Текущее время: 28 мар 2024, 11:01


Часовой пояс: UTC + 3 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 29 ]  На страницу Пред.  1, 2
Автор Сообщение
 Заголовок сообщения: Re: Emil Johansen. BRØDRE I BLODET.
СообщениеДобавлено: 22 фев 2020, 12:25 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 23 ноя 2012, 10:58
Сообщений: 1603
Команда: FEAR
Изображение

Глава 11. От поражения к победе

День начался с подъёма в половине девятого. Я вылез из своего спального мешка. В палатках скучено около тридцати человек и воздух утром очень тяжелый и влажный, после ночи. Последний раз мы мылись около двух недель назад. В воздухе стоит особая смесь запаха мужского пота и мочи, но когда все пахнут одинаково плохо, то вы этого не замечаете.

Операция, которая прошла в районе Бадгиса в январе 2010 года, длилась примерно две недели. Сейчас стояло 17 января. Нам были не рады в ПОБ Гормах. Последние недели мы знакомились с этим районом, устанавливали доверительные отношения с афганской полицией и активно противодействовали талибам. За последние дни было несколько перестрелок с ними. Неважно куда мы ехали – казалось, что все обязательно хотят пострелять по нам. Каждый день мы вылезали из спальников и палаток, ели сухпай, выполняли ежедневные задачи и возвращались в палатки. Это была рутина, за одним исключением – нас хотели убить.

Местные жители в этом районе относились к нам негативно. Когда мы пытались собрать информацию или просто поговорить с ними, то они вели себя пренебрежительно и не были заинтересованы в общении. Мы быстро поняли, что работа ISAF в этой провинции в последние годы неэффективна. Уровень доверия к нам был предельно низок.

Местная полиция работала на грани краха. Они не могли действовать за пределами своих баз и участков. Только за последние несколько месяцев талибы неоднократно нападали на них. У полицейских было только легкое ручное оружие и минимум боеприпасов, так что они становились легкой добычей для террористов. Каждый аванпост располагался так, чтобы мог видеть соседний, вдоль дороги, поэтому местные копы часто были свидетелями того как их коллег на соседнем посту натурально вырезали.

Я не смею думать о том, в каком психологическом состоянии находились эти парни. Когда мы разговаривали с ними, то узнали, что многим из них даже не платили зарплату последние несколько месяцев и еду они добывали себе сами. Это шокировало. Также, многие копы жили в постоянном страхе за свои семьи, что талибы могут прийти к ним домой и жестоко убить в отместку за работу на «неверных».

Теперь нам нужно было показать, что мы готовы сражаться против их врагов.

Основной задачей этой операции было сотрудничество с АНП в районе Гормаха, чтобы подавить деятельность талибов и сделать район безопасным. Это была битва за доверие местных жителей. Внутри ПОБ жила рота афганской армии, с которыми мы пытались работать, но оказалось, что они не способны нам помочь хоть сколько-нибудь значительно, так как приехали из очень спокойного района и имели низкий уровень подготовки. Каждый раз, когда мы пытались что-то спланировать с ними, это заканчивалось морем оправданий с их стороны. Всегда были другие «более важные» задачи, а не обеспечение безопасности района. Боевой дух был низкий. Зачем рисковать жизнью, если можно жить более-менее безопасно за стенами ПОБ? Но мы знали, что это ощущение обманчиво. Если вы не хотите выйти на улицу и встретить врага, то враг придет к вам.

Тогда, вместо них, мы обратили внимание на местную полицию. РГ посетила все их участки в районе и неоднократно видела с расстояния талибов, патрулирующих деревни к югу от нас. Группы вооруженных людей на мотоциклах ездили и требовали налоги с крестьян, доказывая всем, что это они здесь власть.

Во время обучения в Норвегии нам неоднократно подчеркивали значение культурного понимания. Нам говорили, что очень важно при приветствии использовать такие фразы как «асалам алейкум» (да пребудет с тобой Бог). Мы также узнали, что нужно следить за тем, с какую руку вам дают при встрече. Но в действительности, мы чувствовали, что здесь этот подход не работает. Действовало только право сильного. Если что-то и беспокоило местных, так это безопасность. Тот, кто был самым сильным в провинции, тот и гарантировал безопасность. Нужен был баланс между доказательством силы и учетом местной культуры.

Все наши машины несли флаги с силуэтами кораблей викингов. Флаги должны были указывать, кто мы такие, откуда пришли и быть четким маркером для талибов, что с нами лучше не связываться. В то же время, гражданские должны были быть уверены, что именно мы обеспечиваем для них безопасность. Это также давало защиту местным силовым структурам. С нами они могли идти куда угодно, при условии, что мы побеждаем талибов в каждом бою. После нескольких тяжелых боев, с хорошим для нас результатом, у нас сложилось более чем достаточное чувство уверенности в себе, чтобы встретить все что угодно.

Каждый раз, когда полиция просила о помощи, мы немедленно реагировали и поддерживали их всем, чем могли. Это включало в себя все - от защиты атакованных участков до помощи в разминировании СВУ. Аванпосты атаковали в среднем один раз через день, иногда могло пройти несколько дней тишины, но мы не знали, когда будет следующая атака. На нашем счету уже было несколько уничтоженных крупных СВУ и отбитых засад.

Мы заметили, что полиция постепенно все больше и больше полагается на нас и доверяет нам. Это очень обнадеживало. По мере роста доверия наконец-то начала поступать информация о талибах. Тяжелая и решительная работа наконец-то стала приносить плоды. Мы были на пути к тому, чтобы стать заслуживающим доверия фактором власти, на кого полагались как гражданские, так и местные силовики. Не в последнюю очередь, к нам стали относиться с уважением и враги. Тем не менее, неприятно было видеть, что афганские солдаты выходили за пределы ПОБ только когда шли на рынок.

Каждый день мы патрулировали местность и собирали информацию.

17 января 2010 года начался, как и предыдущие дни. Мы отправились в дорогу и нам предстояло встретится со старейшинами в деревне на юге, Дашт-и-Катхун. Раньше мы уже ездили в эту местность и провели ожесточенный бой с талибами. Один автомобиль загорелся, другой получил массу пробоин. После того как бой закончился, мы вернулись на базу, буксируя поврежденный джип. Умения и удача были на нашей стороны, обошлись без потерь. Талибы не могли сказать то же самое. Многие из нас были здесь двумя годами ранее, в время последней операции ГБР-5, в 2008 году.

На стартовом брифинге мы ознакомились с деталями операции и разошлись по машинам. Команда была готова как всегда и я не беспокоился о том, что что-то может быть не сделано. У каждого гренадера свои обязанности в машине. Я время от времени их проверял, но вскоре удостоверился, что все хорошо делают свою работу. Контроль необходим, но если вы хотите, чтобы солдаты развивались, то они должны обрести уверенность и стать независимыми.

Я был очень уверен в команде. Они неоднократно проявляли инициативу, решительность и профессионализм в критических ситуациях. Это освобождало мне руки, давая возможность концентрироваться на том, что должно быть главным – миссия.

Садясь в машину, вы ждете радиоперекличку. Если все хорошо, то я отвечаю: «Папа-2, слышу четко и ясно». Это означает, что моя группа готова и радиосигнал четкий. Мой стрелок проводит свой обычный ритуал перед выездом - стукает кулак Киммы костяшками своего кулака. Мои амулеты, пуля на удачу и кровоостанавливающий камешек, при мне. Странно называть пулю для самоубийства пулей на удачу, но по какой-то причине она дает мне чувство безопасности. Если меня возьмут в плен, то талибы не проявят ни малейшей жалости – отрезание головы тупым ножом будет наиболее вероятным сценарием. Так что лучше покончить с жизнью до этого. Но я думал, что если и умру на задании, то пусть это произойдет среди кучи своих пустых магазинов и трупов врагов.

Поступает приказ, мы заводим машины. После выезда за ворота, все взводят свое оружие.

Колонна ехала, а я поставил песню, которую мы всегда использовали на выездах – «Wherever I May Roam» Metallica. Это настраивало парней на правильный лад и так происходит по сей день, каждый раз, когда я слышу эту песню.

https://www.youtube.com/watch?v=dHUHxTiPFUU

Когда вы едете на базар в Гормахе, появляется перекресток, где одна дорога ведет на запад, другая – на юг. Там у талибов всегда стояла разведка, которая тут же передавала куда мы едем и там мобилизовали все силы. Мы знали, что люди, стоящие на перекрестке, информаторы, но ничего не могли с этим поделать – доказательств не было. После этих звонков первые подразделения талибов будут на месте через час, а противник из ближайших районов будет стремиться к нам как пчелы на мед.

Я посмотрел на часы, теперь можно не торопиться. Было примерно известно, когда раздастся первый выстрел и начнется смертельная игра. Никто не сомневался в серьезности ситуации.

Жители деревни провожали нас взглядами. Это были пуштуны, никто не улыбался, все смотрели сурово и невыразительно, практически пронзая нас глазами. Мы могли улыбаться и махать до посинения – без толку. Я всегда старался смотреть так же резко и грубо в ответ. Может быть, мои бледно зеленые глаза произведут на них впечатление.

Из местного медресе (религиозная школа) набежала толпа детворы. Они плюют в сторону машин и собирают камни. Я слышу, как мой стрелок кричит пацанам, чтобы они не смели кидать камни.

Базар – бедное и грязное место. Сточные воды текут по обочинам дорог и везде валяется мусор. Запах соответствующий. Тем не менее, торговые палатки стоят рядом друг с другом. Здесь доступно все – от еды до мобильных телефонов и одежды. Женщин почти не видно. Те немногие, кто из них здесь присутствуют, несут тяжелые мешки, тащась за мужем в нескольких метрах, который не несет ничего. Это странное распределение ролей для меня. Мне это не нравится, но мы здесь не для того чтобы навязывать им свою культуру и западные обычаи.

После того как отряд покинул базар, во все стороны раскрылся чудесный вид. По обе стороны долины стоят высокие хребты с бесчисленными пиками, тянущимися на юг в направление Гиндукуша. Повсюду следы боев и окопов – следы войны, тянущейся более 30 лет. Солдаты постоянно держат все под наблюдением. При малейшем подозрении, колонна останавливается, и мы рассматриваем интересующее нас в бинокли и трубы. Оптика настолько хороша, что можно увидеть выражение лиц за несколько тысяч метров. Чаще всего это пастухи, который с любопытством смотрят на нас.

Вы можете многое узнать о намерениях человек, основываясь на его поведении. У вас постепенно вырабатывается сильный инстинкт относительно того, кто является врагом, а кто нет, даже не видя оружия. Но этот день был необычайно тихим и спокойным. Прошел «золотой» час и не было никакой вражеской активности. Целью миссии не являлся бой с врагом, так что нас это устраивало. Наши силы значительно уменьшились, так как отделения саперов и К-9 уехали в Норвегию на замену. Это уменьшило нашу огневую мощь почти вдвое. Что еще хуже, снайперская группа осталась в ПОБ для технического обслуживания своего снаряжения и оборудования. Так что сегодня наша группа состояла из 30 человек, плюс санитарное отделение. Я старался не думать об этом много. Обычно, враг не приходил настолько большой группой, чтобы мы не могли справиться.

Тем не менее, наша дочерняя рота, Мек3, при поддержке саперных и санитарных подразделений, годом ранее встретилась с большой группой врага и несколько дней вела с ней бои. Условия были ужасные, проливные дожди превратили зону боев практически в бассейн. Чистую воду приходилось использовать, чтобы смыть грязь с оружия и продолжать вести бой. Кроме того, туман и густая облачность затруднили поддержку с воздуха. Некоторые солдаты испытывали гипотермию, так как по утрам было очень холодно, а вся одежда – мокрой. Тем менее, парни из Мек3 сумели удержать врага и заставить отступить. Это была одна из самых впечатляющих операций о которых я когда-либо слышал и настоящий пример профессионализма, которому мы должны следовать.

Когда колонна двинулась дальше в долину, холмы буквально обступили дорогу цепочкой высот. Каждый метр увеличивал вероятность атаки врага. После пересечения вади и нескольких полей, мы вошли в деревню, которую должны были посетить. Пехота немедленно окружила кишлак и ротный начал беседу со старейшинами. Параллельно наш санитарный отряд стал оказывать помощь всем нуждающимся сельским жителям. Это одна из важнейших задач для нас. Мы делали все возможное, чтобы оказать медицинскую помощь людям, которые возможно никогда не имел такого шанса в жизни. У санитарного автомобиля мгновенно выстроилась очередь. Многие жалобы были вызваны обычными инфекциями, которые благодаря курсу антибиотиков давно были бы вылечены. Часто самые простые болезни здесь могут закончиться смертью из-за нехватки знаний и ресурсов.

Мое отделение охраняло направление с юга. Я осмотрел район, где мы сражались с талибами месяц назад. Дальше на юге я увидел вершину, где норвежцы уничтожили четверых противников в мае 2008 года. В этой долине пролилось много крови. Повсюду кратеры от артиллерийских ударов, бомбежек и захоронений. Могильные курганы находятся близко, и я могу видеть даже могилы талибов, погибших в 2008. Мертвых воинов здесь считают мучениками. У них лучшие могилы и много разноцветных флагов свисают над ними. Это способ афганцев почтить погибших, примерно, как у нас в Норвегии ставят памятные доски с именами и датами в тех местах, где нацисты казнили кого-нибудь в годы Второй мировой войны.

Как ни странно, в этот день все было тихо и спокойно. На высотах вокруг никого не было. Талибан взял выходной? Вряд ли, подумал я. Ребята были спокойны и расслаблены, но бдительны. Они или курили, или пили воду, наблюдая за своими секторами. Внутри деревни Руне вел переговоры. Этот кишлак редко посещали силы ISAF, поэтому я предположил, что нас здесь встречают скептически. Могилы мучеников говорили сами за себя. Нетрудно понять кого здесь поддерживают, если ISAF бывает здесь два-три раза в году, а талибы остальные 360 дней.

Босс закончил встречу, санитарный персонал закрыл свою машину. Очередь все еще была длиной. Одним повезло, и они получили лечение, а другие, к сожалению, нет. Я думаю это самая плохая часть наших поездок – видеть глаза тех, кто пришел со своими больными детьми и не смог получить помощь.

Нам приказали собраться и подготовиться к дальнейшей поездке.

Колонна снова тронулась на юг. Надо было найти дорогу, ведущую на восток, к новой деревне, которую мы ранее не посещали – никто из нас не был на восточной стороне долины. Деревня называлась Паймакту. Именно к югу от нее Мек3 имел самые тяжелые сражения весной 2009 года. Тем не менее, мы не видели никаких признаков активности со стороны партизан на окружающих высотах.

Когда отряд приблизился к деревне, местность стала все более холмистой и труднодоступной. Наши БМП CV9030 поднялись на холмы, чтобы получить лучший вид на деревню и территорию вокруг.

Паймакту выглядела как призрак. Несколько женщин и стариков спешно выбрались из домов и бегом удалились на юг. Что-то было не так. Тот факт, что женщины и дети бегут, когда мы прибываем не обязательно означает, что будет бой, но что-то может случиться.

В эфире была тишина, каждый человек команды сосредоточился на поиске признаков засады и врага. Все элементы рельефа и дома были тщательно исследованы. Любые наблюдения и записи могут быть полезны в дальнейшем, для других команд.

Мы выехали из деревни и двинулись назад к базару Гормаха. Пришло время возвращаться домой.

Проехав примерно 500 метров на север, мы вышли на более открытую территорию. Вокруг шли высокие неровные хребты. Чуть дальше к северо-востоку была новая деревня под названием Вади-и-Гормах, мы должны были проехать через нее. Еще севернее от нее мы уже видели самый южный пост АНП, который стоял на самой высокой вершине в районе и напоминал форт. Мой глаза были устремлены на высоты к востоку, а Рибе, водитель, не сводил глаз с дороги, ища признаки минирования.

Внезапно я увидел силуэт человека на гребне к востоку от колонны. Я вышел в эфир и сообщил о нем. Отряд остановился, мы вышли и достали самую мощную трубу. Это был взрослый мужчина, старше тридцати лет. Он сидел и наблюдал за нами. Я не видел оружия, но инстинкт подсказывал, что это враг. Я доложил комвзвода и тот приказал сделать предупредительный выстрел.

У нас уже накопился хороший опыт с такими предупредительными выстрелами. Чаще всего они подтверждали наши подозрения, что перед нами враг, готовый атаковать. Если талибы планировали устроить засаду или обстрел, то как правило они имели четкое представление о том в какой момент движения нашей колонны нужно стрелять. Делая предупредительный выстрел по наблюдателю, мы провоцировали их на несогласованную атаку, которая, начинаясь не вовремя, наносила нам гораздо меньший ущерб. Именно так и случилось в тот день.

Через несколько секунд, после того как предупредительный выстрел попал рядом с наблюдателем, противник начал стрелять по нам с позиций на востоке и юге. Огонь был неточный, но, как обычно, он усиливался и подбирался к нам все ближе и ближе.

Мы тут же распределились по секторам и открыли ответный огонь. Гнетущая тишина долины превратилась в грохот стрельбы пулеметов и взрывы реактивных гранат.

Я приказал достать из джипа гранатомет «Карл Густав» и пулемет МГ-3. В тот день Грегер сидел в турели, и машина тряслась от стрельбы из пулемета .50 калибра, пока мы отчаянно работали, чтобы как можно быстрее достать оружие. Чем больше мы возимся, тем удобнее противнику пристреляться. Я показал большой палец Грегеру, когда все достали. Машина тут же отъехала. Вместе с Бирри и Небби, я убежал в яму, которая могла быть прикрытием. Я сразу же начал стрелять из МГ в двух талибов, которые вели огонь в машину в хвосте колонны. Между нами было большое расстояние, я не видел попал или нет. Приблизительно через 400 выстрелов они исчезли из виду, в этой же время Бирри начал готовить гранатомет. Я передал пулемет Небби и замерил расстояние, чтобы Бирри мог установить взрыватель. Рядом другое отделение тоже готовило свой гранатомет. Затем каждый выстрелил по гранате. Они взорвались почти одновременно над высотой врага, раскидав по его позиции сотни осколков. Мы перезарядились и выстрелил еще раз. С этого момента с той высоты больше никто не вел по нам огонь.

Внезапно мы подверглись массированному обстрелу из нескольких РПГ. Их гранаты имели такую низкую скорость, что мы могли их видеть в полете. Один из нас заорал предупреждение: «РПГ!!!». Некоторые гранаты пролетели над нами, а другие взорвались рядом. Все мы бросились в укрытие. Я лежал в яме с Бирри, обнимая его, стараясь прижаться к земле лицом. Граната за гранатой рвались вокруг, это была самая интенсивная бомбардировка, которую я когда-либо испытывал.

Все вокруг было в дыму, камни и комки земли падали на нас. После окончания обстрела я крикнул: «Все в порядке???» Бирри и Небби ответили. Теперь нужно было вернуться в бой и вернуть утерянную инициативу. Машина Руне Веннеберга была под обстрелом с юга. Гранаты пролетели практически вплотную, так что ему пришлось надавить на газ, уезжая на север. Те, кто не успел сесть, на своих двоих как можно быстрее побежали вслед ей, ища укрытия на бегу.

Талибы получали подкрепления из соседних долин и вал огня неуклонно нарастал. Не было никаких сомнений, что они хотят покончить с нами раз и навсегда.

Наши БМП, которые собрались в голове колонны на севере, поменялись местами с джипами и понеслись в атаку на юг. Моя команда загрузила гранатомет и пулемет в машину, и мы были готовы выдвигаться на гору на северо-западе. Едва мы подъехали к ней, как получили сильный удар. Я услышал, как Грегер орет: «Чарли! Чарли!!!». Это означало, что команда должна вернуться на исходную позицию. Я увидел, как винтовочные пули вонзаются в землю вокруг машины и вышел в эфир: «91-й, это Папа-2, контакт с пехотой врага на северо-западе!»

Босс сообщил: «98-й, 98-й, мы окружены, враг на 360 градусов вокруг нас!»

На нас напали со всех сторон. Ландшафт долины был почти ровный с большими высотами вокруг. Это похоже на то, как если бы вы стояли посередине футбольного поля, где негде укрыться, и перестреливались с врагом, сидящим на трибунах.

Мы снова достали пулемет и начали стрелять по противнику на северо-западе. Огонь с юга немного уменьшился, и CV9030 развернулись к нам, чтобы поддержать огнем.

В этот момент кончились патроны к тяжелому «Браунингу» в турели IVECO. Надо было достать их из грузового отсека БМП, где перевозили дополнительные боеприпасы. Я вышел в эфир и попросил CV90 подъехать к нам. БМП встала рядом и ее командир Нико, сидя в верхнем люке, показывая мне утвердительно большой палец. Началась разгрузка. В одной коробке лежит лента на 100 патронов и нужно было как минимум десять таких коробок. Один человек залез в отсек БМП и подавал наружу ящики, другой складывал их в канаве. В это же время мы сделали подряд четыре выстрела из гранатомета, прикрывая разгрузку.

Когда выгрузка закончилась, я сообщил Нико. Двигатель бронетехники взревел, когда водитель Ханс Мортен надавил педаль газа и наша «колесница» исчезла в облаке пыли.

CV9030 смогли подавить огонь с вершин на северо-западе, враг исчез с них. Но зато усилилась атака с юга. Впервые за все время я почувствовал, что мы лишились инициативы. Вне зависимости от плотности нашего огня и контратак, мы не имели никаких результатов. Бронированные машины просто кружились как мячи для пинг-понга, чтобы подавлять конкретно тот сектор, который представлял наибольшую угрозу.

Когда БМП снова развернулись на юг, я почувствовал, как мне скрутило живот. Я должен был немедленно облегчится, ничто не могло это остановить. Возможно, это была физическая реакция на неуверенность, которую впервые испытал в бою. Я скатился в канаву и спустил штаны.

Небби негромко засмеялся, глядя мне в глаза. Вокруг стоял грохот стрельбы. Я сделал все за несколько секунд, но они мне показались вечностью.

Я надел штаны, схватил винтовку и побежал было на позицию, как живот снова скрутило. Как это возможно??? В своей команде я всегда был синонимом термина «боевой ублюдок», а теперь сидел в канаве со спущенными штанами? Мне пришлось обратить эту ситуацию в юмористическую, громко смеясь, когда я наконец вернулся к команде. Небби подразнил меня, медленно приговаривая: «Надеюсь, ты хорошо просрался?»

В нескольких милях к северу наши снайперы, которые вышли из ПОБ, заняли позицию на контрольно-пропускном пункте АНП. Оттуда они имели полное представление о передвижениях врага вокруг нас. Снайперы увидели, что к талибам идет подкрепление и все съезжаются в деревню Паймакту. Там противник получал приказы и небольшими группами расходился в разных направлениях, чтобы присоединиться к бою.

Бой шел уже три часа и с нашей точки зрения ситуация была очень тяжелой. Почти все машины не по одному разу были обстреляны. Оторванные антенны, простреленные шины и пулевые отверстия в корпусе копились и множились. У одного гренадера было осколочное ранение в голову, к счастью несерьезное. Теперь пули ложились крайне близко к нам, порой только один-два сантиметра отделяли от ранений. Только хорошие солдатские навыки и постоянное использование укрытий означали, что у нас нет потерь.

В эфире прозвучала команда, которую я надеялся никогда не услышать. Ротный, оценив ситуацию, объявил, что в дальнейшем бое нет никакого смысла. У нас заканчивались боеприпасы, позиция была крайне невыгодной. Мы должны были отступить на несколько миль к северу и перегруппироваться. Все знали, что отход и перегруппировка в реальности ни что иное как бегство, а мы никогда не отступали! Мы были теми, кто стоял и сражался, пока враг не убегал. Тактическое отступление безусловно было сейчас самой разумной сейчас вещью, но это было неправильно.

Мы собрались в колонну и начали отступать перекатами, прикрывая друг друга. Снайперы сообщили, что противник начал съезжаться на мотоциклах. Это было то чего талибы добивались. Теперь они посетят все ближайшие деревни и объявят, что выиграли битву, преследуя силы ISAF до самого ПОБ. Так они докажут, что являются самым сильным игроком в регионе и деревни снова начнут их поддерживать. Я чувствовал внутри себя сильное разочарование, но старался скрыть это от парней как мог. Они сделали все и даже больше, чтобы выиграть бой, но их сил в этом случае оказалось недостаточно. В машине было совершенно тихо. Куча пыльных и грязных лиц с красными глазами смотрели в разные стороны, но не друг на друга. Мы начали осознавать свое поражение.

Пройдя чуть больше километра на север, мы остановились в круг, создав защитный периметр на 360 градусов. Я вышел из машины, пылая от злости. В 50 метрах от меня стоял сосед и абсолютно также смотрел на меня. Я видел это в его глазах. Слова не нужны в такие моменты.

Снайперы вели наблюдение за противником, который остановился. Они выставили одного наблюдателя за направлением, куда мы ушли, в то время как остальные собрались вместе и что-то обсуждали. Если бы у нас была авиационная поддержка, мы с легкостью победили бы сейчас. Каждая частичка моего тела хотела пойти в атаку и вернуть то, что мы потеряли.

А затем в эфире последовала рекомендация от снайперского пункта наблюдения для Руне, которая в корне изменила ситуацию.

Наблюдатель врага вернулся к своим и больше никто не смотрел за нами.

«Разворот на 180 градусов, форсаж двигателей на полном газе и атака скученной группы противника на открытой местности с помощью БМП».

Ответ командира был музыкой для моих ушей.

«Принято. Выполнять!».

CV9030 развернулись и дав полный газ пошли в атаку. Все, что я теперь мог видеть это облако пыли от их быстро едущих машин, нацелившись на юг. Нам приказали на своих IVECO ехать следом и поддержать огнем, охватывая с флангов. Наблюдатели сообщали, что талибы еще ничего не поняли. Я почувствовал себя как часть стаи львов, окружающих добычу.

Затем я услышал звуки беспрерывной стрельбы из 30-мм пушек.

DUNK !! DUNK !! DUNK !! DUNK !! DUNK !!

С каждым залпом в сторону талибов улетало по 5 снарядов, которые пытались убежать в панике. Снайперы докладывали по попаданиях прямо в эфире: «Попал! Попал! Попал! Повтори!!!».
Мы чувствовали себя теперь как команда, забившая победный гол в Лиге Чемпионов. Разочарование от поражения несколькими минутами ранее сменилось на чувство победы. Отряд в экстазе ехал на полной скорости на юг, чтобы занять утерянную позицию. Теперь у врага больше не было никаких пещер или горных вершин, чтобы спрятаться. По рации сообщили, что некоторые из них ищут укрытия в домах вдоль дороги.

Бронетехника проехалась прямо по позициям талибов и одному из командиров БМП пришлось даже стрелять по ним из верхнего люка, когда они пронеслись мимо.

По пути на юг мы видели тела убитых врагов вокруг нас и кричали «В Вальхаллу!».

Моей команде поручили зачистить деревню, которая теперь считалась небезопасной. Мои мысли вернулись в канун Нового года и тогдашнего боя. Нужно было быть осторожным.

Уровень адреналина был так высок, что я не чувствовал страха. Все, о чем я сейчас мог думать, это то что нужно взять деревню под контроль и захватить врасплох талибов, укрывающихся в ней. Все канавы, сараи и дома могут быть потенциальными укрытиями. Я хотел, как можно дольше сохранять фактор неожиданности, после того шока в который мы их вогнали.

Мы, как обычно, были сильно не доукомплектованы, поэтому нужно было верить, что каждый делает то, чему его учили и еще немного сверху. Небби прикрывал меня и Бирри, когда мы пересекли открытое пространство перед домом. На подъездной дороге мы нашли брошенный РПГ. Теперь каждое мышечное волокно в организме было мобилизовано для работы на максимуме, мозг работал на всю катушку. Мой палец был на спусковом крючке, готовый выстрелить, если вдруг появится талиб. Если бы была дуэль, то я бы не проиграл.

Чуть дальше к югу бронетехника преследовала отступающих на мотоциклах врагов. Звук стрельбы 30-мм пушки внушал дополнительную уверенность в себе и смелость, а в бою это абсолютно необходимо.

Внезапно в дверном проеме показалась мужская голова, когда я и Бирри были на полпути. Я мгновенной прицелился и крикнул «ДРЕШ!!!» так сильно как мог. Его глаза широко раскрылись, и он быстро поднял руки.

Я остановился в пяти метрах и приказал по норвежский, чтобы он вышел во двор. Я не говорю на пушту или дари, а он не говорил по английский или норвежский, но в этом случае переводчик не был нужен. Он начал медленно двигаться, как внезапно из дома вышел новый мужчина, с руками над головой. Бирри занялся первым, пока я прицелился во второго. Им было на вид около 25-30 лет.

Я приказал им лечь на землю, что они и сделали без колебаний. Но еще больше людей могло быть в доме. Я крикнул Небби, чтобы он подошел и взял под охрану лежащих мужчин.

Теперь можно было двигаться дальше.

Мы выстроились у входа в дом и дали друг другу сигнал, что готовы. Мое сердце резко забилось, и я снова почувствовал во рту ту же сухость, что и раньше. Было решено не использовать ручные гранаты, так как там могли быть гражданские лица. Нужно не просто вернуться домой живым, но и вернуться, не чувствуя греха за убийство невиновных. С этим жить.

Я посмотрел Бирри в глаза и быстро кивнул. Мы ворвались в дом, крича на ходу «ДРЕШ! ДРЕШ!».

Никого не было. В углу комнаты лежало несколько ковров, и я сделал несколько выстрелов рядом, чтобы убедиться, что никто не прячется. Если бы кто-то в доме хотел сдаться, то уже сделал это.

«Первый готов! Второй готов! Комната чиста!» сообщили мы друг другу и построились на входе в следующую комнату. К счастью, афганские дома в сельской местности очень аскетичные и здесь мало дверей. Это делает их простыми для обыска.

Мы выполнили ту же процедуру в соседней комнате, безрезультатно. Не было времени тщательно обыскивать, надо было переходить к следующему дому.

Когда мы пробирались по дому, третье отделение, проследовав по кровавому пути, вошло в соседний дом. Хозяин дома отрицал, что талибы искали у него убежище, но ему не поверили и правильно сделали. В одной из комнат нашли тяжело раненого талиба, истекающего кровью, но пытающегося спрятаться. Его правая рука была полностью оторвана при обстреле из БМП. Талиб вел себя как пьяный, не высказывая никаких признаков боли, когда его обыскивали. На нем была разгрузка, полная магазинов АК-47 и гранат. Не было ни малейших сомнений, что это противник.

Ему затянули руку жгутом и вывели к санитарной машине, которая следовала за нами. Война для него закончилась и теперь его ждал только длинный тюремный срок.

Тем временем, мы с Бирри обыскали все постройки, прилегающие к дому. Нам оказали поддержку Стиан и Микке из третьего отделения. Был обыскан каждый уголок, сено в конюшне мы прокалывали штыками на винтовках. Но все, что мы нашли это осла и мотоцикл. Еще был колодец, который не просматривался сверху. На его осмотр не было времени и возможности.

Когда мы закончили с обыском, то вернулись к задержанным. Теперь они были осмотрены и связаны. У них не было оружия. Я запросил переводчика для полевого допроса. Враг мог прятаться в канаве в 30 метрах от дома, поэтому любая информация от этих людей могла быть жизненно важной.

Когда прибыл переводчик, я начал допрос. Казалось, что они сильно пьяны. Никто из них не мог объяснить, кто они такие и знают ли друг друга. Они также ничего не знали о талибах в этом районе. У одного был ключ, подошедший к мотоциклу за домом. Наконец, они сказали, что являются плотниками и наняты для работы, но они не смогли назвать никого живущего в доме. В доме также не было найдено никаких инструментов – ни пилы, ни молотка, ни гвоздей. Это все не имело смысла, поэтому было принято решение доставить их в ПОБ для дальнейшего допроса. Хотя у них и не было найдено оружие, все указывало на том, что они участвовали в бою.

Одна из БМП заехала к нашей позиции и дала сигнал, что мы можем доставить захваченных мужчин к ней. Они, кажется, впали в шок и были совершенно безразличны, пока Небби вел их, стоя сзади и держа на прицеле на всякий случай.

В верхнем люке БМП стоял наш командир с винтовкой в руках и улыбался мне. Его лицо было полностью черное, а белозубая улыбка сияла как солнце. Смесь радости, облегчения и гордости была и в моих глазах. Враг, который недавно фактически поставил нас на колени, внезапно потерял много своих солдат, включая командира, а несколько человек взяты в плен. Теперь выжившие изо всех сил бежали на юг. Я могу только представить себе, что они испытывают.

На севере первое отделение позаботилось о трупах талибов. Один из убитых среди мотоциклистов был опознан как авторитетный полевой командир в этом районе. Другой талиб был найден мертвым в колодце. У него не было ноги, видимо в панике, не чувствуя рану, он залез в колодец и там истек кровью. У нас не было возможности спустится за его телом, но он определенно был мертв, лежа в огромной луже крови.

Мертвых обыскали, все снаряжение и оружие забрали. Затем их сложили рядом, в положении, которое мы называем «мертвец», когда труп лежит на спине, со скрещёнными руками ногами. Это означает, что перед нами досмотренный труп. Мотоциклы были уничтожены с помощью БМП, которая проехалась по ним гусеницами. Это было сделано, чтобы их не могли использовать против нас в дальнейшем.

Теперь можно вернуться на базу. Настроение было где-то на уровне потолка. Ребята находились в восторге от операции, которую сами и провели. Я тоже чувствовал себя невероятно счастливым. Но теперь нужно сосредоточиться на маршруте, пока мы не попали в ПОБ.

Я снова включил музыку, на этот раз Мэрайя Кэри. Удивительно, как любовные баллады могут успокоить кучу солдат под адреналином.

Колонна проехала через пригород базара Гормах, где вдоль дороги столпилось много людей. Они махали и улыбались нам, некоторые даже держали цветы. Я едва мог поверить в это. Сегодня мы не только победили на поле боя, но и завоевали доверие местных жителей. Наконец-то, мужество и отвага ребят за прошедший месяц принесли свои плоды.

Когда мы въехали в ПОБ, то нас приняли как королей. Полиция и афганские солдаты приветствовали изо всех сил. Это был лучший приемный комитет, о котором можно было мечтать, мы завоевали и их уважение. Все смотрели с любопытством как мы выводим пленных из БМП. Я могу только гадать, чтобы с ними сделала местная полиция, в отместку за своих убитых.

Пленных доставили в контейнер военной разведки, теперь они не наша забота.

Несколько человек раскурили сигары и распивали холодные безалкогольные напитки, чистя при этом оружие и снаряжение. Контейнер с боеприпасами был вскрыт и коробка за коробкой грузились в машины. Как обычно, мы сразу же готовились к новому бою.

Одна палатка преобразована в кухню, где готовили ужин, поставив гриль.

Все захваченное оружие и снаряжение разложили на брезенте и засняли на фото и видео. Из Меймене прибыл вертолет для эвакуации тяжелораненого солдата талибов, который должен был быть теперь прооперирован в норвежском госпитале.

Все были грязные, от лиц до снаряжения, как обычно и бывало после сильного боя. И нам наконец-то привезли мясо из Меймене, на кухне хозяйничали снайперы, которые прибыли раньше нас.

После ужина, я чувствовал усталость и хотел поскорее заснуть, но мне было интересно, как идет допрос захваченных. Что если они просто оказались не в томе месте, не в то время? Мог ли я сделать что-то не так? Мне пришлось просто надеяться, что разведка разберется. По пути к себе, я заглянул в тюремную палатку, которую охраняли двое солдат.

На полу лежали двое задержанных моей командой мужчин, со связанными руками в спальных мешках. Это было грустное зрелище. Вероятно, им внушали, что мы будем их убивать и пытать, если они попадут в плен. Гордость и радость после боя, сменились чувством сострадания. В некотором смысле было приятно это ощущать. В последнее время мне приходилось многое повидать и во многом участвовать – поступки и действия, после которых гражданская жизнь казалась чем-то нереальным и гротескным. Но раз я чувствовал сострадание, то значит все еще оставался человеком.

Теперь эти парни получат надлежащее лечение, медицинскую помощь, еду и воду, им не будет причинен вред. На следующее утро их перевезут для допросов в Меймене.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Emil Johansen. BRØDRE I BLODET.
СообщениеДобавлено: 03 мар 2020, 12:06 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 23 ноя 2012, 10:58
Сообщений: 1603
Команда: FEAR
Глава 12. Потеря

Изображение
Отряд за день до той операции

25 января 2010. Последние 20 дней мы регулярно вступали в перестрелки с талибами и несколько раз было близко к тому, чтобы что-нибудь пошло не так. Некоторые считали чудом, что мы еще никого не потеряли. Это было то, о чем мы старались не говорить, чтобы не накликать беду.

Тело уже привыкло к боевому стрессу, находясь в постоянной опасности. Знание того, что мы сегодня будем в бою, стало привычкой. В тоже время, период после боя за Паймакту мне показался особенно мотивирующим. АНП несколько раз присоединялись к нам во время поездок и стали активнее решать собственные задачи. Казалось, что все афганские силы безопасности в районе получили более высокую мотивацию для работы, чем раньше. Разведка докладывала, что боевой дух талибов снизился, а некоторые и вовсе покинули район.

Мы также общались с местными группами ополчения, бывшими нашими союзниками. С нами всегда были врачи, помогавшие их семьям. До этого эти люди даже не знали, что такое нормальная медицинская помощь. Афганцы были очень благодарны нам за это. Многие пытались платить так как у них это принято - кроликами, собаками или тем, что было в наличии. С этой точки зрения бывает странно слышать, как норвежцы могут жаловаться на недостатки медицинского обслуживания в Норвегии. Кролик в Афганистане стоит гораздо дороже, чем страховка, которую вы должны платить в Норвегии. Конечно мы не брали с афганцев платы. Чтобы не оскорблять их, мы придумывали для них уважительные причины, что у нас есть приказы, запрещающие перевозить животных в наших машинах.

25 января должен был быть последний день операции «Оплот». Нам оставалась последняя поездка, затем совместное патрулирование с АНА в ближайшей деревне и потом, под покровом ночи, отряд уходил на главную базу в Меймене. План изложили за день до выхода, вечером. Был выбран маршрут, по которому мы раньше не ездили, чтобы избежать угрозы подрыва на СВУ. На прошлой неделе прошло несколько боевых операций к югу, но сегодня мы выезжали на север. Поэтому не ожидалось особых проблем в этот день.

В любом случае, при планировании нужно учитывать, что перестрелки могут случиться. С нетерпением ожидал возвращения на «родительскую» базу, когда можно будет снять грязную одежду и принять душ.

Я встал с походной койки и схватил свою сумку. Все личные вещи должны были быть погружены в транспортный контейнер до 8 часов утра. Атмосфера была хорошей, потому что мы знали, что это последний день операции. Пометив сумку, я погрузил ее одной из последних, чтобы сразу достать в Меймене.

В столовой палатке раздавали тосты и жареный наанский хлеб (пшеничная лепешка, национальная еда в Афганистане) со свежим сыром. У нас было соглашение с АНА, что каждый день за 20 долларов они доставляют нам с базара мешок с лепешками. Эту маленькую личную договоренность я сделал с одним из их солдат в самом начале операции. Свежие лепешки изумительны, особенно когда из еды у вас только полевые рационы. Наверное, 20 долларов за мешок это дорого в Афганистане, но мне было все равно.

Прошло последнее собрание командиров перед маршем, пока парни готовили машины. Прогнали через обсуждение весь план. Единственное, что мы изменили – это порядок движения автомобилей. Последние несколько дней впереди шла БМП моего отделения, теперь это стала БМП третьего отделения. Это была обычная процедура и мы как-то особо не задумывались над этим. Но мои ребята были счастливы, что не они в этот день возглавляют колонну.

Кроме того, к нам присоединился сегодня полевой священник. Я не особо религиозен, но его проповеди немного успокаивали. Священник пользовался популярностью в PRT-14 и был открыт всем, независимо от того христианин вы или нет.

Были получены несколько сообщений от разведки о том, что в район прибыли крупные силы талибов для проведения нападений на силы АНСБ и ISAF. Также прошла информация о встрече лидеров талибов в районе деревни, которую мы должны были патрулировать вместе с АНА. Такого рода информация всегда имела оттенок преувеличения. Этих сообщений всегда было много и только некоторые из них были правдой. Мы и так знали, что враг еще силен и не время расслабляться.

Я взял с собой папку с картами и встретился со своими парнями у машины. Было безоблачно и очень комфортно в плане температуры – около 15 градусов. Идеальные боевые условия, как для нас, так и для врага. В подобных ситуациях обращаешь внимание на все мелочи, которые могут влиять в бою, а погода, видимость и температура всегда были объектом пристального внимания. Я дал последние указания и стал облачаться в экипировку.

В это же время началась перекличка по радио, мой водитель ответил за меня. Машина, оружие и связь были проверены.

Рядом со мной я видел, как рядовой Клаус «Jokke» Олссон проверяет свою БМП. В последнее время он работал над ней днем и ночью, чтобы трансмиссия работала как надо.

После почти месяца жизни в «поле», с большими нагрузками на технику, удивляло то как парни из взвода технического обеспечения сумели сохранить наши машины в рабочем состоянии. Это было чертовски много работы. Будучи самым молодым парнем в отделении и самым неопытным, «Jokke» производил большое впечатление своим отношением к обязанностям и отличным духом. Несмотря на то, что Клаус был новичком, руководство роты и мы, «старые» парни, не сомневались в том, что Олссон тянул лямку наравне со всеми. Я до сих пор помню, как этот щуплый небольшой паренек появился у нас полтора года назад, с широкой улыбкой и отчаянной смелостью. Он не только быстро стал популярным в команде, но он также был талантлив и образован. Его молодость не мешала ему стать частью команды «стариков».

CV9030 завели свои двигатели, как обычно вызвав микро-землетрясение в ПОБ. Завеса тонкого слоя пыли, светло-коричневого цвета стояла в воздухе. Выхлопные газы били в нос, пока мы стояли рядом с техникой. Я проверил свое оружие и сел в машину. Вокруг меня я видел, как мои люди делают тоже самое.

Я чувствовал тоже, что и всегда перед заданием – порхающие бабочки в животе с неприятным чувством страха. Достаточно было коснуться холодной гильзы патрона «на удачу», чтобы успокоить нервы. Некоторые пользовались возможностью, чтобы затянуться сигаретой или еще что-нибудь съесть. Если в пути что-то пойдет не так, это будет едва ли не единственный прием пищи за день. В целом, все это время наша еда состояла из плотного завтрака и позднего ужина. Основная часть дня проходила на «сникерсах», печенье, сигаретах и Redbull. Это не самая здоровая диета, но мы тут не спортом занимались.

Я слушал эфир и ждал приказа от ротного. Передо мной виднелся плейлист на iPod. Эта штука принадлежала девушке Грегера и ее «женский» список музыки до сих пор не был удален. Каждую неделю мы начинали с ее «треков». Мысли о женщинах и о том, что они ждут нас дома немного успокаивали. Я обычно всегда запускал несколько «тихих» баллад после боя.

Это, конечно, было сюрреалистичное зрелище, когда пятеро грязных солдат, вооруженных до зубов, сидели в машине, полной пулевых отверстий и слушали Тони Брэкстон «Unbreak My Heart».

Прошел приказ: «Начать движение!».

Хорошо знакомый и привычный треск колес и гусениц по щебенке начал свою «жизнь», когда мы выехали из ПОБ. При выезде за периметр базы, я услышал громкий металлический звук – стрелок в турели взвел пулемет. Немедленно последовал доклад в эфире: «Заряжено!».

Теперь мы были готовы.

Когда колонна приближалась к базару Гормаха, я включил любимую песню нашей машины «Wherever I May Roam».

Наконец-то на базаре было совершенно другое настроение, чем, когда мы впервые прибыли в Гормах. Полиция снова начала появляться на улицах, а местное население улыбалось или махало нам рукой. Не было никаких плевков или бросаний камней. Это стало возможным благодаря бою 17 января.

Улицы были полны людей, ходивших за покупками. Накануне мы провели пеший патруль по деревне и поболтали с некоторыми из местных жителей. Приятно было получать приглашение на чай, афганцы вообще довольно гостеприимный народ. Было интересно поговорить с ними и услышать, как они смотрят на жизнь. Часто казалось, что религия вовсе не играет такой большой роли в жизни простых афганцев, как это подается в СМИ. Также я узнавал что-то об их повседневных заботах и, что немаловажно, о их чувстве юмора. Мне стало ясно, что нужно больше разговаривать с этими людьми, чтобы понять их.

Я заметил, что у меня на лице была улыбка, когда мы покидали деревню и ехали дальше на юг. Я знал, что кто-то сидит и сообщает о нашей поездке, а кто-то начинает мобилизацию своих сил, чтобы напасть на нас. Удачи им в этом, чтобы нам сегодня не пришлось далеко ехать!

Мы ехали в неторопливом темпе. У каждой команды и машины свой сектор, как обычно. Я проводил большую часть своего времени, изучая карту и ища полезные позиции. Позади меня Грегер и Бирри смотрели в окна. Единственным общением были доклады об изменениях обстановки вокруг или запрос на новый музыкальный трек. Рибе, водитель, в шутку называл меня DJ Emil. У меня же, ко всем обязанностям, была задача выдавать Рибе порции жевательного табака. Я усердно работал над тем чтобы дать ему как можно большую порцию и изо всех сил сдерживал смех, наблюдая как он пытается запихнуть табак под верхнюю губу. Это одна из тех маленьких радостей повседневной жизни в Афганистане, которые я всегда буду помнить.

Вначале планировалось ехать на юг по западной стороне холма, который делил долину на две части. Затем колонна должна была уйти на перевал, деливший высоту на восточной стороне долины, чтобы сбить с толку вражеских наблюдателей. Когда мы увидели перевал, то сразу резко повернули влево. Как предполагалось, это должно было дезориентировать врага в нескольких километрах на высотах к югу. Отряд прошел высоту через несколько сотен метров. Перед нами показалась деревня Вади-и-Гормах, где 17 января был трудный бой.

Здесь уже были похоронены все убитые талибы – виднелись цветы, флаги и другие знаки гибели мучеников-джихадистов. Далеко не все население здесь поддерживало нас. Мы же проезжали мимо могил со странным чувством уважения к погибшим. Я вспомнил осень 2006 года, когда спросил Руне, ненавидит ли он врага. В ответ я услышал, что врага нужно не ненавидеть, а решительно биться с ним в бою. По словам Руне, человек, у которого есть смелость бороться за то, что он любит и верит, независимо от точки зрения, не заслуживает ненависти. Теперь, когда я ежедневно находился в ситуациях, где управление жизнью и смертью было моей работой, я полностью понял, о чем говорил Руне четыре года назад.

Перед нами главная дорога шла на юг, в сторону Паймакту. Я был в пятой по счете машине в колонне и смотрел вперед. БМП, в которой были Стиан, Андреа и «Jokke», исчезла в вади.

Вдруг оттуда совершенно внезапно взлетел огромный пылевой гриб, за которым последовал звук взрыва и ударная волна. Все это происходило как в замедленной сьемке.

Мой сектор огня в колонне был справа. Я заорал в рацию: «ВПРАВО! ЗАНЯТЬ ПОЗИЦИЮ! ОГОНЬ!». Мы тут же увидели несколько вражеских позиций на высотах перед нами и пулемет в турели открыл по ним огонь. По колонне в это же время тоже открыли огонь. Остальная часть отряда начала обрабатывать высоты к востоку, над Вади-и-Гормах.

Постепенно огонь стих. У меня все еще было чувство, что все идет как в замедленной сьемке. Пулемет стучал над головой медленнее, чем обычно, и я чувствовал, что говорю медленно и странно растянуто.

Командир отряда пытался связаться с «Виктором-3», подорванной БМП. В ответ была тишина. Текли секунды, затем минуты.

Затем Стиан вышел в эфир: «91-й, это Виктор-3. Командир и стрелок в порядке, водитель, скорее всего, мертв».

Мне показалось во мне что-то тонет.

Оставайся сосредоточенным, делай свою работу, не отвлекайся, пришлось сказать самому себе несколько раз. Мы вышли из джипа и заняли свои позиции, наблюдая за сектором на высотах. Я быстро огляделся и встретился взглядом с нашим санитаром Бирри. Он уже подготовил свое снаряжение. Приказ не требовался, быстрый кивок и он побежал к месту подрыва. Мы использовали бинокли, чтобы осмотреть высоты вокруг. Ни одного человека не было видно. Я запросил приказ на то, чтобы взять под контроль высоты к юго-западу от нас и затем продвинуться на юг.

Это было одобрено и CV9030 вместе с моим IVECO начали подниматься на холм. Бирри остался с ранеными, и санитарной машиной.

Для каждой высоты, которую мы брали под контроль, всегда был элемент неопределенности - что там, с другой стороны? Может там нас ждут десятки пулеметов и РПГ, и группы сразу не станет?

Часто в этих ситуациях я нервничаю, но в этот день я чувствовал только злость и желание найти врага. Что-то внутри меня хотело, чтобы враг показался – перед нами и получил то, что заслуживает. Внезапно мы увидели человека на холме перед нами.

Я поднял бинокль, чтобы присмотреться, надеясь, что он будет вооружен и можно будет открыть огонь. Но не было никакого оружия. Мужчина мог быть наблюдателем, но мы не могли начать стрелять по нему, основываясь на предположениях, и даже несмотря на то, что мы только что потеряли своего человека. Я приказал сделать предупредительный выстрел. Небби сделал короткую очередь на приличном расстоянии справа от человека. Он немедленно побежал и скоро исчез из виду.

Именно здесь пригодились этические принципы, дисциплина и наши ценности, которым нас учили в течение последних четырех лет. Я мог просто застрелить этого человека, без лишних вопросов. Практически наверняка, это был наблюдатель врага. Но я знал, что он безоружен.

На месте взрыва парни работали так быстро как могли.

Сразу после подрыва, Андреа и Стиан сами осмотрели территорию вокруг на предмет мин. У обоих шла кровь из ушей и оба были сильно потрясены ударной волной. Тем не менее, они выполняли свою работу, пока остальные стреляли по высотам.

Все коммуникационное оборудование вышло из строя, кроме портативных личных раций. Андреа пошел проверять «Jokke», а Стиан побежал к командиру колонны, чтобы лично сообщить обо всем.

Когда Андреа открыл люк водителя, то увидел Клауса, сидящего на своем месте. У него не было ни пульса, ни дыхания. Должно быть, он умер мгновенно.

Через полчаса прибыли три вертолета из Меймене. Два сразу приземлились на площадках, отмеченных дымовыми гранатами, третий начал кружить над нами. Затем они улетели, увозя Стиана, Андреа и тело Олссона. Теперь на земле остались только мы, подбитая CV9030 и талибы.

Что нам делать? Если бы мы хотели немедленно уйти, то могли бы просто забрать все снаряжение и взорвать БМП-шку, но тогда она бы осталась в качестве трофея для противника. Нельзя было оставлять ни гайки, ни каких-либо личных вещей раненого расчета.

Может показаться странным, что кто-то собирается рисковать большим количеством человеческих жизней ради каких-то вещей, но я был готов пожертвовать своей жизнью ради принципа «не оставлять врагу ничего», и знал, что парни поступят также.

По всему району был запущен целый маховик приказов по обеспечению безопасности колонны. МОТ (военная наблюдательная команда), состоящая из спецов KJK (разведка ВМФ Норвегии), уже была на месте заняв высоты к северу, чтобы прикрыть нас. АНА вместе с их советниками из норвежской OMLT заняли позиции на холмах на западе.

Это позволило моей команде продвинуться дальше на юг, чтобы разведать обстановку.

В бинокль я увидел группу из одиннадцати человек примерно в пяти километрах на юго-запад от Паймакту. Они прыгали и обнимали друг друга. Наконец-то, они смогли достать одного из нас, еще бы им не радоваться. Я чувствовал желание охладить их пыл.

Не могу сказать на 100% уверенно, но я видел, что один из них несет АК-47, а другой стоит в стороне с рацией. Это очень типично для командиров талибов, они всегда стоят в стороне от сражения, вне досягаемости нашего оружия и контролируют своих солдат по рации и мобильным телефонам.

Так как расстояние был слишком велико для любого из доступного мне оружия, я вышел в эфир и запросил авиаподдержку. Была надежда, что удастся сбросить на них бомбу.

Я был очень разочарован, когда ротный отверг мой запрос, потому что авиация была задействована в другой операции на севере. Мне пришлось бороться с сами собой, чтобы не сойти с ума. Я снова вышел в эфир и тщательно подбирая слова попытался перевести внимание авиадиспетчеров на свою область, объяснив, что вижу скорее всего одного из полевых командиров Талибана перед собой. И снова был получен отказ.

Группа талибов теперь начала вместе молиться, обратившись лицом к Мекке. Человек с рацией все же явно был их лидером - он руководил молитвой. После некоторые стали что-то копать. Было трудно на все это смотреть и ничего не суметь с ними сделать. Вся моя команда молчала. Все лежали и смотрели на юг.

Через некоторые время мы стали окапываться и готовиться к ночи.

Я получил новости от Руне о том, что к нам двигаются немцы из Мазар-и-Шариф и латыши с американцами из Меймене. Внизу на месте подрыва ребята работали над тем, чтобы максимально облегчить БМП. План состоял в том, что на буксире вытащить ее на север в ПОБ Гормах. Снимались гусеницы, пушка, боекомплект, рация, оптика – все что можно было снять.

Изображение

Из ПОБ Гормах приехала техническая машина взвода обеспечения, чтобы забрать все, что мы достали из БМП. Через какое-то время в эфир вышел авиадиспетчер и сообщил, что направляет к нам самолет.

Я все еще смотрел на молящихся мужчин. Теперь у нас появился шанс рассчитаться. Ребята аж загорелись, услышав, что мы получили поддержку с воздуха. Короткий опрос команды, все отвечают примерно одинаково: «Я в порядке, и я зол». На уме у всех было одно – надо выбраться из этой ситуации и достать врага. Но здесь нужно быть осторожным. Военные преступления на поля боя всегда происходят как следствие гнева и желания мести. Каждый солдат несет ответственность за то, чтобы этого не произошло и это также моя задача, как командира. Я не могу принимать решения, основанные на эмоциях в таких ситуациях, независимо от того, что мы потеряли и какую несправедливость перенесли. Нужно оставаться дисциплинированным и профессиональным, делать все правильно, основываясь на существующих правилах и этике.

Через некоторое время ко мне подошел Рибе и положил руку на плечо. Он спросил не хочу ли я сигарету. До командировок никогда не курил, но в конце концов задумался о том, что здесь есть много других вещей, которые меня могут и так убить, поэтому я начал курить.

Никотин обладает успокаивающим эффектом, так почему бы и нет, думал я.

Во время всех моих поездок в Афганистан мы всегда говорили о том, что будет каждый делать дома по возвращении. Но сейчас мы мало это обсуждали. Все просто надеялись вернуться домой живыми, а лучше всего – и целыми. После сегодняшнего это больше не было чем-то само собой разумеющимся.

Ко мне подошел авианаводчик, и я показал ему группу талибов, за которой наблюдал. Но теперь несколько из них ушли, а к остальным присоединились дети. Стало понятно, что бомбить их теперь невозможно.

По телу распространилась смесь негодования и облегчения. Мы возьмем вас завтра, подумал я. В горах к востоку наконец-то появились латыши с американцами. Вместе с АНП они начали очищать город в поисках талибов, которые могли там прятаться. В то же время группы гражданского населения, женщины, дети и немногочисленные мужчины начали двигаться на юг в направлении Паймакту.

Было безнадежной задачей разобраться кем они все были. У нас не было ресурсов, чтобы контролировать всех. В любом случае, это было хорошее чувство, что мы не одни в долине. Можно было работать с подбитой БМП относительно безопасно.

Казалось, что враг успокоился. Победа над одной CV9030 была, пожалуй, самой большой их победой в этом регионе Афганистана. Они получили немало ударов и понесли большие потери за последний месяц.

Я сидел, наблюдая за титаническим пейзажем вокруг меня. Горная цепь Гиндукуша стояла перед нами как стена. Выше 3000 метров вершины были все в снегу. Вокруг меня я видел места, где мы сражались последние два года. Теперь я настолько хорошо знал этот район, что знал где какой вид на горы и какие старые позиции и окопы я могу использовать, если буду здесь еще воевать. Я видел высоту на которой принял боевое крещение два года назад, поворотный момент в моей военной карьере. Там я притушил огонь в моей душе, предназначенный для того чтобы убивать. Это все больше не было тренировкой, это были серьезные бои. Врагом выступал не картон, а реальные люди. Тогда это был самый тяжелый боевой контакт, который испытала норвежская пехота, по сравнению с теми, кто было до нас, но это был только первый случай. Теперь два года спустя я сидел на холме вместе со многими другими, кто был тогда в том бою. И я только что потерял брата.

Руне вышел в эфир. Он сообщил, что родители «Jokke» проинформированы и Министерство Обороны обнародовало пресс-релиз. Теперь мы можем воспользоваться спутниковым телефоном, чтобы позвонить родным и сообщить, что с нами все в порядке. Нам запрещалось предоставлять какую-либо информацию с места из соображений безопасности.

Я сходил к машине и взял телефон. Парни сидели на позициях, наблюдая за своими секторами, так что я стал их обходить. Те, у кого были жены и дети, получали право приоритетного звонка. Я дал телефон Грегеру, чтобы он мог позвонить невесте, а сам уселся наблюдать за него, чтобы он мог спокойно поговорить. Потом телефон передали моему заместителю и так продолжалось пока очередь не подошла ко мне.

Пока ждал, подумал заранее о тому кому позвонить и что сказать. Выбор пал на сестру. В карманном блокноте у меня были записаны все номера на этот случай.

Вскоре я услышал голос сестры на другом конце; сказал, что это Эмиль и я в порядке. Сестра начала плакать. Оказалось, что по телевизору уже передали в новостях, что норвежский офицер из батальона Telemark был убит в результате взрыва СВУ в Афганистане утром и его имя не называлось.

Я пытался успокоить ее как могу. Трудно было не сказать, где я и когда буду в безопасности, но я просто пообещал позвонить, когда вернусь в Меймене. Остальную часть разговора не помню. Вероятно, я звучал холодно и отстраненно, когда разговаривал с ней, но тело все еще было в состоянии шока.

Изображение
Изображение
Изображение

Начали сгущаться сумерки, и мы стали готовиться к ночи. Внизу, на месте крушения, тяжелая работа начала приносить результаты. Все незакрепленные предметы были сняты и погружены в грузовик. БМП закреплена на буксир и готова к доставке в ПОБ. Это подняло нам настроение. Мы ожидали, что выйдем ночью, в темноте, чтобы никто не видел и не смог заснять буксировку. Утром враг найдет только следы техники на земле и ничего больше.

После того как стемнело пришел приказ переключиться на ПНВ и мир окрасился в зеленый оттенок. Мы спокойно начали паковать вещи в нашу машину. План состоял в том, что две БМП возьмут подбитую на буксир и потащат за собой. Я никогда о таком не слышал, но был полностью уверен, что все пройдет хорошо. Команды на IVECO должны были ехать на флангах и обеспечивать безопасность. Единственная проблема состояла в том, что колонна пройдет по дороге через базар Гормаха. Если бы нам не повезло и БМП в процессе буксировки задели какой-нибудь дом, он мог обвалиться - пришлось бы платить владельцам компенсацию.

Мы покинули позицию и воссоединились с отрядом. Все были готовы ехать в ПОБ. На этот раз не было никакой музыки в салоне, для этого не было настроения. Я доложил по рации, что мы в строю и колонна двинулась. Две БМП, буксируя подбитую машину, двигались как локомотив. В башне первого CV9030 стоял Руне и следил за движением. Более 70 тонн двигались и ничто их не могло остановить.

Отряд подошел к базару. Мы замедлили скорость и стали проходить друг за другом. Была абсолютная темнота и никаких признаков людей. Только посты полиции были укомплектованы людьми.

Треск гусениц, двигателей и трансмиссии распространился по всему базару. Когда мы вышли на северную сторону базара, то увидели огни полевой базы. Теперь впереди было только одно вади, затем крутой поворот и мы дома. Я почувствовал, что облегчение наконец начало распространяться по телу. Не смотря на все, что произошло, мы смогли вернуться.

Последние несколько метров до въезда на базу, и все наконец облегченно вздохнули.

Как обычно, солдаты припарковали машины на своих местах и начали техобслуживание.

Стоянка рядом с нами была пустой.

Обычно там стояла CV9030 «Виктор-3». Там уже должен был работать энергичный парень с большим гаечным ключом, подкручивая гусеницы и траки. Всегда с улыбкой на устах и шутками за пазухой для всех нас.
Но теперь это было не так и больше никогда не будет так.

Грегер начал считать все расходные материалы. У него всегда был пунктик по поводу стального контроля над этим, вплоть до мелочей. Небби собирал боеприпасы в контейнеры. Рибе открыл капот и залез в двигатель. Бирри вернулся к нам, после того как провел с командой у «Виктор-3» весь день и теперь обслуживал турельную установку. Никто ничего не говорил, все были заняты своим делом. Хорошо иметь рутину в такой ситуации.

Когда работа закончилась, в бочках на стоянке зажгли огонь и священник попросил собраться.

Руне сказал, что мы должны держать себя в руках и быть на коне – завтра будут новые задачи. В следующую ночь мы переезжаем в Меймене и там сможем попрощаться с «Jokke», прежде чем гроб с его телом отправят в Норвегию.

Выступил доктор и объяснил, что случилось физически с Олссоном. Он не мучился, умер сразу.

Встреча закончилась минутой молчания. Никто не плакал, тело до сих пор не могло отпустить эмоции. Полевая база далеко от безопасного места в Меймене. Атака может начаться в любой момент, не время расслабляться.

Подошли несколько парней из KJK, чтобы выразить соболезнования и крепко пожать руку.

В столовой палатке кипятили воду, чтобы приготовить ужин. Кучка бородатых, грязных и потертых людей сгрудилась у стола и ела полевые рационы. Никто ничего не говорил. Еда была отвратительной на вкус. Я чувствовал себя как робот, который ест только для того, чтобы «заправиться».

Доев я пошел в палатку. Тысячи мыслей крутили вокруг моей головы, но я был сильно измотан.

Я уснул сразу, как только забрался в спальник.

Изображение
Рядовой Клаус Олссон.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Emil Johansen. BRØDRE I BLODET.
СообщениеДобавлено: 05 мар 2020, 16:46 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 23 ноя 2012, 10:58
Сообщений: 1603
Команда: FEAR
Глава 13 Миссия продолжается

Утром 26 января я проснулся как обычно в своей палатке. Болело все тело. Мышцы были жесткими, а рот – несвежим. Это было снова похоже на похмелье. Потеря товарища в бою все еще не дошла до меня. Как будто мое тело не воспринимало это всерьез. Горе, которое естественным образом воспринимается в безопасной обстановке, теперь превратилось в гнев и опасность для продолжения командировки.

Враг не должен был думать, что нанесение нам ущерба приведет к тому, что мы покинем этот район и уедем в Меймене. Все, что я хотел сейчас сделать – это выйти с базы и найти ублюдков, которые убили «Jokke». Но следовало помнить, что это мои личные чувства, которые я должен был подавить, чтобы профессионально выполнять будущие задания. Нужно покончить с последней частью миссии, вернуться домой в Меймене и попрощаться с Клаусом.

Я надел форму и пошел в столовую палатку. Несколько солдат готовили завтрак, почти никто не говорил друг с другом. Нетрудно было понять какие мысли у всех на уме. Теперь мы собирались «вернуться на коня» и показать всем, что нужно нечто большее, чтобы остановить нас.

Задача на сегодня заключалась в сопровождении немецкой колонны из Мазари-Шариф, от границы провинции Фарьяб до полевой базы в Гормахе, где они забирали разбитую БМП «Виктор-3». Я должен был вести поиск СВУ на пути следования колонны. Теперь нельзя было допустить ни малейшего риска.

Позавтракав, я пошел получать задачу.

Отряд уже подготовился к поездке, к тому моменту как я получил все данные. Привычного адреналина и бабочек в животе, которое я ощущал раньше, перед выездом, уже не было. Если что-то случится в дороге, то я ничего не смогу поделать. Есть вещи, которые ты не можешь контролировать. Вчерашние события были наглядным примером.

После короткой поездки на восток, мы прибыли в Аб-Гармак. Это деревне на перекрестке дорог, между Багдис и Фарьяб. Там стоял пропускной пункт АНП, с которыми мы наладили хорошее сотрудничество ранее. Местные полицейские несколько раз давали точную информацию об СВУ на дорогах, которые мы смогли обезвредить без риска для себя. Взамен, мы неоднократно приезжали к ним на подмогу, когда талибы пытались их атаковать. В общем, за последний месяц, мы добились взаимного доверия друг к другу.

Как всегда, нас тепло встретили. Нам немедленно дали чай и афганские сладости на подносах. У них не было никакой информации о минировании дорог, особенно в местах вади, но у них и не было возможности контролировать всю дорогу, особенно по ночам.

Мы решили сделать поиск. Часть команды села на блокпосте, наблюдая за местностью. Другая часть начала движение.

Никогда не знаешь, скрывается ли кто-то и наблюдает за тобой, как ты приближаешься к замаскированному СВУ. Этот кто-то может взорвать бомбу в самый выгодный миг, просто нажав кнопку на передатчике. Слабым утешением будет то, что вы скорее всего ничего не почувствуете. Тем не менее, лучше рисковать одним человеком, чем пятиместной машиной.

Солдаты начали пробираться через вади. Все, что подозрительно – торчащие провода или следы недавних раскопок – должно быть тщательно проверено. Ни один сантиметр не может быть пропущен. Это чрезвычайно кропотливая и нудная работа, но скоро здесь поедут немцы и будет очень плохо, если вдруг взорвется бомба на проверенном нами маршруте.

Все проверенные участки отмечаются, как безопасные. Обычно, эту работу выполняют парни из инженерно-саперного батальона, но сейчас они на замене в Норвегии. На мой взгляд, у них самая опасная работа по всех Вооруженных силах. Они всегда впереди, ищут мины и снимают их, чтобы пехота беспрепятственно прошла. И саперы делают эту работу, независимо от того стреляют по ним или нет. Во время Второй мировой войны у них был самый высокий процент потерь среди всех солдат на полях сражений в Европе. Спустя 70 лет мы по-прежнему зависим от саперов, как и раньше.

После завершения поиска, мы увидели первые немецкие машины, едущие по кольцевой дороге с востока. К счастью, сегодня мы не нашли никаких бомб. Я взял рацию и связался с немцами. Они проехали весь путь от Мазари-Шариф за день до этого. С ними был большой грузовик с огромным прицепом, чтобы увезти нашу разобранную БМП. В проводке колонны участвовало больше ста человек. У всех был бдительный взгляд с оружием наготове, направленным во все стороны. Для них это была «индейская» территория. Немцы не привыкли к такому уровню угрозы, сидя в своем относительно безопасном районе на вершине северного Афганистана. Некоторые из них, вероятно, никогда не были за пределами базового лагеря. Я понимал, что они очень нервничают, находясь здесь, и объяснил им, что путь свободен и они могут ехать на ПОБ.

В ответ мне сообщили, что немцы остановили афганское гражданское транспортное средство в тылу колонны. Они отказывались пропустить машину. В этот момент ко мне подошел начальник полиции на КПП и сообщил, что сын его брата находится в этой машине и что талибы ранили его в ногу днем ранее. Племяннику было 12 лет, и он пас овец семьи, когда подошли талибы и потребовали этих овец в качестве налога. Когда парень отказался, то ему выстрелили в ногу. Мне приказали проехать через колонну и сопроводить машину до КПП АНП. Там уже ждала наша санитарная машина.

Мы сели в мою IVECO и немедленно выехали. Через некоторые время я увидел красный пикап и подъехал к нему. В кузове лежал мальчик и плакал. Я видел, как кровь течет из его ноги. Рядом сидел его отец и тоже плакал, от отчаяния.

Дав понять немцам, что все в порядке, я показал водителю пикапа, чтобы он следовал за мной. Все вместе мы проехали колонну и подъехали к КПП. Там нас приветствовал наш врач. Сразу же мы попытались затребовать вертолет до Меймене, чтобы мальчик получил немедленную помощь. Ответ обескуражил. Вертолет можно было вызывать только для эвакуации персонала ISAF или афганских сил безопасности. Доктор выглядел подавленно. У него было очень ограниченное оборудование, чтобы что-то сделать. Рана мальчика, скорее всего, могла закончиться ампутацией, если он не получит квалифицированную хирургическую помощь. А чтобы получить помощь от местных афганских медиков, надо было ехать до Мазари-Шарифа. Это стоило целого состояния по афганским меркам и на это у семьи не было таких денег.

Я чувствовал большое сострадание к этой семье. Наша задача пехотинцев – сражаться с врагом и выполнять поставленные задачи. Теперь мы стояли бессильные и смотрели на 12-летнего мальчика, которые был ранен нашими врагами потому что он посмел сопротивляться им. А теперь мы даже не могли отвезти его в безопасное место и оказать помощь, взамен за то, что не смогли защитить. У меня было дурное предчувствие.

Руне быстро собрал нужную сумму денег в долларах, которую должно было хватить на лечение в местной больнице. Отец мальчика расплакался от благодарности и тут же стал собираться в дорогу.

Это было наименьшее, что мы могли сделать. Если бы не эти люди, у нас было бы больше потерь от СВУ, о которых они нас предупреждали.

На востоке рота АНА провела патруль в деревне и нашла старую неразорвавшуюся советскую бомбу. Норвежский OMLT, сопровождавший роту, вышел на связь с нами и попросил помочь безопасно уничтожить боеприпас. Конечно, мы согласились. К тому же, нужно было как-то изменить гнетущую атмосферу после случая с ребенком. Следуя приказам по рации, отряд отправился к указанному месту.

Через несколько километров, мы прибыли в деревню и сразу отправили своих саперов к бомбе. Нужно было проявлять большую осторожность. Старые боеприпасы очень нестабильны, даже небольшие прикосновения могут вызвать детонацию. За последние 30 лет тысячи афганцев были изуродованы или убиты этими неразорвавшимися следами войны.

Прошло совсем немного времени, и бомба была подготовлена к контролируемому взрыву. Мы заставили всех жителей в деревне найти укрытие и после того как каждый сектор четко доложил о безопасности людей, начался обратный отсчет.

5… 4… 3… 2… 1… Взрыв!

АНА было довольно нашей работой, а гражданские с радостью избавились от столь опасного сувенира прошлого. Хорошо иметь возможность выполнять такую миссию, которая делает жизнь местного населения более безопасной.

Между тем, мы понимали, что те, кто убил Клауса, все еще находятся в этом районе и готовятся к новым атакам. Если не избавиться от них, то они нанесут удар по нам снова.

В эфире возникло новое сообщение. Егеря из KJK посетили сеть блокпостов АНП, расположенных к западу в районе Гормаха в Кали-Вали. В последние годы эти аванпосты подвергался многочисленным нападением, а некоторые даже захвачены талибами. Теперь разведка засекла там подготовку к новой атаке и парням нужна была поддержка.

Наконец-то, подумал я. Теперь у нас есть возможность взять тех, кто убил «Jokke». Отряду приказали готовиться к выходу. Я посмотрел на Рибе. Казалось, в нем загорелся новый огонь. Было понятно, о чем он думает.

Теперь пришло время спасти егерей. В KJK служат очень опытные солдаты, которые снова и снова доказывали, на что способен даже маленький отряд профессионалов. Но теперь мы должны были прийти к ним на помощь, как они сделали для нас накануне.

Поездка шла через ПОБ и базар Гормаха. Мы все еще видели следы буксировки БМП на дороге. Люди на улицах приветствовали и улыбались нам, как будто ничего не случилось. Дальше на запад дорога исчезала посреди пиков холмов. Здесь нужно быть очень бдительным. Талибы нередко устраивали засады на этом участке. А мы должны были добраться до аванпостов, пока не стало слишком поздно.

Через полчаса отряд добрался до места. Мы видели машины егерей, стоящих на одном из форпостов. Эти укрытия похожи на старые форты с высокими стенами и вышками на углах. Стены были усеяны пулевыми отверстиями, а земля вокруг густо усыпана небольшими кратерами после бесчисленных обстрелов из гранатометов и минометов за последние несколько лет.

Отряд рассредоточился по всем трем аванпостам. Теперь мы были готовы к внезапной атаке. Моя команда и первое отделение сидели на наиболее удаленной точке. Дальше на запад я видел остатки форта, захваченного и разрушенного талибами ранее. Если бы нас атаковали, то скорее всего оттуда. Теперь мое сердце билось чаще. Тело было готово к бою.

Взяв с собой переводчика, я отправился поговорить с полицейскими на заставе. Там меня встретил местный начальник. После обмена несколькими вежливыми фразами я вдруг заметил три большие ракеты, лежащие рядом со входом. Я немедленно доложил по рации об этом Руне и получил приказ обезопасить ракеты и ждать новых указаний.

Это были ракеты того типа, которые часто используются для обстрела наших полевых баз. Чаще всего полицейские в свободное время продавали их талибам, в обмен на защиту от нападений на себя. Эти ракеты калибром 122 мм были длиной около двух метров и содержали достаточно взрывчатки, чтобы разрушить все вокруг. Я, вспомнив свои знания, полученные при работе дайвером-сапером, сразу же приступил к изоляции проводов в пусковом механизме, чтобы двигатель случайно не заработал.

Тут забеспокоился местный начальник полиции. Несколько его людей вышли из дома. Они, видимо, поняли, что мы собираемся забрать эти ракеты и это им не очень понравилось. Я подчеркнуто игнорировал их, работая над ракетами. Руне уведомил меня, что мы их сейчас заберем. Через переводчика я объяснил, что мы конфискуем их, т.к. ракеты представляют большую опасность. Тогда полицейский разразился проклятиями. Он утверждал, что у них разрешение от спецназа США хранить эти ракеты. Конечно это была просто чепуха. Как можно более дипломатично я сказал, что мы представляем силы ISAF в этом районе и имеем право забрать их. Тогда еще больше полицейских стали выходить из форпоста.

Около 15 человек, вооруженных автоматами, пулеметами и РПГ стояли рядом с их начальником и недружелюбно смотрели на меня. Это были не те узбекские полицейские, с которыми мы обычно работали, а местные пуштуны. Некоторые из них раньше были солдатами Талибана, а сам начальник полиции и вовсе был полевым командиром в этом районе. Они все выглядели как банда преступников.

Теперь адреналин по-настоящему серьезно тек по моему телу. В правой ноге начался легкий тремор. Но я стоял прямо, глядя в глаза бывшему полевому командиру, скрывая волнение, бушевавшее во мне. Взяв рацию, я вызвал к себе Грегера и Бирри. Они сразу подошли ко мне. Теперь мы стояли втроем против пятнадцати человек в действительно неприятной ситуации. Я отдал приказ: «Если что-нибудь случится, Бирри, стреляешь справа налево, а ты, Грегер, слева направо. Я начну с начальника полиции».

В тоже время я тихо попросил Нико подняться к нам, на БМП.

Было совершенно тихо и никто не двигался. Наш переводчик дрожал как осенний лист рядом со мной. Вскоре мы услышали рев двигателя CV9030, ползущего позади нас. Земля затряслась, когда тяжелый бронированный зверь встал рядом. Из башни высунулся, оскалившись, Нико со своей винтовкой.

Полицейские ослабили хватку на оружии и немного отступили. Я все еще смотрел в глаза их командиру. Через переводчика, я сказал: «Теперь я заберу ваши ракеты, хотите вы этого или нет», а затем попросил Грегера помочь. Вместе мы пошли за ракетами. Нико и Бирри пристально следили за полицейскими. Сердце стучало как пулемет, адреналин бурлил в теле. Мы взяли первую ракету и пошли к БМП. План состоял в том, чтобы сложить их в кормовом отсеке. Это был единственный способ забрать их.

Я посмотрел в глаза копу, когда проходил мимо с ракетой на плече. Он смотрел на меня самыми темными глазами, которые я когда-либо видел.

Ханс Мортен, водитель БМП, уже очищал отсек под ракету.

Когда мы с Грегером взялись за последнюю ракету, большинство полицейских отступили внутрь заставы. Сам начальник стоял в укрытии с телефоном. Я стоял у БМП и смотрел на Ханса.

Внезапно я почувствовал гул чего-то большого, что прошло на большой скорости над моей головой. По лицу ударила воздушная волна. Я тут же упал на землю и рефлекторно открыл огонь по вершине холма на западе, где облако дыма после старта ракеты выдало позицию налетчиков.

Снова мир был как в замедленном кино. Между каждыми выстрелами мне казалось проходила целая вечность, но на самом деле на опустошение магазина потребовалось всего несколько секунд. Когда винтовка щелкнула вхолостую, я укрылся за БМП. В ней лежали три ракеты и это не позволял ей быстро двинуться для смены позиции.

Переводчик был в ужасе. Бирри и Грегер быстро стреляли в ту же сторону, что и я. Весь отряд вел огонь. Одновременная стрельба из орудий БМП и тяжелых пулеметов была похоже на ад.

Взяв переводчика, я стал быстро доставать ракеты. Если бы что-то попало в них в этот момент, нас мгновенно не стало. Сердце стучало под ребрами. Рибе подбежал помочь.

После интенсивного огня снова стало тихо. Я посмотрел на полицейских. Никто из них не сделал ни единого выстрела по врагу. Они все это время находились в надежном укрытии, пока мы были на открытой местности, под огнем.

Вокруг меня я увидел Рибе, Грегера и Бирр, лежавших со своим оружием, готовые к дальнейшей атаке. Из их винтовок шел дымок. Противник молчал. Это было страшно, но боевой контакт воспринимался как терапия. Наконец-то мы могли хоть как-то рассчитаться за «Jokke».

Ракета, которая пролетела надо мной, приземлилась в 15 метрах от машины Руне. К счастью, она не взорвалась. Если бы это случилось мы бы, наверняка, потеряли нашего босса.

Через некоторое время, не наблюдая никакой активности врага, мы снова собрали ракеты в БМП Нико. На этот раз полицейские не мешали. Воочию увидев демонстрацию норвежской огневой мощи, я не думаю, что они попытались бы что-нибудь еще обсудить об этих ракетах.

После того как егеря уехали, мы тоже вернулись на базу. Там, как обычно, мы заправились топливом и боеприпасами. Теперь нужно было ждать темноты. План состоял в том, чтобы РГ вернулась в Меймене в полной темноте. Нужно было избежать пропагандистских потерь, если бы все жители от Гормаха до Меймене увидели, как отряд норвежцев возвращается домой на следующий день после потери одного своего солдата.

Большинство солдат очень устало, ощущая интенсивность операции «Оплот» за последний месяц. Это определенно не было обычной работой с 8 утра до 16 часов вечера. Нужно было вернуться в Меймене и немного отдохнуть. Тело страдало от нездоровой диеты, сильного беспрерывного стресса и отсутствия минимальной гигиены. Мысленно, мы также были на пределе. Теперь нужно было попасть «домой», в Меймене, попрощаться с «Jokke» и немного отдохнуть, «перезарядить» свои внутренние батареи, чтобы выполнять следующие миссии.

Лагерь был местом, где кто-то мог позаботится о нашей безопасности, а мы могли просто опустить плечи и расслабиться.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Emil Johansen. BRØDRE I BLODET.
СообщениеДобавлено: 06 мар 2020, 12:07 

Зарегистрирован: 25 янв 2015, 15:12
Сообщений: 539
Команда: Нет
Спасибо большое!


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Emil Johansen. BRØDRE I BLODET.
СообщениеДобавлено: 09 мар 2020, 19:08 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 23 ноя 2012, 10:58
Сообщений: 1603
Команда: FEAR
Глава 14. Домой, в Меймене.

27 января около 2 часов ночи наш отряд прибыл в Меймене.

Колонна машин, полная уставших и измученных людей, тихо въехала в ворота и затем в зону обслуживания. Нас встречали босс PRT Кнут Фредхайм и Андреа со Стином. Последние двое до сих пор имели множественные синяки и отеки на лице. Далее в лагере мы увидели охлаждающий контейнер, в котором был зажжен свет. Перед ним стояли двое норвежцев из снайперского отделения с норвежским флагом и флагом батальона в руках.

В контейнере лежал "Jokke" в ожидании возвращения домой.

Когда мы выбрались все из машин, подполковник Фредхайм подошел к каждому, обнял и пожал руку, говоря: "Добро пожаловать домой, парни. Когда вы будете готовы, на кухне для вас сделали пиццу". Это была первая настоящая еда, которую мы ели после почти месяца полевых рационов.

Все обнимали Стиана и Андреа. Они хорошо держались, но я видел шок в их глазах. Тем не менее, они стояли и приветствовали нас с прямыми спинами.

Мы быстро завершили техническое обслуживание и сдали рапорты ротному. Затем все пошли к морозильному контейнеру. Перед ним стоял небольшой столик с фотографией Клауса и свечи. Теперь было время для скорби.

Изображение

Впервые с момента его гибели, я почувствовал, как по моему лицу текут слезы. Горе от его смерти наконец-то дошло до меня. Разум, управлявший телом последние сутки, отступил. Остальные парни чувствовали тоже самое. Не нужно было слов, все происходило в тишине.

Завтра будет церемония прощания, прежде чем гроб закроют и отправят в Норвегию.

После долгожданного ужина мы вернулись в казарму. Была очередь в душ. Месяц пота и песка нужно было смыть. Пол был полностью коричневым от грязи, когда солдаты принимали душ. Вы думали, что закончили мыться, но, когда белое банное полотенце становилось коричневым от обтирания, вы понимали, что надо снова вставать в очередь и повторять процедуру. Я очистился только после третьего круга. Борода, которая свободно росла в последнее время, делала меня больше похожим на бездомного, чем на солдата. Некоторые из нас отрастили такую длинную бороду, что приобретали специальную расческу на местных рынках, чтобы предотвратить спутывание волос.

После месяца в поле, ночевок в спальнике, мы наконец-то могли расслабиться на кроватях с матрасом, чистым постельным бельем, подушкой и одеялом. Прошло не больше секунды, когда я заснул.

Утром мы одели самую чистую и красивую форму, которая у нас была. Сегодня мы прощались с нашим братом.

Было холодно, шел дождь.

После завтрака мы собрались в зоне обслуживания. Гроб с телом Клауса перенесли в ангар на взлетно-посадочной полосы, где должна была состояться церемония прощания. Отряд молча следил за всем этим. Затем нам позволили пройти в ангар для прощания.

Прямо перед входом мои руки начали дрожать. Когда я вошел, то увидел фигуру человека, лежащего в белом открытом гробу в центре ангара. Я был полностью парализован, уставившись на него. "Jokke" лежал с открытыми глазами и его вездесущей улыбкой на лице. Страшные увечья, которые обычно наносятся такими подрывами, пощадили его лицо. Только небольшие порезы могли подсказать, что с ним случилось что-то нехорошее.

Я подумал о смеющемся парне, который всегда работал на максимуме для команды. Теперь его нет. Я снова заплакал, как и остальные.

Я, Нико, Грегер, Ханс, Бирри, Небби, Кимма и другие стояли обнявшись, поддерживая друг друга. Чувства, которые все подавляли в бою и на полевой базе, здесь не скрывались. Теперь мы были не упорным непобедимым отрядом, а семьей в трауре, чей младший брат лежал здесь мертвый. Я не знаю, как долго мы здесь стояли, но у нас и не было временных ограничений. Каждый мог побыть здесь столько сколько хотел.

Я подошел к "Jokke" и положил руку ему на плечо. Его тело было холодным.

"Мы поговорим позже, дружище" - сказал я и вышел из ангара.

После того как все попрощались, отряд собрался возле ангара. Гроб закрыли и обтянули норвежским флагом. Берет Клауса поместили на крышке гроба. Весь лагерь собрался для церемонии возвращении солдата домой. Участвовали солдаты из разных стран, таких как США, Латвия, Македония и Афганистан. Вокруг гроба находились все члены Рабочей группы, отдела снабжения и оперативники спецназа.

Изображение

Церемонию возглавил Аудун, наш полевой священник, присутствовавший при гибели Олссона. Он провел очень хорошую и достойную церемонию. Ханс Мортен, который был одним из лучших друзей Клауса, выступил с резкой речью о потере друга. Руне сказал сильные слова, которые я никогда не забуду, прочитав стихотворение Нурдаля Грига "Лучшие" (норвежский писатель, поэт и драматург).

ЛУЧШИЕ (Перевод Г. Плисецкого)
Смерть вспыхивает, как зарница,
и при яркой вспышке видней:
в этой жизни погибель -
участь лучших людей.

Сильные, чистые сердцем,
больше всех дерзавшие сметь,
они прощаются с нами
и, не дрогнув, уходят в смерть.

Живущие правят миром,
толпа пребудет всегда,
всегда пребудут деляги,
второсортные господа.

А лучшие мрут в застенках,
лучших ведут на расстрел,
у лучших грядущего нету,
гибель - их вечный удел.

Бессильно мы чтим их память.
Души наши пусты.
Если ты лучшего предал -
всю жизнь угрызаешься ты.

Умирая, они не плачут,
не знают, что значит страх,
их кровь не уходит в землю -
течет в отважных сердцах.

Знавшие их при жизни
стократ богаче других -
звавшие их друзьями,
отцами звавшие их.

Ими движется жизнь земная,
ими держится Человек.
На могиле их выбьем надпись:
мы пребудем вовек!


После церемонии лагерь выстроился плечом к плечу вдоль дороги к взлетно-посадочной полосе. Подготовили грузовик, с норвежскими флагами. Отделение "Jokke" вынесло его гроб в машину.

Изображение

Шел мокрый снег и ветер дул по всей полосе.

Когда гроб проезжал мимо солдат в строю, то каждый вставал по стойке смирно.

Изображение

Наконец, гроб подъехал к машине и его осторожно переместили внутрь белого самолета. Стиан и Андреа отправлялись с ним домой. Все желали им удачи.

Когда самолет взлетел, все махали ему вслед. Я думал о семье Олссона и надеялся, что они получат всю необходимую помощь, чтобы справиться с горем.

У нас же оставалось больше месяца командировки и единственное, что мы могли сделать, чтобы почтить память "Jokke", это продолжить борьбу с прежней решимостью. Мы знали, что Клаус этого хотел бы.

На замену ему уже летел новый человек и через несколько дней мы снова окажемся в огне.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Emil Johansen. BRØDRE I BLODET.
СообщениеДобавлено: 11 мар 2020, 12:06 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 23 ноя 2012, 10:58
Сообщений: 1603
Команда: FEAR
Глава 15. Возвращение домой

Пошла последняя неделя отряда в Афганистане. Всего через два дня я собирался вернуться в родную Норвегию и насладиться заслуженной попойкой с друзьями.

Я думал о прошедшем месяце, с тех пор как мы потеряли Клауса. С нами что-то случилось. Радость, которую мы испытывали ранее, выигрывая бой, сменилась на облегчение, что мы все еще живы. Первые миссии, которые мы провели после отправки тела «Jokke» домой, были как тягучая резина. Нам постоянно давали разные задания, мы просто выполняли их и старались выжить. Впечатления, которые я испытал в начале командировки были намного сильнее тех, что были в конце. У меня даже были проблемы с запоминанием этих выездов. Я мог взять боевой журнал группы, прочитать что было в конкретный день, сколько выпущено пуль, количество убитых врагов и т.д. Но сам я забыл, что делал там лично. Занимались ли мы техобслуживанием техники в один день или вели бой в другой – не имело значения. По сей день мне могут напомнить боевой эпизод бывшие члены команды, о котором я полностью забыл.

Может, я эмоционально выгорел? Правильно ли я все делал? Я часто говорил об этом с Рибе и обнаружил, что не одинок в этом чувстве. Единственное, что имело для меня значение – сделать свою работу, закончить командировку, вернуть своих ребят домой и затем успокоиться, может быть начать создавать семью, как это делают нормальные люди.

Последние недели мы сидели в лагере и занимались обслуживанием всего нашего оборудования и снаряжения. Нас заменял второй взвод из нашей роты. Многие из них были людьми, с которыми я служил осенью 2006 года, и неоднократно были в Афганистане. Они прилетели за неделю до нашего отлета. Это была душевная встреча. Одним из них был Том, один из моих лучших друзей. Я помню, как встретил его и крепко обнял. Было удивительно видеть его и всех остальных. В тоже время я не мог не думать о том, что их ждет в течение последующих трех месяцев. Команда Тома должна была получить весь материал, который использовала моя команда – от тяжелого оружия до машин. Каждый мой человек встретился один на один с человеком Тома и передал свое снаряжение. Водители машин встретились и обменялись опытом, советами и рассказами об особенностях машин и их вождении.

Когда все было передано и описано, моя команда получила официальное уведомление о конце миссии. Теперь можно было вернуться домой.

У меня была стреляная гильза, которую я забрал из боя. Она была сохранена для «Jokke». Большая часть команды сделала тоже самое и передаст их Клаусу на могилу в качестве последнего жеста уважения, когда мы вернемся домой.

В моем кармане все еще лежала пуля «на счастье». Теперь она мне больше не была нужна, так что я подошел к Тому, отвел в сторону и передал. Ему пришлось поклясться, что он будет ее носить со собой в правом кармане штанов на выездах. Я был убежден, что это может иметь значение. Том посмотрел на меня как-то странно, но, думаю, он понял это и положил в карман.

Изображение

После того как «Jokke» был убит, его напарники сделал патч с текстом «Jokke не будет забыт!», поместив в центре череп, вдохновленные персонажем комиксов Каратель. Его вышили местные афганцы. Все наши солдаты на миссиях носили этот патч. ПОБ Гормах переименовали в «ПОБ JOKKE». В Афганистане есть традиция называть передовые базы в честь погибших тут солдат. На сегодняшний день, Клаус единственный норвежский солдат, удостоенный такой чести.

Тот же самый самолет, что перевозил меня в Меймене во время первой поездки в марте 2007 года, теперь должен был доставить в Мазари-Шариф в марте 2010. Был готов грузовик, предназначенный для перевозки личного состава. Весь лагерь вышел попрощаться с нами. Перед всеми были шеф PRT Фредхайм и наш ротный. Руне должен был остаться на следующие три месяца и выводить второй взвод домой. Я знал, что они в хороших руках. Прежде чем подняться в грузовик, каждый из нас обнял их и похлопал по плечам. Хотя я был счастлив вернуться домой, я был расстроен тем, что больше не могу помочь им в миссии PRT. Это были два лучших босса, которых я когда-либо знал и это была честь для меня служить под их руководством, как в хорошие, так и трудные времена. В этой работе вы быстро понимаете какие начальники действительно вас поддерживают – всем чем угодно. Они стоят рядом, когда вокруг взрываются гранаты и летят пули. Именно те, кто готов пожертвовать всем, чтобы выполнить миссию, и именно те, кто ставит своих людей выше себя – в итоге завоевали мое уважение навсегда.

Грузовик отвез нас к взлетно-посадочной полосе, где ждал самолет. Я оглянулся в последний раз и сел в него. Через час мы садились в Мазари-Шариф, самом большом городе на севере Афганистана. С воздуха я искал места, которые проезжал, когда лагерь Мермал был нашей основной базой в 2008 году. Хорошо известные места, такие как Голубая мечеть и мукомольный завод, отчетливо виднелись на городском пейзаже. Прямо сейчас это не вызывало никаких эмоций во мне. Я просто хотел домой.

После посадки нас забрал автобус, и мы прибыли в совершенно другой мир.

Солдаты из разных стран гуляли вокруг нас. Большинство людей на севере Афганистана сидят в этом лагере, выполняя небоевые задачи, и никуда не выходят. Они выглядели странно для нас. Мы все были бородатыми, уставшими, в потрепанной униформе и мы смотрели на все вокруг пустым взглядом, тихо двигаясь в очереди. Это заставило меня вспомнить мою первую встречу с Афганистаном, в Кабуле в 2007 году. Там тоже сидели уставшие и потрепанные ветераны из США, Англии и Канады, ожидавшие отправки домой. Теперь три года спустя это были мы. Я чувствовал себя смертельно уставшим, готовым спать несколько дней. Как будто тело отключило турборежим, в котором было и позволило «двигателю» расслабиться. Я не мог ни о чем думать, кроме как о возвращении домой. Наконец-то я вернусь к семье и друзьям. Что мне им сказать? Я думал о том времени, когда возвращался домой раньше и каждый раз получал одни и те же вопросы. Это было страшно? Тебе было больно? Ты кого-нибудь убил?

Я думал о некоторых ситуациях, когда мы пережили за последние три месяца. Если бы я кому-нибудь рассказал о них, то родные подумали бы, что у нас не все в порядке с головой и мы должны обследоваться у психиатра. Они не поймут этого. Я знал, что немного опасаюсь этого, но в то же время мне было нечего стыдиться. Рядом со мной сидели самые смелые и лучшие парни в мире. Мы знали, что сделали и могли жить с чистой совестью. Мы всегда будем рядом друг с другом так, как этого не поймут другие. Я в долгу перед своими парнями и никогда не подведу их. И я не одинок в своих размышлениях. Рибе думает так же. Я рад, что он был со мной в этой поездке.

Мы стояли в длинной очереди с нашими сумками, готовые к проверке безопасности. Постепенно мы теряли наше оружие и авторитет. Сначала мы сдали все боеприпасы, затем нам устроили полное сканирование на предмет наличия взрывчатки, ножей и другого оружия, чтобы мы не стали угрозой безопасности на пути домой. Это довольно сюрреалистично. Почему я должен мечтать о совершении террористического акта по пути домой, проведя 3 месяца в окопах, воюя с террором? Но я не стал спорить. У них была своя работа, а я со своей закончил, на какое-то время.

К счастью, нам разрешили оставить гильзы для «Jokke».

На следующий день самолет вылетел в аэропорт Гардермуэн, Осло, Норвегия.

Мы приземлились в полночь. В последний раз, когда я приземлялся после Афганистана, было лето. Теперь же господствовала норвежская зима. Холодный пар при дыхании удивил нас.

Ни одна семья не приехала, чтобы встретить нас. Это хорошо, так как было более важное дело. Штаб организовал нам автобус для поездки на могилу «Jokke». Некоторые из нас купили бутылку виски, во время остановки в Турции, чтобы разделить с погибшим. Атмосфера серьезности лежала среди нас как тяжелое одеяло.

К настоящему времени, вся РГ вернулась в Норвегию, «Jokke», к сожалению, пришел первым. Теперь нужно было по-настоящему попрощаться с ним. Его могила была обставлена зажжёнными свечами на кладбище у церкви Грессвик во Фредрикстаде.

Я снова почувствовал комок в горле. Наша тихая группа окружила могилу с крестом «Клаус Йоахим Олссон». Слеза скатилась по щеке, и я быстро вытер ее. Вокруг меня парни молча смотрели на могилу, с пустыми глазами и влажными щеками. Один за другим, мы подходили к могиле и кидали на нее пустые гильзы. Его напарник принес вышитый в Афганистане патч и прикрепил к кресту. Затем всем раздали стаканы, включая «Jokke», и разлили виски.

Я вспомнил как годом ранее мы собирались на 30-летие Ханса Мортена. Конечно же, Клаус был там и, как всегда, распространял смех и радость. А теперь он был нашим павшим братом, который умер слишком молодым. Ханс сказал несколько слов о том, что мы всегда будем помнить его. В такие моменты вы думаете о том, можете ли вы сказать что-то плохое о человеке? «Jokke» был одним из немногих, про кого я не мог вспомнить абсолютно ничего плохого. У меня было и определенное чувство вины, я удивлялся почему эту цену не заплатил кто-то из нас, «стариков», те кто бросал вызов судьбе уже много раз? Почему именно наш самый младший брат???

Держась друг за друга, мы подняли стаканы и Ханс, будучи самым «старым» гренадером среди нас, крикнул «В Вальхаллу!!!», а мы ответили – «Orhhhh!!!». Затем стаканы опустошили. После нескольких минут молчания мы стали возвращаться в автобус. Я снова почувствовал, как слезы катятся по щеке. Это не беспокоило меня. Чтобы снова начать жить, нужно позволить себе проявить горе.

В конце концов автобус отвез нас в центр Фредерикстада, где мы встретились с мамой и отчимом «Jokke». Трудно было смотреть маме Клауса в глаза. Я почти потерял дар речи, когда подошла моя очередь поздороваться, так что я с трудом заикаясь смог выдавить из себя несколько предложений. Она улыбнулась мне. Я быстро ретировался на дальний конец ресторана. Отделение Клауса село рядом с ней, окружив ее. Мы распечатали кадр батальонного флага, который развевался на «Виктор-3» во время операций, с подписью каждого на нем, а также общее фото отряда за день до операции. Мы надеялись так показать ей, как много он для нас значил.
Атмосфера была подавленной. В основном все смотрели в свои тарелки и ели, пока отделение Клауса разговаривало с семьей. Я все еще был поражен встречей на могиле и не знал, что сказать. Почти никто не говорил.

Было что-то особенное в том, чтобы быть в Норвегии снова. Воздух был чистым и свежим, в отличии от пыльного воздуха в Меймене, к которому примешивался запах сточных вод.

Ты можешь идти куда хочешь, не опасаясь быть убитым. По старой привычке я ощущал кобуру с пистолетом на боку. Но его, конечно же, не было, все оружие упаковали в коробку перед отлетом и хранили в лагере Рена. Должно было пройти какое-то время, чтобы это фантомное чувство исчезло. Не то чтобы я хотел его иметь на всякий случай, но чувство оружия на боку въелось под кожу, примерно, как инстинкт ношения часов на руке.

Мы попрощались с семьей «Jokke» и снова сели в автобус. После ночи в отеле утром автобус должен был отвезти нас в лагерь на церемонию награждения.

Группа собралась в баре отеля и заказала на всех пиво. Это было первое нормальное пиво за три месяца. Вокруг нас было много гражданских. Они смотрели на нас немного странно, в пустынной камуфляжной форме, бородатых и с патчем «Jokke» на плече. Сейчас, спустя какое-то время, я понимаю, что это смотрелось дико для простых норвежцев. Но тогда для нас было совершенно нормально носить патчи с черепами. Они ведь не знали через что мы прошли и что для нас это значит.

В общем, в баре была полная культурная катастрофа. Мы, солдаты, сидели вместе на одном конце бара и пили пиво, а на другом конце были гражданские и пили свое. Меня это быстро разозлило, так что я решил пойти спать. Голова на подушку, и я снова моментально отрубаюсь.

Утром снились черепа, когда позвонили с ресепшена. У меня было около десяти минут, пока не ушел автобус. Ополоснувшись холодной водой и надев форму, я спустился вниз. По пути встречал таких же я как, проспавших. Некоторые были с бодуна.

В половине девятого мы пересчитались и сели в автобус. Было очевидно, что все поняли в какой плохой форме только этим утром.

В лагере нас пропустили через медицинскую проверку здоровья. Это был настоящий шок для меня. Я почти оглох на левое ухо и было нарушение слуха справа. Это все последствие стрельбы и взрывов. Некоторые получили такие же результаты. Это обеспокоило меня, так как это означало конец службы.

Медсестра попыталась успокоить нас, сказав, что слух со временем восстанавливается. Это немного подбодрило, и мы решили не портить свое возвращение унынием. Эта проблема могла подождать. Теперь мы выходили на улицу и встречались со своими семьями. Самые близкие люди – родители, братья, сестры, жены, невесты и дети. Было приятно видеть своих родных. Увы, у большинства из нас, живших в отдаленных районах Норвегии, не было никого, кто приехал бы за ними, но наши семьи обнимали и их.

На полях лежал снег. Реяли норвежские флаги.

Церемонию награждения возглавлял генерал-майор ВВС, рядовой-новобранец держал бархатную подушку с медалями. Выступление генерала регулярно прерывалось воздушным траффиком в аэропорту Гардермуэна. Прозвучал государственный гимн. Мы все стояли прямо и смотрели перед собой. Я чувствовал гордость, песня напоминала нам о том, что норвежские граждане жертвовали собой ради защиты страны. Когда вы чувствуете, что сделали что-то для своей страны, то думаю, вы будете иметь особое отношение к этому.

Изображение
Стиан и Андреа

После гимна, Андреа и Стиан был призваны первыми для получения медалей «Ранение в бою», за 25 января 2010 года. Заслуженно!

Также вручали медаль за участие в операции в Афганистане. Но их было мало. Дело в том, что ее вручали только за первое участие, а новичков среди нас было мало. Ветеранам вручили ленточки к медалям с римской цифрой, показывающей число командировок в Афганистан. Мне было немного смешно смотреть на этот маленький кусочек с цифрой, но я выполнял эту работу не из-за кружков меди.

После церемонии автобус повез в лагерь Рена, а в салоне нас ждали коробки с ледяным пивом. Водитель включил хорошую музыку, некоторые девушки присоединились к поездке, так что двухчасовая поездка прошла очень хорошо. Мы пели, иногда плакали, но в целом настроение было где-то на уровне потолка.

Минуты текли как секунды, и вдруг автобус остановился у КПП нашей части. Там все переоделись в гражданскую одежду. Это было первый раз за три месяца, когда мы надели штатское. Странно было видеть себя в зеркало без камуфляжа. Борода не сочеталась с этим всем.

Мой друг из Трондхейма, Мортен, работавший недалеко от Рены, встретил меня у выхода из лагеря. Было здорово снова его увидеть, он тоже отрастил большую бороду.

Вечеринка продолжилась, веселились до ночи. Присоединились многие коллеги из соседних рот ТМБН. Музыка играла в полную силу, все танцевали, обнимались, ящики с пивом дребезжали, когда их ставили на столы.

В эту ночь мне не пришлось платить ни за один напиток, ребята, которые были в Норвегии за все платили. Это был отличный способ получить признание, и мы оценили это. Вечеринка шла практически до утра, но в итоге ветераны первыми ушли спать. Бедным девушкам, ждавшим романтического вечера, пришлось ждать следующего случая.

На следующее утром я проснулся в той же одежде, в которой уходил на вечеринку. Душил сушняк, пришлось сходить на кухню за водой.

Наш с Мортеном план состоял в том, чтобы поехать в Трондхейм, когда мы опохмелимся. После быстрого душа я стал быстро собирать вещи в свою гражданскую сумку. Я с нетерпением ждал возвращения домой и встречи с семьей и друзьями детства. Весь следующий месяц был свободным временем, и я собирался делать то, что хотел.

Поездка в Трондхейм заняла около четырех часов и время пролетело в болтовне с Мортеном. Он рассказал мне о том, что происходило дома, пока меня не было. Мы мало говорили о том, что было в Афганистане, но я знал, что он меня поймет. Мы с ним часто так ездили из Рены в Трондхейм, и я и так рассказывал ему большую часть своей работы. Плюс Мортен сам работал в Вооруженных силах.

В моей квартире в Трондхейме жили двое наших общих друзей, и я думал, что мы, вчетвером, могли бы пойти погулять по городу. Но реальность оказалась другой, меня ждала настоящая домашняя вечеринка.

Мортен отвез меня к дому, припарковав машину рядом. Он предложил мне помочь донести багаж до квартиры. Конечно же я согласился, предложив чашку кофе.

Я открыл дверь, в квартире было темно. Оставив багаж в коридоре, я прошел в гостиную, чтобы включить свет. Когда он вспыхнул, из кухни выскочила толпа мужчин, одетых в костюмы викингов, взревев: «Добро пожаловать домой!!!!». Я был шокирован, полностью парализованный, просто стоял и стонал, когда все мои друзья прыгали рядом, обнимая. Музыка включилась на полную громкость, в руке само собой оказалась бутылка медовухи, а на голове внезапно появился шлем викингов.

Мортен улыбался от уха до уха, когда я повернулся и посмотрел на него.

Они планировали все это долгое время! Я не мог мечтать о лучшем возвращении домой. Теперь меня ждал отличный вечер с друзьями, с которыми вырос.

Изображение


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Emil Johansen. BRØDRE I BLODET.
СообщениеДобавлено: 12 мар 2020, 20:38 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 23 ноя 2012, 10:58
Сообщений: 1603
Команда: FEAR
Глава 16. Повседневная жизнь

Впечатления от командировки в Афганистан все еще были глубокими, даже спустя несколько месяцев дома в Норвегии. Я постоянно испытывал беспричинные чувства радости, гнева, грусти и безразличия в ситуациях, где не должен был их испытывать. Часто я без причины просыпался посреди ночи с чувством тревоги, и не мог понять, что это. В тоже же время, ребята в команде тоже сильно изменились. Так мне стало понятно, что последняя поездка повлияла на нас сильнее чем обычно и это коснулось не только меня. В тоже время я знал, что такое самочувствие было распространённой реакцией среди солдат, переживших тяжелые бои.

В течении некоторого времени мое окружение было для меня совершенно чужим, пока я не пришел в себя и не понял, что дома. Тем не менее, необъяснимое беспокойство часто вызывало у меня проблемы со сном. В итоге, когда все ложились спать, я сидел в интернете и часами «серфил» по страницам. Приоритетом пользовались все новости из Афганистана. Я часто думал о том, как дела у второго взвода и что они сейчас сделают. Постоянно появлялись новости о том, что норвежские солдаты вступают в бой с противником.

Я знал, что ребята более чем хорошо подготовлены, но испытывал стыд от того, что не с ними там.

Дни в Рена шли как обычно. Пока мой взвод был в отпуске, следующий отряд готовился выполнить свою миссию. Этот состав частично состоял из «стариков», но большинство были новичками. Сигве теперь был командиром отделения. Небби и Кимма выразили готовность поехать с ними. У тех, кто находился дома, было еще шесть месяцев, чтобы подготовиться к командировке. А РГ имела самый свежий опыт из Афганистана. Вот почему именно мы готовили новую команду. Это была работа, к которой не относились снисходительно. Мы знали, что их ждет в ближайшее время. День за днем на учениях подчеркивалась важность сосредоточенности, копания окопов, поддержания оружия в рабочем состоянии и стрельбы из-за укрытий и неудобных положений. Это не было в новинку для них, но «старики» постоянно повторяли это, раз за разом. У нас был самый тяжелый на тот момент опыт, и мы доказали на что способны.

В июне 2010 года команда была готова для замены второго взвода. Миссия PRT 14 завершилась и новый отряд зачислили в PRT 15. Суть их задания была в продолжении работы 14-го, но с новым командиром и новыми людьми. Им предстояло остаться до декабря 2010 года.

Нас пригласили на церемонию награждения второго взвода в крепость Акерсхус, Осло. К счастью они не понесли потерь, хотя и были близки к этому.

Первым, кого я увидел, был Том. С широкой улыбкой, он подошел ко мне с распростертыми объятиями. «Рад тебя видеть снова, приятель!» Не было никаких сомнений в том, что это было взаимно.

Я спросил есть ли у него все еще моя «пуля на удачу». Том сказал, что, к сожалению, ему пришлось сдать ее при погрузке на самолет, но во время миссий он носил ее все время в правом кармане брюк. Мы немного посмеялись и пошли к остальным.

Церемония награждения была грандиозной. Присутствовали видные гости из Правительства и Стортинга (парламент). Приятным дополнением было то, что в почетном карауле участвовали ветераны международных операций Норвегии за последние 40 лет. Я ни в коем случае не завидовал, вспоминая нашу скромную церемонию, а был приятно удивлен прогрессу с приемом возвращающихся солдат. Весьма почтительное напоминание об усилиях наших солдат.

Когда все получили свои награды, а министр Обороны сказал несколько заключительных слов, полковник Кнут Фредхайм официально объявил о конце миссии PRT 14. После была вечеринка, где мы праздновали. Это была долгая и влажная ночь с хорошей атмосферой.

27 июня 2010 года я сидел и ужинал дома со своим арендатором квартиры. Я включил телевизор, чтобы посмотреть новости. Первая же запись гласила: «Четыре норвежских солдата погибли в результате взрыва бомбы в Алмаре, к западу от Меймене». Не было никакой информации о их именах.

Я был шокирован. Учитывая, что там был отряд из моей роты, и что обычно они и люди из ВНК действовали в самых опасных местах, я не исключал, что знаю погибших. Несколько дней назад я говорил с Сименом по телефону и знал, что он как член спецназа KJK находится в Алмаре, в составе ВНК.

Я позвонил Руне, чтобы узнать есть ли у него какая-либо информация. Он смог только подтвердить, что убиты наши люди, но больше сказать ничего не мог.

В течение следующих часов я сидел и следил за обновлением новостей в интернете. Новостей не было. Пришлось лечь спать, и я надеялся, что на следующий день появится определенность.

Утром меня разбудил мой арендатор. «Эмиль, имена опубликованы по телевизору!». Я вскочил как есть и побежал в гостиную.

На экране телевизора была фотография четырех мужчин у машины и имена.

Изображение

Тронд Болле, Кристиан Лиан, Симен Токл и Андреа Эльдъярн .

Симен.

Я был полностью парализован, опустившись на пол и уставившись на экран телевизора. Один из моих лучших друзей, по сути брат, был мертв и с ним еще трое его коллег. Это было невероятно. Через какое-то время я поднялся и сел на диван. Я не мог плакать, но был в глубоком шоке.

Мои мысли вернулись в 2006 год, когда я впервые встретил Сима. Приятный и веселый парень, с которым сразу же нашелся общий язык. Я вспоминал моменты, которые мы провели вместе в Меймене на первой общей миссии, время веселых праздников в Норвегии. Мы договаривались встретиться, когда он вернется домой через несколько недель.

Изображение
Симен Токл

Теперь он ушел.

В этот момент зазвонил телефон. Это был Том, и он уже знал. Мы долго говорили, вспоминая Симена. В итоге, было решено собрать на похоронах всех, кто его знал.

Следующие несколько недель были тяжелыми. Я до сих пор хорошо помню церемонию возвращения Симена, Тронда, Андреа и Кристиана. Слезы дрожали у меня на щеке, когда из самолета достали четыре гроба в норвежских флагах.

Изображение

Неделю спустя наша группа собралась в Баллангене, чтобы попрощаться с Сименом.

Я, Том, Ти-шак, Стефан и Сигве знали Симена с осени 2006 года. Сигве вернулся из Афганистана как раз тогда, когда должен был и Симен. В заполненной людьми церкви, мы сидели рядом с семьей Симена и его братьями из KJK. Все солдаты носили свою форму. Прощальная церемония была трогательной, но грустной. Трудно было видеть, как мать и отец прощаются с сыном. После церемонии мы прошли траурным маршем по дороге к кладбищу. Все движение было остановлено, везде стояли люди на обочине дороги и высказывали свое уважение. Один старый ветеран норвежского Сопротивления отдал честь гробу.

Когда мы добрались до могилы, священник произнес последнюю молитву и гроб стали опускать в яму. В этот же момент четыре Ф-16 пролетели над Баллангеном и затем взмыли вверх, исчезая в облаках и оставляя за собой след. Это была последняя почесть погибшему солдату Норвегии и произвело на всех сильное впечатление. Мы также отдавали Симену последний салют, когда гроб закапывали.

Таким был один из самых тяжелых дней в моей жизни, но, к счастью, мои братья поддержали меня. Этот день я не забуду никогда.

Пришла осень, и рота собралась в лагере Рена, за исключением взвода на миссии в Афганистане. Как обычно, пришли новые гренадеры и начался новый базовый курс. Только возраст и истекший контракт могли прекратить ваше образование, этот бесконечный процесс.

Некоторые гренадеры уже завершили свой первый трехлетний контракт, а некоторые были в конце второго.

Рибе, лучший гренадер роты, хотел уйти на гражданку. Он мечтал найти работу, которой будет заниматься до старости.

Ханс Мортен дослуживал свои предельные шесть лет и ему предстояло искать новую работу. Только в исключительном случае давали возможность продлить контракт на один год, но такое сделало бы его будущее в армии совсем туманным. Ханс был одним из самых опытных водителей наших БМП, с уникальным опытом, складывавшимся годами. Если бы он хотел продолжить службу в вооруженных силах, то ему пришлось бы идти в военную школу, на офицера. А мы нуждались в опыте самых «старых» наших гренадеров, благодаря которым и проводили операции без потерь. Я очень хотел, чтобы мы имели больше возможностей сохранять самых опытных солдат, для передачи их опыта новому поколению, ради лучших условий для победы и выживания в бою. Грустно видеть, как уходят и исчезают ценные люди и навыки.

В конце сентября 2010 года я испытал новый шок в своей жизни. Открыв первую полосу газеты, я наткнулся на заголовок: «Норвежские солдаты: война лучше секса!». Статья состояла из интервью с солдатами моей роты.

Следующие несколько дней разразился настоящий скандал.
Нашли и напечатали фото Руне Веннеберга в шлеме викинга и с патчем Jokke. В результате мой взвод и командира роты временно отстранили от работы из-за обвинений в «варварской некультурности в Вооруженных силах».

Изображение

Это было очень обидно. Я вспоминал последние четыре года и все, через что мы прошли. Я думал об огромных усилиях, рисках и самопожертвовании на которые мы шли ради Норвегии. А теперь, неудачно составленное интервью и кричащий заголовок вызвали огромный медиа-скандал. Это воспринималось как издевательство над всем за что мы боролись. Наш выбор, жертвы, которые принесли, теперь изображались как нечто, за что нам должно быть стыдно.

Кроме того, стали распространяться слухи о том, что мы совершали какие-то военные преступления во время операции 17 января 2010 года. Нас обвиняли в казни раненых талибов и использовании гражданских лиц в качестве живого щита. Было больно видеть эти обвинения, когда я знал, что мы шли на риск, не используя гранаты в ходе зачистки деревни, чтобы не нанести вред невинным.

В конце концов, я просто перестал читать и смотреть СМИ.

Мотивация делать работу, которую я так любил, была подорвана. Почему мои братья и я, принося огромные жертвы, должны продолжать, когда нас так изображают? Как мне ходить с поднятой головой, когда люди вокруг думают, что я животное, которое любит убивать?

Но мы стояли вместе стеной и поддерживали друг друга, так как всегда делали. Мы знали, что сделали, что испытали, какие ценности защищали. Наша совесть была чистой. Я понимаю, что текст типа «война лучше секса» с фотографиями моего командира в шлеме викинга можно интерпретировать негативно. Но другие аспекты нашей службы были полностью вырваны из контекста и объединены в образ, который не отражал то, за что мы боролись.

Через несколько недель шторм в СМИ успокоился. Через чтение комментариев в статьях в интернете, у меня сложилось впечатление, что большинство людей все же понимают нас. Руне была предоставлена возможность выступить на телепередаче и объясниться. Я думаю, что ротный справился с этим и рассказал многим, что чувствуют ветераны. Было дано объяснение фразе «война лучше секса». Молодой солдат из Афганистана только что вышел из боя, пережив опасность для своей жизни. Можете ли вы представить то чувство адреналина, которое опьяняет ваше тело, когда пуля проходит в нескольких сантиметрах от тела? Можете ли вы представить его радость и облегчение, что он выжил? Немногие люди в Норвегии испытывают такое ощущение. К счастью для них.

Я должен был сделать выбор. Либо уступить отрицательному отзыву в СМИ и бросить службу, либо увидеть многочисленную положительную поддержку, которую мы получили от гражданских и продолжить делать то, что люблю. Выбор был прост. Никто в роте не ушел. Мы знали за что стоим, и никто нас не мог остановить.

Теперь нужно было оставить это позади и двигаться дальше.

Стортинг всегда даст нам новые задания. Новые войны будут всегда. Мы профессиональные солдаты и это наша работа. Когда мы больше не сможем это делать, то следующее поколение подхватит эстафету.

Это были лучшие четыре года моей жизни, и я имел честь испытать единство, дружбу и профессионализм, без которого я бы не был собой. Вместе с моими братьями по оружию, я испытал радость, печаль, победу и поражение. Мы никогда не забудем наших павших и всегда будем заботится друг о друге.

Мы всегда будем братьями по крови (brødre i blodet).

Послесловие

Целый долгий год я сидел вечерами, записывая воспоминания и мысли всей моей жизни. Это был сложный процесс, но это сработало как психоанализ впечатлений о службе. Я по-прежнему работаю в Вооруженных силах, и несу особую ответственность за то, что пишу, так как меня могут неправильно понять. Необходимо понять одну вещь. Это все мой опыт и моя история, написанная с моей точки зрения. Я не владею единолично правдой того, что произошло, я пишу исключительно со своей точки зрения. На мне также лежала ответственность за друзей, потому что книга описывает не только меня, но и моих ближайших друзей, и всю роту. То, как я раскрываю нашу культуру и среду, может иметь последствия на то как их будут воспринимать другие люди. А это лучшая и гордая часть моей жизни, без которой я никогда бы не был собой. Я многому научился в Мек4. Речь не о только о военных навыках, но и о работе и жизни с другими людьми и обретении уникального единства.

Опыт, полученный во время моих поездок в Афганистан, является для меня особенным, но я знаю, что в Норвегии есть много ветеранов, которые могут писать подобные книги. Я надеюсь, что некоторые из описанных проблем, впечатлений и чувств могут быть идентифицированы другими ветеранами боевых действий, независимо от подразделения и миссии. Ветераны-миротворцы Ливана 1980 года скорее всего чувствовали тоже, что и солдаты в Афганистане 2010 года. Пули и гранаты одинаковы опасны везде.

Другими мотивом на написание книги стало необходимость создания понимания обычными норвежцами реалий службы норвежских солдат в Афганистане. Я надеюсь, что дал новый взгляд на конфликт, в котором участвует Норвегия, как член НАТО. Правительство приказывает, а солдаты наступают.

Я также надеюсь, что наши семьи, любимые и друзья получили представление о том какова повседневная жизнь солдат на международной службе и, возможно, получили понимание проблем, с которыми сталкиваются ветераны в гражданской жизни.

Для тех, кто стремится стать профессиональным солдатом в будущем, книга должна предоставить понимание того, из чего может состоять эта работа. И я, надеюсь, она ответила на некоторые вопросы, с которыми сталкиваются молодые женщины и мужчины, которые только решают хотят ли они поступить в Вооруженные силы и попасть в международные операции.

Наконец, эта книга является своеобразной наградой для всех тех замечательных людей, с которыми я служил бок о бок во время моего пребывания в Мек4 и для всех, кто сейчас находится в Афганистане и служит во имя Норвегии. Я также не хочу забывать всех ветеранов, которые служили в прошлом. Они все внесли свой вклад в обеспечение позиций Норвегии как части мирового сообщества. Никто не может забыть жертву этих людей.

Вот почему я хотел написать эту книгу.

Я бы хотел высказать благодарность издательству за возможность написать эту книгу и поддержку, которую получил на протяжении всего процесса. Кроме того, я хочу поблагодарить своего боевого товарища Рибе, за его поддержку и мотивацию, прежде чем я вообще сел писать. Я также хочу поблагодарить своих коллег и братьев по оружию, с которыми служил в течении последних пяти лет, которые давали мне хорошие советы и помогали вспоминать. Еще хочу поблагодарить подполковника Фрэнка Стелана за его рецензирование и одобрение содержания книги перед изданием.

И, наконец, я хочу поблагодарить батальон Telemark и роту Мек4, которые дали мне возможность испытать образ жизни, дух товарищества и профессионализм, к которому могут быть причастны немногие. Именно благодаря им, я со смирением и гордостью рассказываю эту небольшую историю.

Эмиль Йохансон.

КОНЕЦ


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Emil Johansen. BRØDRE I BLODET.
СообщениеДобавлено: 13 мар 2020, 07:22 

Зарегистрирован: 20 ноя 2017, 16:59
Сообщений: 48
Команда: нет
Благодарю


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Emil Johansen. BRØDRE I BLODET.
СообщениеДобавлено: 13 мар 2020, 15:12 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 04 май 2013, 21:23
Сообщений: 1731
Команда: нет
Bjorn писал(а):
Радость, которую мы испытывали ранее, выигрывая бой, сменилась на облегчение, что мы все еще живы. Первые миссии, которые мы провели после отправки тела «Jokke» домой, были как тягучая резина. Нам постоянно давали разные задания, мы просто выполняли их и старались выжить.


Парень внезапно выяснил, что это не Контра...

_________________
Изображение


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
Показать сообщения за:  Сортировать по:  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 29 ]  На страницу Пред.  1, 2

Часовой пояс: UTC + 3 часа


Кто сейчас на форуме

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 2


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Найти:
Перейти:  
Powered by phpBB® Forum Software © phpBB Group
Theme created StylerBB.net
Сборка создана CMSart Studio
Русская поддержка phpBB