Текущее время: 28 мар 2024, 15:21


Часовой пояс: UTC + 3 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 120 ]  На страницу Пред.  1, 2, 3, 4, 5, 6  След.
Автор Сообщение
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 19 ноя 2016, 13:57 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
13. АТАКА.

Новиль
14 – 17 января 1945.

"Когда до нас дошло известие об этой атаке, оно разозлило меня", вспоминал Уинтерс. "Я не мог поверить, что после того, что мы пережили и сделали, после всех потерь, которые мы понесли, они пошлют нас в атаку. От этого так и несло выпендрежем генерала Тейлора, спектаклем, должным продемонстрировать Эйзенхауэру, что теперь, когда Тейлор вернулся, его войска оторвут жопы от земли, и пойдут вперед".
Это несправедливо по отношению к генералу Тейлору. Атака была частью общего наступления, задачей которого было прорваться на север и соединиться с американской 1-й армией, тем самым поймав немецкие танки в ловушку на острие выступа. Или те, что останутся там после нерешительности Монти относительно начала контрнаступления. Немцы начали отводить свои танки обратно, и можно было ожидать, что они будут биться изо всех сил, чтобы держать пути отхода открытыми.
Что касается бросания роты, столь сильно потрепанной, как "Изи", в лобовую атаку по чистому полю средь бела дня, это произошло не потому, что Тейлор хотел славы, а потому, что Эйзенхауэру нужны были люди. У него не было никаких резервов, которые можно было бы бросить в атаку, и это был момент для атаки. Он должен был атаковать с тем, что имел там, на линии фронта. Иными словами, "Изи" платила за политику ограниченной мобилизации. Там просто не хватало войск для выполнения задачи.
После падения Фуа "Изи" и остальные роты 2-го батальона были отведены в полковой резерв, к югу от деревни. В 04.15 на следующий день, 14 января, немцы предприняли контратаку на Фуа силами шести танков и роты пехоты. Она была отбита, но затем еще одна атака четырнадцати танков и батальона заставили 3-й батальон 506-го отойти из Фуа. "Изи" была приведена в готовность, но при поддержке артиллерии 3-й батальон смог провести успешную контратаку и в 09.30 вернулся в село.
Эти бои велись в ужасных условиях. Через этот район прошел еще один холодный фронт. Днем температура была около 20 градусов по Фаренгейту (-6,7°С), в ночное время столбик термометра падал ниже нуля (-17,7°С). Почти каждый день шел снег. Дивизии было очень сложно организовать поставку предметов снабжения по дороге Бастонь – Фуа из-за постоянных заносов и общей нехватки. В результате, личному составу "Изи" пришлось так же худо, как в первую неделю осады. Было недостаточно пищи. Не хватало бахил, одеял и спальных мешков. В качестве маскхалатов использовали простыни.
Лежащая перед "Изи" также была сложной. Чтобы добраться до Новиля, нужно было пересечь открытое поле, густые леса по-прежнему необходимо было очистить. Немцы удерживали возвышенность. Прочные бельгийские здания в Новиле превратились в снайперские и пулеметные позиции, также обеспечивая немцев укрытиями для танков.
Полковник Синк сказал Уинтерсу, что 2-му батальону предоставляется честь возглавить атаку на Новиль. Он должен начать действовать в 12.00 14 января: двигаясь от лежащего к югу от Фуа леса забрать левее (западнее), занять крошечную деревушку Реконь, а затем атаковать через открытое, заснеженное поле в сторону Кобрю, еще одной деревеньки в километре или около того к юго-западу от Новиля. Слева от Уинтерса 1-й батальон будет продвигаться на север через лес, чтобы зачистить его.
Уинтерс был недоволен приказом. Перед ним лежало 2 километра заснеженных открытых полей, которые нужно будет пересечь, чтобы добраться до Кобрю. Стоял яркий солнечный день. Зачем атаковать в полдень? Уинтерс предпочел бы переждать ночь, а затем пересечь поле на рассвете. Но Эйзенхауэр жаждал действия, Монти жаждал действия, Тейлор жаждал действия, Синк жаждал действия, так что штабу 2-го батальона и ротам "Дог", "Изи" и "Фокс" придется обеспечить его.
Там был довольно глубокий уступ, тянущийся от Новиля на юго-запад, почти до самой Рекони. Уинтерс видел, что, направив своих людей прямо к нему, он будет иметь все лучшее и лучшее укрытие по мере приближения к Новилю. Он построил батальон в колонну по одному, чтобы пробиться сквозь снег: опасно, но быстро.
Когда "Изи" и остальная часть 2-го батальона двинулись, то же сделал 1-й батальон на левом фланге. Немецкие танки в Новиле взяли 1-й батальон на прицел и выпустили несколько 88-миллиметровых снарядов. Они не видели 2-й батальон, идущий к Новилю под прикрытием уступа.
Уинтерс взглянул налево. 88-миллиметровки терзали 1-й батальон. "Люди взлетали в воздух", вспоминал Уинтерс. "Несколько лет спустя, в фильме "Доктор Живаго", я видел, как орудия с опушки леса расстреливают войска, пересекающие заснеженное поле, и люди взлетают на воздух. Эта сцена показалась мне очень реалистичной".
У "Изи" возникли свои проблемы. Немецкие пулеметы из Новиля открыли огонь по роте с рассеиванием в глубину и по фронту, что замедляло американцев, находившихся на открытой местности. Спирс установил два своих пулемета, чтобы вести ответный огонь. Когда американские пулеметчики разразились очередями, группа из восьми или десяти человек смогла броском преодолеть небольшой ручеек.
Ручей был достаточно узким, чтобы большинство людей смогла перепрыгнуть его. Но рядовой Тони Гарсия, несший сумку с шестью минометными минами, упал в него. Он промок. К тому времени, как его группа достигла Новиля, "моя одежда обмерзла и издавала треск при ходьбе. Это, однако, спасло меня от необходимости идти на всю ночь в патруль с целью вступить в контакт с одним из наших подразделений. Взводный сержант сказал, что меня будет слышно аж в Берлине и приказал остаться".*
К 15.30 2-й батальон пересек поле и вжался в подошву уступа. К наступлению темноты он проделал путь, дойдя до лощины на юго-восточной окраине Кобрю.
Спирс провел совещание с офицерами и Первым сержантом Липтоном. Он изложил план утренней атаки: вдоль лощины на Новиль, со 2-м взводом слева и 3-м справа. Предполагалось, что справа их поддержат танки, двигающиеся по дороге Фуа – Новиль. После сбора Спирс сказал Липтону, что он поведет в атаку 2-й взвод.
Липтон собрал 2-й взвод, чтобы проинструктировать людей. Уинтерс стоял в стороне, прислушиваясь. Липтон сказал им, что расстояние до города около 800 метров, что они должны двигаться быстро, чтобы проскочить вдоль дороги и оказаться под прикрытием зданий, что им нужно зачистить здания, действуя в команде, используя винтовки и гранаты, что минометчики должны быть готовы поразить немецкие опорные пункты, что пулеметчики должны организовать огневое прикрытие и вести огонь на подавление, что они не должны сбиваться в кучу, и так далее. Единственным комментарием Уинтерса было то, что расстояние составляет скорее около 1000 метров.
Когда инструктаж прервался, люди услышали, как завелись моторы и танки начали движение. Было невозможно определить, то ли это отходят немцы, то ли по дороге Фуа – Новиль подходят американцы.
Та ночь запомнилась Уинтерсу как самая холодная в его жизни. Некоторое укрытие обеспечивали лишь наспех вырытые окопы. Добираясь до Кобрю, люди взмокли насквозь. Они дрожали всю ночь. Они лежали в теперь уже обмерзшей одежде и задремывали лишь для того, чтобы проснуться от усилившегося озноба. Большинство отказалось от попыток заснуть. Стало настолько плохо, что в какой-то момент Уинтерс подумал было отдать приказ атаковать ночью, но решил не делать этого из-за опасности в суматохе перестрелять друг друга.
Липтон беспокоился о том, как вести в атаку 2-й взвод, не зная, что впереди, и поэтому решил вместе с радистом выдвинуться вперед, чтобы разведать ситуацию в Новиле. Вдвоем они подобрались к сараю на окраине, вошли в него через заднюю дверь и на ощупь пробрались к двери, выходящей во двор рядом с главной улицей Новиля. Все было тихо. Липтон связался со Спирсом по радио, чтобы доложить ротному о своем местонахождении и запросить разрешение на разведку города. Он сказал, что видит впереди какие-то "Шерманы" и спросил, не в курсе ли Спирс, не захватили ли уже город американские танкисты. Спирс не знал, и приказал Липтону осмотреться вокруг.
Липтон тихо двинулся к танкам. Они были подбиты. Вокруг них были разбросаны замерзшие трупы американцев. Они остались там, когда группа Дезобрю отходила из Новиля 20 декабря, почти месяц назад. Немцы все еще удерживали город. Липтон и его радист вернулись обратно.
Атака началась на рассвете 15 января. Она встретила сопротивление, наиболее сильное на правой стороне дороги, против 3-го взвода. 2-й взвод быстро дошел до центра Новиля, к сожженным "Шерманам". 3-й взвод занял выгоревшее здание и устроил там КП. По радио пришло сообщение: "Наши танки справа".
Когда лейтенант Шеймс и сержант Алли получили это сообщение, они услышали движущиеся снаружи танки. Стремясь приступить к делу, Алли сказал Шеймсу, что пойдет им навстречу. Шеймс решил присоединиться к нему. Они миновали несколько сгоревших зданий и свернули за угол, на главную улицу. Впереди, между двумя зданиями, частично скрытый ими, был танк, который они искали.
Алли перебежал на сторону, где находился танк. Его командир стоял в башенном люке и смотрел в другую сторону, так что Алли крикнул ему сквозь рев двигателя: "Двигайся в этом направлении". Командир танка обернулся, и Алли понял, что ошибся, приняв немецкий танк за американский. Немец выругался, нырнул в танк, и принялся разворачивать башню в сторону Алли и Шеймса.
Не произнеся ни слова, они рванули так быстро, что только пятки засверкали. Танк последовал за ними. Американцы забежали за угол. Шеймс увидел открытое окно и нырнул в него головой вперед. Алли пробежал дальше метра на 3 и запрыгнул в дверной проем с винтовкой наготове, чтобы встретить пехоту, которая, он был уверен, пойдет вслед за танком.
Танк повернул за угол и проехал мимо Шеймса и Алли. Он дошел до места, где 1-й взвод занимался зачисткой зданий, рядом со сгоревшими "Шерманами". Пытаясь укрыться, Липтон и его люди нырнули под танки, или попрятались за стенами. Немецкий танк остановился и, повернув башню, положил по снаряду в каждый из подбитых "Шерманов", чтобы никто не смог использовать их орудия и выстрелить, когда он будет проезжать мимо. Липтон вспоминал: "Когда эти снаряды ударили по "Шерманам", нам, находящимся под ними, показалось, что они подлетели в воздух на фут".
Танк, ревя, выкатился из города и направился на север, пытаясь скрыться. Его заметил пилот истребителя P-47, обстрелял и сбросил на него бомбу, уничтожив танк.
Алли пошел искать Шеймса. Он услышал стоны и крики о помощи. Когда он добрался до окна, в которое нырнул Шеймс, и заглянул внутрь, то разразился хохотом. Он увидал, что его лейтенант запутался в пружинах матраса и обломках кровати и другой мебели, находившейся в подвале, о существовании которого Шеймс не подозревал.
К полудню 2-й батальон взял Новиль и занял круговую оборону. Этот небольшой городок и окружающие его холмы являлись целью 101-й с 20 декабря. Наконец они были в руках американцев.
"Мы смотрели в северном направлении, на Новиль, с наших позиций под Фуа с тех самых пор, как прибыли в Бастонь", писал Липтон, "и мы убеждали себя, что он будет нашей конечной целью в Бастоньской кампании". Но нужно было совершить еще одну атаку – генерал Тейлор хотел, чтобы 2-й батальон двинулся дальше на север, в направлении Уффализа, чтобы отбить деревню Рашам.
Рашам находилась в стороне от шоссе, правее (восточнее) него. Она лежала в долине. Заснеженный ландшафт со всех сторон плавно понижался к середине, создавая эффект, сравнимый с атакой от края блюдца к центру. 2-й батальон атаковал с юга и юго-запада, в то время как левее него 1-й батальон наступал на деревню с севера. Личный состав был хорошо рассредоточен и уверенно продвигался вперед. Немцы оказали некоторое сопротивление, в основном артиллерией, использовавшей снаряды с белым фосфором. Но едва бойцы 506-го достигли окраин деревни, большая часть обороняющихся бежала. По мере того как американцы продвигались, немцы начали обстреливать деревню.
Сержант Граф Хейл вошел в Рашам одним из первых. Он и Либготт заскочили в сарай, где застали врасплох и взяли в плен шесть офицеров СС. Хейл выстроил их нос к носу и сказал, что если его и Либготта убьют, они постараются прихватить немцев с собой. Чтобы поставить точку, Хейл взял их на прицел своего "Томми".
Снаружи разорвался снаряд. Хейл стоял у двери. Он получил осколочное ранение и упал. Офицер СС выхватил нож из сапога и полоснул Хейла по горлу. Он не смог вскрыть артерию или перерезать трахею, но разрезал пищевод. Хлынула кровь. Либготт пристрелил нападавшего офицера, а следом и остальных. Медик Роу засыпал рану Хейла стрептоцидом. На джипе его эвакуировали в Люксембург, где изумленный доктор заштопал его, но пищевод остался искривленным. Исходя из его состояния, врач дал Хейлу медицинское освобождение, гласящее, что ему нельзя носить галстук. (Позже Хейл был остановлен разгневанным генералом Паттоном, принявшимся отчитывать его за отсутствие галстука. Хейл торжествующе протянул ему листок бумаги, оставив Паттона лишенным дара речи, что было чрезвычайной редкостью.)

* У Гарсии осталось еще одно воспоминание об этом дне: "Одним из наиболее волнующих случаев, повлиявших на меня, был вид лошади, беспомощно стоявшей в снегу с одной из передних ног, перебитой осколком. Один из сержантов милостиво избавил ее от страданий парой пуль в голову. Хотя жестокость человека по отношению к себе подобным достаточно трагична, видеть, как от их деяний страдают беспомощные животные еще более трагично".

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 20 ноя 2016, 13:07 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
Легкая победа в Рашаме показала, насколько полной была победа 101-й десантной, сражавшейся лицом к лицу с дюжиной первоклассных немецких танковых и пехотных дивизий. Американцы пережили гораздо более бедственный месяц, чем немцы, в чьем распоряжении были пути подвоза и обильное снабжение. Ибо 101-я, находясь в окружении, в первую неделю не имела снабжения, а потом снабжалась недостаточно. То были недели, в которые испытаниям подверглись души людей, бывших плохо накормленными, обмундированными и вооруженными. То была война в ее самом суровом и ужасном проявлении. 101-я в голоде и холоде, при недостатке вооружения сражалась против лучших подразделений, которые могла выставить на данном этапе войны нацистская Германия. Эти войска вермахта и СС были тепло одеты, хорошо накормлены и вооружены, и значительно превосходили 101-ю численно.
Это было испытание оружия, воли и национальных систем, сравнение всего лучшего, имевшегося у нацистов с тем лучшим, что было у американцев, когда все преимущества были на стороне немцев. 101-я не только выдержала, она одержала победу. Это – эпический рассказ как в части того, что выявилось, так и в том, что произошло: поражение немцев в их крупнейшем наступлении на Западе во время Второй мировой войны, и превращение этого поражения в возможность "убивать немцев к западу от Рейна", как выразился Эйзенхауэр, было выдающимся ратным подвигом. Американцы завоевали моральное превосходство над немцами. Оно основывалось не на оснащении или количестве вооружения, а на коллективной работе, координации, лидерстве и взаимном доверии в цепочке, протянувшейся от штаб-квартиры Айка вниз, до роты "Е". Немцам недоставало таких качеств. Моральное превосходство основывалось на более совершенных методах обучения, более совершенных методах отбора командных кадров, в конечном счете, на более открытой армии, отражающей более открытое общество. Демократия доказала, что более, чем нацистская Германия, способна порождать молодежь, из которой можно сделать превосходных солдат.
То, что эти немецкие солдаты были ветеранами других кампаний, выяснилось в результате небольшого инцидента в Рашам. Сержант Рейдер рассказал о нем: "После того, как я попал в город, то чуть не убил пленного фрица за то, что он смеялся надо мной. Только тогда кто-то схватил мою М-1, и прокричал "Сардж*, у него нет ни губ, ни век!" Он потерял их на русском фронте, отморозил".
Битва сделала 101-ю легендой. Легендой, которая началась в Нормандии, продолжилась в Голландии и достигла своей кульминации в Бастони. 101-я воздушно-десантная была самой известной и вызывавшей наибольшее восхищение из всех восьмидесяти девяти дивизий армии Соединенных Штатов, участвовавших во Второй Мировой войне. С той поры личный состав с величайшей гордостью носил на левом плече ее Кричащего Орла.
В Рашам, Спирс устроил ротный КП в женском монастыре. Это был первый раз, когда их КП располагался в здании с тех пор, как они оставили Мурмелон месяцем ранее. Тем вечером монахини привели в центральный зал монастыря группу двенадцати и тринадцатилетних девочек, чтобы они пели для роты "Е". Программа включала в себя французские и бельгийские песни, несколько английских, и немецкую маршевую песню "Лили Марлен".
На следующее утро, 17 января, 17-я воздушно-десантная дивизия сменила 101-ю на передовой. Рота "Изи" погрузилась на грузовики, чтобы начать движение в Эльзас. Грузовики провезли людей обратно по шоссе, которое они оседлали и удерживали на протяжении четырех недель, и через Бастонь. Для большинства из них это был всего лишь второй раз, когда они видели Бастонь. Первый был 19 декабря, когда они шли через город, в то время как навстречу им бежали напуганные американские солдаты, спасаясь от натиска немцев, а второй – 17 января, когда город был в безопасности.
Хотя люди и не видели толком Бастони, это имя – и впечатления, которые оно олицетворяло – останутся с ними навсегда. Всякий раз после этого, когда человек из "Изи" испытывал холод, или голод, или недостаток сна, он напоминал себе о Бастони, и вспоминал, что переживал и куда худшее.
Потери "Изи" были тяжелыми. Найти точные цифры не представляется возможным: при поспешном выдвижении из Мурмелона список личного состава роты оказался неполон; пополнения прибывали в виде отдельных бойцов или малых групп и не были должным образом учтены в списках; раненые убывали с передовой лишь для того, чтобы вернуться обратно через несколько дней. По приблизительным подсчетам "Изи" прибыла в Бельгию, имея 121 солдата и офицера, получила около двух десятков человек пополнений, и убыла, имея численность 63 человека. Из "Изи" в Бельгии погибли: сержант Уоррен Мак, капрал Фрэнсис Меллетт и рядовые А.П. Херрон, Кеннет Уэбб, Гарольд Уэбб, Карл Совоско, Джон Шинделл, Дон Хублер, Гарольд Хейс, Алекс Пенкала и Джон Джулиан.
Лучшее описание цены битвы в Арденнах для роты "Изи" исходит от рядового Вебстера, присоединившегося к роте в ходе ее переезда на грузовиках в Эльзас. Он был ранен в начале октября, теперь же была середина января. Он писал: "Когда я увидел, что осталось от 1-го взвода, я, должно быть, заплакал: из сорока человек осталось одиннадцать. Девять из них были "стариками", которые прыгали в Голландии или Нормандии, или там и там. Маккрири, Либготт, Марш, Кобб, Уайзман, Лиолл, Мартин, Рэдер и Шолти. Хотя в других двух взводах осталось больше людей, чем в первом, у них был такой некомплект, что, если добавить их к первому, они не составили бы и нормального взвода, не то что роты".
Помимо раненых и убитых, пострадал каждый из находившихся в Бастони людей. Те, кого не поразили осколки или пули, все же претерпели в той или иной степени. Никто из тех, кто был в Бастони, не остался невредимым. Как выразился Уинтерс, "я не уверен, что каждый из тех, кто пережил это, не имеет глубоко внутри себя скрытых шрамов. Может быть, это тот фактор, который помогает людям из "Изи" быть так необыкновенно близко привязанными друг к другу".
Они познали друг друга до такой степени, какой могут достичь только те, кто воевал вместе в самой разной обстановке, только те, кто вместе пережил непомерные страдания от сочетания холода, нехватки еды, недостатка сна и пребывания в постоянном напряжении.
Вместе они познали страх. Не только страх смерти или ранения, но страх того, что все это было зря. Гленн Грей писал: "Самый глубокий страх моих военных лет, тот, что до сих пор со мной, это страх того, что все эти события не имели никакой реальной цели… Как я часто писал в своих военных журналах, если тот день не имел какого-то положительного значения для моей будущей жизни, он не мог бы стоить боли, которой был оплачен".**
Они прошли через битву в Арденнах, потому что стали "ватагой братьев". Рота осталась единым целым в тот критический момент в снегу под Фуа, потому что Первый сержант Липтон и его коллеги-сержанты, почти все выходцы из Токкоа, продемонстрировали лидерство, целостность и слаженность. Несмотря на нового командира роты, новых офицеров и солдат-новобранцев, дух роты "Е" был жив – благодаря сержантам. Большую поддержку оказывало наличие Уинтерса в качестве заместителя командира батальона, а по факту – в качестве командира (подполковник Стрейер провел большую часть месяца в штабе полка, временно исполняя обязанности начальника оперативного отдела при полковнике Синке). И Спирс показал себя отличным командиром, способным извлечь из роты все лучшее.
Этот дух был хорошо описан Вебстером. К тому времени Вебстер был дважды ранен и после каждого раза возвращался в бой. Он не позволил бы своим родителям использовать их влияние, чтобы вытащить его с линии фронта. Он не собирался занимать никаких ответственных постов в роте "Е". Он был Гарвардским интеллектуалом, который принял решение о том, каким будет его место во Второй Мировой войне, и придерживался его.
Он был книжно-библиотечным человеком: читателем и писателем, чувствительным, уравновешенным, остро наблюдательным, вдумчивым и хорошо образованным. Здесь он оказался в самом тесном контакте (зажатым в открытом грузовике на идущей через холмы обледенелой дороге, спящим вместе в окопах) с малообразованной деревенщиной: фермерами с юга, шахтерами, лесорубами, рыбаками и тому подобной публикой, составлявшей большинство нижних чинов роты. Из тех, кто был в колледже, большинство занялось бизнесом, или продолжило образование по специализации. Короче говоря, Вебстер оказался среди того слоя людей, с которыми у него не было ничего общего. Не то чтобы он любил или не любил их в гражданской жизни – он бы просто их не знал.
Тем не менее, он оказался в этой группе малоперспективных людей, среди которых Вебстер нашел самую близкую дружбу и удовольствие от чувства полного единения с остальными.
Его описание поездки на грузовике вместе с его взводом в Эльзас заслуживает того, чтобы процитировать его полностью:
"Мы прохлюпали по грязи к нашим грузовикам и забрались в них. Маккрири и Марш закурили. Мартин отпустил шутку о проходящем мимо офицере. Я спросил, что случилось с Хублером. Погиб в Бастони. Бедняга Хублер, для которого война закончилась вот так: смертью в снегу. А остальные? Мак и его приятель Пенкала, у которых был самый глубокий окоп на позиции, были убиты прямым попаданием. Совоско был убит выстрелом в голову в атаке на Фуа. И так далее. Некоторые из новичков, прибывших после Голландии, также погибли. Многих отправили в тыл из-за траншейной стопы, слишком многих, по мысли Маккрири. Взвод уже был не тот, что раньше".
Вебстер подумал, что вот оно. Он проделал долгий и сложный путь через "репо депо", чтобы вернуться в роту – время разочарований и одиночества, когда он находился среди этой безликой массы одетых в хаки солдат. Теперь он был дома: вновь в 1-м взводе, вновь в роте "Изи".
"Я был рад вернуться к товарищам, которых я знал и которым мог доверять", писал он. "Слушая болтовню в грузовике, я ощущал внутри теплоту и расслабленность, как потерявшийся ребенок, который вернулся в светлый дом, полный любви, после блуждания по холодному, темному лесу".
Однако в этом доме остались пустующие стулья. Они принадлежали людям, которые были убиты, тяжело ранены или оказались сломлены. Но, как указывает реакция Вебстера, хотя "Изи" потеряла многих людей и получила взамен других, благодаря бывшим офицерам роты, теперь находящимся в штабах батальона и полка, и сержантам, она сохранила свою целостность.

* "Sarge" (англ.) – сокращенное от "сержант" (прим. перев.)
** Гленн Грэй, "Воины", стр. 24.

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 20 ноя 2016, 22:38 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 23 ноя 2012, 10:58
Сообщений: 1603
Команда: FEAR
Очень сильно...


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 23 ноя 2016, 22:47 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
14. ПАТРУЛЬ.

Хагенау*
18 января – 23 февраля 1945.

В середине января, отчаянно пытаясь спасти остатки личного состава и снаряжения в Арденнах, немцы начали в Эльзасе отвлекающую операцию под кодовым названием "Северный ветер" (Нортвинд), пытаясь привлечь американские войска, задействованные в Арденнах. Как и в середине декабря в Арденнах, они ударили по слабо обороняемому участку фронта. (Когда 3-я армия Паттона оставила Эльзас, чтобы двинуться в Арденны, американская 7-я армия растянулась влево, чтобы занять ее позиции, продолжая удерживать собственные.) Когда начался "Нортвинд", Эйзенхауэр направил в Эльзас 101-ю, чтобы подпереть оборону.
Когда до десантников дошло известие, что их должны грузовиками перебросить в Эльзас, оно сопровождалось слухами, оказавшимися преувеличенными: немцы прорвались. Мыслью Уинтерса было: "Боже мой, неужели у них в армии не осталось никого, чтобы затыкать все эти дыры?"
Это была долгая поездка. Эльзас находился 160 милях к югу и немного восточнее Бастони. Погода стояла холодная и отвратительная, со снегопадом. Дороги были скользкими и опасными. Грузовики шли со скоростью пешехода: люди могли спрыгнуть, облегчиться, и без труда догнать их, чтобы взобраться обратно. Однако наблюдать этот процесс часто было забавно, поскольку, если считать сверху вниз, на людях были надеты: штаны от полевой формы, шерстяные брюки оливкового цвета, теплые кальсоны и, наконец, оливковые трусы. Все они были на пуговицах – никаких молний. Люди пытались расстегнуть все это, не снимая перчаток. Иногда казалось, что это будет длиться вечно.
Конвой вышел из Бастони и, проследовав через Бельфонтейн, Виртон, Этейн, Туль, Нанси и Друлинген, прибыв туда 20 января. 506-й парашютный полк был определен в резерв.
Находясь в дороге, сержант Липтон заболел, с ознобом и высокой температурой. На Друлингене он обратился к офицеру медслужбы, который осмотрел его и заявил, что у него пневмония, и он должен быть эвакуирован в госпиталь. Липтон ответил, что является Первым сержантом роты "Е" и не может оставить ее. Поскольку врач все равно не мог эвакуировать его той ночью, он сказал, чтобы Липтон пришел еще раз утром.
Лейтенант Спирс и сержант Липтон ночевали в одной комнате в немецком доме. (Эльзас, находящийся на границе между Францией и Германией, переходил из рук в руки после каждой войны. В 1871 году он стал немецкой территорией. В 1919 французы получили его обратно. В 1940 он вновь стал немецким, а в 1945 – французским). В комнате была лишь одна односпальная кровать. Спирс сказал, что на ней должен спать Липтон. Липтон ответил, что это неправильно: как нижнему чину ему положено спать в спальном мешке на полу. Спирс ответил просто: "Ты болен", и таким образом уладил дело.
Липтон отправился в кровать. Пожилая немецкая пара, жившая в том доме, принесла ему шнапс и Апфельштрудель**. Липтон ни разу не пил спиртного, но принялся потягивать шнапс, пока не прикончил большой стакан, и съел штрудель. Он провалился в глубокий сон. Утром оказалось, что его лихорадка прошла и к нему вернулась бодрость. Он пошел к медику, который не мог поверить в его улучшившееся состояние. Врач назвал это чудом.
Спирс, в восторге от его выздоровления, сказал, что они с Уинтерсом рекомендовали Липтона для полевого производства***, и что полковник Синк хочет поговорить с ним. Липтон отправился в штаб полка, где Синк устроил ему часовой допрос о его боевом опыте.
"Изи" оставалась в резерве почти две недели, почти ежедневно перемещаясь из одной деревни в другую. Становилось теплее. Светило солнце, и снег начал таять. Грунт развезло. Прибыли грузовики, доставившие зимние ботинки вкупе с арктическими носками и фетровыми стельками. "Где вы были шесть недель назад, в Бастони, когда вы были нам нужны?" кричали люди водителям. Грязная одежда, одеяла и спальные мешки были собраны интендантской ротой и отправлены в армейскую прачечную. Был привезен и установлен сборный душ, способный обслуживать по 215 человек в час. "Изи" прошла через него в полном составе. Вода не была горячей, но, по крайней мере, не была и ледяной. Мылить и скрести, мылить и скрести – таков был секрет успеха в удалении шестинедельных грязи и пота.
Привезли фильмы, включая "Рапсодию в голубых тонах"****, "Баффало Билл", и "Наши сердца были молоды и веселы"*****. "Стаз энд Страйпс", "Янки" и "Кангаро Кроникл" приносили вести из внешнего мира. (Не такие уж и желанные, как можно было бы предположить, поскольку вести с Тихого океана гласили, что война там продлится еще долго. Это подогревало слухи о том, что 101-я будет отправлена на Тихий океан для "большого прыжка" на Японию.)
5 февраля "Изи" выдвинулась на линию фронта, поскольку 506-й сменил 313-й пехотный полк 79-й дивизии в городе Хагенау. В нем было почти 20 тысяч жителей – очень много по меркам парашютистов в Европе. В Карантане было около 4000 жителей, в Мурмелоне – около 4500, и в Бастони, может быть, 5500. Хагенау лежал на реке Модер, притоке Рейна. Позиция "Изи" находилась на правом фланге 506-го, на стыке Модера и канала, протянувшегося через город, срезая излучину Модера.
"Наша позиция была чем-то вроде точки в линии обороны немцев", вспоминал лейтенант Фоли. "Изи" занимала здания на южном берегу, немцы удерживали дома на северном берегу. Река была полноводной, вышедшей из берегов, с быстрым течением. В ширину она варьировалась от примерно трех десятков до почти сотни метров, это было слишком далеко, чтобы перебросить гранату, но достаточно близко для пулемета, винтовки и миномета. Обе стороны имели поддержку артиллерии. В нескольких километрах позади линии фронта у немцев была огромная железнодорожная пушка (вероятно, 205 мм) времен Первой мировой войны. Она стреляла снарядами почти такого же размера, что и 16-дюймовые морские орудия, поддерживавшие американцев на "Юта-бич".
Десантники разместились в зданиях, которые занимала 79-я дивизия. Вебстер и еще пятеро бойцов из 1-го взвода заняли дом на стыке Модера и канала. "В лучших десантных традициях, полагаясь на безумие вместо огневой мощи", писал Вебстер, "мы вшестером с одним "БАР"-ом заменили восемнадцать "собачек" из 79-й дивизии, у которых были пулемет .50 калибра с водяным охлаждением и пулемет .30 калибра с воздушным". Люди из 79-й дивизии сказали 1-му взводу, что это спокойный сектор, ни одна из сторон не предпринимала никаких действий, однако Вебстер отметил, что, чрезвычайно кратко описав обстановку, они спешно покинули их.
Здание, которое заняло 1-е отделение 1-го взвода, было руиной. Куски стен были сметены взрывами, крыша частично снесена минометным огнем, все окна разбиты, полы по щиколотку в штукатурке, кирпичах и битом стекле, перила разломаны на дрова, туалеты забиты испражнениями, в подвале помойка из золы, нечистот и консервных банок.
Оглядевшись вокруг, капрал Том Маккрири выразил общее настроение своего отделения: "Теперь у нас есть все".
Это был первый раз, когда кто-либо из отделения, находясь на линии фронта, располагался под крышей. Люди взялись за улучшение своего жилья. Они переоборудовали подвал, разместив койки и пайки в одной комнате, и перебросив мусор в другую. Они нашли несколько керосиновых ламп и рабочую плитку. Подключившись к оставшемуся от немцев полевому телефонному кабелю, они установили связь с КП 1-го взвода. Когда им было нужно облегчиться, они отправлялись на третий этаж, где "унитаз был заполнен лишь наполовину".
Джордж Лус, радист с КП 1-го взвода, нанес им визит. Отделение Маккрири с гордостью продемонстрировало свои апартаменты. "Если вы думаете, что это хорошо", ответил Лус, "вам надо взглянуть на штаб роты. Они живут по-королевски". Он огляделся вновь, и добавил, "эти ублюдки".
(Вебстер разделял чувства Луса. Он бывал на ротном КП как можно реже, потому что "вообще в том месте было слишком много старших по званию и у рядового было мало шансов на выживание".)
Как и на острове, передвигаться в дневное время было невозможно. Снайпера всегда были готовы уничтожить любого, застигнутого на открытом месте. Малейшее движение вызывало минометный огонь, пара-тройка человек, оказавшихся снаружи, заслуживали пары 88-миллиметровых снарядов. Так что, писал Вебстер, "нашим основным развлечением была еда. Мы потратили на приготовление и употребление пищи больше времени, чем на любое другое занятие".
Задачами роты было удерживать позиции, высылать патрули в достаточном для поддержания контакта с немцами количестве, и служить в качестве передовых артиллерийских наблюдателей. Отделение Маккрири удерживало наблюдательный пункт № 2. На посту постоянно находились по два человека, несших службу в течение часа: один у окна третьего этажа, второй в подвале у телефона. Из окна открывался прекрасный обзор занятой немцами части города. Они могли вызвать огонь артиллерии едва ли не всякий раз, когда хотелось: ранее неизведанная роскошь. Немцы отвечали тем же самым.
Трудно было сказать, что было опаснее: минометы, прицельный огонь снайперов, пулеметные очереди, 88-миллиметровки или то большое железнодорожное орудие. С тем монстром была связана одна штука: несмотря на то, что он был слишком далеко, чтобы можно было услышать его выстрел, полет его относительно низкоскоростного снаряда был слышен издалека. Он был похож на звук поезда. Шифти Пауэрс вспоминал, как был наблюдателем у окна на третьем этаже. Когда он услышал снаряд, то успел броситься вниз по лестнице в подвал, прежде чем он прилетел.
Хотя люди жили в постоянной опасности – прямое попадание железнодорожного орудия разрушало здания целиком – они в некотором смысле оказались зрителями на войне. Гленн Грей пишет, что "тайными привлекательными сторонами войны" являются "восхищение увиденным, наслаждение товариществом и радость разрушения". Он продолжает: "Войну как представление, как некое зрелище, никогда не следует недооценивать".******
Грей напоминает нам о том, что человеческий глаз похотлив: он жаждет чего-то оригинального, необычного, захватывающего.
Война дает больше пищи для удовлетворения этой жажды, чем любой другой вид человеческой деятельности. Эти шоу с фейерверками длятся гораздо дольше, и выглядят куда роскошнее, чем самое искусное представление 4-го июля*******. С НП-2 Вебстер мог видеть "снаряды, рвущиеся на вражеской и нашей половинах Хагенау, и наблюдать Р-47, заходящие на штурмовку справа и слева". По ночам зенитные батареи, находящиеся в нескольких милях позади позиций, направляли свои прожектора прямо в небо, так что их свет, отражаясь от облаков, подсвечивал линию фронта. Обе стороны пускали осветительные ракеты, когда этого требовали наблюдатели: человек, застигнутый ею снаружи, был вынужден замереть в неподвижности, пока она не сгорала. Каждая пулеметная очередь добавляла к общей картине порцию трассеров.
Снаряды крупнокалиберной артиллерии вызывали пожары, которые пылали с треском, освещая местность. "Есть что-то жуткое в пожаре, вызванном боем", отмечал Вебстер. "Огромные, мощные языки пламени кажутся чуждыми и диссонирующими в ситуации, когда ни одна из сторон не осмеливается выдать себя даже пламенем спички".
Война удовлетворяет не только вожделение видеть: она может создать, даже больше, чем совместно перенесенные тяготы подготовки, чувство товарищества. 9 февраля Вебстер написал своим родителям: "Я снова дома". В его рассказе о жизни на НП-2 есть упоминания о перенесенных опасностях, однако он концентрируется на своих чувствах в отношении товарищей по отделению. "Как опасность ломает барьеры личности и дает человеку опыт жизни в сообществе?" спрашивает Грей. Его ответ "силой единения с нашими товарищами. В моменты (опасности) многие из них обретают неуловимое понимание того, какой изолированной и одинокой была до сей поры их жизнь, и сколько они потеряли… Расширив границы собственного "я", они чувствуют неизведанное ранее родство".********
(Однажды ночью Вебстер и рядовой Боб Марш получили приказ установить пулемет на крыльце своего дома, чтобы в случае необходимости прикрыть огнем патруль. Их позиция была настолько открыта, что, открой они огонь, экипаж немецкого самоходного орудия, находящегося прямо за рекой обнаружил бы их без помощи наблюдателей. Но они решили, что если патруль будет обстрелян, они откроют огонь из всего, что у них есть, "потому что от нас могут зависеть жизни двух десятков человек". Вебстер, никогда и никуда не вызывавшийся добровольцем, прокомментировал: "Это был один из тех моментов, когда я мог вообразить себя играющим в героя, даже если это будет означать нашу смерть".)
Третьим "наслаждением", которое, по мнению Грея, обеспечивает война, является радость разрушения. Нельзя отрицать, что люди получают удовольствие, глядя на то, как уничтожаются здания, техника и прочее оборудование. Толпы, собирающиеся в любом городе, когда собираются сносить здание, иллюстрируют суть этого явления. Для солдата вид здания, могущего обеспечить убежище противнику, стираемого артиллерией с лица земли, являет радостное зрелище. В своих дневниках времен Первой мировой войны немецкий солдат Эрнст Юнгер писал о "чудовищной жажде уничтожения, реявшей над полем боя... Сторонний наблюдатель мог бы, возможно, счесть, что мы были переполнены счастьем".*********
Заботой солдата является смерть, а не жизнь, разрушение, а не созидание. Высшей степенью разрушения является убийство другого человеческого существа. Когда снайпер поражал немца на той стороне, он кричал: "Я сделал его! Я сделал его!" и танцевал от радости. Рядовой Рой Кобб заметил немца, нахально расхаживавшего взад-вперед перед коттеджем в паре сотен метров. Он поразил его первым выстрелом. Рядовой Кларенс Лиолл, наблюдавший в бинокль, сказал, что нужно было видеть выражение боли и недоумения на лице немца. Когда солдат попытался отползти обратно в коттедж, Кобб выстрелил в него еще дважды. Каждое попадание сопровождалось победными криками.
Как всегда на переднем крае, не существовало ни прошлого, ни будущего, только настоящее, в напряжении от вездесущей угрозы того, что насильственная смерть может наступить в любой момент. "Жизнь превратилась в сугубо ежедневное и сиюминутное событие", писал Вебстер своим родителям.

* Ныне город Агно в Эльзасе, департамент Нижний Рейн, Франция (прим. перев.)
** Яблочный штрудель – рулет из тонкого теста с яблочной начинкой. Национальное австрийское блюдо. Также называется "венский штрудель" (прим. перев.)
*** Полевое производство в офицерское звание (battlefield commission или field commission) – вид поощрения, при котором нижним чинам присваивается офицерское звание (обычно 2-го лейтенанта в армии и морской пехоте или энсайна на флоте). Применяется в случае, если военнослужащий проявил выдающиеся лидерские качества на поле боя. Берет свои истоки из времен средневековья, когда простолюдин, выдающимся образом проявивший себя в бою, мог быть произведен в рыцарское достоинство. Наиболее известной персоной, получившей полевое производство, был Оди Мерфи, во время Второй мировой войны произведенный из штаб-сержанта во вторые лейтенанты (прим. перев.)
**** "Rhapsody in Blue" (1945) – биографическая лента о жизни Джорджа Гершвина, знаменитого американского композитора и пианиста (прим. перев.)
***** "Our Hearts Were Young and Gay" (1944) – комедийный фильм, поставленный по книге актрисы Корнелии Отис Скиннер и журналистки Эмили Кимброу, описывающей их путешествие по Европе в 1923 году (прим. перев.)
****** Гленн Грей, "Воины", стр. 28-29.
******* Национальный праздник – День независимости США. Традиционно отмечается грандиозными пиротехническими шоу (прим. перев.)
******** Гленн Грей, "Воины", стр. 43-46.
********* Цитируется по Гленн Грей, "Воины", стр. 52.

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 26 ноя 2016, 14:18 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
Прибыло пополнение. Это было печально, потому что когда воздушно-десантная дивизия, которую обычно доводят до штатной численности в базовом лагере в рамках подготовки к следующему десантированию, получает подкрепление, находясь на линии фронта, это означает, что ей предстоит воевать дальше. К находящемуся на НП-2 отделению присоединилось "четверо чрезвычайно напуганных, очень молодых ребят, только что из парашютной школы". Вебстер говорил: "Мое сердце сжалось. Почему армия, имея столько здоровых лбов в тылу, и всех этих разгильдяев из ВВС в Англии, решила отправить своих самых молодых, самых неопытных людей, едва прошедших базовую подготовку, на самую опасную в мире работу – пехотинцами на линию фронта?"
Одним из новичков был 2-й лейтенант Хэнк Джонс, выпускник Вест-Пойнта (6 июня 1944, класс Джона Эйзенхауэра), окончивший парашютную школу в Беннинге в конце декабря. Он покинул Нью-Йорк в середине января, высадился в Гавре, и прибыл в Хагенау в середине февраля. Как прокомментировал лейтенант Фоли: "Научить их, как сказать "Следуй за мной", и отправить за море, было самым быстрым способом восполнить потери". Джонс был самоуверен, опрятен, привлекателен. Он жаждал шанса проявить себя.
И он быстро получил свой шанс, потому что начальнику разведки полка, капитану Никсону, было нужно несколько пленных для допроса. 12 февраля он попросил Уинтерса организовать захват пары немцев. Уинтерс все еще был капитаном – явно невыгодное положение в отношениях с двумя другими комбатами в званиях подполковников. Но у него были друзья в штабе полка, где заместитель командира подполковник Стрейер, Никсон и зампотыл (Мэтьюсон) были "стариками" из роты "Е". Мэтьюсон добыл для Уинтерса несколько немецких резиновых лодок, чтобы тот воспользовался ими для переправы патруля через реку. Для высылки патруля Уинтерс выбрал роту "Е".
Он должен быть усиленным, численностью в двадцать человек, отобранных из всех взводов и штабной секции роты, плюс два говорящих по-немецки человека из разведотдела полка. Из 1-го взвода лейтенант Фоли отобрал Кобба, Маккрири, Уинна и Шолти. Оказавшись на той стороне реки, патруль должен будет разделиться на две части: одну возглавит сержант Кен Мерсье, другую – лейтенант Джонс.
Люди, отобранные в патруль, провели два дня в окрестностях Хагенау, практикуясь в обращении с резиновыми лодками. 14 февраля Уинтерс и Спирс посетили НП-2, вызвав большой испуг у 1-го отделения, потому что они стояли перед НП, изучая немецкие позиции в бинокль, жестикулируя и размахивая картой. "Про себя мы от всей души проклинали их", вспоминал Вебстер, "опасаясь, что немецкий наблюдатель заметит их, и вызовет огонь артиллерии по нашему уютному домику".
План, разработанный Уинтерсом и Спирсом, потребует от "Изи" демонстрации многих наработанных тяжким трудом навыков. Головным разведчиком пойдет капрал Эрл Маккланг, наполовину индеец, имевший репутацию умеющего "вынюхивать фрицев". Патруль должен будет собраться на НП роты "D", где личный состав будет пить кофе с бутербродами до 22.00. Они должны будут подойти к реке под покровом темноты и спустить первую резиновую лодку. Она переправит через реку веревку, которую прикрепят к телефонному столбу на северной стороне так, чтобы с помощью нее остальные могли перетянуть свои лодки. Оказавшись на немецких позициях, патруль разделится на две секции: одна под командованием лейтенанта Джонса пойдет в город, другая, возглавляемая сержантом Мерсье, в дом на берегу реки, в котором, предположительно, находился аванпост немцев.
Вне зависимости от того, удастся или нет патрулю захват пленных, у него будет серьезная поддержка на отходе обратно за реку. Если какая-то из секций попадет в неприятности, или получит в свои руки пленных, ее старший подаст сигнал свистком, давая знать, что они начинают отход. Это будет для обеих секций сигналом собраться у лодок, а для лейтенанта Спирса и сержанта Маларки – открыть заградительный огонь.
План заградительного огня был проработан до мельчайших подробностей. По каждый известной или предполагаемой позиции немцев был запланирован винтовочный, пулеметный, артиллерийский и минометный огонь. У дивизионных артиллеристов была позаимствована 57-мм противотанковая пушка, установленная для ведения огня в подвале дома, который мог быть поражен лишь прямым попаданием артиллерии. В роте "D" имелся пулемет .50 калибра (украденный в Бастони у 10-й бронетанковой), который установили для ведения продольного огня по немецким позициям. 1-й взвод установит свой пулемет .30 калибра на балконе НП-2 в готовности при необходимости поливать огнем немецкие дома по ту сторону реки (переправа будет проходить прямо напротив НП-2).
Ночь 15 февраля была тихой и темной. Немцы выпустили лишь пару осветительных мин и один или два 88-миллиметровых снаряда. Американская артиллерия молчала в ожидании свистка. Прожектора были выключены, как было предложено Спирсом. Американцы не пускали ракет. Не было огня из стрелкового оружия. На небе не было видно ни луны, ни звезд.
Первая лодка переправилась успешно. Две других также сделали это. Четвертая лодка с Маккрири и Коббом в ней перевернулась. Они были отнесены на сто или около того метров вниз по течению, смогли выбраться, попытались еще раз, лишь чтобы перевернуться вновь. Они бросили это занятие, посчитав его безнадежным, и вернулись на НП-2.
Джонс и Мерсье собрали сумевших переправиться людей, разделили их, и поставили им задачи. С Мерсье был только что прибывший новичок из роты "F". Молодой офицер, полный наивного энтузиазма и стремящийся проявить себя, он пристал к патрулю без ведома Спирса или Уинтерса. Следуя за Мерсье вверх по северному берегу реки, он наступил на "Шу-мину"* и погиб. Он пробыл на передовой чуть больше суток.
Мерсье продолжил двигаться к цели, за ним следовало восемь человек. Подобравшись достаточно близко к немецкому аванпосту, он выстрелил винтовочной гранатой в окно подвала. После ее взрыва люди бросились в здание и забросали подвал ручными гранатами. Когда они взорвались, Мерсье повел людей в подвал, так близко за взрывом, что рядовой Юджин Джексон из пополнения, прибывшего в роту в Голландии, был ранен осколками в лицо и голову. В подвале американцы обнаружили выживших немцев в состоянии шока. Они схватили одного раненого и двоих, оставшихся невредимыми, и бросились наружу. Мерсье дунул в свисток.
Сигнал вызвал гигантский шквал огня. Он сотряс землю. Тяжелую артиллерию, ведущую огонь с тыловых позиций, дополняли минометы и противотанковое орудие. Вебстер, наблюдавший с балкона НП-2, описывал сцену: "Мы увидели язык пламени, а затем красный шар влетел в подвал жилого дома по ту сторону реки. Артиллерийские снаряды вспыхивали оранжевым на немецких дорогах и опорных пунктах. В полумиле прямо по фронту от нас один из домов начал гореть. Позади нас с равномерным рокотом вступил в дело .50 калибр роты "D". Нескончаемый поток трассеров устремился вверх по ручью, вызывая на дуэль немецкий пулемет, который из укрытия в оставшемся целым подвале поливал роту "D" столь же плотной струей трассеров".
Мерсье и его люди рванули обратно к лодкам, где встретились с Джонсом и его секцией. Когда они начали переправляться, то решили, что раненый немецкий солдат уже слишком плох, чтобы оказаться полезным, так что они бросили его на берегу реки. Один из новичков, рядовой Элиен Уэст, вытащил пистолет, чтобы добить его, но ему приказали не стрелять. Раненый немец не собирался причинить им никакого вреда, и не было никакого смысла выдавать свою позицию. Несколько человек отправились вплавь, используя для переправы веревку, остальные воспользовались лодками.
Переправившись, члены патруля побежали в подвал НП-2, толкая двоих пленных перед собой. Когда они добрались до подвала, во дворе начали рваться снаряды немецкой артиллерии: немцы начали обстрел всей линии обороны роты "Е".
Внизу, в подвале, члены патруля столпились вокруг пленных. Американцы были возбуждены, многие из них болтали без умолку или скорее кричали, пытаясь перекрыть шум и поделиться собственными впечатлениями. Их кровь бурлила.
"Дайть' мне убить их, дайть' убить их!" заорал Уэст, бросаясь к пленным, выхватив свой пистолет. Кто-то остановил его.
"Убирайся отсюда, Уэст. Этих ублюдков нужно доставить в батальон", крикнул кто-то.
Пленные, по словам Вебстера, "были парой чрезвычайно хладнокровных сержантов: унтер-офицер (младший сержант) и фельдфебель, или старший сержант. Они стояли спокойно, как скалы, в жаркой, вонючей комнате, переполненной людьми, которые хотели убить их, не выдав своего состояния ни жестом, ни мимикой. Это были самые уравновешенные люди, которых я когда-либо видел".
По мере того, как взрывы снаружи усиливались, рядовой Джексон, раненый в патруле, начал кричать: "Убейте меня! Убейте меня! Кто-нибудь, убейте меня! Я не выдержу, боже, я не могу. Убейте меня, Христа ради, убейте меня!" Его лицо было залито кровью от осколка гранаты, который пробил его череп и засел в мозгу.
Сержант Мартин рассказывал: "Конечно, никто не собирался убивать его, потому что всегда есть надежда, и этот проклятый пленный так чертовски разозлил меня, что я принялся пинать этого проклятого сукина сына, я имею в виду, что колотил этого ублюдка изо всех сил". Он, запинаясь, закончил: "Страсти действительно накалились".
Кто-то позвонил медикам, чтобы те прибыли с носилками как можно быстрее. Роу ответил, что будет там в мгновение ока.
Джексон продолжал взывать: "Убейте меня! Убейте! Мне нужен Мерсье! Где Мерсье?" Он зарыдал.
Мерсье подошел к нему и протянул руку: "Все в порядке, приятель, все хорошо. С тобой все будет в порядке".
Кто-то воткнул в руку Джексона шприц-тюбик с морфием. К тому моменту он настолько обезумел от боли, что его пришлось удерживать на койке. Прибыл Роу с еще одним медиком и носилками. Когда они понесли пациента в пункт медицинской помощи, Мерсье пошел рядом с носилками, держа Джексона за руку. Джексон умер раньше, чем они добрались до медпункта.
"Ему не было и двадцати лет", писал Вебстер. "Он еще толком не начал жить. Он расстался с жизнью на носилках, крича и стеная. Там, в Америке, продолжал расти уровень жизни. Там, в Америке, был бум гонок, ночные клубы делали наибольшие прибыли в своей истории, Майами-Бич был настолько переполнен, что нигде не было свободных номеров. Очень немногие выглядели озабоченными. Черт, это был бум, это было процветание, это был способ вести войну. Мы читали о подпольных ресторанах, о немедленно начавшихся мольбах производителей о постепенном переходе к мирной продукции, и задавались вопросом, а знают ли вообще люди о том, какой ценой солдаты среди всего этого ужаса, кровопролития и безобразных, мучительных смертей выиграют войну?"
Во время паузы в немецком артобстреле пленных под охраной отвели к капитану Уинтерсу в штаб батальона. Передавая их, Мерсье улыбался до ушей. Унтер-офицер рассказал многое, фельдфебель молчал.

* Немецкая противопехотная мина Schützenmine 42 (Schü.Mi.42). Фугасная, нажимного действия, ящичного типа. Имела деревянный корпус с подвижной верхней крышкой, боковая стенка которого при нажиме выдавливала чеку взрывателя, освобождая ударник. Снаряжалась тротиловой шашкой Spengkörper 28 весом 232 г. Ввиду использования сравнительно небольшого заряда взрывчатого вещества фактическое могущество боеприпаса зависело от множества факторов. Тем не менее, мощности заряда было достаточно для нанесения серьезных травм бойцу имевшему неосторожность наступить на мину. В большинстве случаев подрыв приводил к травматической ампутации стопы и части голени, и тяжелой контузии. Потеря конечности, болевой шок, кровопотеря и другие факторы могли привести к быстрой смерти пострадавшего (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 27 ноя 2016, 00:07 

Зарегистрирован: 14 янв 2013, 01:43
Сообщений: 470
Команда: 1/505th Inf. & 1st ID
Огромное спасибо за перевод! И очень интересное отношение автора книги к Вебстеру, так как в серале он второстепенный герой и местами про...щик, а тут реально описано его отношение к службе.

_________________
Ex-SGT Donald “Duck” R. Walker
1/505th "Panthers" Inf.(Abn)1965-1970 &
Co. 0 (Ranger), 75th “Merrill's Marauders” Inf.(Abn) 1969-1972,
3rd “The Golden” Brigade, 82nd “All Americans” Abn. Division


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 27 ноя 2016, 00:17 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
Walker писал(а):
Огромное спасибо за перевод! И очень интересное отношение автора книги к Вебстеру, так как в серале он второстепенный герой и местами про...щик, а тут реально описано его отношение к службе.


Спасибо на добром слове.
Штука в том, что в сериале не охвачен очень большой пласт содержания книги. Как в сугубо повествовательном плане, так и в части, касающейся некоторых "неудобных" с точк зрения политкорректности (и не только) вещей.
Еще раз повторюсь. Для меня величайшим благом явилось то, что в свое время довелось сперва прочесть книгу, а потом уже смотреть сериал. Относясь к нему как к своего рода движущимся иллюстрациям первоисточника...

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 27 ноя 2016, 14:38 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
Ночь перестала быть тихой. Обе стороны палили из всего, что имели. Вверх и вниз по реке полыхали пожары. Над водой, перекрещиваясь, летали трассера.
Всякий раз, когда наступало затишье, люди на НП-2 слышали доносящиеся с той стороны реки хрипы и сдавленное бульканье. У брошенного патрулем раненого немецкого солдата были пробиты легкие. Вебстер с товарищами обсуждали, что делать: убить его и избавить от страданий, или дать ему умереть спокойно. Вебстер склонялся к тому, чтобы убить, потому что если оставить его в покое, немцы пошлют за ним патруль, и он сможет рассказать обо всем произошедшем. "Тогда они будут обстреливать нас еще сильнее", пророчил Вебстер.
Вебстер решил переправиться через реку с помощью веревки и прикончить его ножом. Маккрири наложил вето на его идею. Он сказал, что немцы устроят ловушку, используя раненого в качестве приманки. Вебстер решил, что он прав. Граната будет лучше.
Сопровождаемый рядовым Бобом Маршем, Вебстер осторожно двинулся вниз к берегу реки. Он слышал, как немец задыхается, хлюпает и жутко хрипит. "Мне было жаль его", писал Вебстер: "умирать одному, вдали от дома, медленно, беспомощно, без надежды и любви на берегу грязной речушки".
Марш и Вебстер выдернули кольца из своих гранат, и метнули их в немца. Одна взорвалась, вторая не сработала. Хрипы продолжались. Американцы вернулись на НП, набрали еще гранат, и повторили попытку. Хрипы продолжались. Они прекратили попытки: пусть умрет, когда настанет его час.
Когда незадолго до рассвета артобстрел, наконец, прекратился, немец продолжал хрипеть, действуя всем на нервы. Кобб решил, что больше не может это терпеть. Он схватил гранату, вышел на берег, зашвырнул ее через реку и, наконец, убил немца.
Ночью сержант Липтон был ранен минометной миной. Один осколок попал ему в правую щеку рядом с ухом, а второй в заднюю часть шеи. Он отправился в медпункт, где его подлатали. (Кусок металла из его шеи удалили тридцать четыре года спустя, когда он начал доставлять беспокойство.)
На следующий день, 16 февраля, Уинтерс вызвал Липтона в штаб батальона, чтобы ознакомить его с приказом от 15 февраля об увольнении с почетом из нижних чинов, и вручить его экземпляр приказа о полевом производстве во 2-е лейтенанты с 16 февраля. "Я был гражданским, когда меня ранило!" заметил Липтон. "Я уже был уволен, но мое производство в офицерский чин еще не действовало. Я часто задумывался, как это было бы обставлено, если бы я был убит этой миной?" Он добавил: "Я всегда чувствовал, что полевое производство, это самая большая честь, которую мне когда-либо оказывали".
Лейтенант Джонс, судя по всему, хорошо зарекомендовал себя во время своего первого патруля – по-видимому, имелось в виду, что он мудро позволил Мерсье принимать решения. В течение недели Джонс покинул подразделение, будучи повышен до 1-го лейтенанта. "После одного патруля!" прокомментировал лейтенант Фоли. "Джонс был из Вест-Пойнта, членом WPPA, Вест-Пойнтской Протекционистской Ассоциации, опознаваемым по кольцу, которое они все носили. "Ты не значишь нифига без такого перстенька!" Джонс перешел на работу в штаб полка. Маларки писал: "По слухам вскоре грядет завершение войны, и тех выпускников Вест-Пойнта, которые будут руководить армией мирного времени, старались защитить".
Полковник Синк был настолько восхищен успехом патруля, что приказал следующей ночью сделать еще одну вылазку. Однако тем временем пошел снег, а затем похолодало. Верхний слой снега замерз, став ломким и хрустящим. Холодный воздух очистил небо, и выглянула луна. Уинтерс подумал, что идти в патруль в таких условиях будет самоубийством и поэтому решил не выполнять этот приказ.
Синк с несколькими офицерами штаба прибыл на КП 2-го батальона, чтобы пронаблюдать за операцией. У них была с собой бутылка виски. Уинтерс сказал, что отправиться на берег, чтобы проконтролировать действия патруля. Добравшись до аванпоста, он приказал людям просто сидеть тихо. Под воздействием виски Синк вскоре будет готов отправиться в кровать. Утром же патруль сможет доложить, что переправился через реку, побывал на немецких позициях, но не смог взять пленных.*
Кое-кому тоже хотелось спиртного. Однажды днем Кобб и Вайзман отправились поискать чего-нибудь, невзирая на приказ не показываться снаружи в дневное время. Они нашли подвал, полный шнапса. Схватив по две бутылки каждый, они, обстреливаемые немецкими снайперами, помчались вдоль по улице, словно школьники с крадеными яблоками.
Вайзман был ранен в колено. Он споткнулся и упал, разбив бутылки. Кобб спас его. Двое парней заскочили в подвал и принялись наслаждаться шнапсом. "Возьмите наших джи-ай", подчеркивал Мартин, "они не могут просто взять и выпить рюмку шнапса. Они вылакают все чертово бухло, прежде чем перестанут". Вайзман и Кобб выпили по бутылке каждый. По возвращении в расположение 1-го взвода оба были вдребезги пьяны. Кобб затеял драку с Маршем.
Лейтенант Фоли растащил их. Он устроил Коббу разнос за выход за рамки дозволенного, неподчинение приказам, пьянство, нарушение порядка и т.п. Кобб разъярился и принялся огрызаться. Он проигнорировал прямой приказ Фоли заткнуться. Вместо этого он набросился на него. Двое бойцов схватили его и швырнули на землю. Сержант Мартин вытащил свой .45-й. Фоли сказал, чтобы он убрал оружие, приказал арестовать Кобба и доставить в штаб полка для заключения в карцер.
Вайзман, тем временем, шумно отверг приказ медика Роу эвакуироваться. Он сказал, что останется со своими друзьями.
Фоли успокоил свой взвод, а затем отправился в штаб полка, чтобы подготовить бумаги Кобба для военного трибунала. Это заняло у него несколько часов. Он подал бумаги полковнику Синку и доложил подробности. Когда Фоли уходил, Синк сказал ему: "Фоли, вы могли избавить нас от множества проблем. Вам нужно было расстрелять его".
Вайзман, все еще пьяный, отказался от какой-либо медицинской помощи. Он сказал, что будет говорить с сержантом Рэдером, и ни с кем иным. Рэдер попытался вразумить его, но безуспешно. Он также был отдан под трибунал. По словам Рэдера: "Это испытание нанесло еще один удар по моему расположению духа после того как в Бастони погиб Хублер, а Хауэлл был ранен".
20 февраля "Изи" была выведена резерв, а ее позиции занял 3-й батальон 506-го. Через несколько часов после отбытия "Изи" немцы добились прямого попадания в НП-2. В тот же день Уинтерс был произведен в майоры. 23 февраля 101-ю сменила 36-я дивизия. Дивизия переместилась в тыл, в Саверн, готовясь к возвращению к Мурмелон.
101-й редко доводилось бывать в тылу. Увиденное там заставило людей задуматься над тем, как хоть что-то из предметов снабжения попадает на линию фронта. В Хагенау они дважды получали порцию пива – по три бутылки на каждого. Сигаретами, которые они получали, были презираемые всеми "Челси" или "Роли". Мыла не было. Случайная пачка жевательной резинки и однажды немного зубной пасты – за исключением полевых и боевых пайков и боеприпасов это было все, что достигло линии фронта. Оказавшись поблизости от тыловых складов, люди узнали, почему. Портовые батальоны, разгружавшие суда, прибывающие из Америки, брали свою долю. Железнодорожные батальоны не стеснялись в отношении шоколадных батончиков "Милки вей" и ящиков пива "Шлиц", списывая его как "разбившееся". Водители грузовиков брали "Лаки страйк" (самый любимый бренд на тот момент) коробками. И к тому времени, когда дивизионные интенданты и тыловики полкового и батальонного звеньев разворовывали лучшее из оставшегося, стрелки на линии фронта были рады получить сухие пайки и сигареты "Роли".
Шифти Пауэрс получил новую М-1. Это оказалась палка о двух концах. До этого он пользовался той, что ему выдали в Штатах. Он любил свою старую винтовку. "Казалось, мне достаточно было ткнуть ею куда-либо, и она попадала в то, на что я ее направил. Из всех винтовок, что я когда-либо имел, эта имела самый лучший бой. Но всякий раз, когда у нас был смотр, я получал выговор, потому что у нее была раковина там, в стволе. Вы же знаете, от раковины в стволе невозможно избавиться. Она въедается". Он устал от выговоров, сдал ее, и получил новую М-1. "И должен заявить, что из этой винтовки я не мог попасть даже в сарай. Отвратительнейший ствол из всех, с какими довелось столкнуться". Но, по крайней мере, он больше не имел выговоров.
Полковник Синк спустил приказ соблюдать жесткий график тренировок при нахождении в резерве. Спирс полагал, что это идиотское заявление и не делал никаких попыток скрыть свои чувства. Он сказал личному составу "Изи", что, по его мнению, жестко и серьезно нужно тренироваться, находясь в базовом лагере, а будучи в резерве, следует смотреть на вещи проще.
Спирсу не удалось избавить роту от двух обязательных построений. На первом должен был проводиться розыгрыш отправки в Штаты в рамках ротации. Один человек из каждой роты отправится домой в тридцатидневный отпуск, он будет выбран путем лотереи. Победитель должен быть участником кампаний в Нормандии, Голландии и Бастони, и иметь совершенно чистый послужной список. Ни разглашения служебных сведений, ни самоволок, ни трибунала. В "Изи" под эти требования подходили лишь двадцать три человека. Спирс перемешал бумажки с именами в каске и вытащил листок Форреста Гата. Послышались вежливые поздравления. Спирс сказал, что ему чертовски жаль терять Гата, но он желает ему удачи. Несколько человек пожали ему руку. Остальные грустно разошлись, по словам Вебстера, "как люди, мельком заглянувшие в рай по дороге в ад". Вторым построением был батальонный смотр. Философией Спирса было избегать ненужного, но правильно и четко выполнять требуемое. Он сказал людям, что хочет, чтобы они выглядели как следует. Винтовки должны быть чистыми. Боевая форма должна быть выстирана. Был установлен огромный котел, люди приготовили свою одежду и куски мыла. Это требовало много времени – рядовой Хадсон решил, что не будет участвовать. Когда он появился на построении в грязной форме, Спирс яростно отругал его. Фоли, его командир взвода, набросился на него. Сержант Марш, его командир отделения, пытался заставить его почувствовать невероятную величину его проступка. Хадсон застенчиво улыбнулся и сказал: "Черт возьми, ну и дела, чего они все ко мне привязались?"
Генерал Тейлор прибыл на смотр батальона, сопровождаемый фотографом из дивизионного отдела пропаганды. Как назло, он остановился перед Хадсоном и заговорил с ним. Фотограф снял их вместе, спросил имя и домашний адрес Хадсона, и отправил фото в местную газету, а еще один экземпляр родителям Хадсона. Разумеется, генерал выглядел великолепно: рядом с линией фронта, общаясь с закаленным в боях солдатом, а не с кучкой тыловиков на плацу. "Так что", прокомментировал Вебстер, "единственный человек из роты "Е" в грязной форме стал единственным человеком, сфотографировавшимся с генералом".
"Мы еще не осознали этого" сказал Уинтерс, "но мы стали больше осторожничать, держа глаза на затылке, чтобы гарантировать, что нас не прикончат". После Хагенау, пояснил он, "мы вдруг нутром почуяли: "Ей-богу, кажется, я смогу сделать это!"

* Гленн Грей пишет: "Требование исполнять приказы, в которые он не верит, отдаваемые людьми, зачастую далекими от обстоятельств, которых эти приказы касаются… является знакомым многим солдатам на войне. … Большое благо передовых позиций в том, что там часто можно ослушаться, поскольку в присутствии опасности для жизни контроль становится не столь жестким. Многие добросовестные солдат обнаруживали, что могут истолковать приказ по-своему, прежде чем подчиниться ему". "Воины", стр. 189.

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 03 дек 2016, 18:38 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
15. ЛУЧШЕЕ В МИРЕ ЧУВСТВО.

Мурмелон
25 февраля – 2 апреля 1945.

25 февраля с личным составом роты "Изи" произошло событие, весьма своеобразное для них, но совершенно обыденное для их отцов: поездка по Франции на "40 и 8" – французских железнодорожных вагонах, вмещающих сорок человек, либо восемь лошадей. Для роты это была первая поездка на поезде за время нахождения на войне, и ее оценили должным образом. Погода была теплая и солнечная, теплушки были по колено застелены соломой, там было много еды, и в них никто не стрелял.
"Как что мы тряслись по Франции", писал Вебстер, "свесив ноги из дверей, махая фермерам и прихлебывая шнапс из бутылок. Думаю, ничто не сравнится с выводом с линии фронта. Это было самое лучшее в мире чувство".
Они вернулись Мурмелон, но не в казармы. На сей раз их расквартировали в больших зеленых двенадцатиместных палатках, примерно в миле от того, что Вебстер назвал "умилительно потрепанной гарнизонной деревушкой Мурмелон, подвергавшейся надругательству солдат еще со времен Цезаря, состоявшей из шести баров, двух борделей и маленького клуба Красного Креста". По едкому суждению Вебстера, "Мурмелон был хуже Фейетвилла, что в Северной Каролине".
Первой задачей была чистота. Там были душевые, хотя вода была в лучшем случае теплой. Но для людей, толком не мывшихся со времени убытия из Мурмелона десять недель назад, шанс мылить и скрести, скрести и мылить, намылить и прополоскать, а потом повторить, был настоящим счастьем. Затем они получили чистую одежду и новую парадную форму. Но когда они заглянули в свои казарменные баулы, оставленные в расположении, когда рота выдвинулась в Бастонь, их радость переросла в ярость. Тыловые "охранники" открыли склады для 17-й воздушно-десантной, когда эта дивизия двинулась в Арденны, и ребята из 17-й быстро и жадно разграбили их. Пропали прыжковая форма, рубашки, полковые эмблемы, прыжковые ботинки, английские парашютные куртки, куски использовавшихся в Нормандии и Голландии парашютов, Люгеры и прочие бесценные сувениры.
Режим, установленный майором Уинтерсом, добавил недовольства. Прибыли новобранцы, и чтобы интегрировать их в роту, Уинтерс ввел жесткую программу подготовки. Это было похоже на прохождение всего курса с нуля, и вызывало отвращение. Вебстер был сыт по горло до такой степени, "что иногда, в моменты забвения, мне хотелось вернуться в относительную свободу боев".
Одним из новобранцев был рядовой Патрик С. О'Киф. Он вступил в армию, когда ему было семнадцать, прошел через парашютную школу, и в конце января отплыл из Нью-Йорка на "Куин Элизабет"*. "Я крепко спал, когда мы проходили мимо Ирландии", вспоминает О'Киф, который был разочарован этим, поскольку его родители родились в графстве Керри – первой земле, возникающей на пути пересекающих Атлантику судов. Он прибыл в Мурмелон вскоре после того, как рота вернулась туда. Его первым впечатлением от ее людей было: "все они были жесткими, старыми и поседевшими. Я подумал: "Ты откусил больше, чем сможешь проглотить, О'Киф". Он был назначен в 1-й взвод, под командование лейтенанта Фоли и сержанта Кристенсена.
В свою третью ночь в Мурмелоне О'Киф отправился на "ночную проблему", начинавшуюся с полуночи. Двигаясь в колонне по одному в темноте, он потерял из виду человека перед собой, и сделал судорожный вздох. Он напрягся, оглядываясь по сторонам.
Тихий голос позади сказал: "Ты в порядке, сынок. Просто встань на колено и посмотри вверх, и сможешь увидеть их на фоне неба". О'Киф сделал это, увидел их, пробормотал "спасибо" и пошел дальше. Позже он обнаружил, что совет исходил от майора Уинтерса. Таков уж был Уинтерс: штаб его батальона резвился в Париже, а он возглавлял ночные занятия с новобранцами.
Незадолго до рассвета О'Киф занял место головного дозорного. С первыми лучами они должны были провести учебную атаку на позиции противника на другом конце открытого поля. О'Киф добрался до последнего гребня перед целью. Он подал батальону сигнал остановиться. Он нервничал при мысли о том, что восемнадцатилетний пацан ведет группу закаленных в боях ветеранов. Он дал идущему позади второму дозорному знак выдвинуться вперед с идеей попросить его поменяться местами. Рядовой Хикмен поспешно подошел, и прежде чем О'Киф смог открыть рот, выпалил: "Рад, что ты здесь, парень. Я попал в это подразделение всего три недели назад".
Понимание того, что батальона был полон новичков, восстановило дар красноречия О'Кифа. "Это нормально, малыш", сказал он Хикмену. "Я собираюсь перебраться через гребень, посмотреть, что с той стороны. Ты иди назад и будь готов передать мой сигнал, когда я его подам".
Через пару минут О'Киф вновь появился на гребне, держа винтовку в вытянутых вверх руках, как сигнал, "Вижу противника". Фоли выдвинул свой взвод на рубеж, крикнул: "Открыть огонь на подавление!" и атака началась. Через несколько минут пальбы Джо Либготт вскочил, издал индейский боевой клич, бросился к цели и с примкнутым штыком атаковал пулеметную позицию, потроша мешки с песком и изображая из себя героя. На О'Кифа и других новичков это произвело сильное впечатление.
8 марта полковник Синк нашел время для назначения на постоянные должности офицеров, которые в течение уже двух месяцев служили, временно исполняя обязанности. Подполковник Стрейер стал заместителем командира полка. Майор Уинтерс – командиром 2-го батальона. Также произошли некоторые перестановки: майор Мэтьюсон из зампотыла стал начальником разведки полка, заменив капитана Никсона, который стал офицером разведки 2-го батальона. Лейтенант Уэлш, оправившийся от полученного в Сочельник ранения, стал оперативным офицером 2-го батальона. Капитан Собел заменил Мэтьюсона в качестве начальника тыла полка.
Понижение Никсона в должности с перемещением из штаба полка в батальон произошло из-за его пьянства. Как и все, кто его знал, Синк признавал, что Никсон был гением и, вдобавок к тому, храбрым, здравомыслящим солдатом, но Синк – сам безудержный пьяница ("за глаза" его прозывали "Бурбон Боб") – не мог вынести ночных попоек Никсона. Он спросил Уинтерса, сможет ли тот справиться с Никсоном. Уинтерс был уверен, что сможет, поскольку они были самыми близкими друзьями.
К марту офицеры, бывшие выходцами из роты "Изи", занимали ключевые позиции в полку (начальники разведки и тыла) и батальонах (командиром 1-го батальона был подполковник Хестер, а Уинтерс командовал 2-м батальоном, где оперативный офицер и офицер разведки были из "Изи"). Один из их числа, Мэтьюсон, в конечном счете стал генерал-майором и командовал 101-й воздушно-десантной во Вьетнаме. И должно заметить, в свою очередь, что капитан Собел, должно быть, сделал что-то правильное тогда, летом 42-го в Токкоа.
Однако убедить в этом Уинтерса, чьи чувства к Собелу так и не смягчились, было невозможно. И, конечно же, возвращение Собела предоставило Уинтерсу один из моментов величайшего в жизни удовлетворения. Прогуливаясь по улице в Мурмелоне, майор Уинтерс увидел идущего навстречу капитана Собела. Собел увидел Уинтерса, опустил голову, и прошел мимо, не отдавая честь. Когда он прошел на один или два шаг, Уинтерс окликнул его: "Капитан Собел, мы приветствуем звание, а не человека".
"Да, сэр", ответил Собел и четко отсалютовал. Стоявшие неподалеку Вебстер с Мартином были в восторге ("мне нравилось видеть, как офицеры давят друг друга званиями", прокомментировал Вебстер). Но он и вполовину не дотягивал до того, что испытал Уинтерс.
(У Уинтерса в Мурмелоне нашлось еще одно развлечение, на сей раз ежедневное. В госпитале работали немецкие военнопленные. Каждый вечер на закате они отправлялись в свой огороженный барак. Маршируя, они пели свои строевые песни. "Они пели и маршировали гордо и энергично", писал Уинтерс, "и это было прекрасно. Клянусь богом, это были солдаты!")
Человек, сменивший Собела и Уинтерса на посту командира "Изи", капитан Спирс, продолжал впечатлять и офицеров, и рядовых. "Капитан Спирс обещал стать столь же хорошим офицером, как Уинтерс", полагал Вебстер. Он понимал, что многие не согласны с ним: люди, "ненавидевшие Спирса на том основании, что он убил одного из своих людей в Нормандии, был упрям и недоверчив, считал, что такой вещи, как "боевое истощение" не существует". Но для Вебстера "он был человеком, храбрым в бою, фактически до безумия, по праву получившим свои Серебряную звезду, Бронзовую звезду и три Пурпурных Сердца. Спирс молился на здравый смысл, боевых сержантов и тренировки с упором на бой, а не на букву устава. Мне нравится Спирс".
Перетряска произошла и среди сержантов. Сержант Тэлберт заменил лейтенанта Липтона в качестве Первого сержанта. Будучи доброжелательным, Тэлберт был высоко ценим нижними чинами, потому что игнорировал волокиту и в делах руководствовался здравым смыслом, а не параграфами. Карсон стала писарем роты, Лус – взводным связным. Взводными сержантами стали Чарльз Грант (2-й), Амос Тэйлор (3-й) и Эрл Хэйл (1-й), все они были рядовыми в Токкоа, и все были ранены, по крайней мере, по разу.
Продвижение Хейла вызвало в 1-м взводе некоторый ропот. Люди не имели ничего против него, кроме того, что он был чужаком (он был радистом в штабной секции роты).
Бойцы взвода распустили слух о том, что Хейл пожаловался Уинтерсу, что жена пилит его по поводу получения очередной лычки, и в результате Уинтерс дал ему взвод. Личный состав взвода не радовало то, как был обойден Джонни Мартин. "Я полагаю, что офицерам не нравилось его легкомысленное отношение", заметил Вебстер, "тем не менее, среди нас он был самым сообразительным, лучшим лидером, и был прирожденным взводным сержантом".
Мартин думал так же. Пережив три кампании без единого ранения, он решил дать знать медикам, что у него поврежден мениск в колене, что делало его негодным к боевой службе. Вскоре он был на пути обратно в Штаты.
"Люди из Токкоа редели, как листья клена в ноябре", писал Вебстер. "Чувства безнадежности и раздражения переполняли стариков в Мурмелоне. Мы все еще были здесь, по-прежнему шляясь по лугам и болотам, по-прежнему вытаптывая брюкву на полях и проламываясь через заборы, по-прежнему в поле, на учебных занятиях".
Ветераны пытались мошенничать, чтобы избежать занятий в поле. На утреннем осмотре они сказывались больными. Спирс спрашивал, в чем проблема, ворчал, и отправлял их в медпункт. Там им прописывали день госпитального режима. День, который можно было просто проваляться, листая журналы. Это было легко сделать. Все они делали это, но не более чем по паре раз. Даже Вебстер предпочитал игры в войну чтению и ничегонеделанью.

* "Куин Элизабет" ("RMS Queen Elizabeth") – океанский лайнер, построенный для английской судоходной компании "Кунард Лайн". Помимо пассажиров перевозил почту по договору с Британской королевской почтой, и поэтому получил индекс RMS (Royal Mail Ship – Королевское почтовое судно). Корабль был назван в честь Королевы Елизаветы. В период с 1940 по 1972 год судно являлось крупнейшим пассажирским лайнером в мире. Во время Второй Мировой войны судно использовалось для перевозки войск. Сначала из Австралии в Азию и Африку, а после 1942 года – из США в Европу (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 10 дек 2016, 11:30 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
Середина марта принесла людям из 101-й воздушно-десантной заслуженные награды. Состоялся парад дивизии перед самыми высоким чинами, которых они когда-либо видели. Там был генерал Эйзенхауэр вместе с генералом Тейлором, генерал-лейтенантом сэром Фредериком Морганом, генерал-лейтенантом Льюисом Бреретоном, секретарем президента Рузвельта Стивеном Эрли, генерал-майором Мэтью Риджуэем и другими.
В процессе подготовки, как вспоминал лейтенант Фоли, "все вычистили и вымыли, начистили и надраили, разобрали, вычистили и собрали обратно все оружие. Были добыты наградные колодки и по-уставному размещены на кителях". Личный состав выкрасил шлемы и по трафарету нанес на их бока эмблемы 506-го полка, а когда они высохли, их мазали маслом до тех пор, пока они не начали сверкать на солнце. Предварительно была проведена парадная тренировка. Разумеется, офицеры выстроили людей на плацу за три часа до прибытия Айка и его свиты. И, конечно же, личный состав проклинал армию и ее порядки.
Наконец, прибыл Эйзенхауэр. Он проехал мимо всего строя дивизии, а затем поднялся на трибуну, чтобы выступить с речью. Он сообщил, что дивизия была удостоена президентской Благодарности Выдающемуся подразделению. Впервые в истории армии таким образом была отмечена целая дивизия за ее действия в Бастони. В короткой речи Айк рассыпался в похвалах: "Вы получили прекрасную возможность (в Бастони), и вы прошли через все испытания. ... Я чрезвычайно горжусь вами".
Он завершил ее смесью похвалы и наставления: "Эта большая честь подразумевает также определенную ответственность. Так как вы являетесь началом новой традиции, то должны понимать: на каждого из вас отныне будет обращено особое внимание. Всякий раз, когда вы скажете, что вы солдат 101-й дивизии, каждый, будь то на улице, в городе или на передовой, будет ожидать от вас особенного поведения. Я знаю, что вы и в будущем пройдете любые испытания, как прошли его в Бастони".*
Вебстер, становившийся все более циничным в отношении армии, и энергично осуществлявший исконное солдатское право поворчать, был впечатлен, несмотря на свое отношение. Рядовой О'Киф заметил: "Даже молодое пополнение, такое как я сам, чувствовало огромную гордость, маршируя на том параде".
Для лейтенанта Фоли, это был "сюрприз сюрпризов". Позади генерала Тейлора стоял его старший адъютант: не кто иной, как капитан Норман Дайк.
Сержанту Хейлу, которому перерезали горло в Арденнах, имевшему медицинское освобождение от ношения галстука, его Бронзовую звезду вручал лично генерал Эйзенхауэр. Айк полюбопытствовал, почему он без галстука. Хейл объяснил. Когда генерал Тейлор подтвердил историю Хейла, Айк расхохотался и сказал тому, что он единственный человек на всем европейском театре военных действий, кто имеет законное право не носить его.
Последовали увольнительные и отпуска: в Англию, Париж, Брюссель, на Ривьеру, и краткосрочные увольнительные в Реймс. Капитан Спирс собрался ехать в Англию, где он женился на англичанке, полагавшей, что ее муж был убит в Северной Африке. Фоли отправился в Париж и по возвращении признался, что ничего не может вспомнить. Было несколько шоу USO с участием именитых исполнителей, в том числе Марлен Дитрих.
Гарнизонная жизнь была спокойной, но она имела свою цену. Чтобы привести дисциплину и внешний вид к надлежащим тыловым стандартам, армия нуждалась в каком-то способе принуждения к соблюдению уставных требований. Угрожать личному составу стрелковой роты, только что вернувшемуся с фронта и собирающемуся обратно, гауптвахтой было скорее заманухой, чем угрозой. Однако отъем наличности из рук людей, предвкушавших увольнение в Париж, привлекал их внимание.
Рядовой 101-й получал основное жалование в размере $50 в месяц, еще $50 как бонус за опасные условия службы, и еще $10 за нахождение в зоне боевых действий. Генерал Тейлор учредил в Мурмелоне дисциплинарный суд, и он принялся налагать крупные штрафы за нарушения. Человек, нарушивший правила ношения формы, штрафовался на $5. Ношение Люгера в кармане стоило $25. Превышение скорости на джипе или грузовике – $20. Поведение, нарушающее общественный порядок, являлось проступком на $25.
Подготовка продолжалась. С отделений и взводов она переросла на ротный, а затем и батальонный уровень. Дивизия готовилась к дневной воздушно-десантной операции под кодовым названием "Эклипс": десантированию на Берлин и его окрестности.
Никто не собирался прыгать на Берлин, пока армии союзников не пересекут Рейн. В течение нескольких месяцев личный состав "Изи" ожидал прыжка на дальнюю сторону реки, но когда настало время, "Изи" в нем не участвовала. Эйзенхауэр решил дать 17-й воздушно-десантной шанс совершить боевой прыжок, и назначил ее для участия в операции "Восити", крупнейшей в истории воздушно-десантной операции (17-я плюс британские 1-я и 6-я воздушно-десантные дивизии), сохранив 82-ю и 101-ю для Берлина.
Неучастие в операции "Восити" было разочарованием для многих из новичков, которые прошли суровую парашютную школу, вступили в ряды самой известной воздушно-десантной дивизии в мире в Бельгии или Германии, и так и не поучаствовали в боевом десантировании. В Мурмелоне подразделение командования перевозки войск предоставило возможность совершить несколько прыжков для тех, кто хотел иметь квалификацию, дающую право на десантные бонусы, или просто желающих получить удовольствие. Лейтенант Фоли сделал два прыжка. Но это не было похоже на настоящее дело.
Так что 24 марта члены роты "Е" со смешанными чувствами наблюдали, как на соседнем аэродроме C-47 один за другим с ревом проносились по взлетно-посадочной полосе, кружили, формируя строй клиньев по девять машин в ряд, и направлялись на северо-восток. "Это было прекрасное зрелище", вспоминал Фоли. "Оно заставляло сердце биться чаще, и парень вроде меня, находящийся в составе роты, участвовавшей в двух боевых прыжках, чувствовал, что упустил последнюю возможность".
Кое-кто из старых солдат чувствовал то же самое. К своему удивлению, Вебстер обнаружил, что хотел бы прыгать вместе с 17-й. "Это было бы здорово". Вместо этого он стоял на земле со своими приятелями, подбадривая, показывая знак "V" и крича: "Идите, сделайте их, ребята! Задайте им жару!" Позже Вебстер писал: "Я смотрел, как они с глухим гулом исчезают вдали, и вдруг почувствовал себя одиноким и брошенным, как будто меня оставили позади".
Единственным человеком из 506-го, не оставшимся позади, был капитан Никсон. Он был выбран генералом Тейлором для прыжка в составе 17-й в качестве наблюдателя от 101-й. К счастью для Никсона, он был назначен выпускающим. Его самолет был сбит, и лишь Никсон и еще трое смогли покинуть его прежде, чем он разбился. Никсон был придан 17-й лишь на одну ночь. 25 марта он был отправлен обратно за Рейн и на маленьком самолете спецрейсом прибыл во 2-й батальон, в Мурмелон. Этот прыжок сделал Никсона одним из двух человек в 506-м, имеющих право носить три звезды на своих парашютных крылышках: за Нормандию, Голландию и операцию "Восити". Вторым был сержант Райт – передовой наводчик, бывший в рядах "Изи" в Токкоа.
Сопротивление немцев во время операции "Восити" было жестким. Тем временем пехота и танковые дивизии 1-й армии хлынули через Рейн по недавно захваченному мосту Людендорфа в Ремагене, поворачивая затем на север, чтобы окружить немецкие войска, защищающие промышленное сердце Германии – Рур.
Эйзенхауэру было нужно усилить кольцо вокруг Рура. Под рукой были 82-я и 101-я. В конце марта поступил приказ. Рота вновь выдвигается на фронт, на этот раз на Рейн.
Ветераны решили не рисковать. Впереди маячил конец войны, и теперь они верили в то, во что не могли поверить в Бастони: что они смогут пройти через это. Без риска. Более-менее невредимыми. Они хотели избежать скуки гарнизонной службы, они знали, как позаботиться о себе, они были готовы выполнять свой долг, но без геройства.
В отличие от ветеранов, новички считали Мурмелон отличным местом. Они обучались вместе с ветеранами, днем и ночью, выполняя реальные задачи под пристальным взглядом человека, который был легендой роты "Е": майора Уинтерса. Они выучились тому, что могло спасти им жизнь. Они получили признание и были приняты ветеранами. Они гордились своей принадлежностью к роте, полку, дивизии, и стремились доказать свое право нахолиться там.
Так что "Изи" была готова, когда в конце марта пришел приказ готовиться к выдвижению. До Рейна им предстояло двигаться на грузовиках. Вебстер был рад покинуть Мурмелон, опасаясь и предвкушая возвращение в бой, но был разочарован тем, что не будет прыгать. "Я надеялся совершить еще один прыжок", писал он, "а не ехать на фронт в грузовике, ибо при десантировании есть элемент случайности – оно может быть сложным, может быть легким, возможно, там вообще не будет противника. Это куда привлекательнее, чем прозаическая пехотная атака на противника, который знает, где вы находитесь и когда начнете".
Рядовой О'Киф собирался впервые пойти в бой. Этот момент ярко отложился в его памяти. "Мы надели легкие свитера под полевые куртки, заправили брюки в ботинки, привязав к правой голени боевой нож. Пистолетный ремень с прицепленным ранцем, фосфорная и обычная гранаты, примотанные к плечевым лямкам, фляги, аптечка, боевые пайки, распиханные по карманам, стальной шлем и винтовки. Для переноски пачек с патронами у нас были бандольеры вместо старых патронташей. В ранцах у нас был минимум: белье, носки, туалетные принадлежности, хозпакеты, сигареты и т.п." После мессы, отслуженной отцом Джоном Мэлони, получив отпущение грехов, О'Киф взобрался в грузовик и отправился в Германию.
Рота Изи готовилась войти в пятую на своем пути страну. Ее личному составу очень нравилась Англия и англичане. Они не любили французов, казавшихся им неблагодарными, угрюмыми, ленивыми, и грязными. У них было особое отношение к бельгийцам ввиду тесной связи с жителями Бастони, сделавшими все возможное, чтобы поддержать американцев.
Им нравились голландцы. Храбрые, находчивые, несказанно благодарные, с самым организованным в Европе подпольем, подвалами, полными еды, скрываемой от немцев, но предоставляемой американцам, чистоплотные, трудолюбивые, честные – это лишь некоторые из комплиментов, которыми личный состав осыпал голландцев.
Теперь они собирались встретиться с немцами. Впервые они будут находиться на линии фронта, проходящей по вражеской территории, и жить среди гражданских лиц противника. И, если слухи подтвердятся, то, говорят, вместо жизни в окопах их ждет расквартирование в домах немцев, и им предстоит близко познакомиться с ними. В особенности это касается момента, когда будет ликвидирован Рурский котел и начнется генеральное наступление в центральной Германии. Тогда они всякий раз будут останавливаться в разных местах, предупреждая хозяев о своем прибытии лишь за несколько минут.
Они придут как завоеватели, получившие приказ не доверять всем немцам, с политикой запрета братания, запрещающей какие-либо контакты с немецкими гражданскими лицами. Но за исключением Либготта и еще нескольких человек, у них не было неугасающей ненависти к немцам. Многие из них восхищались тем, как сражались немецкие солдаты. Вебстер был не одинок, полагая, что большинство злодеяний, о которых они слышали, были пропагандой. Так или иначе, вскоре они сами смогут увидеть, все ли немцы были нацистами, и были ли нацисты столь плохи, как это излагали пресса и радио союзников.

* Леонард Раппорт и Артур Нортвуд мл. "Свидание с судьбой: история 101-й воздушно-десантной дивизии" (форт Кэмпбелл, Кентукки, Ассоциация ветеранов 101-й воздушно-десантной дивизии, 1948), стр. 697-699.

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 14 дек 2016, 00:01 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
16 ПОЗНАНИЕ ВРАГА.

Германия
02 – 30 апреля 1945.

Отношение личного состава "Изи" к немецкому народу зависело от различий в их предубеждениях и опыте. Одни находили причины для укрепления своей ненависти, другим полюбилась страна и ее народ, и почти каждый в конечном итоге передумал. И все они были очарованы.
Стандартная история о том, как американский "джи-ай" относился к иностранцам, которых он встречал во время Второй мировой войны выглядит следующим образом. Он полагал, что арабы были подлецами, лжецами, ворами, грязными, отвратительными, не имеющими никаких положительных качеств. Итальянцы были лжецами, ворами, грязнулями, но при этом замечательными, с массой положительных качеств, однако им никогда не следует доверять. Сельские французы были угрюмыми, медлительными и неблагодарными, в то время как парижане хищными и хитрыми, им было без разницы, кого обманывать – немцев или американцев. Британцы были храбры, находчивы, чудаковаты, замкнуты, занудливы. Голландцев, как уже отмечалось, считали просто замечательными во всех отношениях (однако среднестатистические "джи-ай" никогда не были в Голландии, только десантники).
История заканчивается следующим образом: чудо из чудес – средний "джи-ай" обнаруживал, что люди, которые ему больше всего нравились, с которыми он мог наиболее близко идентифицировать себя, с которыми ему больше всего нравилось общаться, это немцы. Чистые, трудолюбивые, дисциплинированные, образованные, соответствующие среднему классу в своих вкусах и стиле жизни (многие солдаты отмечали, что, насколько они могли судить, единственными людьми в мире, которые считали необходимостью смывной туалет и мягкую белую туалетную бумагу, были немцы и американцы), немцы, казались многим американским солдатами "такими же, как мы".
"Джи-ай" с одобрением отмечали, что немцы начали разбирать завалы на следующее же утро после окончания боев, и противопоставляли их французам, у которых никто все еще не удосужился навести порядок. Очевидно, что они с большим одобрением отмечали множество молодых немецких девушек и отсутствие конкуренции со стороны немецких юношей. Им полюбились их еда и пиво. Но больше всего им нравились немецкие дома.
На своем пути от Рейна через Баварию в Австрию они останавливались во многих домах, иногда каждый день в разных. Неизменно они обнаруживали горячую и холодную воду, электрическое освещение, нормальный туалет с бумагой, уголь для печи.
Вебстер описывал этот период: "Расслабиться, ослабить бдительность в собственном доме – это было ни с чем несравнимое ощущение. Мы оставляли позади враждебную темноту, когда открывали входную дверь. За плотными шторами затемнения сиял свет, и пока мы вешаем наши винтовки на шляпную стойку и снимаем дождевики, с кухни доносится болтовня, несущая чувство теплоты и успокоения. На электроплитке будет кипеть кофейник – только наливай. Риз расскажет о шлюхах, с которыми он был в Лондоне, в то время как Яновек, Хикмен, Коллетт и Шолти играют в блэкджек. Помыть руки в раковине. Это был дом. Это было то, частью чего мы являлись. Маленькая, дружеская компания, чистый, хорошо освещенный дом, чашка кофе – рай".
Еще лучше было то, что люди не оказывались под огнем и не стреляли сами. Не удивительно, что многим из них так понравилась Германия. Но, как заметил Вебстер, "Объясняя кажущуюся любовь "джи-ай" к немцам, будет неплохо вспомнить, что они не пользовались такими удобствами нигде в армии, лишь на землях своих врагов".
Опыт пребывания людей из роты "Е" в Германии показывает, насколько более обеспеченным были немецкий народ в сравнении с жителями Великобритании, Франции, Бельгии и Голландии. Конечно, в крупных городах Германии к середине апреля 1945 года творился "готтердаммерунг"*, но в сельской местности и небольших деревнях, где хоть и встречались отдельные разрушения на перекрестках основных дорог, дома большей частью были целы и полны таких благ цивилизации, которые, по мнению большинства людей, на тот момент существовали лишь в Америке.
Это ни в коем случае не значит, что все "джи-ай" были обольщены немцами. Вебстер отправлялся в Германию со сложными чувствами: он не любил немцев, и думал, что все немцы были нацистами. Однако он расценивал как пропаганду истории о концентрационных лагерях и других злодеяниях. Он нашел немцев "слишком суровыми". Он считал, французов "мертвыми и прогнившими", а Германия была лишь "хромым тигром с пылающей в груди ненавистью, передыхающим, чтобы зализать раны, и готовым к еще одной попытке. И она воспоследует".
Вопреки всему, эти люди привлекали Вебстера. "Немцы, которых я видел до сих пор, произвели на меня впечатление чистоплотных, рациональных, законопослушных людей", писал он своим родителям 14 апреля. Они были прилежными прихожанами. "В Германии все идут и работают, в отличие от французов, которые, кажется, не склонны пошевелить и пальцем, чтобы помочь себе. Немцы зарывали окопы, которые солдаты выкопали на их полях. Они чистоплотнее, прогрессивнее и амбициознее как англичан, так и французов".**
Сверху был спущен приказ о запрете братания. "Джи-ай" не должны были общаться с немцами, даже с маленькими детьми, за исключением служебной надобности. Этот абсурдный приказ настолько очевидным образом бросал вызов человеческой натуре, что его было невозможно провести в жизнь. Офицеры, особенно те, кто ненавидел немцев, все равно пытались. Вебстер был удивлен силой чувств лейтенанта Фоли. Он писал, что Фоли "стал таким фанатиком политики небратания, что приказал "разбирать" (т.е. разрывать и рассеивать содержимое) все бычки, чтобы немцы не могли наслаждаться американским табаком".
Вебстер также вспоминал момент, они с Фоли выбирали дома для ночлега. "Когда мы прошли на задний двор для более детального осмотра, нас встретило ужасающее зрелище, пробудившее в Фоли весь его пыл в отношении небратания. Двое пехотинцев дружелюбно беседовали с парочкой "фройляйн"***. Чудовищно, возмутительно, не по-военному, запретно. Лейтенант Фоли задал им взбучку и приказал убираться восвояси. С покорным видом людей, понимающих бесплодную тщетность политики небратания, джентльмены, надувшись, отбыли".
Здесь стоит сделать паузу, чтобы рассмотреть американцев как завоевателей через микрокосм роты "Е". Они брали что хотели, но никоим образом не насиловали, не грабили, не мародерствовали и не жгли на своем пути по Германии. Если они не уважали права собственности, в том смысле, что размещались на ночной постой без компенсации, по крайней мере, когда немцы возвращались после их ухода, то находили все более или менее нетронутым. Конечно, были отдельные случаи изнасилований, плохого обращения с некоторыми из немцев и грабежей, но очевидные факты указывают, что другие армии-завоевательницы во время Второй мировой войны, пожалуй, больше всего русская, но также японская и немецкая, действовали иначе.
Вебстер рассказал историю, описывающую существо вопроса. "Риз, более озадаченный поиском женщин, чем приобретением яиц, и я предприняли очередную вылазку на милю к западу в большую деревню, где не было никого из "джи-ай". Как и Маккрири, Риз был склонен проявлять нетерпимость к курам и большой интерес к юбкам – вне зависимости от возраста или внешности. Он говорил мне: "Вот там хорошенькая. Ох, она милашка. Поговори с ней, Веб, черт побери!" Однако поскольку я был застенчив, а эти женщины всегда выглядели примерно такими же общительными, как свежий айсберг, я игнорировал его судорожные стенания. К тому же, "фрау"**** были не склонны проявлять дружелюбие на публике, где их могли видеть соседи. Возможно, в помещении, или ночью. В конце концов, мы дошли до фермы, где нас приветствовала молодая грудастая крестьянка. Риз улыбнулся. После того, как я получил несколько яиц, Риз, продолжая подмигивать, дал ей сигарету и шоколадку, и в то время как любовь расцветала под сенью пайка типа "D"***** и "Челси", я вышел наружу и принялся ждать, устроившись на солнце. "Без шансов!" сообщил Риз позже. Я вернулся домой со шлемом, полным яиц, а Риз с разбитым сердцем. Но это было, как он сказал, "хорошее место для братания". Он попытался еще раз, вечером, перед шестью, когда вступал в силу комендантский час. Не повезло".
Будь Риз советским, немецким или японским солдатом, этот маленький казус, наверное, имел иной результат.
Рота выдвинулась на грузовиках из Мурмелона в Рурский котел. 101-я заняла позиции на западном берегу Рейна, напротив Дюссельдорфа. Сектор 2-го батальона протянулся от Штюрцельберга на севере до Воррингена на юге, на правом фланге батальон граничил с 82-й воздушно-десантной. Она была обращена к Кельну.
Это была скорее оккупационное расположение, нежели линия фронта. Взводы выставили аванпосты вдоль берега реки, в то время как личный состав располагался в домах в нескольких небольших деревнях. Постреливала артиллерия, как с той, так и с другой стороны. Но не сильно. Огня стрелкового оружия не было.
Каждую ночь выставлялись заставы. Там рядовой О'Киф получил свое посвящение. Однажды ночью он был на посту с рядовым Гарри Лагером, который, как и он, попал в роту в Мурмелоне, расположившись в заранее подготовленном окопе рядом с дамбой. Они услышали глухие удары: "тум, тум, тум". О'Киф шепнул Лагеру: "Оставайся в окопе, но оставь место, куда я смогу быстро спрыгнуть. Я залезу на дамбу, чтобы поглядеть, смогу ли разобрать, что это там приближается".
Оказавшись на дамбе, вспоминал О'Киф: "Я ни черта не мог разглядеть, но шум был почти рядом со мной. Внезапно из тумана высунулся нос небольшого танка. Я крикнул: "Стой, кто идет?" и приготовился нырнуть с дамбы в окоп к Лагеру".
Из танка раздался голос: "Это всего лишь парочка "лайми", и мы заблудились". О'Киф приказал ему спуститься для осмотра. Британский сержант сделал это со словами: "Клянусь богом, янки, мы рады видеть вас! Мы вышли на эту проклятую дамбу в полночь, и не можем найти дорогу с нее".
"А откуда этот шум?" Спросил О'Киф.
"О, это", ответил бритт. "Это один из наших траков. Он сломался. Мы можем делать лишь около двух миль в час. Он работает, но втыкается в землю на каждом провороте". О'Киф предложил сержанту пустить второго члена экипажа идти впереди, иначе их могут раскатать на следующей точке. Сержант ответил, что так и сделает. О'Киф вернулся к Лагеру и с удовлетворением отметил, что тот со своей М-1 все это время прикрывал его. Этот небольшой инцидент придал Лагеру и О'Кифу уверенность в себе и друг в друге. Они решили, что неплохо справились с этим.

* "Сумерки богов" (нем. Götterdämmerung) – принятое в немецкой историографии название периода агонии Третьего рейха конца апреля 1945 года, когда нацистское руководство оказалось в бункере Рейхсканцелярии в Берлине. Термин происходит от названия финальной части оперы Рихарда Вагнера "Кольцо Нибелунгов", одной из любимых Гитлером, и часто применяется в переносном смысле как обозначение периода агонии любого режима, преимущественно авторитарного (прим. перев.)
** Описывая впечатления "джи-ай" от немцев и эффект от ощущения, что они "такие же, как мы", Гленн Грей отмечает: "Враг не мог так быстро измениться, превратившись из зверя в симпатичного человека. Таким образом среди "джи-ай" навязчиво распространялся вывод о том, что ранее они были ослеплены страхом, ненавистью и пропагандой своего собственного правительства". Гленн Грей, "Воины", стр. 152.
*** "Fräulein" (нем.) – девушка, барышня (прим. перев.)
**** "Frau" (нем.) – замужняя женщина, дама (прим. перев.)
***** "Field Ration D" – рацион выживания, разработанный в 1937 году под руководством полковника Пола Логана. Состоял из трех толстых 4-унциевых (113,4 гр.) плиток высококалорийного тугоплавкого шоколада. Во избежание бесконтрольного употребления шоколада солдатами одним из требований к разработчику (компании "Херши") было: "на вкус плитка должна быть лишь немногим лучше вареной картошки". В результате "джи-ай" недолюбливали "плитки Логана" (Logan Bars) за их горький вкус и частенько выбрасывали их сразу после выдачи. Кроме того, шоколад был очень твердым и подвергал солдатские зубы серьезному испытанию. Чаще всего солдатам приходилось строгать плитку ножом, а потом уже есть получившуюся стружку. Из-за этого, а также из-за воздействия на желудочный тракт эти шоколадки получили еще одно прозвище: "Секретное оружие Гитлера" (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 15 дек 2016, 21:02 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
В другую ночь, в другом месте на реке, О'Киф был на аванпосту с недавним новобранцем, рядовым Джеймсом Веллингом. Он был из Западной Вирджинии, тридцати лет от роду, что делало его едва ли не самым старым в роте. О'Киф был самым молодым. Хотя Веллинг только что попал в роту, он был боевым ветераном, получившим ранение в битве за Арденны, после выписки из госпиталя в Англии пошедшим добровольцем в парашютисты, совершившим все пять квалификационных прыжков за один день, и теперь полноправным членом 101-й.
На посту они стояли в окопе глубиной по пояс, когда показался катящийся по дороге десятитонный грузовик. "Стой!" трижды прокричал О'Киф. Его никто не слышал. Колонна из девяти машин, бампер к бамперу, с ревом двигателей прошла мимо.
"Что делать, когда орешь "Стой!" и понимаешь, что они так ничего и не услышали?" спросил О'Киф Веллинга.
"Не так уж много можно сделать", ответил он.
Через полчаса грузовики вернулись на полной скорости, но теперь их было всего восемь.
"Джим, что там дальше по дороге?" Спросил О'Киф.
"Я не знаю, мне никто не говорил".
Спустя четверть часа появился капитан Спирс, "злее черта". Он заорал на Веллинга: "Почему ты не остановил эти грузовики? Там, дальше, находится мост, и одна из этих машин сейчас висит на его краю". Наслышавшись разных историй о темпераменте Спирса, О'Киф ожидал худшего. Но Веллинг тут же закричал в ответ:
"Как, черт возьми, мы должны были остановить девять идущих на полной скорости грузовиков? И почему никто не сказал нам, что там мост? Черт, мы даже не знали, что там был мост".
"Где второй караульный", спросил Спирс.
О'Киф вышел из тени со своей М-1 наперевес и сказал так грозно, как только мог: "Прямо здесь, сэр". Спирс хмыкнул и ушел.
Примерно через ночь показался джип с выключенными огнями. Веллинг крикнул: "Стой!" В джипе находились капитан Спирс, еще один капитан и майор на заднем сиденье. Веллинг назвал пароль. Спирс произнес отзыв обычным разговорным тоном. Веллинг не смог разобрать, что он сказал и окликнул вновь. Спирс ответил в том же тоне. Веллинг вновь не расслышал его. Напряженный и слегка смущенный, О'Киф направил свою М-1 на сидевшего позади майора. Он присмотрелся и понял, что это Уинтерс.
Веллинг произнес пароль в третий раз. Капитан, находившийся за рулем, наконец, понял, что Веллинг не слышит и выкрикнул отзыв. Спирс выпрыгнул из джипа и принялся бранить Веллинга.
Веллинг оборвал его. "Когда я говорю "Стой!" я имею в виду "Стой!" Когда я называю пароль, я предполагаю услышать отзыв". Спирс принялся сыпать угрозами о том, что он сделает с Веллингом, когда Уинтерс прервал его. "Едемте, капитан", сказал он тихим голосом. Когда они отъезжали, Уинтерс крикнул Веллингу: "Хорошая работа".
Были вылазки за Рейн, редко представлявшие опасность, если не считать сильное течение разлившейся реки шириной около 350 метров. Когда 8 апреля Уинтерс получил приказ отправить патруль на ту сторону, он решил контролировать его действия с наблюдательного пункта, чтобы убедиться, что никто не пострадал. Уинтерс поставил задачу и проследил за концентрацией артиллерии прикрытия, а потом шаг за шагом наблюдал за ходом вылазки на восточный берег реки. Лейтенант Уэлш, офицер разведки батальона, сопровождавший его, был недоволен ограничениями, на которых из соображений безопасности настаивал Уинтерс. "Мы проформы ради провели боевое патрулирование", вспоминал Уинтерс, "и ничего не нашли. Все благополучно вернулись".
Большинство вылазок были такими же безуспешными. Маларки рассказал, как один из вновь прибывших офицеров возглавил патруль, пересек реку, продвинулся на несколько сотен ярдов вглубь, попал под огонь одного-единственного стрелка, доложил по радио, что встретил сильное сопротивление и вернулся на свою территорию. Его люди испытывали смешанные чувства облегчения и недовольства.
Пару дней спустя все сложилось не так хорошо. Командиром патруля был майор Уильям Лич, недавно повышенный в звании и назначенный Синком начальником разведки полка. Его нещадно подкалывали в Мурмелоне, когда он получил свои золотые листья*: "Когда вы собираетесь отправиться в патруль, Лич", спрашивали его сослуживцы. Он ни разу не был в бою и, следовательно, не имел наград. Охарактеризованный Уинтерсом как "хороший штабной офицер, пробившийся вверх по лестнице за счет личных качеств и социальных навыков", Лич хотел сделать карьеру вне армии. Для этого, считал он, ему были нужны награды.
В ночь на 12 апреля Лич возглавил патруль, состоявший из четырех человек из полкового разведотдела. Однако он совершил одну фатальную ошибку: он не удосужился кому-либо сообщить об этом. Личный состав роты "Изи", несший службу на аванпосту, услышал плеск лодки, используемой патрулем, когда она пересекала реку. По их мнению, если им не сообщали, что тогда-то и тогда-то состоится вылазка, в любой лодке на реке находится противник. Они открыли по ней огонь, вскоре к ним присоединились пулеметы. Огонь разнес лодку на куски и поразил находящихся в ней людей, включая Лича. Не обращая внимания на жалобные крики тонущих в реке раненых, пулеметчики продолжали выпускать очереди, пока их тела не унесло прочь. Они были обнаружены через несколько дней ниже по течению. По мнению людей роты, Лич и четверо его подчиненных "погибли самым бессмысленным и непростительным образом, потому что он совершил очевидную и позорную ошибку".
В тот же день рота получила известие, что умер президент Рузвельт. Уинтерс записал в своем дневнике: "Сержант Малли (рота "F") – хорошая новость – стал 1-м сержантом. Плохая новость – президент Рузвельт умер".
"Я воспринимал Рузвельта как нечто само собой разумеющееся", написал своим родителям Вебстер, "как весну и пасхальные лилии**, и теперь, когда он ушел, я чувствую себя несколько потерянно".
Эйзенхауэр приказал командирам всех подразделений провести короткую поминальную службу по Рузвельту в воскресенье, 14 апреля. В роте "Изи" она проходила повзводно. Лейтенант Фоли, который "никогда не был сильно влюблен в Рузвельта", собрал свой взвод. У него в ранце был молитвенник Святого Иосифа – в нем он нашел молитву. Он прочел ее своим людям, и позже утверждал, что был "единственным, кто похоронил Франклина Делано как католик".
В целом время, которое "Изи" провела на Рейне, охраняя Рурский котел, было скучным. "Время тянулось так тягостно", писал раздраженный Вебстер, "что мы начали проводить ежедневный осмотр оружия. С другой стороны, мы ничего не делали, лишь выставляли посты на перекрестках по ночам, а днем слушали краткие рассказы лейтенанта Фоли о текущих событиях". Имея большое количество энергии и малую необходимость в ее трате, люди обратились к спорту. Они нашли несколько ракеток и мячей, и играли в теннис на заднем дворе, или в софтбол в соседнем поле. Вебстер не был атлетом, но у него был высокий уровень любопытства. Однажды он реализовал, "желание всей своей жизни", когда они с рядовым Джоном Яновеком взобрались на 250-футовую фабричную дымовую трубу. Когда они добрались до вершины, им открылся великолепный вид на реку. Вебстеру "Рур казался абсолютно безжизненным" даже при том, что "повсюду, куда мы смотрели, были фабрики, плавильни, металлургические, сахарные и сталепрокатные заводы. Это выглядело как децентрализованные Чикаго, Питтсбург и Сент-Луис".
18 апреля немецкое сопротивление в Рурском котле подошло к концу. В плен сдалось более 325000 немецких солдат.
"Изи" назначили на охрану лагеря для перемещенных лиц в Дормагене. Там, в этом лагере, были поляки, чехи, бельгийцы, голландцы, французские, русские и жители других частей оккупированной нацистами Европы – десятки тысяч. Они жили в общих бараках, разделенные по половому признаку, скученно, во многих случаях на грани голода, представляя все возрастные группы. После освобождения их желанием было наверстать потерянное в отдыхе и развлечениях, которых им столь прискорбно не хватало на протяжении последних нескольких лет. Вебстер рассказывал, что они "с удовлетворением предавались ничегонеделанью. Они тяжко трудились под немцами, и мало ели. Теперь они смогут отдохнуть".
Их счастье, песни, и готовность оказывать помощь солдатам вызывали расположение у личного состава "Изи". Наряды на кухню теперь были в прошлом. С этого времени никому из "Изи" больше не нужно было чистить картошку, мыть посуду, подметать помещения и убирать территорию. Для этого всегда находились "ди-пи"***, тем более что американцы были весьма щедры в оплате.
Довольно многие завели себе нечто вроде комбинации сына и слуги. Луз практически усыновил маленького, худощавого мальчика, Мучика, на котором были огромного размера стоптанные ботинки. Его родители умерли в рабском трудовом лагере. Большие темные глаза Мучика и яркое, энергичное поведение были неотразимы. Луз добыл для Мучика что-то вроде формы и взял с собой в турне по Германии, обучая его основам армейского сленга, пока они ехали вместе. Как отмечается в истории дивизии: "Несмотря на строгие приказы, запрещающие брать с собой кого-либо из "ди-пи", кое-кто из личного состава говорил на очень ломаном английском, никогда не появлялся на построениях и, по всей видимости, нес большую часть нарядов по кухне".****
Короче говоря, "Изи" собиралась отправиться в тур по Германии, который должен быть первоклассным во всех отношениях. Комфортные дома каждую ночь, вкусная еда и вино, свобода брать почти все, что хочется. Езда по автобану, отведенному лишь для них, в неторопливом темпе на больших резиновых колесах, с видом на дивные достопримечательности: впечатляющие Альпы с одной стороны и драматический распад того, что было самой страшной армией в мире, с другой, с личной прислугой, заботящейся обо всех их потребностях.
Кроме одного. Они очень хотели бы взять с собой кого-нибудь из девушек "ди-пи", но с ними у них вышло не лучше, чем с немками. Как и остальные "джи-ай", они полагали, что пайковая шоколадка и пара "Челси" будут ключом к сердцу любой женщины, но их ждало лишь разочарование.
Особенно радовались чехи и поляки второго поколения эмиграции. Они провели все свободное время, днем и ночью, используя свои ограниченные языковые познания для соблазнения крепких, пышногрудых крестьянских девушек с родины своих отцов. Но вопреки их ожиданиям, девушки с их католическим воспитанием и центральноевропейским происхождением были целомудренны.
У Вебстера впечатления от лагеря вызвали ненависть к немцам. "Почему эти люди оказались здесь?" задавался он вопросом в отношении "ди-пи". Они ничего не сделали, не участвовали в политике, не совершили никакого преступления, ничего не имели. Они были там, потому что нацистам был нужен их труд.
"Это была Германия, вот и все", заключил Вебстер. "Немцы забрали этих людей из их домов и приговорили к пожизненному труду на заводах в Третьем рейхе. Младенцы и пожилые женщины, невинные люди были обречены жить в бараках за колючей проволокой, надрываться по двенадцать часов в день, работая на хозяина без чувств и размышлений, есть пустой суп, заплесневелый картофель и черный хлеб. Это был Третий рейх, это был Новый Порядок: работай, пока не умрешь. С холодным расчетом немцы поработили народы Европы". В этом случае, что касалось Вебстера, "Немецкий народ был виновен. Каждый из них".
Караульная служба длилась лишь несколько дней. Вернувшись на Рейн, Уинтерс установил график тренировок, который включал побудку, осмотр, гимнастику и тренировки по рукопашному бою, тактические занятия в составе отделений, чтение карт, и т.д. День завершался вечерним построением. Это было похоже на возврат к начальной подготовке и возмущало многих.
Как всегда в тылу началось меряние званиями, увеличивающее разрыв между солдатами и офицерами. Особенно неприятен был лейтенант Ральф Д. Ричи, ярый офицер-новичок, занимающий должность оперативного офицера батальона. Однажды он выстроил роту для проверки. Старая немка простодушно попыталась проехать сквозь ее ряды на велосипеде. Ричи стал настолько взбешен, что нанес ей удар, сбивший ее с велосипеда. Она разрыдалась. Он набросился на нее и приказал убираться. Личный состав счел его поведение омерзительным.
На следующий день рота во главе с лейтенантом Ричи совершала 5-мильный форсированный марш. Люди закатали рукава и несли оружие, как им было удобно. Ричи был в ярости. Он остановил роту и принялся ругать личный состав, на чем свет стоит. "Я никогда не видел такой неряшливой роты", кричал он. "В этой роте 120 человек, и я вижу 120 способов нести винтовку. И вы, парни, считаете себя солдатами!"
Этот инцидент побудил Вебстера на тираду. "Это был человек, стыдивший нас за нашу униформу, отчитывал за наше стремление к удобству на марше", писал он. "Это была армия. Офицеры – это джентльмены, и, проклятье, я сделаю, как они пожелают. Никаких препирательств. Ты рядовой. Ты не можешь думать. Если бы ты был хоть на что-то годен, то был бы офицером. Эй, отнеси мой спальный мешок. Подмети мою комнату. Почисти карабин. Да, сэр. Почему ты не отдал честь? Ты не увидал меня! Ну так, черт побери, вернись назад и отсалютуй как положено. Недоумки, благослови их господь. Привилегий больше, чем обязанностей".
Не все офицеры были как Ричи, капитан Спирс, несмотря на все свое неистовство и репутацию, заботился о своих людях. Почувствовав скуку, он организовал экскурсию в Кельн. Он хотел, чтобы они посмотрели на город и последствия воздушных бомбардировок (Кельн был одним из самых сильно бомбардировавшихся городов Германии).
Больше всего людей впечатлили две вещи. Во-первых, степень разрушений. Все окна были выбиты, все церкви получили попадания, все мелкие улочки были заблокированы завалами щебня. Великолепный собор в центре города был поврежден, но сохранился. Огромная конная статуя Бисмарка стояла по-прежнему, но его меч, указывающий в сторону Франции, был срезан летевшими осколками*****.
Группа людей из "Изи" добрела до Рейна, где начали смеяться, указывая на гротескные руины Хенгебрюкке или подвесного моста******. Рядом с ними стояла пожилая немецкая пара. К стыду американцев, немцы заплакали, качая головами. Все их прекрасные мосты были искорежены до неузнаваемости, а рядом стояли смеющиеся американские парни.
Второе впечатление было не от разрушений, а от людей. Лейтенант Фоли отметил, что "жители по собственной воле были полны решимости вычистить и вымести руины войны. Вдоль большинства улиц лежали аккуратные штабеля булыжных камней, пригодных к дальнейшему использованию. В домах велись работы по уборке мусора. Они все еще были в плохом состоянии, однако уже выглядели почти готовыми к перестройке. Удивительно".

* Знаки различия майора (прим. перев.)
** Лилия длинноцветковая. Благодаря своим белоснежно-белым цветкам пасхальная лилия считается символом священной весны. Также является символом возрождения свободной Ирландии, т.к. связана с Пасхальным восстанием 1916 года (прим. перев.)
*** Сокращение от "displaced person" – перемещенное лицо (прим. перев.)
**** Леонард Раппорт и Артур Нортвуд мл. "Свидание с судьбой: история 101-й воздушно-десантной дивизии" (форт Кэмпбелл, Кентукки, Ассоциация ветеранов 101-й воздушно-десантной дивизии, 1948), стр. 715.
***** Сдается мне, ошибочка тут у тов. Эмброуза вышла. Вот что-то не припомню я конного памятника Бисмарку в Кельне. Вильгельмов аж две штуки. Фридрих есть. А вот Бисмарк там весьма скромненький такой был. Работы Фрица Шапера, пеший, в кирасирском мундире. И даже толком непонятно, куда в итоге делся: то ли бомбами разбило, то ли в том же 45-м году попятили и переплавили… (прим. перев.)
****** Мост Дойц. Построен 1913-1915 годах на месте ранее существовавшего понтонного моста по проекту кёльнского архитектора Карла Морица. Имел ширину 18,2 м. Вес мостовых конструкций составил 6200 тонн, а затраты на строительство превысили 7 млн. марок. В 1935 году мост получил имя в честь рейхспрезидента Веймарской республики Пауля фон Гинденбурга. В 1940 году мост был расширен до 27,5 м. 28 февраля 1945 года, будучи поврежден бомбардировками авиации, перегруженный беженцами и военными автомобилями, мост Гинденбурга обрушился. Количество жертв этой катастрофы так и не удалось установить (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam


Последний раз редактировалось Den_Lis 16 дек 2016, 16:31, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 16 дек 2016, 15:23 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 04 май 2013, 21:23
Сообщений: 1731
Команда: нет
Были вылазки через Рейн :)

_________________
Изображение


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 16 дек 2016, 16:32 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
Винд писал(а):
Были вылазки через Рейн :)


Спасибо, поправил! ;)

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 16 дек 2016, 22:07 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 23 ноя 2012, 10:58
Сообщений: 1603
Команда: FEAR
А глава, где они нашли концлагерь будет?


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 16 дек 2016, 23:53 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
Bjorn писал(а):
А глава, где они нашли концлагерь будет?


Будет. Но там существенно короче, чем в фильме развернуто. Зато про Берхтесгаден и конец войны намного больше и ярче, чем в кине... ;)

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 17 дек 2016, 18:31 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
19 апреля было большим днем для роты. Дивизионные интенданты выдали по тридцать четыре пары носков на взвод, или примерно по паре на человека, плюс по три бутылки Кока-Колы (сопроводив их решительным наказом вернуть пустую тару) и две бутылки американского пива на человека. Люди получили жалование за февраль и март в виде Марок Союзного военного командования*. Это были первые полученные ими марки, и им было приказано обменять на них все имеющиеся французские, британские, голландские, бельгийские, и американские деньги.
22 апреля рота погрузились в немецкий вариант 40 и 8. Вагоны были опрысканы ДДТ и выстелены соломой. Каждому выдали по пять боевых пайков.
Они направлялись в Баварию, в Альпы. Брэдли придал 101-ю американской 7-й армии. Ее целями были Мюнхен, Инсбрук и перевал Бреннер. Задача состояла в том, чтобы ввести американские войска в Альпы, прежде чем немцы смогут создать там опорный пункт, из которого будут продолжать войну. Гитлеровское "Орлиное гнездо" в Берхтесгадене было предполагаемой штаб-квартирой этой комбинации последнего оплота и начала партизанской войны против оккупантов. Главное опасение Эйзенхауэра состояло в том, что Гитлеру удастся добраться до Орлиного гнезда, где у него будет хорошая защита и средства радиовещания, которые он сможет использовать для широкомасштабных воззваний к немецкому народу о продолжении сопротивления или начале партизанской войны.
Оказалось, что у немцев не было ни серьезных планов, ни достаточных ресурсов, чтобы построить "горный редут". Но следует помнить, что прошло всего четыре месяца со времени, когда все решили, что немецкой армии настал "капут", только чтобы получить удар в Арденнах. Так что опасения оставались. Однако реальность была такова, что на своем пути в Берхтесгаден "Изи" находилась в целых 100 милях позади линии фронта, в тылу, ни разу не оказавшись в опасности. Поездка роты по Германии была скорее грандиозным путешествием, нежели боевым маневром.
Оно началось с 200-километровой поездки на поезде через четыре страны. Разрушения, причиненные союзниками немецкой железнодорожной сети, были настолько велики, что, чтобы добраться из Рура в южную Германию, нужно было ехать через Голландию, Бельгию, Люксембург и Францию. Люди ехали в открытых вагонах, спали, пели, болтали высунутыми из дверей ногами, загорали на крышах теплушек. Попай Уинн возглавлял бесконечный хор, распевающий популярную на европейском ТВД песенку: "Переверни меня в клевере"**.
Поезд прошел примерно в 25 милях от Бастони. Дивизионная история гласит: "случайные свидетельства ожесточенных боев трехмесячной давности заставляли шевелиться волосы на затылках многих ветеранов Бастони. Но, в то же время, помня лишь снег, холод и темные, зловещие леса, они были удивлены красотой холмистого ландшафта, покрывшегося свежей весенней зеленью".***
Они вернулись в Германию, а затем на Рейн в Людвигсхафен, где они сошли с поезда и пересели на транспортные средства под названием DUKW. Это был код производителя, обозначающий тип транспортного средства: D – год принятия на вооружение (1942); U – тип (многоцелевой, амфибия), K – полный привод; W – наличие двух задних осей. Эти DUKW прибыли после высадки на юге Франции. Они были первыми, увиденными людьми из роты "Е".
DUKW были выдающимися во всех отношениях, но поскольку это был гибрид, он был толком не нужен ни армии, ни флоту. За всю войну их было выпущено лишь 21000.
Людям из роты "Е" хотелось бы, чтобы их было 210000, или даже 2100000. DUKW мог перевозить двадцать бойцов со всем снаряжением в весьма комфортных условиях. Он мог делать 5 узлов на море в умеренную погоду и 50 миль в час на суше, катясь на своих больших резиновых шинах. Это была машина с плавным ходом, без подпрыгивания стандартного армейского двух с половиной тонного грузовика и жесткой тряски джипа. Вебстер говорил, что DUKW "тихо покачивался вверх-вниз, как парусник на мягкой зыби".
Они пересекли Рейн по мосту Эрни Пайла, понтонной конструкции, сооруженной инженерами, и направились в сторону Мюнхена. Они проследовали через Гейдельберг, очаровавший Вебстера. "Когда мы увидели эти неповрежденные здания и красивую набережную, где на солнышке прогуливались обходительные гражданские, я был готов остаться в Гейдельберге навсегда. Зеленые холмы, теплый солнечный свет, прохладная, манящая река, спокойная университетская атмосфера – слово Гейдельберг звучало как рай на любом языке".
Оттуда конвой отправился окольным маршрутом на юго-восток, огибая горы, по главным шоссе и местным дорогам. Все это время, писал Вебстер: "мы дивились захватывающей красоте Германии. Как сказал автор статьи в "Нью-Йоркер", было бы жаль просто так отдать такую страну немцам".
В середине дня Спирс отправлял сержантов Карсона и Маларки вперед, чтобы выбрать место для расположения КП роты в такой-то и такой-то деревне. Они должны были занять лучший дом и приберечь лучшую спальню для капитана Спирса.
Карсон учил немецкий в средней школе. Он выбирал место, стучал в дверь, и говорил немцам, что у них есть пять минут, чтобы покинуть помещение, и им не следует брать с собой никаких постельных принадлежностей. Дайте им больше пяти минут, говорил им Спирс, и они заберут с собой все.
Однажды передовой отряд вышел на трехэтажный многоквартирный дом, идеально подходящий для размещения штаба и большей части личного состава роты. Карсон постучал в двери и сказал жильцам: "Раус ин фюнф минутен"****. Они потянулись прочь, плачущие, стенающие, напуганные. "Я постучал в одну из дверей", вспоминал Карсон, "и мне ответила пожилая леди. Я смотрел на нее, а она уставилась на меня. Боже, она была копией моей собственной бабушки. Наши глаза встретились, и я сказал: "Бляйб хир"*****.
Маларки подхватил эту историю. "Тогда, наконец, появлялся Спирс, и потом мы не видели его на протяжении примерно двух-трех часов. Он был худшим мародером из всех, кого я видел. Он не мог спать по ночам, думая, что тут было ожерелье или что-то в этом роде". Всякий раз, когда выдавался шанс, Спирс отправлял награбленное своей жене в Англию. Ему были нужны деньги, которые это могло принести: его жена только что родила ребенка.
Почти все в "Изи", как и почти все, находящиеся на европейском ТВД, участвовали в грабежах. Это был феномен войны. Тысячи мужчин, которые прежде никогда в жизни не брали ничего, что им не принадлежало, начали воспринимать как само собой разумеющееся, что все, что они хотят, принадлежит им. Мародерство было выгодно, весело, не рискованно, и полностью соответствовало практике любой победоносной армии со времен Александра Великого.
Люгеры, нацистские знаки различия, часы, ювелирные изделия, первоиздания "Майн Кампф", алкогольные напитки были одними из самых востребованных предметов. Отобрать все у любого немецкого солдата считалось честной игрой. Грабежи гражданских не одобрялись, но так или иначе, это случалось. Деньги ценились не особенно высоко. Сержант Эдвард Хефрон и медик Ральф Спина застали в одном из домов полдюжины немецких солдат. Немцы сдались, Хефрон и Спина забрали у них часы, прекрасный набор биноклей, и т.п. Они заметили на полке маленький сейф. Спина вскрыл его: там было армейское жалование в марках. Они забрали его. По словам Спины: "Там… Мы были двумя парнями из Южной Филы, просто провернувшими дело с армейской кассой с помощью карабина и пистолета". Вернувшись в свое жилище, Хефрон и Спина за распитием бутылки коньяка обсудили, что делать с деньгами. Утром они пошли к мессе в католический собор и раздали деньги молящимся, "за исключением нескольких крупных купюр, которые мы поделили между собой", признался Спина. "Мы были не настолько пьяны, чтобы не оставить что-нибудь себе".
Они брали машины всех видов: как частные, так и армейские. Рядовой Норман Нейцке, прибывший в часть в Хагенау, вспоминал, как однажды его отделение собралось было угнать немецкую машину скорой помощи, но оказалось, что в ней находятся беременная женщина и врач-немец, пытающийся принять роды. Американцы выскочили прочь. Однажды утром лейтенант Ричи выхватил камеру у немки, фотографировавшей конвой. Но вместо того, чтобы забрать ее себе, он бросил ее на землю и расстрелял из пистолета. Это принесло ему прозвище "Камера Киллер".
По мере того, как конвой продвигался на юго-восток, был установлен контакт с противником. Однако не в смысле боя. Личному составу начали попадаться небольшие группы немецких солдат, пытающихся сдаться. Затем более крупные группы. И, наконец, такое количество людей в униформе "фельдграу"******, какое мало кто мог себе представить.
Рота "Изи" оказалась посреди распадающейся немецкой армии. Система снабжения была полностью разрушена. Все, чего хотели немецкие солдаты – безопасно попасть в лагерь для военнопленных. "Я не мог придти в себя, ощущая, как все эти немцы, которых еще совсем недавно было так трудно захватить, спускаются с холмов, подобно овцам, и капитулируют", писал Вебстер. Когда колонна достигла автобана, ведущего на восток, в Мюнхен, дорога была зарезервирована для военного транспорта союзников, а разделительная полоса – для немцев, двигающихся на запад, в плен. Гордон Карсон вспоминал, что "насколько хватало глаз, она была занята немецкими пленными с полным вооружением. Никто не останавливался, чтобы принять их капитуляцию. Мы просто махали им руками".
Вебстер описывал картину немцев, находящихся на разделительной полосе, как "вызывающее трепет зрелище". Они проходили "огромными массами. Мы в роте поняли, что коллапс Германии свершился, что они никоим образом не смогут восстановиться к весне, как это случилось прошедшей осенью".
Еще встречалось рассеянное, спорадическое сопротивление. По мере подхода союзников каждый мост разрушался немецкими саперами. Время от времени какое-нибудь подразделение эсэсовских фанатиков открывало огонь со своей стороны реки. Это скорее раздражало, нежели несло угрозу или опасность. Американцы выдвигали вперед что-нибудь из легкой артиллерии, отгоняли эсэсовцев, и ждали, пока инженеры отремонтируют старый или наведут новый мост.
Уинтерс был поражен немецким фанатизмом, дисциплиной, которая заставляла немецких саперов взрывать собственные мосты, когда любому идиоту была ясна бесполезность их уничтожения, и "полная тщетность войны. Тут были части немецкой армии, пытающиеся сдаться, и двигающиеся вдоль автобана на север, в то время как в этот же самый момент другие группы поднимали на воздух мосты, чтобы замедлить сдачу".
29 апреля рота остановилась на ночь в Бухлое, в предгорьях Альп, недалеко от Ландсберга. Здесь они впервые увидели концентрационный лагерь. Это был трудовой лагерь, не лагерь смерти – один из полдюжины или более, являвшихся частью комплекса Дахау. Но хотя он был относительно небольшим и предназначался для производства военной продукции, он был столь ужасен, что чудовищность зла было невозможно понять. Заключенные в полосатых робах, три четверти которых умирали от голода – тысячами. Трупы, немногим отличающиеся от скелетов – сотнями.
Уинтерс нашел в подвале здания, которое использовалось в качестве батальонного КП, штабеля огромных голов сыра, и приказал раздать его заключенным. Он радировал в полк, изложил ситуацию и запросил помощь.
Рота оставалась в Бухлое на протяжении двух суток. Так что она была там утром, когда жители Ландсберга собрались, неся грабли, метлы, лопаты, и зашагали к лагерю. Как оказалось, генерал Тейлор был настолько возмущен увиденным, что объявил военное положение и приказал согнать всех в возрасте от четырнадцати до восьмидесяти лет, и отправить в лагерь, чтобы захоронить тела и привести место в порядок. Тем же вечером они увидели их, идущих по дороге обратно из лагеря. Некоторых из них все еще рвало.
"Память об изможденных, оцепенелых людях", писал Уинтерс, "которые опускали глаза и склоняли головы, когда мы смотрели на них сквозь сетчатый забор – так съеживается забитая, измученная жестоким обращением собака – оставляет чувства, которые не могут быть описаны и никогда не будут забыты. Потрясение от вида этих людей за тем забором позволило мне сказать самому себе: "Теперь я знаю, почему я здесь!"

* Марка Союзного военного командования (нем. Mark): денежные знаки, выпускавшиеся оккупационными властями в период оккупации Германии и обращавшиеся параллельно с рейхсмаркой и рентной маркой в 1944-1948 годах. В британской, французской и американской оккупационных зонах Марка Союзного военного командования, рейхсмарка и рентная марка были изъяты из обращения и заменены на немецкую марку в ходе денежной реформы, начатой 20 июня 1948 года. В советской зоне оккупации денежная реформа была начата 24 июля 1948 года, в обращение выпущена немецкая марка Немецкого эмиссионного банка (прим. перев.)
** "Roll Me Over" – песенка, пришедшая с английского флота, ставшая чрезвычайно популярной во время Второй мировой войны. Ее содержание было для того времени весьма непристойным. Его основной темой был секс (прим. перев.)
*** Леонард Раппорт и Артур Нортвуд мл. "Свидание с судьбой: история 101-й воздушно-десантной дивизии" (форт Кэмпбелл, Кентукки, Ассоциация ветеранов 101-й воздушно-десантной дивизии, 1948), стр. 723.
**** "Наружу, в пять минут!" (нем.)
***** "Оставайся здесь" (нем.)
****** Цвет немецкой полевой формы одежды (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 18 дек 2016, 21:09 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
В связи с завтрашним отбытием выкладываю очередную главу сразу.
Видимо, Это последний в этом году кусок перевода.
До встречи в новом году!

17 РАСПИТИЕ ШАМПАНСКОГО ГИТЛЕРА.

Берхтесгаден
1 – 8 мая 1945.

Первые два дня мая рота двигалась на юг от Мюнхена, медленно пробираясь сквозь потоки немецких солдат, идущих в противоположном направлении. Часто там было больше вооруженных немцев, движущихся на север, чем американцев на юг. "Мы с большим любопытством смотрели друг на друга", вспоминал Уинтерс. "Я уверен, что обе армии разделяли общую мысль: просто оставьте меня в покое. Все, чего я хочу – покончить с этим, и пойти домой".
3 мая полковник Синк получил приказ привести 506-й в готовность выступить на следующий день в 09.30 на Берхтесгаден.
Берхтесгаден был магнитом для подразделений всех армий, находящихся на юге Германии, в Австрии и Северной Италии. Находящийся южнее Зальцбурга, баварский горный городок Берхтесгаден был Вальхаллой для нацистских богов, господ и повелителей. Там была резиденция Гитлера. Горное пристанище, находящееся на вершине 8000-футовой скалы (2440 м), называлось "Адлерсхорст"*. Благодаря выдающемуся мастерству дорожников автомобили могли добраться до парковки, расположенной на несколько сотен футов ниже. Там находилась шахта, врезающаяся в центр горы, к лифту, поднимающемуся в "Адлерсхорст". Стены лифта были покрыты сусальным золотом.
Именно в Берхтесгаден прибывали европейские лидеры в конце 30-х годов, чтобы быть униженными Гитлером. Даладье из Франции, Муссолини из Италии, Шушниг из Австрии, Чемберлен из Великобритании и прочие. Они боялись Гитлера, равно как и весь остальной мир. Теперь, когда Гитлер был мертв, страх исчез, но это лишь подчеркивало восхищение Гитлером и его любимым местом, в котором, казалось, был один из ключей к его характеру.
Именно Берхтесгаден был местом, куда стекалось самые высокопоставленные нацистские лидеры, чтобы быть рядом со своим фюрером. Гиммлер, Геринг, Геббельс, Мартин Борман имели дома в этом месте. Там находился невероятный жилой комплекс для эсэсовцев.
Именно в район Берхтесгадена была привезена большая часть награбленных богатств, собранных нацистами со всей Европы. Это место было набито деньгами, как в золоте, так и в валютах десятков стран, сокровищами искусства (в одной лишь коллекции Геринга было пять полотен Рембрандта, Ван Гог, Ренуар, и многое другое). Оно буквально лопалось от выпивки, ювелирных изделий, потрясающих автомобилей.
Таким образом, Берхтесгаден обладал двойным притяжением: символическое логово безумного стремления Гитлера к власти, а также лучшая в Европе возможность пограбить. Все стремились попасть туда – французы, наступающие бок обок со 101-й, британцы, подошедшие из Италии, немецкие лидеры, желающие, заполучить свое имущество, и каждый американец в Европе.
Рота "Изи" опередила всех.
4 мая 101-я колонной двинулась по автобану, соединяющему Мюнхен с Зальцбургом, со 2-м батальоном в голове. Американцы проследовали через Розенхайм и Чимзее. В Зигсдорфе они свернули направо, на дорогу, ведущую прямиком в Берхтесгаден. Пройдя по ней около 14 километров, они уперлись в хвост 2-й французской бронетанковой дивизии – первой дивизии, вошедшей в Париж, возглавляемой ее знаменитым командиром генералом Жаком Филиппом Леклерком.
2-я бронетанковая предположительно должна была всю прошедшую неделю находиться на правом фланге 101-й, однако американцам не удавалось поддерживать связь с ней. Французы на минуту появлялись в одном месте, а на следующую уже исчезали. Все это время, насколько могли понять американцы, они грабили все на своем пути по Германии. Как только награбленного набиралось на грузовик или два, они отправляли его домой, во Францию. Теперь они жаждали попасть в Берхтесгаден, находящийся в горах к югу, всего в часе езды или около того. Но французов остановил взорванный мост через глубокое ущелье. У них не было мостового оборудования, кроме того, некоторое количество фанатиков-эсэсовцев удерживало южную сторону ущелья, используя автоматическое оружие и минометы.
"Изи" и остальные подразделения 2-го батальона смешались с французами. Все они стояли, наблюдая за ведущейся на предельной дистанции, бесполезной перестрелкой, ожидая, пока вперед выдвинутся инженеры 101-й. Уинтерс спросил Синка, не хочет ли он отправить взвод, чтобы обойти немецкий блокпост с фланга. "Нет", ответил Синк, "Я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал".
Это было разумно. Не имело никакого смысла нести потери на этом этапе войны. Однако там был Берхтесгаден – прямо за блокпостом, почти у них в руках. Синк изменил свое мнение. "Выведите 2-й батальон обратно на автобан", сказал он Уинтерсу, "и посмотрите, нельзя ли обойти этот блокпост и добраться до Берхтесгадена". Если он добьется успеха, Синк хотел, чтобы он приберег знаменитый Берхтесгаденер Хоф** для штаба полка.
Уинтерс повел батальон обратно на автобан, а затем на восток до Бад Райхенхаль, где другой взорванный мост заставил американцев остановиться на ночь. На следующее утро, 5 мая, с ротой "Изи" во главе, 2-й батальон беспрепятственно доехал до Берхтесгадена и взял город без единого выстрела.
Это было похоже на сказочную страну. Заснеженные горы, темно-зеленые леса, звенящие ледяные ручьи, пряничные домики, причудливые и красочные наряды местных жителей несли усладу глазам. Пища, спиртное, условия проживания, а также множество женщин из вспомогательных подразделений Люфтваффе и Вермахта вкупе с последовавшими за солдатами бывшими обитательницами различных лагерей давали усладу телу.
Первым делом было размещение. Уинтерс и лейтенант Уэлш отправились в Берхтесгаденер Хоф. Подходя к главному входу отеля, они увидели исчезающие за углом спины обслуживающего персонала. Они вошли в главную обеденную залу, где увидели официанта, укладывающего большой набор столового серебра в четырехфутовый ящик с бархатной подкладкой.
Не было никакой необходимости приказывать. Уинтерс и Уэлш просто направились к человеку, который тут же сбежал. Американцы разделили серебро между собой. Сорок пять лет спустя они оба все еще пользовались дома серебряными приборами из Берхтесгаденер Хоф.
Получив в этом месте все наиболее желаемое, Уинтерс выставил на территории отеля усиленный караул, "чтобы остановить дальнейшее разграбление", как он с невозмутимым видом высказался во время одного из наших интервью. Однако он ругал себя: "Каким дураком я был, не отдав это место 2-му батальону", потому что когда туда прибыли штабы полка и дивизии, они растащили все движимое имущество.
Уинтерс выбрал один из домов нацистских чиновников, расположенный на склоне горы, возвышающейся над долиной Берхтесгадена, для размещения штаба своего батальона. Он сказал лейтенанту Ковингу, своему зампотылу, пойти туда и сказать тамошним жителям, что у них есть пятнадцать минут, чтобы покинуть помещение. Ковинг был молодым офицером, попавшим в подразделение в середине февраля, еще в Хагенау. Он не имел боевой закалки. Через несколько минут он вернулся и сказал Уинтерсу: "Они сказали нет, они не уйдут".
"Следуй за мной", заявил Уинтерс. Он подошел к входной двери, постучал, и когда женщина ответила, объявил: "Мы вселяемся. Прямо сейчас!" И именно так и поступил вместе со своим штабом, поскольку немцы немедленно куда-то исчезли.
"Чувствую ли я себя виноватым по этому поводу?" спрашивал себя Уинтерс во время интервью. "Беспокоит ли меня совесть за захват этого красивого дома? Нет! Мы жили в окопах в Нормандии, мы были в грязи в Голландии и в снегу в Бастони. Всего несколько дней назад мы видели концлагерь. Эти люди были причиной всех этих страданий. У меня не было никакого сочувствия к их проблемам, и я не считаю, что должен был им что-то объяснять".
Нижние чины также не испытывали ни малейших проблем, физических или моральных, занимая казармы СС – жилой дом в альпийском стиле, являвший последнее слово в современном дизайне, инженерном оборудовании и внутренней отделке. Офицеры и сержанты разместились в роскошных домах нацистских чиновников, возвышающихся на склонах с видом на Берхтесгаден.
Уинтерс расставил по городу караулы, основной целью которых было регулирование движения, а также сбор сдающихся немцев для направления их в тыловые лагеря военнопленных. Таким образом рядовой Хефрон оказался в группе, находившейся на перекрестке, когда с горы спустилась колонна из тридцати одного автомобиля. Во главе ее был генерал Теодор Толсдорф, командир LXXXII корпуса. Это был эксцентричный тридцати пяти летний пруссак, едва не установивший рекорд по скорости продвижения в Вермахте. Он был ранен одиннадцать раз и среди своих людей был известен как Толсдорф Безумный из-за своего безрассудного отношения к жизни – как их, так и своей собственной. К вящему интересу личного состава роты "Е", он командовал 340-й фольксгренадерской дивизией 3 января, во время ожесточенных боев в Буа Жак и окрестностях Фоя и Новиля.
Толсдорф ожидал, что сдастся со всеми почестями, а затем будет иметь возможность достойным образом жить в лагере для военнопленных. Его колонна была нагружена личными вещами, спиртным, сигарами и сигаретами вкупе с множеством сопровождающих его подружек. Хефрон был первым американцем, с которым столкнулся этот отряд. Он остановил колонну. Толсдорф сообщил, что хочет сдаться. Хефрон подозвал оказавшегося поблизости 2-го лейтенанта. Толсдорф послал лейтенанта поискать кого-то, более подходящего по званию. Хефрон, тем временем, воспользовался возможностью "освободить" Люгер и портфель генерала Толсдорфа. В последнем он нашел пару Железных крестов и 500 порнографических фотографий. Ему подумалось: "Пареньку из Южной Филы сдается целый фрицевский генерал – весьма неплохо".
Все хватали добычу в бешеном темпе. Немецкие солдаты были повсюду: Вермахт, Ваффен-СС, Люфтваффе. Офицеры, унтера, рядовые – ищущие, кому бы сдаться. И роты "Дог", "Изи" и "Фокс" 506-го полка были первыми, добравшимися до них. "У этих солдат", писал Вебстер своим родителям 13 мая, "мы добывали пистолеты, ножи, часы, шинели на меху, камуфлированные куртки. Большинство немцев отдавали их достаточно по-доброму, но время от времени попадалась личность, не желающая быть освобожденной от лишнего веса, например, часов. Однако сунутый в лицо пистолет может убедить кого угодно. Теперь у меня есть Люгер, два P-38, пистолет-пулемет Шмайссера, две десантных куртки, одна камуфлированная зимняя куртка, несколько нацистских флагов примерно три на два фута, и часы".
Гнездо Орла было основательно обработано военно-воздушными силами. Лифт, ведущий к нему, был выведен из строя. Но для людей, бесчисленное количество раз бегавших вверх и вниз по Курахи, восхождение на вершину было скорее прогулкой, чем испытанием. Элтон Мур был одним из первых, попавших туда. Среди щебенки он обнаружил два фотоальбома Гитлера, заполненных фотографиями известных европейских политиков, бывших гостями Гитлера. Один из офицеров роты потребовал, чтобы Мур отдал альбомы ему. Мур отказался. Офицер принялся грозить ему трибуналом.
Мур был из взвода Маларки. Тот бросился в штаб батальона, к Уинтерсу, и объяснил ситуацию. Уинтерс приказал своему водителю джипа "отвезти Маларки обратно в расположение и вернуться с рядовым Муром и всеми его вещами". Когда Мур прибыл, Уинтерс назначил его водителем в штабе батальона. Так что Мур смог забрать альбомы с собой, домой в Каспер, штат Вайоминг.
После того, как они позаботились о жилье и награбили больше, чем могли унести, или надеялись как-то дотащить до дому, следующей вещью, необходимой этим молодым американцам, были колеса. Не проблема: автопарки в городе и его окрестностях были полны немецких армейских грузовиков, седанов, Фольксвагенов и многого другого, в то время как роскошные автомобили были разбросаны по городу и стояли в гаражах при возвышающихся на склонах домах. Сержант Хейл раздобыл пожарную машину "Мерседес" с колоколом, сиреной и синими маячками. Сержант Тэлберт получил один из автомобилей, использовавшихся в ставке Гитлера, с пуленепробиваемыми дверями и окнами. Сержанту Карсону досталась машина Германа Геринга, "самый красивый автомобиль, какой я когда-либо видел. Мы лазали по ним как дети. Мы были королями дороги. Мы нашли капитана Спирса. Он тут же взял управление на себя, и мы покатили: через Берхтесгаден, по горным дорогам, по местам с фермами, выглядящими как картинки в альбомах.
По мере того, как 7 и 8 мая в Берхтесгаден прибывало все больше высоких чинов, капитану было все труднее сохранять "Мерседес" за собой. Спирс получил приказ передать его в штаб полка. Карсон и Билл Хауэлл болтались возле машины, когда Спирс принес печальное известие.
Карсон спросил Хауэлла, как он думает, действительно ли его стекла пуленепробиваемые. Хауэлл тоже засомневался. Так что они отошли на десять ярдов от левого заднего стекла, нацелили свои M-1 и выстрелили. Окно разлетелось вдребезги. Они подобрали осколки и удалились в тот самый момент, когда капитан из полка пришел, чтобы забрать машину.
Перед тем как Тэлберт отдал свой Мерседес, он также произвел несколько экспериментов. Он смог доложить Уинтерсу, что окна были пуленепробиваемыми, но если использовать бронебойные боеприпасы, с ними можно управиться. Уинтерс поблагодарил его за исследования, согласившись, что никогда не знаешь, когда такая информация может пригодиться.
Личный состав устроил еще один эксперимент. Они спустили воду из радиатора Мерседеса, чтобы посмотреть, сможет ли он работать без нее. Касательно третьей роскошной машины, они решили, что перед тем как отдать ее, стоит посмотреть, сможет ли она пережить 30-метровый полет, так что они столкнули ее со скалы.
Таким образом, люксовые машины достались высшим чинам без стекол и воды, или разбитыми (у Мерседеса Тэлберта при попытке подняться по дороге в Орлиное гнездо сгорел двигатель). Люди пересели на грузовики, мотоциклы, Фольксвагены, разведывательные автомобили и т.п. которые тоже были достаточно хороши. И в любом случае топливо было таким же бесплатным, как и машины. Американцы просто заливали полный бак и уезжали.
"Это было удивительное чувство", вспоминал Уинтерс. "Вы не представляете, какая у нас была власть. Все, чего нам хотелось, мы просто брали".

* " Aldershorst" (нем.) – Орлиное гнездо.
** Отель, ранее именовавшийся "Гранд Отель Аугуста Виктория", был приобретен национал-социалистической партией в 1936 году, перестроен и переименован. Он был местом пребывания высокопоставленных персон, прибывающих в резиденцию Гитлера, таких как герцог и герцогиня Виндзорские, британский премьер-министр Нэвилл Чемберлен и пр. Там же останавливались высшие чины Рейха, а также высокопоставленные военачальники. Занятый американской армией в 1945 году, отель стал местом капитуляции многих высокопоставленных лиц, включая фельдмаршала Альберта Кессельринга. До 1995 года отель использовался вооруженными силами США в качестве центра отдыха и развлечений. К сожалению, после этого знаменитый отель был закрыт и пребывал в заброшенном состоянии, пока не был снесен в 2006 году. На его месте был построен информационно-туристский центр "Хаус Дер Берге" (Дом гор), относящийся к национальному парку Берхтесгаден (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 18 дек 2016, 21:24 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
После заботы о расквартировании и колесах, следующим на очереди было спиртное. Какое-нибудь вино было в каждом подвале, но самый большой из всех тайников был найден одним из немногих непьющих в батальоне – майором Уинтерсом. 6 мая, в одиночку обследуя окрестности, он обнаружил офицерский клуб и квартиры высших чинов Геринга. В одной из комнат он увидел мертвого немецкого генерала в полной парадной форме, с головой, пробитой пулей от уха до уха и пистолетом в руке. Это был двухзвездный генерал, позднее опознанный как Кастнер*.
Уинтерс расхаживал вокруг, пиная открытые двери, когда: "о боже! Я никогда раньше не видел ничего подобного". В сводчатом подвале 15 на 10 метров ряд за рядом выстроились полки со спиртным, тянущиеся от пола до потолка. Наименования марок охватывали весь мир. Позднейшая оценка показала, что в комнате содержалось 10000 бутылок. Уинтерс поставил на входе в офицерский клуб усиленный караул, и еще один – у подвала. И он отдал приказ: больше никакого спиртного, весь личный состав батальона "встает на просушку" на семь дней.
Комментируя в 1990 году этот невероятный приказ, Уинтерс сказал: "Так вот, я не дурак. Невозможно ожидать, что приказ такого рода будет исполнен на сто процентов, но посыл был ясен – держите ситуацию под контролем. Мне не нужен был пьяный дебош!"
В тот же день Уинтерс вызвал к себе капитана Никсона. "Никс", сказал он, "протрезвей, и я покажу тебе нечто, чего ты не видел ни разу в жизни".
На следующее утро, 7 мая, Никсон пришел к Уинтерсу, трезвый, и спросил: "О чем таком ты говорил вчера, что собираешься показать мне?" Уинтерс взял джип, и они поехали в офицерский клуб. Когда Уинтерс открыл дверь в подвал, "Никсон решил, что он умер и попал на небеса".
Он убедился в этом, когда Уинтерс сказал: "Бери все, что хочешь, а потом пусть штаб батальона и каждой роты пригонит по грузовику и нагрузит их. Ты командуешь".
Мечта алкоголика сбылась: неописуемое райское наслаждение. Право первым выбрать все, что только сможет унести из одной из величайших в мире коллекций, шанс дать друзьям возможность взять все, что им хочется, и прекрасный повод отметить наступающий конец войны, и он все еще жив.
Чтобы понять последствия, взгляните на фотографию Никсона утром 8 мая (см. ниже).
Для роты в целом празднество было грандиозным и неудержимым. Несмотря на приказ Уинтерса и невзирая на постоянную смену караулов вечеринка состоялась. Так и должно было быть. 7 мая немцы сдались в Реймсе генералу Эйзенхауэру, и Европу облетела весть: прекратить огонь, снять затемнение, и пусть вновь сияет мирный свет. Новость о капитуляции Германии, по словам Уинстона Черчилля, была "сигналом для величайшего всплеска радости в истории человечества". Личный состав роты "Изи" позаботился о том, чтобы Берхтесгаден в полной мере принял участие в праздновании.
После того, как произошло распределение вин Геринга, Карсон вспоминал, что "весь день можно было слышать, как вылетают пробки из бутылок шампанского". По мере того как празднество становилось все шумнее, у капитана Спирса начала появляться некоторая обеспокоенность о том, что оно станет неумеренным. Сержант Мерсье, запомнившийся рядовому О'Кифу, как "наш самый профессиональный служака", попал под всеобщее настроение, когда надел полный мундир немецкого офицера, завершив картину моноклем в правом глазу. У кого-то появилась гениальная идея доставить его в ротную канцелярию и под дулами винтовок сдать капитану Спирсу.
Кто-то успел рассказать об этом Спирсу, прежде чем появился Мерсье. Когда солдаты, подталкивая штыками, привели Мерсье к столу Спирса, тот даже не повернул головы. Один из солдат четко отдал честь и спросил: "Сэр, мы захватили этого немецкого офицера. Что нам с ним делать?"
"Возьмите, да расстреляйте его", ответил Спирс, не поднимая головы.
"Сэр", закричал Мерсье, "сэр, пожалуйста, сэр, это я, сержант Мерсье".
"Мерсье, вылезай из этой дурацкой формы", приказал Спирс.
Вскоре после этого он собрал роту. Он сказал, что заметил, что люди, появившиеся в роте относительно недавно, празднуют не пропорционально своему вкладу в победу. Он хотел, чтобы они сбавили обороты. Прекратили стрельбу, например, и в особенности стрельбу из немецкого оружия, заставляющую всех нервничать.
Однако попытка остановить празднование была подобна попытке остановить течение. Даже Спирс не удержался. Вернувшись в штаб роты, они с сержантом Карсоном засели в канцелярии и принялись откупоривать бутылки с шампанским, бросая опустевшую тару во французское окно. Вскоре снаружи скопилась куча стеклотары. Спирс и Карсон вышли на балкон глотнуть свежего воздуха. Они посмотрели на бутылки.
"Насколько ты хорош со своим .45 калибром?" спросил Спирс. Карсон ответил, что вполне.
"Давай-ка посмотрим, как ты отобьешь горлышко у одной из этих бутылок". Карсон прицелился, выстрелил, и разбил бутылку. Спирс выстрелил в свой черед, с тем же результатом. Вскоре оба усиленно трудились.
В канцелярию ворвался сержант Тэлберт, разъяренный, готовый расстрелять нарушителей приказа по роте. Первым он увидел Карсона. "Карсон, я тебе задницу порву за это", заорал он. Едва он принялся объяснять, что капитан Спирс отдал приказ не стрелять, из-за спины Карсона появился сам Спирс, с дымящимся .45 в руке.
После нескольких секунд молчания Спирс проговорил: "Мне очень жаль, сержант. Я затеял все это. Я позабыл о своем собственном приказе..."
Тем временем Вебстер, Луз и О'Киф нашли дорогу к винному погребу Геринга. Они пришли поздно, остальные люди из "Изи" уже побывали там, и Уинтерс снял охрану, бросив подвал открытым для всех. Пока Вебстер, Луз и О'Киф ехали к месту на Фольксвагене Луза, они видели постоянный поток немецких грузовиков, Фольксвагенов и даже броневиков, тянущихся по дороге, идущей к офицерском клубу.
Последняя группа людей из роты "Е" взяла с собой деревянный ящик, в который они натолкали бутылки. "Я был потрясен, обнаружив, что шампанское по большей части было молодое и заурядное", заметил Вебстер. "Здесь не было коньяка "Наполеон", а шампанское было разлито в конце 30-х. Я разочаровался в Гитлере".
Однако Вебстер не принял во внимание, что ему предшествовал Никсон, а Никсон был знатоком спиртного, и он отобрал для себя и других офицеров пять грузовиков задолго до того, как Вебстер, также считавший себя знатоком, появился там. "В этом случае", насмешливо прокомментировал Уинтерс, "человек из Йеля (Никсон) задавил погонами мальчишку из Гарварда".
Выйдя из клуба, Вебстер, Луз и О'Киф врезался в группу французских солдат, пьющих и кричащих: "Ля гер эст фини! Ля гер эст фини!"** палящих в небо из пистолетов-пулеметов. Они принялись хлопать американцев по спинам, просить сигареты и предлать напитки.
Американцы раздали сигареты, пожали всем руки, и отбыли, чтобы как можно быстрее доехать до своего расположения. И там, писал Вебстер, "начать бесподобную вечеринку. Вылетали пробки, шампанское лилось, бутылки бились. Хриплый смех, громкие крики, запинающаяся, шепелявая речь. Возьми ещще стыкан. Эй, черт побери, дайть мне вышибить эту пробку – эт моя очередь. Ну разве эт нне прыкрасн? Буль-буль-буль. Наливай. Где Гитлер? Мы должны поблагодарить Гитлера, сукна сына. Бертешгадн, я люблю тебя.
И это был конец войны".
В Европе праздновали все: и победители, и побежденные. Первыми среди празднующих были молодые люди в военной форме. Они выжили, они будут жить, у них был самый большой повод для радости.
Утром 8 мая, О'Киф и Гарри Лагер пошли искать яйца. Они вышли к фермерскому дому на поляне, из его трубы вился дымок. Они пнули дверь, а затем ворвались внутрь с винтовками наизготовку, до полусмерти перепугав двух итальянских дезертиров, вытянувшихся и замерших на месте.
На столе стояла бутылка шампанского. Одним быстрым движением итальянец, стоявший ближе всего, схватил бутылку за горлышко, сунул ее О'Кифу, чья винтовка смотрела ему прямо в живот, и предложил выпить, со словами: "Пакс!"***
Напряжение спало. Они выпили за мир. Американцы пошли дальше, продолжать свою охоту за яйцами. Они дошли до лесной сторожки. "Она была прекрасно расположена", писал О'Киф. "На низком крыльце в передней части дома стоял человек чуть моложе тридцати в гражданской одежде. Когда мы подошли к ведущей на крыльцо лестнице, он спустился вниз с улыбкой на лице и сказал по-английски: "Война закончилась. Я слышал по радио".
"Он держался прямо, но было заметно, что у него повреждена правая нога. Я взглянул на нее. Он пояснил: "Я был в "Африка-Корпс"****, получил тяжелое ранение, и меня отправили домой, я был солдатом".
"Он пригласил нас пройти внутрь и выпить бокал вина. Мы ответили "нет", но он сказал: "Подождите! Я принесу его", и он ушел, чтобы вновь появиться с тремя бокалами вина. Мы подняли их в приветствии, когда он сказал: "За конец войны". Мы подняли наши, и мы все выпили. Во всем этом было что-то исконно солдатское".
Они добыли несколько яиц, вернулись в свое расположение, и отметили окончание войны яичницей и шампанским Гитлера.

* Генерал авиации Густав Кастнер-Кирдорф. До февраля 1943 года был начальником Управления личного состава (Luftwaffenpersonalamt). После апреля 1943 года стал начальником Управления исполнения наказаний и помилований. Покончил с собой 4 мая 1945 (прим. перев.)
** Война закончилась! Война закончилась! (фр.)
*** Мир! (ит.)
**** Немецкий Африканский корпус. Был создан в Ливии 16 февраля 1941 года. Капитулировал в Тунисе 13 мая 1943 года (прим. перев.)


Собственно, то самое фото Никсона ;)

Изображение

_________________
Amat Victoria Curam


Последний раз редактировалось Den_Lis 09 сен 2017, 21:44, всего редактировалось 2 раз(а).

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 19 дек 2016, 10:52 

Зарегистрирован: 01 окт 2015, 21:56
Сообщений: 49
Команда: нет
под думали винтовок сдать капитану Спирсу. Под дулами.

Спасибо за перевод


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
Показать сообщения за:  Сортировать по:  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 120 ]  На страницу Пред.  1, 2, 3, 4, 5, 6  След.

Часовой пояс: UTC + 3 часа


Кто сейчас на форуме

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 19


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Найти:
Перейти:  
Powered by phpBB® Forum Software © phpBB Group
Theme created StylerBB.net
Сборка создана CMSart Studio
Русская поддержка phpBB