Глава 9. Контакт!
Небби, мой стрелок за турелью с тяжелым пулеметом , открыл огонь по возвышенности к северу от машины. В этот момент вокруг нас «бегали» пылевые фонтанчики от вражеских выстрелов. Я передал по рации: «Отделение 2, контакт с пехотой, конец связи!» и заорал Небби, что мне нужны координаты противника. Сквозь грохот коротких очередей , Небби отрывисто сообщил: «направление на север …. на середине хребта …. залегла пехота». Я передаю эти данные и уведомляю Рибе, что собираюсь выйти. Из машины я ничего не вижу, надо выйти, чтобы получить обзор.
Соседняя машина, где сидят Грегер, Кимма, Бирри и Нико, встала рядом и тоже открыла огонь по позициям врага. Эти секунды часто определяют, кто будет жить, а кто умрет. Мы должны вернуть инициативу. Этот бой должен быть выигран. Получив доклад от отделения, я выхожу из машины и сажусь на колено за ней. Ребята тоже выходят и занимают позиции. Фонтанчики выстрелов начали приближаться к моей машине. Необходимо срочно менять позицию, пока по нам не пристрелялись, особенно по мне, стоящему снаружи.
В этот момент мой «замок» Грегер выскочил из машины и побежал ко мне для обсуждения с глазу на глаз. Я видел, как цепочка разрывов от пуль бежала за ним. По нам стреляют с нескольких сторон. Выхожу в эфир и докладываю, что огонь ведется с нескольких позиций: с севера, северо-востока и востока. Оглядываюсь и замечаю, что мы стоим на ровной поверхности, без каких-либо укрытый, кроме канавы, глубиной 15 см и шириной 40 см. Наши машины так или иначе двигались и меняли положение, чтобы стать более сложной целью. Но где же остальная часть отряда? Присмотревшись, заметил, что остальные поднялись на хребет к западу от меня. В эфире несколько докладов от других отделений, что они под обстрелом с запада и севера. Мы под огнем со всех сторон, кроме юга.
Вокруг просто хаос вспышек выстрелов. На хребте к западу пехота и отделение снайперов начали окапываться. Каждый сантиметр в землю может определить разницу между жизнью и смертью. Они попеременно то копали, то стреляли.
Моя команда все еще стоит и пытается определить местонахождение врага. А, между тем, одна из первых вещей, которые нам вбивают на тренировках дома – это не стоять на месте дольше трех секунд. Старая пехотная мудрость, которой уже лет сто.
Мы можем определить несколько вражеских позиций, но у нас очень мало оружия дальнего действия, чтобы подавить их. Нужно расставить приоритеты.
Снайперская команда РГ ведет огонь по врагу, 31 декабря 2009 года
Я снова включаю рацию и координирую свои действия со снайперами и первым отделением, чтобы усилить огонь по противнику на севере. Моя команда должна была сосредоточиться на противнике с востока. Третье отделение, выйдя из миссии по сопровождению, также заходила справа, стреляя вместе с нами на подавление по позициям врага на востоке.
Это не похоже не компьютерную игру, где вы ясно видите противника и четко поражаете его. Враг появляется на несколько секунд, когда видно вспышки его выстрелов и затем он появляется уже совершенно в другом месте. И найти его сложно.
Как командиров отделений нас учат искать решение на месте и затем рекомендовать его комвзвода или комроты. Мой доклад и понимание ситуации являются основой для решений командира. В этом случае, моей рекомендацией было оттянуться на юг, на несколько сотен метров, развернуться и резко атаковать позиции врага на востоке. В результате, мы могли связать врага на востоке, оказав на него сильное огневое давление с более близкой дистанции и получить доступ к позициям на севере. Одной из проблем этого решения было то, что на востоке противник разместился в районе застройки деревни. Необходимо было учитывать наличие гражданских лиц. Нужно действительно сблизиться, чтобы обеспечить точный огонь.
Босс принимает мое предложение, и я получаю приказ на выполнение. Настроение резко улучшилось. Пули вокруг меня внезапно перестают быть опасными. Это то, чему я обучен. Отправляю парней по машинам и жду командира 3-го отделения в канаве. Там мы лежим на боку, прижавшись щеками к земле. Сообщаю свой план маневра, почти смеясь от возбуждения, пока вокруг падают пули.
Придя к выводу, что план достаточно хорош, мы стучим друг друга костяшками кулаков с возгласом «В Вальхаллу!». Теперь наша очередь атаковать.
Машины устремляются на юг. Тяжелый обстрел утихает. Проехав около 400 метров, я даю команду «Линия влево!». Таким образом, колонна из четырех машин поворачивает справа налево, выстроившись фронтом к противнику. Должен признать, я подумал, что со стороны это выглядело даже элегантно. Расслоение огня и движения! Две машины стоят и ведут огонь на подавление, две другие машины рывком выдвигаются вперед и занимают позицию впереди. Затем они останавливаются и тоже ведут огонь на подавление. Первая пара начинает свое движение и так, «лягушачьими» прыжками наша четверка пересекает открытое пространство. По пути мы координируем сектора огня и ищем новые позиции для остановки. Годы тренировок приносят плоды, все знают, что делать, в эфире короткие команды, пары двигаются слаженно.
Территория перед нами совершенно ровная, за исключением нескольких ирригационных каналов. В пути мы обнаруживаем глубокое вади, сухое русло реки, отделяющее нас от деревни. На каждой возвышенности вокруг деревни видно следы окапывания, старые окопы. Я мимоходом подумал, что здесь уже раньше были когда-то бои и кто-то здесь защищался. Мы прекращаем огонь, чтобы сэкономить боеприпасы. Это один из наиболее важных навыков в бою – уметь ограничить себя в использовании боеприпасов до необходимого момента. Никогда не знаешь, как долго будет идти бой, а будет ли возможность пополнить боекомплект - неизвестно.
Нужно выйти из джипов, чтобы осмотреться.
Неожиданно по нам открыли огонь с нескольких позиций. Снова фонтанчики земли вокруг, пока мы разбегаемся в поисках укрытий. Дьявол, это было близко! Мы ползаем под огнем, пытаясь разглядеть позиции противника. Я вхожу в сеть: «Это команда-2. Мы пересекли открытое пространство и заняли позиции на западном берегу вади. Находимся под плотным огнем из деревни и с холмов. Локализуем цели. Конец».
Босс подтверждает получение. После короткого разговора мы приходим к выводу, что у нас нет шансов здесь прорваться. Попытка пересечь вади без поддержки равносильна самоубийству. Нам было приказано оставаться на месте и связывать противника огнем, пока не получим подкрепление, чтобы атаковать деревню.
Пока идет разговор, наши машины ведут огонь по врагу. Маневрируя, стреляя на остановках. Я смотрю на стрелков в верхних турелях. Они уверенно ведут стрельбу короткими очередями. Это одни из самых смелых людей, которых я знаю. Стрелки открыты по пояс. Вижу, как они периодически ныряют в люк, когда пули противника проносятся слишком уж близко. Парни знают, что должны вести огонь, иначе мы проиграли.
Теперь нужно взять инициативу на себя.
Я прошу Бирри сбегать и принести гранатомет «Карл Густав». Я только что видел двух противников на вершине между зданиями. Грегер поможет ему с гранатами и перезарядкой.
Когда они доставали гранатомет, машина стояла на месте. Это не очень хорошо. Вижу разрывы вокруг нее и слышу звуки ударов по броне. Стрелки в турелях ведут беспрерывный огонь, чтобы хоть как-то подавить неприятеля. В таких случаях можно только сжать зубы и надеяться на лучшее. Ребята работают быстро и выгружают гранатомет с боеприпасами к нему. Затем они ползут ко мне, а машина отъезжает, меняя позицию. Водители возможно и не так много стреляют в противника, но они такой же спасательный круг команды, как и стрелки. С гарнитурами в обеих ушах, в одной руке бинокль, в другой - руль. Высматривая куда едут, они подсказывают стрелку новую цель для обстрела, отвечают на сообщения, которые не слышит командир и передают их по цепочке. Хороший водитель Iveco – это альфа и омега выживания. Сегодня за рулем Ханс и Кимма.
Бирри и Грегер добрались до меня. Я указываю цель, Бирри готовится целиться, Грегер готовит гранату, выставляя дистанцию на взрывателе. Чтобы точно выстрелить, Бирри должен подняться, выставляя себя врагу. И по нему ведут стрельбу, заметив гранатометчика. Выстрел! Хлопок гранаты эхом разносится по долине. Чрез несколько секунд она ударила перед вражеской позицией.
Команда гранатометчиков с 84 мм "Карл Густав"
Дерьмо! Я кричу: «Повторить!». Ребята перезаряжаются. Неприятное ощущение снова выходить на рубеж в таких обстоятельствах, но эмоции нужно обсуждать потом.
Бирри снова встает, снова по нему стреляют и снова хлопок! Но граната взорвалась слишком рано. Типичный сбой детонатора, который видимо слишком долго хранился на складе.
Я снова кричу: «Повторить!», называя дистанцию до цели.
В третий раз Бирри должен подставиться. Я чувствовал комок в горле, видя, как взлетают комки земли вокруг него. Но Бирри не колебался. Подъем, прицел, огонь! Мы смотрим за целью. БУМ! Четкое попадание. Позицию противника изрешетило 800-стами стальными шариками. Вся команда радуется как дети, я даже не осознаю почему, просто это естественно. После этого попадания огонь врага уменьшается.
Я снова выхожу в сеть: «Это команда-2. Обстреляли позицию противника из гранатомета. Возможно, двое убито. Конец.». Получаю ряд докладов о том, что ситуация успокаивается. Все еще ведется спорадический огонь, но уже не такой плотный.
Через некоторое время я слышу, что мы получим поддержку с воздуха. Наконец-то! Если и есть что-то, что пехотинец на земле особенно любит, так это авиационная поддержка. Пока все это происходит, другие команды атакуют противника с нескольких направлений, как будто у каждой из них свой небольшой фронт. Я даже думать не хочу о том с какими сложностями сталкивается управляющее звено, координируя несколько маленьких групп и докладывая руководству информацию и свое видение обстановки.
Благодаря многочисленным тренировкам я чувствую себя спокойно как никогда. Ребята вели себя дисциплинировано. Короткие, лаконичные доклады по сети.
В следующий час мы стоим на тех же позициях, игра в кошки-мышки, когда несколько вражеских стрелков появляются в огне вспышек выстрелов в нашу сторону и тут же исчезают. Трафик сообщений в основном сводится к информированию другу друга о том, где были замечены цели. Мы еще не расслаблены. Босс пытается убедить афганские силы полиции зайти в деревню под нашим прикрытием. Они не хотят делать этого. Я знаю, что им мало платят и этим частично можно объяснить их отношение к работе. Коррупция и преступность здесь не редкость, но единственное чего хотят многие из них – это прокормить семью. Афганцы, как и все, просто хотят выжить. Даже в рядах талибов редко встречаются фанатичные исламисты, готовые пожертвовать всем ради джихада. Многие из них – опытные воины и они также как хотят выжить в бою, как и мы. У них не отнять их смелость и решимость, это заставляет меня уважать их, вне зависимости от их убеждений.
Через некоторое время прибывает «воздух». Ф-15 ревет над нашими головами. Он летит низко, оглушая ревом двигателей на форсаже, над деревней, выписывая большие круги, постоянно отстреливая тепловые ловушки, на случай если у противника есть ПЗРК с тепловыми головками наведения.
Как долго он будет кружить таким образом? Что-то не так. Оказывается, нет связи с самолетом. Без этого мы не можем навести его на цель. Постепенно приходит понимание, что мы должны сделать всю работу сами.
Босс приказывает приготовиться к броску на деревню. Нужно, чтоб АНП пошла за нами.
Бои в застройке и помещениях всегда тяжелые и грязные. Вы выходите за угол и стоите в нескольких сантиметрах от врага. Вы можете даже не успеть воспользоваться своим оружием. Я начинаю вспоминать свой психологический тренинг дома, когда мы сидели и представляли в голове как убиваем врага ножом и кулаками в ближнем бою. Поражение недопустимо. Я представлял себе все, вплоть до того, что зубами грыз ему горло. Ранение не является поводом для того чтобы прекратить бой, есть и такая установка в голове. Я никогда не сталкивался в ближнем бою с противником, но на психотренинге я делал это тысячи раз. Вот почему мы учимся рукопашному бою, использованию штук-ножа и стрельбы в упор. Я тренировался этому в течении нескольких лет и имел полную уверенность, способность и желание победить.
Отряд собирается на западной стороне вади и выстраивается в линию. Быстрая проверка и мы едем в деревню. Я сижу в машине номер 3.
Въезжаем на окраину. Улицы пусты, стоит тревожная тишина. Нервы натянуты как струна. Удары сердца отзываются по всему телу. Все чувства обострены. Внезапно мы услышали выстрелы, пока одиночные. Наши стрелки в турелях уже не могут использовать пулеметы из-за тесноты, поэтому они стреляют в ответ из винтовок. К тому же в домах полно гражданских. Мы видим, как они высовываются и машут нам руками. Отчет разведки говорил о том, что на окраине деревни и в центре живут две группировки, не особо дружелюбные друг к другу.
Огонь по-прежнему рассеянный, не опасный.
Мы въезжаем в центр. Когда колонна проезжает последний поворот, то по нам открывают огонь из пулеметов и РПГ. Первая гранат взрывается в трех метрах перед первой машиной. Все территория вокруг превращается в ад из трассеров и ракет, идущих во всех направлениях. Все больше и больше противников включаются в стрельбу.
Андерс, стрелок первой машины, немедленно открывает по ним огонь. В то же время отряд разворачивается, атакуя каждый свой сектор. Мой автомобиль повернул налево, забираясь на небольшой холм с несколькими зданиями. Прямо над машиной пролетает граната из РПГ. Я слышу крик Небби, который сидит в турели. Дьявол! Двигатель ревет на максималке, чтобы как можно скорее взлететь на холм. Внезапно нас обстреляли слева. Это было близко, около 60 метров. Я сижу в машине и молюсь, чтобы Небби не прекращал стрелять.
Наша машина единственная, что сюда забралась. Я выбираюсь из машины и начинаю осматривать здания, чтобы убедиться, что они пустые. Подошла машина майора Веннеберга и тоже открыла огонь. Я продолжаю осмотр. Когда мне нужно было повернуть за угол, я заметил боковым зрением движение. Время застыло, когда я понял, что это талиб, поднимающий АК-47 в мою сторону. Только я подумал: «Я вижу его!», как он начал стрелять. Пули попали в стену рядом и над головой, я чувствую телом давление от ударов пуль. Куски стены ударили по шее. Инстинктивно я бросаюсь назад и делаю несколько выстрелов в направлении стрелка. Падаю на спину и быстро переворачиваюсь на живот, руки само собой ощупывают мое тело, чтобы найти кровь и раны, в которых я был уверен.
Невероятно, но он промазал с 50 метров! Вскидываю винтовку и уже прицельно обстреливаю позицию талиба.
Подъехали еще машины и теперь уже несколько гренадеров спешились и пришли мне на помощь. Грегер, Бирри и Рибе подошли и начали закидывать позицию человека, обстрелявшего меня, гранатами. Даже майор Руне включился в перестрелку.
Я лежу за углом дома и обстреливаю видимые позиции врага. Внезапно винтовка дает осечку. Передернуть затвор, выкинуть осечный патрон, сделать выстрел и снова осечка! Мгновенно перекатываюсь в укрытие и начинаю устранять задержку, попутно производя частичную разборку оружия. Руне посмеивается, видя разочарование в моих глазах. Я смеюсь в ответ.
Затем началась зачистка всех домов. Огонь усилился из всего оружия, что у нас есть. Грохот адский, аж до звона в ушах. Каждый вынужден кричать, чтобы его услышали. Нас так мало, что в бой идут все – от последнего водителя до босса – все идут выбивать двери в домах. Я собираю людей и начинаю зачистку ближайшего дома.
Нам было разрешено использовать ручные гранаты, но по общему согласию решили пока их не использовать, так как полно гражданских, не участвующих в бою.
В первом же дома сидит пожилая женщина. Мы кричим ей «Дреш!», что означает «Стоять!» на дари, и Рибе укладывает ее на пол. Становится понятно, что она не представляет никакой угрозы. Старуха в шоке. Вероятно, ее бросила семья, когда начался бой. Вероятно, он не могла ходить. Она плачет и шепчет. Я не понимаю ее язык, но предполагаю, что она молится. Мы обыскиваем дом, ничего нет. Нельзя терять время, следующий дом не ждет! Чем раньше это будет сделано, тем быстрее бой закончится.
Каждый раз, при переходе из дома в дом, мы прикрываем друг друга, но при зачистке дома нас становится все меньше и меньше. Дело в том, что мы должны в каждом осмотренном доме оставлять по одному человеку, для защиты от врага. В итоге, нас осталось трое – Бирри, Грегер и я, плюс два дома. Чтобы распределить риск, мы каждый раз меняемся при входе в дома. Теперь моя очередь. Бирри выбивает дверь, она ломается посередине, и я врываюсь. Если быть точным, я застреваю в дверном косяке. Это невероятно жесткое чувство. Я даже не могу поднять оружие, я просто вишу на полпути входа в комнату.
Бирри понимает, что произошло и мощным пинком придает мне ускорение. Дверь, косяк и петли разлетаются на куски, я падаю на пол. Бирри входит, делает несколько быстрых выстрелов по углам и обыскивает комнату. Я как можно быстрее встаю и присоединяюсь к нему. Дом пуст, к счастью…
Последний дом. Снайперы видели в нем человека. В начале боя по нам много стреляли из этого места. Ротный входит в эфир и требует доклад от меня по этому дому. Я затаил дыхание, боясь выдать себя и не могу ему ответить. Готовится граната для зачистки последнего дома, как вдруг из-за угла выходит старик. Он пугается, глядя в две винтовки и 3 пары наполненных адреналином глаз.
Мы приказываем ему снять халат, чтобы увидеть вооружен он или нет и только после этого ему было разрешено подойти. Его положили на землю и оставили Грегера, следить за ним. Затем я и Бирри штурмуем последний дом. Несколько быстрых выстрелов по углам, чтобы давить на психику врага. Быстро обыскиваем дом. «Первый готов! Второй готов!». Мы ничего не находим. В некоторых комнатах так темно, что приходится использовать фонари на винтовках. Когда я выхожу на улицу, то выглядываю за угол, откуда вышел старик. Здесь четкие следы волочения и крови. Кто-то здесь умер или был ранен. Но тела нет. Талибы всегда уносят своих, как раненых, так и мертвых. Нам ничего не оставляют.
Проводим быструю проверку и бежим на соединение с командой. Ротный несколько раз выходил в эфир, подгоняя нас. Одна из самых важных вещей в атаке – удержании инициативы. Враг становится неспособным что-либо предпринять. Но я знаю, что это был долгий день. Каждый шаг дается с трудом, я замечаю, что бронежилет сдавливает легкие и я не могу полностью вдохнуть воздух. Это тяжело. Во рту от обезвоживания настолько сухо, что небо аж хрустит, когда я касаюсь его языком.
Но останавливаться нельзя, нужно продолжать, я все еще часть команды.
Мы соединяемся с командой, атака продолжается. Тяжелые пулеметы и 84-мм гранатометы уже пристрелялись к позициям врага. А афганская полиция наконец-то набралась смелости присоединиться к нам и помочь в деревне. Они обыскивают здания на южной стороне кишлака.
Команда идет в атаку, поднимаясь на холм. От усталости ощущение, что я передвигаю ногами в густом сиропе. Кусая губы, мы забираемся на гору, держа винтовки наготове, с пальцами на спусковых крючках. Пара афганских полицейских тоже бросились в атаку. Они не профессионалы, но мы благодарны им за эту попытку. Нам нужен каждый. Некоторым из этих полицейских по 14-15 лет.
Все что мы находим это пустые окопы и пещеры. Везде разбросаны пустые ленты пулеметов противника, и мы видим на земле остатки выстрелов из РПГ. Эти ребята знали, что делают. Скорее всего, они ушли, как только мы начали нашу атаку. Их позиции были превращены в груды щебня и земли после нашего обстрела. Видно только бегущие фигуры в горах.
Талибы бегут, мы взяли деревню. Подбегают афганские полицейские и солдаты. На их лицах заметно благоговение и трепет. Впервые за несколько лет они смогли войти в эту деревню. Они угощают нас сигаретами и обнимают. Мы же кричим трижды «Вальхалла!» до боли в легких. Мы чувствуем, что напугали врага, который теперь бежит в горы, и подняли дух полиции.
Рибе, Бирри, Энди и Грегер сразу после боя, вместе с афганской полицией.
Пока мы захватывали деревню, группа поддержки, состоящая из снайперов, гренадеров, к-9 и минометчиков сражалась с противником на высотах к западу и северу. Около 60 человек была растянуты на площади более 6 квадратных километров, а значительно большая группа врага атаковала с трех сторон. Теперь противник имел только несколько активных огневых позиций на севере и западе, ведя нечастый огонь по нашим.
Мы собираем свою группу в кишлаке и быстро проверяем последние дома. Вся работа здесь сделана. МЕК4 показал, кто в долине хозяин. Мы будем приходить сюда и уходить, когда захотим. Солдаты рассаживаются по машинам и возвращаются к основным силам. На западе еще идет стрельба, но мы ее уже не воспринимаем осознанно. Адреналин все еще бурлит в крови, но мы начинаем быстро пить кофе, чтобы избежать падение его уровня. Когда вы в бою, на пределе своих сил, адреналин помогает вам, но попутно вы быстро тратите все свои силы и внутренние резервы. Это означает, что когда выброс адреналина закончится, то вы почувствуете невероятную усталость. А рота пока не дома и будет еще минимум 4 часа двигаться до безопасного лагеря. Этот момент мы все находим наиболее нервным в нашей операции. После долго боя, боеприпасы будут израсходованы, вы устанете, а враг будет знать, что вы возвращаетесь и имеет прекрасную возможность рассчитаться с вами за все. Никому не хочется быть в колонне головной машиной.
Стемнело, враг все еще вел огонь по нашим позициям. Я подъехал к машине командира PRT-14 полковника Фредхайма. Он был в восторге, наблюдая атаку на кишлак. Когда я подошел к нему, он схватил меня и крепко обнял: «Вы молодцы, парни!». Лично я все еще был под адреналином и не осознал все произошедшее. Но я гордился своими людьми и тем как они себя повели.
Мы взяли миномет и приготовились обстрелять позиции врага. После команды по рации на севере была выпущена осветительная мина. Она осветила гору, на которой были талибы и начала медленно падать на парашюте. Все наши открыли шквальный огонь. Это продолжалось около 20 секунд. Затем ракета погасла и все стихло. Думаю, что те, кто не были убиты, просто сбежали после такого.
Мой водитель улыбнулся и сказал мне: «С Новым Годом, Эмиль!»
Я улыбнулся и в ответ пожелал ему тоже самое.
В эфире появился ротный и приказал готовиться к возвращению в лагерь. Мы начали проверять машины и состояние боеприпасов. Водитель доложил, что все в порядке. Стрелок доложил, что у него осталось около 300 патронов к пулемету на турели. Люди были готовы к отъезду.
Колонна повернула на юг, в направлении лагеря. Наши ПНВ окрасили пейзаж в четкие зеленые цвета. Я искал силуэты на высотах вокруг и признаки движения в канавах. Странно, но тут мое тело как-то успокоилось. Пока я делаю то, к чему тренировался, судьба в моих руках. Я сжевал таблетку кофеина.
Внутри машины установлены несколько маленьких колонок и подключен iPod. Все равно, пока мы едем, снаружи внутрь ничего не пробивается, так что можно послушать музыку.
Конечно, звук двигателя делает музыку несколько приглушенной, но она успокаивает. Нельзя находится в напряжении все время, вы сойдете сума. Альбом The Black от Metallica – вот победитель нашего хит-парада, музыка, которая дает душевное спокойствие.
Ротный напоминает о необходимости сосредоточиться на миссии. Легко отключиться и потерять концентрацию, когда тело отдыхает. Но ребята по-настоящему дисциплинированы и бдительны.
В каждой деревушке, через которую мы проезжаем, люди стоят на улице, улыбаются и машут нам руками. Это узбеки и им здорово доставалось от пуштунских командиров на севере в долине. Известие о том, что мы разбили талибов, сегодня распространилось как огонь в сухой траве. Это рождает хорошее ощущение внутри меня. Но я не позволяю себе расслабиться и подумать об этом. Все полностью сосредоточены на наблюдении, когда колона идет по узкому руслу реки. Это идеальное место для засады.
Я постепенно становлюсь все более и более прагматичным и думаю: «Если это произойдет, то пусть все будет быстро. Надеюсь, это будет достаточно большой заряд».
Смотрю в цифровую карту перед собой. Мой машина выглядит как стрелка, медленно, очень медленно, двигающаяся на юг. Я начинаю считать километры и вычислять время, когда мы окажемся дома, в лагере. Внутри машины слышна только музыка, все сосредоточены на работе, никто ничего не говорит. Каждый хочет быстрее домой. Redbull сейчас как нельзя кстати.
По мере приближения к лагерю паранойя по поводу возможной бомбы на дороге усиливается. Каждый раз, когда мы проезжаем место с признаками минирования, я вздыхаю, в животе образуется ком, и немного прикрываю глаза. Мы лидирующая машина в колонне и к нам особые требования. Большинство солдат здесь боится именно СВУ, в гораздо больше степени, чем, когда в них стреляют. Мине все равно как вы подготовлены и оснащены. Это кажется несправедливым способом умереть, похоже на выстрел в спину.
Через четыре часа мы начинаем видеть прожектора на воротах. Постепенно появляются красные посадочные огни на взлетно-посадочной полосе. Командир выходит в эфир и напоминает нам, что произойдет, когда колонна прибудет в лагерь.
Прежде чем мы войдем, необходимо в караулке разрядить оружие. Независимо от того насколько это скучно и каким крутым вы себя считаете, это отличное правило безопасности. Не должно быть никаких несчастных случаев с оружием в лагере. После разрядки и осмотра машин, они сразу же заправляются и пополняются боеприпасами.
Это невероятно приятное чувство, когда Iveco заезжает на парковку. Слышен специфический звук, когда шины машин хрустят по щебенке, раскиданной по стоянке. Этот звук означает, что вы дома, в безопасности. Здесь находятся контейнеры для наших команд, где мы храним свое снаряжение и зоны обслуживания оружия. Техники уже на месте, для того чтобы заменить поврежденные внешние части машин. Никто не уходит на перерыв, пока оружие не будет почищено, а батареи в рациях не заменены. Ребята прилагают все усилия, чтобы подготовиться к бою. Вы никогда не знаете заранее, когда сработает «будильник» и вам придется идти в бой.
Боевой сервис и поддержка тут выдающиеся. Техники помогают со всем и работают вместе с нами. На кухне заранее приготовили ужин. Весь лагерь гудел и жужжал как улей, чтобы как можно быстрее восстановить наши силы, мобильность и нашу огневую мощь.
Это один из тех моментов, когда я горжусь, что являюсь частью Вооруженных сил Норвегии. Эти мужчины и женщины в технических частях никогда не бывают на первой линии битвы, но они прилагают огромные усилия, чтобы позаботиться о тех, кто находится там. Я очень уважаю этих людей.
Царит атмосфера хорошего настроения, все общаются между делом.
Постепенно все работы подходят к концу и нам разрешают идти в столовую. Сейчас полночь, мы сидим на скамейках, с сигарами в зубах и смотрим в темное небо.
«Отличный Новый год, мальчики» - говорю я.
«Этот новогодний праздник мы нескоро забудем» - отвечает Ханс.
Пришло время поесть. Руки и лица все еще черные от пыли и пороха. У некоторых до сих пор затычки в ушах. У меня звенит в правом ухе. Видела бы меня сейчас бабуля! Форма грязная и рваная на локтях и коленях. Пахнет ужасно. Но все не имеет значения, когда вы голодны. Сейчас тело хочет только еды! В столовой есть безалкогольное пиво и шампанское по случаю Нового года. Каждый берет по бутылке и начинает есть. На вкус еда просто небесная. За столом тишина, люди едят как животные, торопясь утолить чувство голода. После такого выброса адреналина всегда лучше всего наполнить желудок. Дома вы едите потому что голодны. Здесь же вы едите, чтобы быть готовым сражаться и иметь как можно больше энергии в своем теле. Пища в желудке также важна, как и патроны к оружию.
Постепенно все начинают улыбаться, обмениваться воспоминания из боя, как делали воины во все времена.
Из-за стола встал полковник Кнут Фредхайм и сказал: «Вчера я пришел в ту деревню, чтобы поговорить с крестьянами о возможности улучшить их жизнь. Талибы не дали мне этого сделать. Сегодня я вернулся и на этот раз взял вас, свою Рабочую Группу. Мы дали всем понять, что с нами необходимо считаться. Я никогда так не гордился своими солдатами и никогда не видел такой смелой работы в бою. Спасибо вам!»
Мы поднимаемся и снова трижды кричим «Вальхалла!». Я вижу своих парней, их глаза и думаю, что выражение наших лиц лучше тысячи слов может сказать, как мы счастливы. Я горжусь своими людьми.
Мы открываем шампанское и докуриваем сигары, начатые до ужина. На самом деле я не курю и думаю, что на вкус сигары дерьмо, но сейчас это нужно.
Тело расслабляется, впадая в дремоту. Мы начинаем расходится по палаткам.
Я заснул, едва моя голова коснулась подушки.
|
