Текущее время: 28 мар 2024, 19:41


Часовой пояс: UTC + 3 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 125 ]  На страницу Пред.  1, 2, 3, 4, 5, 6, 7  След.
Автор Сообщение
СообщениеДобавлено: 19 дек 2021, 02:56 

Зарегистрирован: 25 янв 2015, 15:12
Сообщений: 539
Команда: Нет
Спасибо большое. Все интереснее и интереснее.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 19 дек 2021, 12:04 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
manuelle писал(а):
Спасибо большое. Все интереснее и интереснее.


Не знаю, как для кого, а для меня отбор в "Дельту" заиграл новыми красками. Удивлен, почему эту книгу не перевели раньше...


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 19 дек 2021, 12:56 

Зарегистрирован: 21 ноя 2020, 00:28
Сообщений: 401
Команда: Нет
SergWanderer писал(а):
manuelle писал(а):
Спасибо большое. Все интереснее и интереснее.


Не знаю, как для кого, а для меня отбор в "Дельту" заиграл новыми красками. Удивлен, почему эту книгу не перевели раньше...


Мне кажется, то, что первые по настоящему качественные переводы, что Беквита, что Хейни появились здесь, это уже скорее закономерность))


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 19 дек 2021, 22:19 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 23 ноя 2012, 10:58
Сообщений: 1603
Команда: FEAR
SergWanderer писал(а):
manuelle писал(а):
Спасибо большое. Все интереснее и интереснее.


Не знаю, как для кого, а для меня отбор в "Дельту" заиграл новыми красками. Удивлен, почему эту книгу не перевели раньше...


У Хейни несколько сомнительная репутация, насколько я помню...
Поэтому книга и игнорировалась на просторах рунета.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 19 дек 2021, 22:43 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
Bjorn писал(а):
SergWanderer писал(а):
manuelle писал(а):
Спасибо большое. Все интереснее и интереснее.


Не знаю, как для кого, а для меня отбор в "Дельту" заиграл новыми красками. Удивлен, почему эту книгу не перевели раньше...


У Хейни несколько сомнительная репутация, насколько я помню...
Поэтому книга и игнорировалась на просторах рунета.


Если я все правильно понял (из того, что читал о Хейни), то основные претензии к нему сводятся к следующему: 1) он называет себя сотрудником-основателем "Дельты", хотя для всех дельтовцев отец-основатель один - Чарли Беквит; 2) он сильно подробно и откровенно описывает отборочный курс, хотя для всех сотрудников это табу; и 3) считается, что он привирает в описании некоторых эпизодов служебно-боевой деятельности, и попутно палит своих товарищей по отряду.

Не знаю, как по пунктам 1) и 3), еще не дочитал книгу до конца, но вот отбор он описывает от души, и при этом не дает никакой чувствительной информации, вроде тех же нормативов...

Было бы неплохо почитать аргументированную критику книги Хейни в заслуживающих доверия источниках.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 20 дек 2021, 00:03 

Зарегистрирован: 21 ноя 2020, 00:28
Сообщений: 401
Команда: Нет
Bjorn писал(а):
SergWanderer писал(а):
manuelle писал(а):
Спасибо большое. Все интереснее и интереснее.


Не знаю, как для кого, а для меня отбор в "Дельту" заиграл новыми красками. Удивлен, почему эту книгу не перевели раньше...


У Хейни несколько сомнительная репутация, насколько я помню...
Поэтому книга и игнорировалась на просторах рунета.


В первую и главную очередь, из-за того, что слишком много болтал, и вынес сор из избы. А главное, что неплохо все это продавал.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 21 дек 2021, 14:04 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
Следующий день: по большей мере то же самое, или как говориться в Панаме, “Lo mismo… pero peor.” То же самое… только хуже.
Длинные, изнурительные переходы по пересеченной местности никак не позволяли выбрать хороший маршрут. Я так и не смог проложить путь, который примерно соответствовал бы линии между точками встречи. Чтобы как-то полезно использовать особенности местности, мне пришлось совершать изнурительные подъемы вверх по склонам, чтобы подняться на вершину протяженного хребта, который лишь смутно вел меня в направлении следующего пункта. Права на ошибку просто не было, но чем больше я уставал, тем труднее это становилось.
Примерно в середине дня все вокруг стало неспокойно. Я только что спустился с вершины хребта и нацелился на точку встречи, когда меня обогнали гражданские, мчащиеся по лесу на внедорожных мотоциклах.
Их было десятки, они были повсюду, моторы ревели, как разъяренные шершни. Я чувствовал себя медленно плывущим кораблем, вокруг которого жужжали камикадзе. Казалось, они двигались в том же общем направлении, что и я, — вверх по широкой, но быстро сужающейся лощине к проходу в горе, носящим название «Ответвление золотого рудника».
Как только я увидел пункт встречи, мимо меня пронесся мотоцикл, на котором сидел пассажир с рюкзаком, и держался за седока. Да, все верно… Кандидат на отбор.
Мотоцикл остановился на точке, рядом с грузовиком проверяющего, и когда кандидат с него слез, я услышал, как он сказал инструктору:
— Думаю, это было слишком далеко, а?
— Положите свой рюкзак в кузов моего грузовика и устраивайтесь поудобнее. Скоро за вами заедет машина, — сказал проверяющий.
Парень повернулся к мотоциклисту, с которым он договорился о поездке, и сказал ему, помахав рукой:
— Спасибо, что подвез, приятель. Я догоню тебя позже. — Затем бросил свой рюкзак в грузовик и сел на бампер, в то время как мотоциклист вылетел с пункта встречи в потоке грязи и листьев.
«Ух ты! Это какой-то провал в чемпионате». Я отметил свою следующую точку и посмотрел парню в лицо, когда проходил мимо него к инструктору. Он развел руками, пожал плечами и ухмыльнулся, как бы говоря: «Ааа, какого хрена, я пытался».
Я улыбнулся ему в ответ и покачал головой, проходя мимо. Пока мы проходили ритуал выхода с точки, я внимательно наблюдал за проверяющим. Если «Беспечный ездок» [19] и удивил его или нарушил его душевное равновесие, то я не смог этого обнаружить.
И вот еще один парень вошел в легенду отряда «Дельта». Даже сейчас, когда мы, старики, собираемся вместе и говорим об отборе и о том, что мы видели за эти годы, кто-нибудь неизбежно скажет: «А помните того парня, который въехал на точку встречи на заднем сиденье мотоцикла?» Приятель, кем бы ты ни был, я хочу, чтобы ты знал, что твое место в истории обеспечено. Почему-то думаю, что ты будешь доволен.
Остаток дня прошел в размытом от пота беге вверх по склонам, вниз по склонам и поперек склонов. Со вздымающейся грудью, пылающими легкими, дрожащими ногами и ноющей спиной. С изучением особенностей местности, подсчетом шагов и азимутами по компасу. Мое тело было мокрым от пота, лицо и руки были порезаны и исцарапаны палками, шипами и шипами. Наконец, все это подошло к концу, и когда я в конце концов сел, то почувствовал себя пустым выжатым тюбиком из-под зубной пасты. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы закинуть свой рюкзак на борт грузовика и забраться следом за ним.
В тот день мы покинули тот последний пункт встречи по-другому. Вместо того, чтобы сесть в грузовик всей группой, нас вызывали индивидуально по цвету и номеру и отправляли в несколько разных грузовиков.
У меня сразу же возник вопрос — как, несомненно, в умах и других людей: «Этот грузовик везет меня в лагерь или этот грузовик возвращается в Форт-Брэгг?» На этот вопрос был дан ответ, когда нас высадили на месте нового лагеря. «Хорошо, — подумал я. — По крайней мере, я пробуду здесь еще один день».
В тот вечер в лагере было необычно тихо. Правило «никаких разговоров в течение дня» проникло и в лагерь.

*****

Дневной свет и снова бросок в следующий чрезвычайно трудный день. Мучительные подъемы вверх по склонам предвещали только последующие опасные спуски. Чтобы спуститься вниз, не потеряв контроль, вы должны были наклоняться вперед, перенося вес верхней части тела вдоль склона на ноги, как на лыжах.
Но если вы споткнетесь в таком положении, то ваш рюкзак впечатает вас лицом в землю или дерево — и, не имея ничего, что могло бы смягчить падение, вы можете уже не подняться. Я уже несколько раз падал, но каждый раз мне удавалось повернуться и упасть на бок, чтобы мой рюкзак не оказался на мне, когда я оказывался на земле. До сих пор мне везло.
В течение всего утра и до полудня между точками я не видел других кандидатов. Казалось, горы были в моем полном распоряжении. Ближе к вечеру я шел по вершине длинного узкого хребта, который в кои-то веки вел меня в направлении моего следующего пункта встречи.
Ранее я отклонился почти на полкилометра в сторону, чтобы подняться на его верх по длинному пологому выступу, который обеспечивал чуть более постепенный путь наверх в отличие от других крутых склонов, но это окупилось. Я отлично проводил время благодаря сэкономленной энергии.
Затем я услышал человеческий голос. Не разговор, а голос человека, вопящего в предсмертной агонии. Он доносился прямо спереди, со стороны хребта. Я подбежал к месту, откуда мог просматривать склон горы, и заметил его в сотне метров ниже. Он находился на полпути к самой крутой части всей горы, карабкаясь с дерева на дерево и с камня на камень вверх по тому, что можно описать только как утес — только для того, чтобы потерять хватку и снова соскользнуть назад. Он кричал и ревел так, словно его потрошили ржавым напильником. Понаблюдав за ним несколько секунд, я затем удивленно покачал головой и пошел дальше. Звуки его борьбы затихли позади меня, когда я продолжил свой путь, и больше я этого человека никогда не видел.
Когда Солнце склонилось к закату на западной части неба, наконец-то мой день милосердно закончился. Новое место для лагеря, другая группа ребят, пара знакомых лиц. Я не утруждал себя пересчетом голов, но население лагеря явно сокращалось.
В ту ночь я спал мертвым сном, а если и видел сны, то никогда об этом не знал.

*****

Когда в то утро я отправлялся в путь, я еще этого не знал, но мне предстояло поближе познакомиться с рельефом и топографией горы «Золотой рудник». Этот день стал известен как «День звезды», потому что при нанесении на карту маршрутов, они напоминали шестиконечную звезду.
Весь день я пересекал эту проклятую гору с одной стороны на другую. На карте гора выглядела как большой, мертвый, скрюченный осьминог, туловище неправильной формы которого было бугристым, а верхняя часть извивалась, как змея, в виде ряда седловин с острыми гребнями. Щупальца, отходящие по бокам гребня, были узловатыми и скрюченными, как страдающие артритом руки старика.
Измученный и запыхавшийся, я приходил в один пункт встречи только для того, чтобы меня отправили обратно на следующий пункт на ту сторону горы, откуда я только что пришел. Гора была слишком большой, чтобы ее можно было обойти, а рельеф местности был таков, что я никак не мог проложить ничего похожего на прямой путь или находиться на с таким трудом достигнутой высоте в течение какого-либо продолжительного периода времени. Никогда никуда не добираться, и просто ходить туда и обратно через одну и ту же гору. Это была изощренная пытка. Но потом на меня снизошло откровение.
Какая разница, если я буду ходить туда-сюда по одной и той же горе до конца времен?
Гора есть гора, время есть время, а выбор маршрута есть выбор маршрута. Единственное, что имело значение, — это скорость и покрываемая мной местность. Мой пункт назначения определялся временем, физическое же расположение этого конечного пункта было случайным, и определялось лишь местом моего нахождения здесь. Разочарование и душевные муки, которые я испытывал, были полностью моими собственными — и в моей власти их было полностью игнорировать.
Я отбросил все посторонние мысли, и сосредоточился только на том, чтобы как можно лучше подойти к следующей точке встречи, и было удивительно, насколько это умственно и физически придало мне сил.
С того момента этот день в горах стал просто тяжелым днем в горах. И, как это бывает со всеми днями, какими бы трудными они ни были, он тоже подошел к концу. Я закончил его на пункте встречи «Беспечный ездок» — месте, где кандидат-байкер довел свой отбор до такого примечательного завершения.
Наконец, на нем собралось около двадцати из нас, которые сидели в одной группе вместо обычных двух или трех широко разделенных групп. После того, как грузовики приехали и уехали, я остался сидеть только с шестью или семью другими парнями. В чем же заключался смысл этого?
Вскоре прибыл грузовик с нашими сумками, и нам сказали разбить лагерь прямо здесь. Через несколько минут прибыл еще один грузовик и высадил еще трех или четырех человек.
Я узнал об этом позже, но это был день «Большого сокращения». Те, кто набрал достаточно штрафных очков за опоздания, в конце того дня были отсеяны, и такое сокращение сократил нашу численность примерно до тридцати человек. Тридцати из первоначальных 163 человек, отправившихся в путь в тот первый день в лагере Абердин.
Я уже говорил о неизвестном и необъявленном нормативе времени отборочного курса. Пройдя отбор, а затем работая в качестве проверяющего инструкторского состава по отбору, я по-прежнему не знал этот временной норматив. Единственные люди, которые знают это наверняка, — это командир отделения отбора и его заместитель-сержант.
Никто другой к такой информации не допущен. Даже лично сам командир «Дельты». Этот секрет — один из наиболее тщательно хранимых и оберегаемых в западном мире, и это гарантирует, что ни у одного кандидата никогда не будет преимущества перед кем-либо другим, даже перед теми, кому приходится делать повторную попытку попасть в отряд.
Каждый человек, который в конечном счете проходит отбор в «Дельту», должен оценивать свои результаты по собственному внутреннему критерию. Ему пришлось выложиться на все сто, потому что он не мог быть уверен, насколько хорошо было «достаточно хорошо». Это делает всех честными.
Вечер в лагере прошел неторопливо. Наша небольшая группа сидела вокруг, обсуждая различные подразделения, в которых мы служили, армию, политику и события в стране. В ту ночь в нашей группе был Кики Саенц, и мы вместе приготовили палатку. Мне явно понравился этот парень, и я был рад провести спокойный вечер в беседе с ним. В тот момент я и не подозревал, что пройдет много лет, прежде чем мы встретимся снова — и при совсем других обстоятельствах.
В тот вечер я также осознал кое-что, что на самом деле стало очевидным только во время отсутствия: мы начали отборочный курс с обычным количеством мужчин, обладавшим ростом профессионального футболиста, но теперь, когда я задумался об этом, большинство из них исчезло после восемнадцатимильного марша. И еще двое или трое теперь выбыли, когда начался этап стресса.
Когда я оглядел своих товарищей по лагерю и подумал о парнях, которых я видел за последние пару дней, меня осенило, что каждый человек здесь был более или менее средним. Всех форм, размеров и телосложения — но никаких массивных мужчин. На самом деле, у нас было несколько крупных парней, попавших в подразделение, но гораздо больше было людей роста ниже среднего.
Отбор требовал полной самоотдачи, всех ваших способностей, умственных и физических. Горы победили бы, если бы вы столкнулись с ними лицом к лицу, так что вам приходилось проявлять смекалку, но она одна не доставит вас от точки к точке вовремя, а тем более не позволит вам продолжать в том же духе изо дня в день. Это требовало превосходной физической подготовки, но подготовка и упорство зависят не только от ваших габаритов. Только крепкое тело в сочетании с крепким умом позволяет купить на отборе выигрышный билет. Одно без другого не могло и не может преуспеть.

*****

Каким же замечательным выдался этот день. Самая легкая местность, которую я пересекал до сих пор. Склоны все еще были высокими и крутыми, но рельеф был относительно пологим. Деревья были крупными, зрелыми, лиственных пород, с очень небольшим подлеском. Поверхность была ровной, с небольшим количеством камней. Это было место, где можно было хорошо провести время, и я воспользовался этим, потому что был уверен, что условия очень скоро изменятся. И они изменились.
Я направлялся к своему следующему пункту встречи, когда наткнулся на забор из сетки высотой двенадцать футов, [20] простиравшийся влево и вправо за пределы поля зрения. Вопрос был в том, как идти дальше — под ним, над ним или вокруг него?
У меня было смутное подозрение, что если попытаюсь обойти его, то я столкнусь с чем-то еще хуже. Нижний край забора был закреплен на земле (вероятно, как барьер для диких свиней), что не давало мне возможности проползти под ним. Оставалось перелезать поверх. Я хороший скалолаз, но у меня за спиной было лишних семьдесят фунтов, [21] и это было бы нелегко.
Вот что я решил: я засуну свой «шприц для смазки» за пазуху рубашки, затем взберусь наверх забора и переброшу рюкзак на другую сторону. Тогда я смогу с легкостью перелезть и спуститься.
Вот как это произошло: подняться наверх было не очень сложно, но, оказавшись наверху, я обнаружил, что чтобы снять рюкзак и позволить ему упасть на землю, мне придется сесть верхом на верхушку забора. Но верх забора был провисшим и шатким, поэтому, когда я попытался снять ремни с плеч, я начал раскачиваться взад и вперед, пока вес проклятого рюкзака не вывел меня из равновесия и не перевернул на другую сторону.
Я повис вниз головой, зацепившись левой ногой за верхушку забора. «Шприц для смазки» выскользнул из-под верхнего выреза моей рубашки и угодил мне в рот, разбив верхнюю губу и расшатав два зуба. Этот чертов рюкзак болтался у меня под головой, и сковывал мои плечи, и я не мог стряхнуть его, иначе моя нога выскользнула бы, и я бы свалился головой вперед.
Я очень медленно пошевелил правой рукой, пока не смог найти быстросъемную защелку на левом плечевом ремне. «Так, давай глянем… он перевернут, так что мне нужно потянуть ее в другую сторону». Как только лямка освободилась, рюкзак полетел вниз и с грохотом ударился о землю. Затем мне пришлось долго поднимать туловище, чтобы добраться до верха забора, выпрямиться, освободить ногу и спуститься вниз.
Снова стоя обеими ногами на земле, я огляделся, надеясь, что никто не видел этого маленького эпизода, а затем сильно пнул этот предательский рюкзак. Ублюдок! Ты просто ждал шанса прикончить меня, не так ли? Что ж, с этого момента я буду присматривать за тобой, можешь на это рассчитывать. С металлическим привкусом крови во рту я взвалил зверюгу на плечо и снова рванул с места.
Я добрался до вершины горы и бегом добежал до своей точки. Проверяющим на ней был Карлос, который отправил меня на следующий пункт встречи. Оттуда меня отправили прямо обратно на точку к Карлосу. «Что происходит?» Я лихорадочно думал. Очередная вариация на тему «Дня звезды»?
Карлос указал мне на другие инструкции, но затем передумал.
— Нет, пройдите туда и сядьте, — приказал он.
Ух ты, я закончил на сегодня, а ведь еще не было и 10.30. Я подошел к месту, указанному Карлосом, все еще на виду у пункта встречи, сбросил со спины этот чёртов рюкзак, достал сухпай, закинул ноги на дерево и откинулся назад, чтобы насладиться поздним завтраком. Я так и полулежал там, наслаждаясь хорошей жизнью, когда на точку, подобно машинке на американских горках, которая соскочила с рельсов, ворвался Вёрджил Паркс. Увидев, что я там сижу, он остановился как вкопанный, как будто наткнулся на невидимую стену.
— Какого черта ты там расселся? — спросил он с недоверчивым выражением лица.
Он явно думал, что я сошел с отборочного курса, но просто не хотел верить своим глазам. Я решил немного поприкалываться — опустил голову и жалобным, страдальческим голосом пробормотал:
— Вот и все, Паркс… Я закончил. Я… я… я не могу идти сегодня дальше. Я дошел до конца.
Яростное выражение отвращения вспыхнуло на его лице, когда он угрожающе поднял свой «шприц для смазки» и направился ко мне.
— Почему ты, ты…
Его окликнул Карлос, и первый раз я увидел эмоции на каменном лице инструктора подразделения.
— Эй, вы! — и он спросил цвет и номер Паркса. — Идите сюда и побеспокойтесь о себе. Этот человек на сегодня закончил, а вы нет.
Паркс опустил свой «шприц для смазки» и с удивлением посмотрел на меня, отворачиваясь, чтобы зарегистрироваться на точке встречи и получить новые инструкции.
— Черт возьми! — сказал он, проходя мимо меня, когда уходил с пункта. — Ты уже закончил? У тебя, должно быть, пропеллер в заднице!
— Всего хорошего тебе, Паркс. — Я ухмыльнулся и поднял банку персиков из рациона в знак приветствия. — Всего хорошего. «Какая прелесть! Эти персики действительно восхитительны», — подумал я, катая еще один по языку.
Прошло тридцать минут, прежде чем появился и остался ещё кто-то, но затем четверо или пятеро парней прибыли на точку почти одновременно. Вскоре после этого за нами приехал грузовик с полудюжиной других людей на борту и отвез нас в одно место на озере Блевитт-Фолс. Майор Одесса ждал нас там вместе с нашими сумками. Следом прямо за нами приехал другой грузовик и выгрузил своих пассажиров. Всего нас оказалось около двадцати человек.
Майор собрал нас около себя.
— Сегодня короткий день, парни, — сказал он, оглядывая группу. — Я предлагаю вам воспользоваться этой возможностью и нанести мыло с водой на свои тела. Некоторые из вас уже созрели для этого. Когда закончите, у меня уже будут дальнейшие инструкции.
Я вытащил из сумки бритвенный набор, схватил кусок мыла, скинул форму и ботинки и нырнул в озеро. Блин, разве что-нибудь когда-нибудь было настолько приятным? Я вернулся вброд к берегу, намылился и снова нырнул в воду. Я проделал это еще несколько раз, а потом просто плавал в воде, наслаждаясь ощущением невесомости.
Какое удовольствие! Мы смеялись, шутили и максимально использовали этот неожиданный перерыв, прежде чем вылезти и надеть чистую форму. Я чувствовал себя на миллион баксов. Как только все расселись по местам, майор Одесса снова заговорил с нами.
— Джентльмены, завтра у вас большой день: марш на сорок миль. [22] Те из вас, кто успешно пройдет это задание, останутся еще на дополнительное тестирование и собеседование с оценочной комиссией командира подразделения. Те, кто не сможет удовлетворительно выполнить задание, вернутся в свои подразделения. Сейчас не время расслабляться и не время отдыхать. У некоторых из вас дела идут не так хорошо, они держатся изо всех сил. Я бы рекомендовал каждому приложить завтра все возможные усилия.
Теперь, поскольку, как я вижу, вопросы гигиены решены, вас доставят в город Трой, где во время полуденного приема пищи вы сможете получить еще кое-что, кроме сухпайков. Инструкции на оставшуюся часть дня вы получите от Марвина. — С этими словами майор повернулся, чтобы уйти.
Я, со своим старым знакомым Фрэнком Траутом, вместе поднимались по тропе к грузовикам и проходили рядом с майором Одессой, который стоял прямо у деревьев, наблюдая, как группа проходит мимо. Когда мы подошли ближе, он наклонился вперед, указал на нас пальцем и прошептал с едва сдерживаемым возмущением в голосе:
— Вы двое из тех, о ком я говорил!
Пораженные, мы смотрели на него, но продолжали идти. «Дьявол! Неужели он прав? Нет… это должно быть полной чушью. Он просто продолжал играть в угадайку. Да, так оно и есть, он просто играл в игру. У меня все хорошо. А как же Фрэнк?» Фрэнк выглядел довольно растерянным.
Что ж, завтрашний день все покажет. Завтра толстая леди будет петь после сорокамильной оперы. [23]
Я бросил свою сумку с вещами и рюкзак в заднюю часть грузового фургона и забрался на борт грузовика, чтобы ехать в город. Оттуда мы отправились в Трой и разбрелись по немногочисленным местам, где можно было перекусить. Я прилично пообедал в маленькой закусочной, но, по правде говоря, с таким же успехом я бы отправился прямо в лагерь и получил дополнительную порцию сухпайка. Как только я оказываюсь в поле, мне не нравится нарушать свой полевой настрой, пока все не закончится. Но ничего страшного пока не произошло.
В тот вечер нам выдали восемь различных листов топокарт и инструкции для отправления в 02.00. Я лег спать, как только сложил свои карты и подготовил снаряжение к следующему дню. В ту ночь в лагере не было никаких разговоров.

*****

В то утро последний лагерь покинуло восемнадцать из нас. Мы прибыли в исходный пункт, начало «тропы Уухарри», в 03.00, и после нескольких простых инструкций нас выпустили с интервалом в три минуты.
Майор Одесса провел краткий инструктаж: использовать дороги и тропы разрешалось до тех пор, пока не будут получены иные указания. Нам разрешили следовать по тропе Уухарри, пока она не закончится, а затем мы должны были получить дальнейшие инструкции от проверяющего на точке в конце тропы. Тропа должна была разделиться в определенном месте, обозначенном на карте, и мы должны были пойти по ответвлению, отмеченному как «Новая тропа». Инструкторы будут размещены в местах, где тропа пересекала любые дороги. И конечно, всего хорошего нам.
Первый человек ушел.
Я стоял, прислонившись к своему рюкзаку, по меньшей мере тридцать минут, барабаня каблуками по земле и наблюдая, как уходят другие кандидаты. Нас осталось сидеть в темноте всего несколько человек, и мне не терпелось поскорее отправиться в путь. «Поторопись и назови мой цвет и номер!» Мне следовало бы расслабиться и вздремнуть. Я оказался крайним человеком, ушедшим с исходного пункта.
Ночь была безлунной, а до рассвета оставалось еще пару часов, но я чувствовал четкую, утоптанную тропу под ногами. Следовать по ней было нетрудно, мне не нужно было пользоваться фонариком. В любом случае, это просто испортило бы мое ночное зрение. Холодный воздух приятно обдувал мое лицо, и, поскольку я был на тропе, я положил компас в нагрудный карман своей рубашки вместо того, чтобы позволить ему болтаться и подпрыгивать на груди, где он обычно висел на шнурке.
«Двигайся изо всех сил, пока прохладно, пока солнце не взошло и не начало высасывать воду из твоего тела. До тех пор потеря влаги будет происходить в основном от дыхания, и она минимальна, но позднее вода станет критическим фактором. Старайся изо всех сил сейчас, старайся и используй это время по максимуму. Ты вышел последним, и это означает, что ты должен компенсировать преимущество, которое имеют перед тобой остальные. Топи изо всех сил».
Я так и сделал. По этой черной тропе через лес я двигался настолько быстро, насколько мог, и вскоре я увидел свет фонарика, прыгающий по тропе передо мной. Я догнал и обогнал его владельца, а затем начал догонять и обгонять другие фонарики. «Да, вот оно. Вот способ наверстать упущенное время».
В течение полутора часов я догнал и опередил, по меньшей мере, половину группы, но после этого больше никого не видел. Час спустя темнота начала спадать. До восхода солнца еще было далеко, но скоро станет достаточно светло, чтобы можно было хорошо видеть. Сквозь деревья передо мной начали проступать серые тени. «Хм, они должны быть справа от меня, потому что тропа ведет на север. — Я потянулся за компасом. — Нет, вероятно, просто временный поворот на восток, прежде чем тропа снова повернет на север».
Но тропа продолжала идти на восток и вскоре начала сворачивать обратно на юг. «Что-то не так», — подумал я, когда тропа наконец вывела на поляну, и у меня появилось достаточно дневного света, чтобы уточнить свое местоположение. Я бросил рюкзак и достал карту и компас.
«Так, посмотрим, по карте я должен быть ориентировочно здесь, примерно в двадцати километрах вверх по тропе». Но местность выглядела совсем не так, как должна была.
Отойдя на такое расстояние от исходного пункта, я решил, что сейчас должен находиться на длинном узком хребте, идущем почти точно на север. Вместо этого тропа поворачивала на юго-восток и проходила через широкую неглубокую лощину, которая шла на восток. Местность была недостаточно запоминающейся, чтобы использовать способ обратной засечки, поэтому вместо этого я провел анализ местности.
«Широкая неглубокая лощина на востоке, большая округлая масса холмов на юго-западе, заметный горный хребет на севере, который тянется с юго-запада на северо-восток. Нет… не подходит. Но просто ради интереса… если бы я выбрал ответвление на старую тропу Уухарри вместо новой, где бы я оказался... именно там, где я сейчас и стою! Твою же мать! Боже всемогущий! Как я мог быть оказаться таким дебилом!?»
Нелепейшая ошибка, достойная тупоголовых новичков! Я накапливал все свои потенциальные ошибки только чтобы выпустить их на волю в этой большой, эпичнейшего размера, жопе! Идиот, какой же идиот.
«Так, смотрим, смогу ли я распутать этот Гордиев узел. Я нахожусь в двенадцати километрах от разветвления тропы, а это значит, что сейчас я должен был находиться в двенадцати километрах вверх по новой тропе. Это привело бы меня примерно вот сюда, если бы я не облажался. В общей сложности это составляет двадцать четыре километра, если буду возвращаться, но всего двадцать километров, если я срежу путь по пересеченной местности, чтобы выйти на тропу в том месте, где я должен был находиться прямо сейчас, если бы не ошибся. Но я могу с таким же успехом пойти вперед и выйти на тропу там, где она пересекает вот эту дорогу с твердым покрытием. Это составляет в общей сложности около двадцати семи километров или шестнадцати миль по пересеченной местности, прежде чем я снова увижу тропу. И этого я точно не добьюсь, если буду так и стоять на этой поляне, повесив нос — только что я превратил сорок миль в пятьдесят пять». [24]
Я подорвался и тронулся в путь.
До сих пор на протяжении всего курса я каждый час делал небольшой перерыв. Иногда он длился десять минут, иногда пять, а иногда и всего три минуты. Продолжительность отдыха всегда зависела от того, насколько хорошо, по моему мнению, я справлялся. Даже короткий перерыв в пару минут дает вам умственный и физический подъем, который всегда делает вас сильнее, чем когда вы просто сидите. Но теперь мои перерывы должны были быть строго ограничены.
Я упорно двигался вперед в течение двух часов, а затем сделал двухминутную остановку. К счастью, мне не пришлось останавливаться ради воды, и я мог доставать свои фляги и пить на ходу. Было очень важно, чтобы я пил много воды — по крайней мере, литр в час, — потому что, если бы меня поразило обезвоживание, я бы, в конце концов, свалился.
Остановившись у небольшого источника, бьющего у подножия холма, я наполнил свои фляги. Затем бросил в каждую флягу по две таблетки йода, чтобы очистить содержимое. Благодаря моему движению, таблетки должны были тщательно раствориться в воде, и она стала бы полностью очищенной в течение тридцати минут.
Я продвигался все дальше и дальше как никогда раньше, со все возрастающим чувством срочности. Я изменил направление, чтобы выйти на тропу за несколько сотен метров до того, как она пересечется с дорогой — у меня и так было достаточно проблем, чтобы рисковать быть замеченным инструктором на дороге с твердым покрытием или слишком близко к ней. Вскоре после полудня я пересек тропу и через несколько минут вышел на дорогу. Там меня ждал майор Одесса, который, казалось, нисколько не удивился моему внезапному появлению.
— Любуетесь окрестностями? — съязвил он. — Я в самом деле не хотел, чтобы вы свернули не туда. Это действительно удлиняет и без того долгий день.
— Да, сэр, и уверен, что это причиняет вам бóльшую боль, чем мне, — возразил я, переходя дорогу и возвращаясь на тропу.
— Нет, вовсе нет, — ответил он. — Мне сейчас удивительно комфортно и безмятежно. Но с другой стороны, вы… вы знаете, что можете уйти в любой момент. Разве вы не хотели бы бросить все сейчас? Здесь нет никого, кроме вас и меня… Самое подходящее время, чтобы уйти. Вы же знаете, что наверстать упущенное время почти невозможно. Почему бы не бросить сейчас и не избавить себя от бесполезных упражнений?
Последнюю фразу он бросил мне в спину, когда я уходил мимо него в лес на дальней стороне дороги.
— Нет, спасибо, майор, — сказал я, оглянувшись через плечо. Он лучезарно улыбался, глядя на меня, как будто я только что выиграл первый приз на выставке собак. «Ну почему это должен был оказаться он? Держу пари, он поджидал меня там уже несколько часов, просто ради удовольствия понаблюдать за моим унижением».
Ну, если уж говорить об унижениях, то до этого было не так уж и далеко. Я никогда не терялся, просто на некоторое время оказался сбит с толку. Но теперь все было позади, и я снова вернулся в нужное русло, продолжая двигаться вперед с силой, рожденной отчаянием.
Пару часов спустя я наконец-то кое-кого догнал. Это был человек-горилла, и он хромал по тропе, как будто у него спустило колесо.
— Что произошло? — спросил я, подойдя к нему поближе.
Он поднял на меня глаза.
— Как только рассвело, я снял ботинки и надел кроссовки, чтобы идти в них между пунктами встречи. Но я думаю, что теперь у меня маршевые переломы, [25] — процедил он сквозь стиснутые зубы.
— Почему бы тебе не надеть ботинки обратно? — бросил я через плечо, проходя мимо него.
— Неплохая идея, — удивленно ответил он, остановившись и посмотрев себе под ноги. Казалось, он был искренне поражен этим советом.
Слава богу, что есть такие парни. Всякий раз, когда вы чувствуете себя настоящим глупцом, они могут показать вам, что вы просто любитель в этой области.
На протяжении следующего часа или около того я настиг и обогнал еще нескольких человек. К тому времени я преодолел чуть больше тридцати миль, оставалось пройти еще чуть более двадцати. Мне становилось все труднее и труднее производить в уме быстрые вычисления, мои руки покалывало от ремней рюкзака, врезающихся в плечи, сдавливающих нервы и артерии и ограничивающих к ним приток крови.
Под тяжестью рюкзака я наклонился вперед. Мне казалось, что я тащу за собой поезд, мои ноги болели до самых колен. Я имею в виду, что они не просто болели, я имею в виду, что ощущения были такие, будто меня привязали к стойке, и кто-то бил битой по подошвам. Я попытался подсчитать, сколько футо-фунтов энергии мои ноги затратили сегодня, но мне пришлось отказаться от этих усилий. Я лишь знал, что накопленный тоннаж всех этих тысяч шагов был огромен. И все будет только хуже.
В конце тропы находился пункт встречи. Там взвесили мой рюкзак, и меня отправили по гравийной дороге через открытую сельскую местность. Через некоторое время в дороге я начал встречать парней, возвращавшихся с того направления, куда я направлялся. Ни у кого из нас не было лишних сил даже на то, чтобы кивнуть друг другу. Мы только обменялись страдальческими взглядами, узнавая друг друга.
К этому моменту Солнце находилось всего на один кулак над горизонтом, светового дня оставалось примерно полтора часа, а мне еще предстоял долгий путь. Я подошел к точке встречи, находившегося в конце долгого, широкого поворота дороги, который я мог видеть уже на протяжении десяти минут через поля, но пробираться туда оказалось сущей пыткой.
Проверяющим на нее был Карлос. Я спланировал свой следующий пункт встречи и доложил ему.
— Поменяйте батарейки в своем фонарике, а затем покажите мне, что он работает, — проинструктировал он.
Я сделал то, что он велел, а затем прикрепил его к плечевому ремню своего рюкзака.
— Вы можете продолжать пользоваться дорогами и тропами, но вы не привязаны к ним, — сказал он после того, как я показал ему местоположение своей следующей точки. Я кивнул в знак того, что понял его слова, поправил ремни своего рюкзака и снова отправился в путь.
Я продолжал изучать свою карту, пока шел по дороге. Гравий дорожного покрытия оказался особенно болезненным для моих ног. Я шел по дорожной колее, где гравий был выдавлен в стороны, но наступать на случайно подворачивающиеся по ноги камни было еще болезненнее.
Похоже, лучший для меня маршрут состоял в том, чтобы следовать по этой дороге еще один километр, затем свернуть прямо на запад, пересечь открытый участок местности и перевалить через крутой хребет, чтобы свернуть на дорогу, параллельную этой, в соседней долине — в конце концов она выходила на ту, где находился и пункт встречи.
Темнота застала меня прежде, чем я добрался до вершины хребта. Склон был покрыт зарослями молодых горных сосен и кустарника, но после того, как я сошел с дороги, и стал подниматься по склону, моим ногам стало немного легче. Оказавшись наверху, я стал искать лучший путь вниз. Далеко внизу, у подножия склона, я смог разглядеть огонек, мерцающий сквозь деревья. «Это, должно быть, фонарь на церкви, которая внизу». На моей карте была изображена сельская церковь, расположенная вдоль дороги у подножия хребта. Когда я спускался по заросшему кустарником склону, этот свет был подобен маяку для моряка в штормовом море. Я сосредоточился на нем и игнорировал все остальное.
Когда я уже был почти у церковного подворья, я услышал зовущий голос:
— О, Иисус! Наконец-то здесь кто-то есть. Помогите мне выбраться отсюда! Помогите мне! Заберите меня отсюда.
Это мог быть только один человек.
Я был так сосредоточен на свете, разливающимся на подворье, что не заметил его. Паркс стоял в пятидесяти метрах слева от меня, запутавшись на двухакровом участке кудзу. [26] Он метался и извивался, как человек, попавший в зыбучие пески и погружающийся в них навсегда.
— Сюда, Паркс. Не торопись и иди прямо ко мне. Перестань бороться с растительностью и просто медленно иди ко мне. Чем больше ты с ней борешься, тем больше запутываешься.
Это была настоящая агония — просто стоять там и ждать, когда он выберется с этого поля кудзу.
— Ладно, приятель, ладно, — буркнул он. — Просто не бросай меня. Подожди, пока я не выйду.
Не поймите меня неправильно. Я не мучился из-за затруднительного положения Паркса, но просто стоять на месте оказалось еще больнее, чем продолжать идти, и как только он оказался почти у края, я продолжил спуск по склону к церкви.
К тому моменту я был настолько измучен, и мое тело представляло собой такую пульсирующую массу боли, что каждое маленькое решение было серьезным делом. Паркс догнал меня на церковном подворье. Я знал, что мне нужно свернуть налево по дороге перед церковью, но потребовалось сознательное усилие, чтобы отличить правую сторону от левой.
— В какую сторону нам идти? — заскулил Паркс. — Я не думаю, что это правильный путь, — добавил он мне в спину, когда я повернулся и пошел прочь. Но было слышно, как хрустит гравий под его ногами, когда он пристроился сзади и последовал за мной по дороге.
Я побрел в сгущающуюся темноту. Со мной было покончено. Я больше не имел ни малейшего представления, сколько сейчас времени. Я просто знал, что сейчас некоторое время после наступления темноты. Мои ноги превратились в сплошную ноющую массу, тяжелую, как бетон, руки совершенно онемели. Я мог удерживать свой «шприц для смазки», только засунув его магазин глубоко за передний пояс своих штанов и прижимая его там своими бесчувственными, похожими на дубинки, руками. Моя шея ужасно болела от борьбы с весом рюкзака, а голова весь день была вытянута вперед, как голова черепахи, высунутая из панциря. Глаза пульсировали от боли, возникшей от полного изнеможения. Я был готов сойти с дистанции.
«Вот он. Следующий пункт встречи — последний… Несмотря ни на что, я дальше не пойду. Я не могу идти дальше. Но, черт возьми, следующий пункт просто должен быть последним, ведь так? Конечно, так и должно быть. Как далеко я продвинулся? Не знаю, не могу вспомнить, не могу больше думать. Все, что я могу сделать, это поставить одну ногу перед другой. Левой, правой, снова левой. Один шаг, а затем еще один шаг. Снова один шаг. Если я смогу просто сделать еще один шаг, тогда я смогу продолжать идти. Да, я могу продолжать. Я зашел слишком далеко, черт возьми, чтобы сейчас все бросить».
— Паркс, заткнись! Просто заткнись на хрен!
Паркс плелся в моем фарватере, непрерывно бубня.
— Это неправильный путь. Ты идешь не в ту сторону. Так мы никогда никуда не доберемся. Является ли следующая точка финишем? Как ты думаешь, сколько еще до нее? Я больше не могу этого делать. Я собираюсь сойти. Не оставляй меня здесь! Не бросай меня!
Мне нужно было уйти от него. Его бессвязная болтовня отнимала у меня то немногое, что еще оставалось. Откуда-то из глубин своего организма я собрал запас сил и ускорил шаг, как только добрался до перекрестка дорог. Потом повернул направо, в направлении пункта встречи, и оставил Паркса стоять на перекрестке, бормотавшего и скулившего себе под нос, что я иду не в ту сторону.
Спотыкаясь, я спустился по дороге в темноту и вышел прямо на точку. Я практически ударился о грузовик проверяющего и стоял там, покачиваясь, как дерево на ветру, пока Марвин давал мне инструкции. Я слышал его отчетливо, но, казалось, требовалось несколько секунд, чтобы осознать, что он говорил. Это было все равно что слушать под водой.
Я нанес на карту следующие координаты и сообщил о своем текущем местоположении и местоположении следующего пункта встречи.
— С этого момента использование дорог и троп больше не разрешается, — сказал Марвин при свете своего фонарика.
«О нет, это значит, что мне придется пересечь эту реку, а у меня нет сил переплыть ее. — Я вышел из точки на деревянных ногах, старательно обдумывая в голове план. — Мне придется найти крутой изгиб реки, соорудить плот из пончо для моего рюкзака и позволить течению подтолкнуть меня к другому берегу. Все, что мне нужно сделать, это держаться. Затем я переоденусь… и оставлю свою мокрую форму, потому что я не могу нести ее дополнительный вес. Это будет непросто, но я справлюсь, я знаю, что справлюсь…»
Как только я отошел на несколько шагов от пункта встречи, кто-то вышел из темноты и остановил меня, положив руку мне на грудь. Это был майор Одесса.
— Хейни, вы выглядите так, будто находитесь в довольно плохой форме. Почему бы вам не бросить это, пока вы не навредили сами себе?
— Майор, я не собираюсь уходить, но я не могу спорить с вами об этом. Просто отпустите меня. — Я пошатнулся, пытаясь его обойти.
Он держал руку на моей груди.
— Подождите секунду. Работает ли ваш фонарик? Есть ли у него свежие батарейки? Покажите мне.
«Черт побери, черт побери! Зачем он издевается надо мной? У меня нет на это сил». — Я пошарил бесполезными онемевшими пальцами, пытаясь найти скользкую кнопку включения фонарика, и после долгих усилий направил тонкий луч света через дорогу.
— Ладно, хорошо, — сказал он, когда я наклонился вперед, чтобы отойти. — Но вам больше не нужно идти дальше, Хейни. Вы закончили. Вы успешно прошли этап стресса и сорокамильный марш.
На секунду я подумал, что это очередной трюк, и просто стоял, раскачиваясь взад-вперед, пытаясь понять смысл того, что я только что услышал. Но когда слова «успешно прошли» наконец-то дошли до моего сознания, я увидел улыбку, которая вспыхнула на доселе каменном лице майора.
Наконец-то все закончилось.
Кто-то подошел и снял рюкзак с моей спины, а другие руки повели меня с дороги по тропинке в лес. Меня отвели в сторону от костра и опустили на землю, прислонив спиной к краю тропинки. Смайли, медик, осторожно снял с меня ботинки, осмотрел мои ноги и положил их на рюкзак.
Кто-то еще поднес мне чашку с чем-то, налитым из чайника, стоявшего на огне: глинтвейн, горячее вино с пряностями. Боже, как вкусно! Я никогда не пробовал ничего лучшего. Подошли инструкторы, пожали мне руку и высказали свои поздравления. Майор Одесса опустился на колени рядом со мной.
— Вы заставили меня поволноваться сегодня утром, Хейни. Я думал, вы сошли с края земли, — произнес он с улыбкой.
— Нет, сэр, но это было чертовски близко от обреза карты, — ответил я и сделал еще один глоток вина. Это было немного странно. Там, где раньше все было настолько безлично, сейчас все улыбались, все были озабочены, все суетились. Это было приятно. Было приятно, что все закончилось. Было приятно сидеть здесь и пить глинтвейн. Все это было просто чертовски приятно.
Инструкторы разошлись, а я остался лежать, прислонившись к краю тропы, с комфортом прихлебывая горячее вино. Мои ноги были задубевшими, как рельсы. То же самое и с руками. Но завтра с ними все будет в порядке, а сейчас было здорово просто лежать неподвижно и не двигаться.
Я посмотрел на часы: 21.50. Я закончил около пятнадцати минут назад, так что давайте округлим до 21.30. Я начал марш этим утром в 03.30, и это означает, что я шел… восемнадцать часов. Я преодолел более пятидесяти миль за восемнадцать часов, и мои ноги это знали абсолютно точно. Но они хорошо держались и хорошо послужили мне, и от них нельзя было требовать бóльшего. Я пошевелил пальцами ног и подергал ступнями взад-вперед. «Спасибо, ноги».
На дороге послышались голоса. Я слышал, как Паркс спорил с Марвином, но не мог разобрать, о чем они говорили. Через несколько минут стало слышно, как Паркс кричит ликующим голосом — майор, должно быть, сказал ему, что он закончил.
Значит, Паркс все-таки сделал этот последний поворот в правильном направлении. Через несколько минут его отнесли вниз и прислонили к краю тропы через костер от меня. Он выглядел ужасно, но почти бредил от радости, что завершил марш.
Ему оказали ту же помощь после марша, что и мне, и вскоре мы остались одни, чтобы насладиться нашей победой в общем одиночестве. И на этот раз его беспокойная душа казалась умиротворенной, когда мы бездельничали там в тишине, глядя в мерцающий огонь и размышляя о прошедшем дне.
В течение часа численность нашего счастливого братства у костра увеличили еще трое кандидатов. После того, как о них позаботились и позволили немного расслабиться, нас отвели обратно на дорогу, помогли забраться в кузов грузовика и запихнули в спальные мешки для поездки обратно в лагерь Абердин.
Звука заводящегося двигателя я не услышал, как не слышал больше ничего до тех пор, пока нам не помогли выбраться из грузовиков в лагере. Двоих человек разбудить так и не удалось, их просто отнесли в казарму, как мешки с зерном, и уложили на койки.
Я приковылял на ужасно негнущихся, ноющих ногах и болезненных ступнях, упал на койку и сразу же снова заснул. На следующий день Солнце поднялось намного раньше меня.
Перед завтраком нас вывели на улицу перед грузовиками, где сержант-майор Шумейт, как и обещал, сделал снимок «после».
На фотографии было восемнадцать человек. Восемнадцать из первоначальных ста шестидесяти трех, которые начинали. Но отборочный курс еще не закончился. Впереди был еще командирский совет.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[19] Отсылка к одноименному фильму Денниса Хоппера 1969 года — знаковому фильму эпохи контркультуры, в котором изучаются социальные проблемы молодежи 60-х: расцвет движения хиппи, наркотики и общинный образ жизни..
[20] 3,7 м.
[21] 31,8 кг.
[22] 64,4 км.
[23] Эвфемизм «Fat lady sings» означает что-то вроде «надежда умирает последней», «цыплят по осени считают», «еще не вечер» и тому подобное.
[24] 88,5 км.
[25] Усталостные переломы основания второй или третьей плюсневой кости, которые могут возникнуть во время функциональной перегрузки стопы при ходьбе.
[26] Кудзу (ботаническое название — пуэрария дольчатая или пуэрария лопастная) — вид растений семейства бобовых. Плетущееся лиановидное растение, в благоприятных условиях способно полностью увивать постройки, столбы, неровности рельефа, подавляя местную флору и образуя непроходимые заросли. В основном культивируется как средство контроля эрозии почв, однако иногда используется и как кормовое растение.


Последний раз редактировалось SergWanderer 21 дек 2021, 15:43, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 21 дек 2021, 14:50 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 04 май 2013, 21:23
Сообщений: 1731
Команда: нет
SergWanderer писал(а):
Я мог удерживать свой «шприц для смазки», только засунув магазин пистолета

_________________
Изображение


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 21 дек 2021, 15:43 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
Винд писал(а):
SergWanderer писал(а):
Я мог удерживать свой «шприц для смазки», только засунув магазин пистолета


Спасибо, подправил.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 25 дек 2021, 23:35 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
Крайний фрагмент 1-й главы книги, в котором описывается отбор в отряд "Дельта". Дальше пойдет 2-я глава, посвященная процессу подготовки отряда.

*****

Наша маленькая группа ходячих раненых провела остаток утра, хромая по лагерю, вычищая и сдавая свое снаряжение. Во второй половине дня мы уселись в классе и заполнили анкету-отчет о своих товарищах. Поскольку мы не знали всех имен друг друга, нас опознавали по пронумерованному стулу, за котором мы сидели. Все вопросы носили субъективный характер:

Как вы думаете, кто проявил бóльший характер?
Кто показался наиболее компетентным?
Кто был самым слабым? Кого вы больше всего хотели бы видеть рядом с собой в бою?
Кого вы меньше всего хотели бы видеть рядом с собой в бою?
Кому вы доверяете больше всего? Кому вы доверяете меньше всего?
Если бы вам пришлось отвергнуть одного человека из этой группы, кто бы это был и почему?

После заполнения анкеты мы были свободны до конца дня.
Я был физически истощен, все части моего тела мучительно болели, но когда я размышлял о том, что мне пришлось пережить, то испытывал спокойное чувство удовлетворенности. Я не просто выжил в тяжелом испытании, потому что выживание в некотором смысле является пассивным процессом. Нет, я смог преодолеть. Но преодолеть что? Мне пришлось немного подумать об этом, а потом я понял: самого себя.
Передо мной стоял чрезвычайно трудный вызов. Многие люди пытались и потерпели неудачу; лишь немногие из нас выдержали этот курс. И не думаю, что хоть один человек среди нас чувствовал, что он не заслуживает того успеха, которого заслужил. Я был совершенно уверен, что заслуживаю находиться здесь. Это было трудно, но сделал я это исключительно благодаря своим способностям, и был просто рад, что эта часть программы закончилась. Но впереди еще был командирский совет. Он, а также собеседование с психологом подразделения.
В тот вечер после ужина мы нашли на доске объявлений расписание, в котором было указано время нашей встречи с психологом. Нам уже напомнили, что это все еще индивидуальная работа, и нам по-прежнему запрещалось говорить с любым другим кандидатом о процессе собеседования.
Я оказался первым, кто шел к психологу на следующее утро, и нашел его устроившимся в мягком кресле, глубоко засунутом в затененный угол комнаты. При моем появлении он даже не оторвал глаз от папки с бумагами, которую изучал, а томным взмахом белой руки указал мне сесть на стальной стул в центре пустой комнаты.
Я ожидал менее суровой обстановки и неожиданно обнаружил, что у меня волосы стали дыбом. «Единственное, чего не хватает, — это ослепляющего белого света, сияющего в моих глазах». Я сел и стал ждать. Психолог небрежно листал бумаги у себя на коленях и продолжал игнорировать мое присутствие. Если его намерением было вывести меня из себя, то это сработало.
Когда я присмотрелся к мужчине, сидевшем в своем затемненном углу, я увидел, что это был пухлый, женоподобный человек с длинными волосами академика. За очками его глаза казались слабыми, как будто они редко видели солнце. Казалось, этого человека окружал самодовольный, надменный вид, и когда он наконец заговорил со мной, это прозвучало в сторону, так, как будто я был не достоин его полного внимания. Без всяких предисловий и взаимных представлений он сразу приступил к своей программе.
— Хейни, — начал он свистящим голосом. — Я собираюсь обрисовать гипотетическую ситуацию и хочу, чтобы вы рассказали мне, как бы вы выполняли поставленную перед вами задачу.
По его тону было ясно, что разговор со мной он считает неприятной обязанностью.
— Ваш командир выбрал вас, чтобы уничтожить террориста, обнаруженного в Сан-Франциско. Из-за необходимости соблюдения секретности и деликатного характера задачи, об этой операции нельзя поставить в известность ни местные власти, ни ФБР. Вы должны ликвидировать террориста, а затем незаметно выбраться из города и вернуться в Форт-Брэгг. Вы не можете оставить никаких следов или улик, которые могли бы навести на след к этому подразделению. Скажите мне, как бы вы выполняли эту задачу? — Неподвижная тень в углу замолчала.
«Простое тактическое упражнение. Не совсем то, чего я ожидал от этого интервью, но ладно, давайте посмотрим, как это сделать». Я несколько минут обдумывал ситуацию, а затем, следуя форме боевого приказа, обрисовал в общих чертах, как я буду выполнять эту задачу.
Пока я говорил, психолог оставался неподвижным, глядя только в свои бумаги, которые держал на коленях. Когда я закончил говорить, он хранил молчание, по меньшей мере, целую минуту, все еще изучая бумаги, которые так его завораживали. Затем, наконец, он впервые поднял на меня глаза и зашипел на меня из тени.
— Вы невежественный деревенщина. Вы никогда не слышали о законе «Об окружном отряде»? [27] Разве вы не знаете, что использование Вооруженных сил для операций на территории Соединенных Штатов противоречит федеральному закону?
Яд буквально капал с его языка.
— И задача состояла вовсе не в том, чтобы убить террориста, а в том, чтобы убить любовника жены вашего командира. Причина, по которой он выбрал тебя для этой миссии, заключалась в том, что он знал, что ты настолько бездумный простак и умственное ничтожество, что без вопросов сделаешь то, что он захочет. — Он сделал секундную паузу, прежде чем продолжить.
— Ты глупый хвастун. Хорошо, что у нас есть армия, так что такой белой шушере, как ты, есть куда идти, а не к местным каторжникам, где ты, несомненно, оказался бы в противном случае.
Он наблюдал за мной из-под прикрытых век, прежде чем закончить словами:
— Что ты теперь можешь сказать в свое оправдание?
Если бы я был самим собой, то мог бы поприкалываться над всем этим и попросить мужчину попробовать еще раз. Но в моем, все еще истощенном состоянии, и без восстановленных в полную силу своих способностей, его слова поразили меня, подобно физическому удару. Нет, это неправда! Если бы это было физическое нападение, я бы знал, как дать отпор. Как бы то ни было, я был ошеломлен и потрясен. «Как смеет этот жирный ублюдок со мной так разговаривать?» Я чувствовал себя униженным и совершенно растерянным, не зная, что делать или говорить.
Когда я в гневе уставился на своего заклятого врага, то вскоре понял, что это была подстава, но все равно я был взбешен и смущен. Одно дело, когда тебя выставляют идиотом, но он очернил мое прошлое, а это было посягательством на мою честь. Это привело меня в полное бешенство, я был охвачен яростью. Единственное, что спасло человека от жестокого избиения, — это то, что он был офицером.
Теперь мне стало очевидно, что у интервью была одна цель: организовать полномасштабную психологическую атаку и ударить меня там, где это будет больнее всего. И это было мастерски исполнено. Цель этого человека состояла в том, чтобы поколебать мою уверенность в себе и посмотреть, какие звуки я буду при этом издавать.
«Прямо как допрос военнопленного», — подумал я, понимая, что все, что я скажу, будет неправильным. Я произнес одно ругательство и отказался больше разговаривать.
Каждые несколько минут парень отпускал насмешливые замечания в мою сторону, но я сказал все, что собирался сказать, и не собирался снова обманываться. На протяжении следующих десяти минут я сидел в своем кресле и смотрел на своего следователя, в то время как сердитый звук моего учащенного пульса безжалостно стучал в моих ушах.
В конце концов, должно быть, он тоже понял, что дальше этого дело не пойдет и что у него есть все, что он собирался получить от меня. Он махнул пухлыми белыми пальцами одной руки в моем направлении и, снова переведя взгляд на свои бумаги, защебетал:
— Мы закончили. Теперь можете уйти.
«Да с удовольствием!»
Я чувствовал себя чересчур избитым, оскорбленным и беспомощным, чтобы что-то с этим поделать. К тому времени, когда все мы прошли собеседование с этим человеком, я обнаружил, что в такой своей реакции был далеко не одинок. На самом деле ему удалось настолько разрушить чувство доверия, необходимое для его должности, что никто из нас никогда больше не хотел даже разговаривать с ним. В качестве психолога подразделения он оказался неэффективным и вскоре покинул армию, чтобы воспользоваться «другими возможностями». Последующие психологи подразделения были в ужасе от того, что мы подверглись такому глупому обращению.
Все собеседования были закончены поздно вечером того же дня, и, поскольку на следующий день для прохождения отбора должна была прибыть новая группа кандидатов, нас отправили обратно в центральный гарнизон Форт-Брэгга, чтобы мы могли предстать перед командирским советом, и на этот период мы должны были жить в Мун-холле, где изначально и регистрировались.
Мун-холл — это военный гостиничный комплекс, и по любым стандартам это неплохое заведение. В пристройке одного из зданий также располагался отличный сержантский клуб и столовая, которая сбивала вас с ног.
Каждую пятницу столовая была открыта всю вторую половину дня — с обеда и до ужина — непрерывно предлагая череду блюд на любой вкус, как в шикарном круизе. Завтрак каждый день был превосходным, а бранч [28] по субботам и воскресеньям — чем-то не от мира сего. Не хватало только фонтана «Кровавой Мэри». [29]
Сержант в столовой (или «управляющий пунктом питания», как их называли на официальном армейском новоязе) был шеф-поваром, удостоенным национальных наград, и которого, после его выхода в отставку, нанял один фешенебельный отель в Нью-Йорке на астрономическую зарплату. И, учитывая признание всех, кто когда-либо ел в его столовой, он заслуживал в своем окладе каждый цент.
Несколько дней мы слонялись по Форт-Брэггу. Командирский совет какое-то время не собирался, а до тех пор мы должны были отдыхать и восстанавливать свои силы. Каждое утро в 10.00 у нас было неформальное построение в вестибюле, а потом нас распускали заниматься своими делами.
Я был рад, что у меня было свободное время. Оказалось, что во время сорокамильного марша я получил маршевый перелом левой ноги. Думаю, что знаю, когда это случилось, но к тому моменту на марше мои ноги так онемели, что боль просто не ощущалась. После нескольких дней отдыха я почувствовал себя превосходно.
Однажды утром нас встретил в вестибюле док Смайли, сказавший, что совет соберется на следующий день. Мы должны были явиться в повседневной форме одежды в лагерь Абердин на следующее утро в 08.00.
Итак, последняя преграда была уже близко. Завтра я узнаю свою судьбу — примут меня, или отвергнут. Вариант, что меня отвергнут, я даже не рассматривал, но если это произойдет, я узнаю об этом в свое время. Завтра я наконец-то встречусь с командиром подразделения, полковником Чарли (не Чарльзом) Беквитом. Я почти ничего не знал об этом человеке — никогда не слышал о нем до своего прибытия на отбор, но большинство солдат спецназа знали о нем, а некоторые служили рядом, если не вместе с ним, во Вьетнаме и других местах по всему миру.
Командиры приходят и уходят. Если в подразделении есть достойные военнослужащие, оно выживет. С хорошим командиром хорошее подразделение может процветать; с плохим командиром хорошее подразделение может лишь держать собственную марку. И после того, что я увидел во время отбора, всего лишь горстка дошедших до финиша людей подсказывала мне, что это будет чертовски крутое подразделение.
Если Беквит и был сумасшедшим, то я подозревал, что это хороший вид безумия. Он и был таким, с тем же видом безумия — но это проявлялось потом, в свое время.
Мое появление на совете было запланировано на 15.00 часов. Нас строго предупредили, чтобы мы не разговаривали друг с другом ни о чем, что будет сказано или сделано на командирском совете.
Утро и вторая половина дня тянулись, как геологические эпохи. Я терпеливый человек, но в этот день едва мог сдерживаться. Некоторое время я сидел в комнате ожидания, а затем выходил на улицу, чтобы нервно поговорить с другими «ожидающими». Людей вызвали, и они исчезали внутри. Первые три человека, которые отправились на совет, вышли из комнаты с пепельными лицами, ни на кого не глядя, и отправились в канцелярию за приказом о возвращении в свои подразделения.
«Отклонить. Не принят к назначению». Холодные, жесткие, разрушительные формулировки. Мои внутренности похолодели и замерли, когда я смотрел, как эти люди уходят один за другим. Точно так же, как лежавшие после боя мертвые и раненые, они вызывали у меня сочувствие, но я был рад, что я не был на их месте.
Я также был рад, что они немедленно покинули лагерь, избавив всех от неловких прощаний. Они были социально «прокаженными», а я не хотел рисковать подхватить «заразу», которую они несли. Это чувство не вызывает у меня гордости, но вынужден признать истинность этих мыслей.
Наконец два человека подряд вышли из той комнаты в таком приподнятом настроении, что казалось, они вот-вот взорвутся. Можно было сказать, что они хотели прыгать или танцевать от чистого удовольствия от победы. Каждого из них Смайли увел прочь прежде, чем они смогли хоть что-то сообщить тем из нас, кто все еще ждал в подвешенном состоянии.
Затем настала моя очередь.

*****

«Ладно, Эрик, вот и все. Успокойся, держи себя в руках и будь готов ко всему». Смайли велел пройти мне в переднюю часть комнаты, остановиться перед креслом и доложить командиру — точно так же, как и при любом другом появлении на совещании. Я быстро проверил свою униформу, встал по стойке смирно, сообразил «тысячеярдовый взгляд», [30] глубоко вздохнул и прошел через дверь в логово льва. «Оставь нас идти среди них».
Я остановился перед стулом, и передо мной оставалось достаточно места, чтобы после разворота, я мог сесть прямо, не ища стул и не крутиться, занимая свое место. Я сделал парадный поворот кругом, отдал воинское приветствие, подождал на раз-два и прорычал своим лучшим сержантским голосом:
— Сэр! Сержант Хейни прибыл по вашему распоряжению!
Это был мой первый взгляд на полковника Беквита. Я уставился в точку в пространстве прямо над его головой, но периферийным зрением мог ясно его видеть — крупного мужчину, развалившегося на складном стуле прямо передо мной.
Его лицо было свирепым, почти воинственным, — выражение, которое он использовал в большинстве случаев. У него была копна светло-серых волос, широкий лоб и глубоко посаженные пронзительные глаза с темными кругами под ними. Щеки были высокими, но не выдающимися, нос ястребиный, но не большой. Линия его подбородка выглядела так, словно была вырублена топором, а нижняя губа чуть выпирала, что придавала ему слегка наглый вид. Его грудь и плечи были развитыми и широкими, а живот — внушительным. В общем, он выглядел точно так же, как и должен был — военным вождем в окружении своих помощников.
Он позволил мне занять свое положение, несколько раз оглядев меня с ног до головы, прежде чем, наконец, ответил на мое приветствие и велел мне сесть. Затем началась атака.
— Хейни, я так понимаю, что вам не нравятся офицеры, — вот были первые слова, вырвавшиеся откуда-то из глубины его груди, которые он бросил мне.
До того, как все началось, я сказал сам себе, что буду предельно честен, и не буду танцевать чечетку вокруг каждого вопроса. Они собирались схватить Эрика Хейни, милостью Божьей штаб-сержанта, собственноручно и в сыром виде. Я же собирался отдать им целое бревно, на котором еще оставалась кора, и к черту последствия.
— Совершенно верно, сэр. — Говоря это, я пристально посмотрел ему в глаза. — Я презираю большинство офицеров, которых когда-либо встречал.
Он взбудоражился. Его лицо распухло и покраснело, а вены вздулись на шее. Но я был полон решимости не принимать никакого дерьма.
— Черт возьми, Хейни, да это бунт! — крикнул он мне. — Что, черт возьми, с вами не так? Как вы могли сделать такое заявление?
— Сэр, большинство офицеров, которых я встречал, бóльшую часть своего времени тратят на то, что строят планы карьерного роста и ищут способы нанести удар друг другу в спину. Единственная хорошая вещь в этом заключается в том, что они обычно оставляют сержантов и солдат в покое, чтобы те занимались делами своего подразделения — по крайней мере, до тех пор, пока они не захотят устроить какое-нибудь шоу с собаками и пони, чтобы произвести на кого-то впечатление тем, насколько они круты.
Краем глаза я видел, как сержант-майор Кантри Граймз пытается подавить ухмылку. «Ух ты, может быть, у меня в комнате есть один союзник».
Беквит разглагольствовал и бесновался, пока в конце концов его гнев не иссяк. Он посмотрел на меня так, словно я был образцом биоматериала. Затем он откинулся на спинку стула, выпятил грудь и высокомерно спросил:
— Ну, сержант Умник, что вы думаете об этапе стресса?
— Сэр, я все еще ожидаю, когда он начнется.
— Вы — что!? — Он вскочил со стула, разбрызгивая слюну в воздухе. — Вы все ожидаете, когда начнется стресс? Что, во имя всего святого, вы имеете в виду под этим? Вы что, с ума сошли? — Его лицо так исказилось от ярости, что я подумал, что у него может случиться инсульт. Он стоял, уставившись на меня, хватая ртом воздух.
— Сэр, я ел четыре раза в день и спал не менее восьми часов каждую ночь. Никто в меня не стрелял. Я не ходил по минному полю. Погода стояла хорошая. Я ничего не отморозил и меня не хватил тепловой удар. Я отвечал за себя и ни за кого другого. Да, это было тяжело. В некотором смысле, это была самая трудная вещь, которую я когда-либо делал. Но, сэр, в жизни есть вещи и посложнее, чем отбор.
Он все пыхтел и пыхтел по этому поводу, пока не придумал что-нибудь еще, чем можно было бы меня ударить. И вот так все и пошло.
Мы по очереди покрикивали друг на друга. Он говорил мне, что рейнджеры — это кучка анютиных глазок, а я говорил ему, что он полон грязи. Он сказал мне, что я всего лишь парадный солдат, а я возразил, что он, очевидно, не читал мое личное дело, потому что я никогда ни единого дня не служил нигде, кроме как в боевых подразделениях.
Беквит разглагольствовал до тех пор, пока у него буквально не кончалось дыхание, затем кто-то еще в комнате набрасывался на меня с чем-то другим. Я получал со всех сторон, как медведь, прислонившийся спиной к скале, на которого со всех сторон набрасывается и кусает свора гончих псов. Все стало настолько напряженным, что у меня мелькнула мысль, что мне придется драться.
В какой-то момент Беквит сказал, что с него хватит этого дерьма, и он просто попросит сержанта Рассела надрать мне задницу, указывая на крупного, сурового мужчину, сидящего в первом ряду.
Я уставился на Рассела, повернулся, чтобы посмотреть полковнику прямо в лицо, и сказал ему, что это тот приказ, который ему лучше не отдавать, если он не хочет видеть, как я избиваю его человека. Рассел выдержал мой пристальный взгляд и слегка улыбнулся, и я подобрал под себя ноги, готовый прыгнуть, если придется. Если бы Беквит приказал Расселу напасть на меня, я планировал ударить его по лицу и вывести из боя до того, как он сможет встать со стула. У меня был бы только один шанс.
В тот момент мы сделали передышку. Как будто прозвенел звонок, и мы с полковником откинулись на спинки стульев, тяжело дыша, как два боксера между раундами. Я пропустил несколько сильных подач, но чувствовал, что сам нанес несколько хороших ударов. Затем тяжелую тишину нарушил сержант-майор Граймз.
— Хейни, — пропел он на своем пенсильванском горном наречии, — анкеты-отчеты, полученные от остальных участников, показывают, что они не очень высокого мнения о тебе. Там сказано, что они считают тебя образцом довольно плохого солдата.
Его голос был спокойным и размеренным, он пристально смотрел на меня, прищурив один глаз, как будто осматривал ствол винтовки.
Я на несколько секунд задумался над тем, что он произнес. Потом ответил.
— Сержант-майор, все это чушь собачья, и вы это знаете. Вы просто пытаетесь взять меня на понт. Я, черт возьми, лучший солдат, которого эти люди когда-либо встречали в своей армейской жизни.
Граймз подавил еще одну ухмылку.
Кто-то на другой стороне комнаты — кто-то, кто просто обязан был быть офицером, — погрозил мне пальцем и обвинил меня в том, что я уклончив и немногословен. Сказал, что я отказался отвечать на все вопросы в своих психологических тестах.
Я спросил его, о чем он говорит, и он поднял лист бумаги и прочитал вслух: «Я люблю свою маму, но...»
— Почему вы не закончили предложение? — крикнул он мне, потрясая в воздухе свернутым листом бумаги.
— Здесь нечего завершать, — ответил я. — Я люблю свою маму без всяких «но». Не пытайтесь переложить на меня свои чувства к собственной матери.
— Полковник, с меня хватит, — сказал он, поворачиваясь, чтобы посмотреть на полковника Беквита. — Этот человек не может дать прямого ответа на самый элементарный вопрос. С тех пор, как он вошел в дверь, он вел себя не иначе как нагло и неуважительно. Я, например, увидел и услышал достаточно.
Полковник кивнул в знак согласия. Оглянувшись на меня, он сказал:
— Выйдите и подождите, пока я вас вызову.
Он отпустил меня, указав большим пальцем в сторону двери.
Я встал, отдал честь и направился к двери. Он сделал жест в моем направлении, который можно было лишь смутно назвать приветствием, пока я направился к двери и приложил все усилия, чтобы не грохнуть ею за собой. Пройдя в дальний конец зала, я принялся мерять шагами туда-сюда четырехфутовый квадрат. Я был заведен крепче, чем двухдолларовые часы.
Один из моих товарищей по отбору, Джимми Джонсон, больше не мог этого выносить и спустился поговорить со мной. Я прервал его поднятой рукой, прежде чем он открыл рот и перевел дыхание.
— Джимми, черт возьми, не спрашивай меня ни о чем. Ты знаешь, что я ничего не могу сказать, и ты подставишь нас обоих, если просто сейчас не уйдешь. А теперь оставь меня в покое. — С этими словами я повернулся к нему спиной и зашагал в другом направлении.
Люди в другом конце зала уставились на меня так, словно у меня была сибирская язва.
Несколько минут спустя Смайли вышел из конференц-зала и поманил меня за собой в другую комнату. Это был медицинский пункт.
— Прочтите таблицу на стене, — сказал он. — Все линии, сверху вниз.
— Со своими очками или без?
— С очками.
Я прочитал, а затем спросил:
— Что, черт возьми, все это значит?
— Полковник хочет знать, насколько вы хорошо видите. Очень немногие мужчины, которые носят очки, прошли через этап стресса. А теперь пойдемте со мной. Он хочет, чтобы вы вернулись. Просто займите свое место, вам не придется снова отчитываться.
Я вернулся в свое кресло и уставился на полковника Беквита. Он посмотрел на Смайли и спросил:
— Ну?
Смайли кивнул.
— Полковник, у него хорошее зрение в очках.
Полковник перевел взгляд на меня. Его взгляд все еще был свирепым, но воинственность исчезла.
— Ну, Хейни, — сказал он с едва заметной ноткой юмора в голосе, — вы становитесь немного вспыльчивым, как только вас заводят, не так ли?
— Да, сэр, боюсь, что так.
— И у вас достаточно ума, чтобы согласиться с этим, не так ли?
— Да, сэр, есть у меня такой.
— И вам вроде как нравится стрелять от бедра, и вроде как скорострельно, когда кто-то вас достает, ведь так?
— Да, сэр, я бы сказал, что это тоже правда.
Он выпятил нижнюю губу и задумался на несколько секунд, прежде чем продолжить:
— Ну, черт возьми, сынок, я тоже такой, и это не обязательно плохо. Весь фокус в том, чтобы знать, когда это сработает, а когда нет. Но мне нравится твой стиль, и я хочу, чтобы ты был с нами.
Произнеся последнюю фразу, он встал и протянул в мою сторону медвежью лапу. Я посмотрел на его руку, посмотрел на его лицо и улыбнулся. Потом схватил все еще протянутую руку, хорошенько встряхнул ее и почувствовал силу его хватки. Остальные люди в комнате столпились вокруг, выражая свои поздравления.
— Добро пожаловать на борт, — говорили они. — Хорошо, что вы с нами.
Граймз ухмыльнулся мне.
— Просто брать на понт, да?
— Да, сержант-майор. Это то, что вы делали, не так ли?
— Да, так оно и было, и я уж было подумал, что на секунду добрался до тебя.
— Вы подобрались очень близко, сержант-майор, будьте чертовски уверены, что сделали это.
И это было все. Я сделал это. Я стал сотрудником новейшего, самого элитного подразделения в национальном арсенале.
Когда совет завершил свою работу, в 1-м оперативном отряде спецназа «Дельта» появилось двенадцать новых сотрудников. Из первоначальных 163 человек, начавших отбор, восемнадцать прошли этап стресса, а двенадцать из них пережили командирский совет. Четверым было отказано сразу, еще двоим сказали, что они могут попробовать пройти отбор еще раз в будущем. Оба воспользовались этим шансом, и в конечном итоге были отобраны.
Показатель успеха на этом отборочном курсе составил чуть выше 7 процентов. Это оказалось самым высоким показателем в истории отряда «Дельта».
Я вернулся в Хантер-Филд, чтобы завершить формальности и перевезти свою семью в Форт-Брэгг. Джим Буш и я стали первыми бойцами батальона рейнджеров, попавшими в новое таинственное подразделение. И тот факт, что мы ничего не могли рассказывать по этому поводу, только добавил нам известности.
Я собрал вещи, попрощался и отправился в новый этап своей жизни, не имея ни малейшего понятия, во что ввязался. Когда я оглядываюсь назад на того молодого человека, каким я был тогда, то могу только покачать головой, удивляясь той удаче, которую он принес с собой в это новое назначение.
Бóльшую часть времени жизнь обещала быть трудной и почти все время опасной — и время от времени обещала быть смертельно опасной.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[27] Закон об окружном отряде (англ. Posse Comitatus Act, от латинского словосочетания «Posse comitatus», которым в странах общего права, Великобритании и США, обозначают группу людей, призванную блюстителем порядка, как правило шерифом, для пресечения противоправной деятельности и/или защиты округа/графства) — один из важнейших федеральных законов США, ограничивающий права федеральных властей по использованию Вооруженных сил для решения полицейских задач внутри страны.
[28] Бранч (англ. brunch, сокращение от breakfast и lunch) — поздний плотный завтрак, зачастую заменяющий завтрак и обед.
[29] Популярный коктейль на основе водки и томатного сока.
[30] Тысячеярдовый взгляд (thousand-yard stare) — пустой, отсутствующий, отрешенный взгляд.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 26 дек 2021, 09:16 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
Цитата:
какое-нибудь шоу с собаками и пони


"Dog and pony show", это идиома, обозначающая показушное мероприятие. Восходит к названию распространенной части репертуара разъездных цирковых трупп.

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 26 дек 2021, 10:29 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
Den_Lis писал(а):
Цитата:
какое-нибудь шоу с собаками и пони


"Dog and pony show", это идиома, обозначающая показушное мероприятие. Восходит к названию распространенной части репертуара разъездных цирковых трупп.


Доброе утро! Спасибо большое, я знаю. Хотел было перевести как "цирк с конями", но решил пока оставить как есть, без сноски))

Мне гораздо интересен первоисточник фразы "Leave us go amongst them." Это явно цитата, но первоисточника я не нашел.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 26 дек 2021, 11:07 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:29
Сообщений: 2075
Команда: нет
SergWanderer писал(а):
Доброе утро! Спасибо большое, я знаю. Хотел было перевести как "цирк с конями", но решил пока оставить как есть, без сноски))


Кстати да, "затеять цирк с конями", пожалуй, было бы отличным вариантом!

SergWanderer писал(а):
Мне гораздо интересен первоисточник фразы "Leave us go amongst them." Это явно цитата, но первоисточника я не нашел.


Хмм... Что-то такое вроде было в каком-то старом вестерне с Джоном Уэйном. Блин, не вспомню сейчас.

_________________
Amat Victoria Curam


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 26 дек 2021, 11:56 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
Den_Lis писал(а):
Хмм... Что-то такое вроде было в каком-то старом вестерне с Джоном Уэйном. Блин, не вспомню сейчас.


Поначалу мелькнула мысль, что цитата из Библии, но я довольно хорошо знаю Священное Писание, поэтому ее отверг...
Может быть и вестерн, но я не знаток творчества Уэйна, ничего не могу сказать...
Было бы неплохо найти...

И пока решительно не вижу, за что ветераны "Дельты" поставили автора в игнор... Может быть, он нарушил негласные табу, но пока в тексте не увидел ничего экстраординарного...


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 26 дек 2021, 13:25 

Зарегистрирован: 21 ноя 2020, 00:28
Сообщений: 401
Команда: Нет
Den_Lis писал(а):

SergWanderer писал(а):
Мне гораздо интересен первоисточник фразы "Leave us go amongst them." Это явно цитата, но первоисточника я не нашел.


Хмм... Что-то такое вроде было в каком-то старом вестерне с Джоном Уэйном. Блин, не вспомню сейчас.


В "Искателях", да. Лучший фильм всех времен, для любителей классического вестерна.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 28 дек 2021, 17:11 

Зарегистрирован: 25 янв 2015, 15:12
Сообщений: 539
Команда: Нет
Спасибо большое. Хороший стиль.


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 28 дек 2021, 17:32 
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 23 ноя 2012, 10:58
Сообщений: 1603
Команда: FEAR
Крутяк, классный рассказ!


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 25 янв 2022, 23:17 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
ПОДГОТОВКА ОТРЯДА

На отборочном курсе, который последовал сразу же за моим, было отобрано еще одиннадцать кандидатов. Итак, я и двадцать два других недавно отобранных сотрудника новейшего и самого загадочного подразделения страны в ноябре и декабре 1978 года были зачислены в отряд «Дельта».
С нашим прибытием численность подразделения увеличилась вдвое. Теперь людей было достаточно для того, чтобы проводить отбор, обучать сотрудников, уже находящихся в подразделении, и организовать полноценный курс обучения для тех из нас, кто только что прибыл. Минимально необходимая численность подразделения, хотя и с трудом, но все же была достигнута, однако нам все еще не хватало личного состава, необходимого для того, чтобы отряд стал полностью боеготовым; на это уйдет, по меньшей мере, еще один год.
На новое место службы я прибыл в Стокейд, в Форт-Брэгге, ставшим нашим домом и штаб-квартирой на следующие восемь лет. Подразделению требовалось большое, скрытое от посторонних глаз сооружение, и на то время оно идеально подходило для наших нужд.
Армия меняла свои способы обращения с заключенными. Солдаты, осужденные военными трибуналами и приговоренные к тюремному заключению, больше не содержались в исправительных учреждениях на местах, а вместо этого отправлялись в Форт-Ливенуорт. Из-за этого в Форт-Брэгге осталось пустовать большое, красивое, совершенно новое, и хорошо охраняемое сооружение, которое и занял полковник Беквит.
Все, что нам необходимо было сделать, чтобы приспособить его для нашего использования, — это снять койки с пола в камерах и соорудить несколько стен, чтобы отделить классные комнаты и комнаты для совещаний. Чтобы ограничить обзор снаружи, мы обнесли комплекс сетчатым забором. И последнее, но не менее важное: возле входа в здание был разбит розарий. Приятный штрих.
Все гражданские охранники, которые контролировали доступ к главным воротам и патрулировали территорию комплекса, являлись отставными сержантами-майорами спецназа, — суровой, преданной, и серьезной группой мужчин.
Начальник охраны Хью Гордон, являвшийся одним из самых первых военнослужащих спецназа, еще с начала 1950-х годов, был одним из моих любимцев. Во время Второй мировой войны, находясь в рядах 82-й воздушно-десантной дивизии, в свой девятнадцатый день рождения он прыгал с парашютом в Нормандии. Он был одним из тех людей, которые обеспечивали нашу внешнюю охрану, и можете мне поверить, когда я скажу вам, что безопасность никогда не нарушалась. Даже не нами.
Однажды вечером после тренировки Док Смайли решил срезать путь к зданию и перелез через заднюю ограду, вместо того обойти по кругу к главным воротам. На следующий день он рассказывал нам, что сидя верхом на заборе, он услышал, как в патронник помпового ружья был вставлен патрон, и спокойный голос произнес:
— Просто перебрось свою задницу на землю по эту сторону забора.
Всю дорогу до расположения Смайли повторял:
— Не стреляй, Гек, это я, Смайли.
Мистер Хакаби проводил Дока до главных ворот, зарегистрировал в системе, и потом, повернувшись, чтобы уйти, сказал, что с самого начала знал, кто он, иначе застрелил бы прямо на заборе. После того маленького инцидента больше никто из нас не пытался перелезать через забор. Гек умер на своем посту примерно десять лет спустя. Его нашли мертвым, когда он сидел на земле, прислонившись спиной к забору, с дробовиком на коленях, — у него случился сердечный приступ во время патрулирования периметра. Да благословит Господь всех этих старых ветеранов.
Наша группа новых сотрудников получила обозначение «КПО-3», что означало Курс подготовки операторов номер три. [1] В отряде мы являлись третьей группой сотрудников. Первой был сам полковник Беквит и его тщательно отобранный личный состав штаба, вторая группа была отобрана с первых двух отборочных курсов, а наша группа стала результатом последующих двух отборочных курсов.
Для обозначения оперативного сотрудника подразделения (в отличие от сотрудника вспомогательных и обеспечивающих служб) мы остановились на термине «оператор» из-за некоторых юридических и политических нюансов. Мы не могли использовать слово «оперативник», или «оперативный сотрудник», потому что такое название несло в себе определенные шпионские коннотации, связанные с ЦРУ. Термин «агент» также нес с собой определенные юридические проблемы.
Для выполнения своих служебных обязанностей агент обладает юридическими полномочиями, которыми его наделяет правительственный орган, уполномоченный конституцией штата или федеральной конституцией. В нашем случае мы выполняли бы свои обязанности под руководством Министерства обороны и Министерства армии, находящихся в ведении федерального правительства.
Однако в Вооруженных силах юридически закрепленными полномочиями обладают только офицеры, которыми их наделяет Президент и которые утверждает Конгресс. Сержанты, являющиеся военнослужащими младшего командного состава, уполномочены выполнять свои обязанности в силу их назначения на должность Министром армии, поэтому сержанты не могут быть агентами правительства. А поскольку почти каждый оперативный сотрудник отряда «Дельта» является сержантом, нам нужно было выбрать для себя другой термин.
Следовательно, оператор, и если это звучит несколько запутанно, то только потому, что так оно и есть. Но если вы работаете на какое-либо государственное учреждение, для вас это имеет определенный смысл.
В общих чертах, организационно-штатная структура «Дельты» создавалась по образцу 22-го полка Специальной Авиадесантной Службы Великобритании.
Самым маленьким подразделением была группа из четырех человек. Четыре или пять групп, вместе с небольшим подразделением управления, составляли отряд (роту). Два отряда — штурмовой и снайперский — формировали эскадрон, в каждом из которых находилась своя небольшая группа управления. Когда КПО-3 закончил свое обучение, мы сформировали два эскадрона: эскадроны «A» и «B», известные как сабельные (оперативно-боевые) эскадроны. [2]
Отдел отбора и боевой подготовки, как и сабельные эскадроны, состоял из операторов. У нас также был эскадрон связи, который обеспечивал непосредственное обеспечение подразделения по связи, а также обычный состав административных, разведывательных, оперативно-штабных и вспомогательных подразделений.
На вершине пирамиды находились командир, заместитель командира и начальник штаба, главный сержант-майор, а также сотрудники штаба, такие как хирург подразделения и психолог.
Самые лучшие люди в армии, в рамках своих соответствующих специальностей, выполняли в отряде «Дельта» небоевые функциональные обязанности. Операторы всегда знали, что нас поддерживают и обеспечивают абсолютные мастера в своих профессиях, независимо от их специализации — укладчики парашютов, административные или финансовые клерки, повара, снабженцы, специалисты по связи или оружейники. Вы называете работу, и ребята из «Дельты» были в ней лучшими.
Первоначальный план предусматривал создание в отряде трех оперативно-боевых эскадронов, но для достижения этой цели потребовалось более десяти лет. Даже в первый год нам было трудно справляться с истощением, и дальнейший рост оказался медленным и болезненным. Третий эскадрон «Дельты» была окончательно сформирован только в 1990 году, перед операцией «Буря в пустыне».
Наша программа боевой подготовки должна была начаться в первую неделю января 1979 года, сразу после сезона отпусков. До тех пор мы занимались трудовыми и строительными проектами, такими как подготовка территории, отделка недавно построенного стрельбища и строительство нашего нового стрелкового комплекса. Пока мы готовили объекты, наши инструкторы готовились провести нас по программе обучения, которая должна была превратить нас в операторов по борьбе с терроризмом.
Полковник Беквит лично отобрал группу из четырех человек, которые должны были стать нашими ведущими инструкторами. Ранее летом они прошли обучение тактике и способам борьбы с терроризмом у приглашенной группы инструкторов из британской САС. Кроме того, мы должны были получать помощь от приглашенных инструкторов и лекторов из других правительственных органов, таких как Академия ФБР, ЦРУ, Государственный департамент, Федеральное управление гражданской авиации, Бюро по алкоголю, табаку и огнестрельному оружию, Оборонное ядерное агентство, Министерство энергетики и Служба маршалов США.
Мы также могли пользоваться услугами приглашенных докладчиков и экспертов по терроризму из научных и академических кругов. С самого начала Беквит был полон решимости превратить Курс подготовки операторов в самую обширную и глубокую программу обучения в своем роде и готовить самых квалифицированных и профессиональных борцов с терроризмом на планете. И со временем, по мере накопления опыта, этот курс становился только лучше. Это был совершенно иной подход к решению задачи, который ранее не применяла ни одна организация. И, по правде говоря, с тех пор все в нашей жизни должно было быть по-другому.
После назначения в отряд «Дельта» мы перестали существовать в регулярной армии. Подразделение было (и остается) секретной организацией. Официально оно, как и его сотрудники, не существует, и не значится в штатном перечне армейских частей и подразделений. Мы просто исчезли из армейской системы. Наши личные дела были изъяты и с тех пор стали вестись в рамках засекреченной программы, известной как Секретный реестр Министерства армии. [3]
В Форт-Брэгге у нас находилась легендированная организация прикрытия, которую мы использовали в качестве нашего «официального» подразделения. У этого подразделения есть официальный адрес, командир и первый сержант, также есть кто-то, кто отвечает на телефонные звонки и подстраховывает нас. Оно обеспечивает первый уровень «прикрытия статуса» и полезно для решения таких повседневных жизненных вопросов, как указание вашего работодателя или подразделения, в котором вы служите, в заявках на получение кредита или если понадобится сказать вашим соседям, где вы работаете. Название подразделения и его телефонные номера меняются каждые несколько лет, чтобы не примелькались от чрезмерного использования.
Мы исчезли из армии и другими способами. Ходили в гражданской одежде и почти никогда не носили униформу. Свободная политика касательно внешнего вида позволила нам отрастить более длинные волосы и бороды, что облегчило нам работу под прикрытием. И в конце концов, если нам нужно было выглядеть по-военному, гораздо проще было быстро постричься, чем наоборот.
Как говорит Мао Цзэ-дун: «Партизан плавает в море народа», — а в отряде «Дельта» мы действовали как партизаны. Или как террористы. Потому что реальность такова, что для того, чтобы стать экспертами в борьбе с терроризмом, мы должны были сначала стать опытными террористами.
Мы стали совершенно замкнутыми в своих взаимоотношениях с посторонними. Ни с кем за пределами подразделения — даже со своими семьями — мы не разговаривали о том, чем занимались. Даже внутри подразделения строго соблюдался принцип минимально необходимой осведомленности. Если товарищ по группе или друг случайно исчезал на некоторое время, то по его возвращению вы никогда не спрашивали, где он находился или что он делал. Если он выполнял задачу нового типа, о которой нам нужно было знать, то нам сообщат об этом на совещании для всех операторов.
Таким образом, в очень короткие сроки оперативная безопасность стала нашей основной религией, и мы, естественно, стремились ограничить наши отношения с посторонними. Это вошло в такую привычку, что даже сегодня, когда кто-то спрашивает меня, чем я зарабатываю на жизнь или откуда я родом, моя первая реакция — дать уклончивый ответ.

*****

На протяжении этого периода становления курс подготовки операторов «Дельты» длился шесть месяцев. В последующие годы был добавлен Ускоренный курс подготовки к затяжным парашютным прыжкам, но основные направления боевой подготовки и продолжительность курса оставались неизменными на протяжении длительного времени.
Наш конкретный курс продолжался с января по конец июня 1979 года. За это время нам предстояло овладеть навыками, необходимыми для выполнения нашей основной задачи. Мы также должны были разрабатывать новые тактические способы и методы боевой работы для использования внутри своей организации.
Стрельба — это одновременно и наука, и искусство. Наука о стрельбе в основном связана с внешней баллистикой: что происходит со снарядом в полете, как быстро он вылетает, насколько хорошо он сохраняет энергию, какова его траектория по отношению к линии визирования прицела, как на него влияют атмосферные условия, что происходит при попадании и как он передает свою энергию цели.
Ряд других научных вопросов связан с механикой снаряжения — постоянством порохового заряда, веса и формы пули, точностью ствола и присущими оружию допускам или разболтанностью.
Искусство стрельбы — понятие чисто человеческое. Это становится очевидным, когда мы держим оружие своим пульсирующим, дрожащим, и дергающимся телом. Когда мы вычисляем всевозможные переменные и пытаемся сделать так, чтобы пуля вылетела точно в тот момент, который позволит ей попасть именно в то крошечное место, куда она и должна попасть. Даже когда у вас это очень хорошо получается, вы никогда не бываете полностью удовлетворены. А когда вы только начинаете этим заниматься, это может быть унизительным и отрезвляющим упражнением.
Но овладение этим навыком является для оператора отряда «Дельта» основополагающим. Без этого он был бы существом какого-то другого сорта, потому что, когда дело доходит до дела, оператор «Дельты» — чрезвычайно опытный убийца. Он подобен волку, который становится пастухом. Он будет охранять стадо, но не заблуждайтесь на этот счет — он остается смертельно опасным хищником.
Стрельба (как и операторы) делится на две категории: короткий ствол и длинный ствол. Сотрудники штурмовых групп известны как стрелки-короткоствольщики, а снайперы / наблюдатели называются стрелками из длинноствольного оружия.
Каждый на КПО обучаются стрельбе из длинноствольного оружия. Люди, отобранные для снайперских отрядов, будут проходить специальную — и исчерпывающую — подготовку после их назначения.
Вместо тренировок с модной снайперской винтовкой мы использовали стандартную армейскую винтовку М14, предшественницу М16. M14 является прямым потомком винтовки M1 «Гаранд», прославившейся во время Второй мировой войны.
Винтовка М14 тяжелее, чем М16, стреляет патроном бóльшего калибра, и обладает бóльшей дальностью и мощностью. Продуманное и точное, это отличное оружие для стрельбы по мишеням. Доработанная, оснащенная оптическим прицелом, она годами использовалась в армии в качестве снайперской винтовки. Снайперы «Дельты» все еще используют ее для определенных задач, но в целях обучения мы использовали ее более простую версию. Нет смысла учиться водить «Порше», пока вы не освоите «Форд».
Первые три недели курса мы провели на стрельбище. Это был хороший, и лишенный стресса способ узнать друг друга получше. Это дало нам возможность изменить некоторые первоначальные впечатления, которые у нас сложились о других участниках курса, — особенно те, которые были сделаны мной.
На отборе было два парня, которые мне не понравились с первого взгляда, и оказалось, что это чувство было взаимным. Несмотря на то, что мы, скорее всего, ни разу не разговаривали друг с другом в процессе отбора, за несколько недель до того, как мы начали курс боевой подготовки, моя неприязнь к ним продолжала нарастать.
Один парень был коренастым калифорнийцем из 5-й группы спецназа, дислоцируемой в Форт-Брэгге. Другой был смуглый мускулистый парень из пехотной бригады на Аляске. Я не знаю, почему они мне так не понравились во время отбора, но к тому времени, когда мы добрались до КПО, я был уже готов презирать их. И они в равной степени были готовы отплатить мне тем же.
Калифорниец Джерри Нокс был настоящим пробивным парнем. Он обладал более тонким чувством юмора и более сильным характером, чем у практически любого человека из тех, кого я когда-либо знал. Мускулистый парень, Джей Ти Робардс, был невероятно мужественным, одним из самых мужественных людей, которых я когда-либо встречал.
Джей Ти ненавидел прыжки с парашютом — сказал, что он их боится. Однажды я был выпускающим, и пока мы поднимались, парень продолжал рассказывать о том, как сильно он ненавидит прыжки и насколько это его пугает. Проверяя его снаряжение перед посадкой в самолет, я раздраженно спросил:
— Если ты так чертовски сильно ненавидишь это, Джей Ти, почему ты последние пятнадцать лет служил в воздушно-десантных войсках? Там же сплошь добровольцы, ты же знаешь.
Он удивленно посмотрел на меня и ответил:
— Черт возьми, Эрик, мне просто нравится быть рядом с парнями, которым нравится это делать.
Во время курса подготовки у нас развилось глубокое уважение друг к другу, мы завязали дружбу на всю жизнь. И когда мы объединялись в единое целое, это качество распространялось на каждого участника. Это была лучшая мужская компания, с которой я когда-либо общался в своей жизни.
Время от времени у нас возникали разногласия. Это вполне естественно в любом сплоченном клане — тем более, когда этот клан населяют твердолобые мужчины. Но мы всегда их улаживали, даже если размолвка становилась немного жаркой.
Однако в «Дельте» существовало одно железное правило: ты в гневе никогда не должен поднимать руку на брата-оператора. Это было непростительно и вело к немедленному увольнению. За восемь лет моей работы в организации, это случилось только один раз, и я не верю, что с тех пор это когда-либо произошло вновь.
Так что те первые несколько недель на стрельбище были ценны по целому ряду причин. Мы узнали характер наших товарищей и заложили общий фундамент для развития основных навыков. Были определены потенциальные снайперы, отобранные как за их природный талант, так и за склонность служить в этом качестве. В те первые дни мы не могли позволить себе роскошь тратить годы на развитие снайперских групп.
Часы уже тикали, и быстрее, чем мы предполагали.

*****

Основными инструментами сотрудника штурмовой группы отряда «Дельта» являются пистолеты и пистолеты-пулеметы. Первоначально оба наших короткоствола имели один и тот же калибр: .45 AP.
Нашим пистолетом–пулеметом был старый добрый «шприц для смазки» — пистолет-пулемет М3 эпохи Второй мировой войны. Мы использовали эту модель вместо более современных образцов, потому что полковник Беквит бесплатно раздобыл у ЦРУ целый склад такого оружия, а Чарли никогда не мог отказаться от выгодной сделки. Один из наших парней пожаловался на то, что их очень много, однако полковник возразил: «Черт возьми, тебе не нужно их кормить, и не нужно выгребать из-под них дерьмо, так на что ты жалуешься?»
С практикой, «шприц для смазки» становится простым в использовании оружием. Даже учитывая его плохие прицельные приспособления и ограниченную дальность стрельбы, патрон .45-го калибра придает ему довольно впечатляющую мощность. В течение года мы приняли ему на замену немецкую модель «Хеклер&Кох» MP-5, однако сохранили несколько «шприцев» для использования в качестве бесшумного оружия с глушителем. В таком режиме он был непревзойденным. Его пуля дозвуковая, поэтому при прохождении сквозь воздушную среду она не издает характерный звук, но достаточно тяжелая, чтобы сохранить приличную энергию и убойную силу.
Нашим пистолетом являлась усовершенствованная версия Кольта М1911А1, — старого армейского служебного оружия. Этот пистолет .45-го калибра — большое, мощное оружие, по своей сути точное, но весьма сложное в освоении. У каждого оператора по два таких пистолета, и это то оружие, которое он использует в ближнем бою больше, чем что-либо другое.
Пистолеты — это всегда компромиссы. Вы обмениваете мощность, дальность и точность на удобство и скрытность. С пистолетом .45-го калибра мы сохранили желаемую мощность, а постоянные интенсивные тренировки обеспечили нам хорошую дальность стрельбы и ее точность.
Наш основной способ стрельбы из пистолета назывался «инстинктивный огонь», он считается фундаментальным навыком для ведения огневого боя на близком расстоянии, и вот почему. Бóльшая часть стрелкового мастерства основана на способах, используемых при стрельбе по мишеням, которые требуют во время стрельбы смотреть на мушку. То же самое относится и к пистолету — если вас интересует стрельба по мишеням. Но перестрелка на короткой дистанции — это мир, далекий от стрельбы по мишеням. И вот почему.
Боевая стрельба больше похожа на стрельбу влёт — подобно стрельбе по летящей птице — и вы можете сделать это, только наблюдая за целью и полностью сосредоточившись на ней. Вместо того чтобы плавно нажимать на спусковой крючок до тех пор, пока он не сработает, для того, чтобы поразить цель вам нужно нажать на него в нужный момент. И прежде чем вы сможете выстрелить в цель, вы должны ее идентифицировать, должны определить, кто есть террорист. Вы должны отделить смертельную угрозу от невинного свидетеля. И чтобы сделать это эффективно, вы должны смотреть на людей, а не на свои прицелы. Если на своих тренировках вы научились смотреть в прицел, и внезапно, из чистого инстинкта выживания, вы обнаружите, что смотрите на своего противника, то в лучшем случае ваш выстрел пройдет выше. Но скорее всего, вы не будете иметь ни малейшего представления о том, где находится ваш пистолет относительно вашего противника, и вы вообще промахнетесь. Вот почему во время вооруженных стычек так много полицейских промахиваются, когда стреляют. Они смотрят на своих противников, но они тренировались смотреть на свои прицелы.
У военных есть старая поговорка, гласящая, что вы должны «тренироваться так, как вы сражаетесь», [4] однако по бóльшей части в армии ее игнорируют. Вот почему подразделения регулярной армии в первых боях почти всегда получают пинком под зад, — если только у них нет продолжительного периода подготовки до того, как они впервые почувствуют вкус боя. В таких условиях в подразделениях разработают учебные программы, которые фактически подготовят людей к ведению боевых действий. Но по какой-то странной причине генералы и другие старшие офицеры следят за тем, чтобы подготовка в мирное время имела мало общего с реальностью.
Однако в «Дельте», единственном подразделении во всей армии, постоянно находящемся на военном положении, мы не могли позволить себе роскошь впустую тратить время на тренировках. Когда прозвенит звонок, мы должны выйти из-за угла, не просто махая кулаками, но нанося смертельные удары. Вы должны посмотреть на своего врага и ударить его — прямо туда, куда вы хотите его ударить. Уничтожить его и вывести из боя прежде, чем он сможет причинить какой-либо вред. Если вы участвуете в смертельной схватке в комнате или салоне самолета, вы не можете позволить себе делать что-то другое.
Сначала мы делали по одному выстрелу за раз. Когда у нас стало последовательно получаться попадать в то место, на которое мы смотрели (куда смотрю, туда стреляю), дистанция стала последовательно увеличиваться. Когда мы сокращали дистанцию, то снова приближались к мишени и стали практиковаться в производстве сдвоенных выстрелов — двух очень быстрых выстрелов — в одно и то же место. Цель сдвоенного выстрела состоит в том, чтобы нанести обширную рану, которая наверняка окажется смертельной.
Мы делали это снова, снова и снова. Вскоре из тренировок ушло всякое веселье, это стало серьёзной работой, и почти сразу же болезненной. Пистолет .45-го калибра очень мощный, с сильной отдачей, и крепкий хват, который мы применяли, означал, что всю силу отдачи принимают наши руки и предплечья.
Вскоре, как и у всех остальных, от отдачи пистолета у меня на большом пальце появился большой болезненный волдырь. Ночью он заживал ровно настолько, чтобы на следующий день болеть по-настоящему. Через некоторое время волдырь превратился в большую мозоль, которая оставалась на моей руке на протяжении следующих восьми лет. Такая характерная мозоль на стреляющей руке — самый верный способ определить сотрудника штурмовой группы отряда «Дельта». Она была у каждого из нас.
Мы стреляли много и постоянно. Восемь часов в день, тысячи выстрелов. Мы стреляли до тех пор, пока не уничтожали свои мишени, а затем ставили новые. Отработав технику стрельбы стоя из одного положения, инструкторы начали учить нас стрельбе с разворота влево и вправо. После того, как мы овладели таким способом, мы стали учиться стрелять по команде, с разворота на 180 градусов, стоя спиной к мишеням.
Потом мы научились стрелять на ходу. Сначала мы шли прямо к мишени, затем параллельно ей, затем отходя от нее, с разворота и по команде. Мы работали в группах из четырех человек, которые возглавлял один из четырех инструкторов — Билл, Майк, Боб или Аллен. Инструкторы менялись ежедневно. Наши навыки росли вместе с нашей уверенностью друг в друге, и во время стрельбы мы становились все ближе и ближе к другим товарищам по группе.
Вскоре мы стреляли по нескольким мишеням, поначалу в «двойках» и «тройках», а затем в составе всей группы. Затем мы добавили мишени, изображавшие «хороших парней» вперемешку с «плохими парнями». Мишени стали сближаться, и «плохие парни» иногда частично прикрывались «хорошими парнями».
Затем мы освоили стрельбу на бегу, всегда приближаясь к мишеням, и всегда действуя агрессивно. Мы должны были переходить от пистолета-пулемета к пистолету или от пистолета к пистолету-пулемету. Наш инструктор заряжал для нас пистолет, заранее создавая отказ оружия, или снаряжал неполный магазин, так чтобы нам при стрельбе пришлось или переходить на другой ствол, или перезаряжаться, или устранять неисправность. Мы должны были научиться естественным образом реагировать на неожиданное.
Потом мы делали это в группах по двое, по трое, а затем по четверо. Мы открывали огонь по нескольким мишеням группой, сближаясь с ними и распределяя по ним огонь, точно чувствуя своего партнера рядом с собой, зачастую стреляя рядом с ним, тогда как он стрелял рядом с вами. Смысл упражнения состоял в том, чтобы рассчитать угол обстрела с ходу, поразив «плохих парней» так, чтобы пули, пройдя сквозь них, не попали в «хорошего парня».
Попадание в «хорошего парня» означало немедленное проведение «китайского упражнения по самокритике». Все останавливались, и тебе приходилось объяснять инструктору и своим товарищам по команде, почему ты застрелил «хорошего парня». Это воспринималось без смеха и на полном серьезе. Если не считать выстрела в своего товарища, это была худшая ошибка, которую вы могли допустить.
Мы тренировались спасать заложников, и если мы сами не могли избежать того, чтобы не зацепить их в драке, мы не могли выполнять свою работу. Если мы не смогли бы быть лучше, то всю эту работу могло бы выполнить пехотное отделение, которое могло просто войти и всех поубивать.
Мы работали над этим больше месяца. Один сплошной месяц на полигоне. В конце дня мы складывали свое оружие и снаряжение в грузовик, переодевались в спортивную форму и бежали обратно в лагерь, расположенный чуть более чем в пяти милях отсюда. Это был хороший способ снять накопившееся за день напряжение. Когда мы возвращались, то чистили оружие, обсуждали события прошедшего дня, приводили себя в порядок, шли домой и возвращались, чтобы делать это снова на следующий день.
Поначалу все видят быстрое улучшение его стрелковых способностей. Потом вы достигаете своего рода плато, где улучшение кажется медленным и постепенным. После этого каждый выигрыш достигается за счет работы над тонкостями стрелковой техники. К этому времени мы уже вовсю занимались своей стрельбой.
А потом нас познакомили со «Стрелковым домом», где мы стали проводить по восемь часов в день на протяжении следующего месяца.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] Operators Training Course Number Three, OTC-3.
[2] Походу Хейни немного привирает по поводу структуры. Обычно, для удобства подготовки, снайперов убирают в самостоятельное подразделение. А если поверить структуре Хейни, то на одного штурмовика приходится один снайпер…
[3] Department of the Army Security Roster (DASR).
[4] Сравн. «Учить тому, что необходимо на войне».


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 26 янв 2022, 00:22 
Модератор
Аватар пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя 2012, 07:50
Сообщений: 4642
Команда: A-344
Stockade ЕМНИП на их жаргоне гауптвахта

_________________
XA2


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 26 янв 2022, 11:05 

Зарегистрирован: 08 апр 2020, 14:13
Сообщений: 545
Команда: Нет
Deus Vult писал(а):
Stockade ЕМНИП на их жаргоне гауптвахта


Да, это и гауптвахта, и гарнизонная тюрьма, и загон для скота.
Я пока специально не давал пояснений, поскольку автор дальше объясняет в тексте назначение комплекса зданий, в котором разместилась "Дельта".


Вернуться наверх
Не в сети Профиль  
 
Показать сообщения за:  Сортировать по:  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 125 ]  На страницу Пред.  1, 2, 3, 4, 5, 6, 7  След.

Часовой пояс: UTC + 3 часа


Кто сейчас на форуме

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 10


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Найти:
Перейти:  
cron
Powered by phpBB® Forum Software © phpBB Group
Theme created StylerBB.net
Сборка создана CMSart Studio
Русская поддержка phpBB