-то вдалеке, NVA открыла огонь из своих больших орудий с горы Корок. Я слышал орудия, но моя голова была занята проблемами с женой, и выстрелы просто не зафиксировались у меня в сознании. Снаряд разорвался внутри нашего лагеря, недалеко от границы лагеря морпехов, примерно в 100-150 ярдах (91,5-137 м) позади меня. Вместо того чтобы прыгнуть в траншею, я, услышав, как снаряд пролетел над головой, крутнулся и увидел, как он взорвался. Когда я стоял и смотрел на это, большой осколок вылетел из пламени и полетел прямо в меня. Этот осколок должен был попасть в меня, и я понял это в тот момент, когда увидел его. Никто никогда не говорил мне, что можно увидеть осколок до того, как он попадет в вас. Казалось, прошла вечность, прежде чем он достиг меня, и я, казалось, застыл на месте, но это длилось самое большее долю секунды. Осколок попал мне в левую сторону груди прямо под соском, сбил с ног и скатил в траншею, где мне, вообще-то, и следовало находиться. Этот осколок был размером с первый сустав моего большого пальца и раскаленным докрасна. Если бы в тот день меня не заставили надеть бронежилет, осколок вошел бы мне прямо в сердце, а вместо этого слегка поцарапал жилет и вышиб из меня дух. Еще один, более мелкий осколок остановил мой шлем.
Пару дней спустя я подошел к месту, где наши солдаты Бру копали яму, чтобы использовать ее в качестве бункера для боеприпасов. Когда я подошел к их 55-галлонной бочке с водой, я услышал "Щелк-пиу!" и из внезапно появившейся в ней маленькой дырочки стала брызгать вода. Снайпер! В мгновение ока мне вспомнилось то единственное, чему меня когда-либо учили в отношении снайперского огня. Тот старый сержант говорил: "Если он промахнулся, не давайте снайперу увидеть вашу реакцию на его выстрел и использовать ее для поправки прицеливания. Не отпрыгивайте от места, куда попала пуля, даже не смотрите, куда она пришла". Так что я продолжил идти в том же темпе, я лишь немного изменил направление и прошел мимо Брю, направляясь к траншее. Бру сочли, что это очень забавно, и складывались пополам от смеха. Ну, должен признать, что последние десять футов я пробежал и нырнул в ту траншею.
Мои приятели-спецназовцы тоже подумали, что это очень весело. С этого момента всякий раз, когда я показывался над землей, они выскакивали, как луговые собачки, и отдавали мне честь, как если бы я был офицером – отличная шутка. Любой достойный снайпер в первую очередь будет стрелять в командиров и радистов. На следующее утро, когда я шел снаружи, почти в том же месте мимо меня просвистела еще одна пуля. Это меня взбесило, и я заорал: "Хорошо, сукин сын, ты добился этого! Ты просил этого, так что теперь получишь. Из всех парней в этом гребаном лагере тебе надо было выбрать меня, чтобы обстрелять. Прости, ублюдок, но я отстрелю тебе жопу". Мне пришлось обшарить все бункера в поисках снайперской винтовки, Гаранда М-1 или любой другой крупнокалиберной дальнобойной винтовки, но я, наконец, нашел ее. Одну на весь лагерь. У одного из CAT морпехов была M-14 с оптическим прицелом, и я позаимствовал эту красотку, а еще бинокль. Я подумал: "Ну вот, порядок. Я отстрелю твою маленькую жирную задницу". Тем временем все мои приятели корчились от смеха.
На следующее утро, перед рассветом, я залег на вершине бункера пулемета .50 калибра, накрывшись несколькими пустыми мешками, чтобы слиться с бункером. Перед этим я сказал сержанту SF за пятидесяткой, что я задумал. Если я замечу снайпера, я предупрежу его, прежде чем выстрелить. Потом, когда он увидит, куда я стреляю, он тоже откроет огонь из пятидесятки.
Весь чертов день я пролежал под жарким солнцем под джутовыми мешками на вершине этого проклятого бункера в поисках этого мерзкого снайпера. Я ждал, когда он выстрелит в кого-нибудь еще или пошевелится, чтобы я мог его заметить. Ничего. Снайпер больше не стрелял ни в кого из нашего лагеря. Сказать, что я был разочарован и возмущен, это ничего не сказать, потому что мне очень хотелось снять этого сукиного сына. Парни посмеялись и над этим тоже. Я стал их любимым источником развлечения.
Мы держали наполненные водой открытые 55-галлонные бочки, расставленные вдоль наших траншей, чтобы наши солдаты Бру могли использовать их по своему усмотрению. Каждый спецназовец получал по одной одноквартовой (0,95 л) фляге воды в день. В основном она использовалась для питья и чистки зубов. Однажды наш лагерь посетил какой-то генерал в накрахмаленной форме для джунглей. Он ходил по расположению и заглядывал в наши окопы, ходы сообщения и блиндажи. Он высказал нашему сержанту, Паппи Таунсенду, какие мы грязные и небритые, и Паппи ответил: "Да, сэр. Я пытался что-то сделать с этим. Я ругал этих парней за это. Генерал, мы даем этим болванам по фляге воды каждый день, и знаете, что они всякий раз с ней делают?" "Что, сержант?" "Они ее выпивают, сэр. Каждую чертову каплю. Что мне с ними делать, сэр?" Генерал покраснел как свекла и ушел.
Как-то ночью, будучи в карауле, я увидел какие-то странные огни на юго-востоке. Огни светили ровно, не моргали и не мерцали, они не гасли и они постоянно двигались по цепочке. У линии огней не было ни начала, ни конца, потому что линия их движения образовывала идеальный прямоугольный треугольник. Начиная с вершины треугольника, они довольно быстро двигались прямо вниз. Оттуда они с немного меньшей скоростью перемещались вправо относительно меня, а затем с еще меньшей скоростью двигались обратно в верхний левый угол, к начальной точке. Ну, по крайней мере, это была отправная точка, как я ее описываю. Как я уже говорил, у цепочки не было ни начала, ни конца, потому что она была замкнутой. Ее нельзя было увидеть невооруженным глазом. Приходилось использовать либо бинокль, либо ночной прицел. Огней было много, очень много, и они следовали друг за другом очень близко. В том направлении не было холма, на который огни могли бы подниматься, по крайней мере, такого высокого.
К этому времени я был в регулярной армии 13 лет. Со времен начальной подготовки все это время я провел в парашютных подразделениях. Любой человек с таким опытом хорошо знаком с тем, как выглядят летательные аппараты, всех видов, днем или ночью. Это не были летательные аппараты – по крайней мере, насколько я разбираюсь в летательных аппаратах. Поскольку я было уже начал думать, что у меня точно контузия, я позвал к нам в окоп 4,2-дюймового миномета сержанта и попросил его взглянуть в том направлении в бинокль и сказать, что он видит. Он описал те же самые огни. Мы решили, что это должно быть VC, переносящие боеприпасы или какое-то снаряжение и использующие фонари или факелы, хотя я никогда раньше не слышал, чтобы им хватало наглости использовать фонари на открытом пространстве. Он сделал пару выстрелов, просто чтобы посмотреть, что будет – ничего не произошло. Огни продолжали двигаться, как и раньше. Было сложно сказать, легли ли наши мины с недолетом или перелетом. В любом случае, они абсолютно не повлияли на огни. В конце концов, я просто перестал смотреть на огни, и так и не сказал о них никому из моих товарищей по команде. В любом случае, тот снайпер уже сделал меня их главным источником развлечения. Они по-прежнему отдавали мне честь, пытаясь вызвать его огонь, чтобы посмотреть, как я мечусь с дымящейся жопой. Как я уже говорил, SF обладали редким чувством юмора.
(Много позже на встрече Ассоциации Сил спецназначения в Фейетвилле в 1996 году я рассказал об этих огнях Максу Рекоду, и он рассказал мне про странный свет, который тоже видел в Кхесани. Он сказал: "Вэл, однажды ночью я тоже увидел странный свет, тоже когда был в карауле. Я смотрел в прицел Старлайт и заметил, как светящийся шар появился над хребтом впереди нас. Он медленно двигался прямо ко мне. Я подумал, что это VC с каким-то ночным прицелом. Я собрался стрелять по нему, когда он доберется до нашей проволоки. Когда тот огонек достиг наших заграждений, он без колебаний прошел прямо сквозь них. Я мог смотреть прямо сквозь светящийся шар, и там никого не было. Как только он достиг линии наших траншей, он пошел прямо вверх и исчез". Макс также держал свои впечатления при себе. Сейчас я всерьез подозреваю, что увиденное нами имело какое-то отношение к тому, как какой-то газ смешивается с атмосферой. Возможно, VC тоже питались сухими пайками.)
Я думал, что все Команды "A", отправившиеся с Оки вместе с нами, были в Кхесани, но позже узнал, что ошибаюсь. Одним из наших молодых подрывников был специалист 4-го класса, служивший первый срок в армии. Однажды ночью молодой подрывник отправился на пост прослушивания и решил взять с собой мину Клеймор. Все бы хорошо, но он снарядил Клеймор до того, как сунул его себе под рубашку. Под снаряжением я подразумеваю, что он вставил электродетонатор в гнездо и подсоединил подрывную машинку к другому концу провода. Все, что теперь требовалось, это легкое нажатие на рукоятку взрывной машины или удар по детонатору. Когда он, споткнувшись, свалился на землю, вся верхняя половина его тела исчезла во вспышке взрыва, а остальные парни в наряде на посту прослушивания перепугались до смерти. Он был не из нашей Команды "А", и я даже не могу точно вспомнить его имя. Он был женат и, кажется, у него был ребенок, и они ждали его на Оки.
Однажды, когда мы все еще были в Кхесани, крупнокалиберные орудия NVA открыли огонь. Согласно нашему неофициальному SOP мы с Джесси схватили бутылку "Старого Деда"(3) и нырнули в открытый ход сообщения. Большой Дэйв и Толстый Макс тоже нырнули в траншею, но потом оба решили укрыться на ближайшей огневой позиции. Вход из траншеи на огневую позицию осуществляется через небольшой проем, соединяющий их. Дэйв и Макс застряли в проеме живот к животу. Их плечи и головы были в бункере, а тела ниже пояса остались в траншее. Пока снаряды летели, они изо всех сил пытались забраться в бункер, но лишь дрыгали ногами и ругались что есть мочи. Во время перерывов в обстреле они расслаблялись и смеялись до тех пор, пока не начинали рваться следующие снаряды, и тогда все начиналось сначала. Мы с Джесси ржали над этими двумя придурками чуть не до слез.
Когда я был с SOG в Кхесани, мой гнев и разочарование тем, как мы вели эту дурацкую войну, достигли апогея. Возможно, на самом деле я переживал кризис среднего возраста, может быть, это были проблемы с Фрэн, а может и то и другое понемногу. Какой бы ни была причина, я был далек от своего обычного жизнерадостного настроя.
Однажды мы узнали, что один из лучших сержантов SF – мастер-сержант, был убит во время патрулирования. Одна пуля, всего одна, попала ему в нужное место, и он был мертв еще до того, как упал на землю. Когда это случилось, я знал, что должен что-то сделать, встать, сказать что-то, сделать что угодно, или эмоции разорвут меня.
Этот сержант группы был воплощением слова "солдат". В SF было много NCO, которым следовало бы быть офицерами. На самом деле из большинства из них могли бы получиться хорошие офицеры, но они не были готовыми лизать задницы политиками, не были оловянными солдатиками и были достаточно умны, чтобы понимать это. Он был одним из таких NCO. Он был идеальным воплощением того, каким все ожидали видеть солдата спецназа, а также он был очень умным, опытным и командно ориентированным. Он был профессионалом во всех смыслах этого слова и пользовался очень большой популярностью в SF, как у нижних чинов, так и у офицеров.
(Когда я писал это, я даже не смог вспомнить его имени, и это было больно. Насколько глуп и забывчив может быть человек? Мой приятель недавно назвал мне имя этого сержанта. Он полагал, что его фамилия Мануэль, и я думаю, что он прав.)
Однажды капитан Бауэр засунул голову в наш спальный бункер и спросил, кто хочет первым отправиться на отдых. Джесси Симмонс, стройный жилистый белый среднего роста из Северной Каролины, Большой Дэйв Тейлор, мускулистый чернокожий из Бингемтона, Нью-Йорк, Макс Рекод, крепко сложенный латиноамериканец, родившийся в Пуэрто-Рико, и я делили этот бункер с молодым вторым луи SF, который был не из нашей команды. Большой Дейв был единственным холостяком из нашей команды, находившимся в нашем бункере. Единственным, кто поднял руку, был я, но думаю, что я также был единственным, для кого это была третья боевая командировка в Юго-Восточную Азию, и я давно научился, как не дать моему эго убить меня.
(Обычно я придерживался этого правила, за исключением тех случаев, когда мой разум был отравлен алкоголем, но "Старый Дед" у нас давным-давно закончился.)
На R&R меня отправили обратно на Окинаву в общей сложности на пять суток, включая время в пути. Мы с Фрэн собирались развестись, и, разумеется, это ничуть не улучшало мое эмоциональное состояние. Причина, по которой я поднял руку, чтобы отправиться на Оки, была не в том, чтобы увидеться с Фрэн, и не только в том, чтобы оказаться подальше от Кхесани или SOG, это было затем, чтобы я мог поговорить с моим командиром роты. В то время у меня было непреодолимое желание высказать свое мнение о нашем участии в этой дурацкой войне, особенно об участии 1-й Группы кому-то в звании выше майора. Если единственное, чего я добьюсь, это смогу убедиться, что они знают, что мы не дураки просто потому, что всегда выполняем их распоряжения, я буду счастлив. Я был очень зол и расстроен, потому что не было никакой возможности изменить происходящее.
Командир 1-й Группы на Окинаве всегда заменял командира 5-й Группы во Вьетнаме, потому что командир 1-й Группы был единственным командиром другой Группы SF, у которого всегда были войска во Вьетнаме. Назначение командиром 5-й Группы также могло сделать вас генералом или, как с одним командиром, могло сломить вас, бросить за решетку и заставить уйти из армии. Тот конкретный командир был одним из лучших командиров, которых когда-либо имела 5-я Группа.
Когда я отправился на R&R, я собрал все, что привез с собой, кроме боевого снаряжения, и забрал с собой, потому что не был уверен, чем закончится мой отдых, и мне не хотелось, чтобы моим приятелям пришлось паковать все мое дерьмо и отправить его на Окинаву. Насколько я знал, на Оки я мог оказаться за решеткой. Кроме того, мне все равно не нужно было все то дерьмо, которое нас заставляли брать с собой во Вьетнам. В любом случае, я намеревался дать понять, что мы не дураки. Вежливо выражаясь, я был очень эмоционален. Если выражаться языком SF, у меня был тяжелый случай "красной задницы". Я не был зол на VC или NVA, я был зол на наших глупых, своекорыстных политиков и генералов за то, как неумело они вели эту войну. Я уже научился не верить коррумпированным двуличным вьетнамским чиновникам.
Будучи на отдыхе, я встретился наедине с командиром роты. Я забыл его имя, помню только, что он был американцем японского происхождения и хорошим офицером. Когда я решился выложить все плохое, что накопилось в моем слабом разуме, ох, я определенно справился со своей задачей. Я сказал ему, что со стороны США было глупо так активно участвовать в этой дурацкой войне, а еще глупее было присутствие там 1-й Группы. Единственная причина, по которой 1-я участвует в этой глупой войне – оправдать замену командиром нашей Группы командира 5-й Группы. Команды из 1-й Группы вообще не слишком нужны во Вьетнаме, а тем более в SOG. В 5-й Группе достаточно людей, чтобы заниматься этим. Разведгруппы SOG не нужно было комплектовать солдатами SF. Это были задачи для LRRP или Рейнджеров. Задачи такого типа были пустой тратой бойцов специального назначения, не говоря уже про деньги налогоплательщиков, потраченные на всю их длительную специализированную подготовку, особенно медиков SF, которые служили в лурпах. Членам RT SOG требовались лишь курс начальной подготовки, расширенный курс пехотной подготовки и 3-6 недель курса LRRP. Им также были нужны больше храбрости, чем имелось у нормального человека, жажда смерти, а, может быть, им нужно было быть сумасшедшими, как постельные клопы. Единственное, в чем у этих парней не было недостатка, так это в смелости. Если уж на то пошло, смелости у них было слишком много. В SOG имелось достаточно постоянно назначенного личного состава для выполнения этих задач, если просто использовать их эффективно. Но начальство буквально растрачивало имеющиеся у нас боевые части.
У нас был достойный командир роты, а это было редкостью, потому что в то время офицеры были "слабым звеном" в SF. С терпением Иова он выслушивал каждое мое слово. Когда я, наконец, закончил разглагольствовать и нести бред, разнося все и всех, кто имел хоть какое-то отношение к этой войне, кроме людей в поле, он спросил: "Сержант, что вы собираетесь с этим делать". Я сказал ему: "Ну, сэр, просто разговор с вами уже отчасти уладил это, по крайней мере, кто-то знает, что я не полный идиот, и никто из других парней тоже. Но, похоже, этого недостаточно. Я профессиональный солдат, поэтому я не могу делать разоблачений, но я должен что-то сделать. Я решил, что необходима "жертва", чтобы вернуть свои эмоции под контроль. Я решил, что собираюсь "пожертвовать" своими прыжковыми деньгами. Я хочу аннулировать свой прыжковый статус". Он совсем не расстроился. Он просто сказал мне: "Ты все равно вернешься в свою команду во Вьетнаме и, вероятно, не покинешь SF". Я сказал ему: "Сэр, меня это устраивает, я не хочу бросать свою команду, я просто должен был что-то сделать или все прахом". Парень, гордившийся тем, что умеет контролировать свой характер, позволил своим эмоциям обходиться ему в 55 долларов в месяц.

Я СЧИТАЮ, ЧТО БОЛЬШИНСТВО проблем SOG возникло из-за ее организации. Многие из ее операций контролировались централизованно из Вашингтона, округ Колумбия. В зависимости от того, кто в то время отвечал за SOG и FOB, командир FOB иногда не мог эвакуировать группу ни при каких обстоятельствах без предварительного одобрения штаб-квартиры MACV-SOG в Сайгоне. Подозреваю, что там боялись связаться с тем, кто в Вашингтоне задумал, утвердил и поручил SOG эту задачу, чтобы попросить разрешения эвакуировать команду до того, как они завершат ее выполнение. Я не знаю этого наверняка, но у меня было такое впечатление. Если решение принимается на таком высоком уровне командной цепочки, люди, которые делают это, как правило, не будут иметь полевого опыта в подобных операциях и не будут спецназовцами. Я помню, как мне сказали, что ТОС (Tactical Operations Center – Тактический операционный центр) ведет графики, показывающие, сколько групп они вывели в течение каждого месяца, и результаты каждой задачи, такие как потери противника (подсчет "по головам")(4), количество вызванных авиаударов, результаты бомбардировок, и т.п. Я с подозрением отношусь к офицерам, которые любят графики.
Для командира FOB его OER (отчет об эффективности офицера), по крайней мере частично, основывался на том, насколько успешными считали его операции. Иногда это основывалось на информации, которую он и его штаб докладывали в Сайгон. Если эти отчеты плохо отражали показатели его подразделения, это могло привести к плохому OER, а плохой OER мог стать причиной того, что его не будут рассматривать для продвижения по службе. Если офицер не получает повышения в течение определенного количества лет службы, его увольняют или переводят обратно в нижние чины.
Обратно во Вьетнам, к моей команде и SOG, я отправился с немного полегчавшим кошельком, но, хотите верьте, хотите нет, я чувствовал себя лучше, потому что мне удалось схлопнуть мой "эмоциональный пузырь" прежде чем он разорвал меня. Это может звучать глупо, но все так и было. Психологи могут клясться своими дипломами, что так не бывает, но со мной это сработало, и я даже не попал под военный трибунал. Насколько удачлив может оказаться такой вот тупица?
Между тем, пока я был на отдыхе, наши великие лидеры отказались от своего блестящего плана заманить врага в ловушку в Кхесани. Вместо этого они вызвали 1-ю Кавалерийскую дивизию. У каждого отделения 1-й Кавалерийской должен был быть свой вертолет. Теперь у нас были боевые вертолеты, называющиеся Кобры, и противник быстро научился не стрелять по пролетающим вертушкам, потому что это могла быть Кобра, или Кобра могла прикрывать его. 1-я Кавалерийская обрушилась на этот район, как туча саранчи, и за очень короткое время уничтожила или выгнала оттуда всю NVA, к полному изумлению морпехов. Один сержант морской пехоты, сидевший на вершине своего бункера и наблюдавший за шоу, сказал: "У нас меньше вертушек во всем чертовом Корпусе". Я так понимаю, 1-я Кавалерийская превратилась в прекрасное боевое соединение.
(Если уж по правде, я бы поспорил, что вражеские командиры заранее знали о приближении 1-й Кавалерийской, и уже передислоцировали большую часть своих сил. Если кто-либо из вьетнамского военного или гражданского персонала знал об этой операции, даю слово, что вражеское командование тоже знало.)
Кроме того, пока я был на R&R, Большой Дэйв и Дженнингс были ранены во время поездки за водой. У нас в лагере была водовозка, и нам приходилось раз в пару дней ездить к пункту водоснабжения на главную базу морской пехоты. Мы катались за водой по очереди, потому что это было опасно. В водовозке было полно дыр от осколков и пуль. Дыры в цистерне затыкали импровизированными заглушками. Дженнингса сменил сержант Стивен Р. Шофилд. Рана Большого Дэйва была всего лишь царапиной, и он был глух, как пень, на протяжении суток или двух, и поэтому остался в Кхесани с нашей командой.

КАК ТОЛЬКО NVA покинула наш район, 1-й Корпус отправил по дороге от побережья колонну со снабжением. Эту колонну сопровождал офицер снабжения SF, насколько я помню, лейтенант. Он пригнал нам новенькую водовозку взамен нашей старой, дырявой и заткнутой жвачкой, палками, тряпками и т.п. Однако новая водовозка не была пустой. Наш предприимчивый молодой лейтенант наполнил ее льдом и пивом. Также компанию на переднем сиденье ему составляла парочка очень симпатичных данангских шлюх, одетых в камуфляж. Как только лейтенант оказался в нашем лагере, он открыл лавочку по продаже ледяного пива и, ну, вы понимаете, чего еще. Не прошло и 30 минут, как майор Смит отправил молодого, предприимчивого лейтенанта и двух его хорошеньких леди на вертушке обратно в Дананг. По крайней мере, такова история, которую я слышал. Вот вам и прибыльный бизнес в DMZ. Мне до сих пор интересно, сколько стоит в PX водовозка, полная ледяного пива. Надеюсь, тот офицер купил пиво, которое продавал из водовозки, на свои деньги, и оно не было пожертвованием лагерей SF и SOG в Дананге. Мы так больше ничего и не слышали об этом лейтенанте.
Когда я возвращался в Кхесань после отдыха, я ненадолго остановился в Дананге. Будучи там, я зашел в магазин спиртного и купил бутылку бурбона, которую запихнул в свой вещмешок. Как только я приземлился в Кхесани, я бросился к своему старому бункеру и встретил всю мою команду, мчащуюся к тем самым вертолетам, которые я только что покинул. Они кричали: "Мы уезжаем из этой чертовой дыры, Вэл. Давай, возвращайся в вертушку!" На обратном пути к вертолету я достал из своего вещмешка выпивку и швырнул ее одному из незадачливых ублюдков, которые оставались там (кажется, это был один из CAT), и крикнул: "Поделись с приятелями. Удачи!" Он спросил: "Сколько?" и я ответил: "Бесплатно! Только не допивайтесь до драки!" и побежал дальше. Я не собирался упускать вертушку.
(Сейчас каждый из офицеров и политиков, похоже, имеет собственное мнение об эффективности операции в Кхесани. Обе стороны заявляют о победе. Простая истина в том, что NVA так и не предприняла массированного штурма Кхесани, чего хотел Уэстморленд. Тем временем VC проникли во все крупные города Вьетнама и выиграли "пропагандистскую войну". Если победитель и был, то уж точно не американские GI, служившие в Кхесани и Лангвей, если только не считать победой просто выживание!
Эти цифры я взял из "Конца линии": "Официальное" количество американцев, погибших в битве за Кхесань, было обозначено в 205 человек. Однако эта цифра немного вводит в заблуждение, что является нормальным для игр с подсчетами погибших. В эту цифру не входят потери морских пехотинцев на форпостах вокруг базы Кхесань. В нее также не включены потери SF США в двух лагерях Лангвей или лагере SOG на базе Кхесань. Она не включает потери, понесенные Рейнджерами ARVN, которые также дислоцировались на базе Кхесань. В нее не входят потери, понесенные командой Сил спецназначения ARVN в Лангвей. Туда не входят потери, понесенные солдатами Бру в Лангвей и лагере SOG. Туда не включены потери лаосского батальона. В нее также не включена ни одна из тысяч и тысяч жертв, понесенных гражданскими лицами. Из изначальных 6000 беженцев морские пехотинцы в итоге вывезли из того района по воздуху немногим более тысячи. По-видимому, сэр Чарльз, будучи верен себе, вырезал остальных.)

В мае 1968 года наша Команда "А" без особой любви попрощалась с горным курортом Кхесань и вылетела на базу SOG у Марбл Маунтин на пляже в Дананге. Эта FOB находилась примерно в полумиле к северу от Марбл Маунтин и в то время примыкала к южной стороне комплекса MASH. Меня назначили командиром взвода Хэтчет Форс, а Стив Шофилд, сменивший Дейла Дженнингса, был моим заместителем.
Как только мы добрались до Дананга, мы приняли душ и соскоблили кхесаньскую глину. Тем вечером Джесси Симмонс, Джо Пейн и я направились в центр Дананга. Посещение Дананга было под запретом, но мы тогда не знали этого, или, по крайней мере, я не помню, чтобы знал про это. На Джесси и Джо была обычная форма для джунглей и береты. Они выглядели стильно, я же был одет в стерильную форму SOG для джунглей (без нашивок или знаков различия) и мятую солдатскую полевую кепку. В сравнении с ними я был похож на кусок подогретого дерьма. Да и черт с ним, мне было удобно.
Мы нашли работавший ресторан и заказали три холодных пива. Мы еще даже не пригубили первое пиво, как подъехали два джипа с MP морпехов. Они вызвали нас на улицу, сообщили, что весь Дананг закрыт для посещения, а затем одного за другим обтрясли нас. Возможно, они не слышали, как хорошо мы обходились с их морпеховскими CAT в Кхесани. Ожидая своей очереди на обыск, я заметил на переднем сиденье джипа номер газеты "Звезды и полосы", датированный сегодняшним числом. Мы давно не видели газеты, которой было бы меньше месяца, так что я сел на сиденье и принялся читать. Вы не поверите, как сильно это обидело этих долбанных чопорных жопошников. Они просто разбушевались. После того, как нас всех обыскали, эти говнюки потащили нас в свою штаб-квартиру, и по пути один из этих женоподобных засранцев спросил Джесси: "Этот здоровяк действительно Зеленый Берет?" Джесси рассмеялся и ответил им, что да. Этот инцидент не имел никаких последствий.
На следующую ночь мы с Толстяком Максом Рекодом решили купить ящик пива и окрестить наш новый лагерь, а заодно отпраздновать уход из Кхесани. Примерно на двух третях этого занятия по нам был открыт огонь из стрелкового оружия. Повсюду летели трассеры. Мы с Максом схватили оставшееся пиво и помчались к назначенной нам огневой позиции, которой была позиция 4,2-дюймового миномета. (Одно замечание: я не могу вспомнить, чтобы когда-либо до этого вечера видел, чтобы Макс сделал хотя бы один глоток какого-нибудь алкоголя. Я также не слышал, чтобы Макс или любой другой член нашей команды прибег к услугам проститутки.)
Тяжелый миномет стоял возле берега и забора 95-го эвакуационного госпиталя. Как только мы добрались до окопа, мы подняли тост за "отличные действия под огнем". Я имею в виду, что "мы все еще дышали и находились на назначенной нам огневой позиции". Именно тогда мы обнаружили, что совершенно забыли взять с собой оружие и снаряжение. Все, что было у нас с собой, это наше пиво. Мы помчались обратно в казармы за боевым снаряжением. Когда мы, наконец, вернулись в нашу минометную яму и были готовы разнести весь мир из этой здоровенной штуковины, мы подняли тост за нашу "эффективность в устранении недостатков". Тут нам позвонили из оперативного бункера и приказали: "Повесьте несколько осветительных над западной стеной". Мы задумались над этой новой проблемой: "В какой стороне запад?" Мы не были уверены, поэтому я плюнул на ладонь, ударил по ней кулаком другой руки, ткнул в направлении, куда брызнула самая большая капля, и завопил: "Вон туда, Макс". Макс нацелил наш большой миномет и сказал мне, какой заряд установить, пока я хватал осветительный выстрел и готовил его к броску в трубу. Когда Макс сказал: "Вверх", я позволил ему упасть. Когда осветительный вспыхнул, оперативный позвонил и сказал: "Это как раз то, чего мы хотели". Так что, естественно, мы с Максом еще раз подняли тост за нашу эффективность. Вскоре после этого тревога была отменена. Похоже, всю эту стрельбу затеяли несколько пьяных солдат, просто немного выпускавшие пар.
Хэтчет Форс были организованы во взводы, роты и батальоны. Этот конкретный батальон был полностью из китайцев, которых называли "нунгами". Нунги были известны как хорошие бойцы. Меня бы удивило, если бы SOG когда-либо задействовал весь батальон (600-800 солдат) в одной операции. Обычно они отправлялись на операции взводом или ротой. Их называли Хэтчет Форс (отрядами топориков), потому что их использовали так же, как вы или я использовали бы топор. Когда лурпы находили подходящую цель, они передавали информацию на FOB, и Хэтчет Форс спускались с небес и приканчивали цель – или, по крайней мере, пытались это сделать. Иногда все выходило совсем не так. Иногда силы противника были слишком велики, чтобы с ними справиться, либо у них под рукой было подкрепление.
Мне дали взвод зеленых новобранцев, и я должен был провести с ними начальную подготовку, которая обычно длилась всего четыре недели. Ни один американский командир обычного американского подразделения, будучи в здравом уме, не подумал бы брать в бой войска с такой мизерной подготовкой. Но я думаю, что это был SOP (стандартный порядок действий) для туземных войск, подчиненных SF. Остальным боевым навыкам наши индиджи учились на практике, все, что им было нужно, это лишь прожить достаточно долго.
Позже оперативный отдел нашей FOB назначил мой взвод "добровольцами" на то, чтобы стать единственным десантным взводом в нашем батальоне, так что мне пришлось также проводить с ними парашютную подготовку. Это не оказало абсолютно никакого заметного влияния на моих маленьких китайских пацанов, и они все прыгнули. Я был очень впечатлен. Совершенно точно невозможно получить такой высокий процент прошедших квалификацию, если назначить "добровольцами" в десант типичный американский взвод. Все мои бойцы были китайцами, и все, кроме трех – подростками. Этим трем солдатам было за двадцать, и один из них был боевым ветераном. Один из этих троих приземлился на минном поле вокруг лагеря военнопленных, находившегося через лагерь к северу от нас. Между нами и лагерем военнопленных находился только 95-й эвакуационный госпиталь, примыкавший к нашему расположению с северной стороны. Когда мы, наконец, вытащили его оттуда целым и невредимым, он подошел ко мне и сказал: "Сарджи, я больше не прыгаю!" Я не держал на него зла, мы просто перевели его в один из других взводов. Окажись я в такой же ситуации, я мог бы сделать то же самое. На самом деле, подумал я, он, вероятно, был самым сообразительным из всех. В самых диких фантазиях я не мог представить себе десантирование с этим взводом в боевой ситуации на той войне и на той местности.
Находясь в том лагере, я видел, как серьезно вооружались разведчики, когда отправлялись на выход. Они были так тяжело нагружены, что едва могли идти. На одного человека приходились: М-16 с 30 или более магазинами с патронами плюс дополнительные патроны в рюкзаке, пистолет .45 калибра, пистолет скрытого ношения, обрезанный М-79 с мешком или двумя 40-мм гранат, два или три Клеймора, ручные гранаты, сколько могли унести, полдюжины пластиковых мин (отрывателей пальцев), минимум две рации разных типов, а иногда и три, а также пища, вода и запасные батареи минимум на семь суток.
Разведгруппы были так тяжело вооружены, потому что знали, что вступят в контакт с противником, значительно превышающим их по численности. Многим командам так и не удавалось уйти с LZ – им приходилось занимать оборону и сдерживать противника до тех пор, пока их не эвакуируют или они не погибнут. Они должны были продержаться достаточно долго, чтобы кто-то вытащил их оттуда. Первоначально у лурпов Дельты было только по 13 магазинов для их AR-15, пистолет .45 калибра с двумя запасными магазинами и пистолет скрытого ношения. Что до гранат, они в основном предпочитали "Вилли Питеры" (White Phosporous – белый фосфор) осколочным (фрагам), потому что они, как правило, вызывали шок у противника и облегчали нашим парням разрыв контакта. "Разорвать контакт" на жаргоне разведчиков означает "уйти".
Я знаю, что из-за тумана в районе площадки высадки паре групп SOG пришлось ждать неделю, чтобы высадиться на горячую LZ. Горячая LZ, это площадка высадки, про которую известно, что она находится под пристальным наблюдением противника. Горячая LZ почти всегда охраняется и на ней могут быть мины и ловушки.
Сознательно ставить войска в такое затруднительное положение было безумием, но это все равно было сделано. Командиры SOG на FOB просто ждали просвета в тумане, достаточного, чтобы быстро высадить группу. Я не мог не задуматься: если понадобилась неделя, чтобы дождаться просвета в погоде, чтобы вывести эту группу, как долго эти бедняги должны продержаться, прежде чем погода прояснится настолько, что их можно будет эвакуировать.
В течение этого периода времени у RT SOG почти ни разу не было "сухих дыр"(5) (отсутствовал противник, прикрывающий LZ). Я полагаю, это потому, что противник знал все подробности о каждой задаче еще до того, как они покидали базовый лагерь. У противника просто не было столько живой силы, чтобы круглосуточно охранять каждую крошечную полянку в Камбодже и Лаосе в пределах десяти миль (16 км) от вьетнамской границы. Было совершенно очевидно, что где-то в цепочке командования SOG есть VC. И он должен был быть выше в пищевой цепочке, чем уровень FOB. Но SOG продолжала отправлять группы на эти сумасшедшие задачи, как будто никаких проблем не было.
(Позже я узнал, что противник знал даже больше, чем объект и предполагаемая LZ, они знали все подробности о членах этой RT, включая имя, звание и специальность. Насколько я помню, они также знали назначенные им радиочастоты и позывные.
Я также обнаружил, что задачи группам SOG на многих из их задач ставили не местный командир, или S-3, или даже MACV. Это делали президент, ЦРУ, Совет национальной безопасности и другие кабинетные воины тылового эшелона, находившиеся в 10000 миль (16000 км). Это было безумие и во многом объясняло, почему все было так чертовски напортачено, и почему потери наших RT были так высоки! Когда задачу спускают с самой вершины пищевой цепочки, очень редко можно найти офицера в ее нижней части, который встанет и скажет, что она ошибочна. Что ее нужно отменить и почему. В разведгруппах SOG были лучшие бойцы армии. Когда дело доходит до мужества, не было никого, я имею в виду, вообще никого, кто был бы храбрее тех парней-разведчиков SOG. Проблема была не в них, но они были теми, кому приходилось платить дань курносой. Парни на уровне FOB обычно тоже не были проблемой. Проблема была выше в пищевой цепочке. Проблема была в централизованности управления. Когда командир FOB пытался руководить всеми действиями разведгруппы, когда она находилась в глубине Камбоджи или Лаоса, это было серьезной проблемой. Когда президент Соединенных Штатов Америки или кто-то из его непосредственных подчиненных пытается руководить всей деятельностью в зоне боевых действий, как это было в случае с SOG, это не просто проблема, это форменное безумие. Точно такое же безумие повторилось в Сомали и бывшей Югославии во времена администрации Клинтона.)

Перед тем, как мой взвод закончил подготовку, всем им выдали "Шведские К", но без боеприпасов, магазинов и подсумков. "Шведский К" – неплохое оружие, но это пистолет-пулемет, стреляющий только очередями, и он был опасен для всех, а не только для плохих парней. Он имел склонность стрелять, если его роняли. На следующий день ко мне подошел капитан Бауэр и сказал: "Оперативный отдел FOB требует, чтобы вы вывели свой взвод на патрулирование и прочесали полуостров к северу от Дананга". Я сказал ему: "Капитан, можете передать им, чтобы они поцеловали мою большую десантную задницу. Я не возьму свой взвод на операцию, пока он не будет должным образом вооружен". Затем я сообщил ему, что выдали моим бойцам.
Тогда в оперативном отделе сочли целесообразным выдать каждому из моих солдат по одному магазину на 30 патронов и 120 патронов к их супер-пупер пистолетам-пулеметам. Одного магазина патронов к автоматическому оружия этим зеленым новобранцам хватит секунд на десять. После этого они будут использовать эти славные новенькие пистолеты-пулеметы как дубинки. Вскоре после этого капитан Бауэр вновь передал мне то же сообщение. Они опять получили такой же ¬ответ. "Пока мои войска не будут должным образом вооружены, они не пойдут на операцию, по крайней мере, со мной в качестве их командира".
Затем мне предложили позаимствовать оружие и боеприпасы у другого взвода. Я сказал им: "Ни я, ни мои люди не знаем, насколько хорошо обслуживалось то оружие и магазины. Они ни разу не стреляли из него, я так думаю". Я пытался достать необходимое, чтобы вооружить своих бойцов, единственным известным мне способом.
Из S-3 FOB сообщили, что на том полуострове нет VC. Я сказал капитану Бауэру: "Я рад, что в этом чертовом мире есть хоть один американский офицер, который знает, где нет VC!"
Я страшился мысли о том, чтобы идти в бой с этими пацанами даже после того, как они были должным образом оснащены, потому что у них была мизерная подготовка, не было опыта, кое-кто в моем взводе считал, что один из них был VC, а когда дело доходило до меткости стрельбы, они не могли попасть контрабасом быку по заднице. По-английски говорил только переводчик, а я не говорил по-китайски или по-вьетнамски. Если что-нибудь случится с имевшимся у нас переводчиком SF, это подразделение окажется в большой беде.
Боевые подразделения Сил спецназначения предназначались для выполнения "конкретных и очень ограниченных" боевых задач, таких как налеты, засады, снайпинг, минирование, диверсии, сбор разведданных, а также обеспечение создания и деятельности системы эвакуации для экипажей сбитых летательных аппаратов. И их бойцы обучались и отрабатывали только то, что им нужно было знать, чтобы выполнять эти конкретные задачи. Думаю, единственной причиной, по которой их использовали для такого рода работы, было то, что SF были трижды добровольцами и имели высокий уровень допуска, а в случае службы лурпами SOG – четырежды добровольцами. Я также полагаю, что никого из начальства и политиков на вершине нашей пищевой цепочки не слишком беспокоило то, что происходит с четырежды добровольцем. И их уж точно не беспокоили потери туземных войск.
Пока мы были там, сержант-майор китайского батальона женился на прекрасной китаянке. Все SF, приписанные к Хэтчет Форс и весь мой взвод были приглашены к ним на прием. По крайней мере, я думаю, что приглашены были все. Возможно, мой взвод был приглашен потому, что они были единственным парашютным подразделением в батальоне, и они только что полностью закончили свою подготовку.
Так или иначе, прием проходил в ресторане в центре Дананга. Я и, кажется, Шофилд привезли наш взвод на 2,5-тонных грузовиках. В то время Дананг был закрыт для американских военнослужащих, за исключением служебных дел. Каким образом эту вечеринку подали как официальное мероприятие, я не знал. Как бы то ни было, в том ресторане все были очень пьяными и очень шумными. Один из моих маленьких нунгов наполнил виски маленький пластиковый стаканчик, думаю где-то в 3-4 унции (85-113 гр.), и высокий стакан в 16 унций (450 гр.) и протянул мне большой. Он поднял тост за пару, опрокинул в себя виски из меньшего стакана и сказал, чтобы я присоединился к тосту и выпил. Но я только отхлебнул. Маленький солдат сказал: "О, нет, Сарги, я все выпил – ты все выпил". Все вокруг громко расхохотались, когда я со смехом ответил ему: "Да пошел ты, маленький засранец, я не намного больше тебя".
Было уже очень поздно, когда я, наконец, вытащил своих солдат из ресторана. Возможно, я был пьян, но не так пьян, как они. Большинство из них пришлось выволакивать наружу и забрасывать в грузовик, но пока я возвращался внутрь, чтобы забрать кого-нибудь еще, некоторые из тех маленьких чуваков, которых я уже посадил в грузовик, просыпались и выползали из него, это напомнило мне мое подразделение на расширенном курсе пехотной подготовки, когда кадровые пытались собрать наряд. Какой же это был бардак, и какой громкий – черт возьми, эти маленькие чертенята были очень шумными.
Они так шумели, что кто-то вызвал к моим буйным, маленьким, пьяным китайцам "Белых мышей" (вьетнамскую полицию). Вьеты и нунги ненавидели друг друга. Вьеты также ненавидели все горные племена, и я знал, что эти чувства были взаимны. Мои ребята не были вооружены. У белых мышей были дубинки, пистолеты и М-16. Они злословили и угрожали моим китайцам. Белая мышь ткнул одного из моих китайцев дулом винтовки в живот. Мой маленький нунг быстро обезоружил его и отбросил винтовку. Возможно, этому трюку его научил его папочка, я не помню, чтобы учил его. Я был уверен, что он собирается убить этого копа, и нас всех прикончат.

3. "Old Grand-Dad" – сорт бурбона, производимый на винокурне "Джим Бим" в Клермонте, Кентукки. Был создан с 1840 году Рэймондом Б. Хайденом, назвавшим его в честь своего деда, Мэридита Бэзила Хайдена старшего (прим. перев.)
4. "Body count" – официальный термин, использовавшийся Министерством обороны США для характеристики еженедельных статистических данных о потерях противника в ходе войны во Вьетнаме (прим. перев.)
5. Изначально термин из области горно-нефтегазового дела. Сухая, непродуктивная скважина, не давшая результата (в виде воды, нефти, газа и т.п.). В более широком смысле любые усилия, не приведшие к положительными итогам (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Don Valentine "Strap Hanger"
СообщениеДобавлено: 26 июн 2022, 14:30 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
ВНЕЗАПНО СЛУЧИЛОСЬ ЧУДО, я, наконец, посадил всех моих китайцев в грузовики, никого не застрелили, и мы отправились в лагерь. Я, конечно, тогда не знал об этом, но Белые мыши арестовали нашего китайского командира батальона, который тоже был на вечеринке, и посадили его в тюрьму. Лежа на койке, я очень гордился собой: хоть я и был пьян как скунс, но здравый смысл и военная выправка взяли верх. Мои маленькие нунги последовали домой за своим великим белым лидером. Вскоре после того, как я завалился в постель, я услышал громкую болтовню моих маленьких пьяных нунгов и снова заработавшие грузовики. Я доковылял до двери как раз вовремя, чтобы помахать на прощание моим маленьким нунгам, которые были в полном боевом облачении с гранатами, пулеметами, винтовками М-16 и гранатометами М-79, и направлялись обратно в центр, чтобы уладить свой спор с Белыми мышами. Мои мозги просто отказывались обрабатывать то, что видели мои глаза. Мои маленькие дьяволята были вооружены до зубов и ухмылялись от уха до уха. Единственная причина, по которой они вернулись со мной в лагерь, это взять оружие. Вот вам и мое вдохновляющее лидерство.
На следующее утро я узнал, что произошло. Наши войска направились прямо к источнику проблемы: начальнику полиции. Они окружили его дом и потребовали освобождения их командира батальона и иммунитета от судебного преследования. Судя по всему, переговоры шли недостаточно быстро, чтобы их устроить, поэтому они выпустили в окно дома гранату из М-79, чтобы ускорить процесс. Граната оторвала ногу жене начальника полиции. Обе стороны быстро пришли к соглашению. Наши нунги вернули своего командира, но они больше никогда не могли попасть в центр Дананга. Белые мыши установили на мосту между пляжами и материком табличку, которая предупреждала наших нунгов, что они будут расстреляны на месте, если их обнаружат в центре города. С того времени Белые мыши также установили блокпост на этом мосту, чтобы обеспечить соблюдение этого нового закона.
Пара наших парней пожаловалась, что один из наших не принимает душ и регулярно не меняет белье, я не помню, кто они были. Один из них купил ему кусок мыла и дезодорант. Они завернули их в подарочную упаковку и оставили на его койке. Как тот отреагировал, я так и не узнал. Чуть позже пара парней, кажется, это были те же двое, сговорились еще раз подшутить над тем парнем. Он всю жизнь был холостяком. Они отправили его имя в клуб друзей по переписке, и бедняга начал получать письма от одиноких женщин отовсюду. Макс единственный, кого я помню, из участников этих розыгрышей, и я не помнил об этом, пока он не напомнил мне.
Однажды капитан Бауэр дал Дугу задание. Дуг был парнем из Кентукки и ветераном Корейской войны, где он служил в 187-й полковой боевой группе. Он должен был пойти со взводом Хэтчет Форс через границу с Лаосом. Похоже, очень крупная операция должна была вот-вот начаться с ввода американской дивизии, может двух, в восточную оконечность долины, которая, как известно, кишела NVA, и они собирались вытеснить противника из этой долины с востока на Запад. Насколько я помню, это была долина Ашау. Я помню, что западная оконечность долины находилась в Камбодже или Лаосе. В середине западного конца долины находился небольшой холм. Именно на этом холме собирались окопаться наши Хэтчет Форс. Их задачей было создать "бутылочное горлышко", заставляя противника скучиться, чтобы наши летуны могли затем бомбить и штурмовать их сколько душе угодно. Там будет около 50 наших солдат и буквально тысячи NVA, желающих их обойти.
На такие задачи отбирались подразделения специального назначения SF, такие как SOG. Подразделение, полностью состоящее из американцев, без сомнения, было бы более эффективным, потому что они были лучше обучены, более дисциплинированы и все говорили на одном языке, но все их потери должны были быть доложены и, если они были слишком велики, объяснены. От американских командиров требовалось докладывать только о потерях американцев. Мы могли потерять целый батальон наших туземцев, но в Сайгон пришлось бы доложить только о шести, максимум двенадцати убитых американцах. Любящие графики сучьи дети, забравшиеся на верх пищевой цепочки, любили такие цифры. Это означало, что они могли делать с подразделениями SF, такими как SOG, почти все, что угодно, независимо от того, насколько это было глупо, и никогда ни перед кем не нести ответственность за все эти смерти.
Мы всегда действовали парами. Капитан Бауэр предоставил Дугу выбрать любого члена команды, который будет его напарником. Паппи Таунсенд передал эту информацию Дугу. Мне было жаль Дуга, и я боялся, что меня выберут его напарником, но знал, что Дуг выберет меня, потому что мы стали чертовски близки с тех пор, как нас назначили в эту команду. Вместо этого Дуг выбрал нашего сержанта группы, Паппи Таунсенда. Паппи чуть не поперхнулся, по крайней мере, мне так показалось.
(Позже я узнал, что это был розыгрыш, придуманный Джорджем, и Харди был в курсе. В этой операции, кроме Джорджа и Харди, участвовали и другие члены команды. Насколько я помню, помимо этих двоих пошли еще Шофилд, Парди, Тейлор и Бауэр.)
Первое, куда отправился Паппи, это к сержанту-снабженцу FOB, где получил три мешка для песка. Он взял их и свою лопатку, которую ни один спецназовец никогда не брал с собой на операцию. Позже Дуг рассказывал мне: "Как только мы поднялись на тот холм, Паппи выбрал место и отрыл себе окоп. Затем он наполнил эти три мешка и уложил их по краям подковой так, чтобы его голова и плечи были внутри нее, а лицо обращено в сторону приближающегося противника. Старина Паппи Таунсенд заполз в эту дыру и оставался там, пока нас не подобрали".
Пока они были на площадке заброски, у Дейва Тейлора случилась тяжелая диарея, и он обратился за помощью к Шофилду, помощнику медика нашей команды. Шофилд оказал ему помощь и посоветовал Дэйву остаться, потому что он был очень обезвожен. Большой Дейв велел ему сохранить его проблему в секрете, иначе он надерет ему задницу, потому что он не желает оставаться. Дэйв пошел на операцию.
Лагерь SOG Марбл Маунтин в день выплаты жалованья предлагал своим туземным бойцам книжки с купонами на секс. Лично я не знаю, кто непосредственно отвечал за выплаты нашим китайским пацанам, потому что физически никогда не присутствовал, когда им платили, так что не могу поклясться, что им предлагали эти книжки, однако могу поклясться, что такие книжки существовали, потому что видел одну из них. На ее обложке был рисунок обнаженной женщины, лежащей на спине с задранными вверх раздвинутыми ногами. Поскольку она была напечатана не на английском, я не смог прочесть, что там было написано, но, как говорится, "одна картинка стоит тысячи слов".
Во время нашего нахождения в Дананге двое членов нашей команды вместе со своим взводом нунгов по ночам поочередно охраняли периметр лагеря. Каждую ночь в охранении находился один взвод. Мы также начали держать небольшой форпост на вершине Марбл Маунтин, находившейся примерно в полумиле к югу от нас. Наш лагерь от горы отделяли только песчаные дюны. Она возвышалась над нами и над базой морпехов, находившейся еще южнее. Единственное, что еще находилось к югу от нас, это рыбацкая деревушка на берегу между Марбл Маунтин и океаном. Мы пытались получить у командира FOB разрешение обыскать эту деревню, но он не хотел, чтобы мы их беспокоили.
Перед нашим возвращением на Окинаву Паппи Таунсенд пытался убедить сержант-майора FOB, что им следует держать минимум взвод нунгов с американскими спецназовцами на периметре в ночное время и форпост с американскими спецназовцами на Марбл Маунтин. Он засмеялся и сказал: "Если тебя беспокоит наша безопасность, тебе следует продлиться на еще одну шестимесячную командировку и охранять забор самому". По слухам, большую часть времени, что мы там были, сержант-майор FOB был пьян.
Когда я уехал, меня заменил второй луи. Я не помню, как его звали. Примерно через неделю после нашего возвращения на Окинаву я услышал, что мой взвод китайцев был уничтожен в первой же полевой операции.
Когда лагерь или подразделение подвергались сильному удару, распространители слухов довольно свободно использовали выражение "уничтожить". Это облегчало рассказ без необходимости связываться с подробностями и фактами.
По слухам, когда взвод попал в окружение, лейтенант вызвал огонь крупнокалиберных орудий линкора "Миссури". По всей видимости, он сообщил им свое местонахождение вместо позиции противника, и большие 16-дюймовые орудия разнесли наших парней, или он изначально знал, что вызывает огонь так близко. Большинство перестрелок на этой войне, в отличие от всех наших предыдущих войн, происходили на очень близкой дистанции. Противник, особенно NVA, будет поддерживать очень плотный контакт, измеряемый футами, так что будет невозможно вызвать артиллерию или авиаподдержку, не обрушив их на себя. Как я понимаю, этот второй луи пережил обстрел ценой потери всех четырех конечностей. Каждый из этих больших снарядов был близким эквивалентом 2000-фунтовой авиабомбы. Новички, особенно если они еще и вторые луи, в условиях армейской "системы индивидуальных замен" живут на войне не очень долго. По факту процент выживаемости для всех заменяющихся индивидуально очень низок, и кажется, что большинство из них оказываются среди потерь в первые 30 дней или в первом крупном бою. Если они переживут это, их шансы на выживание значительно возрастут.
Когда майор Риггс занимался "наймом и увольнением" в 7-й Группе SF, вторых луи даже не допускали в подразделение. Когда армия назначала в 7-ю вторых луи, Риггс немедленно велел им взвалить на плечо свои сумки с пожитками. Затем он отправлял их бегом прочь из расположения подразделения, "пока они кого-нибудь не угробили", и говорил им: "Идите, найдите себе дом где-нибудь в другом месте". Так происходило со всеми, за исключением вторых луи, которые были мустангами. Мустанг – это офицер, который раньше был сержантом.
В конце августа 1968 года сэр Чарльз атаковал и захватил тот самый лагерь SOG на пляже в Дананге. Сержант-майор FOB, похоже, был убит первым. Говорили, что командира FOB вообще не было на месте. Все считали, что он, вероятно, отправился куда-то прохлаждаться.
(Много позже я узнал, что это был всего лишь слух, и той ночью командир FOB был на месте. Через много лет я узнал, что в ту ночь, когда саперы нанесли удар по FOB Дананга на вершине Марбл Маунтин, находилась группа охранения. Насколько регулярно они выставляли пост на горе, я не знаю. Но я до сих пор ничего не слышал и не читал о том, держали ли они войска на охране периметра ночью. Сэр Чарльз пришел со стороны пляжа, и я не припомню, чтобы кто-нибудь, даже мы, дежурили по ночам у заграждений со стороны берега.)
Вот как сержант, который был там, когда по лагерю был нанесен удар, рассказывал, что сделал сэр Чарльз. Несколько VC устроились на работу в лагере плотниками, ремонтируя какие-то из зданий. Каждый день сэр Чарльз понемногу проносил взрывчатку, боеприпасы и/или оружие и прятал их под потолком в уборных. Основные формирования противника, в том числе медпункт, укрывались поблизости, на опорной базе в системе туннелей, которые были вырыты под той рыбацкой деревушкой, которую нам не дали обыскать. Это одна версия, другая версия гласит, что VC использовали в качестве опорной базы несколько пещер на Марбл Маунтин.
Накануне нападения, вместо того, чтобы уйти в конце дня с остальными рабочими, саперы, работавшие внутри лагеря, пробрались под одно из зданий, кажется, это был клуб. Когда все в лагере легли спать, сэр Чарльз выбрался и забрал из тайника свое оружие и взрывчатку. Кто-то из саперов перерезал проволоку, чтобы дать своим приятелям VC из основных сил войти в лагерь, в то время как другие начали забрасывать в двери казарм подрывные заряды и расстреливать из пулеметов всех, кто пытался спастись. Говорили, что все саперы погибли внутри лагеря, но они убили 21 солдата SF США, и я даже не знаю, сколько нунгов, потому что, насколько мне известно, потери туземцев никогда не включались ни в одну сводку, направляемую командованию, стоявшему над Уэстморлендом. Это оказалось самым большим количеством бойцов спецназа, когда-либо потерянных в одном бою.
В 2013 году я узнал, что лагерь в Дананге был атакован не так. Они подошли по берегу со стороны рыбацкой деревни, двигаясь по линии прибоя. Они прорвались через периметр со стороны берега. Там никого не было в охранении, кроме одного нунга-караульного на вышке в месте, где наш лагерь соединялся с расположением MASH.
В конце 80-х был телесериал о том подразделении MASH на Дананг-Бич, находившемся через забор от нас, под названием "Чайна-Бич". Поверьте, кроме ухода за ранеными и красивого пляжа, все было совсем не похоже на телешоу, абсолютно все. Подразделение MASH не находилось на одном месте всю войну. По какой-то причине оно то и дело передислоцировалось. Оно переехало вскоре после нападения саперов на лагерь SOG. Остальная часть этого шоу была плодом чьих-то бурных фантазий. Более подходящим, возможно, был бы термин "фэнтези", как и для фильма, который был очень популярен в конце 70-х или начале 80-х, называвшегося "Апокалипсис сегодня". В том фильме снялись Мартин Шин и старый и очень потолстевший Марлон Брандо. Фильм был о SOG. Мартин Шин сыграл офицера, обычного, не из спецназа, которого послали убить полковника-отступника из Сил спецназначения (Брандо), дезертировавшего и действовавшего в одиночку.
Насколько я помню, во всем том фильме было всего пять реалистичных вещей:
1. MACV-SOG действительно существовала;
2. В ней действительно были спецназовцы;
3. В армии не было "отряда убийц". Даже в MACV-SOG его не было. Этот миф возник из-за "Программы Феникс" и слухов о ней. Американские участники той программы были "назначены" в подразделение, а не просто использовались по принципу "под задачу", как предполагал фильм, и они никогда не были нацелены на американцев. Задачей программы было выявить, кто в городах и деревнях является VC, и нейтрализовать их, а не убить.
4. Отель во французском стиле, в котором Шин останавливался перед задачей, был реалистичен; а также
5. Заявление, сделанное персонажем Мартина Шина, было реалистичным. Оно звучало примерно так: "Когда я здесь, я молю бога, чтобы оказаться где-то в другом месте, где угодно, но как только я покидаю это место, я начинаю скучать по нему". Мне очень знакомо это чувство. Если не считать этих нескольких моментов, этот фильм выглядел как война во Вьетнаме, увиденная глазами солдата, который постоянно торчал на соответствующих веществах.
Коммунисты убили миллионы лишь потому, что они были хорошо образованы, потому что они были учителями или потому, что они занимали руководящие должности, и Вьетнам, и Камбоджа буквально покрыты тайными братскими могилами. Тому, кто беспокоится о благополучии таких людей, нужно пройти психическое обследование.
Группы Сил спецназначения работали только с туземными войсками. Люди в Командах "А" на собственном опыте узнали, что всегда должны считать 30% своих солдат, включая переводчиков, либо VC, либо сторонниками VC, либо теми, у кого есть близкие родственники, живущие в районе, контролируемом VC, которых можно взять в заложники в обмен на сотрудничество. Это был единственный способ выжить: "Никогда не доверяй никому, кроме такого же спецназовца как ты". Обычно в патруле или на операции взводного или ротного масштаба было только двое американских SF. Некоторым парням из наших Команд "А" стреляли в спину во время операции. Некоторые группы тайно минировали ключевые огневые позиции внутри своего лагеря на тот случай, если кто-то из VC внутри лагеря доберется до находящегося там оружия и обернет его против защитников лагеря.
В 1964-1965 годах разведчики Проекта "Дельта" на собственном горьком опыте усвоили, что нельзя передвигаться по тропам и ночью в джунглях. Если пользоваться тропами достаточно долго, днем ли, ночью ли, рано или поздно вы столкнетесь лоб в лоб с сэром Чарльзом (VC). Если будете двигаться по ночам, это может произойти раньше. Тогда у нас не было ни приборов ночного видения, ни навигационных средств, которые есть у SF сейчас. Много раз, докладывая о своем местонахождении, два члена команды SF договаривались о том, в каком квадрате сетки они, скорее всего, находятся, а затем сообщали координаты центра этого квадрата. Размеры каждого квадрата были 1000 метров на 1000 метров. Теперь связь и навигация Команды "А" осуществляется посредством спутников.
Одному командиру RT было приказано использовать тропы, потому что его патруль слишком медленно продвигался через заросли. После того, как он и его команда полдня "бежали" по тропам, чтобы наверстать время и расстояние, и все равно не добрались до цели к сумеркам, им было приказано продолжить движение ночью, пока они не достигнут своей цели. Когда команда добралась до того места, где, по мнению их командира, они должны были находиться, он остановил ее, и они устроились провести остаток ночи. Через некоторое время один из вьетнамских членов его команды осторожно разбудил командира и прошептал: "Сарджи, VC разбудил меня и велел нести охранение". Патруль расположился прямо посреди сил противника. Как они выбрались из этой ситуации живыми, я не знаю.
Один из моих приятелей, который был награжден Медалью Почета за действия, когда в 1969 году был откомандирован с Окинавы в MACV-SOG, был женат на индейской девушке из Северной Каролины. У них начались семейные проблемы. Мой друг и его жена, по-видимому, расстались, но однажды ночью он вернулся в дом пьяным и устроил скандал, а она выхватила пистолет и выстрелила ему в грудь, когда он стоял во дворе. Мой приятель посмотрел на свою грудь, а затем сказал ей: "У меня проникающее ранение грудной клетки. Иди в дом и возьми мое пончо, чтобы я мог замотать им грудь". Она ответила: "Ты пьяный сукин сын, ты забрал все свое снаряжение с собой в Форт-Брэгг, когда уезжал. У меня нет твоего проклятого пончо". Не знаю как, но мой друг дожил до отставки и некоторое время работал советником в Управлении по делам ветеранов.
Как раз когда я писал этот абзац, мне сообщили, что он умер примерно за месяц до того, как я закончил первый черновик этой истории. В честь моего приятеля назвали улицу в районе Смоук Бомб Хилл. Мои товарищи продолжают покупать фермы, в то время как я продолжаю слепо ковылять по этой жизни. Этого достаточно, чтобы заставить парня остановиться и задуматься – даже такого тупого болвана, как я.
Паппи Таунсенд вышел на пенсию и живет со своей женой в Фейетвилле, Северная Каролина.
Дуг Харди женился и живет во Фрипорте, Флорида.
Большой Дэйв ушел после одного срока и вернулся в свой родной город Бингемтон, Нью-Йорк. В конце концов, Большой Дейв стал владельцем компании по производству листового стекла, но был вынужден оставить бизнес и позже подал заявку на работу управляющим заведения "промежуточного режима" для умственно отсталых. Часть собеседования Дэйва включала экскурсию по дому. После ее окончания предполагаемый босс Дэйва спросил его, сможет ли он справиться с работой с этими людьми. Дэйв ответил: "Ничего страшного. Я провел три месяца в крошечном бункере во Вьетнаме с четырьмя парнями, которые были куда безумнее, чем эти люди". Он получил работу. Большой Дейв заработал себе хорошую репутацию в своем районе Бингемтона, а его брат преуспел в бизнесе. Они очень гордились своим отцом, который был профессиональным игроком в бейсбол еще во времена старых негритянских лиг. С 1996 по 2004 год мы с Дейвом всегда делили комнату на ежегодных встречах Ассоциации спецназа. Видимо, он был единственным, кто мог ужиться со мной. Дэйв умер от рака печени в мае 2004 года. Я скучаю по Большому Дейву.
Дейл Дженнингс ушел на пенсию и сейчас живет в Оклахоме. Дейл совершил несколько поездок во Вьетнам после выхода на пенсию. Или у Дейла, или у меня, должно быть, есть эмоциональные проблемы, потому что у меня нет абсолютно никакого желания возвращаться во Вьетнам.
Гилгрен ушел после одного срока, но, кажется, он является или был офицером резерва ВМС США.
Макс вышел на пенсию и живет в Фейетвилле, где некоторое время руководил офисом Уэллс Фарго и подрабатывал в Кэмп-Макколл, помогая оценивать кандидатов в Силы спецназначения. Макс и его жена теперь воцерковленные христиане, так что мы не часто видим его. Я скучаю по Максу.
Шофилд уволился и несколько лет служил в Лаосе в качестве гражданского государственного служащего, стал майором в подразделении резерва SF в Иллинойсе и после отставки удалился в свой дом на берегу озера в Висконсине.
Джо Тейлор уволился по состоянию здоровья, а затем умер от непрерывного курения. Джо продолжал непрерывно курить "Кемел" даже после того, как ему пришлось таскать с собой баллон с кислородом.
Что касается остальных членов команды Паппи, то мы просто потеряли друг друга из виду.

Когда мы вернулись на Оки в 1968 году после моей третьей боевой командировки, полагаю, можно было с уверенностью сказать, что я все еще был зол и, может быть, даже немного безумен. Глядя правде в глаза, в сравнении с парнем, которым я был раньше, я был практически буйным психом. Когда застреваешь между глупой войной и паршивым браком, этого достаточно, чтобы свести с ума кого угодно.

НО ЭТИМ ДЕЛО не ограничилось. С годами мое зрение постоянно ухудшалось. Оно снизилось до 20/450, но на этом уровне выровнялось. Зрение 20/450 означает просто: "Чтобы ясно разглядеть то, что человек со зрением 20/20 может легко увидеть с расстояния 450 футов, мне нужно находиться от него в пределах 20 футов". Не поддающееся коррекции зрение 20/250 юридически считается слепотой. Так что без очков я был юридически слепым.
В течение многих лет я в тайне практиковался бесшумно передвигаться на местности и по казарме с завязанными глазами, пока не научился делать это, ни на что не натыкаясь и не теряясь. Я полагал, что это может дать мне "преимущество" в кромешной ночи – с моим плохим зрением в дневное время у меня точно не будет никаких преимуществ. Кроме того, я практиковался настраивать и работать с радиостанцией с завязанными глазами и передавать азбукой Морзе левой рукой и правой ногой. Мы не всегда могли получить помощь именно тогда, когда она была нам нужна, но если нам нужна была помощь, кто-то должен был воспользоваться радио, чтобы получить ее.
До сих пор мне очень везло, и я знал это. Когда дело доходит до женщин, я не знаю ни черта, однако знаю, что типичная замужняя женщина ожидает, что у нее будет муж. И она верит, что муж – это тот, кто каждое утро ходит на работу, каждый вечер возвращается домой, находится с ней, когда у нее рождаются дети, и он тот парень, который выносит мусор или чинит протекающие краны и отгоняет машину к механику. Это точно не является описанием типичного парня из оперативного отряда Сил спецназначения. Мешать службу в SF с браком – все равно, что пить алкоголь и садиться за руль. Это катастрофа, ожидающая своего часа.
Парни из SF стали для меня семьей больше, чем моя собственная семья, и я предпочел бы быть в Команде "А", чем где-либо еще в мире. То же самое чувствовали и большинство из нижних чинов спецназа. Это, плюс подготовка и опыт SF сделали спецназ таким успешным в сложных ситуациях и благодаря чему наши потери были такими низкими даже при тех видах задач, что нам давали.
Вскоре после того, как я вернулся на Оки, я велел Фрэн забыть о наших отношениях: я отсылаю ее домой, и она может развестись и найти кого-нибудь другого. Затем я принял меры, чтобы отправить ее обратно в Штаты. Команда Паппи распалась, и меня назначили в Команду "В", но я не могу вспомнить имен кого-либо еще, кто был в той команде. За 600 долларов я купил светло-зеленый Фольксваген "Жук" 1960 года и нашел себе небольшой дом с двумя спальнями за пределами расположения. Позже я пригласил Большого Дэйва Тейлора разделить его со мной.
Примерно через месяц после того, как мы вернулись из Вьетнама, несколько человек из нашей роты были в Оленьем баре Американского легиона, когда по системе громкой связи объявили, что нам следует немедленно явиться в наше подразделение. Когда мы прибыли в нашу роту, нам сказали, что окинавцы устраивают беспорядки. Никто из нас не проходил никакой подготовки по борьбе с беспорядками.
Мы погрузились в грузовики и поехали. Мой грузовик подъехал к перекрестку, где американский лагерь граничил с гражданским шоссе, и мы выпрыгнули наружу. Нам выдали боевые патроны, но их оставили в деревянном ящике в грузовике. У нас были винтовки и штыки. Группа окинавцев стояла на нашей стороне шоссе, размахивая флагами и выкрикивая что-то по-японски. Наш офицер выпрыгнул из кабины грузовика, посмотрел на ситуацию и сказал: "Нам приказано выгнать всех бунтовщиков с собственности США, а эти люди находятся на территории, принадлежащей США". Затем он велел: "Уберите их отсюда!" Не обменявшись ни словом, мы переглянулись, пожали плечами, примкнули штыки, а затем, вопя, как кучка кровожадных маньяков, бросились в атаку. Протестующие рассеялись, как струйка дыма.
Кто-то еще звал на помощь по рации. Согласно сообщению, огромная толпа пыталась прорваться на базу морской пехоты Сукиран с Шоссе №1. Так что мы снова погрузились в наши грузовики и поехали. Мы были первыми, кто прибыл к осажденным воротам. У нас уже были приказы с первого задания, поэтому, как только грузовик с визгом остановился, мы спрыгнули, промчались мимо морпеховских MP и пошли на толпу со штыками. Это была гонка за то, чтобы посмотреть, кто удостоится чести пролить первую кровь. В SF, если вы хотите быть лидером, вы должны быть быстрыми. Мы были в довольно хорошей физической форме, и некоторые из наших парней были быстры, но никто из нас не мог подобраться к протестующему достаточно близко, чтобы подколоть его. Мы преследовали их через Шоссе №1, по переулкам и боковым улочкам. В некоторых случаях бунтовщиков загоняли в дома, гнали сквозь них и дальше наружу. Эти протестующие рассыпались как стая гусей после выстрела из дробовика. На штыковую дистанцию подобраться не удалось, так что никого не зацепили.

НАШ БЕССТРАШНЫЙ ЛИДЕР получил еще один вызов по радио, и нам было приказано идти к воротам Американского легиона. Это, черт возьми, зашло уже слишком далеко. Заведение Американского легиона было любимым водопоем SF на острове. На этот раз нам потребовалось некоторое время, чтобы собрать наших бойцов, потому что они преследовали протестующих на все четыре стороны и не хотели прекращать погоню. Когда мы, наконец, добрались до Американского легиона, там уже стояло несколько грузовиков, полных солдат SF. Тысячи протестующих находились вдоль гражданского шоссе, но по ту сторону нашего забора. Командир нашей роты разместил одну Команду "А" за нашим забором вдоль нашей полосы отвода и сказал остальным: "Положите оружие и отдыхайте". Что может быть лучше места для отдыха, чем наш любимый водопой. Мы оставили одного человека охранять наше оружие, а остальные принесли холодную выпивку. Конечно, мы купили ее и для нашего охранения.
Численность толпы продолжала увеличиваться. Они начали Танец Дракона, и цепочка танцоров начала виться все ближе и ближе к нашим парням, стоявшим по стойке вольно на нашей стороне шоссе. Насколько я помню, командующим островом в то время был крошечный генерал, которого прозвали "Маленький Пол". Так или иначе, Маленький Пол, Командующий Островом, решил вмешаться и привнести в ситуацию свои вдохновляющие руководство и мудрость. Маленький генерал приземлился на стоянке, выпрыгнул из своего крошечного "головастого" вертолетика и направил свою жалкую задницу в сторону нашего командира роты. Наш полковник бросился навстречу маленькому генералу, словно был вне себя от радости, встретив своего обожаемого вышестоящего начальника. Генерал наблюдал за ситуацией и заметил, что исполняющие танец дракона протестующие медленно продвигаются все ближе и ближе к нашим людям, стоящим перед забором. К этому времени цепочка драконьих танцоров петляла в пределах трех-шести футов от наших парней, которые стояли в парадной позе и были в ней практически беззащитны. Генерал принял командирское решение. Он сказал нашему командиру: "Уберите их, полковник!" Позже он объяснил, что на самом деле хотел, чтобы наш командир вернул ту команду "внутрь" забора. Однако наш командир воспринял это как команду "В атаку!"
Наш полковник крикнул: "Убрать их!" Наши двенадцать человек, храбрые и верные, немедленно "сорвались" и бросились на эту толпу с примкнутыми штыками. На этот раз почти все протестующие избежали травм, но по крайней мере один из той Команды "А" пролил кровь. Протестующие впереди толпы буквально лезли через шедших позади них, чтобы избежать штыка в задницу. Мы похватали наши винтовки и помчались к воротам на помощь нашим парням на той стороне забора. Прежде чем мы смогли добраться до ворот, эти двенадцать парней уже разбили толпу и заставили ее бежать во всех направлениях, топча друг друга в процессе. У маленького генерала чуть не случился сердечный приступ. Он быстро уточнил свой приказ, запрыгнул обратно в свой крошечный вертолетик и улетел, пока наш ротный пытался прекратить нашу атаку.
Когда на следующий день на прилавках появилась гражданская газета, почти весь ее номер был посвящен протестам и жестокости американских войск. Уже на следующий день вся 1-я Группа приступила к обязательным учениям по борьбе с беспорядками и контролю толпы, которые проводил местный батальон военной полиции. Мы по несколько часов двигались приставным шагом в строю с примкнутыми штыками, в касках и противогазах.
Даже после того, как мы прошли подготовку по борьбе с беспорядками, с того момента бойцам SF не разрешалось напрямую противостоять протестующим, если только те не прорвут строй военной полиции и не проникнут на американскую базу. Когда SF вызывали для борьбы с беспорядками, нас всегда размещали в центре находившейся под угрозой базы и велели оставаться там. Нам говорили: "Если протестующие перепрыгнут через забор или разгромят MP, мы свяжемся с вами по рации и сообщим, где они. Тогда они ваши. До тех пор оставайтесь на месте". Протестующие бросали камни разных размеров, выкрикивали нецензурную брань по-английски и бросали бумажные пакеты с экскрементами в отряды по борьбе с беспорядками и MP, а те просто стояли и принимали это как должное. Если бы в ситуацию, подобную этой, было поставлено подразделение SF, полагаю, кто-то был бы убит.
Используя утвержденные и политкорректные способы борьбы с беспорядками, США за несколько коротких месяцев потеряли контроль над Окинавой и вернули ее японскому правительству, которое не слишком желало этого, потому что это истощало бы их экономику, плюс они всегда считали окинавцев неполноценными дикарями. Не знаю почему, не иначе окинавский мальчишка-воришка украл трусы у Тодзио(6). США значительно сократили свои "выплаты, субсидирующие местную экономику", и цены резко выросли. Что типичный окинавец выиграл от поглощения японцами, для меня до сих пор загадка.
Через несколько месяцев после того, как мы вернулись из Вьетнама, мне вернули прыжковый статус с полной оплатой. Меня не восстановили сразу после того, как мы вернулись на Оки, я должен был сначала "заплатить цену", и я должен был подать запрос в письменной форме. Все мои приятели поддразнивали меня по этому поводу при каждой возможности, а некоторые – и до сих пор. Пока я не был в прыжковом статусе, я совершал больше поездок на TDY, чем когда был прыгающим. Меня это ни капли не смущало, на самом деле я предпочитал быть на TDY где-нибудь в глухомани. Для меня это лучше гарнизонной службы, даже гарнизонной службы SF.
Несколько человек из моей роты были отправлены на TDY на Филиппины в январе 1969 года для участия с их войсками в учениях по партизанским боевым действиям. Я оставил Большого Дэйва отвечать за моего маленького "Жучка" и аренду нашего дома. В ночь перед отъездом я гулял с двумя подружками. То есть, одна была партнером по постели, а другая просто подружкой. На следующее утро мы остановились у казармы, где я достал оружие и упаковал рюкзак. Затем мы отправились в Американский легион позавтракать и выпить еще немного перед отъездом. Мы потеряли счет времени и вдруг поняли, что я опаздываю, и они повезли меня обратно в казарму. Когда мы подъехали к казарме, грузовики с моей ротой уже отъезжали. Когда парни заметили, что я только подъезжаю, им это очень понравилось. Они решили, что то, как я облажался, позволит в свете их последних пролетов выглядеть лучше. Пока девушки ждали меня, я помчался в казарму за своим снаряжением. Девушки рванули с места со всей возможной скоростью, и мы догнали мое подразделение прежде, чем они доехали до главного КПП авиабазы Кадена. Мы последовали за ними до места сбора, и мои ребята всю дорогу доставали меня. Это реально доставляло им удовольствие. Девушки высадили меня там, где остановились наши грузовики, и умчались прочь.
После того, как мы зашли на огражденную сетчатым забором площадку, примыкающую к терминалу, мы уселись и принялись ждать, когда появится наш самолет, чтобы мы могли отбыть. Примерно через сорок пять минут или час я услышал, как кто-то зовет меня по имени, и обернулся. Там, по ту сторону сетчатого забора, стояли две мои подружки и махали мне термосом. Парни принялись смеяться, свистеть и вообще всячески меня подкалывать. Когда я подбежал к девчонкам, они перекинули термос мне через забор. Мы поговорили пару минут, а потом подрулил наш С-130, и настало время седлаться.
После того, как наш самолет поднялся в воздух, я открыл термос и понюхал его содержимое – это был джин с тоником. Это был тот самый напиток, который мы втроем пили прошлым вечером и тем утром в Американском легионе. Я до сих пор не знаю, сколько заплатили те девчонки, чтобы наполнить эту емкость в местном офицерском клубе. Затем я предложил чутка моим приятелям.
Мы приземлились на авиабазе Кларк, но пробыли там всего одну ночь, после чего нас на грузовиках повезли на север. Мы остановились на ночь на базе филиппинской армии на севере Лусона, затем на следующий день разъехались по нашим собственным районам действий. Я, первый лейтенант американских SF, и мастер-сержант филиппинских SF, сержант Тосок (произносится "Тоусок"), взяли 2,5-тонный грузовик и взвод солдат регулярной армии, и отправились к большой реке недалеко от деревни Сан-Мариано. (Сан-Мариано располагается в провинции Изабелла на реке Пинаканауан.) В месте брода река была очень широкой. Я сказал лейтенанту, что мы уже вне досягаемости наших "Херов-25" (радиостанций AN/PRC-25). Вероятно, мне придется состряпать специальную антенну, чтобы мой сигнал достиг центровой станции оттуда, где мы находились. Если мы отправимся дальше, сомневаюсь, что смогу сделать что-то, что поможет нам установить радиосвязь с базой, потому что за этой рекой находятся только гористые джунгли.
Лейтенант решил оставить меня и Тосока там, и мы должны были расположиться в деревне. Лейтенант возьмет с собой одну из раций, а я буду передавать сообщения между ним и центровой станцией. Уже темнело, когда они высадили нас с Тосоком. Мы решили на ночь встать лагерем на берегу реки, а на следующее утро подыскать себе в деревне место, которое можно было бы арендовать.
На следующее утро я вскочил, снял одежду и забрел в реку, чтобы искупаться. Тосок не присоединился ко мне, вместо этого он присел на корточки у кромки воды и плескал воду на лицо руками. У берега река была мелкой, так что мне пришлось зайти довольно далеко, прежде чем вода стала достаточно глубокой для купания. Пока я был там, я еще несколько раз пытался уговорить Тосока присоединиться ко мне, но он отказался. Наконец я спросил Тосока: "Почему ты не идешь со мной в реку?" Он только усмехнулся и произнес одно слово: "Крокодилы!" Меня чуть удар не хватил. Поверьте, я выскочил из той реки чертовски быстро, куда быстрее, чем вошел в нее. По пути к берегу я заметил то, что принял за крокодила, и выскочил из воды, доходившей до колен, одним прыжком. На самом деле это было притопленное бревно, наполовину вросшее в песчаное дно, которое я даже не заметил, когда входил в реку. После того, как я добрался до берега и отдышался, я спросил Тосока: "Почему ты не сказал мне, что в реке водятся крокодилы, прежде чем я вошел в воду?" И он ответил: "О, Сарджи, ты не спрашивать". Что же, могу вас заверить, что за оставшееся время, проведенное вместе, я задал "Маме Тосок" множество вопросов. Поверьте, у меня не было никакого желания превратиться в кучу крокодильих какашек или вообще чьих либо какашек, если уж на то пошло.
Вышло так, что мы пробыли в этой крохотной деревушке следующие три или четыре недели. В то время я курил сигареты, и пачка в моей куртке опустела, так что я порылся в рюкзаке в поисках сигарет. Тут я обнаружил, что забыл взять курево. Меня это не очень расстроило, потому что я подумал, что смогу купить что-нибудь в деревне. Кроме того, я полагал, что на самом деле они мне не слишком нужны, потому что у меня не было пристрастия к ним.
Мы с Тосоком сняли верхний этаж построенного на сваях каркасного дома у вдовы, которой он принадлежал. Наверху была всего одна большая комната без мебели. Мы спали на надувных матрасах, и в моем случае – под подкладкой от пончо. Электричество было единственной имевшейся в доме коммунальной услугой. Вырытый вручную колодец был снаружи, равно как и уборная. Мы мылись в тазиках в этой уборной. В первый раз, когда я попытался помыться днем, вышло не очень хорошо, потому что еще до того, как я начал, около половины деревни собралось там, чтобы посмотреть, как гигантский американец моет свою здоровенную белую задницу. Казалось, местными аборигенам нравились американцы, по крайней мере, жителям этой деревни, особенно детям. Потом я попробовал мыться ночью, но эта затея мне совершенно не понравилась, потому что там не было уличного освещения, но было слишком много ядовитых змей, чтобы ходить в темноте босиком. Никто из местных, кажется, не купался по ночам, пока мы там были. Так что я принялся раз или два в неделю по вечерам принимать "ванны с губкой". После моей поездки в Таиланд я стал несколько настороженно относиться к змеям.
В первое утро нашего пребывания там мы с Тосоком отправились в центр, чтобы найти сигареты и осмотреть наш новый дом. По пути к деловому району мы прошли мимо школы, школьный двор был полон детей и учителей. Учителя временно распустили класс, и дети столпились вокруг нас с Тосоком. Всем им очень хотелось испробовать на мне свои знания английского, так что мне пришлось остановиться, поговорить с каждым ребенком и ответить на их вопросы. "Доброе утро". "Как дела?" "Я в порядке, как ты?" "Меня зовут Дон Валентайн" "Как тебя зовут?" "Куда ты идешь?" "Откуда ты?" Казалось, это длилось вечно, потому что там должно быть было больше сотни детей, но это было весело, и доставило мне массу удовольствия. Детям казалось, что это просто нечто. Они заставили меня почувствовать себя королем их маленькой деревни. Это происходило всякий раз, когда я проходил мимо. Конечно, я всегда старался пройти мимо школы, когда отправлялся в центр города.
Я попробовал пачку местных сигарет. Они были ужасны, и я чуть не задохнулся, пытаясь выкурить одну. "Черт с ним, лучше я обойдусь без них", - сказал я. "Кроме того, на самом деле эти штуки мне не нужны".
В тот же день нам нанесли визит двое местных полицейских. Один был начальником полиции, а другой – его единственным полицейским. Начальник был вооружен револьвером .38 калибра, а его подчиненный – Гарандом М-1 с единственной бандольерой патронов, висящей поперек груди. Мы пригласили их наверх, сели на пол и поговорили. Они неплохо говорили по-английски, но Тосоку время от времени приходилось переводить. Как только мы поднялись наверх, я вспомнил обычай филиппинцев, с которыми познакомился в Лаосе, и достал бутылку "Старого Деда", которую привез с собой. После того, как я открыл бутылку, я выбросил пробку. Им это очень понравилось, и мы сидели и разговаривали, пока не опустошили бутылку. Когда они, уходя, желали нам спокойной ночи, начальник полиции сказал Тосоку что-то по-тагальски. Когда я спросил Тосока, что они сказали, он ответил: "Он сказал, что нам не придется беспокоиться о ворах, пока мы в Сан-Мариано". Я очень сомневался в этом. После того, как они вышли из нашего дома, мы услышали, как они подходили к каждому дому в деревне, стучали в двери и кричали. И вновь Тосоку пришлось переводить, что они говорят жителям деревни. Полицейские говорили им: "Если у американца пропадет хотя бы носок, мы пристрелим вора на месте". Это сработало, потому что у нас ничего не пропадало, даже когда я стирал одежду, вешал ее сушиться на веревке, забывал и оставлял там на всю ночь. На следующее утро все по-прежнему висело на месте – и это, дамы и господа, было чудом.
Тосок был мусульманином. В филиппинской армии мусульманам разрешалось носить особый головной убор. По форме он напоминал уставной, но был с мехом. Вскоре я прозвал его "Мама Тосок", потому что он был очень аккуратен и придирчив. Этому человеку требовалась целая вечность, чтобы привести себя в порядок и соответствующим образом одеться, чтобы выйти на улицу. Он тратил не меньше тридцати минут, убирая невидимые ворсинки со своей формы. Я никогда не видел, чтобы кто-то из мужчин исполнял подобный ритуал. Единственными мужчинами, из виденных мною ранее, кто был близок к такому потаканию своему эго, были Майк Дирокко и Рон Челлман во время моего обучения в школе радистов. Ни один из этих парней не мог пройти мимо зеркала или витринного стекла, не остановившись и не полюбовавшись видом своего отражения. Майк и Ронни были хорошими парнями, и они мне нравятся, но уж таковы они были и, вероятно, остаются даже сегодня. Ронни и Боб Казцер даже зашли так далеко, что зашили карманы на рубашках и передние карманы брюк! Это было сделано для того, чтобы в эти карманы нельзя было положить ничего, что образовывало бы выпуклости на их форме.
Что ж, насчет сигарет я ошибся: я пристрастился к ним. Дня три-четыре я постоянно шарил по карманам в поисках пачки сигарет и коробка спичек, которых там не было. Затем я снова попробовал курить местные сигареты и чуть не выкашлял легкие. Примерно через неделю мне стало очень стыдно за то, что я позволял этим маленьким белым палочкам делать со мной. Тогда я разозлился на себя, очень, очень разозлился. По факту я никогда раньше так не злился ни на кого и ни на что. Меня это так взбесило, я поклялся, что пока жив больше не притронусь к сигарете. С того дня мне даже ни разу не захотелось закурить. Если хотите бросить курить, думаю, все, что нужно сделать, это просто как следует разозлиться на себя.
Однажды мы с Мамой Тосок пошли в деловой район, где увидели негритянскую семью, прогуливавшуюся по главной улице. У меня не было с собой фотоаппарата, и это был единственный раз, когда я их видел. Насколько помню, все улицы в деревне не имели твердого покрытия. Там была только одна негритянская семья: мужчина, его жена и маленький ребенок. Женщина несла ребенка на перевязи на груди. На взрослых были только набедренные повязки, на ребенке не было ничего. Они были черны как смоль, мужчина был ростом всего около пяти с половиной футов (167 см), но сам Тарзан мог позавидовать его телосложению. Он был очень мускулистым, и его тело выглядело, словно было высечено из черного гранита. На его набедренной повязке висел длинный нож, и он выглядел бритвенно острым.
Мама Тосок сказал, что это негритянское племя раньше охотилось за головами и людоедствовало, и их селение находилось в горах за рекой, в нескольких днях ходьбы от Сан-Мариано. Возможно, это была правда, а может быть и слухи. Судя по всему, они уже обменяли часть своего товара на очень яркий зонтик, который нес мужчина. Туземец держал зонтик над головой и крутил его туда-сюда. Он и его женщина широко улыбались, явно завороженные этим ярким коловращением. Пока они медленно шли по улице, глядя на крутящийся зонтик, кое-кто из филиппинцев шарился вокруг, позади лавок, где они могли приглушенно смеяться или хихикать, не будучи замеченными. Однако ни один из них не смеялся на виду у этих туземцев. Они очень серьезно относились к этим аборигенам, и я решил сделать то же самое.
Однажды мой лейтенант радировал, что маленького мальчика в соседней деревне укусила змея, и его состояние тяжелое. Он сказал, что они собираются вынести его с гор и чтобы я встретил их на переправе с транспортом для него, мальчика, его родителей и пары филиппинских солдат. Это означало, что нам нужен грузовик. У нас не было машин. Что делать. Потом я вспомнил про своих приятелей из полиции. Мы с Тосоком бросились в полицейский участок и все им рассказали. Начальник полиции отдал приказ своему помощнику, и тот умчался. Помощник конфисковал на главной улице пустой бортовой лесовоз с соглашением, что я возмещу деньги за потраченное топливо и заправлю бак, когда мы закончим. По мне это было приемлемо. Надеюсь, тот, кто отвечает за подобные вещи на нашей базе, проявит немного гибкости. Как бы то ни было, мы отправились к реке и через несколько часов наши парни перешли через нее, неся бедного мальчугана. После короткого обсуждения, куда лучше везти его на лечение, лейтенант приказал нам ехать в ближайшую гражданскую клинику, находившуюся в нескольких милях на северо-запад. Мы были к юго-востоку от Ллагана, так что, возможно, именно туда мы его и доставили.
Когда мы прибыли туда, я установил рацию на открытом холме рядом с больницей, развернул самодельную антенну и попытался связаться с нашей базой, чтобы проинформировать их об обстановке. Они не ответили, но я знал, что мой сигнал проходит ввиду сделанной мной антенны и того, что мы были на высоком холме. Филиппинцы в клинике отказались помочь мальчику. Они сказали, что будет он жить или умрет – тут уж как выйдет. Мой лейтенант не мог принять этот ответ, так что мы загрузились и отправились в наш базовый лагерь, находившийся, должно быть, милях в 150 (241 км) от нас. Когда мы, наконец, добрались туда, я узнал, что они слышали меня, но единожды взглянув на их антенны, я понял, почему я не слышал их. Они пользовались обычными, штатными антеннами. Пока мальчика отвели на лечение к нашим медикам, я проводил великодушного водителя нашего грузовика к нам в автопарк и наполнил его бензобак старым добрым американским бензином. В результате он просто светился от счастья – ну хоть кто-то был счастлив. Наши парни мало что могли сделать для мальчика, но они приложили все усилия, и каким-то образом ему удалось выжить. Я подозреваю, что змея была не ядовитой. Мы вернулись в Сан-Мариано той же ночью, а на следующее утро любого из нас, троих американцев, совершенно точно могли бы избрать королем Северного Лусона.
Вскоре после этого нас отвезли обратно в наш базовый лагерь, и учения официально завершились. Мы провели там пару дней до того, как вернуться на Оки. Наш командир прочел нам лекцию о правилах поведения, пока мы находимся в стране: "Любой, кто напьется или будет дебоширить, будет предан военному трибуналу". Вечером перед отъездом нас всех пригласили на выступление местного военного оркестра. Он был очень хорош, и я притопывал ногой в такт музыке и хлопал себя по колену. Один из оркестрантов начал махать кому-то в моем направлении, подзывая подойти и сесть рядом с ним на эстраде. Вдруг я понял, что тем, кому он машет, был я. Ему и, конечно же, моим приятелям из SF потребовалось несколько попыток, прежде чем я, наконец, сдался и сел рядом с ним в оркестре. Этот чертенок вручил мне тамбурин – я никогда в жизни не играл на нем. У меня всегда было хреново с удерживанием ритма, но он настаивал, и я попытался. Естественно, это было ужасно, но оркестранты делали вид, что у меня все отлично. Наши парни это были в восторге, и я подумал: "Прекрасно, я что, всегда буду их любимым источником развлечений?" Не желая видеть выражение лица моего командира, я ни разу не взглянул туда, где он сидел.
Непосредственно перед тем, как мы погрузились в грузовики и направились обратно на авиабазу Кларк в день нашего отбытия на Оки, филиппинский командующий поблагодарил нас за наши старания. Затем этот чертов Мама Тосок выхватил длинный складной нож и срезал все знаки различия, которые были на моей форме, и прикарманил их как сувениры. Мама Тосок вручил мне пару своих мусульманских спецназовских головных уборов и пару парашютных крылышек. Потом он достал бутылку виски, открыл ее и выбросил крышку. Как оказалось, я был единственным, кто удостоился такой "чести".
Когда я выгружался из автобуса на авиабазе Кларк, я выглядел как дерьмо на тонких ножках. На моей форме для джунглей не было никаких опознавательных знаков, там, где были шеврон SF, нашивки с фамилией и принадлежностью к Армии США, и прыжковые крылышки, были лишь выделяющиеся на выцветшем фоне пятна и торчащие нитки. Мой зеленый берет исчез, и вместо него на макушке моей здоровенной лысой башки торчал крохотный меховой головной убор мусульман филиппинского спецназа. Когда я вышел из автобуса и, шатаясь, направился к самолету, я изо всех сил старался сохранить надлежащую выправку, но должен признать, что у меня это вышло не очень. Когда лицо моего командира роты стало свекольно красным, и он едва не лопнул, пытаясь сдержать гнев, я решил, что по возвращении на Оки он законопатит меня в кутузку. Следующие несколько недель мои приятели напоминали мне о моем отбытии с авиабазы Кларк, но я ни разу не слышал об этом от своего командира. Вскоре после этого тот ротный ушел из SF. Ну и хорошо, у него совершенно не было чувства юмора.
Вскоре после того, как мы вернулись с Филиппин, я был отобран для участия в других учениях с тем же лейтенантом – я до сих пор не могу вспомнить, как его звали. Эта поездка была на Тайвань. За все время этой командировки я так и не понял, чем конкретно должна была заниматься моя команда на Тайване. Мы сняли пару гостиничных номеров примерно в 75 милях (120 км) к югу от Тайбэя, и в основном именно там и провели те две или три недели, что были там. За углом был приличный ресторан, где мы постоянно питались. Для меня не имело значения, какой ресторан мы выберем, потому что я люблю китайскую кухню, а все рестораны на Тайване – китайские. Этого я не мог упустить. Что касается меня, то я был вне себя от счастья. С рестораном была только одна небольшая проблема: почти каждое посещение они меняли цены для нас, американцев. Они продолжали поднимать цены, пока мы, наконец, не пожаловались, тогда они немного снизили цену, и столько стоил прием пищи, будь то завтрак, обед или ужин, до конца нашего пребывания.
На Тайване я узнал значение термина "переговоры". Если вы не будете торговаться, а просто покачаете головой и уйдете от торговца, а он последует за вами и убедит вас вести с ним дело, снизив свою цену, вы все равно заплатите в три или четыре раза больше рыночной стоимости.
Позже я обнаружил, что то же самое происходит в приграничных мексиканских городках.
Однажды командиру нашей группы было нужно на военную базу, расположенную примерно в 25 или 30 милях (40-48 км) к юго-западу от Тайбэя, и он взял меня с собой. На той базе располагались тайваньские SF, но я не помню, зачем мы туда отправились. Никто из нас не говорил по-китайски, так что мы, в общем-то, отправились на свой страх и риск. Как бы то ни было, мы решили, что сели на нужный поезд, потому что он шел в Тайбэй, но когда он промчался мимо военной базы, мы поняли, что сели на "экспресс". Когда мы приехали на вокзал в Тайбэе, мы переглянулись, улыбнулись и взаимно согласились, что судьба выкинула нам отличные карты, и мы решили заночевать там, а на следующее утро попробовать другой поезд. Экономика Тайбэя выглядела процветающей, а люди были очень дружелюбны. Пока мы были там, я нашел местный бар, где зависали все спецназовцы, когда были в городе, и сделал его своей оперативной базой. На следующий день нам без проблем удалось сесть на правильный поезд.
Единственное, что я могу вспомнить о своем пребывании на Тайване, это участие в крошечном международном инциденте. Поверьте, насколько я мог судить, это было "ничто", раздутое "политикой".
Мне нужно было забрать на 3/4-тонном грузовике нескольких американских и китайских парней из Команды "А" и отвезти их на американскую авиабазу, находившуюся примерно в 75 милях (120 км) к югу от нашего отеля. Водитель, переводчик и грузовик были китайскими. Водителем был сержант, а переводчиком – капитан. Водитель вел машину как маньяк. Пока мы ехали по китайским дорогам, я ничего не говорил ему. После того, как мы въехали на американскую базу, и он пронесся мимо пары знаков "стоп", я попросил капитана передать ему, чтобы он соблюдал требования знаков, пока мы находимся на этой базе. Он проехал еще один знак "стоп", и я сказал капитану: "Скажите этому тупому ублюдку, чтобы он останавливался перед каждым знаком "стоп" на этой базе!" и капитан перевел его слово в слово. Грузовик с визгом остановился, водитель выскочил из него, отошел на обочину, сел на корточки и скрестил руки на груди. Он надулся, как жаба. Когда я спросил капитана о его странном поведении, он ответил, что водитель потерял лицо. Я сказал: "Скажите, чтобы он вернулся в грузовик и поехал". "О нет, он потерял лицо", - ответил он. Этот чертов офицер не собирался приказывать ему вернуться в грузовик. "Ну и черт с ним", - сказал я. "Я поведу грузовик остаток дороги, и мы заберем его на обратном пути или оставим там, как он пожелает". С этими словами я направился к водительской стороне грузовика. Полагаю, оскорбленный сержант, должно быть, тут же нашел свое потерянное лицо, потому что он запрыгнул на водительское сиденье вперед меня, и мы с ревом помчались дальше. Мы доставили бойцов, и обратная дорога в наш отель весьма напоминала гонки на выживание.
Примерно через три недели после того, как мы вернулись на Оки, меня вызвали в нашу ротную канцелярию к командиру роты. Он передал мне письмо, которое было отправлено командующим тайваньской армией, и через командующего Тихоокеанским театром военных действий спущено командиру моей роты. В нем были подробное описание того, как я оскорбил солдата, и требование извинений. По мере прохождение через каждый уровень нашей цепочки командования, к нему прикладывалась резолюция, в которой мне предписывалось извиниться. Мой ротный сказал, что мне подготовят соответствующий ответ, и я должен буду подписать его. Это было сделано, и я подписал его. Каждый командир в моей цепочке подчинения также должен был приложить "письмо с соболезнованиями", когда оно проходило через них на пути обратно на Тайвань. Этот документ, когда он, наконец, вернулся к тому китайскому сержанту, должно быть, занял целую сумку дипломатической почты. Тот избалованный мальчишка, должно быть, несколько сотен раз показывал этот документ своим приятелям в сержантском клубе.
Вскоре после того, как мы вернулись с Тайваня, я отправился в еще одну командировку. Эта была в Южную Корею. Командировки, учения в поле, парашютные прыжки, выходы на стрельбище и тому подобное заставили меня ценить хорошие чистые казармы, столовые и вообще хорошую жизнь, так что я любил их. Мне не доставляло никакого удовольствия быть рядом со штабом, так что, естественно, мне не нравились КШУ. КШУ, это командно-штабные учения. На КШУ никто на самом деле не выходит на учения в поле, все имитируется. Радиооператоры центрового узла связи шифруют, отправляют, принимают и расшифровывают заранее подготовленные сообщения в "радиосетях с сокращенным расстоянием". Один радист передает сообщение другому, находящемуся в соседней комнате, здании или палатке. Двух радистов может разделять лишь стена, но они должны пройти всю процедуру для каждого сообщения вместо того, чтобы просто передать его непосредственно предполагаемому адресату.
Единственное, что я могу вспомнить о Корее, это кимчи, самая острая еда, которую я когда-либо ел; множество шлюх, которые набрасывались на каждого GI, как только тот выходил из базы, предлагая свой "бизнес"; горы, потому что они были очень крутыми, скалистыми и высокими; и вонь. Это место – уборная всего мира. В общем, я был очень рад тому, что наши КШУ в Корее длились не очень долго и что я не был расквартирован в Корее постоянно. Корея должно быть действительно была жопой мира. Большой Дейв собирался вернуться в Штаты, чтобы уволиться, так что я попросил другого сержанта SF по имени Кирога переехать ко мне. Как-то вечером мы с Кирогой пришли домой из клуба пораньше, чтобы посмотреть телевизор, потому что НАСА планировало впервые отправить людей на Луну. Парень, покинувший посадочный модуль вторым, только коснулся поверхности, когда первый парень на Луне подпрыгнул на заднем плане картинки, и Кирога, который был пьян, вскочил с дивана и заорал: "Эй, ты там, сзади, осторожно!" Я повалился на пол от смеха.

6. Хидеки Тодзио, 40-й премьер-министр Японии (1941-1944 гг.) и 31-й министр Сухопутных войск (1940-1944 гг.). 22 июля 1944 года после поражения у острова Сайпан был вынужден уйти в отставку. После капитуляции Японской империи предстал перед Международным военным трибуналом, был признан военным преступником высшей категории и приговорен к смертной казни. Приговор был приведен в исполнение 23 декабря 1948 года (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam


Последний раз редактировалось Den_Lis 29 июн 2022, 14:38, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Don Valentine "Strap Hanger"
СообщениеДобавлено: 29 июн 2022, 08:01 

Зарегистрирован: 25 янв 2015, 15:12
Сообщений: 539
Команда: Нет
Спасибо большое.
" Если вы не будете торговаться, а просто покачаете головой и уйдете от торговца, а он последует за вами и убедит вас вести с ним дело, снизив свою цену, вы заплатите в три или четыре раза больше рыночной стоимости." - вот этот момент я не понял. Может быть "ниже рыночной стоимости"?


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Don Valentine "Strap Hanger"
СообщениеДобавлено: 29 июн 2022, 11:35 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
manuelle писал(а):
вот этот момент я не понял. Может быть "ниже рыночной стоимости"?


Честно говоря, сам не очень понял. Но у автора именно так...

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Don Valentine "Strap Hanger"
СообщениеДобавлено: 29 июн 2022, 12:04 

Зарегистрирован: 21 ноя 2020, 00:28
Сообщений: 401
Команда: Нет
manuelle писал(а):
Спасибо большое.
" Если вы не будете торговаться, а просто покачаете головой и уйдете от торговца, а он последует за вами и убедит вас вести с ним дело, снизив свою цену, вы заплатите в три или четыре раза больше рыночной стоимости." - вот этот момент я не понял. Может быть "ниже рыночной стоимости"?


Все верно написано. Речь о том, что первоначально названная цена заряжена куда как больше. А скидка это вовсе не скидка, и торговец вовсе не в обиде.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Don Valentine "Strap Hanger"
СообщениеДобавлено: 29 июн 2022, 14:39 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
Garul писал(а):
Все верно написано. Речь о том, что первоначально названная цена заряжена куда как больше. А скидка это вовсе не скидка, и торговец вовсе не в обиде.


Поправил на "вы все равно заплатите в три или четыре раза больше рыночной стоимости"
Так, наверное, будет точнее по смыслу.

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Don Valentine "Strap Hanger"
СообщениеДобавлено: 29 июн 2022, 20:01 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
В НАЧАЛЕ ЛЕТА 1969 года меня назначили помощником вожатого в летнем лагере в Кэмп-Харди для нескольких армейских мальчишек (детей из семей военнослужащих). В данном случае это были мальчишки в возрасте от семи до пятнадцати лет. По крайней мере, предполагалось, что они будут в этих возрастных рамках. Один мелкий пострел, которого я прозвал "Пи-Ви", с трудом мог ходить с полной флягой воды на поясе. Позже я узнал, что для "Пи-Ви" сделали исключение – ему всего пять лет.
Изначально вожатым лагеря назначили женатого мастер-сержанта, но через два дня после нашего прибытия в Кэмп-Харди у него возникли семейные проблемы. Он вернулся на базу, а меня повысили до вожатого лагеря. Вот так везение: я, холостяк, не имевший опыта общения с детьми, на следующие три недели остался присматривать за 80 мальчишками в летнем лагере. Это был опыт, который я никогда не забуду.
Кэмп-Харди был лагерем доподготовки 1-й Группы. Мы спали в палатках на отделение, установленных на бетонных плитах. Каждый день мы начинали с подъема на рассвете, за которым следовал завтрак, а затем мы выделяли немного времени на уборку в наших палатках перед физзарядкой. После этого учебная программа была каждый день разной. Мы проводили с детьми "мягкий" вариант доподготовки перед задачей, но я реально уматывал их маленькие задницы. Я изо всех сил старался утомить этих детишек, чтобы вечерами они засыпали пораньше и ничего не натворили. У нас не было телевизора, и у очень немногих мальчишек были радиоприемники. Книг тоже было очень мало. Но как бы усердно я с ними не работал, все равно было слышно, как они бесятся до отбоя, а иногда и после. Обычно мне было нужно зайти только один раз в одну палатку, чтобы успокоить их после отбоя, потому что я был достаточно громким, чтобы это пошло на пользу и всем остальным палаткам. Я выматывался, и это давало мне некоторое время, чтобы я мог немного поспать. Ежедневное руководство стадом из восьмидесяти молодых энергичных озорных пацанов может утомить человека.
Мы обучали их меткой стрельбе и правилам безопасности, используя пневматические винтовки; мы обучали их искусству следопытства; мы учили их пользоваться резиновыми лодками; в Кэмп-Харди мы провели с ними несколько видоизмененную версию курса инфильтрации; мы давали им уроки плавания в океане; а большую часть третьей недели мы провели в походе. Остаток третьей недели мы провели на курсе начальной воздушно-десантной подготовки в Сукиране, где им довелось прыгнуть 34-футовой парашютной вышки. Мы также предлагали уроки подводного плавания любому из мальчишек, кто сможет сдать тест по плаванию, но никто не прошел его. Каждый из ребятишек изо всех сил старался пройти этот тест по плаванию, даже Пи-Ви. Некоторых из них нам приходилось вытаскивать, потому что они скорее утонули бы, чем сдались. Если они были бойскаутами, они получали отличительные значки за успешное прохождение уроков плавания, владения оружием, постройки укрытий от непогоды и приготовления пищи в походных условиях.
Если они хорошо управлялись с пневматическими винтовками, они проделывали те же упражнения с винтовкой .22 калибра. Их учили технике "быстрой стрельбы" (также называемой техникой "быстрого поражения" и "инстинктивной стрельбы".) Это когда стрельба ведется без использования прицельных приспособлений. Эти маленькие армейские мальчишки справились просто отлично. Они выложились на все сто, потому что всем очень хотелось пострелять из мелкашек. Во время курса инфильтрации вместо боевых патронов у них над головами стреляли холостыми, а вместо настоящей взрывчатки тут и там подрывали взрывпакеты М80.
Обучение выживанию было частью похода. После того, как мы прибывали на место нашего бивуака, я выделял каждому отделению участок леса и велел им построить себе укрытия. В первый день мы назначили старших детишек командирами отделений, а следующих по старшинству – их помощниками и возложили на них ответственность за заботу о младших членах их отрядов, как в армии. У них были топоры, ножи и армейское полевое снаряжение. Я сказал им: "Завтра утром я осмотрю и дам оценку каждому укрытию". Кроме того, я выдал каждому отделению их пайки на тот вечер и следующий день. Они помчались в лес, как кучка только что вылупившихся цыплят, и довольно скоро по всему лесу разносились лишь стук топоров, визг и смех. Эти маленькие бесенята были в восторге. Большинство мальчишек соорудили площадки для сна прямо на деревьях. Всю ночь можно было слышать, как дерево начинало потрескивать, затем треск и хруст, когда платформа рушилась под вопли страха. О помощи никто не звал, так что я знал, что никто не пострадал. Вскоре после того, как все площадки обрушились, среди деревьев стали видны фонари, и вновь раздались стук топоров и смех, когда незадачливые туристы и их товарищи приступили к восстановлению своих площадок для сна. У детишек было лучшее в их жизни приключение.
Им не готовили ничего из еды. Все продукты были сырые. Иногда они получали хот-доги, иногда мясо для бургеров, а иногда курицу. Им приходилось готовить еду самим. Пока они были в походе, я должен был попробовать и, надо надеяться, одобрить по одному блюду у каждого из мальчишек, которые хотели заработать значок бойскаута – это требовало мужества. Пи-Ви был слишком мал, чтобы быть бойскаутом, но он хотел делать все, что делали "большие мальчики", так что мне пришлось разделить трапезу и с ним. На тот прием пищи Пи-Ви приготовил гамбургеры и, снимая мой бургер со своего импровизированного гриля, уронил его в угли. Этот малыш и глазом не моргнул. Я думал, что он сломается и заплачет, но он этого не сделал. Он выхватил мой бургер из пепла, обтер его, как мог, и с гордостью вручил мне этот маленький уголек. Боже, он гордился этим бургером. Ну ладно, я люблю, чтобы мясо было хорошо прожарено, и, кроме того, древесный уголь – отличное лекарство, если вышибет очко. Разумеется, с моим очком все было в порядке, но никогда не знаешь, когда это может случиться, и я решил, что не помешает иметь внутри немного дополнительной защиты, на всякий случай. Кроме того, я должен был осмотреть и одобрить каждое укрытие, прежде чем бойскауты получат за них награды. К счастью, мне не нужно было спать в них.
Мы возвращали мальчишек по домам каждую субботу днем и забирали их рано утром в понедельник. Когда я забирал их во второй раз, ко мне подошли несколько матерей, и одна спросила, что я делаю с их мальчиками. Я спросил: "В чем дело? Что не так?" Самым распространенным ответом было: "Все в порядке, он просто изменился. Он не тот мальчик, которого я отправила к вам. Теперь он самостоятельный и хочет все делать сам". В общем, казалось, это больше не были те малыши, которых матери могли бы тискать и лелеять, и это их беспокоило. Что ж, я воспринял это как комплимент, но не был уверен, что так было задумано. Однако я не мог не задуматься, не получу ли я еще одно из тех "письменных извинений", которые должен буду подписать и отправить обратно по команде, однако этого не случилось.
В то время об американских детях говорили много нехорошего из-за наркотиков, хиппи, детей цветов и протестующих. Ни в одном из тех мальчишек не было ничего плохого. Все они были классными парнями. Все, что им требовалось, это немного руководства, некоторое количество испытаний и достаточно свободы, чтобы совершать ошибки. К счастью, им хватило мудрости, чтобы учиться на своих ошибках. Единственная проблема с детьми – это присутствующие в их жизни взрослые.
Поверьте, я научился у этих детишек большему, чем они у меня – намного большему. Впервые в жизни я пожалел, что не живу нормальной жизнью и не имею собственной семьи и собственных детей, но это чувство улетучилось примерно через тридцать секунд. С тех пор я несколько раз задавался вопросом, какими стали эти молодые люди и как опыт, полученный ими тем летом, повлиял на их жизнь. Эх, имей я хоть чуточку здравого смысла, я бы сохранил список имен их и их родителей, и мог бы проследить за этим.
Вскоре после этого, когда я бродил по барам в центре города Коза, я увидел резиновый фаллоимитатор на батарейках. Мне тут же пришло в голову, что с этим можно повеселиться, так что я зашел в магазин и купил его. В то время я не умел танцевать. Некоторые из женщин в клубах на базе постоянно хотели потанцевать со мной, но я всегда им отказывал, просто потому что не умел танцевать. Один из MP, проводивший с нами тренировки по борьбе с беспорядками, всячески старался подружиться со мной, и позже научил меня одному простому танцевальному шагу, который можно использовать практически в любом танце. Это был простой тустеп. После этого, когда я вечерами отправлялся в клуб, я брал клал массажер в правый передний карман брюк, но не включал его. Танцуя медленный танец, я держал женщину очень близко. Эти милые леди выстраивались в очередь в надежде на еще один шанс станцевать со мной и моим маленьким приятелем по танцам. Мои товарищи были поражены моим внезапно обнаружившимся танцевальным успехом, пока я не показал им своего приятеля по танцам, и тогда они расхохотались. В общем, они ржали так громко и так долго, что менеджер клуба заставил нас уйти.
Многим окинавским девушкам не нравились SF, поскольку они считали, что SF слишком много пьют, слишком много ругаются, слишком много дерутся, слишком часто отправляются на войну, прыгают от девушки к девушке и не носят нижнее белье. Даже некоторые шлюхи не хотели иметь дел с SF. Рядом с армейским аэродромом на Шоссе №1 стоял двухэтажный "кошкин дом". Внизу был бар, а наверху – комнаты для девочек. Нередко можно было видеть, как какого-нибудь GI в штатском гонит вниз по лестнице бешеная шлюха, вопящая: "Убирайся, чертов сукин сын! Ты говорить ты не спешул хоссис." "Но сладкая, это так. Я морпех", - со смехом умолял отступающий GI. "Чушь, ты быть спешул хоссис. Ты не хабба скибби".

У МНОГИХ ПАРНЕЙ В SF были прозвища. У многих радиооператоров были прозвища "Спарки" или "Спаркс" ("Искорка" или "Искры"), а большинство медиков, естественно, звали "Док". Вот еще некоторые из прозвищ:
Ричарда Шортена прозвали "Медведем" из-за его манеры драться. Медведь, как правило, заламывал противника вместо того, чтобы колотить или пинать его.
Снаффи Смита называли "Снаффи", потому что своим внешним видом и нравом он напоминал мультяшного персонажа.
"Стику" его прозвище досталось тяжело. Муж неожиданно пришел домой, вошел и застал Стика со своей женой в постели, схватил подвернувшуюся швабру, метлу, трость или биту и принялся жестоко колотить Стика по голове и плечам, пока не отправил его в больницу.
Гарольда "Сома" Дреблоу прозвали Сомом, потому что он ел что угодно, но он был не единственным Сомом. В SF их было много.
Я прозвал Ларри Дикинсона "Поваром", потому что он всегда что-нибудь готовил, и обычно это было очень вкусно, но вскоре мы научились не задавать слишком много вопросов о рецепте. Если вы ели вкусную фасоль и при ее перемешивании чувствовали комок, вы могли выловить батончик "Сникерс" или пару. И как минимум один из них все еще будет в обертке.
"Одноухий" потерял одно ухо, когда разгневанный муж откусил его во время драки после того, как застал Джима в постели с женой. По крайней мере, так мне рассказывал Пит Гарнер.
"Железнодорожник" Смит заложил слишком много взрывчатки, чтобы подорвать железнодорожные пути во время тренировки. Кусок рельсов чуть не вышел на орбиту.
У "Шептуна" Смита был от природы слабый голос, и он всегда говорил шепотом.
У "Одноглазого" Джона Райли был стеклянный глаз вместо того, который он потерял во Вьетнаме, когда его выхлестнуло кончиком крошечной антенны на крыле самолета. Одноглазый Райли был черноволосым, коренастым ирландцем из Нью-Йорка. Помнится, Джон был ростом около 5 футов 8 дюймов (172 см), и у него была привычка бросать свой стеклянный глаз в напиток, когда он шел в уборную, чтобы никто не украл его. У Джона был один стеклянный глаз, который соответствовал его здоровому глазу, и еще один, у которого был флаг США на месте радужки.
Однажды Одноглазый, который к тому моменту был пьян как скунс, заехал в ресторан "Дикси Драйв-ин" в Спринг-Лейк, Северная Каролина, неподалеку от Форт-Брэгга. По случайности Одноглазый поставил передачу на "Нейтраль" вместо "Парковки", а затем отрубился за рулем, и его машина скатилась назад, прямо на середину Брэгг-бульвара. Одноглазый даже не понял, что стоит боком посреди четырехполосного шоссе. На место прибыла дорожная полиция. Полицейский подошел к машине и постучал в окно. Одноглазый, наконец, очнулся, опустил стекло и сказал: "Два чизбургера и картошку фри, на вынос". Излишне говорить, что Одноглазый не получил то, что заказывал, и больше не садился за руль в тот вечер.
Как это ему удалось, я не знаю, но Старина Одноглазый дожил до пенсии и вернулся в Нью-Йорк. Ходят слухи, что Одноглазый умер в 1995 году, но не помню, чтобы слышал, что именно его убило.
Джон "Дикий чувак" Уикер получил свое прозвище от Макса Рекода, когда они были на полевых учениях на Окинаве, и Макс увидел, как Чувак качается на ветке высоко на дереве и издает обезьяньи вопли. Дикий Чувак был парнем среднего роста, фанатом карате или "Джап Слаппером" (Jap Slapper – что-то вроде "Колотильщик Япошек"), как некоторые парни называли изучающих карате. Дикий Чувак учился карате, находясь на Окинаве, и получил черный пояс. Чувак реально был персонажем, вечно вызывающим немилость у своего начальства, но его товарищам из нижних чинов нравилось, когда Дикий Чувак был рядом, особенно когда дерьмо попадало на крутящиеся лопасти.
Однажды вечером на Оки, когда Дикий Чувак был в центре города, несколько местных окинавских уличных панков подкрались к нему сзади и ударили его доской по спине. Дикий Чувак подпрыгнул, развернулся, приземлился в стойку и завопил: "Ну слава богу, я уж и не думал, что кто-нибудь свяжется со мной сегодня вечером!" С этим Дикий Чувак ринулся на нападавших, которые тут же исчезли с места происшествия.
В другой раз, будучи в центре Окинавы, Дикий Чувак по незнанию вошел в бар, где во внеслужебное время зависали военные полицейские. Разумеется, он тут же ввязался в перепалку с MP, которые были в штатском и не при исполнении. МР не позволяли другим солдатам посещать бар, который выбрали в качестве своего притона, и велели Дикому Чуваку уходить: "Это наш бар". Естественно, с этого момента начались разногласия. Толпа MP высыпала из бара и погналась за Диким Чуваком после того, как он слегка врезал двум их приятелям. Дикому Чуваку удалось ненадолго оторваться от них, а затем он остановился у телефона-автомата и позвонил в военную полицию, чтобы сообщить, что за ним гонится толпа придурков.
После этого все MP на Оки, при исполнении или нет, точно знали, где найти Дикого Чувака, и набросились на него, как стая саранчи. Дикий Чувак был разгромлен физически, но не морально. После того, как Дикого Чувака схватили и надели наручники, MP в форме отходили его дубинками по спине, ягодицам и ногам. Когда они, наконец, остановились, Дикий Чувак сказал им: "Черт возьми, парни, это был самый лучший массаж за последние годы". И они всыпали ему еще раз.
На мой взгляд, если хотите узнать, где в армии больше всего злостных преступников, достаточно лишь взглянуть на членов подразделений военной полиции и криминальных расследований. Поверьте мне.
Однажды во время патрулирования в составе разведгруппы SOG во Вьетнаме команду Дикого Чувака пришлось эвакуировать из-под огня с помощью седла Макгвайра. Дикий Чувак всю дорогу до базового лагеря подтягивался на веревке. Когда они, наконец, прибыли в лагерь, все, кроме Дикого Чувака, были вымотаны из-за стресса от долгого висения под вертушкой на единственной тонкой альпинистской веревке, все, кроме Дикого Чувака. Он поскакал в дежурку, насвистывая и пошучивая над своими приятелями.
Каким-то образом Дикому Чуваку удалось продержаться достаточно долго, чтобы уйти в отставку в звании мастер-сержанта. Это само по себе является для меня полной загадкой. Так или иначе, последнее, что я слышал о Диком Чуваке, это то, что он жил в Фейетвилле, где владел и управлял каратэ додзе и по совместительству помогал на курсе оценки и отбора SF в Кэмп-Макколл. Дикий Чувак умер в конце 90-х.
Ниже я привожу еще несколько прозвищ бойцов спецназа, которые я собрал на сайте Special Forces Teamhouse (www.sflistteamhouse.com):
Мушиная рожа; Одноногий; Полбашки; Трехпалый; Челюсть; Длинный нос; Крысиное рыло; Мерзкий Фред; Конец шланга; Грязный Дик; VC на опушке; Пинто; Бата Бутс; Рейнджер; Патч; Грязная рубаха; Шаткий; Блинки; Толстое Копье; Дрова; Псина; Дерьмолицый; Решетка; Проповедник; Мусорка; Снаппер; Нервный; Блэкджек; Жиртрест; Малыш; Холодный Лед; Швед; Чип; Сальный; Мусорная кишка; Вещмешок; Чистый; Слепой; Бешеный пес; Детка; Сумасшедший; Хорошая сделка; Молния; Бум-бум; Канистра; Кабан.

Я РЕШИЛ НАЙТИ СПОСОБ дожить до пенсии. В данных обстоятельствах это определенно исключало полевую службу в SF. Эта дурацкая война, политика и офицерский корпус привели к слишком сильным изменениям в SF, чтобы они продолжали меня устраивать. Если я не мог верить в то, что мы делаем и как мы это делаем, и если я не мог или не хотел выкладываться на 100%, у меня не было никакого права занимать место в SF.
Вместо Уэстморленда на пост командующего всеми силами США во Вьетнаме был назначен генерал Крейтон Абрамс. Абрамс был сугубо обычным армейцем – точнее, танкистом и кавалеристом. По мнению генерала Абрамса, единственными элитными подразделениями в армии были бронетанковые части. Он видел в этом инциденте отличный повод избавить армию от иррегулярного выскочки под названием Силы спецназначения. Он обратился ко всем командованиям во Вьетнаме с призывом не иметь ничего общего со спецназом.
Вскоре после этого, когда я еще был на Оки, командир 5-й Группы полковник Роберт Б. Рео и несколько сержантов одного из Проектов были арестованы за убийство. Всех их поместили в военную тюрьму в Сайгоне в ожидании суда военного трибунала, а генерал Абрамс назначил командиром 5-й Группы полковника, не десантного и не из сил спецназначения. Это было высшим оскорблением для любого воздушно-десантного подразделения, не говоря уже о подразделении спецназа. Полковников не сажают в тюрьму, пока они ожидают суда. Это было возмутительно и сильно разозлило сообщество спецназа. Людей такого ранга обычно помещают под "домашний арест", который за исключением приемов пищи и лечения в основном ограничивается местом квартирования.
Похоже, ЦРУ нашло доказательства того, что один из переводчиков, работавших в одном из Специальных Проектов 5-й Группы ("Дельте", "Омеге" или "Сигме"), был шпионом VC и стал причиной гибели нескольких спецназовцев из состава RT и еще большего количества местных военнослужащих. ЦРУ также дало спецназовцам конкретные инструкции, как поступить со шпионом. Согласно сортирным слухам, они велели им вывезти его в океан и выбросить из самолета, не выдавая парашюта. Очевидно, вместо этого они решили использовать лодку и несколько фунтов груза. Кто-то сдал их за убийство шпиона, и так они оказались в тюрьме. Труп так и не был предъявлен, и, конечно же, в ЦРУ ничего не знали об этом. По данным ЦРУ, иногда называемого "Клоуны в действии"(7), они не передавали "Дельте" никакой такой информации и отказались разрешить своим людям дать показания. В конце концов, обвинения были сняты, но карьера полковника Рео закончилась. Вскоре после этого он вышел в отставку. Он был одним из лучших офицеров SF. Он был в числе первых членов SF, пользовался уважением и восхищением среди спецназовцев. Ходили слухи, что нижние чина Проекта "Дельта" или Майк Форс в Нячанге уже спланировали их освобождение из тюрьмы. И что полковник Рео узнал об этом и убедил их отменить это. Я узнал о причастности ЦРУ к этому инциденту намного позже.
Тем временем во Дворце Головоломок в Арлингтоне председатель Объединенного комитета начальников штабов запрыгнул в "повозку с оркестром"(8) под названием "избавление от спецназа": он немедленно начал сокращать численность SF по всему миру и назначил генерала командиром и "наемным убийцей" всех подразделений специального назначения Армии США в Форт-Брэгге. Этот "киллер" заставил нижних чинов SF в Форт-Брэгге отдавать честь любым другим нижним чинам SF, бывшим выше их по званию. Если вы никогда не служили в армии, то вряд ли поймете, насколько это глупо. Это был генерал, который определенно не играл полной колодой карт. Я не уверен как его звали, но почему-то на ум приходит "Фланнаган". "Шпионское фиаско 5-й Группы" было для обычной армии тем же, чем свежая кровь для акул. Генералов обуяло какое-то "безумие", и их основным блюдом был спецназ.
Нижние чины SF, возвращавшиеся в Штаты из-за границы, массово переводились на службу, не связанную с SF. Нескольких нижних чинов SF с Оки были переведены в Форт-Ливенуорт, Канзас, где располагалась военная и федеральная тюрьма. Чем они там занимались, я не знал и уж точно не хотел выяснять.
"Старине Вэлу пришло время принять еще одно блестящее карьерное решение", - подумал я. Сама мысль о том, чтобы бросить своих приятелей-спецназовцев ради какого-то другого места в армии была для меня более чувствительна, чем оставить жену, отправляясь воевать или даже развестись с ней. Развод с женой был облегчением, но расставание с моими товарищами-спецназовцами было душераздирающим.
Независимо от того, где бы в армии я не оказался, я знал, что больше никогда не найду таких парней, как они. Если вдруг оказываешься в ситуации "рой, свинья, или умри"(9), лучших парней рядом с собой невозможно даже пожелать. Если бы я выбирал парней, среди которых хотел бы быть, когда умру, независимо от того, как, я бы хотел, чтобы все они были из SF. Не жена и дети, не семья – SF! Почему? Да потому что они будут смеяться, травить байки и докапываться до меня до самого конца. Кроме того, я могу рассчитывать на то, что один из них протащит для меня хотя бы одно холодное пиво, прежде чем я отъеду. Оставлять их и не знать, увижу ли я их снова, было очень больно. Они были семьей.
Для меня это был просто вопрос выживания, потому что я просто не представлял, как пережить еще одну командировку во Вьетнам в составе этих новых SF. До сих пор мне очень везло, и я, по крайней мере, был достаточно сообразителен, чтобы понять это. Кроме того, к лету 1965 года я уже понял, что, что бы ни делали наши войска, им не дадут выполнить даже боевую задачу, не говоря уже о победе в этой дурацкой войне. Наша задача заключалась не в победе, а в сдерживании врага и сохранении правительства Южного Вьетнама. Не имело значения, насколько коррумпировано это правительство, заслуживает ли оно спасения или что большинству жителей Южного Вьетнама все равно, будет ли оно спасено.
Безуспешно рассматривая одно возможное место службы за другим, я случайно встретился с сержантом из отряда военной разведки, приданного 1-й Группе. Не припоминаю, чтобы знал, что нашей Группе был придан отряд MI. Его звали Смарт: я запомнил его имя, потому что в то время в Штатах было популярно телешоу "Напряги извилины"(10), и мне запомнилось это название. Сержант Смарт убедил меня записаться добровольцем на "специальную разведывательную" службу в MI (Military Intelligence – военную разведку). Я подумал, что это будет хорошим буфером между службой в SF и гражданской жизнью.

ПРЕЖДЕ ВСЕГО, МНЕ ПРИШЛОСЬ написать шестистраничную автобиографию, чтобы MI могла использовать ее для исследования моего прошлого. Далее я должен был написать минимум 500 слов о себе. Потом мне пришлось ждать, пока MI потратила около года, чтобы проверить меня. Они хотели убедиться, что я не лгу, не жульничаю и не ворую, и что я предпочитаю девочек пухленьким маленьким мальчикам.
Самое забавное, что после того, как я прошел этот тест, на протяжении следующих шести месяцев меня учили, как лгать, жульничать и воровать по команде. Меня также научили, как находить и вербовать извращенцев и закоренелых преступников для облегчения выполнения поставленной передо мной задачи. Таковы уж "пути разведки".
Я знал, что на службе в разведке и в ходе подготовки к ней мне нужно будет печатать, а я этого не умел. Так что, пока я ждал одобрения, я купил в PX дешевую портативную пишущую машинку и книгу "Слепая печать, это просто" и научился печатать вслепую еще будучи на Оки. По крайней мере, я выучил клавиатуру, но не более того. В конце концов, MI одобрила меня для прохождения специальной разведывательной подготовки и направила на 19-недельный курс в разведывательную школу Армии США в Форт-Холаберд, Мэриленд. Был февраль 1970 года, когда я навсегда покинул Оки и Команды "А". Мне было тридцать три года.
Генерал Абрамс был первоклассным, сертифицированным сукиным сыном. Нижние чины спецназа так и не забыли того, что он сделал, и не простили его. Вскоре после этого, когда он лежал на смертном одре, хрипя, кашляя, выплевывая куски своих разрушенных раком легких и едва дыша, он получил по почте подарок… Ящик самых дорогих, скрученных вручную сигар, какие только можно было купить за деньги, с карточкой, на которой было написано: "с искренними пожеланиями от солдат и офицеров 5-й Группы Сил специального назначения". Хотел бы я быть мухой на стене его комнаты, когда его доставили. У меня до сих пор слезы наворачиваются, когда я думаю об этом. Таких парней нельзя не любить.

7. Игра слов, основанная на совпадении первых букв, образующих аббревиатуру: Central Intelligence Agency – CIA – Clowns In Action (прим. перев.)
8. Обычай, возникший в США и получивший особенно широкое распространение в южных штатах, когда оркестры играли, располагаясь на повозках, запряжённых лошадьми, и колесили по городским улицам, зазывая горожан на предстоящий политический митинг. Во время выборов местные лидеры, поддерживая кандидата, садились в его повозку и разъезжали в ней с оркестром. В настоящее время "взобраться в повозку с оркестром" означает "присоединиться к кому-либо для поддержки чего-либо или кого-либо", а также оказание поддержки какому-либо политическому движению, иногда же просто получение материальной выгоды за счет избираемого кандидата (прим. перев.)
9. Имеется в виду получившая широкое распространение в начале XIX века американская идиома "Root, hog, or die", означающая нечто вроде "сделай (причем именно сам, лично, собственными силами), или сдохни" (прим. перев)
10. В оригинале "Get Smart" (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Don Valentine "Strap Hanger"
СообщениеДобавлено: 01 июл 2022, 09:39 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 23 ноя 2012, 10:58
Сообщений: 1603
Команда: FEAR
Очень интересно, спасибо!


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Don Valentine "Strap Hanger"
СообщениеДобавлено: 04 июл 2022, 18:53 

Зарегистрирован: 01 ноя 2012, 23:53
Сообщений: 326
Команда:
"У нас было однополосное голосовое радио" Это в смысле simplex, one-way, или single-sideband?


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Don Valentine "Strap Hanger"
СообщениеДобавлено: 04 июл 2022, 20:57 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
Учебный курс "Супер Спук", Форт-Холаберд, Мэриленд

ФОРТ-ХОЛАБЕРД БЫЛ расположен в Южном Балтиморе недалеко от промышленного центра в районе Дандолк. После тридцатидневного отпуска я прибыл туда в марте 1970 года. Меня оформили и сказали, что я буду получать пособие на жилье и паек, и что мне нужно найти место, чтобы жить вне части, потому что у них в расположении не хватает жилья. Итак, я отправился на поиски квартиры, и, конечно же, моей первой остановкой был водопой части, сержантский клуб, где я встретил приятеля по SF, сержанта первого класса Карри, у которого как раз оказалась свободная спальня. Карри был радистом SF, с которым я познакомился в Форт-Брэгге через Гарри П. Кларка. Карри был примерно 6 футов (180 см) ростом, среднего телосложения, с темными вьющимися волосами. Он предложил мне подселиться в его четырехкомнатную квартиру, и я переехал к нему в Беар-Крик Апартментс. Этот жилой комплекс находился примерно в двух-трех милях к востоку от Форт-Холаберд в районе Дандолк. У Карри в квартире уже жил еще один сержант SF, но я не могу вспомнить его имя. Они проходили обучение на Курсе разведки Сил спецназначения, и им оставалось около шести недель до выпуска. Обучающихся на курсе "кураторов агентов" мои приятели SF называли "Супер Спук"(1). Поскольку в группе я был старше всех по званию, меня автоматически сделали старшим курса.
Всю первую неделю занятий инструкторы делали упор на следующем: что куратор агентов всегда лжет о своей настоящей личности, своей работе и своем прошлом; что куратор агентов целенаправленно изучает людей, чтобы подружиться с ними, а затем использует эту фальшивую дружбу, чтобы воспользоваться их слабостями; как уговорить своего "друга" рискнуть жизнью, чтобы помочь ему; и что куратор агентов всегда будет знать о своем агенте все, но агент никогда не узнает настоящую личность, род занятий или происхождение куратора.
Каждый день на протяжении первых двух недель инструктор спрашивал нас, не передумал ли кто-нибудь и не хочет ли бросить курс. У нас был один или два выбывших в первую неделю, но я не уверен, сколько именно. Один из наших курсантов был капралом морской пехоты, двое – сержантами ВВС, все остальные были из Армии. Некоторые из армейских курсантов были специалистами 5-го класса и/или сержантами и выше, но большинство были рядовыми, только что прошедшими курс начальной подготовки. За исключением одного избалованного пацана у нас была компания чертовски хороших парней. Тот паршивец был одним из новобранцев и вел себя так, словно считал, что он слишком хорош, чтобы служить в армии и быть вынужденным общаться со всяким сбродом. Армии нужно было отправить его в пехотную стрелковую роту, потому что он нуждался в очень пристальном надзоре, пока был на военной службе. В военной разведке такого надзора за ним точно не будет. Скорее всего, его семья была финансово благополучной, а он был слишком труслив, чтобы бежать в Канаду, и полагал, что служба в разведке будет вторым по предпочтительности выбором.
Мне выдали столько учебников, что я не смог за один раз донести их все до машины. У нас было примерно столько же книг с грифом "СЕКРЕТНО", но нам не разрешалось выносить их из класса. Почти все наши занятия также считались секретными. Мне выдали, должно быть, не меньше двадцати фунтов (9 кг) книг, в которых было все, что вам когда-либо хотелось узнать о коммунизме, коммунистической партии и географии коммунистических стран. На этом курсе требовалось много читать. Я так и не нашел времени, чтобы прочесть все эти книги о коммунизме и коммунистических странах.
Одна из первых усвоенных нами вещей заключалась в том, что нас учили не на шпионов, а на агентов разведки. Инструктор объяснил: "Шпионов при поимке расстреливают на месте. Захваченные агенты разведки считаются хорошим материалом для обмена". По мне это имело смысл. По факту мы обучались тому, как вербовать, готовить, ориентировать, внедрять, эвакуировать и опрашивать агентов разведки, когда их использование становилось необходимым. Но для того, чтобы мы могли обучить их тому, как быть агентом разведки, нам сначала нужно было самим научиться быть ими.
На главной улице между Форт-Холаберд и жилым комплексом Беар-Крик было два местных заведения, и я всегда заходил сперва в сержантский клуб в расположении, где обычно ел и проводил время с кем-то из других сержантов SF, а затем, возможно, по пути домой в одну из этих любимых таверн.
Дома, в горах Восточного Теннесси, таких заведений нет. Таверны Дандолка были душевными местами, где почти все посетители знали друг друга. Они были местом, где можно было узнать последние новости района и политики. В горах, особенно в округе Кок, таверну называли "Хонкитонк" или "Джойнт"(2), и там тусовалось большинство местного жулья. Эти места были очагами районных гадостей и, скорее всего, большая часть гадостей планировалась именно там. Все пивные "джойнты" работали нелегально. Тогда у них либо не было лицензии на алкоголь или пиво, но они все равно продавали их, либо у них была лицензия на пиво, но они также продавали виски. Многие из них также предлагали услуги своих сотрудниц. Это также были места, куда ходили головорезы, чтобы как следует напиться и создать максимум проблем, пока кто-нибудь не прибьет их или их не выселит владелец. Посторонний, зашедший в одну из этих пивных, либо не был знаком с обстановкой, либо был сумасшедшим, потому что его автоматически заподозрили бы в связях с Бюро расследований Теннесси (TBI), Агентством по борьбе с наркотиками (DEA) или Управлением по контролю алкоголя (ABC). Если этот посторонний был в галстуке, это расценивалось как подтверждение того, что он работал на правительство, и с ним обращались соответственно. Несколько лет назад сотрудники правоохранительных органов совершили налет на пивную в округе Кок, Теннесси. Считая владельца, сотрудников и клиентов, во время рейда там было в общей сложности 30 человек. Помимо других незаконных предметов, сотрудники конфисковали 35 заряженных пистолетов. В округе Кок, штат Теннесси, нет ни одной пивной, где не был бы убит хотя бы один человек, а большинство из них были сценами нескольких убийств. Как-то я был в одной тамошней таверне и пожилой джентльмен, сидевший рядом со мной, обсуждал со своим соседом пистолеты, вытаскивая по штуке из каждого кармана своего полукомбинезона и джинсовой куртки, а там было много карманов. После того, как он показывал пистолет своему приятелю, он убирал его и доставал другой.

КОГДА Я ОПИСЫВАЛ свою командировку в Таиланд в составе 46-й роты спецназначения, я упоминал Большого Гриффа и кое-что рассказывал о нем. Я знаю про единственный случай, когда Большому Гриффу надрали его здоровенную задницу, и это было в пивной в округе Кок. Большой Грифф тогда был помощником шерифа в Мэрион, Вирджиния, и расследовал кражу трактора. Грифф рассказывал мне: "Будучи там, я решил попытаться найти моего бывшего приятеля из спецназа, который был из Ньюпорта, Теннесси. Я пошел в пивную в штатском и спросил бармена, знает ли он Пола Хилла. Я лишь хотел попытаться найти его и поздороваться, пока был там. Едва лишь я упомянул его имя, все в том заведении накинулись на меня: мужчины, женщины, владелец, клиенты – все. Они едва не забили меня до смерти. Я попал в больницу. Мне повезло вернуться домой живым. Уж не знаю, что мой приятель сделал им, чтобы вызвать такую реакцию, и мне все равно. С тех пор, когда я проезжаю через округ Кок в Теннесси, я ускоряюсь!" Большой Грифф добавил: "Вэл, ты знаешь Пола Хилла?" Я ответил: "Черт возьми, нет, и я тоже не буду про него спрашивать". Однако в Ноксвилле, Теннесси, есть несколько таверн, которые напоминали мне те, что были в районе Балтимора.
Как-то вечером, когда я вернулся в нашу квартиру, после нескольких часов, проведенных в местной таверне, у дверей меня встретила обнаженная девушка, одетая только в простыню, которую она наспех обернула вокруг себя. Покахонтас бешено мчалась к входной двери, а прямо за ней, корча дикие рожи и бешено размахивая руками, стоял один из моих соседей-спецназовцев. Так как я только что закрыл дверь и перекрыл выход, я предложил леди часть моего сэндвича с яичным салатом, который я купил для полуночного перекуса. Она согласилась, и было видно, что она рада, что появился относительно вменяемый человек, или, может быть, ей просто нравился яичный салат.
Похоже, леди Годива и ее возлюбленный несколько увлеклись в постели, когда он выглянул в окно и обнаружил, что на дворе ночь полнолуния. Он вдруг притворился оборотнем, и она запаниковала. Не потребовалось много времени, чтобы убедить их обоих, что для всех заинтересованных сторон будет лучше, если она не выскочит на улицу лишь в простыне, а он не будет гоняться за ней в одних трусах. В конце концов, я убедил ее, что ее свежеиспеченный любовник не оборотень, что это просто глупая шутка, и он не собирается причинять ей вред, но она все равно отказывалась снова идти с ним в постель. Пьяному потенциальному оборотню все это, наконец, опротивело, и он поковылял в кровать. После того, как мы прикончили с сэндвич, я тоже лег спать. Леди Годива запрыгнула в постель прямо следом за мной. Думаю, она действительно любила яичный салат.
В один из выходных наш курс решил устроить пикник в Форт-Ховарде. Некоторые из парней помоложе привели подруг. Мы хорошо проводили время. Пока мы были там, из леса показалось несколько солдат в форме для джунглей: это были SF, также бывшие курсантами школы.
Естественно, бойцы спецназа заметили среди нас привлекательных леди и восхищенно пялились на них, что вызвало некоторое беспокойство среди нашей группы. Никто из спецназовцев еще не заметил меня, возможно, я был не в счет в сравнении с девушками. Шепот, которым обменивались мои курсанты, показывал, что они опасаются конфронтации из-за дам. Так что я встал и прошел через своих курсантов к моему соседу, сержанту Карри, бывшему в группе парней из SF. Карри познакомил меня с другими спецназовцами, с которыми я не был знаком, а я рассказал им, кто мы такие и почему мы здесь, и они продолжили свой веселый путь – к большому облегчению моих курсантов. Женщин все это лишь позабавило. Вскоре после этого курс спецназовцев закончил свое обучение, и мои соседи вернулись в Форт-Брэгг. Я больше никогда не видел Карри и его приятеля-"оборотня", и ничего не слышал о них.
Тогда же я предложил двум курсантам из ВВС с моего курса переехать ко мне, и домашняя жизнь стала менее сумасбродной. На самом деле, все стало совсем цивилизованно. По крайней мере, по квартире больше не бегали голые женщины, закутанные в простыню. Как я помню, из парней из ВВС с женщинами встречался только один, это был сержант Берд (имя изменено), который служил в районе Тампы или Сейнт-Питерсберга. Берд был высоким, тощим, рыжеволосым с крючковатым носом, а его приятель – невысоким и худощавым, с темными волосами.
Одним из наших инструкторов был старший уорент-офицер "Грязный Том" Конли, а другого звали Пикарелло. Грязный Том был грубым старым солдатом, и мы сразу же приглянулись друг другу. Как-то, примерно через неделю после начала занятий, Грязный Том отозвал меня в сторону во время перерыва и сказал: "Вэл, ты реально лажанулся". Я спросил его: "Как так, Том?" Том ответил: "Эти люди рады наложить свои лапы на вас, ребята". Я спросил его: "Что ты имеешь в виду, Том?" Том сказал: "Настоящих солдат. Разведка рада заполучить настоящих солдат из настоящей армии, потому что у нас бывают некоторые грязные задания, выполнение которых они не могут поручить своим сладкозадым типчикам". Том ушел, не объяснив, что именно он подразумевает под "грязным" заданием. Я подумал: "Не может быть, чтобы в MI я получил назначение, которое было бы хуже тех, через которые я уже прошел". Тем не менее, это был хороший намек на то, что по окончании обучения я, возможно, снова отправлюсь во Вьетнам.
Итак, мы начали обучение тайным путям разведывательного сообщества. Мы сразу же узнали, что наши инструкторы по разведке использовали обучение в "реальных условиях" вместо традиционных методов всегда, когда это возможно. Иными словами, в традиционных школах "сначала ты учишься, потом тебя проверяют", а в реальных условиях "сначала тебя проверяют, потом ты учишься". Конечно, метод реальных условий предполагает, что вы выживете в ходе испытания. Метод обучения в реальных условиях очень эффективен, но он еще и очень раздражающий и напряжный.
Наше обучение началось с таких основ, как терминология, организация военной разведки, печатанье и оформление документов. Вскоре я обнаружил, что моя новая служба связана с большим количеством бумажной работы, и я был рад, что начал учиться печатать самостоятельно до того, как уехал с Оки. Я знал, что мне будет не по душе вся эта возня с бумажками.
Ма Клика была инструктором по машинописи на нашем курсе. В свое время Ма Клика была легендой в Форт-Холаберд и вообще в районе Балтимора. В Форт-Холаберд было только одно парковочное место, на котором стояла табличка, резервировавшая его для определенного человека, и эта табличка гласила: "Миссис Клика". Боже упаси кому-нибудь припарковаться на стоянке Ма Клики: она, не колеблясь, звонила начальнику гарнизона. Ма была инструктором в Разведывательной школе Армии США все время, что разведывательные курсы находились в Форт-Холаберд. До этого она много лет работала машинисткой. На самом деле, в 20-х или 30-х годах она установила мировой рекорд скорости и точности набора текста, и мне кажется, этот рекорд держится и по сей день. Насколько я помню, она печатала что-то около 150 слов в минуту в течение шести часов без перерыва и ни разу не сделала ни одной ошибки. Она сделала это на старой механической пишущей машинке, и, как я уже говорил, даже с новыми электрическими печатными машинками и компьютеризированными текстовыми процессорами этот рекорд не побит до сих пор.

ОЧЕВИДНО, МА ПЕРЕЖИЛА не одного из своих мужей, что меня ничуть не удивило, потому что эта леди была крепким орешком. Один из ее покойных мужей на момент своей смерти был шерифом округа Балтимор, и она сменила его на этом посту. По всем сведениям из нее тоже получился хороший шериф. Как я уже говорил, Ма была жесткой.
Ма была очень строгой в отношении того, как обращались с ее пишущими машинками. Нельзя было просто ухватить лист бумаги и выдернуть его из каретки, его нужно было выкрутить руками, а когда урок заканчивался, нужно было накрыть машинку, причем крышка должна была быть опущена до упора, а ее нижний край должен располагаться горизонтально. Она настаивала на том, что пишущая машинка является оружием, и к ней следует относиться с уважением.
Ма как раз занималась написанием, редактированием и перепечаткой нового руководства по машинописи для школы. Все это она делала одновременно с уроками. Она отдавала нам устные распоряжения, контролировала наши потуги в печати и печатала начисто новое руководство по машинописи – все одновременно. Возможно, это звучит впечатляюще, но это только половина дела. Ма еще и печатала быстро, очень быстро, и клавиши щелкали в ритме темы "Одинокий Рейнджер". Ма ни разу не промахнулась, внимательно следила за своими учениками и за все время не сделала ни одной ошибки.
Однажды мой курсант-примадонна опоздал на урок машинописи минут на тридцать. Он вошел в дверь во время урока, и я спросил его, где он был. Он ответил: "Я больше не ребенок, а ты мне не отец. Я могу сам позаботиться о себе". В это время он шел по проходу к своему столу. Он сел, когда закончил свое глупое заявление, а когда поднял голову, я стоял рядом с ним. Он нервно ухмыльнулся. Наклонившись вперед, я положил руки на его стол, приблизил свое лицо вплотную к нему, и тихим голосом сказал: "Сотри эту дурацкую улыбку с твоего тупого лица, или я сотру ее тебе сам!" Он тупо уставился на меня, потому что я не нервничал и не улыбался. Я сказал: "Вытри ее, сейчас же!" Он провел по рту тыльной стороной ладони и больше не ухмылялся. Затем я выпрямился и жестом пригласил его следовать за мной.
Когда мы подошли к мужскому туалету, я отчитывал его минут десять. За это время я напомнил ему, что: "Армия решила, что он будет отвечать за все, что он сделал или не сделал, и что я буду отвечать за то, чтобы он делал это по-армейски, а не по-своему". Я также сообщил ему: "Я дам тебе знать, когда ты можешь пропустить занятие или построение, а до тех пор тебе же лучше, чтобы твоя жалкая задница была в назначенном месте в назначенное время, и если ты когда-нибудь снова проделаешь такой трюк, я лично воткну свой ботинок тебе в задницу и просуну его до самой твоей пустой черепушки".
Когда мы, наконец, вернулись в класс, он был немного подавлен и пытался раствориться среди остальных курсантов и исчезнуть. Мне даже показалось, что этот балбес сейчас расплачется. Ма это понравилось! Она сказала: "Сержант Валентайн, вы парень моего толка".
В середине 80-х я увидел по телевидению рекламу компьютера Эппл "Макинтош" и их программы для обработки текстов. Единственным человеком в той рекламе была маленькая пожилая женщина, которая демонстрировала, как легко печатать с помощью этой системы, но она заявила что-то вроде "никто, даже если будет использовать "Макинтош", не сможет побить ее мировой рекорд машинописи". Она погладила "Макинтош" и пожелала ему: "Удачных попыток, малыш". Дама в этом рекламном ролике была не кто иная, как Ма Клика. Ее не называли "Клика", она была указана под другим именем, которого я не знал, но да, это была Ма Клика. В рекламе, вероятно, использовалась ее девичья фамилия или фамилия по мужу на время, когда она установила рекорд машинописи. Это был последний раз, когда я видел Ма Клику или что-либо слышал о ней.
Одно из наших первых занятий было посвящено искусству "извлечения информации". Подготовке по этой теме уделялось несколько часов. Извлечение, это способ заставить кого-то поделиться с вами информацией, не спрашивая о ней напрямую. Один из способов извлечь информацию – сделать прямое заявление, которое, как вы знаете, является неверным, в надежде, что источник поправит вас прежде, чем поймет, что сказал то, чего не должен был говорить. Другая форма извлечения – делиться сокровенными секретами о своей работе или личной жизни, которые, конечно же, будут ложью, в надежде, что источник в свою очередь поделится с вами своими секретами. Существует слишком много способов, чтобы охватить их все, но это должно дать вам базовое представление об извлечении информации.
Естественно, итоговый экзамен по обучению извлечению информации также основывался на методе обучения в реальных условиях. Каждому курсанту дали фамилию и номер курса другого курсанта в Форт-Холаберд, а также пустой бланк личной биографии, состоящий из шести страниц. Мы должны были заполнить пробелы информацией, которую мы "извлекли" из назначенного нам субъекта. Моей целью был армейский специалист, который был в классе через холл от нашего класса. В течение недели я заполнил почти всю форму и сдал ее.
Поскольку я был нацелен на кого-то с другого курса, то полагал, что всем на нашем курсе в качестве субъектов назначали кого-нибудь со стороны, но я ошибался. Незадолго до выпуска капрал морской пехоты с нашего курса признался, что его объектом дознания был я, и что он сдал свой бланк только неделей ранее. Он сказал: "Моя форма все еще была почти пустой. Я пытался проводить с тобой как можно больше времени и пытался заставить рассказать о себе, но полученной информации оказалось недостаточно даже чтобы заполнить треть первой страницы. Все, что я знаю, это как тебя зовут, звание, что ты откуда-то из Восточного Теннесси и что ты служил в силах спецназначения. Я совершенно ничего не узнал о твоей личной жизни или военном опыте. Даже когда ты пил, ты не говорил ни о себе, ни о своей работе. Когда ты был не на службе, все, что ты делал, это ел, пил и дурачился. Почти все свободное время ты проводил в барах со своими приятелями из спецназа. Ты просто ненормальный, сержант!"
Он ошибался, я был нормальным – для солдата специального назначения. Он просто не был SF, вот и все. Возможно, он завалил наш курс извлечения информации. Как бы то ни было, я так и не понял, как это упражнение по извлечению могло не повлиять на карьеру курсантов, которых выбрали в качестве целей. В конце концов, если курсант Супер Спук преуспел и добыл информацию, за которой он или она охотился, назначенный им субъект, очевидно, представляет угрозу безопасности. Мне не известно, чтобы в отношении кого-либо из личного состава, назначенного целями в ходе обучения извлечению, когда-либо предпринимались какие-либо действия. Большинство из них так и не узнали, что были целями во время наших занятий.
Одним из наиболее интересных занятий была слежка. На нее выделялось очень много учебных часов в классе и в поле. Мы даже отправлялись в центр Балтимора, чтобы попрактиковаться в слежке. В школе на постоянной основе работали профессиональные актеры, и каждый из них играл разные роли, такие как схваченные шпионы, источники, подозреваемые в шпионаже и субъекты слежки. Мне и двум другим курсантам поручили следить за одним из актеров, работавших в школе. Нашим субъектом был невысокий, пожилой, полный мужчина. Я подумал про себя: "Господи, да тут все просто". Но нет, этот старик занимался этим много лет, он был экспертом по контрнаблюдению и был в центре Балтимора. С другой стороны, мы были новичками в этом деле и даже никогда не бывали в центре Балтимора. Так что теми, у кого были проблемы, оказались мы.
Нам предоставили фотографию нашего субъекта, описание его повадок, и сказали, что мы можем ожидать встретить его на определенном перекрестке в 10:30. Вот с этого и началась наша слежка. Мы легко заметили нашу цель и двинулись. Он сделал пару поворотов, остановился у нескольких магазинов со стеклянными витринами, чтобы разглядеть нас в отражении, раз или два свернул назад и миновал пару светофоров. Ему не потребовалось много времени, чтобы заметить нас.
Мы максимально приближались к нашему субъекту, которого между собой именовали "кроликом", по очереди, так что надеялись, что он нас не заметит. В конце концов, наш кролик зашел в здание и вошел прямо в лифт, который был почти полон. В то время я оказался ближайшей к нашему кролику "гончей", так что я втиснулся в переполненный лифт прямо за ним. Я подумал: "Этот маленький чувак никуда от меня не денется". Наш кролик расположился у пульта управления, нажал кнопку одного из этажей и спросил меня: "Какой этаж, приятель?" Я ответил, как учили. Не глядя на своего кролика, я сказал: "На верхний этаж, спасибо". Именно тут я понял, что он заметил меня. Он ткнул кнопку, но как только двери начали закрываться, он сказал: "Ох, я кое-что забыл, извините" и протиснулся между дверями. Что ж, я протолкался сквозь людей, схватился за двери и вышел прямо за ним, сказав: "Будь я проклят, если тоже не забыл кое-что". Я подумал: "Он не оставит меня в том лифте, чтобы я больше не встретил мою группу наблюдения".
Наш кролик, наконец, вошел в офис Бойскаутов Америки и больше не вернулся. Позже мы узнали, что он был в дружбе с офисным персоналом.
Когда я зашел в офис и спросил о зачислении моих детей в скауты, нашего кролика нигде не было видно. Очевидно, он вышел через черный ход, так что этот толстый старикашка давно скрылся. Мы быстро рассредоточились и расположились на трех углах этого квартала, я стоял на углу напротив офиса бойскаутов. С этого угла я мог видеть каждого из моих двоих людей, но они могли видеть только меня. Мы перекрывали все четыре стороны квартала, но наш толстый старый кролик окончательно оторвался от нас. Мы продолжали наблюдать, и, конечно же, наш кролик снова выскочил из переулка. После того, как он убедился, что оторвался от нас, он вернулся, чтобы мы могли взять его снова. Он двинулся прочь, а мы помчались вслед, чтобы догнать его. Естественно, я был дальше всех от того места, где его заметили, и должен был мчаться сквозь толпу, как маньяк, чтобы занять позицию.
Когда на следующий день мы вернулись в класс, кролик провел опрос и оценку нашей группы наблюдения. Оценка нашей команды была в пределах среднего. Никто не отличился, каждая из групп была просто сносной. Слава богу, от нас не требовалось практиковаться в слежке на машинах, а то мы бы, пожалуй, кого-нибудь угробили.
Нас также обучали криптографии, и криптографическая система была той же, которой я пользовался, будучи радистом в силах спецназначения. Нас также учили, как оборудовать площадки десантирования для приема грузов, но я уже был обучен этому.

НАС УЧИЛИ ТАЙНОПИСИ. Нет, мы не использовали невидимые чернила. У нас был особый тип бумаги, которая была химически обработана, и когда ее использовали определенным образом, написанное было невидимо. Мы также научились тайно вскрывать запечатанные конверты и даже вынимать письмо из запечатанного конверта, не вскрывая его.
Нам даже пришлось полазить под проволочным забором военного образца и потренироваться в стрельбе из револьвера .38 калибра. Для такого старины-пехотинца, как я, это было пустяком. Мы также узнали, что наши технические специалисты могут изготавливать или заказывать любые специальные предметы, которые могут нам время от времени понадобиться, например, "маскировочные устройства". Маскировочное устройство, это предмет, который будет сливаться с окружающей средой, основной целью которого является сокрытие чего-либо еще. Если наш технический отдел не производил то, что нам было нужно, это можно было получить от ЦРУ.
Мы прошли обширную подготовку в области "прикрытия". Прикрытие, это термин, используемый для описания "явной и законной причины", по которой вы что-то делаете или где-то находитесь, в то время как ваша истинная причина остается тайной.
У нас также должна была быть резервная легенда прикрытия. В случае если наше прикрытие будет раскрыто, у нас оставалась еще одна ложь, которую можно будет рассказать (резервную легенду прикрытия), чтобы отвлечь внимание от правды. Во многих случаях прикрытие является незаконным или аморальным поводом для того, чтобы находиться там, где вы есть, делать то, что делаете, и в первую очередь, чтобы лгать о своей деятельности. Если вы воспользуетесь им, то можете попасть в тюрьму, но, по крайней мере, вас не расстреляют – надо надеяться. Мы также узнали, что хорошее прикрытие требует тщательного планирования, опыта и обеспечения. В конце концов, не хотите же вы оказаться настолько тупым, чтобы признаться в преступлении, которое в стране, являющейся вашей целью, карается смертной казнью. Под обеспечением я подразумеваю, что кто-то действительно соответствующим образом ответит на звонок, если вы дадите липовый номер телефона как часть вашего прикрытия, и враг наберет его, иначе ваша песенка спета. При обучении прикрытию уделялось внимание даже мусору в карманах. Хорошее прикрытие не привлечет внимания ни к вам, ни к вашей задаче. Оно поможет вам слиться с вашим окружением.
Мы научились общаться и передавать предметы с помощью "сброса". Иногда мы передавали предмет или сообщение непосредственно курьеру, а иногда оставляли его в тайном месте, чтобы курьер забрал его позже. Все это предполагалось делать открыто, на глазах у других людей, но при этом так, чтобы не привлекать внимания и не вызывать подозрений.
При выборе тайного места, чтобы оставить предмет, нужно также подобрать еще два места – одно для сигнала о закладке и одно для сигнала о выемке. После закладки предмета в тайное место следует поместить сигнал о закладке на выбранное для этого место. После того, как курьер забирает предмет, он помещает сигнал о выемке на втором месте. Распространенным местом для сигналов были уличные столбы и стены зданий ближе к углам. Сам сигнал может быть, например, меткой, нанесенной мелком определенного цвета. Почти все столбы в центре Балтимора были испещрены отметками всех цветов радуги.
Некоторые из нас, в том числе и я, реально лажались, когда в первый раз должны были передать очень маленький предмет курьеру в общественном месте. От нас требовалось использовать самодельное маскировочное устройство. Попытки придумать практичное маскировочное устройство, в которое можно было бы поместить этот предмет, и практичный способ передать его курьеру едва не свели меня с ума. Разумеется, нас пока еще никто не учил изготовлению маскировочных устройств или передаче предметов курьеру.
Наконец, я выбрал в качестве средства маскировки кусок мыла. Сначала я разрезал его пополам и выдолбил в одной половине место для предмета, который мне нужно было передать. Затем я сложил кусок мыла воедино и запечатал его обратно в оригинальную обертку. Мне потребовалось три куска, чтобы сделать все должным образом. Затем я задумался о том, как я собираюсь передать этот кусок мыла моему курьеру. Тогда у меня появилась блестящая идея: я передам его перед супермаркетом в торговом центре Дандолка. Сначала я куплю несколько апельсинов и кусок мыла, а затем, выйдя из супермаркета, подменю мыло и разорву дно пакета. Как только я замечу курьера, я дам паре апельсинов и мылу выпасть из пакета. Курьер "подхватит" мое мыло и заменит его своим, помогая мне собирать выпавшие предметы.
Это была моя первая проба в этих супершпионских штуках, и она была действительно глупой. Нас еще не научили, как это делать, потому что мы должны сначала попробовать это сами, чтобы каждый получил яркое впечатление "как не надо передавать предмет курьеру". В тот день дул ветер, подхвативший мои апельсины, едва они коснулись тротуара. Мне пришлось погнаться за ними. Мы должны были передать предмет, не привлекая внимания ни к себе, ни к курьеру, а если кто-то из прохожих заметит нас, мы не должны были делать что-либо, что могло бы вызвать у них подозрения. Ну что ж, одно из двух вышло не так уж и плохо. Правда?
Как только инструкторы прочли мой план, они почуяли запах крови. Они планировали снять на видео передачи, которые, по их мнению, произведут самое негативное впечатление на курс. Естественно, я был одним из тех, кто удостоился этой чести. Они установили видеокамеру в фургоне, припаркованном перед супермаркетом. К счастью для меня, как только я уронил пакет, передо мной выехал и остановился большой фургон. Старина Вэл, старший курса, был спасен от попадания в глупое положение перед всей группой, потому что им не было видно, что я делаю. Нам показали попытки некоторых из наших ребят передать свой предмет курьеру, а потом – кадры с предыдущих занятий. Во время демонстрации фильма нам объясняли, что происходит, и разбирали действия курсанта. Тот фильм был совершенно уморительным. Его стоило показать по телевидению, он получил бы приз. После просмотра этого фильма я не чувствовал бы себя таким дураком, даже если бы мы выглядели как старые Кейстоунские Копы из немого кино.
Теперь, когда мы стали "экспертами" в выполнении "сбросов", нам нужно было научиться изымать предмет, который курьер оставил в предположительно безопасном месте, чтобы позже агент забрал его. Наши занятия в классе, разумеется, включали демонстрацию с использованием метода "реальных условий". Единственными предметами реквизита на сцене в классе были письменный стол и стул. Оба стояли перед курсантами. Инструктор проинформировал нас о ситуации. Он сказал: "Представьте, что это вестибюль офисного здания. За письменным столом на стене висит справочник с номерами кабинетов и этажей различных офисов в этом здании. Слева от стола находится лифт. Ваша задача – изъять предмет, приклеенный скотчем к нижней стороне центрального ящика этого стола. У вас есть пара минут, чтобы спланировать, как вы собираетесь забрать этот предмет. Если вам что-то нужно, просто попросите, и вы можете это получить". Он вызвал добровольцев. Я почуял крысу(3). Что ж, сначала добровольцев не было, но наконец один из парней вызвался.
Как только курсант подошел к тому столу, открылась боковая дверь, и оттуда выскочили два других инструктора. Они перехватили его и представились полицией "агрессора". Они хотели знать, кто он такой и почему находится в этом здании, и ему пришлось предъявить свое "фиктивное" удостоверение личности и документы, разрешающие вход. Конечно, судорожная попытка курсанта создать легенду прикрытия была неудовлетворительной, и его отсутствие уверенности было очевидно. Так что дела у нашего храброго добровольца быстро пошли наперекосяк. Он отчаянно цеплялся за свою задачу. В конце концов, он предпринял скрытую попытку забрать закладку, в то время как оба нависали над ним, и, конечно же, предмет достался им, а он попал.
Поучительных моментов в этой демонстрации было много. Во-первых, это подтвердило очень старую армейскую пословицу: "Предварительное планирование предотвращает плохие результаты". Во-вторых, "Никогда не закладывай и не забирай, если знаешь, что противник наблюдает за тобой – никогда!"
На следующем практическом занятии курсанты также использовались в качестве курьеров. После выбора места "сброса" вы также выбираете место, используемое для помещения сигнала о закладке и другое для сигнала о выемке. Затем вы помещаете предмет на место и активируете сигнал о закладке. Вы должны уведомить об этих местах и сигналах начальство. Оно передает эту информацию курьеру. Нам дали самые элементарные инструкции о том, как это сделать, и, конечно же, они также снова сняли нас на видео, но на этот раз меня не снимали. Хвала господу за маленькие милости! Тот первый фильм был просто забавным, этот же заставил вас смеяться до боли в животе.
В фильме показывалось, как высокий студент оставляет "посылку" на вершине стены, которая была выше его головы, а затем демонстрировалось, как малорослый курьер подходит и пытается забрать ее, не привлекая внимания. Курьер, в итоге, отказался от скрытных методов, тщательно обыскал местность на предмет искомого, а затем, когда вокруг никого не было, он принялся прыгать так высоко, как только мог, в надежде ухватить посылку. Он так и не достал ее.
Один длиннорукий курсант засунул свой пакет под выступ. Маленький курьер с короткими руками несколько раз безуспешно пытался скрытно забрать посылку. Она была приклеена скотчем к нижней стороне выступа, так далеко, что курьер никак не мог ее нащупать. Наконец, он проверил окрестности и, убедившись, что его никто не видит, опустился на колени и пополз под этим уступом, пока, наконец, не нашел свой пакет.
Несколько курсантов оставили свои посылки внутри зданий. Они использовали частные магазины и правительственные здания. Некоторые из них не удосужились проверить часы работы этих заведений. Однако будьте уверены, инструкторы сделали это! Если изъятие будет планироваться на время, когда здание будет закрыто, естественно, там должна будет присутствовать съемочная группа – на тот случай, если реакция расстроенного курьера будет достойна записи для потомков и некоторого количества смеха. Обучение в реальных условиях – дело сложное, но очень эффективное.
Наше обучение также включало информацию о техническом обеспечении, на которое мы могли рассчитывать. Нам демонстрировали разведывательно-ориентированную фотосъемку. Специалисты по фотографии показали, как они могут сфотографировать человека с пачкой сигарет, находящегося в миле от них, и сказать, сигареты какой марки он держит в руках.
У нас также был показ, проводимый специалистами DAME (Defense Against Methods of Entry – защита от способов проникновения). Это термин, который армия использует для слесарей-взломщиков, используемых разведкой. Эксперты DAME продемонстрировали, насколько легко открываются запорные устройства нескольких разных типов. Многие из них в армии раньше считали замками "высокой надежности" и использовали для запирания оружия, боеприпасов и секретных документов. Больше для этих целей их не использовали, отчасти потому, что эти самые парни нашли очень простые способы "обойти" их. Производители замков отправляют свои свежеразработанные изделия без ключа инструкторам DAME военной разведки для тестирования. На тот момент они всегда успешно открывали их в установленные сроки и возвращали производителю закрытыми, с надетой на дужку шайбой.
Наши первые полевые учения проводились в районе Балтимора и длились всего около суток. Все началось очень рано одним туманным утром, когда группу курсантов погрузили на моторный катер и вывезли в Чесапикский залив к побережью Форт-Ховарда у Спарроу-Пойнт. Затем нас пересадили в резиновую лодку, и мы на веслах доплыли до берега, где нас встретил проводник, который провел нас к зданию (конспиративной квартире) в отдаленном участке леса. Здесь мы оставались до рассвета, а затем проводник выпустил нас по парам выполнять поставленные задачи.
Каждому курсанту было нужно выбрать место "сброса" и сделать закладку на этом месте. Мы также должны были выбрать места для сигналов о закладке и изъятии для этого "сброса". Затем от нас требовалось подготовить письменное описание всего этого и передать это сообщение курьеру. Мы также должны были получить сообщение от курьера и изъять закладку с места "сброса" другого курсанта. Для новичков этого было более чем достаточно, чтобы доставить нам проблем, но это было не все. Нам пришлось вернуться на тот же берег, где мы высадились, чтобы нас могли эвакуировать оттуда на резиновой лодке. Однако была еще одна проблема, которую мы должны были преодолеть – двойной, очень высокий забор из колючей проволоки, который охранялся часовыми. Где был этот забор, когда мы проникли в Форт-Ховард, я не знаю. Полагаю, мы высадились в другом месте.
После возвращения из центра Балтимора мы встретились на той же конспиративной квартире и стали ждать темноты. Нас проинформировали, что любой, кто будет застигнут рядом с этим забором, будет расстрелян, и что его охраняют солдаты спецназа, проходящие здесь курсы сержантов разведки Сил спецназначения. Это потрясло всех моих сокурсников. Теперь они действительно нервничали. Сержант Берд спросил меня: "Вэл, у вас, парней из SF, есть тайное рукопожатие, как у масонов? Я бы хотел знать, какое?" У нас не было ничего такого, и я заверил Берда в этом, кроме того я был уверен, что никто из SF не охраняет этот забор – и я был прав. Инструктор сказал это просто для того, чтобы напугать курсантов.
Как я ни старался, я не мог выдумать легенду прикрытия, объясняющую нахождение рядом с этим забором, которая спасла бы меня от казни, если мне не повезет, и я буду схвачен. Эта проблема преследовала меня все время, пока я был в центре города, выполняя другие назначенные задачи. Единственной приемлемой историей, которую я мог придумать, было: "Я был пьян, шатался в темноте, и понятия не имел, где я и что я делаю". Я подумал: "Кто еще, кроме пьяного или шпиона, будет настолько глуп, чтобы оказаться в таком месте?" Так что, перед тем как вернуться на нашу конспиративную квартиру, я зашел в винный магазин и купил пинту виски, чтобы подкрепить свою историю.
После того, как меня выпустили с конспиративной квартиры, я остановился в лесу, облил этим вонючим виски рубашку и протер им лицо и шею. После того, как я прополоскал виски рот, я положил полупустую бутылку в карман. Затем я направился к забору и, как я надеялся, домой. Чтобы определить время прохода часового, я залег в кустах ярдах в десяти (9,1 м) от забора и просто ждал и смотрел. Луна не была полной, но чтобы видеть света было достаточно. Будучи старым пехотинцем и солдатом спецназа, я предпочел бы кромешную, ненастную ночь.
Пока я там прятался, пара объединившихся студентов проломилась сквозь кусты, как стадо диких слонов. Лунного света было достаточно, чтобы ясно разглядеть их, но недостаточно, чтобы я их опознал. Меня они не заметили, потому что я лежал неподвижно в тени и вел себя тихо. Они ненадолго остановились за кустом примерно в пятидесяти ярдах (45,5 м) левее меня и обсудили ситуацию. Внезапно они бросились к забору. Они трясли и гремели той проволокой достаточно громко, чтобы разбудить мертвого. Один должно быть зацепился за проволоку одеждой, потому что я слышал, как он ругался. Не знаю точно, как обстояли у них дела, потому что после того, как они прорвались сквозь забор, они были слишком далеко, чтобы я мог их видеть, но слышал, как часовой бросился в погоню, стреляя по ним. Это вызвало настоящий переполох среди охраны, и несколько из них примчались, чтобы поддержать своих товарищей и присоединиться к погоне. Они поговорили, затем кто-то проверил забор, чтобы убедиться, что он не порван. Постепенно они разошлись, и я, наконец, снова остался один. Я молча проклял тех двух слонопотамов за то, что они без должных причин вызвали такой переполох, стоивший мне так много драгоценного времени. У нас было время лишь до полуночи, чтобы быть на берегу, и у меня оставалось всего пятнадцать минут, когда я полез под забор. Когда я был между заборами, я услышал приближение еще одного часового. До того, как эти два слона проломились сквозь забор, там был только один часовой, патрулировавший территорию, теперь их стало двое. Мне оставалось только лечь лицом вниз и надеяться, что он сочтет меня бревном. Это сработало. Часовой прошел мимо, не угрожая мне. После того, как я перестал слышать его шаги, я пролез под вторым забором и направился к берегу, где нас ждал инструктор. Я был в пределах лимита времени. Учения закончились, когда мы отметились у нашего инструктора.
Куратору агентов требуется готовить множество отчетов. Поверьте, эта деятельность связана с большим количеством бумажной работы. Его начальству требуется очень подробный рапорт, полностью описывающий его план, прежде чем он сможет начать новую операцию. В зависимости от задачи объем этого доклада обычно варьировался от пятидесяти до ста страниц. После того, как он встречается с агентом или потенциальным агентом, требуется еще одно очень подробное донесение. Оно обычно составляет порядка десяти страниц, а иногда и больше. Если во время этих встреч будут получены какие-либо разведданные, потребуется дополнительное донесение, полностью разъясняющее эту информацию. Когда он платит своим агентам, требуется отчет, учитывающий эти расходы. У куратора агентов всегда есть бесконечное количество документов, которые ему приходится заполнять. К счастью, это полевое учение было "халявой", никаких отчетов не требовалось. Позже я узнал, что некоторые высококлассные кураторы агентов потратили половину своих двадцати лет службы, ведя только одного агента, в то время как другие участвовали в нескольких различных операциях с несколькими агентами в каждой из них.
Мы узнали об одном кураторе агентов, которого MI внедрила в законный импортно-экспортный бизнес в Юго-Восточной Азии, чтобы он мог использовать его как прикрытие для контакта с контрабандистами и использования их в качестве агентов и/или курьеров. Этот куратор агентов так преуспел в этом бизнесе и в контрабанде, что уволился "на месте", открыл свой собственный импортно-экспортный и контрабандный бизнес по соседству и отнял бизнес у агента, который заменил его в "подставном" бизнесе. Другой человек, прошедший обучение на специалиста DAME, уволился из армии после одного срока и стал взломщиком-медвежатником. По словам инструктора, во время нашего обучения он все еще отбывал срок в тюрьме. Старая реклама вербовщиков гласила: "Иди в Армию и получи профессию", но не думаю, что они имели в виду именно это.

1 "Спук" (Spook – Призрак) – жаргонное прозвище сотрудников агентурной разведки (прим. перев.)
2 Жаргонные названия дешевых баров или ночных клубов, обычно таких, где исполняют музыку кантри, равно как и районов, где сосредоточены такого рода заведения (прим. перев.)
3 "Чуять крысу", "smell a rat" – идиоматический оборот, означающий "почуять неладное" (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam


Последний раз редактировалось Den_Lis 05 июл 2022, 22:36, всего редактировалось 2 раз(а).

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Don Valentine "Strap Hanger"
СообщениеДобавлено: 04 июл 2022, 21:04 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
prince писал(а):
"У нас было однополосное голосовое радио" Это в смысле simplex, one-way, или single-sideband?


We did have a Single Side Band voice type radio but we preferred to use morse code for encoded messages because it was usually faster.

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Don Valentine "Strap Hanger"
СообщениеДобавлено: 04 июл 2022, 23:49 

Зарегистрирован: 01 ноя 2012, 23:53
Сообщений: 326
Команда:
Обалдеть. Я думал военные только am/fm модуляцию использовали помимо морзе. Спасибо!


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Don Valentine "Strap Hanger"
СообщениеДобавлено: 07 июл 2022, 20:36 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
НАША ФИНАЛЬНАЯ ВОЕННАЯ игра или "выпускные учения" должна была длиться пять суток и требовала от нас использования почти всего, чему мы научились на курсе Супер Спук. Нам была дана "вводная", которая в общих словах выглядела примерно так:
"Америка была захвачена Коммунистической партией, и мы (курсанты) находимся в составе частей Армии США, нашедших убежище в Пуэрто-Рико. Мне и еще нескольким курсантам был назначен объект разведки в Акроне, Огайо. Кроме того, находясь в Акроне, нам нужно было сделать "сброс", встретиться с курьером, изъять "сброс", встретиться, завербовать и обучить потенциального агента, а также написать и отправить письмо, используя наш материал для тайнописи".
От нас требовалось подготовить план, и в этот план должно было входить то, как мы доберемся из Пуэрто-Рико в Балтимор, а не в Акрон. Нам также пришлось подготовить поддельные документы (удостоверения личности) на два разных имени и использовать оба во время нахождения в Акроне. Поддельное удостоверение было просто карточкой, формат и содержание которой были выбраны персоналом школы. Оно не имело никакого значения ни для кого, кроме людей, вовлеченных в эти учения. Оно было бесполезно как удостоверение личности, за исключением идентификации вас как участника учений. Если бы нас остановил настоящий полицейский, нам нужно было предъявить ему подлинное удостоверение. Однако во время нашего пребывания в Акроне нам не разрешалось иметь при себе какие-либо дополнительные удостоверения личности. Нам было разрешено иметь только одно удостоверение личности при себе, в нашем багаже или в нашей комнате в любой момент времени. Если "плохие парни" найдут у нас несколько удостоверений, у нас будут серьезные проблемы. Поэтому нам приходилось прятать наше второе фальшивое и настоящее удостоверения, пока мы были в Акроне.
Предполагается, что использовать ложную личность уже достаточно сложно, но вскоре мы узнали, что попытка использовать две поддельные личности во время одной операции была настоящей головной болью. Помните, наши инструкторы по-прежнему использовали метод обучения в реальных условиях: они заставляли нас действовать неправильно, чтобы мы могли извлечь уроки из наших страданий. Разумеется, они позаботились о том, чтобы мы действительно страдали.
Мы должны были запомнить название и адрес нашей цели. Моей целью был лесозаготовительный бизнес в нескольких кварталах к северу от центра Акрона. Не спрашивайте меня, почему целью считался небольшой бизнес по производству пиломатериалов, потому что я понятия не имею. Нам также приходилось запоминать детали множества задач, которые нам было поручено выполнить. Мы должны были запомнить полное имя нашего предполагаемого агента, а также время и место этой встречи; всю личную информацию, впоследствии собранную о своем предполагаемом агенте (и они хотели, чтобы мы могли как можно полнее заполнить тот шестистраничный бланк личной биографии, включая даты); все детали, собранные нами в отношении нашего объекта; имя и адрес, на который мы должны были отправить наше "тайное" письмо; подробные описания мест "сброса" и мест установки сигналов; и подробный отчет о каждом нашем шаге с момента отъезда из Балтимора, включая улицы, по которым мы следовали, а также точное время и даты каждого действия, которое мы предпринимали. Ожидалось, что мы сохраним все эти данные, ничего не записывая, пока не вернемся в Форт-Холаберд. К концу второго дня мне казалось, что эти данные лезут у меня из ушей.
Первые несколько дней подготовки были самыми удручающими, потому что каждый из нас пытался понять, как мы собираемся тайно проникнуть в Балтимор и вернуться обратно. Мы потратили все это время, вымучивая один план за другим и тратя бумагу, пытаясь изложить каждый дурацкий план в письменном виде лишь для того, чтобы отказаться от него в пользу другого плана, который был еще хуже. Вторую неделю мы провели, печатая наш окончательный и, надеюсь, менее глупый план.
Если бы я просто прочел несколько шпионских романов или был бы опытным преступником, мне было бы гораздо легче на этих учениях. Что до меня, то я предпочитал читать вестерны и никогда не задумывался о том, чтобы стать преступником. Ни один из курсантов не спросил инструктора: "Какие страны имеют нормальные отношения как с новой коммунистической Америкой, так и с Пуэрто-Рико?" Въезд через эту страну был бы для нас самым простым способом добраться до Балтимора, не привлекая к себе внимания. От нас требовалось проникнуть в коммунистическую Америку и покинуть ее через Балтимор. Это усложняло ситуацию, а мы усложняли ее еще больше, пытаясь изобрести новый способ вместо того, чтобы использовать то, что уже имелось и работало. Проблема была в том, что мы не имели ни малейшего представления о том, что делаем, поэтому мы не знали, какой способ использовался настоящими плохими парнями и работал. Так или иначе, к добру ли, к худу ли, мы, наконец, представили наш план. Собираясь в поездку, я убедился, что взял конверты, марки и пачку чистой белой бумаги.
В общих чертах мой план "военной игры" выглядел примерно так: я войду в Чесапикский залив на моторной лодке со стационарным двигателем и доберусь до района Балтимора; дойду до берега на резиновой лодке; спрячу маленькую резиновую лодку; вылечу в Акрон; выполню поставленные мне задачи; вернусь в Балтимор; заберу свою резиновую лодку; выйду на рандеву с моим моторным катером. Моей основной легендой прикрытия было то, что я собирался в Акрон, чтобы изъять машину для компании Волонтер Файненс(4) в Ноксвилле, Теннесси. Моя дополнительная легенда прикрытия заключалась в том, что на самом деле я был там, чтобы украсть автомобиль класса люкс для крупной международной сети угонщиков машин, действовавшей из Ноксвилла.
По факту, каждому из нас выдали армейские перевозочные документы на наши настоящие имена, действующие на конкретном коммерческом рейсе из Балтимора в Акрон и обратно. Для каждого из нас уже были забронированы номера, также на наши настоящие имена, в "Холидей Инн" в центре Акрона. Чтобы воспользоваться перевозочными документами и бронированием мы должны были иметь при себе наши настоящие военные удостоверения личности. Это была третья личность, которую мы должны были иметь в себе. Ношение настоящего удостоверения личности оказалось моей погибелью, потому что агенты разведки, назначенные притворяться "плохими парнями" в Акроне на нашей маленькой "военной игре", слишком увлеклись.
Разумеется, поскольку в деле участвовал Старина Вэл, судьба просто обязана была вмешаться в эту ситуацию. Никто из нас не знал, что незадолго до отъезда из Балтимора кто-то заложил бомбу в редакции газеты в центре Акрона или рядом с ней, и, насколько я помню, пострадали люди. Эту историю мне рассказал полицейский из Акрона в аэропорту, когда мы приземлились. Полиция в районе Акрона по-прежнему была очень обеспокоена. Я никогда не задавался вопросом, так ли было на самом деле. В общем-то, наша военная игра не должна была начаться, пока мы не окажемся в Акроне. В то время аэропорт находился примерно в двадцати милях от Акрона, примерно на полпути между ним и Кантоном, насколько я помню.
Когда мы выгружались в аэропорту Акрона/Кантона в тот воскресный день, я заметил полицейского, который бросал взгляд на каждого пассажира моего самолета, а затем на то, что оказалось фотографией, которую он держал в руке. Когда я достиг конца нашего трапа, полицейский выступил вперед и проводил меня в пустую комнату на соседнем складе. Старине Вэлу предстояло стать первым курсантом в "бочке".

КАК ТОЛЬКО МЫ добрались до комнаты, полицейский рассказал мне о взрыве в редакции газеты в центре Акрона. Он сказал, что я похож на террориста, который, по сообщениям, должен прибыть в Акрон, чтобы поддержать местных плохих парней, и попросил у меня удостоверение личности. Это был настоящий полицейский, в форме, с пистолетом и значком, так что я предъявил свое настоящее военное удостоверение. Как только я это сделал, из соседней комнаты выскочила парочка парней в штатском. С этого момента они взяли допрос под свой контроль. Они реально распялили меня над углями. Они попеременно задавали мне вопросы, пока я пытался сосредоточиться на анкете, которую дал мне заполнить полицейский. Если я останавливался, чтобы ответить на вопрос, они заставляли меня продолжать писать, пока я отвечал на него. Очень трудно придерживаться "новой" легенды: той, которую вы даже не "опробовали" при таких обстоятельствах. Это вдвойне трудно сделать, когда вы знаете, что уже выдали врагу свою настоящую личность. Несмотря на то, что я знал, что уже раскрыл свое прикрытие, я все равно придерживался своей легенды. Поскольку мы еще не были в Акроне, а он действительно был офицером полиции, я решил, что это не пойдет в зачет против меня. Мы не должны были использовать наши фальшивые удостоверения, пока не доберемся до нашего отеля в Акроне, и даже тогда они должны были признаваться и приниматься только другими людьми, принимающими участие в наших учениях. Мы должны были использовать наши подлинные удостоверения личности, чтобы воспользоваться нашими перевозочными документами в аэропорту Балтимора, и мы должны были использовать наши подлинные удостоверения личности, чтобы зарегистрироваться в отеле в Акроне. Поскольку эти двое придурков допрашивали меня в месте, которое я считал находящимся "за пределами поля", я не беспокоился об этом. К сожалению, я был, по-видимому, единственным участником учений с такой точкой зрения.
Во время их допроса я ничего не сказал им о моей истинной причине пребывания в Акроне, и не назвал кого-либо еще. В конце концов, меня отпустили, и я присоединился к остальным своим товарищам в маршрутном автобусе, который должен был доставить нас в центр Акрона.
Сразу же после того, как я зарегистрировался в отеле, я принялся искать место, где можно было бы спрятать лишние удостоверения личности и принадлежности для тайнописи. В конце концов, я спрятал их на автомате с безалкогольными напитками, стоявшем в холле на нашем этаже. Затем в вестибюле я купил карту города и взял расписание городских автобусов, прежде чем отправиться на прогулку. В общем-то, во время прогулки я добился довольно многого. Я побывал у назначенного объекта и по пути к нему нашел хорошее место для встречи с моим курьером. Место встречи будет на автобусной остановке перед небольшой закусочной. Через пару зданий от закусочной находилась небольшая заправочная станция, где были очень маленькие уборные, а замки на дверях работали.
Затем я нашел свой объект, компанию по производству пиломатериалов, и зашел к ним в офис, где получил информацию об их времени работы и ценах на их два на четыре(5) и фанеру. Будучи там, я воспользовался возможностью и запомнил планировку их офиса. Кроме того, я позаботился, чтобы моя прогулка привела меня к углу, где я должен был встретиться со своим потенциальным агентом на следующий день, в понедельник. В качестве места нашей предстоящей встречи я выбрал автобусную станцию Грейхаунд и ближайший бар, чтобы мы могли поговорить после того, как установим наш первый контакт. Возможно, нам придется встретиться трижды: одна начальная встреча, вербовочная встреча и тренировочная встреча. Никто не докучал мне ни во время прогулки, ни во время ужина, и никто не побеспокоил меня в ту ночь в гостинице.

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ я обыскал свой номер, в том числе заглянув внутрь телефонной трубки и блока отопления и кондиционирования воздуха, на предмет всего, что отдаленно напоминало "жучок" (электронное устройство слежения). Я понятия не имел, как выглядят жучки, но все равно усердно искал их. Не найдя абсолютно ничего, что, по моему мнению, напоминало бы жучок, я встретился со своим потенциальным агентом и отвел его в бар. Мы выпили пива и познакомились. Насколько я мог судить, за нами никто не следил.
Позже, во время опроса, я узнал, что за нами следили, и они последовали за нами в бар. Во время той встречи двое парней, следивших за нами, стояли немного позади меня в проходе сразу за нашим столом и играли в дартс. К счастью, они не смогли подслушать весь наш разговор. Они слышали только обрывки.
Второй моей ошибкой за день было то, что я позволил своему потенциальному клиенту войти в ресторан первым и поэтому наш столик выбрал он. Он выбрал место лицом к двери, что снова поставило меня в невыгодное положение – еще одна ошибка. Конечно, в то время я не знал обо всех этих ошибках. Я думал, что все отлично. В очередной раз я облажался, как если бы у меня было две левых ноги(6) – действовавшее на этой военной игре "Гестапо" далеко опережало меня.
Впрочем, в этой военной игре было много такого, чего мы, курсанты, не знали. Например, наши потенциальные агенты на самом деле были из того же подразделения военной разведки, что и "плохие парни", и они намеренно пытались нас надуть. Они передавали подробности нашей следующей встречи "плохим парням", чтобы они могли нас ждать. То же самое происходило и с курьерами, с которыми мы должны были встретиться. Подробности каждой предполагаемой встречи и места "сброса" передавались "плохим парням". Нас "подставляли" на каждом шагу. Мы не могли завершить эту военную игру, не будучи пойманными при выполнении хотя бы одной из поставленных перед нами задач, независимо от того, насколько хорошо мы это делали. Всякий раз, когда мы выходили из мотеля для выполнения одной из задач, мы находились под пристальным наблюдением. Поскольку я отправился на прогулку, едва добравшись до мотеля, я избежал обнаружения в тот первый день.
В тот вечер, перед самым отходом ко сну, кто-то постучал в мою дверь. Когда я ответил, там стояли те же два джентльмена, которые допрашивали меня в аэропорту. Они вновь представились "сотрудниками тайной полиции" (плохими парнями) и протиснулись прямо мимо меня в мою комнату. Они тщательно обыскали все, что я привез с собой, а также допросили меня. Они также разбросали мои канцелярские принадлежности по всей комнате. Они думали, что я вложил свою бумагу для тайнописи в пачку через определенное количество листов, и рассчитывали, что я не смогу найти ее в куче, которую они оставили. Что ж, их право. Затем они обыскали остальную часть номера, кроме моей кровати. Они не нашли ничего подозрительного и в итоге ушли где-то через час или около того.
Примерно через десять минут после того, как плохие парни ушли, думаю, к этому времени было уже около полуночи, кто-то постучал в мою дверь – они вернулись. "Ну просто зашибись, что мне еще сказать в такое время?" – сказал я: "Я думал, что вы вернетесь". "Почему", - спросил один из плохих парней. "Потому что ты забыл обыскать мою кровать", - сказал я, заставив их разозлиться, и они тут же разобрали мою постель и швырнули ее кучей к дальней стене. Когда же я научусь держать рот на замке. Затем один из них выхватил чертову отвертку, и они начали реально обыскивать номер. Они даже поснимали светильники со стен и разобрали встроенный стол и шкафы.
Когда они, наконец, закончили обыск моего номера, на этот раз все в нем, кроме меня и моих трусов, было свалено в одну кучу у стены. Моя кровать, разобранный на части телефон, лампы, мебель, настенные светильники, встроенный стол и шкафы – все было в этой куче.
Они по-прежнему не нашли ничего компрометирующего, и это начало их раздражать. Эти парни устроили адский шум, расшвыривая вещи и крича на меня, и я был удивлен, что кто-нибудь не вызвал охрану отеля. Они пытались сбить меня с толку и запугать, чередуя вопросы, как делали в аэропорту. Черт, я практически пребывал в замешательстве, это кажется моим нормальным состоянием, но я никогда не паникую, ну, во всяком случае, не часто. К этому времени они не выглядели довольными жизнью.
Как бы то ни было, меня забрали в полицейский участок для дальнейшего допроса, и мы отправились туда. Они позволили мне надеть куртку и брюки, прежде чем "проводить" меня через вестибюль. Когда мы шли через оживленный вестибюль, "плохой парень", державший меня за правую руку, прошептал: "Держись естественно". Я был босиком, в одних брюках, куртке и трусах, и они волокли меня через вестибюль отеля под руки. В этих обстоятельствах я совершенно не понимал, что они подразумевают под "естественным".
К тому времени, как мы добрались до полицейского управления Акрона, было около часа ночи. Они поместили меня в одну из крошечных допросных кабинок и принялись агрессивно допрашивать. Поверьте, никому не хочется подвергнуться агрессивному допросу. Места в кабинке хватало только для небольшого складного стола и двух складных стульев. Одному из нас пришлось стоять, естественно, это был я. Меня допрашивали непрерывно, угрожали физическим воздействием и заставляли делать сотни отжиманий. "Кто ты на самом деле? Почему ты здесь? Откуда ты?" Я придерживался своей изначальной истории: "Меня зовут Билл Раппа. Я из Ноксвилла. Я здесь, чтобы найти и изъять машину для Волонтер Файненс". Наконец, спустя примерно час, меня заставили отойти от стены на шесть или семь футов (180-200 см) и прислониться к ней, опираясь только на большие пальцы. Они велели мне оставаться в этом положении, а затем вышли из комнаты. Их не было около сорока пяти минут, и за это время мои потные пальцы сползали по стене, пока я не оказался на коленях.
По их возвращении один из "плохих парней" снова заставил меня отжиматься, а сам поставил одну ногу мне на спину, пока я их делал. Вместо того чтобы играть в их игры, пока они меня не вымотают, я притворился измотанным, и просто лежал и хрюкал. Тогда он наклонился к моему уху и произнес: "Почему ты сказал полицейскому в аэропорту, что тебя зовут Дональд Э. Валентайн, когда согласно документам ты Уильям Раппа?" Он сунул мне под нос анкету, которую я заполнял для полицейского в аэропорту. Я сказал: "Боже мой, ребята, почему вы не спросили меня об этом сразу? Вы могли бы сэкономить нам всем массу времени и проблем, особенно мне. Я действительно Дон Валентайн, но я здесь не для того, чтобы забрать автомобиль: я здесь, чтобы угнать люксовую машину для моего босса". Теперь они были счастливы, и я, наконец, смог сесть. Затем меня засыпали длинным списком других вопросов: "На кого ты работаешь? Как и когда ты познакомился со своим боссом? Как он тебе платит? Как ты с ним связываешься? А как он с тобой связывается?" Я ответил на все их вопросы, но некоторые ответы мне пришлось придумывать по ходу дела. Затем они сказали мне: "Мы собираемся отпустить тебя. Ты угонишь свою машину и доставишь ее своему боссу, как и предполагал. Один из наших людей свяжется с тобой в Ноксвилле. Ты поможешь нам переловить эту банду воров". Я сказал: "О нет, они убьют меня, если я это сделаю". "Плохой парень", сидевший напротив меня, вытащил револьвер, сунул его мне под нос, взвел курок и сказал: "Мы убьем тебя прямо сейчас, если ты этого не сделаешь". Я сказал: "Хорошенькое дело. Что ж договорились". Они сопроводили меня обратно в отель. Когда мы проходили через полицейский участок, я заметил еще троих курсантов, ожидающих допроса. На то, чтобы вернуть мой номер в изначальное состояние без помощи отвертки, у меня ушла пара часов. В итоге я лег спать около пяти часов утра.
Позже, во время опроса, я узнал, что снаружи сидел настоящий подозреваемый в преступлении, ожидавший своей очереди на допрос. Послушав, что происходило со мной, он признался еще до того, как его завели в допросную. Дознавателям удалось разрушить легенды большинства наших курсантов. Еще двое курсантов сломались во время допроса, не в силах больше терпеть. Дознаватели сказали инструкторам: "Этот старый сержант (в смысле я) был самым крутым из всех. Никто так долго не продержался у стены на больших пальцах".
Рано утром во вторник, я сделал "сброс", не столкнувшись ни с кем из "плохих парней". Возможно, это было потому, что они не знали точно, когда и где я собираюсь делать закладку. Позже в тот же день, когда я встретил своего потенциального агента на автобусной остановке, я заметил, что "плохие парни" были повсюду. Они набросились на нас, как утки на майского жука. Как только мы встретились, я взял своего потенциального клиента на буксир и принялся хороводить плохих парней по ближайшему торговому центру. Наконец я остановился, чтобы завершить нашу встречу. Сначала я подумал, что оторвался от них, но потом заметил, что они снова приближаются, так что я прервал встречу и быстро договорился встретиться с ним в том же баре, где у нас была встреча в первый день. На этот раз я опередил его в баре, и выбрал столик и место. Эта встреча прошла нормально, нас никто не прерывал, и я успешно завербовал его в качестве агента.
Во время разбора по окончании учений я узнал, что они не любят, когда кураторы встречаются с агентами на автобусных или железнодорожных станциях. Они, разумеется, указали мне на это.
В тот вечер в холле моего отеля я написал свое тайное письмо и отправил его по почте прямо из вестибюля без какого-либо вмешательства со стороны "плохих парней". Обратный адрес я выбрал наугад из местного телефонного справочника. В тот вечер я лег спать рано, и никто не стучал в мою дверь, так что я получил столь необходимый полноценный ночной сон.
В сделанной мной закладке содержались подробности о том, где, когда и как я встречусь с курьером, чтобы он мог передать мне сообщение. Рано утром в среду я встретил курьера. Мои "добрые намерения"(7) будут следующими: "Я буду стоять на автобусной остановке ровно в назначенное время, со свернутой в трубку газетой в правом кармане пальто, и читать расписание автобусов", что я и сделал. Нижняя четверть расписания у меня будет свернута конвертом. Для курьера добрыми намерениями будет спросить: "Во сколько прибывает автобус № 6?" а затем указать на расписание. Когда курьер ткнет в расписание, он должен будет сбросить сообщение в эту маленькую, похожую на конверт складку.
Кроме меня рядом с автобусной остановкой никого не было. Никого не было ни в одной из машин, припаркованных рядом со мной, и никого не было ни в одном из окон, обращенных ко мне. Я знал, что "плохие парни" будут где-то рядом, я просто не мог их заметить, но я помнил, насколько эффективны те длиннофокусные камеры, которые нам показывали. Они могли наблюдать откуда угодно.
Примерно за две минуты до времени "сброса" я подошел к знаку остановки и продемонстрировал свои добрые намерения. Через пару секунд краем правого глаза я заметил беременную женщину, выходящую из машины, припаркованной как минимум в квартале от меня. Это был первый раз, когда я заметил эту машину, и теперь я видел силуэт по крайней мере еще одного человека внутри этой машины. Беременная леди вперевалку проковыляла на мою сторону улицы и направилась ко мне. Она была единственным человеком, идущим в моем направлении. Я подумал: "Они бы не стали". Но они это сделали. Она остановилась и спросила меня: "Когда прибывает автобус № 6?" а затем указала на мое расписание. В ее в руке была записка, но она не уронила ее в карман. Я прошептал: "Дорогуша, ты, должно быть, тоже новичок в этом деле. Просто брось его в клапан внизу страницы и уноси свою хорошенькую задницу отсюда". Она сделала, как я предложил, и как только она ушла, я повернулся и пошел прямо в уборную на заправке. Я быстро запер дверь, чтобы гестапо не смогло добраться до меня, пока у меня не будет достаточно времени, чтобы запомнить сообщение, прежде чем я смою его в унитаз. Я снова был удивлен – никто из "плохих парней" не постучал в дверь. Я был уверен, что они попытаются наброситься на меня, прежде чем я смогу запомнить эту записку. Я подумал: "Возможно, я наконец-то сделал что-то правильно".
В сообщении мне было сказано, где забрать пакет, который был спрятан для меня, где находятся места для сигналов и что это за сигналы. В тот же день я нашел место закладки на карте города и без проблем забрал пакет. И вновь, никакие "плохие парни" не ждали там, чтобы наброситься на меня. Если они там были, они предпочли не наскакивать на меня. Конечно, они понятия не имели, в какое время я там буду.
Вечером того же дня со мной связались по телефону и сообщили о встрече в гостиничном номере нашего инструктора. Мне велели принести "жучок" из теплового насоса в моей комнате. Значит, там все-таки был жучок. Он сообщил, что наши учения заканчиваются раньше, и что мы должны выехать из отеля в четверг утром и успеть на рейс обратно в Балтимор. Затем в индивидуальном порядке наши действия во время учений подверглось разбору со стороны инструкторов и "плохих парней". Выслушав всю эту критику, я решил, что говоря относительно, я действовал не так плохо, как считал раньше. В сравнении с некоторыми другими парнями я был практически еще одним Джеймсом Бондом. Вот и все с "полевой работой", теперь мы столкнулись с горой бумажной деятельности.

КАК ТОЛЬКО МЫ ВЕРНУЛИСЬ в Форт-Холаберд, нам выделили большую комнату с горой бумаги, справочными материалами и пишущими машинками, где мы могли работать над нашими докладами. У нас не было графика, и мы могли работать, когда захотим. Все разошлись по домам, лишь ваш покорный слуга, здоровенный болван, взялся за работу. Схватив стопку бумаги и ручку, я принялся записывать все, что мог вспомнить с самого первого дня операции. Пока я не запишу все, что мог вспомнить, я не собирался начинать печатать отчет. Казалось, что моему мозгу просто нужно было прямо сейчас извергнуть все детали на бумагу. Это заняло у меня двадцать четыре часа. Когда я, наконец, ушел, я был измучен, но чувствовал, что с моих плеч только что сняли огромный груз. Нам просто поставили слишком много задач, чтобы справиться с ними за одну поездку. И информации было слишком много, чтобы держать ее в голове очень долго. Это был один из моментов, которые пытались донести инструкторы: "Делай все проще, тупица!" Я, например, воспринял их посыл четко и ясно. Кажется, нам дали около десяти дней, чтобы закончить все наши отчеты.
Тем временем я нашел еще одну таверну, где были ресторан и танцплощадка. Она казалась хорошим тихим местом, чтобы провести вечер или субботний день. Как-то поздним вечером по дороге домой я зашел туда выпить. Единственными посетителями в этом заведении были два пьяных морпеха в синих парадных мундирах, поэтому я сел в противоположном конце бара. Один был сержант-майором, а другой – комендор-сержантом(8). Сержант-майор был пьянее ганни – намного пьянее, и шумнее – очень шумным.
До сих пор я считал, что ганни были шумнее и противнее всех на земле, если не считать CPO (чиф-петти-офицеров). Очевидно, я был неправ. Сержант-майор стал еще шумнее и принялся нести околесицу о Вьетнаме, особенно о детях цветов, антивоенных демонстрантах и, в частности, уклонистах от службы. Поскольку я был в штатском и, очевидно, был достаточно взрослым, чтобы служить в армии, он предположил, что я подхожу под одну из этих категорий, и даже сказал это. Я проигнорировал его.
Бармен сказал мне, что это местные морпеховские вербовщики. Сержант-майор разглагольствовал примерно час или два. Тем временем я надеялся, что появятся еще клиенты – не тут-то было. Морпехи сидели примерно в десяти табуретах от меня, но сержант-майор принялся медленно перебираться ближе ко мне, продолжая болтать языком. К тому моменту, как я выпил около четырех порций бурбона, он стоял у моего левого плеча, и можно было подумать, что он обращается к солдатам на дальнем конце плаца. Наконец он сказал: "Мы проигрываем эту чертову войну из-за таких парней, как ты". Я спросил его: "Что ты имеешь в виду?" Он ответил: "Ты боишься драться". Я спросил: "Что ты сказал?" Он повторил это, и я, продолжая сидеть, изо всех сил врезал ему локтем левой руки в челюсть. Он отлетел назад через проход, перекувырнулся спиной вперед через стол и стулья и приземлился в углу лицом вниз. Он не вставал, так что я покрутился на барном табурете в поисках его приятеля, ганни, но тот все еще был в уборной. Тем временем оба бармена перепрыгнули через стойку и повисли у меня на спине. Это разозлило меня, потому что они схватили меня, тогда как затеявшим драку был он, но я не сопротивлялся им. Они "проводили" меня на кухню. Там нас встретила довольно крупная леди, которая была хозяйкой заведения, с самым большим из имеющихся на кухне разделочных ножей и сообщила, что мне придется уйти. Я сказал: "Это ваше заведение, леди, но причиной проблемы был не я. Это был тот громогласный кувшиноголовый(9)". И ушел.
Вскоре после этого были оформлены приказы о назначении нас на наши первые места службы в MI. Когда инструктор назвал мою фамилию и протянул мне толстую пачку приказов, у меня по спине пробежал холодок. Еще до того, как я прочитал эти приказы, я уже знал, куда направляюсь – во Вьетнам. Я был прав, меня отправляли обратно, на четвертую командировку на той вонючей войне. Это было не предчувствием, не видением или чем-то в этом роде – просто такой вот холодок. В общем, я предположил, что это чувство означает, что на сей раз мои дела плохи. В конце концов, я полагал, что если ездить во Вьетнам достаточно часто, рано или поздно ваша удача иссякнет. По крайней мере, мне дали 30-дневный отпуск плюс время на дорогу до западного побережья, к моему новому месту службы. Так что я собрался и отправился на юг.
Едва приехав в Ноксвилл, я узнал, что моя мама находится в больнице, у нее была серьезная проблема с сердцем. Навестив ее, я узнал, что ее единственный шанс выжить – это операция на открытом сердце. Она нуждалась в замене двух или трех сердечных клапанов. Поскольку она была слишком бедна, чтобы оплатить операцию, а ее страховка не могла или не хотела покрыть все это, ее врач договорился, что операцию проведет Национальный институт здравоохранения в Бетесде, Мэриленд. Бетесда находилась всего в двадцати милях (32 км) от Вашингтона, округ Колумбия.
Мама попросила меня подать рапорт, чтобы Армия позволила мне остаться в Штатах, пока ее не прооперируют. Эта просьба показалась мне разумной, так что я позвонил в департамент Управления кадров Сухопутных войск, занимавшийся всеми нижними чинами MI во Дворце головоломок в Арлингтоне. Там мне сказали, чтобы с ними связался Красный Крест, и они посмотрят, что они могут сделать, поэтому я поговорил с женщиной из местного отделения Красного Креста. Вскоре после этого из Управления кадров MI сообщили, что Армия вышлет поправки к моему приказу на домашний адрес моей матери. Зеленая машина предоставила мне отсрочку на девяносто дней с временным назначением на службу в отряд военной разведки в Форт-Мид, Мэриленд, но мне нет нужды являться на службу до истечения моего 30-дневного отпуска. Форт-Мид находился примерно в двадцати или тридцати милях (32-38 км) от округа Колумбия в противоположную сторону от Бетесды.
В конце августа 1970 года я отвез маму и одну из ее подруг-медсестер в округ Колумбия. Мама договорилась, что остановится у брата моего дяди Джея Промта и его семьи, которые жили в этом районе, пока проходит обследование и занимается другими приготовлениями к госпитализации в NHIS для операции. Пока она ждала, она хотела посетить Арлингтонское национальное кладбище. В частности, она хотела увидеть могилу президента Кеннеди и смену караула у гробницы Неизвестного солдата. После того, как мы посетили могилу Кеннеди, я направился к гробнице и прошел прямо мимо могилы сержанта первого класса фон Клейста. Мы с ним были в Команде "A" мастер-сержанта Тома Кеммера в роте "B" перед тем, как 5-я Группа отправилась во Вьетнам. Это было до того, как я вызвался на ту сверхсекретную задачу команды из роты "С", которая была отменена. Я был удивлен, потому что даже не знал, что он погиб.
Маму очень впечатлила церемония смены караула у гробницы Неизвестного солдата. Она спросила меня: "Ты так же ходишь в караул, Дон?" Я засмеялся: "Нет, мама. Больше никто в армии так не марширует в карауле. Это исключительно для парада". Думаю, она просто считала, что именно так ее сын будет нести караульную службу. Матери такие. Примерно через неделю мы вернулись в Ноксвилл, где я продурачился неделю или около того, в основном с Бэбс (Барбарой Энн Болл).
Мой отчим, которого несколько лет назад поместили в приют Лайонс-Вью, умер в начале сентября. В конце сентября я отвез маму в Бетесду на госпитализацию. Как только маму положили в больницу, я прибыл на службу в Форт-Мид. В том подразделении для меня не было задач, по факту, насколько я мог видеть, в том подразделении никто ничем не занимался, кроме клерка, который ежедневно составлял утренний доклад. За те три или четыре дня, что я был там, я ни разу не видел более четырех членов этого подразделения, все они были нижними чинами в невысоких званиях, которые, казалось, никогда не покидали канцелярию, где весь день играли в настольные игры или карты. Прежде чем сойти с ума от скуки, я еще раз позвонил в Управление кадров MI и попросил другое место службы. "Мы поищем вам что-нибудь". Я также попросил клерка: "Пожалуйста, найдите мне работу. Что-нибудь поближе к округу Колумбия, если возможно. Подойдет все, что угодно, лишь бы мне было чем заняться". Я даже пошел бы в воздушные маршалы. В то время это было важным делом, потому что было угнано несколько авиалайнеров. Коммерческие авиалайнеры, летающие по маршрутам повышенного риска, теперь сопровождались как минимум двумя вооруженными людьми для защиты от возможных угонщиков. В качестве воздушных маршалов использовали некоторое количество военнослужащих, поэтому я вызвался добровольцем на это дело.
Наконец, на четвертое утро, когда я отмечался у дежурного, он сказал мне: "Я нашел тебе работу. Это в подразделении в округе Колумбия, занимающемся секретной деятельностью". Я сказал: "Меня не волнует, что это, если у них есть для меня работа, я хочу ее". Как только он подготовил приказ на меня, я отправился в Вашингтон. Штаб подразделения находился у самой Кольцевой дороги в Арлингтоне. Когда я доложил о прибытии, командир сообщил мне: "Вашим фактическим местом службы будет Форт-Бельвуар, Вирджиния, но по соображениям секретности вы не можете квартировать в Бельвуаре, и вашей служебной формой будет гражданская одежда с пальто и галстуком. Вам следует найти жилье за пределами расположения". Их сержант по снабжению, штаб-сержант Уоррен Хаммер (имя изменено), пришел мне на помощь. Он предложил разделить со мной свою двухкомнатную квартиру, если мы разделим арендную плату. Его многоквартирный дом располагался на Шоссе №1, всего в нескольких милях к югу от Кольцевой дороги. Бельвуар также находился на Шоссе №1, всего в нескольких милях южнее, так что я согласился. Уоррен договорился, чтобы для меня в его квартиру доставили армейскую раскладную койку и постельное белье, и мы принялись хозяйствовать вместе.
Уоррен был невысоким, пухлым, добродушным парнем с черными волосами. Он почти всегда был в хорошем расположении духа. Когда дело дошло до ведения домашнего хозяйства, мы с Уорреном были полными противоположностями. Уоррен был дотошным и вечно путался под ногами, занимаясь уборкой, готовя или моя посуду. Вскоре я прозвал своего соседа "Мама" Уоррен. Он регулярно готовил. Он был хорошим поваром, и, конечно, я делил с ним расходы на продукты, однако как по мне в быту он был слишком скрупулезным. Однако мы с Мамой Уоррен прекрасно ладили. Всякий раз, когда я приводил домой женщину, Мама Уоррен оказывался самым любезным хозяином, какого только можно себе представить. В таких случаях он даже предлагал мне свою личную спальню. Однако вскоре я обнаружил, что Мама Уоррен преувеличивал мою удачу с женщинами перед своими коллегами в штабе, и каждый раз, когда мне по какой-то причине приходилось появляться там, тамошние леди посматривали на меня странно. Одна из служивших там женщин из нижних чинов завела со мной разговор и сказала, что Мама Уоррен рассказывал им все обо мне и моих "многочисленных" подружках.
Лично я не думаю, что наличие трех разных девушек на протяжении девяноста дней характеризует меня как имеющего "множество" подружек. Тем более что ни с одной из них я не встречался одновременно. Им бы нужно было знать некоторых из парней, с которыми я служил в своих прежних подразделениях. Встречаться с двумя женщинами одновременно было не для меня, я пробовал это лет десять назад – это длилось недолго. Для меня это было слишком запутанно, и я просто никогда не считал, что это правильно. Кроме того, даже одной женщины достаточно, чтобы совершенно сбить меня с толку: ей не нужна никакая помощь.

4. Подразделение крупной страховой компании Volunteer Finance Services (прим. перев.)
5. 2 х 4 дюйма (5 х 10 см) – один из стандартных размеров пиломатериала, используемого в американском каркасном домостроении (прим. перев.)
6. Американская идиома, обозначающая человека, берущегося за что-то, выходящее у него коряво и неудачно. В буквальном смысле: "танцует, будто у него обе ноги левые" (прим. перев.)
7. В данном случае используется латинский юридический термин "бона фидес" (bona fides), на разведывательном жаргоне означающий "способ опознания" (прим. перев.)
8. Он же сержант-канонир, ганнери-сержант (gunnery sergeant), сокращенно – "ганни" (Gunny), соответствует армейскому сержанту 1-го класса (прим. перев.)
9. Jar head – жаргонное прозвище американских морских пехотинцев (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam


Последний раз редактировалось Den_Lis 12 июл 2022, 14:54, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Don Valentine "Strap Hanger"
СообщениеДобавлено: 08 июл 2022, 12:38 

Зарегистрирован: 25 янв 2015, 15:12
Сообщений: 539
Команда: Нет
Спасибо большое. Отличная книга. Не знал, что Абрамс так насолил SF US Army.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Don Valentine "Strap Hanger"
СообщениеДобавлено: 09 июл 2022, 10:41 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
Птичья Клетка, Форт-Бельвуар, Вирджиния

НАКОНЕЦ-ТО Я ПРИБЫЛ на службу туда, где у меня было реальное дело. Местом моей службы был комплекс, где было несколько казарм времен Второй мировой войны, переоборудованных в офисы и обнесенных восьмифутовым забором из проволочной сетки с охраной у ворот. Его ласково прозвали "Птичья Клетка".
Меня направили в отдел исследований, расположенный на втором этаже. Я рассказал своему начальнику об операции на сердце моей матери и моей 90-дневной отсрочке. Он посадил меня за стол... за работу, которой я всегда боялся и до сих пор избегал. Начальником отдела был гражданский государственный служащий, а остальные четверо парней были нижними чинами военно-воздушных сил. Все в нашем отделе были женаты – кроме меня. Все, что делал наш отдел, это отвечал на вопросы. Когда политик, генерал или адмирал нуждался в информации, которую не мог предоставить никто другой, они официально запрашивали у нас ответ на их вопрос.
В течение недели у меня не было никаких обязанностей, поэтому я каждый день навещал маму. Когда ей должны были делать операцию, я провел с ней день и остался, пока ее не закончили оперировать, и не поместили в ПИТ (палату интенсивной терапии). Врачи сказали, что у нее все хорошо. После операции я навещал ее каждый день, но врачи позволяли мне быть у нее только пятнадцать минут. Она была опутана трубками. У нее были трубки, чтобы ее можно было кормить, трубки, чтобы давать ей лекарства, и еще одна во рту для подачи кислорода. Она не могла говорить, и я знал, что ее это беспокоило, потому что мама очень любила поболтать. Последнее, что она сделала, когда ее повезли в операционную, рассказала доктору анекдот.
Наконец, я спросил своего начальника: "Когда я смогу что-то делать?" Он сказал: "Ну, Вэл, я не хотел ничего поручать тебе, потому что знал, что ты хочешь иметь свободное время, чтобы навещать свою мать". "Пожалуйста", - умолял я, "Дайте мне заняться чем-нибудь, что займет мои мозги, прежде чем я сойду с ума". В тот же день он подошел к моему столу и бросил на него бумагу. "Вот твое задание". Когда я просмотрел ее содержание, то обнаружил, что это был список вопросов, и все они касались "Ближнего Востока". Запрос состоял из примерно дюжины вопросов. Например:
Сколько русских на Ближнем Востоке?
Сколько военных?
Сколько гражданских?
Как долго длятся их командировки туда?
Проживают ли они на объектах, контролируемых Советским Союзом?
Первое, что мне нужно было сделать, это получить допуски и пропуска (ламинированные бейджи) в места, где мне придется искать информацию. Так что я обошел несколько федеральных агентств и комиссий, и они выдали мне пропуска. Ребята из нашего отдела имели доступ к хранилищам DIA (РУМО – Разведывательного управления Министерства обороны); у нас был доступ в главное здание ЦРУ (Центральное разведывательное управление); у нас был пропуск в комплекс строгого режима ASA (Агентство армейской безопасности) в Форт-Мид. У нас было еще несколько пропусков в места, которые я уже даже и не могу вспомнить. Мы всегда носили все эти пропуска на цепочке на шее, засунув бейджи под рубашку. С учетом пропуска на территорию моего комплекса, ежедневно с понедельника по пятницу у меня на шее болталось минимум семь бейджей.
Вскоре я обнаружил, что у каждого есть собственное определение того, где находится "Ближний Восток" и какие страны находятся на Ближнем Востоке. Наконец, мне пришлось сказать своему руководителю: "Послушайте, у меня серьезная проблема с определением "Ближний Восток". У каждого свое мнение, где он находится, и какие страны в него входят. Мне нужно знать, какие именно страны интересуют нашего "покупателя". "Черт возьми, Вэл", - ответил он, "Я и не думал, что это может быть проблемой. Думаю, тут как считать. Если подумать, я слышал, что весь тот район также называют "Ближним Востоком". Хорошо, я позвоню им и спрошу, чего именно они хотят, на какие страны нам нацелиться, и попрошу их написать еще один письменный запрос с указанием этих стран". Он посмотрел на меня немного странно – возможно, его взгляд лучше всего было бы описать как "глумливый". Возможно, я был первым из его исследователей, кто задал вопрос нашим "клиентам".
В течение следующих нескольких недель я узнал о том, что находилось внутри огромных хранилищ и казарм времен Второй мировой войны в округе Колумбия больше, чем когда-либо хотел знать. Вскоре я обнаружил, что не было ни одной папки, отнесенной к какой-либо категории, которая имела бы какое-либо отношение к "количеству советских граждан", дислоцированных или проживающих за пределами СССР, не говоря уже о Ближнем Востоке. Возможно, это было одной из причин, по которой возникла необходимость в нашем маленьком исследовательском отделе. Час за часом я просматривал в читальный аппарат мили и мили микрофильмов. В основном это были секретные документы, микрофильмированные для удобства хранения и использования.
Чтобы сэкономить время, я решил пойти дальше и собрать информацию обо всех странах в непосредственной близости к тому, что кто-либо может считать относящимся к "Ближнему Востоку", пока мы ждали ответа на мой вопрос. Это поставило бы меня на шаг вперед, и было бы намного проще убрать ненужную информацию, которую я уже собрал, чем вернуться ко всем источникам и добавить информацию, которую я не собирал. Доведись мне отвечать на более интересный вопрос, думаю, мне бы очень понравилась исследовательская работа. Пока я исследовал эту тему, я наткнулся на несколько интересных разведывательных донесений и старых секретных документов. Пялясь на микрофильмы, человек быстро стареет, а когда проводишь целиком день за днем в темном пыльном подвале или большом отсеке одной из старых казарм, полном папок, где не с кем перекинуться словцом время от времени, спустя некоторое время становится немного одиноко.
Мама, казалось, чувствовала себя хорошо, поэтому я начал время от времени пропускать день, чтобы иметь какую-то собственную жизнь. Моя светская жизнь состояла в основном из того, чтобы по дороге домой зайти в сержантский клуб и поболтать с работавшими там леди. Вообще-то, я чертовски докучал им, и я до сих пор люблю приставать к женщинам. По факту это, пожалуй, мое любимое времяпрепровождение. Это веселее, чем любой парк развлечений, в котором я когда-либо бывал. Конечно, я осознаю, что время от времени мне достается в ответ, и я не возражаю. Как говорится: "Что посеешь, то и пожнешь". Когда женщины достают меня, я притворяюсь, что меня это беспокоит, но это не так, это просто часть удовольствия.

ОДНАЖДЫ РАННИМ УТРОМ мне позвонили из больницы и сказали, чтобы я немедленно приехал. В это раннее время машин было сравнительно мало, так что я уложился в хорошее время. Когда я приехал, врач сказал, что у мамы было осложнение, но сейчас она в порядке, и я могу пройти к ней. После того, как я побыл у мамы, я вернулся в Бельвуар. Честно говоря, я так до конца и не понял природу ее осложнений.
Я довольно долго встречался с одной из официанток из сержантского клуба. Она была лет на десять старше меня, и у нее был небольшой дефект речи, но она была очень веселой. До этого я пару раз встречался с женщиной, которая жила с армейским полковником и его женой. Она была сестрой его жены. Он был сыном того самого офицера, который в Бастони во время Второй мировой войны ответил: "Придурки!" на требование противника о сдаче 101-й десантной дивизии. Это были очень краткие отношения, потому что та леди была эксцентрична и злоупотребляла алкоголем.
За все время моего пребывания там я встречался только с еще одной девушкой, и то всего два или три раза. Эти отношения начались, когда однажды наш начальник созвал нас всех к себе в кабинет. Он объяснил нам, что у одного из его людей возникла проблема. Он сказал: "К нему в гости приехала свояченица с фермы в Южной Дакоте, она все еще была девственницей и хотела, чтобы ее обратили. Моя жена не знает ни одного холостяка, которого она могла бы порекомендовать. Единственный, кого я знаю, это ты, Вэл. Ей восемнадцать, а рост шесть футов один дюйм (185 см), но для такого роста у нее очень красивая фигура".
Ну, я был выше юной леди, но почти вдвое старше нее. Все взгляды обратились на меня, и я отказался. Шурин умолял меня встретиться с ней, все остальные парни, включая начальника, настаивали, чтобы я встретился с ней, и, в конце концов, я согласился поужинать у него дома лишь для того, чтобы познакомиться с ней. Единственная причина, по которой я согласился хотя бы поужинать с ними – чтобы все успокоились и отстали от меня. Ужин был хорош, и я нашел девушку очень симпатичной. Она была определенно привлекательна физически, но у нее также был приятный характер. Короче говоря, я пригласил ее на свидание и помог решить ее проблему.
На следующее утро после нашего первого свидания наш начальник собрал всех в своем кабинете, чтобы они могли допросить меня о том, как все прошло. Я отказался делиться с ними какими-либо интимными подробностями. Они все пытались и пытались выяснить, как было на нашем свидании, но безуспешно. Это бесконечно расстроило их. Я подумал: "Не их дело, что произошло между нами". Какие-либо подробности о наших отношениях знали только девушка, Мама Уоррен, и я. Знай я тогда, что Мама Уоррен рассказывает всем в своем отделе, он бы тоже не знал, потому что я бы никогда не привел ее в нашу квартиру.
В октябре мне позвонили из больницы рано утром и сказали, что я должен немедленно приехать. "У мамы опять осложнения", - подумал я. На этот раз я не волновался, потому что думал, что все будет, как в прошлый раз, и когда я доберусь туда, она снова будет в порядке. Как же я ошибался. На этот раз я прошел прямо в ее палату в отделении интенсивной терапии, прежде чем кто-либо заметил меня. Мамина кровать была пуста. Сначала я подумал, что ее просто перевели из ПИТ в палату для выздоравливающих. Медсестра, которая звонила мне, не сказала, что что-то всерьез плохо, только что мне надо приехать прямо сейчас. Потом я заглянул в послеоперационные палаты. Там мамы тоже не было. Симпатичная медсестра с большими голубыми глазами заметила, как я бродил по холлу, и сунулась в дверь дальше по коридору возле поста медсестры. Из той комнаты вышла другая медсестра и жестом пригласила меня пройти туда. Она сказала мне: "Подождите здесь, мистер Валентайн. Доктор должен увидеться с вами". К этому времени я уже знал, что случилось, но это была такая неожиданность, что я немного оцепенел. До меня просто не доходило. Казалось, прошла вечность, прежде чем дверь, наконец, открылась, и вошел врач. Он сказал: "Мистер Валентайн, около четырех часов утра у вашей матери снова случились осложнения. Мы пытались сделать все возможное, чтобы спасти ее, но не смогли. Мы потеряли ее. Она ушла". Я спросил: "Что случилось, док? Мне казалось, что у нее все хорошо. Я думал, что она выкарабкается". "У нее образовался тромб, и он попал ей в сердце", - ответил он. "Мы ничего не могли сделать. Мне очень жаль". Голубоглазая протянула мне бумажный пакет. Она сказала: "Вещи вашей матери здесь. Она уже сделала приготовления на случай своей смерти. Ее тело будет отправлено в похоронное бюро в Ноксвилле. Мне очень жаль".
Это все еще не осознавалось. На выходе из больницы я остановился в комнате с торговыми автоматами и взял кофе. Просидев там, потягивая кофе и уставившись на бумажный стаканчик в течение нескольких минут, я все еще не мог понять, что только что случилось, и пошел обратно к своей машине. На улице, на которой я встал, были странные правила парковки. Когда я припарковался там по пути к маме, можно было встать на этой стороне улицы, но не на противоположной. Когда я вышел из больницы, у меня на лобовом стекле была квитанция о штрафе, потому что теперь стоять можно было только на противоположной стороне. "Должно быть, эти правила парковки выдумал какой-то нью-йоркский янки", - была моя первая мысль. Я зашел в наш штаб и рассказал, что произошло. Первый сержант отряда сказал мне: "Собирайся и отправляйся домой, Вэл. Я подпишу твое убытие и отправлю твои приказы на домашний адрес твоей сестры". Так что я направился в свой отдел, рассказал своему начальнику о случившемся, отдал ему черновик отчета, над которым работал, и попрощался со всеми. Я так и не закончил отвечать на все эти чертовы вопросы.
По дороге домой я заехал в сержантский клуб, чтобы попрощаться с девушками, к которым столько приставал. После того, как я выпил пару порций, онемение оставило меня, и вот тогда-то до меня дошло, что моей мамы больше нет. По моим щекам потекли слезы. Официантка, с которой я встречался, взяла перерыв и села со мной, она тоже начала плакать. Администратор проходила мимо, увидела, что мы плачем, и спросила, что случилось. Когда леди, сидевшая со мной, сказала ей, она присоединилась к нам, и мы все трое сидели и плакали. Сентиментальные дела, должно быть, очень заразны. Вскоре рядом со мной сидели две официантки, администратор и гардеробщица, и все рыдали навзрыд. Понятия не имею, кто занимался клубом во время их отсутствия. Где-то во время всего этого мне удалось позвонить другим членам семьи и сообщить им, что тело мамы отправлено домой. Через пять или шесть часов и примерно одной пятой(1) бурбона я позвонил Маме Уоррен и попросил его приехать за мной, потому что к тому времени я был определенно не в состоянии вести машину.
На следующее утро я уложил свои вещи в машину и направился к дому. В ходе этой долгой поездки у меня было слишком много времени для размышлений. Меня охватило чувство вины за то, что я проводил мало времени с мамой, когда был в отпуске, и пока она была в больнице. Воспоминания о матери преобладали в моих мыслях на протяжении всего пути.
Моя мать не была похожа на большинство матерей. Мои тетки, соседки и бабушки воспитывали меня больше, чем мама. После того, как мама вышла замуж за Гарри, иногда я оставался с ними, а иногда – с родственниками. Обычно я был с мамой и Гарри во время школьных семестров. С той поры, как мне было около восьми, и до пятнадцати лет, всякий раз, когда я оставался с ней и Гарри, я видел маму только за завтраком и снова, когда они с Гарри возвращались домой поздно вечером, и так было примерно шесть дней в неделю. В промежутках я заботился о себе сам.
Когда мама и Гарри возвращались домой, что обычно происходило после закрытия кабаков, они, как правило, были в хламину. Иногда они ругались, и однажды, когда мне было около десяти лет, а мама была на шестом или седьмом месяце беременности моей сестрой Сью, Гарри избил ее. Он сбил ее с ног, а затем ударил ногой в живот. Когда я оттащил его, он потерял равновесие и упал. Когда он вскочил, то схватился за свой помповый дробовик, а я выбежал за дверь в одном нижнем белье, преследуемый им по пятам. Он несколько раз пытался загнать патрон в патронник дробовика, но магазин был пуст, и я убежал от него. Остаток ночи я прятался в кустах возле трейлера и радовался, что сейчас лето, а не зима. Это был день, когда я начал ненавидеть Гарри Летта. Жизнь с Гарри была сущим адом еще до этого инцидента из-за его пьянства, и я никогда не мог понять, почему моя мать оставалась с ним все эти годы. Я так и не простил ей этого. По крайней мере, я никогда не говорил ей об этом.
Я помню ее слова непосредственно перед тем, как ее забрали на операцию. Она сказала: "Дон, твой отец был единственным мужчиной, которого я когда-либо любила. Ты воспитал себя сам и отлично справился". Воспоминание об этом так расстроило меня, что мне пришлось остановиться два или три раза, чтобы очистить свой разум и осушить глаза, чтобы я мог продолжить путь. Это была самая долгая поездка в моей жизни. В тот вечер семья принимала друзей в похоронном бюро, а на следующий день мы похоронили маму.
Я мало что могу рассказать о тридцатидневном отпуске, который последовал за этим, потому что значительную часть его я провел в пьяном угаре. Но потом, я сделал то, что, полагаю, делают многие парни, будучи в отпуске перед отправкой на войну, особенно если это их четвертая поездка: будучи выпивши я встретил женщину. Вообще-то я познакомился с двумя женщинами.
Одной из них была Сьюзен, очень милая и привлекательная молодая леди, ей было за двадцать, и она работала в больнице Святой Марии, где я познакомился с ней, когда впервые приехал из Форт-Холаберд и навестил маму. Другой была Барбара, которая была примерно моего возраста или, может, на пару лет старше. Барбару я встретил, когда она обслуживала столики в ночном клубе Ноксвилла в нескольких милях от города на старом шоссе Эшвилл.
В тот момент, когда я встретил Сьюзен, я понял, что она та, с кем можно войти в реку. Не спрашивайте, откуда я это знал, потому что у меня не было ответа, я просто знал. Но я был на пути на эту дурацкую войну – в четвертый раз. Если я вернусь из той адской дыры целым и невредимым, мне предстоит еще минимум четыре года армейской жизни, прежде чем я смогу уйти в отставку и остепениться. Сьюзен много значила для меня, и думаю, я ей тоже нравился, но также полагаю, что я немного пугал ее. Во всяком случае, я много думал о Сьюзен.
Теперь Барбара: она была дикой тусовщицей с золотым сердцем. Она была разведенной, несколько раз побывав замужем.
Пока я был в отпуске, умер муж тети Гоны, Бернард Эджмон, так что мне пришлось присутствовать на еще одних похоронах. Наконец, настал день, когда я должен был отправиться на авиабазу Трэвис в Калифорнии, чтобы сесть на рейс во Вьетнам. Накануне отъезда, сидя за столиком в Индиан-Рок Кафе на Ратледж-Пайк, я написал завещание. Насколько я помню, это была работа на три пива. Затем я провел ночь со своей сводной сестрой Сью Летт Стейли и ее мужем Роджером. Они взяли к себе моего сводного брата Джо Летта, которому тогда было всего около пяти или шести лет. Другой моей сводной сестре, Сэнди Летт, было всего пятнадцать, но она уже сбежала из семьи и вышла замуж. Ее мужем был несовершеннолетний преступник, ожидавший приговора за свою последнюю выходку. Я даже не могу вспомнить, как его звали. Помню, что подумал: "Ей действительно есть чего ждать". Я оставил свою машину у Сью, понимая, что если я не вернусь, она может получить этот здоровенный Форд совершенно бесплатно, если захочет.
Зарегистрировавшись в Трэвисе, я вместе с еще одним сержантом направился в ближайший сержантский клуб, где мы перекусили и выпили несколько кружек холодного пива. Почти сразу у меня завязался разговор с одной из девушек на баре. Примерно через час она сказала: "Дорогой, я заканчиваю через тридцать минут. Почему бы тебе не пойти со мной домой?"
"Извини, девочка, мне нужно успеть на самолет через пару часов", - ответил я. В ответ она сказала: "К тому времени я смогу доставить тебя обратно, дорогуша".
"Я лучше отложу это до следующего раза. Мы можем увлечься, и я окажусь в кутузке. Нынешняя армия сурова к сержантам, которые опаздывают на рейс, особенно если самолет направляется во Вьетнам. Прости, девочка", - ответил я.
Итак, два часа спустя я – вместе с еще парой сотен GI – загрузился на борт огромного коммерческого авиалайнера и направился на запад через Тихий океан в сторону большого Диснейленда, где "Микки Маус" убивает. Выражение "Микки Маус" было в то время общепринятым среди GI. Оно использовалось в самых разных значениях. Оно означало "мелочные придирки" и использовалось как обозначение "чрезмерных, необоснованных наказаний или ограничений", которые иначе именовали "цыплячьим дерьмом". Кажется, предпочтительным определением в то время было цыплячье дерьмо.
До сих пор я всегда летал на войну на военно-транспортном самолете, таком же, как мы использовали для парашютного десантирования. Теперь во Вьетнам и обратно парней возили на больших реактивных лайнерах. Когда перевозки на реактивных лайнерах объединили с системой индивидуальных замен, это создало ситуацию, выглядевшую "нереально", что привело к тому, что Вьетнам прозвали "Диснейлендом".
Эта система не давала солдату-новичку, отправляющемуся на войну, времени на то, чтобы умственно и эмоционально перейти от службы в мирное время к службе на войне. Так же плохо было и тем, кто направлялся домой. Из-за разницы во времени между Калифорнией и Вьетнамом, когда ребята сходили с авиалайнера на калифорнийскую землю, они оказывались дома до того, как покинули Вьетнам. Это тоже было странное чувство. Фактическое время, прошедшее от взлета до посадки, составляло около 17 часов, насколько я помню. Многие солдаты оказывались в Штатах всего через сутки после перестрелки или минометного обстрела во Вьетнаме, где они, возможно, только что кого-то убили или потеряли друга. Такая ситуация совершенно не оставляет GI времени на адаптацию к новой среде (гражданской жизни или службе на территории Штатов). В сочетании с населением, которое не только не ценило жертв, принесенных солдатами, но было враждебно, и даже жестоко в отношении них, бывшим GI требовалось чертовски много времени, чтобы вновь ассимилироваться в гражданском обществе.
Леди, работавшие в авиакомпаниях, доставлявших GI во Вьетнам и из Вьетнама, делали буквально все возможное, чтобы солдаты чувствовали себя как дома, и у них прекрасно получалось. Они были действительно первоклассными. Если в самолете что-то было, они добывали это для GI. Все, что GI было нужно сделать, это спросить, а иногда не нужно было даже спрашивать.
Это была моя первая командировка на войну по системе индивидуальных замен. До сих пор я всегда отправлялся на войну в составе "команды". Командный метод намного лучше и намного менее затратен в плане человеческих жизней, чем система индивидуальных замен. Прямо скажем, система индивидуальных замен – отстой. Эта система проста с командно-штабной точки зрения, но она неэффективна и впустую тратит жизни, деньги и время на обучение солдат, особенно пехотинцев, потому что эти пополнения не принимаются в качестве "равноправных" членов подразделения. Даже если они выживают в нескольких боевых операциях и адекватно действуют под огнем, их сверстники все равно относятся к ним иначе, чем к изначальным членам подразделения. Можно только догадываться, что творилось в головах молодых солдат, пока они ждали индивидуального оформления в рамках этой дурацкой системы.

1. Стандартная бутылка емкостью 0, 75 литра, что составляет 1/5 галлона (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Don Valentine "Strap Hanger"
СообщениеДобавлено: 12 июл 2022, 09:35 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 20 ноя 2013, 16:21
Сообщений: 237
Команда: Ghost Bears
Спасибо большое за труд! Очень интересно читать!


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Don Valentine "Strap Hanger"
СообщениеДобавлено: 12 июл 2022, 11:41 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 04 май 2013, 21:23
Сообщений: 1731
Команда: нет
Цитата:
На то, чтобы вернуть мой номер в изначальное состояние без помощи отвертки мне, у меня ушло пару часов.


Повторение.

_________________
Изображение


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Don Valentine "Strap Hanger"
СообщениеДобавлено: 12 июл 2022, 22:02 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
525-я группа военной разведки, Вьетнам

КАК ТОЛЬКО МЫ приземлились в Сайгоне, нас доставили в Лонгбинь, где оформили в реппель-деппель. Следующие несколько дней мы провели, таскаясь по кругу со своими личными делами. Все это время я размышлял: о чем думают все эти детишки в ожидании своего назначения здесь, во Вьетнаме.
В конце концов, меня определили в 525-ю группу военной разведки и доставили в их штаб в Сайгоне. По крайней мере, я считаю, что это была "525-я". Я могу ошибаться. Мне выделили комнату во французском отеле, которая выглядела точно как в фильме "Апокалипсис сегодня". Здесь я провел еще два или три дня, ожидая, пока 525-я даст мне назначение. Наконец кадровик позвал меня к себе в кабинет.
"Сержант Валентайн, нам нужна замена для сержанта, начальствующего нашей технической секцией. Если хотите, эта должность ваша", - сказал он. "Сколько у меня есть времени на решение, сэр?" - спросил я. "Сколько вам надо?" - ответил он. "Как насчет завтра до 08:00, сэр?" - ответил я. "Не парься. Увидимся завтра, сержант ", - сказал он.
В ту ночь я несколько раз прокручивал в уме его предложение. Я был то за то, чтобы согласиться на это дело, то против.
Этот отдел прямо тут, в Сайгоне, через дорогу от отдела кадров 525-го. Пожалуй, это самая безопасная работа, какую можно найти в этой адской дыре, Вэл. Может, тебе лучше согласиться на нее. Какого черта я вообще колеблюсь? Я ничего не знаю о "специфике" происходящего в техническом отделе, но точно смогу изучить ее за год, и уверен, что ЦРУ с удовольствием заполучит в свои руки опытного "техника" разведки с подготовкой и опытом работы кураторов агентов, а также имеющего квалификацию и опыт службы в Силах спецназначения.
Все эти молодые новобранцы тут же отправятся в поле со своими подразделениями. Кого-то из тех, кто направляется в пехотные части наверняка уже можно отнести к раненым, а то и убитым. У меня в мизинце больше подготовки и опыта, чем у любого из этих детишек во всем их чертовом теле. Если я клюну на это сладенькое предложение, интересно, как я отнесусь к нему через несколько лет?
Это при условии, что ты выживешь, тупица. Прими его, бога ради!
Вот черт, хотел бы я, чтобы моя совесть отдыхала в такие моменты. Из всех бойцов, назначенных в это формирование, я, пожалуй, единственный, кто подготовлен бродить по местным зарослям со стволом наготове. Да ну нахрен, я не бессмертный. Кроме того, в армии цыплячье дерьмо всегда глубже всего затекает вниз вокруг флагштока, а я ненавижу цыплячье дерьмо. В поле для одного из этих молодых пацанов это может оказаться разницей между жизнью и смертью. Думаю, мне лучше перейти на эту непыльную работу.
Интересно, сколько Большой Брат платит своим техникам?
Эх, черт возьми, с моей удачей в ЦРУ либо даже не станут говорить со мной, либо, если они меня наймут, то засунут в одно из тех хранилищ в Вашингтоне, и забудут обо мне. Уж лучше я попытаюсь оказаться в одной из полевых команд, которая будет как можно дальше от Сайгона и флагштока.

На следующее утро я доложил капитану: "Я решил отказаться от работы в техническом отделе, сэр. У меня обширный опыт в качестве солдата, но не в качестве куратора агентов, потому что я только что из Форт-Холаберда. Я хотел бы, чтобы меня назначили в полевую группу, чтобы я мог получить опыт работы куратора агентов. Я хотел бы, чтобы команда находилась как можно дальше от Сайгона". И вновь я получил именно то, о чем просил: разумеется, когда вы делаете глупые запросы, вы обычно получаете то, о чем просите. На следующий день меня отправили в Нячанг, где располагался их 2-й батальон.
На самом деле это был 572-й батальон военной разведки, его штаб находился в центре Нячанга, всего в двух кварталах от пляжа, и я пробыл там два или три дня. На самом деле, я пробыл там достаточно долго, чтобы они немного изменили мою личность. "На бумаге" меня повысили до старшего уорент-офицера CW2 и дали подтверждающее это удостоверение личности. Звание предназначалось в первую очередь, чтобы уменьшить возможные помехи, особенно во время поездок по стране, со стороны любого цыплячьего дерьма, превосходящего меня в звании. Меня снабдили легендой: "Вы собираете информацию о жизни местных жителей для компьютерного анализа в Сайгоне и США". "Это не взлетит", - была моя первая мысль.
Где-то через пару дней я вылетел оттуда в их отряд в Баньметуо на Центральном нагорье. Этот отряд обитал в доме, который находился прямо через дорогу от очень большого здания, которое занимал местный полевой оперативник ЦРУ. У них был один очень старый одноглазый китаец, вооруженный карабином М-2 с двумя запасными магазинами, который охранял их дом. Там они действительно чувствовали себя в безопасности. Еще примерно через два дня меня доставили на вертолете в конечный пункт назначения – группу сбора, расположенную в местечке под названием Дюэлап.
Команда в Дюэлап квартировала вместе с группой советников MACV в лагере штаба округа ARVN. Лейтенант Скотт Б. Толман, которого я сменил, получил повышение до командира отряда в Баньметуо. Команда в Дюэлап должна была иметь в своем составе трех американских военнослужащих: лейтенанта в качестве командира группы, сержанта в качестве куратора агентов и специалиста четвертого класса в качестве писаря-машиниста. Предполагалось также, что у них будет гражданский переводчик. Большинство других полевых команд имели полный состав. Американский персонал в команде Дюэлап по факту состоял из меня, меня же и меня самого. Меня это вполне устраивало, потому что как по мне, работать в одиночку было просто замечательно. Если я облажаюсь, это будет моя собственная вина, и я буду единственным, кто пострадает от этого. Моим переводчиком был представитель племени мнонг.
Советником командующего округом был майор Маккой, офицер ракетного командования. В его команду также входили специалист по вооружению, назовем его сержантом Кингом; радист, пусть будет специалист Кох; медик – штаб-сержант Роуден; и сержант группы, сержант первого класса Вагнер. Поварил для группы молодой вьетнамец, но я не помню его имени. Я никогда не прилагал особых усилий, чтобы узнать, как зовут кого-либо из вьетнамцев, потому что они могли оказаться врагами, и мне, возможно, пришлось бы убить их, прежде чем они убьют кого-нибудь из нас. Для меня называть их по именам и дружить с ними было бы все равно, что кормить с рук, гладить и давать имя теленку, которого вы собираетесь зарезать. Это очень большое ни-ни. Для меня они были потенциальными мишенями, которые ходили и разговаривали. В лучшем случае я просто давал им прозвища, как и нашему повару, который для меня был просто "Печенька".
Лагерь был очень маленьким и плохо защищенным. У нас было крошечное расположение внутри вьетнамского лагеря. Наш комплекс был всего около ста футов (30,5 м) в длину и семидесяти пяти футов (23 м) в ширину. Наши уборные, душевые, складские помещения и столовая находились выше уровня земли. Мы спали в очень большом бункере, который напомнил мне главный бункер лагеря SOG в Кхесани. Нам повезло. Майор Маккой оказался хорошим офицером, Печенька был хорошим поваром, и со всеми остальными парнями, кроме одного, было легко ладить. Оружейник показался мне отвратительной, подлой задницей, ну и черт с ним, с шестью из семи все в порядке, и, кроме того, мы были далеко от флагштока.
Всего примерно годом ранее противник захватывал этот лагерь штаба округа, а также лагерь Сил спецназначения, находившийся всего в нескольких милях к востоку от нас. Мой старый командир группы из 46-й роты SF, капитан Роланд Гринвуд, в то время был назначен в лагерь SF в Дюэлап и в том бою потерял ногу. Сэру Чарльзу потребовалось всего около тридцати минут, чтобы уничтожить лагерь командующего округом и наш комплекс MACV. Бой за лагерь SF длился пару дней, и противнику удалось захватить только часть лагеря, прежде чем Майк Форс Сил спецназначения пробились к лагерю и прогнали его прочь. Сержант Уильям Кнуттилла, также служивший со мной в одной команде в 46-й роте, был тогда членом этих Майк Форс. Лагерь и размещенные там люди с тех пор были преобразованы в лагерь Рейнджеров… только по названию.
Не считая моего переводчика, я унаследовал семь местных агентов: одного главного агента и три группы полевых агентов из двух человек. Главный агент, местный школьный учитель, был единственным, с кем я когда-либо встречался лично. Он проводил встречи с остальными шестью агентами. На каждой встрече я сначала опрашивал своего главного агента, а затем информировал его о следующем задании для его агентов, которые были из местных. Полевые агенты работали группами по два человека, потому что их работа требовала от них преодолевать большие расстояния пешком через горы и джунгли, которые почти полностью контролировались Вьетконгом, Патет Лао или NVA. Никто, даже туземцы, не передвигались по этой местности в одиночку.
В основном я нацеливал своих агентов на Камбоджу, которая находилась всего в паре миль от нашего лагеря и была печально известна как убежище для войск противника. Поскольку сам я в действительности никогда не был в Камбодже, я назначал районы действий по своей топокарте (топографической карте). Если бы я увидел местность по-настоящему, своими глазами, я бы чувствовал себя намного лучше, но у меня был прямой приказ моего командира группы, что я не буду участвовать ни в какой деятельности, которая может поставить меня в прямой контакт с противником, такой как полевые операции или разведывательные полеты. Они не хотели, чтобы кто-либо из кураторов агентов был схвачен и допрошен. Что ж, я не мог не согласиться с этим, я, конечно, не хотел, чтобы этого куратора схватили, это точно, но я хотел ближе познакомиться с местностью в моем оперативном районе. Больше всего я хотел найти три разных постоянных местных ориентира, у каждого из которых в пределах прямой видимости имелся бы еще один постоянный местный ориентир. Таким образом, я мог отправить каждую из своих команд в одно из этих мест и сказать им, что хочу знать, что им видно с этой точки. Если их история не будет совпадать с тем, что я точно знаю, я пойму, что на самом деле они туда не ходили.
Я узнал, что MACV-SOG использовала взлетно-посадочную полосу в лагере Рейнджеров в Дюэлап в качестве стартовой площадки для операций в Камбодже, когда их группы действовали из нашего района. И что их операциям почти всегда предшествовали разведывательные полеты, и эти полеты проводились армейскими летчиками, которые летали на двухместных одномоторных самолетах наподобие Пайпер Каб. Не могу вспомнить, кто мне это сказал. Возможно, SOG в то время не была известна как SOG, я действительно не помню, как тогда называлось их подразделение в Баньметуо. У SOG были разные наименования, и каждая из их стартовых площадок и лагерей меняла названия, должно быть, раза по три. Потребовался бы взвод филадельфийских юристов, чтобы распутать все это.
Когда эти пилоты появились в следующий раз, я направился к той взлетно-посадочной полосе, чтобы переговорить с ними. Они согласились взять меня на следующий вылет назавтра утром. Честно говоря, не помню, говорил ли я им, зачем мне нужно было увидеть местность по ту сторону границы, но если я этого не сделал, то должен был. Если бы я этого не сделал, они, возможно, подумали бы, что я просто лихой любитель покататься. Я почти уверен, что рассказал им, кто я такой и зачем мне нужно пролететь над этой местностью.
Ярким и ранним утром следующего дня я появился со своей картой и биноклем. Один из пилотов сказал: "Значит так, один самолет будет летать выше, а другой ниже. Поскольку вы хотите хорошо рассмотреть местность, вы полетите с пилотом, который летит низко". "Меня вполне устраивает", - ответил я. "Поехали". Я действительно не совсем понял, что он имел в виду, когда сказал, что я буду летать с "нижним" пилотом. Как оказалось, их и мое представление о том, что такое "низко" сильно отличались.
После того, как я втиснулся на заднее сиденье назначенного мне самолета, мы вылетели. Примерно через десять минут я сложил карту и засунул ее обратно в карман. Мы летели так низко, что карта и бинокль были бесполезны, потому что мы двигались так быстро, что пролетающие черты местности были просто размыты, и я мог видеть лишь то, что было в непосредственной близости от меня.
Мы летели вдоль троп так низко, что могли видеть отпечатки ног и следы шин велосипедов. Я сказал "мы", но это видел пилот, сказавший мне об этом. Я видел только смазанные пятна. Пилот постоянно кренил самолет из стороны в сторону. Поскольку мы летели так низко и прямо над тропой, единственным способом рассмотреть тропу было смотреть из кабины вбок, но для этого нам нужно было лететь на боку. Если все время лететь на боку на такой скорости, долго удержаться в воздухе не получится, поэтому мой пилот постоянно ворочал наш крошечный самолетик с одного бока на другой. Там, где деревья были дальше от тропы, мы летели ниже их верхушек. Многие деревья в этих горах были высотой 60-100 футов (18-30,5 м).
Я помню, как летел над тропой в горных джунглях, которая проходила мимо красивого водопада, и я помню, как летел над какими-то безлесными равнинами, но я понятия не имел, где мы находимся, кроме как над Камбоджей к западу от Дюэлап. У меня сложилось отчетливое впечатление, что мой пилот пытался вызвать у меня воздушную болезнь и/или напугать меня до усрачки. Этот полет длился около четырех часов. Когда мы, наконец, приземлились на взлетно-посадочной полосе, а меня так и не стошнило, они казались разочарованными и смущенно переглядывались. Я сказал им: "Я недостаточно разглядел местность, чтобы удовлетворить свои потребности, поэтому во время вашего следующего вылета в этот район я хотел бы лететь на "верхнем" самолете. Хорошо, ребята?" "Ага, шеф. Окей", - заявили они.
Вскоре после этого я услышал, что летчик, с которым я летал, снова вылетел в тот же район, и крупнокалиберный пулемет комми всадил пулю прямо ему в голову. Среди пилотов есть поговорка, которую я теперь понимаю гораздо лучше. Она звучит примерно так: "Бывают пилоты старые, и бывают пилоты смелые. Но старых и смелых пилотов не бывает". Подозреваю, что тот, кто придумал эту фразу, был серьезен, но также подозреваю, что многие молодые пилоты считали, что это просто шутка – поначалу. Я не помню, работали ли эти пилоты снова с той взлетно-посадочной полосы во время моей командировки, но точно знаю, что больше так и не летал с ними.
Я не знаю, насколько точна информация в предыдущем абзаце. Я просто знаю, что мне так говорили, но не могу вспомнить, кто именно сказал мне это. Как кому-то, кроме меня и тех двух пилотов, удалось узнать, с кем я летал, мне непонятно. Я не помню, как звали тех двух пилотов. Если в том авиационном подразделении было больше двух человек, летавших на обеспечение FOB в Баньметуо, пилот, который позже был убит, возможно, не был одним из тех, с кем я летал из Дюэлап.

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Don Valentine "Strap Hanger"
СообщениеДобавлено: 13 июл 2022, 20:06 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
Я РАЗВЕРНУЛ СВОЮ агентурную сеть с семи до в общей сложности 21 агента. В Дюэлап работали три главных агента, и каждый из них руководил тремя группами из двух человек. К тому времени я работал по 18-20 часов в сутки, семь дней в неделю. Будучи командой из одного человека, я занимался всем, кроме перевода. Однажды я получил от моего командира отряда письмо, гласившее что-то вроде: "Как командир группы, вы должны прилагать оценочный лист к донесению каждого из ваших кураторов агентов". Когда я упомянул об этом Скотту, он сказал, что напомнит нашему командиру отряда капитану Дугласу С. Шелтону, что я работаю один. Вскоре после отправки еще одного донесения я получил от капитана Шелтона еще одно уведомление, идентичное первому. Я проигнорировал его, потому что решил, что оно было подготовлено до того, как Скотт связался с капитаном Шелтоном. После того, как я отправил свое следующее донесение, я получил уведомление, в котором мне "приказывалось" включить оценочный лист в качестве сопроводительного письма. Так что, когда я отправлял свое следующее донесение, я сделал, как было указано, и приложил к нему оценочный лист, который гласил что-то вроде этого:
"Старший группы/куратор агентов/писарь-машинист Валентайн выдающимся образом исполнял свои обязанности в чрезвычайно опасных условиях. Старший группы/куратор агентов/писарь-машинист Валентайн проявил чрезвычайные смелость, преданность и интеллект. Это донесение старшего группы/куратора агентов/писаря-машиниста Валентайна, как и все его предыдущие донесения, является безупречным и не менее чем блестящим. Я, старший группы/куратор агентов/писарь-машинист Валентайн безоговорочно и настоятельно рекомендую немедленно присвоить старшему группы/куратору агентов/писарю-машинисту Валентайну следующее звание. Я, старший группы/куратор агентов/писарь-машинист Валентайн, полагаю, что следует серьезно рассмотреть вопрос о прямом производстве старшего группы/куратора агентов/писаря-машиниста Валентайна в чин генерала".
Естественно, в месте для подписи стояло: "Дональд Э. Валентайн, старший группы/куратор агентов/писарь-машинист".
Иногда я могу быть умницей.
Вскоре после того, как я переслал это донесение (с приложением оценочного листа) ближайшим молочным рейсом вертушки своему начальству, я получил от моего командира отряда официальное письмо, освобождающее меня от требования прилагать оценочный лист в качестве сопроводительного письма к моим донесениям. Мою работу оценивал Лейтенант Толман и пересылал мне копию. Как и должно было быть изначально.
В непосредственной близости было всего две крупные дороги. Одна проходила перед нашим лагерем, и если двигаться по ней на север, в конечном итоге окажешься в Баньметуо. Другая ответвлялась от этой дороги и шла вдоль северной стороны наших заграждений до деревни Дюэлап, где, если свернуть налево, она, в конце концов, приводила к лагерю SF. На мой взгляд, за пределами нашего лагеря было всего три приличных места для проведения встреч с моими главными агентами, поэтому я всегда встречался с ними там. Всякий раз, когда мы встречались, я чередовал эти места случайным образом, чтобы не было никаких закономерностей. После того, как я представил несколько донесений, я получил письмо с критикой, в котором меня попрекали тем, что я всегда провожу встречи в этих трех местах. Мне предлагалось проводить встречи в разных местах и всегда выдвигаться к ним разными маршрутами. Это известно любому идиоту, но иногда мы были просто лишены такой роскоши.
Я ответил и еще раз объяснил ситуацию. После этого никаких сетований на то, где я встречался со своими агентами, не было. Почти все прочие кураторы агентов базировались как минимум в маленьких городках.
В апреле 1971 года я получил по радио известие, что умерла моя сводная сестра. Меня это очень удивило, потому что Сэнди едва исполнилось шестнадцать. 525-й организовал для меня перелет на маленьком реактивном самолете из Нячанга в Сайгон и зарезервировал место на авиалайнере из Сайгона. В наш лагерь прислали вертолет, специально чтобы доставить меня в Нячанг. Это было самое эффективное из известных мне действий, когда-либо предпринимавшихся каким-либо из подразделений MI.
Пока я стоял на взлетной полосе и ждал, когда приземлится самолет, чтобы забрать меня, ко мне подошел штаб-сержант Тони Уильямс. Мы с Тони служили в 46-й роте SF, и он проходил подготовку на Про-курсе. В то время он был в Проекте "Дельта" в Нячанге. Тони спросил меня: "Вэл, какого черта ты тут делаешь? Когда ты стал уоррентом?" Когда я изложил ему свою легенду прикрытия, Тони ответил: "Ой, Вэл, завязывай с этим дерьмом. Чем, черт возьми, ты на самом деле занимаешься?" "Тони, пожалуйста, держи свой большой гребаный рот на замке, пока мой командир, стоящий вон там, не услышал тебя", - прошептал я. Что Тони и сделал, но не без пары ужимок и подмигиваний. Вот вам и вся эта дурацкая легенда прикрытия.
Смерть моей младшей сестры очень расстроила меня. Я подозревал, что тут что-то нечисто, потому что она была замужем за несовершеннолетним преступником. Если причиной ее смерти стал он и его до сих пор не поймали, его душа может принадлежать господу, но его задница принадлежит мне. Вскоре после прибытия в Ноксвилл я узнал от врачей, что это не так. У Сэнди был диабет, и она плохо следила за собой. Она умерла от пневмонии.
Барбара приехала в похоронное бюро, когда семья принимала друзей. Ее сопровождал ее новый муж Боб Смайт (имя изменено). Мы с Бобом вместе учились в средней школе. В течение нескольких лет он играл первым центровым и полузащитником в футбольной команде. Вскоре после этого Барбара отправилась в больницу Святой Марии на какую-то женскую операцию. Я отправился туда, чтобы повидать ее, и, естественно, там были Боб и Барни Гидденс, бывший его лучшим приятелем в нашей школьной футбольной команде. Мы с Барни учились в одном классе в начальной и старшей школе. Я не особо дружил с ними, мы просто знали друг друга.
Вскоре после того, как я вернулся в Дюэлап, специалиста по вооружению внезапно перевели. Он был брюзгой, чей негативный настрой постоянно вызывал трения внутри команды. Позже я узнал, почему его отослали: он заставил горничную заняться с ним сексом, угрожая, что ее уволят, если она откажется. Очевидно, майор увидел ее плачущей после случившегося, спросил о причине, и она рассказала ему, что произошло. Его отсутствие, похоже, ни на что отрицательно не повлияло. Всего лишь минус одна мишень, по которой может стрелять противник.
Мое начальство решило прислать мне помощь, потому что я был очень загружен. На самом деле, работая в одиночку, я превосходил по производительности все остальные группы сбора в стране. Это дает понимание, какими чертовски ленивыми могут быть ребята из MI. Лейтенант Толман сказал мне, что пытался уговорить молодого второго луи из Баньметуо попробовать поработать со мной в Дюэлап, но тот отказался. Он даже пригрозил уволиться со службы прежде, чем его отправят в Дюэлап. Думая, что смогу уговорить второго луи попробовать до того, как он испортит свой послужной список, я вылетел в Баньметуо на ближайшей вертушке.
Во время нашего разговора, который длился около часа, я говорил: "Посмотрите, где вы живете тут, в Баньметуо. Вас тут обороняет всего один полуслепой старый китаец с ржавым карабином. В любой момент, когда VC пожелают, они смогут добраться до вас – не парясь. Мы, по крайней мере, окружены колючей проволокой, нас окружает пара сотен вооруженных солдат, и у нас есть очень глубокий бункер. В случае нападения в Дюэлап вам будет безопаснее, чем здесь. (Хотя вообще-то, ни одно из мест не было безопасным.) К тому же кормежка у нас лучше, чем у вас здесь. Вам стоит хотя бы попробовать, прежде чем губить свою карьеру". В конце концов, он согласился попытаться и поехал со мной в лагерь. Возможно, мне следовало стать продавцом подержанных автомобилей.
Молодой второй луи был из зажиточной семьи из Атланты, и было очевидно, что он был избалованным мальчишкой. Черт, он все еще был им. На следующий день после того, как мы прибыли в лагерь, я решил прокатить моего молодого офицера на джипе и познакомить его с окрестностями. "Лейтенант, хватайте оружие и прыгайте в джип. Я покажу вам наш район", - сказал я, вскакивая в наш раздолбанный джип. Этот мелкий балбес запрыгнул рядом со мной. "Лейтенант, где ваше оружие?" - спросил я. Он ответил: "Я оставил его в бункере, Вэл". "Идите, возьмите свое снаряжение и оружие, сэр", - сказал я. "Какая разница? Все равно у меня не получится никого убить из него", - ответил он. "Ну, во всяком случае, VC этого не знают, так что берите", - сказал я. "Ох, ладно", - сказал он, вылезая из джипа. Я подумал: "Если от него не будет никакого другого проку, по крайней мере, теперь они будут стрелять по нам двоим. Будь вооружен только я, наверное, они сначала стреляли бы в меня. Чем больше у противника целей, тем лучше".
После того, как мы вернулись из той короткой поездки, я отдал лейтенанту своего лучшего главного агента, того самого, что был школьным учителем в ближайшей деревне, а сам продолжил работу с другими своими агентами. Он и его команда были нашими самыми опытными агентами.
Лейтенант проводил большую часть каждого дня сидя на металлическом складном стуле над нашим бункером – просто сидел там и смотрел. Однажды я поднялся туда и спросил его, что он делает. Он покачал головой и сказал: "Вэл, мы в Ист-Джизус(1)", - и продолжил пялиться на старую кофейную плантацию.
Во время первого обеда молодому второму луи не понравилось, как что-то было приготовлено, поэтому он просто обошел вокруг стойки и начал готовить это сам. Печенька сначала недоверчиво уставился на него, а затем спросил: "Что вы делаете?" "Я собираюсь приготовить эту еду так, как мне нравится". После этого Печенька взялся за нож для разделки мяса и пошел следом за лейтенантом, непрерывно выкрикивая непристойности по-вьетнамски. Второй луи поспешно ретировался и больше никогда не рисковал заходить на территорию Печеньки. Он также больше не заявлял никаких жалоб по поводу еды.
Примерно через два дня после своего прибытия мой новый лейтенант взял нашего переводчика и отправился на встречу со своим главным агентом. Три часа спустя они не вернулись, я забеспокоился и попросил майора Маккоя сопровождать меня, чтобы проверить, как они. Мы остановились на дороге, майор остался с джипом, в то время как я пробрался через заросли к месту встречи. Когда я был в двадцати футах (6,1 м) от джипа, я услышал их разговор и, убедившись, что они в безопасности, вернулся в лагерь. Через два часа они, наконец, вернулись. Наш переводчик был угрюм и протопал по глинистой пыли прямо ко мне. "Мистер Валентайн, этот человек тупой осел. Он использует слова длиной с мою руку. Я не понимаю и половины того, что он говорит. Я больше не буду с ним работать. Он сводит меня с ума. Возможно, я убью его". После того, как я немного успокоил нашего переводчика, я поговорил со вторым луи и попросил его немного упростить свой словарный запас. Но лейтенант так больше и не провел ни одной встречи. Целую неделю он готовил донесение о той встрече, и как только лейтенант Толман прочел его, он прилетел тут же, ближайшей вертушкой. В тот же день он выдернул этого второго луи из лагеря и увез его обратно в Баньметуо. Пока второй луи счастливо паковался, Толман сказал мне: "Извини, Вэл, но я не могу оставить его здесь и позволить ему запороть нашу лучшую операцию". Так что я снова работал в одиночку, и так до конца моей командировки.
Стандартной армейской политикой является прохождение всеми агентами проверки на полиграфе не реже одного раза в год. Не американскими кураторами агентов, заметьте, а только агентами. Мне это всегда казалось глупостью, потому что никто никогда не требовал проверять кураторов агентов.
Лейтенант Толман назначил моим агентам проверку на детекторе лжи в Баньметуо. Все они были из горных племен. Мой лучший агент имел приличное образование, но остальные были большей частью неграмотными. Оператором полиграфа была уорент-офицер Мэри Смит, и она приехала из Сайгона специально для этого. После дня попыток протестировать первую группу моих агентов она сдалась. И вновь ко мне приперся мой угрюмый переводчик, топоча так, словно топтал змей. У него было то же выражение лица, что и во время работы со вторым луи, и он выдал ту же жалобу в отношении оператора полиграфа. Я спросил ее: "Эй, чиф, как прошли проверки?" Она вздохнула и сказала: "Я не могу их полиграфировать. Никто не сможет. Машина просто не будет работать с ними, потому что я не могу заставить их понять, как она работает". "Иными словами, вы говорите мне, что мои туземцы слишком невежественны, чтобы полиграф сработал. Верно?" "Правильно. Если они не понимают, как работает эта машина, и не верят, что она будет работать, это не сработает".
Вот вам и детектор лжи. Возможно, ей повезло бы больше, если бы она просто сказала им: "У нас тут, в этой коробке заключен дух правды. Дух двигает этой иглой, и дух будет заставлять эту иглу оставлять большие следы на бумаге всякий раз, когда вы говорите мне что-то, что не является правдой". Они верили, что духи есть у всего, даже у камней. Как бы то ни было, мы отправились обратно в Дюэлап.
Вскоре мой переводчик поведал мне слезливую историю и попросил одолжить ему двадцать баксов до получки, что я и сделал. Это был последний раз, когда кто-либо из нас видел его. Этот маленький ублюдок исчез. Через пару дней я узнал, что он был близок с женой другого туземца. Муж узнал об этом и собирался убить его. Потребовалось около недели, чтобы мне прислали замену.
Кроме того, в том же году я, наконец, окончил заочный курс старших унтер-офицеров Пехотной школы Армии США. В конце концов, пришло мое время для "отрыва и разорения" (отдыха и развлечений)(2), и я выбрал Сидней в Австралии. Почти все три дня отпуска я провел в отеле "Техас", расположенном всего в нескольких кварталах от знаменитого Сиднейского оперного театра в районе Кингс-Кросс. По крайней мере, так, мне кажется, называлось то место. В отеле "Техас" было три бара и ресторан. Гостевые номера были очень маленькими, без собственной ванны, но ресторан был открыт круглосуточно, и всегда был открыт, по крайней мере, один из баров. В течение трех суток я был в запое. Однажды я нашел дорогу в австралийский аналог нашего VFW(3), где почувствовал себя как дома. Я также обнаружил местную таверну и попробовал несколько очень вкусных блюд, которые там подавали. В целом австралийцы мне понравились, но я никак не мог привыкнуть к женщинам, говорящим, как пьяные британские матросы в каком-нибудь фильме Виктора Маклаглена: что-то вроде: "Д'брый день, пр'ятиль".
Вскоре после возвращения в мой лагерь командир нашей группы вернулся по ротации в Штаты, и в должность вступил новый командир. Он немедленно начал объезд всех своих подразделений и по какой-то странной причине сделал остановку в моем маленьком милом лагере. Лейтенант Толман радировал мне, что по прибытии он ожидает доклада. Мой доклад был кратким, но дал ему хорошее представление обстановке у нас и о положении противника, каким мы его представляли. Закончив доклад, я спросил полковника, есть ли у него вопросы. Он сказал: "Мистер Валентайн, сколько туземцев ежедневно пересекают камбоджийскую границу в вашем районе?" Я ответил: "Я не знаю, сэр. В джунглях есть несколько троп, пересекающих границу. Нет никакой возможности узнать точное количество людей, пользующихся всеми этими тропами".
Он снова спросил: "Мистер Валентайн, сколько туземцев ежедневно пересекают камбоджийскую границу в вашем районе?" Я снова ответил правдиво: "Сэр, там нет заборов и нет ворот с охраной, контролирующей их доступ к границе. Просто невозможно точно узнать, сколько людей пересекают эту границу в горах в тот или иной день".
Он повторил свой вопрос: "Мистер Валентайн, сколько туземцев ежедневно пересекают камбоджийскую границу в вашем районе?" Я подумал: "Да тупой ты сукин сын. Ты не хочешь слышать правду. Ты один из тех придурков из Вест-Пойнта, которые хотят услышать заготовленный ответ: "Я не знаю, но я узнаю, сэр!" не так ли? Что ж, хрен с тобой, дебил. Я не играю в эту дурацкую игру. Так что я стиснул зубы и ответил: "Сто тридцать два, сэр!"
Лицо полковника стало густо-красным, почти таким же красным, как мое. Толман и Шелтон вытаращили глаза и чуть не выпали в осадок. Полковник вскочил и вылетел из нашего бункера, не сказав никому ни слова. Лейтенант Толман и наш командир отряда капитан Шелтон побежали за ним. Капитан Шелтон пришел в себя и изо всех сил пытался не засмеяться. Это было последнее, что я слышал от этого идиота-полковника о людях, пересекающих ту чертову границу. Никто никогда не ставил мне задачу выяснить, сколько таких недоумков ежедневно пересекало границу. Видимо, на самом деле этот мудила не нуждался в ответе на свой вопрос.
Вскоре после этого от одной из групп моих агентов начали поступать донесения о лагере для военнопленных в Камбодже, где содержались американцы. Сообщалось, что одной из заключенных была француженка. Когда я передал эту информацию в свой штаб, это произвело настоящий фурор – по крайней мере, на местном уровне. Спецназовцы из лагеря SOG в Баньметуо хотели получить больше информации, они также попытались получить разрешение на проведение спасательной операции. Мой агент из местных горцев предложил вылететь на вертолете и указать место. Он даже еще дважды ходил в тот район за дополнительной информацией. Дни, прошедшие с тех пор, как я впервые сообщил о лагере, растянулись в недели. Очевидно, моему агенту не поверили, потому что, насколько мне известно, никто так и не проверил эту информацию.
Европейские женщины были захвачены VC. Одну француженку захватили в Баньметуо, который был всего в шестидесяти или семидесяти милях (96-112 км) от того места, где, согласно донесениям, располагался лагерь для военнопленных.
До сего момента я не услышал ни единого выстрела, а моя командировка уже почти закончилась. Еще пара месяцев и я смогу вернуться в "Страну Большого PX". Все было так тихо, что однажды вечером майор сказал нам: "Меня тут спрашивают, а не перестать ли нести караул по ночам, и я подумываю об этом". Тут я поднял руку и встал. Я сказал: "Сэр, при всем уважении, я думаю, что это может быть серьезной ошибкой. Если мы перестанем нести охранение сегодня ночью, к завтрашней ночи противник узнает об этом. Можете поставить на кон свою жизнь, у них есть агенты прямо здесь, в этом лагере". Затем я рассказал им о том, что случилось в 1968 году с лагерем MACV-SOG на пляже в Дананге из-за того, что американцы не выставили караул. Затем я добавил: "Вы можете перестать ходить в караул, но я – нет. Если потребуется, я буду стоять там один, пока не уеду отсюда". Майор передумал, и мы продолжали нести караульную службу, пока я не уехал в Штаты. Это было облегчением, потому что мне совершенно не хотелось дежурить каждую ночь на протяжении последних двух месяцев.

НАКОНЕЦ ЗАКОНЧИЛАСЬ МОЯ четвертая командировка на эту вонючую войну, и я сел на джамбо-джет(4), направляющийся домой. Чтобы добраться до Калифорнии, потребовалось семнадцать часов реального летного времени, но, если меня не подводит память, согласно часам и календарю я прибыл в Калифорнию всего через несколько минут после того, как покинул Вьетнам. Это была первая война, которую мы вели сидя в наших гостиных, у телевизора, и это была первая война, когда мы использовали авиалайнеры для переброски войск на войну и обратно. Ни семьи, наблюдавшие ужасы войны, которые телевидение швыряло им в лицо за ужином, ни войска, сражавшиеся на той вонючей войне, не были эмоционально готовы к такому опыту. В общем, это создавало просто нереальную ситуацию. И за всю годичную командировку я ни разу не услышал ни единого выстрела.
Пока я был дома в отпуске, я съездил в Ньюпорт и Косби, чтобы повидаться с бабушкой и дедушкой, тетей Дини и дядей Гленном. Дини была на работе, поэтому я зашел к ней в контору Стокли Ван Кэмп. Тогда я впервые увидел Дорис Эйлин Пондер. Дори работала за столом, соседним с моей тетей Дини. Честно говоря, я бы женился на этой женщине прямо тут же, сам точно не знаю, почему. И это меня ни в малейшей степени не волновало. В тот момент, когда я посмотрел ей в глаза, я поставил бы свою жизнь на то, что она станет хорошим партнером, чтобы войти в реку. К сожалению, я не повлиял на нее аналогичным образом.
Мы с Дори встречались, пока я не уехал в Форт-Брэгг, и я думал, что мы прекрасно ладим, но это было все, чего она хотела. Позже я узнал, что у нее только что был болезненный опыт с другим парнем, и она все еще страдала. Так что я отправился в Форт-Брэгг, где отвисал со своими приятелями-спецназовцами, пока не пришло время явиться на службу. Тем временем до меня дошли слухи, что армия собирается ликвидировать мою воинскую специальность и передать всю работу по сбору разведданных ЦРУ. И вновь я решил, что пришло время скорректировать мою карьеру. Самостоятельно выбрать свое будущее вместо того, чтобы позволить какому-нибудь придурку из Дворца головоломок сделать это за меня. Так что я позвонил в наш отдел кадров в Пентагоне и попросил, чтобы меня направили на курсы специальных агентов контрразведки. К моему большому удивлению, мой запрос одобрили.

1. Американский идиоматический оборот, обозначающий отдаленное, заброшенное, необитаемое место "посреди ничего" (прим. перев.)
2. Здесь игра слов. Краткосрочный отпуск обозначается аббревиатурой R&R (Rest and Recreation – отдых и развлечения). На эти же буквы начинаются "изнасилования и разорение" (Rape and Ravage), что примерно соответствует моему варианту перевода (прим. перев.)
3. Организация ветеранов зарубежных конфликтов (Veterans of Foreign Wars) – американская ветеранская организация, члены которой, будучи на военной службе, участвовали в войнах, конфликтах и действиях экспедиционных сил за пределами США. В принадлежащих ей (как, впрочем, и большей части прочих ветеранских организаций) заведениях выпивка не облагается никакими федеральными и большей частью местных налогов, что делает их весьма привлекательными для людей, имеющих право на их посещение (прим. перев.)
4. Прозвище авиалайнера Боинг-747 (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Don Valentine "Strap Hanger"
СообщениеДобавлено: 16 июл 2022, 00:24 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
Курсы специальных агентов контрразведки Форт-Уачука, Аризона

МЕНЯ НАЗНАЧИЛИ на ближайший курс, и после его завершения я должен был прибыть в мое новое подразделение, 801-й отряд военной разведки, который был придан 5-й Группе SF в Форт-Брэгге. Так что я отправился в Форт-Уачука, штат Аризона, куда Армия только что передислоцировала свою разведывательную школу.
По пути в Аризону я еще раз заехал, чтобы повидаться с Дори перед отъездом. К своему большому огорчению, я обнаружил, что мое потрясающее природное обаяние все еще не взяло верх над ее здравым смыслом. На втором отрезке я проехал от Ноксвилла до Арлингтона, Техас, который находится между Далласом и Форт-Уэртом. Даллас запомнился мне как лабиринт эстакад межштатных автомагистралей, которые извивались, петляли и поднимались в небо, как миска бетонных спагетти.
На следующий день я проехал остаток пути до Форт-Уачука. За все время пути через Техас я не видел ни одной коровы. На самом деле, миновав Форт-Уэрт, я не видел почти ничего, кроме обширных открытых пространств. Если вы едете через штат Одинокой звезды(1) на запад по I-20, я настоятельно рекомендую вам иметь полный бак бензина для того длинного участка шоссе к востоку от Эль-Пасо, потому что ни на одном из съездов с него нет заправок а отходящие в сторону дороги просто исчезают за горизонтом. Примерно в сотне миль (160 км) к западу от Форт-Уэрта я заметил слева впереди гору. Мне потребовался целый день езды со скоростью 65-80 миль в час (105-129 км/ч), чтобы объехать эту гору. Где-то к полудню я решил, что устал смотреть на эту груду камней, и прибавил скорость. Ближе к вечеру я, наконец, миновал гору. Ну, если подумать, на самом деле я свернул на северо-запад, прочь от нее. Было темно, когда я свернул с I-10 на съезд к Сьерра-Виста/Форт-Уачука, и преодолев первый подъем, я увидел огни города и базы. Спустя почти два часа я, наконец, добрался до этих огней. Именно тогда я понял, что мне потребуется некоторое время, чтобы приспособиться к широким просторам нашего Великого Юго-Запада.
Первым местом, где я остановился, был ресторан в городе Уачука, и я обнаружил, что там есть еще и мотель. С одной стороны был бар в стиле кантри-вестерн с танцплощадкой, а с другой – крошечный соседский бар в небольшом торговом центре. Казалось, это было хорошее место, чтобы повесить шляпу. Там были ресторан, место, где можно было бросить кости, и два бара на выбор. Так что я решил взять там номер на ночь.

НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО я явился в Разведывательную школу и начал оформляться. Мне снова предстояло стать старшим курса. У нас подобралась хорошая группа парней в моем классе CI (counter-intelligence – контрразведки). Мне понравился мотель, и в тот же вечер я попросил их переселить меня в один из их номеров с кухней.
Большая часть курса посвящена проведению BI (Background Investigation – изучению личных данных) и тому, как оформлять документы, связанные с BI. По факту обучение BI составляло около 90% курса. Остальную часть курса составляли общие предметы, машинопись, противодействие шпионажу и диверсиям. Ма Клика не поехала вместе со школой в Аризону. Она осталась в Балтиморе.
Нашим шеф-инструктором был мастер-сержант ВВС Уолт Кубацки. На этом курсе использовался тот же метод обучения, что и на курсе кураторов агентов, и большую часть времени мы провели, собеседуя с одним из многочисленных актеров школы перед остальными членами курса или в кабинете актера. Мы также использовали актеров при обучении допросам. Наш последний учебный допрос проводился в "аквариуме". Мы по очереди допрашивали актера в комнате с односторонним зеркалом на одной стене, чтобы весь курс мог наблюдать за процедурой с другой стороны зеркала. По сравнению с курсом кураторов агентов курс CI был проще простого.
В рамках нашего обучения мы должны были опросить разных людей у них в кабинете и представить отчет для оценки в качестве нашего заключительного экзамена по части курса, касающегося BI. Каждый курсант должен был провести около четырех опросов, насколько я помню. Уолт назначал нам только по одному собеседованию за раз. Уолт оценивал каждый отчет по тому, был ли он аккуратным и правильным по форме. Затем субъект опроса оценивал точность отчета и правильность написания имен и мест. Мы опрашивали как военных, так и гражданских служащих.
Одной из тех, кого всегда опрашивали, была женщина уорент-офицер, и Уолт Кубацки терпеть не мог назначать ее кому-либо из своих курсантов. Она ставила каждому из курсантов опрашивающих ее, плохие оценки. На самом деле, он так боялся назначить ее курсанту, что не назначил ее напрямую. Вместо этого он писал все имена на клочках бумаги и клал их в шапку. Каждый из курсантов тянул бумажку из его шапки. Естественно, я вытащил леди уорент-офицера. Уолт минут пять извинялся за то, что мне досталась та женщина. Я сказал: "Не парься, Уолт. Я не против. Уж лучше ее опрошу я, чем она достанется кому-то из парней помоложе". И я не шутил.
Так что я позвонил этой леди в ее кабинет и получил назначение на встречу для собеседования на следующий день. Придя в ее кабинет в назначенное время, я представился. Это была высокая худощавая леди с короткой военной стрижкой и очень серьезным, деловым выражением лица. На самом деле, она напомнила мне чопорную и порядочную секретаршу банкира из популярного телесериала "Хиллибилли из Беверли"(2). Она не встретила меня улыбкой, как это сделала бы типичная гражданская женщина. Во время нашей встречи я всегда обращался к ней "мэм" и "чиф". Как только я сел за ее стол, я спросил ее: "Чиф, у вас есть пара свободных минут, прежде чем мы начнем официальное собеседование?" "Конечно, мистер Валентайн. Зачем?" - ответила она.
Я продолжил: "Ну, для начала, чиф, поскольку мы еще не начали официальное собеседование, пожалуйста, зовите меня сержант, сарж или просто Вэл. Теперь, я почти восемнадцать лет в армии и два года прослужил куратором агентов в военной разведке, и вы всего лишь вторая леди уорент-офицер, которую я встретил за это время. Та другая была оператором полиграфа во Вьетнаме. Сколько леди уорент-офицеров в армии?" Она тут же назвала мне точное число.
"Я предполагал, что вы, вероятно, знаете точное число", - сказал я. Она ответила: "Большинство из них я знаю лично. Кто была леди-оператор полиграфа?" Я ответил: "По-моему, ее звали Мэри Смит, но я не уверен". "Да, должно быть, это была она. Я знаю Мэри, и она работает на полиграфе", - ответила она.
Я продолжил: "Мир тесен, не так ли? Я видел Мэри лишь однажды, и это было, когда она пыталась проверить на полиграфе моих местных агентов в Баньметуо. Это не сработало". Она спросила: "В чем была проблема?" "О, это не ее вина", - ответил я, "Мои горные туземцы были слишком невежественны, чтобы машина могла с ними работать". Она реально захихикала при этих словах.
Я снова спросил: "Послушайте, чиф, могу я спросить вас еще кое о чем?" "Конечно", - сказала она. Я продолжил: "С тех пор, как я попал в MI, я задаюсь вопросом, почему в MI так мало женщин кураторов агентов и специальных агентов. (Это было правдой.) По факту я не знаю ни одной женщины на этих должностях. Если в армии и есть работа, которую женщина могла бы выполнять так же хорошо или лучше, чем мужчина, это она. Во многих ситуациях они были бы лучше, чем мужчина. Например, в слежке. Мужчина и женщина вместе привлекали бы меньше внимания, чем двое мужчин. Кроме того, если двое агентов-мужчин следуют за кем-то, а этот человек – женщина, и она идет в уборную, вы оба остаетесь снаружи. Но если ваш партнер – женщина, она тоже может зайти в уборную. И еще, как куратор агентов, вы должны встречаться со многими незнакомцами, которые являются либо потенциальными членами вашей шпионской сети, либо уже являются вашими агентами. Обычно это мужчины. Будучи куратором агентов, вы должны пригласить его, возможно, совершенно незнакомого человека, которого вы, возможно, только что встретили на углу улицы, в кабак, чтобы выпить, а затем, возможно, отвезти его в свой номер в мотеле, или снова встретить его на следующий день и отвезли в свой гостиничный номер для обучения. Такого рода деятельность привлекает внимание. Скажем прямо, чиф, это не те отношения, которые обычны между двумя американскими мужчинами. Мне тридцать пять лет, и я никогда не вел себя так, пока не занялся этим делом. Но если то же самое делают мужчина и женщина или даже две женщины, это будет самой естественной вещью в мире. В общем, я думаю, что тут армия допустила промашку".
Она улыбнулась и сказала: "Думаю, вы правы, сарж". Я продолжил: "Знаете, когда я был в той командировке, меня залегендировали как уорент-офицера, W-2. Мне сказали, что я выгляжу как старый чиф. Многих кураторов агентов из нижних чинов легендировали как офицеров или уорент-офицеров. Молодых обычно делали вторыми лейтенантами, а мы, старшие типы, становились уорентами. Нам пытались облегчить перемещение по стране без лишних вопросов и придирок. Не знаю, как молодняк выдавал себя за вторых лейтенантов, но мне нравилось быть уорентом. Я обнаружил, что с уорентом никто не связывается, ни офицеры, ни даже сержант-майоры – никто!" Она громко рассмеялась, и я продолжил: "Что же, чиф, нам лучше начать собеседование. Я знаю, что вы заняты, и не хочу больше тратить ваше время. Мне просто было любопытно", а затем я начал опрос.
Когда я, наконец, вернулся в класс, там был весь курс. Они ждали, чтобы посмотреть, как я управился. Уолт все еще ходил взад-вперед по комнате и заламывал руки, когда я вошел в комнату. Уолт взглянул на меня с болью на лице и спросил: "Вэл, как все было? Совсем плохо?"
Я ответил: "Уолт, в этой девочке нет ничего страшного. Она всего лишь солдат. Такой же профессионал, как мы с тобой, и ей нравится, когда к ней так относятся. Собеседование прошло нормально, насколько я понимаю. Ты знаешь, что в армии всего девятнадцать женщин-уорентов? И она знает каждую из них, Уолт". Уолт просто уставился на меня, думаю, он не мог поверить своим ушам.
Примерно через неделю Уолт зачитывал вслух наши оценки, прежде чем назначить нам следующее собеседование. "Сержант Валентайн, вы получили пять! Она завалила всех остальных, но вы получили пятерку! Вы неправильно записали фамилии двух наблюдаемых, которые она вам дала, но она все равно поставила вам пятерку! Как вам удалось получить пятерку?" спросил он.
Я в шутку ответил: "Ну, Уолт, я открою тебе свой секрет. Как только я сел за ее стол, я облизал брови языком, и с этого момента она была готова на все, что угодно". Класс разразился хохотом, а Уолт просто уставился на меня, словно я был марсианином.
(Хотя тогда я просто подкалывал Уолта, теперь я понимаю, что это было глупо. Было бы гораздо более профессионально, если бы я потратил время на объяснение ему и остальным обучающимся, что я и леди-уорент сказали и сделали во время собеседования. А еще лучше, если бы я предложил Уолту пригласить леди-уорента к нам в класс, чтобы она объяснила, почему она поставила мне пятерку, когда завалила всех остальных. В конце концов, она была единственным человеком, знавшим ответ на этот вопрос. В тот момент даже я не знал, за что получил пятерку. С другой стороны я мог догадываться, что она сделала это потому, что я обращался с ней так же, как поступил бы в аналогичной ситуации с мужчиной-уорентом. Или, возможно, потому, что меня не смущало, что она женщина, или ее звание. Возможно, я ошибаюсь, но в любом я так считаю. К сожалению, из-за того, что я решил сделаться клоуном, никто никогда не узнает ответа на этот вопрос, кроме нее.)

ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ СОБСТВЕННО собеседований, обучения допросам и последней недели обучения, которая была "полевой неделей", курсы спецагентов были очень, очень скучными. Во время "полевой недели" курс был преобразован в следственное подразделение и проводил учебные расследования, которые назначал нам Уолт, как если бы мы были обычным контрразведывательным подразделением. У нас на курсе было несколько "сменивших бренд", (солдат из других родов войск), таких как и я. Помощником старшего курса у меня был еще один сержант первого класса из спецназа по имени Элейзер. Элейзер был медиком SF. Ростом он был около пяти футов одиннадцати дюймов (180 см). У него были густые темные волосы, и он был тощим, очень тощим. Он был умен, очень дерзок и тщательно следил за своей внешностью. Элейзер был женат и у них был маленький ребенок.
В один из уик-эндов группа ребят с курса собралась в трейлере одного из курсантов на вечеринку. Не помню, что было причиной нашего сборища. К тому времени, как приехали Элейзер с женой, я уже пил там час или два, и мне было все до лампочки. Почти сразу же, как они приехали, я начал дразнить его жену, как всегда делаю с людьми, которые мне нравятся. Я не пытался ее соблазнить – просто приставал к ней.
Во время первого перерыва в понедельник утром Элейзер сказал мне: "Моя жена очень расстроена, потому что ты дразнил ее тем, что она толстая". Я не помнил, чтобы говорил ей, что она толстая, но я все равно извинился и сказал ему: "Я не знал, что она так чувствительна в отношении своего веса. Я думаю, что она красивая – правда. Я просто дразнил ее. Я думал, она и так знает, что она красивая". Как я уже говорил, я ничего не понимаю в женщинах. Видимо, они все думают, что они толстые, даже худышки.
На следующий день Элейзер сказал мне: "Она хочет, чтобы ты снова поужинал с нами. Сегодня вечером". "О нет", - сказал я. "Я не собираюсь садиться за столик к женщине, когда она злится на меня. Если я это сделаю, то потом, вероятно, либо облююсь до потери пульса, либо обосрусь до смерти, а может и то, и другое. Или, может, она просто высыплет мне в еду всю перечницу". Фред засмеялся и сказал: "Нет, нет, Вэл, она больше на тебя не злится". Но я не повелся и все равно отказался. Я не из тех, кто играет с гранатой, рискуя дать ей взорваться в руке.
Примерно на середине курса CI я предпринял еще один мозговой штурм: я снова позвонил в управление кадров MI в округе Колумбия и попросил, чтобы пока я нахожусь тут меня назначили на технический курс. Я сказал: "Это сэкономит деньги армии, потому что им придется снова оплатить мне поездку до Форт-Уачука и обратно, если они будут ждать, пока я не вернусь в Форт-Брэгг. Они согласились и сказали, что я буду зачислен на ближайший курс DAME (Защита от способов проникновения) и, конечно же, через неделю я получил приказ.

1. Официальное прозвище штата Техас (прим. перев.)
2. Популярный комедийный сериал про семью бедняков из Озарка, которая после обнаружения на своей земле нефти переезжает в Беверли-Хиллс (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
Показать сообщения за:  Сортировать по:  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 99 ]  На страницу Пред.  1, 2, 3, 4, 5  След.

Часовой пояс: UTC + 3 часа


Кто сейчас на форуме

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 12


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Найти:
Перейти:  
Powered by phpBB® Forum Software © phpBB Group
Theme created StylerBB.net
Сборка создана CMSart Studio
Русская поддержка phpBB