Текущее время: 29 мар 2024, 00:49


Часовой пояс: UTC + 3 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 120 ]  На страницу Пред.  1, 2, 3, 4, 5, 6  След.
Автор Сообщение
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 28 авг 2016, 20:33 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
Вернувшись к группе, он обнаружил, что подкрепление прибыло. Теперь у него было порядка тридцати человек. Он собрал лейтенантов Фрэнка Риза и Томаса Пикока, и сержанта Флойда Тэлберта, и отдал приказания: "Тэлберт, ведите третье отделение направо. Пикок, вы с первым отделением – налево. Я возьму второе отделение и буду в центре. Риз, разместите ваши пулеметы в промежутках между нашими колоннами. Мне нужно, чтобы вы как следует прикрыли нас огнем, пока мы не доберемся до той дороги. Тогда прекращайте огонь, начинайте движение и присоединяйтесь к нам". Он сказал Тэлберту и Пикоку, чтобы те приказали своим людям примкнуть штыки.
Когда его подчиненные отправились выполнять приказ, Уинтерс собрал 2-е отделение и объяснил свой план. Рядовой Хублер стоял прямо перед ним. Когда Уинтерс сказал: "Примкнуть штыки", Хублер судорожно сглотнул. Уинтерс видел, как кадык на его горле дернулся вверх-вниз. Адреналин буквально тек из него.
"Я тоже был переполнен адреналином", вспоминал Уинтерс. По его сигналу пулеметы открыли огонь, и все три колонны начали движение со всей скоростью, на какую были способны через лежащее между ними и дорогой двухсотметровое плоское, раскисшее поле, изо всех сил стараясь пригибаться как можно ниже.
В тот момент Уинтерс не имел четкого представления о том, сколько немцев находится по ту сторону дороги, идущей от дамбы к парому – ее насыпь была достаточно высокой и перекрывала обзор. При этом немцы тоже не знали, что американцы на подходе. Они совершили непростительную ошибку: потеряв стрелков и пулеметчиков, убитых первым залпом, они не выставили наблюдателей на дороге или дамбе.
Двигаясь в голове, Уинтерс добрался до дороги первым и выскочил на нее. Прямо перед ним, всего в нескольких футах, был немецкий часовой, пригнув голову прячущийся от огня пулеметов Риза. Справа от себя Уинтерс краем глаза заметил плотную массу людей, больше сотни, сгрудившихся и залегших у места соединения дороги с дамбой. Они тоже пригнули головы, пережидая пулеметный огонь. Все были одеты в длинные шинели, на спинах были ранцы. Он все были развернуты в сторону дамбы, он находился позади них. Их разделяло всего 15 метров.
Перекатившись, Уинтерс свалился обратно на западную сторону дорожной насыпи, вырвал чеку у гранаты и навесом забросил ее к часовому. Практически одновременно часовой бросил в ответ "колотушку". В момент броска Уинтерс понял, что совершил большую ошибку – он забыл снять липкую ленту, которой во избежание несчастных случаев был обмотан запал его гранаты.
Прежде чем "колотушка" взорвалась, Уинтерс выскочил обратно на дорогу. Часовой скорчился, закрыв голову руками в ожидании взрыва гранаты Уинтерса. До него было всего 3 ярда. Уинтерс выстрелил в него из своей М-1 от бедра.
Выстрел послужил сигналом для всей роты. Вся масса эсэсовцев принялась подниматься и разворачиваться в сторону Уинтерса. Тот повернулся направо и принялся стрелять в скопление людей.
Уинтерс так описывал происходившее далее: "Движения немцев казались мне нереальными. Когда они начали подниматься, это выглядело очень медленно, потом они поворачивались, глядя на меня через плечо, тоже очень медленно, когда они начали поднимать винтовки, чтобы стрелять в меня, это было медленное, очень медленное движение. Я выпустил первую пачку (восемь патронов) и, все еще стоя посреди дороги, вставил вторую и, все еще стреляя от бедра, выпустил ее в толпу".
Немцы попадали. Одни начали целиться из винтовок в Уинтерса. Другие бросились бежать от него. Но все их движения были неловкими, скованными из-за длинных шинелей. Уинтерс бросился на западную сторону дороги. Взглянув направо, он увидел Тэлберта, бежавшего пригнувшись во главе своей колонны. Она была еще в 10 метрах от дороги. Его собственная колонна, идущая по центру, изо всех сил пробиралась через поле. Колонне Пикока слева была в 20 метрах от дороги, задержанная несколькими рядами проволоки, протянутой поперек поля.
Уинтерс вставил третью пачку и принялся высовываться, делая один-два выстрела, затем вновь пригибаться. Когда остальные колонны американцев добрались до дороги, немцы принялись улепетывать, как могли.
"Огонь на поражение!" крикнул Уинтерс.
Это была утиная охота. Немцы бежали. Стрелки роты "Изи" безнаказанно расстреливали их. "Есть один!" услышал Вебстер крик Хублера. "Черт, я завалил одного!" По словам Вебстера, "Хублер был в своей стихии, он съел их с потрохами".
Группка немцев оказалась отрезанной и укрылась в зарослях высоких сорняков. Кристенсен заметил их. "Кто-либо по-немецки?" крикнул он. Подошел Вебстер. "Хераус!"* заорал он. "Шнель! Хенде хох! Шнелль! Шнелль!"** Один за другим наружу выбрались одиннадцать немцев. Здоровые, крепко сложенные, они утверждали, что были поляками. Кристенсен жестом отправил их в тыл.
Вебстер вернулся на дорогу, чтобы продолжить огонь. Один из немцев повернулся и выстрелил в ответ. "Это было как будто по правой ноге вмазали бейсбольной битой", вспоминал Вебстер, "меня развернуло и сбило с ног". Все, что он успел подумать, было: "Они меня поимели!" что даже тогда показалось ему "неподходящим и скучным клише". (Как все писатели, он составил свое собственное описание того, как разворачивались события.)
Это была чистая рана. Пуля прошла через голень Вебстера, не задев кость. Рана за миллион долларов. Я сделал это, подумал он. Когда медик Юджин Роу добрался до него, на лице у Вебстера была широкая улыбка. Роу перевязал рану и сказал Вебстеру, что он может уходить. Вебстер отдал бандольеры с патронами Мартину, "который сохранял спокойствие и беззаботность, самый спокойный, самый бесстрашный человек, которого я когда-либо видел", и свои гранаты Кристенсену. Он взял свой пистолет и M-1, и поковылял в тыл.
Уинтерс увидел, как примерно в сотне метров через южную сторону дамбы перебралось еще больше немецких солдат из ранее незамеченной роты СС. Они присоединились к своим бегущим товарищам в их отступлении на восток, за пределы досягаемости огня роты "Изи". Это увеличило размеры цели. К этому моменту лейтенант Риз выдвинул вперед свои пулеметы. Рядовой Кобб установил пулемет и открыл огонь на большую дальность по уходящим силам противника. Выжившие немцы достигли небольшой рощи, где проходила еще одна дорога, ведущая к реке. Как мог видеть Уинтерс, они свернули налево и двинулись по дороге к реке.
Уинтерс взял рацию и вызвал артиллерию. Британские орудия начали интенсивный обстрел группы отходящих немцев. Уинтерс хотел выдвинуться по своей дороге к реке, чтобы отрезать немцам путь отступления, но тридцать пять человек против примерно 150 выживших немцев было не очень хорошим соотношением. Он вновь вышел на связь, чтобы запросить у штаба 2-го батальона подкрепление. Оттуда пообещали прислать взвод из роты "Фокс".
Ожидая подкрепление, Уинтерс провел перекличку и реорганизацию. У него был один погибший (Дьюкмен) и четверо раненых. Одиннадцать немцев сдались. Либготт, легко раненый в руку, был ходячим. Уинтерс приказал ему отконвоировать пленных на КП батальона, а затем показаться Доку Нивльзу.
Тут он вспомнил, что Либготт, будучи хорош в бою, имел репутацию "очень жесткого с пленными". Он также слышал, что Либготт ответил на его приказ словами: "О да! Уж я о них позабочусь".
"Здесь одиннадцать пленных", сказал Уинтерс, "и я хочу, чтобы в батальон было передано одиннадцать пленных". Либготт начал выходить из себя. Уинтерс вскинул М-1 к бедру, снял с предохранителя, направил на Либготта и сказал: "Либготт, брось все боеприпасы и разряди винтовку". Тот, ругаясь и ворча, все же сделал, что ему приказали.
"Теперь", сказал Уинтерс, "можешь зарядить винтовку одним патроном. Если завалишь пленного, остальные набросятся на тебя". Уинтерс заметил немецкого офицера, который расхаживал взад-вперед, явно взволнованный и испуганный радостью Либготта в первый момент после получения приказа. По-видимому, офицер понимал по-английски: услышав дальнейшие приказы Уинтерса, он расслабился.
Либготт привел всех одиннадцать пленных на КП батальона. Уинтерс знал точно, потому что позже справился об этом у Никсона.
Паром, на котором ранее переправились немцы, и который был нужен им для возвращения, находился в конце дороги, на которой была рота "Изи". Уинтерс хотел добраться до него, прежде чем это сделают они. Когда прибыл взвод из роты "Фокс" доставивший боеприпасы, Уинтерс перераспределил их, а затем отдал приказ. Он разделил имеющиеся силы, около шестидесяти человек, на две группы и приказал первой, во главе с собой, оставаться на месте и прикрывать, а второй выдвинуться примерно на 100 метров вперед, занять позиции и прикрывать, когда первая группа начнет броском выдвигаться вперед. Он собирался повторять этот маневр на протяжении всех 600 или около того метров до самой реки.
Примерно в 200 метрах от реки подразделение Уинтерса вышло к каким-то фабричным постройкам. Начала работать немецкая артиллерия. Эсэсовцы в отчаянной попытке добраться до парома силами до семидесяти пяти человек предприняли атаку на правый фланг американцев. Уинтерс понял, что переоценил свои силы. Настало время отступить, чтобы быть в состоянии сражаться дальше. Подразделение поочередными бросками отошло обратно к дамбе.
В тот момент, когда последние бойцы перебирались через дамбу, немцы обрушили ужасающий по мощности артиллерийский огонь на место пересечения дороги с дамбой. Они были отлично пристреляны. Десантники рассыпались вправо и влево, но успели понести множественные потери.
Уинтерс схватил рацию и вызвал штаб батальона, запросив медиков и санитарный транспорт. В разговор вступил Док Нивльз, желающий узнать, сколько у них раненых.
"Две бейсбольные команды", ответил Уинтерс.
Нивльз ничего не смыслил в спорте. Он попросил Уинтерса выражаться ясным языком.
"Убирайтесь ко всем чертям со связи, чтобы я мог вызвать артиллерийскую поддержку", прокричал Уинтерс в ответ, "или их хватит на три бейсбольные команды".
В тот самый момент Бойл "услышал подлетающие минометные мины, и надо сказать, они должны были оказаться довольно близко". Бойл двигался не слишком быстро, поскольку выдохся, что было результатом далеко не полного выздоровления от раны, полученной в Нормандии. "Я бросился вперед на дамбу. Мина попала сразу позади и левее меня, и изорвала мне левую ногу от бедра до колена, и это было все. Ужасающий удар, но никакой боли". Прежде чем он потерял сознание, Уинтерс похлопал его по плечу и сказал, что о нем позаботятся.
Гварнери и Кристенсен отрезали ему штанину и посыпали ужасную рану (большая часть плоти на левом бедре Бойла была оторвана) стрептоцидом. Они вкололи ему морфий и передали санитарам с носилками, чтобы те отнесли его в тыл.
Вебстер пытался в одиночку пересечь открытое поле, чтобы добраться до пункта первой помощи. Он полз по коровьей тропе, сквозь грязь и коровьи лепешки, вжимаясь в землю сильнее, чем на какой-либо из тренировок. Он порвал штаны, перебираясь через заграждение из ключей проволоки. Оказавшись на той стороне, он рискнул вскочить и броском преодолеть оставшуюся до безопасного места сотню ярдов. Немецкий наблюдатель засек его и вызвал огонь 88-миллиметровок. Три взрыва, по одному с каждой стороны и один сзади, заставили Вебстера почувствовать себя "испуганно и неуверенно". Ему удалось убраться с полу, прежде чем орудие окончательно пристрелялось.
Кто-то из роты F помог ему добраться до перекрестка дорог. Двое медиков на джипе, возвращающихся от дамбы, подобрали его, положили поперек капота, "и сказали мне расслабиться. Они сказали, что мы будем ехать быстро, потому что человек на носилках сзади, сержант Бойл, тяжело ранен и ему необходима немедленная помощь".
В общей сложности в результате артиллерийского налета два взвода из рот "Изи" и "Фокс" потеряли ранеными восемнадцать человек. Убитых не было.
Уинтерс занял укрепленные позиции, чтобы прикрыть место пересечения дороги и дамбы. К нему подошел капитан Никсон. "Как оно тут? спросил он.
Впервые с момента начала событий Уинтерс смог присесть. "Дай мне хлебнуть воды", сказал он. Дотянувшись до фляги Никсона, он заметил, что его рука дрожит. Он вымотался.
То же самое было с Кристенсеном. Он не понимал этого, пока не принялся считать. Оказалось, что в общей сложности он выпустил из своей М-1 пятьдесят семь пачек: 456 патронов. Той ночью, пытаясь бодрствовать исполняя обязанности караульного и пытаясь отойти от того страшного напряжения, Кристенсен сбегал по малой нужде тридцать шесть раз.
Имея тридцать пять человек, взвод роты "Изи" разбил две немецких роты численностью около 300 человек. Потери американцев (включая роту "Фокс") составили одного убитого и двадцать два раненых. Немецкие потери насчитывали пятьдесят убитых, одиннадцать пленных и около сотни раненых.
Позже Уинтерс понял, что он и его люди были "очень, очень удачливы". В анализе он указал, что основной причиной успеха было низкое качество немецкого командования. Немцы позволили 1-му отделению отойти и, сидя на поле, дождаться подкреплений. Они собрались одной большой кучей, что с точки зрения Уинтерса было непростительно. Они позволили двум пулеметам прижать себя, в то время как три колонны "Изи" преодолевали 200 ярдов открытого пространства для штыковой атаки. Они слишком медленно реагировали, когда Уинтерс стрелял по ним с дороги. Они не смогли организовать ответный огонь когда началась стрельба.
"Изи", в отличие от них, почти все сделала правильно. Уинтерс назвал это "кульминационным моментом всех действий роты Е за всю войну, даже лучшим, чем в "День-Д", поскольку он продемонстрировал полное превосходство "Изи" в каждом виде пехотной тактики: патрулировании, обороне, атаке под огневым прикрытием, отходе и, прежде всего, превосходной по меткости стрельбе из винтовок, пулеметов и минометов".
Можно продолжить перечислять. Например, неотъемлемой чертой личного состава "Изи" была отменная физическая подготовка. Они выкладывались сильнее, чем боксер-тяжеловес в пятнадцатираундовом бою за титул чемпиона, намного сильнее. Они потратили больше энергии, чем человек, сыгравший в течение часа один за другим три футбольных матча. Также следует отметить систему связи роты с эффективным использованием радио, посыльных и сигналов жестами. Атака и отход перекатами, входившие в план тренировок в период обучения в Токкоа, были выполнены как по учебнику. Эвакуация раненых также была выполнена спокойно и эффективно. Взаимодействие с британской артиллерией было великолепным.
То же касается и Уинтерса. Он принимал одно правильное решение за другим, иногда инстинктивно, иногда после тщательного обдумывания. Лучшим было его решение о том, что атака является единственным выбором. Он задействовал не только мозги, но и личный пример. Его принципом было: "Следуйте за мной". Он лично взял на себя больше риска и убил больше немцев, чем кто-либо еще.
Но как бы хороша не была рота "Изи" 506-го полка, пусть даже во всей армии не было лучшей роты легкой пехоты, она ничего не могла противопоставить ужасу поля битвы – современной артиллерии. "Изи" нужно было перевалить через дамбу, чтобы вернуться обратно. Она не могла оставаться под обстрелом в чистом поле. Но пересекая дамбу, она оказалась на виду у пристрелявшей это место немецкой артиллерии. Несколько полных ужаса минут, и рота понесла больше потерь, чем столкнувшись ранее с несколькими сотнями немецких стрелков.
"Артиллерия – ужасная вещь", говорил Вебстер. "Боже, как я ее ненавижу".
Отдел пропаганды 101-й воздушно-десантной дивизии широко разрекламировал этот эпизод, сделав это языком, типичным для военного времени: "Уинтерс должен был отдать приказ атаковать в штыки, и он сделал это. В результате этого храброго приказа большая часть двух рот СС оказалась разбита и была вынуждена отойти, не имея возможности начать атаку, запланированную на это самое время".
В свете начавшегося рассвете того же дня крупномасштабного наступления 363-й фольксгренадерской дивизии на левый фланг 506-го в Офеусдене, небольшая стычка на дамбе, возможно, имела ключевое значение. Если бы роты эсэсовцев смогли безнаказанно двинуться через дамбу на юг, они могли совершить нападение на штаб полка в тот самый момент, когда внимание полковника Синка было бы сконцентрировано на Офеусдене.
Синк оценил это. Он издал приказ, в котором выразил благодарность 1-му взводу "Изи" за проявленную в бою храбрость. После описания штыковой атаки он написал: "Своими дерзкими действиями и грамотным маневром против численно превосходящих сил" взвод "нанес противнику большие потери " и предотвратил его попытку напасть с тыла на штаб батальона.
Через пару дней после штыковой атаки полковник Синк нанес визит Уинтерсу. "Как полагаете, вы сможете справиться с батальоном?" спросил он, указав, что предполагает сделать Уинтерса заместителем командира 2-го батальона (майор Оливер Хортон был убит в бою за Офеусден 5 октября).
Уинтерс, двадцати шести с половиной летний капитан, прокомандовавший ротой лишь три месяца, судорожно сглотнул и ответил: "Да, сэр. Я знаю, что справлюсь с нашим батальоном в поле. Я не беспокоюсь по поводу боя. Только по поводу административных вопросов. Я ими никогда не занимался".
"Не волнуйтесь", заверил его Синк. "Я позабочусь об этом". 9 октября он назначил Уинтерса заместителем командира 2-го батальона.
Пришедший на замену Уинтерсу командир роты "Изи" не выдерживал сравнения. Он был переведен из другого батальона. Рядовой Ральф Стэффорд дал ему уничтожающее описание: "Он реально косячил. Он не только не знал, что делать, но и не желал учиться. Он валялся на койке, не проводил проверок и заставлял таскать ему сливы".
Вскоре он был снят с должности.
Остальные офицеры, пришедшие в качестве пополнения, также показали себя неудовлетворительно. По поводу одного из них Кристенсен сказал: "Нерешительность была его вторым именем… В бою он становился совершенно дезориентированным и терялся. Мы, сержанты взвода, взяли командование в свои руки и делали дело, а он никогда и не жаловался, потому что понимал свою неспособность командовать в сложных условиях".
Вебстер писал о командире взвода в бою за Нуенен: "Я никогда не видел его шумно выражающим эмоции. Он никогда не бросался в глаза. Он не соответствовал своей должности, старики во взводе никогда не давали ему спуску. Если в серьезной ситуации потерпит неудачу кто-то из нижних чинов, это плохо, но для офицера, который, как предполагалось, должен вести людей за собой, это непростительно".
Маларки, повествуя о том бою, вспоминал, что Гварнери "наорал на офицера, спрятавшего голову в песок, указав, что он должен возглавить взвод... Этот офицер позже оказался в медпункте с простреленной рукой, подозревали, что он сделал это сам".
Сочетание офицеров-новичков и личного состава, чья подготовка не дотягивала до стандартов изначальной группы – тех, кто прошел Курахи, тяготы ежедневных артобстрелов и опасности ночных дозоров наносили "Изи" тяжелый урон. Тяжелые условия жизни еще больше усугубляли ситуацию.
Пол Фасселл описывал две стадии рационализации, которые проходит солдат на войне: за ощущением "со мной такого не произойдет, сменяющимся на это может произойти со мной, если я не буду более осторожен" следует стадия "ясного осознания: это произойдет со мной, и лишь мое отсутствие там (на линии фронта) может предотвратить это".*** Некоторые люди так и не достигают этого осознания, к другим оно приходит почти сразу. Когда оно приходит к солдату стрелковой роты, находящейся на линии фронта, становится почти невозможно заставить его остаться там и исполнять обязанности. Он должен иметь внутреннюю мотивацию. Безусловно, самым сильным мотивирующим фактором является товарищество – нежелание подвести своих друзей, прослыть трусом в глазах людей, которых он любит и уважает. Этого нельзя добиться одной лишь дисциплиной, поскольку дисциплина полагается на наказание, но армия не способна придумать для солдата-фронтовика худшего наказания, чем отправить его на передовую.****
Одной из причин этого является то, что Гленн Грэй называет окопной "тиранией настоящего". Прошлого и, что более важно, будущего не существуют. Он поясняет, что "в окопах на линии фронта есть больше времени для размышлений и больше одиночества, чем в безопасности родного дома, и это время измеряется мерой, отличной от обычных часов и календарей".***** Для солдата, находящегося под огнем и достигшего предела даже самая ужасная армейская тюрьма покажется привлекательной. Все, что имеет значение – остаться в живых в следующую минуту.
Грэй полагает, что именно поэтому солдаты идут на такие экстраординарные выходки, чтобы добыть трофеи. В Брекур Манор Маларки под пулеметным обстрелом кинулся в поле, чтобы забрать у мертвого немца то, что показалось ему Люгером. В Голландии, 5 октября, когда Вебстер ковылял в тыл по открытому полю, простреливаемому немецкими 88-миллиметровками, он увидел "немецкое камуфлированное пончо, идеальный трофей". Он остановился, чтобы "подрезать его". Грэй объясняет это явление: "Прежде всего, трофеи появляются, чтобы дать солдату некоторую гарантию будущего за пределами губительных условий настоящего. Они представляют собой надежду на то, что ему удастся выжить". В опасной для жизни ситуации почти невозможно думать о чем-либо кроме выживания, что является причиной явления, противоположного охоте за трофеями: небрежному отношению солдата к собственному имуществу, равнодушному отношению к деньгам". "Принимая участие в чрезвычайно опасных кампаниях", пишет Грэй, "солдаты чаще, чем кто-либо из гражданских узнают, что все внешнее можно возместить, в то время как жизнь – нет".******
Уважение товарищей нельзя заменить ничем. Однако у едва прибывшего с пополнением солдата чувство товарищества отсутствует, таким образом, нет ничего, что могло бы удержать его на посту. Грэй рассказывает историю дезертира, которого он встретил во французском лесу в ноябре 1944. Этот парень был из гор Пенсильвании, привычный к жизни под открытым небом, он провел там пару недель и собирался остаться, пока не закончится война. "Все люди, которых я знал, с которыми проходил подготовку, были убиты или переведены в другие части", пояснял дезертир. "Я одинок… Мне постоянно казалось, что снаряды ложатся все ближе и ближе, и я не мог это вынести". Он просил Грэя оставить его. Грэй отказался, сказав, что должен вернуть его, но обещал, что он не будет наказан. Солдат ответил, что знает это: он с горечью предсказал, что "они" просто вновь отправят его на фронт – именно так и произошло, когда Грэй привез его обратно в часть.*******
На фронте ломается не только показушная дисциплина "плюй-полируй"********. В условиях опасности для жизни и при отсутствии должного контроля приказы могут быть проигнорированы. "На горьком опыте старые солдаты быть независимыми и принимать самостоятельные решения", написал Вебстер своим родителям вскоре после своего ранения. "Однажды наш лейтенант сказал моему командиру отделения, чтобы тот взял своих восьмерых человек и уничтожил зенитные орудия, ведущие огонь по подлетающим планерам. Девять человек с винтовками должны сражаться против 88 и 40-миллиметровых орудий! Ответ сержанта был нецензурным. Проявив здравомыслие, он спас наши жизни в ситуации, где новичок слепо бросился бы вперед. Позже тот же лейтенант приказал двум разведчикам отправиться на немецкие позиции, он они, лучше зная обстановку, просто послали его".
Ветераны пытались помогать новичкам, но при этом старались не запоминать их имен, считая, что те все равно скоро погибнут. Это не означало, что старики не испытывают к новичкам никакой симпатии. "Наши новенькие", писал Вебстер родителям, "18-летние призывники были так молоды и выглядели столь восторженно, это казалось преступлением отправить их в бой. Мы, парашютисты, получали самых лучших людей во всей армии, но попасть сюда было проклятьем судьбы для любого, оказавшегося вдали от дома или колледжа".
Никто в "Изи" не был в бою до 6 июня 1944 года, но к октябрю все, кто вылетел из Англии вечером 5 июня и все еще оставались в живых, находясь в Голландии, имели за плечами два боевых прыжка и две кампании. Многие из них были ранены и некоторые из них сбежали из госпиталей, чтобы отправиться в Голландию. Так было не потому, что они любили воевать, а потому, что они знали: если они не отправятся воевать вместе с "Изи", им предстоит пойти на войну вместе с незнакомцами, поскольку для пехотинца, находящегося на Европейском театре, единственным способом выйти из боя были смерть или ранение, стоившее ему потери конечности. Они решили, что если уж воевать, то лучше делать это вместе со своими товарищами.
Прибывшие с пополнением редко достигали такой степени отождествления. Кроме того, поскольку для обеспечения пополнения личного состава армия ускоряла учебный процесс, новички не дотягивали по уровню до людей, изначально прошедших Курахи. В Вехеле Вебстер увидел одного из таких по имени Макс, "стенающего и зажимающего правую руку".
"Помогите мне! Помогите мне! Кто-нибудь, помогите мне!"
"Что случилось? Ранен еще куда-то?"
"Нет, нет. Она болит!"
"Так почему не встаешь и не бежишь?"
"Но он не испытывал такого желания. Он был в таком шоке, что хотел просто лежать там и стонать… Этот шок – интересная штука. Некоторым парням можно было оторвать ногу, и они отправлялись на медпункт, ковыляя самостоятельно, в то время как другие, такие как Макс, цепенели при виде крови и были не в состоянии оказать себе помощь. Говорят, что шок в основном имеет физическую природу, но мне кажется, что очень большое значение имеет психологический настрой. Макс не был агрессивен, он не был тверд, он не был хорошо подготовлен".
Нет ничего удивительного в том, что офицеры и нижние чины оказывались сломленными, находясь в условиях постоянного переутомления, напряжения и чувства уязвимости. Удивительно то, что столь многие из них не сломались.

* Вылезайте! (нем.)
** Быстро! Руки вверх! Быстро! Быстро! (нем.)
*** Пол Фасселл, "Время войны", стр. 282.
**** Кроме верной смерти. Например, в Вермахте во время сражения в Нормандии немецкие унтер-офицеры держались позади солдат-иностранцев. На Омаха-бич был взят в плен поляк, служивший в Вермахте. В ходе допроса его спросили, как фронтовые подразделения держались под бомбежками и обстрелами с моря. "Ваши бомбы были очень убедительны", ответил он, "но не более чем стоящий позади меня сержант с пистолетом в руке". Однако американская армия не поступала подобным образом.
***** Гленн Грэй, "Воины", стр. 119.
****** Гленн Грэй, "Воины", стр. 82.
******* Гленн Грэй, "Воины", стр. 17-18.
******** Spit and polish – идиома, обозначающая наведение идеального порядка, зачастую в ущерб реальной боеспособности. Происходит от принятого в американской армии способа наведения идеального глянца на обуви с помощью слюны и суконки. В современном сленге имеет еще одно значение (кстати, тоже пришедшее из армии) – исполнение миньета (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 20 окт 2016, 23:09 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
После того, как предыдущие попытки заменить Уинтерса провалились, роту принял 1-й лейтенант Фред "Лось" Хайлигер. Он был выпускником школы офицеров запаса и возглавлял минометный взвод штабной роты в Нормандии (где был произведен в 1-е лейтенанты) и Голландии. Он был в роте Е когда они были в Штатах, и еще с той поры очень нравился Уинтерсу.
Хайлигер был хорошим командиром. Он проверял аванпосты по ночам, лично ходил в дозоры. Он как только мог заботился о своих людях. Подобно солдатам в окопах, он никогда не расслаблялся. Он испытывал постоянное напряжение. Его рота была слишком растянута, чтобы препятствовать проникновению через линию фронта немецких патрулей, и он постоянно держал в уме вероятность еще одного прорыва, аналогичного по масштабам случившемуся 5 октября. Он хорошо держался под грузом ответственности, переносил нагрузки и исполнял обязанности.
По словам капрала Уолтер Гордона: "британцы – мастера интриги. Я бы не очень хотел, чтобы они прикрывали мой фланг в ходе атаки на какой-либо объект, но я совершенно точно хотел бы, чтобы ее спланировали они, потому что планируют они очень хорошо".
Его слова относятся к операции "Спасение", имевшей место в ночь с 22 на 23 октября. Неделей ранее подполковник Доби (прозванный "безумным полковником Арнема") из британской 1-й воздушно-десантной дивизии, сбежавший из немецкого госпиталя, в котором оказался после пленения, переплыл через Рейн и связался с полковником Синком. Доби сказал, что на северной стороне Нижнего Рейна члены голландского подполья укрывают 125 британских бойцов, около десятка разыскиваемых немцами борцов голландского сопротивления и пятерых американских пилотов. Он хотел организовать их спасение, но нуждался в помощи. Синк согласился помочь. Поскольку место переправы находилось напротив расположения "Изи", Синк предложил Хайлигеру возглавить группу спасения. В общем, как выразился Гордон: "Мы предоставим личный состав, а британцы – идею и, может быть, немного лейкопластыря. Справедливый обмен, по британским стандартам".
Доби держал связь с представителями голландского подполья на том берегу по телефону (немцы почему-то так и не перерезали эти линии). Он назначил операцию на полночь с 22 на 23 октября. Американский 81-й зенитный батальон должен был, открыв из своих Бофорсов огонь трассерами над рекой, обозначить место, куда голландцы должны будут привести людей, ожидающих спасения. Чтобы ослабить подозрительность немцев, в течение нескольких предшествующих операции ночей 81-й в районе полуночи вел огонь трассирующими снарядами.
В назначенную ночь Хайлигер, лейтенанты Уэлш и Эдвард Шеймс, и еще семнадцать человек, отобранных Хайлигером, ориентируясь по проложенной инженерами маркерной ленте, спустились с дамбы к реке, где находились замаскированные накануне вечером британские складные брезентовые лодки. Ночь была, как обычно, темной, с дождем, усиливающим мрак. Дрожа от холода, люди незаметно спустили лодки в реку. В полночь Бофорс выпустил очередь трассирующих снарядов в северном направлении. Голландские подпольщики красными фонарями подали с северного берега сигнал "V". Стараясь делать это как можно тише, "Изи" принялась грести.
Они пересекли реку с бешено колотящимися сердцами, но без происшествий. Люди выскочили из лодок и двинулись вперед. Гордон с пулеметом отправился на левый фланг. Там он занял позицию и приготовился отбиваться в случае нападения. Капрал Фрэнсис Меллетт разместил свой пулемет на правом фланге. Рядовой Стэффорд был в голове колонны, пытающейся вступить в контакт с голландскими подпольщиками. Хайлигер шел сразу за ним.
Стэффорд крадучись двигался вперед. Не было ни стрельбы, ни осветительных ракет. Это была территория противника, совершенно незнакомая американцам, и стояла кромешная тьма. "Абсолютная тишина едва не приводила меня в оцепенение", вспоминал Стэффорд.
Стэффорд сделал еще один осторожный шаг. Большая птица взлетела не далее чем в футе от его лица. "У меня прямо сердце замерло", рассказывал Стэффорд. "Я снял свою М-1 с предохранителя и чуть не пальнул, когда лейтенант Хайлигер невозмутимо сказал: "Спокойнее".
Они продолжили движение и вскоре встретили британцев. Первый из них, рассказывал Стэффорд, "обнял меня и отдал свой красный берет, который я храню до сих пор". Вперед вышел британский бригадир и пожал руку Хайлигера, сказав, что он самый замечательный американский офицер из всех, кого он когда-либо видел.
Хайлигер знаками дал знать британцам, чтобы они двигались колонной в сторону лодок и призвал их сохранять тишину. Но они просто не могли. Рядовой Лестер Хэши вспоминал, как один из них сказал: "Никогда бы не подумал, что буду так рад видеть чертовых янки". Лейтенант Уэлш, оставленный главным при лодках, и раздраженный британцами, постоянно повторяющими: "Благослови вас господь, янки", сказал, что их всех перебьют, если они не заткнутся.
Британцы погрузились в лодки. Хайлигер перекатами отвел своих людей назад и вскоре все были готовы к отплытию. Гордон отходил последним, и сидел в лодке, пересекавшей реку последней. "Было очень много волнений и спешки", говорил он, и он был уверен, что немцы в любой момент могут потопить их. Однако их так и не заметили. В 01.30 все участники событий безопасно причалили к южному берегу и пересекли нейтральную полосу, направляясь к американским позициям, находящимся по ту сторону дамбы.
На следующий день полковник Синк издал письменный приказ с благодарностью за храбрые действия. Он отметил, что "храбрость и спокойствие, проявленные силами прикрытия, были основным фактором успешного выполнения задачи. Все предприятие было настолько хорошо организованно и выполнено, что противник так не узнал, что эвакуация была произведена. Всему личному составу сил прикрытия объявляется благодарность за их активность, духовный настрой, точное следование приказам и преданность долгу. Их имена приведены ниже".
Там числилось и имя Гордона. Когда я предложил, что он должен испытывать гордость за то, что вызвался добровольцем и столь успешно выполнил такую опасную задачу, он ответил, что единственной причиной, по которой он пошел на это, было то, что Хайлигер назначил его. "Это не была добровольная операция. Не хочу сказать, что не вызвался бы добровольцем, я говорю лишь, что не был им".
28 октября зона ответственности 101-й дивизии была увеличена. 506-й переместился по берегу реки на восток, оказавшись прямо напротив Арнема. "Изи" заняла рубежи возле деревни Дрил, в результате чего рота оказалась на восточном фланге наступления союзников на Германию. Она сменила британское подразделение.
Когда рота занимала новые позиции, сержант Липтон и заместитель командира батальона Уинтерс переговорили с командиром англичан. Он сообщил, что наблюдал, как немцы перемещаются и окапываются вдоль находящихся к востоку железнодорожных путей. (В Дриле "Изи" вновь находилась на правом фланге 506-го, оказавшись в том месте, где линия фронта изгибалась под острым углом, в результате чего один взвод был развернут на север, другой на восток, а третий находился в резерве.)
"Ну хорошо, когда вы их увидели, почему вы не стреляли по ним?" спросил Уинтерс.
"Потому что, когда мы стреляем по ним, они стреляют в ответ".
Уинтерс и Липтон недоуменно переглянулись. Занимая позиции на линии фронта, "Изи" всегда старалась заставить немцев уткнуться в землю и перейти к обороне.
Так же она поступила и в Дриле, продолжив активно патрулировать местность. Артиллерия продолжала вести массированный огонь. Немцы по-прежнему имели преимущество, удерживая высоты к северу от реки, так что передвигаться днем было невозможно. Находящиеся на линии фронта взводы жили в окопах. Практически постоянно шел дождь. Никто не мог толком просушиться. Ни побриться, ни помыться, ни отдохнуть. Жалкое существование.
В тылу, на КП и дальше, условия были несколько получше. Артиллерия, конечно, была проблемой, но там была горячая еда и другие вознаграждения. Люди слушали по радио "Арнемскую Энни", немецкого пропагандистского диктора. В промежутках между американскими песнями она звала их пересечь реку, сдаться в плен и жить в комфорте, пока не закончится война. Снабженцы доставляли людям газеты "Старз энд Страйпс" и журналы "Янки"*. Продолжала издаваться ежедневная газета 101-й дивизии "Кангаро Кроникл". Немцы разбрасывали листовки "Зачем сражаться за евреев?" Группа допроса пленных 506-го полка через громкоговорители транслировала немцам призывы к сдаче.
Единственным эффектом всей этой пропаганды была добрая толика здорового смеха.
Уинтерс заскучал. Должность замкомбата "оказалась разочарованием, огромным разочарованием. Что мне больше всего нравилось в армии, дело от которого я получал самое большое удовлетворение – это быть командиром роты. Быть младшим офицером – трудное дело, когда доставалось с обеих сторон: и от своих людей, и от капитана Собела. Но будучи командиром роты, я мог вести свое собственное маленькое шоу. Я находился "в первом ряду", на месте принимая множество самостоятельных решений, важных для благосостояния моей роты, и делая свое дело.
Но как заместитель командира батальона, "я был администратором, не принимая решений, не участвуя в командовании, лишь давая рекомендации командиру батальона и офицеру разведки".
Я предположил, что от таких изменений некоторые люди будут испытывать чувство облегчения.
"Я – нет", ответил Уинтерс.
2-му взводу 1-го лейтенанта Гарри Уэлша достался сектор линии фронта, обращенный к востоку. Его КП находился в сарае примерно в 50 метрах западнее железнодорожных путей, где расположили свои аванпосты немцы. Численность его взвода сократилось до двух дюжин человек. Даже держи он под ружьем половину из них, это значило бы, что двенадцать человек должны удерживать 1500 метров фронта. При более чем 200-метровых промежутках между постами немецким патрулям было довольно просто после наступления темноты просочиться сквозь линию фронта. Они проделывали это регулярно. Не для того, чтобы атаковать – как и союзники, они смирились со статичным состоянием, и их позиции также удерживались малыми силами – а лишь удостовериться, что американцы не наращивают силы.
После пережитого 5 октября, Уинтерс беспокоился по поводу "рыхлости" фронта. Когда он услышал, что участник спасательной операции 22-23 октября описывает незаметное проникновение в тыл немцев, как "фантастическое", он фыркнул: "Немцы проделали с нами то же самое. Они переправили две роты, и мы не сделали по ним ни единого выстрела, пока они не вылезли на дамбу. Так что тут такого?"
Уинтерса также весьма разочаровывала его новая работа. Он жаждал действия и был обеспокоен вылазками немцев. После обеда 31 октября он позвонил Хайлигеру, чтобы предложить этой ночью вдвоем провести проверку постов. Хайлигер согласился. Тем же вечером в 21.00 Уинтерс прибыл на КП "Изи". Хайлигер позвонил Уэлшу, дав ему знать, что они с Уинтерсом выходят, чтобы встретиться с ним.
"Когда мы с "Лосем" двинулись по дорожке, ведущей к КП Уэлша", рассказывал Уинтерс, "мы шли бок о бок, поскольку тропинка была всего лишь около шести футов шириной и немного приподнятая. С обеих сторон были дренажные канавы примерно трехфутовой глубины".
Из темноты раздался приказ: "Стоять!"
Хайлигер был спокойным, добродушным человеком, командиром, чуждым излишней горячности. Так что, когда Уинтерс почувствовал, что тот глубоко вздохнул, напрягся. Уинтерс предположил, что Хайлигер забыл пароль.
Хайлигер начал говорить: "Лось", но прежде чем успел произнести полслова, бам, бам, бам – М-1 выплюнул три пули с расстояния 10 ярдов.
Хайлигер со стоном свалился на дорогу. Уинтерс бросился в канаву с левой стороны. Он испугался, что они наткнулись на немецкий патруль. Стрельба была такой быстрой, что это мог оказаться немецкий пистолет-пулемет. Потом он услышал, как кто-то бежит прочь.
Уинтерс выполз обратно на дорогу, схватил Хайлигера и стащил его в сторону. У него были ранения в правое плечо, довольно чистое, и левую ногу, плохое – было похоже, что у него перебита голень. Уинтерс принялся перевязывать ногу.
Несколько минут спустя Уинтерс услышал, что кто-то бежит в его сторону. Двинувшись, чтобы взять винтовку, он услышал, как Уэлш тихо окликает их: "Лось? Дик?"
Уэлш и еще двое его людей помогли перевязать Хайлигера. Они вкололи ему морфий и отнесли на КП батальона. К тому времени он потерял так много крови и получил столько доз морфия, что стал бледен как воск, заставив Уинтерса сомневаться, сможет ли он выкарабкаться.
Он смог. В течение недели его переправили в госпиталь в Англии. Во время пребывания там он был повышен в звании до капитана и награжден британским Военным крестом за спасательную операцию. Но для Хайлигера война закончилась.
Солдат, стрелявший в Хайлигера, был напряжен, испуган и не уверен в себе. Происшествие сломало его. Он был ветераном, не новичком. Уинтерс решил не наказывать его. Вскоре после этого он был переведен из роты.
7 ноября Хайлигер написал Уинтерсу с больничной койки. "Дорогой Дик: я тут лежу на спине и расслабляюсь. Хочу поблагодарить тебя за то, что позаботился обо мне той ночью, когда я был ранен. Уверен, это дурацкий способ выйти из строя. Я оказался тут гол как сокол. Совершенно без ничего. Я знаю, что мои "крылышки" и пистолет остались у вас, но я страшно беспокоюсь по поводу оставшейся в расположении одежды и пленок, лежащих в моем вещмешке… Боже, Дик, они наложили гипс прямо мне на раны, и он пахнет, как будто бы мне в постель кошка нагадила. Никуда не могу деться от этой вони. Конечно, прошло еще слишком мало времени, но моя правая рука очень слаба. Вы все там – вспоминайте меня".
Заменой Хайлигера в качестве командира "Изи" стал 1-й лейтенант Норман С. Дайк младший, Он прибыл из штаба дивизии. Высокий, стройный, привлекательно выглядящий, он имел хорошее образование и хорошо поставленный командный голос. Он произвел приятное впечатление.
Должность замкомбата обязывала Уинтерса постоянно общаться с Никсоном, ставшим к этому времени оперативным офицером батальона. Вряд ли можно было найти более разных людей. Уинтерс вырос в семье среднего класса, отец Никсона был сказочно богат. Уинтерс всю юность провел, не покидая Пенсильвании, Никсону довелось пожить в разных уголках Европы. Уинтерс закончил маленький колледж, Никсон был из Йельского университета. Уинтерс не пил ни разу в жизни, Никсон был алкоголиком. Однако они были самыми близкими друзьями, потому что их объединяла сконцентрированность на конкретных задачах и исключительная способность решать их. Все члены "Изи", у которых я брал интервью для данной книги, говорили, что Уинтерс был лучшим строевым командиром из всех, кого они видели, в то время как Никсон был самым выдающимся штабным офицером из всех, что они встречали за время войны.
"Никсона было тяжело вытаскивать из спальника по утрам", рассказывал Уинтерс. Однажды в ноябре Уинтерс собирался начать день пораньше. Никсона, как обычно, было невозможно уговорить подняться. Уинтерс подошел к его кровати, схватил его ноги сквозь спальный мешок, и забросил их на плечо.
"Ты собираешься вставать?"
"Уйди, оставь меня в покое".
Уинтерс увидел, что кувшин для воды наполовину полон. Все еще держа ноги Никсона у себя на его плече, он схватил кувшин и начал лить содержимое на лицо Никсона. Тот открыл глаза. Он был в ужасе. "Нет, нет!" умолял он. Поздно, содержимое было на пути к цели. Лишь тогда Уинтерс сообразил, что Никсон не выходил в туалет, чтобы избавиться от выпитого накануне спиртного, а использовал для этого тот самый кувшин.
Никсон орал и ругался, а потом принялся хохотать. Они вдвоем решили отправиться в Неймеген, чтобы проверить слухи про то, что там появился горячий душ для офицеров.
Кампания затягивалась. К страданиям от ежедневных дождей добавились усиливающиеся холода. Наконец, в конце ноября, 101-ю начали заменять канадские подразделения. Очередь "Изи" настала в ночь с 24 на 25 ноября, когда она была отведена с линии фронта. Утром люди погрузились на грузовики для отправки во Францию для отдыха, переоснащения, пополнения и мытья, которого нижние чины были лишены на протяжении шестидесяти девяти дней.
"Изи" прыгала 17 сентября, в количестве 154 офицеров и нижних чинов. Она была выведена из Голландии, имея 98 человек. Лейтенанты Брюэр, Комптон, Хайлигер и Чарльз Хадсон, а также сорок пять человек нижних чинов были ранены. "Изи" потеряла погибшими Уильяма Дьюкмена младшего, Джеймса Кэмпбелла, Вернона Менза, Уильяма Миллера, Джеймса Миллера и Роберта Ван Клинкена. В Нормандии рота потеряла шестьдесят пять человек, таким образом, на конец ноября ее общие потери составили 120 человек (некоторые из них были ранены в обеих кампаниях), среди которых не было ни одного попавшего в плен.
Когда грузовики шли обратно по "адскому хайвею", вдоль всей дороги стояли голландцы, приветствующие своих освободителей. "17 сентября!" кричали они, когда конвой проезжал через Неймеген, Уден, Вехель и Эйндховен.
Бойцы "Изи" не чувствовали себя героями-победителями. Сержант Липтон так подытожил это: "Арнемская Энни говорила по радио, "Вы можете слушать нашу музыку, но вы не сможете пройти по нашим улицам". Она была права. Мы не вошли в Арнем".

* "Старз энд Страйпс" (Stars and Stripes) – американская газета, предназначенная, в основном, для военнослужащих. Издается с 9 ноября 1861 года. "Янки" (Yanks) – еженедельный иллюстрированный журнал, издававшийся с 17 июня 1942 года (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 20 окт 2016, 23:32 
Модератор
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя 2012, 07:50
Сообщений: 4642
Команда: A-344
отлично. С нетерпением жду продолжения

_________________
XA2


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 21 окт 2016, 23:10 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 23 ноя 2012, 10:58
Сообщений: 1604
Команда: FEAR
Спасибо большое.
Неизменно - с интересом читаю!


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 22 окт 2016, 10:32 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
10. ОТДЫХ, ВОССТАНОВЛЕНИЕ И ПЕРЕОСНАЩЕНИЕ.

Мурмелон-ле-Гран
26 ноября – 18 декабря 1944.

В 04.00 26 ноября "Изи" прибыла в лагерь Мурмелон, находящийся возле деревни Мурмелон-ле-Гран (рядом еще была деревня Мурмелон-ле-Пти)*, примерно в 30 километрах от Реймса, города со знаменитым собором, центра провинции Шампань. Мурмелон служил гарнизоном, по крайней мере, 1998 лет. Юлий Цезарь и его легионы стояли здесь лагерем в 54 г. до н.э. На протяжении сотен лет (равно как и сейчас, в 90-е) там находились казармы французской армии. Расположенный на равнине между реками Марна на юге и Эна на севере, на традиционном пути наступления на Париж (или в сторону Рейна, в зависимости от того, кто наступал), Мурмелон находился в месте, на протяжении веков являвшемся свидетелем множества сражений. Последний раз это случилось между 1914 и 1918 годами. Оставшиеся со времен той Мировой войны воронки и траншеи виднелись повсюду. В 1918 году американские "пончики"** сражались неподалеку от этих мест: в Шато-Тьерри и Белло Вуд.
Переход от фронтовой жизни к гарнизонной службе произошел быстро. Первый день в лагере запомнился горячим душем и возможностью постираться. На второй день в роте прошли занятия по строевой подготовке: на следующий день должна была состояться плановая вечерняя поверка с пушечным салютом и осмотром личного состава. 30 ноября парней нагнала почта, подняв их моральный дух на 100%.
Могло показаться, что проведя более двух месяцев на линии фронта, желанием парашютистов будет отсыпаться целую неделю. Однако, испытав раз-другой чудо, именуемое солдатским ночным сном, парни нуждались в физическом выходе для своей энергии и каком-нибудь бессознательном способе сбросить нарастающее напряжение. 1-го декабря им всем дали увольнительные в Реймс. Так же, как и личному составу 82-й воздушно-десантной дивизии, расквартированной неподалеку. Получившаяся смесь оказалась очень нестабильной. Несмотря на то, что Реймс, в котором находилась ставка Эйзенхауэра, был переполнен военной полицией, там было достаточно выпивки и, в результате, полно пьяных и множество людей, желающих подраться.
"Чего там кричит этот орел?" спросил у своих товарищей боец из 82-й, когда они встретили кого-то с нашивкой "Кричащих орлов" на плече.
"Помогите! Помогите! Помогите!" ответили они. И в ход пошли кулаки. 4 декабря все увольнения в Реймс были отменены, поскольку, как выразился один из солдат: "Парни не смогут нормально вести себя в городе".
Командование дивизии пыталось высвободить хоть какую-то часть избытка энергии, устраивая пятимильные марши, строевые смотры и постоянные занятия физкультурой. Оно также организовало игры в бейсбол, баскетбол и футбол. Экипировка для футбола была позаимствована у прилетевшего из Англии подразделения ВВС. Были проведены отборочные игры для матча на Кубок Шампани*** между 506-м и 502-м полками, запланированного на Рождество: вошедшие в состав команд тренировались по три часа в день, а то и больше. Для прочих развлечений в расположении дивизии было открыто три кинотеатра и клуб Красного Креста. Кормежка была превосходной.
Через несколько дней после прибытия в Мурмелон, в конце обеда личный состав получил жалованье. Сержант Маларки получил деньги, и уже направился было к двери, когда заметил затевающуюся игру в крэпс. Азартный шутер**** собрал большие ставки. Маларки решил, что не может больше бросать, и принялся ставить против шутера. Через несколько минут он продул трехмесячное жалование. Он покинул столовую, размышляя, каким же был дураком – не потому, что проигрался, а потому, что потерял все, ни разу сам не бросив кости.
Вернувшись в казарму, он наткнулся на Скипа Мака. Там шла игра в кости. Маларки спросил Мака, не собирается ли тот принять участие. Мак ответил, что нет – ему надоело постоянно быть без гроша в кармане. К тому же после раздачи всех предыдущих игорных долгов у него осталось всего шестьдесят долларов. Тогда Маларки уговорил его ссудить ему эти деньги и вступил в игру. Через пятнадцать минут он стал обладателем кучи французских и бельгийских франков, английских фунтов, американских долларов и голландских гульденов. (Споры по поводу курса обмена во время этих игр были бурными, тем не менее, эти ребята, большинство из которых ненавидело и в большинстве своем завалило математику в средней школе, как-то разбирались с этим.)
Маларки забрал свои деньги и отправился в сержантский клуб, где вступил в игру с двумя десятками участников. Он бросил в игру шестьдесят долларов – количество, которое позаимствовал у Мака. И выиграл. Сделал еще заход, и снова выиграл. И опять. И опять. На последнем раунде у него на кону было $3000. Он выиграл.
Он побоялся выйти из игры с более чем тремя тысячами долларов – чуть ли не всей наличностью роты. Распихав крупные франковые банкноты по карманам, он остался в игре, пока не спустил все американские, британские, голландские и бельгийские деньги. Вернувшись в казарму, он отдал Маку его шестьдесят долларов и еще пять сотен "чаевых". У него осталось еще $3600.
Личный состав был назначен на работы по обустройству казарм. Последними их занимали две дивизии немецкой пехоты вкупе с несколькими эскадронами легкой кавалерии. На стенах висели немецкие стенды с распорядком дня, агитационные плакаты и тому подобное. Они были содраны, все, что осталось после лошадей, вычищено, койки отремонтированы, уборные и дорожки поправлены. И, как писалось в памятном альбоме 506-го: "Через все это яркой нитью проходило предвкушение увольнительных в Париж. Утром, днем или ночью, где бы вы ни оказались, вы могли услышать обсуждение этого".
Политикой дивизии было отправлять личный состав в Париж ротами, по одной зараз. Те, кому это удалось, возвращались с историями, превосходящими те, что рассказывали их отцы после посещения Парижа в 1918-1919 годах. Ожидавшие своей очереди бесконечно обсуждали, что будут делать, когда доберутся до города.
Некоторые получили индивидуальные увольнения. В нескольких случаях они были потрачены впустую. Дик Уинтерс получил увольнение – он отправился в Париж, сел в метро, доехал до конца линии, и обнаружил, что это был последний поезд. Стемнело, город был затемнен, он отправился пешком к себе в гостиницу и добрался до нее глубоко за полночь, а на следующий день вернулся на поезде в Мурмелон. "Это была моя великолепная ночь в Париже". Рядовой Бредфорд Фримен из округа Лаундс, Миссисипи, получил увольнение в Париж. Сорок шесть лет спустя он вспоминал проведенный им в "Городе Огней" день: "Увиденное оставило меня безразличным, так что я вернулся в лагерь".
Казалось, что не стоит торопиться с посещением Парижа, поскольку у всех сложилось впечатление, что десантники останутся в лагере до весны, пока вновь не установится хорошая погода. Тогда они, как ожидалось, будут прыгать в Германии, по ту сторону Рейна. Это впечатление усилилось, когда генерал Тейлор вылетел в Штаты для участия в совещаниях, касающихся предполагаемых изменений в организации и оснащении американских воздушно-десантных дивизий. Оно превратилось в уверенность 10 декабря, когда заместитель Тейлора, бригадный генерал Джеральд Хиггинс с еще пятью старшими офицерами 101-й дивизии вылетел в Англию, чтобы прочитать серию докладов об операции Маркет-Гарден. Командование перешло к бригадному генералу Энтони Маколиффу, начальнику артиллерии дивизии.
Из госпиталей возвращались ветераны, прибывали новобранцы. Бак Комптон вернулся в роту, оправившись от полученного в Голландии ранения. Лейтенант Джек Фоли, прибывший с пополнением в последнюю неделю пребывания в Голландии, стал заместителем командира 2-го взвода, которым командовал лейтенант Комптон. Люди, по воспоминаниям Фоли, "представляли собой смесь опытных ветеранов, у некоторых из которых за плечами была лишь Голландия, и, конечно, зеленых новичков".
Только что прибывшие из Штатов девятнадцати и восемнадцатилетние новички были совершенно неискушенными. Несмотря на то, что ветераны были старше лишь на год или два, для новобранцев они выглядели устрашающе. Покидая Голландию, они должны были сдать боеприпасы, однако почти никто из них не сделал этого. Они расхаживали по Мурмелонскому лагерю с висящими на ремнях гранатами, пачками патронов на плечевых лямках, с ножами и пистолетами (вообще-то неразрешенными). Новобранцам они казались бандой убийц из французского иностранного легиона. С точки зрения ветеранов новобранцы выглядели "неженками". Командир роты лейтенант Дайк, Уэлш, Шеймс, Фоли, Комптон и другие офицеры работали над втягиванием новичков, чтобы довести их индивидуальные и групповые навыки до стандартов "Изи", но это было сложно, поскольку ветераны не принимали полевые занятия всерьез.
К концу второй недели декабря численность нижних чинов роты восстановилась до 65%. Укомплектованность офицерами составила 112,5% с Дайком во главе, Уэлшем, выступающим в качестве заместителя, двумя лейтенантами на взвод и резервом. Иными словами, командование десантников ожидало, что в грядущих сражениях наибольшие потери будут среди младших офицеров. Уэлш был офицером, дольше всех прослужившим в роте, и он не был в Токкоа. Лишь Уэлш и Комптон были с "Изи" в Нормандии. Уэлш, Комптон, Дайк, Шеймс и Фоли провели какое-то время в Голландии.
Именно сержанты были теми, кто обеспечивал преемственность и поддержание роты как единого целого. Среди тех из них, кто начинал рядовыми в Токкоа, были Липтон, Тэлберт, Мартин, Луз, Перконте, Мак, Кристенсен, Рэндлмен, Рэдер, Гордон, Той, Гварнери, Карсон, Бойл, Гат, Тейлор, Маларки и другие. То, что многие из ее офицеров, прошедших Токкоа, находились в штабах 506-го полка и 2-го батальона, помогало "Изи" поддерживать связность. Среди них были майор Хестер и капитан Мэтьюсон (начальник оперативного отдела и зампотыл полка), и капитаны Уинтерс и Никсон (замкомбата и начальник разведки штаба батальона). В целом, однако, после полугода боев, "Изи" состояла из новых офицеров и солдат. Но ее сердце, сержантский корпус, по-прежнему состоял из людей, прошедших Токкоа, следовавших за капитаном Собелом вверх и вниз по Курахи в те жаркие дни августа 1942 года.
Многие из тех, с кем они бегали на Курахи, находились в госпиталях в Англии. Некоторым из них больше никогда не доведется бегать. Другие, чья плоть пострадала, были на пути к выздоровлению. В американском 110-м госпитале общего профиля под Оксфордом в одной палате оказались трое из 1-го взвода роты "Изи". Все они, Вебстер, Либготт и капрал Томас Маккрири, были ранены 5 октября: Вебстер в ногу, Либготт в локоть, а Маккрири в шею. Вебстер продолжал практиковаться в писательстве, он описал своих приятелей в дневнике: "120-фунтовый Либготт, бывший таксист из Сан-Франциско, был самым скупым и, в вещах, не касающихся финансов, одним из самых забавных людей в роте Е. Вдобавок он был евреем, одним из немногих среди парашютистов. Кроме того, он и Маккрири, "деды" под тридцатник, были самыми старшими в роте. Маккрири был беззаботным, добродушным маленьким парнем, который, с его слов, был воспитан бутылкой пива и получил образование в Питсбургском "Мотор Инн"*****.
По словам Вебстера, "самым веселым местом в 110-м была палата ампутированных, где большинство ребят, зная, что война для них закончилась, смеялись, шутили и болтали о доме". Вебстер был прав, говоря "большинство", а не "все", так как некоторые из тех, у кого была "рана на миллион", не дали бы за нее и никеля******. Лео Бойл, лежавший в другой палате 110-го, писал Уинтерсу: "Дорогой сэр, теперь, оказавшись так далеко, я, черт возьми, понятии не имею, о чем писать!"
"После тех двух случаев могу сказать, что шок от ранения, это не единственное, что охватывает каждого из нас. Это еще и понимание того, что ты на некоторое время сошел со сцены (из боя) – в этом, моем случае, на долгое время".
"Не думаю, что встану на ноги до Рождества. Полагаю, что однажды снова стану как новенький. Кости не пострадали, повреждены лишь мышцы и мягкие ткани, но на большой площади и их трудно залатать".
"И, сэр, надеюсь, что вы позаботитесь о себе (лучше, чем вы делали это у меня на глазах), потому, что таких как вы слишком мало и, конечно, никто не сможет заменить вас". Он добавил, что Вебстер, Либготт, Лео Мац, Пол Роджерс, Джордж Луз, и Билл Гварнери, в разное время бывшие пациентами 110-го, заходили, чтобы повидать его.
Сорок четыре года спустя Бойл писал: "Я так и не смог до конца смириться с тем, что оказался оторван от жизни бойца – разлучен с моими товарищами, и никогда больше не буду прыгать. Я пристрастился к этой жизни почти как к наркотику. Я чувствовал себя обманутым и часто злился и тосковал по этому поводу во время моего затянувшегося на год выздоровления в госпиталях".
Либготт просил о выписке и возвращении в строй и добился этого. Так же поступили Маккрири, Гварнери и другие. Как уже отмечалось, это было не потому, что они жаждали боя, а потому, что знали, что им придется сражаться вместе с кем-то и хотели, чтобы это была рота "Изи". "Если бы у меня был выбор", писал Вебстер своим родителям, "я бы больше никогда не пошел в бой. Не имея выбора, я вернусь в роту "Е", и буду готовиться к следующему прыжку. Если я умру, надеюсь, это будет быстро". В другом письме он писал: "Понимание того, что нет никакого выхода, что мы будем прыгать в Германии, а потом нас перебросят прямиком на Тихий океан, сражаться в Китае, не оставляет места для оптимизма. Как и у пехоты, наш единственный выход – оказаться раненым и эвакуироваться".
Вебстера перевели в реабилитационное отделение, а затем, к концу декабря, в 12-й пункт приема пополнений в Тидворте, Англия. Это "репо депо" , как и его аналог за номером 10, было известно на весь Европейский ТВД садизмом его командира, неэффективностью, убожеством, грязью, плохим питанием – в общем, условия там были не намного лучше, чем в армейской тюрьме. Очевидно, командование хотело сделать его настолько плохим, чтобы ветераны, оправившиеся от ран полностью или частично, или хотя бы способные ходить без посторонней помощи, рассматривали возвращение на фронт, как улучшение. Джим Алли, раненый в Голландии, после выздоровления в госпитале в Англии сбежал из 12-го пункта приема пополнений и на перекладных добрался до Гавра, а потом и до Мурмелона, куда он прибыл 15 декабря. Гварнери и остальные поступили так же.
Вебстер не стал делать этого. Он давно взял за правило своей армейской жизни никогда ничего не делать добровольно. Он был интеллектуалом, а так же наблюдателем и летописцем феномена военной службы как практик. Он был едва ли не единственным изначальным выходцем из Токкоа, так и не ставшим сержантом. Многие офицеры хотели сделать его командиром отделения, но он отказывался. Он был там, чтобы выполнять свой долг, и делал это – он ни разу не подвел товарищей в бою во Франции, Голландии или Германии – но он никогда и никуда не вызывался добровольцем, и отвергал продвижение.

* "На наши деньги" получается примерно "Большой Мурмелон" и "Малый Мурмелон" (прим. перев.)
** "Doughboys" – прозвище американских солдат-пехотинцев во время Первой Мировой войны (прим. перев.)
*** Одна из игр т.н. армейских кубковых матчей. Одной из первых среди них была игра за "Арабский кубок" между командами армии и флота, прошедшая в алжирском городе Оран. В ней со счетом 10 – 7 победила армия. Игра за Кубок Шампани была отменена из-за начавшегося немецкого наступления в Арденнах (прим. перев.)
**** Стрелок (shooter) – ведущий, игрок, бросающий кости (прим. перев.)
***** Мотор Инн (Motor Inn) – одна из первых сетей американских мотелей. Первый из них был построен в Калифорнии предпринимателем Джеймсом Вейлом и назывался "Мотель Инн". В дальнейшем название "мотель" стало именем нарицательным (прим. перев.)
****** "Никель" (Nickel) – монета достоинством в пять центов. Занятно, что по размеру она больше выполненной из аналогичного сплава десятицентовой монеты – "дайма". Это связано с тем, что она одной из первых потеряла свое серебряное содержание (отсюда и название "никель"), в то время как дайм еще длительное время чеканился из сплава, содержащего серебро (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 22 окт 2016, 11:34 
Модератор
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя 2012, 07:50
Сообщений: 4642
Команда: A-344
ЕМНИП, Мурмелон-ле-Гран это место, где в Первую мировую воевали наши Особые бригады.

_________________
XA2


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 23 окт 2016, 22:45 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
В Мурмелоне нарастало возбуждение. Теперь, когда "Изи" находилась в более-менее постоянном лагере, люди рассчитывали чаще получать почту, и могли надеяться, что до них дойдут рождественские посылки. Ожидалось, что вся рота будет отправлена в увольнение в Париж – при некоторой удаче "Изи" сможет оказаться там в новогоднюю ночь. Еще был Кубок Шампани, который должен будет состояться в день Рождества и обед с индейкой следом за ним. На футбольный матч уже принимались крупные ставки, тренировки становились все более продолжительными и трудными.
Будущее после Рождества выглядело довольно-таки неплохо, с точки зрения стрелковой роты в разгар величайшей из когда-либо происходивших войн. Для "Изи" не будет никаких боев, по крайней мере, до середины марта. Тогда состоится десантирование в Германию, а затем отправка на Тихий океан для боевых действий в Китае или прыжка на Японию. Но все это было очень отдаленно. "Изи" готовилась наслаждаться Рождеством.
В Мурмелоне у сержантов были собственные казармы. В ночь на 16 декабря Мартин, Гварнери и еще несколько человек достали ящик шампанского и принесли его в казарму сержантов. Они были непривычны к игристому вину. Мартин высадил несколько пробок, остальные сержанты протянули ему свои кружки, и он наполнил их до краев.
"Ну, черт возьми, Джонни", сказал Кристенсен, "да это всего лишь газировка, Христом-богом клянусь!"
Они пили одно из лучших в мире шампанских, как если бы это была содовая, с неизбежным результатом. Вспыхнула драка, "и, должен сказать, я участвовал в ней", признался Мартин, "и мы разломали все эти койки, а из них торчали гвозди, и я наткнулся на них ногой, черт побери, это было настоящее побоище".
В казарму зашел первый сержант Кэрвуд Липтон, бросил взгляд на происходящее, и принялся орать: "Вы, ребята, должны быть лидерами. Кучка сержантов сотворила все это дерьмо". Он заставил их убрать беспорядок, прежде чем разрешить отправиться ко сну.
В ту ночь Уинтерс и Никсон были единственными офицерами штаба батальона, оставшимися в расположении. Остальные отправились в Париж. Рядовой Джо Лесневски пошел в один из кинотеатров Мурмелона. Он смотрел фильм с участием Марлен Дитрих. Гордон Карсон отправился спать пораньше, чтобы быть готовым к утренней футбольной тренировке.
Уинтерс и Никсон получили по радио сообщение, о том, что все увольнительные отменяются. В кинотеатре зажегся свет и на сцену вышел офицер, объявивший о прорыве немцев в Арденнах. В казарме Карсон, Гордон и другие были разбужены дневальным, который включил свет и сообщил о прорыве. "Заткнись!" сказали они в ответ. "Убирайся отсюда!" Это была проблема VIII Корпуса, проблема 1-й армии. Они вернулись ко сну.
Однако утром, когда рота построилась после подъема, лейтенант Дайк сказал им: "Как пожрете, живо строиться". Он не повел их на занятия, как было обычно. Им было приказано: "Просто ждите". Чтобы убить время, Дайк приказал им заняться приборкой в казармах. По-видимому, происходящее в Арденнах, в конце концов, будет иметь касательство к 82-й и 101-й десантным дивизиям.
Гитлер начал свое последнее наступление 16 декабря, в Арденнах, в гораздо большем масштабе, чем наступление 1940 года, предпринятое в том же месте против французской армии. Он достиг полной неожиданности. Американская разведка оценивала численность немецких войск, противостоящих VIII Корпусу в Арденнах, в четыре дивизии. На самом деле на 15 декабря у Вермахта в Эйфеле, по ту сторону Арденн, было двадцать пять дивизий. Немцам удалось достичь сюрприза, сравнимого с Барбаросса в июне 1941 или Перл-Харбором.
Внезапность была достигнута, как и в большинстве случаев на войне, потому что наступление не имело смысла. Для Гитлера использовать свою бронетехнику в наступлении, не имевшем по-настоящему стратегической цели, развитие которого будет невозможно обеспечить, если его танкистам не удастся захватить нетронутыми основные американские запасы топлива, было глупо.
Внезапность была достигнута, как и в большинстве случаев на войне, поскольку обороняющиеся допустили грубейшую самонадеянность. Даже после провала Маркет-Гардена союзники считали, что немцы находились на последнем издыхании. Люди в штаб-квартире Айка думали о том, что войска союзников могут сделать с немцами, а не о том, что немцы могут сделать с ними. Создалось ощущение, что если нам удастся просто выбить их за Западный вал, то сможем закончить работу. Такое отношение распространилось повсеместно, вплоть до нижних чинов. Сержант Джордж Коскимаки из 101-й 17 декабря записал в своем дневнике: "Это был еще один тихий воскресный день… По радио объявили о крупном наступлении немцев на участке 1-й Армии. Это должно сломать хребет немецким армиям..."*
Внезапность была достигнута, как и в большинстве случаев на войне, так как наступающие проделали хорошую работу по маскировке и введению в заблуждение. Они собрали в Эйфеле две армии, а разведка союзников так и не заметила их. Разумно используя радиообмен, они заставили разведку Айка искать признаки немецкого наступления к северу от Арденн (никто среди союзников ни на минуту не задумывался о том, что контрнаступление немцев возможно). Шесть месяцев назад, накануне "Дня Д", Айк и его офицеры имели почти безупречное представление о немецких боевых порядках в Нормандии. В декабре, накануне немецкого наступления, у Айка и его офицеров были совершенно неправильные сведения о силах немцев в Арденнах.
Союзники также сильно обманулись относительно воли немцев к борьбе, их материального положения, смелости Гитлера и мастерства немецких офицеров в проведении наступательных операций (у находившихся в стане союзников американских генералов не было опыта отражения немецкого наступления).
Результатом всего этого стало величайшее сражение на Западном фронте Второй мировой войны и крупнейшее из всех, в которых когда-либо участвовала армия США. Человеческие потери были ошеломляющими: из 600000 американских солдат, участвовавших в битве, почти 20000 погибли, еще 20000 попали в плен, а 40000 получили ранения. Две пехотные дивизии были уничтожены. В одной из них, 106-й, сдалось в плен 7500 человек – самая массовая сдача в плен за всю войну против Германии. Было уничтожено около 800 американских танков "Шерман" и прочей бронетехники.
Сражение началось на рассвете, холодным, туманным утром 16 декабря. Немцы во множестве мест прорвали слабо обороняемые позиции VIII корпуса. Гитлер рассчитывал, что плохая погода должна свести на нет крупнейшее преимущество союзников, авиацию (на земле немцы превосходили американцев как в живой силе, так и в бронетехнике).
Гитлер также рассчитывал на внезапность, которой удалось достичь, и на медлительность реакции американцев. Он полагал, что Айку потребуется два или три дня на осознание масштабов предпринятых немцами усилий, еще два-три дня, чтобы убедить своих военачальников приостановить наступление союзников к северу и к югу от Арденн, а потом еще два или три дня, чтобы начать двигать в бой значительные подкрепления. К тому времени, как он надеялся, немецкие бронетанковые части окажутся в Антверпене.
Все вышеперечисленные предположения оказались неверными. Утром 17 декабря Эйзенхауэр принял решения, ставшие критическими для всего хода битвы, и сделал это, не консультируясь ни с кем за пределами своего штаба. Он объявил город Бастонь, в котором сходились все дороги, местом, которое необходимо удержать, не взирая ни на что. (Бастонь лежит в относительно плоской местности в отличие от труднопроходимых холмов Арденн, поэтому там сходятся все местные дороги.) Из-за проводимых к северу и к югу от Арденн наступлений Айк не имел стратегических резервов, но у него были 82-я и 101-я дивизии, находящиеся на отдыхе и переоснащении, и, таким образом, оказавшиеся в наличии. Он решил использовать десантников, чтобы заткнуть дыры на фронте и удержать Бастонь.
И, наконец, Эйзенхауэр разрушил планы Гитлера, введя в игру свое секретное оружие. В то время, как большая часть немецкой армии все еще использовала конную тягу, у американцев во Франции были тысячи и тысячи грузовиков и прицепов. Их использовали для доставки личного состава, материальной части и топлива с пляжей Нормандии на фронт. Айк приказал им бросить все, и начать перевозку подкреплений в Арденны.
Ответные действия можно описать лишь как невероятные. Только за 17 декабря 11000 грузовых автомобилей и трейлеров перевезли в Арденны 60000 человек вкупе с боеприпасами, бензином, медикаментами и другими материальными средствами. За первую неделю сражения Эйзенхауэр смог бросить в бой 250000 человек и 50000 единиц техники. Эта мобильность была поразительной. Это было достижение, беспрецедентное в истории военного искусства. Ни во Вьетнаме, и даже ни во время войны в Персидском заливе в 1991 армия США не смогла столь быстро переместить такое количество людей и снаряжения.
Рота "Изи" сыграла свою роль в этой огромной драме, благодаря командованию военных перевозок и водителям, в основном чернокожие солдаты из знаменитого "Ред Болл Экспресса"**. В 20.30, 17 декабря, в штабы 82-й и 101-й прибыл приказ Айка двигаться на север, в сторону Бастони. В полки, батальоны и вплоть до рот было спущено распоряжение: приготовиться к бою, грузовики прибудут утром, мы выдвигаемся.
"Только не я", сказал Гордон Карсон. "Я собираюсь играть в футбол на Рождество".
"Нет, уже нет", ответил лейтенант Дайк. Начались суматошные сборы. В Мурмелоне не было склада боеприпасов, у людей было лишь то, что они привезли из Голландии, больше ничего найти не удалось. В "Изи" был некомплект как людей, так и снаряжения. У некоторых не было шлемов (у них были футбольные шлемы, но не было стальных). В роте не хватало пары пулеметов и расчетов. Личный состав не получил зимнюю форму. Их ботинки были не утепленными и не защищали от плохой погоды. У них не было теплого зимнего белья и шерстяных носков. Они добывали все, что могли, но этого было недостаточно. Не хватало даже сухих пайков. Когда "Изи" пошла навстречу Вермахту в последнем из крупнейших немецких наступлений, в роте был некомплект личного состава, недостаток обмундирования и нехватка вооружения. Кроме того, она выдвигалась вслепую. Поскольку даже генерал Маколифф все еще не знал пункт назначения 101-й, очевидно, что полковник Синк не мог поставить в известность капитана Уинтерса, который, в свою очередь, не мог известить лейтенанта Дайка. Всем было лишь известно, что немцы пробили огромную брешь в линии фронта, американские силы повсеместно отступают, и кто-то должен заткнуть эту дыру, и что этим кем-то был воздушно-десантный корпус.
Погода исключала десантирование. В любом случае было сомнительно, что удастся в короткий срок собрать количество C-47, достаточное для удовлетворения потребностей. Вместо этого командование военных сообщений, действуя предельно быстро, собирало грузовики по всей Франции – в особенности в районе между Гавром и Парижем. Военная полиция останавливала машины, подразделения службы снабжения разгружали их, и водители – многие из которых уже были долгое время в пути и крайне нуждались в хотя бы небольшой передышке – получали приказ без каких-либо остановок прибыть в лагерь Мурмелон.
Процесс начался с наступлением темноты 17 декабря. К 09.00 18 декабря первые грузовики и трейлеры начали прибывать в Мурмелон. Последний из 380 грузовых автомобилей, необходимых для перевозки 11000 человек 101-й прибыл в лагерь в 17.20. К 20.00 был погружен последний человек.
Перед самой отправкой "Изи" Маларки охватила паника. Он вспомнил, что в его потайном поясе спрятано 3600 долларов. Он попросил помощи у лейтенанта Комптона. Тот свел его с офицером дивизионной финчасти, который сказал, что может положить деньги на депозит, но если он сделает это, Маларки не сможет получить их, пока не будет уволен. Для Маларки это было то, что надо, он отдал деньги и получил квитанцию. Он вскарабкался в свой трейлер со счастливой мыслью, что после войны сможет вернуться в университет штата Орегон и ему не будет нужно мыть посуду, чтобы оплатить обучение.
"Нас набили как сельдей в бочку", вспоминал рядовой Фримен. Капитан Уинтерс использовал другой образ: "Мы были там прямо как животные, нас просто затолкали в трейлеры, как в скотовозки". Когда грузовики начали отправляться, Карсон подумал о футбольной тренировке, которую он с таким удовольствием предвкушал, сопоставил это с реальностью, и затянул "Какая разница, что принесет день"***.
В грузовиках не было скамеек, и чертовски недоставало амортизации. Каждый поворот валил людей с ног, на каждой кочке их подбрасывало в воздух. Это было тяжелое испытание для почек – облегчиться удалось лишь когда грузовики остановились, чтобы сомкнуть растянувшийся конвой – и для ног. Грузовики шли со включенными фарами, пока не достигли границы Бельгии – расчетливый риск, предпринятый ради скорости.
Пока "грузовиково-десантные" подразделения были в пути, командование VIII корпуса решило, где их использовать. 82-я пойдет на северный край прорыва, неподалеку от Сен-Вит. 101-я отправится в Бастонь.
Грузовики, перевозившие "Изи", остановились в нескольких километрах от Бастони. Бойцы выпрыгивали из них – "десантирование через задний борт", как они это называли – облегчались, потягивались, ворчали и строились в колонны для марша на Бастонь. До них доносились звуки непрерывной перестрелки. "Ну вот, опять началось", сказал рядовой Фримен.
Колонны шли по обочинам, направляясь к передовой. Навстречу, посреди дороги, шли разбитые американские войска, беспорядочной толпой бегущие с фронта. Многие из них бросали свои винтовки, шинели – все обременяющее. Некоторые были в панике. Шатающиеся, измученные, кричащие: "Бегите! Бегите! Они убьют вас! Они вас всех перебьют! У них там все – танки, пулеметы, самолеты, все!"
"Это был какой-то лепет ", вспоминал Уинтерс. "Они были жалкими. Мы испытывали стыд".
Когда "Изи" и остальные роты 2-го батальона вошли в Бастонь и двинулись дальше (жители напоили их горячим кофе, но не более), основной мыслью каждого были боеприпасы. "Где боеприпасы? Мы не сможем воевать без патронов". Какое-то количество предоставили толпы отступающих. "Боеприпасы есть?" спрашивали десантники у тех, кто не был окончательно охвачен паникой. "Конечно, приятель, с радостью отдам их в твое распоряжение". (Гордон язвительно заметил, что, отдавая патроны, отступающие освобождали себя от всякой обязанности стоять и сражаться.) Тем не менее, "Изи" шла на звуки боя без достаточного количества боеприпасов.
Когда они оказались за Бастонью, направляясь на северо-восток, артиллерийская канонада усилилась. Вскоре она стала перемежаться огнем стрелкового оружия. "Где, черт возьми, боеприпасы?"
Второй лейтенант Джордж К. Райс, снабженец из группы Дезобрю**** оперативной группы "B" 10-й бронетанковой дивизии (отступившей под сильным натиском из Новиля в Фуа), узнал о нехватке. Он прыгнул в свой джип и поехал в Фуа, где загрузил машину ящиками с гранатами и патронами, развернулся, и отправился навстречу выходящей из Бастони колонне. Он раздал все проходящим мимо солдатам, понял, что им нужно намного больше, вернулся на склад в Фуа, нашел грузовик, загрузил его и джип оружием и боеприпасами, поехал обратно к приближающейся колонне, и приказал своим людям раздавать все это пригоршнями. Солдаты и офицеры ползали на карачках, собирая пачки с патронами для М-1. Звуки стрельбы вкупе с паникой на лицах отступающих американских солдат дали понять, что им понадобится каждый патрон из тех, что они смогут достать. Лейтенант Райс продолжал до тех пор, пока каждый из людей не получил все, что только мог унести.*****
По мере того, как "Изи" двигалась в сторону Фуа, звуки битвы становились интенсивнее. Шедший впереди 1-й батальон 506-го в Новиле участвовал в яростном бою и получил жестокую трепку. Полковник Синк решил двинуть 3-й батальон на Фуа, а 2-й батальон использовать для прикрытия его правого фланга. "Изи" оказалась на местности, где перелески перемежались открытыми полями, и встала на восточной стороне дороги Бастонь-Фуа-Новиль. Справа от нее находилась рота "Фокс", рота "Дог" была в резерве.
Звуки боя приближались. В тылу, к югу от Бастони, немцы собирались перерезать шоссе и завершить окружение. У "Изи" не было артиллерии и поддержки с воздуха. Было мало еды, боеприпасов к минометам и другого необходимого снаряжения, а еще полностью отсутствовало зимнее обмундирование – как раз когда температура начала опускаться ниже нулевой отметки. Однако благодаря второму лейтенанту Райсу у нее были гранаты и патроны к М-1.
В памятном альбоме Курахи запись от имени "Изи" 2-го батальона 506-го гласит: "Мы были не слишком рады оказаться здесь. Ходили слухи, что фрицы повсюду и бьют со всей дури. Мысли об отступлении были у нас на последнем месте. На самом деле их вообще не было. И поэтому ты тщательно и глубоко окапываешься, и ждешь, но не какого-то мифического супермена, а противника, которого уже бил дважды, и побьешь снова. Ты смотришь налево, потом направо, на твоих товарищей, которые тоже готовятся. Ты чувствуешь уверенность в Билле, который сидит вон там. Ты знаешь, что можешь на него положиться".

* Леонард Раппорт и Артур Нортвуд мл. "Свидание с судьбой: история 101-й воздушно-десантной дивизии" (форт Кэмпбелл, Кентукки, Ассоциация ветеранов 101-й воздушно-десантной дивизии, 1948), стр. 422.
** Ред Болл Экспресс (Red Ball Express – экспресс "Красный Шар") – ставшая знаменитой система автомобильных конвоев, снабжающих силы союзников в Европе. Для их быстрого и беспрепятственного движения были выделены специальные маршруты, промаркированные соответствующим образом и закрытые для гражданского движения. Система начала действовать 25 августа 1944 года и обслуживалась, в основном, чернокожими солдатами. На пике активности в составе "экспресса" насчитывалось 5958 автомобилей и он перевозил 12500 тонн грузов ежедневно. Использование термина "красный шар" для обозначения службы грузовых экспресс-перевозок берет свое начало с конца XIX века. Приблизительно в 1892 году его начала использовать железная дорога Санта-Фе, обозначая этим знаком поезда и пути, выделенные для доставки срочных и скоропортящихся грузов. Автомобили, входящие в состав "экспресса" Второй мировой, также обозначались знаками в виде красного круга, размещавшимися на решетке радиатора (прим. перев.)
*** Какая разница, что принесет день (What a Difference a Day Makes) – популярная песня, изначально написанная в 1934 году на испанском языке мексиканским композитором Марией Мендез Гревер. Английский текст был написан в конце того же года Стэнли Адамсом (прим. перев.)
**** Группа Дезобрю (Team Desobry) – оперативная группа батальонного состава из 10-й бронетанковой дивизии под командованием майора Уильяма Р Дезобрю, имевшая задачу оборонять находившийся в семи километрах к северо-северо-востоку от Бастони городок Новиль (прим. перев.)
***** Леонард Раппорт и Артур Нортвуд мл. "Свидание с судьбой: история 101-й воздушно-десантной дивизии" (форт Кэмпбелл, Кентукки, Ассоциация ветеранов 101-й воздушно-десантной дивизии, 1948), стр. 462.

Deus Vult писал(а):
ЕМНИП, Мурмелон-ле-Гран это место, где в Первую мировую воевали наши Особые бригады.


Не совсем. Чуть дальше, под Верденом. А на Мурмелоне -- кабы не крупнейшее русское воинское кладбище за границей (более тысячи похороненых). И храм-памятник, поставленный в 37-м году.

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 24 окт 2016, 08:04 

Зарегистрирован: 19 янв 2013, 12:34
Сообщений: 1297
Команда: нет
там еще и русские погибшие/умершие в 1814 году похоронены


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 24 окт 2016, 17:00 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 10 апр 2015, 14:04
Сообщений: 30
Откуда: https://vk.com/arutyunyananet
Команда: СК "Голани" 2011-2012
Отличный перевод!
Большое спасибо.
Вместе с сериалом НВО создаёт исчерпывающую картину событий.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 24 окт 2016, 19:56 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 23 ноя 2012, 10:58
Сообщений: 1604
Команда: FEAR
Мне показалось весьма любопытным, что на затыкание прорыва поставили элитные части))
Десантники - это ведь не то, чем надо танки останавливать.
Но тут видимо рассчитывали на высокий боевой дух и выучку.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 25 окт 2016, 00:15 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 01 ноя 2012, 23:58
Сообщений: 2542
Откуда: Москва
Команда: ODA 577
Bjorn писал(а):
Мне показалось весьма любопытным, что на затыкание прорыва поставили элитные части))
Десантники - это ведь не то, чем надо танки останавливать.
Но тут видимо рассчитывали на высокий боевой дух и выучку.

Дело немного в другом - под рукой не было свободных пехотных и танковых дивизий с боевым опытом, а бросать затыкать прорыв необстрелянные части было чревато

_________________
Изображение
While Navy SEALs act in the next movie, Delta works. (c) Anonymous US SF veteran
HWS - Custom Sewing Shop

Все, мною написанное, является только моим личным мнением и не претендует на истину в последней инстанции.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 29 окт 2016, 21:03 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
11. ОНИ ОКРУЖИЛИ НАС – ЖАЛКИЕ УБЛЮДКИ.

Бастонь
19 – 31 декабря 1944.

19 декабря "Изи" заняла позиции к югу от Фуа, являясь частью кольца обороны вокруг Бастони. По сути, она была одной из повозок в круге*. Внутри находились 101-я воздушно-десантная, боевая группа "B" 10-й бронетанковой и 463-й батальон полевой артиллерии. Против этих сил немцы бросили целых пятнадцать дивизий, из них четыре бронетанковых, поддержанных тяжелой артиллерией.
Бои были яростными и кровопролитными. 19 и 20 1-й батальон 506-го при поддержке группы Дезобрю из 10-й бронетанковой сцепились со 2-й бронетанковой дивизией немцев в Новиле, к северо-востоку от Фуа. Когда двадцатого батальон отошел за Фуа, он потерял тринадцать офицеров и 199 нижних чинов (из примерно 600). Вместе с группой Дезобрю они уничтожили, по крайней мере, тридцать вражеских танков и от 500 до 1000 человек. Самое главное, они продержались сорок восемь часов, пока создавалась оборона вокруг Бастони.
"Изи" и остальным ротам было крайне необходимо время, поскольку ситуация на оборонительных позициях была нестабильной и запутанной. Левый фланг "Изи" находился на дороге Бастонь-Новиль, где она граничила с 3-м батальоном, находящимся на другой стороне. Рота "Дог" на правом фланге 2-го батальона вытянулась до железнодорожной станции Халт, но не контачила с 501-м парашютным полком. Уинтерс беспокоился, что батальон занял не те позиции: он отправил Никсона в штаб полка, чтобы проверить это. Никсон вернулся и сказал, что батальон находится там, где и должен быть.
Позиции "Изи" находились в лесу и были обращены к пастбищу, плавно понижающемуся к деревне Фуа, находящейся примерно в километре. Лес состоял из высаженных рядами сосен диаметром от 8 до 10 дюймов. Личный состав отрыл одиночные окопы, образующие основную линию обороны, отнесенную на несколько метров вглубь леса, с несколькими аванпостами на опушке. Уинтерс расположил штаб батальона позади позиций роты, на южной окраине леса. Первая ночь на позиции прошла тихо, даже мирно: бои шли в Новиле, в четырех километрах к северу.
На рассвете 20 декабря, над лесами и полями висел густой туман. Уинтерс поднялся и огляделся по сторонам. Слева от себя он увидел немецкого солдата в длинной шинели, выходящего из леса. У него не было ни винтовки, ни снаряжения. Он вышел на середину поляны. Двое человек, бывших с Уинтерсом, инстинктивно вскинули винтовки, но он дал им сигнал не стрелять. Американцы наблюдали, как немец снял шинель, спустил штаны, присел на корточки, и принялся облегчаться. Когда он закончил, Уинтерс заорал на своем лучшем немецком: "Коммен зи хир!"** Солдат поднял руки и подошел, чтобы сдаться. Уинтерс пробежался по его карманам: все, что там было – несколько фотографий и огрызок буханки черствого черного хлеба.
"Подумать только", прокомментировал Уинтерс. "Вот немецкий солдат, пошедший ранним утром погадить, заплутавший в лесу, прошедший через наши позиции, мимо КП роты и оказавшийся, в конце концов, за КП батальона! Такой надежной была та линия обороны, что мы заняли в ту первую ночь!"
Немецкие солдаты были не единственными, кто заблудился в тот день. Медик Ральф Спина и рядовой Эд "Бейб" Хеффрон отправились в Бастонь, чтобы раздобыть что-нибудь из медицины. В медпункте Спина получил кое-что из того, что было нужно (в 101-й уже заканчивались медикаменты, что было одной из основных проблем). Двое парней из роты "Е" похватали горячую пищу и, хотя надвигалась темнота, и им очень не хотелось отрываться от печи, отправились на передовую.
Хеффрон предложил срезать путь через лес. Спина согласился. Хеффрон повел. Внезапно он свалился в яму. Прозвучал вскрик удивления. Затем из-под Хеффрона раздался голос: "Хинкль, Хинкль, ист дас ду?"***
Хеффрон выкатился из окопа и снял в противоположном направлении, вопя: "Хинкль у тебя в жопе, краутник!" Они со Спиной сориентировались и, наконец, нашли КП роты "Е".
(Спина, вспоминая тот случай, закончил: "До сих пор, встречая Бейба, я спрашиваю, как дела у Хинкля, или не видал ли он Хинкля в последнее время".)
Санитары были самыми популярными, уважаемыми, и высоко ценимыми людьми в роте. Их оружием были аптечки первой помощи, их место в боевых порядках было там, где раздавался крик раненого. Лейтенант Фоли особенно хвалил рядового Юджина Роу. "Он всегда оказывался там, когда был нужен, и то, как он "там" появлялся, часто вызывало изумление. Он так и не получил никакой награды за свою храбрость, свой героизм при оказании помощи раненым. Я представил его к Серебряной Звезде после ожесточенного боя, в котором он действовал, как всегда, выдающимся образом. Может быть, я использовал не те слова и фразы, возможно, лейтенант Дайк не подписал представление, или оно было отброшено в сторону где-то дальше по цепочке. Я не знаю. Я не знаю ничего, кроме того, что если кто-либо из людей, боровшихся в снег и холод, под множеством атак с поля и из леса, и заслужил такую медаль, то это был наш медик, Джин Роу".
20 декабря остатки 1-го батальона 506-го и группы Дезобрю отступили из Новиля и были выведены в резерв. "Изи" ожидала наступления, которого так и не было: потери, нанесенные 1-м батальоном, были настолько велики, что немцы атаковали в других секторах периметра обороны. "Изи" подвергалась артиллерийскому и минометному обстрелу, но атак пехоты не было.
21 декабря начался снегопад. Снег был сухим и мягким. Он валил и валил: 6 дюймов, 12 дюймов. Температура опустилась существенно ниже нуля, поднялся ветер, ощущаемый даже в лесу. Людям было холодно, как никогда в жизни. На них были лишь прыжковые ботинки и летняя форма с шинелями. Ни шерстяных носков, ни теплого белья. В Бастонь были отправлены гонцы, вернувшиеся с мешками из-под муки и простынями, которые обеспечили некоторое утепление и маскировку. В окопах и на аванпостах люди заворачивались в одеяла и обматывали ботинки мешковиной. Последняя впитывала снег, ботинки отсыревали, носки промокали и холод пробирал до самых костей. Озноб стал такой же нормой, как дыхание. Люди выглядели как армия Джорджа Вашингтона в Вэлли-Фордж****, за исключением того, что они находились под огнем, не имели хижин, а о разведении костров для обогрева не могло быть и речи.
Полковник Ральф Ингерсолл, офицер разведки 1-й Армии, описывал пронизывающий холод: "Во время поездок по Арденнам, я надевал шерстяное белье, шерстяную форму, танковый комбинезон, свитер, теплую танковую куртку с трикотажными манжетами, шарф, шинель с теплой подкладкой, две пары плотных шерстяных носков, и армейские ботинки с бахилами, но не могу припомнить, чтобы когда-либо ощущал себя в тепле"*****.
Перед личным составом "Изи", не имевшим хороших носков и галош, с постоянно холодными и мокрыми ногами вскоре встала серьезная проблема "траншейной стопы"******. Капрал Карсон вспомнил, как ему говорили, что одним из способов предотвратить "траншейную стопу" является массаж ног. Так что он разулся и принялся растирать ступни. Прилетевший немецкий снаряд ударил в дерево над его окопом. Осколки разорвали его ступню и пробили бедро. Он был эвакуирован в Бастонь.
В госпитале, устроенном в городе, "я посмотрел вокруг и понял, что никогда не видел так много раненых. Я позвал медика и спросил: "Эй, как у вас тут оказалось столько раненых? Разве мы никого не эвакуируем?"
"Разве ты не слышал?" ответил медик. "Я не слышал ни черта". "Они нас окружили – жалкие ублюдки". Генерал Маколифф проследил, чтобы раненым для комфорта дали выпивку. Медик дал Карсону бутылку крем де менте*******. "Я даже не знал, что это было, но и по сей день мне нравится крем де менте". В ту ночь город бомбила немецкая авиация. Карсон вспоминал, что от сотрясения встал на карачки. Ему было худо. "Слава богу, у меня был шлем. Я уже убрал около половины того крем де менте. В моем шлеме все было зеленым".
По большей части, все, чем мог питаться личный состав "Изи", это сухие пайки, но в Мурмелоне их было выдано недостаточно. Ротные повара пыталась с наступлением темноты доставлять горячую пищу, но к тому времени, когда они добрались до людей в окопах, еда становилась холодной. В основном она состояла из белой фасоли, которая, по словам сержанта Рэдера, "вызывала такие гастрономические порывы, что их стоило видеть". Повар Джо Домингус нашел растительное масло и кукурузную муку, которые превратил в кукурузные оладьи, также ставшие холодными как камень к моменту прибытия на передовую. Люди мешали сухой лимонад из входивших в паек пакетиков со снегом, чтобы сделать десерт.
На позициях дни были отвратительны, а ночи еще хуже. Артобстрел не был непрерывным, пулеметный огонь по американским позициям был спорадическим, однако снайпера действовали на протяжении всего дня. Ночью зловещая тишина прерывалась бьющими по нервам разрывами вражеских минометов, а затем криками раненых и командами людям на позициях приготовиться к атаке. Затем вновь зловещая тишина.
Каждые два часа взводные сержанты будили по паре человек в окопах и отводили их на аванпосты, чтобы сменить дежурных. "Поход на аванпост всегда был жутким", вспоминал Кристенсен. "Ты подозрительно вглядывался во все очертания, скептически относятся к любому звуку. Неохотно приближался к аванпосту. Силуэты людей на позиции были неясными… Это немцы? Неизвестность, всегда то же самое… Потом, наконец, ты различаешь американский шлем. Ощущая некоторую нелепость, но, в то же время, облегчение, ты разворачиваешься и возвращаешься на основные позиции, лишь затем, чтобы вновь повторить весь процесс еще через два часа".
В окопах люди пытались немного поспать, что было сложно, почти невозможно, учитывая стесненные условия (обычно окоп на двоих был 6 футов на 2 фута и 3 или 4 фута глубиной). По крайней мере, нахождение вместе позволяло людям обмениваться теплом. Хеффрону и рядовому Элу Витторе удалось проспать всю вторую ночь. Хеффрон проснулся, когда Витторе забросил на него свою тяжелую ногу. Когда Витторе начал мять грудь Хеффрона, тот ударил его локтем в живот. Витторе проснулся и пожелал узнать, что, черт возьми, происходит. Хеффрон принялся костерить его в ответ. Витторе усмехнулся и сказал, что ему снилась жена.
"Эл", ответил Хеффрон, "ничем не могу помочь, потому как напялил ботинки, прыжковые штаны и шинель, и они не снимаются". В других окопах люди вели разговоры, чтобы снять напряжение. Сержант Рэдер и рядовой Дон Хублер были выходцами из одного города, лежащего на берегу реки Огайо. "Мы с Доном могли ночь напролет болтать о доме, наших семьях, знакомых людях и местах и о том, что, черт возьми, нам делать в таком затруднительном положении, как наше?" Спина вспоминал, что обсуждал с товарищем по окопу "политику, проблемы – как мировые, так и их собственные. Нашими желаниями были выпивка или горячая пища, предпочтительно в таком порядке. Мы разговаривали о том, чем займемся, когда вернемся домой, о поездке в Париж в ближайшую пару недель и походе в Фоли********. В основном мы болтали о возвращении домой".
Сержант Той, вернувшийся из госпиталя, не любил тишину, опускающуюся ночью в промежутках между минометными обстрелами. Чтобы развеять ее, он пел. Его любимой песней была "Увидимся"*********. Хеффрон сказал, чтобы он заткнулся, потому что фрицы, несомненно, услышат его. Но Той все равно продолжал петь. По словам Хеффрона: "Джо был чертовски хорошим солдатом, но не певцом".
Сидеть в окопах на линии фронта было плохо, находиться на аванпосту было еще хуже, но хуже всего было идти на боевое патрулирование, ведя разведку боем. Но это было необходимо делать. Именно неспособность подразделений VIII корпуса вести агрессивное патрулирование из-за нехватки личного состава привела к тому, что 16 декабря немцы атаковали внезапно и гораздо более крупными силами, чем кто-либо ожидал.
21 декабря лейтенант Пикок послал сержанта Мартина обойти окопы 1-го взвода. У каждого из них, где был сержант или капрал, Мартин объявлял: "Я хочу, чтобы все сержанты прибыли на КП взвода – немедленно".
Люди собрались. Лейтенант Пикок, командир взвода, напряженный как никогда, остановил ворчание: "Вольно! Командование батальона хочет отправить взвод на боевое патрулирование, и этим взводом были выбраны вы". Он сделал паузу. Никто не произнес ни слова. Пикок продолжал: "Мы знаем, что краутники находятся в лесу перед нашей линией обороны, но мы не знаем, сколько их, и где находятся их линия обороны и аванпосты. Наша задача – получить эту информацию, а также, по возможности, захватить несколько пленных".
Вопросы посыпались потоком. "Каков план атаки?" хотел знать сержант Кристенсен, командир 1-го отделения.
"Как будут располагаться отделения?" спросил сержант Мак из минометного отделения.
"Что будет, когда мы потеряем контакт в этих лесах?" поинтересовался командир 2-го отделения сержант Рэндлмен.
У Пикока не было готовых ответов. "Вы узнаете больше о том, что нужно делать, когда мы доберемся до леса" – единственное, что он додумался сказать. "Сукин сын", подумал про себя Кристенсен. Это будет еще одна провальная операция, когда информации ни на грош.
"Мы выдвигаемся в 13.00", закончил Пикок.
Проклятье, подумал Кристенсен. Нас возглавит сам "мистер Нерешительность". Проникнуть на позиции немцев без хорошего плана это – огромная, головотяпская тактическая ошибка. Но когда он встретился со своим отделением, то держал эти мысли при себе. Он приказал людям снарядиться и быть в готовности стартовать в 13.00.
В 12.00 1-й взвод отошел на несколько метров от линии позиций и собрался вокруг отца Мэлони, который причастил их. Он объявил, что дает всем отпущение. После того, как все желающие получили облатки, он пожелал им: "С Богом".
Незадолго до 13.00 взвод собрался в лесу позади линии обороны. Пикок смотрел на Кристенсена "как испуганный кролик". Он не отдал никаких приказов, не дал пояснений относительно плана. Он просто объявил: "Все в порядке, парни, давайте двигаться".
Взвод переместился вдоль железнодорожных путей на правый фланг батальона. Он прошел через позиции роты "D" и начал продвигаться к немцам, пути были справа, а лес слева. Они шли медленно, двигаясь в колонне, часто останавливаясь. Отойдя от позиций метров на 200, Пикок вызвал сержантов вперед. Он отдал приказ: отделениям построиться в колонны по два, держаться на одном уровне, выслать вперед двоих дозорных, и двигаться в лес до вступления в контакт с противником.
Взвод решительно двинулся в лес. Колонны тут же потеряли связь друг с другом, а отделения – со своими дозорными. Снег был мягким, не хрустел, была полная тишина. Она была разорвана короткой очередью немецкого пулемета. Рядовой Джон Джулиан, дозорный из 2-го отделения, был ранен в шею, и рядовой Джеймс Веллинг, из 3-го отделения, также пострадал.
Пулеметчики "Изи" установили свое оружие и приготовились ответить огнем. Рядовой Роберт Барр Смит из 1-го отделения выпустил длинную очередь в направлении немецкой огневой точки. Когда он сделал паузу, немцы вновь разразились огнем. Кристенсен окрикнул Мартина. Ответа не было. Рэндлмена. Нет ответа. Пикока. Нет ответа. Только нарастающий огонь немцев.
"Первый взвод скосили!" подумал Кристенсен. Он крикнул еще раз. В ответ через деревья проломился "Бык" Рэндлмен. "Ты видел Мартина или Пикока?" Рэндлмен ответил отрицательно. Еще одна пулеметная очередь ударила по деревьям.
"Нам надо двигаться", сказал Рэндлмен. Он присоединился к Крису, зовя Мартина. Ответа не было. "Давай убираться отсюда", предложил Крис. "Бык" согласился. Они отдали приказ своим людям и откатились к железной дороге. Там они встретили Мартина, Пикока и остальную часть взвода.
Патруль был на слишком успешен. 1-й взвод выявил линию обороны немцев и обнаружил, что их аванпосты малочисленны и растянуты, однако потерял одного человека убитым (Джулиана), одного раненым, и не смог взять пленных. Он провел ночь, трясясь в окопах, питаясь холодными бобами и оладьями, размышляя, прояснится ли когда-нибудь погода настолько, чтобы 101-ю смогли снабжать по воздуху.
Следующие несколько дней были примерно одинаковыми. "Изи" высылала дозоры. Немцы высылали дозоры. Редкие минометные обстрелы. Пулеметный огонь от случая к случаю. Мороз. Недостаток медикаментов. Отсутствие горячей пищи. Нехватка еды. Постоянный озноб сжигал энергию, которую было нечем восполнить. Солдатам не хватало сна. Сержанты вообще почти не спали. Это было время выживания. Из-за почти замерзших конечностей реакция была замедленной. Снаряды рвались в кронах деревьев, осыпая окопы щепками, ветками, сучьями и кусками металла. Чтобы защититься, люди пытались перекрыть окопы бревнами, но отсутствие топоров делало это трудной задачей. Один из бойцов решил проблему, положив поверх два или три окоченевших трупа немцев.
Наиболее бешенство вызывала неспособность американской артиллерии реагировать на немецкие обстрелы или подавить их действия. Люди на аванпостах "Изи" с завистью смотрели, как позади немецких позиций взад и вперед двигались танки и грузовики, подвозящие снаряды и провизию, в которых столь сильно нуждались американцы. В Бастони у американцев было много орудий, в том числе 105 и 155-мм гаубиц. Они активно действовали в течение первых дней осады, ведя круговой огонь в ответ на попытки немцев прорвать оборону. Но к двадцать третьему числу у них почти закончились боеприпасы. Уинтерс вспомнил, как ему сказали, что к единственному орудию, прикрывавшему дорогу Фуа-Бастонь – его левый фланг – осталось всего три снаряда. Их берегли для борьбы с танками, если немцы предпримут танковую атаку на этом направлении. Иными словами, ни "Изи", ни 2-й батальон не имели артиллерийской поддержки. Это в то время, когда в роте оставалось по шесть мин на миномет, по одной бандольере на каждого стрелка и одной коробке с лентой на пулемет.

* Имеется в виду способ, которым переселенцы на Великих равнинах занимали оборону при нападении индейцев (и не только): повозки выстраивались в круг, внутри которого находились обороняющиеся (прим. перев.)
** - Идите сюда! (нем.)
*** - Хинкль, Хинкль, это ты? (нем.)
**** Долина, в которой зимой 1777-78 годов расположилась лагерем Континентальная армия под командованием Джорджа Вашингтона. За время зимовки армия потеряла до трети своей численности (2500 человек) от болезней и обморожений (прим. перев.)
***** Ральф Ингерсолл "Совершенно секретно" (Нью-Йорк, 1946).
****** Траншейная стопа (она же окопная стопа) – холодовая травма ног, развивающаяся при продолжительном воздействии высокой влажности в сочетании с умеренно прохладной температурой. Вызванное ими локальное сужение просвета сосудов стопы ведет к нарушениям кровообращения. Характеризуется потерей тактильной чувствительности, спонтанными нарастающими болями, мешающими ходьбе и лишающими нормального сна. В тяжелых случаях ведет к омертвению тканей и развитию гнилостных и анаэробных инфекций (гангрены) (прим. перев.)
******* Сладкий ликер со вкусом мяты, обычно зеленого цвета (прим. перев.)
******** "Фоли-Бержер" (Folies Bergere) – знаменитое варьете, находящееся в Париже на улице Рише. Открылось 2 мая 1869 года под названием "Фоли Тревиз". Работает и в настоящее время (прим. перев.)
********* "Увидимся" (I'll Be Seeing You) – песня, написанная в 1938 году поэтом Игрвингом Кахалом и композитором Сэмми Фейном. Изначально была включена в бродвейский мюзикл "Right This Way", выдержавший лишь 15 представлений, где её исполнила эмигрантка из Украины Тамара Дразина (Tamara Drasin). Песня приобрела чрезвычайную популярность, но в 1943 году Тамара погибла в авиакатастрофе в Лиссабоне, когда летела на концерт для военнослужащих. В 1944 году вышел одноимённый фильм, и, где эту песню исполнил Бинг Кросби. С 25 июня 1944 года песня возглавила американский хит-парад "Биллборд", удерживая это место с небольшим перерывом в течение четырех недель (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 05 ноя 2016, 13:12 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
В тот день, однако, снегопад прекратился и небо прояснилось. C-47 сбрасывали медикаменты, продукты, боеприпасы и прочие предметы снабжения. Американская артиллерия вновь начала действовать, препятствуя действиям немцев в дневное время и поднимая моральный дух на линии обороны. Выдавались пайки и боеприпасы. Однако патронов .30 калибра для легких пулеметов и M-1 было недостаточно для покрытия потребностей, а 24406 пайков хватило бы лишь на сутки или около того. Было сброшено слишком мало одеял, чтобы с гарантией хватило на всех.
Во второй половине дня 23 декабря 2-й лейтенант Эдвард Шеймс готовился вести 3-й взвод на патрулирование. "Хорошо, Шифти, пойдем", сказал он капралу Дарреллу Пауэрсу, надежному парню, лучшему стрелку роты.
"Сэр, я не могу. Я не смогу идти", ответил Пауэрс. "Какого черта ты имеешь в виду? Это трибунал". "Делайте со мной что хотите", ответил Пауэрс, показывая, что не собирается двигаться.
До сих пор Пауэрс делал все, что от него требовалось, и даже больше. Шеймс подумал, что с его стороны будет глупо сказать: "Хорошо, приятель, я отдам тебя под трибунал". Вместо этого он сказал: "Капрал, отдыхай. Увидимся по возвращении".
Шеймс (оставшийся в армейском резерве и дослужившийся до полковника) спустя сорок семь лет считал, что это было одно из лучших принятых им решений. Он знал, что Пауэрс сломлен, но думал, что он оправится. Он знал, что у каждого человека свой предел прочности, что "кабы не милость божия, шел бы так и я*. Мы все знали, что лишь одна перестрелка, один патруль, один разрыв в кроне дерева, один 88-мм снаряд отделяют нас от того же конца". Он считал, что "если бы я не командовал этими людьми, я бы тоже сломался, но тот факт, что у меня было за кого держаться, знание, что эти люди зависели от меня, поддерживали меня более чем что-либо еще".
В интервью, данном в 1990 году, Пауэрс описал свои чувства: "Я никогда, ни разу за все время своей службы не терял силы духа – до того дня. Там, в том месте, в то время, немцы вели обстрел, а лейтенант Шеймс требовал идти в патруль, и в тот самый момент меня действительно не волновало, залезть ли мне в окоп, чтобы уединиться, или нет, или пойти в патруль, или что-то еще. Понимаете, тебе не на что надеяться. Следующий день будет таким же или хуже".
Офицеры следили за признаками надлома. Когда Уинтерс почувствовал, что рядовой Либготт оказался на грани, он забрал его на КП батальона, чтобы использовать в качестве посыльного. Это дало Либготту возможность отдохнуть и отойти от напряжения передовой. "Простое нахождение в 50 ярдах от линии фронта означало огромную разницу в напряжении", писал Уинтерс.
Соблазн остаться вместо того, чтобы идти в патруль был очень велик. Еще сильнее был соблазн подать рапорт об отправке в медпункт с "траншейной стопой", или обморожением ног и рук, или острым приступом диареи. "Если бы все люди, имевшие законные основания покинуть линию обороны и отправиться в находящийся в Бастони медпункт, воспользовались своим положением", пишет Уинтерс, "там просто не было бы линии фронта. Это была бы линия аванпостов".
Соблазн полностью выйти из строя путем членовредительства также был велик. Рассветало лишь к 08.00. И вновь темнело в 16.00. В течение длящейся шестнадцать часов ночи, в этих промерзших окопах (которые действительно сжимались, когда наступала ночь и земля, замерзая, расширялась), было невозможно прогнать из сознания мысль о том, как легко было бы пустить пулю в ногу. Немного боли – не очень много, нога настолько замерзла, что все равно ничего не чувствует – а потом транспортировка обратно в Бастонь, теплый медпункт, горячая еда, кровать, спасение.
Никто в "Изи" не поддался искушению, которое чувствовал каждый из них. Один человек снял с себя ботинки и носки, чтобы получить обморожение и, таким образом, обратный билет. Но что касательно остальных, они предпочли законный выход или никакого. Уинтерс вспоминал: "Когда человек был ранен достаточно тяжело, чтобы его эвакуировали, он обычно был очень счастлив, и мы были рады за него – он получал билет в госпиталь, или даже билет домой – живым. Когда человек был убит, он выглядел так умиротворенно. Его страдания завершались".
На рассвете в утро сочельника Уинтерс проверял позиции. Он прошел мимо капрала Гордона. "Его голова была обернута большим полотенцем, поверх которого сидел шлем. Уолтер сидел на краю окопа за своим пулеметом. Казалось, он окоченел, безучастно глядя на деревья прямо перед собой. Я остановился и посмотрел на него, и вдруг меня осенило: "Черт возьми! Гордон повзрослел! Он стал мужчиной!"
Через полчаса, в 08.30, Гордон сварил себе чашку кофе. Он держал намолотый кофе в укупорке от ручной гранаты, "и я растопил снег на моей маленькой бензиновой плитке, и сварил эту прелестную чашечку кофе". Едва он принялся потягивать его, с аванпоста поступил сигнал, что немцы пытаются проникнуть через позиции "Изи". Его командир отделения, сержант Бак Тейлор, приказал ему "браться за пулемет".
Гордон сметал снег со своего оружия и присоединенной к нему патронной коробки, наставляя своего помощника, рядового Стивена Гродзки смотреть в оба и уделять внимание мелочам. Раздался выстрел немецкого стрелка. Пуля попала Гордону в левое плечо и вышла из правого. Она зацепила его позвоночник: он оказался парализован ниже шеи.
Он соскользнул на дно окопа. "Кружка-подфляжник последовала за мной, и горячая жидкость пролилась мне на колени. Я и по сей день вижу поднимающийся вверх пар".
Тейлор и Эрл Маккланг пошли искать снайпера, подстрелившего Гордона. Они обнаружили и убили его. Шифти Пауэрс был в соседнем окопе. Как и надеялся Шеймс, он полностью выздоровел. Шифти был из Вирджинии, выросший в горах, с частью индейской крови. В юности он провел бесчисленные часы, охотясь на белок. Он чувствовал малейшее движение в лесу. Он заметил немца на дереве, вскинул M-1, и подстрелил его.
Пол Роджерс, лучший друг Гордона, Джим Алли и еще один боец из 3-го взвода бросились к Гордону. Они вытащили его из окопа и поволокли в лес, по словам Гордона, "как гладиатора с арены". Оказавшись в укрытии, они разложили его для осмотра. Медик Рой подошел, окинул взглядом, и заявил, что дело серьезно. Рой дал Гордону морфий и приготовился влить плазму.
Сержант Липтон подошел посмотреть, чем можно помочь. "Лицо Уолтера было пепельным, глаза закрыты", вспоминал Липтон. "Он выглядел скорее мертвым, чем живым". Липтону показалось, что на таком морозе плазма течет слишком медленно, поэтому он взял у Роя бутылку и засунул ее себе в подмышку, под одежду, чтобы согреть.
"Когда я взглянул вниз, на лицо Уолтера он вдруг открыл глаза. "Уолтер, как ты себя чувствуешь?" спросил я. "Липтон", сказал он удивительно сильным голосом, "ты стоишь на моей руке. Я отскочил назад и глянул вниз – он был прав. Я стоял на его руке". Прибыл вызванный по радио джип, и Гордона эвакуировали в медпункт.
Немецкая атака продолжалась, усиливаясь, но в конце концов была окончательно отбита с большими потерями, благодаря сочетанию винтовочно-пулеметного, минометного и гранатного огня "Изи", и умелой артиллерийской поддержке. Липтон позже насчитал перед кромкой леса тридцать восемь немецких трупов. Лейтенант Уэлш был ранен и эвакуирован.
Во второй половине дня накануне Рождества личный состав получил рождественское поздравление генерала Маколиффа. "Что веселого во всем этом, спросите вы?" начиналось оно. "Только это: мы заставили замереть все, что было брошено на нас с севера, востока, юга и запада. Мы опознали четыре немецких танковых дивизии, две пехотных и одну парашютную… Немцы окружили нас, их радио трубит о нашей погибели. Их командир потребовал нашей капитуляции с нижеописанным наглым высокомерием". (Затем следовало состоящее из четырех пунктов сообщение "для американского командующего окруженного города Бастонь" от "немецкого командующего", требующее "почетной капитуляции, чтобы спасти окруженные войска США от полного уничтожения", датированное 22 декабря). Далее послание Маколиффа гласило: "Немецкий командующий получил следующий ответ: "22 декабря 1944 г. Немецкому командующему: ПРИДУРКИ! Американский командующий". Мы делаем нашей стране и оставшимся дома близким достойный рождественский подарок и то, что нам оказана честь принять участие в этом героическом ратном подвиге, действительно делает наше Рождество счастливым. Э.К. Маколифф, командующий".**
Люди на линии фронта не были столь оптимистичны, как генерал Маколифф. На Рождественский ужин у них были холодные белые бобы, в то время как в штабе дивизии был ужин с индейкой, сервированный на столе со скатертью, маленькой елкой, ножами, вилками и тарелками.***
Ужин Уинтерса в тот вечер состоял из "пяти белых бобов и чашки холодного бульона".
На позициях, сержант Рэдер чувствовал себя ужасно от того, что должен был отправить людей на аванпосты в канун Рождества. Его друг детства, капрал Дон Хублер, предложил: "Почему бы нам сегодня вечером не взять этот пост на себя и просто дать парням поспать. Мы можем предоставить людям отдых в качестве своего рода рождественского подарка". Рэдер согласился.
Когда стемнело, они вышли на аванпост. Было ужасно холодно, из-за резкого ветра температура ощущалась как сильно ниже нуля. "На протяжении ночи, мы говорили о наших домах", вспоминал Рэдер, "наших семьях, и том, как они проводят Сочельник. Дон был уверен, что все они были в церкви, молясь за нас".
На Рождество немцы вновь атаковали, но, к счастью для роты "Е", по другую сторону Бастони. На следующий день 3-я армия Паттона, возглавляемая подполковником Крейтоном Абрамсом из 37-го танкового батальона, прорвала немецкие позиции. 101-я больше не была окружена. Теперь у нее было наземное сообщение со складами. Вскоре грузовиками было доставлено достаточное количество продовольствия, медикаментов и боеприпасов. Раненых эвакуировали в тыл.
Вернулся генерал Тейлор. Он осмотрел позиции, по словам Уинтерса, "весьма поспешно. Его наставления, прежде чем покинуть нас, были: "Следите за лесом, что перед вами!" А чем, черт возьми, он думал, мы занимались, пока он был в Вашингтоне?"
(Уинтерс недолюбливал Тейлора. В одном из интервью он заметил: "Теперь у нас был генерал Тейлор, вернувшийся со своих рождественских каникул в Вашингтоне…" Я прервал его, сказав: "Это не совсем справедливо". "Разве?". "Ну, по свидетельствам, ему было приказано вернуться…" Уинтерс прервал меня: "Я не хочу быть справедливым".)
С прорывом блокады прибыли первые газеты из внешнего мира. Бойцы 101-й узнали, что стали легендой еще в ходе битвы. Как гласит история дивизии, легенда "поддерживалась всеобщностью прессы и радио, на десяти тысячах ежедневно публикуемых картах обстановки, показывающих единственное место, держащееся внутри накатывающейся волны тяжелейшей американской военной катастрофы современности. Ее стимулировала охваченность обеспокоенного народа поддержкой и надеждой: в течение нескольких дней это был единственный обнадеживающий признак, который они видели по утрам. И военное ведомство, намного раньше, чем это стало обычной практикой, назвал находящуюся в городе дивизию, так что еще до того, как закончился их кровавый месяц в городе, для всего мира 101-я стала "Потрепанными Ублюдками Бастиона Бастонь". Тут присутствовал элемент драмы – храбрость посреди паники и поражения; мужество и мрачный юмор посреди физических страданий, холода и почти фатальной нехватки всего; требование капитуляции и слово из четырех букв в ответ; и подлинное товарищество… "Бесстрашие и товарищество в сочетании со сплоченной командой – вот то, что немцы не смогли преломить"****.
Конечно, боевая группа "В" 10-й бронетанковой дивизии также была в Бастони, но она не была названа в прессе.
И, конечно, 82-я воздушно-десантная тяжело и отчаянно дралась на северном краю Арденн: эти бои были, по меньшей мере, столь же значимыми, как и те, что в Бастони. Но она не была в окружении и не имела той огласки, которую получила 101-я.
101-я до сих пор испытывает недовольство. Как история битвы в Арденнах рассказывается в наши дни – это сражение Джорджа Паттона и его 3-й армии, пришедших на помощь окруженной 101-й, как кавалерия прибывает, чтобы спасти поселенцев в кругу повозок. Никто из 101-й ни за что не согласится, что их дивизию нужно было спасать!
Когда кольцо окружения было прорвано, личный состав 101-й предполагал вернуться в Мурмелон, чтобы греться в лучах славы и, возможно, отпраздновать Новый год в Париже. Но героические бои в Бастони были оборонительными действиями. Чтобы выиграть войну союзники собирались возобновить наступление: немцы вышли со своих основных позиций Западного вала и стали уязвимыми. Эйзенхауэр хотел воспользоваться этой возможностью. Но в конце декабря у него была та же проблема, что и в середине месяца: нехватка личного состава. Суровая правда заключалась в том, что на Западном фронте немцы имели численное превосходство над союзниками. Соединенные Штаты не сформировали достаточно пехотных дивизий, чтобы вести войну на два фронта. Это было следствием довоенного решения правительства, бывшего щедрыми на отсрочки для работников промышленности и сельского хозяйства, а также воздерживающегося от призыва отцов семейств. Была также нехватка артиллерийских боеприпасов, вызванная сентябрьским решением – когда казалось, что война в Европе закончится в течение нескольких недель – о перемещении производства снарядов вниз по списку промышленных приоритетов. Для перехода в генеральное наступление, которое решено было начать, 101-я и 82-я были нужны Айку на фронте.
Встал вопрос о выборе времени. Эйзенхауэр хотел атаковать раньше, в канун Нового Года, но Монти, командовавший силами (состоящими из американских подразделений) на северном фасе Арденн, принялся тянуть, колебаться и искать отговорки, так что этого не произошло.
Для "Изи" это значило остаться на линии фронта. Условия несколько улучшились – личный состав получал бахилы и теплое нижнее белье, а иногда и горячую пищу. Но холода продолжались, снег не стаивал, немцы ежедневно обстреливали роту из орудий и минометов, необходимо было высылать патрули и отбивать попытки немцев делать то же самое.
29 декабря "Изи" была в том же лесу, что занимала в течение девяти дней. В ясную погоду люди, находящиеся в охранении, могли видеть лежащий ниже Фуа, находящийся по ту сторону полей Новиль и просматривать местность вдоль дороги к северу примерно на два километра.
Шифти Пауэрс прибыл с аванпоста с докладом к Первому сержанту Липтону. "Сержант", сказал он, "там, в Новиле, появилось дерево, которого вчера не было". У Пауэрса не было бинокля, но у Липтона был. Посмотрев в него, Липтон не смог разглядеть ничего необычного, даже после того, как Пауэрс точно указал ему место.
Одной из причин, по которой Липтон испытывал затруднение, заключалась в том, что объект не был отдельным деревом. Там было еще несколько деревьев, расположенных вдоль проходящей в том месте дороги. Липтон выразил определенное сомнение, однако Пауэрс настаивал, что в предыдущий день его там не было. Липтон продолжил изучать место в бинокль. Он заметил какое-то движение возле дерева, а затем еще – под другими деревьями рядом с ним. Потом он увидел орудийные стволы – 88-миллиметровки, судя по внешнему виду и углу возвышения. Это были основные зенитные орудия немцев, использующиеся также в качестве полевых. Липтон понял, что немцы расположили среди деревьев зенитную батарею, и поставили замеченное Пауэрсом дерево как часть маскировки.
Липтон отправил запрос на вызов передового артиллерийского наблюдателя. Когда тот прибыл, то увидел то же, что и Пауэрс с Липтоном. Он взялся за радио, вызвав батарею 105-мм орудий в Бастони. Описав цель, он без проблем получил добро на огонь всей батареи, несмотря на дефицит снарядов.
Для пристрелки цели наблюдатель запросил один выстрел по цели, которую он мог найти на карте: около 300 метров правее деревьев. Одно орудие выстрелило и попало в цель. Затем он дал поправку на 300 метров левее и потребовал навести все орудия батареи по указанным азимуту и дальности. Получив доклад о том, что все готово, он дал орудиям команду вести огонь на поражение, по несколько выстрелов из каждого.
Снаряды начали рваться по всей позиции. Липтон видел в бинокль, как немцы бросились выбираться оттуда, спасая, что можно, и помогая тащить раненых в тыл. В течение часа место было опустошено.
"Все это случилось", резюмировал Липтон, "потому что Шифти разглядел находящееся почти в миле от нас дерево, которого за день до того там не было".
Батарея 88-миллиметровок была размещена там как часть возобновившегося натиска немцев на Бастонь. Потерпев неудачу в своем первоначальном плане форсирования реки Маас, немцы нуждались в Бастони и ее дорожной сети, чтобы удержать свои позиции в Арденнах и быть готовыми к отходу. Они предприняли яростные атаки на узкий коридор, ведущий в город с юга, и усилили давление по всему периметру. К концу года восемь немецких дивизий, в том числе три танковых дивизии СС, вели боевые действия в районе Бастони. 3-я армия Паттона наступала на север, в сторону Бастони. Американская 1-я армия под командой генерала Кортни Ходжеса (находившегося в то время под началом у Монти) планировала начать наступление на юг "в ближайшее время". Если они соединятся вовремя, то отрежут немцев, находящихся внутри "выступа". Если немцы смогут остановить продвижение Паттона, и взять Бастонь, в их распоряжении окажется дорожная сеть, которая позволит им уйти.
Такова была ситуация в канун Нового года. В полночь, чтобы отпраздновать приход года победы и показать, насколько все изменилось в Бастони за последние несколько дней, каждое орудие в Бастони и каждый миномет на линии фронта присоединились к серенаде фугасных снарядов, брошенных на немецкие позиции.
Капрал Гордон вместе с более чем дюжиной других раненых из состава "Изи" был эвакуирован в тыл. Еще семь человек из роты были погребены в неглубоких могилах в лесу. Двенадцатью днями ранее в Мурмелоне "Изи" погрузила в грузовики 121 солдата и офицера. Ее боевой состав сократился менее чем до 100.
На санитарной машине Гордон был доставлен в Седан, а затем на самолете в Англию, в находящийся в Уэльсе госпиталь. Он был сильно заторможен, парализован и испытывал галлюцинации. Ему наложили гипс от талии до макушки. "Не заштукатуренным" осталось лишь лицо. Однако "скорлупа", удерживающая его в неподвижности, препятствовала обработке ран, оставленных пулей, вошедшей и вышедшей у него из спины, так что ее сняли и заменили устройством, известным как скоба Кратчфилда*****. Для фиксации устройства в его теменных буграх были просверлены два отверстия, затем в них вставили стальные клещи и закрепили их на месте. Присоединенный к ним и пропущенный через шкив шнур обеспечивал вытяжение, предотвращая любое движение без необходимости в гипсе. Он оставался в этом положении, лежа на спине и глядя в потолок, в течение шести недель. Постепенно к его конечностям начала возвращаться чувствительность.
Врач, майор М.Л. Стэдиум, сказал ему, что отклонись пуля на полдюйма дюйма в одну сторону, она прошла бы мимо, а отклонись на то же расстояние в другом направлении, рана оказалось бы фатальной. Гордон считал, что ему "повезло, очень повезло. Рана на миллион долларов". Только человек, бывший на передовой в Бастони, мог описать такую рану такими словами.

* Несколько видоизмененная цитата Джона Брэдфорда, пребендария собора Святого Павла в Лондоне. Будучи заключен в лондонском Тауэре и увидев преступника, отправленного на казнь, он произнес: "Кабы не милость Божия, шел бы так и Джон Брэдфорд" (прим. перев.)
** Леонард Раппорт и Артур Нортвуд мл. "Свидание с судьбой: история 101-й воздушно-десантной дивизии" (форт Кэмпбелл, Кентукки, Ассоциация ветеранов 101-й воздушно-десантной дивизии, 1948), стр. 545.
*** На стр. 549 "Свидания с судьбой" есть фотография этого ужина. Офицеры выглядят уместно угрюмыми, однако на что люди из "Изи" обратили мое внимание – это роскошная (относительно, отмечают они) обстановка. Одним из этих штабных офицеров был подполковник (впоследствии генерал-лейтенант Гарри У.О. Киннард. Двадцать лет спустя, в интервью об Арденнском сражении, Киннард сказал: "У нас ни разу не появлялось ощущения, что мы будем разбиты. Мы отбивали все, что они бросали против нас. У нас были дома, и мы были в тепле. Они находились за пределами города, в снегу и холоде". Каждый из выживших членов роты "Е" прислал вырезку этой газетной статьи с едкими комментариями, самый мягкий из которых был: "В каком бою он был?"
**** Леонард Раппорт и Артур Нортвуд мл. "Свидание с судьбой: история 101-й воздушно-десантной дивизии" (форт Кэмпбелл, Кентукки, Ассоциация ветеранов 101-й воздушно-десантной дивизии, 1948), стр. 586.
***** Скоба Кратчфилда – устройство, применяемое для иммобилизации при лечении переломов позвоночника. Состоит из скобы, фиксирующейся к черепу, и системы блоков, осуществляющих тягу (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 06 ноя 2016, 18:01 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 01 ноя 2012, 23:58
Сообщений: 2542
Откуда: Москва
Команда: ODA 577
Изображение


Вот это фото штаба 101-й. Не сказать, что обстановка шикарная, но зависть солдат из окопов вполне понятна.

_________________
Изображение
While Navy SEALs act in the next movie, Delta works. (c) Anonymous US SF veteran
HWS - Custom Sewing Shop

Все, мною написанное, является только моим личным мнением и не претендует на истину в последней инстанции.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 13 ноя 2016, 14:01 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
12. ПРЕДЕЛ ПРОЧНОСТИ.

Бастонь
1 – 13 января 1945.

Во время осады "Изи" была в обороне, сдерживая ее. Главный недостаток обороны в лесу заключается в том, что сосны имеют оптимальные кроны для разрыва в них артиллерийских снарядов. Но в других отношениях нахождение в обороне имеет некоторые существенные преимущества. В первый день Нового года, снег в некоторых местах достигал одного фута в глубину, с мерзлым, скользким настом. Даже самые короткие передвижения пехота была вынуждена проделывать в очень тяжелых условиях. Чтобы продвигаться вперед, человеку приходилось барахтаться в снегу, пригибаться и уворачиваться, чтобы не сбивать снег с ветвей и не выдать свою позицию. Видимость на уровне земли ограничивалась несколькими метрами. Атакующий имел слабый контакт с людьми слева и справа, и не мог обнаружить пулеметную позицию или окоп, пока едва не наступал на них. В лесу не было дорог, домов или ориентиров, поэтому наступающие могли доложить о своем местоположении лишь приблизительно. Отделения атакующих должны были двигаться по азимуту, пока не натыкались на кого-нибудь: своих или противника. Ящики с боеприпасами доставлялись, как обычно, вручную, но в данном случае людьми, не имеющими четкого представления, куда их нести.
Атака через открытые пастбища была столь же сложна. Там была единственная дорога Новиль – Фуа – Бастонь, заледеневшая сверху, с черным льдом под снегом. Она была пристреляна немецкими 88-миллиметровками и заминирована. Но альтернативой наступлению вдоль дороги было продвижение по пересеченной местности, по полям, не обеспечивающим скрытности.
Лесопосадка, в течение двенадцати дней служившая "Изи" домом, называлась Буа Жак. Она тянулась вправо (на восток) от "Изи" на пару километров, к железной дороге и за нее. Спереди (к северу) от нее открытое поле спускалось к деревне Фуа. Немцы удерживали часть Буа Жак, лежащую на северо-востоке. Их позиции образовывали клин, вдающийся в линию обороны 101-й. Это была ближайшая к Бастони точка, которой они смогли достичь: всего в трех километрах. Прежде чем 101-я могла бы начать генеральное наступление, необходимо было выбить немцев из Буа Жак и взять Фуа. Дальнейшей задачей будет возвышенность возле Новиля.
Новогодний день прошел тихо, однако вечером из дивизии пришел приказ 2-му батальону 506-го атаковать и очистить Буа Жак. В ту ночь несколько немецких самолетов сбросили бомбы на позиции роты "Е". Сержант Той был ранен осколком в запястье. Это было его третье ранение: он был ранен в Нормандии, а потом еще раз в Голландии. Он остался на ногах, медик отправил его в медпункт подлататься. Перед тем, как отправиться туда, Той доложился сержанту Маларки, который сказал на прощанье: "Ты удачливый сукин сын!"
Чтобы атаковать на рассвете 2 января батальон сместился на правый фланг, к железной дороге, 1-й батальон, находившийся в полковом резерве, занял старые позиции 2-го батальона. Второй батальон развернулся цепями на дороге Фуа – Бизори, фронтом на северо-восток в сторону густого леса, ожидая приказа на выдвижение. (Это было то самое место, с которого 22 декабря выходил в дозор 1-й взвод.) На правом фланге 2-го батальона находился батальон из 501-го. Он должен был атаковать, поддерживая их.
Уинтерс выкрикнул команду: "Выдвигайтесь!" Личный состав начал наступление. Передвижение по такому густому лесу было утомительным занятием даже при самых благоприятных обстоятельствах, а будучи нагруженным винтовками, пулеметами, минометами, гранатами, ножами, боеприпасами и пайками – и подавно. От усилий, затрачиваемых на продирание сквозь лес, тело сильно потело, что не было проблемой, пока не нужно было остановиться. Через несколько минут от мокрого белья тело пробирало холодом до костей.
Сразу же после углубления в лес контакт между взводами, даже отделениями, а иногда и между отдельными людьми был потерян. Снег и деревья гасили звуки, так что не было слышно даже бряцания снаряжения, признака того, что люди по сторонам наступают вместе с тобой. Чувство изолированности в сочетании с напряжением создавали вселяющее страх ожидание неизбежного ответа противника.
Пулеметный огонь, направленный с фронта, ударил по роте "Е". В тот же момент над головами людей завыли снаряды осуществляющей поддержку американской артиллерии. Немецкая артиллерия тут же открыла ответный огонь, но не контрбатарейный: немецкие снаряды падали на десантников. Стрельба прекратилась так же быстро, как и началась. Разбирая ситуацию, сержант Кристенсен сказал: "Густой лес привел фрицев, у которых видимость была не лучше, чем у нас, в растерянность и замешательство. Если бы они знали, что два батальона, выстроившись цепями, двигались к их позициям, артиллерийский и пулеметный огонь были бы гораздо более интенсивными".
Наступление возобновилось. Пулеметный огонь вспыхнул вновь, когда передовые группы начали наталкиваться на немецкое охранение. Американская артиллерия возобновила обстрел, делая залп за залпом. Немецкое огневое противодействие стало более интенсивным. Крики "Я ранен!" и призывы к медикам раздавались по всей протяженности боевых порядков. Тем не менее, наступление продолжалось. Люди метали гранаты и стреляли из винтовок по отступающим через лес немцам.
Пройдя от 800 до 900 метров (люди из "Изи" описывали это как "тысячеярдовую атаку"), наступающие вышли к идущей через лес лесовозной дороге. Там большинство из них остановились, но некоторые углубились на несколько метров в лес по другую сторону, дабы убедиться, что там не укрываются немцы. Кристенсен стоял на дороге с несколькими людьми из своего 1-го взвода, когда внезапно увидел справа самое невероятное зрелище. В их поле зрения появился немецкий солдат верхом на скачущей галопом лошади. Американцы увидели его тогда же, когда и он их. Он крутнул лошадь на месте и помчался прочь. Капрал Хублер быстро сделал три выстрела, улыбнулся и подпрыгнул, крича: "Я сделал его! Я сделал его!" Кристенсен поймал себя на странной мысли: он надеялся, что всаднику удастся скрыться.
Левее, из леса за дорогой, рядовой Ральф Трапазано крикнул: "Эй, Крис, у меня тут фриц". Кристенсен двинулся в его сторону, прошел на пять метров за его позицию и вклинился в лес, держа М-1 наготове со снятым предохранителем. Он подошел к немцу с правой стороны. "Там стоял очень внушительно выглядевший эсэсовец. В камуфляжной куртке, с автоматом* в левой руке. Его руки были опущены вниз, но оружие было направлено на Трапа. Трап лежал изготовившись, направив свою М-1 в грудь краутника. На лице эсэсовца не было ни намека на страх".
Кристенсен направил М-1 немцу в грудь и на ломаном немецком приказал ему бросить оружие. Немец взглянул Кристенсену в глаза и увидел, что тот собирается стрелять, потом посмотрел на его винтовку и понял, что Кристенсен выбирает свободный ход спуска. Он бросил автомат и поднял руки.
Кристенсен сказал Трапазано: "В следующий раз, когда столкнешься с таким высокомерным сукиным сыном, как этот, пристрели ублюдка".
До сих пор "Изи" везло. Справа от нее 501-й подвергся контратаке. 26-й панцергренадерский полк 12-й дивизии СС (Гитлерюгенд) ударил танками, пехотой и артиллерией, нанеся тяжелые потери. На левом фланге "Изи" танки и пехота 9-й дивизии СС ударили по другим ротам 502-го. Но в секторе "Изи" все было относительно спокойно.
Приближалась темнота. По цепи передали приказ окопаться. Людей беспокоил спорадический пулеметный огонь и редкие разрывы снарядов, заставившие их рубить ветки с ближайших деревьев, чтобы перекрыть окопы. Это было трудно и опасно, потому что означало оказаться незащищенным. Когда начинался пулеметный огонь или прилетал снаряд, следовал безумный рывок в окоп, с пронизывающим все тело адреналином. Оказавшись в безопасности окопа, человек оказывался обессиленным, его тело и одежда – пропитанными потом. Теперь он сидел, становилось холодно, еще холоднее, а затем начинался неудержимый озноб. "Ты был уверен, что твое тело больше не может выдержать", прокомментировал Кристенсен, "а потом узнавал, что может".
Хублер находился в радостном возбуждении после того, как подстрелил всадника. Он перебирался с одной позиции на другую, засунув руки в карманы и трепался со всеми, кто мог разговаривать. В правом кармане у него был Люгер, который он подобрал на поле боя. Грянул выстрел. Хублер случайно нажал на спуск Люгера. Пуля прошла через его правое бедро, перебив артерию. От сильной боли Хублер катался по земле, взывая о помощи. Рядовой Холланд, медик 1-го взвода, попытался перевязать рану. Два бойца понесли Хублера в медпункт, но он умер вскоре после прибытия.
Это была очень холодная ночь, которая, казалось, никогда не закончится. Медленно рассветало. Стрельбы не было. Появился сержант Мартин, идущий вдоль позиций 1-го взвода. Хотя его репутация была такова, что он редко повышал голос и никогда не отдавал приказы в резком тоне, на этот раз он говорил резко и отрывисто: "Через десять минут я хочу видеть всех сержантов 1-го взвода на КП".
Сержанты Рэдер, Рэндлмен, Мак и Кристенсен, и капралы Роберт Марш и Томас Маккрири собрались на КП. Мартин предложил им садиться. Здесь же были лейтенанты Стирлинг Хорнер, Пикок и Фоли. Хорнер заговорил первым: "Ваш командир взвода, лейтенант Пикок, был поощрен тридцатидневным отпуском в Штаты, и он убывает сегодня". Он пояснил, что пиарщики в штабе дивизии решили, что будет отличной идеей отправить по одному офицеру из каждого полка, участвовавшего в героической обороне Бастони в Штаты для продвижения облигаций военного займа и прочих рекламных целей. Полковник Синк решил сделать выбор путем жеребьевки. В 506-м выиграл капитан Никсон, Пикок оказался вторым. Никсон сказал, что уже был в Штатах и не хочет ехать, так что назначение получил Пикок.
Все посмотрели на Пикока, который, заикаясь, произнес: "Я был удостоен этого отпуска, вне всякого сомнения, за отличную работу, которую вы, парни, проделали в Голландии и здесь, и единственное, что я могу сказать – спасибо!"
Сержант Маккрири вскочил, бросился к Пикоку, и принялся трясти его руку, говоря: "Ох, я рад слышать, что вы собираетесь домой, лейтенант! Это лучшая новость с тех пор, как мы оставили Мурмелон".
Совершенно недоумевающий Пикок покраснел. Он сказал, что ошеломлен, и эти слова одного из его людей являются для него высшей похвалой. Сержанты переглянулись и заулыбались. Они были так же рады уходу Пикока, как и он сам тому, что уходит. Сержанты считали, что несли ношу за него в Голландии и Арденнах. "Никто не старался больше, чем Пикок", заявил Кристенсен, "но он не был создан для этой работы".
Пикок объявил, что командование взводом принимает лейтенант Фоли. Затем, радостно пожелав всем удачи, он ушел.
После отбытия Пикока отец Джон Мэлони на своем джипе привез Джо Тоя из находящегося в Бастони медпункта. Он высадил Тоя на дороге и тот пошел по полю в сторону линии фронта. Уинтерс увидел его, с рукой на перевязи, направляющегося обратно на фронт.
"Куда ты идешь?" спросил Уинтерс. "Ты не должен возвращаться на позиции"
"Я хочу вернуться к ребятам", ответил Той, продолжая идти.
В тот же день, 3 января, Уинтерс двинул 2-й и 3-й взводы и приданое отделение базук из 10-й бронетанковой на передовые позиции. Он временно придал 1-й взвод роте "D", которая, как и большинство рот 101-й, насчитывала половину, а то и менее от штатной численности и нуждалась в помощи для удержания линии фронта. Второй и третий взводы начали движение к прежним позициям на участке леса с видом на Фуа.
Было около 15.30. Головные подразделения решили срезать путь через открытое поле, чтобы добраться до окопов до наступления темноты. Остальные последовали за ними. Немцы заметили их.
Нырнув в лес, люди сразу заметили, что позиции пристреляны артиллерией немцев. Повсюду между окопов были воронки и сучья, сбитые разрывами в кронах деревьев. Большой размер воронок указывал на тяжелую артиллерию, вероятно, 170 мм. Не пришлось отдавать никаких приказов: все как один принялись за работу, укрепляя перекрытия над окопами.
Сержант Липтон схватил топор и побежал к ближайшим деревцам, находящимся метрах в пятидесяти от его окопа. Он услышал, как вдалеке ударили немецкие орудия. Времени, чтобы вернуться в окоп, не оставалось, так что он запрыгнул в небольшую открытую яму, которую кто-то начал было копать, но потом бросил. Она была настолько мелкой, что даже когда Липтон залег в ней, его голова выше переносицы оставалась над землей. Так что он видел первые снаряды, рвущиеся в кронах деревьев.
Звук был оглушающим и страшным. Земля тряслась и раскачивалась, как при землетрясении. У расчетов базук не было окопов: двух человек убило на месте, несколько других получили ранения.
Сержант Джо Той был на открытом месте, отдавая своим людям приказ укрыться. "Нам всегда говорили, что если слышишь снаряд, то все будет окей", вспоминал он. "Этот снаряд я не услышал". Он взорвался прямо над ним. Осколки почти оторвали его правую ногу и ранили в живот, грудь и обе руки. (Осколки из грудной клетки позже удалили, сделав две операции, добираясь до них со стороны спины.)
Так же внезапно, как начался, артналет прекратился. Это был худший обстрел, который "Изи" довелось пережить за всю войну. По всему лесу люди звали медиков. Липтон бросился обратно к своему окопу, чтобы взять винтовку, ожидая атаки пехоты. Он услышал, как кто-то стонет в соседнем окопе: на него упало дерево 16 дюймов в диаметре. Липтон попытался сдвинуть его, но не смог. Подоспела помощь. Они подкопали дерево и оттуда, улыбаясь, вылез рядовой Шеп Хауэлл.
Той взывал о помощи: он хотел, чтобы кто-нибудь затащил его в окоп. Сержант Гварнери добрался до него первым и начал волочить по земле.
Обстрел возобновился. Немцы рассчитали точно. Как и ожидалось, в перерыве люди вылезли из укрытий, чтобы помочь раненым. Снаряд разорвался над головой Гварнери. Осколки пробили его правую ногу, изуродовав ее. Через несколько минут обстрел прекратился.
Липтон вылез из окопа. Лейтенант Дайк окликнул его. "Я до сих пор слышу его, этот его глубокий голос", вспоминал Липтон. "Он был примерно в 25 ярдах, без шлема и оружия". "Сержант Липтон", крикнул он мне, "Организуйте здесь все, а я пойду за помощью". И с этими словами он ушел".
Липтон принялся созывать людей, оставшихся невредимыми. "Некоторые из них были на грани срыва, а некоторые на удивление спокойны". Он отправил часть из них на помощь раненым, а остальных на организацию отражения атаки пехоты, которая, он был уверен, должна последовать. Затем он пошел узнать, что с Гварнери и Тоем.
Липтон посмотрел на лежащего Гварнери. Тот поднял голову и сказал: "Лип, на этот раз они поимели Гварнери". К ним присоединился Маларки. Гварнери и Той, по его воспоминаниям, были в сознании, спокойные, не кричали и не вопили. "Джо сказал: "Дай мне сигарету, Маларк". И я прикурил для него".
В нашем интервью возникла пауза. Я убеждал его продолжать. "Я не хочу говорить об этом", сказал Маларки. Еще одна пауза, а затем он продолжил: "Джо курил, смотрел на меня, а потом спросил: "Боже, Маларк, что же должен сделать человек, чтобы оказаться убитым здесь?" Носильщики взяли Гварнери первым. Когда его уносили, он обратился к Тою: "Я же говорил, что отправлюсь в Штаты раньше тебя!"
Лейтенант Бак Комптон командовал 2-м взводом. Он был очень близок со своими людьми, слишком близок, по мнению офицеров. "Комптон был моим близким другом", говорил Маларки. "Он не любил армейские символы статуса. Он был даже более дружелюбен с нижними чинами, нежели с офицерами". Он был особенно дружен с Гварнери и Тоем.
Выбравшись из своего окопа, Комптон увидел окружающее его побоище. Ближайшими ранеными были его друзья – Гварнери и Той. Их ноги безжизненно болтались, а кровь окрашивала снег вокруг ярко-алым.
Комптон бросился в тыл, зовя медиков или кого-нибудь еще на помощь. В конце концов, он успокоился, оказавшись в медпункте. У него обнаружилась тяжелая форма траншейной стопы, и его эвакуировали.
Комптон получил Серебряную звезду за Брекур Манор 6 июня 1944 г. Позже он был ранен в Нормандии, и еще раз в Голландии. Он выдержал все, что немцы обрушили на него с 17 декабря по 3 января. Но тяжелые потери в его взводе, и вид двух друзей, изорванных в клочья, привели его к нервному срыву.
Пикок убыл, Дайк решил прогуляться, Комптон ушел, один из вновь прибывших лейтенантов лег в санчасть с траншейной стопой (которая к этому времени была почти у всех в роте), а другого подозревали в самостреле в руку. Командиру батальона следовало озаботиться проблемой предела прочности. Во время интервью Уинтерс поведал о своих чувствах: "Я достиг этой стадии в Бастони. Там я знал, что это случится. Раньше ли, позже ли, но это произойдет. Я лишь чертовски надеялся, что все будет не так уж плохо. Однако во мне никогда не было страха, что я окажусь сломлен. Я лишь чувствовал, что буду убит – рано или поздно. Но чтобы сломаться – нет".
После некоторого раздумья он продолжил: "Но вы не видели, как людей убивают день за днем, день за днем, день за днем, и это все продолжается и продолжается, и будет длиться неизвестно сколько. Это будет продолжаться вечно? Смогу ли я когда-нибудь снова увидеть родной дом?"
Для офицера, продолжал он, дополнительно обремененного необходимостью принимать решения под постоянным давлением, лишенного сна и нормального питания, не было ничего удивительного в том, что люди ломались.

* Да, я знаю, что правильно и по-научному это будет "пистолет-пулемет". Однако в те времена этот вид оружия называли автоматом. Вот и я буду… (прим. перев.)

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 13 ноя 2016, 19:44 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 23 ноя 2012, 10:58
Сообщений: 1604
Команда: FEAR
А разве у эсэсмана не мог быть мр44?))


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 13 ноя 2016, 20:16 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
Bjorn писал(а):
А разве у эсэсмана не мог быть мр44?))


Мог, наверное, но в оригинале "submachine-gun". Так шта...

ЗЫ. Тем более, что удерживать пяти с лихуем килограммовый "штурмак" в одной руке, при этом направив его на кого-то -- задачка не самая тривиальная... ;)

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 15 ноя 2016, 19:48 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
Нормальной практикой американской армии было длительное время держать стрелковые роты на линии фронта (непрерывно на протяжении кампаний, в которых участвовали стрелковые дивизии, к которым они относились), индивидуально пополняя людьми для восполнения потерь. Это означало, что новички пойдут в бой не с теми людьми, с которыми они готовились и отправлялись на войну, а с незнакомцами. Это также означало, что для ветерана единственными возможностями избежать угрожающих ему опасностей были лишь смерть или тяжелое ранение. Это создавало описанную Уинтерсом ситуацию безысходности и безнадежности.
Война – это мир, вывернутый наизнанку. Совершенно неизвестные люди идут на все, чтобы убить тебя. Если им это удастся, вместо наказания за лишение жизни их будут награждать, чествовать и прославлять. На войне люди днем сидят под землей и занимаются делом по ночам. Быть здоровым – проклятие, а траншейная стопа, пневмония, тяжелая неконтролируемая диарея, сломанная нога – бесценные подарки.
Существует предел тому, как долго человек может эффективно функционировать в этом извращенном мире. У некоторых расстройство рассудка наступает раньше. Армейские психиатры обнаружили, что в Нормандии после первой недели боев от 10 до 20 процентов личного состава стрелковых рот страдали той или иной формой психического расстройства и либо бежали, либо были вынужденно выведены с линии фронта (конечно же, многие из них позже вернулись в свои части). У других видимых расстройств не наступает, но, тем не менее, эффективность их действий снижается. То, что переживают люди в бою, вызывает эмоции, более сильные, чем те, с которыми сталкиваются гражданские: чувства ужаса, паники, гнева, печали, недоумения, беспомощности, никчемности, и каждое из них высасывает энергию и разрушает психику.
"Нет такого понятия, как "привычка к бою", говорится в официальном докладе армейских психиатров о боевой психологической травме. "Каждый момент боя вызывает настолько сильное эмоциональное напряжение, что состояние людей будет ухудшаться в прямой зависимости от интенсивности и длительности его воздействия… в ходе боевых действий психологические потери столь же неизбежны, как огнестрельные и осколочные ранения… Большинство людей теряли эффективность после 180 или даже 140 дней. По общему мнению человек достигал пика эффективности в первые 90 дней боев, а после этого его эффективность начинала падать, и в дальнейшем его ценность устойчиво снижалась, пока он не становился совершенно бесполезным"*
К 3 января 1945 года рота "Изи" провела двадцать три дня на линии фронта в Нормандии, семьдесят восемь в Голландии, пятнадцать в Бельгии – в общей сложности 116. Согласно статистике рота находилась у опасной черты, и перелом мог наступить в любой момент.
Атака немецкой пехоты так и не последовала, ни ночью, ни следующим утром. Врачи закончили обработку раненых. Замерзшие тела погибших оставались на месте в течение еще нескольких дней. Лейтенант Дайк вернулся. Все пришло в норму.
5 января рота "Е" была выведена в полковой резерв, к югу от Фуа. Двое человек: исполняющий обязанности командира батальона и Первый сержант роты "Е", размышляли об одной и той же проблеме: офицерах этой роты.
Как выразился Уинтерс: "Я смотрел на младших офицеров и моих командиров рот, и стискивал зубы. По сути, у нас были слабые лейтенанты. Я не верил в них. Что, черт возьми, я мог с этим поделать?" Он знал, что если повезет, он сможет получить дополнительно несколько офицеров, но это будут новобранцы, только что прибывшие из Штатов по окончании программы ускоренной подготовки. Что касается командира роты, Уинтерс категорически заявил: "Дайк был направлен к нам в качестве любимого протеже кого-то из штаба дивизии, и у нас были связаны руки". Уинтерс не видел быстрого решения. Тем временем он решил: "Если уж совсем припрет, поговорю со своими сержантами".
Его Первый сержант хотел поговорить. Липтон попросил о личном разговоре. Уинтерс сказал, что встретится с ним ближе к ночи в лесу позади КП батальона.
Они встретились, и Липтон выразил озабоченность в связи с командиром роты. Он убийственно-подробно описал как действия Дайка, так и его бездействие, и закончил словами: "Лейтенант Дайк идет к тому, что в роте "Е" погибнет много людей".
Уинтерс внимательно выслушал его, задал несколько вопросов, воздерживаясь что-либо советовать.
Прибыло пополнение. "Я не верил своим глазам", признался Джон Мартин. "Я не мог поверить, что они собираются пополнить нас и послать в атаку. Боже, я полагал, что они выведут нас отсюда, дадут какую-нибудь одежду, что-нибудь еще. Но нет, они дают тебе пополнение, и "Давайте, ребята, вперед!" А потом, в тот самый момент, мы начинаем атаковать".
Он был прав. Леса охватывали Фуа подковой, прямо в середине которой находилась деревня. В результате атаки 3 января американцы взяли под свой контроль ее правую часть. Затем начнется атака на левую часть.
9 января рота участвовала в прочесывании леса к западу от Фуа. Сопротивление было не сильным. Рота выполнила свою задачу и окопалась.
Внезапно среди деревьев разорвался снаряд, потом еще и еще. Они продолжали падать. Капрал Джордж Лус был застигнут на открытом пространстве. Он принялся бежать к своему окопу. Сержант Мак и рядовой Алекс Пенкала закричали, чтобы он прыгал к ним. Однако он решил, что доберется к себе. Среди рвущихся повсюду снарядов, летящих щепок, сучьев и валящихся деревьев он сделал это и нырнул в свой окоп.
Липтон делил окоп с сержантом Бобом Манном, ротным радистом. Немцы послали им своего рода "известие". Снаряд упал прямо рядом с их окопом и не разорвался. Липтон посмотрел на него. Манн закурил. Липтон не курил никогда в жизни, но попросил одну штуку. В ту ночь он выкурил свою первую сигарету.
Лус пошел посмотреть, как дела у Мака и Пенкалы – людей, предлагавших прыгать к ним. Их окоп получил прямое попадание. Лус принялся лихорадочно копать. Он нашел несколько кусков тел и обрывок спального мешка.
Теперь 101-я удерживала весь лес, охватывающий Фуа с востока, запада и юга. Однако их целью был не лежащий в небольшой низине Фуа. Ею были Новиль и возвышенность. Генерал Тейлор хотел 9 января развивать атаку прямо на Новиль, но для этого ему нужна была поддержка танков, а поскольку танки могли действовать только на дороге, ему нужно было взять Фуа. Деревня переходила из рук в руки уже в четвертый раз.
Для взятия Фуа был выделен 2-й батальон 506-го. Он был снят с позиций к западу от Фуа и отведен к югу от деревни. Уинтерс назначил "Изи" возглавлять атаку. План операции был прост и брутален. Рывок в атаку через открытое, заснеженное поле протяженностью около 200 метров прямо на деревню, где в каждом окне могло быть пулеметное гнездо, где каждый немец был под защитой кирпичных стен, вот, собственно и все. Никаких тонкостей, никаких маневров, просто рывком сблизиться с противником на гранатный бросок, чтобы выковырять их из помещений. Главное было быстро пересечь поле. Если люди поднажмут, атакуя, если огонь прикрытия будет достаточно плотным, это будет просто. Если они замешкаются, это может дорого обойтись им.
Штаб дивизии приказал начать атаку в 09.00. Уинтерсу не понравился выбор времени. Он утверждал, что начинать надо на рассвете, чтобы уменьшить риск нахождения на открытой местности, но ему было отказано. Уинтерс наблюдал, как "Изи" развертывается для атаки. У него за спиной стоял командир взвода роты "Дог", 1-й лейтенант Рональд С. Спирс.
Спирс был офицером с репутацией. Худощавый, довольно высокий, темноволосый, строгий, грубовато-красивый, он старался выглядеть как командир, и действовал сообразно. Один из его коллег, младших офицеров роты "D", лейтенант Торн Гибсон, описывал его как "жесткого, агрессивного, смелого и находчивого командира стрелкового взвода". Его прозвищами были "Спарки" (среди коллег-офицеров) и "Кровавый" (у нижних чинов). В Нормандии он возглавил штыковую атаку и был награжден Серебряной звездой. О нем рассказывали. Вокруг лейтенанта Спирса кружился рой слухов. Никто не видел собственными глазами, как "это" случилось, но все знали кого-то, кто видел. Это могли быть просто истории, но в роте "Е" верили в них, хотя бы наполовину.
Одна из них была о событиях в Нормандии, когда у Спирса во взводе были серьезные проблемы с пьянством. Он отдал приказ по подразделению. Больше никакого вина. Никому. На следующий день он наткнулся на пьяного сержанта. В ответ на его слова о приказе сержант начал пререкаться. Тогда он достал пистолет и выстрелил тому промеж глаз. Итог этой истории выглядел следующим образом: "И с тех пор у него никогда не было никаких проблем с пьянством".
Потом однажды в Нормандии, когда Спирс в одиночку шел по дороге, он миновал группу из десяти немецких военнопленных. Они были под охраной и расчищали придорожную канаву. Спирс остановился, распечатал пачку сигарет, и дал по одной каждому пленному. Они были настолько благодарны, что он спрыгнул в канаву и отдал им всю пачку. Потом он вынул свою зажигалку и дал каждому из них прикурить. Он выбрался на дорогу и смотрел, как они курят и разговаривают.
Внезапно, без предупреждения он скинул с плеча "Томпсон" .45 калибра, который всегда носил с собой, и принялся стрелять. Он продолжал поливать туда-сюда, пока все пленные не были мертвы. Охранник замер в ошеломлении. Спирс развернулся и пошел прочь.
Том Гибсон, который рассказал мне эту историю (я слышал ее из множества других источников, хотя никто не видел, как это было), прокомментировал: "Я твердо верю, что лишь побывавший в бою солдат имеет право судить другого такого же солдата. Только солдат, повоевавший в стрелковой роте, знает, как трудно сохранить здравость рассудка, чтобы выполнить свой долг и выжить, сохранив некое подобие чести. Вы должны научиться прощать других и себя за некоторые вещи". Гибсон сказал, что на протяжении многих лет он часто рассказывал эту историю, никогда не называя имен, но используя ее в качестве примера того, что может произойти на войне. Он продолжил: "Мы все знаем, что военные истории, кажется, живут собственной жизнью. У них есть свойство разрастаться, приукрашиваться. Точны ли детали, или нет, должно быть ядро истины в таких историях, которые когда-то рассказывают впервые".
Уинтерс не думал о Спирсе и его репутации. Он наблюдал за атакой роты "Изи". Спирс и другие офицеры из незадействованных рот стояли за ним. Уинтерс разместил два пулемета из штабной секции для ведения прикрывающего огня через открытое поле, протянувшееся перед ними, плавно понижаясь, на 200 метров от опушки леса до границ застройки.**
В поле было несколько хаотично разбросанных одиночных деревьев и стогов сена.
Лейтенант Фоли, ведший в атаку 1-й взвод, описывал ситуацию: "Мы знали, что Фуа не пытались прощупать днем ранее и не разведывали прошлым вечером. Несколькими днями ранее мы были хорошо осведомлены о прибытии и убытии танков и грузовиков. Мы были свидетелями имевших место многочисленных атак и контратак. Мы видели, как покромсали роту "F", пытавшуюся удерживать это место. Теперь ими командовал 2-й лейтенант. Таким образом, впереди лежала неизвестность".
Рота двинулась вперед, выстроившись цепью. Заработало огневое прикрытие. Из деревни раздалось лишь несколько случайных винтовочных выстрелов. Тем не менее, как выразился Уинтерс: "Людям было тяжело идти по этому снегу, выстроившись цепью, однако они держали строй и двигались в хорошем темпе".
На левом фланге первый взвод вышел на место с несколькими загонами для скота и небольшими хозяйственными постройками. Фоли приказал проверить лачуги. Когда часть взвода (всего двадцать два человека) принялась за дело, они заметили троих немцев, забирающихся в постройку. Фоли дал команду окружить ее, пнул дверь, а затем сказал на своем лучшем немецком: "Выходите с поднятыми руками!" Ответа не было.
Фоли выдернул чеку осколочной гранаты и бросил ее внутрь. После взрыва появились немцы, трясущиеся и окровавленные. Один из них был первым лейтенантом, а двое других – сержантами. Фоли принялся расспрашивать их о местонахождении остальных сил немцев. Один из сержантов потянулся рукой под расстегнутую шинель. Второй сделал то же самое. Третий воскликнул: "Думкопф!"***
Один из людей Фоли срезал немцев очередью из своего автомата. "Мы не добыли пленных", прокомментировал Фоли, "но добыли спрятанные пистолеты". Взвод поспешил присоединиться к остальным.
Дайк посмотрел налево и не обнаружил свой 1-й взвод. Остальные два взвода уверенно продвигались вперед. Их обстреляли, но не нанесли потерь. Однако левый фланг Дайка был оголен – или он так думал. Он принял катастрофическое решение – из тех, которые ведут к гибели людей. Он дал 2-му и 3-му взводам сигнал присоединиться к штабной секции роты за двумя стогами.
С точки зрения Уинтерса: "Внезапно цепь остановилась примерно в 75 ярдах от края села. Все расселись на корточках в снегу позади тех стогов и оставались там без всякой видимой причины. Я не мог добиться никакого ответа от лейтенанта Дайка по радио. Там в снегу рота превратилась в стаю сидящих уток". Он беспокоился о том, как долго сможет прикрывать их огнем.
Первый взвод догнал роту, сгрудившуюся за стогами. Фоли подошел к Дайку за приказами. Дайк не знал, что делать. Фоли настаивал, что он должен что-то предпринять. Липтон и другие сержанты настойчиво поддерживали его.
Дайк придумал план. Он состоял в том, чтобы отправить 1-й взвод налево, в широкий фланговый обхват, чтобы окружить деревню и начать атаку с противоположной стороны. Тем временем он из-за стогов будет управлять огнем пулеметов и минометов. В этих целях, сказал Дайк, он оставит при себе минометчиков и пулеметчиков взвода, которые будут вести огонь на подавление. Так что восемнадцать стрелков 1-го взвода отправились сквозь снег, чтобы попытаться попасть в Фуа с дальней стороны.
У лейтенанта Фоли и сержанта Мартина было лишь несколько минут, чтобы спланировать маршрут выдвижения на рубеж атаки.
Они выбрали путь, на котором через каждые 10 метров или около того, было дерево, за которым можно было укрыться. Линия деревьев тянулась вдаль.
Один за другим они снялись с места. Через несколько минут открыли огонь снайпера, Тут и там в цепочке раздались крики: "Медик!". Взвод открыл ответный огонь, не оказавший заметного эффекта. Фоли бросился к ближайшему раненому. "Это был Смит из Калифорнии. Он охал и стенал, когда я разрывал перевязочный пакет и, прежде чем я нашел, куда его ранили, принялся "исповедоваться". Представьте себе! Его "исповедь" состояла в том, что он с двумя товарищами наткнулся на коробку, предназначенную для армейской лавки, и распотрошил ее. Ее содержимое состояло из батончиков "Херши" и сигарет! Я сказал, что он не умрет, пока разрезал штанину, посыпал стрептоцидом и перевязывал его ногу".
Мартин приказал рядовому Франку Перконте переместиться за другое дерево и оттуда открыть огонь по зданиям. "Так что Франк перебежал и оказался за деревом, толщиной чуть больше его головы, но недостаточно большим, чтобы укрыть его задницу. И они подстрелили его в задницу".
(Когда позже Липтон увидел Перконте, тот лежал в снегу в луже крови, но все еще был в сознании и полон сил. Липтон спросил: "Перконте, тебя сильно ранили?" Он улыбнулся и ответил: "Прекрасная рана, Лип, просто прекрасная".)
Мартин отправил к дереву рядового Гарольда Уэбба, и указал ему, куда стрелять. Фоли взялся за радио. "Нас удерживает огонь снайперов. Не можем определить местонахождение. Потеряли пять человек. Можете ли обнаружить? Сообщите".
Ему ответил кто-то с КП роты, сказав, что "тем местом", должно быть, является первый стог справа от Фоли. Фоли ответил: "Обстреляйте этот чертов стог с фланга", в то время как его взвод также открыл огонь по нему.
Лейтенант Дайк, по мнению Липтона, "потерял голову". Он замер, сидя за стогами, у него не было никакого плана, он не знал, что делать.
Для ведущего наблюдение Уинтерса это было очевидно. "У него там все сидели на корточках в снегу, оставаясь на месте без какой-либо видимой причины". Уинтерс был удручен своей неспособностью воздействовать на Дайка по радио. "Двигайтесь!" выкрикивал он. "Продолжайте движение". Ответа не было. Рота "Изи" несла напрасные потери. Все, что ей было нужно – руководящее усилие, чтобы пересечь оставшееся открытое пространство и войти в село. Но там не было руководства.
Уинтерс схватил М-1 и бросился через поле, направляясь к замершей в неподвижности роте и ее прижатому огнем 1-му взводу. Он собирался принять командование, заставить этих людей двигаться. Но на бегу к нему пришла мысль: "Черт побери, я не могу этого делать. Я руковожу батальоном. Я не могу позволить себе этого". Он развернулся и побежал обратно. "И когда я подошел, там, прямо передо мной, стоял Спирс. "Спирс! Примите на себя командование ротой, отстраните Дайка и возглавьте атаку".
Спирс побежал. Уинтерс переключился на исполнение своих обязанностей. Лейтенант Фоли описал результаты: "Уинтерс приказал пулеметчикам вести огонь на подавление, чтобы мы (1-й взвод) смогли завершить начатое, а минометчикам – сконцентрировать огонь на тех двух стогах. Гранатометчик также сделал несколько выстрелов, и когда один стог начал гореть, двое снайперов было уничтожено".
Командование полка отправило роту "I" (численностью двадцать пять человек) атаковать справа. Однако успех или неудача продолжали зависеть от роты "Е". Для роты это было завершающее испытание. Она достигла низшей точки. Ни офицеры, ни нижние чины в массе не дотягивали до тех стандартов, с которыми рота прыгала в Нормандии. В 1945 году в роте не осталось никого из офицеров, командовавших в День "Д". Более половины нижних чинов были новобранцами. Ядром старой роты оставались сержанты. Они были людьми из Токкоа, и они сплачивали роту с тех пор, как Дайк принял командование в Голландии.
Они жили в состоянии повышенной готовности и постоянного напряжения. Они жили и служили, пытаясь подавлять чувства, присутствующие постоянно. Те чувства, которые, как отмечал Джон Киган, являются плодом "некоторых из самых глубоких людских страхов: страха ранения, страха смерти, страха подвергнуть опасности жизни тех, за чье благополучие несешь ответственность. Они также очень глубоко затрагивают некоторые из самых сильных человеческих страстей: ненависть, ярость и жажду убивать".****
В этом кипении страстей в их умах проносились неконтролируемые мысли. Они видели, как их офицеры покидали свой пост, или ломались, или просто поджимали хвост, или впадали в ступор (как лейтенант Дайк в тот критический момент). Если у них не было возможности покинуть позиции, у них оставалась возможность не командовать. Никто не мог заставить их делать это. Как в том случае, когда они не смогли заставить действовать Дайка. Эти сержанты были людьми из Токкоа: все, что осталось в "Изи" от того жаркого лета 1942 года и капитана Собела. Они сплачивали роту во время длительного периода некомпетентного командования и тяжелых потерь среди рядового состава.
Так что это было испытание. Еще в 1942 задавались вопросом: может ли армия, состоящая из вчерашних гражданских, быть обучена и подготовлена достаточно хорошо, чтобы сражаться с немцами в ходе затяжной кампании в Северо-Западной Европе? Гитлер не был единственным, кто отвечал отрицательно. Но ответ, который будет засчитан, должен был быть дан на заснеженных полях Бельгии в январе 1945 года. Для роты "Изи" испытание состоялось в этот самый момент.
Сержанты были готовы к нему. Прошедшее Токкоа ядро роты было готово вести и быть ведомым. В этот момент прибыл запыхавшийся Спирс. Ему удалось выпалить Дайку: "Я беру командование".
Сержант Липтон и остальные начали докладывать. Он принялся рубить приказы: 2-й взвод туда, 3-й взвод сюда, хватайте минометы на плечи, все вместе с этими пулеметами, пошли. И он сорвался с места, не оглядываясь, рассчитывая, что люди пойдут за ним. И они сделали это.
"Я помню, широкие, открытые поля под Фуа", писал Спирс в письме в 1991 году, "где любое движение вызывало огонь. Когда я в одиночку пересекал открытое место, по мне вело огонь немецкое 88-миллиметровое орудие. Это произвело на меня впечатление".
Стоя на том месте в 1991 году с Уинтерсом и Маларки, Липтон вспоминал рывок Спирса. Он также вспомнил, что, когда они добрались до окраин Фуа, Спирс захотел узнать, где находится рота "I". "Так что он просто продолжил бежать прямо через немецкие позиции, добрался до другой стороны деревни, переговорил с командиром роты "I", и побежал обратно. Черт, это было впечатляюще".
Когда взводы, возглавляемые Спирсом, пошли вперед, 1-й взвод начал продвигаться к ним. Сержант Мартин проверил личный состав. Он заметил, что рядовой Уэбб, занявший позицию за деревом, не движется. "Давай, Уэбб, пошли, вылезай, давай!" Тот не ответил. "Черт возьми, они все еще стреляли, так что я рванул к дереву, которое было лишь немногим толще руки. И я плюхнулся сверху, прямо на него, потому что было сложно лечь рядом. Я перевернул его: они попали ему прямо промеж глаз".
Компания вкатилась в Фуа. Люди вели огонь из всего имеющегося в стрелковой роте оружия: M-1, автоматов, базук, пулеметов, минометов, метали гранаты. У них была артиллерийская поддержка. Они производили оглушительный шум, состоящий из визга пуль, рикошетящих от зданий, взрывов американских гранат в помещениях, глухих звуков минометных выстрелов и грохота разрывов мин, разлетающихся кирпичей и висящей в воздухе пыли.
Сопротивление было сильным, несмотря ни на что. Немецкие снайпера, прозевавшие первый рывок, начали наносить потери. Никто не мог обнаружить одного из них, который остановил продвижение на перекрестке, поразив двоих. Потом Шифти Пауэрс, человек, проведший большую часть юности высматривая белок в кронах деревьев Вирджинских гор, крикнул: "Я его вижу", и выстрелил. "Мы больше не были прижаты", вспоминал Липтон, "так что мы продолжили атаку".
Все возобновили огонь и продвижение. Противостоящие им силы немцев – 6-я рота 10-го панцергренадерского полка 9-й танковой дивизии – лишь вели арьергардные действия, прикрывая отход в Новиль. Тем не менее, они сражались стойко, умело и без паники, сохраняя открытыми пути отхода. Но когда Спирс двинул своих людей вперед, угрожая перерезать дорогу позади немецких позиций, прочь с грохотом уползли три танка "Тигр": все, что осталось от танковой роты. Вместе с ними отошел взвод пехоты. Около сотни немцев, в основном раненые, сдались. Рота "Изи" прошла испытание силы воли. Она взяла Фуа.
Липтон и Попай Уинн решили посмотреть на то место, где их удерживал снайпер, тот, которого застрелил Пауэрс. Они нашли его с дыркой от пули прямо посередине лба.
"Вы знаете", прокомментировал Уинн, "не стоит пытаться стрелять в Шифти, когда у него есть винтовка".
Было слегка за полдень. На подходе была киносъемочная группа, собирающаяся снять победный фильм. Позади, на гребне у края леса, Уинтерс заметил двух фотографов, снимающих санитаров, несущих раненого из 1-го взвода. "Когда группа оказалась примерно в 25 ярдах от леса, достаточно далеко от опасности, один фотограф оставил камеру, и бросился вперед, чтобы подхватить солдата и помочь нести его. Он схватил его так, чтобы на рукаве и груди его новенькой, чистой, теплой куртки оказалось как можно больше крови. Потом этот парень повернулся к своему приятелю, который все еще фотографировал, и разыграл сцену крайнего истощения на протяжении этих последних ярдов, отделяющих его от леса. Пройдя их, он сразу же бросил его".
В тот вечер, полковник Синк собрал всех основных участников атаки на совещание в штабе полка. Синк начал с вопроса Уинтерсу: "Что вы собираетесь делать с ротой "Е"?"
"Освободить лейтенанта Дайка и назначить командовать лейтенанта Спирса", ответил Уинтерс.
Синк согласился с решением, и совещание закончилась. Лейтенант Фоли также был согласен. Он писал: "Мы были рады уходу Дайка не только потому, что он подвел 1-й взвод. Даже еще тогда, в лесу, когда 2-й взвод был накрыт артиллерией, было очевидно, что "Фоксхол Норман" не подходит на должность командира нашей роты". Очень скоро стало ясно, что таковым является Спирс. На самом деле, он уже продемонстрировал это своим броском на Фуа.

* Джон Киган "Лик битвы", стр. 335-336.
** Мы стояли на этом месте в 1991 году с Уинтерсом, Липтоном и Маларки, когда Уинтерс сказал, что поставил один пулемет прямо тут, указав в ноги моей жене, Мойре. Она взглянула вниз, нагнулась, и подняла гильзу .30 калибра, которую передала ему. (Поле было недавно вспахано.)
*** Dummkopf (нем.) – дурак, болван (прим. перев.)
**** Джон Киган "Лик битвы", стр. 16.

_________________
Amat Victoria Curam


Последний раз редактировалось Den_Lis 15 ноя 2016, 22:24, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 15 ноя 2016, 22:16 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 04 май 2013, 21:23
Сообщений: 1731
Команда: нет
три прочь с грохотом уползли три танка "Тигр"
:roll:

_________________
Изображение


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Stephen Ambroze: Band of Brothers
СообщениеДобавлено: 15 ноя 2016, 22:24 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
Винд писал(а):
три прочь с грохотом уползли три танка "Тигр"
:roll:


Три, Карл! Три!.. ;)

ЗЫ. Спасибо, поправил.

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
Показать сообщения за:  Сортировать по:  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 120 ]  На страницу Пред.  1, 2, 3, 4, 5, 6  След.

Часовой пояс: UTC + 3 часа


Кто сейчас на форуме

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 16


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Найти:
Перейти:  
Powered by phpBB® Forum Software © phpBB Group
Theme created StylerBB.net
Сборка создана CMSart Studio
Русская поддержка phpBB