Текущее время: 29 мар 2024, 00:37


Часовой пояс: UTC + 3 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 125 ]  На страницу Пред.  1 ... 3, 4, 5, 6, 7  След.
Автор Сообщение
СообщениеДобавлено: 17 авг 2022, 10:54 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
Bjorn писал(а):
Любопытная история про пленных во Вьетнаме.
Мужик будто прозрел)


Я не знаком с подробностями дела Бо Грайтца и американских военнопленных во Вьетнаме, но если честно, слова Хейни больше смахивают на самооправдание (все пропало, нас предали, нельзя доверять и т.д.)


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 17 авг 2022, 11:03 

Зарегистрирован: 21 ноя 2020, 00:28
Сообщений: 401
Команда: Нет
SergWanderer писал(а):
Bjorn писал(а):
Любопытная история про пленных во Вьетнаме.
Мужик будто прозрел)


Я не знаком с подробностями дела Бо Грайтца и американских военнопленных во Вьетнаме, но если честно, слова Хейни больше смахивают на самооправдание (все пропало, нас предали, нельзя доверять и т.д.)


Грайц максимально неоднозначный персонаж. Авантюрист, охотник за славой, конспиролог.
И, таки, его арест в Тайланде в 1983 (ЕМНИП) был крайне скандальной историей. Так что версия о том, что Грайц сознательно сдался в Тайланде чтоб прогреметь, но не залезая во Вьетнам, имеет все основания на жизнь.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 17 авг 2022, 11:14 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
Garul писал(а):
SergWanderer писал(а):
Bjorn писал(а):
Любопытная история про пленных во Вьетнаме.
Мужик будто прозрел)


Я не знаком с подробностями дела Бо Грайтца и американских военнопленных во Вьетнаме, но если честно, слова Хейни больше смахивают на самооправдание (все пропало, нас предали, нельзя доверять и т.д.)


Грайц максимально неоднозначный персонаж. Авантюрист, охотник за славой, конспиролог.
И, таки, его арест в Тайланде в 1983 (ЕМНИП) был крайне скандальной историей. Так что версия о том, что Грайц сознательно сдался в Тайланде чтоб прогреметь, но не залезая во Вьетнам, имеет все основания на жизнь.


Что бы там не говорили о Хейни, и помимо ноток самооправданий, он задает правильный вопрос - нафейхуа это было Грайтцу? Просто попиарится или потому что "его попросили" уважаемые люди?


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 17 авг 2022, 11:22 

Зарегистрирован: 21 ноя 2020, 00:28
Сообщений: 401
Команда: Нет
Вполне мог и для самопиара. Это не первый и не последний скандал с участием его и его соратников.
Ну и он не любил выпадать надолго из спектра внимания публики.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 17 авг 2022, 11:27 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 23 ноя 2012, 10:58
Сообщений: 1604
Команда: FEAR
Лично я вполне верю в версию, что кому-то в правительстве были невыгодны эти пленные и потому Бо был использован втемную (а может быть и нет).


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 17 авг 2022, 12:47 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
Bjorn писал(а):
Лично я вполне верю в версию, что кому-то в правительстве были невыгодны эти пленные и потому Бо был использован втемную (а может быть и нет).


Соглашусь. Тяжело, действительно, представить себе, чтобы отставной офицер спецназа вдруг самостоятельно начал собирать группу граждан для проведения спецоперации в ЮВА.
Прям Боб Денар или Майк Хоар какой-то)))


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 17 авг 2022, 21:49 
Модератор
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя 2012, 07:50
Сообщений: 4642
Команда: A-344
Вопрос в том, как он собирался эту операцию проводить. Для этого нужно знать время и место, где находятся пленные

_________________
XA2


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 18 авг 2022, 01:40 

Зарегистрирован: 21 ноя 2020, 00:28
Сообщений: 401
Команда: Нет
Дык, все что касается, что касается пленных после 1973 года это одна сплошная загадка, легенда, интрига и все в таком роде. И все зиждется на утверждениях интересных, но при этом крайне неоднозначных персонажей как Бо Грайц, Скотт Барнс и конечно же Роберт Гарвуд. И не на чем больше.
И если не пренебрагать бритвой Оккама, получится, что было бы куда удивительнее если бы Дельта отправилась во Вьетнам, чем то, что она не сделала этого.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 18 авг 2022, 15:39 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
Вот дальше пошли прямо хэмингуэевские мотивы :mrgreen:

*****

Партизанские формирования были присущи не только Латинской Америке, но и другим частям света, в которых мы тоже работали. Тихо и спокойно, не в полной мере, но, тем не менее, работали.
За несколько лет до моего гватемальского «отпуска», в одном из таких мест работал Дон Фини. Он и его группа были отправлены на очень секретное задание по подготовке антитеррористических сил для суданской армии. Как и сейчас, Судан тогда являлся страной, прямые отношения с которой нами публично не признавались, но кто-то в Госдепартаменте или ЦРУ решил, что если мы окажем им небольшую секретную помощь в обучении тамошних военных, это сможет слегка приоткрыть дверь для последующего уютного общения на заднем дворе. Поэтому Донни и его товарищей отправили создавать и обучать суданские силы по борьбе с терроризмом — несмотря на то, что здравый смысл подсказывал, что подобное формирование, скорее всего, будет использоваться военным правительством Судана как инструмент подавления.
У суданцев не было ничего. Ни полигонов, ни снаряжения, ни боеприпасов. Фини и его ребятам пришлось начинать все с нуля, но за несколько месяцев они создали небольшое, но довольно неплохое, подразделение. Конечно, нужно помнить одну вещь: «неплохо» — понятие относительное.
Один из сотрудников группы, Фред Брэнди, отвечал за строительство и подготовку полигона и Стрелкового дома, и в силу самой сути проекта ему пришлось учить арабский язык. С этого задания он вернулся с арабо-английским рукописным словарем и словарным запасом, насчитывающим более тысячи слов. Фред продолжил обучение на курсах арабского языка в школе иностранных языков в Монтерее и является одним из немногих гринго, [1] кого я когда-либо знал, свободно владеющим этим языком.
Почти сразу после того, как группа вернулась из своего небольшого отпуска в пустыне, они были подняты по тревоге — сепаратистской партизанской группировкой была захвачена группа американских миссионеров, которых удерживали в деревне у южной границы с Угандой. Посольство США потребовало помощи, но Вашингтон сказал, что спасательные силы должны быть небольшими — мы не хотели, чтобы кому-то стало известно, что у нас есть какие-то отношения с правительством Судана. Поэтому, подобно старому символу Техасских рейнджеров, гласящему: «Один бунт — один рейнджер», [2] — мы отправили одного оператора. «Фини, ты их обучил, теперь ты их и веди».
Дон был направлен на помощь в возвращении американцев. Когда он прибыл в страну, он был приятно удивлен, увидев, что контртеррористические силы все еще целы. Когда мы подготовили такое же подразделение для египтян, кто-то во властных структурах убедил президента Мубарака, что эта группа представляет собой угрозу, и обученные нами сотрудники были распределены среди египетских военных. Всего несколько лет спустя это решение принесло горькие плоды.
Главная проблема Донни находилась в американском посольстве. По той или иной причине местный резидент ЦРУ и два его приспешника пытались убедить посла, что миссионеров должны спасать именно их клиенты, — конкретная бригада суданской армии. Донни сообщил послу, что если попытку предпримет регулярная армия, то в лучшем случае операция будет крайне медленной, а в худшем — партизаны, скорее всего, убьют своих пленников и ускользнут за границу. Если же вместо этого будут задействованы контртеррористические силы, то, по мнению Донни, у них есть все шансы вернуть заложников живыми.
Посол принял решение: «Фини, отправляйся за ними и верни их обратно». С этого момента маленький клан ЦРУ делал все возможное, чтобы сорвать операцию. Они испортили отношения с командованием суданской армии и пытались помешать контртеррористическому подразделению воспользоваться единственным военным самолетом, способным добраться до места кризиса. Но если Дон Фини и является в чем-то специалистом, так это в уличной драке, и он смог преодолеть препятствия, которые резидент попытался создать на его пути.
Силы спасения смогли получить в свои руки единственный самолет С-130, находившийся в составе суданских ВВС. К счастью, менее чем в полумиле от небольшой деревни, где держали пленников, находилась взлетно-посадочная полоса. И Донни, и бойцы контртеррористического подразделения, хорошо знали местность. Поскольку удар нужно было наносить на следующее утро, сорок сотрудников штурмового отряда не смогли провести полномасштабную тренировку, посему Донни отработал с ними действия по схеме, нарисованной мелом на взлетно-посадочной полосе аэродрома.
Когда он убедился, что каждый знает свое место в боевом порядке и задачу во время атаки, Донни был готов отправляться в путь. Погрузив свои силы, немного продовольствия и воды, некоторые элементарные медицинские средства, которые удалось раздобыть, и три джипа с пулеметами .50-го калибра на борт транспортника C-130, он отправился в тысячемильный перелет на перевалочную базу, расположенную менее чем в двадцати милях от кризисной точки. Они должны были нанести удар по лагерю партизан как раз на рассвете, в то время суток, которое в военной терминологии известно, как «начало утренних навигационных сумерек». [3] В просторечии это время известно как утренние сумерки, время, когда вы только начинаете что-то видеть.
C-130 сел на взлетную полосу как раз в тот момент, когда по пыльному африканскому ландшафту разлился утренний свет. Три пулеметных джипа, полностью укомплектованные суданскими «коммандос», с ревом выехали из самолета и по пыльной трассе поднялись на небольшой холм в 150 метрах к западу от лагеря партизан. Пулеметы открыли огонь по основным зданиям лагеря, в то время как Донни повел наземные силы с фланга на зачистку южной половины деревни.
Горстка повстанцев успела сделать всего несколько выстрелов, после чего бросила оружие и скрылась в кустах. Остальные проснулись от огня трех пулеметов .50-го калибра и быстро решили последовать за своими товарищами в поисках более безопасного места.
Пулеметы продолжали стрелять еще несколько минут, чтобы дать понять партизанам, что «коммандос» действительно настроены серьезно, а затем двинулись вперед и заняли здания, которые партизаны так поспешно покинули. Донни и его обходящая группа обнаружили миссионеров живыми и невредимыми в хижине в южном квартале деревни.
Штурм прошел отлично — даже легче, чем поход накануне. Контртеррористические силы потерь не понесли, а партизаны настолько быстро «встали на тапки», что потеряли только четырех человек. Пока Донни и суданский командир собирали отряд и заложников для обратного вылета, на самолете прилетели ребята из ЦРУ, чтобы посмотреть, что произошло.
Как рассказывал Донни, как только он их увидел, то понял, что сейчас произойдет. Поскольку им не нужно было возиться с войсками или заложниками, и к тому же у них был более быстрый самолет, парни из ЦРУ поспешили обратно в Хартум, стремясь рассказать всю историю, и присвоить себе как можно больше заслуг.
Я знал об этой операции только потому, что на протяжении всей операции держал связь с Донни по нашей новой системе спутниковой связи, — на случай, если что-то пойдет не так и нам придется его вытаскивать. А так мы хотя бы знали его последнее местонахождение и смогли бы начать поиски.
Но мой старый приятель, Ловкий Плут, [4] снова выжил и вернулся домой, где его, как всегда, никто не встречал. Ему сказали никогда ничего не говорить о том, что он был в Судане, и на этом все закончилось.
Правда, после спасательной операции у него появился один важный сувенир. Миссионеры подарили ему Библию со своими благодарными подписями, и, как говорил Донни, это было лучше любого официального признания.

*****

Как я уже говорил ранее, Центральная Америка являлась местом непреодолимых политических потрясений, и ни одно место не было более нестабильным, чем маленькая страна Сальвадор. Это особенно иронично, когда понимаешь, что название страны означает «Спаситель».
Сальвадор имеет многовековую традицию политического насилия и гражданской войны. Плотность населения здесь больше, чем в Индии, и традиционно им управляла небольшая горстка семей, которые считали, что единственный способ удержаться на вершине власти — это твердо и, при необходимости, жестоко наступать на шею «низшим слоям» населения. В 1980-х годах, когда наша страна пыталась помочь сдержать там недовольство существующим положением вещей, отряд «Дельта» увяз в этой воинственной маленькой стране по пояс.
Это была трудная работа. Армия Сальвадора была плохо оснащена, плохо организована и ею плохо руководили. Офицерский корпус был настолько коррумпирован, насколько это вообще возможно. Они убедили себя, что если долго тянуть время, то президент Рейган введет американские войска и сделает за них всю работу. И если за основную революционную группировку, FMLN (Фронт национального освобождения им. Фарабундо Марти), [5] они взялись неохотно, то когда дело доходило до убийств священников, монахинь и бедных сельских жителей, сомнений у них не возникало. Как я уже сказал, это должна была быть тяжелая работа.
Некоторые из нас обучали их силы специальных операций, делая все возможное, чтобы вбить им в голову мысль о том, что неизбирательные убийства campesinos [6] только создают партизан. До сих пор я встречал только четырех офицеров латиноамериканских армий, которые искренне понимали эту истину.
Другие операторы участвовали в приграничных операциях по перехвату оружия. Работая в сотрудничестве с властями Гондураса, мы довольно успешно перекрыли поставки оружия из Никарагуа по суше, что вынудило никарагуанцев, при обеспечении своих сальвадорских товарищей всем необходимым для восстания, пользоваться водными путями.
Если вы посмотрите на карту тихоокеанского побережья Центральной Америки, то увидите залив Фонсека, — красивую полосу воды, граничащую с Сальвадором на западе, Гондурасом на севере и Никарагуа на востоке. В центре северной части залива находится древний вулкан, который образует остров Тигр. На вершине этой горы у нас стояла станция «смотри и слушай», и с этой точки обзора мы могли острым и критическим взором просматривать весь залив и прилегающую территорию. А ночью, с помощью наблюдателей с острова Тигр, мы очищали воды залива от контрабандных лодок с оружием.
За операцию по борьбе с контрабандой отвечал мой старый товарищ Андрес Беневидес. Если вам интересно, почему программу возглавил американец, а не кто-то из местных жителей, то ответ прост. Сальвадорцы не могли доверять своим собственным людям, которые могли бы конфисковать лодку с оружием, убить контрабандистов, а после толкнуть налево оружие и лодку, на которой оно перевозилось. Но при наличии американца, который бы присматривал за порядком, местные жители хорошо справились бы с работой.
Флотилия перехватчиков Андреса состоял из трех двадцатисемифутовых «Бостонских китов», [7] на каждом из которых был установлен пулемет М-60, а экипаж состоял из четырех человек. Мой коллега хорошо обучил свою небольшую флотилию — они могли двигаться в строю ночью в очках ночного видения, могли точно стрелять из своего оружия и переговариваться по радио, не болтая, как старая дева (что само по себе было немалым подвигом). И как только они вышли в море, их дела пошли в гору.
На протяжении двух недель они прекрасно проводили время. Следуя навигационным указаниям с наблюдательного поста на острове Тигр, они почти каждую ночь перехватывали груженые оружием лодки. Андрес придумал простую и эффективную тактику, которая работала как швейцарские часы. Когда радар засекал цель, он располагал свою флотилию перед приближающимся судном в форме буквы V, и когда контрабандист оказывался охвачен с двух сторон, три катера одновременно освещали его своими прожекторами, а Андрес объявлял через мегафон, что прогулка окончена. Окруженные со всех сторон, капитаны лодок непременно сдавались. Кроме одного случая.
Ночь была темная, вода в заливе была очень неспокойной, волны достигали четырех-пяти футов. Вскоре после полуночи они получили сигнал с острова Тигр о приближении цели. Андрес дал сигнал своей группе и расставил ловушку. Вскоре они увидели, как сквозь волны, не обращая внимания на натянутую перед ней «сеть», пробирается лодка.
Когда все было готово, американец передал по радио команду: «Вперед!», — и три прожектора осветили нарушителя с трех сторон. Но тут контрабандист совершил немыслимое — он развернул свою лодку, дал полный ход и попытался сбросить эти чертовы фонари со своей спины. Андрес еще один раз крикнул, чтобы лодка остановилась, а затем дал по ней пулеметную очередь.
Очередь попала в лодку у ватерлинии и прошла вдоль ее борта прямо перед шкипером. От пулеметного огня двигатель заглох, и шкипер упал на дно лодки. Андрес и его небольшая флотилия приблизились, чтобы завладеть судном контрабандистов до того, как оно успеет затонуть.
Это была типичная океанская cayuco — тридцатифутовое судно, сделанное из цельного гигантского бревна тропической лиственной породы, тщательно выдолбленное и точно обточенное. Такие лодки использовались на протяжении веков и до недавнего времени приводились в движение только веслами и парусами. Сейчас на большинстве «каюко» установлены подвесные моторы, а некоторые из них, более крупные, как та, с которой столкнулся Андрес, могут похвастаться даже небольшим дизельным двигателем.
Андрес лег на параллельный курс и как только обе лодки сошлись борт о борт, контрабандист выскочил со дна лодки, как черт из табакерки, излучая бешеную злобу.
— Почему ты в меня стрелял? — крикнул он американцу.
Андрес настолько удивился, что так же быстро ответил:
— А почему ты не остановился, когда я тебе сказал?
Контрабандист, потрепанный непогодой и жизнью старик, ответил:
— Я думал, что вы пираты. Я везу ценный товар.
Андрес быстро проверил «каюко», чтобы узнать, сколько воды успела набрать лодка, и был поражен, увидев, что пули, выпущенные им с расстояния менее тридцати метров, даже не пробили ее корпус. Убедившись, что в лодке действительно находится оружие и боеприпасы, он попытался серьезно поговорить с крепким и довольно невозмутимым капитаном.
Abuelo, [8] зачем ты это делаешь? Почему ты подвергаешь себя такому риску, перевозя оружие людям, которых ты даже не знаешь? Неужели ты не понимаешь, что то, что ты делаешь, очень опасно?
Старик несколько секунд спокойно разглядывал Андреса, а потом стал говорить.
— Молодой господин, разве вы не знаете, что происходит в моей стране? Времена, они очень плохие. Они были плохими и раньше, в годы правления Сомосы. Но тогда, по крайней мере, если вы вели себя тихо, не вмешивались в политику и голосовали так, как вам говорил деревенский alcalde, [9] вы могли жить относительно спокойно. Но сегодня в Никарагуа все связано с политикой. Никто больше не может позволить себе роскошь вести себя тихо. Теперь нужно быть воинственным, нужно быть революционером, нужно нанести удар по империализму, нужно действовать в знак солидарности с революцией. Этого от нас требуют.
Когда важный и влиятельный человек из Манагуа приезжает в мою деревню и говорит: «Граждане, вы рыбаки и знаете эти воды. Теперь у вас будет славная возможность помочь нашим доблестным товарищам в Сальвадоре в их борьбе против капиталистических империалистов. Вашей деревне разрешено совершить пять рейсов, чтобы доставить освободительные грузы нашим друзьям по ту сторону залива». Кто-то должен был сделать это, и сделать беспрекословно.
Поэтому я и вызвался совершить эти рейсы. Я не хотел, чтобы мои сыновья, или сыновья моих братьев, или другие молодые люди в моей деревне совершали такое опасное путешествие. Если кому-то суждено погибнуть или быть схваченным и отправленным в тюрьму — то пусть это буду я. Я старый человек. Моя жена умерла, и больше нет никого, кто зависел бы от меня в пропитании или отцовской защите. Потеря меня мало что даст, и обо мне скоро забудут. Вот почему, молодой человек, я делаю это дело.
Андрес спросил старика, сколько ходок тот уже совершил, и с удивлением услышал, что это пятое и последнее путешествие. На этот раз он выбрал прямой переход, потому что ночь была безлунной, тогда как в других случаях он держался далеко в море и подходил к побережью Сальвадора кружным путем. Это объясняло то, почему ему удавалось избегать Андреса и его людей.
Теперь мой товарищ оказался в затруднительном положении. Это был первый захваченный ими гражданский, и ему очень не хотелось отдавать его сальвадорцам — те, как известно, очень жестоко обращаются с пленными. Но если бы он конфисковал лодку и арестовал старика, Андресу пришлось бы отвечать за груз и шкипера. Американец посовещался с членами экипажа своей маленькой флотилии, и после продолжительного разговора со своими людьми снова обратился к старому рыбаку.
Viejo, [10] если я верну тебя домой, придется ли тебе и твоей деревне делать это снова? Придется ли тебе совершать другие подобные путешествия?
Старик медленно ответил:
— Я не могу с уверенностью сказать ни да, ни нет. Человек из Манагуа говорит, что с этими пятью ходками наша деревня выполнит свою квоту. Похоже, что наш алькальде считает, что это правда. Но мы имеем дело с правительством, а в любом правительстве мало правды — там только аппетиты. Так что, придется ли мне делать это снова…? Я не знаю.
Андрес принял решение.
— Отец, мы выбросим все это за борт, и ты отправишься домой. Иди медленно, чтобы вернуться в свою деревню в привычное время. Никому не рассказывай о нашей встрече. Если тебя спросят, просто скажи, что ты доставил груз, как было приказано. Если тебе скажут, что люди на сальвадорской стороне так и не получили материал, ты должен ответить, что они известные воры и, вероятно, придержали груз, чтобы продать его для своей выгоды. А теперь возвращайся к своему народу, и когда эти плохие времена закончатся, я приеду навестить тебя в твоей деревне. Иди, и да хранит тебя Бог.
Старик кивнул Андресу и его людям в знак благодарности, попрощался, завел мотор своей лодки и исчез в темноте. Мой товарищ купил молчание членов своей команды щедрой взяткой, и на этом все закончилось. Или же он просто понадеялся на них, потому что почти наверняка рисковал попасть под военный трибунал, если бы где-нибудь просочилась информация о том, что произошло на самом деле.
Но секрет сохранился, и спустя несколько лет после падения сандинистского режима американец сдержал обещание, данное старому рыбаку. Во время поездки в Центральную Америку он заехал в его деревню на побережье Никарагуа. Там он нашел тихую, сонную рыбацкую деревушку, полную потомков и родственников старого шкипера. Но, увы, старик уже умер несколько лет назад.
Андрес рассказал жителям деревни, кто он такой и каким образом он познакомился с их родственником. Они были поражены самим рассказом, но не поступками этого удивительного старика. По их словам, он был известен своим спокойным мужеством и всю жизнь защищал свой народ и свою деревню. Их не удивило, что незнакомец, даже тот, кого он ночью на водах залива встретил как врага, понял, какой он особенный человек, и захотел снова его навестить. Андрес пробыл у этих добрых и отзывчивых людей два дня, посетил могилу старика и был счастлив как никогда за то свое решение отправить этого хорошего человека домой, принятое в ту далекую ночь.
В Никарагуа все еще не очень хорошо, но, по крайней мере, в эти дни у нее есть правительство, которое практически не мешает ее людям жить своей жизнью, заставляя их демонстрировать свою преданность непонятному делу. И не заблуждайтесь на этот счет — это уже само по себе чертовски хорошее благословение.

*****

В бурное десятилетие 1980-х годов Гондурас стал несколько неохотным союзником Соединенных Штатов. Самая бедная страна на американском континенте, она делала первые реальные, но неуверенные шаги в сторону демократии, и делала это между молотом и наковальней. На юге продолжался беспредел в Сальвадоре, который привел к тому, что через границу хлынуло несколько волн беженцев. На востоке Гондурас разделяла длинная, малонаселенная и дырявая граница с Никарагуа, которая была удобна для трансграничных рейдов, поддерживаемых американцами Контрас и ответных атак сандинистов. [11]
Больше всего на свете жители Гондураса хотели, чтобы все это исчезло. Но пока дядя Сэм был намерен сделать мир безопасным для олигархов-производителей фруктов, этому не суждено было сбыться. А пока янки были зациклены на Никарагуа и нуждались в потенциальных базах в Гондурасе… так почему бы и не взять миллионы долларов у этих гринго, которыми они швыряли в округе, и не выжать по максимуму из неудобной ситуации?
У Гондураса уже была довольно приличная и относительно хорошо обученная армия, но когда у него начались проблемы с похищениями по политическим мотивам, убийствами и трансграничными рейдами, было принято решение обратиться к американцам за помощью в формировании небольшого специализированного подразделения, которое могло бы противостоять этим проблемам. Просьба была воспринята в Вашингтоне благосклонно, и в итоге для оказания помощи был направлен мастер-сержант Сантос Матос.
Сантос присоединился к нам в 1981 году после многих лет знаменитой службы в спецназе и в еще старых разведывательных ротах рейнджеров. Его превосходной репутации, которую он заслужил во Вьетнаме и других странах, будет просто недостаточно, чтобы описать, каким по-настоящему хорошим человеком он был.
Уроженец Пуэрто-Рико, он почему-то больше походил на полинезийца, чем на выходца с Антильских островов. Это был высокий, сильный человек со спокойной уверенностью, которая заставляла других людей чувствовать себя хорошо, просто находясь рядом с ним. Он обладал удивительно тонким тактическим чутьем, но в то же время отличался очень детальным отношением к планированию. В отличие от многих других так называемых экспертов-планировщиков, Сантос прекрасно понимал, что сработает в бою, а что окажется пустой тратой сил.
Однако по-настоящему сильной стороной у него было умение управлять людьми. Неважно, руководил ли он американскими войсками или племенем коренных воинов, Сантос всегда мог довести дело до конца и вернуть своих солдат домой.
Это была задача, достойная Титанов, но за десять недель, отведенных на подготовку, Сантос организовал внушающее доверие подразделение из сорока человек. Они умели стрелять, двигаться и взаимодействовать. Их навыки оперативного планирования были не очень хороши, но с практикой они должны были улучшится. Однако Сантос не питал иллюзий относительно срока службы нового подразделения. Они не были способны к самообеспечению, — и это был культурный факт.
В гондурасской армии нет сержантского корпуса. Такого нет ни в одной латиноамериканской армии. В их рядах есть сержанты, но не в том качестве, в каком мы их привыкли видеть. В латиноамериканской армии сержант — это более или менее слуга или водитель своего офицера. В лучшем случае, это старший рядовой солдат. Но у него практически нет полномочий и очень мало ответственности, если она вообще у него существует, и от него не требуется ничего, кроме как говорить «да» своему командиру. Офицерский корпус отвечает за все функции, какими бы мелкими они ни были, а поскольку такие обыденные задачи, как обучение, обслуживание техники и забота о людях, ниже офицерского достоинства… ну, в общем, вы поняли.
Итак, Сантос дал своим маленьким силам около года, прежде чем проявит себя процесс естественной энтропии, и его парни снова превратятся в группу относительно хорошо вооруженного, но малоэффективного сброда. Позор всего этого заключался в том, что при достойном руководстве из этих парней получаются чертовски хорошие солдаты. Но Сантосу не пришлось ждать целый год, чтобы проверить свою теорию. Через несколько месяцев после возвращения домой он был отправлен в Гондурас, чтобы возглавить подразделение в его первом задании.
Была похищена взрослая дочь очень известного гражданина Сальвадора, человека, который был настоящим и преданным другом Соединенных Штатов. Разведка точно определила место, где держали заложницу — гондурасская партизанская группировка в знак солидарности со своими товарищами из Сальвадора удерживала молодую женщину в специально построенном доме в пригороде крупнейшего города Гондураса, Сан-Педро-Сула. Гондурасцы хотели провести спасательную операцию самостоятельно, но им нужен был Сантос Матос, чтобы придать им уверенности в своих силах. Вашингтон удовлетворил эту просьбу.
Сантос сел в самолет Военно-воздушных сил и снова отправился на юг, имея при себе один ограничивающий приказ прямо с берегов Потомака: он может вывести свои гондурасские контртеррористические силы прямо к дому, где держали пленницу, но он не может вести людей на штурм. Эту часть операции они должны были выполнить самостоятельно. Наш товарищ не был согласен с таким решением, но должен был его выполнять. Приказ есть приказ, пусть даже он и глупый.
Оказавшись в Гондурасе, он быстро приступил к работе. Контртеррористическое подразделение перебралось в Сан-Педро-Сулу и приступило к планированию. Пока штурмовые группы начали подготовку к штурму, снайперы наблюдали за домом. С тактической точки зрения, быстрая атака не требовалась, но Сантос знал, что медлить было опасно. Его снайперы могли быть обнаружены, могла быть нарушена оперативная маскировка, или его парни могли утратить уверенность в себе, поэтому он должен был не останавливаться на достигнутом. У контртеррористических сил не было очков ночного видения, поэтому Сантос решил атаковать на рассвете.
К счастью, окна в доме были заколочены. Даже если снайперы не могли видеть, что происходит внутри, то и похитители не могли видеть, что творится снаружи. Это могло помочь занять исходную позицию прямо у стен дома без необходимости выполнять долгий и потенциально опасный подход. Сантос провел со своими ребятами крайнюю тренировку, определил порядок смены штурмовых групп, а затем уложил свое подразделение спать. Им предстояло действовать в предрассветной темноте на следующее утро.
Их подход не был ни высокотехнологичным, ни броским, а просто эффективным: Сантос посадил своих людей в два бортовых грузовика, и они поехали проводить штурм. Остановившись примерно в двух кварталах от намеченного дома, парни построились по группам, и командир снайперов повел их к месту событий.
Когда бойцы заняли исходную позицию, все выглядело хорошо. Они выглядели уверенными и способными. Группы установили подрывные заряды на двери, и когда рассвело, Сантос сказал teniente [12] дать сигнал к началу штурма.
Лейтенант в последний раз оглядел своих людей, а затем подал им знак.
Бабах!
Двери взорвались с ослепительной вспышкой света и грохотом искусственного грома. Штурмовые группы хлынули внутрь, как вода из пожарного шланга. Сантос с лейтенантом подбежали к тлеющей двери и замерли, прислушиваясь к первым выстрелам изнутри. Что-то шло не так. Все должно было закончиться в считанные секунды, но после первого выстрела стрельба перешла в нечто похожее на продолжительную перестрелку. И тут в дверь влетела граната!
Они оба нырнули в близлежащую дренажную канаву как раз в тот момент, когда граната взорвалась и осыпала окрестности смертоносными осколками. Этого было достаточно. Сантос выскочил из канавы, достал свой .45-й калибр и запрыгнул через дверь внутрь здания. Там он увидел то, что и ожидал — его ребята потеряли самообладание и не смогли продолжить штурм. Теперь они укрылись в здании и перестреливались с похитителями.
И вдруг, словно в сцене из мультфильма «Дорожный бегун», из боковой комнаты выскочила связанная веревкой фигура с завязанными глазами и поскакала по полу — прямо через грохот ближнего боя.
Это была та молодая женщина, которую они пришли спасать, пытавшаяся бежать на своих двоих. Но если что-то пойдет не так, ее собирались убить, поэтому Сантос бросился в середину комнаты, прямо в эпицентр сходящегося огня, и повалил женщину на пол. Прикрывая ее своим телом, он застрелил двух похитителей, и этого оказалось достаточно, чтобы вернуть его бойцам мужество. Они возобновили застопорившийся штурм и быстро ликвидировали оставшихся трех террористов.
Примечательно, что женщина не пострадала, а штурмовая группа не понесла никаких потерь. На место происшествия прибыли полиция, гондурасская разведка и ЦРУ. Освобожденную пленницу увезли и доставили в больницу, а контртеррористическая группа собралась и без шума вернулась на свою базу в Тегусигальпе. После обеда Сантос попрощался со своими друзьями и поднялся на борт самолета ВВС, чтобы вернуться в Форт-Брэгг. Через несколько часов он вернулся домой и прибыл в подразделение, где еще через несколько дней получил заслуженную награду: ему надрали задницу.
Гондурасцы были настолько впечатлены самой операцией и личным мужеством Сантоса, что немедленно отправили в Вашингтон сообщение с подробным описанием выдающихся действий американского сержанта. Ситуация усугубилась, когда свою благодарность выразил президент Сальвадора и сообщил Госдепартаменту, что собирается наградить сержанта Матоса высшей наградой своей страны за храбрость.
Люди, пьющие воду из реки Потомак, были недовольны тем, что был нарушен священный приказ, отданный свыше. И по мере того, как вода текла вниз по склону к Форту Брэгг, их недовольство росло.
В то время «Дельта» была одарена человеком, который, мягко говоря, не являлся самым сильным командиром из всех, кто у нас когда-либо были. И чтобы задобрить своих политических хозяев, на которых он рассчитывал в будущем, он разорвал Сантоса за неподчинение приказам на куски.
И вот, за выполнение необходимых и мужественных действий, за которые капитан или майор могли бы получить «Крест за выдающиеся заслуги» или «Серебряную звезду», Сантос получил грубый язык своего командира и бумажку в личном деле, в которой его обзывали нехорошим человеком.
Но подобное обращение нашего товарища не особо беспокоило. Его не слишком волновали последствия, потому что он знал, что поступил правильно. А злиться на действия полковника, делавшего карьеру, было все равно что злиться на ночь просто потому, что она темная.
Сантос был замечательным, прекрасным человеком. И, как это часто бывает с людьми его уровня, он слишком рано нас покинул. Сержант-майор Сантос Альфред Матос погиб в 1991 году в результате несчастного случая при прыжке с парашютом. Как и другие члены нашего племени, он оставил в своем завещании деньги на поминки в парашютном клубе «Зеленых беретов».
Но даже среди такой необычной группы, как наша, Сантос был необыкновенным человеком. Он был настолько любим своими друзьями, что они установили в честь него каменный памятник, на тротуаре у парадного входа в парашютный клуб «Зеленых беретов».
Если вы когда-нибудь окажетесь на трассе I-95 недалеко от Форт-Брэгга, загляните в парашютный клуб и отдайте дань уважения Сантосу. И если вам посчастливится занять там место рядом с седым ветераном Сил специальных операций в отставке, упомяните имя Сантоса.
Этого будет достаточно для бесплатного пива и интересной беседы.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] Так жители Латинской Америки презрительно называют белых американцев, но здесь автор использует второе, армейское, значение этого слова — солдат-американец.
[2] Техасские рейнджеры — основное подразделение в Департаменте общественной безопасности штата Техас, занимающееся расследованием уголовных преступлений и розыском преступников. Упомянутая фраза была сказана Биллом Макдональдом, капитаном роты «В» Техасских рейнджеров, в 1900 году, в одиночку разогнавшим нелегальный боксерский поединок.
[3] Beginning of morning nautical twilight, BMNT.
[4] Персонаж романа Чарльза Диккенса «Оливер Твист», мелкий воришка-карманник.
[5] Frente Farabundo Martí para la Liberación Nacional, FMLN (исп.)
[6] Крестьяне (исп.)
[7] «Бостонский кит» (англ. Boston Whaler) — американская компания, производитель лодок. Первоначально находилась в штате Массачусетс, отсюда и название, но сегодня лодки производятся в Эджуотере, штат Флорида.
[8] Дед (исп.)
[9] Городской голова, мэр, глава местной управы (исп.)
[10] Старик (исп.)
[11] Сандинистский фронт национального освобождения (исп. Frente Sandinista de Liberación Nacional, FSLN) — никарагуанская политическая партия левого толка, названная в честь революционера 1920-30-х годов Аугусто Сесара Сандино. Контрас (исп. Contras, сокращение от contrarrevolucionarios, контрреволюционеры), первоначально назывались Resistencias, Resistencieros, иногда Primos) — собирательное название никарагуанских военно-политических движений, оппозиционных сандинистскому режиму.
[12] Лейтенант (исп.)


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 19 авг 2022, 13:48 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
Продолжаю работать над переводом книги Хейни. Мои личные впечатления: очень крутая книга! Очень откровенная и подробная (и наверно, такой останется надолго), за что автора и не любят.

Но меня не покидает ощущение (особенно сейчас, в конце), что автора сильно оби... огорчили во время службы. Очень сильно огорчили. Из-за чего он и выплеснул свой яд, желчь на страницы своего труда, пусть и тонко завуалировав их.

Вот сейчас это особенно заметно. Конечно, Эрик замаскировал свою обиду под видом недоумения по делу американских пленных во Вьетнаме (мол, правительство бросило, нельзя доверять, на их месте могли быть мы и пр.). Но я думаю, это лишь повод. Что-то произошло на службе, из-за чего он написал книгу, и стал в оппозицию к ветеранам Подразделения. Вот прям видно, как уязвили его болезненное тщеславие.

Отдельный вопрос - как много он наврал, исказил и притянул за уши в книге. Из того, что заметил я (не особо вникая в предмет дискуссии и не зная подробностей) - он напустил туману в описании первой ОШС отряда и чуть приукрасил ряд боевых эпизодов (при этом суть событий отразив верно).

Все-таки было бы интересно почитать аргументированную критику его книги (в начале темы ссылались на книгу Бойкина, но в ней я ничего за Хейни не нашел), а также попытаться разобраться в том, что произошло с ним на службе. Просто интересно.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 19 авг 2022, 14:15 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 23 ноя 2012, 10:58
Сообщений: 1604
Команда: FEAR
А он в своей книге не написал причину ухода из Юнита?


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 19 авг 2022, 14:27 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
Bjorn писал(а):
А он в своей книге не написал причину ухода из Юнита?


Нет. Книга заканчивается описанием ряда эпизодов, а потом автор дает пространные рассуждения на одну страницу, что правительство сделало не так, и почему наступило 11 сентября.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 19 авг 2022, 15:23 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 23 ноя 2012, 10:58
Сообщений: 1604
Команда: FEAR
Кстати, Хейни сценарист очень неплохого военного сериала the Unit.
Все его, как правило, ругают за то, что там маразм в плане снаряги, но вот дух работы подразделения и отношения, ИМХО, показан крайне отлично.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 19 авг 2022, 15:39 

Зарегистрирован: 21 ноя 2020, 00:28
Сообщений: 401
Команда: Нет
Они прямо и указывают, что Юнит снят по мотивам Inside the Delta Force. Т.е. Хейни им продал права на экранизацию, а заодно и стал продюссером и консультантом. Плюс обеспечил себе новые переиздания книги.
Ну и вызвал новую волну обвинений от ветеранов, конечно.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 22 авг 2022, 17:40 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
Был расцвет эпохи Рейгана. Гондурас, как и Бейрут, продолжал оставаться для нас вторым домом. Казалось, что на эту бедную, но стратегически важную страну тратится огромное количество нашего времени и усилий. И хотя мы обычно работали там небольшими группами, это не означало, что мы всегда поступали именно так. Как у плотника, планирующего работу, большие пиломатериалы требуют бóльших гвоздей, а большие гвозди — больших молотков, у нас иногда возникали ситуации, которые требовали бóльших сил. Несколько раз в год все дежурные силы «Дельты», находившиеся на «тетиве лука», вызывались на операцию, для которой нужно было немного больше мускулов.
Подъем по тревоге дежурных сил обычно становился результатом угона самолета, и чаще всего это означало поездку в восточное Средиземноморье. Это происходило настолько часто, что стало чем-то вроде летнего спорта. В том регионе мы проводили так много времени, что всерьез предлагали с мая по сентябрь размещать эскадрон в Италии или на Кипре. Мы преследовали множество самолетов на Ближнем Востоке, но нам никогда не разрешалось к ним прикасаться — мы могли наблюдать, но не трогать. Трогать разрешалось только в редких случаях угона самолета в необычных местах, таких как Восточная Азия или Южная Америка.
Однажды мы отправились в одну из таких погонь и были уже почти готовы спустить курок, когда пришло сообщение, что, поскольку захваченный самолет был египетским, то и брать его будут египтяне. И так получилось, что у египтян были совершенно новые контртеррористические силы, полностью обученные и готовые, любезно подготовленные их хорошими американскими друзьями из 1-го отряда спецназ «Дельта».
Я был отправлен в качестве бойца ВМС, чтобы присоединиться к нашим египетским товарищам и поехать с ними в качестве «советника». Но когда я прибыл в Египет и попал в отряд, в нем не оказалось ни одного знакомого лица. Это пример, о котором я говорил ранее. Египетское правительство пришло к выводу, что дееспособные контртеррористические силы представляют собой скорее внутреннюю угрозу, чем что-либо еще, и поэтому разбросало солдат, которых мы обучали, на все четыре стороны, и пополнило формирование своими «политически благонадежными сотрудниками».
Я связался по радио с нашим командиром в Италии и сообщил ему о ситуации. Он сказал мне, что пришлет самолет, и что я должен тихо проскользнуть на аэродром и быстро убраться оттуда. Вернувшись на авиабазу, я встретил присланный за мной борт и вернулся в Италию.
Впоследствии египтяне штурмовали самолет. Для того чтобы попасть внутрь самолета, они выбрали следующий способ: поместили на брюхо самолета пятидесятифунтовый подрывной заряд С-4 и взорвали его. Никто так и не выяснил, почему они это сделали. В конце концов, всем известно, что взрывчатые вещества и самолеты плохо сочетаются друг с другом. В результате взрыва и пожара погибло более шестидесяти человек.
Вот вам и вся политическая благонадежность.
После этого мы перестали заниматься подготовкой иностранных сил по борьбе с терроризмом. Это никому не помогло и являлось пустой тратой нашего времени и ресурсов.
Нашим особым даром была борьба с угонами, и вскоре у нас появилась возможность добавить еще один трофей в свою копилку.
Однажды одним ленивым днем, всего за несколько дней до того, как мы должны были передать дежурство на «тетиве» эскадрону «А», пришло сообщение об угоне самолета в Гондурасе. Самолет был захвачен на земле и стоял на асфальте в Тегусигальпе. И на этот раз Вашингтону захотелось надрать задницу, чтобы произвести впечатление на местных князьков в регионе. Была только одна проблема: это был самолет, которого не было в нашем дежурном справочнике — это был «ДеХевилленд» DH-7, четырехмоторный турбовинтовой самолет, который брал на борт около пятидесяти пассажиров.
Поэтому, пока весь эскадрон загружался в C-130 для перелета в Гондурас, я отправился в Вирджиния-Бич, чтобы заполучить в свои руки «Дэш-7», как называют эти самолеты, и произвести его замеры. На них летала небольшая чартерная авиакомпания, базирующаяся в Новой Англии, и в тот вечер они с радостью предоставили мне один из таких бортов.
Я встретил самолет в аэропорту Вирджиния-Бич и провел около двух часов, осматривая его, делая заметки, снимая размеры и рисуя эскизы. Все оказалось проще простого. Нам не нужны были лестницы — все двери и люки находились на уровне земли и открывались наружу. Все места в салоне были без перегородок, разделяющих фюзеляж на отдельные отсеки — салон можно было простреливать из пистолета на всю длину. После того, как у меня появилась вся необходимая информация, я отправился на юг, чтобы присоединиться к своим товарищам в прекрасном Гондурасе.
Я прибыл в Тегусигальпу около 10 часов утра следующего дня рейсом из Панамы. Наш самолет подрулил к военной части аэропорта, и когда он заглушил двигатели, я вылез и отправился на поиски своих соотечественников, и после недолгих поисков наткнулся на одного из наших ребят, Гая Хермона, который медитировал и курил одну из своих фирменных плохих сигар, сидя на перевернутом ведре.
Позывной у Гая был «Осо», что по-испански означает «Медведь», и он ему очень подходил. Он был космат, говорил медленным, глубоким рыком и ходил косолапой походкой, похожей на походку медведя. Но он обладал и другими физическими качествами, присущими медведю. Ведь этот зверь может двигаться с молниеносной скоростью, когда возникает необходимость, у него феноменальная физическая сила и непоколебимая решимость, в драке он бесстрашен и смертоносен.
Когда мы увидели друг друга, он ничего не сказал, а просто продолжал вяло курить свою сигару, наблюдая за мной, пока я подходил. Я его не окликнул: парень явно о чем-то думал, и мне не хотелось нарушать его сосредоточенность. Когда я остановился перед ним, он выпустил в меня колечко дыма и произнес:
— Эй, гринго, откуда ты взялся?
— С той стороны, я ходил туда-сюда по Земле, — ответил я.
Мой товарищ улыбнулся.
— Что ж, вероятно, ты нашел правильное место, Люцифер, — сказал он, оглядывая окрестности. — Если ты ищешь остальных членов банды, то иди по этой дороге дальше, за подъем. Там, за тем скопищем зданий технического обслуживания и тяжелого оборудования, найдешь Дэна и командиров групп. У них есть штабная хибара, обустроенная между нашими дежурными микроавтобусами. Не пропустишь.
— Что происходит, Гай? У тебя что-то на уме, так ведь? Что-то здесь не так, — у тебя такое выражение лица.
— Я не уверен, Эрик, но здесь точно происходит что-то нехорошее. Ты ведь знаешь, что на месте угона обычно находимся только мы и несколько представителей местных властей?
— Да.
— Так вот, это место просто кишит людьми — и это не местные жители. Похоже, что здесь собрались все секретные агенты американской разведки — ЦРУ, АНБ, РУМО, ну ты в курсе. Невозможно ухватить дохлую кошку за хвост, не ударив при этом по меньшей мере трех двойных агентов по голове.
И вот что странно, Эрик. Они как будто знали, что все произойдет. Прибыли сюда раньше нас; да что там, они уже все заранее подготовили. Заполнили все свободные места в зданиях, — мы не могли попасть ни в одно из них, — в которых, должно быть, установлено пятнадцать мощных радиопередатчиков, и повсюду тянутся телефонные провода. Плохой Боб [командир нашего эскадрона] сегодня утром уже имел две серьезные стычки с местным резидентом ЦРУ. Похоже, этот парень думает, что мы работаем на него.
А теперь смотри. Угонщик — какой-то старый хрен лет шестидесяти с парой мальчишек-подростков в качестве помощников. Говорит, что у него нет политических планов — ему просто нужны деньги. И он уже проделывал такое раньше — около пяти лет назад захватил самолет, получил выкуп и уехал на Кубу. А сейчас вернулся.
Гай сделал паузу и задумчиво затянулся сигарой, прежде чем продолжить.
— И еще кое-что. В самолете находятся пять или шесть членов съемочной группы местного кабельного канала новостей, и они устраивают настоящий ад. Руководитель группы выходит на радио по крайней мере два раза в час, крича гондурасцам, что он важный человек, поэтому они должны заплатить выкуп. Несколько других членов телевизионной группы, которые не попали на рейс, сейчас бегают по всему городу, пытаясь собрать деньги на выкуп. Полагаю, они собирают деньги в отеле «Майя» и других тусовках болтливых гринго. Зная, насколько эта публика любит друг друга, они, скорее всего, уже собрали центов тридцать пять или сорок. Говорю тебе, Ватный Рот, [1] это настоящее шапито.
Хм, единственное, что было для меня очевидно.
— Дружище, у тебя есть какие-нибудь идеи о том, что здесь на самом деле происходит?
— Пока нет, — ответил он, засовывая сигару обратно в уголок рта. — Если я что-нибудь выясню, Эрик, то дам тебе знать.
— Хорошо, Осо. Увидимся у ринга.
— Конечно, — сказал он, наклонив голову, чтобы выпустить продолговатое облако дыма, похожее на струю кита.
Я нашел ребят, бросил свою сумку в тени небольшой рощицы банановых деревьев, и пока доставал свое снаряжение, Дэн собрал других руководителей групп, чтобы я мог доложить им об особенностях самолета DH-7. После того как инструктаж закончился, Дэн рассказал мне, что ему известно.
— Командир находится в посольстве и борется с местным резидентом. Этот бой судит посол. При нынешнем положении дел мы должны были штурмовать борт завтра утром. Но все выглядит не очень хорошо — у них на борту взрывчатка. Около часа назад угонщик связался по радио с гондурасцами и попросил известь. Сказал, что его динамит протекает, и ему нужна известь, чтобы покрыть его. Мы в ответ передали, чтобы он оставил все как есть, а мы вышлем кого-нибудь ему на помощь.
Туда отправился Андрес с опилками. Они пустили его на борт, и оказалось, что у них восемь шашек «потеющего» динамита, обвязанных в две бомбы. [2] Старик знает о динамите достаточно много, чтобы понять, что у него на руках охренительная проблема, поэтому он позволил Андресу положить каждую бомбу в коробку и закрыть динамит опилками. Затем старик показал ему, как он крепит взрывные устройства к главным выходам — на случай, если кто-то надумает напасть на самолет.
Сейчас мы разместили снайперов и держим наготове аварийную штурмовую группу. Дежурит группа Фини; смените его в 14:00.
Но самое забавное, Эрик, что никто не ведет переговоры с угонщиком. Нет, они разговаривают с ним время от времени, вроде как полусерьезно, но похоже, что никто не хочет, чтобы он сдался. Похоже, они просто хотят его смерти.
— Дэн, во всем этом нет никакого смысла, — сказал я. — У нас здесь тысячи людей, которые бегают и делают неизвестно что. Отсюда в эфир летит столько радиопередач, что их хватит, чтобы закоптить низко летящую птицу. Старик и резидент ведут борьбу за территорию в кабинете посла. Черт, я был на обезглавливании в Саудовской Аравии, на шести окружных ярмарках, следил за мельницами по всей Северной Джорджии, и никогда не видел ничего подобного. Что случилось?
Дэн был замкнутым человеком и редко говорил больше, чем нужно. Но он все чувствовал, и обладал удивительной способностью видеть за деревьями лес и определять, что лежит в сути дела. Также он был очень проницательным и видел людей насквозь.
— Эрик, я думаю, что вся эта чертовщина — неудачная операция ЦРУ, возможно, связанная со сбором средств для Контрас. Но что-то пошло не так, гондурасцы не смогли расплатиться достаточно быстро, и никто не рассчитывал, что на борту окажется съемочная группа местных новостей. Прежде чем они поняли, что происходит, кота вытащили из мешка, и последнее, что Управление может себе позволить, это чтобы парень сдался и заговорил.
Поэтому, чтобы защитить свои супер-секретные задницы, угонщиков нужно убить, а мы — те, кто это сделает. И вот почему это место забито этими ублюдками — они должны убедиться, что все не станет еще хуже, чем есть сейчас.
Я немного поразмыслил над этим. Прозвучавшее имело смысл. Другой веской причины для чрезмерного внимания, которое Управление уделяло этому делу, не было. Конгресс недавно поставил точку в вопросе финансирования Контрас, и ходили слухи, что ЦРУ проводит какую-то внештатную работу, чтобы собрать деньги для своих любимцев-никарагуанцев. Так что да, в этом был смысл. От наркоторговли до угона самолетов всего один шаг, но я готов был поспорить, что тот, кто это придумал, сейчас потеет кровью.
— Дэн, довольно дерьмовое положение дел, — высказался я. — Они в заднице, а мы становимся их киллерами, чтобы скрыть это. Что за крысиные ублюдки так работают?
— Полностью прогнившие, mi amigo, [3] — ответил он со вздохом. — Гнилые до глубины души. Но это, знаешь ли, всего лишь теория. Уверен, что все так и есть, но мы никогда не найдем ни малейших доказательств того, что это действительно так.
Я присоединился к остальным своим товарищам и облачился в штурмовое снаряжение. Остаток дня прошел в густой тропической жаре. Ребята были неестественно тихими. Не было привычных шуток и рассказов; в основном они казались погруженными в свои собственные мысли, как будто пытались перенестись в другое время и место. Знаю, что именно это я и пытался сделать.
Чтобы прервать эту амнезию, связанную с прошлым, я время от времени подходил к гондурасскому радиопосту и слушал последние переговоры с самолетом. Там всегда было одно и то же — руководитель группы новостей спрашивал о том, как продвигаются дела у его друзей, которые пытаются собрать деньги на выкуп. У него был плаксивый, снисходительный голос, и я мог с уверенностью сказать, что он уже успел разозлить гондурасские власти. Гадкий американец — он не помогал своему делу.
Незадолго до наступления темноты командир эскадрона собрал нас вместе. У него был сюрприз.
— Ребята, нам не удастся провести штурм. Это сделают гондурасцы, а мы обеспечим снайперскую поддержку штурма; Эрик, вы с Андресом пойдете с гондурасцами и будете держать их за руки. Штурм назначен на 05:00 утра.
Все посмотрели на нас. Я посмотрел на Андреса и поднял брови. Тот посмотрел на мыски своих ботинок и пожал плечами.
— И какие у нас инструкции, хефе? Мы командиры или советники? — спросил я. — Вы же знаете, что гондурасцы никогда раньше не работали на самолетах — думаю, что они даже не тренировались на гражданских бортах. Если они туда полезут в одиночку, вероятно, это превратиться в кровавую баню. И не забывайте о тех «протекающих» ящиках с динамитом на борту.
— Вы поведете гондурасцев. Ты — командир штурмовой группы, Эрик; Андрес, ты — заместитель командира. Я рассчитываю на вас двоих, чтобы это не превратилось в месиво. Мы все рассчитываем на вас.
Гондурасцы вас ждут. Когда соберете свое снаряжение и будете готовы к выходу, загляните ко мне. Хочу поговорить с вами наедине.
Все становилось все хуже и хуже. Гондурасцы не были плохими, но они не были и хорошими. Они не обладали большим опытом, и мы мало что могли дать им за оставшееся время. Прежде чем отчитаться перед Плохим Бобом, мы с Андресом посовещались. Нас сильно беспокоил динамит. Мой напарник сказал, что, когда он был на борту, один из пассажиров смог сказать ему, что угонщики крепили бомбы к главным выходам только тогда, когда происходило что-то, что заставляло их нервничать. В остальное время взрывные устройства лежали на первом ряду кресел под непосредственным контролем старика.
Это была хорошая информация. По крайней мере, у угонщиков хватало здравого смысла не держать мины-ловушки постоянно взведенными. Когда вы так поступаете, то подвергаете себя реальному риску случайно привести их в действие. И если они подключали устройства только к двум основным люкам, то возможно, нам удастся попасть внутрь, не взорвав эти чертовы бомбы.
Мы присоединились к боссу. Также подошел Ларри Фридман, чтобы мы могли скоординировать действия со снайперами. Андрес и я почувствовали, что у нас есть план, и обсудили его с нашими ребятами.
— Ларри, вы четко держите угонщика на прицеле, когда он говорит по радио?
— Да, Эрик. Он должен стоять посередине кабины, чтобы держать микрофон, и у нас есть пересекающиеся сектора стрельбы через каждый боковой иллюминатор кабины. Пилот и второй пилот сидят гораздо ниже траектории стрельбы, так что они в безопасности. Это был бы безупречный выстрел.
Именно это я и надеялся услышать. Я повернулся к Бобу.
— Мы можем попасть в самолет через люки аварийного выхода, расположенные с каждой стороны примерно посередине фюзеляжа. Люки подпружинены; они открываются наружу. Это дает нам две точки проникновения, по одной с каждой стороны, которые нельзя заблокировать или заминировать взрывными устройствами, которые у них есть на борту.
Если мы сможем перед рассветом разместить штурмовые группы на позиции у этих люков, а затем передать радиосообщение на самолет, снайперы смогут уничтожить по крайней мере одного из угонщиков. Со звуком выстрелов мы сразу же окажемся внутри и, что более чем вероятно, пронесемся прямо через двух других, прежде чем они успеют насторожиться и сообразить, что произошло.
Андрес возглавит первую штурмовую группу, а я — вторую. Таким образом, гондурасцам не придется думать о том, что они делают. Они просто идут туда, куда идем мы, и делают то, что делаем мы — у них это неплохо получается.
— Мы обеспечим вам хорошую попытку, — сказал Ларри. — Хочешь, чтобы я вел обратный отсчет или посчитаешь сам?
— Буду отсчитывать я, Ларри. В этом случае, если что-то пойдет не так, я смогу остановить отсчет, если понадобится. Не уверен, насколько легко будет с гондурасцами, когда мы выведем их на улицу и посадим рядом с самолетом. Они могут быть возбуждены, их будет трудно контролировать, или они могут оказаться нерешительными. Никаких проблем с ними я не ожидаю — они хорошие ребята, но мы должны быть готовы ко всему.
Ларри кивнул в знак согласия, и тут заговорил Боб.
— Ребята, основной приоритет — это зачистить самолет и освободить заложников невредимыми. Если вам не понравится то, что будет, когда вы выйдете наружу, отходите, а мы подождем — или попробуем что-нибудь другое. Некоторые люди здесь думают, что время атаки определено, но я не из их числа. Делайте то, что считаете лучшим. Я не хочу, чтобы вы двое рисковали без необходимости.
Андрес усмехнулся:
— О каких рисках вы говорите, хефе? Это всего лишь самолет с тремя террористами внутри, вооруженными автоматами и бомбами. Вы сразу поймете, победили мы или нет.
— Ты о чем, Андрес? — спросил Боб.
— Очень просто. Если самолет не взорвется — мы победили.
Боб улыбнулся и ответил:
— Тогда мой совет вам двоим: не взрывайте этот чертов самолет! Я хочу видеть вас обоих завтра, рассказывающих мне, какую великолепную работу вы проделали, и пытающихся уговорить меня дать вам неделю отпуска, чтобы вы могли оправиться от пережитого испытания.
— Можете рассчитывать на это, Боб, — сказал я, когда мы завершили нашу встречу. Атмосфера была нормальной. Утром мы закончим работу, а потом все разойдутся по домам. Что бы здесь ни происходило, все будет улажено до того, как Земля совершит еще один оборот вокруг своей оси. Это может показаться странным, но все это было частью великой пьесы жизни, и я знал, что мы, как и угонщики, должны были сыграть свою роль в этом спектакле.
Мы взяли несколько дополнительных батарей для радиостанции, провели проверку радиосвязи и в последнюю минуту отработали взаимодействие с Ларри. Затем сели в пикап и поехали на другую сторону рулежной дорожки, где расположились гондурасское подразделение «Кобра». Мы с Андресом уже работали с этими ребятами раньше, поэтому, когда мы присоединились к группе, это напомнило старые добрые деньки.
Гондурасская армия была лучшей из всех центральноамериканских армий. Армия в Гондурасе никогда не являлась такой репрессивной силой, как в других странах Центральной Америки. Служба в армии рассматривалась как возможность подняться по социальной лестнице, поэтому призывники обычно старались изо всех сил. «Кобры» еще не были уверены в своих силах, но они были выносливы и хотели добиться успеха.
План, который мы наметили, был простым. Обсуждая его, мы нарисовали мелом на полу ангара схему самолета и начали тренировки. Понять все было весьма несложно. Когда снайперы открывали огонь, мы начинали штурмовать самолет. Андрес должен был вести свою группу внутрь через левый аварийный выход и зачищать корму. Одновременно я и мои ребята заходили через правый выход и уходили вперед.
После того, как мы убедились, что каждый знает, что он должен делать, мы проверили их оружие. Наполнив пятидесятипятигаллоновую бочку наполовину песком, и наклонив ее на сорок пять градусов, мы заставили каждого произвести пробный выстрел из своего оружия в горловину бочки.
Затем мы проверили радиосвязь и уложили ребят спать. Мы должны были поднять их в 04:00, и штурм последовал бы быстро. Мне не хотелось, чтобы у них было много времени на раздумья. Времени должно было быть достаточно, чтобы выкинуть сон из головы, в последнюю минуту проверить снаряжение, сделать большой глоток воды и выдвинуться на позицию.
Мы с Андресом расстелили свои пончо на земле перед ангаром и немного отдохнули. Слушая медленные, ритмичные шаги гондурасского охранника, который расхаживал взад-вперед по асфальту неподалеку, я заснул.
В три часа утра я проснулся. В это время в мире наступает тишина. Ночные животные закончили свои дела, а дневные еще тихо отдыхают. В это время утром ничто не движется, молчат даже насекомые. Это одно из моих любимых времен дня, и бодрствование в этот час всегда вызывает у меня чувство легкого самоудовлетворения, как будто я становлюсь причастным к какому-то секрету. Еще несколько минут я лежал, уютно устроившись под своим пончо, подложив руки под голову, просто думал и смотрел на ночное небо.
Со своего теплого, уютного места на Матери-Земле я мог наблюдать бесконечное пространство и вечность времени. «Через несколько часов, — подумал я, — некоторые из нас совершат этот прыжок в вечность. И я буду одним из инструментов этого путешествия. Возможно, я также буду одним из путешественников… рано или поздно это произойдет. Но если сегодня мой день, — то сначала я выпью чашку кофе».
Я перевернулся и покопался в своем рюкзаке в поисках остатков большой столовой чашки кофе из сухпайка MRE. [4]
Зашевелился Андрес и перевернулся, чтобы посмотреть на меня внимательным взглядом. Он ничего не сказал, просто потянулся во внешний карман своего рюкзака и бросил мне пакет MRE, наполненный кофе, какао, пакетиками со сливками и сахаром, а также таблетками сухого горючего. Затем лежал и смотрел, как я наполняю флягу водой и ставлю ее на крошечную плитку, на которой горели синим пламенем таблетки. Когда завтрак был готов, Андрес поднялся, и мы достали свои наборы для бритья и приготовились встретить новый день.
Я сварил густой, крепкий кофе и какао, с большим количеством сахара и сливочной пудры. Это будет наша еда. Когда кофе достиг оптимальной температуры, чуть выше точки кипения, Андрес протянул свою флягу, и я наполовину заполнил ее густой, ароматной жидкостью. Вдохнув сладкий запах, он поднес чашку к губам, но перед тем, как сделать глоток, остановился и сказал:
— Знаешь, Эрик, я не хочу убивать этого старика и тех парней. Я сделаю это. Но я не хочу.
Я знал, что он чувствует. Именно эта мысль и разбудила меня — та же самая, которая работала над моим сознанием, пока я спал. Угонщики — это террористы. Наша работа заключалась в том, чтобы убивать террористов. Но в этом угоне было на удивление мало террора. Когда старик сел в самолет, он извинился за неудобства, которые он всем причинил. Ни на одном этапе никто не пострадал, Он добровольно отпустил женщин и детей, больных и пожилых людей. Он начал с полного самолета, в котором было около пятидесяти пассажиров, но теперь у него осталось менее тридцати заложников.
И он никогда не требовал запредельного выкупа — только пятьсот тысяч долларов и продолжение полета на Кубу. Но это было смешно само по себе, потому что в те дни Куба всегда выдавала воздушных пиратов, и он должен был это знать. Многое из того, что он делал, просто не имело смысла. Не могу сказать, полностью ли я верил в теорию Дэна о том, что за всем этим стоит Управление, но в аэропорту Тонконтин в прекрасном городе Тегусигальпа, Гондурас, что-то определенно было нечисто.
Пока мы потягивали кофе и пережевывали свои мысли, я включил рацию, подключил наушник и проверил связь со оперативным штабом, управлявшим снайперами. Докладывать было нечего. Всю ночь в самолете было тихо, никакого движения внутри не наблюдалось. Это было логично: угонщики и заложники должны были уже почти выдохнуться.
Я посмотрел на свои часы, допил кофе и уже сворачивал подкладку своего пончо, когда у меня в ухе запищала рация.
— Ватный рот, прием! Ты видишь самолет со своего места? — Голос был энергичным.
— Нет. Отсюда нет, — ответил я.
— Добирайтесь туда, откуда сможете наблюдать. Заложники бегут. Многие из них выпрыгнули из R-2 [аварийный выход с правой стороны самолета]. Группа Отто сейчас занимается их задержанием. Подожди секунду, у меня есть еще информация.
Андрес тоже слышал доклад, он вскочил и повесил свой MP-5 на шею. Я схватил свое оружие, и мы помчались в конец соседнего ангара, откуда можно было наблюдать за самолетом. В тусклом свете аэродромных фонарей мы увидели, как две фигуры в черной одежде уводят с летного поля в близлежащую канаву толпу людей. Радио снова ожило.
— Отто сообщает, что около дюжины заложников смогли выбраться, прежде чем угонщики восстановили контроль. Старый Петух [угонщик] сейчас на радиосвязи с гондурасцами. Ваш приказ — быть наготове. Штурм отменяется. Повторяю, штурм пока отменяется. Подтвердите.
— Вас понял, штаб, — ответил я. — Штурм отменен, пока я не получу другие указания.
— Андрес, поднимайте «Кобру» и приведите ее в готовность к экстренному штурму. Кто знает, что может произойти дальше? Я свяжусь с Отто и посмотрю, смогу ли я разобраться в этом. Оставайтесь на командной частоте, но мы с вами будем вести переговоры на четвертом канале. Вызову вас, когда узнаю больше.
— Хорошо, hermano. [5] Я возьму ребят и приведу их в заднюю часть ангара. Там мы будем ближе к самолету, но все равно вне поля зрения, когда рассветет. Я дам тебе знать, когда будем на месте.
Андрес рысью побежал назад, чтобы подготовить «Кобру», а я направился в противоположную сторону, чтобы посмотреть, что скажут сами заложники. Я нашел толпу в канаве, в которой, как я видел, они исчезли. Рик Даунинг оказывал первую помощь одному из них, а остальные столпились у ног Отто, как испуганные птенцы вокруг курицы-матери. Отто докладывал по рации, и я пошел посмотреть, не нужна ли Рику помощь с раненым.
Человеку вручили химический источник света, и он держал его возле своего поднятого лица, чтобы Рик мог видеть, что он делает. У бедняги был сломан нос — это было совершенно точно, — но, если не считать вывихнутого, но не сломанного запястья и хорошей асфальтовой болезни на лице, [6] с ним, похоже, все было в порядке. Никто из других заложников не пострадал, но все они чертовски хотели пить и глотали воду из фляг, которые мы им давали.
Мы с Отто посовещались, когда он закончил свой доклад в оперативный штаб.
— Эрик, парень с разбитым носом — руководитель группы новостей, которая была на самолете. Ну ты понял — это тот парень, который поднял всю эту шумиху. Вот какую картину нам удалось собрать воедино, и думаю, что она в общем и целом верна.
Незадолго до полуночи Старый Петух поручил пассажиров двум пацанам и прилег соснуть пару часиков. Пока он спал, двое молодых придурков приложились к спиртному, находящемуся на борту, и устроили небольшую частную вечеринку. Когда они уснули, наш новостной корреспондент, прислонившийся к люку R-2, просто взял и потянул за ручку. Но он не знал, что люк был подпружинен, поэтому, когда тот открылся наружу, он вылетел вместе с ним — лицом вперед на асфальт. Как только он исчез, все, кто был рядом, начали выпрыгивать наружу. Если бы все вели себя тихо, то уверен, что смогли бы выбраться, но они начали кричать и подняли такой шум, что Старый Петух проснулся и положил конец великому побегу.
Он указал на пассажиров, которые все еще передавали друг другу фляги и вели себя довольно бодро. Ничто так не скрашивает жизнь, как побег от смерти.
— Если вы переведете этих людей в ангары, Ларри пришлет за ними грузовик. Потом мы с Риком вернемся на свои позиции и посмотрим, как все будет происходить дальше. Насколько я понимаю, штурм приостановлен, — закончил он, посмотрев в сторону самолета.
— На данный момент так оно и есть. Но кто знает, что может случиться, — ответил я.
— Да уж. Ну что ж, надеюсь, что все останется как есть, Бубба, — мрачно сказал Отто, его брови нахмурились под камуфляжной краской на лице. — Нет необходимости убивать этого старика.
«Отто тоже это чувствует», — подумал я, поднимая бывших заложников на ноги и начиная перемещать их в ангары.
Когда старик увидел, что половина его заложников сбежала с корабля, он вышел на связь по радио и сообщил гондурасским властям, что с ним покончено, и потребовал разговора с менеджером местного офиса авиакомпании.
Вызвав по радио представителя авиакомпании, он изложил свои новые требования: топливо для самолета, продукты питания для себя, своих сообщников и экипажа, а также денежное вознаграждение в размере двухсот пятидесяти тысяч долларов.
Если все это не будет получено к десяти часам, заявил он, то освободит оставшихся пассажиров и членов экипажа и подожжет самолет. Старик предложил представителю авиакомпании, чтобы его фирма связалась со своим страховщиком и узнала, что скажут здравомыслящие люди по поводу этой идеи — выложить какие-то жалкие двести пятьдесят тысяч долларов или купить новый самолет.
Он добился своего. Деньги были быстро доставлены — вместе с картами воздушной обстановки и схемами захода на посадку на Кубу. Экипаж самолета был настолько высокого мнения о старике, что сам вызвался совершить полет.
Отто, Андрес и я сгрудились на нашем маленьком пригорке возле рулежной дорожки и наблюдали, как самолет завелся и поднялся в воздух. Через несколько минут вдали осталась блестящая точка, а затем она исчезла.
Я больше ничего не слышал ни о Старом Петухе, ни о двух его молодых учениках. Хочется думать, что он мудро распорядился своими деньгами и смог насладиться оставшимися годами в мире и спокойствии.
Журналист некоторое время бегал вокруг, пытаясь заинтересовать кого-нибудь своей историей, но его игнорировала даже его собственная новостная сеть.
Мы с товарищами вернулись домой, довольные исходом дела. Иногда наибольшее удовлетворение тебе приносит не та работа, которую ты делаешь, а та, которую не нужно было делать.

*****

Мастер-сержант Отто Кларк погиб во время «Бури в пустыне», пытаясь спасти своего раненого товарища Пэта Херли. В этой попытке погибли они оба.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] Ватный рот (англ. Cotton Mouth) — позывной Эрика в этой операции. Идиома, обозначающая сухость во рту после употребления алкоголя или курения травки.
[2] Речь идет о характерном недостатке динамитов как взрывчатых веществ — эксудации нитроглицерина, т.е. его выделении каплями на поверхности динамита, что делает его еще более опасным в обращении.
[3] Мой друг (исп.)
[4] MRE (Meal, Ready to Eat).
[5] Брат (исп.)
[6] Асфальтовая болезнь (англ. road rash) — раны в виде царапин и содранной кожи на открытых участках тела, полученные при падении и скольжении на асфальте.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 25 авг 2022, 23:26 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
После этого мы недолго пробыли дома, прежде чем наше внимание привлекла другая тема. Бóльшую часть года мы провели, планируя вторжение в маленькую тропическую страну, которая успела попасть в черный список правительства США. Не буду называть эту страну, сейчас это не имеет смысла и только ранит их чувства.
Вторжение планировалось как довольно масштабная операция. Наряду с отрядом «Дельта», в ней должны были участвовать 1-й батальон рейнджеров, амфибийная часть морской пехоты в составе бригады, истребители и бомбардировщики ВМС и ВВС. К моменту завершения крайних учений стоимость подготовки к этой феерии превысила миллиард долларов.
Что же такого, спросите вы, могла сделать маленькая страна, чтобы оказаться в столь печальном положении, при котором величайшая держава мира почувствовала такую угрозу, что у нее не осталось иного выбора, кроме как начать войну? Все просто. Она решила обложить налогом крупнейший концерн, расположенный в пределах ее границ. Но это была не просто компания. Это была огромная и могущественная американская корпорация. Будучи самым крупным и богатым предприятием в этой маленькой стране, эта компания самодовольно привыкла идти по своему собственному пути. А этот собственный путь не предусматривал уплату налогов бедным хозяевам из третьего мира.
Когда усилия американской корпорации по предотвращению введения этого налога оказались безуспешными, она обратилась со своими проблемами к дяде Сэму, где нашла понимание. Там быстро решили, что такой налог, удавкой накинутый на горло одной из крупнейших и наиболее уважаемых американских компаний, не просто неправильный — он коммунистический!
Но в итоге вопрос был решен другим способом. ЦРУ сделало одну из тех вещей, которые оно делать умеет и делает это хорошо. Молодого человека, служившего в армии этой маленькой страны, вместе с несколькими его друзьями склонили к восстанию и началу небольшой партизанской войны. И что удивительно, одним из центральных пунктов политического манифеста этого партизанского отряда было положение, решительно выступающее против налогообложения иностранных корпораций.
Вскоре был достигнут консенсус. Старый президент согласился уйти в отставку, партизаны вышли из леса, неприятный налоговый закон был отменен, и все вернулись к прежней беззаботной и легкомысленной жизни.
Вторжения не будет. По крайней мере, не в эту страну. Но у нас на полке лежал специально разработанный, очень дорогостоящий, план вторжения, — и было жаль пускать его на ветер.
Я возвращался домой после поездки в Корею, где работал советником южнокорейских военных, которые пытались отобрать и сформировать контртеррористические силы. Задача заключалась в том, чтобы обучить эти силы до того, как Корея примет предстоящие Азиатские игры, и использовать эти игры в качестве генеральной репетиции для своих сил безопасности в преддверии летних Олимпийских игр в Сеуле.
Это была долгая, утомительная поездка. Корейцы — динамичный народ, они подходят к любому делу с неослабевающей интенсивностью. Находясь рядом с такими активными людьми, вы просто выматываетесь. Но во время долгого перелета из Сеула меня беспокоило другое. В аэропорту, перед самой посадкой, я увидел телевизионные новости: начиненный взрывчаткой грузовик, управляемый террористом-смертником, атаковал казармы морской пехоты США в Бейруте. Сотни людей погибли, многие были ранены.
Подобная атака не останется безнаказанной, и мы знали, куда нанести ответный удар. Уже несколько месяцев мы отслеживали несколько наиболее активных террористических ячеек в Бейруте и были готовы провести зачистку. Это не положит конец террористической деятельности в регионе, но точно выведет их из строя на некоторое время. Я был в полном ожидании нашего ответного удара в Бейруте.
Когда мы приземлились в Файетвилле, был уже поздний вечер, и когда я вошел в терминал, одним из первых, кого я увидел, была Джуди, жена Дона Фини. Мы были старыми и близкими друзьями, но было понятно, что она здесь не для того, чтобы встретиться со мной. После того как мы поздоровались, она сказала мне, что встречает своего двоюродного брата, который учится на курсах офицеров спецназа. Затем, отведя меня в сторону, она сказала приглушенным голосом.
— Эрик, Донни вызвали меньше часа назад. У вас там боевая тревога. Если ты захочешь сразу отправиться в часть, я заеду к тебе домой и сообщу твоей семье, где ты находишься.
«Черт, вернулся как раз вовремя». Все происходило быстрее, чем я предполагал. Терять время было нельзя.
— Спасибо, Джуди, очень мило с твоей стороны. Просто скажи, что я буду дома, когда смогу.
— Конечно, Эрик. Мы слышим такое постоянно, — ответила она. После обняла меня и сказала: — Вы с Доном будьте осторожны — вы все будьте осторожны.
— Мы всегда такие, Джуди, — бросил я через плечо, направляясь к парковке. Уже тогда Джуди Фини была одной из самых способных и мужественных женщин, которых я когда-либо знал. В последующие годы она прекрасно проявила себя, действуя с холодной головой и твердой рукой во многих опасных миссиях по спасению детей, которые они с Донни предпринимали по всему миру. По правде говоря, последние две операции по спасению детей я проводил вместе с Джуди.
Одна из самых трудных вещей в реагировании на сигнал тревоги — это заставить себя ехать на предельной скорости, пока вы добираетесь до подразделения. Все ваше существо кричит: «Поехали! Пусть эта чертова штука движется!» — но вы должны сопротивляться этому желанию. Нельзя позволить себе привлекать внимание, и последнее, что вам нужно, это получить штраф за превышение скорости. Но была полночь воскресенья, движения почти не было, и я успел проехать через Файетвилль и Форт-Брэгг к нашему расположению на Батнер-стрит.
Когда я туда добрался, парковка была переполнена, как в понедельник утром. Войдя через боковые ворота, я прошел по длинному коридору к помещению своей группы. Один из моих товарищей по эскадрону, Дэрил Эванс, выходил из склада снаряжения дежурных сил, таща за собой тележку, нагруженную ящиками с боеприпасами. Я взялся за ручку и помог ему тащить груз по коридору.
— Готов отправиться в Бейрут, Дэрил? — спросил я, когда мы напряглись от тяжести.
— В Бейрут мы не едем, Эрик. Мы совершаем вторжение, — произнес он, опустив голову, опираясь на тяжелую тележку.
— Так что, мы наконец-то сделаем это, да? Собираемся ударить по тому месту?
— Не-а. И не по нему тоже, — ответил он, по-прежнему не поднимая глаз. — Мы вторгаемся в Гренаду.
Гренада? Гренада?
Какого хрена? В этом не было никакого смысла. Примерно за месяц до этого я видел по телевизору выступление президента Рейгана, который рассказывал стране об аэродроме, который кубинцы помогали строить в Гренаде, но все знали, что в этом нет никакой угрозы. У кубинских военных не было войск, которые могли бы его использовать, а Советы никогда бы не вывесили свои задницы в таком удаленном и неохраняемом месте. Это была просто хорошая пропагандистская миссия — проявление социалистической доброй воли в работе, помощь братской стране третьего мира.
Я просунул голову в расположение эскадрона, чтобы сообщить о своем прибытии. Там стоял Плохой Боб, рассматривая на стене карту. Когда я вошел, он поднял глаза.
— Гренада? — спросил я.
— Да, Гренада, — подтвердил он. — У тебя случайно нет хорошей карты этого места? А то у меня только ксерокопия страницы из путеводителя, и она ни к черту не годится. Мы направили запрос в картографическое управление Минобороны и ЦРУ, но ты же знаешь, чего это стоит. Карт мы не получим, но зато получим чертовски интересные оправдания, — добавил он.
— Когда мы выдвигаемся? — спросил я.
— Завтра… э… сегодня, — ответил он, глядя на часы. — Транспортники C-5A, загруженные вертолетами 160-й тактической группы, летят на Барбадос. Когда мы приземлимся, вертолеты вытащат и соберут. Потом стартуем мы. Сегодня вечером вылетаем на Барбадос, а на следующее утро перед рассветом совершим высадку на Гренаду. Эскадрон «В» атакует тюрьму Ричмонд-Хилл, чтобы освободить всех содержащихся там политических заключенных. Мы также попытаемся снять напряжение с рейнджеров, когда те выйдут на аэродром. У твоей группы есть вся информация. Вы все, как командиры групп, разберитесь в ней и подготовьте свой план.
— Конечно, Боб. Задача есть задача. Но не кажется ли тебе, что эта операция немного flojo? [1] Я имею в виду, какая, ради всего святого, Гренада? Если это должно стать ответом на бомбардировки в Бейруте, то это все равно, что стрелять в собаку, которая тебя не кусала. Это как когда никарагуанцы наконец-то выгнали Сомосу, а администрация Картера ввела санкции против Гватемалы. Мы не просто не попадаем в цель, Боб. Черт, мы даже не стреляем в нее.
Он поднял руку, чтобы я остановился.
— Эрик, ты же знаешь, что я принимаю такие решения не больше, чем ты. Мы просто делаем лучшее, что можем, из того, что нам говорят делать, и стараемся, чтобы все вернулись домой живыми.
— Конечно, Боб, и, пожалуйста, поверь, я не срываюсь на тебе — отнюдь нет! Я просто старый деревенский парень, который пытается пробиться в этом мире наверх как можно лучше. Но путь, по которому мы идем, иногда становится немного трудным для понимания. Как сейчас, например.
— Возможно, ты прав, Эрик, — сказал он, похлопав меня по плечу. — И именно поэтому мы рассчитываем на то, что вы, старожилы, поможете нам пройти через все это.
Вот план, который мы разработали.
Эскадрон «B» должен был атаковать в первом эшелоне. Нам предстояло перебросить семь вертолетов «Блэк Хок» из Барбадоса на самую южную оконечность Гренады и провести десантно-штурмовую операцию по высадке на крепость-холм тюрьмы Ричмонд-Хилл.
Далее мы прочесывали возвышенности над аэродромом Пойнт-Салинас и уничтожали все вражеские позиции, которые могли бы помешать парашютному десанту рейнджеров на рассвете с целью взятия под охрану взлетно-посадочной полосы.
После того, как рейнджеры овладеют взлетно-посадочной полосой, на нее должны были сесть самолеты C-141 с эскадроном «А» и вертолетами «Литтл Бёрд», которые должны были атаковать объект, известный как Форт-Руперт.
Затем начинает высадку бригада повышенной боеготовности из состава 82-й воздушно-десантной дивизии, а рейнджеры выдвигаются вглубь острова, вверх по близлежащей долине, чтобы захватить объекты кубинцев, находившиеся на острове.
Тем временем на северной стороне острова с моря высаживаются морские пехотинцы. Как только они благополучно достигнут берега, то выдвигаются на юг для последующего соединения с рейнджерами.
В этой операции, в мою усиленную группу из шести человек входил один совершенно новый сотрудник. Пока я находился в Корее, закончился крайний курс КПО, но я уже подал заявку на «призыв», и теперь настала моя очередь выбирать в первом раунде. Я выбрал Барта Премингера, крупного, высокого, симпатичного парня из Канзаса. Мы пересекались в батальоне рейнджеров, где он прошел путь от рядового до сержанта в отделении огневой поддержки. После службы в рейнджерах Барт перешел в спецназ и прослужил там три года, после чего прошел отбор в «Дельту».
Другими товарищами по группе в операции «Вспышка ярости», как она называлась, были мои старые приятели Смайли и Андрес, а также Альберт Мейкер, Стэн Джонсон и Роберт Уилсон. Нашей задачей во время штурма тюрьмы было спуститься по канату в тюремный двор, пробиться в здание и освободить всех политических заключенных, которых мы обнаружим внутри. Оттуда мы должны были перебраться на холм, возвышающийся над аэродромом Пойнт-Салинас, и помочь рейнджерам.
В общем, не такая уж сложная задача. Но у нас не было абсолютно никакой информации о том, чего и где ожидать. Мы понятия не имели, есть ли в Ричмонд-Хилле заключенные. Мы не знали, охраняется ли это место — и если да, то не имели никакого представления о численности и составе охраны. Мы не знали, как организованы гренадцы, что за кубинские силы находятся на острове и какое у них вооружение.
У нас не было даже намека на приличные карты. Удалось раздобыть только путеводитель «Мишлен» по Наветренным островам с частично пригодной для использования картой Гренады, что позволило нам получить базовое представление о расположении острова. Нам предстояло вылететь с Барбадоса по курсу 186 градусов на семи вертолетах, причем моя группа — на борту номер три. Наш маршрут полета пролегал через весь остров и приводил нас в точку к востоку от столицы страны Сент-Джорджес. При приближении к Ричмонд-Хиллу, Форт-Фредерик должен был находиться на возвышенности, всего в 450 метрах к востоку от нас.
«От Ричмонд-Хилла нас отделяет всего один винтовочный выстрел», — размышлял я, изучая путеводитель «Мишлен». Максимальная эффективная дальность стрельбы из М-16 составляет 465 метров. Это наводило на другую мысль — на эту операцию мы не будем брать с собой пистолеты-пулеметы. Я понятия не имел, с чем мы можем столкнуться, поэтому нашим оружием во время штурма будут М-16 и CAR-15.
К середине дня группы разработали свои индивидуальные планы, а командиры групп отработали взаимодействие при действиях на объекте. Но мысль о том, что Форт-Фредерик, расположенный на соседнем хребте, не блокируется, продолжала не давать мне покоя. Это место находилось достаточно близко, чтобы доставить нам серьезные проблемы, но никто не собирался наносить по нему удары. Потом ВВС пообещали нам нанести удар по этому месту, если оно будет нам мешать, поэтому мы оставили все как есть.
Мы приземлились на Барбадосе в полночь. Самолеты C-5A стояли на рулежной дорожке с открытыми аппарелями и с полными животами собранных вертолетов «Блэк Хок», но экипажей нигде не было видно. Я не знал, сколько времени требуется, чтобы вытащить «Черного ястреба» из C-5A, разложить лопасти и хвостовую балку, но я знал, что это должно занять больше времени, чем нам требовалось на подготовку «Маленькой птички» или ударного вертолета «Яйцо-убийца».
Нам сообщили, что экипажи «Блэкхоков» не нуждаются в нашей помощи, а приведение «птичек» в летное состояние входит в обязанности команд технического обслуживания. Все это было хорошо, но вертолеты продолжали сидеть в брюхе этих самолетов, а темное время суток уже заканчивалось.
Когда вертолеты были окончательно готовы к вылету, до рассвета оставалось чуть больше часа. Время полета до цели должно было составить один час двадцать одну минуту, и если мы не наверстаем время по пути, то доберемся туда за несколько минут до высадки рейнджеров. Мы поднялись на борт сразу же, как экипажи сказали, что готовы, и, наконец, взлетели.
Нет в мире более захватывающего ощущения, чем атака на вражескую цель с помощью вертолета. Двери снимаются, и ты сидишь, свесив ноги наружу — по крайней мере, так было на старых «Хьюи». «Черный ястреб» был настолько быстрым, что приходилось держать ноги внутри, пока вертолет не начинал гасить скорость, просто чтобы тебя не выдуло наружу.
Но рев двигателей, вой лопастей, вздыбленная земля внизу и нахлынувший поток воздуха, обдающий тебя и рвущий на тебе одежду, вызывают ощущение кавалериста былых времен. Вы мчитесь к цели, как неумолимое и непримиримое копье, брошенное богом войны. Это волнующее, феноменально захватывающее чувство — оно почти стóит того, чтобы потерять ради этого жизнь.
Мы пересекли побережье Гренады в самый разгар ливня, когда на востоке забрезжил рассвет. Местность была гористой, с крутыми, покрытыми джунглями хребтами, разделенными глубокими, узкими долинами.
Приготовились!
Мы заскользили ногами по краю пола «Блэкхока», стрелой прокладывающего себе путь к цели. Я высунул голову из проема, пытаясь разглядеть что-нибудь впереди, когда услышал первый винтовочный выстрел. Сначала выстрелы были разрозненными, но их сила и звук быстро возрастали. Затем нас нащупали пулеметы, и воздух наполнился трассерами — красными уродливыми пальцами, пытавшимися вырвать нас из неба.
Первый снаряд, который попал в нас, был выпущен из 23-миллиметровой автоматической пушки. Он пробил кабину пилота, выбив оргстекло, и попал в огнетушитель, который взорвался, на мгновение наполнив «птичку» густым белым облаком, которое затем унеслось потоком воздуха. Идеальное средство для поднятия настроения.
Почти сразу же следующий снаряд нашел штурмана — он попал ему в левое плечо, прошел через шею и вышел из правого плеча. А ведь этот бедолага был единственным выжившим в смертельной катастрофе в Панаме всего неделю назад.
Затем огонь стал таким плотным и сильным, что невозможно было уследить за его последствиями. Глядя с моего места через широко открытый проем, он представлял собой просто красный шторм, ищущий нас. Он бил и жалил нас, разрывал «птичку» на куски и прокладывал борозды в человеческой плоти.
Пока мы все стреляли по ненавистным вражеским пушкам на земле, бортовой стрелок палил из своего пулемета — потом замолчал и завалился на него. Я оттащил его назад и крикнул через грохот боя:
— В чем дело?
Он крикнул в ответ:
— Меня ранили!
Мы со Стэном обшарили его лицо и грудь в поисках раны, но ничего не нашли. Если в него и попали, то это была не смертельная рана.
— Ты в порядке, — крикнул я ему в ухо, и, получив от нас заверение, он схватил свой пулемет и снова начал стрелять.
От вертолета продолжали отлетать разные куски. Я чувствовал жар снарядов, пролетавших через «птичку» и рядом с моим лицом. На другом борту вертолета Дэн Брайерс был ранен в живот, а через несколько секунд повторно ранен в бедро.
Барт получил ранение в правое бедро, рана выглядела так, будто его рубили мачете. Я видел, как его глаза расширились от первого шока, когда он посмотрел на свою разрубленную ногу. Кровотечение было небольшим, но была значительно разорвана плоть. Я подошел, взял его за руку, встряхнул и крикнул:
— Ты в порядке?
Его глаза сразу же сфокусировались вновь, и он закричал:
— Да! Я в порядке!
Я почувствовал резкий толчок в левое плечо и жгучий шлепок по левой стороне лица и шее, — в фонарь, который я носил на плечевой лямке своего снаряжения, попала пуля, и он разлетелся в брызгах пластика. Я поднял руку, чтобы нащупать свой левый глаз. Он все еще был на месте и вполне функционировал.
Затем бортстрелок снова склонился над своим оружием.
— В чем дело? — крикнул я.
— Меня снова ранили, — прохрипел он, и на его лице появилось выражение жалости к себе.
Я еще раз осмотрел его лицо и голову, проверил грудь и живот — никаких ран.
— Ты в порядке, — снова крикнул я. Но он покачал головой и ответил:
— Нет, не в порядке. Я ранен в спину, все хреново.
Стэн вскрыл заднюю часть летного комбинезона бортстрелка и обнаружил две рваные раны длиной почти в фут, идущие параллельно друг от друга на расстоянии двух дюймов, от правого бока почти до позвоночника. Я вытащил стрелка из его кресла, а Стэн перелез через него, чтобы занять его место за пулеметом.
Затем мы попали под такой сильный обстрел, что казалось, будто разъяренная рука великана схватила нас в полете и встряхнула, как полотенце для посуды. «Птичка» вздрогнула и накренилась так сильно, что я уж подумал, что мы упадем, но вскоре она восстановила положение и продолжила полет.
Прямо у моего лица пронесся крупнокалиберный снаряд, и я так задохнулся, что мышцы груди свело судорогой — на секунду мне показалось, что мне продырявили легкие. Затем Андрес хлопнул себя рукой по правому бедру и повернулся, чтобы посмотреть мне в лицо. Мы сидели, тесно прижавшись друг к другу, и теперь оба перестали стрелять и глянули вниз. Когда он медленно отнял руку от ноги, мы увидели, что она покрыта… комочком белой слизи.
Думаю, что видел все, что только может находиться внутри тела человека, но никогда не видел ничего подобного. И, судя по выражению лица моего товарища, Андрес тоже с таким не сталкивался. Мы посмотрели на его липкую руку, затем в недоуменные глаза друг друга, и я крикнул:
— Что это, черт возьми, такое?
В его глазах зажегся огонек понимания, и он с ухмылкой на все лицо крикнул в ответ.
— Зубная паста! Они прострелили мне тюбик зубной пасты!
Андрес чрезвычайно гордился своими жемчужно-белыми зубами и всегда носил с собой зубную щетку, пасту и зубную нить, куда бы он ни шел — даже в бою. В этой операции он положил свои зубные принадлежности в правый грузовой карман брюк. Пуля пробила днище вертолета, тюбик зубной пасты в его кармане, а затем бедро Андреса. Я на секунду забеспокоился, не задела ли пуля его бедренную артерию, но он не проявлял никаких признаков болевого шока. Пуля насквозь прошила его ногу и остановилась под кожей у верхней части бедра, не задев артерию и бедренную кость.
Но огненный шторм еще не закончился. Нас продолжали с остервенением колотить.
Я снова высунулся из «птички», чтобы проверить остальные вертолеты. Большинство вражеских орудий стреляли по головной машине, что давало им идеальное упреждение для удара по нам. Вот почему наш вертолет получил такие повреждения. Затем что-то ударило меня сзади, почти выбросив из вертолета. Мое правое бедро онемело, и я почувствовал, как по заднице и ноге стекает влага. «О, черт, они отстрелили мою задницу», — подумал я, засунув руку за спину, чтобы найти рану. Но вместо этого обнаружил разлетевшуюся на куски флягу. Я с удовольствием посмотрел на свою руку, мокрую от воды, но не от крови.
Оглянувшись на другую сторону «птички», я увидел, что на той стороне все так же плохо, как и на этой. Ничего, кроме моря красных трассеров и раненых людей. Я повернулся назад, чтобы снова высунуться наружу и попытаться увидеть цель; мы уже должны были быть почти у цели.
Как раз в тот момент, когда мы вели ужасающе интенсивный огонь, я увидел, как борт номер пять нарушил строй и нырнул в глубокую долину, подставляясь под поток огня из 23-миллиметровки. За ним потянулся густой серый шлейф, и он быстро снижались — но все еще летел, значит, управление летчики не потеряли. Я надеялся, что им удастся добраться до безопасного места и посадить вертолет на землю.
Вдруг впереди показалась цель.
Альберт держал на коленях смотанный трос для быстрого спуска и уже встал на колени, чтобы выбросить его, когда я крикнул группе: «Приготовиться!» Как только мы набрали высоту, Стэн заставил замолчать пулемет на другой стороне долины. Мы все посмотрели вниз — на заброшенный и пустой комплекс. Это проклятое место было заброшено! Главные ворота тюрьмы были широко открыты, как и все двери, которые мы могли наблюдать сверху. Окна были разбиты, а двор зарос сорняками и кустарником. Земля была завалена сломанной мебелью и мусором, а запах этого места я почувствовал даже с вертолета. Пахло, как в писсуаре.
— Нет! Нет! Нет! Нет! — закричал я Альберту, отрицательно качая головой, пока он занимал положение, чтобы сбросить трос. Боб закричал по рации: — Уходим отсюда! — когда он и остальные командиры групп пришли к тому же выводу, что и я: «Пустышка!»
Вертолеты «клюнули» носами, чтобы набрать скорость и выйти из ужасного огня, который по нам вели. Через несколько секунд мы оказались над океаном, вне зоны досягаемости зенитных орудий. Я посмотрел на воду, — что за зрелище! — повсюду виднелись корабли ВМС. Здорово! На кораблях есть врачи, а мы остро нуждались в медицинской помощи. У Дэна был шок от ранения в живот, а штурман быстро отключался.
На нашей «птичке» пока никто не погиб и не умер, но, если быстро пересчитать по головам, оказалось, что у нас восемь раненых. Восемь из пятнадцати — довольно высокий показатель, но если откровенно, я был поражен тем, что мы все еще живы. И еще больше я был поражен тем, что вертолет все еще летел. Если бы мы летали на этом задании на старых «Хьюи», нас бы уже всех сбили. «Эти “Блэкхоки” — чертовски крутые “птички”», — думал я, пока мы проносились над поверхностью океана. Но я никогда, никогда не видел такого концентрированного и эффективного огня с земли. «Казалось, они знали, когда и откуда мы появимся».
Все испытание длилось не более десяти минут, но казалось, что прошло несколько жизней. Даже сейчас, вспоминая об этом, я внутренне содрогаюсь. Как объяснить, что такое оказаться в центре внимания двадцати пулеметов? Это хуже, чем попасть под артиллерийский обстрел. По крайней мере, когда по тебе лупят большие пушки, есть возможность укрыться. Даже если вас поймали на открытой местности, вы можете укрыться на земле — и поверьте мне, вы постараетесь спрятаться даже за густой травой, если это все, что у вас есть.
Но в воздухе нужно просто взять себя в руки. Вы делаете себя настолько маленьким, насколько это возможно. Вы даже думаете о малом. Вы втягиваете голову как можно глубже в плечи, стягиваете все мышцы в узел, притягиваете конечности так плотно, как только можете, и делаете маленькие неглубокие вдохи. Когда вы видите, как в вас летят трассирующие струи, в голове постоянно крутится мысль, что между каждой трассирующей пулей есть еще четыре пули, которые вы не видите.
Мы садились на маленькую вертолетную площадку на задней палубе эсминца — как я узнал позже, это был «Мусбраггер», — потом шлепнулись о палубу и остановились. «Вытащить раненых и затащить их внутрь», — это все, о чем я мог думать, пока пытался выпрыгнуть. С тех пор, как мы покинули Барбадос, я сидел с согнутой под себя левой ногой, не в силах пошевелиться. Нога онемела и затекла, но я этого не знал, и когда попытался выпрыгнуть из вертолета, она подкосилась подо мной, и я рухнул на палубу. Перекатившись и осмотрев ногу на предмет неизвестной раны, я с радостью обнаружил, что ее нет.
Я пытался подняться на ноги, чтобы помочь членам экипажа корабля, которые вытаскивали раненых из «птички», но тут мне помог член экипажа, руководивший посадочной площадкой, который спросил с шокированным выражением лица:
— Ты в порядке, приятель?
— Да, я в порядке, — крикнул я, перекрикивая рев вертолета. — Моя нога онемела, вот и все.
— У тебя лицо и голова в крови! — закричал он в ответ.
Я провел рукой по черепу и лицу и отдернул ее — все было в крови. Потом до меня дошло — это не моя, это была кровь раненого штурмана, сидевшего прямо передо мной в вертолете.
— Это не моя, — ответил я.
— Хорошо, — закивал он мне в ответ. — А теперь помоги мне заставить летчика улететь отсюда, пока мы не столкнули его за борт.
— Почему? — крикнул я через рев вертолета.
— Потому что он настолько дырявый, что когда вы заходили на посадку, я мог видеть сквозь него. Топливо и гидравлическая жидкость в него льется, как из решета. Это угроза безопасности корабля.
— Это твоя проблема, — ответил я, прихрамывая, чтобы помочь раненым. Но это была крепкая «птичка». Она летала и сражалась весь оставшийся день.
Всех нуждавшихся в медицинской помощи мы затащили в небольшой отсек перед вертолетной площадкой. Внутри, на его палубе вповалку лежали раненые с первого и второго вертолета, в воздухе чувствовался медный привкус крови. Смайли был спецназовцем-медиком, и уже работал с санитарами ВМС и судовым врачом. Я помог поставить капельницы, а затем переместился поближе, чтобы переговорить с ребятами.
Я посидел с Дэном перед тем, как прибыл вертолет, чтобы доставить его в операционную на госпитальном судне «Иводзима». Он был серым, сидел с расширенными от потери крови и вызванного этим шока глазами. Но как раз перед тем, как его отнесли в вертолет, снизу прибежал Смайли с кислородным баллоном, надел ему на лицо маску и дал кислород. Через несколько секунд бледность смерти покинула его лицо, а размер зрачков начал уменьшаться.
Потом я переключился на разговор с одним из наших радистов, который скрипел зубами и ругался от боли. Он был дважды ранен в бедро, почти в одно и то же место. Когда в него попал первая пуля, он прижал руку к ране — как раз вовремя, чтобы вторая пуля оторвала кончики двух пальцев. Теперь радист лежал на животе с разорванной на куски задней частью правого бедра. Я спросил его, как он себя чувствует, и он ответил, что нога его не сильно беспокоит, но пальцы болят просто адски!
Чуть в стороне, с задумчивым выражением лица, сидел Андрес. Я сел рядом с ним и спросил, не думает ли он, что ему стоит обратиться к медику. Он только покачал головой и ответил:
— Нет.
Я оставил его в покое и пересел к Греггу Халлигану, одному из наших новичков, который тоже сидел в одиночестве. У Грегга было грустное, как у побитой собаки, выражение лица, и я решил поднять ему настроение.
— Эй, парень, как дела, ты ведь не ранен? — спросил я, хлопая его рукой по спине.
— Не, я в порядке, наверное. Но у меня болит нога, — сказал он, оглядывая комнату, полную раненых людей. — Я сидел на ней всю дорогу от Барбадоса, и она затекла. Теперь она адски болит.
— Что ж, дай мне взглянуть на твою ногу, — сказал я, пытаясь свести все к шутке. — Может быть, все, что ей нужно, это небольшой массаж, чтобы она снова стала как новая. Какая из них?
Он выдвинул вперед левую ногу. Я взглянул на нее и сказал:
— Друг мой, у этой ноги есть все основания для боли. Ты ранен чуть ниже края ботинка. Пуля попала спереди и вошла примерно на полдюйма в глубину.
Он посмотрел вниз на свою ногу, немного пошевелил ею и с удивлением в голосе произнес:
— Черт возьми. Неудивительно, что она болит.
Его лицо почти сразу же просветлело. Ничто так не бодрит человека, как осознание того, что ты ранен. Мы наложили ему на ногу повязку.
Вертолет возвращался за нами, так что ходячие и легко раненые поднялись на борт, чтобы вернуться на остров и закончить свою работу. Рейнджеры уже находились в нескольких минутах от цели, и мы должны были помочь зачистить возвышенности над аэродромом, где им предстояло приземляться. До берега было меньше мили, поэтому мы пролетели над поверхностью воды в направлении конца аэродрома, выходящего в сторону моря. Несколько других вертолетов уже приземлилось, и ребята двинулись вверх по холмам, покрытым кустарником, чтобы уничтожить стрелков или пулеметы, которые могли помешать выброске парашютистов.
К нам присоединилась группа Дона Фини, и вместе мы переместились на один из хребтов, где, выстроившись цепью, начали продвигаться к самой высокой точке холма. Мы только добрались до вершины, как кто-то крикнул:
— Вон самолеты!
Я обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть вереницу низко летящих с востока C-130. Но когда они приблизились к переднему краю аэродрома, первые два самолета были обстреляны из автоматических пушек. Ведущий самолет отвалил в сторону, но остальные продолжали приближаться, и тогда мы увидели, как из них в небо выходят рейнджеры. Они прыгали на такой низкой высоте, что их парашюты раскрывались лишь за несколько секунд до того, как они приземлялись. Черт возьми, захватывающее зрелище! Это была первая боевая парашютно-десантная операция со времен Второй мировой войны.
Мы быстро достали несколько сигнальных панелей для быстрого опознавания с воздуха, чтобы дать им знать, что здесь свои войска, и открыли огонь через хребет в направлении тех 23-миллиметровых зенитных пушек, чтобы создать зенитчикам повод для беспокойства. Первая волна самолетов выбросила около роты рейнджеров, и теперь транспортники кружили и возвращались для выброски второй волны десанта. Рейнджеры оказались разбросаны по всей длине взлетно-посадочной полосы длиной в десять тысяч футов, и только освободились от парашютов, когда на аэродром выкатились два бронетранспортера, открывших огонь из пулеметов и тяжелых автоматических пушек.
— О, черт! Только не это! — крикнул я в расстройстве. — Эти сукины дети порежут наших людей на куски.
Но почти сразу после того, как машины достигли центра взлетно-посадочной полосы, рейнджеры открыли по ним огонь из двух 90-миллиметровых безоткатных орудий, что положило конец угрозе со стороны бронетехники на Пойнт-Салинас. Теперь над головой находилась вторая волна, и воздух был полон зеленых парашютов, под которыми болтались храбрые мужчины.
Поэтому автоматическое оружие переключилось с самолетов на людей, находившихся в воздухе и на земле.
«Это плохо, плохо, очень плохо!» — размышлял я, наблюдая за огнем с дальнего конца взлетно-посадочной полосы. Именно в этот момент подразделение наиболее уязвимо — в тот момент, когда люди приземляются, а их командиры разбегаются, и у них нет времени на реорганизацию.
Но потом мне предстало удивительное зрелище. Рейнджеры поднялись с земли, как единый организм, выкрикивая свой боевой клич, и атаковали прямо через летное поле в направлении вражеских орудий. В течение десяти минут орудия замолчали. Третья и последняя волна десанта прошла почти без помех.
Позже в тот день я узнал, что спонтанную атаку через летное поле возглавил капрал. Кто-то сказал, что этот парень вскочил с земли и с криком: «Хватит с меня этого дерьма!» — и бросился через аэродром в сторону вражеских позиций. Каждый человек, находившийся рядом с ним, тоже вскочил, чтобы последовать за ним, и атака распространилась как лесной пожар по всей протяженности аэродрома. Проклятье! Какие солдаты!
Мы переместились на соседний холм, чтобы посмотреть, сможем ли мы оказать какую-нибудь поддержку, но теперь это был чисто пехотный бой, и, кроме того, мы были довольно ослаблены. Несколько минут спустя начали приземляться самолеты и выгружать войска и снаряжение. На своих C-141 прибыл эскадрон. Они вытащили «Маленькие птички», которые собирались использовать, разложили лопасти, включили двигатели и взлетели, чтобы атаковать Форт-Руперт. Вернулись они через десять минут. Зенитный огонь из тяжелых орудий вокруг форта был настолько сильным, что пилоты не решились в него влетать — и, на мой взгляд, вполне обоснованно.
Примерно в то же время, когда вернулся эскадрон «А», появилась и группа Стива Энсли. Они отправились на задание по спасению ребят, которые разбились на пятой «птичке».
Борт почти долетел до побережья, прежде чем упасть. Летчик смог направить «птичку» к земле, но при приземлении она сильно приложилась. Вся гидросистема оказалась перебита, поэтому летчик практически не мог управлять вертолетом, когда врезался в деревья. Удар оказался настолько сильным, что хвост полностью отломился, а лопасти несущего винта разлетелись во все стороны, после чего «птичка» дважды перевернулась. По милости Божьей, только одного человека выбросило при переворачивании, но его придавило вертолетом. Он оказался наполовину зажат под ним как раз в тот момент, когда они загорелись, и в это же время напал кубинский патруль.
Люди на борту были в очень плохом состоянии из-за травм, полученных при крушении. Более половины из них ослепила обжигающе горячая гидравлическая жидкость, хлеставшая из пробитых магистралей. Но даже ослепший и дезориентированный Крис Кейбл сумел проползти вверх по склону в направлении атакующих кубинцев. Прислушиваясь к выстрелам и стреляя на звук, он смог сдержать их натиск.
Огонь охватил кабину, летчик оказался зажат в своем кресле, его тело охватило пламя. Будучи сам тяжело раненным, Амос Хортон подбежал к вертолету, намереваясь скорее убить пилота, чем дать ему сгореть, но увидел, что тот получил пулю в голову и был уже мертв.
Оператором, оказавшимся в ловушке под вертолетом, был Джон Гиннифф, и когда пламя быстро распространилось по фюзеляжу, он крикнул своим товарищам:
— Не дайте мне сгореть!
Трое его раненых товарищей забрались под горящий вертолет и, проявив на удивление отчаянное усилие, выпрямились и приподняли массивную «птичку» своими спинами, дав возможность оттащить Джона в безопасное место.
Группа Стива высадилась на пляже рядом с местом крушения и двинулась на помощь. Сам Стив двинулся вверх по склону, ориентируясь на звуки стрельбы, и обнаружил Криса за небольшим деревом, его магазины и гранаты были разложены перед ним, чтобы он мог отличить их на ощупь, — он в одиночку сдерживал нападавших кубинцев. Вместе они отстреляли несколько магазинов, и Стив бросил пару ручных гранат — достаточно, чтобы обескуражить атакующих. Кубинцы отступили, и Стив смог спустить Криса с холма без помех.
Все на борту вертолета оказались тяжело ранены. Больше всех пострадал бортовой стрелок: он был ранен крупнокалиберной пулей, которая практически оторвала ему ногу. Когда его переносили на берег, нога болталась на клочке кожи и сухожилий. Гиннифф также находился в тяжелом состоянии. Перед падением он был ранен в ногу, а когда вертолет перевернулся на него и прижал к земле, ему раздробило таз. В итоге, из-за полученных ранений, он и бортовой стрелок были комиссованы из армии. Парней доставили на госпитальное судно «Иводзима» и передали медицинским бригадам ВМС.
На нашем холме было жарко и сухо, поэтому док Смайли отправился на поиски для нас воды. Когда он вернулся, то подсел к Андресу и попросил посмотреть на его ногу. В ответ тот попросил скальпель. Смайли снова ушел, а через некоторое время вернулся с тюбиком бетадина, [2] свежим бинтом и совершенно новым скальпелем в бумажной обертке.
Андрес разрезал брюки своим ножом и обнажил на верхней части бедра черный синяк размером с кулак. Прямо в центре синяка под кожей виднелась небольшая шишка. Мой товарищ вымыл руки, а затем намазал синяк бетадином и, зажав шишку в синяке, как будто выдавливал прыщ, скальпелем сделал ловкий надрез посередине. Пуля выскочила. Он отложил ее в сторону, пока очищал входное отверстие и место «операции», а затем перевязал ногу. Пока он лечил себя, я ни разу не видел, чтобы он вздрогнул. На самом деле, он все время напевал какую-то мелодию.
Когда на следующий день рану осмотрел хирург подразделения, он заявил, что сам не смог бы сделать работу лучше. Мой друг Андрес — настоящий hombre. [3]
На том мы и закончили свой день на прекрасном райском острове Гренада. В тот вечер мы вернулись домой к десяти часам. Я вернулся через несколько дней, чтобы немного пострелять, но из этого ничего не вышло. Рейнджеры и бригада 82-й дивизии остались на острове еще на несколько недель, чтобы закончить зачистку, а после была создана многонациональная карибская полиция для поддержания порядка, пока на Гренаде вновь все не наладилось.
Америка объявила о великой победе и снова обрела покой. На самом деле, найм в армию был настолько стремительным, что был сформирован третий батальон рейнджеров — так появился сегодняшний полк рейнджеров. А по инициативе Конгресса американские военные начали уделять более пристальное внимание повышению оперативной совместимости различных военных служб и родов войск. В конечном итоге это привело к созданию Командования специальных операций США (USSOCOM), которое произвело революцию в планировании и проведении специальных операций нашей страной.
Кастро впал в ярость и заявил, что не хочет возвращать пленных солдат. В итоге перелет бедных парней домой организовал Красный Крест. В остальном мире жизнь продолжалась, как будто ничего особенного не произошло. А взлетно-посадочная полоса длиной десять тысяч футов время от времени принимает мирных гостей, прилетающих в Гренаду.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] Немощный (исп.)
[2] Универсальный противомикробный препарат для местного применения, содержащий повидон-йод — комплекс йода и полимера поливинилпиролидона.
[3] Мужчина, мужик (в уважительном смысле)(исп.)


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 29 авг 2022, 14:54 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
Спустя десятилетие оказалось, что ни в одной из горячих точек в мире никаких улучшений не наступило. Более того, ситуация там становилась все хуже, а мы были заняты как никогда. Казалось, что суррогатные войны, спонсируемые Соединенными Штатами и Советским Союзом, кипели при еще более высокой температуре. Продолжал искрить своими вечными проблемами Ближний Восток. Похищения граждан западных стран в Ливане стали обычным явлением, а угон самолетов превратился почти в летний спорт.
Континентом, охваченным конфликтами с востока на запад и с севера на юг, стала Африка. В Эфиопии, как и в Судане, шла гражданская война. Южная Африка корчилась в муках гражданских беспорядков, и ее проблемы перекинулись через границы на всех ее соседей.
Южный регион Азии колебался от одной проблемной зоны к другой. Индия и Пакистан находились в состоянии конфликта низкой интенсивности, а тамильские сепаратисты в Шри-Ланке, которые вели гражданскую войну в стране, стали открыто переходить к использованию терроризма.
За несколько лет до этого в Италии был похищен американский генерал Джеймс Дозиер, и эта страна испытывает большие трудности с доморощенными террористами. Хорватские сепаратисты создавали проблемы на Балканах, а турецкие террористы убивали турецких дипломатов по всему миру.
Наши сотрудники были разбросаны по всем местам, где только можно было столкнуться с проблемами, но нигде ситуация не выглядела настолько безрадостной, как в Центральной Америке. К этому времени Гондурас представлял собой не более чем огромную военную базу США. Там, в центре страны в Сото-Кано, у нас была впечатляющая авиабаза и пункт базирования. Кроме того, на побережье Карибского моря вблизи города Трухильо находился большой, но почти никому неизвестный учебный центр, где советники американского спецназа обучали гондурасские, сальвадорские и гватемальские боевые батальоны. Удаленные от берега Лебединые острова в море использовались для поддержки тайных операций в Никарагуа.
Повсюду в стране работали инженерные подразделения сухопутных войск и Национальной гвардии США, — они строили аэродромы и дороги и, что самое важное, бурили скважины. Гондурас — относительно засушливая страна, в которой нет ни ручьев, ни рек, поэтому перед военными инженерами была поставлена задача пробурить в нескольких стратегически важных местах по всей стране большие по размеру скважины для добычи воды.
После того как источники воды были проверены, их закрыли крышками, чтобы местные жители не смогли ими воспользоваться. Скважин и других построенных объектов было достаточно, чтобы обеспечить действия целого корпуса армии США на случай, если мы когда-нибудь решим напасть на Никарагуа. Все это было сделано в интересах повышения ставок в игре.
Но и оппозиция тоже не сидела сложа руки. Советы внимательно наблюдали за нами со своих спутников и точно знали, что мы замышляем. И этой информацией они делились со своими подручными в регионе.
Сандинисты, при поддержке кубинцев, вели в Гондурасе очень активную разведывательную деятельность. Особенно активно эта работа велась в национальном университете, поскольку большое число студентов выступало против американского присутствия в стране, а также, как утверждали некоторые, доминирования гондурасского правительства. Трения нарастали, и тут произошло одно из тех определяющих событий, которые вызываются непредвиденными обстоятельствами и приносят небывалые результаты.
В Гондурасе существовало около полудюжины потенциальных партизанских группировок. Небольшие и малоэффективные, они установили связь как с кубинцами, так и с никарагуанцами, прося о помощи. У Кубы была программа по оказанию такого рода помощи странам Латинской Америки, но она проводила очень разумную политику — кубинцы не будут оказывать никакой помощи до тех пор, пока диссиденты в той или иной стране не выступят единым фронтом. Куба не собиралась иметь дело с разрозненными группировками, конкурирующими между собой.
Я на протяжении более полутора лет внимательно следил за ситуацией и уже ожидал, что ничего не получится, как вдруг случилось невообразимое. Гондурасские группировки достигли соглашения между собой, и в следующее мгновение мы узнали, что более трехсот гондурасских повстанцев пересекли Никарагуа и направились на Кубу для прохождения длительной боевой подготовки.
Ситуация начинала выглядеть серьезной. На протяжении нескольких месяцев гондурасские военные кричали, что сандинисты отправляют патрули через границу Гондураса, но всякий раз, когда мы рекомендовали перебросить несколько наших групп следопытов в приграничные районы, начальник штаба Гондураса генерал Густаво Альварес отказывался. (Несколько лет спустя Альварес обратится к Чарли Беквиту за помощью в осуществлении переворота в Гондурасе; Беквит незамедлительно оповестил об этом ФБР, и Альварес впоследствии был арестован и осужден).
Я был почти уверен, что знал, что задумал Альварес. Он быстро и хорошо научился выкачивать деньги из гринго. Громко кричал об угрозах на границе, и деньги текли фонтаном. Он уже разъезжал по Тегусигальпе на огромном бронированном «Мерседесе», было известно, что он приобрел несколько прекрасных вилл и разместил в них соответствующее количество любовниц. Было известно, что у него несколько крупных счетов в иностранных банках.
Может быть, потому, что гондурасские повстанцы так долго находились на Кубе, а может быть, потому, что нас отвлек резкий рост числа угонов самолетов на Ближнем Востоке, но какова бы ни была причина, я со своими товарищами, были застигнуты врасплох, когда только что обученный и полностью боеспособный партизанский отряд проскользнул через границу Гондураса и вернулся на родную землю. Мы предусматривали такую возможность, и хотя уведомление было коротким, времени на принятие соответствующих мер мы зря не теряли. И снова я оказался на месте событий.

*****

Бой был долгим и ужасным. Мы настигли партизанский отряд восемь дней назад и, после долгого, почти непрерывного, боя, наконец, отбросили повстанцев на одну из пустынных горных вершин Гондураса.
Отряд, который я возглавлял, состоял из гондурасского спецназа, следопытов «Черных Карибов» и двух групп из моей роты «Дельты». После того как следопыты взяли след партизан, я днем и ночью преследовал их, не давая им отдыха. Я постоянно высылал на фланги и в обход небольшие обходящие отряды, и на каждом шагу наносил им удары из засад. Снайперы отстреливали зазевавшихся и неосторожных. Одним из важнейших моментов этой операции была вода, и я был уверен, что партизаны не получат ее. Каждый раз, когда они пытались наполнить свои фляги у какого-нибудь маленького мутного ручейка, мы оказывались рядом и беспощадно расстреливали их из пулеметов.
Повстанцы решительно сопротивлялись и отчаянно пытались поколебать нас, но по мере того, как партизанский отряд слабел от потерь, болезней и дезертирства, они становились все более ошеломленными и менее эффективными. И по мере того, как сила их сопротивления ослабевала, я целенаправленно уводил их подальше от потенциального укрытия на границе, все глубже в самую отдаленную и негостеприимную местность.
Я подготовил для них определенную цель, и, убедившись, что это лучший из нескольких плохих вариантов, повстанцы направились к ней. Путь к вершине горы намеренно был оставлен открытым, и когда партизаны окончательно нашли там убежище, я захлопнул ловушку, которая уже была подготовлена на месте, и медленно затянул петлю вокруг небольшого периметра на вершине.
Первоначально партизаны перешли границу отрядом численностью около трехсот человек. По моим оценкам, с учетом дезертирства и потерь от непрекращающихся боев оборону на горе держало не более шестидесяти человек. И эти люди были ослаблены и деморализованы.
Мои собственные войска тоже находились в тяжелом состоянии. Мы прилагали значительные усилия, быстро передвигались, мало спали и непрерывно сражались на ужасно труднодоступной, выжженной солнцем местности. Но, по крайней мере, у нас была вода, чтобы пить, пища, чтобы есть, много боеприпасов и вьючные животные, которые несли на себе самые тяжелые грузы. И что еще важнее, у нас была инициатива и надежда.
У повстанцев ничего этого не было. Они отчаянно надеялись на пополнение запасов с воздуха из Никарагуа, но этого не произошло. Руководитель партизан уже должен был понять, что его штаб списал их со счетов. И теперь, когда конец был близок, он должен был либо неистово попытаться разорвать удушающий захват, который так крепко сжимал его силы, либо окончательно смириться со своей судьбой. Но в любом случае, он оставался очень опасным противником.
Дважды за ночь партизаны пытались вырваться из ловушки, и дважды мы отбрасывали их назад. С их стороны это была благородная попытка, но атаки были слабо подготовлены, и, таким образом, они стали лишь фатальной тратой боеприпасов и живой силы.
После того, как мы отбросили их назад во второй раз, я приказал своему подразделению подготовиться к последней атаке при свете дня. В начале операции я получил приказ загнать это подразделение в угол и уничтожить до последнего человека. Для того времени это была стандартная практика — слишком часто пленные становились поводом для переговоров или будущих террористических акций. Всегда гораздо легче было иметь дело с мучениками, чем с живыми противниками.
Пока до рассвета оставались часы и минуты, я обходил наши позиции, разговаривая с каждым человеком из своих подразделений и давая им последние инструкции. Я хлопал по спинам своих изможденных, измазанных грязью людей и хвалил каждую группу, говоря им: «Еще один, последний, рывок, и скоро мы покончим с этим жалким делом. После этого вернемся на базу и будем пить пиво, пока не перестанем ходить, а я оплачу счет».
Последняя часть гондурасцам понравилась. Эти невысокие, застенчивые люди были злыми бойцами. Им нужно было только справедливое обращение и достойное руководство, чтобы выступать как чемпионы. И я был рад, что мы с ними были по одну сторону.
Командирам своих подразделений я сообщил, что после того, как я отдам приказ об атаке, они должны продвигаться вперед медленно и осторожно, спешить не нужно. Нужно двигать своих людей от укрытия к укрытию, прижимаясь к земле, и выжигать все перед собой. Я не хотел, чтобы кто-то без нужды выставлял себя напоказ — это был верный способ схлопотать пулю. Не брать пленных и не рисковать без необходимости.
Затем наступило наше время. Мы начали атаку как раз в тот момент, когда на востоке в небе забрезжил первый серый свет нового — а для некоторых из нас и последнего — дня. Атака представляла собой хрестоматийный пример огня и маневра. Одно подразделение пробиралось вперед, подобно ядовитым змеям, в то время как другие занимали укрытия и поливали их смертельным свинцовым дождем. После этого первые залегали, а другие выдвигались из укрытий и преследовали свою добычу.
Смертоносные, но гипнотически красивые нити пулеметного огня пересекали небольшое горное плато на уровне колена, уничтожая все и вся, до чего они дотрагивались. Земля дрожала, когда ручные гранаты искали щели и углубления в земле, в которых люди отчаянно цеплялись за жизнь. Облака пыли поднимались в небо, а затем снова опускались на землю, накрывая и друзей, и врагов.
Мы еще плотнее затянули свою петлю и с дикой свирепостью пошли в атаку. Постепенно и безжалостно, мы выбивали остатки жизни из наших врагов. Они больше не могли бежать, укрыться им было негде.
Через час все было кончено. На протяжении всего боя я наблюдал, ожидая, когда проявит себя партизанский командир, и наконец, заметил его. Он был на ногах и двигался, в последний раз отчаянно пытаясь организовать сопротивление нескольких оставшихся разрозненных групп. Рядом с ним находился его радист. Я вскинул винтовку к плечу, увидел, что перекрестие прицела находится прямо под его ухом, нажал на спусковой крючок и выстрелил ему в шею. Когда в него попала пуля, он упал так быстро, что, казалось, испарился. На то место, где его только что видели, сразу же обрушился огонь из двух пулеметов.
Через несколько мгновений после падения партизанского лидера все сопротивление прекратилось. Однако я приказал пулеметам вести огонь еще несколько минут и крикнул бойцам, чтобы они продолжали забрасывать гранатами низины и мёртвые пространства. Спустя несколько минут, не увидев никакого движения и ответного огня, я приказал:
— Прекратить огонь!
Когда прекратилась стрельба и взорвалась последняя граната, выжившие сделали паузу, чтобы перевести дух, прислушаться и удивиться, что остались живы. С опаской я поднялся на ноги и осмотрел истерзанную землю и выжженную растительность. Мои люди лежали на огневых позициях и перезаряжали свое оружие, вставляя полные магазины. Пулеметчики меняли стволы и вставляли свежие ленты. Нигде не было видно никакого движения. Но мы еще не закончили.
Я передал группам по радио, чтобы они оставались начеку, удерживали свои позиции и закреплялись, а Джимми Мастерс взял один взвод гондурасцев и прочесал позиции партизан. Донесения о закреплении занятого рубежа буду принимать после того, как объект будет полностью зачищен.
Когда Джимми со своими людьми начал продвигаться вперед, я взял своего радиста и выдвинулся к нему в самое сердце партизанской позиции. Я хотел добраться до тела командира повстанцев до того, как его найдут другие.
У меня была информация, что это был американский гражданин, перешедший на сторону сандинистов и мне нужно было привезти его тело и тела всех подчиненных ему партизанских командиров в Тегусигальпу для опознания. Остальных партизан должны были похоронить там, где они погибли.
Тишину разорвало несколько одиночных выстрелов, когда гондурасцы добивали всех обнаруженных раненых повстанцев. Тайные войны господина Рейгана в Центральной Америке всегда были беспощадными.
Я обнаружил тело командира партизан лежавшим рядом с телом его радиста. Оба были мертвы. Радист умер мучительно, попав под пулеметный огонь. Его левое бедро было разрублено до кости, а из разорванного живота вывалились блестящие пурпурно-серые кишки, пролезли сквозь пальцы его грязных рук и упали на землю. Он умер, когда пытался удержать их от выпадения. На мальчишеском лице не было усов, на вид радисту было около шестнадцати лет.
Партизанский командир рухнул на землю, подмяв под себя левую руку и вывернув вправо голову. С правой стороны на шее виднелся маленький, черный, вдавленный синяк — место, куда угодила пуля. Выстрел перебил ему шею, и смерть наступила мгновенно. Крови было очень мало.
Некоторое время я смотрел на него, а затем присел в грязи на корточки рядом с ним. Я чувствовал потребность побыть некоторое время рядом с этим человеком. Положив свою левую руку ему на плечо, прежде чем перевернуть его и осмотреть более предметно, я сделал паузу, чтобы произнести тихую молитву за всех нас здесь, на этой вершине, — как за живых, так и за мертвых.
Это ужасно — держать в руках еще теплое тело человека, которого ты только что убил. Такое ощущение, что Бог поместил тебя под мощный микроскоп и внимательно изучает морщинки и потаенные уголки твоей души. Этот момент печален, торжественен, и ты чувствуешь себя безмерно одиноким. Момент, который стирает все различия между людьми.
Этот человек больше не был врагом. Теперь он был моим братом — как, впрочем, и всегда, — а я был орудием его смерти. Чего бы он ни желал в жизни, какие бы надежды и мечты ни возлагал на будущее, теперь им пришел конец. Все его желания останутся неисполненными.
«Боже всемогущий, как я устал». Мне было всего тридцать с небольшим, но я чувствовал себя как человек, на плечах которого лежит груз девяноста лет.
Я перевернул мужчину на спину и внимательно осмотрел его, прежде чем проверить документы. В жизни это был красивый мужчина. Среднего роста, крепко сложенный, с плотной грудью и широкими плечами, он имел идеальное телосложение для солдата. Я смотрел на его покрытое грязью и порохом лицо, прикрыв остекленевшие глаза.
Джимми закончил зачистку периметра. Расставив своих людей, он подошел ко мне, стоявшему в грязи на коленях. Я поднял руку и остановил его прежде, чем он успел доложить.
— Джимми, посмотри внимательно и скажи мне, не кажется ли тебе, что ты встречал этого человека раньше, — попросил я, перелистывая различные бумаги, которые обнаружил в карманах трупа. Среди них было никарагуанское военное удостоверение.
— Господи, Эрик. Да ты знаешь, кто это? Это Кики Саенц! Ты же помнишь его, не так ли? Он был на моем курсе армейского спецназа и проходил с нами отбор! Кажется, я слышал, что он вернулся в спецназ три/семь в Панаме.
Я перевернул удостоверение и прочитал на лицевой стороне имя: «Капитан Энрике Эдуардо Саенц-Эррера».
Энрике Саенц-Эррера, штаб-сержант армейского спецназа США. Я помнил его по отбору как спокойного, компетентного человека. Настоящего профессионала. У меня не было возможности узнать его ближе, но мне было приятно пару раз поговорить с ним. Теперь я вспомнил, что он был исключен из процесса отбора в День Исчезновений. А вот теперь ушел навсегда. Умер на Богом забытой, безымянной вершине горы, в отдаленной и совершенно никчемной части мира. И убил его я.
Что-то в этом всем было не так, и у меня появилось чувство, будто меня изваляли в грязи и грубо поимели. В голове начали складываться воедино некоторые не дававшие покоя странности, связанные с этим заданием. Например, почему ЦРУ так сильно настаивало на этой операции и почему нам отказали в другой поддержке.
Как было всегда при общении с этими людьми, существовала большая вероятность, что мне не дадут удовлетворительных ответов, но я был уверен, что по возвращении в Тегусигальпу серьезно поговорю обо всей этой операции с местным резидентом ЦРУ. Но сейчас я не мог зацикливаться на своих мыслях, ведь впереди было еще много работы.
Вызвав остальных своих командиров, я принял их доклады. У нас было несколько тяжело раненых, но, к счастью, ни одного погибшего. Медики занимались ранеными, а группа Джимми уже расчищала посадочную площадку. Я поручил отряду похоронить погибших партизан, а затем сказал своему радисту послать кодированный отчет о том, что задача выполнена, и вызвать вертолеты, чтобы они нас забрали.
Когда я достал из подсумка свою последнюю флягу и долго пил теплую, как моча, воду, у меня заслезились глаза и заложило голову. Подняв лицо к небу, я медленно вылил оставшуюся воду себе на голову, после чего вытер мутную жидкость с лица и глаз, чувствуя, как ее остатки стекают по груди и впитываются в мою грязную, пропитанную потом рубашку для джунглей. Я уже много лет как бросил курить, но сейчас мне очень хотелось разжиться сигаретой.
Хрустнув коленями, я поднялся на ноги и оглядел этот покрытый воронками, странно спокойный кусочек земной поверхности. И единственный звук, который донесся до моих ушей, все еще звеневших от грохота боя, был равномерный стук лопат, колупавших каменистую землю, когда братская могила готовилась принять мертвых.

*****

Я так и не получил никаких ответов на свои вопросы о той операции, только приказ заткнуться. Я делал то, что мне говорили, но в уединенном мире своих собственных мыслей не переставал задаваться вопросом, что все это значит на самом деле, действительно ли Кики перешел на сторону сандинистов, или же он был просто расходной пешкой в другой непонятной игре. И по мере нарастания своего собственного разочарования и недоверия, я просто держал свои мысли при себе. И по сей день я не уверен, что у меня есть реальные ответы, но до глубины души верю в одно: когда Кики Саенц погиб, он все еще работал на Соединенные Штаты.
Но мир продолжал жить своей жизнью, смена времен года отмечала наш круговорот вокруг Солнца, а смены на боевом дежурстве ознаменовывали наш собственный способ отсчета лет. К середине лета 1986 года я уже служил в отряде отбора и подготовки в качестве старшего инструктора КПО. Я перешел туда в начале года после того, как был ранен на задании, которое выполнялось вместе с британской Специальной Авиадесантной Службой.
Я полностью оправился от физических травм, но, по правде говоря, сильно устал. Не хотел себе в этом признаваться, но последние восемь лет давали о себе знать. Жизнь оператора отряда «Дельта» была физически тяжелой, нужно было постоянно, без межсезонья, поддерживать физическую форму на уровне профессионального спортсмена. Но кроме этого, она требовала определенных умственных и эмоциональных затрат, и, в конечном счете, это истощало тебя больше, чем что-либо другое.
В течение нескольких месяцев я размышлял о том, чтобы найти другое место службы. Где-нибудь за границей или, может быть, вернуться в один из батальонов рейнджеров. Принять решение было трудно, потому что оттуда, где я находился, не было видно, что такое «вверх». В профессиональном плане любой переход из «Дельты» являлся бы понижением, и каждый раз, когда я начинал серьезно задумываться об этом, меня одолевало чувство вины.
Мы потеряли много людей. Тяжелые травмы, отставки, переводы и гибель — со всем этим мы едва поспевали за убылью личного состава. Мы делали все, чтобы сохранить численность личного состава на уровне, близком к потребности подразделения. И если бы я решил уйти сейчас, то я бы дезертировал из подразделения и только усугубил бы проблему.
Тогда решение было принято помимо меня. Когда появились результаты недавно завершившегося совета по продвижению сержантов, оказалось, что я выбран Министерством армии для повышения до звания сержант-майора, но это было еще не все.
Последующий совет проводился для отбора кандидатов на присвоение звания главного сержант-майора, высшего сержантского звания в армии, и я стал одним из немногих солдат, отобранных на эту должность.
Это было невероятно. За месяц до своего тридцать четвертого дня рождения я стал самым молодым человеком, когда-либо отобранным для присвоения звания главного сержант-майора. Теперь мне предстояло найти новый дом. В любом формировании есть только один главный сержант-майор. Нашим главным сержант-майором в тот момент был Дэн Симпсон, и, как он в шутку сказал мне: «Хейни, я не уйду только потому, что ты получаешь повышение».
И это все решило. Если армия оказала мне честь и удостоила меня повышения до самой высокой должности, на которую только может надеяться сержант, я отвечу на нее самым лучшим способом, который только знал. Я мог бы вернуться в регулярную пехоту, туда, где резина действительно встречается с дорогой, и отдал бы подразделениям, несущим основную тяжесть войны, как можно больше из того, чему я научился за последние шестнадцать лет. И когда я задумался о том, где бы я хотел служить, ответ был только один: Панама.
Там творилось такое. Я постоянно ездил в Панаму и обратно транзитом, будучи в командировках в Центральной и Южной Америке, и время от времени встречал там старых друзей, которые служили в 193-й пехотной бригаде. Была и еще одна привлекательная сторона — в один прекрасный день нам предстояло разобраться с режимом Норьеги, и когда это случится, я хотел быть в курсе событий.
Я позвонил в отдел, занимавшийся в управлении кадров сухопутных войск назначениями сержант-майоров, будучи готовым к долгим, трудным переговорам, чтобы выбить нужное назначение, но когда я сказал человеку на другом конце провода, что хотел бы получить назначение в Панаму, он быстро спросил:
— Вы можете быть там через неделю?
Я стряхнул с себя удивление и быстро ответил:
— Нет, но я могу быть там через тридцать дней.
Последовал такой же быстрый ответ.
— Хорошо. Приказ о переводе на новое место службы уже в пути. Перезвоните мне, если не получите его до послезавтра.
Вот и все. Я заехал к Дэну, чтобы сообщить, что через пару дней начну оформляться. Время было выбрано идеально. В тот момент для подразделения строился новый комплекс зданий, который был почти готов, и я принял решение, что никогда не ступлю в новое здание в качестве оператора. Вместо этого я покину это место в последний раз в последний день нашего пребывания в прежнем здании. Таким образом, я навсегда останусь «человеком из Стокейда».
И именно так все и случилось.
Когда оператор покидает подразделение, нет никаких сентиментальных представлений. Никаких вечеринок, никаких длительных прощаний, просто тихое рукопожатие с друзьями и товарищами. В организации с такой миссией, как у нас, так и должно быть.
В мой последний день службы в подразделении я обедал в столовой с некоторыми из своих старых товарищей из отряда отбора и подготовки. Было довольно тихо. Эскадрон «В» был на Ближнем Востоке, гоняясь за очередным самолетом, а эскадрон «А» находился на посадочной площадке, отрабатывая новый способ вывода в тыл противника с парашютом. Курсанты КПО занимались на полигоне, так что вокруг большого стола собралась лишь горстка старожилов.
«Мне будет не хватать этих парней, — подумал я, оглядывая своих друзей, сидевших за столом. — Эти славные ребята, мы вместе через многое прошли. И есть много других хороших людей, которых больше нет с нами, людей, которые пали за эти годы». Но повода грустить не было. Армия, как и отряд «Дельта» — это самовоспроизводящийся организм. Люди приходят и уходят, но подразделение и то, что оно олицетворяет, будет жить вечно.
Наступило время отъезда. Я сидел в своем пикапе, на своем старом месте на парковке у дорожки, ведущей к Стрелковому дому, и в последний раз оглядывался вокруг. Потом завел двигатель и выехал. Не хотелось пустить слезу и тем самым опозориться в столь поздний час.
Я остановился у ворот, чтобы сдать пропуск и попрощаться с охранниками, а затем в последний раз выехал за ограждение.
Когда я выехал на Батнер-роуд и повернул направо, медленно спускаясь по склону, то взглянул в зеркало заднего вида. Еще какое-то время, пока я не повернул на первом повороте, в нем было видно проволочное ограждение.
Затем оно исчезло.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 29 авг 2022, 15:47 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
Выкладываю последний фрагмент из книги Хейни и на этом перевод закончен. Позже, для гурманов, выложу всю книгу в формате ВОРД, пока без окончательной вычитки и фотоматериалов (это информация для тех, кто хочет утащить перевод на флибусту или еще куда :mrgreen: ).

После того, как вычитаю окончательно, соберу все примечания и отзывы, то выложу готовый перевод здесь и у себя в ЖЖ в формате PDF и FB2.

Хорошая книга, мне понравилась. Пожалуй, она до сих пор самая подробная из всех, которые появлялись по "Дельте". Не понимаю, почему ее не перевели раньше.

*****

ЭПИЛОГ

Обстановка в Панаме накалялась быстрее, чем я предполагал. К лету 1987 года мы находились на определенном курсе столкновения с режимом Норьеги, и когда в мае 1988 года панамский лидер аннулировал результаты президентских выборов, напряженность достигла точки политического кипения. Война была неизбежна, и к тому времени, когда она произошла, это стало долгожданным облегчением.
Я получил свободу действий, обучая наши войска способам ведения боя в городе, тактике зачистки зданий и ближнего боя в помещениях. Кроме того, я смог сформировать и обучить снайперское отделение из двенадцати человек в каждом из двух батальонов нашей небольшой бригады.
К моменту начала войны мы были уже готовы. Регулярные пехотные части выполняли самую сложную из всех военных задач — ночную атаку на город без поддержки — и выполнили они ее с мастерством и доблестью старых ветеранов. Наша часть, 193-я пехотная бригада, прорвала тыл панамских сил обороны в пределах города Панама. Во время атаки мы потеряли трех человек убитыми и еще дюжину ранеными. И после еще трех месяцев зачистки небольших очагов сопротивления мы вернулись обратно в свои казармы.
Но я был готов уйти в отставку. Я знал, что ждет армию после Холодной войны, она выглядела как вооруженные силы, частью которых я быть не хотел, и поэтому решил, что если я не могу с энтузиазмом поддержать грядущие перемены, то пора уходить. Я уволился с действительной службы 1-го ноября 1990 года и больше не оглядывался назад.
Вернувшись в Штаты, я попытался стать «нормальным гражданином», но это было не мое. Работа с девяти до пяти была для меня чем-то вроде пожизненного приговора к скучному труду, поэтому я вывесил свою табличку как вольнонаемный спецназовец, и в тот момент это оказалось правильным решением.
За свою жизнь после окончания действительной военной службы я вел переговоры об освобождении жертв похищения в Колумбии и возглавлял охрану саудовского принца, нескольких эмиров и генерального директора крупнейшей корпорации Мексики. В 1994 году я возглавлял охрану президента Бертрана Аристида во время его возвращения на Гаити.
Между этими миссиями я участвовал в антитеррористических операциях в Алжире, обучал иностранные силы специальных операций, предотвратил попытку государственного переворота и вместе со своими близкими друзьями Доном и Джуди Фини занимался спасением американских детей, которые были похищены и вывезены за границу.
В промежутках между этими мероприятиями было множество опросов, аудитов безопасности и планирования действий в кризисных ситуациях для клиентов, ведущих бизнес в наиболее опасных частях земного шара. Как я однажды ответил на вопрос о том, почему я работаю в самых неблагоприятных регионах мира: «Никто никогда не нанимал меня для поездки в Club Med». [1] И мне это нравится.
Где был отряд «Дельта» все эти годы после моего ухода из него? Когда я отправился в Панаму, подразделение переехало в новое здание и сразу же приступило к формированию третьего эскадрона, — процесс, который был окончательно реализован к концу 1980-х годов.
Тактика и способы боевой работы отряда остались практически неизменными с первых дней нашей службы. Фундамент, заложенный нами в конце семидесятых и начале восьмидесятых, был прочным, но будьте уверены, что операторы нашли способы улучшить даже эти тщательно проверенные приемы действий. Даже незначительные улучшения могут означать разницу между неудачей и успехом, жизнью и смертью.
Что касается снаряжения, то большие успехи были достигнуты в области электронных средств, которые позволяют операторам вести наблюдение за целью и передавать оперативные данные с места событий в Оперативный штаб. Цифровая фотография значительно ускорила этот процесс, как и использование нового радиооборудования повышенной секретности. В огнестрельном оружии были достигнуты минимальные улучшения, но они шли наилучшим образом и постепенно. Значительно улучшились средства индивидуальной защиты, особенно бронежилеты и защитные головные уборы.
Однако высокотехнологичные гаджеты не являются причиной того, что операторы «Дельты» настолько способны и смертоносны. Они могли бы быть вооружены дульнозарядными винтовками и томагавками, и все равно являлись бы грозными воинами. Нет, именно феноменальная сила воли, решимость и целеустремленность делают их лучшими в мире бойцами. И это не изменилось с первых дней существования подразделения.
В оперативном отношении отряд никогда не отдыхает. В Панаме ребята разгромили генерала Мануэля Норьегу, а также задержали нескольких его худших приспешников. После этого они продолжили свою обычную деятельность по всему миру, уделяя особое внимание Африке. С началом конфликта в Персидском заливе появились операции глубоко в тылу иракских войск — как разведывательные действия, так и специальные мероприятия, кульминацией которых стали удары разведывательно-поисковых групп по позициям ракет «Скад» в западной иракской пустыне, которые были нацелены на Израиль.
Тяжело пришлось в Сомали. Эскадрон «С» и рота рейнджеров оказались в ловушке в одном из районов Могадишо, когда их транспорт был уничтожен, и им пришлось бороться за свою жизнь. Я слышал много критических замечаний от людей, которые понятия не имеют, с чем пришлось столкнуться этим парням, поэтому скажу вам следующее: подразделение сражалось против превосходящих сил, весь день и всю ночь, без поддержки и только с тем оружием, которое было у них в руках. И они сражались в той части города до полного изнеможения. На следующее утро, когда спасательная группа все еще не добралась до места, где находились выжившие, бойцы тактической группы «Рейнджер» ушли в одиночку. И сомалийцы оставили их в покое. С них было достаточно этих американских солдат.
Если в Сомали и случилась какая-то неудача, то это была неудача старших командиров, которые не обеспечили людей достаточными ресурсами для выполнения поставленной перед ними задачи. После Сомали подразделение вернулось домой, похоронило своих погибших, восстановило себя и стало жить дальше.
С тех пор отряд «Дельта» был занят на Балканах и во всех других горячих точках мира. Время от времени, просматривая ту или иную сводку в вечерних новостях, я мельком вижу одного из ребят. Они всегда находятся в не самом лучшем месте, в котором сотрудник отряда «Дельта» — это человек, который выглядит так, будто он дома.

ПОСЛЕ 11 СЕНТЯБРЯ 2001 Г.

Последнюю большую правку рукописи этой книги я закончил за несколько недель до ужасного нападения в то печальное утро вторника, поэтому я чувствую себя обязанным высказать свои мысли о ситуации, с которой мы столкнулись.
Мы ничего не можем поделать с прошлым. Мы не можем вернуться назад и что-то исправить, мы не можем повернуть время вспять и обратить внимание на то, что было проигнорировано, — но мы можем работать на будущее. И первое, что нам предстоит сделать, — это понять кое-что о себе: мы хороший народ, у которого есть свои ценности, и мы формируем государство, которое является надеждой человечества — вполне возможно, его последней надеждой.
Не слушайте наших врагов или слабых сестер в наших собственных рядах, которые обвиняют нас во всевозможных целенаправленных злодеяниях по всему миру. Если бы мы были теми, кем нас выставляют наши враги, Афганистан превратился бы в дымящийся и необитаемый лунный ландшафт. Ирак был бы точно таким же, и, вполне возможно, в таком же состоянии находились бы еще несколько мест на карте.
Нет, наши грехи были грехами упущения и невнимания. В лучшем случае мы являлись эгоистичным народом, сосредоточившим свое внимание на создании богатства и зациклившимся на созерцании своего финансового пупка. И, как вы уже поняли из этой книги, в прошлом мы, как государство, никогда не относились серьезно к угрозе терроризма.
Наше правительство занималось лишь наложением пластыря на ссадины, игнорируя гнойную инфекцию внутри. Все, что мы действительно делали, — это удерживали терроризм подальше от наших собственных берегов. Реальной работы было проделано мало, потому что политическому руководству не хватало воли для решения проблемы, а отсутствие воли было вызвано интуитивным пониманием того, что американский народ не поддержит эти усилия.
Наши враги становились все смелее, пока государство и его ведомства были сосредоточены почти исключительно на мелких проблемах самолюбования, безудержного карьеризма и бюрократических разборок, — а затем наступило 11-е сентября 2001 года.
Теперь мы знаем, с чем столкнулись, и убежден, что у нас, как у государства, наконец-то появилась решимость защитить себя и искоренить бедствие терроризма. Но не заблуждайтесь, это будет не легко и не быстро. Худшие части, наиболее угрожающие части террористической угрозы, будут ликвидированы довольно быстро, но на этом дело не закончится.
Работа будет продолжаться годами, если не поколениями, пока не будут устранены и не изменены источники и причины, порождающие терроризм. Заметьте, я сказал «изменены», а не побеждены. Ибо то, что должно измениться, — это отношение к нему значительной части мусульманского мира. Отношение, согласно которому Соединенные Штаты несут ответственность за все беды, от которых страдает эта часть населения мира. Мы не можем изменить ситуацию за них, но мы должны помочь им добиться этого.
Но в то же время, пока мы работаем над тем, чтобы помочь исламскому населению земного шара найти свое место в современном мире, мы должны продолжать искать и искоренять террористические угрозы, где бы они ни существовали. Отряд «Дельта» будет одним из главных орудий в этой борьбе. Просто будьте благодарны за то, что такие силы существуют и их наполняют только преданные, способные и самоотверженные люди. Люди, которые с готовностью ставят свои жизни на кон ради всех американцев.
Поэтому я говорю вам всем: сохраняйте мужество, имейте надежду, будьте терпеливы, но в то же время бдительны. И сегодня вечером, когда вы удобно устроитесь в своей постели, в последние спокойные минуты перед сном, возблагодарите любое божество, к которому вы обращаетесь, за то, что у нас есть группа людей, которые с готовностью встали на самый опасный путь и, если это потребуется, готовы отдать свою жизнь, чтобы вы могли жить без страха.
Помните, мы не зря называем себя «страной свободных и домом храбрых».

Эрик Ламар Хейни,
Солдат и американский гражданин

БЛАГОДАРНОСТИ

Я должен поблагодарить многих людей за помощь, оказанную мне при написании этой книги. И хотя уверен, что пропущу некоторых из них, вот те, кого я хочу поблагодарить публично.
Выражаю глубочайшую благодарность Кэти Холл из издательства «Random House» за то, что поверила в проект и дала ему жизнь. Фреду Уилларду за его советы, общение и разговоры о писательском ремесле. Моему большому другу Джину Ханратти за то, что он был моим честным посредником и не давал мне заблуждаться. Моему брату, Лоуэллу Хейни, за электронное хранение рукописи и его проницательность. Фрэнку Вейману, агенту «Дельты». Ирвину Эпплбауму и Ните Таублиб из издательства «Bantam Dell» за их внимание и вѝдение. Моему редактору и коллеге-десантнику Джону Фликеру за его бесценный взгляд и профессиональные способности. Народу Соединенных Штатов Америки за то, что позволили мне служить в их армии. Но особенно я благодарю мою жену, Дайанну, без которой все это было бы пустым жестом, лишенным всякого смысла и личной ценности.

ПРИМЕЧАНИЕ
[1] Club Med — торговая марка французской компании Club Méditerranée — международного туристического оператора, владельца и управляющего сети курортов в разных странах.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 29 авг 2022, 20:03 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 23 ноя 2012, 10:58
Сообщений: 1604
Команда: FEAR
Большое спасибо!


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 29 авг 2022, 21:26 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
Огромное спасибо!
Если нужна помощь в вычитке, киньте мне в ворде. А то у меня от напыщенного бритишового слога Майкла Смита уже башка лопается. Нужно как-то отвлечься...

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
Показать сообщения за:  Сортировать по:  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 125 ]  На страницу Пред.  1 ... 3, 4, 5, 6, 7  След.

Часовой пояс: UTC + 3 часа


Кто сейчас на форуме

Сейчас этот форум просматривают: Yandex [Bot] и гости: 14


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Найти:
Перейти:  
Powered by phpBB® Forum Software © phpBB Group
Theme created StylerBB.net
Сборка создана CMSart Studio
Русская поддержка phpBB